Первая сцена

Открывается дверь, и в прихожую входит сначала Изабелла Юрьевна, а за ней — Ярил. Мать в голубом джинсовом костюме, а ее сын — в яркой спортивной курточке комбинированных цветов и в кремовых брюках с грязными пятнами. За его спиной — рюкзачок цвета хаки с нашивками армии США. Они снимают обувь и стоят в прихожей.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну и что?

ЯРИЛ. Что «ну и что»?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Не прикидывайся!

ЯРИЛ. Я и не прикидываюсь!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Где ты был?

ЯРИЛ. Где надо!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А где надо? Почему был на Казанском? Зачем спрашивал про заграницу? Куда хотел? Где ходил? Куда?

ЯРИЛ. Туда же, что и ты!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А куда я?

ЯРИЛ. На Кудыкины горы — воровать помидоры!..

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Когда я так говорила? Когда?

ЯРИЛ. Всегда, всегда так!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Сынок! Я места не находила, в морг звонила — где ты? А ты — на Кудыкины горы! Я ведь твоя мама!

ЯРИЛ. Ты не моя!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А чья? Ты что? Кто тебя родил — не я? Кто кормит? Кто одевает?

ЯРИЛ. Ты не моя!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да? Интересно! А кто тогда я?

ЯРИЛ. Ты… модница!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Как ты смеешь? Это твоя благодарность, что я занимаюсь твоим воспитанием, зарабатываю деньги…

ЯРИЛ. Не нужно мне ничего!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ничего-ничего? Совсем?

Подходит к сыну, помогает ему снять рюкзачок и куртку.

А это все откуда? Откуда, а? Что это у тебя тут? А?

Вытряхивает содержимое рюкзака прямо на пол.

А консервов-то сколько набрал, а говоришь, ничего не нужно…

ЯРИЛ. Тебе должно быть стыдно!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Мне… Стыдно? За что?

ЯРИЛ. Ты в вещах моих роешься личных!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. (проходит в комнату и садится в кресло) Сынок! Как ты мог так поступить?

ЯРИЛ. (в нерешительности стоит посреди зала) Я не хочу больше с тобой!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ярил, ты должен понять, как мне одной…

Звонит телефон. Она поднимает трубку.

Да! Алло! Да? Алло? Нет «алло»! Перезвоните! Не слышно!

Бросает трубку.

Кто это может? Не к тебе? Номер набрал и молчит в трубку. Может, ты был не один? А вдруг грабители? Проверяют, дома ли кто… Сейчас время какое? Вор вором помыкает, а у нас добра… А ты тоже придумал…

ЯРИЛ. И зла, зла… Я не буду с тобой жить! Ты не настоящая!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну и где же тогда твоя настоящая?

ЯРИЛ. Она с папой живет!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А папа?

ЯРИЛ. За металлическим занавесом!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну и иди к нему. Я его кормлю, одеваю, обуваю, и вот те на! А твой папа вообще жлоб! Здоровый, а живет на пособие для инвалидов в деревянном доме, паразит! И алиментов не плотит! Засужу! Как я могла с таким жить?

ЯРИЛ. Смотри! Смотри! Стена текет!

Подходит к стене, по которой с потолка действительно ползет вниз темное пятно, и по полу разливается лужа ржавой воды.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Не текет, а течет! Кошмар! На самом деле текет!

ЯРИЛ. Не текет!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Как? А это что? А это? Это от Пестряковых!

ЯРИЛ. Я их видел… Они передавали тебе привет!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Козлы какие! (Мечется по комнате) Значит так, Ярил, быстро наверх, постучи, они уснули там, что ли…

Бросается в ванную за тряпками, а Ярил стучит ложечкой для обуви по трубе. Вбегает мать.

Ты что? Тряпки! Бери тряпки! Вытирай! Я сейчас!

Хлопает дверью.

ЯРИЛ. Вытирай! Сама вытирай! Такое имя дала! Бог солнца! Тьфу!

Входит крупная женщина лет 35 с завитыми волосами голубого цвета, в очках в роговой оправе, с массивным крестом на шее, в старомодной белой блузке с кружевами, с коричневой сумочкой в руке, в выцветшей зеленой юбке и в белых кроссовках на босу ногу. Говорит дребезжащим голоском, устремленным к заоблачным высотам сопрано, но часто обрывающимся и падающим на землю.

АНТОНИНА. Вызывали?

ЯРИЛ. Да, то есть нет, не знаю… Может, мама?

АНТОНИНА. Значит, вызывали! Вся наша клиентура такая забывчивая, такая занятая. Ну просто юмор в коротких штанишках!

(Берет мальчика пальцами за подбородок и пристально смотрит в глаза.)

А ты ничаво! Я надеюсь, ты послушный мальчонка… А где мама?

Снимает кроссовки и с наглым видом проходит в комнату.

Ой, да у вас потоп тут вселенский! Нужно строить ковчег. А где Ной? Свистать всех наверх! Юнга, где тряпки?..

ЯРИЛ. Я не юнга!

АНТОНИНА. Пятнадцатилетний капитан!

ЯРИЛ. Мне одиннадцать!

АНТОНИНА. Разговорчики в строю! Где тряпки?

ЯРИЛ. Лентяйка — там!

АНТОНИНА. Лентяйка? Отставить! Я очень и очень трудолюбивая женщина!

ЯРИЛ. Да не, лентяйка, не ты!

АНТОНИНА. Ах это ты мать лентяйкой, маленький сорванец! Я тебе щас по попке начикаю…

ЯРИЛ. Ее нет, а лентяйка в ванной!

АНТОНИНА. Ну ладно, пойду гляну на твою лентяйку!

Уходит в ванную.

ЯРИЛ. Дура взбаламошенная! Как с луны свалилась!

Входит АНТОНИНА со шваброй в одной руке, с ведром в другой.

АНТОНИНА. Что? Это кто это сорвался с цепи?

ЯРИЛ. Это не про вас! Про маму!

АНТОНИНА. Что там у вас? Она ругала почем зря?

Начинает собирать воду.

ЯРИЛ. Она… Она… Я убежал из дому!

АНТОНИНА. Ах, вот, оказывается, она какая! Не может понять такого хорошенького мальчугана. Ей все равно, что его волнует. Она думает только о себе.

ЯРИЛ. А вы откуда знаете?

АНТОНИНА. Просто я не только о себе…

ЯРИЛ. А о ком?

АНТОНИНА. О тебе, дитятко! Теперь я твоя вторая мама! Я хочу, чтобы ты рос счастливым парнишкой…

ЯРИЛ. Не хочу! Я вас не просил!

АНТОНИНА. Меня не надо просить. Я работаю по заказу.

ГОЛОС ИЗАБЕЛЛЫ ЮРЬЕВНЫ. Эти свиньи Пестряковы! Закрылись и не открывают!

(Входит и замирает у двери.)

АНТОНИНА. Что, не ждали? Помощь пришла вовремя. Еще немного, и мебель бы поплыла по реке…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Кто вы? Что здесь делаете? Как попали?

АНТОНИНА. Собираю воду. Разве не видите?

Невозмутимо выжимает тряпку.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Какая хамка! Ворвалась в чужую квартиру, да еще и хамит!..

АНТОНИНА. Я пришла помочь, а вы…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Не надо! Мы сами!

АНТОНИНА. Если вызвали, значит, надо…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Кто вызвал? Вы от Пестряковых? Я вас не знаю! Кто вы?

АНТОНИНА. Я из сервисного предприятия «Миледи».

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Не знаю никакой миледи! И что за вид? У вас что, все такие?

АНТОНИНА. Это не моя головная боль, кто вызывал. Главное, уплатили.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Это что же получается, кто-то решает за меня, что надо. А вдруг вы мошенница?

АНТОНИНА. Это ваши проблемы! Меня не колышет! Меня направила фирма. Я должна вести домашнее хозяйство и следить за ребятеночком, а остальное мне по фиг…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Сегодня же воскресенье!

АНТОНИНА. Да? А мы без выходных!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Вы точно зомби запрограммированная. Ну а узнать, кто оформил заказ?

АНТОНИНА. Позвоните: сто двадцать три — сорок пять шестьдесят семь…

ЯРИЛ. Раз, два, три, четыре, пять — вышел зайчик погулять…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Нужно расставить все запятые над «i»! А ты иди делай уроки! Завтра к репититору!

ЯРИЛ. Сделал уже!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Когда? А упражнение номер восемь?

ЯРИЛ. Сделал!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Все равно иди еще!

ЯРИЛ. Фу на тебя! (Выходит.)

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА подходит к телефону и набирает номер. АНТОНИНА снова выжимает тряпку и уносит ведро с водой.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Это «Миледи»? Ах, кардинал Ришелье! Нет, я серьезно! Это вы направили ко мне эту Мальвину с голубыми волосами? Пьеро? Не знаю, подождите… (Закрыв трубку.) Пьеро! Эй, как вас там?

АНТОНИНА. Антонина я, Крюкова!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Нет, говорит, не Пьеро! Да как вы смеете!? Не в публичный дом! В сервисное предприятие! Да пошли вы!.. Читайте сами своего Дюма! (Бросает трубку. Входит АНТОНИНА.) Так вы, оказывается, еще и интимными услугами занимаетесь… Только на этот раз вы ошиблись адресом!.. Вон из моего дома!

АНТОНИНА. Никакой ошибки тут быть не может!

(Роется в черной сумочке с золотыми застежками.)

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что это вы в моей сумочке делаете? Зачем? По какому праву?

АНТОНИНА. Ах, это ваша? Пардоньте меня, обозналась!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Я те щас впердоню!

(Выхватывает сумочку и начинает бить ею АНТОНИНУ. Та прикрывается обеими руками и выбегает в коридор, находит в другой точно такой же сумочке клочок бумаги. Читает.)

АНТОНИНА. Улица Стоматологическая? Дом 113? Квартира 13? Ну вот, а в чем тогда дело?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Вы всегда так заказы пишете? На таких обрывках?

АНТОНИНА. Только сегодня! Потому что срочный! По двойному тарифу!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ладно, работайте, если хотите бесплатно! А я платить не стану! Я вас не заказывала!

АНТОНИНА. На халяву и уксус сладкий! (Трет пол.)

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что?

АНТОНИНА. На халяву и дуст творог, говорю!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Какая наглость! Вы думаете, я… за чужой счет? Убирайтесь!

АНТОНИНА. Никуда я отсюда не уйду! Я своей работой дорожу! А уж на халяву или нет, разбирайтесь сами! Меня это не колышет!

Ожесточенно трет пол. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА наблюдает за ней.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Вы трете как одержимая! Вам, наверно, не хватает… ну, этих…

АНТОНИНА. Денег? А кому же их хватает?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Мужчин…

АНТОНИНА. Мужчин? Ах да, мужчин!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Похоже, вы не избалованы мужским вниманием…

АНТОНИНА. Не избалована, ой не избалована… А что, так заметно?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Еще как!

АНТОНИНА. Это не мешает выполнению профессиональных обязанностей!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. С этим у вас все в порядке!

АНТОНИНА. Слава богу, хоть с этим! Вести домашнее хозяйство, епсель-мопсель, это мой конек! И дело это заменяет мне общение с этими мужчинками! А им что, им лишь бы завалить бабу в постель и трахнуть! Нет уж, извольте! Я им так просто не дамся! Меня не взять голую руками!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да вы воинствующая феминишистка!

АНТОНИНА. Да! Я своего рода последняя из могиканш! Я дорожу своей честью и не собираюсь ее пятнать из-за чьих-то грязных домогательств! Говорят, береги рубаху смолоду! И ведь действительно так! В мире, в котором все продается-покупается, девственность, епсель-мопсель, это залог твоего будущего процветания, это уставной капитал, который определяет моральное благосостояние и, к тому же, будет приносить немалые дивиденты… А знаете, отчего все было?.. (Отбрасывает швабру.) Я училась в восьмом классе. Он был рыжим, веснушчатым акселератором и грязно приставал ко мне самым наглым образом. Мы сидели за одной партой, он писал гадкие записки про любовь, а на переменах бегал собачонкой и лез под фартук. Один раз я клюнула на удочку и позволила отвести себя на блат-хату, не знаю, по-моему, без блата, но так говорят. Он бросил меня на старый и грязный скрипучий диван, и сразу полез в атаку. Он дышал перегаром и просил дать… И, вы не поверите, но я дала… Коленкой между ног! Я вложила в этот удар всю свою ненависть к мужскому полу… И что потом было!? Он катался по полу и выл… Перелопал все пружины и передавил всех клопов… А когда очухался, сказал… Что бы вы думали? Знаете, что? Он сказал: «Ну и ходи всю жизнь целкой!»

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА смеется, но, поймав свирепый взгляд, замолкает.

Каков гад, а? Какой мерзкий, какой противный гад! И вы спрашиваете, как я отношусь к мужчинкам? Да никак! Ну как я могу относиться к ним после этого? Какого они еще заслуживают чувства, кроме отвращения?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. По-моему, вы правы. По-своему, конечно. Все мужчины — ну просто крайне лицемерные типы… Они во всем преследуют свои цели… Даже в любви… Совсем другое женщины…

АНТОНИНА. Мужики — это гады! Гадкие, мерзопакостные гады! Но вопреки им, несмотря ни на что, я узнала-таки, узнала, что такое любовь!.. И не просто любовь с разными цветочками там, тайными вздохами и с прогулками под луной… Я узнала, что такое любовь половая! (Поднимает с пола швабру и ломает ее об колено.) Вот уже несколько лет я живу половой жизнью… Я мою полы…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А знаете, вы мне нравитесь… Пожалуй, я вас оставлю…

 

Вторая сцена.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА в пестром домашнем халате с бигудями в волосах сидит за швейной машинкой. ЯРИЛ в своей комнате за столом склеивает модель самолета. АНТОНИНА веником подметает пол в коридоре. Бросает веник, пинает совок, входит в комнату и разглядывает вещи.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что это вы там?

АНТОНИНА. Марафет навожу!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А я думала, ревизию!

АНТОНИНА. Не сидеть же сложа руки!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А вы очень непосредственная!

АНТОНИНА. Не люблю посредственных!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Вы необычная женщина!

АНТОНИНА. Да какая я женщина? Когда вы ко мне так, становится как-то не по себе…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А кто вы?

АНТОНИНА. Я так, баба!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну хорошо, вы необычная баба!

АНТОНИНА. Вы очень необычная, не я…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Я не баба!

АНТОНИНА. А чем вы занимаетесь?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Шью платье. Разве не видишь?

АНТОНИНА. Епсель-мопсель! А мне нравится!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Мое платье?

АНТОНИНА. Обращение! Может, бум на «ты»?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Вы кто такая?

АНТОНИНА. Я из «Миледи».

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Нет, вы кто такая? Вы что, никогда с нормальными людьми не общались? Вылезли из пещеры? Где вы вообще живете?

АНТОНИНА. В никарагуа.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Так вы подданная другой страны?

АНТОНИНА. Да, подданная! Сапогом под зад! Я живу в бараке!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Бедная, несчастная… баба!

АНТОНИНА. Я не баба!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Сами же говорили!

АНТОНИНА. Мало ли? Я, может, посплетничать люблю, и что, все правда, что ли?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Как же к вам тогда обращаться?

АНТОНИНА. Антонина я, Крюкова!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А у нас — вот хохма! На втором этаже Кошкин, дверь напротив — Собакин, а под ними вообще Крысюк! А ты Крюкова! Из той же оперы. Из мыльной.

АНТОНИНА. А чего смешного-то? Чего? Ну не Крюкова! Черезсороктризаборасороконогозадерищенская!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. (Подходит к шкафу и берет с полки книгу.) Дорогая Антонина Крюкова! Чтобы вы остались в этом доме, вам необходимо прочесть эту книгу. Она даст вам следующие ценные навыки: (читает с обложки) выведет вас из умственного тупика…

АНТОНИНА. Ба! Куда я попала!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Даст вам новые мысли, новые мечты, новые цели…

АНТОНИНА. А как со старыми?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Увеличит ваше влияние, ваш престиж, ваше умение добиваться своего!

АНТОНИНА. Это не помешало бы!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Поможет вам сдерживать недовольство, избегать споров и, наконец, поддерживать ровные и любезные отношения с людьми. (Дает книгу АНТОНИНЕ.)

АНТОНИНА. Ага, понятно, зачем это… Что, презент?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А читать-то хоть умеете?

АНТОНИНА. Я самоучкой весь алфавит выучила. Как-нибудь с горем пополам разберусь!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Читайте! Текст несложный! Как для дураков!

АНТОНИНА. Вы, что ли, меня, что ли, считаете дурочкой? (Падает на ковер и плачет.) Всю жизнь так, епсель-мопсель! Какая непруха! Ну почему я такая? Мне ведь много не надо! Всего лишь маленький кусочек счастья!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. (Садится рядом и гладит АНТОНИНУ по голове.) Ну не плачь! Всякое бывает! Бывает, что песцовую шубу оденешь, а бывает, ходишь без трусов…

Звенит звонок. АНТОНИНА испуганно отдергивает голову и на пол падает парик. У нее короткая мужская стрижка.

АНТОНИНА. (надевая парик) Это не заразное! Не бойтесь, не заразное!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА открывает дверь. Входит КОСТЫРЕВ в костюме за 150 долларов с двумя телохранителями.

КОСТЫРЕВ. Привет, Беллочка!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Зачем? Что тебе?

КОСТЫРЕВ. Соскучился вот. Навестить заехал.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. С чего это?

КОСТЫРЕВ. Может, пригласишь войти?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Там ребенок!

КОСТЫРЕВ. Так мой же, мой!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Его отец уехал.

КОСТЫРЕВ. Ну хорошо, пусть уехал. (Снимает лакированные ботинки и поправляет на черной рубашке цветастый галстук. Видит АНТОНИНУ.) А это что еще за чучело?

АНТОНИНА. Антонина я, Крюкова!

КОСТЫРЕВ. Богатенькими стали, буратинчики, шестерок нанимаете… А это что? Соседи затопили? Это еще что! Может быть и хуже!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну говори, что надо!

КОСТЫРЕВ. Ты что икру мечешь? Не прыгай, Беллочка, в колесе!

Ходит из угла в угол, сложив руки за спиной.

КОСТЫРЕВ. А я ведь до сих пор питаю к тебе чуйства. Не будь этих чуйств, я бы не приехал. Приехали бы другие! Ты же лучше меня знаешь: суровые законы жизни, условия рынка, женщины в коммерции и все такое прочее…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Говори прямо!

КОСТЫРЕВ. А я криво? Значит, так. Есть люди, назовем их санитарами леса, которые осуществляют надзор за территорией, на которой твой Дом мод, поэтому они нанесут тебе визит вежливости…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что им надо?

КОСТЫРЕВ. Шоколада! Благотворительностью сейчас никто не занимается, из альтруистических соображений ничего не делает… Санитарам как никому другому нужны бабки. За их полезную деятельность по вашей защите. Можно пересесть из «волги» в «жигуленок», из «жигуленка» в «москвич», а во что можно пересесть из крутого джипа? Правильно! Только в цинковый гроб!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Сколько?

КОСТЫРЕВ. Много, они хотят очень много! Твоя контора вылетит в трубу. Но я могу уговорить их скостить эту сумму, я ведь знаю твои скромные возможности…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Так сколько?

КОСТЫРЕВ. Пожалуй, мы договоримся на сотне тысяч… баксов, разумеется…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Подонок, какой ты подонок!

(АНТОНИНА гремит ведром.)

КОСТЫРЕВ. А ты, швабра, все еще здесь?

АНТОНИНА. Ах ты, гад! Я все слышала, епсель-мопсель, и буду свидетелем на суде!

КОСТЫРЕВ идет на нее. Хватает и пытается повалить. Она ставит ему подножку. Он падает. АНТОНИНА надевает ему на голову помойное ведро. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА смеется. КОСТЫРЕВ рычит и пытается встать.

АНТОНИНА. А пыли-то! Пыли-то чего! Сейчас выбью! Сейчас!

КОСТЫРЕВ. Салбутамол? Где мой салбутамол?

ЯРИЛ. (выбегая) Вот это мохач!

АНТОНИНА шваброй выталкивает его из квартиры и захлопывает дверь. Снова открывает и бросает вслед лакированные ботинки.

ГОЛОС КОСТЫРЕВА. Я расправлюсь с этой мымрой! Ей конец!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Хорошо вы его отделали!

АНТОНИНА. Мужчинка, конечно, так себе!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А ведь он когда-то был моим мужем…

АНТОНИНА. Этот кусок дерьма?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Но это было давно и…неправда! Я думала, он дурак, а он дура-а-ак! Если бы его мозги были из шелка, их бы не хватило даже на нижнее белье для канарейки. Будет тут еще командовать и лезть в чужой карман… Катается на шестисотом «мерседесе», а алименты платит, будто он грузчик из молочного магазина… Справку достал о нетрудоспособности, паразит! На это ума хватило! У него ведь раньше любимая книга была «Васек Трубачев и его товарищи». Это же дебил!..

АНТОНИНА. Так вы обходитесь без мужчинок?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Точно также, как и вы.

АНТОНИНА. А что я? Я так…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Вы не виноваты, что ваш первый парень оказался козлом.

АНТОНИНА. Ну зачем вы так о нем? Это не козел! Это хуже! Гораздо хуже! Это последняя сволочь! Это гадский гад!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Он нанес вам травму. Воспользовался вашей неопытностью и пытался совратить. Но ведь есть и другие?!

АНТОНИНА. А есть такие, такие, такие… От одного взгляда чувствуешь себя беременной…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Я уже тоже не надеюсь встретить хорошего мужчину.

АНТОНИНА. Если он и есть, то где-нибудь на Крайнем Севере долбит вечную мерзлоту!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А, может, они вымерли вместе с динозаврами…

АНТОНИНА. Может, вам нужен принц на белом коне?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. У меня нет иллюзий на этот счет. Я просто хочу встретить человека, который бы меня полюбил… Я такая же, как и вы, несчастная женщина. Весь день напролет бегаю по делам, но зачем? Я хочу любви и нормального человеческого общения!

АНТОНИНА. Мне сейчас показалось, я знаю вас так давно…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А теперь вот уже можно перейти на «ты»… Антонина! Я тоже привыкла к тебе, может, даже немного полюбила. Когда тебя нет, мне начинает даже немного не хватать твоей странности… Над некрасивой, но жутко умной бабой, по-моему, бог просто посмеялся…

АНТОНИНА. Полюбили? Меня?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну ладно, что это мы так расчувствовались? Я становлюсь такой сентиментальной. Возраст!

АНТОНИНА. Что вы! Вы такая современная! Такая деловая! Вы нашли лазейку в заборе рынка, а я — нет…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Каждому, конечно, свое, но если есть желание, я могу помочь… Манекенщицей тебе, конечно, не стать, — слишком осмысленный взгляд, а вот закройщицей можно…

АНТОНИНА. А я смогу?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Постой, постой! А если, все-таки, побробовать сделать из тебя манекенщицу? А ну-ка раздевайся!

АНТОНИНА. Нет! Я не подойду! Я толстая! Меня в школе Пятитонкой дразнили!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Зрители любят разных. Даже как ты! Ведь это про таких говорят: есть за что подержаться!

(Пытается снять с нее платье, но, увидев волосатые мускулистые ноги, в ужасе отшатывается.)

О мама миа! У тебя ноги как у крестьянской кобылы!

АНТОНИНА. Зато у тебя ноги из плеч, из плеч растут!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Если бы, а то, как и у всех…

АНТОНИНА. И ведь совсем нету волос…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А, кстати, милочка, почему у тебя такая забавная мальчишечья прическа?

АНТОНИНА. Это беда моя! Ведь я нетерпеливая. Везде очередя, в парикмахерских очередя, как жить? Ну и я обкарналась сама, знаете, бараньими ножницами…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да, атавизмов на тебе много! Как у мужика! Но ничего, все можно исправить! Было бы желание и немножко денег. Правда, был такой случай, когда одна выложила энную сумму, натянула кожу, поставила зубы лучше настоящих, а через неделю попала под трамвай, и весь труд насмарку! Но попытаться можно, отмыть тебя, очистить, побрызгать францией и полный вперед — по Бродвею, не робея…

АНТОНИНА. Мы еще заткнем за пояс всяких там карданов и вересачей!..

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Антонина! Это же вчерашний день высокой моды! А сейчас другие!

АНТОНИНА. Да знаю я, знаю… Армаманди, Вафлентино, Ив Гроше, Пьер Гробанн, Эстакада, Клей, Шинель, есть и наши Зайкин, Пупкин, Несчастливцев…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А ты молодчина! Столько знаешь! Я бы даже не подумала! Ты не назвала только мою подругу Сисю-Мисисисю. Она, собственно, и научила меня шить одежду. Я гостила у нее прошлым летом.

(Подходит к АНТОНИНЕ и обнимает за плечи.)

Я найду тебе работу. Быть домохозяйкой — не для тебя!

(Входит ЯРИЛ.)

Ой, что-то меня тошнит!

АНТОНИНА. А меня подташнивает!

ЯРИЛ. Я читал в учебнике по словесности, что в Древней Греции был такой остров — Сапфо, и там поэтесса Лесба жила со своими подругами-лесбиянками и сочиняла, так они там тоже обнимали друг друга. А учитель сказал, что даже и целовали…

АНТОНИНА. Ярил, я тебе все объясню, но не сейчас…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Только не надо его лупить, как того…

 

Третяя сцена.

АНТОНИНА в домашнем халате Изабеллы Юрьевны и в ее тапочках вальяжно сидит в кресле, закидывает ноги на столик и нажимает поочередно кнопки ДУ.

АНТОНИНА. Епсель-мопсель! Вот и прошло время дневных забот, настало время телевизора! К отдыху более чем готовы! Прощай, работа! Да здравствует шампанское! Где-то здесь должен быть барчик, маленький такой, буржуазный барчик с заморскими напитками… (Находит.) Как в лучших домах Лондона и Парижа! Ну вот, чуть только появилось время, сразу же алкоголизироваться. Так ведь я ж не просто так! Сегодня же день сталелитейной промышленности! Ой, ведь говорила мамка: не пей! (Выпивает. Звенит звонок. Смотрит на часы.) Пришли гости глодать кости. (Недовольно встает и идет к двери. Открывает. С опаской входит Пестряков и оглядывается.)

ПЕСТРЯКОВ. Вы кто?

АНТОНИНА. Вы позвонили, я открыла, и вы же у меня спрашиваете: вы кто? Это я, я должна у вас спросить: вы кто?

ПЕСТРЯКОВ. Я Пестряков, ваш сосед.

АНТОНИНА. Так это вы залили нас потопом? Залили, и закрылись в бункере квартиры…

ПЕСТРЯКОВ. Понимаете, у нас несчастье — крыша… крыша… над головой… (Показывает.)

АНТОНИНА. Едет?..

ПЕСТРЯКОВ. Протекает!

АНТОНИНА. Мне кажется, вы приторможенный слегка, причем, даже не слегка…

ПЕСТРЯКОВ. Мы не успеваем собирать воду. Нужен насос. Насос. Жена послала меня за насосом. У вас нет?

АНТОНИНА. Раз нужен насос, подай сигнал «СОС»!

ПЕСТРЯКОВ. У вас нет? А где его можно взять? Нужно срочно! Тогда я пойду. Извините. Виноват не я. Это ЖЭК.

АНТОНИНА. Джек? Какой Джек?

ПЕСТРЯКОВ. Это наше родное домоуправление.

АНТОНИНА. Подождите! Я совсем забыла. Если надо достать меда, не опрокидывайте улей.

ПЕСТРЯКОВ. Мне не надо меда! Мне нужен насос!

АНТОНИНА. Ради бога, извините, голубчик! Я так виновата перед вами. Я вела себя просто по-хамски. Я набросилась на вас коршуном, а вы-то совсем не при чем! Это дожди! Целую неделю поливают! А еще и этот ЖЭК.

ПЕСТРЯКОВ. Это я виноват, я! Извините! Я не открыл вам дверь! Я слышал, вы стучали, я собирался, я хотел, я думал, но не успел…

АНТОНИНА. Как мне стыдно перед вами за свое свинское поведение. Как стыдно! Ведь вы такой честный, такой порядочный, пришли сами, а я вас обхамила…

ПЕСТРЯКОВ. Это мне стыдно, мне. Я пришел не сразу. Боялся, знаете ли. Я хотел, но замок в дверях…

АНТОНИНА. Спасибочки, что зашли. Я поспрашаю про подсос… А вдруг снова дожди?

ПЕСТРЯКОВ. Что вы? Что вы! Зачем вам утруждаться! Я приду попозжя и помогу прибрать, ладно?

АНТОНИНА. Может, чаю попьете со слониками?

ПЕСТРЯКОВ. Мне очень совестно. Я занял у вас столько времени. Я пойду. (Выходит. АНТОНИНА возвращается в комнату. На экране телевизора — сетка для настройки.)

АНТОНИНА. Это же чудо, а не книга. Епсель-мопсель, целый клад! Нужно выпить за Девила… как там его? Шкварнеги… (Звонок. АНТОНИНА мчится в прихожую.) Опять, что ли? Не опять, а снова. Я пришел к тебе с приветом, называется. (Открывает дверь. На пороге возникает МОЛОДЦОВ в сером двубортном костюме и в сандалиях. Он поправляет галстук.)

АНТОНИНА. Вы?

МОЛОДЦОВ. Я потерял голову, едва увидел вас. Вы шли мимо хозяйственного, а я как раз покупал глазок…

АНТОНИНА. Здесь нет вашей головы! Убирайтесь! Да это что ж такое: одному — насос, другому — голову…

МОЛОДЦОВ. Я начал следить за вами от телефонной будки, что на Чекистов. Вы звонили из автомата, а потом короткими перебежками — домой, а я — шмыг-шмыг — за вами! Дай, думаю, загляну на палку, простите, на чашку чая…

АНТОНИНА. Ах шмыг-шмыг? Ваша фамилия, случайно, не Крысюк?

МОЛОДЦОВ. Так мы же еще не познакомилися! Виноват. Каюсь. Разрешите представиться! Акакий Данилович Молодцов, полковник безопасности. Я без ума от вас.

АНТОНИНА. Я уже вижу…

МОЛОДЦОВ. Простите за нескромность, но мы, военные разведчики, люди прямые. Можно мне осмотреть объект?

АНТОНИНА. Да вы что? С какой это стати?

МОЛОДЦОВ. Чтобы определить, где мы будем проживать — у вас или у меня…

АНТОНИНА. Что это за бредятина?

МОЛОДЦОВ. У делаю вам предложение: выходите за меня.

АНТОНИНА. А я делаю финт ушами и даю вам от ворот поворот.

МОЛОДЦОВ. Еще раз подумайте и взвесьте. Прикиньте, так сказать, к носу. Мы, конечно, люди простые, но честные. Я предлагаю вам спать моей женой. Такие люди, как я, на дороге не валяются.

АНТОНИНА. Вы, что ли, не пьете?

МОЛОДЦОВ. Я вам не дал информацию к размышлению? Виноват. Каюсь. Мне 53. Рост 182. Вес 97. Без в/п. С ч/ю. Сексуально озабоченных просьба не беспокоить. (Ходит по комнатам, осматривая интерьер и планировку квартиры. АНТОНИНА за ним.) Квартирка-то, конечно, цивильная. Но эту стенку следует снести. Этот шкап лучше перебронировать туда. А сюда нужно приклеить обои, чтобы поскромней.

АНТОНИНА. А вы знаете? Вы еще не все знаете про меня!

МОЛОДЦОВ. Эта трехкомнатная, конечно, атас. Сдается мне, мы будем жить здеся…

АНТОНИНА. Акакий!

МОЛОДЦОВ. Аюшки?

АНТОНИНА. Уюшки!

МОЛОДЦОВ. Извольте прекратить выражаться! Впрочем, меня этим не переубедите. Я беру вас со всеми потрохами. Может, переехать прямо сегодня? Или лучше прямо сейчас?

АНТОНИНА. Неужели других баб нету? Сколько разных по улицам ходит. Подойдите к любой, попросите помочь, сумку там… и все. Делов-то!

МОЛОДЦОВ. Как так к любой? Я свое хозяйство пока еще не на помойке нашел, чтобы совать его в каждую дырку.

АНТОНИНА. Выходит, что я… Я тебе не дырка, козлодой ты вонючий! Говнюк со звездами!

МОЛОДЦОВ. Пока еще, слава аллаху, я в твердом уме и в здравой памяти…

АНТОНИНА. Глядя на вас, скажешь только «и приснится же такое!»

МОЛОДЦОВ. Я вам, правда, нравлюсь? А что вы говорили про… Блин-душа, опять запамятовал!

АНТОНИНА. Климакс головного мозга.

МОЛОДЦОВ. У меня еще, слава аллаху, климаксу нету. (Звенит звонок.)

АНТОНИНА. В шкаф! Быстро!

МОЛОДЦОВ. Да вы что? Я не такой! А кто вы?

АНТОНИНА. В шкаф! Это вопрос жизни и смерти.

МОЛОДЦОВ. Как я могу? Да как вы смеете?

АНТОНИНА. Давай быром! (Заталкивает МОЛОДЦОВА в шкаф и закрывает створки. На полдороги останавливается и возвращается к столу, наливает себе стопку, и, когда собирается выпить, входит ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА в черном плаще с двумя пакетами в руках.)

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Вы еще, оказывается, и алкоголичка?

АНТОНИНА. Я умеренно пьющая!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Не смешите кур! Да вы неумеренно пьющая! Полбутылки выжрали, а что говорите?

АНТОНИНА. Может, и вам налить?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что, обязательно нужно напиваться до зеленых соплей, чтоб глаза в кучу, да?

АНТОНИНА. Мне больше нравится до розовых слонов. Может, выпьем за «до дна»?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ты уже и так задодналась! А трезвый пьяному не товарищ!

АНТОНИНА. Да я совершенно трезвый!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Даже язык заплетается! Так набарагозилась…

АНТОНИНА. А куда вы так долго?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да по магазинам, аж ухайдакалась совсем.

АНТОНИНА. Это же мое дело. Не любишь готовить, люби за продуктами ходить.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. (Собирается уйти, но останавливается.) Я хотела бы узнать, почему ты в моем халате?

АНТОНИНА. Я еще не перевезла свой гардегроб. Я щас сниму.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ладно уж! Так и быть, носи!

(Входит ЯРИЛ.)

АНТОНИНА. Привет! Что купили?

ЯРИЛ. Да мы не в магазин!

АНТОНИНА. А куда?

ЯРИЛ. Просто погуляли. Проверить тебя хотели.

АНТОНИНА. Проверить? Меня? Зачем?

ЯРИЛ. Мама говорит, мошенники всякие с легендами по домам ходят…

АНТОНИНА. Ну уж вы что-то совсем!

ЯРИЛ. А так ты ей понравилася. Она не любит только, когда хозяйничают в доме… И фузеляж от моего самолета в мусор выбросила! Я склеивал, а ты выкинула…

АНТОНИНА. Я тебе куплю новый!

ЯРИЛ. Правда? А ты поможешь склеить?

АНТОНИНА. (Гладит его по голове.) Ну, конечно!

ЯРИЛ. А у моей мамы руки тонкие и нежные!

АНТОНИНА. Это у меня цыпки. Цыган на цыпочках подошел к цыпленку и сказал «цып-цып». Цып-цып!

ЯРИЛ. Я знаю, это от кота. Ты его гладила.

АНТОНИНА. Я гладила кота, которого зовут унитаз, щетками с порошком.

ЯРИЛ. Ты такая прикольная! Чувствуешь? А ведь грибом пахнет?

АНТОНИНА. Почему?

ЯРИЛ. Ну как, грибной дождь ведь!

(Звонок. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА входит и берет трубку. Теперь она одета в вечернее платье из черного бархата с вырезами и спереди, и сзади, и со всех боков. Молчит. Кладет трубку.)

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Я боюсь. Боюсь. Я каждый день живу со страхом. Вот уже целый месяц меня кто-то преследует. Кто-то звонит по телефону, а когда я беру трубку, ничего не говорит. И сегодня я поняла, кто это. Это он. Он.

АНТОНИНА. Кто? Твой бывший?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Мне страшно не за себя…

(Звонок. Все в страхе.)

АНТОНИНА. Все! Пиши пропало!

ЯРИЛ. А где ручка? Где?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Я так и знала. Это он. Он вернулся.

 

Первая сцена.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА боязливо подходит к двери, но потом бежит в комнату, в которой в нерешительности стоят АНТОНИНА и ЯРИЛ.

ЯРИЛ. Антонина, прятайся!

АНТОНИНА. Но куда? Я не знаю, куда?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. В шкаф!

АНТОНИНА. Может, лучше под диван?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. В шкаф! А ты, Ярил, за диваном!

(Нетерпеливо звонят. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА открывает дверь. Входит АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА в темно зеленой юбке и в коричневом жакете с двумя авоськами в руках.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ма, ты?

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Ты уж тута охренела, аль че?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Не злись, ма! Просто мы тебя не ждали!

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Опять с подругой поди? Пристариница я ужой на почту-то бегать. А ты ишь прихерилась, хочь и виновата…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ладно, будет тебе! Проходи! Устала, небось, с дороги?

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Где таперича искать-то будем? Пристигнет беда, хоть что делай тада!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Кого искать-то? Какая беда?

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. А кто молнию-то в деревню пустил? Али не ты? Чуть не сожгла дотла сердчишко-т мое…

ЯРИЛ. Бабушка!..

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Нашелся, мнучек! А матка твоя разбазлалася! Погоди, щас дам, беда, приспичило! Надобно тебя пристрожить.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. У нас тут столько всего произошло, что это уж из головы вылетело.

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. (Снимая туфли и осматриваясь.) Все половики пришорканные ножищами, надо убирать уж, та некому…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Теперь есть кому, ма! (Проходят на кухню.) У нас тут домохозяйка появилась. Зовут Антониной.

(Из шкафа вылезают АНТОНИНА и МОЛОДЦОВ, отряхивая пыль.)

МОЛОДЦОВ. Я знаю! Я все знаю!

АНТОНИНА. Что ты убиваешься? Знаешь? Ну и знай!

МОЛОДЦОВ. А где тут можно коня привязать?

АНТОНИНА. Здесь тебе не конюшня!

(Идет на кухню, а за ней клубятся облака пыли.)

АНТОНИНА. Антонина! Крюкова! Будем знакомы!

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Че пришляндала-то? Где раньше-то была? А пыли, пыли-то чево! Сама неряха, поди? (Видит МОЛОДЦОВА.) А это еще кто подмазывается?

МОЛОДЦОВ. Откуда здесь можно сделать звонок президенту?

АНТОНИНА. Если вы насчет туалета, он в конце коридора.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Это еще кто?

АНТОНИНА. Полковник внешней и внутренней разведки Молодцов — всегда с нами!

МОЛОДЦОВ. Елки-палки, лес густой!

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Он че, чиканулся?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что он здесь делает?

АНТОНИНА. Ведет охрану объекта!

МОЛОДЦОВ. (бабушке) Вот так встреча! Потерял одну, встретил другую, еще краше! (Уходит, на ходу расстегивая ширинку.)

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Что это вы за трехомудию развели? Какие-то левые, постояльцы, что ль? Неряха откель-то!

АНТОНИНА. Бабуля, я очень чистоплотная!

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Ну-кась, ты, помоги сумки-то разгрузить!

АНТОНИНА. Всегда готова! Епсель-мопсель!

ЯРИЛ. Вот это да! Сколько жратвы!

(Выкладывают из сумок гостинцы: банки с вареньями и соленьями, кульки и свертки с продуктами.)

АНТОНИНА. А надолго вы?

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Да пока не надоем вам!

АНТОНИНА. Так вы что ж, даже чаю не попьете?

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Не баба, а заноза, ко всему присыкается!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Она за словом в карман не полезет!

АНТОНИНА. Да и нет их, карманов…

МОЛОДЦОВ. Она! Да, она! Уж, конечно!

АНТОНИНА. А вы вообще заглохните, солдафон! Бабуля, вам чай или кофий?

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Кофиев мы отродясь не пивали, так хочь таперича давай пивнем! (Делает глоток, и тут же выплевывает все на стол.) Кофея-то приторомкая, сладкушшая!

АНТОНИНА. Пей, бабуля, на здоровье!

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Да ты того, не ублажай!

АНТОНИНА. Может, музыку? (Включает музыку.) Блюз — это когда хорошему человеку плохо, рэп — когда плохому хорошо, а рок-н-ролл — для всех остальных.

МОЛОДЦОВ. Я тоже про музыку шкварку знаю. Хотите? Однажды шостакович встал рано утром, продрал глазунова, пригладил лысенко, расчесал бородина, съел мясковского с хренниковым, запил чайковским, вдруг почувствовал пуччини в животини, и началось паганнини, он выбежал во дворжик, сел в мусоргского, раздался бах с шуманом и свистуновским. Образовалась «могучая кучка». Он сорвал листа с россини, вытер шопена, а гуно засыпал глинкой. Вот! (Дико смеется. Все молчат.) Я что-то не то рассказал?

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Ну, распустил разбаи-то. Лучше сказывайте, почему беспорядок такой в дому!

АНТОНИНА. Дык я ж того, елы-палы, я недавно совсем!

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Да не рядови ты, редова! Недавно она! А по хате бродит как хозяйка!

МОЛОДЦОВ. Я, пожалуй, тоже перекушу. Заморю, так сказать, червячка… Заморю маленького.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А все-таки как вы здесь оказались?

МОЛОДЦОВ. (махнув рукой в сторону шкафа) Тайная война! (Вываливает из мешка огурцы и помидоры. Жадно ест.) А хлеб?

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Дожили! Хлеба нема!

МОЛОДЦОВ. (проглатывая картофелину) Будем есть второй хлеб, если нет первого. (осматривая икру) Кажется, один раз это уже кто-то съел…

АНТОНИНА. Ешьте! Все равно выбрасывать придется!

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. А за хлебом-то сбродить ни у кого энтузизизма не хватат?

МОЛОДЦОВ. Я — пас. Что-то на меня едун напал.

АНТОНИНА. Едун на него напал!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Так, значит, пока нас не было, ты здесь блудила с этим… полковником?

АНТОНИНА. Не виновата я! Он сам ко мне пришел!

МОЛОДЦОВ. (с набитым ртом) Как говорим-то! Как говорим! Культуры в нас ни на грош! Как скоты! Я знавал одного, с позволения сказать, культурного человека, аж университет закончил, а говорил «тво́рог» вместо «творо́г»! Стоило ли учиться целых пять лет, и так и не знать про правильное ударение в слове? На западе наше образование не стоит даже выеденного гроша.

АНТОНИНА. Ты что возникаешь-то? Самый умный, что ли? Точил ли твою душу червь сомнений?

МОЛОДЦОВ. Надоели эти копания! Одна чернуха кругом! Особенно усерствуют эти писатели. Искусство должно должным образом воспевать прекрасное, а не наоборот! А то все герои современных книжек — козлы и мудаки. А куда же девались честные и порядочные люди, которых у нас так много?

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Хватит шамкать-та! Прибирать надо! Всю хату засрали! А ты ну-кась сшастай за хлебом-то, бойкая какая! Чево тебе тута геморрой ловить?

АНТОНИНА. Ну раз случился такой гнилой расклад, я пошла… Ярил, пойдем прогуляемся за хлебушком!

ЯРИЛ. А мы голубей покормим? (Уходят.)

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. А теперь давайте убирать энтот срач!

МОЛОДЦОВ. Я вообще-то не за этим здесь. А ваша тетя-мотя вовсе не той оказалась, а другой ориентации… Сначала голову вскружила, а потом в душу наплевала! А меня, между прочим, сам Устинов отметил. Я от него даже благодарность получил — с занесением в грудную клетку, вот! (Расстегивает рубашку.) Я ведь план холодной войны разрабатывал. Ничего, мы еще долбанем по этим америкашкам. И еще я хочу сказать, что очень все прекрасно. Как только я увидел вас, я почувствовал, что теряю голову. Я куда-то влезаю, а вылезти не могу. У меня даже появилось ощущение мысли. А что, если я влюбился?

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Отгадай загадку! Не цветы, а вянут. Не ладоши, а хлопают. Что это? (Ставит перед МОЛОДЦОВЫМ ведро.) Это твои уши!

МОЛОДЦОВ. Мне ведь по званию не положено. Я не какой-нибудь рядовой. Я ведь полковник. (Начинает мыть пол.)

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Ты видала, аль нет? (шепотом) Твоя Антонина-то усищи какие ростит, а?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да у нее вообще атавизмов много!

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Самик энто, а не самка!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Самец?

ГОЛОС МОЛОДЦОВА. А язык-то свой как засрали! Говорим «видео» вместо «зрительная», а «аудио» вместо «слухательная»… Везде всякие стиморолы и сникерсы! Куда бежать?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. И парик она носит голубой на голове! И из-под лифчика у нее тряпье торчит…

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Самик энто, самик… Как же энто ты обмешелилась?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А если на самом деле, то что же делать?

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Что делать? Снимать трусы и бегать! Пущать не надо было работаря энтого! Жениться тебе надобно, чтобы предостеречься от энтих!..

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Я в последнее время думаю, что, как есть породистые собаки, так есть породистые люди. Дворняжка сходится с дворняжкой, а элита, та только с элитой. И еще у людей все решает нацио, только они не понимают этого. Русскому жениться на басурманке — это то же самое, что ризеншнауцера скрестить с эрдельтерьером…

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Чево? Ты раньше девка-присуха была. Красива шибко! А щас погляди в зеркало! Да кто на небя позарится на такую? Какой ризеншпицер? (Звенит звонок.) А вот и энтот… прохиндейка! Пойду отворю!

(Открывает. В квартиру врывается КОСТЫРЕВ с двумя телохранителями.)

КОСТЫРЕВ. Где эта швабра? Где? (Ищет по всей квартире.)

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Мужик-от паскудистой тебе попался, от элементов прятался, а тута вот возник.

(МОЛОДЦОВ сначала прячется за диван, а потом по-пластунски ползет к двери.)

КОСТЫРЕВ. Блин, одел костюм навороченный, новье! А эта кишечница его завалила. Я ее за это порешу! Все равно вычислю!

(В квартиру врываются два «омоновца» с автоматами наизготовку. МОЛОДЦОВ вскакивает.)

МОЛОДЦОВ. Мордой лица — к стене! Пакли — за бошку!

КОСТЫРЕВ. Что-то я не понял.

МОЛОДЦОВ. (Надевает КОСТЫРЕВУ наручники. Достает сотовый телефон.) Товарищ енерал! Вымогатели обезврежены! Разрешите остаться для выяснения отношений личного характера? (другим голосом) Приглашу! Обязательно приглашу! Спасибо, товарищ енерал!..

КОСТЫРЕВ. Козлы! За что я вам плачу?

МОЛОДЦОВ. Теперь у тебя будет бесплатная охрана.

(КОСТЫРЕВА и его телохранителей выводят.)

Ну вот, теперь я без пяти минут начальник отдела по борьбе с неорганизованной преступностью… Только во рту как будто птички покакали… Я бы хотел потетатеткать с вашей матушкой…

(Входят АНТОНИНА и ЯРИЛ. В руках у мальчика — корка хлеба.)

Пока вы ходили, я обезвредил троих особо опасных преступников.

АНТОНИНА. Я памятник себе воздвиг?..

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. А где хлеб-от?

АНТОНИНА. Голубям скормили… Как налетели — всю буханку склевали. Как на картине Кукрыниксова «Жрачи прилетели.»

МОЛОДЦОВ. «Жрачи прилетели» — это не Кукрыниксов, это Левиафан.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну что ж, спасибо вам за героизм! Задачу свою вы выполнили. Желаем вам дальнейшего продвижения по службе.

МОЛОДЦОВ. Выходит, я зря подбивал клинья, разводил тут вас? Ну, ладно!.. (Выходит.)

 

Вторая сцена.

Вечер. Горит ночная лампа. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА и АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА, сидя в креслах в полутьме, смотрят телевизор и вполголоса переговариваются. Одет по-домашнему.

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Мужика себе бери розживчивого, который все продумает и всего добъется, все доступит да приобретет… Вот, например, как энтот, что у тебя на работе Петрухин!..

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Так он парень неплохой, только ссытся и глухой…

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Самое главное, чтобы не хужее был прежнего, чтоб робливал так, что по сто потов вытекало.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да что они сейчас делать-то могут? Только катаются и яйца свои катают! Мне и одной совсем даже неплохо.

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Уж чего хорошего-то, чего? Одна-разъединенька живешь? (Дверь приоткрывается и выглядывает ЯРИЛ.) Не открывай! Там Терминатор стоит! А ну-кась в постель! Пропал бутан! Пойду приужахну! (Уходит. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА сидит некоторое время, пытается смотреть телевизор, затем встает и, осторожно ступая, идет на кухню, где АНТОНИНА под гитару поет песню. Сначала она стоит в дверях и слушает, потом проходит и садится рядом с домохозяйкой.)

Сон Веры Павловны.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А вы хорошо поете! И голос у вас низкий, как у мужика… А мы фильму смотрели, «Неоконченная пьеса для механического апельсина», Кубрикова, кажется… Говорят, вроде известный, не знаю…

АНТОНИНА. А я ничего не смотрю. Говорят, вредно, облучение, и все такое прочее. А недавно включила — какие-то цветные квадратики полчаса показывали. Не знаю, что за передача…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Может, тогда хоть радио? (Включает. Пауза.) Ой, этот Жар!

АНТОНИНА. А, по-моему, Тархундиев!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. В смысле — жара.

АНТОНИНА. А я вот сижу и грущу, думаю о своей жизни. Так она и проходит: за частыми пьянками и нудными разговорами на запущенных кухнях, за регулярными прогулками по магазинам и томительным совершением мелких покупок, за светлым ожиданием завтра и ленивым ничегонеделанием… А ведь так и пройдет…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Никто не даст нам избавленья…

АНТОНИНА. Изабелла, вы когда-нибудь любили?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да. Нет. Я не знаю.

АНТОНИНА. А я да. Я и сейчас люблю.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Хотите, я покажу вам свои фотографии? (Раскрывает перед ней альбом и тут же захлопывает.) Нет! Нет. Эти фотографии… Они уже пожелтели… Я думала, они только после смерти, а они уже, уже пожелтели… Я думала, они только после смерти, а они уже, уже желтые… А ведь так же пожелтеет и сморщится кожа, кожа на моем лице… Лицо не может не иметь цвета… Оно или красное, или белое, или желтое… А когда все в порядке, телесного цвета. Наверно, мы бестелесные, когда нам слишком хорошо… А когда плохо…

АНТОНИНА. Ничего. Все будет хорошо. Все там будем. У меня ведь тоже такой кризняк… На каком-нибудь там овощехранилище вместе с другими корнеплодами гниют и плоды моих былых побед.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. (Обнимает АНТОНИНУ.) Мне кажется… Кажется, я… (Они встают и танцуют под медленную музыку. Врывается бабушка.)

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Да вырубите вы энто! Ужой спать пора, а вы тут бесчинствуете! Завтра будете…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Все, все меня завтраками кормят… А что завтра? Известно, что… Если бы старость могла…

 

Третяя сцена.

АНТОНИНА лежит на ковре лицом вниз и плачет навзрыд. Входит ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что случилось?

АНТОНИНА. Я поняла.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что ты поняла?

АНТОНИНА. Жизнь, в которой торжествуют материальные блага, — это смерть, духовная смерть!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Кто тебе сказал?

АНТОНИНА. Я сама дотумкала!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ерундистика какая-то! Жизнь торжествует над смертью и смеется ей в лицо: ха-ха-ха!

АНТОНИНА. (Загибает пальцы на руке и шевелит губами.) Сосчитайте сами! Сосчитайте, кто придет на ваши похороны.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ты что, тронулась?

АНТОНИНА. Это не я. Это Девил. (Берет книгу и читает.) Если вы полагаете, что люди очень интересуются вами, ответьте, пожалуйста, на вопрос: сколько людей придет на ваши похороны, если вы завтра умрете? А?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну и сколько ты насчитала?

АНТОНИНА. Пока только двоих!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Кто это, если не секрет?

АНТОНИНА. Моя мать. Мой отец. И… все!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что, и все?

АНТОНИНА. Как мне паршиво! Как пусто внутри! Пусто снаружи! Как будто что-то потеряла, а что — не знаю. Одна ведь я, одна. Нету у меня ни друзей, ни подруг… Никому я не нужна… Никто не любит меня. Никто! Никто не жалеет. Наверно, я сама виновата. Я боялась, что меня будут жалеть. Боялась! Я хотела выглядеть сильной. Мне было стыдно своих слабостей. Стыдно, пока я не поняла: жалеть — значит, любить… И всех-всех людей нужно пожалеть…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что, и меня тоже?

АНТОНИНА. И вас тоже…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Спасибо, конечно, за откровенность, только не надо меня жалеть — у меня все путем…

АНТОНИНА. А у меня — нет. Никого не любила. Никого не жалела. Никого и никогда. Кроме себя. Себя одной. Вот и сейчас лью эти слезы по себе, только по себе. Бедная я, несчастная… Я случайное создание, не изведавшее любви… Плод, перезревший и сгнивший прямо на ветке. Я человек с атрофированными чувствами. Я инвалид. Руки-ноги на месте, но чего-то нет. Любви и жалости. Не к себе, а к другим… Я несчастная, несчастная… Ненавижу себя!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Антонина, наверно, я приду…

АНТОНИНА. Куда?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. На твои похороны. Занеси меня в свой скорбный список. Под номером три.

АНТОНИНА. А что, если я признаюсь… Признаюсь, что обманула… то есть обманул тебя? Я не она. Я он!..

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да знаю я это! Знаю! Давно поняла! Еще когда с твоей головы упал парик. Ну, хочешь быть мужчиной пожалуйста! Я не против. Но я до сих пор не поняла, зачем это все было нужно? Весь этот бал-маскарад… Зачем?

АНТОНИНА. Я тебя люблю! Люблю безумно! Я обожаю тебя! Я готов ползать за тобой и целовать пол, по которому ты ходишь.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну остановитесь! Что за самодеятельность?

АНТОНИНА. Почему ты обманываешь себя, ведь тебе тоже одиноко в твоей холодной постели? Неужели ты не хочешь ласки и тепла?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Я не хочу! Не хочу хотеть. Что такое любовь? В школе у Ярила говорят так: любовь — это два дурака с повышенным давлением…

АНТОНИНА. Ну зачем так грубо?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. И ты, ты говоришь мне про грубость? Ты, проехавшая трактором по моим нервным окончаниям?

АНТОНИНА. В этом же весь кайф — вроде трактором, а все равно тонко… К тому же, не по окончаниям, а по всяким там началам…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Пора заканчивать эти словесные баталии. Все равно это разговор ни о чем…

АНТОНИНА. Ни о чем? Все это — ни о чем? Первый раз я увидел тебя у Дома мод и обомлел. Ты шла сквозь толчею так легко, как будто летела. Ветер развевал твои длинные волосы и платье, подчеркивая совершенство форм твоего тела. Все заглядывались на тебя, но ты не обращала ни на кого внимания. Ты была выше этого. Ты парила над землей, над заплеванным асфальтом и плотскими желаниями… И я понял, ты — та женщина, о которой я мечтал всю жизнь!..

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А у тебя богатая фантазия!

АНТОНИНА. Я вспомнил прыжки. Ощущение стремительного свободного падения куда-то вниз, туда, куда падают слабые небесные тела — к центру тяжести. Когда тебя сильно тряханет, раскроется купол и ты уже паришь над землей… Ты не человек, ты бог! Вокруг тебя только небо и облака, облака и небо… А под тобой весь мир как на ладони… Но этот миг короток встрепенешься, а земля уже несется на тебя своей громадой. А после прыжка, сидя на сумке с парашютом, воображаешь себя счастливым принцем из сказки с хорошим концом. Куришь, смотришь в небо, и каждая жилка в тебе трепещет от наслаждения. Наверное, это и есть оргазм неба!..

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Это все, конечно, интересно. Я рада, что ты такая любительница острых ощущений. Но я-то тут при чем?

АНТОНИНА. Я долго не верил, что можно повторить этот полет чувств. Не верил, пока не увидел тебя. А чтобы подступиться к тебе, пришлось переодеться…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну ладно, хорошо. Но почему ты настаиваешь на активной роли? Ведь можно меняться!

АНТОНИНА. На какой роли?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну именно на активной? И так можно получить массу наслаждения. Может, ты просто не пробовала?

АНТОНИНА. Да я мужчина, понимаешь? Мужчина! Какая еще роль?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что ты заладила? Мужчина она, видите ли, мужчина! Я тоже мужчиной была, ну и что с того?

АНТОНИНА. Ты… Ты… того?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да нет же, нет! Успокойся! Ты что, никогда не пробовала? А я поняла, что ты знаешь.

АНТОНИНА. Не знал я. Не знал.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ничего. Это совсем не страшно. Я тебя всему научу. Ну, иди ко мне! (АНТОНИНА встает и поправляет лифчик. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА медленно идет к ней.) Что, неужели у тебя до меня не возникало желание погладить женщину, приласкать ее, прижаться к ней всем телом?

АНТОНИНА. (пятясь к двери) Я пойду. Мне нужно…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да не бойся ты! Это нестрашно! Я тебя сейчас так люблю!

АНТОНИНА. Мне нельзя!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Но почему?

АНТОНИНА. У меня менструация! (Выбегает из квартиры.)

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Странно! Что-то не пойму. Разыграла целую комедию в двух действиях. Призналась в любви. Я, можно сказать, ответила тем же, а она убежала. Чокнутая какая-то! Может, вернется? Или я согласилась слишком быстро? Нужно было постепенно. Наверно, вернется. Ну, конечно, вернется! (Слышит звонок.) Ну вот она и пришла! Так и знала. Ой, как я волнуюсь!

(Открывает дверь. Входят бабушка с внуком.)

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Ну чего обурхалась тут? Мы с мнучеком прогулялися, чтоб вам не мешать.

ЯРИЛ. Мама, а где Антонина?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ушла она, ушла…

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Обушмарил-таки он тебя… Обул как сивую козу. Сама виноватая. Какая девщошка была присуха, красива шибко, а щас погляди чево!

ЯРИЛ. Мама, а это что?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Откуда это?

ЯРИЛ. Под диваном нашел! (Протягивает конверт.)

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. (Распечатывает и читает с открытки.) Приглашение. Похороны состоятся… Не понимаю!

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Я-от давеча тебе сказывала: пора тебе, девка, замуж, ой пора! (ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА ходит по комнате, словно чего-то ждет.) Ведь годы-то идут, а ты одна-разъединенька живешь, как тополь на Плющихе. А я уж стара, присугробилася вся, в могилу гляжу. Дай на свадьбе-то перед смертинушкой погулять! (Звенит звонок.)

ЯРИЛ. Она вернулась!

(Все засуетились, прибирают. Звонки тревожно повторяются.)

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Ну давай открывай! Ты чево?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. (поправляя платье) Я сейчас!

(Открывает дверь. Вбегает ПЕСТРЯКОВ в пижаме.)

ПЕСТРЯКОВ. Потоп! У нас потоп! Помогите!

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Так это же суйсед!

ПЕСТРЯКОВ. Потоп! Понимаете, потоп? У нас — потоп!

ЯРИЛ. Мама, снова стена текет! И еще та, и та!

ПЕСТРЯКОВ. Вы меня слышите? По-топ… Потоп! Потоп!

ЗАНАВЕС.