Очень многих слушателей и читателей интересует кухня пранкеров: как готовится пранк? Как выбирается жертва розыгрыша? Где добываются номера телефонов? Какими могут быть последствия обнародования записи? И вообще, насколько опасно заниматься подобными вещами?
Мы постараемся ответить на часто задаваемые нам вопросы и расскажем о том, как подготавливаем пранк-расследования.
Пранк-журналистика
Мы считаем себя создателями нового жанра — пранк-журналистики. Чем она отличается от журналистики классической? У журналистов своя этика, свои нормы поведения: они должны представляться (от какого издания), иметь удостоверение, согласовывать текст интервью и т. д.
Вован: Мы себя пранкерами в классическом понимании не называем. Мы занимаемся пранк-журналистикой, получаем общественно важную информацию с помощью телефонных звонков.
Пранк — это иной метод. Смешно было бы, например, согласовывать пранк с Порошенко. Если бы мы назвали свои реальные имена, он бы просто повесил трубку. А если вести разговор от имени президента другой страны — почему бы и не поговорить? И высказывания его в этом случае будут куда более откровенными. Благодаря пранку можно узнать, что человек думает на самом деле, как он собирается действовать, получить общественно значимую информацию. Многие называют нас разведчиками, и это во многом правильно. Недаром пранк мы называем расследованием.
Лексус: Пранк — это лишь одна из составляющих нашей деятельности. Может, в будущем мы станем просто классическими ведущими или журналистами — этого нельзя исключать. Но сегодня то, что реально взрывает СМИ, — это пранк. Пранк-журналистика — это сочетание журналистской деятельности и элементов классического пранка. Записи должны быть информативными и с долей юмора. В современном мире очень часто абсурдные вещи делаются с серьезным выражением лица. Мы придаем политике иное — нетривиальное — звучание, чтобы она воспринималась проще. В принципе, мы уже сами стали неотделимой частью политики.
Пранк: как это делается
[17]
Выбор темы
Первым делом мы выбираем тему: она должна быть общественно значимой и волновать большое число людей. Часто мы ориентируемся на информационные поводы. Появилась какая-то новость, связанная с политикой, общественной жизнью, возник конфликт, скандал, — мы смотрим, интересно ли это нам. Если да — определяем для себя вопросы, на которые хотели бы получить ответы. Думаем о логичности самого звонка на эту тему. И, конечно же, выбираем «жертву». А как без нее?
Жертва(ы) пранк-расследования
Политики, чиновники, общественные деятели, спортсмены, звезды шоу-бизнеса… В первую очередь публичные, высокопоставленные персоны, от решений которых во многом зависят судьбы простых людей.
Зарубежные деятели для нас интереснее — это уже выход на более высокий уровень. Пранки с ними важны для нас, потому что нам хотелось бы влиять на мировую политику, на решение каких-то проблем. И конечно же, защищать интересы своей страны.
Вован: Когда мы только начинали заниматься пранком, то даже не могли себе представить, что когда-нибудь будем общаться с президентами.
Лексус: Главы государств тоже обычные люди, только с определенной психикой. Мне кажется, что официального человека проще развести. Потому что язык, который используют эти люди, — он обо всем и ни о чем одновременно. Хочется верить, что наш язык более содержателен.
Затем мы собираем досье на персонажа. Ищем все публикации о нем в газетах и журналах. Обязательно смотрим видео, прислушиваемся к его голосу, изучаем манеру речи. Материалы, как правило, находятся в открытом доступе. Читаем интервью, чтобы составить его психологический портрет. Нам достаточно понять, закрытый он человек или открытый, чтобы решить, как строить с ним беседу (чтобы человек не бросил трубку и был заинтересован в дальнейшем общении). Очень важно правильно выбрать объект, отслеживать его действия, следить за высказываниями в СМИ, за последними новостями о нем. И самое главное — не противоречить его образу, ведь даже самая мелкая деталь (которой ты не придал значения) может насторожить собеседника.
Не менее важно изучить и того человека, маску которого мы наденем во время звонка. К этому нужно подходить даже более тщательно. Мы стараемся продумать, как человек поведет себя, если увидит или услышит собеседника, от имени которого мы звоним, будет ли он с ним откровенничать или нет.
Невозможно полностью срежиссировать будущий диалог, всегда есть какой-то элемент неожиданности. Мы можем только предполагать, куда повернет разговор (может, наш собеседник вообще будет в неадекватном состоянии). Основные темы и вопросы мы для себя, конечно, определяем. И обязательно четко решаем, с чего начать. Скажем, разговор с министром или высшим должностным лицом всегда начинается с каких-то общих формальных слов. Надо, чтобы человек успокоился, подумал, что все идет хорошо. Постепенно градус беседы накаляется… и уже в конце, когда ты понимаешь, что все, что тебе нужно, у тебя уже есть или что больше ничего не добьешься, можно сказать какую-то глупость или выдать явную провокацию. И посмотреть на его реакцию: как он себя поведет. Может, такой мини-стресс, наоборот, поможет раскрыть закрытого человека.
Технические вопросы: голос, внешнее сходство
Многие задают нам вопрос: почему люди, которых мы разыгрываем, нам верят? Мол, наши голоса знают уже все! И те, от чьего лица мы говорим, вроде бы всем хорошо знакомы. Мы пришли к важному выводу: люди, как правило, доверчивые. И если им звонят по телефону, они не стремятся разобраться в тембре голоса или в интонациях звонящего. И еще: у подавляющего большинства нет слуха. А также — и это немаловажный фактор — многое в этом мире решается зачастую по звонку, особенно в странах СНГ. Что касается политиков и президентов, то у них даже за день происходит такое количество контактов, что запомнить голос каждого не представляется возможным. У нас двоих разные голоса. Поэтому когда нужен более грубый голос, то, как правило, звонит Лексус, а когда нужен более мягкий — Вован. Когда требуется женский или более взрослый голос, мы можем позвать на помощь знакомых. Увы, пародировать голоса мы не умеем. Да и в нашем деле это совсем не обязательно.
Внешнее сходство, манера разговора и поведения важны для особого жанра пранк-журналистики, созданного Лексусом, — скайп-пранка. О нем мы писали, когда рассказывали о подготовке к беседам с Игорем Коломойским от лица Павла Губарева. Здесь все гораздо сложнее. И это единичные истории.
Технические вопросы: аппаратура
Как ни удивительно, тут нет ничего хитроумного. Главное, чтобы был компьютер или ноутбук. Все, что мы используем, доступно любому. В основном мы пользуемся скайпом, но можно установить другую программу IP-телефонии. Иногда требуются мобильные телефоны. Если переговоры касаются Украины, то, конечно, мы берем украинские сим-карты, есть специальные городские номера. Что касается аппаратуры наших собеседников, то многие высшие чины общаются по открытым телефонным линиями, а иногда и вообще по личным сотовым. Это, конечно же, нарушает принципы безопасности, однако играет нам на руку.
Лексус: В наше время все доступно, а досье на каждого человека можно собрать, используя открытые источники.
Сделав запись, мы ее монтируем. Если она большая, то, естественно, выбираем только самые интересные моменты, потому что люди не будут слушать какую-то воду. Часовая запись — это слишком тяжело для слушателя, у многих нет на это времени.
Естественно, если кто-то попробует нас обвинить в том, что мы переиначили содержание телефонного разговора, у нас найдутся неопровержимые доказательства, что он был подлинным.
И главный вопрос: откуда мы берем номера телефонов
Есть несколько вариантов. Это и открытые источники, и полузакрытые телефонные базы журналистов. У нас огромное количество знакомых, друзей, вращающихся в тех кругах, что входят в сферу наших интересов. Кто-то обязательно сможет помочь. Некоторые телефоны добываем по цепочке: мы звоним одному человеку, и он, веря, что ты тот, за кого себя выдаешь, сливает контакт своего знакомого. При определенных условиях и доле везения можно заставить человека из окружения президента поверить в то, что ты представляешь интересы лидера другой страны.
Лексус: Но в целом наша работа скрыта от глаз публики. Все видят лишь результат, хотя он занимает только 30 % проделанной работы. Гораздо больше времени уходит на поиск нужных телефонов, согласование с секретарями, помощниками политиков, подготовку к разговору. Это непростое дело, но афишировать его мы не можем, чтобы не выдавать всех наших тайн и продолжать пользоваться этими методами.
Вован: Не спорим, в нашей работе, особенно на международном уровне, присутствуют элементы деятельности разведчиков. А еще мы должны быть психологами, юристами, экономистами. Порой в зависимости от темы пранка требуются специальные знания. Например, в области энергетики. Тогда мы консультируемся у наших знакомых, кто силен в данном направлении. Ну и владение иностранными языками приветствуется. Правда, можно прибегнуть к услугам переводчика.
Итак, вы познакомились вкратце с кухней пранк-журналистики. Теперь перейдем к вопросам, которые мы слышим в свой адрес регулярно.
Вопросы, которые нам часто задают
Делаете ли вы пранки на заказ? Сколько вы зарабатываете на пранк-деятельности?
Сообщаем всем: пранки на заказ мы не делаем. Троллить никого за деньги не будем. Устраивать на работу, проталкивать безумные идеи авторов, наказывать жен/мужей, злых начальников — тоже. Предоставлять или продавать желающим телефоны олигархов, бизнесменов, звезд, политиков — тем более.
Ниже для примера приводим скриншоты писем с подобными просьбами.
Скучно не бывает.
Однако если у кого-то из наших читателей и слушателей есть ценная информация или инсайд, которыми они хотели бы с нами поделиться, ждем вас на нашем сайте вованилексус. рф. (vovanlexus.com) или на наших страничках в соцсетях.
Теперь по поводу наших заработков.
Лексус: К сожалению, у нас нет каких-то сверхдоходов. Мы простые молодые люди, живущие обыкновенной жизнью. Нас можно встретить даже в метро и другом общественном транспорте.
Вован: Судя по информации в прессе, мы очень много зарабатываем. Увы, это не так.
Лексус: В принципе, основной заработок мы получаем от СМИ.
Вован: Если брать 2016 год, то мы официально работали на НТВ и получали зарплату. Также сотрудничаем с другими, передавая им на эксклюзивной основе уже готовый материал. Участвуем в ТВ-проектах. Теперь даже написали книгу. Спрос на наши пранки есть всегда.
Впрочем, некоторые утверждают, что нам платят ФСБ и Кремль и на нас там работают целые отделы. Но об этом — в следующем ответе.
Являетесь ли вы агентами спецслужб? Действительно ли существует специальный отдел ФСБ, который работает на вас?
Некоторые медиа и публичные лица (в основном оппозиционеры) рассказывают, что у нас есть штат советников и нашу деятельность обеспечивают целые отделы на Лубянке. Вован и Лексус якобы лишь вершина айсберга, и звания у них не ниже полковников ФСБ. На самом деле наш «отдел» ограничивается нами самими. А потом мы уже смотрим, какие нам нужны дополнительные ресурсы. Разыскивать их приходится самостоятельно.
Кто-то считает, что телефоны не то что президентов, но даже мэров и губернаторов без помощи спецслужб найти невозможно. Однако такое узкое мышление может демонстрировать заниженную самооценку человека и неверие в собственные силы. Синдром «маленького человека» не дает многим возможности для самореализации. Но когда у тебя уже есть богатый опыт, когда ты профессионал своего дела — найти выход на политиков или звезд не так и сложно.
«Вам дает номера ФСБ! Как можно знать мобильный конгрессмена?» — слышим мы порой. Многие не понимают, что прямые номера телефонов политиков нам часто и не нужны. На Западе не принято так просто, не предупреждая заранее, звонить на прямой номер политика, пусть ты даже президент другой страны (кроме случаев, если вы давно знакомы лично). Все подобные разговоры проходят предварительное согласование. Вы должны связаться с помощниками нужного человека, написать запрос с темами беседы, предложить удобное время, оставить обратные контакты и т. д. Запрос рассмотрят и дадут ответ. Эти согласования могут длиться и пару часов, и неделями. В финале вас внесут в расписание политика, он сам подготовится, и вам сообщат номер, по которому нужно звонить в назначенное время.
Многие граждане с местечковым сознанием уверены, что у ФСБ есть все и достанут они любого, даже за океаном. Люди не понимают, что есть и другие спецслужбы, которые занимаются работой именно в международном направлении. К слову, к ним мы тоже не относимся. У ФСБ несколько другая специализация. Кроме того, спецслужбы — это все-таки бюрократическая система. Представьте, сколько времени требовалось бы, чтобы согласовывать каждый записанный нами пранк! Так бы записи выходили спустя месяц-два после инфоповода, когда это никому уже не интересно. У нас бывают ситуации, когда полученный материал нужно выкладывать в Сеть немедленно ввиду его актуальности. Случается и наоборот: иногда стоит чуть повременить с публикацией — и пойманный на крючок политик выведет тебя на более крупную рыбу. Но все это мы решаем самостоятельно.
Впрочем, если вдруг нам станет известна информация, которая могла бы помочь в раскрытии какого-либо преступления или же предотвратить его, мы можем передать такие материалы в правоохранительные органы.
Лексус: ФСБ, рука Кремля. А ты просыпаешься с утра и понимаешь, что у тебя скоро разговор с генсеком НАТО. Надо срочно чайку попить, ноутбук включить, у нас же, вроде, разговор запланирован межгосударственный. А людям кажется, что есть специальный бункер, где сидят человек пятьдесят хакеров-пранкеров, которые друг другу передают записки, что и кому говорить.
Но эти конспирологи делают нашу жизнь ярче, периодически появляются очень смешные версии. Иногда они звучат так убедительно, что потом авторитетные издания начинают ссылаться на их бред. Так, на протяжении уже четырех лет под нашими роликами на YouTube некий Борис Кренкель оставляет однотипные сообщения следующего содержания.
Настоящая фамилия Вована — Квитко. Имеет двойное гражданство России и Израиля и часто находится в Москве. Он родной племянник Владислава Суркова из администрации президента России.
Лексус живет в Минске, настоящее имя Алексей Лепс. Также еврей. Агент КГБ Белоруссии. Летом прошлого года они оба ездили в Грозный по личному приглашению Кадырова. Вован также имеет родственников в Чечне, которые занимают не последнее место в команде Кадырова.
Украинские СМИ подхватили эту утку и в своих материалах о нас стали давать эту фейковую информацию в качестве биографической справки, естественно, не проверяя ее. Наверное, своей цели человек добился. Чем ярче и наглее ложь, тем охотнее в нее верят.
Есть ли у нас помощники? Безусловно! В основном это единомышленники. Все делается бесплатно — любая помощь, любая справка, любой переводчик. Мы пишем у себя на страничке в соцсетях — и тут же приходят сообщения от людей, готовых помочь безвозмездно. Нам не надо никого нанимать. Просто рядом с нами есть люди, которые поддерживают наше дело. Иногда они идут на риск, чтобы помочь нам.
Но злопыхателям эта тема не дает покоя. Например, адвокату Марку Фейгину. Вот что он заявил в СМИ после телефонного розыгрыша по поводу письма Надежде Савченко от Петра Порошенко: «Российские пранкеры работают под контролем спецслужб РФ. Только наивный идиот может думать, что это не ФСБ, а типа хулиганы-ребятишки с окраины Москвы “безобразничают”».
Марк Фейгин назвал произошедшее «спецоперацией Кремля» и заявил, что начинает уголовное преследование Лексуса и Вована.
Лексус: Фейгин обещал нас засудить, уничтожить, «отправить в ад». Адвокат. Но кто-то видел хоть одно выигранное им дело? Кто-то писал в шутку, что если Фейгин вдруг подаст на нас в суд, то сам может сесть на шесть лет. Когда мы с ним встретились лично, он просто-напросто убежал от нас.
Тема пранкеров и ФСБ волнует даже Марию Максакову: «Существует специальный подотдел ФСБ, который занимается провокациями, в том числе телефонными пранками. С разной степенью наглости они дают нам понять, что могут вмешиваться во внутренние дела Украины».
Вован: Ну, это старая укробайка. Если в голове пусто — списывай на происки Кремля и ФСБ.
Как бы было просто: пишешь в ФСБ: «Хочу телефон Трампа и Меркель!» Тут же тебе скидывают их мобильные, и ты записываешь пранки. Затем приходят контакты Леди Гаги и Мадонны. И вот ты звезда мировых СМИ.
Лексус: Если бы у нас был свой отдел на Лубянке, то такие записи выходили бы ежедневно, а мы были бы уже миллионерами. Но всем, кто заявляет о наших связях со спецслужбами, хочется предложить хоть раз найти подтверждение данной версии. В этой книге мы описали, как нам удавалось и удается создавать сенсации. Как видно, для этого не требуется существенных ресурсов.
На вас в суд не подавали? Что вы будете делать, если подадут?
Лексус: А за что? На каких основаниях? Некоторые люди ссылаются на статьи УК РФ — нарушение тайны телефонных переговоров и мошенничество. Но давайте разберемся. Мы не вторгаемся в чужой разговор. Этот разговор по праву принадлежит и нам, и нашему собеседнику, потому что мы являемся одной из сторон переговоров. А статья вменяется тем, кто незаконно осуществляет прослушку. У мошенничества всегда есть корыстная составляющая. Если бы мы присваивали себе денежные средства собеседника, выдавая себя за другое лицо, тогда бы состав преступления был. Только вот нам ничего от наших жертв не нужно. Кроме правды, разумеется.
В суд на нас не подают. Будут только выглядеть еще глупее. Просто бывают какие-то реакции, официальные заявления.
У нас есть пранки с настоящими мошенниками и с коллекторами, что примерно одно и то же. Мы показываем людям, как эти жульнические схемы работают, чтобы они были предупреждены. Например, «ваша карта заблокирована, позвоните на этот номер». А иногда просто издеваемся по телефону над такими аферистами, о чем вы уже могли прочитать в книге.
У вас есть охрана?
Многие спрашивают, не боимся ли мы за свою жизнь. Ведь чиновники, бизнесмены, политики, которых мы выставили в неприглядном свете, могут захотеть отомстить.
Отвечаем: нет, не боимся. Почему?
Вован: Давно этим занимаемся, как-то привыкли…
Лексус: Я понимаю, что есть люди, которые с нами не согласны. Понимаю, что, может быть, кто-то хотел бы расправиться с нами. Но мы идем на этот риск. Любой человек, работающий в сфере журналистики в жанре расследований, подвергает себя риску. Это личный выбор каждого. И мы его сделали.
Были ли у вас неудачные пранки, когда ваши жертвы вас раскусывали?
Да, конечно, были. Причем не единожды. Чем больше известность, тем, к сожалению, больше таких проколов. Поэтому приходится постоянно повышать квалификацию и придумывать более сложные ходы. Например, как-то Вован говорил с одним министром украинским. Говорили минут десять, наверное. И он вдруг: «Ой, что-то ваш голос напоминает голос пранкера Вована». Но тем не менее нужный материал за десять минут был получен.
Был забавный случай: Владимир общался от имени руководства «Нафтогаза» с главой Геническа (Херсонская область) по газовой проблеме в городе. И когда пранк был выложен в Сеть, мэр перезвонил пранкеру: «Вы знаете, что происходит? Такие ужасы: сейчас нас крутят все российские СМИ. Я не понимаю, что это. Это прослушка, наверное, какая-то? Я не знаю, может быть, вас прослушали?» — «Нет, у меня все в порядке».
Вован: Как раз в это время телеканал «Россия» записывал по скайпу мое интервью. И этот звонок они тоже записали. Мэр говорит: «Вы знаете, это пранкер какой-то сделал. Ну, может, слышали пранк с Коломойским?» Я отвечаю: «Нет, но я сейчас разберусь, всех вычислю». — «Да, давайте, все российские каналы это крутят». Вот такие курьезные эпизоды случаются.
Как вам удается не расхохотаться во время записи?
Лексус: Наверно, привычка помогает. Нас уже непросто развеселить. Это раньше можно было поржать над чем-то. Но мы за это время со столькими сумасшедшими переобщались, что уже ничего не удивляет. Просто не смешно. Эта абсурдность воспринимается как что-то само собой разумеющееся. Зато очень часто нас смешит последующая реакция наших жертв на запись.
Вован: Была одна дама, о которой мы писали выше, — Максин Уотерс, любительница Лимпопо. Я был на параллельной линии и не смог не засмеяться в момент, когда она ответила: «Да! У меня случилось то же самое! Я сидела в конгрессе, и мой телевизор переключился на Russia Today, и я десять минут смотрела пропаганду Путина». Пожалуй, это был единственный случай такого гиперболизированного безумия. Посмотришь на эту даму — и страшно на самом деле.
Лексус: Почему Украина — основной объект нашей деятельности? Потому что градус абсурда там настолько велик, что просто грех ею не заняться. Президент этой страны, мягко говоря, в нетрезвом виде может общаться по телефону 40 минут с президентом другой страны. И где ты еще увидишь, что олигарх, который, по сути, закулисно управляет страной, может по скайпу пить с пранкером на протяжении трех месяцев?!
В общем, нам уже не смешно.
Как насчет моральных принципов? Они у вас есть?
Лексус: Наши моральные принципы — как у большинства людей. Единственное, что нам вменяют в вину, — то, что мы идем на обман при общении с нашими собеседниками. Но иногда только таким образом можно получить необходимую информацию. Разведчики тоже обманывают. Мы уверены, что делаем благое дело. И никому не хотим навредить.
Вован: При этом, например, в политике нет каких-то особых барьеров. Даже если человек в возрасте, он может стать нашей жертвой. Публичные, руководящие должности ко многому обязывают. Ты сам выбираешь свою деятельность и должен осознавать возможные риски.
Наш подход зависит от персоны, которую мы разыгрываем. Зачастую героями звонков являются те персонажи, которые обманули немало людей. Давали обещания народу и не сдержали их. Кто-то даже грабил, убивал.
Считаете ли вы себя патриотами?
Нам часто задают вопрос, какова наша гражданская позиция.
Позиция такова: не навредить, не перейти грань. Грань, когда возможно испортить для РФ дипломатические отношения с другими странами. Либо создать какой-то непоправимый случай, в связи с чем пострадают люди. Войну уж точно объявлять не хотим. Напротив, стараемся вести «мирные переговоры».
И вся наша деятельность в области политического пранка направлена на то, чтобы как-то помочь интересам России, хотя мы не являемся сотрудниками какой-то из спецслужб.
А на вопрос, являемся ли мы патриотами, предлагаем ответить вам самим.
Есть ли у вас конкуренты? Последователи?
Вован: Нет. Никто до президентов еще не дозванивался.
Лексус: Мы были бы рады, если бы такие появились. Но не появляются же…
В принципе, их никогда и не было. Просто у нас годами накопленный опыт, нам проще заниматься этим делом, чем человеку с улицы, который не знает всевозможных схем.
Впрочем, есть люди за рубежом, которые делают подобные вещи. Но мы бы не сказали, что можно назвать их конкурентами. Скорее там это просто развлечение, классические розыгрыши, без социальной и общественной миссии.
Сегодня наша деятельность воспринимается в политическом, журналистском сообществе всерьез. Нас комментируют первые лица государств.
Каким вы видите свое будущее? Собираетесь ли сменить формат своей деятельности?
Лексус: Нас как экспертов зовут комментировать различные события наряду с политологами и другими лидерами общественного мнения. Я считаю, что мы будем развиваться и заниматься общественно полезной деятельностью дальше. А какой она будет, поживем — увидим.
Вован: Мы не только пранкеры. В 2016 году мы стали телеведущими на НТВ. Прогресс идет. Пранк — это всего лишь ступенька к будущим достижениям. Нам самим уже давным-давно надоело быть пранкерами. Мы ищем новые пути самореализации. Думаем, может быть, уже пора официально заняться тем, что так хорошо у нас получается, — политикой. Особенно международной.