Я выиграл много соревнований. Не буду говорить, что потерял счет победам. Могу и вспомнить, и подсчитать. Только зачем? Крупных призов я все равно не добывал, медалями не увешан. Высшее достижение — второе место на первенстве области, на молодежном первенстве, надо уточнить.

Но в тот раз я мог быть и первым. Мог да не смог. За одни соревнования потерял два первых места: и в своем весе, легком, и в полусреднем. Конечно, сразу в двух категориях выступать нельзя. За двумя зайцами получается. Это я уж так, с досады. Мне бы и одного хватило, если бы дали выбирать. Да не каждому дозволяют выбирать.

В полусредний я перешел по тактическим соображениям Колокольникова, нашего тренера. В интересах команды. И не только. В тех же интересах мог нагнать вес и Руслан Березовский. Но его оставили в легком. Тренер разведал там слабину и хотел дать попробовать Березовскому вкус победы, для азарта, в расчете на будущее. Вроде и ушлый был мужик, и в деле своем разбирался, а не видел, что из Руслана не получится классного штангиста. Ставил на него. Так не на меня же? Я его не устраивал. Явился из деревни парнишка, подошел к штанге и выжал на второй разряд, без всякой техники, одними руками. Да откуда бы ей, технике взяться, если первый раз увидел настоящую штангу. Дома-то на самодельной упражнялся, из колес и шестеренок набранной. Что такое классическое троеборье: жим, рывок и толчок — узнал у заезжего матроса-отпускника. Колокольников посмотрел на эту флотскую выучку и зажал ладонями уши. Потом он часто так делал, зажимал уши и говорил: «Глаза бы мои на тебя не смотрели». А я был уверен, что у меня получается по-настоящему, не понимал, с чего он за голову хватается, не знал еще, что переучивать намного труднее, чем начинать с нуля. Тренер покривился, но в секции меня оставил, все-таки жал на второй разряд, для команды технологического института и это неплохо. Не в спортсмены же готовили.

А Руслан заявился хиляком с единственной целью поднакачаться. И здесь уж тренеру было раздолье.

Каждому новичку Колокольников объяснял, что тренер по штанге — это скульптор, с той лишь разницей, что один работает с мертвым камнем, а другой — с живым мясом, один обрубает лишнее, другой наращивает недостающее. А уж Руслану было что наращивать. И он старался, спешил почувствовать себя полноценным парнем. Из кожи лез. За это упорство Колокольников его и полюбил. Сам был такой. Сухонький, юркий, одетый с иголочки, он и в сорок лет косился на молоденьких девочек. Когда в конце тренировки в зале собирались гимнастки, у нас иногда совпадали дни, голос у Колокольникова повышался, он то и дело хватался за гриф и показывал, как надо выполнять рывок, с маленьким весом выходило очень чисто. У него для любой публики был в запасе подходящий номер: перед легкоатлетами он показывал, как надо прыгать с места через спинку стула, перед гимнастами мог сделать стоечку на одном брусе, а интеллигентным девочкам — почитать наизусть стихи поэта Асадова. Я даже запомнил один куплет:

Я — куплет. А Руслан шпарил без запинки, и Есенина знал, и еще кого-то. Конечно, не ради тренера учил. Повышал свой культурный уровень. Он постоянно что-нибудь повышал. Упорный. И по штанге к середине второго курса меня почти догнал. Тут-то и подоспело молодежное первенство.

Руслан выиграл. Зубами, можно сказать, вырвал победу. Только в последнем подходе перегнал. До соревнований он к такому весу и под пистолетом бы не притронулся, а там, когда заулыбалось чемпионство, раздухарился, толкнул. Пусть грязно, и с помоста чуть не убежал со штангой, но судьи сжалились, засчитали. Радости было — твист в раздевалке отплясывал. И Колокольников цвел как майская роза.

А мне первое место не светило. В полусреднем на арапа не проскочишь. Это у мухачей и тяжей не хватает народу, второразрядники в чемпионы пролезают, а у нас плотность населения, как в Китае. Да еще и Вася Коваленко выступал. В ту пору тягаться с ним было бесполезно. Он уже и на «Россию» успел съездить, серебро взял. Не нам чета.

Но жим я мог у него выиграть. Если бы не Колокольников. Я вышел, даванул, как мог, — а он на меня — деревня, чему я тебя учил, тренера позоришь! А что мне делать, если я по-другому не могу. Да если разобраться и заглянуть вперед, именно эта хваленая техника и превратила жим непонятно во что. Я и вес-то приличный взял. Чисто. Коленочки не дрогнули. Судьи довольны. А тренер в крик. Разве не обидно? Психанул. Хотел совсем удрать. Одевался уже. Ребята удержали. И то верно. Зачем же команду подводить, не по-мужски как-то. Вернулся. В рывке заявленный вес взял, а остальные подходы вхолостую. Сначала недотянул, потом перетянул, через себя перекинул. Еще бы, с таким-то настроем. От меня большего и не ждали — лишь бы без нулей. Остался толчок. И здесь мне подфартило. Коваленко на рывке заработал баранку. Случается такое и с рекордсменами. Перенадеялся парень на себя, вот и залетел. Одному горе — остальным радость. Верхняя ступенька приспустилась. Колокольников подбегает, давай, мол, теперь ты самый сильный, пользуйся случаем, не воронь. А мне и впрямь первое место заблазнило. Даже не добранное в жиме с рывком можно было наверстать в толчке. Руслан бы смог. А я к тому моменту был уже не борец и остался вторым. Выиграл парень из «Трудовых резервов» с результатом, который на тренировках я показывал с улыбочкой.

С Колокольниковым после соревнований мы распрощались. Меня подобрал тренер из сельхозинститута. Перемена климата пошла на пользу. Я резко прибавил и уже примерял к пиджаку мастерский значок.

Все бы хорошо, но первенство «Урожая» совпало с сессией. Хлопотать было некому, и от экзаменов меня не освободили. Злые языки намекали на Колокольникова, дескать, его заботами. Но вряд ли. Если бы он держался за меня, тогда можно понять. А так — все намного проще. Какой навар от моих выступлений факультетскому начальству? Если я выступаю за других, то почему они должны давать мне послабления?

Получилось, что я и первенство пропустил, и хвостов нахватал, а когда стал от них избавляться — потерял форму. На две упряжки меня не хватило. Надо было выбирать: или спорт, или инженерское образование. К штанге тянуло сильнее.

Руслан одним из первых пытался меня образумить. Тяжелую атлетику он к тому времени бросил. После чемпионства у него наступил спад. Впрочем, ничего удивительного. Такое часто случается. Старательный парнишка начинает быстро расти, набирает определенный уровень и останавливается. Тренер ищет причины, ломает голову. А ломать-то незачем. Раньше надо было смотреть, а не обнадеживать и себя, и других. Развивать можно те задатки, которые имеются, а если их нет, так хоть затренируйся, второй разряд — самая красная цена. Руслан это понял раньше Колокольникова и перекинулся к легкоатлетам. В городе не было прыгунов с шестом, и он решил занять пустующее место. Кто рано встает, тому бог дает. Через год он и там выскочил в чемпионы. Не знаю высоты его планки, но за год высоко не прыгнешь. Недаром же он там не задержался. Пенку снял и до свидания, королева спорта. Уступил дорогу молодым. Попробовал бы не уступить. Мне-то зачем лапшу на уши вешать? И образование здесь ни при чем. Считает себя умнее? Так на здоровье. Хочет, чтобы с него пример брали? Пусть ищет желающих в другом месте, если постарается — найдет.

Институт я бросил. Меня устроили вторым тренером в «Урожай», и наступили прекрасные времена: молодой, здоровый, никаких лишних забот, и почет тебе, и уважение… Сколько хороших ребят сгубила такая жизнь. Но я слабины не позволял, режимчик держал железно. Помнил, ради чего бросил институт. Всегда помнил. А вот всегда-то и не следовало. На первых же соревнованиях сгорел. На помост шел, подпрыгивая, пружина, а не тело. Едва гриф на себя потянул, а штанга уже на груди, дрожит от страха перед моей силищей, сама вверх просится. Р-р-раз — и над головой. Смотрю на судей и ничего понять не могу. И вдруг, как обухом, — хлопка не дождался. Вес не засчитан. И все. Поплыл. На втором подходе с места сошел — опять нарушение. Третий — вообще вспоминать тошно. И вес-то ерундовый был, на двадцать килограммов ниже освоенного. Торопился, спешил показать, каким я стал. А как же — Руслан в зале сидел. Вот и похвастался.

Неделю погоревал и успокоился, не с чего было паниковать. Времени и соревнований впереди оставалось еще много. А я мастерскую норму на тренировках шутя показывал. Конечно, за счет своей коронки — жима. И новый тренер, спасибо ему, не корил. Сорвалось сегодня — значит, завтра получится. Но я и без тренерских утешений верил, что при первом же случае отыграюсь.

А случаю вздумалось пошутить надо мной, и не совсем удачно. Я сломал палец на правой ноге. Ладно бы на тренировке, а то на пляже, ввязался играть в футбол с пацанятами и оказался в офсайде. Обернулась мне эта шуточка шестимесячным отдыхом. Ходишь здоровый, как буйвол, а пальчик бо-бо. Сросся неправильно. Снова сломали, теперь уже доктора, и склеивали второй раз. Неприятная процедура, пусть и под наркозом. Но впереди готовился подарочек поковарнее.

Классическое троеборье заменили на двоеборье. Ликвидировали жим. Вычеркнули — и все.

Одним росчерком пера меня из первых рядов задвинули в самую глубокую середину, и тем же росчерком каких-то середнячков посадили на верхние ступеньки. Ходи и задирай голову. Когда обходят за счет работы или природной силушки — это понятно и обижаться глупо. А вот так, с дядиной подачи… Они оправдываются, утешают, раньше, мол, вас везли к победе три лошади: одна тянет, вторая отстает, третья в сторону норовит — сплошная морока, с двумя-то намного проще управляться, о вас же заботились, нагрузки снизили. Все правильно. Все правильно, только об одном забыли, что чужие тройки избавили от хромых пристяжных, а из моей увели коренника. И еще говорили, что спортсмен должен быть универсальным. Довод железный. Кто бы спорил. Он еще и сильным должен быть…

Руслан позвонил, посочувствовал, спросил, не собираюсь ли завязывать.

Я не собирался. Смешно вспомнить — жим отменили, а я продолжал его тренировать. Не от случая к случаю, а регулярно и небезуспешно. Килограммы прибавлялись. Мои достижения не вносились ни в какие протоколы, но они же росли. Я подобрался к областному рекорду. К рекорду, который, благодаря новым правилам, сделался вечным, который никто не сможет побить. А я взял и побил, установил свой, пусть нелегальный, зато на семь с половиной килограммов выше. Руслан узнал и глаза вытаращил — какой резон, кому интересен штурм замороженного рекорда? Как ему объяснить? Умникам ничего не втолкуешь, потому что они заранее правы, а главного не понимают. Это боксер должен побеждать другого боксера, а у штангиста соперник — штанга, значит, и победа для него — не высокое место в соревнованиях, а лишний килограмм над головой.

Рекорд я побил, а для спортивного начальства по-прежнему оставался всего лишь кандидатом в мастера. Начались намеки, что пора бы получить официальный документ, а то и с тренерской работы могут попросить — мало того, что нет образования, так и звания пока нет. Я соглашался, обещал, а выступал все хуже и хуже. Выигрывал только там, где был на голову выше других, а стоило попасть на приличные соревнования, оказаться среди равных, и начинались срывы.

Связи с Русланом я не поддерживал. Случайные встречи в городе были редкими. Он выбился в профсоюзное начальство, жаловался на постоянную занятость, но дорогу в спортзалы не забывал. Любил потолкаться в раздевалках, повспоминать о молодых годках. И обязательно почитать мне мораль. Вся его наука сводилась к одному: что я дурак и поломал свою жизнь. Ведь и он красиво начинал, стал чемпионом по штанге и по шесту, однако у него голова не закружилась. Он трезво смотрел на себя, знал, что олимпийские игры ему не выиграть, а коли так, то и надрываться незачем. Спорт — для здоровья, а не здоровье для спорта. И верх глупости тратить на него всю жизнь. Мужчина должен заниматься серьезным делом. Когда взрослый человек говорит, что в юности, между гулянками, стал чемпионом, это в духе настоящего мужчины, это его украшает. А если тридцатилетний мужик тратит всю энергию, чтобы стать чемпионом области или побить никому ненужный рекорд, это уже вырождение.

Интересно было бы, если и я в таком же духе заговорил бы о его заботах? Может, они мне тоже кажутся верхом глупости? Жаль — спорщик из меня слабенький. Но и оправдываться перед ним я не думал. Какой смысл, если меня и впрямь ничего не интересует, кроме спорта. Ну выучился бы на технолога? Все равно путным спецом из-под палки не станешь. А в спорте мне нравится, и с ребятами в охотку занимаюсь, на часы не смотрю. Лишь бы не мешали. А для этого надо было поскорее заработать документик, зажать волю в кулак и не на тренировке показать, на что способен.

Только рассуждать всегда проще, чем делать, а мечтать и того легче.

Задолбали советами. Хорошо еще тренер с понятием был. Договорился, чтобы мне разрешили выступать в личном зачете на первенстве «Трудовых резервов», и судей пригласил соответствующей квалификации, с авторитетом и правами. Для него проще было устроить это в «Буревестнике», но он понимал, что при Колокольникове я могу занервничать. Создал все условия. Я выступал один, без команды, и в случае срыва никого не подводил. И соперников у меня не было, я не обязан был занимать призовые места и зарабатывать медали. Спор в чистом виде: я и железо — один на один, как на тренировке.

Все продумал и в зале появился перед концом взвешивания, чтобы не распалять себя лишними переживаниями. За весом я следил строго и процедуру проскочил без неожиданностей, но, когда обувался, порвал на штангетках шнурок и сразу вспомнил о Руслане. В свое время он вручил мне связку черных шнурков — на, мол, если не можешь следить за ногами. А что я мог с ними сделать, чем я их только не лечил, все равно потели, ничего не помогало. Он же знал об этом, а подначивал.

Но в зале его не было. Настроение поднялось. И все подходы оказались удачными. В третьем я даже рискнул, заказал лишних пять килограммов, свой предельный вес, я его на тренировках-то редко брал, а тут — легко, четко. Пусть и не видел себя со стороны, но чувствовал, что получилось красиво. Отработав рывок с таким запасом, я и в толчке мог позволить не задирать заявочный вес, набрать норму без риска. Но стыдно было мелочиться. Хотелось и толкнуть на пределе, чтобы не карабкаться на четвереньках, а войти, не сгибаясь, как в свой дом.

Времени до очередных подходов оставалось много, и, заботясь, как бы не растерять запал, я спрятался в раздевалку, подальше от лязга, от пыли и, особенно, от чужих неудач, которые самого выбивают из колеи.

Хороший задел в рывке отогнал все страхи и ненужное волнение. Я шагал твердо и смотрел прямо перед собой. И вдруг слышу, окликнули. Явился — не запылился. Он знал, что зрение у меня неважное, поэтому привстал и помахал мне рукой. Рядом сидела девушка. Он всегда любил таскать за собой свиту: и когда выступал сам, и когда приходил поболеть. Беленьких сменяли черненькие, потом рыженькие, но все они были обязательно миниатюрными и стройными, как статуэтки. В этом Руслан был постоянен. По другую сторону сидел Колокольников. Наверное, заранее сговаривались. Я долго растирал руки магнезией. Дольше, чем следовало. Тянул время. А когда наклонялся к штанге, уже знал, что вес не возьму. И не взял.

Из участников я оставался один. Все уже закончили соревнование. Судья мог поторопить меня со вторым подходом, но щадил. В зале было тихо. Я понимал, что на Руслана смотреть нельзя и нельзя думать о проигрыше, чем он для меня обернется. Понимал, а все равно смотрел. Руслан сидел прямо перед помостом и что-то живо говорил своей подружке, наверное, объяснял ей, в чем я ошибся, почему не смог взять штангу на грудь. А может, рассказывал о моем глупом упрямстве. Девушка засмеялась. А почему бы ей не посмеяться, если смешно. И тогда я решил — хватит, если сейчас не смогу, то ноги моей в спортзале больше не будет, уеду в какую-нибудь деревню или, в крайнем случае, устроюсь грузчиком на товарную базу, чтобы силушка даром не пропадала.

Я поднял штангу до колен и бросил. Штанга покатилась. Я догнал ее, остановил. Так уж, по привычке — судьи не любят, когда снаряд катится на них, могут и с соревнований снять. Но без толку, мне-то какая разница. Надо было уходить с помоста и начинать новую жизнь. Я молча обогнул судейский стол и направился в раздевалку. Нужен ли в деревне бывший спортсмен, я не знал, в городе с работой все-таки попроще, но как спрятаться от старых знакомых, от разговоров, от воспоминаний?.. И так жалко себя стало. До слез. Честное слово. Но оставалась и неиспользованная попытка. О ней-то я тоже помнил всю дорогу от помоста до раздевалки. А назад я уже бежал. Только бы судьи не закапризничали. Только бы разрешили. А уж справлюсь я или нет — не важно. Я даже десять килограммов добавить могу, чтобы их заинтересовать. Только бы разрешили. Но судьи уже поднялись из-за стола. И тогда я сам, без ассистентов, снял замки, добавил два пятикилограммовых блина и, не обращая ни на кого внимания, выполнил толчок — чисто, красиво, технично.

Вес, конечно, могли не засчитать. Имели полное право.