Фрэнки был официальным представителем Католического университета, поэтому его хорошо знали в полицейском участке, расположенном на территории учебного комплекса. Он кивнул сержанту, сидевшему за столом при входе и сразу сделавшему вид, что ему сейчас не до жалкого карлика из отдела по связям с прессой. Именно на такую реакцию и рассчитывал Фрэнки. Чтобы план успешно сработал, ему необходимо было на несколько минут остаться в одиночестве.

Как только сержант, чтобы избавиться от надоедливого посетителя, удалился, Фрэнки, проверив список полицейских, узнал, кто из них закончил смену, после чего отправился в один из их опустевших кабинетов. Не медля ни секунды, он включил компьютер и вошел в базу данных полиции, чтобы отыскать имена погибших в Орвието.

Почти сразу же после того, как Фрэнки разглядел на снимке первую жертву, он обнаружил и второго солдата — на расстоянии примерно двадцати футов от первого. Итак, жертвами несчастного случая стали не двое, а четверо, и это показалось Фрэнки крайне подозрительным. Что делали там двое солдат в момент крушения вертолета? И почему они были не внутри вертолета? В высшей степени нелогично. Столь же нелогично, как и поспешная попытка скрыть следы крушения. Зачем убирать остатки вертолета до того, как их осмотрят эксперты?

Фрэнки чувствовал, что дело попахивает серьезным заговором. Но вот каким, понять не мог.

Он загрузил фотографию первого трупа, затем сузил параметры поиска, отбросив всех мужчин старше сорока пяти лет. Определить точный возраст жертвы было очень трудно, так как тело было практически раздавлено, но Фрэнки предположил, что мужчина, по всей вероятности, был довольно молод. Военный старше сорока пяти лет не стал бы карабкаться по почти отвесной скале.

На экране монитора появились фотографии. Они мелькали одна за другой, иногда задерживаясь на мгновение, пока программа оценивала особенности внешности изображенных на них людей: высоту лба, изгиб челюсти, длину носа. Так продолжалось несколько минут. По экрану лица проносились подобно пассажирам скорого поезда. Наконец компьютер издал характерный сигнал, свидетельствовавший о том, что объект обнаружен.

Жан Келлер, тридцати трех лет, родился и учился в Швейцарии, затем переехал в Рим и в возрасте двадцати лет поступил на службу в элитное подразделение швейцарских гвардейцев. В соответствии с традицией у гвардейцев была одна обязанность — охранять папу, и Фрэнки не мог понять, что папские телохранители делали в Орвието. Более того, его настолько поразило досье гвардейца, что он дважды перепроверил адрес Келлера и перечитал подробности его биографии, прежде чем окончательно убедился, что тот действительно был гвардейцем.

Отчего у Фрэнки возникло еще больше вопросов.

Впрочем, он решил воздержаться от поспешных выводов и начал поиски данных по второй жертве. Детали этой фотографии были еще менее ясны, чем первой. Труп Келлера освещали яркие лучи солнца, вторая жертва находилась в тени. Фрэнки тем не менее не терял надежды.

Через десять минут итальянец нашел данные, которые искал, — сведения столь потрясающие, что он сразу же, не теряя ни минуты, бросился к телефону.

Фотография с липицианскими жеребцами висела на стене Архива Альстера в течение многих десятилетий. Сам Альстер проходил мимо нее тысячи раз и никогда не замечал ничего, кроме лошадей. И вот теперь Пейн обнаружил, что прямо за лошадьми находится статуя смеющегося человека. Статуя, украшающая знаменитый венский дворец Хофбург.

Пока Бойд, Мария и Джонс спорили по поводу значения статуи, Альстер спустился вниз, чтобы разузнать побольше о фотографии. Ему было известно только то, что дед сделал ее в тридцатые годы. Он не знал, находится ли статуя до сих пор в Вене или стала одной из жертв Второй мировой войны. Впрочем, даже если случилось самое худшее, у них все равно остается фотография, на которой есть неоспоримое свидетельство существования статуи смеющегося человека, и они всегда смогут связаться с историками в Хофбурге и запросить дополнительную информацию.

Пока волнение вокруг открытия Пейна нарастало, сам он сидел в углу и размышлял, не стоит ли им вообще выйти из игры. Еще две недели назад они с Джонсом спокойно обедали в Питсбурге. Теперь они находились в Европе, в исследовательском центре, в поисках свидетельств, которые могли уничтожить одну из самых влиятельных религий в мире.

Ему предстояло решить, хочет ли он быть причастен к этому.

И если да, то чью сторону примет: христиан или римлян?

На первый взгляд задача предельно проста. Он должен сражаться за Христа. Но что, если они найдут неоспоримые свидетельства того, что Тиберий все придумал, что он выдал Иисуса за иудейского мессию и сумел ввести в заблуждение массы евреев? Должен ли он позволить Бойду и Марии предать гласности свои открытия? Или, напротив, необходимо сделать все, чтобы скрыть их? Может, ему стоит позвонить в Пентагон и попросить там совета? Или обратиться к какому-нибудь священнику?

В первую очередь он решил посоветоваться с Джонсом, но в эту минуту зазвонил сотовый. Пейн взглянул на дисплей и обнаружил неизвестный номер. Международный звонок. Он показал номер Джонсу, и тот его тоже не узнал.

— Ты уверен, что твоя программа защиты достаточно надежна? — спросил Пейн.

Джонс кивнул. Несколько недель назад он вставил в телефон Пейна специальный микрочип, который должен был надежно его замаскировать. Передающие станции не могли точно определить, откуда исходит сигнал.

— Чип надежно действует на протяжении минуты. Может, немного более. Все зависит от того, кто тебя ищет. Для полной уверенности отключись через сорок пять секунд, и все будет в порядке.

Пейн нажал на таймер на своих часах и ответил на звонок.

— Алло?

— Синьор Пейн, это вы?

Пейн сразу же узнал Фрэнки.

— Да, я.

— О, я быть так рад. Я не быть уверен, что вы ответить мой звонок.

— У нас нет времени для светской беседы, Фрэнки. Нас могут запеленговать.

— Но это быть очень важно. Жизнь или смерть.

Пейн взглянул на часы.

— Если я прерву разговор, подожди примерно час, а потом перезвони. Понял?

— Si, никаких проблем. Один час.

— С тобой все в порядке?

— Si, signor, со мной полный порядок. Я беспокоиться о вас и ваш друг.

— О нас? И почему ты о нас беспокоишься?

— Я только что узнать такое, что вы не знать.

Осталось двадцать пять секунд.

— Что?

— Я узнавать, почему они убивать ваш американский друг.

Пейн удивленно приподнял бровь.

— Друга? Ты хочешь сказать, Барнса?

— Да, толстяк с красная шея.

Двадцать секунд.

— Фрэнки, кажется, я предупреждал тебя, чтобы ты не влезал в эти дела. Все может обернуться очень плохо.

— Да, и для вас тоже. Я узнавать, почему они прятать тела.

— Тела? Какие тела? О чем ты?

— Когда я смотреть внимательно пленку, я их видеть. Два тела при катастрофе. Один, два!

— Да, пилот и снайпер.

— Нет, синьор, не внутри. Снаружи.

Десять секунд.

— Снаружи? О чем ты? Снаружи вертолета?

— Si! Они падать со скалы!

— Значит, было четверо погибших? Двое внутри и двое снаружи?

Пять секунд.

— Si! И вы не поверить, кто один из них!

— Кто? Скажи мне кто!

— Я идти в полицейский участок и…

— Имена! — крикнул Пейн. — Назови имена!

К несчастью, прежде чем Фрэнки успел ответить, секундная стрелка на его часах достигла нулевой отметки.

— Черт! — воскликнул Пейн, отключая телефон. Ему совсем не хотелось этого делать, но другого выхода не было. Они не могли рисковать. — Почему же он не назвал чертовы… — Пейн замолчал на полуслове и сделал глубокий вдох. Все уставились на него.

— Что сообщил тебе Фрэнки? — спросил Джонс.

Пейн перевел взгляд на Бойда и Марию, пытаясь уловить их реакцию.

— Насколько я понимаю, ящик с инструментами доктора Бойда обладал значительно большей убойной силой, нежели мы предполагали поначалу. Фрэнки увеличил фотографии Барнса и обнаружил, что убитых было четверо. Двое в вертолете и двое на склоне горы.

— Бессмыслица какая-то! — воскликнула Мария. — Зачем им понадобилось лазать по скале, если у них был вертолет?

— Насколько я понимаю, они шли убивать вас. Лично и с близкого расстояния.

— У парня в вертолете было оружие.

— Не пытайтесь обмануть себя, Мария. У них у всех было оружие. — Пейн взял листок бумаги и начертил простую диаграмму. — Классическое формирование — два на два. Двое на скале были атакующей группой. Двое в вертолете — группой поддержки. — Он начертил еще несколько линий. — Они планировали войти в катакомбы и убедиться, что заставили вас навеки замолчать. Доктору Бойду посчастливилось, что он вовремя услышал звук вертолета, в противном случае они спокойно пристрелили бы вас, и вы теперь гнили бы в том подземелье вместе со всеми остальными трупами.

— Но как они…

— Да-да, и я хотел задать тот же вопрос, — перебил ее Пейн. — Если ваше открытие было такой уж тайной, кто сообщил им о нем?

Бойд и Мария молча смотрели на Пейна.

— В Милане вы говорили нам, что у вас было разрешение на раскопки в Орвието, — напомнил Джонс. — Тем не менее, по словам нашего друга, только что звонившего Пейну, всем известно, что Бенито Пелати… — он взглянул на Марию, — …что ваш папаша никому не позволяет приближаться к катакомбам… У меня создается впечатление, что вы все-таки сумели убедить папочку.

Мария залилась краской.

— Ничего подобного мне просто не могло прийти в голову. Я никогда ни о чем не стану его просить. Доктор Бойд вам подтвердит. Профессор хотел, чтобы я позвонила отцу, как только мы прибыли в Милан, но я отказалась. Я скорее умру, чем обращусь к нему за помощью.

— Возможность этого, кстати, весьма велика, если мы как можно скорее не выясним, кто за вами охотится. — Пейн бросил взгляд на Бойда, у которого был глубоко несчастный вид. — Док, признавайтесь, как вам удалось получить разрешение? Или вы просто в очередной раз солгали и у вас никакого разрешения не было?

Бойд перевел виноватый взгляд на Марию.

— Клянусь, если бы мне была известна суть ваших отношений с отцом, я бы никогда не воспользовался вашим именем…

— Что?! — Глаза Марии наполнились неподдельным возмущением. — Вы воспользовались моим именем для чего?

— Чтобы получить разрешение.

Мария вскочила со стула.

— О Господи! Я не верю своим ушам!

— Мария, послушайте. Я не говорил с вашим отцом. Клянусь! Я попытался оформить все документы законным путем, но…

— Но что? Вам везде отказали, и вы решили прибегнуть к моему имени?

— Нет, вовсе нет…

— Вы поклялись, что пригласили меня как вашу лучшую студентку, а не из-за моего имени. А теперь вижу, что оно было единственным моим достоинством, в котором вы нуждались!

— Мария, клянусь вам, это не так.

Пейн положил руку Бойду на плечо и отвел его в противоположный угол. Тем временем Джонс обнял Марию за талию и тоже попытался ее успокоить. Они понимали, что самым неприятным в сложившейся ситуации будет, если Мария начнет ненавидеть своего старого учителя.

— Док, — сказал Пейн, — поговорите с ней позже, когда она успокоится. А сейчас я хотел бы, чтобы вы сосредоточились и вспомнили одну очень важную деталь. Кто дал вам разрешение на раскопки в Орвието?

— Что? — рассеянно переспросил профессор.

— Вы только что утверждали, что никогда не говорили с отцом Марии об Орвието. Кто же в таком случае дал вам разрешение?

Бойд заморгал.

— Какой-то парень по имени Данте, работающий на ее отца. Я объяснил ему, что мы с Марией хотели бы заняться раскопками в Орвието, и он заверил меня, что позаботится об этом. Через неделю он позвонил мне и сказал, что все улажено.

— Значит, вы не беседовали с самим Бенито?

— Нет, клянусь вам. Данте все очень хорошо организовал. Разрешения… Получил все необходимые подписи, оповестил полицию. Он решил все бюрократические вопросы меньше чем за неделю.

— А вы уверены, что разрешение было законным?

— Конечно, уверен. От нас его потребовали в первую же минуту, как только мы прибыли в Орвието. Более того, полицейские еще раз проверили наши документы перед началом раскопок. Уверяю вас, у нас были самые что ни на есть законные документы на разрешение раскопок.

Пейн, внимательно всмотревшись в лицо Бойда, понял, что тот говорит правду. До той минуты Пейн полагал, что за всем насилием в Орвието стоит Бенито Пелати, пытавшийся сохранить катакомбы в тайне и делавший все, чтобы не позволить Марии и Бойду обнародовать свои открытия. Теперь Пейн не знал, что и думать.

— Вам что-нибудь подсказывает ваша интуиция, профессор? — спросил он.

— По поводу чего?

— По поводу всего этого насилия. Кто пытался убить вас в Орвието? Кто взорвал автобус?

— Не имею ни малейшего представления.

— Ну-ну, док. Не надо вешать мне лапшу на уши. Я все равно не поверю. Вы ведь сотрудник ЦРУ. У вас уже должна была сформироваться какая-то версия. У ЦРУ всегда масса самых разных версий.

Бойд отрицательно покачал головой:

— Не в данном случае. Откровенно признаюсь, меня слишком увлекала тайна катакомб, чтобы я мог задумываться о собственной безопасности. Единственное, что меня занимало, был свиток.

— Свиток? Кто-то пытается вас убить, а вы думаете только о свитке? Придумайте что-нибудь подостовернее. В это я не поверю. В какой-то момент, как бы вы ни были увлечены своими научными поисками, инстинкт самосохранения должен был в вас проснуться. Неизбежно. Такова человеческая природа.

— В самом деле? — насмешливо переспросил Бойд. — Если самосохранение столь уж важно, почему в таком случае вы находитесь здесь?

Это был тот самый вопрос, на который Пейн безуспешно искал ответ в течение нескольких последних дней. И, по правде говоря, нашел его только сейчас, под давлением Бойда.

— Наверное, прозвучит дико, но я думаю, что нахожусь здесь только для того, чтобы выяснить, для чего я здесь нахожусь.

— Несколько парадоксально, не так ли?

Пейн кивнул:

— Однако, если вдуматься, в таком подходе есть свой смысл. Манзаку по какой-то безумной причине захотелось втянуть нас в это дело. И теперь я чувствую себя обязанным найти ответ на вопрос: зачем?