Бойд с Марией рыскали по верхним этажам библиотеки в поисках информации о смеющемся человеке. Делали они это поодиночке, что позволило Джонсу провести некоторое время с Марией наедине. Он нашел ее на третьем этаже рядом с отделом рукописей.

— Что вы ищете?

— Иголку в стоге сена, — ответила она.

Джонс вместе с Марией погрузился в книжные сокровища библиотеки.

— Довольно большой стог… А как выглядит ваша иголка? Я смогу помочь?

Мария пожала плечами.

— Не имею ни малейшего представления…

— Великолепно! Это сводит зону поиска к нулю.

Мария подошла к нему, ласково проводя пальцем по корешкам книг.

— В нашем пребывании здесь есть какая-то ирония судьбы. Мы оказались именно в Хофбурге и ищем здесь свидетельства гибели Христа. И все из-за копья.

— Копья? Какого копья?

— Копья Судьбы. Того, которым пронзили Христа. Оно находится здесь, в Хофбурге.

— О?! То самое копье?

Мария кивнула.

— Первое, что сделал Гитлер после присоединения Австрии в 1938 году, — приехал сюда и забрал копье. Историки говорят, что оно поддерживало в нем стремление захватить весь мир. Гитлер впервые увидел его, еще будучи студентом, и ему было видение, что копье сделает его непобедимым.

Гитлер был не единственным, кто верил в магическую силу копья. В соответствии с легендой любой, кто завладеет им, одновременно получает способность покорить мир. Но легенда также гласит, что если владелец копья терял реликвию, то его ждала скорая и неминуемая смерть. Пророчество сбылось и в случае с Гитлером, который покончил с собой через восемьдесят минут после того, как американские войска захватили бункер, где хранилось святое копье. Некоторые объясняют случившееся простым совпадением, другие же считают его смерть подтверждением древней легенды.

История святого копья уходит в далекое прошлое, однако никто не может сказать наверняка, им ли римский центурион Лонгин в свое время пронзил Христа. Некоторые историки считают, что двенадцатидюймовый наконечник копья изготовлен спустя несколько столетий после гибели Христа и представляет собой обыкновенную подделку.

Некоторые библеисты идут еще дальше, заявляя, что не только копье — фальшивка, но и сам Лонгин — личность вымышленная, так как его имя ни в каких источниках и документах не упоминается до появления в 715 году Евангелия Никодима. Кроме того, так как имя Лонгин, вполне возможно, является латинизированным вариантом греческого слова «лонгие», «копье», скорее всего оно было придумано Церковью для совершенно до того времени безымянного персонажа.

— В Евангелиях говорится, — продолжала Мария, — что удар копьем удостоверил смерть Христа. Вот и суть совпадения: мы находимся там, где хранится легендарное копье, и ищем доказательства того, что Христос не умер на кресте. Удивительно, не правда ли?

Джонс помолчал немного, а потом задумчиво произнес:

— А что, если это не простое совпадение? Что, если существует какая-то вполне определенная причина того, что и копье, и смеющийся человек находятся здесь? А что, если Лонгин и есть тот самый смеющийся человек?

Мария рассмеялась.

— Вы шутите?

— Вовсе нет, — ответил Джонс. — Лонгин участвовал в распятии. Правильно? Тем не менее никто не может дать точное описание его внешности, о нем не упоминается ни в каких исторических хрониках до момента гибели Римской империи. Не кажется ли вам это довольно странным, если вспомнить, насколько скрупулезно римляне вели свои анналы? Возможно, все данные о нем были засекречены самим Тиберием. И он же своим повелением мог убрать их из исторических хроник.

— А как же буква «пэ»? На кольце на пальце у смеющегося человека выгравирована буква «пэ». Она что-то должна означать.

— Наверное, должна. Но что, если имя Лонгин действительно вымышленное, как утверждают некоторые историки, а настоящим его именем могло быть Петр, или Павел, или какое угодно другое? Я к тому, что, если Лонгин стоял прямо рядом с крестом, именно он мог дать Христу напиток из мандрагоры. Кроме того, он мог сообщить толпе, что Христос мертв, и доказать это, пронзив его копьем.

Мария молча слушала своего спутника, сравнивая его доводы с тем, что ей было известно из истории. Интуитивно она чувствовала, что чего-то в его версии не хватает. Какой-то весьма существенной детали.

Не пройдет и нескольких часов, как она найдет разгадку.

Ник Дайал листал атлас. Наконец он дошел до страницы с подробной картой Италии. Провел две перпендикулярные линии по цветной поверхности листа, время от времени переводя взгляд на красные булавки, торчавшие на большой карте. Он понимал, что стоит ему отклониться всего на какую-нибудь четверть дюйма, и он пройдет мимо цели на целых пятьдесят миль.

Как Ник и ожидал, обе линии пересеклись в Умбрии, плодородном крае, больше известном своим сельским хозяйством, нежели историческими достопримечательностями.

Заинтригованный, Дайал поправил на носу свои бифокальные окуляры и сосредоточился на месте пересечения.

— Орвието, — прошептал он. Что-то в этом названии показалось ему очень знакомым. И совсем недавно слышанным.

Дайал проверил почту на своем ноутбуке. В нескольких сообщениях говорилось о взрыве автобуса, имевшем место несколько дней назад около Орвието, и продолжающихся поисках доктора Чарлза Бойда.

Дайал схватил сотовый телефон, набрал номер местного интерполовского офиса, и его соединили с кабинетом Анри Тулона. Тот ответил после третьего гудка.

— Ник, дружище, откуда ты мне сегодня звонишь?

— Из Бостона, но скорее всего я здесь надолго не задержусь.

— О? Неужели ты решил уйти в отставку и передать мне свое место? Очень мило с твоей стороны…

— Бойд, — оборвал он словоохотливого француза, — доктор Чарлз Бойд. Что ты мне можешь о нем сообщить?

— В настоящее время весьма популярная личность. Вся Европа занимается его поисками. А почему ты спрашиваешь?

— У меня появилось чувство, что он может быть связан с расследуемыми мною преступлениями. Ты можешь прислать какую-нибудь информацию о нем?

— Какую угодно… Но я в некотором замешательстве. Как он может…

— Просто хочу проверить, могу ли я доверять своей интуиции. Ты можешь переслать эти сведения поскорее? Мне они нужны до вылета.

— Вылета? Ты еще не завершил расследование в Бостоне. Я получил информацию, которую ты запрашивал относительно факса.

Черт! — подумал Дайал. Он совсем забыл о пресловутом факсе. Человек, пославший его в Интерпол, заранее знал о гибели Орландо Попа. Если бы Дайалу удалось его обнаружить в Бостоне, многое бы прояснилось.

— Хорошо, давай, только побыстрее. Мне все равно нужно успеть на самолет.

— Ник, ты ведь не думаешь…

— Давай, Анри! Я сегодня не в настроении выслушивать твои шуточки. По крайней мере не сейчас. Пришли мне то, о чем я тебя прошу. Не потом, не после следующей выкуренной сигареты, а не-мед-лен-но! Ты меня понял? Не-мед-лен-но!

Тулон расхохотался. Ему нравилось сажать начальство в лужу. А Дайала в особенности, так как тот опередил его в продвижении по служебной лестнице.

— Расслабься, Ник! Проверь свою почту. Информация уже давно ждет тебя.

Ник Дайал понимал, что факс с предупреждением об убийстве был чрезвычайно важен для его расследования. Он знал, что если ему удастся найти отправителя, то, вероятно, можно будет выйти на убийцу и его сообщников. Тем не менее Дайал решил, что в данном деле существовали и более важные вопросы, поэтому он позвонил в местное отделение Интерпола Чангу и попросил его заняться этим.

— Только постарайся ничего не напортачить, — говорил Дайал, торопливо пробираясь по территории аэропорта Логан. — Как только получишь нужную информацию, особенно никуда не рвись. Не пытайся раскручивать никакие другие нити. Никому ничего не рассказывай. Занимайся только ею. Понял меня? Я позвоню через несколько часов из самолета.

— Никаких проблем. Я отправляюсь домой и там буду ждать вашего звонка… Что-нибудь еще, сэр?

— Да. Найди как можно больше сведений о ситуации в Пекине. На момент нашего следующего разговора мне будет нужна вся последняя информация.

— Да, сэр.

Дайал взглянул на настенные мониторы, пытаясь понять, куда ему нужно идти на посадку.

— Ты когда-нибудь бывал в Китае?

— Нет, сэр, не бывал.

— А твои родители? Откуда они?

— Из Ноанка.

Дайал поморщился.

— Ноанк? Никогда не слышал. Это неподалеку от Пекина?

— Нет, сэр. Это в Коннектикуте.

Дайал почувствовал себя идиотом, поэтому решил сменить тему.

— В общем, собери мне ту информацию, о которой я тебя просил. А я позвоню тебе из самолета.

— Сэр? Позвольте спросить, а сколько времени вы будете лететь до Китая?

— До Китая? Я не в Китай лечу. Я лечу в Италию.

— Постойте, — озадаченно произнес Чанг. — Я думал, вы собираетесь расследовать сегодняшнее преступление?

— Нет. Я лечу в Италию, чтобы попытаться предотвратить следующее.

Данте Пелати вошел в кабинет отца и увидел, что тот сидит за рабочим столом и сжимает в руках семейную фотографию. Отец был крайне замкнутым человеком и держал всех на расстоянии. Единственным исключением был старший брат Данте. Роберто был «первородным» сыном Бенито, и тот считал его настоящим кронпринцем. Между ними существовала некая тайная связь, рассчитывать на которую Данте никогда не мог. По крайней мере, не при жизни Роберто.

— Ты получил мое сообщение? — спросил Бенито. Его глаза налились кровью, а на щеках были заметны следы слез — ничего подобного Данте раньше никогда не видел. Тем не менее эта картина доставила ему совершенно искреннее удовольствие.

— Я сразу же отправился к вам, — шепотом ответил Данте. — Чем могу быть полезен?

Бенито поставил снимок на стол и повернулся к Данте. Он понимал, что теперь в Данте воплотились все его надежды — его и семейства Пелати, ожидания многих столетий. И Бенито должен был пойти на нечто такое, от чего он уже заранее почувствовал себя крайне неуютно. Ему предстоял личный доверительный разговор с младшим сыном.

— Я знаю, что далеко не всегда был тебе… хорошим отцом… Теперь я понял свою ошибку… и очень сожалею…

Данте был потрясен. Он целую жизнь ждал от отца этих слов, часто думая, что нужно сделать, чтобы добиться отеческой любви. И вот теперь он понял.

— Я мог бы сидеть здесь и дальше извиняться перед тобой… но понимаю, что все это бессмысленно… Ты заслуживаешь большего… Ты заслуживаешь правды.

Бенито откинулся на спинку кресла. Было видно, что ему тяжело дышать. Когда-то он уже произносил эти слова. Очень давно, когда Роберто достиг совершеннолетия. Но сегодняшний разговор будет совсем другим. Бенито будет говорить не о тайнах, сокрытых в Орвието, и о своих надеждах ими воспользоваться. Он раскроет перед своим вторым сыном суть того грандиозного плана, который уже действует. И близок к завершению.

— Отец, — спросил Данте, — правды о чем?

— Правды о нашей семье.