Мне морячок-сосед так подсуропил, На день рожденья чудо приволок Из жарких стран, где все, наверно, пропил, Живую игуану, а ведь смог! Через таможни и без всяких справок, С улыбкой, как безбрежный океан, С запазухи достал, и два стакана, На радости без закуси сожрал. Мы с ним весь вечер пили – не хмелели, К утру, конечно, рухнули под стол, Когда очнулись, малость протрезвели, Но эту тварь я утром не нашел… Сосед ушел, допив что в доме было, А я за пивом, надо ж отойти. Пришел обратно, глядь, а эта криво Сидит на кухне, страшно подойти! Я чуть опешил, но куда деваться, Та тварь в стакане вертит языком, Наверно, жарко, я решил сближаться, И жизнь ее разбавил тем пивком. Не отказалась, только глаз скосила, И шмыг под ванну, может спать пошла? Я мирный сам, вот жизнь как подфартила, Пусть отдыхает, мне до фонаря. Попил пивка и думаю, что дальше? А как кормить, а может с ней гулять? Вставать придется поутру пораньше, И с поводком, как с жучкой щеголять. Вдруг тихие щелчки пошли из ванной, Я потихоньку пригляделся в щель, А эта тварь сидит как изваяние, И тараканов глушит точно в цель. Вот это польза, я пивка ей в банку, И на работу, благо знал, что жрет. Найдет, если захочет эту склянку, Теперь то точно скоро не помрет! Через неделю я в нее влюбился, И ветвь от дерева приладил на окно, От одиночества давно бы спился, А тут сидит и смотрит, вот чуднО. И тараканы массово исчезли, Клопов не стало, видно, тоже жрет, Страшна на вид, но так она полезна, Бывает даже муху бьет на взлет! Прозвал Кузьмой, ведь надо как-то кликать, Ей все равно, на солнце греет таз, А ночью по углам давай пиликать, Но я привык, я бывший водолаз. Но как-то раз я зазевался малость, А может просто наступил на хвост, И что ей дуре, что ей оставалось, За палец цап и у меня понос… Я терпелив как бык, а эта сволочь, Глаза в глаза, замаливать грехи, Проснулся от чего-то как-то в полночь, А рядом Кузя греется с тоски. Мне жаль его, прикрыл чуть одеялом, И он заснул под ним, как верный кот, Но палец ныл, я весь покрылся жаром, Но все терпел, а может так пройдет? Через неделю пальцы онемели, А этот гад за мной все по пятам, Не вылезает больше из постели, И все в глаза мне смотрит, вот шакал… Я к доктору, а тот к ветеринару, Что тот получше знает – отчего, Я Кузю показал, тот выдал с жару, Что Кузя очень редкое дерьмо! Что этот вид немного ядовитый, Добыча и не знает, но живет, И он за ней таскается несытый, И выжидает, когда та помрет! Я замутненно посмотрел на Кузю, От удивления приоткрывши рот, А он молниеносно в него плюнул, Какой же я по жизни идиот!