Это было 30 лет назад. Где вы, наши годы молодые? Лишь воспоминаний длинный ряд, Но они еще совсем живые. В августе, в конце, в вечерний час Увидал я озеро впервые. Вертолет туда забросил нас, Были тогда рейсы дармовые. Двое суток озеро спало, Сети бочку рыбы наловили. Было тихо, сухо и тепло, Эти дни мы в радости прожили. Собирались мы на пару дней, А застрять пришлось на две недели: Дунул ветер с северных морей, Шторм принес, морозы и метели. Приютил нас, слава Богу, дом, Он от экспедиций сохранился. Ни угля, ни дров в домишке том, Но в пургу он так нам пригодился. Первых впечатлений не забыть! На моторке ставили мы сети… Потерять боюсь рассказа нить, Расскажу потом про кадры эти. Эльгыгытгын – значит вечный лед, Метко чукчи озеро назвали, Да и русский перевод не врет И неточностью грешит едва ли. Месяц с небольшим оно живет, Вольной пенною волной играя, В сентябре опять мороз куёт Белый панцирь, жалости не зная. До конца июля тает лед, Обретя ж желанную свободу, От восторга озеро замрет Под чукотским синим небосводом. В зори озеро в оправе скал Дорогой жемчужиной сияет. Про ландшафт же Обручев сказал, Что Луну такою представляет. Царство голых зубчатых вершин, Ни куста, ни кочки, ни травинки. Камень в этом царстве властелин, Я мрачнее не видал картинки. Ночью ж лунной дикой красотой Чаша взор невольно привлекает: Скалы темные вокруг каймой, А поверхность серебром сверкает. Но, увы, не долог штиль в горах: Ветры перевалами кочуют. В штормы озеро внушает страх, Волны с ревом берега штурмуют. Талая вода с окрестных гор Ручейками озеро питает, Но один лишь, крадучись как вор, Из громадной чаши вытекает. Вечная с ручьем война идет: Сериал побед и поражений, Каждый лишь на время верх берет, Чем ни пища нам для размышлений. В шторм осенний в злобе и тоске Озеро исток уничтожает, Душит его в гальке и песке, Беглецу дорогу отрезает. А весной, пополнившись водой, Уровень невольно поднимает, Поначалу слабенькой струей Вновь ручей преграду разрушает. Вольный вниз к Анадырю спешит, Рыбам вход заветный открывая,, Озеро ж в бессилии молчит, Подо льдом ворочаясь, вздыхая. Астероид некогда 1 упал, Выбил кратер в десять километров Под водою в озере провал — Яма глубиною в триста метров. Нам представить трудно тот удар: Столько к небу вещества взметнулось, Как при взрыве ядерном кошмар, Твердь земли Чукотской содрогнулась. Время шло, ну а вода текла, А, наполнив кратер, вытекала, Эта схема и до нас дошла: Маленькая копия Байкала. Рану страшную на теле гор Озеро собою заслонило И пришельца тайну с давних пор И поныне свято сохранило. Я к началу возвратиться рад: Вертолет нас высадил под вечер, Винт не отключил, спешил назад, Наш десант весьма был скоротечен. Выгрузили сети, бак, мотор, Ружья, кукули и пару бочек, К дому у распадка южных гор Вертолет же взмыл без проволочек. Дом стоял у беглеца-ручья. Тут же лодка дряхлая валялась, Много лет была уже ничья И от рук чужих поистрепалась. Стертые заклепки, мятый бок, В днище кое-где вода сочится. Плыть же надо, помоги нам Бог, И тогда дурного не случится. В обрамленье разноцветных скал Озеро стеклом у ног лежало, Камни гладкие накат ласкал, Все вокруг покоем усыпляло… Через озеро лежал наш путь. Впятером, в потрепанном корыте, Словно сговорились утонуть… Камикадзе! Что ни говорите. Где сегодня бесшабашность та? И без волн перевернуться можно. Как мы не боялись ни черта, Поступали так неосторожно. Ледяная за бортом вода, Пять минут выдерживает сердце, Шторм, подстерегая как всегда, Налетит… и никуда не деться… В час, когда мы завели мотор, Солнце уж за горы уходило, Озеро накрыло тенью гор, И «казанка» наша отвалила. Лежа на носу, гляжу на дно, А оно полого вниз уходит, Но под лодкой пусто – вот чудно! Что же это, право происходит? 10 метров, где ж она – вода? Я над галькой будто пролетаю. 20 метров – донная гряда, Лишь теперь я воду замечаю. Зеленеет явственно она, Дно внизу спускается к порогу, Тени рыб мелькают возле дна, Кончился «полет» наш, слава Богу! Резко глубже, цвет уж голубой, Постепенно с глубиной темнеет, Четко вижу дно я под собой, Но потом оно слегка мутнеет. Дно затягивает синевой, Сумрак смутных очертаний полный. Оглянулся я и за кормой Вижу фиолетовые волны, Мы плывем как в озере чернил И на воду смотрим обалдело. Тут наш «Вихрь» – мотор забарахлил, Между тем под лодкой почернело. Фыркнул вдруг мотор, чихнул и встал… Лодку тихо на волне качает, Жуткий страх мгновенно нас сковал: Черная дыра внизу зияет. В воду словно черный лак налит, Волны отливают антрацитом, Ужас наши души леденит: Бездна тянет дьявольским магнитом. Овладев собою, завелись, Без оглядки к берегу помчались, А потом вдоль берега плелись, В храбрецов надолго наигрались. Мистики, конечно, никакой: Пробку в крышке бака не отжали — Случай до банальности простой, Но в тот миг об этом мы не знали. Всё потом смогли мы объяснить, Подведя науку под явленья, А тогда, чего там говорить, Испытали страх и изумленье. С глубиной вода меняет цвет По закону преломленья призмы, Никакого волшебства тут нет, Но такого я не видел в жизни! На поверхность вышел цвет глубин Фантастически раскрасил волны Все мы были в шоке, как один, Видя фиолетовый и черный. Купол неба, отражая свет, Когда солнце рядом за горами, Создает оптический эффект, Сходный разве только с чудесами. В озере хрустальная вода, Так чиста она и так прозрачная! Свет ее пронзает без труда, Нет воды прозрачней, однозначно. Утром ждал улов нас неплохой: Очень крупные гольцы попались, Самочки помельче, но с икрой, Вечером мы ею объедались. Уникальный в озере голец: Нет нигде жирнее и вкуснее, На 12 кг самец, Говорят, ловились и крупнее. Тот голец – лососевый гибрид: Все за миллионы лет смешались. Ни один создали новый вид, Предки ж их из моря поднимались. Голец – «карлик» в берегах кишит, Есть ещё гибрид глубоководный, В черной пропасти он жизнь влачит, И для жизни сверху непригодный. Стаи птиц над озером летят, Никогда на воду не садятся: То ли так они всегда спешат, Иль чего-то все-таки боятся? Сдрейфовавшие на юг во льдах Возвращаются домой медведи, Грязно-белые бредут в горах, Есть у озера и бурые соседи. Камни черные в воде лежат — Прах упавшего метеорита. Медики не даром говорят Про загадки черного шунгита. Чистоту прозрачных вод хранит, Как дитя свое оберегает, Камень удивительный – шунгит, А вот как? – Пока никто не знает. Озеро давно учёных ждёт, В батискафе б в бездну опуститься! Первозданность скоро пропадёт: Всё загадим, надо торопиться! Озеро у чукчей с давних пор Лишь дурную славу заслужило, Место дикое в средине гор Для легенд мотивом послужило. Будто чукча как-то кочевал, К озеру пригнал своих оленей, Подошёл к воде, да и пропал… Жертвой стал таинственных явлений. Будто Келе в воду утянул, Из воды внезапно показался. Кто же знает, как он утонул? Ясно лишь одно, что не купался. Как же нам с легендой этой быть? Это тема целого рассказа. Мне ж пора к концу вас подводить, Оставляю для другого раза. Ночью вдруг завыло за окном, А к утру вокруг всё побелело, В берег били волны ростом с дом, Озеро ревело и кипело. Две недели ветер дул и дул, Настоящая зима настала, Выдохся, смирился и уснул, Тихо, ясно и морозно стало. Долгожданный вертолёт нас снял, Заждались пропавших жены дома, А когда над чашей пролетал, Провожала чернота пролома. Край подветренный затянут льдом, Наступило время ледостава. Скоро всё уснет глубоким сном И накроет чашу белый саван. О зиме одно могу сказать: Озеро – пустыня ледяная, С сентября по август будет спать, Лед и снег от края и до края. Мне зимой случалось прилетать К домику у озера с друзьями, Дикарей – оленей пострелять И волков, что ходят за стадами. Много в сопках бродит дикарей, Да и «серых пастухов» немало. Тороплюсь закончить поскорей, Да и вам, читатель, скучно стало. К этой теме снова я вернусь, Если только мне позволит время, Описать охоты соберусь, Сброшу с плеч воспоминаний бремя. P.S. Приходит срок и мы уходим в тень. Из пятерых в живых осталось двое. И мне былое ворошить не лень, Немногим видеть довелось такое.