Я не стал ждать, пока он уйдет - просто вышел из игры. Стянул окулус, какое-то время сидел в темной комнате, тупо глядя в окно, за которым переливалась электрическими отсветами ночь. Город шумел за окном, негромко и монотонно: гудели машины, пульсировали где-то электронные басы, эхом отражались от бетонных многоэтажек чьи-то выкрики, смех. После мертвой тишины Шадуппума все казалось слишком громким. Слишком живым. Я поднялся, взял со стола мобильный. Половина двенадцатого. Пошел в туалет, потом долго держал голову под холодной водой. Все, надо спать. Хватит на сегодня.

   Долго не мог заснуть - слишком шумно было. Ворочался с боку на бок. Наконец встал, пошел на кухню. Бегемот недовольно и сонно мяукнул, когда я включил свет. Начало второго. Нет, такими темпами мне до утра не дотянуть. К тому же, очень хотелось есть. Полез в холодильник, обнаружил там остатки колбасы и сыра. Вытащил из шкафа успевший слегка зачерстветь хлеб, соорудил себе бутерброд, сунул его в микроволновку. Поставил чайник, подготовил поршневой заварник. Бегемот выбрался из своего кубла под батареей, потерся о ногу. Я отрезал ему кусок колбасы, бросил в миску. Кот поглядел косо, подошел, понюхал... есть не стал. Я залил чай кипятком, достал из микроволновки бутерброд.

   Еда особого удовольствия не принесла - хрящи в колбасе застревали в зубах, сухой хлеб ранил небо, сыр потек и выпачкал пальцы. И все же, горячее внутрь согрело и успокоило. Я вернулся в кровать, бросив грязную посуду на столе.

   Утром проснулся с тяжелой головой, как после похмелья. На завтрак обошелся яичницей, вышел в магазин возле дома, купил свежего хлеба. К девяти утра уже сидел за компьютером, глядя на загрузочный экран Abruption.

   Все еще сидел на третьем сверху ярусе пирамиды. Вокруг было светло - похоже, ночь миновала пока я был офф-лайн. Оно и к лучшему. Спустился вниз, не спеша побрел по дороге. Срывался мелкий дождь, пока еще слишком слабый, чтобы обращать на него внимание. Вскоре, местность изменилась: редколесье и ступенчатые пирамиды уступили место плоской как стол степи, густо заросшей высокой, желтой травой. Кажется, трава уже давно высохла и отмерла - она легко ломалась в руках, листья крошились пальцами в труху. Пройдя метров пятьсот, не больше, я увидел вдали город, обнесенный стенами из бурой глины. Над ним поднимались, сливаясь в одно облако, множество дымных струй. Дорога, по которой я шел, влилась в другую, более торную, с глубокой, утоптанной колеей. Я обогнал одинокую телегу, нагруженную какими-то мешками. Ее возница, сгорбленный, сутулый крестьянин, проводил меня тяжелым взглядом из-под низко надвинутого капюшона.

   Ворота Неребтума были раскрыты. Высокие, окованные темным железом, они были украшены поблекшей росписью, изображавшей крылатых существ с туловищами льва и людскими головами, бородатыми в высоких цилиндрических шапках. Стражники на воротах встретили меня молчанием и пристальными, подозрительными взглядами. Они были одеты в длиннополые кольчуги со стальными пластинами на груди и остроконечные шлемы с личинами и кольчужными бармицами. На широких кожаных поясах висели длинные мечи, Руки сжимали круглые железные щиты и короткие, чуть выше роста, копья с гранеными наконечниками. Стража, больше подходящая дворцу, чем воротам.

   Внутри город напоминал муравейник. По узким, извилистым улицами, часто скрытым навесами или выступающими балконами верхних этажей, бродило множество грязных, оборванных людей, занятых какими-то одним им ведомыми делами. Прямо на земле какие-то нищие продавали невообразимый хлам - старую посуду, вылинявшие обноски, растоптанные до бесформенности сапоги. Одни сидели молча, уставившись в землю и скрыв головы под капюшонами. Другие кричали, как ненормальные, хватали прохожих за одежду, тянули к себе, бормоча что-то непонятное. Я видел их руки - вспухшие, с пятнами на коже, отслоившимися ногтями, струпьями неведомой заразы. Лица были не лучше - отекшие, морщинистые, глубоко запавшие глаза воспалены и гноятся. Какие-то лежали прямо в грязи - не поймешь, спят или умерли уже. Дети, чумазые, костлявые, одетые еще хуже взрослых, копошились у своих домов, игрушки их - грязь и мусор, глаза кажутся особенно крупными и белыми на фоне худых, темных лиц.

   Продвигался дальше, вглубь лабиринта тупиков и проулков. Предсказуемо, ближе к центру улицы стали просторнее, а дома - больше. Только нищих меньше не стало. Весь город насквозь пропитался их вонью и сам стал похож на огромного нищего. Но появились в толпе и одетые приличнее - в дорогих камзолах, расшитых и отороченных мехом плащах, в бархатных беретах с перьями. Таких всегда сопровождали люди с оружием - панцири, шлемы, короткие мечи, факелы в железных корзинах на длинных древках. Странно, но огонь здесь жгли везде, невзирая на то, что стоял день, и света было достаточно. Огонь горел в знакомых светильниках у входов в дома, факелы и светильники носили с собой многие горожане. Что это - суеверие или необходимая предосторожность?

   Хитросплетение улиц вскоре вывело меня на площадь - точнее, к холму, который здесь служил центральной площадью. На вершине его возвышалось массивное, циклопическое строение Уже изрядно обветшавшее и утратившее былой величественный вид, оно все же внушало неподдельный восторг: собранное из гигантских, идеально подогнанных блоков, возвышающееся на добрых пятнадцать-двадцать метров, выстроенное с изысканным геометрическим аскетизмом. Первый ярус, самый большой, казался цельным монолитом в семь или даже десять метров высотой, по нему, под строгими, выверенными углами поднимались лестницы. Следующий ярус был меньше и уже имел признаки строения - двери и окна. Третий был самым маленьким и, похоже, был чем-то вроде главного святилища. Храм казался оставленным - не было видно ни стражи, ни жрецов. И все же, над верхним ярусом курился тонкий белый дым. Пологие склоны холма, на котором был возведен храм, были буквально заполнены людьми. Они сидели и лежали прямо на земле, одетые в грязные лохмотья, воздевающие к храму худые руки, поющие молитвы и гимны, рыдающие... Другие сидели молча, закрыв глаза и обратив лицо к каменной громаде. Некоторые лежали ничком, лицом в грязи, вообще не шевелясь. Пилигримы (я назвал их так, хоть и не был уверен), кажется, провели здесь не один день. Тут же виднелись костры и закопченные чаны над ними. Здесь же люди справляли нужду, ели, спали, даже спаривались - как животные у всех на виду. Тех, кто уже умер, крючьями оттаскивали в общую кучу, где их грузили на телеги люди в кожаных фартуках и безликих масках. Зрелище угнетало. Я смотрел на него, пораженный настолько, что просто не хватало сил отвернуться и уйти.

   - Впервые здесь? - голос за спиной заставил резко обернуться. Передо мной стоял крепкий человек в укрепленной железными пластинами стеганке, лысый, с нестриженной, клочковатой бородой. За широкий пояс заткнут топор с узким, щербатым лезвием и шипом с противоположной стороны. За спиной угадывался круглый деревянный щит. Человек улыбался, и было видно, что у него нет двух передних зубов.

   - Впервые, а что? - ответил я. Человек улыбнулся еще шире.

   - Город Живых. Так они называют это место. Сюда собираются все, у кого еще есть силы передвигаться. Они думают, что тут спасутся от смерти.

   - От ходячих мертвецов?

   - И от них тоже. Но ходячие мертвецы - не причина. Они этого не понимают. Не они приносят смерть. Сначала приходит смерть, а за ней приходят они.

   - Не понимаю.

   - И не надо. Я - Бильга, - он протянул широкую, в кожаной рукавице лапу.

   - Вад, - мы пожали друг другу руки.

   Он указал на одну из уходящих с площади улиц:

   - Я знаю одно место, где наливают недорогую выпивку. И мне как раз не с кем посидеть за кружкой. Ты как?

   - Не против, - кивнул я. Надо держать ухо востро - наверняка этому Бильгу что-то от меня надо. И хорошо если просто поговорить, а не ограбить в безлюдной подворотне. Хотя, мне трудно было представить в этом городе безлюдный клочок земли. Даже самый маленький. Кажется, куда бы ты ни ступил, за тобой следят минимум с трех сторон. Голодными, отчаявшимися взглядами.

   Мы пошли сквозь толпу, свернули на улицу, относительно широкую и чистую. Чистую - значит такую, где не справляют нужду прямо тебе под ноги. Бильга шел впереди, уверенный, как ледокол. И все же, спустя пару минут он вжался в стену, едва услышав чей-то выкрик впереди. Послышались глухие удары, лязг железа и тяжелый топот. Прошла всего пара секунд, прежде чем я понял, почему он так поступил.

   По улице шли трое. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что это не люди. Огромные, больше трех метров ростом, массивные, с бочкообразными туловищами, в тяжелой латной броне, они шествовали, расталкивая тех, кто не успел убраться с дороги. Двое несли на плечах тяжелые двуручные палицы, один держал руку на висевшем на поясе топоре. Но хуже всего были их лица. Под глухими забралами их было не разобрать, но хватало уже того, что из-под шлемов спускались два похожих на сабли клыка, длинной сантиметров сорок каждый. Когда они прошли мимо меня, я понял, что меховая подстежка под доспехами, вовсе не была подстежкой - слишком явственно бугрились под ней мышцы и натягивались жилы.

   - Ни фига себе! - прошептал я. - Это кто?

   - Заткнись, пока тебя не услышали, - цыкнул Бильга. - Потом расскажу.

   Остаток пути проделали быстро. Таверна оказалась буквально за углом - темные, приземистые двери, рядом с которыми привычно горел светильник. Внутри, в зале с низким потолком стояли прямо на полу столики, вокруг которых были расстелены соломенные циновки. Обходя потолочные балки, мы пробрались к свободному, уселись.

   - Я не при деньгах, - сразу решил предупредить, чтобы не было непоняток потом. Заодно и проверить.

   - Значит, будешь пить, что дают и сколько дают, - хрюкнул Бильга. - А потом сочтемся. Главное, запомни: кто не платит - тот не отказывается.

   Звучало не слишком оптимистично. Бильга стянул рукавицы и сунул их за пояс, грохнул кулаком по столу.

   - Хозяин! Кувшин вина!

   - Так кто это был там, на улице? - спросил я, осторожно оглядывая помещение. Народу здесь было много - найти свободное место было непросто. Одеты местные посетители были немногим лучше тех, кто сидел на улице - разве что меньше грязи было на одежде. Все пили - из плоских засаленных чашек и щербатых кувшинов. Еды на столах я не заметил.

   - Бессердечные Воины Дера. Наемники из города далеко на северо-востоке. Опасные ребята.

   - Я догадался. А зачем везде жгут огонь?

   - Огонь? - Бильга хмыкнул. - Не знаю. Так повелось. Огонь - значит жизнь, я думаю. Может они так хотят отсрочить смерть этой земли?

   Я кивнул. Ну что, вступительную часть можно считать законченной.

   - Зачем ты позвал меня сюда?

   К нашему столику подбежал смуглый, юркий как ящерица мальчуган, поставил на столик Кувшин и две чашки. Бильга кинул ему пару монет. Я терпеливо ждал, глядя на него.

   - Не спеши. Сначала выпьем, - он разлил содержимое кувшина по чашкам, взял свою, осушил в один глоток, вытер губы рукавом. Я последовал его примеру.

   [Дрянное вино Неребтума]

   [Усталость: - 8]

   [Жажда: - 13]

   [Восприятие: -1]

   [Координация: -2]

   [Энергия: 99(+21)]

   Я поставил чашку на стол, Бильга тут же налил еще. Снова выпили. В этот раз положительный эффект уже не так ощущался, зато отрицательный только усилился. Если так пить и дальше, я упаду под стол еще до того, как мы прикончим этот кувшин.

   - Слышал о Гуабе? - спросил вдруг Бильга. Я мотнул головой:

   - Нет, не слышал.

   - Это порт на берегу Нижнего моря. Его еще называют Чумной Порт.

   - Хорошее название. Догадываюсь почему.

   - Да-да, - кувшин снова наклонился, наполняя чашки. Выпили. Теперь пойло только снизило восприятие и координацию. Причем на 3 и 5 соответственно.

   - Именно через Чумной Порт в Долину Двуречья пришел Рука Эн-Уру-Гала, - продолжал Бильга. - Там он сидит и поныне, направляя вылазки своих слуг. Проклятое место, кажется, сам воздух там пропитан чумой. Что не мешает сотням слуг смерти бродить по его улицам.

   - Прекрасно, - я поднял чашку и стал рассматривать ее. Грубая работа - темная от множества прикосновений глина еще хранит следы пальцев гончара - поверхность неровная, шершавая. - И что ты хочешь от меня?

   - Прошел слух, что Чумной Порт хотят отвоевать у Руки и уничтожить этот источник заразы. Говорят, что это остановит шествие смерти по Долине. Я сомневаюсь, но Гуаб был очень богатым городом. А когда смерть пожрала его, те немногие, кто успел спастись, не вывезли с собой и малой толики этих богатств. И вот, я собираю отчаянных парней, готовых, как Древний Царь прогуляться в преисподнюю и вернуться с барышом. Ты кажешься мне одним из таких парней. К тому же, готов поклясться, ты - пришелец.

   - А ты нет?

   Бильга рассмеялся, разлил по кружкам вино и поднял свою, салютуя.

   - У тебя наметанный глаз. За это стоит выпить.

   Глухо стукнули чашки. Я пригубил пойло, но от серьезного глотка удержался. Хватит уже параметры просаживать. Неизвестно, чем обернутся наши посиделки. Вместо этого спросил:

   - Слушай, ты с листом персонажа разобрался? Я пока и половины не понял - дурацкие пиктограммы, нет бы обычным текстом все сделать.

   Бильга согласно кивнул, скорчив саркастичную гримасу.

   - Это точно. Я более-менее раздолбался, могу помочь, если что. Запускай чарлист.

   Я вызвал меню персонажа.

   - Первые шесть штук - базовые жизненные показатели, - начал Бильга. - Здоровье, Эссенция, Энергия, Усталость, Голод, Жажда. Три последних прямо влияют на Энергию - тупо вычитаются из нее. Энергия падает до нуля - ты отправляешься в нокаут.

   - Это я уже выяснил, - кивнул я.

   - Хорошо. Здоровье - самый бесполезный параметр. В бою оно просто решает с какого ты удара отвалишься. При хорошем здоровье можешь помереть не с одного удара, а с двух. Но это еще не значит, что сможешь биться, например, схлопотав по голове боевым молотом. Тут в расчет пойдут твои атрибуты, но об этом потом. Здоровье прямо завязано на эссенции. Эссенция, в общем-то, это процентный показатель. То бишь, сколько эссенции у тебя, столько процентов от максимального здоровья ты можешь иметь. И соответственно, эссенции у тебя не может быть больше ста. Погибая, ты теряешь эссенцию, но можешь приобрести, убивая других игроков ну и еще по мелочи.

   - Да, это я уже знаю.

   - Само собой. Все нубы считают эссенцию чуть не самым важным параметром. Но это не так. Да, ты понемногу теряешь здоровье. В какой-то момент становится тебе совсем плохо - если только...

   Бильга сделал многозначительную паузу и разлил вино по кружкам, недовольно хмыкнул, когда увидел, что моя почти нетронута. Выпили.

   - "Если только" что? - спросил я.

   - Если ты не начнешь идти по другой ветке прокачки. Она открывается, когда Эссенция падает ниже тридцати трех. Прокачка называется "Объятья смерти". Опыта не требует, просто переключает тебя. Здоровье заменяется новым атрибутом "Корпус". Он считается по формуле "100 - Эссенция". А значит, вместо трети очков Здоровья ты получишь две трети очков Корпуса, и с каждой смертью это значение будет увеличиваться. Но тут надо помнить, что если эссенция упадет до нуля, ты все равно станешь Отторгнутым. Все равно, дела твои будут поганые, но с этой прокачкой расклад будет немного больше в твою пользу. Опять же, добавится немного новых свойств - например, Усталость уже не будет влиять на энергию. А голод и жажда... гм... трансформируются в один параметр.

   - В какой?

   - Avidity. Типа, Алчность, не знаю, как правильнее перевести. Наверное, Вампиризм. Короче, тебе надо будет питаться плотью и кровью живых. Но гораздо реже, чем сейчас надо есть и пить.

   - А ты откуда все это знаешь? Уже успел попробовать?

   - Нет пока. Я неплохо держусь - всего двадцать смертей пока. Общаюсь много. Ладно, давай дальше. Под Базовыми показателями у тебя Атрибуты, всего одиннадцать: Сила, Стойкость, Восстанавливаемость, Скорость, Маневренность, Координация, Восприятие, Интуиция, Хладнокровие, Мораль, Человечность.

   - Погоди, а Интеллект?

   - Интеллект по идее должен иметься с той стороны монитора, - хмыкнул Бильга. - То, что в играх обычно вешают на интеллект тут распределено между Восприятием, Интуицией и Хладнокровием. С восприятием, думаю, тебе должно быть понятно - как хорошо ты видишь и слышишь, соответственно, как хорошо прицеливаешься. Интуиция срабатывает, когда надо заметить что-то скрытое или необычное, почувствовать опасность. Хладнокровие удержит тебя в сознании, когда вокруг будет совсем жутко. Ну и поможет решить задачи, которые требуют кропотливости и спокойствия - всяческий крафт, починка, работа с механизмами, лечение. Ну ты понял.

   - Понял.

   - Сила, Стойкость и Восстанавливаемость. Тут все довольно просто, думаю, объяснять не надо.

   - Подожди. В чем разница между Стойкостью и Восстанавливаемостью?

   - В том самом. Стойкость показывает, сколько ты можешь вынести, а Восстанавливаемость - сколько тебе понадобиться, чтобы после этого прийти в себя. Дальше - Скорость, Маневренность и Координация. Скорость - насколько ты быстрый, Маневренность - насколько верткий, а Координация - насколько хорошо стоишь на ногах. На руках, на голове - не важно.

   - А рефлексы, реакция?

   - Это на Скорости. Хотя "Молниеносная Реакция" есть как дополнительный трайт. Увеличивает показатель Скорости и Маневренности на ответные действия. Стоит прокачивать, когда в бою ориентируешься на парирование или увороты.

   - Оукей. А как работает сама механика? На старте мне параметры выставлять не дали.

   - Никому не дают. Выставляешь ты их на первой прокачке. Потом можешь их перераспределить - но это болезненный процесс.

   - В смысле?

   - В смысле, стоит тридцать эссенции. В основе своей значение каждого Атрибута - это процент, который добавляется к связанным с ним действиям. Например, 15 Сила значит, что ты получишь +15% к урону оружием.

   - И это все?

   - Не совсем. Есть еще моменты, где проверяется чистый атрибут. Тогда значение его будет (Энергия+Атрибут)%. Чем выше процент - тем выше шанс на успех.

   - Как-то фигово получается. Выходит, что вместо того, чтобы качать атрибуты, мне лучше просто выспаться и пожрать?

   - Пока да. Но Атрибуты достаточно быстро раскачиваются до серьезных высот. Базовое ограничение - сотка, но говорят, можно прокачать и выше. Вот когда у тебя нужный атрибут будет 75, тебе будет в принципе все равно - отдохнул ты или нет. А энергия садится очень сильно и очень по-разному. Усталость, голод и жажда - только одна сторона. Есть еще проклятия, постоянные штрафы доспехов и оружия, ранения, яды, болезни... Короче целый букет удовольствий. Поехали дальше?

   - Поехали.

   - Справа - Физическое состояние. Тут разбивка такая: руки, левая и правая, ноги, торс, голова, зрение, слух, метаболизм, кровь, дыхание. Вот это и есть настоящие показатели твоего здоровья, а не та полосочка в самом начале. Два значения на каждый: Статус и Состояние. Статус у тебя пока везде - нормальный. Если, например, сломать руку, то в статусе напротив нее появится "сломана".

   - Ну с руками-ногами понятно, а кровь, дыхание, метаболизм?

   - На них обычно сказываются болезни, отравления и прочие непрямые эффекты. Поясню: "состояние" - это снова-таки процент, который показывает, насколько эффективно ты можешь использовать ту или иную часть тела. Если с руками и ногами все понятно, ранения головы садят ментальные параметры, корпуса - Стойкость и Восстанавливаемость, то кровь, дыхание и метаболизм часто влияют напрямую на базовые показатели - Энергию, Усталость, Здоровье. Ну и рикошетом задевают атрибуты, причем, никогда не скажешь заранее какие.

   - Кстати, ты не рассказал про Мораль и Человечность.

   - Да? Может быть. Тут все интересно. Человечность - что-то типа кармы, где 100 - святой, а 0 - дьявол во плоти. Эта штука влияет на то, сколько эссенции ты собираешь с трупов. Чем ниже человечность - тем больше урожай.

   - Я думал, это зависит от разности уровней.

   - И от нее тоже. И от разницы в эссенции между убийцей и жертвой.

   - О как. А смысл тогда качать человечность, если выгоднее, когда она низкая?

   - Во-первых, если она упадет до нуля, персонаж сойдет с ума и начнет агриться на всех подряд. Типа, совсем без тормозов. Во-вторых, с падением человечности ты постепенно перестанешь получать эссенцию из других источников, кроме убийства игроков. Ну и наконец, с тобой будет общаться все меньше NPC, в том числе торговцев и квестодателей.

   - А мораль?

   - Мораль... Это типа обратного показателя. Когда ты вступаешь в секту или кабал, ты обязуешься следовать его правилам. Если у тебя высокая мораль, то действия по законам кабала оправдывает твои преступления - и человечность не теряется. Но если ты нарушаешь законы кабала - ты теряешь мораль. Упадет ниже установленного предела - и тебя выпрут из кабала. Насовсем.

   - Заморочено как-то.

   - Это только так кажется. Многие вещи тут работают как бы "на фоне", просто подталкивая тебя к правильному отыгрышу. Например, если ты глухой отморозок, который режет всех налево и направо, тебе лучше искать кабал таких же красавцев и следовать их кодексу буква в букву.

   - А если мораль падает до нуля?

   - Та же петрушка, что и с человечностью. Вообще, снизить любой атрибут до нуля - значит потерять персонажа. Так или иначе.

   - Интересный расклад ты мне накидал. Кто-нибудь считал сколькими разными способами можно окончательно угробить персонажа в этой игре?

   - Не думаю. Сдается мне, даже разработчики не до конца это представляют.

   Я огляделся, разминая затекшую спину. Вокруг монотонно гудел народ - негромкие разговоры словно сливались в одно монотонное бормотание огромного существа. Бильга задумчиво покосился на почти опустевший кувшин, вздохнул, и разлил остатки по чашкам. Я шарил по меню персонажа, пытаясь найти кнопку "Level Up" - пусть даже неактивную. Не получалось. Наконец, я сдался.

   - Скажи, а прокачка? Как тут уровни поднимать вообще?

   Бильга выпил вина и степенно обтер усы пальцами.

   - Для этого тебе нужен обелиск.

   Опять обелиск. Уже в который раз его вспоминают.

   - И что это такое? Как его найти?

   - Найти можно. Обычно они есть почти в каждом номе. Наверное, и в окрестностях Неребтума имеется - только не знаю, где точно. Обычно, они спрятаны подальше от человеческих глаз - на дне ущелий, на вершинах гор, в глубине пещер. Нужно искать.

   - Думаю, мне стоит этим заняться.

   Бильга мотнул головой:

   - Как раз наоборот. На нашем пути к Чумному Порту будет несколько обелисков. И я знаю точно, где найти минимум три.

   Я задумался. Что же, это выглядело вполне разумно. Оставался, правда, только один вопрос. Вопрос, который меня мучил с самого начала беседы.

   - Все вроде круто. Чумной Порт, большая пати. Но я кое от кого слышал одну вещь...

   - Какую? - здоровяк удивленно приподнял бровь.

   - Что в Abruption не ходят партиями. Это игра одиночек.

   Бильга нахмурился, постукивая по столешнице ладонью.

   - И ты в этом уверен?

   Я пожал плечами:

   - Последний раз меня убила партия из двух игроков. Так что есть основания сомневаться.

   Бильга покивал в такт моим словам, потом перевернул кувшин над своей чашкой. Тонкая струйка быстро иссякла и он, досадливо сморщившись, отставил кувшин.

   - Вообще-то правда в том, что игра не слишком любит партийный подход. Если речь, конечно, не идет о тех партиях, у которых на всех эссенции меньше, чем у тебя сейчас. Чем больше \ссенции, тем сильнее к ней тянутся Отторгнутые - и тем более страшные отторгнутые пробуждаются от спячки и выходят на охоту. Так что, большая компания нужна, когда собираешься устроить большую охоту. Но кроме этого есть и другие причины. Прежде всего - сами игроки высасывают жизнь друг из друга. Тот, у кого ее больше, постепенно отдает тому, у кого меньше, пока они не уравняются. А в случае смерти, Руны мертвого не остается - потерянная эссенция переходит другому игроку.

   - Руна мертвого? - я вспомнил странный амулет, который нашел на месте своей первой смерти. Жаль, что ее отобрали вместе с остальными вещами. - Что это такое?

   Бильга пояснил:

   - Если тебя убивает Отторгнутый, а не игрок, на месте твоей смерти остается такая Руна. Забрав ее и придя с ней к обелиску ты можешь вернуть потерянную Эссенцию . И не важно, чья она - твоя или чья-то еще. Такие дела. Пять процентов, конечно, не самый жир, но иногда и этому рад.

   - А сколько теряешь за смерть? - решил я окончательно выяснить все вопросы. Бильга мотнул головой:

   - По-разному очень. Зависит от десятка факторов. С мобами обычно это пять процентов - столько, сколько возвращает руна. Но могут снять и больше - зависит от того, на кого нарвался. С Игроками еще сложнее. Человечность твоя, человечность его, разница в уровнях, разница в эссенции... Я сам до конца еще не разобрался.

   - А опыт? Как можно посмотреть, сколько у меня опыта? Сколько до уровня?

   - Никак. Ты всегда идешь к обелиску наугад. Никогда не знаешь, на сколько прокачек тебе хватит.

   - А трайты? Они появляются потом?

   - Трайты здесь что-то вроде ачивок. Выстреливают при соблюдении тех или иных условий, да еще и приправленных рандомом. Плюс к тому их просто до черта. Так что, найти двух человек с одним и тем же набором почти невозможно.

   - Круто.

   Бильга снова взглянул в опустевший кувшин, задумчиво пожевал усами.

   - Надо бы еще выпить. Но ты, похоже, уже сдался.

   - Есть немного.

   - Ладно, - он тяжело поднялся со своего места. - Пойдем.

   - Куда? - насторожено поинтересовался я. Как показывает опыт, такие приглашения плохо заканчиваются.

   - Туда, - огрызнулся здоровяк. - Тебе же надо где-то остановиться? Выходим завтра.

   - Я еще не сказал, что согласен.

   Бильга пожал плечами:

   - Тогда иди к черту, - и двинулся к выходу. Пришлось подниматься и нагонять его. Не очень-то гордый ход, но что поделать. Попытался сыграть на самолюбии - не получилось.

   Вышли на улицу - мутный поток грязных, бессмысленно суетливых людей. Сумерки уже начали сгущаться над городом. От множества факелов тянуло едкой гарью, стража, в темных, засаленных доспехах бродила по улицам, расталкивая прохожих тупыми концами копий, отталкивая щитами. Бильга действовал не на много аккуратнее, не стесняясь отвесить хорошего пинка тем, кто оказывался совсем уж на пути. Улицы петляли, сменяя одна другую, и я уже совсем потерял ориентацию. Неребтум был мало похож на Акшак - извилистый и хаотичный, он казался противоположностью, геометрически строгого города богини Ашарте. Приглядевшись, я отметил, что на одной улице дома отличаются друг от друга - прежде всего качеством и аккуратностью постройки. Похоже, часть хибар достраивали в разное время и в целом - относительно недавно. Они закрывали и сужали когда-то широкие и ровные улицы, порождая множество отнорков, тупиков и изгибов. Верхние этажи нависали над нижними, часто сходясь друг с другом вплотную, соединяясь хилыми мостками, образуя многоярусный лабиринт, живой и гудящий над нашими головами.

   - Ты здесь живешь? - спросил я Бильга, перекрикивая уличный гомон.

   - Обитаю, - бросил тот через плечо. - Чтобы обзавестись своим жильем, надо хорошо постараться. Построить свой дом ты можешь только став подданным города, в котором хочешь поселиться - для чего должен получить благословение бога-покровителя этого города.

   - Где-то я слышал, что боги оставили этот мир.

   Бильга засмеялся - громко, хрипло.

   - В этом и есть главная трудность.

   Мы свернули на какую-то небольшую площадь, в отличие от большинства улиц - вымощенную известняковыми плитами. В центре ее стоял каменный столб, украшенный рядами клинописи от верха до низа. На вершине столба была закреплена плоская каменная чаша, в которой дрожало на ветру ярко-зеленое пламя. Удивительно, но здесь было пусто - только редкие, торопливые прохожие. Никто не сидел у стен, не торговал с земли, не просил милостыню. Удивительно, но в стенах окружающих домов не было даже дверей и окон.

   - Что за место? - спросил я негромко.

   - Герезманох. Проходим, не задерживаемся.

   Мы были почти на середине, в паре шагов от столба, когда кто-то окрикнул нас - низким, утробным голосом. Я обернулся.

   Сзади стоял некто, коренастый и широкоплечий, в длинном, ниже колен пластинчатом доспехе и глухом шлеме. На плече он держал странное оружие, чем-то похожее на ацтекский меч, с тем только отличием, что был он сделан из темного металла. Впрочем, по граням его так же щерились зазубренные пластины из темно-фиолетового камня. Косматая, стянутая грубым медным кольцом борода торчала из-под уродливой личины высокого, заостренного шлема. Бильга отодвинул меня в сторону, неторопливо достал из-за спины щит, вытащил топор, несколько раз взмахнул им, разминая руку.

   - Чего тебе? - спросил он хмуро.

   - Ты знаешь, - прогудел неизвестный, перехватывая оружие в две руки. Я достал панцербрехер. Враг казался неповоротливым и тяжело бронированным. Как раз то, что надо. Бильга медленно пошел вперед.

   - Будешь драться на священной земле? - поинтересовался бородач. Бильга даже не дрогнул.

   - Боги умерли. Святость земли иссякла.

   - Так я и думал.

   На секунду все как будто застыло - я чувствовал как медленно, словно кровь превратилась в студень, стучит в моих висках пульс. Я двинулся влево, обходя броненосца по флангу. Бильга, подняв щит, пер прямо. Сопоставляя его деревянный кругляш с чугунной балкой в руках противника, я очень сомневался, что он выдержит даже один удар. Значит, нужно было успеть до этого удара.

   Все как будто взорвалось - я метнулся вперед, выкинув вперед и вбок, одновременно делая глубокий выпад, стараясь попасть стык доспеха на боку бородача. Бильга сделал длинный подшаг, почти распластавшись по земле, слегка наклонив щит от себя и занеся топор для длинного удара сверху. Бородач двинулся навстречу, заведя свое странное оружие влево в исполинском замахе.

   Сила удара была такой, что массивного броненосец прокрутился на все триста шестьдесят. Удар пришелся на щит, раздробив его в щепки и не задержавшись даже на долю мгновения. Мой выпад почти достал врага - но уже не в бок, а в грудь, прямо в одну из платин. С тем же успехом можно было пытаться пробить гранитный монолит. Исполинский меч врезался мне в плечо, швырнул на землю, заставив пролететь пару метров, выронив оружие.

   [Правая рука: Онемение: 10 сек.]

   [Кровотечение]

   [Оглушение: 3 сек.]

   Я успел приподняться на локте, когда Бильга, в прыжке, обхватив топор двумя руками, опустил его на голову врага. Остатки щита все еще болтались у него на предплечье, но удар вышел страшным - он пробил шлем, заставив бородача пошатнуться и отступить. Его страшный меч упал на плиты мостовой. Бородач мотнул головой, Бильга отпустил застрявшее в шлеме оружие, выхватил из-за спины тонкий стилет и, порвав дистанцию, вогнал его бородачу в глазную щель. Они замерли на какое-то мгновение, потом Бильга вырвал руку со стилетом и темная кровь брызнула на личину из открывшейся раны. Он отступил на пару шагов, наблюдая за противником, тот согнулся, зажимая рукой рану. Другой он подхватил топор и высвободил его, швырнув на мостовую. Я поднялся, подняв панцербрехер. Бородач, залитый кровью и пошатывающийся медленно отступал. Оружие его осталось лежать на грязно-желтых плитах, рядом с топором Бильги. Тот провожал его спокойным, внимательным взглядом. Наконец, бородач скрылся в проулке. Я устало опустил оружие, опершись на панцербрехер.

   - Почему он не умер? - спросил я. Бильга поднял свой топор, достал из сумки тряпицу и аккуратно протер лезвие.

   - Это как раз тот пример, когда Здоровье заменено Корпусом. У него достаточно корпуса, чтобы пережить мои удары - но это не спасает его от контузии и потери глаза. Чтобы победить, не всегда нужно убить. Тем более что убить не так уж и просто, особенно, если речь о серьезном противнике. Пойдем, пока здесь не появилась стража. Боги, может, и умерли, но законы их все еще блюдутся.

   Мы поспешно убрались с площади. Минут пять шли в молчании. Я старался не думать об открытой ране в плече. Вокруг окончательно стемнело - только светильники жетыми языками разрывали темноту, резали глаза. В ушах звенело, глаза то и дело заволакивало пеленой. Нужно было остановиться и перевязаться - иначе, дело могло кончиться паршиво.

   - Погоди, - окрикнул я Бильгу. Тот обернулся, недовольно хмурясь, потом увидел пятно крови на моем рукаве.

   - Чего сразу не сказал?

   - Думал, дойдем...

   - Меньше думай. Раны надо обрабатывать сразу - если не хочешь остаться без руки.

   Он забрался в сумку, достал уже знакомую баночку с мазью, бинты, споро промыл рану, смазал и перевязал ее, потом дал мне глотнуть. Во фляге был алкоголь.

   - Вставай, - Бильга подхватил меня под руку. - Идти осталось недалеко.

   Мы прошли еще пару улиц, пока не оказались в глухом тупике с единственной, низкой дверью. Бильга с силой ударил в нее кулаком - раз, другой, третий... Наконец, тяжело шорхнул изнутри засов и она раскрылась. В проходе стоял худой, пучеглазый старик в невообразимом рванье. Оглядев меня и Бильгу, он молча отступил, пропуская нас.

   Внутри было темно и тесно. Повсюду ощущалась странная возня, словно мы оказались в гнезде каких-то гигантских грызунов. Бильга протащил меня сквозь этот шевелящийся мрак и, неразличимый во тьме, отпер скрипучий замок. Когда дверь закрылась за нами, он чиркнул огнивом и разжег куцый масляный светильник. Несмелый огонек бросил на его угловатое лицо длинные тени.

   - Лучше тебе не видеть, что там, - он кивнул на дверь. Я не стал спорить.

   - Я вывалюсь, - сообщил через секунду. Бильга кивнул:

   - Можно. Когда вернешься?

   - Часов через восемь.

   - Добро. Давай.