Я шел по проспекту, бродяга бездомный, ревниво смотрел на большие дома, и думал с отчаяньем, что город — огромный, а мест в нем свободных — нема… Вот Дом книги, а вот — Дом одежды, где нет ни книг и ни одежды сроду, только нет нигде Дома надежды… Зато есть классный Дом моды! Мне не нравится этот город, но теперь мне не выбирать: в этом городе я родился, значит, в нем мне и умирать… Ваш чертов город я с детства знаю, но до сих пор он мне не знаком: с домами, которые всегда запирают, и ртами, которые всегда под замком, с дорогами, которые от грязи липки, с руками, к которым прилипла печать, этот город возник по ошибке, как будто бы пьяной бабой зачат… Мне не нравится этот город, но теперь мне не выбирать: в этом городе я родился, значит, в нем мне и умирать… Я мог бы уехать хоть в Сан-Франциско, но и этот вариант — нулевой, рабским клеймом — штамп о прописке, и не в паспорте — на коже живой. Друзья и соседи — тесные стены, закрыт потолком, как гробовой доской, но под кожей пульсируют вены движению противопоказан покой!.. Сон Веры Павловны. Вере Павловне снится странный сон: Синим кобальтом покрыт небосклон, На нем из желтого кадмия круг, И изумрудные травы вокруг — целый луг… Чудное пение божественных сирен Манит, завлекая в сладкий плен, Но, захочешь уйти не дадут: Красные тени стоят там и тут — ждут… Вернись скорей, Вера Павловна! Вернись назад, Вера Павловна! Вера Павловна, вернись скорей, Вернись назад, в мир людей! Выстроены в ряд хрустальные дворцы, В них сидят взаперти их творцы, А из слоновой кости замки Вырастают как грибы-поганки — из ямки… Ах, а это!? Куда не ступи, Вместо асфальта — золотой настил! Но, захочешь уйти, — не дадут: Красные тени стоят там и тут — ждут…