За ужином Марк сообщил братьям, что по совету императора Константина он хочет предложить воинам племени послужить в римских легионах.

— Марк, ты постоянно нас удивляешь своими предложениями, — произнёс Деян.

— Только реальная служба делает из любого мужчины воина, — уверенно произнёс Марк.

— Чем же служба в дружине не служба, — спросил Дидил.

— Воин закаляется в сражениях, боях, переходах, в военном быте, всего этого в нашей дружине пока сейчас нет. Пройдя, хотя бы годичную службу в настоящем войске наши воины получат самую качественную военную подготовку в мире. Деян с Дидилом задумались, Марк им не мешал.

— Дело конечно хорошее, но вот согласятся ли воины? — спросил Деян.

— Всё будет только на добровольной основе, — быстро ответил Марк.

— И сколько воинов ты планируешь отдать на римскую службу? — продолжил Деян.

— Думаю, сотни будет достаточно и если всё будет нормально через год следующая сотня и так далее.

— Но ведь могут быть и потери, как ты потом будешь их жёнам в глаза смотреть? — спросил Дидил.

— Это самый сложный вопрос, поэтому те воины, которые захотят служить в римском войске, должны будут всё обсудить в своих родах и только с разрешения старейшин родов они могут быть определены на службу к римлянам, — уверенно ответил Марк.

— Вот так будет правильно, — согласился Дидил.

— А когда ты собираешься объявить об этом? — спросил Деян.

— Я считаю, что об этом должны объявить вожди, завтра и объявите, а на службу поедут после похода, — ответил Марк.

— Да, ты опять прав, — согласился Дидил, переглянувшись с братом.

Марк улыбнулся и спросил:

— Завтра мы выступаем, наверное, необходимо каким-то образом оповестить вождя Багана.

— Не беспокойся, Марк он уже знает о нашем походе, — усмехнулся Дидил.

— Хорошо, — кивнул Марк, — давайте отдыхать завтра рано вставать.

Вожди согласно кивнули и задули светильники.

С рассветом Марк дал команду на выдачу амуниции воинам Дидила и их лошадям, а после обеда он провёл занятия со всеми воинами по движению в строю и различным перестроениям. Вечером Марк всех отпустил, давая возможность воинам обсудить новость о военной службе у римлян со своими домашними. Правда несколько молодых воинов сразу подошли к Марку и изъявили желание уже сейчас определиться на службу в римское войско. Марк отослал их к старейшинам родов. Вечером за ужином Дидил с удивлением сообщил:

— Марк я даже не ожидал, что столько молодых воинов захотят пойти на военную службу.

— Уверяю вас, что в скором времени мы откроем и много других талантов у свевов, — улыбнулся Марк.

— Это ты про что сейчас, — спросил Деян.

— Римская империя величайшее государство не только в военном деле,

но и в области культуры, науки, строительства. Весной к нам прибудут учителя, они станут учить свевов различным видам ремесла, затем наиболее способных мы отправим учиться мастерству в Аквинкум, в итоге через два три года у нас появятся свои строители, портные, художники, ткачи, поэты, учителя, — мечтательно рассказывал Марк.

— Да, Марк, прирос ты к нам окончательно, вишь, как тебя Скора приворожила, — усмехнулся Дидил.

— Да причём тут Скора, — смутился Марк.

— Ладно, давайте спать, — промолвил Деян, пристально глядя на Марка.

Засыпая, Марк подумал о Скоре, счастливо улыбнулся, вздохнул и уснул.

Через три дня отряд свевов выступил в поход, что бы колонна сильно не растягивалась, Марк дал команду, построиться по десять всадников в ряд, но за счёт обоза, колонна всё равно растянулась на две мили. Вожди находились во главе своих воинов, а Марк с небольшим отрядом поехал впереди. Хотя было раннее утро провожать воинов вышли все свевы. Женщины с детьми, матери, отцы, молодые девушки возле своих домов махали руками, кое-кто смахивал слёзы. Дидил обернулся и крикнул: «Песню давай!». Несколько голосов запели, а остальные подхватили, над заснеженными полями протяжно понеслось:

Наши горы и долины,

Небо звёзды и река,

Я вернусь с похода к милой,

Пусть дорога нелегка,

Поцелую нежно в губы,

С ней смилуюсь до утра,

Лучше нет моей голубы,

Звать её моя жена!

Марк улыбнулся и вспомнил Скору, что-то очень тёплое шевельнулось у него в груди. Он совершенно не думал о предстоящем сражении, потому что точно знал, что вернётся, обязательно вернётся, его очень сильно ждут, и так думал каждый свев.

Константин разбирал бумаги в своём дворце в Тревире. Он прибыл сюда неделю назад вместе с матерью и сыном Криспом, Фауста осталась в Аквинкуме. Продолжалось противостояние августов, одновременно правивших в Римской империи и не признающих друг друга. Его сыну Криспу, сыну одного из императоров, конечно, грозила опасность, поэтому теперь он всегда будет рядом с ним.

Разбирая бумаги, Константин размышлял о том, как изменилась римская армия со времён императора Трояна. Богатство Римской империи и появившаяся вследствие того роскошь и расточительство с течением времени подорвали могущество государства и стали оказывать вредное влияние и на войско. Патриотизм, чувство национального самосознания, отличавшие римлян от прочих народов, начали исчезать. Воинский долг, воодушевлявший всякого гражданина в то время, когда никто не мог получить какой-либо должности, не прослуживши предварительно известное время в рядах войска, стал понемногу угасать, особенно по мере того, как с расширением границ государства, Рим, находившийся в центре, всё более и более удалялся от сферы опасностей и тягот боевой жизни. Ведь со времён появления неприятельской армии Ганнибала у ворот Рима прошло уже более пятисот лет, и больше никогда враг не стоял у стен вечного города. Отвращение римлян к военной службе сделалось настолько сильным, что итальянские юноши, подлежащие зачислению в легионы, часто отрезали себе пальцы правой руки, чтобы не служить в армии.

Римская пехота, которая завоевала весь мир, была вытеснена конницей, но и всадники, одно из самых знатных сословий Рима были теперь не обязаны служить непосредственно в коннице. Военная служба из почётной сделалась средством наживы, поэтому римляне предпочитали быть поближе к судебной и финансовой службе. Некоторая часть из них продолжала служить в войсках, но только при штабах полководцев или командирами конных частей. В легионах у Константина не было пехоты, и не было знатных римлян. В его коннице служили только галлы, а командирами у них были офицеры выходцы из провинций, да и сам император родился и вырос далеко за пределами Рима. Тем не менее, это были самые боеспособные войска в империи, которые были ему преданы.

Размышления Константина прервал раб, который сообщил ему о прибытии матери и сына. Константин встал из-за и пошёл навстречу, открылась дверь, и в комнату вбежал маленький Крисп:

— Папа, папа, — крикнул и бросился к отцу.

— Здравствуй Крисп, — Константин подхватил сына на руки и поцеловал.

— Здравствуй сын, — поздоровалась мать с сыном.

— Здравствуй мама, как хорошо, что вы пришли, — улыбнулся император.

— Мы ждали, когда ты освободишься, а ты всё работаешь и работаешь, — улыбнулась в ответ Елена.

— Много работы мама, сама понимаешь время такое.

— Я всё понимаю.

— Папа, папа, смотри какой у меня меч, — похвастался Крисп.

— Ух ты, почти, как у меня, — улыбнулся Константин, — а кто тебе его подарил?

— Бабушка, — Крисп обнял своими ручонками крепкую шею отца и прижался к нему.

Константин прижал к себе сына и ходил с ним по комнате. Елена с улыбкой наблюдала за этой редкой отцовской нежностью.

— Фауста ещё не беременна, — спросила она через некоторое время.

— Сказала, что беременна, — ответил Константин, по-прежнему прижимая сына к себе.

— Что-то я не заметила?

— Не знаю, возможно у неё не получается.

— Может быть, она не способна?

— В любом случае мне этот брак пока нужен, — ответил Константин.

— Ты очень плохо обошёлся с Минервиной, — укоризненно произнесла мать.

— Мама, мы это уже с тобой обсуждали.

— Не нравится мне твоя новая жена, слишком высокомерная, — продолжала мать.

— Ты знаешь, мне тоже было очень нелегко расстаться с Минервиной, но я это сделал, поэтому мне сейчас почти всё равно кто моя жена, — задумчиво и угрюмо произнёс Константин.

— Какие новости из Рима? — спросила Елена, переводя тему разговора в более приятное для своего сына русло.

— В последнее время мама хороших вестей из Рима я не жду. На востоке Галерий и Максимин Даза продолжают третировать христиан, Максенций и Максимиан сидят в Риме.

— Ты молодец, что не стал ввязываться в эти события с Флавием Севером.

— Для меня важно, что мои провинции и легионы считают меня своим императором, но всё равно, наличие в Римской империи одновременно нескольких правителей, которые по существу не признают друг друга, для государства очень плохой факт.

— Сын мой, управлять такой огромной империей очень сложно, думаю именно поэтому Диоклетиан и создал тетрархию.

— Если бы Рим, римский Сенат не погряз в расточительстве, разврате и роскоши, а занимался бы государственным управлением, думаю, что тетрархия была бы не нужна, — Константин посмотрел на сына, — кажется, уснул, — очень тихо произнёс он.

— Он с самого утра носится, такой же, как и ты в детстве, пусть поспит, он очень скучает без тебя, — тоже тихо сказала бабушка.

— Крисп без мамы наверно сильно скучает?

— Да я бы не сказала, он здесь бегает целый день, спит и ест хорошо, так что смена обстановки ему на пользу.

— Это хорошо, — произнёс Константин, поглаживая сына.

— Константин, у меня к тебе просьба, давай присядем, — произнесла мать императора.

— Я тебя слушаю мама, — сказал Константин, присаживаясь к матери вместе с сыном.

— Я хочу построить в Тревире церковь Христову, чтобы было, где молиться.

— Мама, давай это обсудим после моего возвращения с похода.

— А когда ты собираешься?

— Жду сообщений в самое ближайшее время.

В это время задремавший Крисп проснулся, потёр ручками глазки, снова обнял отца и прошептал ему:

— Ты мой папа.

— Конечно твой, — улыбнулся Константин, поглаживая сына, — Ты выспался?

— Да, — ответил Крисп и завертелся, ему опять надо было куда-то бежать.

— Хорошо, давай беги к бабушке, встретимся за обедом, хорошо, — произнёс Константин, опуская сына на пол.

— Ладно, Константин, после поговорим, — произнесла Елена, взяв Криспа за руку, — Ну куда пойдём? — спросила она внука.

— Пойдём птичек кормить, — ответил маленький Крисп.

Константин с улыбкой смотрел им вслед. Когда они скрылись за дверью, император тихо вздохнул, подошёл к карте, лежащей на столе, и стал внимательно её рассматривать.

Незадолго до захода солнца отряд вброд переправился через реку и оказался на землях соседнего племени. Марк приказал всем воинам спешиться и приступить к постройке лагеря. Место было подходящее, воины принялись за дело. Деян и Дидил подъехали к Марку:

— Марк, может не надо строить целый лагерь, достаточно поставить палатки? — спросил Деян. Марк ожидал этого вопроса, поэтому с улыбкой ответил:

— Мы его заберём с собой?

— Зачем? — удивился Дидил.

— Сейчас мы находимся на земле, в общем-то, дружественного нам племени, поэтому претензий по поводу срубленного леса к нам не будет, а вот дальше неизвестно.

Братья понимающе переглянулись и кивнув, поскакали к своим людям. Все воины знали своё дело, поэтому работа сразу закипела. Марк объезжал работающих воинов и с удовлетворением отмечал их старание. Через несколько часов лагерь был практически готов, и воины начали устанавливать палатки. В это время со стороны ближайшего леса к ним стали приближаться несколько всадников. По привычке Марк взялся за меч.

— Не беспокойся, это Баган, — произнёс подъехавший Дидил.

— Я думал, они нас возле реки встретят, — ответил Марк, возвращая меч в ножны.

— Приветствую тебя Дидил, — громко произнёс один из подъехавших всадников, крупный коренастый мужчина с золотой цепью и знаком вождя на груди.

— Мир дому твоему Баган, — ответил Дидил.

— Мы вас ждали только завтра, — продолжил вождь соседнего племени, — а где Деян?

— Он тоже здесь, познакомься это Марк Флавий, — кинул Дидил.

— Слышал, слышал, — произнёс вождь, пристально глядя на Марка, затем подъехал и пожал руки Дидилу и Марку.

— А что это вы решили лагерь ставить, мы бы вас как-нибудь разместили, — спросил Баган.

— Тебе Марк всё расскажет, он у нас по всем военным делам главный, — сказал Дидил, — а я отъеду, Деян чего-то зовёт, — кивнул Дидил и поскакал к брату.

— Собственно обычное дело после дневного перехода устраиваться на ночлег, строить лагерь я их уже научил, да и разместить такое количество солдат всегда проблема, а в своём лагере компактно и всегда готовы к бою, — произнёс Марк, с удовольствием смотря, как воины заканчиваю установку палаток.

— Это понятно, — ответил Баган, наблюдая, как быстро возводился лагерь.

— Самое главное, что завтра мы практически весь лагерь разберём и заберём собой, — улыбнулся Марк.

— А это зачем? — удивился вождь.

— Потом всё объясню, — усмехнулся Марк, — меня сейчас другой вопрос интересует.

— Какой?

— Что тебе известно о ваших северных соседях?

— Первое, это то, что их гораздо больше, чем нас вместе взятых с родами Деяна и Дидила, второе — они очень хорошие и бесстрашные воины, у них есть священная роща, где они поклоняются своим богам, именно поэтому они считают себя настоящими свевами.

— А мы, стало быть, не настоящие свевы? — спросил Марк.

— Мы, по их мнению, вероотступники, но всё же свевы, поэтому с нами они не воюют.

— А чем они занимаются?

— В основном скотоводством, во всяком случае, обработанных земель я там не видел, только огороды.

— Ты бывал там?

— Я там бываю каждый год, — задумчиво произнёс Баган, — они до сих пор занимаются жертвоприношениями людей.

Марк уже не был поражён услышанным, и поэтому промолчал.

В это время к ним подъехали Деян и Дидил.

— Приветствую тебя Баган, — поздоровался Деян и пожали руки.

— Быстро вы лагерь строите, — произнёс Баган.

— Это у нас Марк всем обучением руководит, — кивнул Деян.

Между тем возведение лагеря завершилось, воины начали разжигать походные печки. Братья решили ещё раз объехать лагерь.

Марк пригласил Багана в палатку для вождей, которую воины по правилам установили в центре лагеря. Заехав внутрь лагеря, Баган с удовлетворением отметил простоту и продуманность конструкции лагеря:

— Да, так быстро и всё готово к обороне, лагерь исключает внезапное нападение.

— Это всё нарабатывалось веками, — улыбнувшись и с явным удовольствием, ответил Марк.

— Даже ужин уже готовить начали, — опять удивился вождь.

— Всё продумано до мелочей, — произнёс Марк, останавливаясь у своей палатки, — а вот и Деян с Дидилом, — кивнул Марк на подъезжающих братьев, — приглашаю поужинать вместе с нами.

Баган в знак согласия спешился, все остальные тоже соскочили со своих коней, и зашли в палатку. Один из воинов уже разогрел куски мяса и нарезал хлеб.

За ужином Марк показал на карте, куда он направляет свои войска. Эта была достаточно широкая долина, по которой предположительно и должны были пройти войска франков.

— Почему ты уверен, что они пройдут именно здесь, — спросил Марка Баган.

— Они всегда передвигаются как можно более широким фронтом, с тем, чтобы сразу нападать на встретившегося противника, поэтому не любят стеснённых местностей.

— В каком количестве ты их ожидаешь? — продолжал Баган.

— На сей счёт, у меня никаких сведений нет, но в любом случае нам придётся сражаться с гораздо превосходящими нас силами противника.

— Нам придётся очень тяжело, ведь я смогу выставить не более двух тысяч воинов, — задумчиво произнёс Баган.

— Всё будет зависеть от твоих северных соседей, если они выступят на нашей стороне, значит мы победим, а если они выступят против нас, тогда мы все возможно погибнем, — твёрдо сказал Марк, глядя на карту, — твои владения Баган растянуты вдоль этой реки? — спросил он.

— Да, а дальше на север уже живёт племя Колояра.

— Тогда лагерь мы будем ставить здесь, а ты Баган со своим войском присоединишься к нам вот здесь, — Марк показал всё на карте.

— Мы успеем дойти завтра до этого места? — спросил Деян.

— Должны успеть, другого выхода у нас нет.

— Тогда завтра надо пораньше выходить, — произнёс Дидил.

— Ну, я поехал, до завтра, — заторопился Баган.

— До встречи, — кивнул Марк.

Баган попрощался со всеми и вышел. Марк вышел следом осмотреть лагерь и проверить караульную службу. Вернувшись, он обнаружил братьев уже спящими, Марк улыбнулся и лёг на свою походную койку, вскоре с мыслями о любимой он уснул.

Скора сидела дома вышивала и мурлыкала себе под нос какую-то песенку. Уже стемнело, а Митусы всё не было. «Вот куда она запропастилась?» — думала Скора. Вдруг послышались шаги и не одного человека, дверь открылась и в дом вошла Митуса и с ней ещё три женщины:

— Принимай гостей Скора, — с улыбкой сказала Митуса.

— Мир дому твоему, вот зашли тебя проведать, — заулыбались вошедшие женщины.

— Проходите, проходите, медку попьём, — улыбаясь гостям, ответила Скора и засуетилась накрывать стол.

— Не суетись Скора, мы всё с собой принесли, тебе всё равно такого мёда нельзя, — засмеялась самая молодая женщина по имени Бажена.

— Да у меня всякий есть, — смущённо ответила Скора.

— Мы ненадолго, время скоротать, пока наших мужиков нет, садитесь бабы, — проговорила вторая, которую звали Голуба.

— Садитесь, садитесь, — опять засуетилась хозяйка.

— Ты Скорка не суетись, тебе с твоим животом осторожной теперь надо быть, — заулыбалась Бажена, развязывая узелок, — у нас тут всё есть.

Из узелка на стол были выложены пироги и небольшой кувшин с медовухой. Скора принесла кружки и тоже села за стол. С шутками и смехом женщины налили кружки, и выпили за своих мужчин, которые ушли на войну. Скора пила молоко и слушала их разговоры. Обычные бабские сплетни, но всё равно ей было приятно, что к ней зашли эти женщины. Медовуха всегда веселит ноги, а ум оставляет чистым, но всё равно лица у женщин раскраснелись, глазки заблестели и вдруг Бажена, посмотрела на Скору и сказала:

— Я давно хотела тебя спросить Скора, почему наши мужики так слушаются твоего Марка, хоть бы один возразил?

— Не знаю, — удивлённо отвечала Скора, — может он всё правильно говорит.

— Так мой тоже всё правильно говорит, а я всё равно спорю, — засмеялась Бажена.

— Ты Бажена не сравнивай себя и Марка, — вмешалась Митуса.

— А я и не сравниваю, Скорка вон тоже особо с ним не спорила, когда нашла своего ненаглядного, — кивнула на живот Бажена.

— Тебя это Бажена не касается, — вступила в разговор Голуба, увидев, как густо покраснела Скора.

— А я бы с Марком поспорила, только он её выбрал, — продолжала Бажена.

— Уймись Бажена, — громко сказала Митуса, — больно язык у тебя длинный.

— Да ладно, я же пошутила, — стала извиняться Бажена, увидав, что Скора готова расплакаться.

— Всё пошли, уже поздно, — сказала вставшая Голуба, — Зарина собирайся, — обратилась она к третьей женщине.

— Извини Скора, если, что не так, — попрощались подружки, выходя из дома, мы не со зла, так по бабски.

— Да ничего, всё нормально, заходите, — улыбнулась Скора.

Женщины вышли и сразу запели:

Мой милёнок, Как котёнок,

Всё ему не терпится.

За подол мой держится.

Мы сидели вечером.

Делать было нечего,

Целовались много раз,

Губ не чувствую сейчас,

По груди бегут мурашки.

Из расстёгнутой рубашки,

Он губами жарко шарит,

Ох и ловок этот парень!

— Я пойду, прилягу, что-то мне не хорошо, — улыбнулась песне Скора и держа свой живот, переваливаясь, как утка, пошла к себе в комнату.

— Иди, иди милая, я тут приберу, — кивнула Митуса.

Она быстро убрала со , прислушалась, в комнате Скоры было тихо, бабы на улице тоже угомонились, Митуса разделась и пошла спать. Песня немного растревожила её. Митуса стала вспоминать свою молодость и уснула. Ей снилось, как они с Деяном, совсем ещё молоденькие, целовались на сеновале. Он робко трогал у неё грудь, она вспыхивала от каждого прикосновения, но прижимала его к себе. Его руки несмело блуждали по её телу…

Вдруг она проснулась, в соседней комнате слышались всхлипы. Митуса встала и в одной длиной рубахе пошла к Скоре.

— Чего ревём? — села она на постель.

— Да так, сама себе надумала, — сквозь слёзы произнесла Скора.

— Ну и что там себе надумала, спросила Митуса, поглаживая Скору по спине.

— Бажена сказала, а я, а я… — начала частить Скора, — вдруг бы я Марка тогда в реке не увидела, — уже почти зарыдала она.

— Вот дурочка, всё же хорошо, он с тобой, любит тебя, ребёнок у вас скоро будет, чего реветь?

— А вдруг он погибнет или разлюбит меня, — продолжала плакать Скора.

— А ты жалей его, тогда не погибнет и никогда не разлюбит.

— Это как жалей? — спросила Скора.

— Если перестанешь реветь, расскажу.

— Хорошо не буду, — произнесла молодая женщина, успокаиваясь, шмыгая носом и вытирая слёзки.

— Ну вот, слушай, Марк ведь любит тебя?

— Да, наверное, — тихо сказала Скора.

— А что для мужиков в любви главное?

— Ну не знаю, страсть, наверное.

— Да не сиськи, и всё остальное мужику надо, хотя и это тоже важно.

— А что тогда, душа?

— Душа, да, только, как ты ему свою душеньку покажешь?

— Не знаю, — ответила Скора, пожав плечами.

— Жалеть его надо, любить и жалеть.

— Как это?

— Как дитё малое, положи его голову к себе на грудь, гладь по волосам и приговаривай: «Ты у меня самый лучший, ты у меня самый сильный, ты у меня всё сможешь, всё сумеешь!» — и чем чаще, тем лучше. Это налюбиться впрок нельзя, а жалеть впрок и надо, он тогда для тебя горы свернёт, да и к другим сиськам никогда не уйдёт.

— Что даже не посмотрит?

— Смотреть-то может быть и будет, мы же все с этим богатством ходим, — сказала Митуса, поглаживая свою грудь и вспоминая, как Деян любит в них зарываться, улыбнулась, — только уйти от твоих уже не сможет.

— И всё, так просто? — удивлённо спросила Скора.

— Да не просто, ты его, как мать должна жалеть, мужчины они ведь, как дети, если с них все их латы, что они по жизни на себя нацепили снять.

— А откуда ты всё это знаешь, у тебя ведь никогда не было детей? — спросила Скора.

— Ладно, пойду я спасть уже, — произнесла Митуса, вставая и пошла к себе.

Скора села на кровати, шлёпнула себя тихонько по губам, встала и на цыпочках подошла к кровати Митусы:

— Прости меня, это я по глупости.

— Ладно, чего уж, иди спать, — вздохнула Митуса.

— А можно я к тебе лягу? — попросилась Скора.

— Ложись дочка, — улыбнулась в темноте Митуса, откидывая одеяло.

Скора неуклюже залезла под одеяло, но улечься со своим животом никак не могла.

— Да не крутись ты, ложись на бочок спиной ко мне.

— Хорошо, — довольно прошептала Скора легла и затихла.

— Молодая ты ещё, совсем молодая, — приговаривала Митуса и гладила её по волосам.

— С таким брюхом-то?

— От любви всё, от любви, там ваше с Марком продолжение у тебя живёт, ты вот чуть, что в слёзы, а ему каково, он ведь глаза на мокром месте держать не может, он мужчина, а страдает в разлуке не меньше, чем ты.

— Правда?

— Правда, правда, не сомневайся, — Митуса продолжая гладить Скору.

Скора успокоилась, ей впервые, после отъезда Марка было так хорошо.

— Вот вернётся, зажалею его до смерти, — прошептала она засыпая.

— Жалей, жалей его дочка, хуже не будет.

Митуса почувствовала, что Скора уснула: «Девчонка ещё, совсем девчонка, да и материнской ласки мало видела, повезло ей с Марком».

Рано утром следующего дня воины Марка сняли свой лагерь, погрузив его на своих лошадей и в обоз, отправились дальше на север. По землям Багана отряд проходил вдали от жилищ, поэтому людей они не встретили. В полдень Марк остановил колонну, что бы сделать короткий привал. В это время к ним и присоединились воины Багана. В отличие от всадников Марка они были прикрыты только латами и не имели кольчуг, их лошади так же были мало защищены, поэтому могли называться только лёгкой конницей, но их было около двух тысяч. Теперь уже четырёхтысячный отряд свевов двинулся дальше. Поздно вечером свевы прибыли в назначенное место. Никаких признаков присутствия воинов другого племени они не обнаружили. Марк выбрал место и приказал своим воинам строить лагерь. Баган организовал разведку местности вокруг строящегося лагеря.

Используя уже готовые колья, воины очень быстро возвели стену вокруг лагеря, ворота и сторожевые вышки. С наступлением темноты лагерь был готов. Воины Багана тоже разместились внутри лагеря. Проверив организацию караульной службы, Марк зашёл в штабную палатку, там его уже ждали вожди.

— Мои воины очень довольны тем, что их разместили в лагере, — сказал Баган.

— В тепле всегда лучше, чем в чистом поле, — произнёс Деян.

— Надеюсь им тепло не только от палаток и костров? — спросил Марк.

— Да, мы все свевы, одно племя, — задумчиво произнёс Дидил.

— Важно, чтобы об этом не забыл вождь Колояр, — заметил Марк.

— Утром явится, — продолжил Баган, — думаю, что незамеченными мы не остались.

— Только с чем он придёт, вот вопрос? — опять задумчиво произнёс Дидил.

— Ладно, утро вечера мудренее, давайте спать, — подвёл итог Деян.

Утром сразу после завтрака начальник караула попросил Марка подняться на сторожевую вышку. Впереди в долине никого не было, а вот слева на одном из холмов Марк увидел группу всадников, они тоже смотрели на них. Следом за ним на вышку поднялись все вожди.

— Ну что, вот и Колояр пожаловал, — произнёс Баган.

— Только вот с чем? — сказал Марк, всматриваясь во всадников.

Они между тем стали спускаться с холма и направились в сторону лагеря, их было не более десяти человек.

— Сейчас всё узнаем, поехали, — промолвил Баган, спускаясь с вышки.

Баган, Марк, Деян. Дидил, прихватив с собой, ещё пять воинов выехали навстречу.

Проскакав шагов триста, Баган махнул рукой, и все остановились:

— Давай здесь их подождём, — произнёс он, глядя на приближающихся всадников, — Колояр не обидится.

Не доезжая до них шагов сто, всадники остановились, от них отделился один, очень крупный воин и медленно поехал к ним.

— Ладно, дальше я один, это Колояр, он всегда так подъезжает, — сказал Баган и поехал навстречу.

— Приветствую тебя Баган, — произнёс, подъехав Колояр.

— Мир дому твоему, Колояр — поздоровался вождь.

— Что-то для мира слишком много ваших воинов пришло на мою землю, — спросил в ответ Колояр.

— Тебе не нас следует бояться, нам всем угрожают только франки.

— А откуда вам известно, что франки пройдут именно здесь.

— У нас всеми военными вопросами заведует Марк Флавий, давай я его позову?

— Марк Флавий, римлянин, слышал о таком, — усмехнулся Колояр.

— От кого?

— Об этом потом, Дидил с вами?

— И Дидил, и Деян, позвать? — спросил Баган.

— Ну, давай, зови.

Баган обернулся и махнул рукой, Марк и братья подъехали к переговорщикам.

— Мир дому твоему Колояр, — поприветствовали вождя Дидил и Деян. Марк поздоровался кивком головы и обменялся пристальным взглядом с Колояром.

— Я смотрю, вы в римских доспехах, может быть, и язык их уже знаете, — неожиданно на очень хорошей латыни спросил Колояр.

— Знаем, знаем, — ответили, улыбнувшись, братья.

— А ты, стало быть, тот самый Марк Флавий, римский центурион? — спросил вождь на латыни.

— Да, он самый, — коротко ответил Марк, глядя в глаза Колояру, огромному широкоплечему мужчине, одетому в шкуры и с большим хвостом из волос на голове.

— Почему ты решил, что франки пройдут именно по этой долине?

— Это не я решил, это предположение императора Константина.

— Ты знаком с этим римским императором?

— Мы с ним дальние родственники, — без тени смущения ответил Марк.

— Тогда, что ты делаешь среди свевов?

— Так получилось, я влюбился в дочь Деяна.

— И что, это серьёзная причина для римлянина, чтобы покинуть Рим?

— Римляне разные бывают, — ответил Марк, так же пристально глядя Колояру в глаза, заметив, что этот ответ ему понравился.

— Франки не причинят моему племени вреда, если я сам не нападу на них.

— Франки причинят вред нам, поэтому мы здесь, — смело произнёс Марк.

— Если они придут, то их будет очень много, вам их не победить, — глядя в глаза Марку, сказал вождь.

— Мы свевы, такие же, как и вы и пришли сюда защитить свои семьи, которым угрожает опасность, поэтому мы будем сражаться с франками, сколько бы их не пришло. Если ты считаешь, что твоему народу они не угрожают, то ты можешь остаться в стороне.

— Как ты, римлянин, смеешь мне, вождю свевов, говорить о том, что я струсил! — почти закричал Колояр и схватился за меч, но мгновенно успокоившись, бросил его обратно в ножны. Всё это время Марк оставался абсолютно спокойным и серьёзным.

— Хорошо, я помогу вам, — уже совершенно спокойно произнёс Колояр.

— У меня просьба к тебе вождь, — произнёс Марк с таким же серьёзным лицом.

— Слушаю тебя Марк Флавий.

— Мы встретим их здесь, они могут выслать вперёд небольшой отряд, зажги два больших костра, когда увидишь, что подходят главные силы.

— Хорошо, — кивнул вождь, и поскакал к своим воинам.

— Да, хорошо ты его поддел Марк, — улыбнулся Баган.

— Он считает себя и своё племя настоящими свевами, поэтому должен был нам помочь.

— Колояр мудрый вождь и умелый воин, — добавил Деян.

— А его силе ходят легенды, он может в одиночку справиться с десятью врагами, — поддержал разговор Дидил.

— Ну, вот и хорошо, думаю, что очень скоро мы всё это увидим, поехали в лагерь, надо готовиться к битве, — произнёс Марк, направляя своего коня в сторону лагеря. Все остальные последовали за ним.

Константин рассматривал карту, когда ему доложили, что за Рейном замечена концентрация франков. Император сразу собрал на совещание всех легатов своих галлийских легионов. Ещё раз, оценив обстановку, Константин принял решение выдвинуться к Рейну силами четырёх легионов.

На следующее утро император повёл свои войска навстречу противнику.

Галльские легионы состояли из тяжёлой и лёгкой кавалерии в равных долях. Это было обусловлено выбранной тактикой ведения боя. Тяжёлая кавалерия, построившись клином, наносила главный и сокрушающий удар противнику, лёгкая кавалерия окружала и добивала отступающего противника. Константин с небольшого холма наблюдал за продвижением его войск. Опытные, закалённые в боях, прикрытые кольчугами, железными латами и щитами, вооружённые копьями и длинными мечами, на защищённых кожаными латами лошадях представляли для лёгкой конницы франков смертельную угрозу. Племена франков нападали только тогда, когда имели большое численное преимущество. Вот и сейчас их было около пятидесяти тысяч, но всё равно, опасаясь прямого столкновения с римской конницей, франки решили обойти его войска с юга. Константин предвидел это, поэтому и предупредил Марка Флавия о возможном появлении в пределах земель свевов полчищ, враждебных им племён.

Константину доложили о том, что видимо разведчики франков, заметили движение римских легионов, и их войско стало уходить на юг. Тогда император приказал своим легионам отвернуть на запад, с тем, чтобы франки в своём движении точно вышли на земли свевов. В том, что там их будет жать Марк Флавий, Константин нисколько не сомневался.

Продвигаясь на юг, франки не ждали от обитавших там племён серьёзного сопротивления. Все они были малочисленны, хуже вооружены и постоянно конфликтовали друг с другом. За исключением лишь племени свевов, вождём которого был Колояр. Его воины славились тем, что если вступили в сражение, то уже никогда не отступали, даже погибая, наносили противнику огромный ущерб. Сам же Колояр был известен тем, что легко мог сражаться с десятком и более воинов и одержать победу. Но при этом, с Колояром можно было договориться, и тогда он мог бы разрешить проход войска через его земли, именно на это сейчас и надеялся король франков Харманд. Он вызвал к себе своего младшего брата Рикерта и приказал ему взять десять тысяч воинов и направиться во владения Колояра для получения разрешения прохода по его землям всему войску франков. Почти сразу после отъезда Рикерта с его отрядом, Харманду доложили, что римские легионы повернули на запад. Римские всадники были более тяжёлыми и франки легко могли убежать от погони, если у них был запас времени, именно такой запас для франков сейчас и создавали сами римляне, поэтому король франков остался доволен этой новостью. Теперь он мог через земли свевов беспрепятственно проникнуть в богатые южные районы Галлии и затем вместе с награбленным богатством безнаказанно уйти обратно.

Вернувшись в лагерь, первым делом Марк организовал конные дозоры на расстоянии не менее двух миль от лагеря. Остальные воины стали готовиться к предстоящему сражению. Взяв с собой десяток воинов, Марк выехал из лагеря, подъехав к лесу недалеко от лагеря, он приказал им насобирать, как можно больше хвороста и сложить в кучу. Воины уже давно не спрашивали у Марка зачем, что-либо делать, они просто делали и всё, если Марк говорит, значит так и надо.

В штабной палатке сидели вожди и тоже готовили своё оружие к предстоящему сражению.

— Я заметил, что все воины, да и мы вожди тоже, даже Колояр, делаем всё, что скажет Марк, почему, кто мне объяснит? — спросил Баган.

— Мы уже давно с братом это заметили, — усмехнулся Деян.

— Так в чём же дело? — ещё раз спросил вождь и даже отложил в сторону меч, — что в нём такого?

— Он всегда говорит по делу, даже спорить с ним нет необходимости, я, во всяком случае, не видел и не слышал, чтобы с ним кто-нибудь когда-нибудь спорил, — задумчиво сказал Дидил.

— А потом, как он говорит, спокойно, уверенно, взгляд, лицо, — стал размышлять вслух Деян.

— Да, действительно, есть такой момент, — согласился Баган.

— А потом он никогда и ничего не просил для себя лично, а если говорит о какой-нибудь работе, то сам же первый её и начинает, — продолжил свои размышления Деян.

— Сколько времени он у вас уже живёт? — спросил Баган.

— Сколько, сколько, Скорка через два месяца должна родить, так что больше чем семь месяцев.

— Это когда же они с твоей дочкой сладили, — усмехнулся Баган.

— А она его в речке бесчувственного выловила и выходила, ну там и сладили, — улыбнулся в ответ Деян.

— Тут видишь, какое дело, — включился в разговор Дидил, — мы с братом, несколько лет назад сильно повздорили, даже за оружие хотели взяться, нас колдуны Митуса и Вукил разняли, а потом Митусе сон приснился, что мир и процветание на земле свевов наступят, когда из реки к нам воин выйдет, но не наш. Вот вроде бы её сон и сбывается.

— Ну, до мира и процветания нам ещё далеко, от франков сначала отбиться надо, а Марк, что точно родственник императора Константина? — засомневался Баган.

— Во всяком случае, они встречались уже не один раз, и Марк находится с ним в хороших отношениях, — сказал Деян.

Используя хорошую римскую дорогу и ночные переходы, Константин привёл свои легионы в предполагаемую точку сражения раньше франков и ожидал их в удобном для сражения месте. Это была небольшая долина, которая примыкала к более широкой долине, справа в конце этой долины и должен был находиться Марк Флавий со своими воинами. Высланные во все стороны переодетые дозоры должны были сообщать о движении франков и уничтожать их дозоры. Разведчики сообщили, что видимо ночью один отряд франков уже прошёл по долине. Константин несколько удивился этому сообщению, но беспокоиться не стал. Этот отряд должен был разгромить Марк Флавий. Вскоре в долине появились основные отряды противника, которые стали вначале накапливаться в ней. Передав половину лёгкой конницы одному из своих легатов, Константин приказал ему скрытно зайти в тыл франков. Ширина долины позволяла императору построить свои силы в соответствии с избранной тактикой. Тяжёлая кавалерия построилась массивным клином в направлении противника, по бокам этого клина расположилась оставшаяся часть лёгкой кавалерии. Как всегда Константин занял своё место в острие клина. Разведчики сообщили о начале движении франков по соседней долине. Константин отдал команду и его войска начали движение навстречу противнику.

Рано утром высланные Марком конные разъезды сообщили о приближении франков. В тот же момент в небо устремились два столба дыма, это Колояр выполнил своё обещание, сигнализируя о приближении основных сил противника. Марк Флавий приказал зажечь ещё один костёр, таким образом, он сообщил императору Константину, что вступил в сражение с франками. Марк построил своих воинов по всем правилам тактики тяжёлой кавалерии клином. Во главе клина стали Деян, Дидил и Марк. Место впереди клина заняла лёгкая кавалерия, состоящая из воинов Багана. По замыслу Марка при приближении франков на расстояние двух выстрелов из лука лёгкая кавалерия должна была уйти вправо и влево и обеспечить охват противника с флангов. Основной же удар наносили тяжёлые конники, стоящие в центре. Таким образом, до самого последнего момента, франки не знали бы, с какими силами им придётся сражаться. Ширины долины вполне хватало для этих манёвров.

Стоящие впереди конники Багана начали движение. Это означало, что франки уже двигались им навстречу. Клин Марка начал движение вслед за ними очень чётко держа строй. Движение постепенно ускорялось и вскоре Марк и все его воины уже мчались на противника.

Рикерт ехал впереди своих воинов и размышлял: « Хорошо, что он решил дать своим воинам немного отдохнуть этой ночью, теперь они были готовы к встрече с воинами Колояра. Почему его все так боятся, что в нём такого. Харманд говорил, что он обязательно их встретит на своих землях. Может быть Колояр испугался, мы сейчас едем по его владениям и никого не видно». Внезапно он увидел впереди много всадников, они скакали на них. Рикерт решил, что это и есть воины Колояра, которые вместо переговоров решили их атаковать. Он вытащил свой меч, крикнул своим воинам и поскакал в сторону противника, франки с криками устремились за ним.

Мчась вместе со своими воинами на противника, Рикерт подумал о том, что всё получилось гораздо лучше, чем он предполагал, теперь не надо было вести эти нудные, никому не нужные переговоры, он сейчас просто разобьёт воинов Колояра, и этим наконец-то прославится. Когда до противника осталось совсем немного, Рикерт увидел, как всадники свевов вдруг повернули и стали разъезжаться в разные стороны, а за ними ощетинившись копьями навстречу им мчались, о Боги, римляне. Свевы и римляне были вместе против франков. От неожиданности Рикерт натянул поводья своего коня, то же самое сделали и его воины, сразу возникла сумятица. Задние конники стали сталкиваться с передними, атака франков стала захлёбываться. Между тем, разъехавшиеся в стороны свевы стали осыпать франков стрелами нанося им существенный ущерб. Воины Рикерта выпустили рой стрел в сторону наступающих, но воины Марка и их лошади были очень хорошо защищены, поэтому никаких существенных потерь не несли.

Удар конницы Марка был страшен, она врезались своим клином в противника, и опрокинула франков. Марк, уклоняясь от ударов франков и поражая их своим мечом, мчался вперёд. Воздух наполнился криками сражавшихся воинов, ржанием лошадей, звуками ударов по щитам и скрежетом металла. Через триста шагов движение всадников Марка замедлилось, но сражаясь на мечах, они продолжали держать строй. По команде свевы иногда размыкали строй и впускали франков внутрь, затем вновь смыкали строй. Попавших внутрь своего строя всадников противника свевы сразу окружали и уничтожали. Марк сражался рядом с Деяном и Дидилом. Он видел, как ожесточённо они рубились с противником, весьма умело орудуя мечами и щитами. Постепенно франки опомнились и стали оказывать ожесточённое сопротивление. Марк заметил, как несколько франков окружило одного из свевов. Это был Стоян, он оказался на редкость очень ловким воином и почти играючи уклонялся от ударов франков, нанося им смертельные удары. Но франки окружили его, и Марк поспешил ему на помощь. Подняв своего коня на дыбы, он ворвался в круг франков и ударами своего меча убил, по меньшей мере, трёх из них. Стоян добил остальных. Улыбнувшись друг другу они набросились на другую группу франков. В это время во фланги франков ударили воины Колояра. Это было настолько неожиданно, что франки не выдержали и побежали. Они разворачивали своих лошадей, пытаясь прорваться через воинов Колояра, и при этом несли огромные потери. Воины Марка начали преследование панически отступающих франков.

Лёгкая конница франков очень быстро отступала, поэтому Марк со своими воинами вскоре отстал, но проскакав мили три, он внезапно обнаружил, что франки опять скачут на них. На всякий случай Марк отдал своим воинам команду снова построиться в клин. Когда противник приблизился, Марк увидел, что их движение не было похоже на организованную атаку, это было бегство и видимо от ещё более грозного противника. Франки не сдавались, поэтому воины Марка начали их уничтожать. Через некоторое время Марк понял причину бегства франков, это была тяжёлая кавалерия императора Константина.