Мы познакомились очень давно. Неуверенно глядя вокруг себя, я впервые вошел в класс и увидел единственное свободное место – за предпоследней партой у окна, где и сидел Тимур, подперев голову рукой и глядя в окно. Он повернулся, когда мой учебник звучно упал на парту. Он был невнимателен и задумчив. Мы привыкали друг к другу несколько недель – медленно, молча, вынужденно терпеливо – но с тех пор как мы стали друзьями, уже никто больше не мог проникнуть в замкнутое пространство нашего укромного, обособленного мира. Где мы наблюдали за воробьем на подоконнике вместо того, чтобы слушать учителя, придумывали истории про одноклассников, сбегали с уроков просто так, ради самого бегства.

Мы любили вместе сидеть на болотистом берегу пруда и кормить хлебом уток, и всегда скучали, когда поздней осенью они улетали. Однажды мы пришли на берег и нашли мертвую птицу. Её тело было в воде, и только голова и приоткрытый клюв лежали на песке, словно она погибла лишь потому, что не успела выбраться на берег. Других птиц не было. Они улетели. Ветер сорвал с Тимура кепку, и она улетела в воду.

Следующая вспышка памяти освещает тёплую августовскую ночь, которую мы провели, лежа на пледе посреди покрытого росой ночного поля и разговаривая о будущем. Тогда я ещё верил в будущее. Тогда я мог быть счастлив, когда меня не понимают, тогда я мог думать о будущем, тогда я был другим. Но Тимур меня понимал. А с неба падали звезды.

– Сегодня звездопад. Пойдешь со мной смотреть? – просто сказал он, позвонив в мою дверь. Он стоял передо мной, улыбающийся и одновременно серьезный, как будто нам предстояла тяжелая многодневная экспедиция.

– Сейчас оденусь.

Город исчез в сумерках. Звезды падали с неба, как снег, как мечты, которые сбылись. Мы придумывали и придумали новые желания, смеялись и считали, кто заметит больше упавших звёзд. Я помню, что отставал от него на несколько десятков желаний. Мне казалось, что желать вовсе нечего. Я был счастлив, но ему уже тогда было сложно быть счастливым. Я не забуду это беззаботное время, когда мы ещё умели мечтать. Умели верить в то, что мечты наши сбудутся, стоит только загадать желание и увидеть, как в ночном небе сгорает комета. Умели верить, что сбывшиеся мечты приносят радость. Но собака Тимура умерла, он так и не полетал на воздушном шаре, а я совсем забыл, чего просил у звезд.

Теперь от упавших звезд остались только воспоминания, которые тоже сгорали, как кометы, пущенные в тёмную пропасть прошлого. С каждым днем я забывал все больше деталей, память пустела, превращая в пыль то, что казалось бесценным. Я исписал страницу за страницей, чтобы сохранить всё, что ещё осталось во мне, – хрупкое царство ускользающего – чтобы всегда помнить запах ночного поля, число упавших звезд и Тимура. Моего единственного друга, с которым я всегда говорю внутри себя.

У меня больше не было друзей, Тимур заранее затмил всех, кого я позже встречал на пути. Хотя то, что связь между нами была потеряна, вероятно, было неизбежным. Последние месяцы перед моим отъездом на учебу, он стал нелюдим и перестал выходить из квартиры. Порой я заходил к нему, зная, что он дома, но он не открывал дверей, а потом являлся, как ни в чем не бывало, и начинался долгий спор о какой-нибудь прочитанной нами книге. Потом я уехал и несколько лет бездумно проживал дни, растрачивая себя на новых, совершенно беззаботных людей, в которых никогда не углублялся и которым никогда не открывал своих мыслей. Быть может, ещё тогда во мне родился этот инстинкт бегства, который теперь вновь увлек меня неизвестно куда. Прошлое затаилось где-то внутри, ожидая своего часа. Но когда его час настал, возвращение оказалось несвоевременным. Я ничего не мог изменить и начал новую жизнь, начал читать новые книги, воображая, что Тимур их тоже прочитал.