Все мы с возрастом к мысли приходим, Что к чему-то Господь нас послал На земле этой сделать чего-то, Чтоб не просто всю жизнь здесь проспал.

Как тебе моё сердце отдать, Я тебе уже всё подарила, И твоё в себя сильно забила, Эти чувства уже не отнять. Как понять, что же с нами внутри, Мы взрываемся, мы полетели, И внезапно на облако сели, Где всё тихо и всё благодать. Мы вас видим, мы здесь, мы парим, Вы под нами, здесь воздух свободы, Мы вас любим, но мы так хотим: Лишь вдвоём и на долгие годы.

Тишина, прошептав мне на ухо, Оглушила своей тишиной, И октавою малость шершавою, Зазвучала по ране больной. Где-то там отразилась за звёздами, И вернулась чуть-чуть оглуша, И сижу в тишине той заброшенной, И куда-то умчалась душа.

Как не важно бывает похмелье, Может, песню в ночи заорать, Чтоб соседям поднять настроение, Чтоб вообще не могли больше спать. Может, выкинуть фикус с окошка На капот, что маячит в окно, Пусть орёт, словно драная кошка, Ведь не мой, значит, мне всё равно. Только знаю, ворвутся гурьбою, И намнут мне бока, как тогда, Как бывает тоскливо порою, Но в дурдом не хочу я пока.

Пять утра, за окном небо светлое, Ночи белой остатки, видно, осень ещё далеко, Тишина, лишь таксёрские тачки вдали, очень редкие, По асфальту шуршат, разрывая туман – молоко. Город спит, в дальнем доме окошки проснулись случайные, Видно, кто-то бессоницей поднят иль просто судьбой, Первый луч облака чуть подкрасил в тона обручальные, И как редко бывает насладиться такой тишиной.

Не теряйте любовь, не теряйте, Очень редко приходит она, Постепенно её узнавайте, В ней так много тепла и добра. Не теряйте любовь, не теряйте, Раз нашли – берегите её, И друг другу её отдавайте, В ней всё счастье, храните его.

Этот день мы запомним на долго, Может лучше вообще на всю жизнь, Гости дружно кричали нам: «Горько!», А нам сладко, родная держись. Промелькнёт и когда-то мы вспомним, Как дрожали за этим столом, И слезинка скатится невольно, Мы с тобою навеки вдвоём. Этот день мы запомним надолго, И, листая с годами альбом, Фотографий, с которых довольны И так счастливы были потом.

Тем так много, но с какой начать, Может, как у женщин, всё про осень, Про любовь, чтоб в паспорте печать, Чтоб подруги лопнули от злости. Может, лучше, как у мужика Шли дела не валко и не криво, Что уже свела его с ума Та любовь, что не любила пиво. Тем так много, но нужна одна, Видно, все замучены настолько, Ведь поэтов нынче всяких тьма, Расхватали – пишут, пишут бойко.

Стало мало друзей, кто ушёл в мир иной и надолго, Кто скривился душой и отпал, или скрылся в проёме дверей, А других заводить, лучше быть в одиночестве волком, Когда время торопит и скребёт по спине и всё шепчет: «Скорей». Если были они, то остались, куда от них деться? В иной праздник нагрянут, хоть это уж точно не грех, И обнимут за плечи и скажут: «Нельзя расставаться, А иначе потом не собрать и не вспомнить о всех».

Для своих мы бываем чужими, Для чужих мы роднее своих, И порою не ценим их имя, И фамилии, после сменив. Затоптав, что ценили годами, Память предков отбросив назад, А потом иногда вспоминали, А ведь жили, мне имечко дав…

Прозреваем порой, прозреваем. Про грехи вспоминаем с мольбой, И к Всевышнему вновь призываем, Чтоб открыл те врата пред тобой. Может яблок насыплет он райских, Иль чуть-чуть подтолкнёт вникуда, Сколько грешников, сколько молящих, Чтоб списал те грехи, только зря. Не замолишь, зря лбы бить, уж поздно, Надо было здесь зря не грешить, А на входе встречает апостол, И решает, где дальше нам быть.

За окном вдруг звезда промелькнула, В чёрной ночи нарезала свет, И под сердцем немножко кольнуло, Вот и всё, может это конец. Так гадала когда-то цыганка, Ты когда-то увидишь её, Не дотянешь, уйдёшь спозаранку, И прихватишь чужоё бельё.

С детства был замучен аллергией На собак, на кошек и на пух, А теперь живу в своей квартире, Ничего, хоть малость и опух. У меня жена с двумя котами, Я от них немного прибалдел, Всё мечтал о жизни с пирогами. Кто-то из котов их тихо ел… Как приду уставший и неемший, Под ногами крутятся опять, Я чуть-чуть уже осоловевший, Начинаю тихо оседать. Из моей тарелки только кости Мне махают сожранной ногой, И грызу остатки я от злости, Но люблю, что сделать с головой. А вчера родная объявила, Что в семействе будет голова, Про мою немножечко забыла, Привела дворнягу – вот дела. Я с ума схожу от этой тяги, На моей подушке три хвоста, А жена меня чуть-чуть погладя: «Ты прекрасен, я люблю тебя!» Вот так пруха, я с утра с дворнягой Обхожу знакомые дворы, А соседи: «Надо ж бедолага, Мужика как довели коты!»

Мы сегодня говорить не будем О годах, какой же это срок? Если рядом женихи, как мухи, Молодым преподаёшь урок. Глядя на тебя и не поверишь, Что в тебе энергии на сто, Ни о чём, наверно, не жалеешь, Всё идёт по жизни хорошо. Правнук, внуки, жёны и невестки, С каждым годом шире этот круг, Будь здорова, хорошо, что тесно За столом, и тост – не просто звук!

Говорят, что манит и волнует, А моё краснеет, как взгянЁшь, А кого-то просто зачарует, Для меня с утра, как острый нож. Что за рожа, грязная, не мыта, Под глазами чёрные круги, Видно, со вчерашнего побита, И вскочили дружно волдыри. Говорят, на зеркало кивают, Я в нём точно на себя похож, Но, бывает, тоже искривляет, Трезвый, но я знаю – это ложь.

Мальчик в пруд пошёл купаться, Он не знал, что в том пруду, Живут чёрные пиявки, Прилипают на ходу. Сдуру влез он с головою, И никто не подсказал, Что играет он с судьбою, Мальчик чёрненьким вмиг стал. Облепили бедолагу И сосут со всех сторон, Мальчик очень горько плакал, Но до дома не дошёл. К вечеру два рыболова, Карася пришли ловить, И нашли сухого Вову, Хорошо им печь топить.

Сухо, сухо в лесу, дней пятнадцать уж с неба ни капли, И напрасно искать, из-под моха не лезут грибы, Вот брусника дошла и все кочки, как красные тряпки, А вокруг все любители кучно, сыпят ягодки те в кузовки. Голубики поменьше, но тоже с избытком хватает, Но народец, как видно, забыл иль отвык от неё, Клюква только чуть-чуть лишь бока наливает, Но к морозцу созреет, это время ведь только её. Лес осенний, он манит своим ароматом, Как прекрасно пройтись и коснуться дыханья его, И случайную змейку проводить чуть испуганным взглядом, А под вечер взгрустнуть, как же было в лесу хорошо…

Может, бросить писать? Нынче рифмы всё криво, И начать лишь читать Тех поэтов, что пишут красиво. Повторять неохота И даже чуть пошло, Есть же много других, Для которых всё это несложно…

На даче Лень жила по выходным, И просто наслаждалась своей ленью, До трёх спала, а после, словно тень, Рвалась к столу и ела с наслажденьем. Зачем трудиться, можно просто так Весь день на койке, ведь потом накормят, А что другие пашут – то пустяк, Ведь я же Лень, меня и так запомнят. Года прошли, а лень та не прошла, Уж дача покосилась и осела, Вокруг неё высокая трава, И потихоньку дача опустела. Всем надоело эту Лень кормить, Уж слишком выросла, но всё на том же месте, Не хочет даже ручкой шевелить, А возраст прёт, пора уж быть невесте. И грянул гром и молнией сожгла, Что оставалось дачей за минуту, Но Лень лежала тихо, как всегда, Вдруг прибегут и вытащат отсюда. Дом затрещал от пламени в ночи, Народ дивился, даже не вскочила, Зачем спасать, всю жизнь ведь на печи, Наверно, Лень всё это заслужила.

Неохота под пьяного мужа, А кому с перегаром-то всласть? Как бы чистенькой пяточкой в лужу, Как с кармана чужого украсть. Храп терзает в ночи и тревожит, Вдруг к утру он затихнет совсем, И подняться, быть может, не сможет, И во сне отойдёт от всех дел. Подостывшее тело толкаю: «Эй вставай!»… а в ответ тишина, Я привыкла ложиться у края, Он же ночью и всё втихаря. Распластался, а я всё надеюсь, Вдруг очнётся, а вдруг он живой, Может, снова о тело согреюсь, Поздновато…, ушёл на покой. И сложив его руки под свечку, Помолясь на икону в углу, Прочитала, чтоб быть человечку Хорошо на том свете в раю.

Вот так счастье, нагрянет внезапно, Захлестнёт, одуреешь, взревёшь, И ошейником стянет, накладно, Но ты терпишь, молчишь и живёшь. Но кому-то оно так и нужно, Чтоб прочувствовать всё до нутра, А когда ты очнешься под утро, Счастье смылось, осталось лишь мгла. От того, что считалося счастьем, Что лелеяли оба в ночи, На обоях лишь темные пятна, На диванах лишь клочья шерсти.

Мне б немного назад, мне б лет тридцать откинуть и вспомнить, Как росли на глазах и тянулись ко мне на плечо, Но назад тяжело, только память мне может напомнить И альбом, где есть фото детства их и, конечно, немножко моё. Незаметно и быстро, уже выше ростом, Рядом с ними не мы, а другие, с которыми им веселей, И уже не назвать, как когда-то, подростком, Повзрослели они, не теряют по жизни хоть наших корней. Иногда позвонят и напомнят, что живы, Как живут – непонятно и кто же живёт для кого? Ну, а мы, как всегда, всё в себе терпеливо, Ведь душой они рядом, но всё же чуть-чуть далеко.

Они когда-то с нами были, Но почему-то тихо сплыли.

Почуял телом тёплую кровать, Где половинка ночью отдыхала, А утром потихоньку убежала На йогу, мне оставив одеяло, Напомнив СМСкой, что вставать.

Осадок сор семейных на душе, Печально гложет, не даёт очнуться, Вчера, казалось, можно оглянуться, И разглядеть любовь на том конце. Какой-то мелкий и ненужный спор, И всё порушено, не бита лишь посуда, Но всё же боль всё мучает, покуда Вновь на постель не устремляем взор.

Радуйтесь, просто радуйтесь, Жизнь одна, каждый день как век, И потом на судьбу не жалуйтесь, Что проспали, а ведь был человек.

Прокрути свою жизнь чуть обратно, Что достиг и к чему ты пришёл, Да, детей поднял, это отрадно, Но для всех это только лишь долг. О себе хоть чуть-чуть позаботься, Дети выросли и разбрелись, Что осталось? Какие-то горсти, Все дороги в пути разошлись. И блаженной Матрёной по свету Побредёшь, чью-то боль замоля, Никому до тебя дела нету, Вслед посмотрят, чуть-чуть укоря. У иконы молясь, чтобы вышло, Чтоб кому-то опять хорошо, Вспомнишь молодость, шепчешь: «Всевышний», Вдруг поймёшь, что твоё всё прошло.

Какое в старости блаженство, В руке перо и тишина, Ты отдыхаешь и надежда, К тебе идёт издалека. Ты счастлив, что вокруг всё тихо, И муза может быть придёт, Жена на рынке, где всё лихо, А ты всё пишешь – идиот.

Незаметно, но как же прекрасно Пролетели три лета подряд, Видно, в жизни бывает и сказка Про принцесу, не зря говорят. Или с неба алмазная россыпь, Всех мечтаний, вдруг вас ослепя, Заискрилась на утренних росах, Осчастливила всё же тебя. Счастье есть, не на небе, а в жизни, Только руку покрепче держи, Чтобы вместе и вместе все мысли, О любви, о любви, о любви…

И надо было умудриться, В последний в сентябре родиться, Когда пожухла вся листва, И очень скучно от дождя, И под ногами только лужи, И, кажется, никто не нужен, Но луч пробился к нам с небес, Как-будто в нём какой-то бес. И осветилась вся земля, Встречайте люди – это я! Я, та, которой выпал фарт, Сентябрь закрыть и закричать: Живите, радуйтесь, пляшите, И даже в гости заходите, Сегодня мой, конечно, день, А кто забыл – тот просто пень!

Как всё же молодость прекрасна, А с ней ещё и красота, Ты не растрачивай напрасно, По пустякам её пока.

Шёл человек, другим он не мешал, Но вдруг внезапно человек упал, Ничто не предвещало здесь беды, Но сверху голос: «Всё, тебе кранты!» Никто не знает, где он кончит путь, Может, сгорит иль может утонуть, Планировать ты можешь лет до ста, Внезапность смерти – вот она беда…

Увидеть в женщине такую доброту, Клубок морщинок с возрастом украсил, А возраст этот чудно её красит, Когда ты любишь эту красоту.

Ах, залысинки мои ранние, Как преддверье большой беды, Увядание иль прощание С шевелюрой моей головы. Скоро будет совсем плешивая, Гладкой, белою, словно шар, Отражаться в ней будут зайчики, Как в начищенный самовар.

Предсказал, задумал, так и вышло, Только вот ошибся на три дня, Был диагноз – кулаком под дышло, И теперь гадаю, кто же я? То ль ещё жилец на этом свете, Иль покойник, дышащий на том, Вроде бы душой ещё я рядом, Вон и ангел машет мне крылом.

Собаки лают – караван идёт, Нет, не идёт, а он уже летает, И Асаду, как может, помогает, А всех всё это очень раздражает, А русский с высоты на них плюёт. Пусть гавкают, забыли про народ, Они такую кашу заварили, Потом вдруг обожглись и взвыли, Ведь почернеют, сколько б их ни мыли, Разбавят беженцы весь европейский род. Нам как всегда расхлёбывать за всех, Размазывать ИГИЛ по той пустыне, И иногда на душу брать их грех, Счищать с земли, кого они плодили. Они забыли, что есть бумеранг, Когда подчистим здесь от этой гнили, Она взойдёт уже на их полях, Европа вспомнит, что мы их просили. Пока ещё спокойно в их домах, Но две религии не смогут там ужиться, Аллах Акбар у этих на устах. И им уже нельзя остановиться. Обаме тоже будет не до сна, Два небоскрёба были просто пешки, Несётся мир, пока не видя дна, От их бездарности, всем хватит на орешки.

Помутузили друг друга, Разбежались зимовать, Где же гарная подруга, Где же тёплая кровать? Пока бились лбом о стену, Гарна жинка уплыла, На панели у соседа, Польша – славная страна. Принимает на подёнку. За гроши полоть морковь. Где же сало и сгущёнка, И за что мы лили кровь? Вот и хата покосилась, Дров нема, свинарник пуст, А зима не за горами, Всё сидят, мотают ус. Гривна по миру пустилась, И в Россию не слетать, Украина вся взбесилась, Даже нечего украсть. Кто повыше, тот с сумою, И навыкате глаза, Но не дружат с головою, Все же родина была… Кто же правит той страною, Порошенко? Яценюк? Это дядька, что за морем, Для него они лишь – пук!

Семь утра, плюс один, Мухи белые скоро нагрянут, Тишина, кофе в кровь, для поддержки седин, А прошедшее лето, закутавшись, молча помянут. Все в преддверье зимы, Кто-то срочно колёса меняет, Но другой, как и мы, На юга чемодан собирает. Кто недельку, кто две, Оторвётся под солнцем на пляже, И помашет зиме Из под пальмы, где всё так не наше…

Подрастаем, обрастаем, Кто семейством, кто зверьём, И порой не замечаем: Новой жизнью уж живём. Год назад не мог поверить, Что другим пойду путём, Всё аршином не измерить, И всё сразу не поймём. Всё в сравнении приходит, Что откинешь, что возьмёшь, Кто теряет, кто находит, Незаметно ты растёшь. Подрастаем, обрастаем, Кто мозгами, кто шмутьём, Но одно мы точно знаем: Значит, правильно идём.

Шапок много у нас, закидать – это можно, Вот игру показать, от которой свело бы скулу… А страна наблюдает, как аист молдавский летит осторожно, И от скуки всё гадит по кругу на эту игру. Кое-как, чтоб в глазах не упасть, и потом говорили, Что собаки всю ночь выли нам упокой, Что на стройке шабашники в пять утра уже пили, А на поле все вышли с затуманненой за ночь больной головой. Проползли, проскреблись, а в концовке совсем затупили, Только время спасло, а спасёт ли оно нас потом? Вы б ребята пред матчем грамм по двести чуть-чуть пропустили, Если влезем в Европу, жаль, смешает она, извините за мягкость, с дерьмом.

Что за черти в этом болоте Мутят воду, она так черна, А народец почти уж на взводе, И ему только нУжна узда. Кучер тащит единой дорогой, Завезёт, нет надёги назад, А потом где же ждать нам подмоги, Может, снова посмотрим парад. На краснеющей от крови брусчатке, И под взглядом с кремлёвской стены, Где те гады лежат по порядку, И считают: виновны лишь мы.

С каждым годом вновь вопросы, Кто же счастлив в этот день? То ли гости от застолья, То ли ты от всех гостей. Только к ночи ты присядешь, Чуть с грустинкой: всё прошло, И тихонечко заплачешь, Как же всё же хорошо… Раз в году хоть подфартило, Не забыл тебя никто, Вся в цветах, на сердце мило, Жизнь прекрасна, как в кино!

Год какой-то обезьяны, Отмечаем всем народом, И зачем нам это надо? Может просто хороводом Вокруг ёлочки походим, Песню старую затянем, Про трусливого зайчишку, Как он бегал здесь кругами, Вспомним снег, за волка выпьем, С Дед Морозом погутарим, И курантов звон привычный, Всё окутает сознанье, Голос Главного с бокалом, Всех своих поздравит гордо, Может, точно обезьяны, В красном все, наверно, модно.

Писать труднее, чем дышать, Но если дышишь ты стихами, То постарайся управлять Дыханьем вместе со словами.

Давай порадуем друг друга, Хорошим тостом в Новый год, Чтоб этот тост пошёл по кругу, И больше счастья нам принёс. Чтоб звон столкнувшихся бокалов Пропел нам звонко о любви, Чтоб никогда не умирало То, что храним с тобой внутри. Чтоб всё плохое отвернулось, Ушло на веки далеко, И чтоб хорошее осталось, Чтоб нам жилось с тобой легко.

Как всех поздравить, чтобы не обидеть, Чтоб завтра не болела голова, И чтобы свет, глаза открыв, увидеть, А за столом лишь лучшие слова. За тех, кто рядом, засверкав улыбкой, Через бокал шампанского в ночи, И чтобы тост не стал большой ошибкой, И не чесались крепко кулаки. Пусть каждый тост несёт вам только радость, И чтоб веселье длилось без конца, Давайте выпьем, чтоб ушла усталость, А бодрость в новом снова вас нашла.

Как можно всех соединить? Четыре разные конторы, Их надо просто напоить, Чтоб слились в кучку разговоры. В огромный и гудящий звук, Где раздают халявно Евро, Где фокусник, не покладая рук, Ежа прессует ежедневно. И голубь с голода присел На темя, где обычно просо, Давно уж клоун облысел, А птицы гадят уж без спроса. Всё ради вас и не со зла, А лишь для вашего веселья, Так с Новым годом, господа, И пусть не мучит вас похмелье!

За Татьян хоть спозаранку, У кого хватает сил, Собираем самобранку, Кто успел – уже налил. У кого Татьяны в доме, Лишний повод есть всегда, Про студентов и не вспомним, Только Танечки глаза! Смотрят хитро и лукаво, Вдруг забудет, дурачок? Но напрасно, он с цветами — И за стол, зубами – щёлк!

Жизнь удивительно прекрасна, Ты ждёшь, не зная где найдёшь, Она готовит не напрасно, И вот она как летний дождь. Вдруг с неба, как бы ненароком, Судьба, лишь руки протяни, Прекрасный ангел с большим сроком, На плечи сел: вот я, прими!

Я так люблю тебя, родная, За то, что ты со мною есть, За то, что сила неземная, К тебе несёт и не присесть. Ни на минуту нет покоя, Когда ты где-то не со мной, В душе тревожусь, и не скрою, Что я до смерти буду твой.

Вези-ка, кучер, нас в кабак, У нас сегодня будет пьянка, И ты получишь свой пятак, И похмелишься спозаранку. А хочешь, стой и жди нас тут, Добавим, если всё ж дождёшься, На улице такой мороз, Но ты привыкший, перебьёшься. Мы там с цыганами гульнём, А половой тебе стаканчик Столичной вынесет, хмельной, Чтоб не дрожал, как одуванчик. Такая жизнь, браток, пойми, Хозяин, он и есть хозяин, А ты на козлах хоть помри, Он ничего не потеряет…

Нашей Питерской зимой Мы то мёрзнем, то потеем, То ныряем всей толпой, Покрестясь, ведь так хотели. Нечем питерцев пугать, Гололёд или метели, Мы привыкли, нам плевать, А другие б околели! Дождик нам под Новый год, Мы до первого с зонтами, А потом вдруг – Дед мороз, Дружно все лопаты взяли. Минус тридцать – хорошо, Правда, очень не надолго, И недели не прошло, Мы на лыжах и – под горку! Чтоб почувствовать чуть-чуть, Что зима пришла к нам в город, Заморозила б Неву, Принесла под кожу холод. Всё, конец, лишь две недели Малость снегом подышали, С крыш опять идут капели, Ну, хоть трубы залатали…

Два года ждал, приедут ли соседи, Замолвим слово о былых делах, И коньячком чуть-чуть пригубим, И, может, о судьбе поговорим. Но, видно, судьбы разные у всех, Кому картошку уж пора сажать, Потом полоть, деревня ведь не грех, И в ней приятней душу закопать. Вот так и жизнь проходит и скользит, Теряя чуть пригретых и родных, Своя кольчужка, хоть мала порой, Но ближе, чей порою новый стих.

Если б были слова у любви, Ведь молчит, только нежно улыбкой, Тихо шепчет, немножко юлит, И душой говорит звуком скрипки. Видно, любит, в себя всё забрав. Иногда поцелуем одарит, И на ушко: «Какой ты чудак, Кто же счастье тебе всё подарит?».

Мы порой удивляемся жизни прошедшей, Иногда улыбаемся, вспомнив момент, Как же были порой мы по-детски беспечны, И всё верили точно в хлебный город Ташкент. И сейчас проходя по родной с детства Ваське, Ошарашен дворами, в которых я рос, Мы свободно ходили и громко смеялись, И никто не мешал, даже крепкий мороз. Мы до дури катались, к попе ранцы приладя, А потом эскимо, пусть одно на двоих, Мы счастливыми были, ничего не боялись, Лишь бабулю с дедулей, когда те заждались…

Мне не дают решать проблем, Ведь я решаю слишком грубо, Я с девяностых их все ем, И люди дохнут от испуга. Другие нынче времена, Разводят грамотно и чётко, И если нет на них суда, Под суд идут так неохотно. Но не боятся, что им суд, Трояк впаяют, разве дело? Украли лет на пятьдесят, Смеются в лица очень смело. Поймут обиженный народ, Когда к височку ствол уткнётся, И искажённый страхом рот, Промолвит: «Грешен, вор, зачтётся… Да, разводил… да, воровал, Лохов доил, ведь их так много, Но всё вперёд не просчитал, Пора замаливать пред богом». И на коленях, и ползком, К терпилам, лишь прося прощенье, А я, каким я был лохом! Давал им бабки в заблуждении. Не стоит их предсмертный вой, Лишённых сна и тех всех денег, Их поведёт на суд конвой, Там примут правильно решенье.

Я бы звёзд бы набрал бы с небес, Жаль сложить не хватает карманов, И из тыщи прекрасных невест, Всё отдал бы одной, не скрывая. Пусть она, как звезда на звезде, Засверкала в моём небосводе, До сих пор называю женой, Ту звезду, что поймал на восходе.

А мне обещанный минет На свадьбу, только снился, Но к девяносто двум годам Вдруг взял и проявился. Наверно, лучше, чем тогда, Сравнить уж не сумею, Но рот беззубый – это да, От счастья только млею…

Может, душу согреть успеваем, Лучом солнца иль моря глотком, И наивность в себе сохраняем, Этим только спокойно живём. Если в старости совесть загложет, За всю горечь, мы все ведь грешны, Мы замолим пред Богом поступки, Все грехи нам, Господь, отпусти.

Да, смеются наши дети, Что дедЫ сошли с ума, Дети нынче на планшете, Мы с бумагой «на ура». Мне милей простая ручка, Что чирикает тетрадь. Посмотрела криво внучка, И пошла тихонько спать. Маме в ушко нашептала, Что дедок сошёл с ума, Он, наверно, не учился, И не знает ни черта. Видно, к старости взбесился, Сквозь очки в тетрадь писать, А на утро отключился, Надо ночью крепко спать. Молодое поколенье, Где ж за вами нам успеть, Мы в тетрадь стихотворенье, Вы в айфон, чтоб не потеть. Мне немножко всё ж тревожно, Что же будет после нас? Вы случайно нас сотрёте, Пальцем ткнув, глаз не продрав.

Тишина, лишь камышик встречает, Первый лучик, кружок с поплавка… Видно, озеро мне отвечает, Что не мёртвая это вода. Жизнь не замерла, только уснула, Под блестящим щитом глубины, А надежда уже промелькнула, Кто-то клюнет из той темноты. Разобьет резко тишь серебристым, И, быть может, огромным хвостом, Мы же с ним были очень так близко, Одиночки, опять не вдвоём. Тишина, лишь камышик встречает, Первый лучик, поплав утонул, Видно, клёв на меня наступает, Я к утру беспробудно уснул…

Что кудахчем, не зная зачем, Разобраться не может никто, Заплутали в никчёмности тем, И положим на всё тем концом. Если мы уж не знаем в кого, Вам вообще не понять никогда, Лучше спите, не трогайте, всем Будет лучше, пока мы живём. Бедный Запад и тёмный Восток, Середину забыли совсем, Мы вас долбим, пока в пятачок, Если встанем, хана, нет уж тем. Всё сотрётся, где всех вас искать, Где Европа и где США, Только эхо разносит опять, «Булава, булава, булава!»

Мне сегодня два годочка, Я сыночек, а не дочка, Я конечно всех люблю, Если даже я в углу. Это редко, но бывает, Как Артём нахулиганит, Но сегодня мне ведь два, Торт вкуснейший для меня. Папа, мама, я хороший, И когда я подрасту, Буду я на вас похожий, Я вас искренно люблю.

Ты не знаешь, что в моих штанишках, Жадно смотришь и чего-то ждёшь, Может ты воспитана на книжках, Но всё тело бьёт уж крупно дрожь. Блеск в глазах, моё в них отражение, Затекла томительно рука, В тех штанишках, есть одно веселье, Лишь бы не болела голова. А с утра взглянув на те штанишки, Потянулась телом и молчком, Притулилась у него под мышкой, Как же хорошо быть с мужичком. Лучше б чаще он снимал штанишки, Чтоб меня не мучил тот вопрос, Где он прячет от меня сберкнижку, Чёрт с деньгами, к ночи чтоб подрос.

Засолить решили рыбу, Чтобы сделать малосол, Каждый вычитал рецептик, И своим путём пошёл. Соль и сахар, и лимончик, И немножко коньячка, Я сказал, что я закончил, А жена, что ни шиша Я не смыслю в той засолке, А давай, как я люблю, Всё по новой засолила, Рыба терпит, ни гу-гу. Подождали пару суток, Я пивка привычно взял, Получилась, точно, вобла, Как я этого и ждал. Когда двое одну рыбу Солят, как кому видней, То получится селёдка, Куча воплей и соплей.

Двадцать третьего проснувшись, Проверяешь свой наган, Вдруг хохлы нагрянут дружно, Или хитрый Эрдоган. Вспомни навыки былые, Вдруг Россию защищать, Подымай стакан гранёный, И пойдём маршировать. Кто по кухне, кто к соседке, Кто до первого ларька, Если родина прикажет, Всё равно ответим – да!

Лишь сова в дупле чуть-чуть моргнула, Мышь под снегом, даже нет следа, А меня с мороза так загнуло, На хрена попёрся с бодуна На делянку, где гуляют хряки, Где мороз вбивает, словно гвоздь, Сапоги загнулись после драки, Чтобы выжить, выставили соль. Ватник колом, колом рукавицы, На щетине проблеск седины, Мудаков в Сибири единицы, И один из них, наверно, ты. Что забрёл в метель и заблудился, И прилёг под елью отдохнуть, Над сугробом месяц появился, И в сугробе ты закончил путь.

Я вам ребята не наврал, Что жизнь приятна и прекрасна, Но бог куда-то вас прибрал, А я остался не напрасно. Вы лет пятнадцать как ушли, А я за вас всё кочумаю, Но ваши дети, как не вы, Живут и даже расцветают. И, может, носят вам цветы, И раз в году вас поминают, А я о вас смотрю всё сны, И наше детство вспоминаю. Вы все давно на небесах, Наверно, бродите по кущам, Всё отмолив своим грехам, И ждёте всё, чтоб было лучше. А лучше здесь, в грешном миру, Бороться и занять тут место, Вы там давно, но не пойму, Что вам мешало здесь погреться.

А под снегом листва перегнила, Под листвой уж коренья гниют, Под корнями уж сгнила могила, И к могиле опять не идут… Видно, время уж стёрло всю память, Полегло поколение всех тех, Кто когда-то ходил, чтоб помянуть, Покрестясь, за помин этих тел. И четвёртое уж поколение, Раз в году вдруг придёт на погост, И оставит гвоздичку с печеньем, Чтоб склевал по утру чёрный дрозд. Тяжело, с каждым годом труднее, Приходить, посмотреть вникуда, Мы такие же, только живее, Нам минуты бегут как года…

Я бы хотел родиться лет чрез сто, И посмотреть, что здесь от нас осталось, И, может быть, поправить хоть чуток, И научить всех правнуков хоть малость. Но те пошлют прапрадеда назад, Куда припёрся, спи, твоя в том радость, Мы без тебя здесь всё уже поймём, А от тебя у нас одна усталость.

Береги её родную – это жизни талисман, С ней до пенсии кочуют и уходят с ней в туман, Правда, с ней в тумане душно и не даст она пожрать, Насчитают по ней баллов, но на них уже плевать, Кто их сверху нам считает, к тому времени уйдут, А доживший осознает, жить на баллы не дадут.

Может, что-то внутри разорвётся когда-то на части, Тело, грохнувшись наземь, позабудет о чём-то мечтать, А студенты его, помолясь, разберут на запчасти, И кому-то вошьют, отчитавшись, пойдут отмечать. Всё по кругу опять, зацветут где-то травы, Чей-то вопль рождённого мир огласит, А ушедшие вдаль, где уже нет им преграды, Св ысока закивают, что прав был кумир. Ведь не зря, все при жизни всё ставили свечи, Перед ликом святым, он им светит и там, Только лишними были, те никчёмные речи, Тех, которые тут всё не верят наивно богам.

В нашем доме опять басурманы, Из щелей молча смотрят на нас, Свет погасим, они ближе к крану, Видно жажда сильней, чем пропасть. Жинка тапком приложит в отчаяньи, С визгом, аж все бокалы дрожат, А потом к муженьку, как бы с жалобой, Что же в доме у нас за напасть? И откуда то гадкое племечко, Набежало и жить не даёт, Я ей тихо: так сверху еврейчики Снова морят усатый народ. Вот и бьёмся с соседями поровну, Кто к кому перегонит всю рать, Бесполезно, они же в Чернобыле Побелели, но бродят опять…

Кто богаче – конечно, курильщики, Ещё пьяницы круче других, За рулём все крутые, не нищие, Всем плевать на сегодняшний мир. Все чего-то за доллар трепещутся, Мол, растёт, а вот рубль плывёт, А мы курим и пьём, и наездимся, На подъём новых цен все плюём.

Кто-то новый роман написать всё желает до гроба, Кто-то чудной строкой пробивает чужие мозги, А великие сверху ухмыляются молча, без злобы, Вы не тужьтесь зазря, всё великое раньше уже принесли.

А мы четвёртый раз встречаем Восьмое марта поутру, И так друг друга вдохновляем, И говорим всегда «люблю». Прекрасно, что родные люди, Друг друга могут понимать, С улыбкой оба засыпают, С улыбкой могут и вставать. Ведь в этом радость этой жизни, Когда любимый человек Тебе всё время признаётся, В свой любви на целый век.

Все в мимозах, все с улыбкой, Видно, этот день настал, Мужички как рыбки бьются, А никто не наливал. Подсуропили две тётки, Видно, были с бодуна, Клара с Розой – идиотки, Натворили нам дела… Вряд ли кто теперь их вспомнит, Как всё это началось, Сколько выпили той водки, Если времечко нашлось. Чтоб назначить всем восьмого, Почему-то в месяц март, Можно было и шестого, По любому был бы старт. Ладно, время затянуло, Их забыли все давно, Но восьмого поздравляем, Как всем женщинам свезло!

В шесть утра дрова уж в печке, И запёкся славно гусь, И на ум идут словечки, Раз в году хоть потружусь. Март же выдался ненастный, За окном сугроб по пуп, И петух кричит горластый, Видно, очень хочет в суп. Машка дрыхнет в сеновале, Не берёт её мороз, Самогона съела с салом, И храпит как паровоз. Пусть приснится ей мимоза, Где в тайге её найдёшь? Вот остался с сенокоса, Лишь засушенный овёс. Завяжу его в букетик, И поставлю в котелок, Машка будет очень рада, Славный выдался денёк. Отломил у гуся шейку, Видно, точно подошла, Плюхнул в ковшичек маленько, Чтоб согрелася душа. Ну, пойду будить подругу, И поздравлю, как смогу, В сеновал иду сквозь вьюгу, Как же я её люблю!

Какой смешной сегодня день, В каких-то мелочных заботах По магазинам, а капель К нам не идёт, всё ждёт погоды. Весь город жжёт сегодня баб, Которых маслом обозвали, И каждый блин сегодня рад, Хоть и икру ему не дали. А завтра пост и многий люд, Забудет что такое мясо, И будет кашу есть из блюд, Молясь на ту святую рясу. Хоть так далёк он от неё, Но если все вдруг на колени, Он тоже рухнет, ведь моё, Ведь все так этого хотели.

Как хорошо, что есть жена от бога, Которая сейчас спокойно спит, Футбол идёт, а эта недотрога, За стенкой очень ласково сопит. И я от этого, немного прибалдевши, Помыв посуду и приняв коньяк, Пишу спокойно, глядя тупо в стенку, И представляю, был бы в общем крах. Если б она, крича во всё бы горло, Болела за Зенит или Спартак, Курила втихаря мою махорку, И потихоньку пили мой коньяк. А так проснувшись, кофе и овсянка, И поцелуй прекрасный, вот же прёт, Жена от бога, это же прекрасно, Не каждому так в жизни повезёт.

Да, живу и не знаю зачем, Маловато, наверно, осталось, В голове неописанных тем Накопилось, а дальше лишь старость. Видно, сказке когда-то конец, Отгулял, всё что мог, то и сделал, В небесах поведут под венец С той любимой, но я не доделал… Сколько помыслов, сколько идей, Только время мне шепчет на ухо: Всё, пора, собирайся скорей, Там допишешь, вот там будет пруха. Середину никак не сыскать, Там апостол ключом мне грозится, Снизу чёрт мечет жарким огнём, И не знаю куда притулиться.

Уж кто какую выбрал, так и пляшет, У каждой феи дудочка своя, Нашёл принцессу, вот всю жизнь и пашет, И шлейф несёт, всё в качестве пажа. Кому какая выпадет подруга, И с кем дорогу эту протоптать, Потом не спросишь, на пороге к богу, За что я выбрал эту благодать? Да, каждому своя, вот вам загадка, Ты сам себе и Кио, и творец, Ты просто полюби, всё будет гладко, Вы счастливы и сказочке конец.

Ночные мысли устают, однако, Мы все во снах стремимся на верха, А поутру по жизни снова драка, За жизнь, которая всё снится нам всегда.

И отражая головой лучи, По жизни прёшься, словно носорог, Поразбросал от церкви кирпичи, Запомнил от неё один урок. Блажен не тот, кто верует в него, А тот, кто любит выпить и пожрать, Что там – не рассказал ещё никто, А здесь все любят мягкую кровать. Желаю, чтоб и ты на ней прилёг, Чтоб с боку грела молодая грудь, Здоровье малость чтобы поберёг, На остальное – плюнь и позабудь!!!

Может, даже встретимся когда-то, Ты ещё на этом, я на том, Жизнь она покажет, как горбата, Всё ж надеюсь, будешь молодцом. Переплюнешь деда и папашу, Посмеёшься, как же вы тогда, Всё по жизни чистили парашу, А вот я поднялся в облака. Дай же боже, чтоб тебе под старость, Не скрипеть протезом у метро, И свечу поставить двоим сразу, За их жизнь и, может, за свою.

Вновь кричат ночные нынче кошки, Видно, март им двинул под хвосты, И цветы поднялись на окошке, Видно, к солнцу тянутся концы. Все гормоны заиграли сразу, Червяки по лужам поползли, А моя всё спит и мне ни разу, Не сказала, что мы – молодцы. Что б с утра, помимо этой каши, Акт любви, вот была б благодать! Но, видать, я не дождусь ни разу, С этой кашей буду прозябать.

А Питер не уедет из тебя, Москва Москвой, а душу не обманешь, Она тебе лишь кажется родной, А в Питере родней бывает камень.

А в тумане и дома напротив не видно, По четыре открыли машины глаза, Самолёты в отключке и людям обидно, Ведь кому-то до дома всего три часа. Обманула погода, весь Питер накрыло, Пеленой от которой спасения нет, И не спят пассажиры, листают уныло, Пожелтевшие листья недельных газет.

А вы не верьте 1 го апреля, Любой знакомый что-то, но соврёт, И кто-то разыграет вас с похмелья, Да, любит пошутить у нас народ. Хороший праздник, главное чтоб шутка, Была не злая, лишь несла добро, Чтоб каждая весёлая минутка, Улыбкой озарялась широко.

Повезло тебе родиться, В день улыбчивой весны, Каждый шутит, веселится, Всех счастливей только ты. И пока ты спишь в постели, Видя розовые сны, Я пишу тебе родная, Чтоб исполнились мечты. Чтобы в этот день прекрасный, Всё свершилось у тебя, Чтоб всё было не напрасно, Ангел мой, моя душа.

Вырастают бородавочки, На душе горькой ягодкой, Появляются, как пиявочки, На дорожке отравленной. Кровку пьют, не насытятся, Вновь ползут всё коверкая, В мою жизнь и утробушку, Снова кровушки требуя. Там внутри, где заведомо, Всё не чисто и горестно, Захотелось по белому, Но вопросик всё просится. Видно, сам дурак, А вокруг умы, Поднялись уж все, Мне же не с руки. Подойдёт ко мне, Мой последний день, Сверху скажет Бог, Хватит, дуралей. Отыграл своё, Дай другим пожить, Оттоптал жнивьё, Нечего сорить. На поляне той, Что была твоей, Не найдёт зерна, Даже воробей.

Блажен, кто верует, Но в жизни всё не так, Отдал рублёвик, Получи пятак. Для Ксюши жизнь — Сплошные пироги, Судьба сулила Сказочные дни. Подъём был крут, И манна вся с небес, Всё для неё, Но тут вмешался бес… А до него, Ломился гардероб, И чернобурка, и песец, Даже хорёк, А норку белую, Полгода, уже дрянь, Желтеет быстро, Пусть доносит рвань, И как-то с дуру, Или с бодуна, Сложила в короб, Все свои меха, Мол, надоели, Иль уже малы, Всё в церковь отвезла, Пусть мне поют хвалы. Церковник быстро Оценил товар, Молиться за неё, Не уставал, Мол, чаще заезжай, В наш светлый храм, Вези побольше, Так господь сказал. У нас и зимы Тёплые сейчас, Зачем потеть, И в шубах тех страдать. Но время не стоит, И жизнь идёт, Бывает, поднимается народ, А кто-то с высоты, Опять в низы, Бакс поднялся, И цены поползли, И бизнес встал. И рухнула лафа, Всё утекло, В руках одна труха, Да и морозы начали крепчать, Она к церковнику, Чтоб душу облегчать. А тот – терпи, Ведь терпят все вокруг, Овца заблудшая, Ещё не кончен круг, Там сверху Всё решили за тебя, Он всех согреет, Даже без огня. Молясь и плача, И дрожа, как лист, Стоит на паперти, И взгляд так чист, А за попом Приехала жена На «Мерине»… У всех своя судьба. Три дочки вышли, А на них меха… У Ксюши Отвалилася скула, Так-то моё: И лама, и песец, На попадье енот… Вот молодец! Пройдоха-поп, Одел свою семью В мои меха, Я все их узнаю. Поп окрестил рукой: Ты, дочь, молись, И не дрожи, Зима не вечна, Ты крепись, Там вдалеке Ты видишь Светлый путь, А шубы – мелочь, Ты о них забудь. Мораль, быть может, Будет и жестка, Оставь хоть что-то, Чтоб погреть бока, Пока на ложке Чёрная икра, Всю жизнь не может, Быть она сладка!

Твой муж рыбак, а ты русалка, Подсевшая на тот крючок, Ты как домашнюю овчарку Ведёшь его за поводок. Я б пожелал тебе удачу, Но ты удачлива сама, Когда с улыбкой на рыбалке, Поймать сумеешь и сома. Хороший дом, а в нём хозяйка, Справляет снова день родной, И ждёт от мужа вновь подарка, Цветы, улыбку, скажешь – мой!

Солнце встало, пора просыпаться, Вы откройте пораньше глаза, Ваши души должны наслаждаться, От того, что сегодня пришла, Растолкала, по новому дышим, Грудь вдыхает и сердце зовёт, Эй, сосед, здесь весна, улыбайся! А он пашет с утра огород…

Я снова ожил, пять минут, В меня воткнули свежий ветер, И я, как новый Робин Гуд, Свою стрелу втыкаю в вечер. Как много надо, чтоб любить, Как мало надо, чтоб порушить, И не пытайтесь повторить, Вы просто всматривайтесь в душу.

Снова прыгает лошадка, Снова крутится волчок, Снова будет в жизни гладко, Если есть у вас внучок.

Мне лимон предлагают под вечер, Снизу жарят лучок, аж тошнит, Жинка просит, чтоб было потише, Куда деться, а жизнь всё кипит. К ночи хочется к телу прижаться, А то тело всё ищет пути, Чтобы в дУше скорей искупаться, И уснуть, от меня уж тошнит…

Поиграю на нервах, Обкукую кукушку, И с борзой буду первым, Чтоб скулила в подушку. Против шерсти волчицу Проведу пятернёю, И наколку медведю, Чтоб в тайге был в законе. Против ветра немного Отолью, как нарочно, Чтоб попало в другого, И на брюки, чтоб точно. И по левой на встречку, Обгоняя колонну, Чтоб с мента сдуло кепку, Мне ведь надо так срочно! Всё нервишки, поверьте, Я же добрый в натуре, Но во мне кто-то ожил, И дуркует до дури.

Раздражённые до грани, Нервы вспучились узлами, Мы как кошки и собаки, Даже хуже, задолбали. Много ль надо, чтоб друг друга После сказочной работы, Чуть попробовать на зубы, Чтоб кусить было охота. Вот доводит повседневность, И не знаешь куда деться, Быстро хочется раздеться, И забыться, как младенцу. А с утра, забыв заботы, Можно сладко улыбнуться. И скорее на работу, От которой все загнутся. Мы же роботы по жизни, Десять часиков, час – отдых, Как и раньше всё отчизне, Ну, а дома лишь все поддых… Та свеча, что жизнь зовётся, С каждым днём быстрее тает, А с семейной неурядкой, Всё быстрее задуваем. И когда в последней искре, Вам захочется погреться, Соберутся вместе мысли, Что хотели поделиться. Но позднЕнько, воска капля Уж застыла на ладони, И огонь погас внезапно, Жаль, сбежали жизни кони.

Пока осваивал Москву, Нашёл прекрасную жену, Затем освоил Мелеуз, И скоро, может, карапуз, Начнёт топтать ваш новый дом, Который строили вдвоём, Ты с каждым годом всё растёшь, По службе всё наверх идёшь, Дай Бог тебе, чтоб каждый год, Ты этот день бы приберёг Для всех родных и для друзей, Будь счастлив, жизнь – она качель! А может, двойню – вот успех, И Мелеуз счастливей всех, И Питер ахнет, будет рад, Жена – награда! Без наград Ты всю оставшуюся жизнь, Рад на руках её носить.

Хороших слов тебе в подарок, Чтобы улыбка до ушей, Гори свечой, огонь ведь жарок, А с мужем можно понежней… Желать… а что сама ты хочешь? Того себе и загадай, Чтоб были близкие здоровы, А остальное всё раздай.

Мимо нашего балкона, Пролетают часто вещи, Дом высокий и из окон, Сыпят всё, что не на месте. Вот в Италии есть праздник, Раз в году бросают дружно Всё старьё, что накопили, Надоело и не нужно. То, конечно, итальянцы, Там тепло, вино и море, В нашем доме лишь засранцы, И бросают, что негоже. Вот вчера со свистом чайник Пролетел ещё горячий, Пар валил как с парохода, В той квартире всё печально… Шум стоял на пол квартала, Видно, что не поделили, Следом падали гантели, Хоть кого-то не прибили. А потом опять всё тихо, Лишь бычки, как метеоры Пролетают так печально, Значит, с горя закурили. Как-то простынь пролетела, Из двух разных половинок, Знать, не вовремя застала, Хорошо, что не убила. А потом пошли рубашки, Башмаки и пять костюмов, И красивые подтяжки, Следом свадебные кружки. То с девятого, я знаю, Молодые, всё горячи, Я – на первом, вот удача, Подберу, что не разбито. Каждый вечер жду подарки, У меня их пол квартиры, Но, бывает, конкуренты, Собирают сувениры. Раз в году неинтересно, Раз в неделю, вот прикольно, Выхожу я из квартиры, Сверху книжкой, очень больно!

Люблю я кошек, обожаю, Но очень часто те рожают, Не успеваю их дарить, Придётся, видимо, топить. Нет, не могу, живая ж плоть, Мне не велел убить Господь, Пусть все живут вокруг меня, Огромной будет вся семья. Мой всех любимейший супруг, Торчит и терпит, как лопух, Ложится спать, меж нами пёс, И не решить любви вопрос. Зачем нам дети, где им спать, Когда вся занята кровать, Мы только ласкам отдались, Меж нами кот, хоть удавись! В ногах ещё мурлычат две, И в голове, как на ковре, Сплошное мяю и мур-мур, Видать, сбежал от нас Амур. Ну ладно, муж к тому привык, Поел, попил и сразу – брык, Устал, замучился милок, Я пожалею и – под бок. Любовь последнюю мою, Которую я так люблю, Вчера нашла и принесла, Со дна вонючего бачка. Он там мяукал, вот беда, Ему любовь я отдала, Проснётся милый, будет рад, Хоть и лишайный, всё же брат. Такой же, как и мой простой, Его он примет как герой, Чем больше в доме, тем милей, Побольше будет в нём гостей. И вот настал тот светлый день, Мы пригласили всех друзей, Накрыли им прекрасный стол, Но жаль никто к нам не пришёл. Сидят вокруг стола коты, И пёс завыл, как рады мы, Что наш мирок для нас двоих, Но в нашем доме кто-то псих…

Мне б хоть раз кирпичиком в окошко, Чтоб увидеть рожи тех деляг, Что машины ставят на дорожках, И плюют на всех, кто рядом спят. В ночь завыла новенькая «Хонда», И орала, будто больно бьют, Я ей бросил ласково на морду Бабушкин тяжёленький утюг. Замолчала, видно, что устала, Но хозяин бегал до утра, И кричал под окнами сначала, Кипяток пришёлся «на ура»! Другой дурень, круче всех, наверно, «Мерина» поставил и ушёл, Мой сосед, с психушки дядя Веня, Видно, пошутил, но всё ж поджёг. Полыхал, как олимпийский факел, И тушить никто не поспешил, А мужик на травке горько плакал, Но весь дом надолго рассмешил. И с тех пор цветут наши газоны, Зеленеет славненько трава, На машинах гнусные пижоны Объезжают дворик наш всегда.

Мы немножечко уходим, Незаметно и печально, Дни рождения забываем, И не пишем близким, горько. Но они ещё живые, Очень рады поздравленьям, Мы в душе все молодые, Улыбаемся внезапно. Будь здорова, будь прекрасна, Как обыденно, как скучно, Лучше будь ты заводная, Это лучшее искусство. Встань с утра и гаркни громко, Всем подъём и на зарядку, Вот же счастье, но чуть больно, Рядом молча только грядки. Полыхает зелень ярко, Ты согнувшись обомлела, Внук с надкушенной морковкой, Вот вновь счастье подлетело!

Ты динозавр, но почему-то выжил, И топчешь почву твёрдую ногой, И всё, что смог из этой жизни выжал, Тост за тебя, конечно, дорогой! Я рад, что ты со мною по планете Ещё мне дышишь в спину, как всегда, Твой юбилей отметим в туалете, Если достроишь ты его когда. Как хорошо, что мы на этом свете, На том успеем чокнуться вдвоём, Нам мало здесь, мы там его отметим, За то, что здесь пока ещё живём!

Я седой комиссар, вы меня не признали, наверно, Я из тех, кто всех вас с тех времён до сих пор проклинал, Я за вас расстрелял сотни три, самых первых, Кто в отказе не пел наш прекрасный Интернационал. А сейчас я стою в век уже двадцать первый, У Кремлёвской стены, где все те, кого помню всегда, Я же с ними тогда, приговаривал всех неверных, Кто не верил в октябрь и не признавал Ильича. Но сегодня уже год какой-то почти не понятный, Я в медалях чужих, но встречаю великий парад, Тех внучат, чьих дедов я стрелял, вот досадно, Кто же я, им герой или, временем стёртый солдат?

Есть слова для любви, ты, родная, их редко так слышишь, Они как-то застряли и редко идут с языка, Видно, стар я уже или ты уже ими не дышишь, Или я про себя, иль себе, всё шепчу всё в себя.

Мы полжизни спим, не замечаем, Половина… как в чужом кино, Там ушедших иногда встречаем, С кем расстались в жизни и давно. Там мы можем в детство возвратиться, Там возможно даже полетать, И себя представить белой птицей, Снова с другом бывшим поиграть. В чёрно-белом, короткометражном, Иль в цветном, кому как повезёт, Видим сны мы разные, неважно, Был он в руку или был не тот. Все мы спим и это тоже чудо, Видно так Господь всех наградил, К нам приходит как бы ниоткуда, То, что иногда мы так хотим.

В новых стенах забываешь, Что когда-то в старых жил, Потихоньку обживаешь, Расставляешь, что нажил. Не нарадуются глазки, Всё новьё стоит вокруг, Словно радуга все краски, Замесила в один круг. Новоселье, новоселье, Новый стульчик, новый стол, Потом будет гарнитурчик, Нынче старенький сошёл. Всё со временем прибьётся, Разберётся по углам, А сегодня пусть нальётся, И бабахнет по ушам. Новый, свой, для новой жизни, Это кайф для молодых, Пусть не сразу вы привыкли, Но зато обзавелись. А теперь всё мелочёвка, Бытовуха, ерунда, Завести бы вам ребёнка, Вот тогда пойдёт лафа. Но сегодня мы за стены, За балкон и туалет, За большие перемены, Новоселье или нет?!

Мне эти три, уже как тридцать, Я счастлив больше тридцати, Как всё понять, как всё осмыслить, Как можно счастье обрести. Оно нагрянуло внезапно, Лишь тихо на ушко шепнув: «Пойдём, родной…», немножко странно, Но жизнь так выбрала наш путь. Никто не знает где мгновенье, Вдруг озарит тебя судьбой, Ты так почувствуешь влеченье, Что уж не справишься с собой. И полетишь на крыльях этих, И будешь их боготворить, Судьбу свою чужой отметишь, Любовь до гроба будешь пить.

Ох, как много свершилось чуда, Мы то чудо всё сами творим, За три года создав ниоткуда, Это царство, в котором парим. Мы блаженствуем в нём, нам прекрасно, Мы сумели вдвоём всё создать, И, наверно, прошли не напрасно, Если можем сегодня встречать День прекрасный, в котором всё слилось, Наши чувства и наша любовь, Я в тебе, ты во мне растворилась, Чистый ангел, над полем цветов.

У всех русских судьбинушка, У нас странный народ, Есть в запасе дубинушка, Если ворог придёт. Врагам кажется запросто, Нашу землю топтать, Сколько было желающих, И осталось лежать. Но опять силы тёмные, У порога шумят, Подросли вновь головушки, И на плаху хотят. Их не учит история, Всё забыли они, Их отцы ещё помнили, Все итоги войны. Это странное племечко, Что живёт за бугром, Подставляет вновь темечко, Жаль их будет потом.

Сегодня гений вышел в свет, Неповторимый, сверхталантный, Он – афрорусский, он – поэт, Создавший мир, для нас чуть странный.

Доживайте в своём, Что успели создать, Не кидайтесь в новьё, Вам его не понять. Поколение чужое, Для них наше – старьё, Что для нас дорогое, То у них уж – быльё… Что для сердца нам мило, Всё к старьёвщику в раз, Поколение сменилось, Мы уже не указ. Жаль, что это всё правда, Забываем порой, Поколенья уходят, Мы за дальней горой.

Всем немножко б покушать, Да видать все объелись, От вина гнётся кружка, В лёжку все, прибалделись. Видно, с вечера пьянка, Рожи красные к Утру, Лишь один спозаранку На гитаре, на струнку. Пальцем мучает, чтобы Все дремали бы дальше, Не мешали поэту Выдавать звуки фальши. Сложит стих, когда встали, Прочитает, бормОча, А они так устали, Слушать даже нет мочи.

Там Мерседесов нет, и Бентли тоже, И крышка гроба изнутри черна, Любой уходит, мучаясь вопросом, Зачем была вся эта суета? Пускай положат в путь всё это злато, Устелят им, тебе уж всё равно, Но, как и всех, дежурная лопата Тебя засыплет, это точно всё. Там не купить на них дорогу к раю, У врат Господних в лапу не берут, Там душу очень крепко проверяют, И очень редко отдых ей дают.

Туда – вы птицей в небо, Обратно – камнем в дно… Вы в валенках родились, Играть вам не дано. Уж лучше б вы смотрели Отсюда всю игру, Напрасно вы потели, Позорите страну. Но всё пенсионеры, Пихают тихо мяч, Давно миллионеры, И их не разогнать. С такой кормушки жалко Куда-то уходить, Пора бы молодёжи, То поле уступить!

Прими в подарок с Питера наш дождь, Закутанный в стальные облака, В жаре московской это не поймёшь, Когда всё прилипает на бока. Ребёнок Мелеузовских степей, Уральских гор, улыбчивых татар, Сменившая всю вольницу полей, На каменный безжалостный угар. Но что-то есть, конечно, в новизне, Мелькает жизнь, как в красочном кино, И с каждым годом ты ещё мудрей, А счастье рядом, ты держи его. Притопни ножкой и закрой глаза, И загадай, что хочется тебе, Всё сбудется, всё будет хорошо, Такой малышке, на большой земле!

Вот так бы всем встречать свой юбилей, Чтоб все сидели, чуть открывши рты, Соседа локтем: ну, ещё налей! И тосты чуть натянуты с губы. А вы попробуйте, чтоб через много лет, И вам бы пели громкие хвалы, Но надо очень долго попотеть, Чтоб заслужить и больше не хотеть. Куда же боле, всё и так уж есть, Но не сидеть же тупо с поплавком. Пока внутри свербит, чтоб всё успеть, И не отложишь больше на потом. Вот вам пример, смотрите за него, Как надо жить, чтоб жизнь не проживать, Чтобы понять – я тоже пионер, Я первый, я могу это сказать!

Обложился пивом, шашлыками, Женским полом, тянешь жизни плуг, Сорок три тихонечко справляешь, Обозначив жизненный свой круг. Может вновь споёшь под балалайку, Поменяешь бубен на баян, В сорок три уж не устроишь пьянку, Ты уже от жизни просто пьян. Жаль что мы в Литве, но в мыслях рядом, Вечером поднимем и не зря, Будь здоров, командуй всем отрядом Из трёх женщин, что все за тебя.

Снова аисты на поле, Ловят сладких лягушат, Дышим мы опять Литвою, Чистый, сладкий аромат. Всё как прежде, всё прекрасно, Льют на отпуск наш дожди, Земляника и черника, Приходи и собери. Рыбка в озере играет, Поплавок кругами бьёт, Мы с тобою отдыхаем, Но не каждый нас поймёт.

Стареть вдвоём хоть веселей, Чем каждый по себе, Бывает ткнёт тебя клюкой: Вставай уж, старый пень. Ты ей спросонья: ты чего, Ещё десятый час, Куда спешить, какой подъём, Ведь время всё для нас. Она: мне скучно ведь одной, На кухне каждый день, А ты с рыбалки и бухой, И шевелиться лень. Иди хоть наколи дрова, И разожги нам печь, Болит, наверно, голова, Налью, чтоб не болеть. Вот в этом ты уже права, Чтоб организм ожИл, Давай полтинничек с утра, Чтоб я всегда так жил. Горят дрова, дымится печь, И на душе тепло, Мы коротаем жизнь вдвоём, Нам просто хорошо.

Только птицы поют, в шесть утра крепко спят, Мне не спится, меня уже ждут Те круги на воде, поплавочки снуют, И ныряют они в тишине. Этот кайф не понять мягкой женской душе, И больным называет меня, Иногда добавляет: свихнулся уже, Псих на воле, но только любя.

Нервы наши – гранаты, И чекА уж на взводе, Сколько надо нам правды, Чтоб прожить при погоде, Что в том доме и каплет, Всё по темечку точно, И никак не исправит, А ведь это так больно.

Я стал меньше писать, Может, много писать и не надо, Мыслей много, но, чувствую, все не о том… Может, бросить, не пачкать бумагу, И другим дать дорогу, Самому вновь в деревню, махать топором. Маловато других и не дышит никто мне в затылок, Все в айфонах сидят и не видят, что я ещё здесь, А вот завтра жена мне на завтрак накатит полтинник. И тихонько на ушко прошепчет, что я ещё есть.

Мне б свободы кусок, Я б её поделил бы на части, Всем в ладошки рассыпал, Чтобы счастливы были бы все, Но свобода всегда одному, И как всё же печально, Но её удивительно, Очень редко для счастья дают. Мне б свободы кусок, Но кусок откусили и съели, Лишь остался курок, Но нажать не успели, И кому ту свободу Подарить, чтоб все знали, Я отдал жизнь свою, За неё, ну, а мне отказали…

Заплутал чуток, Лес густой пошёл, На пенёк присел, Затянул дымок. Кузовок у ног Чуть пристроился, В тишине сижу, Успокоился. Где-то далеко Электрички свист, Значит, мне туда, Танцевать свой твист. Затушил о пень, Свой окурочек, Голосок с него: «Слезь, придурочек, Малость ты тяжёл, Я ж умаялся, Закурить бы дал, Я б расслабился». …У меня аж пот По лопаточкам, Пень корнями бьёт Мне по пяточкам. А потом с земли Поползли они, Крепко-накрепко Свили сапоги! Вот, сижу как пень, Пнём повязанный, Вот же дуралей, Опоясанный… Из него опять: «Что, струхнул, браток? Я ж такой же был, Но ушёл не в срок. В сорок третьем здесь, Я присел курнуть, Затянул разок, А мне пуля в грудь… До сих пор тот дым Мне запомнился, Был я молодым, Но вдруг кончился». Я встряхнул башкой, Вот же задремал! А сапог со сна Под корягу встал. Отошёл чуток, Посмотрел вокруг, Может, правда всё, Иль приснилось вдруг? Закурил опять, Положил бычок, А тот как ожИл, Шёл из пня дымок. Как в последний раз, Видно, он курил, Кольцами от пня, Поднимался дым. Я махнул рукой, Спи спокойно, брат! Докурил свою, Видно, ты, солдат. Кузовок в плечо, И пошёл на свист, А из пня дымок, Над землёй завис…

Год как день, вчера кричали «Горько!» А сегодня тихо и тепло… Мы вдвоем, все нравится, прикольно! Как же быстро времечко прошло… Где фата? Где туфли от Версаче? Но Санек с утра поцеловал, И цветы мне с вазы на удачу Все кивают: он их выбирал! Год как день, но это так прекрасно Просыпаться с мыслью о любви… Год любви прожили не напрасно, Еще сто, наверно, впереди!!!

Извини, что стих прислал поздненько Не забыл, ты снова на строке Жаль, стакан в руке одной потеет, А другой на дальней стороне… Время будет, снова сядем вместе И обмоем все твои года Мы ж замешаны на водке, а не в тесте, Чокнемся, и прокричим: УРА!!!

Мне б поменьше ловить, Клёв с утра всё ж удался, Накидал до бортА, Но от счастья – укол, Я волну прозевал, И в воде искупался, И мотор, и улов — Всё НептУну на стол. Кое-как за верёвку, Благо, лодка не тонет, Сапоги присосались, Я с трудом их ножом, А внутри – пустота, И душа как-то стонет, Бережок, ох, далече, Да и сам под хмельком… Благо, рыжий жилетик Поплавком над заливом, Ветер к берегу гнал, Там уж точно тепло, Мне махали оттуда, Я отсюда счастливо Улыбался устало, Видно, снова свезло. Подтащили, растёрли, Наливали, смеялись, Я подумал, что снится, Что родился опять, А с утра, пока спал, Мне друзья подсобили, Рыбой лодку набили, Чтобы я не страдал!

Все мы бесимся от жира, Чуть теплее хата стала, Замахнулись уж на крышу, Чтоб потом не протекала. Только крышу залатали, Глядь, соседи уж с Полканом, А у нас велосипеды, И не лают железяки. Мы проблем себе прибавим, Мы их точно переплюнем, Заведём себе питона, Так соседей сзади клюнем. То, что дети их гуляют, И выводят пса погадить, Наши тоже скоро будут, Маслом кашу не исправить. И ещё возьмём гориллу, Пару мелких крокодилов. Я ему всё говорила, Он кивал, чтоб заводила. Вся квартира – просто джунгли, Под кроватью чьи-то стоны, Кожа старая с питона, Всё цепляется за ноги. Где кто спит и кто где гадит, Мы давно уже не помним, Ну, а дети – дети будут, Если мы, конечно, вспомним. Мы природу уважаем, И заводим, что попало, Чтоб мяукалось ночами, Чтоб клевало и мычало. Может, проще, просыпаясь, Руки детские тянулись, Что бы просто слово «Мама» Вы услышали сначала. И потом, когда ночами, Вы, не спавшие вставали, На руках детей качали, И зверей не замечали. Будут после ваши дети, Поводок тянуть привычно, Но сначала нарожайте, А потом уж заводите.

На краю села, там моя стоит Хата старая, ох, как вся скрипит, Да и сам скриплю, лет, наверно, сто, Да из радости, лишь одно вино. А деревня вся – семь гнилых домов, Только в двух из них – пара дряхлых вдов. Много лет назад, ох, как всё цвело, Жизнь бурлила здесь, вот же не свезло… С первой мировой возвратился дед, Весь в Георгиях, молодой, хоть сед, Распахал, что смог, добрый урожай! Вся земля как мёд, только собирай! Свадьба к осени, молода жена Родила троих, вдруг опять война! Не поймёт мужик, за что борется, А вокруг опять рать колотится. При царе-отце хоть порядок был, Для кого теперь распылять свой пыл… То ли красные, то ли белые, Топчут полюшко, очумелые. Но вот взяли власть безпортошные, Флаги красные – кровотошные, И пошли сгребать по амбарам всем, А кто мог пахать, стали глух и нем. Раскулачили, раскурочили, Даже веру всю разворочали, Церковь нынче клуб, всех в один колхоз, Как же выжил дед, вот большой вопрос… Как поднял отца и его братьёв, И за что тогда проливал он кровь, Но годочки шли, чуть поднялися, Хоть за трудодни всё старалися. Там и я на свет, пред второй войной, Батя год прожил с молодой женой, Всем винтовочки и по пять патрон, Погрузили всех, словно скот в вагон. Усвистел он вдаль, больше не видал… От деДа – кресты, от отца – печаль, Сквозь деревню вся прокатилася, Дважды кровушкой, ох, умылася. Немчура сперва, а потом свои, Почти всю сожгли, лишь одни кресты, А кто выжил в ад, тот теперь в другой, Поезжай в Сибирь, если ты живой! Ты под ними жил, значит, точно враг, Мамка сгинула, я не знаю как… Всё по детдомам и со справкой той, Вроде я как все, только я не свой. Но тут вождь стальной в небеса ушёл, Я с душой больной молча к дому брёл, Вот и край родной в пепелище весь, Председатель злой: «Ты откуда здесь? Выжил как-то гад, ладно, вновь живи, Вон землянка там, ты в неё ползи», Мне не привыкать, славно, крыша есть, Карточки при мне, чтобы что поесть. Распахались вновь, вот же наш народ, Его всё гнобят, а он всё живёт, Поднялись дома, живность, огород, Правда Хрущ считал, сколько гусь снесёт. В города ни-ни, паспортов нема, С ночи до зари одна пАхота, Но жену завёл, а потом детей, Как же мужику дальше без корней? Всё притёрлося и прижилося, Власть тут снова вдруг переменилася, Говорят – «застой», для других – разбег, Из деревни все двинули в побег. Мы с женой детей враз лишилися, В города быстрей как-то смылися, Раз в году письмо, хорошо хоть раз, Видно, жизнь кипит, видно, не до нас. Захирел колхоз, молодёжь ушла, Тут с пятном пришёл, гласность подошла, Перестроил всё, всё перекроил, И совсем зачах деревенский мир. Все кто мог в бега, а кому пахать? Все решили вдруг быстро куш сорвать, Но не всем свезло, не у всех икра, Большинство с нулём, другим трын – трава. Здесь загнулось всё, борщевик как бог, Даже я его побороть не смог, Жинка рОдная отошла давно, Вот сижу один, молча пью вино. Время-времечко, как ты быстро шло, Веки опущу – предо мной село, Всё красуется, как в былы года, Открывать боюсь – здесь одна беда…

А я стояла в стороне, Другие как с цепи сорвались, Подумала, зачем он мне, А те похоже нагулялись.

Я с детства верил в чудеса, И верил в Дед Мороза, Всю жизнь хотел иметь щенка, Желание – мимо носа… Но вот подрос и стал большим, Уже почти тридцатник, Свершилось – Бог мне угодил, Но угодил отчасти. Хотел я мелкого всегда, А он принёс большого, В придачу кошку, кошака, Пса доброго, смешного. Но я и этому так рад, Свершилось это чудо, А Бог вообще не виноват, Всё враз и ниоткуда. Нет, есть откуда всё взялось, Да просто я влюбился, Жена приданного мне воз, Чтоб я им всем гордился!

Кто у кого на поводке? Хозяин тянет иль собака? С утра гуляем во дворе, Он ещё спит, вот бедолага… А я, под деревом присев, Смотрю, как бедный он страдает, С утра свой завтрак уже съев, А он ещё не выпил чая… Тяну его скорей домой, Замёрз родимый не на шутку, На поводке бежит за мной, В свою трёхкомнатную будку!

Двенадцать лет, как в полосатой робе, Горбатилась в Московских рудниках, За ту печать, что дали на исходе, Улыбка с прядью седи в волосах!

Потревожил чуть уголёк костра, Из него вокруг разлилась искра, Осветив на миг тьму всю дальнюю, И навеяла песнь печальную. Я один в тайге, промеж всех лесов, В поздний час такой только крики сов Глухо ухают, больно в ухо бьют, И уйти в покой мне уж не дают. Суток пять не спал, потерял свой путь, Вот судьбинушка, загнала чуть-чуть В этот лес чудной, где дорог нема, Во как скрючилась вся моя судьба! Волчий взгляд прожёг телогреечку, С под локтя достал двухлинеечку, Разрядил во тьму, чтоб не бросились, Лапничка в костёр, чтоб не кОсились. Тишина плывёт, только мураши Пятки щиплют мне, словно ворожи… Прикурнул чуток, вмиг весь в сон ушёл, И головушку корень мне подпёр. Сон приснился мне, что в глухом лесу Затерялся я, выйти не могу, И ору в горлО: «Эй, хоть кто-нибудь! Пособи чуток, дай душе вздохнуть». И вскочил, как штырь, сон как ни бывал, Я всё в том лесу, видно, и не спал, А сучок мне в бок, от него тот сон, Упирается, вот и занемог. На спину рюкзак, затоптал костёр, И на солнышко бодренько пошёл, Может, выйду где, может, повезёт, И не съест меня это серый волк. Эх, тайга, тайга, не видать пути, Бурелом кругом, тяжело идти, Но как хочется увидать просвет, И другой судьбы у меня уж нет…

Пять и два – уже семёрка, Очень славное число, Жизнь тусует годы ловко, Мы скользим лишь вдоль неё. Незаметно, даже скоро, Уж полтинник не видать, На пороге, чуть немного, Скоро будет пять и пять. Ты их просто незаметно Вдруг проводишь взглядом вдаль, Ты – мужик, если захочешь, Завоюешь и медаль. Что тебе сказать словами, Слов не хватит поздравлять, Я надеюсь, что делами Будем долго отмечать!!!

Дай же Боже нам пожить побОле, Чтобы было времечко потом, Три годочка – это капля в море, Но мы до сих пор ещё вдвоём. А другие года не протянут, Разбегутся из-за пустяка, От хороших слов уж уши вянут, Так сваляли оба дурака. Три годочка кайфа и покоя, Правда, жизнь бывает и штормит, Счастье не бывает ведь без горя, Но любовь союз наш сохранит.

Никому не говорите, Если нечего сказать, Просто мимо проходите, Чтобы взглядом не пугать. Вдруг захочется – молчите, Вам же будет благодать, Вдруг чего наговорите, Долго будут собирать.

Старый конь, в издыхании последнем, В стойле задней ногой поиграл, Загородку с каким-то везеньем, Выбил всю и в поля ускакал. Недалече ушёл, да не нужно, Зелена вся трава и сытна, Увидал на поляне подружку, Молода, ох, красива она… Кобылица, как будто с картины, Сера в яблоках, вот повезло, Подскакал и заржал так игриво, Словно стал он опять молодой. НарезАл он круги вокруг милой, А она, глаз устало скося, Отвернулась, какой ты спесивый, Мне бы счас молодого коня. Я здесь тоже одна-одинока, Не с кем по полю быстро скакать, Но вот ноги связали жестоко, Помоги их быстрей развязать. Для тебя, ох, как я постараюсь, И вцепился зубами в путЫ, Но от старости зубы устали, И посыпались с хрустом они. Он копытом пытался, напрасно, От копыт тех остался налет, А она усмехнулась: всё ясно, Ты же старый, а хочешь вперёд… Отошёл, поглядел на кобылу, И поплёлся в неведому даль, Зря старался, истратил всю силу, С головою накрыла печаль. Отскакал я своё, видно, время, Отойти, чтоб пришёл молодой, И осталось тяжёлое бремя, Что он прожил своё, и ушёл…

Ах, как хочется, ах, как хочется, Пару книжек ещё написать… А мозгИ аж до боли всклокочены, И не знаешь как их причесать. Мысли лезут, как черви земельные, Из под корки, а может из лба, И какие они беспредельные, И порою так сводят с ума. Может зря напрягаюсь, а стоит ли? Напишу, кто прочтёт их потом? Не поймут, сколько боли те стоили, Скажут: просто он был чудаком.

Вы хотите немного расслабиться? Так затейте в квартире ремонт! На полгода он точно затянется, Жизнь покажет крутой поворот. Пожалеете, что вдруг надумали, Но обратно пути уже нет, Сколько денежек вы уже втюхали, А счастливый не видно конец. Можно точно уже по Жванецкому: Обрубить, чтобы нерв не мотать, В угол свечку поставить Всевышнему, И молить, чтобы вновь не начать.

Нас дети посещают иногда, Когда припрёт и, видно, что-то надо. Зато по жизни это нам награда, За то, что не успели мы вчера. Мы не успели всё, а им всё мало. Для них мы просто очень прошлый век, Им кажется, что нам уже не надо. Спешить туда, где счастлив человек. О, смена поколений, как горька, Нам их понять уж точно невозможно, Для них мы пожелтевшая трава, но как сладка Их ложь, с любовью смешанная сложно…

В неизвестности пропадаем все, В безысходности ты бываешь нем, Как в кругу чужом выхода уж нет, И в отчаянье вдруг накличешь бед. А куда бежать и не знаешь сам, И кому кричать, что я всё отдам, Может самому из последних сил, Всё поднять и встать, чтоб всех удивить?

Как же всё же устал, я от бега по жизни, Где найти свой причал, чтобы тихо зависнуть, Где же лента, чтоб мог я сорвать на исходе, Видно, жизнь так сложна и ответ не приходит.

Кто-то строит дома, кто-то даже коттеджи, Кто-то бани, чтоб в старости парить тела, Все стремятся вложить и живут все надеждой, Что в дальнейшем всё лучше покатят дела. Все хотят лишь вперёд, жизнь не вечна от бога, Чтоб хоть что-то успеть и пожить при благах, А другие другую всё ищут дорогу, Чтоб по жизни всю жизнь так и быть в дураках. Можно коркой сухой обойтись для обеда, И последний пятак бросить в чью-то суму, И построить дворняге конуру – вот победа Над собой, в том увидеть, наверно, судьбу. Что ж, у каждого личное благо, Кто-то блох из собаки всю жизнь достаёт, И последняя грязная с тела рубаха, Всё мерещится норкой, но он идиот. Напрягись хоть чуть-чуть, ведь всё завтра – сегодня, Не успеешь сейчас – не догонишь вчера, Поживи для себя, чтобы не было больно, Что ты прожил всё зря, лишь дворняжек кормя.

Как навеяло холодом, В этом городе Хельсинки, По нему мы протопали Вверх и вниз, как по лесенке. Неприветлив и дорог всем, Чужд своей отчуждённостью, И по-фински он очень нем, Прожигает солёностью. Раз в году, да не с радостью, Навестили его опять, И скорее все сматывать, Чтобы в нём не застрять.

Пусть он захочет на минуту, За полминуты отобьёт Всю ту охоту и, как муху, Всё то желание прибьёт.

Я уж начал немного насвистывать, Подражая кому-то вдали, Но примчались откуда-то приставы, Налетели, вот, чёрт побери! Слава Богу, что номер попутали, И пришли не в квартиру мою, Словно совы из леса поухали, Вновь свободным с утра поживу.

А я вам напишу издалека, И, может быть, и вы ко мне придёте, И вместе грустно будем свысока Смотреть, что станет с нами на исходе, Мы там столпившись в необьятный рой, Колеблясь вместе душами – телами, Решаем, что же будет дальше с нами, И не решим и, дальше в неземной В тот мир, который нам необьясним, Все попадём, куда не понимая, Потом все вместе с мыслями внутри, Перебирая бывшие проблемы, Оценим там большие перемены, А стоило вообще их нам решать, Куда до рая иль ада нам летать?

Я не люблю писать о пустоте, Но темы не приходят очень долго, И ты пытаешься, подумав в тишине, Придумать быль, в которой чтоб не больно, Чтоб не обидеть, не помять бока, Чужой душе, а то потом напомнят, Что ты склонял её ещё тогда, Когда другим в тепле было спокойно. А может и не нужно лишних слов, Слагать в стихи и не тревожить душу, Так, для себя, в свои черновики, В которые ушёл ты, всех послушав.

Какой был снегопад, все светофоры встали, И поцелуй машин на перекрёстке, Так неожиданно снега нас всех достали, Но мы же все об этом так мечтали, Что вдруг переобуем, может, завтра, А вдруг вновь дождик смоет наши души, И снова отдыхаем от печали, Забыв переобуться, всё возможно, Им не понять, про Русь, всё на авоську, Вдруг проканает, может, и проскочит, Но и для нас погода вдруг подножку Подставит, чтоб немножечко всё вспомнить.

Когда-нибудь всё перепишем, Дал Бог бы времечка чуть-чуть, Хватило бы сырых бы спичек, Чтоб чиркнуть ими на испуг. Чтобы зажечь дрова сырые, И всем обсохнуть от дождя, Чтоб не повисли наши руки, А лишь бы грелись от огня.

Каждый день одно и то же, Ты устала, я устал, Наше ложе снова мокро, Лишь от слёз, а не услад. Жизнь гнетёт, забот заборы, Не до страсти и любви, Лишь пустые разговоры, Как мы были молоды.

Ты родилась и, в беленькой пелёнке, Мы привезли ту розовую плоть, Орала поутру, что, мол не кормят, И пИсалась, вот так создал Господь… Но время шло, поднЯлась на карачки, И начала весь мир осознавать, В видАк пихала сигареты пачки, Пыталась как-то и его включать. И папины коллекции тусила, Меняя диски на тома из книг, Но вырастала, и куда-то плыла, И как-то быстро изменилась вмиг. Теперь лишь вспомнишь с грустною улыбкой, Про ревность детскую, как трудно всё понять, И осознать, что было всё ошибкой, Что жизнь заставит всё в себе менять. И не узнать ту тонкую девчонку, С веснушками на розовом носу, Будь счастлива, моя родная дочка, Я папа, я тебя любой люблю!