Мне морячок-сосед так подсуропил,
На день рожденья чудо приволок
Из жарких стран, где все, наверно,
пропил,
Живую игуану, а ведь смог!
Через таможни и без всяких справок,
С улыбкой, как безбрежный океан,
С запазухи достал, и два стакана,
На радости без закуси сожрал.
Мы с ним весь вечер пили – не хмелели,
К утру, конечно, рухнули под стол,
Когда очнулись, малость протрезвели,
Но эту тварь я утром не нашел…
Сосед ушел, допив что в доме было,
А я за пивом, надо ж отойти.
Пришел обратно, глядь, а эта криво
Сидит на кухне, страшно подойти!
Я чуть опешил, но куда деваться,
Та тварь в стакане вертит языком,
Наверно, жарко, я решил сближаться,
И жизнь ее разбавил тем пивком.
Не отказалась, только глаз скосила,
И шмыг под ванну, может спать пошла?
Я мирный сам, вот жизнь как
подфартила,
Пусть отдыхает, мне до фонаря.
Попил пивка и думаю, что дальше?
А как кормить, а может с ней гулять?
Вставать придется поутру пораньше,
И с поводком, как с жучкой щеголять.
Вдруг тихие щелчки пошли из ванной,
Я потихоньку пригляделся в щель,
А эта тварь сидит как изваяние,
И тараканов глушит точно в цель.
Вот это польза, я пивка ей в банку,
И на работу, благо знал, что жрет.
Найдет, если захочет эту склянку,
Теперь то точно скоро не помрет!
Через неделю я в нее влюбился,
И ветвь от дерева приладил на окно,
От одиночества давно бы спился,
А тут сидит и смотрит, вот чуднО.
И тараканы массово исчезли,
Клопов не стало, видно, тоже жрет,
Страшна на вид, но так она полезна,
Бывает даже муху бьет на взлет!
Прозвал Кузьмой, ведь надо как-то
кликать,
Ей все равно, на солнце греет таз,
А ночью по углам давай пиликать,
Но я привык, я бывший водолаз.
Но как-то раз я зазевался малость,
А может просто наступил на хвост,
И что ей дуре, что ей оставалось,
За палец цап и у меня понос…
Я терпелив как бык, а эта сволочь,
Глаза в глаза, замаливать грехи,
Проснулся от чего-то как-то в полночь,
А рядом Кузя греется с тоски.
Мне жаль его, прикрыл чуть одеялом,
И он заснул под ним, как верный кот,
Но палец ныл, я весь покрылся жаром,
Но все терпел, а может так пройдет?
Через неделю пальцы онемели,
А этот гад за мной все по пятам,
Не вылезает больше из постели,
И все в глаза мне смотрит, вот шакал…
Я к доктору, а тот к ветеринару,
Что тот получше знает – отчего,
Я Кузю показал, тот выдал с жару,
Что Кузя очень редкое дерьмо!
Что этот вид немного ядовитый,
Добыча и не знает, но живет,
И он за ней таскается несытый,
И выжидает, когда та помрет!
Я замутненно посмотрел на Кузю,
От удивления приоткрывши рот,
А он молниеносно в него плюнул,
Какой же я по жизни идиот!