Борис Кузнецов

Дверь

Толя Бычков сидел на партийном собрании, поминутно поглядывая на часы. Докладчиком был, как обычно, ведущий инженер лаборатории Михаил Семенович Шихман, лысоватый мужчина лет пятидесяти, не освобожденный парторг, втайне мечтающий стать партийным секретарем всего Института. Он нервничал, потому что доклад был посвящен недавнему съезду КПСС. И все вроде бы ничего, дело привычное, но, по заданию инструктора райкома партии, итоги и выводы этого съезда необходимо было связать с производственной деятельностью конкретного подразделения, то есть лаборатории, где работал сам Шихман и все, кто сидел на собрании. Вот эта-то связка, теории, так сказать, и практики, никак и не получалась.… Но Михаил Семенович был опытным оратором, такие доклады делал частенько и надеялся, что и в этот раз удастся выйти из трудной ситуации, может быть, сымпровизировать прямо во время доклада.

Толя Бычков тоже нервничал. Потому что из-за этого собрания срывалось одно очень важное дело — давно намеченная на этот день халтура, а если повезет, то и не одна, а две-три.

Дело было вот в чем. Как и многие другие, по субботам и воскресеньям он и его приятель Сергей Васнецов занимались дополнительным приработком, в просторечье — «халтурой». Халтура эта была хотя и тяжелая, но довольно-таки прибыльная: они оббивали дерматином входные двери квартир в новостройках. Оббить дверь стоило для клиента двадцать три рубля семьдесят пять копеек. Материал, то есть дерматин, ватин, резиновые трубки для валиков и гвозди покупались, в основном, в магазинах и обходились рублей в двенадцать. Стало быть, чистый доход составлял около десятки, по пять рублей на каждого с двери. На обивку одной двери уходило минут сорок-пятьдесят, и если клиентов было много, а конкурентов-обивщиков мало (а это в «хорошие» дни случалось частенько: новоселы — народ деятельный и нетерпеливый), то за выходные удавалось заработать по сотне рублей на нос, почти что месячную зарплату в родном НИИ. Кстати, стоимость обивки двери, двадцать три семьдесят пять, была взята, как говорится, «с потолка». Иногда, если клиент, а чаще пожилая въедливая клиентка, был привередлив, цену приходилось слегка снижать, но случалось, путем нехитрых психологических приемов, и повысить рубля на три-четыре. Конкуренты брали, как правило, больше, что позволяло время от времени перешибать у них работу.

Неприятно в этом сознаваться, но все же Толя понимал, что в их маленькой бригаде он был вроде как на подсобной работе. Его главным делом было «савраской» летать с этажа на этаж и искать клиентов. Потом приходил Сергей и обивал дверь. Быстро и качественно. Если клиентов было не много, то и Толя помогал, но чаще Сергей «делал дверь» в одиночку, потому что работал сосредоточенно, мурлыкал себе что-нибудь под нос, и не любил, когда кто-то мельтешит рядом.

В воскресенье, уже в конце работы, Толя нашел одну перспективную «дверцу». Бегал по этому подъезду уже раз пять, а вот, надо же, отыскалась-таки еще одна, на последнем этаже. Бабулька, видимо, только что приехала навестить новую квартирку, а тут и Толя подвернулся.

— Нужно, нужно, сынок! — сразу же согласилась она. Только не сегодня, а, скажем, во вторник вечерком.… Как, сможешь?

— Вы только прикажите, я не струшу! — Толя вытащил блокнот, чтобы записать адрес. — Давайте поточнее, в котором часу?

— Дак в семь и приходи. Я уже здесь буду. Пока грязь приберу да окна протру…

— Ну, в семь — так в семь. Но только, чтоб точно, а то мне ехать через весь город.

— Не сомневайся. Раз сказала — буду, значит буду. Один придешь-то, или с напарником? Не твой дружок на втором этаже стучит? Ловко у него получается: видела, когда поднималась. Вот и мне также оббейте, с рисунком.

— Не сомневайтесь, все сделаем по высшему разряду. Как в Эрмитаже или Лувре. Не приходилось там бывать?

Толя рассмеялся над своей шуткой и спрятал блокнот в карман.

Пара табуреток или стульев у вас найдется? Ну, вот и хорошо. До вторника!

И он быстро побежал вниз по лестнице.

Толя снова посмотрел на часы, потом на докладчика. Тот только начинал переходить к основной, так сказать, производственной, части доклада и голос его стал еще более занудливым. Концом собрания, как говорится, и не пахло.

… —Как следует из отчетного доклада товарища Брежнева Съезду нашей партии, движение нашего общества к коммунизму носит ускоренный, необратимый характер, с каждым годом жизнь советских людей становится ярче и интереснее. Партия, не задумываясь, берется за решение трудных, на первый взгляд, невыполнимых задач. Вспомните: Байкало-Амурская магистраль, Чернобыльская АЭС, — докладчик заглянул в разложенные на столе бумаги, но, видимо, не обнаружил того, что искал. Поэтому сказал первое, что пришло в голову, — хм, атомный ледокол «Ленин». И многое, многое другое, товарищи… — Он многозначительно посмотрел на полусонную аудиторию. — Есть несомненные успехи и в нашей лаборатории…

Толя вернулся к своим размышлениям.

А здорово было бы, — думалось ему, — сделать ту, бабулькину, дверь, и быстренько найти еще одну. Был бы полтинник за вечер — не так уж и плохо!

Толя стал с удовольствием размышлять о том, как наиболее толково можно было бы потратить эти деньги. Подумал, что и премию в НИИ давненько не давали, а раньше — так каждый квартал, будьте любезны…

— А как вы считаете, Анатолий Викторович? — донесся, прерывая сладкие Толины мечты, строгий голос Михаила Семеновича. — Мне почему-то кажется, что вас это непосредственно касается.

Михаил Семенович поправил очки и растянул пухлые губы в ехидной улыбке. «Связка» между общей частью доклада и жизнью родного коллектива начинала потихоньку прорисовываться. На свежем, так сказать, материале.

— Так, Михаил Семенович, вы же знаете, я всегда «за». Раз партия сказала, значит, выполним! Причем в самом лучшем виде и в максимально сжатые сроки! — выпалил Толя, приподнимаясь со стула и подобострастно глядя на докладчика. — Партия прикажет, комсомол ответит: «Есть!».

Все вокруг засмеялись, враз просыпаясь от спячки и предвидя небольшой спектакль. Михаил Семенович тоже хихикнул.

— Я вас спросил, как вы, лично вы, Анатолий Викторович, относитесь к экономии. «Экономика должна быть экономной!» — процитировал он главный, но абсолютно бессмысленный лозунг только что закончившегося съезда партии. — Причем не где-нибудь, а на конкретном, вашем рабочем месте. Догадываетесь, к чему я клоню?

Он победоносно обвел присутствующих ястребиным, по его мнению, взглядом.

Толя догадывался. Аккурат на прошлой неделе он уходил домой последним, как обычно, зверски спешил и забыл выключить один дорогостоящий импортный прибор. Ну, слава Богу, буржуи сделали прибор на совесть, ничего с ним за ночь не стало, но энергии нагорело, будь здоров. В лаборатории утром пахло паленым, и было жарко. В кабинете начальника потом тоже было жарко, когда Толю распекали начлаб и парторг, в два смычка. Чуть выговор не объявили….

Поняв, что спел арию не из той оперы, Толя оглянулся вокруг, ища поддержки. Действительно, не он же один забывал выключать свет после работы. В конце концов, рядовой случай, не более того.… Вон, и Петров тоже свет не выключил пару недель назад. Сошло ему тогда с рук. Молчит теперь, морду в сторону воротит. Другие тоже, как это у нас вообще принято, в сторону смотрят, будто про НЛО слушают. И только Леночка, лаборантка из первого отдела, ободряюще улыбнулась. Мол, не дрейфь, Толик, прорвемся! Надо было предпринимать что-нибудь эдакое, неординарное, но убедительное…. А лучше всего унести ноги.

— Что-то у меня голова разболелась, Михаил Семенович! Грипп, наверное. Разрешите, выскочу на минутку, таблетку съем?

И, не дожидаясь ответа, начал пробираться к выходу.

— Бычков, материалы съезда забыл! Там про комсомол и электричество на последней странице все подробно расписано, не забудь на ночь прочитать! — крикнул кто-то с последнего ряда, и все снова дружно засмеялись.

— Собрание еще не окончено, товарищ Бычков. Подлечитесь, и сразу обратно! — Михаил Семенович строго посмотрел на Толю. — Договорились?

— Конечно! Одна нога там, другая — здесь! — Толя приподнял для большей убедительности ногу, которая, по всей видимости, должна была остаться на собрании в качестве залога, покрутил ей и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Придя на свое рабочее место, он, оглянувшись, полез под стол. «Как же, вернусь я! Ждите! Бабулька там, наверное, уже копытами стучит, а я здесь на собрании прохлаждаюсь. Еще и домой заскочить надо за инструментом…». Он злорадно улыбнулся, пошарил внизу и вытащил припасенный заранее длинный кусок вакуумного шланга. «Как раз на валики сгодится!» — снова улыбнулся он, обматывая шланг вокруг пояса. Потом завязал трубку узлом и заправил рубашку в брюки. Надел свитер, куртку и посмотрел на себя в зеркало. «Ничего, сойдет! Проходную проскочу, а там сразу переложу в рюкзак». Он сунул внутрь рюкзака спецодежду и направился к выходу.

На проходной НИИ уже никого не было. Охранник скучал в одиночестве. Он знал Толю и издалека закивал ему головой.

— Чего так поздно-то, Бычков? Сверхурочные зашибаешь?

— Щас, «сверхурочные»! — передразнил охранника Толя. — Партсобрание о съезде не хочешь? Еле смылся…

— Вот и молодец! А в рюкзаке, что у тебя? Дай-ка, гляну на всякий случай!

— Спецодежда. Постирать несу. — Толя снял рюкзак, поднял его, раскрыл и повернул к охраннику. — Смотри, если такой бдительный!

Под рубашкой что-то неприятно зашевелилось. «Узел развязывается, зараза!» — и Толин лоб покрылся холодным потом.

— А что вспотел-то? Бежал, что ли?

Охранник подозрительно посмотрел на Толю.

— Смотри, не прохватило бы! Мороз на улице.

— Простудился слегка, вот и потею! — Толя быстро опустил руки, крепко прижимая их к поясу. — Маленькую куплю, пожалуй, чтобы прогреться.

— И то верно. А лучше пол-литра, чего мелочиться. Я бы тоже купил, но мне еще три часа стоять. — Охранник, не торопясь, вернул Толе пропуск. — Ну, счастливо тебе. Не болей!

— Будем стараться!

Толик, держа, как на параде, руки по швам, быстро пошел к выходу. Открыл дверь плечом и выскочил из НИИ. Подлый шланг уже здорово свисал и начинал волочиться по земле. Когда он завернул за угол и остановился, чтобы перевести дыхание, шланг окончательно вывалился из-под куртки. Толя открыл рюкзак и трясущимися руками убрал туда проклятую трубку. «Ну, все, пронесло, слава Богу! — подумал он и направился к троллейбусной остановке.

Бабулька, действительно, была уже дома и открыла дверь сразу же, как будто ждала его в прихожей.

— Пришел наконец-то! Думала, забыл. Ну, заходи! А напарник твой где?

— Напарник с ребеночком дома сидит. Жена экзамен сдает в вечернем институте. Так что один я сегодня.

— Ну, один, так один. Главное, чтобы сделал все, как надо.

Бабуля прошла в одну из комнат и вынесла оттуда две табуретки.

— Вот. Как ты просил.

Толя скинул с плеч рюкзак, достал инструменты и материал. Резиновый шланг положил в сторонку, чтобы не мешался под ногами. Потом подошел к двери, подсунул под нее топор, и одним движением снял дверь с петель. Работа началась.

Поначалу все шло хорошо. Толя разложил на двери дерматин, разгладил его и прихватил с одного края мелкими гвоздями. Затем расстелил ватин, убрал большие комки ваты, чтобы не было пузырей, и начал натягивать дерматин на дверь. «Сначала натянуть середину, потом края» — вспомнил Толя слова Сергея. Низ получился, что надо, а вот верх двери морщинился, хоть ты лопни. Толя подтягивал, потом отпускал и снова подтягивал, но морщины согнать не удавалось. И вот с замком что-то было не так. Мешался он. «Как это Сергей с замочком-то обходился? Снимал он его, что ли? Черт дери этот замок!» — ругался про себя Толя, вырезая дерматин, чтобы «вписать» накладной замок. «Ладно, гвоздиками обобью вокруг, и хорош!».

Как назло, из кухни выползла бабулька.

— А волны-то уберешь эти, али как?

— Все уберем. Это я специально напуск сделал, чтобы побольше ватки проложить. Для тепла.

— Ну, ладно. А то скоро зять придет. Что-то задерживается сегодня, собрание какое, верно…. У него и деньги. Дык, милок, к его приходу хорошо бы закончить, а то некогда ему ждать-то! Все на работе, да на работе…

— Ерунда осталась. Сейчас валики на косяк сделаю, потом дверь повесим, и готово!

Чтобы морщины не мозолили глаза, Толя набил сверху несколько декоративных гвоздей, вроде как рисунок, и удовлетворенно посмотрел на дверь, мол, сойдет! Потом потянулся, перебросил резиновый шланг на лестничную площадку, чтобы был под рукой, и начал прибивать длинные полоски материи на косяки двери, чтобы сделать боковые валики. Внизу громко хлопнула входная дверь, кто-то вошел в подъезд.

Спустя несколько минут послышались громкое сопение и тяжелые шаги человека, не привыкшего без лифта подниматься на десятый этаж.

— Фу! Вижу, мастер уже в работе! Мне теща говорила, что вы придете дверь оббивать. Чтобы я, значит, деньги приготовил.

— Да, вот трудимся потихонечку, — ответил Толя, не отрываясь от работы. — Еще минут двадцать, и ваша дверь будет готова.

Он отложил в сторону молоток и оглянулся. В двух шагах от него, опираясь рукой о перила, стоял не кто-нибудь, не мужик какой-нибудь, не просто бабулькин зять, а очень даже знакомая Толе личность — парторг лаборатории Михаил Семенович Шихман. Толя начал медленно подниматься.

— Здравствуйте, Михаил Семенович, — запинаясь, сказал он, и зачем-то достал из кармана плоскогубцы. — Вот я здесь…

— Так ведь виделись уже, Бычков. Вижу, что ты, а не кто-нибудь другой. Помнится, у тебя на собрании голова внезапно заболела, когда речь об экономии электроэнергии зашла, а теперь, стало быть, лучше стало. Ну, ну! Халтуришь, значит, по вечерам? — Михаил Семенович подошел ближе. — А это что за трубочка?

Он посмотрел себе под ноги, наклонился и помахал у Толи перед носом обрезком вакуумного шланга. Где-то, сдается мне, я ее недавно видел. Мало тебе электроэнергии жечь по ночам, так еще и это…

— Здесь недалеко на помойке подобрал. — Толя решил держаться до конца. — Наверное, там и видели. Но, если не нравится, могу поставить вот эту, купленную в аптеке. — И демонстративно вытащил из рюкзака конец дохленькой аптечной трубки. — Но, сами понимаете, качество будет не то!

— Чего уж там, ставь нашу, лабораторную. — Михаил Семенович быстро отработал задний ход, но не смог удержать ехидной улыбки. — Не обратно же в институт ее нести, правда?

Толя не ответил. Он молча повернулся, закончил приколачивать валики, поднял дверь и поставил ее на место.

«Мать честная!» — Толя чуть не присел на табуретку. Обивка получилась не снаружи, то есть «кожей» на площадку, как обычно делают и как, естественно, планировалось сделать и здесь, а внутрь квартиры. «Сдирать, что ли? — Толя почесал в задумчивости затылок. — Так ведь испортишь все на хрен, а проку ноль. Ладно, что-нибудь придумаем!». И он снова снял дверь с петель, чтобы оббить ее теперь уже и с другой стороны. Естественно, тем самым материалом, который предназначался для следующей квартирки. «А как мечталось сладко.… Две двери сделаю за вечер!» — передразнил себя Толя и неохотно взял в руки молоток.

— Ну, вот, хозяйка, принимай работу!

Он вытер руки о штаны и начал складывать инструменты в рюкзак.

— Как говорится, пора и честь знать.

Из квартиры вышла бабулька, следом Михаил Семенович.

— Ну, Бычков, показывай, как комсомол выполняет наказы партии. Как ты там говоришь, «ответим: есть!»?

Михаил Семенович подошел к двери и погладил ее шероховатую поверхность.

— Конечно, могло бы быть и получше, но, учитывая твои успехи на основном производстве, пошатнувшееся здоровье и сверхурочную работу, на четыре с минусом сойдет. Держи свои честно заработанные деньги. — И протянул Толе двадцать пять рублей.

Он открыл дверь.

— Ого, да ты ее с двух сторон оббил! Ну, молодец! Стахановец, прямо.

— Уж больно мне ваша теща понравилась. Такая славная бабу…, то есть, женщина! Захотелось сделать не абы как, а по высшему разряду. Чтобы тепло было, а не тепленько!

— Ну, вот и молодец! Кстати, с тебя рубль двадцать пять. Как завещал дедушка Ленин, социализм — это учет! Все должно быть, как в аптеке, верно? — Михаил Семенович поправил очки и вопросительно посмотрел на Толю.

Толя неохотно сунул руку в карман, вынул бумажный рубль, отсчитал двадцать пять копеек мелочью и протянул их Шихману.

— Теперь порядок?

— Теперь да!

Михаил Семенович, не считая, сунул деньги в карман.

— Ну, до завтра, Бычков. Смотри, не опаздывай!

— И вам не болеть!

Толя забросил рюкзак за плечи, поправил лямки и, сосредоточенно напевая про себя песню Владимира Высоцкого про башковитого Мишку Шихмана, быстро пошел вниз по лестнице.

Декабрь, 2002.