У каждого расследования должен быть свой командный пункт. Должно быть место, куда следователи могли бы приходить и писать там свои отчеты. Иногда это крошечная комнатушка в управлении, но всегда есть какое-то помещение, которое и становится центром расследования.

Правда, оно редко бывает столь роскошным.

Суперинтендант Кронборга хотел, чтобы Ник Дайал остался доволен приемом, и потому поселил его в королевских покоях, в нескольких комнатах, которые в течение целого столетия служили монаршей резиденцией. Она была построена для Фредерика II в 70-е годы XV века, и в ней до сих пор сохранилась мебель той эпохи. С потолка свисала золотая люстра, освещавшая огромный пиршественный стол, который для Дайала стал рабочим.

Дайалу редко выпадала возможность поработать над расследованием в тишине и покое, и условия, которые ему предоставили в Дании, казались запредельной роскошью. Здесь Ник мог остаться наедине со своими мыслями, и его уединение лишь изредка нарушалось визитерами, просившими вернуть папку с тем или иным делом, которую он позаимствовал из архивов датской полиции.

У каждого следователя есть своя собственная методика анализа имеющихся улик, свой способ добираться до сути. Некоторые работают с магнитофоном, наговаривают на него свои соображения. Другие вводят сведения в компьютер. Ни то ни другое Дайалу не подходило. Он свято верил в преимущества старой следственной школы в вопросе изучения улик. Дайал избегал технических соблазнов, предпочитая простоту обычной доски. Для него она была самым удобным способом все расположить в нужном порядке. Он передвигал по доске листочки бумаги со сведениями о совершенном преступлении до тех пор, пока они не складывались в идеально точный портрет убийцы.

Первое, что Ник поместил на доску, были фотографии места преступления. Они были сделаны с разных точек, и на каждой из них какая-то очередная отвратительная деталь преступления выступала с особой отчетливостью. Вот два ребра жертвы торчат, прорвав кожу, словно две палочки для еды, которые вонзили в еще сырое мясо. Вот отвисшая под жутким углом сломанная челюсть. Вот кровь, смешавшаяся с мочой и калом. Перед ним была обычная реальность жестокого преступления, тот материал, с которым Дайалу часто приходилось работать в поисках ответа на главный вопрос: кто мог совершить подобное?

Прежде всего необходимо было получить более подробную информацию об Эрике Янсене. Это самый очевидный путь к ответу на вопрос, почему именно он был выбран в качестве жертвы. А узнать о жертве — значит, уже кое-что узнать и о преступнике. И здесь нужно было начать с людей, которые лучше всего знали Янсена: с друзей, семьи, коллег. Конечно, на самом деле собрать такую информацию гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд, ведь они разбросаны по всей Европе. А если к упомянутой трудности добавить еще языковые барьеры и традиционную скрытность Ватикана, то сложность названной задачи превзойдет все допустимые пределы.

Понадобится целая команда профессионалов, чтобы получить необходимую информацию.

Дайал начал со звонка своей секретарше в Интерполе. Он поручил ей обзвонить национальные отделения в Осло и Риме и поставить их в известность о характере той информации, которая требовалась ее начальнику. А те, в свою очередь, должны были связаться с местными отделениями полиции и затребовать у них нужные сведения.

К сожалению, Ватикан не являлся членом Интерпола. Это значило, что ни в папском дворце, ни поблизости их отделений нет. Вывод отсюда напрашивался один: из Ватикана информацию получить будет затруднительно. Агент Нильсон попыталась обойти упомянутую трудность, напрямую позвонив в Ватикан, но, как и предполагал Дайал, никто ей не ответил.

Поэтому Дайал решил позвонить туда сам в надежде, что с помощью своего громкого звания заставит кого-нибудь разговориться. Он получил от Нильсон длинный список телефонных номеров и попросил ее сгруппировать их в зависимости от национальности владельцев телефонов, полагая, что датчане и норвежцы будут более склонны оказать помощь.

Немного поразмыслив, Дайал отбросил эту идею и начал поиски в противоположном направлении. Вместо того чтобы пытаться взглянуть на ситуацию с точки зрения жертвы, он предпочел посмотреть на нее со своей собственной. Кто с готовностью пошел бы навстречу Дайалу и согласился помочь? Необходимо было отыскать человека с которым он смог бы легко найти общий язык. Именно с такого подхода и следует начать, чтобы достичь каких-то реальных результатов, подумал Дайал.

Эрику Янсену уже не поможешь. А вот Нику Дайалу может помочь еще очень многое.

Кардинал Джозеф Роуз вырос в Техасе. Он любил оружие, говядину и ледяное пиво. Но больше всего на свете он любил Бога, и это стало главной причиной, по которой Роуз отправился за полмира, чтобы работать в Ватикане. В служении Господу было его призвание, и в нем он находил свое высшее удовлетворение.

Что вовсе не означало, что время от времени кардинал не чувствовал ностальгию по дому.

И вот в его офис позвонили, и секретарь сообщил, что на проводе некий Ник Дайал. Это имя ничего не говорило кардиналу, и он спросил секретаря, по какому поводу звонят. Тот пожал плечами и ответил, что названный Дайал не пожелал сообщить цель своего звонка, и добавил, что у звонившего сильно выраженный американский акцент. Не прошло и двух секунд, как Роуз поднял трубку.

— Чем могу быть полезен, мистер Дайал?

Дайал улыбнулся специфической техасской гнусавости в голосе кардинала. Для его ушей в ней звучала гармония родных мест.

— Спасибо, что ответили на мой звонок, ваше преосвященство. Пожалуйста, зовите меня просто Ник.

— Спасибо, Ник. Но только при условии, что вы будете называть меня Джо.

— Понятно.

— А кстати, из какой вы части Штатов?

— Из всех одновременно. Мой отец был тренером футбольных команд, поэтому я рос в самых разных университетских кампусах от Орегона до Пенсильвании и Флориды. Массу времени провел в Техасе.

Несколько минут они болтали о Штате одинокой звезды, затем Роуз спросил:

— Ну-с, и все-таки чем я могу быть вам полезен? Должен признаться, меня мучает любопытство, вы ведь ничего не сказали моему секретарю.

— О, простите. Я подумал, что будет лучше, если я сообщу все непосредственно вам.

— Сообщите непосредственно мне? Знаете, звучит не слишком оптимистично.

— Боюсь, что вы правы. Я руковожу в Интерполе отделом по особо опасным преступлениям. Прошлой ночью был найден убитым один из ваших священников.

Роуз изо всех сил пытался сохранить спокойствие.

— Один из моих священников? Вы хотите сказать, один из моих помощников?

— Возможно, — подтвердил Дайал. — Собственно, поэтому я и звоню. Нам известно имя жертвы и тот факт, что он работал на Ватикан, и у меня возникли трудности с дополнительной…

— Имя, — тотчас потребовал Роуз. — Пожалуйста, назовите мне его имя.

— Янсен. Отец Эрик Янсен.

До Дайала донесся вздох облегчения, из чего он заключил, что кардиналу убитый не знаком.

— Что все-таки произошло?

— Его распяли.

— Всемогущий Боже! — Роуз перекрестился. — Вы сказали, распяли?

— Да, сэр. Неизвестные похитили его, избили до бессознательного состояния, а затем пригвоздили к кресту.

— Когда? Где? Почему мне ничего об этом не известно?

Дайал поморщился, не зная, с чего начать.

— По нашим сведениям, его похитили прошлой ночью в Риме. Оттуда его перевезли в Данию, где и убили.

— В Данию? Почему в Данию?

— Неизвестно, сэр. Мы как раз пытаемся выяснить причины происшедшего. Видите ли, я отвечаю за расследование дела и заинтересован в том, чтобы собрать как можно больше материала, однако столкнулся с определенным сопротивлением. Я пытался дозвониться до нескольких людей в Ватикане…

— Да-да, я вас понимаю. — Роуз помолчал немного, пытаясь подыскать наиболее тактичный способ все объяснить. — У нас здесь традиция о многом умалчивать. Вероятно, поэтому я ничего и не слышал о трагедии. Знаете, в Ватикане не очень склонны к болтовне.

— Это вполне понятно, но…

— …не всегда приемлемо. Я вполне с вами согласен. — Роуз покачал головой, он явно чувствовал себя неловко. — Ник, давайте договоримся так. Я сам попытаюсь кое-что разузнать, даже если нарвусь на небольшой скандал. И как только мне что-то станет известно, я немедленно позвоню вам. В любое время дня и ночи.

— Вы обещаете? Несколько человек уже…

— Да, Ник, я обещаю. Я сделаю все, что в моих силах. Слово техасца.

Для Дайала оно значило гораздо больше, чем слово Роуза как церковного чиновника.