Исправительная тюрьма

Памплона, Испания

Поток холодной воды отбросил заключенного к каменной стене и удерживал его там словно на липучке. Так он и стоял, пока охранник не закрутил кран в противопожарном шланге. Заключенный рухнул на пол.

— Hola, Secor Payne! Buenos dias!

— Buenos dias, идите вы в задницу!

Заключенный сидел в каталажке с пятницы, и вот уже третье утро подряд его будили с помощью пожарного шланга.

— А в чем, собственно, дело? — спросил его охранник, произнося английские слова с очень сильным акцентом. — Не рады меня видеть?

Джонатан Пейн поднялся с пола, распрямился во все шесть футов и четыре дюйма. Для своих тридцати пяти Пейн пребывал в весьма неплохой форме, но никакие занятия спортом не могут помешать возрасту взять свое. А если сюда еще добавить старые огнестрельные раны и несколько травм, полученных во время игры в футбол, то станет понятно, почему вставание с постели по утрам было не самым любимым его упражнением.

— Рад. Но не вас. Мне очень нравится каждое утро лицезреть ваши два зуба. А вот без чего бы я с радостью обошелся, так это без вашего будильника. Я ложусь спать в Испании, а просыпаюсь в Ниагарском водопаде.

Охранник покачал головой. Он был гораздо более хлипкого сложения и на десять дюймов ниже Пейна, но толстые стальные решетки придавали ему смелости.

— Все вы одинаковые, избалованные американцы. Я из кожи вон лезу, чтобы вы могли принять душ, не вылезая из постели, а вы только и знаете, что жаловаться. Завтра я вместо шланга воспользуюсь кнутом.

— Черт тебя возьми, Рикардо. Ты настоящий извращенец.

— О чем это ты?

Пейн пропустил вопрос мимо ушей и подошел поближе к полицейскому.

— Мне очень не хочется тебя разочаровывать, но твой начальник обещал разрешить мне сегодня позвонить по телефону. Из чего следует, что представители посольства будут здесь задолго до того, как ты успеешь продемонстрировать мне свой кнут, хлыст или чем ты там пользуешься для своих игр.

— Ну да, конечно, они все бросят и побегут спасать тебя и твоего дружка, — расхохотался охранник и пошел по коридору. Ткнув пальцем в сторону другого заключенного, он произнес: — Эй, hombre! Ты ведь тоже americano, а?

— Я? — переспросил заключенный, слегка гнусавя. — Да, сэр. Я из Бычьечлена, штат Техас.

— А почему ты попал в тюрьму?

Мужчина слегка покраснел.

— Меня поймали, когда я справлял малую нужду на одной из ваших улиц.

— Ах вот оно что! Знаменитый Памплонский Ссуль! Как же я мог о тебе забыть? — Расхохотавшись еще громче, надзиратель указал на промежность заключенного. — И давно вы сидите здесь со своим маленьким сеньором?

— Около двух недель.

— За то, что прилюдно помочился? — прохрипел Пейн. — И посольство до сих пор ничем вам не помогло?

— Я все еще жду и надеюсь, что кто-то появится здесь. Они ведь далеко, в Мадриде, а мы здесь, в Памплоне. Держу пари, сюда они не часто заглядывают.

— Сукины дети! — пробормотал Пейн. Он рассчитывал, что их с Дэвидом Джонсом освободят к концу уик-энда. Ну или хотя бы объяснят, за что их арестовали. Теперь его уверенность начала потихоньку иссякать. Если техасец прав, подумал Пейн, нужно совершить нечто из ряда вон выходящее, чтобы выбраться отсюда, ведь ему совсем не хотелось заживо сгнить в испанской каталажке. Особенно учитывая, что он не совершил ничего дурного.

Пейн провел в тюрьме уже целых три дня, и до сих пор ему не предъявили никаких обвинений. Три растреклятых дня!

Все началось на прошлой неделе. Они с Джонсом прибыли в Памплону на фиесту Сан-Фермина, более известную как «бег быков». Провели в городе пару дней, пили и осматривали достопримечательности, и вдруг их задержали прямо в отеле. Они до сих пор не могли прийти в себя от того внезапного налета.

Пейн приводил себя в порядок, готовился к обеду, когда вдруг кто-то постучал в дверь. Местная полиция. И не один полицейский, а сразу целая толпа. Они заявились, чтобы арестовать его. И что-то без умолку бормотали на ломаном английском о каком-то давно совершенном им преступлении. Задолго до нынешнего путешествия. Пейн ничего не понимал, до тех пор пока, бросив взгляд в коридор, не заметил Джонса в наручниках. И тут до него дошло, что скорее всего нынешнее задержание каким-то образом связано с их бывшей работой. А точнее, со службой в армии. Если это действительно так, то их дело швах.

Они вдвоем когда-то руководили элитной группой «Маньяки», организованной для подавления различного рода вооруженных выступлений и составленной из лучших солдат ВВС, флота, пехоты, береговой охраны. Сколько же дерьма им пришлось перевидать в операциях по спасению личного состава, борьбе с партизанами, в военных действиях с применением необычных видов вооружения в самых удаленных уголках земного шара! Больше, чем его видел самый опытный проктолог — шутили они. Впрочем, «Маньяки» не только видели дерьмо, но и сами бывали ему виной. Ведь фактически они занимались проведением подрывных операций в разных странах мира. Им поручали то, с чем не справился бы никто другой. За что просто никто бы не взялся. Команды поступали с самого верха. Прямо из Пентагона. Причина проста: чем меньше людей знают о «Маньяках», тем лучше. Они были тайным оружием правительства. Оружием, связь с которым их боссы никогда не признают. Не смогут признать.

Именно это и беспокоило Пейна. Если его арестовали за что-то такое, что он сделал, работая с «Маньяками», придет ли Пентагон на помощь? Как там отнесутся к перспективе разглашения некоторых не слишком лестных для них секретов?

Прошло уже три дня, и до сих пор ничего не слышно.

Три дня…