Дома ее не было. Значит, она на работе. А он должен любой ценой найти ее и рассказать, что у него на душе. Когда Сережка Сальников набирал номер ее рабочего телефона, руки у него тряслись, как у хронического алкоголика. Пальцы не сразу попадали на нужные кнопки, и с каждым удачным нажатием все сильнее путались мысли в его голове. К телефону долго не подходили. Казалось, что другой конец провода рогатый черт опустил в темный омут. Он стоял на нетвердых ногах и ждал, вслушиваясь в завывания длинных гудков, заглушаемые тревожным набатом молодого сердца.
Но вот трубку наконец подняли, и он услышал ее голос. Тембр ее голоса он отличил бы от тысячи других, а его интонации узнал бы из миллиона. «Привет! — с надрывом, будто запыхавшись, произнес он. — Это Сергей!» «Да я узнала!» — в ответ бросила она. Ее всегда раздражало, что он называет свое имя. Она считала, что представляются по телефону только министры.
«Наташа! Я так хотел тебя услышать! — торопливо заговорил он. — Сегодня я сидел на скамье в нашем парке рядом с цветущими яблонями и думал о тебе… Нет, я не пью пиво… Я сочинял стихи… Все стихи — о тебе…» Он возбужденно говорил ей возвышенные слова, а сам внутренне укорял себя за то, что не пьет и не курит, как их бывшие одноклассники, которые прозвали его Вазелином за то, что он жил на улице Смазчиков.
Оправившись от первого шока, он стал замечать странное. Она тяжело дышала в трубку и отпускала отрывистые замечания в сторону. «Ты не одна?» — спросил он и услышал резкий щелчок по микрофону. Ему показалось, что она уронила трубку. Но тут же сквозь шумовые помехи он разобрал, как она его попросила: «Скажи, что ты меня любишь…» Нет, она, похоже, выпила, потому что такого еще ему не говорила.
Он вдохнул в грудь побольше воздуха и замер в нелепой позе, точно бездарная скульптура былых времен. Гипсовая рука, сжавшая трубку, стала мокрой. «Да, я тебя люблю…Я не могу без тебя… Ты мне нужна… Будь моей женой», — сами собой вырвались из глубины его души не те, чужие слова, услышанные в кино.
Сквозь треск он расслышал хрипы и… стоны… Сладострастные стоны… Это были стоны вожделения и страсти, и принадлежать они могли только… Нет-нет, не ей! Целую вечность он стоял как вкопанный и с интересом исследователя внимал звукам на другом конце провода до самого последнего женского вскрика… Когда все смолкло, он положил трубку.
А через три дня он увидел ее на улице с мужчиной возраста своего отца. Мужчина был неряшливо одетый, с большим животом и совершенно лысый. Он держал ее за талию, как свою собственность. Блестящие пуговки его глаз трусовато бегали по лицам встречных прохожих. Скользнули они и по его лицу, и Сережка Сальников по кличке Вазелин отвернулся и сплюнул.