Просыпаться не хотелось. Здесь, во сне, было уютно и спокойно, и я отчего-то интуитивно знала: снаружи мне не понравится. Но вечно продолжаться это, разумеется, не могло, поэтому я в конце концов всё-таки вернулась в реальность. Где обнаружила себя в кровати, под одеялом, нежно обнимающей грозное оружие и уткнувшейся носом прямо в дуло.

Вздрогнув, поспешно и очень аккуратно отодвинулась; за ночь оно не выстрелило, а ну как сейчас вдруг решит? Обезопасив себя таким нехитрым образом, крепко задумалась. До сих пор моя любовь к оружию не доходила до того, чтобы спать с тяжёлым штурмовым плазмомётом в одной постели, что же изменилось теперь?

Я вспомнила, что клала плазмомёт на кровать, и предположила, что просто забыла его оттуда убрать, когда отходила ко сну. И вот тут меня ждало открытие: я понятия не имела, как оказалась в своей кровати. А потом я окончательно проснулась, и вспомнила, что было перед сном.

Застонав, натянула одеяло до макушки и возмечтала провалиться сквозь землю. Это была катастрофа. Я представляла, что обо мне мог подумать капитан после вчерашнего, и жалела, что случайно не застрелилась ночью. Всё осложнялось тем, что я совершенно не помнила, что именно говорила. Всплывали какие-то неуверенные обрывки, и я малодушно радовалась этому: боюсь, если я вспомню, что именно несла, просто сгорю от стыда на месте. Капитан, конечно, тоже хорош — зачем заставил? Но перекладывать вину на него было верхом глупости.

Боги и демоны, капитан! Как я с ним вообще разговаривать буду после такого?!

Из состояния глубокой рефлексии меня вывел прозвучавший с порога комнаты голос.

— Экси? Ты ещё спишь?!

К счастью, голос был женский, то есть — по определению не мог принадлежать красноволосому. Потом я его опознала и рискнула высунуться из-под одеяла, чтобы проверить. Небеса чужого мира сегодня оказались ко мне благосклонны: на пороге стояла штурман.

— Я уже встаю, — вздохнула я и поспешила подтвердить свои слова на практике. — А ты здесь откуда?

— А меня капитан попросил составить тебе компанию и выгулять на играх, — улыбнулась она, подпирая плечом стенку и с любопытством за мной наблюдая.

— А он сам? — со смесью облегчения и досады уточнила я. Облегчения — оттого, что в ближайшем будущем не придётся смотреть ему в глаза, а досады — оттого, что и капитану, судя по всему, этого не хотелось. А, значит, сбываются худшие предположения, и вчерашнее моё поведение действительно вывело его из себя. Может, попроситься, пока не поздно, к кому-нибудь другому на воспитание?

М-да, можно подумать, от моего мнения что-то зависит.

— А он сам небось ещё на рассвете туда убежал. Игры же с рассвета до заката идут целых десять дней, а сегодня — последний день. Стой, стой, ты что, в форме собралась идти?! — опомнилась она, когда я уже нацепила рубашку и потянулась за кителем.

— А почему нет? — осторожно спросила я, предчувствуя очередные неприятности.

— Потому что это весенние игры! — она вытаращилась на меня почти испуганно. — Это неприлично!

— Почему?! — у меня от такого аргумента опустились руки.

Тем более, я наконец-то обратила внимание, что сама штурман одета отнюдь не по уставу. Мягкие синие тапочки, обтягивающие белые штанишки до колена, а поверх — не то длинная приталенная рубашка, не то короткое платье ярко-синего цвета с какими-то узорами по широкому подолу, подпоясанное плетёным ремешком. Короткие, до локтя, расклёшенные рукава открывали ряды плотно обхватывающих руки пёстрых браслетов. А уложенные вокруг головы волосы были перевиты белыми и синими лентами. Спору нет, ей всё это шло, если моё субъективное представление о красоте вообще можно принимать во внимание. Но неужели она имеет в виду, что и мне придётся идти в чём-то подобном?!

— Уф! — эмоционально взмахнув руками, выдохнула она. Пару секунд озадаченно разглядывала сидящую на краю кровати меня, потом села рядом. — Потому что это традиции, а свои традиции мы очень, очень, очень уважаем!

— Всё равно не поняла, — упрямо качнула головой я. Ладно, в конце концов, не заставит же она меня на эти игры идти!

— Ладно. Значит, подробно, — обречённо вздохнула Таммили, устраиваясь поудобнее. — Весна — это традиционное время для почти всего живого приступать к размножению. Мы уже давно отошли от чисто инстинктивного восприятия мира, но полностью отказаться от своей природы мы не хотим, да и не можем — мы всё равно чувствуем весну. Много-много веков назад весной начали проводиться традиционные игры, это символическое отображение нашей природы, когда мужчины сражались за внимание женщин, и женщины могли выбирать лучших. Мужчина, приходя на игры, обязан поучаствовать хоть в каком-то состязании, а женщина — восхищать и вдохновлять. А сегодня ещё заключительный день, самый важный.

— В таком случае, я просто не пойду, — я пожала плечами, не видя причин издеваться над собой.

Таммили посмотрела на меня очень задумчиво, потом вдруг сдулась и нахохлилась.

— Ну, ладно, — вздохнула она. — Капитан сказал развлекать тебя, так что я тоже не пойду, — девушка решительно закусила губу, но в глазах её стояли слёзы. — Не последний же год живём, — буркнула она себе под нос.

Я несколько секунд смотрела на неё и чувствовала себя чудовищем. То есть, не бездушной машиной, а настоящим сказочным чудовищем, которое издевается над беззащитной маленькой девочкой.

— Чем будем заниматься? — преувеличенно бодро спросила она, растягивая губы в улыбке. Я ещё пару секунд молчала. Я знала, как это называется: эмоциональный шантаж. Но, глядя на штурмана, я предчувствовала, что весь год, который мне предстоит провести на корабле, я буду сталкиваться с ней и вспоминать, какая же я плохая и гадкая, что из-за меня она пропустила самый большой праздник в году. Она мне ничего не скажет, но у меня-то память хорошая…

— Подбирать мне наряд, — устало вздохнула я, рывком расстёгивая рубашку. — А потом ты будешь доказывать мне, что я не зря согласилась на эту аферу, и что эти ваши игры действительно стоят внимания.

— Правда-правда? — недоверчиво посмотрела на меня Тамми, шмыгнув носом. Отнекиваться и играть в «кто кого вежливей» штурман благополучно не стала. Я только кивнула. Она радостно взвизгнула, обняла меня за шею, тараторя что-то про «ты не пожалеешь» и «ты самая лучшая».

Может, этот навык, добывать одежду мгновенно, передаётся у них женщинам на генетическом уровне? Не прошло и пяти минут, как на меня натянули аналогичный наряд. Красный, более того — ярко-алый. На вопрос, почему нельзя выбрать что-нибудь более неприметное и спокойное, окончательно освоившаяся в манипуляции мной штурман ответила коротким решительным «не положено!», сунула мне в руки белые штанишки и начала примериваться к моей голове с расчёской и лентами.

Я сначала попыталась протестовать, а потом решила, раз мне не дают быть собой, побуду кем-нибудь другим. Человеком. Местным человеком. Есть цель: внедриться в среду, мимикрировав под местность. Вот и попробую этой цели достичь.

Таммили болтала без умолку. У меня сложилось впечатление, что она до этого просто стеснялась присутствия мужчин. Теперь же я узнала о находящейся рядом девушке много нового и, по большей части, бессмысленного, в том числе — кучу совершенно разнообразных историй из жизни штурмана. Со мной доверительно поделились радостью, испытанной в тот момент, когда она узнала о своём назначении. Мне рассказали про то, какой замечательный у нас корабль, который мне непременно понравится.

Потом она с восторгом рассказала о своей большой дружной семье, в которой числилось трое разных братьев: мирный, нейтральный боевой и горячий, и две мирных сестры, включая Тамми. Я узнала, что, оказывается, была не столь уж неправа в отношении интернатов строгого режима: нормой были случаи, когда мирные родители отказывались от детей «радикальных» боевых направлений. И нельзя сказать, что это был столь уж плохой поступок; мирные родители просто не могли справиться, и зачастую очень страдали из-за таких детей. От агрессивно-буйных выходок горячих и бесстрастно-жестокой безэмоциональности холодных. И дети тоже страдали, не получая правильного воспитания.

Я узнала об умениях местных управлять психополем, и почти не удивилась, выяснив, что, оказывается, капитан и тут круче всех. Узнала о способе сосуществования участников Совета Старших, и задним числом ужаснулась, насколькотам всё не зависело от меня. Да и представить себя на месте одного из Старших было страшно до дрожи; это же значило, что почти две сотни человек знают всетвои мысли и чувства. Я с одним-то не знала, как теперь общаться…

Впрочем, Тамми очень быстро переключилась обратно на бессодержательную болтовню, и расстроиться я не успела. А потом мы добрались до места, и разговаривать стало проблематично.

Зря я не доверяла штурману, и очень правильно послушалась её наставлений в плане одежды. Я бы тут скорее выделялась в форме, чем в том, что было на мне сейчас. И точно также напрасно боялась, что цвет наряда имеет какое-то значение.

Здесь было шумно, пёстро, людно. Огромное пространство было застроено древнего вида каменными конструкциями, впрочем, любовно отреставрированными. На их территории и проводились соревнования, и в чём только эти странные люди не соревновались! От стрельбы из винтовки (древней, пулевой!) и приготовления пищи до боёв на выживание и поэзии. По словам Тамми, игры проводились во многих местах одновременно, но этот комплекс был самым старым, центральным.

По громадной площади Игр — они точно с большой буквы, я была в этом уверена! — предполагалось перемещаться либо пешком, если не лень, либо на специальных антигравитационных платформах. Эти транспортные средства представляли собой небольшие плоские диски с торчащими из них Т-образными стойками. Управлялись они традиционным для местных мысленным способом, хотя понимали только примитивные команды — вперёд, направо, быстрее, стоп.

Мы на таких добрались от стоянки, и оставили их в одном из множества отведённых специально для этой цели загончиков, после чего пошли гулять пешком. Я вдруг на практике ощутила всю правильность теоретически известного мне правила, что спрятаться проще всего в толпе. На нас совершенно не обращали внимания. И я, мысленно снова поблагодарив Тамми, успокоилась, выбросив из головы все переживания.

Мы догуляли до какого-то воистину эпического круглого здания, и штурман с подозрительной целеустремлённостью двинулась вокруг него. Здесь было ещё оживлённей, чем в остальных местах, поэтому передвижение здорово затруднялось. Потом Тамми вдруг радостно запрыгала на месте, размахивая руками, и, схватив меня за запястье, поволокла куда-то с утроенной энергией.

— Тамраш! — взвизгнув, девушка с разбега кинулась на незнакомого мне мужчину горячей крови. А я остановилась поблизости, с интересом разглядывая старшего брата, высоко вскинувшего нашу штурмана на вытянутых руках. Он полностью отвечал сформировавшемуся у меня представлению о носителях горячей крови: светло-красные, будто выгоревшие на солнце волосы, смуглая с красным отливом кожа, острые когти и зубы, которые он сейчас демонстрировал в радостной улыбке. Одет горячий был в лёгкие просторные штаны серого цвета с коричневыми и тёмно-бурыми разводами, и всё. Точнее, приглядевшись, я поняла, что это не разводы, а пятна. Хм, кажется, я догадываюсь о происхождении тех, которые бурые.

— Да ты, наконец, веса поднабрала! — рассмеявшись, сделал он вывод. Потом обнял, крепко прижав, и поставил сестру на ноги.

— Ну, я старалась, — улыбнулась она. — А ты сегодня уже выступал? — и она ткнула его кулачком в живот.

— Куда уж мне, — недовольно фыркнул он. — Сегодня только самые матёрые; я, может, лет через десять только до такого уровня доберусь, — рассмеялся Тамраш. — К тому же, как раз обычные бои закончились, сейчас уже хищники. Ты бы ещё попозже приехала!

— Ну, извини, — Тамми с улыбкой пожала плечами. — Это тебя кроме боёв ничего не интересует, а мы с удовольствием погуляли. К тому же, все самые-самые лучшие и всё самое-самое увлекательное здесь как раз сейчас. Кстати, знакомься! Это Экси, она из нашей команды; Экси, а это мой бестолковый братец, Тамраш.

— Какая у вас команда интересная, — весело оскалился горячий. Впрочем, никак больше не отреагировал, что меня несказанно обрадовало. — Пойдём, хватит болтать, мне там места заняли! — и он ухватил Тамми за руку. Та, в свою очередь, уцепилась за меня, и такой вереницей мы куда-то понеслись.

Огромное здание оказалось ареной на чудовищное количество мест. И атмосфера на ней показалась мне более чем странной.

Здесь пахло потом, кровью и чем-то ещё. Пока мы пробирались по узкому проходу к своим местам, я пыталась определить, что же это такое, но так и не поняла. Может, густая смесь эмоций, которые воспринимались как нечто почти материальное? Впрочем, если вспомнить слова Тамми об уровне восприятия местными психополя и влияния на него, это предположение может быть весьма недалеким от истины.

Эмоции толпы были настолько слитные и плотные, что я чувствовала себя оглушённой. Ярость, наслаждение, безудержный восторг, странное единство и жажда. Сокрушительная, превосходящее всё остальное жажда — жизни, крови и продолжения себя. И всё это первобытно-примитивное, какое-то совершенно звериное; я с трудом верила, что меня сейчас окружают высокоразвитые существа, путешествующие между звёзд и галактик.

Тем удивительней было наблюдать подобное единодушие, что среди зрителей хватало представителей всех без исключения рас — и холодной, и даже мирной ветви. Причём к моему вящему недоумению присутствующих мирных нельзя было назвать исключениями, их было для этого слишком много, около трети всех зрителей.

А ещё ужасно раздражал аналитический аппарат; из-за зашкалившего уровня агрессии он впал в натуральную истерику. Пришлось изыскать способ срочно заставить его замолчать, чего раньше никогда не приходилось делать.

Когда я, наконец, справилась с биоимплантом и огляделась вокруг более вменяемым взглядом, продолжать убеждать себя в высоком уровне развития окружающих стало почти невозможно.

Мы оказались в первом ряду, отделённом от основного места действия едва заметно мерцающим силовым полем. На арене какой-то из носителей горячей крови, одетый в подобие набедренной повязки, голыми руками сражался со странным тёмно-красным зверем, в целом похожим на льва, только превосходящим его по размерам. Помимо того, всё тело, кроме лохматой гривы, покрывала чешуя; даже длинный гибкий хвост, оканчивающийся венчиком шипов. Причём их внешний вид заставлял подозревать тварь в ядовитости. А ещё у хищника имелись недоразвитые крылья, служащие дополнительной конечностью.

Публика отзывалась рёвом на каждый удачный бросок человека, и воем — на удар хищника. Вокруг визжали, кричали, даже рычали. А неподалёку сидела влюблённая пара представителей мирной ветви. Оченьоткровенновлюблённая пара; девушка сидела у своего спутника на коленях верхом, и они целовались с таким увлечением и самоотдачей, как будто были совсем одни. Руки мужчины уверенно блуждали под платьем, да и девушка не отставала.

— Молодожёны, — с непонятной нежностью и с лёгкой завистью прокомментировала Тамми, мельком обернувшись посмотреть, что привлекло моё внимание. — Лучше на арену смотри, это же мантикора!

Название было знакомым, и происходило из того же источника, что и «знания» об оборотнях. Приняв волевое решение ничему не удивляться и подумать обо всём потом, в тишине, я действительно переключилась на происходящее на арене.

— Подожди… это что, капитан?! — сообразила я.

— Ага, — жадно наблюдая за боем, кивнула Таммили. — Он же шер-лорд, а титул этот определяется именно на весенних играх. Капитан несколько лет уже не участвовал, но звание сохранял, а это неправильно. Но, учитывая, что не участвовал он по указанию Совета, титул никто не отнимал, так что сегодня всё как раз решается, — быстро протараторила она.

А я, решив больше не отвлекать штурмана, тоже попыталась расслабиться и получить удовольствие, чем явно занимались все остальные на территории этого огромного цирка.

И, странно, у меня получилось. За боем двух опасных хищников было действительно интересно наблюдать, тем более, что бой был настолько честный, насколько это вообще возможно — без оружия, без дополнительной защиты, один на один.

Я наконец смогла рассмотреть разницу между тем, как вёл себя капитан в бою со мной — оба раза, на корабле и в зале, — и тем, как он на самом делесражался. Оба раза он не собирался меня убивать; и только теперь я поняла, насколько огромная пропасть лежит между боем на смерть и всем остальным. Всегда подозревала, что разница есть; но нас готовили к выживанию, нас не учили убивать, и важной частью подготовки было умение не рисковать и вовремя отступить.

И я вдруг поняла, что нахожу это красивым. Причём не только смертельный танец двух хищников на мелком песке арены, но всё это. Первобытную простоту голых эмоций, основанных на инстинктах. Возможность спустить с поводка то глубинное, звериное, жестокое, что оттачивалось десятками тысяч лет естественного отбора и пряталось за очень тонкой плёнкой разума и самоконтроля.

Поэтому я даже не удивилась, поймав себя на полном погружении в происходящее. И когда, наконец, извернувшись, перехватив увенчанный жалом хвост и сумев подобраться на расстояние удара, шер-лорд молниеносным движением голой рукой вскрыл грудную клетку огромного хищника, в едином порыве со всей ареной взвилась на ноги, приветствуя победителя. Проигравший зверь корчился в агонии, а победивший — вскинул над головой кулак с зажатым в нём оторванным куском хвоста. И когда демонстративным, но почему-то не выглядящим наигранно или неуместно жестом он, будто умываясь, пару раз лизнул залитое кровью зверя предплечье, с незнакомым доселе наслаждением, пользуясь широкими возможностями моих изменённых голосовых связок, вплела в многоголосый восторженный рёв свой низкий хриплый рык. В крови бушевала настоящая гормональная буря, эмоции выплёскивались наружу, вливаясь в общее море.

А потом скользящий по лицам мутный и почти безумный взгляд шер-лорда остановился на мне; пристальный, заглядывающий куда-то в неведомые и мне самой глубины. Мне отчего-то стало жарко и трудно дышать, стук собственного сердца оглушил, я нервно облизнула пересохшие губы. Стоящий на песке двуногий хищник вдруг скопировал мой жест, сыто облизнулся и изобразил нечто среднее между ухмылкой и оскалом. Едва заметно подался вперёд; кажется, никто, кроме меня, этого и не заметил, а я точно знала — он двинулся именно ко мне. Но отреагировать на это движение и даже осознать его я не успела: на арену высыпали какие-то люди, Райш будто очнулся от наваждения, зрительный контакт пропал.

Я медленно села на скамейку. Меня слегка потряхивало, в ушах стоял звон, перед глазами плыло. Я понятия не имела, что это было, что со мной происходит сейчас. И, самое главное, не хотела в этом разбираться. Во всяком случае, не сейчас.

После капитана вышел другой боец, я не запомнила имени. Зрители поддерживали всех бойцов, и я вместе с ними, но всё равно было ощущение, что чего-то недостаёт. Мне казалось, во время боя шер-лорда накал эмоций был выше; и, вспоминая его выступление на заседании Совета, я была почти уверена, что правильно понимаю причину такой неоднозначности.