Сюрпризы на ветви начались с самого начала. Во-первых, Михаилу завязали глаза и везли несколько часов, во-вторых, здание располагалось на берегу залива, прижатое к уступу плато. Бухта и столица отсюда видны не были, зато видна была граница залива. Водную гладь взрезала стена со стрелковыми башнями. Ощетиненные корабли стояли вдоль внешней стороны стены. За прошедшие столетия власти конфедерации не жалели средств на укрепление линии обороны.
Но главной новостью для Михаила стало другое. Вдали в стене виднелся проем, и через него проходили корабли! В обе стороны! Предположения Михаила о заговоре начали подтверждаться. У него затряслись руки, и захотелось петь.
На этом удивительные вещи не кончились. Старшие ученики в голос обсуждали, что эпидемии, возможно, не было, причем даже в присутствии преподавателей. И за это никого не отправляли к избиенщикам.
На первых двух курсах через дисциплинарные избиения прошли, пожалуй, все ученики: побоями карались малейшие нарушения распорядка. Поначалу в Обучилище было непривычно и страшно, после младучилища, где на пятьсот мальчишек приходился один побивальщик (даже не избиенщик). Теперь, на ветви международных отношений, было непривычно и страшно, что за такие разговоры учеников не наказывают.
Более того, обсуждалось в голос, что восточные провинции давно отделились от Конфедерации, а Горная даже осваивает плато с расчетом выйти к морю на другой стороне континента. Спустя три года обучения он узнал, в чем было дело. Оказывается, старшим ученикам читались курсы альтернативной истории Конфедерации, и для практики публично обсуждались такие сюжеты. На предпоследнем курсе даже писалась курсовая работа, с одной темой для всех, но разным содержанием у каждого: «Альтернативная история Конфедерации». Написать свой вариант альтернативной истории было не так просто, для этого требовалось отличное владение фактами. Альтернативная история должна была целиком объяснять те исторические факты, которые могут быть подвергнуты наблюдению, например, существование Архипелага и брошенных городов, на тот случай, если заморские нации захотят проверять. При этом альтернативная история должна рисовать иную картину развития, чтобы создать у заморских наций иллюзорное представление о научном потенциале Конфедерации, ее производственной мощи и политическом устройстве. На последнем году обучения, после сдачи этой интересной курсовой, от учеников требовалось забыть все предыдущие варианты и заучить наизусть «Официальную альтернативную историю Конфедерации для сообщения дипломатическим представителям заморских держав».
Поразительные вещи этим не ограничивались. Первые два года на ветви были посвящены исключительно изучению языков. Языки Желтолицых и Краснолицых казались поначалу непостижимыми. Они строились на иных принципах, нежели диалекты Конфедерации. Провинции в пределах Конфедерации имели свой говор и свои нюансы в письменности. Но предложения во всех диалектах хотя бы состояли из слов, и слова шли в одинаковой последовательности. А в языках двух других наций такой вещи, как предложение, вообще не было, и даже слова далеко не всегда состояли из букв. Язык пиратов изучался в конце, и постичь его было проще, потому что он представлял собой сборную солянку из всех трех национальных языков, причем у языка Архипелага (родителя языка Конфедерации) пираты позаимствовали не только большинство морских терминов, но и буквенный алфавит. Не случайно, изучению пиратского предшествовал полугодовой курс «Дивергенция и конвергенция языков».
Во время этого курса многих учеников посещали озарения о логике формирования диалектов Конфедерации. Бывали даже случаи, что особо одаренные ученики писали в свободное время научные работы по этому вопросу. Такой досуг поощрялся, ученикам предоставлялись необходимые материалы (их привозили на почтовом быстроходе из Столичного изучилища лингвистики). Хорошие работы публиковались в ежегодном сборнике: «Достижения современной лингвистики» за подписью одного из маститых столичных лингвистов. Ученики относились к этому безревностно. В Изучилище военной разведки напрочь отбивали дух честолюбия. «Каждый из вас уже равен столичным ученым, — говорил преподаватель. — Половину абстрактных работ по принципам языка и две трети работ по этимологии диалектов пишут анонимно наши ученики и посольский корпус. Основная работа ученых в столице — постигать написанное и не быть слишком догадливыми». Он также любил заканчивать каждое занятие злой шуткой: «Прошедший наш языковой курс может выучить любой диалект Конфедерации за три дня. Но это умение никогда ему не пригодится, потому что на родину он не сможет вернуться даже мертвым».
Это был страшный момент в обучении. С ветви международных отношений у человека было два пути. Первый — дипломатический центр Конфедерации (его здание располагалось на другом берегу залива), который занимался изучением отчетов от дипломатической миссии и отчитывался перед Главным Министром. Министр сам приплывал для этой цели в дипломатический центр, чтобы ни один дипломат не имел шанса сбежать и затеряться на территории Конфедерации. Другой путь для выпускников означал еще большую изоляцию от родины — человека отправляли на Остров Пиратов, сотрудником дипломатической миссии, или, попросту, посольства. С того момента, как он высаживался на остров, он считался зараженным и не подлежал возвращению и прямому контакту с согражданами. Даже передача отчетов, подготовленных посольством на Острове Пиратов, осуществлялась без прямого контакта. Раз в месяц корабль Конфедерации подходил к острову с паромом на буксире. Этот паром имел два отсека, разделенных металлической стенкой. В одну часть садились писцы, закрывали дверь, и паром спускался на воду. Он подплывал к причалу Посольства Конфедерации. Сотрудник посольства входил во второе помещение парома и запирался в нем. Паром отплывал от берега, и пока он дрейфовал вблизи причала, сотрудник посольства диктовал отчет через стену. Диктовка могла быть сколь угодно быстрой, но предложения должны были состоять из пяти слов каждое, потому что за стеной сидело пять писцов, и каждый фиксировал слово с заданным номером. Когда запись отчета заканчивалась, бумаги упаковывались в кожаный чехол, сотрудник посольства высаживался, паром возвращался. На расстоянии полета стрелы от корабля писцы вытаскивали из помещения заготовленную лодку и на этой лодке, бросив паром, возвращались на корабль, где подвергались недельному карантину. Поначалу паромы затапливались, но пираты добились через посольство того, чтобы забирать паромы себе.
Далеко не все ученики рвались на Остров Пиратов, как из-за отрыва от родины, так и по причине самого настоящего ужаса перед зеленым мором. Что до Михаила, то в зеленый мор он не верил и не сомневался в выборе ни минуты.
«Страх зеленого мора, — наставляли Михаила и других выпускников, решивших (более или менее добровольно) плыть на Остров Пиратов, — живет в сердцах поколений наших учеников, несмотря на то, что за всю историю Острова не было ни одного заражения. Самые страшные вещи на острове — это сифилис, дизентерия и беснующиеся наркоманы. Не нужно бояться и изоляции. Не забывайте, что входящий поток грузов на остров ничем не ограничен. Поэтому посольство регулярно получает все, кроме политических газет: лучшие продукты, посуду, мебель, новейшие настольные игры, а также новые романы-фантазии всех самых известных серий. А в случае смерти жены, Конфедерация обязуется прислать новую».
На корабль выпускники Обучилища входили уже не бесправными рядовыми, а полными достоинства офицерами, имеющими все для нормальной жизни, в том числе жен. Жен они выбирали в течение «медового» месяца между выпуском и отплытием. Происходило это в «доме отдыха» на берегу залива, куда сводили равное число выпускников и молодых женщин. Судя по выдержке и манере беседы, женщины эти были обучены мастерству разведки не хуже мужчин. Но как и мужчины, они не говорили о своем образовании ни слова.
Когда корабль проплывал ворота залива, у Михаила затряслись руки так сильно, как никогда, и он не запел даже, а заорал во все горло: «Слава Денису Решительному!» Его поддержали другие выпускники. Некоторые из них рыдали. Женщины восприняли этот порыв скептически.
Михаил не знал мотивов своих товарищей, но отлично понимал собственные. Попав на Остров Пиратов, он обретал возможность раскрывать заговор дальше и обретал возможность к бегству. Михаил планировал проработать в посольстве ровно столько, сколько потребуется, чтобы собрать все зацепки, доступные на Острове Пиратов. Для этого, бесспорно, необходимо было стать руководителем дипломатической миссии. Поэтому он видел свою жизнь так: пятнадцать лет работы на Острове, руководство миссией, вступление в сговор с дипломатом другой нации и бегство на Архипелаг (если он существует).
Их корабль относился к классу «экспресс». На таких кораблях, в добавление к парусам, использовался исправительный труд идеологически провинившихся матросов. Благодаря весельному ходу, они двигались быстро, и за полтора месяца плавания добрались до острова. В начале путешествия Михаил сожалел по поводу весельного хода. Ему хотелось, чтобы наслаждение длилось дольше. Ликование от красоты жизни захлестнуло его, и он даже почти забыл про свои подозрения. Все способствовало этому. Неограниченное обладание женой после стольких лет вынужденной угрюмой групповой педерастии в общежитии. Праздность ума после стольких лет зубрежки. Обслуживание по первому классу, доступ к погребу с ромом в любое время, и море, бескрайнее, сильное, свежее, — все это заглушило внутренний голос, нашептывающий про обманы и заговоры. Недели две Михаил каждый день простаивал по шесть часов кряду на корме, занимаясь рыбной ловлей, бок о бок с тремя однокурсниками. И за эти часы у них не иссякали темы для разговора.
Однако ближе к концу путешествия он уже радовался скорому прибытию, потому что больше видеть не мог сине-зеленые волны до горизонта и сходил с ума от скрипа мачты. Общение с однокурсниками свелось к угрюмым приветствиям. Целые дни он просиживал в корабельной библиотеке (молясь про себя, чтобы жена не приходила как можно дольше). В библиотеке он читал фантазия-серию «Портал в другой мир», делая вид, что не замечает своих приятелей, сидящих по другим углам библиотеки и читающих другие фантазия-серии. Подспудно он думал о возможных подвохах и профанациях, которые ждут его на Острове так называемых Пиратов.