Проблема этнического происхождения «руси» намного сложнее, нежели «варяжская». Дело в том, что этноним «русь» встречается в самых разных областях Европы, более того, под этим этнонимом в древнейших источниках подразумеваются разные народы. Главная ошибка и норманистов, и антинорманистов – стремление свидетельства о разных «Русиях» свести к одной «Руси». Например, указание восточных авторов на «три вида руси» (Арсания, Славия и Куяба) нужно воспринимать как упоминание трех разных народов, объединенных одним именем. Поэтому представление о «трех видах руси», как о «трех центрах» или самое большее о «трех племенах», – несостоятельно по сути. Слабость антинорманизма заключалась именно в том, что «русь» рассматривалась как изначально славянское племя, независимо от того, искали ли его на Балтике, или на юге у «Русского» (Чермного-Черного) моря, или у речки «Рось».
Таким образом, «русь» – это славянизированные, но изначально неславянские племена, причем разного происхождения.
Как уже отмечалось, в «Повести временных лет» представлены две версии происхождения Руси. Киевский летописец, писавший, по всей вероятности, в конце X века, считал, что «русь» – это поляне. Поляне вышли, как и все славяне, из Норика – римской провинции, территориально совпадавшей с областью Ругиланда – одной из Русий, известной с V века и упоминаемой еще и в XII веке, и которая ко времени обращения к этой теме летописца была славяноязычна («а русский и словенский язык – одно есть» – уверяет летописец). Современные археологические исследования показали, что с Дуная на Средний Днепр было две заметных волны переселений: в VI столетии (культура пальчатых фибул), и в середине X, когда по Дунайско-Днепровскому пути уходили на восток, отступая от вторгнувшихся на Средний Дунай венгров. Вполне вероятно, что обе переселенческих волны предполагали этнически родственные племена (память о такого рода переселениях обычно хранилась веками). Но летописец, видимо, имел в виду именно переселение середины X века, о котором ему могли рассказать и живые свидетели.
Летописец противопоставляет «разумных» полян-русь древлянам, соперничество с которыми приходилось на середину X столетия. И описание обычаев действительно свидетельствуют о расхождениях их у полян и других славянских племен. Во всяком случае, о том, что поляне не были изначально славянами, свидетельствует много фактов. Например, свадебный обряд – у славян было многоженство, причем женихи крали невест, хотя чаще всего это происходило по предварительному сговору. У полян-руси за невест платили выкуп, а многоженство запрещалось. Разными были и похоронные обряды. Так, для всех славян характерно трупосожжение с последующим захоронением останков. Например, в «Повести временных лет» сообщается, что у восточнославянских племен радимичей, северян, кривичей и вятичей обряд трупосожжения сохранялся очень долгое время (у вятичей – до XI–XII вв.). Вообще же сожжение умерших было прекращено только с окончательным установлением христианства. А у полян-руси существовал обряд трупоположения. Разными были и формы организации племен – у полян-руси была кровнородственная община и большая семья, у древлян и других славянских племен – территориальная община и малая семья.
Характерно, что обычаи полян-руси в изложении летописца находят аналогии именно на Среднем и Верхнем Дунае, в варварских «правдах» раннего Средневековья. На территорию Подунавья указывает и отмечавшийся всегда необычный обряд погребения (трупоположения), появившийся в земле полян в середине X века, и находящий полную аналогию в христианских погребениях Великой Моравии. Усвоив славянскую речь, руги-русы долго еще сохраняли свои формы организации (большая семья и кровнородственная община). И недаром в литературе давно идет спор, какая община и семья была у славян накануне образования Древнерусского государства. А однозначного решения этого вопроса попросту не было.
Летописец ставил вопрос «откуду пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Русская земля стала есть» (то есть с какого времени можно говорить о ней как о государственном образовании). Династию он вел от Кия, не уточняя времени, когда жил родоначальник киевских князей. Он спорит с теми, кто не признавал княжеского достоинства Кия, и спор мог быть заострен против пришедших с севера Олега и Игоря. Имени же Рюрика в Киеве в середине X века, похоже, еще не знали.
Судя по сочинениям русских авторов XI века митрополита Илариона и Иакова-мниха, в Киеве о Рюрике еще ничего не знали и в третьей четверти XI века: родоначальником киевской княжеской династии признавался Игорь «Старый». Не упоминает Рюрика и «Слово о полку Игореве» (конец XII века), в котором родоначальником признается Троян. Само имя «Рюрик» появится в княжеском именослове в Новгороде лишь во второй половине XI века (внук новгородского князя Владимира Ярославича – Рюрик Ростиславич).
Упоминание в летописи Норика, как прародины славян, необходимо ведет к Ругиланду и народу ругов. Сами руги известны с I века нашей эры (о них пишет римский историк Тацит), как население юго-западного побережья Балтийского моря и острова Рюген. Позднее, в VII–IX вв. оставшиеся на Балтийском побережье руги были славянизированы и известны в западноевропейских источниках, как «раны», «рены», «рутены». Возможно, их называли также и «русами» и вместе с варягами они в IX веке участвовали в переселении к ильменским славянам.
С начала IV века н. э. руги упоминаются на Среднем Дунае, как племя, пришедшее сюда с южного берега Балтики. В позднейших источниках «русские» упоминаются уже с IV века. Византийский писатель XIV в. Никифор Григора говорит о «русском князе», занимавшем придворную должность при императоре Константине (т. е. до 337 г.). Российская Степенная книга (XVI век) сообщает о «брани с русскими вои» императора Феодосия (до 395 го.). Здесь же сказано о нападении русов на «Селунский град». Сведения эти, по всей вероятности, заимствованы из житий (Ивана Пустынника Египтянина и Дмитрия Солунского), и они могут быть вполне достоверными. Только имеются в виду не восточноевропейские русы, а именно подунайские руги.
В V веке подунайские руги создали государство Ругиланд в римской провинции Норик. Римская провинция Норик примыкала с севера к Иллирии («Илюрик» русской летописи) и в основном совпадала с позднейшим Ругиландом, который во многих источниках IX–XII веков называется «Русью», «Рутенией», «Русской маркой» и т. п. Руги, переселившиеся в Среднее Подунавье, принимали здесь активное участие в событиях IV–VI веков на Среднем Дунае, соперничая, в частности, с готами. Как и большинство других «варварских» племен, они приняли христианство в виде арианства.
Подведем некоторые итоги. Древнейший киевский летописец знал только Приднепровскую Русь, которую выводил с Дуная. Но внесенное позднее в летопись Сказание о призвании варягов называет еще одну русь – балтийскую. Балтийская русь появляется на страницах «Повести временных лет» в качестве одного из варяжских племен. Впрочем, летописец оговаривает, что русь – это отдельное племя. Пояснение это сделано, очевидно, уже после того, как название «варяги» стало распространяться на все прибалтийские народы, и надо было подчеркнуть, что русь – это особое племя, отличавшееся от скандинавов.
Изучение сведений о балтийской руси показывает, что на побережье Балтийского моря в VIII–IX вв. существовало несколько «Русий», причем, скорее всего, разного этнического происхождения. Например, рутены, вполне возможно, этнически восходили к кельтам. В сер. IX в. рутены, которые к тому времени были уже славянизированы и иногда назывались «русью», включились в общий переселенческий поток с западных на восточные берега Балтийского моря и вместе с варинами-варягами пришли к ильменским словенам и кривичам.
Но восточные авторы, которые также знали Русь Приднепровскую и Русь Балтийскую, называют еще одну – «третью Русь». Как показали исследования, Русь Балтийская и «третья Русь» тесно связаны между собой. И эта проблема на сегодня – одна из важнейших в теме происхождения Руси и образовании Древнерусского государства.
Упомянутая ранее легенда XV века о происхождении Рюрика с территории Неманской Руси имела целью дезавуировать другую легенду: о происхождении литовского (или литовско-русского) князя Гедимина от племянника Августа Палемона. В действительности же реальных «Рюриковичей» среди русских князей не было, а Игорь, по всей вероятности, не был сыном Рюрика, более того, он вообще происходил из иной Руси. В папских документах XII–XIII веков, в частности, в булле Климента III (1188–1191) бременскому архиепископу «Русией» называлась и Ливония. У Саксона Грамматика – это территория балтийского побережья Эстонии, провинции Роталия и Вик. Само имя «Игорь» (в византийских и западных источниках «Ингер») явно связано с территориями «Ингрии» («Ижора» русских летописей) и «Ингарии» (область соседняя с Роталией). Исходный корень здесь уральский («инг» – муж, человек). Отразился он и в этнониме «ингевоны», и во многих кельтских именах. Но именно на Эстонию в данном случае выводят чудские имена послов, упомянутые в договорах Руси с греками, причем послов самого княжеского семейства.
«Русь» у восточного берега Балтики упоминается у Адама Бременского (XI век), а в пояснениях-добавлениях комментатора имеется неожиданное уточнение, что это «Руссия-тюрк». У популярного в Европе еврейского автора Иосиппона, жившего в X веке в Италии, так назывались аланы (иранцы), отождествляемые в большинстве восточных источников именно с русами. Очевидно, это и есть «третий вид» Руси – аланская Русь. Но целый ряд авторов, считавших русов изначально ираноязычным народом, помещали алан в областях Подонья (салтовская культура). Постоянные же упоминания в западных источниках (в частности, у «Географа Равенского», автора IX века) роксолан и алан на восточном побережье Балтики представлялись домыслами. Между тем, значительный иранский компонент в именах послов и купцов из договора Игоря с греками 941 г. указывает на сохранение в Прибалтике и ираноязычного этноса. Само имя «Олег» явно восходит к тюркскому «Улуг» – имени и титулу, со значением «великий». Имя это в форме «Халег» с тем же значением известно и у ираноязычных племен.
Естественен вопрос: как и когда попали на Балтику аланы (или ранее роксоланы)? И в этой связи пересекаются два сюжета, казалось бы, далекие друг от друга: вопрос об этнической природе самих норманнов и история расселения алан в первые века нашей эры по Европе, в частности, как раз по Северо-Западной Европе, где и до сих пор остаются их следы и в могильниках, и в именах (английское «Ален» и кельтское «Алдан» – означают просто принадлежность к племени алан).
В свое время С. Гедеонов, оценивая один из аргументов норманистов – сообщение Лиудпранда, – заметил, что понятие «северные люди» («нордманны»), как об этом говорит и сам Лиудпранд, именно территориальное, а не этническое. Во франкских хрониках с конца VIII века самые северные славянские племена обозначаются как «нордлюди». Для Северной Италии, где жил Лиудпранд, «норманнами» были уже жители Задунавья, а для Южной Италии – и Северная Италия.
Ни норманисты, ни антинорманисты не придали особого значения тому факту, что в генеалогиях норманнов нет ничего германского (в отличие от континентальных германцев). По одной из легенд (записанной в «Малой Эдде» и пересказанной в предыдущей главе), норманны пришли «из Азии», из-под Трои, точнее, из Фракии в эпоху Троянской войны. Сорок поколений, представленных в этой версии – это примерно XII веков, и Скандинавии потомки троянских предков должны были достигнуть около начала нашей эры. Кстати, именно в этой генеалогии все сорок имен предков норманнов – не германские.
Две другие версии, рассмотренные выше, сходны и относятся к более раннему времени, нежели «Младшая Эдда», именно к XII столетию. Анналист Саксон указывает даже точную дату прихода норманнов с Дона в северные пределы Франции – 166 год н. э. Другой вариант этого же предания – объяснение захвата норманном Роллоном в начале X века Нормандии: узурпатор оправдывал свои действия тем, что во II веке сюда с Дона пришел его предок, тоже Роллон.
В шведской литературе придают большое значение упоминаемой в сагах «Великой Свитьод», что воспринимается как «Великая Швеция» и служит аргументом в пользу того, что шведы господствовали на Руси. Но «Свитьод» – это, как было сказано, легендарный в сагах Асгард, страна «асов». А «асы» – одно из названий алан, употребляемое и русскими летописцами (в форме «ясы»), и это опять-таки область Северского Донца и Дона, где еще и в XII веке упоминается «Руссия-тюрк».
Выше отмечено, что путь, которым шел легендарный Один вместе с асами, хорошо зафиксирован нумизматическими данными: с Дона на Среднюю Оку (именно на Средней Оке фиксируется большинство кладов восточных монет) и далее (обычно по Клязьме) на Верхнюю Волгу. Иначе говоря, Один со своим сопровождением шел именно Волго-Балтийским путем, останавливаясь в разных районах Балтийского побережья и на островах, пока не пришел в область Центральной Швеции – именно Свитьод. И надо иметь в виду, что свеев-шведов в те легендарно далекие времена здесь еще не было.
Согласно преданиям, Один – и бог, и родоначальник династии, связанной все с теми же «асами», обоготворяемой элиты формирующегося государства (оно в Швеции сложится значительно позднее, чем на Руси). Согласно преданию, Один после смерти (боги шведов смертны) собрал всех погибших в войнах и увел назад на Дон, в «Асгард». Интересно и важно, что предания об Одине были и в «Руссии-тюрк» на восточном берегу Балтики, на что обратил внимание Саксон Грамматик, противопоставляя, однако, русов и шведов.
Следовательно, легендарные сведения, подтвержденные нумизматическими данными, представляют нам, казалось бы, парадоксальную картину: изначально норманны (северные люди) этнически были связаны с аланами-иранцами, и германского этнического элемента у этих норманнов не прослеживается.
В свете указанных фактов могут быть рассмотрены и два принципиально значимых источника: известие о «Росском каганате» под 839-м и «Норманнском каганате» под 871 годом. В первом сообщении, записанном франкскими «Вертинскими анналами», говорится о послах народа «рос», прибывших в Константинополь откуда-то с севера и возвращавшихся на родину через Германию, поскольку пути к ней были перерезаны дикими варварскими народами. Правитель этой страны носил титул «кагана», приравнивавшегося на Востоке к византийскому титулу «императора». Но германский король заподозрил, что это свеоны, прибывшие в качестве шпионов-лазутчиков.
Сообщение явно не объяснялось традиционными норманистскими и антинорманистскими интерпретациями. В Скандинавии не было племен, которые бы знали вообще титул «кагана», а под «свеонами» и те, и другие понимали шведов. Только норманисты при этом и народ «рос» отождествляли со шведами, а антинорманисты, как бы уступая, соглашались, что южный народ представляли шведские послы. Между тем, у римского историка Тацита (I в н. э.) свевы и свеоны упоминаются как разные племена, а в IX веке франкские летописцы «свеонами» называли неопределенное население Балтийского побережья и островов, поскольку выхода к этому морю франки-германцы не имели, да и не участвовали в то время шведы в разбойных нападениях викингов.
Скорее всего, сообщение о «Росском каганате» ведет не в Скандинавию, а к берегам Дона. Росский каганат, государство, созданное в конце VIII – начале IX в. русами-аланами – это, очевидно, давно известная археологам салтовская культура на Дону и Северском Донце. Сам титул «кагана» предполагает, с одной стороны, соседство тюркского народа, а с другой – независимость «каганата» от любого другого государственного образования. Иными словами, Росский каганат – это не часть Хазарии, как и до сих пор считают многие хазароведы, а ее соперник в Причерноморских степях. И культура района Северского Донца и Подонья в это время заметно выше, нежели в собственно кочевой Хазарии. Об этом свидетельствует и уровень ремесла (в частности, уровень строительной техники), и наличие собственной чеканки монет (восточного же образца).
Нумизматика свидетельствует о тесных связях Подонья с Прибалтикой. Петергофский клад арабских монет начала IX века содержит и монеты, отмеченные «русскими письменами», являющимися по своему происхождению именно аланскими, т. е. иранскими. Когда начались эти связи, остается неясным. Тем более что этим вопросом просто никогда не занимались, если не считать указания на то, что прибалтийский янтарь появляется в салтовской культуре с конца VIII века. Но отлив части алан по Волго-Балтийскому пути явно не был первоначальным. С другой стороны, в Поднепровье в это время вообще еще не было кладов восточных монет и, очевидно, путь «Из варяг в греки» еще не действовал.
В 30-е годы IX века Росский каганат подвергся разорению со стороны хазар и венгров, и обитатели каганата куда-то ушли – куда? Может быть, в Прибалтику?