Меньше чем через час они уже высаживались у окраины города. Не хотелось расставаться с транспортом, но он был слишком заметен и к тому же, наверняка снабжен спутниковым маячком.

Кирика взвалили на носилки и вся компания быстро зашагала вглубь района.

– Это Прозекоторий, – сказал Бриус. – Один из крупнейших городов на Гаутиме.

– Экскурсию проведешь позже, – резко бросил Дод, натягивая посильнее кепку и озираясь.

Жилые кварталы отделялись от пустыни тонкой паутиной трущоб, свалок и автостоянок. Люди, большей частью закутанные в белые и желтые накидки, спешили по делам, прогуливались или сидели на скамеечках перед домами и пили что-то из маленьких чашек. Народ был, в основном, нищий, но на вид добропорядочный и ни в какое сравнение не шел с мрачными обитателями окраин Дюка. Здесь все дышало спокойствием, никто не ругался и не кричал, никто не толкался, наоборот, бросалась в глаза необычная вежливость, с которой Прозекторийцы обращались друг к другу и с которой они посматривали на странную компанию с носилками. Делали они это деликатно, стараясь незаметно пройтись взглядом, не задерживаясь, и сразу переключиться на что-нибудь другое, например на оставленную без присмотра тележку из супермаркета или черную, с радужными кругами, лужу.

Тимур, сжав зубы, тянул Кирика. Дод постоянно передергивал плечами и поправлял кепку, хотя она и так закрывала половину лица. Бриус некоторое время шагал рядом, потом решил обогнать их и пойти впереди, но как-то сразу передумал, запнулся, и поплелся сзади, прячась за широкую спину капитана.

– Чего ты дергаешься? – прошипел Дод, с хрустом мотнув головой.

Парень покраснел и пошел ровнее. Видать не зря одноклассники подшучивают, подумал он. Вляпался, дурак, в историю на ровном месте. И тем не менее Бриус почему-то не чувствовал ни обиды, ни раскаяния. Что-то в этой истории, а скорее даже все, приятно будоражило кровь.

Тимур остановился и аккуратно положил Кирика на землю.

– Послушай, дружище, – сказал он, обращаясь к Бриусу. – Спасибо тебе, что помог. Я не хочу больше тебя задерживать, да и небезопасно это. Так что ты, наверное, можешь идти.

– Как же вы этого донесете? – спросил парень озабоченно, и в его вздохе смешалось облегчение и разочарование.

– Донесем, – ответил Тимур. – Если знаешь поблизости что-нибудь навроде лечебницы, где не будут задавать лишних вопросов, это было бы замечательно.

Бриус задумался. Ему хотелось поскорее очутиться дома, тем более что тот был недалеко, но он так же чувствовал, что не может бросить, оставить на произвол судьбы этих странных людей. Скорее всего, они преступники, думал он. Возможно, они убивали людей и грабили звездолеты, так почему же он не бежит в полицию, а думает, как бы им помочь?

– Мой дядька, – сказал он. – Он не будет задавать вопросы, особенно, если ему заплатить.

– Он врач? – спросил Тимур. – Хотя заплатить нам, в любом случае, нечем.

Парень скис. Дядя Ортобель бывший врач, а ныне алкоголик и пенсионер, человек надежный. Бриус не раз обращался к нему, когда нужно было достать выпивку, машину или закатить вечеринку без ведома родителей. Слово свое дядя держал железно и никогда не подводил, но всегда требовал долю.

– Почему нечем, – пробормотал Дод и отогнул левый борт куртки.

Широкий внутренний карман был щедро наполнен горошком.

– Ты что, с ума сошел! – выпучил глаза Тимур. – Я же сказал, все сжечь. Этот чертов горошек – единственное, что нам реально можно предъявить.

– То есть когда ты вырубил четверых полицейских и угнал гиперцикл, это нормально, – сказал Дод, закрывая куртку и передергивая плечами. – Это ты действовал в рамках закона. Ты совсем сбрендил, капитан. Мне пришлось немного сымпровизировать, чтобы ты нас окончательно не угробил.

– Дод! – простонал Тимур. – Ты молодец, конечно, что позаботился обо всем, но где мы продадим это дерьмо?

– Твоему уважаемому дяде случайно не нужны наркотики? – спросил Очкарик у Бриуса. – Качество гарантируем.

– Думаю, он согласится, – обрадовался Бриус. – Я такой пробовал прошлой зимой, когда отмечал совершеннолетие. Убойная штука.

– Убойная не убойная, а тебе, малец, ничего не перепадет, можешь мне поверить, – сказал Дод. – Показывай, куда идти.

Тимур тяжело вздохнул и поднял Кирика. Страшно болела голова, во рту пересохло, а руки ныли от тяжести. Можно, конечно, передать ношу Бриусу, который выглядел на удивление свежо, но почему-то было стыдно. В очередной раз капитан подумал о заведении Диса и о том, как приятно бывало выпить там шесть кружек пива, запить шестью рюмками икрисовой, доковылять до номера и забыться.

Старый Ортобель жил в маленькой комнатушке на первом этаже одного из многочисленных серых домов, которые видно строились давно по какой-то социальной программе, а теперь обветшали, осыпались и были забиты, как муравейники.

Ухватив суть проблемы, Ортобель сказал:

– Полторы сотни кредитов, парни, иначе не возьмусь.

У него было красное оплывшее лицо, испещренное морщинами, с гигантскими многоуровневыми мешками под глазами и свисающими щеками. Мешки были такими тяжелыми, что оттягивали нижние веки, открывая нездоровую желтоватую слизистую. Нос старика напоминал картофелину и все время подергивался и словно что-то вынюхивал в воздухе.

– Мы расплатимся горошком, если не возражаете, – сказал Дод и протиснулся в дверь первым.

– Это будет дороже, ребята, – предупредил Ортобель, пропуская остальных и помогая Тимуру с Кириком. – Сам я это дерьмо не употребляю, так что придется толкать. А это дополнительный риск.

– Договорились, папаша, – буркнул Дод, усаживаясь в плетеное кресло, стоящее у маленького, засаленного окошка. – Мы, кстати говоря, умираем от жажды.

Старик кивнул Бриусу, чтобы тот принес воды, а сам уложил Кирика на высокий деревянный стол и приступил к осмотру. Руки его дрожали и потели, и он постоянно вытирал их о штаны.

– Череп проломлен, – констатировал он, нащупав вмятину и как следует повертев в ней указательным пальцем. – Если мозг не поврежден, надо будет просто заштопать.

Тимур и Дод тем временем кое-как разместились и с наслаждением напились теплой и не очень чистой воды. Бриус уселся на пол, между креслом Дода и грубым деревянным табуретом, на котором сидел, прислонившись к стене, капитан.

– Штопай, – сказал Тимур.

Дод с сомнением посмотрел на него, многозначительно поднял брови и постучал себя по шее.

– Я все вижу, сосунок, – зло сказал Ортобель, не отвлекаясь от обследования. – Бриус, малыш, принеси бутыль. Надо привести себя в форму перед операцией.

Он одним глазом посмотрел на капитана.

– Вижу, этому парню тоже надо поправиться, так что тащи две. Под рукомойником, слева от мусорного ведра.

– А ты с иголкой управишься? – спросил Тимур.

Ортобель еще потыкал пальцем в череп Кирика, обтер кровь о грязную, наполовину расстегнутую рубашку и развернулся к гостям.

– Обижаешь, – сказал он, взял бутылку с темно-красным содержимым и разлил по двум стаканам. – Будем.

Под завистливый взгляд Бриуса и молчаливое осуждение Дода они выпили. Вино было отвратительным, очень кислым и отдавало чем-то маслянистым. Как ни хотелось Тимуру выпить, как ни мечтал он об этом, такое пойло не вдохновляло. Тем не менее, осушив стакан в два глотка, он подставил его для новой порции. Старый врач наполнил емкость до краев, а себе налил половину.

– Я свою норму знаю, – сказал он и выпил.

Они помолчали.

– Мой племенник, настоящий раздолбай, – сказал Ортобель. – И я не хочу, чтобы с ним произошло что-то нехорошее.

Язык немного заплетался, но глаза смотрели внимательно и цепко.

– Ему ничего не грозит, – сказал Тимур.

– Все нормально, дядя, – подтвердил Бриус, но Ортобель только махнул на него рукой.

Он снова разлил и выпил еще полстакана, после чего встал и подошел к Кирику. Тот слабо стонал, лежа на столе.

– Не волнуйтесь, – прошептал Бриус, заметив, что Дод кусает губы и трет глаз. – Он не подведет.

Действительно, движения Ортобеля обрели твердость. Он достал из шкафа чемоданчик с инструментами, взял длинную хирургическую иглу и с первого раза продел в нее нить.

– Тим, ты уверен, что все будет в порядке? – беспокоился Очкарик.

– Нет, – признался капитан.

Ортобель тем временем принялся зашивать рану. Руки его работали точно и быстро. Кровавая игла мелькала, словно спица профессиональной вязальщицы.

– Тампон, – прокричал он, забывшись. – Быстро тампон, сестра!

Бриус кинулся к чемоданчику, нашел клочок ваты и протянул дяде. Дод схватил Тимура за локоть.

– Он же сумасшедший!

– У нас нет выхода, техник, – ответил капитан и налил себе стакан.

Превозмогая отвращение, он выпил. Знал, что не стоит напиваться, что поступает безответственно, но ничего не мог с собой поделать. Одна бутылка закончилась, но оставалась вторая, и это обстоятельство грело душу.

– Парень сказал, что старик не подведет, – добавил Тимур. – Не хочешь выпить, старина?

– Нет, Тим. Я послежу за этим ненормальным. Чего он там вышивает все, не пойму.

– Тампон! – прокричал Ортобель и грязно выругался.

Взгляд старика блуждал. Мысленно он явно находился в операционной, в белом халате, окруженный медсестрами, готовыми исполнить любое распоряжение.

Бриус пошуровал в чемоданчике, но ваты не нашел. Он сорвал с кровати простынь, разорвал и протянул обрывок дяде. Тот мгновенно прижал ее к кровоточащей голове Кирика. Бедняга перестал стонать и только часто и судорожно дышал, словно набегавшийся на жаре пес.

– Налей еще, кэп, – бросил Ортобель Тимуру, а сам достал шприц и подозрительного вида ампулы из чемодана.

Он сделал несколько уколов, после чего Кирик вовсе затих. Его голова напоминала арбуз, который пытались расковырять чайной ложкой. Кровь тонкими струйками стекала по вискам, капала и впитывалась в старое рассохшееся дерево.

– Может, сначала перевяжешь его? – спросил Тимур.

– Рано, – ответил Ортобель. – Пусть подышит. А ты, очкарик, готовь свой горошек. Мне полсотни и еще четыре штуки для пациента.

– Чего? – не понял Дод.

– Ничего, – резко сказал Ортобель. – Тебе вникать не обязательно. Просто растолки четыре штуки как можно мельче. Понял меня?

Вместо ответа Дод встал с кресла и прошел в кухню, всем своим видом показывая, что не собирается спорить с сумасшедшими.

– Сейчас допьем бутылку, – сказал Ортобель, усаживаясь на освободившееся кресло, – и ляжем спать. Если ваш приятель не откинет за это время копыта, значит дело в шляпе – жить будет. А если откинет, значит откинет. Сам понимаешь, кэп, горошек я не верну.

Тимур кивнул и сделал глоток. Напиток уже не казался таким противным.

– А ты, сынок, ступай к предкам, – сказал Ортобель племяннику. – Они уж заждались, поди.

Парень спорить не стал, но поднялся с неохотой. Он надеялся послушать, о чем пойдет разговор у дяди с этими отчаянными людьми. К тому же хотелось отсрочить момент, когда придется рассказать отцу о пропаже гиперцикла и придумывать убедительную легенду, почему он не обратился в полицию. Бриус попрощался и, понурившись, вышел на улицу.

Вернулся из кухни Дод с алюминиевой плошкой, наполненной истолченным наркотиком.

Ортобель добавил в нее фиолетовой жидкости из аптечки и получившуюся кашицу наложил на рану Кирика. Тот было заворочался, но сразу успокоился и задышал глубже и ровнее.

– Это ваше дерьмо иногда может сослужить неплохую службу, – сказал Ортобель, пальцем собрал остатки наркотика со стенок плошки и облизал его.

– Так в чем ваша проблема, друзья? – спросил он, усаживаясь и наливая себе из бутылки.

Дод раздраженно огляделся в поисках места. В углу лежало сложенное в несколько слоев рваное покрывало, но садиться туда не хотелось. В итоге он остался стоять, прислонившись к оконной раме.

– Мы остались без корабля, доктор, – сказал Тимур. – У нас нет денег, и за нами гонится полиция.

– Я не знаю, что вам нужно, – медленно проговорил Ортобель. – Думаю, в первую очередь убраться отсюда как можно дальше, я прав?

– Да, – ответил Тимур.

На самом деле он и сам не понимал, что ему нужно. Кроме полиции они перешли дорогу и стражам и бандитам, не говоря уже о профуканных наркотиках, так что возвращение на Дюк стояло под большим вопросом. Лететь куда-то еще не имело смысла. Самым безопасным вариантом было временно схорониться на Гаутиме. Планета большая, найти их будет непросто.

– В любом случае вам понадобятся деньги, – сказал Ортобель. – Я бы принял ваш горошек по хорошему курсу, но у меня нет наличности. Знаете, пенсионерам в Прозектории живется не так уж плохо, но деньжат вечно не хватает, тем более, когда каждый день приходится пить.

Дод закатил глаза.

– Это единственное снотворное, которое мне помогает, – продолжил старый врач. – И единственное средство, которое заставляет меня проснуться.

– Я пойду прогуляюсь, – сказал Очкарик. – Ноги затекли.

Он надел куртку, аккуратно отсыпал пятьдесят зеленых горошин и бросил в пустую алюминиевую плошку, которая стояла на подоконнике.

– Ваша доля, док.

Тимуру не понравилось, что Дод пошел куда-то посреди ночи, но протестовать не было сил. В голове стоял густой приторно-терпкий туман, а язык стал таким ватным, что не было уверенности в его способности произнести что-либо внятное.

– У нас тут спокойно, – сказал Ортобель, заметив сомнения капитана. – Главное, чтобы не потерялся, но если что, так мой дом здесь все знают.

Они выпили по стакану. Бутылка подходила к концу. Тимур чувствовал, что еще немного и его накроет то блаженное состояние, когда мысли тяжелеют настолько, что думать становится невозможно и все проблемы и тревоги исчезают, словно дурной сон. Предвкушая беспамятство, он посмотрел на грязное покрывало на полу. Если бы его не было, он с удовольствием заснул бы под столом или на коврике у порога.

– Устал? – спросил Ортобель. – Понимаю. Ложись капитан, а я перевяжу этого беднягу и тоже на боковую.

– Спасибо, док, – с трудом выговорил Тимур. – Я, пожалуй, дождусь Очкарика и лягу.

– Ну, ну, – Ортобель тяжело поднялся и проковылял к Кирику.

Осторожно, насколько это было возможно в его состоянии, он счистил с раны засохшие зеленые комочки, достал чистый бинт и сделал повязку.

– У него неплохие шансы, – прокомментировал Ортобель. – Хорошая способность к регенерации. Человек издох бы давно.

Они допили остатки. Тимур достал из кармана коммуникатор Бриуса, который так и забыл ему вернуть и попытался набрать номер Дода. После нескольких неудачных попыток он вспомнил, что коммуникатор Очкарика разбился при крушении. Тимур встал, чтобы выйти на улицу и поискать друга, но пол под ногами ходил как корабельная палуба в шторм, и пришлось снова сесть.

– Ложись, кэп, – сказал Ортобель. – Вернется твой Очкарик, не маленький уже.

Капитан доковылял до покрывала, улегся, не снимая ботинок, и сразу заснул.