(вторая половина января 1992 г.)

В назначенное время на Киевском вокзале меня ждал полковник Филатов.

– Как настроение? – спросил он у меня.

Я неопределенно пожал плечами и ответил:

– Да вроде бы все в норме, товарищ полковник. До отправления поезда оставалось мало времени.

– Будем прощаться, – сказал шеф, похлопав меня по плечу.

Он печально улыбнулся, и у меня сжалось сердце.

– Не подведи меня, Виктор. Это наш последний шанс оправдаться пусть даже не за нашу, а за чужую расхлябанность.

– Постараюсь, Алексей Петрович, – вздохнул я.

– Я верю в тебя, Русич, – были его последние слова.

Полковник протянул мне руку, и я крепко пожал ее.

Я вскочил на подножку вагона, протянул билет проводнице и еще раз оглянулся на шефа. Тот уже развернулся и зашагал по переполненному людьми перрону. Я решительно шагнул в вагон. Здесь уже было совершенно другое измерение, без полковника, без прекрасной златовласки Евгении Милосердовой, о которой я не переставал думать с момента нашего прощания. Я окунался в иную действительность, существующую по своим законам.

Виктор Тарасенко остался на перроне с полковником Филатовым, и после отправления поезда он пойдет к своей жене Марине, заглянет к бывшему сослуживцу Алеше Терехину или проведет незабываемую ночь с великолепной Женечкой Милосердовой. В Одессу же отправляется Русич, офицер спецподразделения управления охраны, настоящий профессионал, обладающий всеми мыслимыми и немыслимыми качествами для действий в экстремальных ситуациях. Именно этим выделялся Русич среди своих сослуживцев, и именно за это его ценил полковник Филатов.

Отправляя на сверхсекретное задание, полковник возложил на меня миссию хладнокровного убийцы, расчетливого и осторожного агента, разведчика, способного адаптироваться в любых условиях и действовать точно и быстро.

Я должен был устранить главу таджикской оппозиции, но для этого мне сначала нужно было его найти.

Добравшись до Одессы и получив некоторые инструкции и деньги, я отправился в плавание на теплоходе по Черному морю. Мероприятие приятное, если не брать в расчет те цели, которые были передо мной поставлены. Уже через сутки я сходил по трапу в порту Стамбула. Здесь мне предстояло связаться с подпольными вербовщиками наемников и предложить им свои услуги. Этот момент уже не разрабатывался в плане руководства, тут я должен был действовать самостоятельно.

Потратив восемь дней и договорившись о цене контракта, я подписал предложенные мне турками бумаги и стал дожидаться отправки. Я рассчитывал попасть на территорию Афганистана к концу месяца. Воспоминания об этой стране у меня были не из лучших, так как мне пришлось здесь воочию видеть весь тот ужас, который именуется «афганским изломом».

Месяц заканчивался, а турки молчали. Меня начинало раздражать их бездействие – в мои планы не входило засиживаться в Стамбуле.

Мне помог случай.

Я не мог больше ждать и отправился на подпольную квартиру, где происходила моя вербовка. Не предупреждая о своем приходе заблаговременно, я решил действовать напористо и ни в коем случае больше не уступать туркам с их дурацкими уговорами подождать.

В половине одиннадцатого утра по местному времени я поднимался по лестнице захудалого строения, лишь отдаленно напоминающего жилище. Подойдя к нужной двери, я поднял кулак, чтобы постучать, но интуиция, никогда не подводившая меня до сего времени, не позволила мне этого сделать. Я прислушался, огляделся по сторонам. За дверью раздавались приглушенные голоса. Разговор шел на турецком языке, и я не мог понять, о чем была речь.

Я попробовал открыть дверь, нажав на нее плечом и стараясь не наделать шума. Она отворилась. Голоса стали отчетливее, но я не узнавал их.

«Это не хозяева, которые встречали меня здесь в прошлый раз», – подумал я.

В прихожей никого не оказалось, я быстро прикрыл за собой дверь и притаился в темном углу. Мне не понадобилось много времени, чтобы сообразить, что в квартире идет обыск. Ситуация, в которой я оказался, была крайне сложная. Я не знал, кто проводит обыск, и с какой целью. Если это была местная полиция, то мне нужно было побыстрее убираться из квартиры, пока меня не заметили. Но тогда я терял вербовщиков и то время, которое потратил в ожидании ответа от них. Я пошел на риск.

Осторожно, чтобы оставаться незамеченным, я стал пробираться вдоль стены, ведущей в комнату. Дверь была немного приоткрыта, и в щель я разглядел только руку кого-то лежащего на полу.

«Значит, это не полиция», – молниеносно пронеслось в голове.

Из полученных в Одессе сведений я заключил, что, кроме полиции, с вербовщиками могли разобраться свои же ребята или конкурирующая фирма. Но был и другой вариант, и он был менее желателен для меня. Это могли быть также представители разведки или местной спецслужбы.

Несколько секунд я думал, стоит ли мне раскрывать свое присутствие. Потом я решился на это, чтобы поскорее получить документы и отправиться на выполнение возложенного на меня задания.

Я увидел приближающийся силуэт и быстро отскочил к стене, стараясь слиться с ней. Дверь широко распахнулась, показался мужчина. Он задержался на пороге, отдавая какие-то распоряжения остальным, находившимся в комнате. Терять было нечего, оставались доли секунды, в которые я еще мог оставаться незамеченным. В один прыжок я оказался рядом с дверью. Человек уставился на меня широко раскрытыми глазами. Мое появление застало его врасплох. Я не стал дожидаться, пока он придет в себя и обхватил его голову руками, раздался слабый хруст, и человек обмяк у меня на руках и стал сползать на пол. Я переступил безжизненное тело и вернулся к исходной позиции, надеясь, что вслед за несчастным появится кто-либо другой, и я устраню всех по очереди.

Однако дверь больше не открывалась, обыск продолжался, и я раздумывал над тем, почему из комнаты ничего не было слышно.

Теперь мне предстояло узнать, сколько еще человек в комнате, и кто они. Вскоре моя задача упростилась, так как я снова услышал шаги за дверью. Показался один из моих вербовщиков, а за ним следовал незнакомец, скорее всего, его охранник. Мой вербовщик увидел труп, но сумел сдержать себя, чтобы не вскрикнуть. Я находился на расстоянии вытянутой руки от охранника. Тот еще не заметил ничего подозрительного и подтолкнул вербовщика в спину пистолетом, произнося что-то по-турецки. Момент был подходящим, и я точным резким ударом ребром ладони по шее «отключил» охранника. Тот упал на пол. Вербовщик успел вовремя отскочить в сторону. Я знаками спросил, сколько еще человек осталось в комнате, но он не понимал.

Распахнулась дверь, и в ее проеме показался еще один охранник. Я едва успел метнуться к стене. Охранник заметил безжизненные тела на полу и выхватил пистолет. Мой вербовщик со стоном упал на колени перед мертвыми. Прозвучал выстрел, вербовщик упал навзничь. Стрелявший решил, что его больше не подстерегает опасность и высунулся из-за двери. Как только его широкая грудь появилась у меня перед глазами, я схватил его за волосы и, потянув на себя, нанес удар коленом в лицо. Удар кулака сбоку под ребра свалил его на пол. Падая, он выпустил из руки пистолет.

Я заглянул в комнату, там больше никого не было. Тогда я подошел к вербовщику, перевернул его на спину. Тот был ранен, но не смертельно, как мне показалось сразу, а в руку. Бедняга от страха потерял сознание, поэтому лежал на полу без движения.

– Что теперь? – спросил я его. Вербовщик тупо уставился на меня.

– Мне нужно забрать свои документы, – снова сказал я.

Парень замотал головой в знак согласия. Он понимал русский язык и немного умел говорить, но сейчас все слова, видимо, забылись от страха.

Забрав документы, мы покинули квартиру. Парня звали Хасан Ходжа. Мы шли по тесным грязным улочкам, и Ходжа, то ли оттого, что у него появился молчаливый слушатель, то ли на радостях, что благополучно спасся, забегал вперед энергично размахивал здоровой рукой и постоянно о чем-то болтал по-турецки. По тому, как этот малый преданно заглядывал мне в глаза, я понял, что теперь он обязательно поможет мне с отправлением в Афганистан.

Из старых кварталов мы попали на широкую многолюдную улицу с современными постройками. Дойдя до автобусной остановки, турок остановился и дернул меня за рукав:

– Ехать, – сказал он единственное слово.

– Нам нужно подождать автобус? – спросил я его.

Турок кивнул. Мы ждали почти полчаса, пока подошел автобус, в который набилось столько народа, что тяжело было перевести дыхание, а потом еще более часа ехали.

Сошли мы на самой окраине города. Ходжа тянул меня за рукав, указывая, в каком направлении следует идти. Я послушно следовал за ним, и вскоре мы пришли к великолепному особняку, построенному в европейской традиции. Ходжа нажал кнопку звонка у ворот. Через минуту появился человек в светлом костюме, неторопливо оглядел меня и буркнул моему приятелю что-то по-турецки. Ходжа принялся подробно описывать ему, кто я такой и почему здесь появился. Выслушав рассказ, человек пропустил меня в ворота.

В доме находились еще пять человек. Как я узнал потом, этот дом был их резиденцией, о существовании которой никто не должен был знать, и несчастному Ходже здорово влетело от его приятелей за то, что он осмелился привести меня сюда. Они долго спорили, не обращая на меня никакого внимания. У меня кончилось терпение, я не знал, сколько еще смогу выносить треп этих болванов. Но вот в комнату, где мы находились, вошел пожилой человек. Турки сразу же смолкли. Я догадался, что пришел их главарь.

– И почему это ты так стремишься в Афганистан? – спросил старик, усаживаясь в мягкое кресло.

Я стоял напротив него, его вопрос нисколько не смутил меня.

– Во-первых, мне необходимо подзаработать деньжат, – уверенно сказал я. – Я служил в Афганистане, когда там были советские войска, и, думаю, хорошо знаю эту страну.

– Ну, а во-вторых? – спросил старик.

– Во-вторых, я специалист по радиоперехвату и знаю, что могу пригодиться там.

Старик одобрительно кивнул.

– А в-третьих, у меня есть один должничок, с которым я хотел бы расквитаться.

– Вот как? – удивленно спросил старик. – Твой должник находится в Афганистане?

– Да, – ответил я.

Мне не хотелось развивать эту тему, и я заговорил о другом:

– Я уже просил помощи у этих ребят, – кивнул я в сторону вербовщиков, – но они тянули с ответом.

– Ты не выдержал, решил навестить квартиру и спас Ходжу от смерти, – досказал за меня старик.

– Именно так все и было.

Старик задумался. После небольшой паузы он произнес:

– Хорошо, я помогу тебе. Ты храбрый человек, а таких я всегда уважал. Кроме того, ты спас от смерти моего племянника.

О такой удаче я не мог даже мечтать. Я благодарил судьбу за то, что не удрал из квартиры, как только услышал за дверью незнакомые голоса.

Между тем старик отдавал приказания своим людям:

– Подготовьте документы, сделайте соответствующие приписки и завтра отправляйте его туда, куда он так стремится.

Затем он ушел, и я больше никогда не встречал этого старика.

Турки поселили меня в пристройке. Со мной рядом постоянно находились два вербовщика. В гостиницу мне возвращаться было запрещено, и необходимые вещи принесли сами турки.

Я узнал, что нападение на квартиру было совершено конкурентами-вербовщиками, ваххабитами, которые работали на одну из спецслужб Саудовской Аравии, поддерживающей формирования ваххабистского полка из Исламского союза за освобождение Афганистана.

– Будь осторожен и не попадайся им на глаза, – предупредил меня вербовщик-переводчик, – они очень опасные типы.

Я клятвенно пообещал ему, что так и сделаю.

Проведя ночь в сарае с двумя турками, я на следующий день сел в самолет и с посадкой в иранском Исфахане долетел до Герата. Я просил турок оформить мои документы с отметкой, что я специалист, ищущий работу. Они так и сделали. Теперь мне предстояло самое главное – выйти на связь с оппозиционными группировками и попасть в одно из приграничных формирований. Поэтому, покинув город, я отправился на восток, в Мазари-Шериф. По московским сведениям, недалеко от этого города в провинции Балх находился лагерь беженцев. Через них я и планировал выйти на оппозицию.