В офисе Глеб первым делом пробежался по любимым ссылкам. Это быстро вошло в привычку: оказалось, бродить по Интернету так же приятно, как лежать на диване. Если б домашний компьютер был подключен к Сети, эти полтора года Глеб провел бы перед экраном. Все лучше телевизора: хотя бы потому, что можно часами серфить, не находя ни единого упоминания о выборах и о том, что Ельцин — наш президент. Но все равно на выходе — впустую потраченное время, презрение к себе, желание не двигаться с места и никуда не выходить.

Арсен еще не выложил новый выпуск "Вечерних нетей", зато неожиданно обновились "Марусины русы". Как обычно, речь шла о Тиме Шварцере:

"Тим Шварцер, ныне великий русский веб-дизайнер, когда-то сделал себе карьеру на том, что совсем не походил на русского. Когда в пуловере с эмблемой Гарварда он приходил к своим первым заказчикам и с легким акцентом представлялся как "репрезентатив Tim Shwartzer Group", даже самые прожженные бизнесмены видели в нем экспата, нанятого на работу крутой западной студией. Надо отдать ему должное — он никогда не врал прямо. Например, не говорил, что окончил Гарвард, а просто мельком упоминал, что "вернулся из Гарварда всего полгода назад и еще не очень освоился в Москве". Обычно не прибавляя, что в Гарварде пробыл всего месяц, да и то в гостях у одноклассника."

Похоже, Глеб знал этого одноклассника — по крайней мере, мог знать. Тим закончил девяносто седьмую школу и, несмотря на разницу в пять лет, Глеб неплохо представлял себе его класс. Кто же из них теперь в Гарварде?

Похоже, сегодняшний выпуск посвящен одному Шварцеру. Маша Русина вспомнила и фальшивые портфолио с заказами от вымышленных фирм, и наполеоновские планы покорения офф-лайнового мира. Завершалась руса следующим пассажем:

"И это будут те же яйца, только в профиль: липовое портфолио, обучение профессии на коммерческих заказах, понты и дилетантство в параллели. И надо вам сказать, дорогой читатель, практика показывает, что это напрочь правильный способ действий.

Через 2–3 года студия будет делать вполне приличный книжный дизайн, зарабатывать на этом бабки. А что по ходу дела они кинут десяток клиентов, впарив им неведомо что, — так об этом клиенты никогда и не догадаются.

Такая эпоха. Рулит не качество, рулят понты.

Конечно, за это мы нашу эпоху и любим. За то, что любой может стать крутым на 15 минут. Но тут имеются свои побочные эффекты. Например, я до сих пор сплю голая под льняным одеялом производства 1896 года. Почти без серьезных потертостей. Летом под ним прохладно, зимой — тепло. Любой человек застрелился бы сейчас за такое качество ткани (ну, и за то, чтобы спать со мной, — но об этом в другой раз).

Однако такого качества уже не бывает. Качество падает, понты растут.

И Тим Шварцер добьется успеха на рынке книжного дизайна, помяните мое слово.

Пипл в последнее время не просто хавает — жрет."

— Да, серьезный наезд, — сказал Бен, прочитав финал из-за плеча Глеба, — очень круто.

— За что она его так?

— Не знаю, — улыбнулся Бен. — Я, прежде всего, думаю, это не она, а он. Спит голая под льняным одеялом, и все мечтают под него залезть — ясно же, что мужик писал, развлекался. Вообще, в Сети есть твердое правило: чем сексуальней девушка, тем больше шансов, что она — мужик.

— По-моему, — откликнулся от своего компьютера Андрей, — это все неважно. Я бы ввел правило "презумпции виртуальности": мы должны верить тому, что виртуальный персонаж о себе говорит, до тех пор, пока не узнаем иного. Тогда Маша Русина — типа девушка 25 лет, Май Иванович Мухин — русский пенсионер, живущий в Эстонии, а Леня Делицын — русский сейсмолог, работающий в Массачусетсе.

— В Висконсине, — поправил Бен.

— Да, в Висконсине. И лишь когда к нам в офис заявится типа здоровый амбал с бородой до пупа и скажет, что Маруся — это он, мы как бы сможем подвергнуть сомнению ее существование.

В дверном проеме появилась бритая голова Шварцера. Судя по всему, он и побрился только для того, чтобы придать себе дизайнерскую завершенность.

— Ты мне скажи, — обратился он к Андрею, — мы будем сегодня работать или нет? У меня просто встреча в министерстве через два часа.

Взгляд Тима упал на экран Глебова компьютера, и лицо его исказилось, словно по монитору прошла рябь, как от перепада напряжения.

— Ты посмотри, а, — сказал он. — Опять эта барышня. Видимо, я не заметил ее заигрываний.

— А она заигрывала? — спросил Бен. — Круто.

— Прикинь сам, — ответил Шварцер, — я думаю, это работа конкурентов. Подумай, кому еще такое может быть выгодно? Я, наверное, попрошу крышу какого-нибудь заказчика с ней разобраться. Мешает работать.

Чтобы не смущать Шварцера, Глеб нажал Alt-Tab и вызвал окно Фотошопа с заготовкой для дизайна сайта. Брезгливое выражение не покинуло лица знаменитого дизайнера. Глянув на работу Глеба, он буркнул:

— Это еще что за говно? — и вышел.

— Не бери в голову, — сказал Бен, — это он всегда так говорит. Присказка у него такая.

Все перешли в большую комнату. В честь совещания стол освободили от бумажек и мусора. Шаневич сидел в большом кресле и разговаривал с Арсеном. Увидев Андрея, сказал:

— Ты нам чаю не принесешь?

— Сейчас, — ответил Андрей, но Тим перебил:

— Ты чего? Смотри, ты же главный редактор. Ты не должен бегать за чаем. Попроси Нюру.

— Она приболела сегодня, — ответил Андрей. — И я типа не вижу ничего зазорного в том, чтобы самому сходить за чаем.

— Пойми, мы все — свои ребята. Но едва мы начинаем это дело, ты должен построить между нами стену. Они все, — Тим кивнул на Бена и Глеба, — будут работать, только если почувствуют в тебе настоящую силу. Это как на выборах: победить может только настоящий харизматик.

— Короче, я схожу, — сказал Глеб.

На кухне он застал Осю, Муфасу и Снежану. Муфаса только забил косяк и как раз прикуривал.

— Наркотики, — говорил Ося, по обыкновению размахивая руками, — это не наш путь. У нас, русских, есть традиционные славянские психоделики. Например, брага и пиво. Наркотики же сегодня есть агент влияния Запада, диверсия общества спектакля в сакральное тело России.

Сегодня его борода растрепалась больше обычного. Из расстегнутой фланелевую рубашки выглядывал портрет какого-то человека на футболке, бородатого и нечесаного, как сам Ося.

— А трава? — спросил Глеб, затягиваясь.

— Даже трава, — убежденно сказал Ося. — Я верю, что где-нибудь на Ямайке или, не знаю, в Азии трава по-настоящему чистое, благое деяние. Но скажи — ты ее сам вырастил?

— Нет, — ответил Муфаса. — У барыги взял.

— О том я и говорю, — кивнул Ося. — Первое поколение русской психоделической не понимало, какую вызовет волну коммерциализации наркотиков. Поэтому следует добиваться полной легализации, чтобы каждый мог сам себе вырастить траву, не опасаясь ментов. А пока идеологически вообще не следует их употреблять. — С этими словами он взял у Глеба косяк и продолжал: — Но, с другой стороны, поскольку я осознал механизм, я могу и потреблять. Скажем, как дзен-буддист может есть рыбу. Или как блицкриг финансировался еврейским золотом.

И Ося с удовольствием затянулся.

— Я поняла, — сказала Снежана. — В "Палп фикшн" Траволта потому жахается герычем, что у него тоже осознание.

— Герыч, — переводя дыхание сказал Ося, — это же для дебилов. Тех, кто употребляет героин, надо лишить гражданских прав, как рабов и женщин в старой Америке. При этом герыч тоже надо легализовать — чтобы вся мразь сама себя потравила. Евразийский вариант старой доброй нацистской евгеники.

Они добили косяк, и Глеб попросил Осю помочь отнести чай в большую комнату. Взяв две чашки, Ося сказал "запретить надо только алкоголь и табак" и пошел в комнату, где обсуждение уже было в самом разгаре:

— Поймите, — говорил Тим, — для раскрутки есть прекрасный ход: премия. Надо выдумать премию, которую наш журнал будет вручать лучшим сайтам. На самом деле, это будет означать, что лучшие сайты бесплатно вешают наш логотип, который ведет прямо на нашу морду.

Глеб поставил чашки на стол и увидел, что свободных стульев больше нет. Пришлось оседлать большой резиновый шар, неясно откуда взявшийся в комнате. Некоторое время рассматривал кавер от аукцыоновского "Как я стал предателем", но потом сосредоточился.

— Меня, — говорил Андрей, — больше волнуют идеологические моменты. Ведь что такое Интернет? Это, по своей сути, как бы новое сакральное пространство, в противовес обычному, профанному, офф-лайновому. Неслучайно умершие вечно живы в Интернете… или типа того. И, мне кажется, одна из задач журнала — типа способствовать осознанию этого факта, факта сакральности. Нормально?

— Он прав, — сказал Ося, почесывая бороду. — Я на днях то же самое читал у Дугина. Сакрализация вообще должна быть нашей евразийской целью — в данном случае сакрализация Интернета.

— Сакрализация — это круто, — сказал Бен, — а вот если бы ты делал журнал про свиноводство, ты бы и свиноводство сакрализировал?

— Конечно, — кивнул Ося, — я бы вне сомнения сакрализировал свиноводство. Хомский писал по схожему поводу…

— Я бы, отец, тогда вышел из редколлегии, — перебил его Арсен. — По религиозным соображениям.

— Ты, кстати, скоро возвращаешься в Обетованную? — спросил Шаневич.

— Недели через две, наверное, — пожал плечами Арсен. — Я вот, кстати, давно хотел спросить тебя, Илья, как мы это будем?.. — И он сделал пальцами жест, словно пересчитывал купюры, отсутствие которых так волновало его сейчас.

"Масонский знак", — подумал Глеб, чувствуя, что трава зацепила. Он курил всего третий раз в жизни, и потому забытое ощущение снова напомнило ему о Тане.

— Реально, — ответил Шаневич, — у меня есть начальные деньги.

— А потом подключим Крутицкого, — сказал Бен, — он как раз сильно Интернетом увлекся. Илья говорил, Крутицкий собирается инвестировать полсотню штук примерно в Тимову студию. Часть денег можно перекинуть на журнал. И будет нам наш русский Wired.

— Ну, Wired мы уже типа переросли, — сказал Андрей.

— Давай ты будешь поменьше трепать, — сказал Тим Бену. — Я понимаю, мы все вместе работаем, но… мы пока с Владом ничего не подписали, так что все еще может накрыться.

Глеб понял, что потерял нить беседы. Больше всего его занимало, как бы не свалиться с шара. За спиной словно раскрывалась неприятная пропасть. "Из Африки он, что ли, эту траву привез?" подумал Глеб.

— Послушайте, — сказал Андрей, — мы типа должны решить еще один вопрос: как мы назовем наш журнал?

— Главное, чтоб не было слова "Интернет", — сказал Шаневич, — все эти "Мир Интернет", "Планета Интернет", "Галактика Интернет" надоели хуже горькой редьки.

— Давайте назовем просто "Интернет", — предложил Глеб, решив, что надо хоть что-то сказать.

На него посмотрели так, что он сразу понял: все догадались, что он обкурился.

— Я предлагаю "Хрусталь", — сказал Бен, — во-первых, потому что Хрустальный — он и есть Хрустальный, во-вторых, потому что название вообще неважно, оно просто должно стать крутым брэндом.

— И в-третьих, — подхватил Андрей, — в этом есть как бы эзотерические коннотации: хрустальный шар, предсказания будущего, весь этот нью-эйдж.

При слове «будущее» Глеб внезапно понял, отчего кружится голова. У него на глазах начиналась новая эпоха. Будто он слышал, как Галич пишет «Леночку» или Высоцкий — «Татуировку». Или, скажем, смотрит через плечо Галуа, когда тот набрасывает основы теории групп. Никто из собравшихся об этом не говорил, но все понимали: все, что случится в русском Интернете, будет теперь делиться на "до "Хрусталя"" и "после "Хрусталя"".

— А писать его, отец, надо вот так, — сказал Арсен и написал: KHRUSTAL. — Тут есть Ru, даже RUS есть, странное сочетание KH, и домен сразу ясен.

— И еще есть Сталин, — сказал Ося. — И это очень правильно для нас, евразийцев.

— А чтобы было ясно, о чем речь, — сказал Шаневич, — назвать его надо KHRUSTAL.Ru.

Дальше Глеб помнил смутно: Андрей рисовал на бумажке схемы со стрелочками — структуру будущего журнала. По обкурке понять это было просто невозможно, и Глеб прикидывал, как будет выглядеть логотип. Написал слово «хрусталь» по-русски и в английской транскрипции, а вспомнив, что сказала утром Снежана, приписал к словам khrustal и «хрусталь» их смесь — xpyctal.

— Смотри, — объяснял он после совещания Андрею, — вот можно сделать буквы такими округлыми, будто из шаров. А еще можно использовать эффекты в CorelDraw и сделать их такими… ну, я сейчас покажу.

Глеб уже пошел к компьютеру, но Андрей его удержал.

— Подожди, — сказал он, — ты мне скажи, а это что такое?

Его палец указывал на последнее слово.

— А, это… — протянул Глеб. — Это просто так, я думал, как можно латиницей…

Шаневич, который тихо беседовал с Арсеном, неожиданно хлопнул Глеба по плечу:

— Не стесняйся, парень, со всеми бывает!

— С тобой тоже? — изумился Андрей.

— Ну уж нет. Мне как-то и без Снежаны есть чем себя развлечь. И вообще, должны же быть в Интернете места, куда я не хожу. Что я, в каждой бочке затычка?

— Ты сказал, отец, — засмеялся Арсен.

— Ребята, вы объясните… — начал было Глеб, но внезапно смех как по команде смолк. Глеб обернулся: в дверях стояла Снежана с телефонной трубкой в руке. Глядя на Арсена, Снежана сказала:

— Это тебя, Глеб.

Глеб извинился и взял трубку.

— Алло.

— Привет, это Оксана, — услышал он. — Не узнаешь?

— Узнаю, конечно, — ответил Глеб. Сегодня прямо какой-то день встречи выпускников. — Ты что, в Москве?

— Я завтра улетаю. Извини, что в последний момент.

— А откуда у тебя номер? — сообразил Глеб.

— Мне Емеля дал, — сказала Оксана. — Я с ним виделась неделю назад. Он процветает.