Я никогда не хотел быть убийцей. Увлекался научной фантастикой. Полагал, что обо всём можно договориться мирным путём. И считал, что всему, происходящему в мире, есть научное толкование. Но после того, как довелось встретиться с Синь-камнем, задумался о том, что в мире есть что-то необъяснимое… Сами понимаете, трудно поверить в такое, пока однажды не столкнёшься, как говорится, лоб в лоб!

В те далёкие времена у каждого предприятия был свой подшефный колхоз, где с ранней весны до поздней осени посменно находилась заводская бригада на все руки: сеяла и косила, метала и сушила. Своих-то работников в колхозе почти не осталось, все в город подались. Так что всё по-честному: ты – мне, я – тебе. Но нам, советским людям, было не привыкать! Со школьной скамьи мы всю осень проводили в поле. Даже в комсомол нас принимали прямо там, что придавало вечной битве за урожай своеобразную романтику.

Когда пришла моя очередь отправляться в колхоз, я собрал рюкзак, сел в заводской автобус и всё пошло по накатанной колее.

Привальная, костер и песни под гитару до утра.

Спозаранку к нам примчался на «уазике», чтобы отвести на работу, сам председатель колхоза Степаныч.

– Что за шум, а драки – нет? – шутливо поинтересовался он, увидев, что все уже на ногах. – Почему вскочили ни свет ни заря?

– Да мы ещё и не ложились! – признался я.

– А чего хрипишь? – полюбопытствовал Степаныч, услышав мой еле слышный голосок. – Наорался?

– Горло болит, мочи нет, – прошептал я, – только вон газированной минералкой и спасаюсь. Больше ничего не могу проглотить…

Председатель взглянул на меня, словно оценивая, сколько я продержусь, и, решив, что ещё поживу, утешил: – Сейчас народ в поле отвезу и вернусь за тобой. Поедем к Синь-камню! Говорят, помогает страждущим!

– Может, лучше в аптеку? – прохрипел я.

– Да ты не боись, камень тут неподалёку, на берегу озера устроился, – отозвался уже на ходу Степаныч. – Ну, а если не поможет, тогда уж и в аптеку…

– «Друг, оставь покурить», – вдруг обернулся он, привлечённый сигаретным дымком.

– Поздно спохватился, от чинарика-то всего ничего осталось. Как говорится, покури дружок, я губы обжёг! – пошутил я.

– Ну не скажи! Глянь, у меня мундштук Горбачёва есть! – возразил Степаныч, умело зажав окурок двумя спичками. – На пару затяжек точно хватит… Ну, бывай, а то, как бы дождь не ливанул. Эвон, какая туча надвигается. Тогда прости-прощай, сено! Не грусти, мы мигом…

Уазик отправился в поля, а я остался страдать, заливая боль в горле минеральной водой. И часа не прошло, как машина с председателем уже вернулась. Я юркнул в кабину, и уазик помчался, как подорваный, подпрыгивая на колдобинах, оставляя за собой пыльную завесу. Но от дождя уйти не удалось. Он настиг нас на полдороге, да такой сплошной стеной, что напрочь перекрыл видимость, превратив автомобиль в подводную лодку. Правда, председатель и без перископа ориентировался в полях и перелесках, как в собственном огороде. Казалось, мог найти дорогу даже с закрытыми глазами. Когда мы добрались до лужайки на берегу озера, где в небольшой ложбинке уютно устроился громадный валун, дождь, почти весь вылившись, скупо ронял на крышу машины последние капли.

– Смотри, как мы вовремя! – воскликнул председатель, показав на камень, который прямо на наших глазах расцветал, превращаясь из неказистого серо-бурого замарашки в голубоглазую клумбу цветущего льна, расплескавшего синь по всему валуну.

– Вот он, наш Синь-камень! – с гордостью воскликнул Степаныч, любуясь камнем с таким видом, как будто сам всю ночь тайком щедро делился с ним синью своих глаз. – Иди, поздоровайся да не бойся испачкаться, обними!

Я вышел из машины и послушно побрёл к валуну, вяло рассуждая про себя: «Хуже-то не будет. Всё равно со своим воспалённым горлом уже до ручки дошёл…»

Даже вытянувшись во весь рост, мне не удалось достать до верхушки этой громадины. Валун оказался на удивление тёплым, наверно, ещё с утра успел так прожариться на солнышке, что даже проливной дождь не сумел его выстудить. Поверхность камня, испещрённая бугорками и ямками, мелко-мелко дрожала под щекой, словно пыталась рассказать что-то сокровенное азбукой Брайля. Казалось, внутри камня кто-то ласково мурлыкает. А может, это я сам дрожал от недосыпа и ангины?

– Ты что, заснул? – очнулся я от возгласа над ухом. – Почитай, уже с полчаса лежишь, ни живой, не мёртвый…

Председатель потрепал меня за плечо. Я, упруго оттолкнувшись от камня, вскочил и удивлённо прислушался к себе. Слабости как не бывало! И многострадальные миндалины отозвались на проверочное глотательное движение лишь слабым покалыванием.

– Степаныч, а горло-то не болит! – с изумлением воскликнул я.

– Да слышу, слышу, голосок-то прорезался! – ухмыльнулся председатель. – А я тебе что говорил? Наш камень любого вылечит, если захочет, конечно! А ты не верил! Даже заезжие учёные не смогли объяснить, что это за чудо…

– Чудес не бывает! – решительно заявил я со всей своей материалистической самоуверенностью.

– А как же горло? – возразил Степаныч.

– Да просто твои горе-учёные не смогли докопаться до сути, – стоял я на своём. – Придётся им помочь! Как бы отколупнуть от камня кусочек – другой? У тебя зубило с молотком найдётся?

Председатель неодобрительно пожевал губы, словно хотел что-то сказать, но промолчал, отошёл к уазику и через пару минут вернулся с инструментом. Я взял зубильце, вставил в едва заметную трещинку на поверхности камня, размахнулся молотком и… не смог ударить.

Степаныч одобрительно хмыкнул. А Синь-камень, умница, сам понял, что мне нужно. Раздался щелчок, и от валуна отслоился изрядный, с ладонь величиной, кусок, упав прямо мне в руки. Место скола на глазах потемнело, словно намокло, и превратилось в синий глаз, хитро уставившийся на меня.

– Вот тебе подарочек, исследуй на здоровье! – засмеялся председатель. – Понравился, видать, ты ему! Намедни один «турыст» хотел было кусочек отколоть на память, да чуть без глаза не остался. Осколок прямо в бровь воткнулся. Кровищи было!

– Ты о Синь-камне как о живом говоришь! – удивился я.

– А он и есть живой! – убеждённо воскликнул Степаныч. – Разве не понял?

– Понял! – пришлось признаться мне. – Но научное объяснение этому волшебству я всё-таки найду!

Выйдя на работу и получив сполна от секретаря партийной организации за бессонную ночь у костра под песни Высоцкого, я зарылся в книги. Выяснил, что синий цвет камня обусловлен преломлением света чешуйками кварцевого биотитового сланца. Вычитал, что секрет камня заключался не только в цвете и чудодейственных лечебных способностях. Оказывается, он был тем ещё шатуном! Словно медведь, не успевший нагулять жирок и вовремя забраться на зиму в берлогу, валун шастал по всей округе, перекатываясь с одного места на другое. Священники, пугая паству тем, что в камне живёт нечистая сила, закапывали его в землю, топили в озере, но Синь-камень всякий раз упрямо выбирался на свободу. Учёные пытались объяснять это подвижками грунта, всплытием льда и ураганными ветрами.

Мне же пришло в голову исследовать «ауру» Синь-камня методом Кирлиан, поместив осколок камня в высоковольтное электрическое поле и создав коронный разряд. Известно, что характер свечения для живых и неживых объектов различен: у первых он однороден, а у вторых меняет интенсивность и цвет. Так вот, камень оказался живым! И что самое удивительное, свечение менялось от слов, обращённых к камню. Он меня слышал!

Я с головой ушёл в исследования, пытаясь докопаться «до нейтрино». Чего только не вытворял с камнем: травил и сжигал, испарял и распылял! Даже странно, что он на меня не обиделся и не превратил в жабу или хотя бы не дал в лоб за такие издевательства. Впрочем, однажды, считай, дал!

Когда мне пришла в голову идея изучить вольтамперную характеристику порошка, на экране осциллографа стало происходить что-то странное. Вместо привычной, загибающейся вправо линии, угол которой зависел от способности образца проводить ток, она начала забирать влево! Это означало, что камень решил поделиться частью энергии с источником питания. Вскоре её набралось столько, что объевшийся источник громогласно икнул и… сгорел, вырубив заодно и электросеть здания. Взрыв конденсаторов! Вспышка! Я отшатнулся, оступился и ударился об угол стола… Ну, прямо, как изобретатель машины времени Шурик из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию». Образовавшийся громадный иссиня-лиловый «фонарь» на лбу радостно поприветствовал коллегу, фонарик электрика, примчавшегося выяснить причину диверсии. В ответ на поток непереводимых идиоматических ругательств мы с «фонарём», так и не врубившись в суть претензий, помотали затуманенной головой и пообещали больше не экспериментировать.

Впрочем, я не держу зла на Синь-камень. Ведь он наградил меня способностью «оживлять» предметы. Оказывается, у любого камня есть «душа», нужно только уметь до неё достучаться. И тогда можно договориться о чём угодно!

Почему никто до меня не догадался провести подобные исследования? Ну, сначала, как я говорил, Синь-камень старались уничтожить, считая бесовским наваждением. Да и потом исследователей, пытающихся установить контакт с духом камня, не слишком-то жаловали. Поэтому я не сразу решился обнародовать результаты исследований. Мне вовсе не улыбалось, в лучшем случае, прослыть шарлатаном, а в худшем – угодить в психушку с диагнозом «шизофрения»!

Только проведя целую серию удачных опытов по общению с неживыми предметами, я решился провести показушный эксперимент по «оживлению», а правильней, по установлению контакта с существом, который до сих пор успешно притворялся неодушевлённым, в присутствии журналистов. С каким существом? Да с самой обыкновенной меховой игрушкой! Скажете, такого не может быть? Ну-ну! Да стоит мне только взять щепотку порошка…

«Молчу-молчу, товарищ капитан…»

Правда, визит-эффект едва не закончился провалом. Мося, так звали моего плюшевого приятеля, упорно отказывался открыть глаза и хоть бы лапой шевельнуть. А ведь я всеми фибрами души чувствовал, что он живой… Пришлось пойти на хитрость, попросить всех отвернуться, как будто нам и дела нет до притворщика. Но напротив него на стенке висело зеркало, в котором хитрюгу было замечательно видно. И вскоре нам удалось заметить, как плутишка приоткрыл круглые чёрные бусинки-глазки, поглядел по сторонам и начал вставать. Я обернулся. Медвежонок, заметив взгляд, присел в испуге, прикрыв лапами мордочку, спрятался. Хорошо ещё, «медвежья болезнь» не приключилась! Это уже потом он вовсю освоился и даже заявил обступившим его журналистам, спасибо, мол, волшебнику за моё счастливое детство…

Думаете, где я после этого оказался? Не угадали! На Северном флоте!

Наверно, учли, что по военно-учётной специальности я числился командиром группы управления подлодки. Вот мне и предложили создать, ни много ни мало, живую… подводную лодку! Почему на Севере? Да ведь именно здесь издревле существовал культ летучих камней-сейд, самый загадочный культ северных народов. Сейды ещё круче, чем синие камни, будут! Их испокон веков считали обителью духов из-за магической силы, способной запросто отрывать камни от Земли. Англичане совместно с американцами вплотную занимались изучением камней Стоунхенджа, которые на протяжении веков называли «висящими камнями». Первая мировая война прервала эти эксперименты. Но в годы Второй мировой войны похожими исследованиями занимались немецкие учёные из группы Аненербе…

После ряда экспериментов мы отвели экспериментальную подводную лодку к ближайшему разлому земной коры и выложили на палубе лабиринт из летучих камней, своего рода энергоинформационный георезонатор…

«Молчу, молчу, товарищ контр-адмирал!»

«Летучий Комсомолец», так назвали новый корабль, выполнил стрельбы на «отлично». Правда, не так штатно, как хотелось, пришлось заходить на второй круг. Оказалось, сгорел предохранитель в стойке управления стрельбами. И как вы думаете, кто первым обнаружил неисправность? Сам предохранитель потребовал, чтобы его немедленно заменили.

Я побывал на этой подводной лодке. Странное ощущение, как будто ступил на палубу «Летучего Голландца». Никто не встречал привычным рапортом, никто не командовал: «На флаг и гюйс, равняйсь, смирно!» Только лязгнул кремальерный затвор открывающегося люка рубки, радушно приглашая внутрь.

Я прошёлся по пустым отсекам, перебираясь из одного в другой через предупредительно открывающиеся сами собой люки. Вокруг ни души, даже плафон с солёной забортной водой подать некому! Но стоило мне только подумать об этом, как плафон, полным-полнёхонький до самых резьбовых краешков, сам подплыл ко мне. Сюрреалистическое зрелище!

– Спасибо, спасибо! – отказался я. – Уже причащался, было дело…

– А зачем просил? – раздался в ушах укоризненный голос.

Спросите, зачем понадобилась живая подводная лодка? Мало кому известно, что Северный Ледовитый океан связан с другими океанами подземными каналами, так называемыми «воронками дьявола»? Известны десятки случаев, когда останки затянутых в водоворот судов находят где угодно, но только не на месте гибели. Вот один такой случай.

Летом 1913 года по Баренцеву морю шёл отряд из пяти русских и английских кораблей. Вдруг английский дредноут «Елизавета III» начал вращаться на одном месте и через пару минут исчез в водовороте.

Командир русского крейсера «Диана», свидетель катастрофы, записал в судовом журнале: «Это выглядело ужасно. Дредноут, способный выдержать любую качку, ушел под воду со всей командой прямо у нас на глазах».

А вскоре на западном побережье Австралии нашли выброшенный волной спасательный круг с погибшего корабля. Некоторое время спустя были обнаружены части и другого корабельного имущества «Елизаветы», но… уже на западном побережье США!

Координаты места исчезновения дредноута были известны: семьдесят шесть градусов и двадцать четыре минуты северной широты, пятьдесят три градуса и сорок семь минут восточной долготы! Это – между Землёй Франца-Иосифа и Новой Землёй. Но, как ни старались, никто никогда ничего так и не смог в этом месте обнаружить!

Ранним утром «Летучий комсомолец» вышел из бухты. Оказавшись на морских просторах, лодка перешла сначала в позиционное, когда на поверхности остаётся только часть рубки, а затем в подводное положение, взяв курс на место гибели дредноута. Я отправился в поход вместе с ней, пообещав командующему не рисковать собой и покинуть корабль в заданной точке.

Вскоре «Летучий комсомолец» вышел на семьдесят шестую параллель. Пройдя пятьдесят третий градус долготы, подлодка опустилась на дно моря и пошла, следуя рельефу, подводными возвышенностями, впадинами и жёлобами. В отличие от обычной подлодки, ушами и глазами которой является гидроакустика, я видел всё окружающее как бы «глазами» самой лодки, да так явственно, словно плыл впереди неё в изолирующем снаряжении подводника. Большая часть дна оказалась покрыта тонким слоем песчаного ила до полуметра толщиной, кое-где попадались отдельные крупные обломки камней, но никакой воронки пока не наблюдалось.

Дойдя до нужной точки, лодка отметила её буем. Пора было эвакуироваться! Но что это! На пульте связи огненным цветком вдруг начала пульсировать лампочка. Боевая тревога? В подтверждение этому я по громкоговорящей связи услышал крик командующего: – В небе появились ракеты противника…

– Неужели, атомная война? – растерялся я.

– Ищи «воронку дьявола» и уходи! Отомсти за… – Голос пропал.

Я отменил всплытие и приказал подлодке обшарить хоть всё дно моря, но найти воронку. «Летучий комсомолец» поплыл по расширяющейся спирали. От нашего с лодкой внимания не ускользнул любой маломальский бугорок или впадинка. Внешний диаметр спирали составил уже, пожалуй, не меньше километра, когда лодка зависла на краю огромной, метров четыреста в диаметре, впадины-цирка с двухсотметровой площадкой в середине. От её верха ко дну уступами, шириной метров по десять, по спирали спускались вниз «зрительские ряды» амфитеатра. Со стороны подводная воронка была похожа на гладиаторскую арену, этакий подводный Колизей.

– Вот она какая, эта таинственная «воронка дьявола», – чуть слышно прошептал я, боясь нарушить хрупкое равновесие.

Вдруг центростремительные силы оживут, и вода, заполняющая воронку, как дервиш, закружится в сногсшибательном танце?

Подозрение оказалось пророческим. Вода мало-помалу начала круговое движение, сначала незаметно, а потом всё быстрей и быстрей. И вот в центральную площадку-арену уже уперся хобот водяного вихря. Он, словно пылесос, начал вбирать ил, скопившийся там за столетие, а струи воды по краям водоворота, как огромные швабры, принялись деловито сметать его со скамеек. Подводный театр готовился к представлению!

Противостоять этой неудержимой силе было невозможно, да «Летучий Комсомолец» и не пытался. Подлодка ужом скользнула в отверстие, открывшееся в центре воронки. Я думал, что она поплывёт по какому-то подземному каналу. Но вместо этого «Летучий Комсомолец» стал таять и расплываться, становясь прозрачным, призрачным. Я растворился в бешено вращающейся толще воды, как кусок сахара в горячем чае.

«Удастся ли снова стать человеком?» – не скрою, испугался я.

Время остановилось. Да и существовало ли оно в этом мире?

«Всё проходит, прошло и это!», – вспомнилась мне почему-то надпись на перстне царя Соломона, когда я, наконец, снова ощутил себя живым существом. – Любопытно, где мы оказались?

Всплыв в позиционное положение и подняв перископ, мы с подлодкой принялись осматривать окрестности. И поспешно ушли под воду, оставив на поверхности только верхушку подзорной трубы. Никаких серо-стальных волн Баренцева моря с еле заметными на горизонте, едва выступающими над поверхностью воды островами Новой Земли не было и в помине! Вместо этого мы увидели силуэт Золотых ворот, висячего моста через пролив, соединяющего город Сан-Франциско с округом Марин. Он встречал каждого, входящего в залив со стороны Тихого океана. Жутковатое место! За пять десятилетий существования моста более тысячи человек покончили здесь счёты с жизнью, бросившись вниз с семидесятиметровой высоты.

Я никогда не хотел быть убийцей, но мне не оставили выбора…

– Что ж, в такой большой компании не так страшно и умирать! – подумал я и нажал кнопку «Пуск». – Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Good bye, Америка!

«Что? Молчу, молчу, Сейдберендр…»

– Вот и молчи! Вы, люди, совсем из ума выжили, – прошептал кто-то, прерывая сигнал запуска ядерных ракет. – Представляю, что бы произошло, если бы мы не сумели договориться с американскими ракетами! Сейчас от нашей зелёной планеты один бы только чёрный пепел и остался…