Кверр «Таракан» Лерье

День этот мало отличался от последних нескольких сотен своих товарищей. Та же серая хмарь над головой, заменявшая и день, и ночь, и зиму, и лето. Тот же вечный смог и неопределённый запах не то горелой пластмассы, не то производственных отходов, не то выхлопов миллионов машин.

Здесь, внизу, на самом дне города вообще сложно было отличить один день от другого и одну жизнь от другой. Дно города, дно жизни, дно человеческой судьбы.

Я возвращался с опостылевшей службы в обрыдший дом привычной и хорошо знакомой дорогой. Это был кратчайший путь, а причин делать крюк в этих городских помоях не было и быть не могло. Живописных видов здесь нет, а избегать чуть более тёмных углов человеку, которому нечего терять и с которого нечего брать, вовсе не имело смысла.

Их было трое. Двое оборванцев; их лица показались мне знакомыми. Из той грязи, которая не брезгует любой работой, будь то нападение на человека или прочистка мусорных коллекторов в случае поломки автоматики. Я, в общем-то, и сам принадлежу к числу такой же грязи; может, лишь чуть более брезгливой, поэтому предпочитаю выживать более-менее честно.

А вот третий был, похоже, мутантом. Слишком здоровенный, слишком выраженные надбровные дуги, слишком тупое выражение лица и огромная, какая-то кособоко-беспорядочная фигура, состоящая из узлов отвратительно бугрящихся мышц.

Женщина под одним из оборванцев даже не кричала: наверное, понимала, что на помощь звать бесполезно. Второй держал её закинутые за голову руки, прижав к дорожному покрытию ботинком, а первый в это время возбуждённо постанывал, суетливо двигаясь вперёд-назад между разведённых коленей женщины. Мутант стоял над ними, шумно глотая слюни и запустив руку себе в штаны.

Я почти прошёл мимо. Обычная картина для этих мест; чему тут удивляться? Девка небось — обычная шлюха, которой решили не платить за сеанс. А, может, тоже из мутантов, и сама же врежет за вмешательство.

Однако один из насильников не сумел промолчать.

— Надеешься, сучка, он тебе поможет? Надейся-надейся, ему плевать.

Почему-то это заявление меня очень возмутило. Наверное, даже годы оказались не способны заставить меня окончательно смириться, что я — такое же отребье, как и эти недочеловеки. А он своим заявлением как бы окончательно равнял меня с собой. И если бы я промолчал в ответ, оно было бы правдой.

— Отпустите женщину, — развернувшись на месте, я остановился в паре метров от них.

— Да не лезь, парень, — хмыкнул, даже не глядя в мою сторону, второй. Первый в это время, похоже, кончал, и ему было не до разговоров. — Хочешь присоединиться — так мы не против. Если там после Буги что-то останется, что можно трахнуть, — он и Буги, — надо полагать, именно так звали мутанта, — глумливо захохотали.

— Ты не понял, глюм, — поморщившись, качнул я головой. — Отпустите женщину.

— Буги, он не хочет, чтобы ты поразвлёкся, — хмыкнул оборванец. — Проучи его, хорошо?

— Бу-гаа! — очень высокоинтеллектуально согласился мутант и двинулся в мою сторону.

Он действительно был нечеловечески силён. И точно также нечеловечески туп. И точно также нечеловечески неповоротлив. Зато все болевые и уязвимые места располагались как у человека, а мои навыки… оказалось, не так-то просто забыть то, чему учился всю сознательную жизнь. Да и ежедневные тренировки, — было как-то обидно терять ту форму, которая оттачивалась многие годы, — сделали своё дело. Пара коротких ударов, почти незаметных непривычному глазу, и Буги умер на полшаге. Кажется, он даже успел этому удивиться.

— Говорю третий и последний раз, отпустите женщину.

Женщину они отпустили, хотя перед этим тот, что стоял, ударил её ногой по голове. Видимо, желая избежать визга или не позволить ей сбежать до окончания разборок со мной.

На разборки ушло совсем немного времени, и два трупа присоединились к своему товарищу. Я даже не глянул в их сторону; во-первых, точно знал, что они мертвы, а, во-вторых, меня совершенно не интересовало, кем они были.

Ни меня, ни роботов-уборщиков, которые найдут эти три тела, ни усталого охранителя, который опишет трупы и сразу сдаст дела в архив как нераскрытые. На дне города люди умирают так часто, что для более-менее подробного разбирательства с каждым трупом штат охранителей надо увеличить на порядок. Да и то толку не будет; здесь с охранителями никто не разговаривает, дурной тон.

Я подошёл к распростёртой женщине и опустился рядом с ней на корточки, с любопытством разглядывая.

Однако, если это была шлюха, то явно значительно более высокой пробы, чем можно было предположить. Разорванный безликий комбинезон позволял оценить приятное мужскому глазу зрелище по достоинству; светлая чистая кожа, даже на вид мягкая и нежная, красивые формы.

Я же машинально — и с огромным недоумением, кстати, — отметил отличную физическую форму женщины. Мышцы были развиты практически идеально; ничего лишнего, чувствовалась отличная программа и явно систематический подход. Элитная куртизанка-танцовщица? В таком виде, здесь? Это, однако, ново. Пыталась сбежать от своих хозяев? Похоже на правду, хотя такие женщины обычно к подобным глупостям не склонны. Они предпочитают найти среди покровителей лопоухого дурака, который в конце концов женится и обеспечит эффектной красавице безоблачную жизнь.

Лицо было под стать телу: правильные изящные черты, почти аристократический профиль. Глаза были закрыты, поэтому их оценить не получалось, но мягкие каштановые волосы были хоть и острижены слишком коротко для её предполагаемой профессии, но отличались завидной густотой и здоровым блеском. Не бывает таких на тех синтезированных из мусора и отходов концентратах, которыми питаются низшие слои общества.

У виска расплывался отвратительный кровоподтёк, но при этом женщина была жива.

Не вставая с места, я огляделся, оценивая ситуацию.

Уборщик появится здесь через тридцать восемь минут. Девка к тому времени вряд ли очнётся, а если её найдут рядом с трупами, на неё их и повесят: методы работы охранителей на нижних уровнях неизменны многие годы, если не века.

До моего места обитания отсюда было не больше минуты быстрым ходом.

А теперь стоит прикинуть, так ли я хочу до конца оставаться благородным, и стоит ли тащить эту жертву насилия к себе домой?

Минусов у этого варианта было много. Во-первых, мне даром не нужна непонятного происхождения девка в ставших родными стенах. Она явно принесёт неприятности, потому что… с такой внешностью здесь — она сама ходячая неприятность, и кой дух понёс её на дно? Во-вторых, мне просто лень возиться. В-третьих, благородство окупается только в книгах, а на практике я, опять же, огребу с ней проблем.

Но, с другой стороны, и за спасение было достаточно аргументов.

Во-первых, и это самое главное, она могла описать охранителям мою внешность. Нет, вероятность этого была ничтожна: если она меня и видела, то мельком, да и примечательной мою наружность сложно назвать. Но вероятность такая есть, и её нельзя сбрасывать со счетов. Во-вторых, если выяснится, что эта птичка действительно вылетела из золотой клетки, за неё могут объявить награду, а наличность лишней никогда не бывает. В-третьих, девочка чудо как хороша; авось и решит отблагодарить своего спасителя! Но это так, к слову, я прекрасно обойдусь и без её благодарности. А, в-четвёртых… Мне элементарно жалко девчонку. Да, увы, это проклятое чувство так и не сгнило на городском дне. Сначала столкнуться с реалиями жизни, а потом вовсе сесть в тюрьму; а за тройное убийство её сошлют в такую дыру, что смерть под тремя отморозками покажется благом. Стоило ли вмешиваться, в самом деле?

В итоге чаша склонилась к жизни непонятной девки. Хотя, видят духи, я об этом ещё пожалею. Но тем не менее я поднял её на руки, закинул на плечо и поспешил в свою берлогу.

Жильё в бедных районах сложно назвать комфортабельным. Крошечная клетушка три на четыре метра без окон, совмещающая в себе и санузел, и кухню, и спальню, и вообще всё. Я сложил добычу на койку и ушёл принимать душ.

Вода здесь очищается плохо, тем более — вода из крана. Она имеет желтоватый оттенок, пахнет какой-то дрянью и имеет помойный привкус. Но всё лучше, чем запахи моего рабочего места.

Единственная роскошь, которую я себе позволяю в жизни — это нормальное мыло. Той нефтеподобной субстанцией, которой принято здесь мыться, можно отмывать смазку и многолетнюю грязь с роботов-уборщиков. Сложно назвать меня неженкой, но уж очень я люблю чистоту.

Гигиенические процедуры заняли не больше пяти минут. Каково же было моё удивление, когда я, выйдя из санитарного закутка, обнаружил, что находка моя уже вполне очнулась, сидит на кровати, ошеломлённо трясёт головой и пытается встать. Однако, я здорово недооценил её здоровье. Или переоценил силу удара?

— Где я, во имя Вечного Владыки? — пробормотала она, пытаясь сфокусировать на мне взгляд.

Нет, похоже, удар действительно был хороший, а девка — действительно неожиданно живучая.

— Лежи, у тебя, наверное, сотрясение, — велел я. Странно, но она послушно сползла обратно в горизонталь. — Ты у меня дома.

— Зачем ты меня спас? — спросила женщина, прикрыв глаза и не шевелясь.

— Понятия не имею, — честно хмыкнул я в ответ. — Сам до сих пор ломаю голову.

— У тебя слишком правильная речь для этого места.

— А у тебя слишком ухоженная внешность для этого места, — с усмешкой парировал я.

— Я хочу помыться, это возможно? — не стала настаивать на ответе женщина, спокойно переключившись на другую тему.

— Возможно. Когда сможешь дойти до душа, — невозмутимо ответил я, запуская синтезатор. Он барахлил, и порой включался не сразу, но у меня никак не доходили руки починить. Наверное, потому что он в конце концов всё-таки неизменно включался.

«Какое упрямство», — подумал я, наблюдая, как находка, пошатываясь, сползает с кровати и пытается по стенке добраться до санузла. Даже почти с восхищением подумал; стремление первым делом смыть с себя грязь казалось мне весьма похвальным. Сам такой.

Пронаблюдав несколько секунд за мучениями находки, я хмыкнул и подошёл к ней.

— Пойдём, — подхватив даже не вздрогнувшую от прикосновения женщину под локоть, я потащил её в душ.

Она спокойно стояла, пока я снимал с совершенного тела ошмётки одежды. Спокойно ждала, пока я сначала намыливал её, потом смывал. Каюсь, не отказал себе в удовольствии вдоволь насладиться процессом; правда, особо не наглел, так что заподозрить меня в неприличном было бы сложно.

Вот что в моей берлоге работало отлично, так это сушилка в душе. Несколько мгновений, — и можно выходить.

Из душа я, чувствуя себя каким-то сказочным героем, выносил её на руках. Устроил в кровати, накрыл тонким синтетическим одеялом.

— Спи, завтра поговорим, — сказал я, и она не стала спорить.

Сам же, откинув столик и сиденье, принялся за ужин. Синтетическая безвкусная еда совершенно не отвлекала от важных мыслей, а дешёвая сигарета с примесью кварга даже их стимулировала. Дрянь, конечно, редкая и вредная, но мне, по счастью, вреда причинить не может. Ну, или причинит, но потом и скопом. Но до того возраста, когда придётся расплачиваться за всё и сразу, я, скорее всего, не доживу.

Если поначалу неприятности я просто чуял, то теперь точно знал, что они будут. Потому что в первоначальной оценке я здорово ошибся. Не была эта женщина шлюхой, а тело её не было инструментом для доставления удовольствия. Внешне, конечно, можно спутать, но на ощупь я определил очень точно: такая мышечная структура бывает не от танцев, а от долго и тщательно культивируемого умения убивать. Коротко остриженные ногти, мозоли на ладонях, особенно на рёбрах ладоней и пальцах говорили за то же. Плюс к тому, позы, положение тела в пространстве даже в те моменты, когда она вроде бы едва держалась на ногах. А ещё я ясно видел, что она контролирует каждое моё движение.

В общем, чуял, чуял я беду. И думал, стоит ли в неё ввязываться, или проще всё-таки выставить эту девку на улицу и забыть о её существовании.

С одной стороны, разум и логика подсказывали: надо гнать в шею и забыть о её существовании, пока мою собственную шею не свернули окончательно.

А вот с другой стороны, оглядываясь по сторонам, я с тоской думал: а ради чего? Мысль эта посещала меня часто, но я настойчиво отгонял её. Это ведь не жизнь, это жалкое существование. Ради чего мне продолжать его? Да, меня не замечают, про меня не помнят, я в безопасности. А, с другой стороны, теперь-то чего бояться?

Пожалуй, прежде меня останавливало отсутствие цели. Для любого бунта нужна идея, нужно стремление, желание изменить мир. Сложно бунтовать, будучи уверенным, что окружающий мир не изменится никогда, и воевать в нём не за что.

Сложно назвать помощь, — причём непрошеную помощь! — непонятной женщине достойной целью в жизни. Тем более, я разумно предполагал, что о помощи она меня не то что не попросит, но помощь эта ей вовсе не нужна. Что-то подсказывало мне, со своей подготовкой она бы прекрасно справилась с нападавшими сама. Но почему-то даже не пыталась.

А вот желание разгадать, кто она такая, у меня появилось. Пожалуй, это было первое за много лет достойное интереса событие. Мог ли я не вляпаться в него? Решительно — нет. Похоже, скука — это моё самое страшное проклятье. Потому, наверное, и полез корчить из себя героя. Ну да ладно, посмотрим, что принесёт мне завтрашний день и что будет врать эта девка завтра.

Однако до завтра моя гостья решила не ждать. Едва я, как воспитанный человек, устроился на полу, подложив под голову старый комбинезон, и немного задремал, она сразу попыталась удрать.

Первым делом залезла в шкаф, на ощупь вытащила один из моих комбинезонов, нацепила на себя. И бесшумно двинулась к двери. Как она собирается ломать мой замок, я интересоваться не стал. Перекатился по полу, подбил её под ноги, заставив упасть, и скрутил в болевом захвате, подмяв под себя. Надо сказать, справился с некоторым трудом и, очень может быть, благодаря её травме.

— Куда-то собралась, красавица? — почему-то шёпотом спросил я.

— Пусти, какое тебе до меня дело? — неразборчиво прошипела она; лицом в пол говорить вообще не очень удобно, это я знаю.

— До определённого момента не было никакого, — согласился я, поднимаясь и вынуждая женщину встать. — Сейчас мы сядем и поговорим спокойно, а потом я решу, что с тобой делать.

Она в ответ промолчала и позволила усадить себя на кровать. Включенный мной холодный неприятный свет подчеркнул тёмные круги вокруг глаз женщины и усталые складки в уголках губ. В таком свете её лицо производило удивительно отталкивающее впечатление; или просто виной тому было выражение этого самого лица.

— Кто ты такой? — спросила она, пока я наливал воду и жадно пил.

— Можешь звать меня Таракан, — хмыкнул я, наливая ещё воды, и протянул стакан ей. — На, тебе надо много жидкости.

— Не очень похоже на имя, — пробормотала женщина, возвращая мне пустой стакан.

— Зато хорошо отражает суть, — парировал я, садясь рядом с ней на кровать.

— Такой же мерзкий и вездесущий? — усмехнулась она.

— Да. И живучий, — рассмеялся я. — Но сейчас моя очередь задавать вопросы. Кто ты такая?

— Я была… игрушкой одного из…

— Врёшь, — оборвал её я. — Хорошо подумай, что будешь говорить дальше, потому что я знаю о тебе больше, чем тебе кажется.

— Теперь ты врёшь, — ответила она.

— Проверишь? — провокационно уточнил я, поднимаясь с кровати и возвращаясь на неё уже с пачкой сигарет. Жестом предложил женщине, она только брезгливо скривилась. — Это правильно, — похвалил я её отказ. — Молчишь. Ну, тогда начнём с начала. Ты умеешь драться, и делаешь это очень хорошо. Поэтому вопрос первый: почему ты сама не справилась с теми тремя уродами?

— Ты же рассказываешь, с удовольствием послушаю твою версию.

— Тебе она не понравится, — многообещающе усмехнулся я, закуривая. — Самая простая версия: тебе нравится подобное отношение. Хочешь, мы это проверим?

— Проверяй, — безразлично пожала плечами она. — Хорошая версия, почему бы и нет.

— А вот тебе вторая версия, ещё более интересная, — хмыкнув, продолжил я. — Тебе почему-то было проще стать жертвой насилия, чем продемонстрировать свои способности. И здесь возникает такая прорва вариантов, что я даже не знаю, с какого начать и кому в случае чего тебя сдавать.

— Ты меня для этого спас? — она наконец посмотрела в мою сторону. Глаза оказались очень необычные, с непривычным разрезом и почему-то почти фиолетовые. Хотя, наверное, в последнем было виновато освещение.

— Спас я тебя без особой цели, а теперь думаю, что с тобой делать. Пока всё за то, чтобы сдать тебя охранителям. Или, скорее, Неспящим.

— И самому сесть за три трупа? — вскинула брови женщина, никак не отреагировав на угрозы. Либо я в чём-то ошибся, либо её подготовка даже лучше, чем я предполагал.

— Ну, что ты, такое отребье Неспящих не интересует, а вот потенциальная шпионка — это да, это гораздо интересней.

— И какие же у меня варианты? — хмыкнула она. — Если ты всё равно меня куда-нибудь сдашь, смысл мне делиться с тобой секретами, даже если они есть?

— Ну, например, я могу тебе помочь. Ты, кстати, так и не представилась.

— Ты тоже, — насмешливо возразила она. — Таракан — это не имя, это прозвище.

— Ну, какое есть. А ты не назвала и такого.

— Яра. Можешь называть меня так, — отмахнулась женщина. — И чем же ты можешь помочь мне, Таракан? Ты же ведь тоже скрываешься? Чем ты занимаешься?

— Я, скорее, отдыхаю, — улыбнулся я. — Я ремонтирую уборщиков в этом районе. Довольно увлекательное занятие.

Мы несколько секунд помолчали. Я докурил сигарету и щелчком отправил окурок в воронку утилизатора.

— Ремонтник-наркоман. Хорошая поддержка, — хмыкнула наконец Яра. Я только пожал плечами, мы ещё некоторое время помолчали. — По-моему, разговор зашёл в тупик, как ты считаешь? — вздохнула она.

— Есть малость, — кивнул я.

А потом вдруг завыла сирена.

Яра встрепенулась, тревожно озираясь по сторонам.

— Что это?

— Обычная проверка, — я поднялся с места, поднимая за собой женщину. — Сиди тихо, я с ними поговорю. Там всё экранировано, они тебя не заметят.

— Ты же хотел меня сдать?

— Успеется, — отмахнулся я, заставляя её залезть под кровать. Тайник там был оборудован уже очень давно, хотя пригодился, пожалуй, первый раз.

Дверь распахнулась через несколько секунд, когда я уже сидел за столом и ужинал. Полночь — конечно, поздновато для ужина, но всё достоверней, раз уж я не сплю.

— Кверр Лерье? — двое людей в синих комбинезонах охранителей вошли, по хозяйски озираясь. Один тут же принялся совать нос во все щели; заглянул в санузел, открыл шкаф, даже под кровать заглянул, но ничего не увидел.

— Так точно, — кивнул я, поднимаясь с места. — Что-то случилось?

— Разыскиваем беглеца. Опасный преступник, вооружённый и очень опасный. Видели что-нибудь необычное? — ответил второй, доставая из кармана портативный сканер. — Вашу руку, пожалуйста.

Я молча протянул левую руку, где глубоко под кожей, привязанный к нервным окончаниям, жил контрольный чип. Охранитель ткнул в чип сканером, он несколько раз коротко пикнул, и на табло высветились какие-то информационные символы; я не приглядывался, я и так знал результат.

— Ну вот, всё в порядке. Извините за беспокойство, хорошего дня, — проговорил охранитель, и оба вышли, даже дверь за собой закрыли.

А я присел обратно и в задумчивости уставился на дверь.

Однако. Неужели я оказался прав, и искали именно мою находку? Всё становится гораздо интересней, чем казалось на первый взгляд. Вежливые охранители в этих местах — это ново. Стало быть, это были не те, кто с местным отребьем возится постоянно, а кто-то более высокого полёта. Может, и не охранители вовсе.

Так, может, это не просто шанс поразвлечься и сдохнуть как человек, а не как глюм? А возможность что-то изменить, выбраться из этого дерьма. Конечно, велик шанс в итоге влезть в дерьмо ещё худшее, но я хотя бы попытаюсь.

 

Яроника Верг

Духи бы побрали этого нежданного спасителя. Бывают же люди с дурацкой привычкой вечно лезть не в своё дело!

И вопросы эти его; спрашивал с таким видом, будто имел на это право. Впрочем, наверное, с его точки зрения действительно имел: я нынче, как это ни противно, действительно по большей части в его власти.

Но тип действительно странный. Вроде бы на первый взгляд — обычный житель дна этого проклятого города. Из всех достоинств — только высокий рост и прямая осанка. А так худощавый, даже почти тощий, с обычным лицом и пыльно-чёрными волосами. Впрочем, приглядевшись, я обнаружила, что виной тому тонкие нитки седины, причём, похоже, преждевременной. В общем ему было сложно дать больше тридцати-тридцати пяти лет, морщин на лице не было, а вот седина уже появилась.

Пожалуй, ещё можно было отметить неожиданно выразительные карие глаза; нехарактерны они были для отбросов общества. Слишком живые, умные, внимательные и снисходительно-насмешливые.

Окончательно убедилась в том, что этот человек — не тот, за кого себя выдаёт, когда он легко и без усилий меня скрутил. Нет, с сотрясением мозга я тот ещё боец, пару дней было бы неплохо отлежаться. Но всё равно, прежде рефлексы позволяли мне справляться и в худшем состоянии, а здесь… какой-то случайный встречный демонстрирует подготовку, достойную Верного Сына.

Кто-то из Неспящих? Специально подосланный, чтобы меня разговорить? Наигранно и глупо. С другой стороны, сама эта встреча не тянет на случайность.

Я так и не определилась, что нужно от меня этому человеку и кто он такой, когда взвыла сирена. Когда Таракан начал запихивать меня под кровать, решила, что переоценила его умственные способности, и кварг его мозги уже давно сожрал. Однако, каково же было моё удивление, когда меня накрыло весьма качественное маскировочное поле. Да эта установка стоит больше, чем вся его халупа с его собственной жизнью вместе!

Ну да ладно, я хотя бы его имя выяснила. Отчего, впрочем, легче не стало: ничего в этом имени известного не было, и ничего оно не изменило.

— Ты не тянешь на простого ремонтника, — пробормотала я, вылезая из укрытия. — Как ты обманул сканер? И откуда у тебя такая установка?

— Примерно оттуда же, откуда ты, — отозвался он с мерзкой ухмылкой, которая очень часто появлялась на лице и будила желание срочно отправить его к духам. В такие моменты нелицеприятное прозвище шло ему как нельзя больше: такой же чёрный, скользкий, омерзительный. Хорошо, что он усы не носил; а то внешнее сходство оказалось бы полным. Что странно, при этом в остальное время, когда он не корчил гримасы, Кверр казался человеком весьма обаятельным, и даже симпатичным. Может, за такую рожу и прозвали?

— Мы, кажется, вернулись к тому, с чего начали, — заметила я, садясь напротив мужчины. — Ты слишком много куришь. Ты знаешь, что от этого бывает?

— Да, — не стал спорить он. — Мозги плесневеют, — Кверр усмехнулся. — Зато кварг выводит из мозгов и лёгких ту дрянь, которой мы здесь дышим. Так что неизвестно, что хуже. Ну так что? Будешь рассказывать, или нет? Или мне тебя всё-таки сдать?

— А мне сдать твою установку, и мистическую способность обманывать сканирующие системы.

— Не найдут и не докажут, — безмятежно отозвался он. — А вот что касается тебя, я почти уверен, что искали сейчас именно тебя.

— Почему ты не можешь меня просто отпустить и забыть о моём существовании? — вздохнула я.

— Понимаешь, я-то много чего могу. И отпустить тебя могу, и забыть могу, и даже не выдать могу. И даже почти уверен, что ты можешь прекрасно справиться и без меня. Но, видишь ли, мне безумно интересно, что ты за зверь такой. У моего терпения, похоже, истёк срок годности, и это место меня здорово утомило.

— И чем тебе могу помочь я? — я насмешливо хмыкнула.

— Ты ведь работаешь на Сестру? Да не отпирайся, это почти очевидно, обычных преступников ищут обычные охранители, опасных — Неспящие. А вот Неспящие, заделанные под охранителей, ищут исключительно шпионов.

— А они тебе что, документы предъявляли? — продолжила допытываться я. Ох, не нравилась мне проницательность и подозрительность «спасителя»! Лучше бы он тогда мимо прошёл, честное слово! Терпеть боль всяко проще, чем вот так плясать меж лазерных лучей.

— Яра, ты не поняла. Я знаю, кто тебя ищет. И догадываюсь, за что. Но только по большому счёту мне на это плевать. Как думаешь, такая жизнь может нравиться? — он развёл руками, охватывая разом всю халупу и будто пытаясь охватить весь мир. — Пока я колупаюсь в отбросах, про меня не помнят. А вот если вылезу, вспомнят и тут же отправят на компост. Так что — я помогаю тебе свалить с Брата, а ты помогаешь мне устроиться на Сестре. У вас там, говорят, поприличней места есть. Вот в такое место меня и посели, а я пригожусь, будь уверена.

— Что ж это ты, никак предать хочешь? А почему думаешь, что Сестра примет предателя? Кто предал единожды, предаст снова, — пробормотала я. Конечно, предложение заманчивое. Я чувствовала, что помощь этого типа будет кстати. Но довериться ему, не пойми кому, рискуя всем?

— Э-нет, я никого не предавал, и предавать не собирался, — ухмыльнулся он, вновь будя во мне отвращение. Специально он, что ли? — Меня, видишь ли, выкинули на свалку как списанного робота. Так что с этими людьми, с этим миром и с Вечным Владыкой меня уже ничего не связывает. А вот с вашей Матерью я бы попробовал познакомиться. Говорят, женщины — они вообще добрее, — ухмылка стала ещё более мерзкой.

— Во имя духов, не делай так больше, — не выдержала я, недовольно скривившись.

— Как? — Таракан удивлённо вскинул брови.

— Твоя ухмылка меня раздражает; ты это специально делаешь?

Он рассмеялся; уже вполне по-человечески, и смех оказался приятный. Тихий такой, мягкий. У него вообще был приятный голос, таким стихи декламировать хорошо. Или работать диктором и озвучивать государственные указы. Сразу любой указ будет звучать как музыка, и мало кто вдумается в смысл.

— Нет, извини, просто привычка. Умение вывести человека из себя парой слов и выражением лица иногда бывает очень кстати. Ну так что, будет мне уютное гнёздышко под крылом Сестры, или даже под её юбкой?

— А ты правда уверен, что там тебе будет лучше? — поинтересовалась я. — И ты действительно думаешь, что там лучше?

— Я думаю, что там не хуже, — отмахнулся он. — Здесь тоже есть места, где приятно жить, но мне туда доступ закрыт. Так отчего бы не попытать счастья там?

— Логично, — усмехнулась я. — Тогда один вопрос. Что ты знаешь о Земле?

— То же, что и все, — он пожал плечами. — Много лет назад наши предки прилетели оттуда, спасаясь от какого-то катаклизма, и с тех пор оттуда не было ни весточки, так что, надо думать, Земли той больше нет. Или людей на ней нет.

— А если я скажу, что Земля существует, и, более того, знает о нашем существовании, и ждёт только, пока мы сами пожелаем вступить в контакт?

— Я отвечу, что вышел из того возраста, когда можно верить в сказки, — иронично хмыкнул мужчина.

— Замечательно. Значит, работа ведётся правильно, — хмыкнула я.

— Сестра желает вступить в контакт с Землёй и попросить помощи? Пожалуй, тогда у Брата не будет шансов, — задумчиво проговорил мой собеседник. — И какова же твоя роль в этом всём?

— А при чём тут вообще я? — я наигранно вскинула брови. — И, кстати, может, ты меня тоже покормишь?

Ощущение, что живот прилип к позвоночнику, никому не добавляет хорошего настроения и общительности. Впрочем, нет, я не права. Попадаются некоторые женщины, которые такой ценой пытаются приблизить свою фигуру к мифическому идеалу, и искренне радуются таким моментом. Хочешь есть — значит, в этот момент ты худеешь. Глупая, конечно, философия, но чего ещё можно ожидать от глупых куриц?

Главное, что я такой проблемой не страдала, зато очень хотела есть, и была готова даже на сушёных тёзок хозяина дома.

— Ах да, где моё гостеприимство, — и опять эта мерзкая ухмылка. Нет, я точно когда-нибудь не сдержусь, если наше с ним общение затянется, на чём он активно настаивает!

В итоге мне была предложена миска с каким-то безвкусным гомогенным продуктом, внешне похожим на плохой клей. Может, лучше бы это всё-таки были тараканы?

Впрочем, доводилось есть и не такое, поэтому я даже не поморщилась. Внимательно наблюдавший за мной Кверр хмыкнул с ноткой удовлетворения.

Время потраченное на принятие пищи, дало мне возможность немного обдумать свои дальнейшие действия. Хозяин дома этому, к счастью, не препятствовал.

С одной стороны, у меня были шансы избавиться от компании этого человека. В конце концов, ничто не мешает мне сейчас согласиться, а потом тихонько от него сбежать. Я почти уверена, что он не будет за мной гоняться, и в случае успешного побега оставит в покое.

Это в том случае, если он не работает на Неспящих. Если работает… Это, наверное, единственный их способ всё выяснить, если они хотя бы примерно догадываются, кто я. Но как он мог наткнуться на меня? Следил? И что это за место? Специально оборудованное жильё? Духи видят, это самая правдоподобная версия. Но чутьё, — чутьё, которое прежде никогда не подводило и неоднократно спасало мне жизнь, — утверждало, что передо мной не сотрудник службы безопасности. Но кто тогда?

На этот вопрос ответа у меня не было. Если его слова о предательстве и свалке — правда, можно предположить, что он либо высокопоставленный военный, либо, собственно, Неспящий в отставке.

Заманчиво, очень заманчиво было согласиться на его помощь. Но не слишком ли рискованно? Довериться чутью, или довериться логике?

Человек, способный обмануть сканирующую систему, имея в своём теле чип, — это уже вполне достойный внимания субъект. Если откинуть личное отношение и брезгливость, а взглянуть на его профессию с тактической позиции и с учётом его навыков… Это очень удобная профессия — ремонт роботов-уборщиков. Это возможность держать под наблюдением большой район, видеть всё, что видят эти роботы; надо лишь немного доработать конструкцию, что хорошему специалисту на пять минут работы, там наверняка нет вообще никакой защиты.

— Ты компьютерный гений? — поинтересовалась я.

— Нет, я просто гений, — с удовольствием рассмеялся он. — Компьютерный — в том числе. Так что ты решила?

— Я согласна на твоё предложение, — кивнула я. — Ты поможешь мне, а я помогу тебе легализоваться на Сестре.

В конце концов, он сам придумал чудесный повод для моего здесь присутствия: контакт с Землёй. Так не будем же разочаровывать хорошего человека и разбивать его мечты! Далёкая сказочная Земля, родина двух наших народов; почему бы Сестре не заинтересоваться контактом с ней? Как удачно я попыталась заболтать паузу именно этой темой, первой пришедшей в голову. Пусть теперь думает, что я везу какие-нибудь доказательства. А я под это дело выполню настоящее своё задание, отправлю послание гораздо раньше, чем он будет этого ожидать, а дальше можно будет уже сколько угодно вместе бегать. Духи с ним, я его даже на Сестру заберу, пусть посмотрит, что она из себя представляет, и разговаривает с теми, в чьей компетенции решение его судьбы.

— Только нам надо шевелиться быстрее, иначе шансов своевременно убраться отсюда у нас может не остаться.

— Чудесно, — безмятежно улыбнулся он. — Я знал, что разум в тебе победит.

— Разум? Нет, разум как раз утверждает, что поступаю я очень глупо, — вздохнула я.

— А что тогда заставило тебя согласиться? — полюбопытствовал мужчина, вставая и доставая из шкафа небольшой рюкзак, куда полетели какие-то брикеты, смена одежды и другие мелочи.

— Может, ты мне понравился? Может, я влюбилась с первого взгляда? — я тоже поднялась на ноги, оправляя одежду. Как хорошо, что эти универсальные комбинезоны сами подстраиваются под размер, и даже позволяют регулировать его вручную. Хочешь — будет тебе обтягивающий эластик, хочешь — свободная одежда, скрывающая фигуру. На последнем варианте я и остановилась, хотя один раз он меня уже подвёл.

А ещё хорошо, что моё начальство позаботилось о сохранности моего организма, и он имеет возможность восстанавливаться гораздо быстрее, чем можно ожидать. Расплата за всё придёт, но потом; начальство это не интересует, да и меня тоже.

— Наша с тобой специальность, малышка, исключает такой вариант, — усмехнулся он. — Это очень непрофессионально: влюбиться на задании. А ты профессионал; Сестра других сюда не присылает.

— Значит, не такой уж хороший профессионал, ты же вот раскусил, — ответила я недовольной гримасой.

— Ну, я не считаюсь. Я не хороший, я лучший.

— А что же сидишь в этих помоях? — насмешливо поинтересовалась я.

— Оказался слишком хорош, — вновь засмеялся он. — К тому же я, как видишь, уцепился за первую возможность отсюда выбраться. Ладно, пойдём, до утра ещё много времени, и к тому времени нам лучше оказаться подальше от этого города и этого мира.

— Какой ты, однако, шустрый, — усмехнулась я. В отличие от новоприобретённого напарника, у меня личных вещей с собой не было. — Ну, пойдём, продемонстрируешь, зря я тебе поверила или нет.

— А ты быстро оклемалась от удара, — заметил он. А я всё ждала, когда же спросит?

— Я не менее живучая, чем ты.

— Ну, в этом я всё-таки сомневаюсь, — улыбнулся мужчина. И мы нырнули в серый безликий сумрак.

 

Кверр «Таракан» Лерье

А девочка-то оказалась с сюрпризами. Нет, я этого в принципе ожидал, но не до такой же степени. Видимо, технологии за последние годы шагнули далеко вперёд; я бы, например, не сумел оклематься от серьёзного сотрясения за какие-то три часа. А вот поди ты, то едва на ногах стояла, а теперь вот вполне бодро шагает рядом. Интересно, это исключительно способность выходцев с Сестры, или наши тоже на что-нибудь подобное способны?

Земля. Интересно, эта Яра правда работает над контактом, или ляпнула название потому, что первое пришло в голову и прозвучало достаточно интригующе? А, впрочем, какая мне разница, везёт она с собой сведения о расположении наземных боевых станций, коды боевых спутников или карту галактики с подробным указанием «как добраться до Земли»! Я хочу отсюда убраться, и мне плевать, на чём и как.

Что касается Сестры, особых иллюзий я не питал. Благословенного рая в жизни нет, да и в существование его после смерти я не верю. Да я и не ждал, что на соседней планете меня примут с распростёртыми объятьями и как-то за что-то наградят. Я думал о побеге туда много раз, и пару раз даже почти решился. Но предателей действительно не любят ни там, ни тут, и мне был нужен… гарант моей лояльности, что ли? В общем, главное было, чтобы мне разрешили там жить. А уж пробиться на тёплое и светлое место я смогу и сам. Это здесь я мог жить только на дне, а стоило попасть в поле интереса Неспящих, и кончилась бы моя свобода, а вместе с ней, скорее всего, и моя жизнь.

— Куда ты меня ведёшь? — проворчала Яра через пару минут.

— Надо кое-что забрать.

— А именно? — продолжила настаивать женщина.

— Оружие. Снаряжение. Деньги. Раз уж я решил играть ва-банк, не имеет смысла экономить.

— У тебя ещё и оружие есть? — усмехнулась она. — А ты запасливый.

— Ну, тяжёлого штурмового не обещаю, а кое-что компактное и незаметное у меня припасено. Да здесь недалеко, уже почти пришли.

Запасы у меня действительно были неплохие. Здесь, на дне города, при наличии связей и средств, можно хоть духа достать, что говорить об оружии? Понятно, новейших образцов, что на вооружении у Неспящих и элитных армейских частей, нет, а кое-что из списанного или украденного с длительного хранения военных складов — без проблем.

Зачем я их собирал… сложный вопрос. Наверное, привычка. Всегда должны быть пути отхода, всегда должна быть возможность выполнить любую задачу. Хотя порой я сам недоумевал над этой конспирацией: куда мне отсюда-то отступать?

Тайник был оборудован примерно на полпути между домом и рабочим местом, чуть в стороне от привычного маршрута, возле одной из точек сброса мусора. Вонь стояла чудовищная, но я и не к такому привык. А девица моя держалась молодцом; даже не поморщилась.

Запасы были не так чтобы велики, но всё необходимое имелось. Аптечка, системы маскировки, системы жизнеобеспечения, оружие и ещё кое-какое снаряжение по мелочи. Спустив до пояса комбинезон, я на голое тело принялся натягивать сбрую-разгрузку — систему эластичных ремней с креплениями, в которые можно было равномерно распределить всё имущество.

— Извини, второй нет; я как-то не предполагал, что бежать буду не один, — повинился я. Яра только пренебрежительно хмыкнула, никак не прокомментировав. — Скажи, а как ты планировала сама отсюда выбираться?

— Сначала надо попасть на космодром, здесь вроде близко, а там есть определённые лазы и ходы. Торговых кораблей взлетает масса, и некоторые мне подходят. Точнее, подходили, пока я была одна, — вернула шпильку женщина. — Куда тащить тебя, я даже примерно не представляю.

— Ну, ничего, придумаем что-нибудь. Доберёмся до терминалов, выясним, на чём проще выбираться. Только один вопрос: ты как Неспящих обманывать будешь? Ты ведь понимаешь, что там ими всё кишит в данный момент?

— Есть несколько способов, — хмыкнула она. — Но для начала надо добраться до места, есть там один укромный уголок, где меня точно искать не будут.

Придирчиво осмотрев свой арсенал, я выдал спутнице тяжёлый старенький «Пульс», — простой и надёжный как дубина плазменный пистолет в пару килограммов весом, — и моего любимца, «Сладкую ночку» — лёгкую игрушку, изготовленную из какого-то хлипкого пластика, совершенно безобидную на вид и больше похожую на игрушечный детский пистолетик. «Ночка» представляла собой дамский игольчатый парализатор, но народные умельцы наловчились варганить под него снаряды с любой начинкой, начиная от ядов разной степени тяжести и заканчивая довольно мощной взрывчаткой. «Пульс» Яра взяла с насмешливо-снисходительной улыбкой, как будто с этим стариком были связаны какие-то важные воспоминания, и пристроила в карман на бедре. А вот «Ночка» и две обоймы тонких изящных иголочек вызвали живой интерес.

Себе оставил точно такую же «Ночку», ещё одну сунул в рюкзак — они не отличаются надёжностью, а из всего имущества самые незаметные. А ещё «Парня», очень дальнобойный дезинтегратор, застрявший где-то между винтовкой и пистолетом, которым в случае окончания патронов вполне можно было пользоваться как дубиной для ближнего боя, и «Перо» — обыкновенный нож, скрещенный с плазменным резаком.

— Белые разрывные, красные — ядовитые? — со знанием дела уточнила она, заряжая обойму красных иголок и пряча игрушку в другой карман.

— Именно. Знакомая вещь? — полюбопытствовал я, набивая собственные карманы частями аптечки, а рюкзак — менее необходимыми и более крупными приборами. Подумав, часть аптечки выдал женщине (некоторые предметы там дублировались, так зачем жадничать, мы же сейчас в одной обойме!).

— Ну, в какой-то мере, — уклончиво отозвалась она. — А зачем столько оружия? Ты собираешься пробиваться с боем? Боюсь, мимо орбитальной обороны мы тогда не пройдём, — женщина скроила насмешливую гримаску.

— Я учитываю все варианты, — не стал вступать в полемику я. — Было бы глупо просто бросить всё это здесь. Выбросить никогда не поздно, а вот найти в случае необходимости — гораздо труднее. Ну, у меня всё, тронулись! Мне больше интересно, почему у тебя при себе ничего ценного?

— Ну, я довольно смутно могу представить себе шлюху, которая разгуливает с плазмомётом в кармане, — логично возразила она. — Не волнуйся, у меня много сюрпризов из тех, которые не так-то просто обнаружить.

— Вроде пилюли чудесного исцеления? — не слишком убедительно съехидничал я.

— Вроде неё, — согласилась эта замечательная женщина. — Но ты не надейся, запас пилюль всё-таки ограничен. Ещё пару чудес я потяну, а вот больше — уже вряд ли. Не туда, здесь налево.

— Ты собралась войти через парадный вход? — уточнил я. Не верилось мне, что моя девочка не знает карту города.

— Настоящие леди ходят только так, — безмятежно улыбнулась в ответ Яра. — Да не волнуйся, там всё продумано. Есть секретная дырка, через которую мы пролезем.

— И ты уверена, что в этой дырке нет никакой ловушки? — для очисти совести уточнил я.

— Посмотрим, — не стала бравировать Яра.

Дальше мы двигались в тишине. Навстречу периодически попадались разные аборигены, но интереса не проявляли. Кто-то искоса одаривал мою спутницу заинтересованным взглядом, но не более того. Один раз группа из четырёх мутантов решила попытать счастья, но оказалась достаточно сообразительной: после демонстрации дула «Парня» и готовности пустить его в ход любители лёгкой добычи вежливо самоустранились.

Брат — довольно холодная планета. Он находится дальше от Дома, как назвали наши предки нашу звезду, поэтому климат здесь попрохладней, чем на Сестре. Так что наверное можно даже поблагодарить окутывающий город смрад за то, что под ним нам живётся более-менее тепло. При этом сезонные смены климата здесь также менее выражены, чем на ближайшей соседке: ось вращения планеты торчит практически перпендикулярно плоскости орбиты, а орбита в свою очередь близка к кругу. В результате поверхность Брата много лет назад поделена на сектора. Ближе к экватору — районы продовольственного производства, куда свозили всю более-менее плодородную почву со всей планеты. Дальше на одной стороне от экватора располагаются горнодобывающие комплексы, а на другой, там, где прежде велась добыча полезных ископаемых, растёт огромный единый город, у которого даже названия нет. Океанов на Брате нет, зато имеется множество почти пресных внутренних морей; здесь вообще гораздо больше суши, чем воды.

Космодромов на территории города много. Мы сейчас направлялись к ближайшему — довольно крупному транспортному узлу, от которого ходили посудины не только к Сестре, но и к дальним Свободным Колониям, с которыми велась активная торговля.

В принципе, в городе полно различных видов транспорта, но весь он ходит выше, в более чистых районах. У местных жителей же нет денег на личный транспорт, уж больно дорого на взгляд среднего оборванца дна выходит такое удовольствие, а общественный нецелесообразно проводить: слишком опасно, да и убыточно. Мы вполне могли подняться выше и воспользоваться пневмокапсулой или монорельсом, но единогласно (и, что удивительно, безмолвно) решили не рисковать по пустякам.

До космодрома оставалось меньше часа ходьбы, когда клубящийся на этих улицах смог вздрогнул от прокатившегося по городу тяжёлого гула. Вслед за этим по ушам ударил тяжёлый грохот, и мы с Ярой как по команде раскатились к противположным стенам улицы. Земля содрогнулась, наподдав по пяткам, а потом с невидимого отсюда неба посыпались крупные обломки стен или чего-то ещё. В десятке метров впереди в упругое дорожное покрытие с размаху врезалась покорёженная машина и размазалась кусками пластика и металла ещё метров на десять.

Желая стать как можно более плоским, я вжался спиной в стену и пристально вгляделся в стены слева и справа, пытаясь найти какую-нибудь нишу. Подходящий козырёк, скрывавший в своих недрах воронку слива дождевой воды (дожди здесь порой бывали очень затяжными и обильными), нашёлся в паре метров назад по улице. Хотелось бы выяснить, как там моя спутница, но выходить на середину улицы было совсем не безопасно: осколочные осадки продолжались. Где-то совсем рядом ещё раз ухнуло, — похоже, взрыв прогремел уже в жилом квартале. А потом надрывно, нервно, гулко завыли сирены.

Ошмётки обшивки домов, куски транспортных магистралей, — всё это усеяло дно города ровным слоем из разнокалиберных осколков, кое-где среди которых проглядывали характерные мокрые пятна тёмно-красного цвета: всё, что осталось от случайных ранних прохожих или пассажиров. Через пару минут своеобразный дождь прекратился, и я, не глядя вверх, скользнул к противоположной стене.

— Яра, ты жива? — крикнул я, надеясь, что голос мой не потонет в вое сирен. Женщина в ответ кричать не стала; просто из такой же дождевой ниши, в какой до сих пор прятался я (надо поблагодарить их создателей; какое полезное оказалось приспособление), высунулась её встрёпанная стриженная голова. Найдя меня взглядом, спутница махнула рукой, и я по стеночке добрался до её укрытия.

— И часто тут у вас такое? — иронично поинтересовалась она. В нише вой сирен казался слегка приглушённым.

— Ты не поверишь, но — первый раз.

— Ну что, попытаемся пробраться к космодрому? — ещё раз выглянув наружу, спросила она. — Кстати, странно, не видно паникующих и разбегающихся во все стороны гражданских.

— Боюсь, космодрома больше нет, — поморщился я. — А паникующих гражданских надо искать наверху; здешняя публика в случае какой-нибудь облавы предпочитает прятаться поглубже в норы. И, мне кажется, это выигрышная тактика.

— М-да, про космодром я погорячилась, — согласно вздохнула она. — Похоже, это была «Хлопушка», или даже пара. Ну и какие в таком случае идеи? Как нам отсюда выбираться?

— Может, просто найдём твоих? — предложил я.

— Ага, и нас обоих пристрелят на месте, — насмешливо согласилась она. — К тому же, нет гарантии, что это именно они, и это именно то, о чём мы с тобой думаем.

— Ты хочешь сказать, тяжёлыми вакуумными бомбами теперь владеют наши местные террористы и борцы за свободу? Нет, похоже, Сестра решила всё-таки не ждать контакта с Землёй. Если он вообще должен был быть, — не удержался я. — Ты что, действительно не была в курсе готовящегося удара?

— Кверр, я полгода торчала на этой планете, добывая нужные сведения. Откуда бы мне знать? — проворчала она, впервые, пожалуй, соглашаясь со своей шпионской миссией. — Если это всё готовилось до моего отбытия, мне звание не позволяло обладать такой информацией, а если после — тем более никто не стал бы ставить в известность рядового исполнителя. Так что в курсе начала войны я была не больше, чем ты. Или, хочешь сказать, ты верил, что всё это накопление вооружений и шпионские игры могли закончиться чем-то другим?

— Нет, зачем. Просто как истинный патриот был уверен, что первым сорвётся наш Вечный Владыка, вечного ему покоя. А видишь как оказалось; Сестра поступила с истинно женским коварством.

— Слушай, патриот, давай поговорим о коварстве и политике в другом месте, — не выдержала Яра. — Меня раздражает этот вой. Какие есть предложения?

— Надо залечь поглубже и добыть информацию. Если началась война, не так-то просто будет убраться с этой планеты; даже если мы добудем корабль, не получится его провести под шквальным огнём, собьют. Или обороняющиеся, или атакующие. Вот если Сестра объявит ультиматум или согласится выпустить каких-нибудь беженцев, можно будет упасть им на хвост.

— А ты, оказывается, оптимист, — усмехнулась женщина, в третий раз проверяя боекомплект «Пульса». Нервничает. Очень хорошо её понимаю.

— Ну, я же решил вместе с тобой отсюда драпануть? — отозвался я с ответной ухмылкой. Её от этого почему-то ощутимо перекосило; нет, ну неужели у меня действительно получается настолько мерзкая рожа, что даже опытную шпионку пробирает? Надо посмотреть на себя в зеркало при случае. — Не был бы оптимистом, уже бы давно отправился к духам. Кстати, вот тебе ещё пример; радуйся, в этой катавасии Неспящие про тебя скорее всего забудут. Ладно, всё, хватит болтать, — правильно истолковав зверскую гримасу на лице женщины, я махнул рукой. — Двинулись.

Нельзя сказать, что меня от нервов пробило на «поболтать», хотя трескотня ни о чём и успокаивала. Меля языком, я прикидывал варианты дальнейших действий.

Ох уж мне эта женская внезапность! Не могла Сестра нанести свой удар завтра, когда нас либо уже не было бы на этой планете, либо не было в живых. То есть, в любом случае нам было бы плевать на войну. А как теперь выкручиваться?

Но глаза боятся, а руки, — то есть в данном случае ноги, — делают. Пока я предавался мрачным размышлениям о будущем, мы успели добраться до ближайшего мусорного коллектора.

— Интересный выход из положения, — прокомментировала женщина. — Или здесь у тебя, о великий мусорный бог, припасён свинченный на коленке межзвёздный корабль класса Аль?

— Будешь умничать, здесь оставлю, — пригрозил я, через тщательно замаскированный пульт управления закапываясь в настройки автоматики коллектора.

— Пригрози этим своей матери, — огрызнулась она. Я великодушно не стал указывать на грубость и бестактность данного замечания, не до того как-то было.

— Всё, можно идти, — разрешил я. — Иди сюда, а то потеряемся. Держись крепче, закрой глаза и лучше не дыши.

— Сколько не дышать?

— Минуты полторы, — прикинул я, притягивая женщину к себе. Эх, всё-таки, до чего же хороша, плутовка! Так и обнимал бы; и не только обнимал, чего уж там. Но, увы, сейчас вообще не до развлечений. А заманчиво, да. — Три, два, один! — отсчитал я, задержал дыхание, и у нас под ногами разверзлась бездна. На мгновение Яра свободной рукой сжала меня гораздо сильнее, чем это было нужно; и я сумел вполне оценить совсем не женскую силу своей благоприобретённой напарницы. Надо бы её при возможности на спарринг подбить, что ли; ужасно интересно, что она умеет.

Путешествие по вонючим кишкам города продолжалось недолго. По запутанной системе автоматизированных сортировочных тоннелей, в конце концов утыкающихся в перерабатывающие системы, чисто теоретически можно попасть в любую часть города. Другое дело, что приятным это путешествие назвать сложно: на поворотах изрядно швыряет о стены, воняет соответственно, да ещё и выбраться из этих тоннелей на поверхность можно в ограниченном числе мест. Пожалуй, добираться таким маршрутом до соседнего космодрома я бы не рискнул, а вот до резервной автоматической станции управления — вполне.

На станции, куда мы выбрались из промежуточного отстойника через технические коридоры, было чистенько и, что особенно приятно, пустынно: ни одной живой души. А ещё здесь почти не пахло; или, скорее, пахло исключительно от нас двоих. Побитые и помятые, мы выбрались на гладкий светлый пластик пола, испытывая чувства, аналогичные чувствам вернувшегося из долгого и сложного рейса дальнобойщика.

— Вот чем дольше тебя знаю, тем сильнее убеждаюсь в справедливости твоего прозвища, — вздохнула Яра.

— Ты ещё не все мои таланты знаешь, — обнадёжил её я. — Ладно, располагайся тут, а я выясню, что в мире делается.

Женщина буркнула что-то одобрительное и занялась рекогносцировкой, а я занял кресло оператора (автоматика автоматикой, а возможность ручного управления у нас присутствует практически всюду) и окунулся в информационные потоки.

 

Яроника Верг

Не знаю, за какие такие заслуги духи послали мне Кверра, но сейчас у меня была возможность в полной мере оценить их милость. Никогда бы не подумала, что система сбора мусора — это такая идеальная информационно-транспортная сеть. А ведь если подумать, всё очень просто: мусор, он действительно собирается отовсюду, все системы здесь автоматизированы, человеческий фактор почти исключён, и в результате имеется доступ практически в любую точку города. Причём доступ быстрый и незаметный.

Мой спутник в этой системе ориентировался отлично. Вот уж действительно — мусорный бог. Таракан.

Чем дальше, тем больше интересовала меня его личность.

Он был не просто опытным и хорошо подготовленным человеком, это и так очевидно. Я, кроме того, готова была свою душу поставить на то, что Кверр вышел из самых верхов местного общества. Может быть, из военной аристократии, или из рода богатых промышленников. Сквозило в его внешности и повадках что-то неуловимое, так примелькавшееся мне за последние месяцы, проведённые на самом верху здешней социальной пирамиды. Было бы интересно взглянуть на этого Лерье не в безликом грязно-сером комбинезоне, а, скажем, в элегантном белом мундире Стражей Вечности, они же личная охрана Вечного Владыки, или в дорогом костюме, сшитом вручную по нему.

Мундир, кажется, подошёл бы лучше. Но это впечатление вполне могло быть результатом наблюдений за его способностями.

Нельзя сказать, что без помощи Кверра я бы пропала. Да, эта атака застала меня врасплох, но дохлого глюма, как здесь говорят, стоила бы вся моя подготовка, если бы подобные мелочи могли меня остановить. Просто с Тараканом всё получалось как-то проще, уверенней и по-своему изящней, если так можно выразиться про путешествие через мусорный коллектор.

Но зато нынешнее нападение объясняло смысл моей миссии, целью которой был шпионаж не политический или военный, а экономический. Меня интересовали полезные ископаемые, места их разработки, координаты пока не пошедших в разработку месторождений, и иная технико-геологическая информация. И судя по тому, что война началась, интересующую информацию начальство уже получило по каким-то другим каналам. Или, может быть, она потеряла актуальность? Если слухи о готовящемся ударе Брата в этот раз не были слухами, Сестра могла нанести удар на упреждение.

Таракан отвалился от экранов где-то через полчаса, и развернулся на стуле в мою сторону. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

— Яра, расскажи мне, почему ты говорила про Землю? Ты действительно искала способ вступить с ней в контакт, или это была специально для меня придуманная версия?

— Честно говоря, здесь меня интересовали координаты месторождений и сведения о них, — не стала юлить я. Не в той мы всё-таки ситуации. — Почему ты об этом вспомнил?

— Потому что бежать на Сестру не имеет смысла, — улыбнулся он. Улыбка получилась не мерзкая, а жуткая, какая-то обречённо-звериная. — Война началась на обеих планетах. Учитывая, что силы равны, это будет война выдержки и терпения: кто первый перейдёт черту человечности и применит «неконвенционное» оружие уничтожения. Так что я уже не очень хочу лететь на Сестру. А вот драпануть куда подальше, в Свободные Колонии или за грань к духам, это хорошая идея.

— Ты так уверен в худшем сценарии? — мрачно осведомилась я. — Обязательно применят?

— Да, — не стал вдаваться в подробности Таракан, выжидательно глядя на меня.

— Погоди. Мне надо подумать, — поморщилась я, и, опустившись на пол, вытянулась на спине, расслабившись и прикрыв глаза, чтобы ничто не отвлекало. Лучший способ принятия решений: успокоиться и всё взвесить, сосредоточившись только на мыслях.

— Время пока терпит, — пожал плечами мужчина и отвернулся обратно к мониторам.

И хотелось бы мне усомниться в словах Кверра, но не получалось.

Как всё просто и даже почти забавно. Брат и Сестра умудрились обмануть друг друга, и по иронии судьбы нанесли свои удары практически одновременно. Они не готовились защищаться, оба готовились нападать и пытались предупредить удар соседа. Лучшая защита — это нападение; так, кажется, говорит древняя мудрость. Вот они и напали. И там, и тут контрразвездка оказалась слишком хороша, и сведения не утекли к врагам. И там, и тут удалось сохранить тайну.

Нам твердят об исключительности и величии наших народов, а между тем отличия между нами нужно искать под микроскопом. И вот оно, доказательство: Брат и Сестра думают синхронно, и даже время для нападения выбрали одно и то же.

Брат и Сестра. Какие точные названия, данные первыми поселенцами; они тогда, должно быть, надеялись на мирное соседство, на единое большое и сильное государство, а повторилась библейская притча о Каине и Авеле.

У нас другая вера, родившаяся в ту эпоху, когда наши далёкие предки пытались выжить во враждебном мире, не деградировать до первобытного уровня и остаться людьми. Самое смешное, вера одинаковая на обеих планетах; наверное, первое время между двумя мирами оставалась связь.

Но я читала Библию; эту странную книгу, принесённую колонистами с собой, которая древнее двух наших не самых юных цивилизаций. Испытываешь определённый трепет, прикасаясь к тексту, которому по самым скромным подсчётам не меньше пяти тысяч лет по Сестре. И познакомиться с древней мудростью всегда полезно. Она, говорят, способна уберечь от ошибок; только кому охота учиться на чужих примерах и глупых сказках бесконечно далёкого и мёртвого мира.

А что в итоге?

Худший из возможных вариантов. Потому что не надо знать этих людей лично, чтобы догадаться: и Вечный Владыка, и Матушка раздосадованы и рассержены. Как же так? Вот если бы на денёк раньше, вот если бы чуть-чуть повезло! Нет же, это не наша ошибка, это духи решили подшутить!

Война действительно не ограничится двумя пробными ударами, Брат и Сестра разнесут друг друга в клочья. А когда они ослабнут, этим воспользуются те, кто наблюдал за нашей грызнёй издалека, и пока ограничивался выгодными торговыми связями. Те самые Свободные Колонии; миры, произошедшие из одного с нами корня, но удалённые друг от друга гораздо сильнее, чем Брат и Сестра, до встречи с нами успевшие объединиться в союз, состоящий из пяти практически независимых друг от друга миров. Их союз, в общем-то, только регламентировал межмировые отношения, содержал договор о ненападении и соглашение о совместном противодействии внешним врагам и оказании взаимопомощи.

И что делать в сложившей ситуации мне?

Предложение Кверра о Свободных Колониях было заманчивым. В конце концов, я не буду бесполезным иждивенцем, я действительно очень хороший специалист во многих областях, и без труда найду себе место. Даже в условиях пренебрежительного и брезгливого отношения со стороны коренных обитателей нового дома.

Что я почему-то совсем не рассматривала, так это перспективу вернуться на Сестру. Как, оказывается, легко изменять присяге. В нас пытались вдолбить верность и преданность; пожалуй, если бы меня поймали, как шпионку, я бы действительно умерла геройски, и даже ничего не рассказала под пыткой.

А сейчас я совсем не чувствовала себя обязанной возвращаться назад. Может, потому, что знала: меня, если я вернусь, тем более — в компании беженца с Брата, обвинят в измене и прикончат почти без суда и следствия. Как же так — не предугадала, не доложила, не предупредила; и плевать, что задание моё было не о том, должна была учитывать все варианты. По законам военного времени.

Или, может, всё было куда проще, и Сестра никогда не была моим домом, и мне просто некуда было возвращаться и не за что сражаться в этой войне?

Сынов и Дочерей, а в переводе на простой язык — элитных универсальных бойцов и разведчиков, воспитывали исключительно из сирот, причём лет так с двух. Так что кроме учебки и бесконечных заданий разной степени сложности меня с этим миром ничего и не роднило.

А Земля…

Мечта о семье, о родителях, о нормальной жизни, — такие естественные желания всех сирот, — конденсировались для меня в одну. В неё самую, мечту о Земле. Для меня это был далёкий дом, надежда, родина, мама с папой и всё, ради чего стоило жить. В моих мечтах она была тем самым раем, который обещался всем, кто хорошо себя ведёт, по другую сторону жизни.

Земля была моей мечтой, заветной и очень тайной. Я грезила о ней, как иные грезят о дальних путешествиях, о выигрыше в лотерею или благосклонности любимого. С раннего детства; когда кто-то мечтал о новой игрушке, я бредила только Землёй. Всё моё свободное время было посвящено ей, я искала с упорством безумного историка. Сначала прочитала всю литературу, находящуюся в свободном доступе, потом — ту, на которую требовалось разрешение. А потом и вовсе ту, гриф на которой звучал почти как «перед прочтением — уничтожить».

Я твёрдо знала, что она есть. Я даже примерно предполагала, где она находится. Я изучала звёздные карты, и настолько хорошим пилотом стала, наверное, только благодаря своей несбыточной мечте когда-нибудь броситься очертя голову в этот сумасшедший безнадёжный путь.

Я не верила, что те, кто отправил к далёким звёздам огромные и совершенные корабли колонистов, могли просто так умереть, ни за что, из-за какой-то мелочи вроде астероида или землетрясения.

Никому о своих мечтах я не рассказывала, потому что они даже мне самой казались глупыми и наивными. Я точно знала, что утопия из моей мечты не может существовать, и даже если Земля где-то есть, ничего хорошего я на ней не найду. Вероятно, это будет чуть живой, очень грязный и перенаселённый мир с погибающей природой и самыми обыкновенными людьми. Знала, но при этом всё равно продолжала верить; удивительный парадокс.

Так, может, стоит рискнуть? Довериться собственным мечтам, шагнуть в никуда. Скорее всего, без страховки прыгнуть в пропасть и свернуть шею. Но зато на том свете мне будет не стыдно смотреть в глаза справедливым и бесстрастным духам мира.

— Кверр, что ты скажешь, если я предложу тебе плюнуть на всё и рискнуть, но попытаться найти Землю? — садясь, обратилась я к спине увлечённого какими-то изысканиями мужчины. Он развернулся вместе со стулом, пару мгновений сверлил меня взглядом.

— Я скажу, что ты сумасшедшая, — хмыкнул Таракан. После чего расплылся в очень довольной и совсем не мерзкой улыбке, и проговорил: — Но мне нравится ход твоих мыслей, духи меня поберите!

И мне вдруг стало легко и весело. Как будто этого странного типа без прошлого я знаю не шесть часов, а полжизни, и всё это время он сражался со мной плечом к плечу и прикрывал мне спину.

Вот и не верь после такого в волю духов, которые иногда позволяют себе вмешиваться в дела смертных и подталкивать их под локоть в ключевые моменты жизни.

Сработаемся. Как есть — сработаемся! Страшная сила — люди, которым нечего терять, но есть, к чему стремиться. Особенно если эти люди хорошо подготовлены.

— Тогда нам нужен корабль. Небольшой, быстроходный, с двигателем последней разработки, со всем необходимым на борту, с большим запасом пищи, с анабиозными камерами, с…

— Погоди, остановись, — со смехом перебил меня Кверр. — Я уже примерно прикинул, что за корабль нам нужен, даже нашёл подходящий, вот только добыть его будет непросто. Но, с другой стороны, чем не повод воспользоваться напоследок оружием? В конце концов, если мы погибнем при попытке угона, мы же ничего не потеряем.

И я не удержалась от ответной улыбки. Поберите меня духи, когда он вот так улыбается, прозвище «Таракан» кажется оскорблением для такого обаятельного и симпатичного парня.

— Ну, показывай, что ты там откопал? — предложила я, поднимаясь с пола и подходя к напарнику. Теперь уже, пожалуй, напарнику.

— Не нависай, терпеть этого не могу, — проворчал он, когда я одной рукой упёрлась в спинку кресла, а второй — в край стола, склоняясь к экранам. И подвинулся, освобождая мне половинку стула. Я насмешливо хмыкнула над такой галантностью, но послушно притулилась на краю стула. Даже великодушно не стала высказываться по поводу руки мужчины, тут же обхватившей мои плечи. Пусть его, так действительно удобней: для нас двоих этот стул явно маловат. — Смотри, вот он, красавец.

— Кхм, — выдала я через несколько секунд, сообразив, план какого здания развернулся на мониторах. — И этот человек меня назвал сумасшедшей! Ничего попроще найти не мог?

— Вы, моя леди, достойны самого лучшего! — патетично заявил он. Если бы ещё не ухмылялся при этом так пакостно… — Да ладно, не ворчи. Если ты подумаешь, то поймёшь, что это идеальный вариант. Во-первых, он всегда укомплектован по последнему слову всем необходимым, да ещё с запасами. Во-вторых, при всём моём неуважении к Владыке, трусом он не является, и с планеты вот так сразу сбегать не станет. В-третьих, Владыка отнюдь не дурак, поэтому во дворце его уже нет, как нет и большей части охраны, что нам на руку.

— Ладно, уговорил, — отмахнулась я, признавая его правоту. Угнать личную яхту Вечного Владыки — это настолько безумная идея, что она вполне может сработать. Я считаю, вполне достойное начало такого мероприятия, как путешествие к Земле.

Над планом действий мы спорили до хрипоты не меньше получаса. Тыкали в экран, били друг друга по рукам, ругались, переходя на личности: в общем, нормальный рабочий процесс. Просто душа радуется; мне довольно редко выпадало работать в команде.

— Из всего вышеизложенного я могу сделать только один вывод, — со вздохом оборвал моё ворчание мужчина. — У нас двоих просто не хватит рук, чтобы позаботиться обо всём.

— И что теперь? Не пытаться?

— Ну, почему? Просто добыть пару лишних рук, — невозмутимо ответил он.

— Замечательная идея! Ты хочешь повесить мне на шею ещё пару неуправляемых придурков вроде тебя? — я возмущённо всплеснула руками. — И что, они так просто и бескорыстно решат рискнуть своей шеей? Или они такие психи, что захотят отправиться на Землю? И ты уверен, что этим людям можно доверять?

— Не части, — поморщился Таракан. — Доверять можно, а с остальным разберёмся. Пары опытных бойцов нам же хватит, чтобы заткнуть все дыры?

— Таких, как ты? — уточнила я. — Думаю, вполне.

— Таких, как я, вряд ли; я всё-таки гений, не забывай, — усмехнулся Кверр. — Но приличных, да. Ладно, можешь отдыхать, а я пока пообщаюсь.

Я послушно перебралась обратно на пол, с интересом прислушиваясь. Причин не доверять Таракану у меня уже не было, но было очень любопытно, кого он собрался звать на помощь. Правда, первая же фраза мужчины отбила всякую охоту интересоваться подробностями и участвовать во всём этом мероприятии.

— Приветствую Разум Неспящий, — церемонно проговорил Кверр, склонив голову. — Как вы смотрите на то, чтобы изменить присяге?

— Малыш, ты… рехнулся? — очень спокойно спросил мягкий, вкрадчивый голос с хрипловато-мурлычущими интонациями. Я с неизвестным собеседником Таракана была полностью согласна: Разум — это второе по старшинству командное звание, сразу после Первого Неспящего. Предлагать ему такое… По меньшей мере, идиотизм. — Сначала ты пропадаешь без вести на десять лет, а теперь появляешься с такими заявлениями? Ты в курсе, что меня за одно только выслушивание подобных предложений могут расстрелять?

— Не волнуйся, Толстый, я обезопасил канал, на несколько минут болтовни хватит, — с задиристой бесшабашной весёлостью ответил Кверр, будто разом помолодев в два раза. — И ты не ответил. Как ты смотришь на дезертирство?

— Ты, определённо, где-то растерял все мозги, — задумчиво проговорил таинственный собеседник. Таинственный, потому что с моего места его было не видно; но почему-то совершенно не хотелось попадаться ему на глаза. Знакомое что-то было в этом голосе. — И куда ты желаешь податься? К Свободным?

— Ты мне доверяешь? — напряжённо уточнил Таракан, даже слегка подаваясь вперёд.

— Нет, — без раздумий ответил его собеседник. — Ты вздорен, несдержан, неуправляем и часто думаешь не головой, а тем, что между ног. Но это не значит, что я могу отказать себе в удовольствии почесать кулаки о твою наглую морду.

— Ну тогда лови координаты, — с облегчением откинувшись на спинку стула, сообщил Кверр. — Форма одежды — последний поход.

— Буду через десять минут. Нет, через двадцать с учётом обстановки на улице, — с лёгким раздражением в голосе поправил себя незнакомец и, видимо, отключился. Меня так и подмывало задать Кверру десяток-другой вопросов, но я решила пока сдержаться, тем более что тот вновь выходил с кем-то на связь.

Впрочем, в этот раз всё было более мирно. Хотя и не менее странно.

— Привет, глюм! — бодро отрапортовал Таракан.

— Привет, глюм, — спокойно ответил высокий мужской голос. — Какими судьбами?

— Как ты смотришь на то, чтобы навсегда свалить с этой грязной планеты?

— Положительно, — хмыкнул собеседник. — Три билета найдётся?

— Смотря для кого.

— Ну, я, как настоящий семьянин, не могу бросить родню. Поэтому — беременная жена и её сестра.

— Сестра тоже беременная? — съехидничал Кверр.

— Нет, что ты. Ты же знаешь, Птичка ждёт только тебя, — с насмешкой ответил незнакомец.

— Ладно, а кроме шуток, жена глубоко беременная? Анабиоз перенесёт?

— Нет, слегка, — фыркнул тот. — Если бы был большой риск, я бы с тобой не разговаривал. Ну?

— Давай вот сюда подтягивайся где-нибудь через час со своим выводком.

— До связи. Отбой, — принял информацию незнакомец и отключился. А Кверр повернулся ко мне.

— Ну, вот и всё, команда собрана.

— Ты решил собрать табор беженцев? — не удержалась от ворчания я. — Или вывезти всех друзей?

— Ну, как видишь, друзей у меня не так много, — беспечно пожал плечами Таракан. — А специалисты они действительно классные.

— Особенно беременная женщина, я так и подумала, — продолжала ворчать я. Очень не хотелось тащиться в неизвестность не пойми с кем. С Кверром всё было ясно, к нему я уже более-менее приспособилась, а вот кого он может насобирать в команду — теперь уже большой вопрос.

— Можешь не верить, но лучшего снайпера на Брате нет, — насмешливо ответил мне мужчина.

А я только отмахнулась и, усевшись поудобнее, опять погрузилась в мысли. Надо было окончательно продумать маршрут.

Удивительно, сколько информации можно найти, если искать вдумчиво и в разных местах. Наши далёкие предки везли с Земли не только науку и технику; там были и обрывки истории, и книги откровенно развлекательного характера.

Последние почему-то никто не принимал в расчёт. Ни одно солидное исследование никогда не упоминало ни одной из них, хотя некоторые были довольно распространены, и даже порой пользовались популярностью.

Из этих книг я почерпнула массу полезной информации. Например, что Земля — третья планета от Солнца, своей звезды. Или что в системе этой звезды восемь (или в некоторых источниках девять) планет. Что Солнце — маленькая звезда жёлтого спектра свечения. Уже только эти факты здорово сокращали ареал поисков.

Чего я так и не смогла понять, почему никто так толком и не попытался добраться до Земли, не пытался всерьёз найти её.

Нет, отдельные энтузиасты были. Снаряжались даже экспедиции на частные средства, только корабли уходили в неизвестность, и назад не вернулся никто. А позиция официальной науки и политики что Сестры, что Брата, была удивительно единодушна: никакой Земли уже нет.

Почему? Гадать можно было бесконечно, но меня это по большому счёту не интересовало.

 

Кварг Арьен

Ни с чем не сравнимый опыт: видеть, как на твоих глазах рушится всё, во что ты верил и на что ты надеялся, и не иметь никакой возможности вмешаться, хотя бы даже попытаться изменить ход событий.

«Кварг Арьен, вы неблагонадёжны, и вы не можете быть допущены к планированию столь важной операции». Ур-роды, да поберут их духи!

Впрочем, поберут. Всех нас поберут, и очень скоро.

Странно, но это было почти приятно: наблюдать, как мир обращается в руины. Наблюдать лица коллег и армейских чинов; такие деловито-сосредоточенные, решительные. Надо было очень хорошо знать их, чтобы понимать то, что понимал я. Паника. Всеобъемлющая, судорожная, звериная паника. Если на Сестре сейчас происходит то же самое… Все мы обречены.

Наверное, я та самая самовлюблённая чёрствая скотина, которой меня порой имели наглость называть некоторые особы, но за новостями о потерях — неофициальными, разумеется, — я наблюдал с чувством глубокого удовлетворения. Меня грела одна-единственная подленькая мыслишка: «А я предупреждал!».

Я сидел в плетёном кресле в небольшом уютном саду, расположенном на крыше одного из небоскрёбов, покачивал в ладони бокал с вином, щурился на рассветное солнце, и с удовольствием наблюдал, как вокруг беснуется в агонии город. На серебристых обтекаемых тушах бомбардировщиков играли отблески солнца и пожаров. Это было красиво.

А, самое главное, меня совершенно не волновало, куда ударит следующий снаряд. Где-то там, за горизонтом? Чудесно, будет красивое зарево. Упадёт мне на голову? Что ж, это его право. А я сделал всё, что мог сделать, и от меня в этом мире больше ничего не зависит.

Какое восхитительно лёгкое ощущение: когда от тебя вдруг совсем ничего не зависит. Можно вот так сидеть, слушать отзвуки пока далёких взрывов, наслаждаться хорошим вином и ждать. Наверное, смерти.

В моём возрасте и при моей профессии её как-то стыдно бояться. Подняться по боевой линии Неспящих до Разума к тридцати годам — это весьма стремительная карьера, где-то в середине которой я по всем законам мироздания должен был подохнуть. А поди ты, живой. Сижу вот, любуюсь и пью брудершафт со смертью.

Красивый образ. Был бы поэтом, непременно написал бы что-нибудь торжественно-пафосное на эту тему.

«Слова — орудие слабаков», — вещал он мне. — «Сильный должен доказать свою силу раз и навсегда, доказать так, чтобы не возникло даже мысли о сопротивлении. И если придётся — раз за разом умывать врагов кровью, пока или их не останется совсем, или они не склонятся, забыв навсегда о своих поползновениях».

Кретин. Видел я его эдак полчаса назад, когда вся планетарная оборона сдулась после первого же удара. Рожа такая перекошенная, красная, злая; смешно.

Я ещё отпил из бокала, смакуя и катая на языке терпкую вяжущую жидкость. Хорошее вино; самое то для конца света. Который я, к слову, встречал, как и положено гордому и несломленному, при полном параде. Что поделаешь, я люблю этот мундир; не просто же так я за него столько крови пролил, своей и чужой. Особенно трогательно смотрятся белые перчатки: вроде как руки мои чисты.

Приятный процесс ожидания прервал тревожный сигнал, говорящий о том, что кто-то жаждет срочно лицезреть мою персону. Я даже удивился; кому это я мог понадобиться в такой чудесный момент? Мне казалось, что семь месяцев назад, когда меня попросили отдохнуть, для окружающего мира я перестал существовать. Даже любовница без напоминаний с моей стороны и без скандала куда-то быстро и незаметно исчезла.

Когда я увидел физиономию вызывающего, едва не поперхнулся вином. Однако опыт — великая сила; не поперхнулся, и даже лицо сохранил.

Сегодня, однако, странный день. То сбываются предсказания, то покойники воскресают.

Младший как всегда в своём репертуаре: внезапный, непредсказуемый и не отвечает на вопросы. Но в этот раз он превзошёл самого себя. И, по-моему, прежде чем я смогу обрадоваться, что этот засранец жив, мне придётся его хорошенько избить. Разумеется, в воспитательных целях.

Однако, интересно, что этот тип задумал? И ещё интересно: он в курсе моего нынешнего положения, и потому сделал такое неожиданное предложение, или как обычно ляпнул не подумав? Пойдём да выясним, что рассуждать!

Переодеваться я высокомерно не стал. Да ну к духам эти мелочи; в таком виде мне вполне удобно делать всё, что угодно, так зачем тратить время?

Что касается «последнего похода», рюкзак со всем необходимым покрывался пылью где-то в оружейном шкафу. Это из глубокого детства; смешно сказать, но оно у меня всё-таки было. У детей военных было любимое развлечение: мы играли в военных, что довольно логично. А «последний поход»… Запас быстрого реагирования: то, что нужно взять с собой, когда нет времени на сборы. У отставных военных принято иметь подобный комплект на случай внезапной мобилизации. Я, в общем-то, не военный, но привычка с детства осталась. Раньше это были какие-то детские мелочи, пищевые концентраты, ещё что-то; я уже и не помню. А теперь — всё по правилам, набор для выживания и ведения боя практически в любых условиях.

В светлом парадном мундире и с рюкзаком за плечами я спокойно спустился на лифте вниз и двинулся пешком к точке, указанной Кверром. К моему удивлению это оказался — с точностью до десяти сантиметров — люк мусорного коллектора.

Наверное, стоило всё-таки переодеться во что-то менее маркое. А, плевать!

Но мальчишка точно получит по ушам.

Путешествие в недрах мусоросборной системы сложно было назвать приятным приключением. Такое чувство, что тебя съели, в данный момент быстро переваривают, чтобы в конце концов… да-да, оно самое.

Пока я с интересом озирался по сторонам, стоя на платформе, окружённой четырьмя стационарными роботами-сортировщиками, в данный момент выключенными, — с этой стороны на город я раньше не смотрел, — где-то сбоку открылся небольшой лаз, и знакомый голос крикнул:

— Эй, Толстый, иди на голос! Смотри, не застрянь в коллекторе, — под конец серьёзный тон он не выдержал и бодро расхохотался.

Первое, что я сделал, выбравшись через тесный лаз на свет (кажется, это была какая-то контрольная станция), с наслаждением и от души приложил собственный кулак к улыбающейся физиономии Кверра, склонившейся надо мной. Он, конечно, хорош; но я всё-таки быстрее, и всегда был быстрее. Зато, в отличие от него, мне никогда не давались компьютерные системы. Так что всё в равновесии.

— Во имя духов, обязательно было ломать мне нос? — прогундосил он, держась за пострадавшую часть лица.

— Радуйся, что только нос, — отрезал я, озираясь.

Оп-па! Вот это новости.

— Ты решил прихватить с собой развлечение на дорогу? — усмехнулся я, разглядывая сидящую на полу женщину, взиравшую на нас с рассеянной задумчивостью.

— Знакомьтесь, это…

— Мы знакомы, — иронично улыбнувшись, кивнула она. — Извини, но тебя я развлекать не буду: мне было ужасно скучно в нашу единственную встречу.

— Надо было лучше стараться, — хмыкнул в ответ я. — Как-никак, это всё-таки твоя профессия.

— Зато честный труд, никому не приносящий вреда, — пожала плечами красавица.

— Так, ну-ка, хватит, — нахмурившись, рявкнул Кверр. Ого, за время отсутствия он многому научился, как я погляжу!

— Малыш научился показывать зубы? — снисходительно улыбнулся я. Помнится, в детстве его это жутко бесило.

Хм, кажется, не только в детстве!

— Да уж была возможность, твоими молитвами, — огрызнулся он. А вот это запрещённый приём…

Я тоже стряхнул показное благодушие и расслабленность. Хочет поругаться — будет ему «поругаться».

— До твоего нелепого побега у меня всё было под контролем, — отрезал я. — Но кто-то же не может посидеть в комфортабельной камере пару недель, ему самоутвердиться надо: как же так, всеми забытый и заброшенный, сам спасусь. А не спасусь и сдохну по дороге — пусть всем стыдно будет, что бедного Малыша довели. Доказал себе свою крутость? На семнадцать-сорок восемь тебе понравилось? — я и сам не заметил, как контролируемое спокойствие перешло в почти не контролируемую ярость.

— А ты-то чего злишься? — до крайности мерзко ухмыльнулся он. — Сложно осознавать, что ты не всемогущ?

— Сложно, — медленно кивнул я, пытаясь взять себя в руки. Получалось плохо. — Сложно встать на следующий день после Пути К Трону и заниматься похоронами матери.

М-да. Это тоже был грязный приём. Кверр ощутимо побледнел и как-то весь сдулся, осунулся.

Вот почему меня даже Владыка в самом скверном расположении духа не бесит, а этот мальчишка выводит из себя так запросто парой фраз? Совершенно перестаю следить за тем, что говорю. Ужасно непрофессионально.

— Какой же ты идиот, Малыш, — проворчал я, первым идя на мировую. «Ты старше, будь умнее», — говорила мама. Получалось не всегда, но сейчас я чувствовал в себе силы поступить как умный. Подошёл, обнял одной рукой, от души хлопнув по плечу. Скандалить и выдираться он для разнообразия не стал. Правда что ли повзрослел?

— А ты чёрствый ублюдок, — хмыкнул он, неловко меня обнимая.

Не. Не повзрослел.

— Ладно, скажи мне, мягкий законнорожденный, какого духа ты потом прятался? — уточнил я, выпуская младшего из охапки, пока он не начал выдираться сам.

— Знаешь, твои коллеги очень хорошо умеют объяснять виды на будущее. Убедительно. Особенно на сорок восьмой хорошо получается, ложится на благодатную почву. Первые года полтора я вообще лишний раз чихнуть боялся и пытался поверить, что я на самом деле живой. Пусть в дерьме по уши, но живой. Потом-то конечно освоился, но всё равно проявлял разумную осторожность. А что с тобой не связался… Знаешь, мне кажется, мне было просто стыдно попасться тебе на глаза. Да и навредить твоей карьере мог; а сейчас вроде такая ситуация, когда особо терять нечего, — он пожал плечами.

И всё-таки — повзрослел.

— А что такое «Путь К Трону»? — прервала разговор реплика со стороны всё так же сидящей на месте женщины, наблюдавшей наше выяснение отношение как увлекательный спектакль.

— Шлюха должна молчать, пока не спросят, — я усмехнулся, переведя взгляд на синеглазую.

— Кварг, где твоё воспитание? — поморщился младший. — Яра…

— Да знаю я, кто твоя Яра, — хмыкнул я. — Ты хоть донесение своё отправить успела, сестричка? Кстати, ты молодец; удрать от натасканных охотников — это большой талант, редко кому удаётся.

— Откуда… — удивлённо вытаращилась на меня женщина. Так, отлично; хоть эту невозмутимость удалось расковырять, пребывая при этом в спокойном состоянии. А то я уже, было, начал подозревать, что теряю навыки.

— Милая, в тот момент, когда ты сможешь мне что-то незаметно подсыпать в вино, я уже буду старым, дряхлым, немощным и, скорее всего, мёртвым.

— Ну, тебе недолго осталась, — безмятежно повела плечом женщина.

— Больше, чем тебе бы хотелось, — ответил я ласковой улыбкой. Говорят, она у меня получается совершенно зверской.

— Почему ты тогда меня не остановил? — переключилась на более конструктивный лад она. Нет, положительно, правильно я эту девочку тогда отпустил! Умница какая: ругаться не стала, окончательно на личности переходить — тоже.

— Мне было немного обидно: меня обвиняют в неблагонадёжности, а я не совершил ни одного по-настоящему стоящего проступка, — честно ответил я, пожимая плечами. — Зато после этого и мне уже не хотелось доказывать, что я не глюмова слизь, и обвинения стали звучать вполне справедливо. Начал, можно сказать, получать удовольствие от жизни. И получал, пока кое-кто не воскрес из мёртвых, — с намёком посмотрел на Кверра.

— А, да! — он опомнился, правильно истолковав мой взгляд. — Если вкратце, мы планируем угнать яхту Владыки и на ней двинуться на поиски Земли.

Я посмотрел на эти сосредоточенные лица двух взрослых серьёзных людей с отличной боевой и психологической подготовкой, в их горящие нездоровым энтузиазмом глаза… и почувствовал себя младшим медицинским сотрудником в клинике для душевнобольных.

— И вы даже знаете, где она? — вопросительно вскинул брови я, переводя взгляд с одного на другую и обратно. Говорят, с сумасшедшими лучше не спорить, так?

— Есть несколько вариантов, — против ожидания, ответила Яра. Странно, я думал, самые бредовые идеи на этой планете приходят в голову непутёвого младшего. Ан-нет, у него появился конкурент! — Нужно как следует посмотреть карты. У меня появилась некоторая новая информация, которую я ещё не успела присовокупить к известным ранее данным, поэтому круг поисков несколько сузится, когда я буду строить маршрут.

— Предположим, — кивнул я. Духи с ними, идиотами. До прокладки маршрута на Землю ещё дойти надо; а там, может, их отпустит, и они согласятся на какую-нибудь из Свободных. — Раз уж начали с конца, продолжаю. Как нашу систему покинуть планируете? Вы на небо смотрели сегодня? — на всякий случай уточнил я.

— Я выведу, — серьёзно кивнула женщина. И была в её словах такая убеждённость, что я почти поверил. Если бы ещё не это ощущение, что я разговариваю с психами…

— Предположим, — вновь не стал спорить я. До этого момента тоже надо дожить. — Тогда ещё один вопрос, последний. Как вы собираетесь корабль добывать? Вы вообще представляете, что там за система защиты?

— Есть отличный специалист, мы встретимся с ним позже, — бесшабашно улыбнулся Кверр. — Да и я на что-то гожусь.

— На компост, например? — язвительно уточнил я. — Духи с вами, всё равно мы все здесь подохнем; сутками раньше, сутками позже, какая разница. Так даже веселее получится.

 

Кверр «Таракан» Лерье

Наверное, это был самый геройский поступок в моей жизни, и решиться на него было ох как сложно. Скорее всего, я в итоге сумел побороть свои страхи просто потому, что осознавал: это последний шанс. Всё. Не решусь сейчас, и дальше не будет никакой возможности: не станет либо меня, либо его, либо нас обоих.

Старший — сложный субъект. Причём это даже не профессиональная деформация, просто характер такой сволочной. Вот, пожалуйста, наглядный пример: меня увидел, и даже бровью не повёл. Я понимаю, почему я могу держать себя в руках — я же готовился, настраивался, а для него это всё-таки сюрприз. И нате вам, пожалуйста: сдержан, ироничен, деловит. Не человек, а образец для подражания всех молодых Неспящих. Определённо, нельзя настолько хорошо держать себя в руках!

Вот этим он меня всегда особенно бесил. Сложно жить, когда перед глазами маячит эдакое непогрешимое совершенство без страха и упрёка. Сразу хочется сделать какую-нибудь гадость или доказать, что ты тоже что-то можешь. Его, по-моему, по той же причине никогда не любили сослуживцы. А десять лет разницы в возрасте делали его для меня вообще недостижимой величиной, что тоже смертельно раздражало.

«Раньше. Раньше раздражало», — с удивлением понял я. А сейчас я просто был рад его видеть.

Правда, ровно до того момента, как он явился во плоти. Потому что мы тут же поругались. Я не смог отказать себе в удовольствии попытаться вывести непробиваемого старшего из себя, — всегда искренне радовался, когда у меня это получалось, — а он…

Вышел из себя, собственно. И меня даже почти привычно приложили так, что стало не до скандалов. У него это всегда хорошо получалось: парой нужных слов наглядно продемонстрировать мне, какое я дерьмо. Причём так, что и возразить нечего; против правды не попрёшь, а к месту припомнить какой-нибудь неприглядный факт Кварг умел, и умением своим постоянно пользовался.

Мать… думая о ней, я чувствовал себя самым натуральным жалким глюмом, потому что тогда я о ней вообще не думал. Хотел просто досадить старшему; кто же знал, что начальство не ограничится снятием звания или каким иным взысканием. Не знал, что его за меня так наказали. Видимо, он слишком активно пытался исправить мою судьбу.

Путь К Трону — это наказание, совсем немного отличающееся от смертной казни, хотя и называется испытанием. Я не знаю подробностей; с ними знакомы только палачи да те немногие, кому повезло выжить и сохранить рассудок. Учитывая, что это долго, очень больно и после этого долго приходится лечиться, — надо полагать, какая-то изощрённая пытка. Считается, помочь выжить там могут только духи, а духи помогают только достойным; потому, собственно, и испытание.

Однако, получается, подставил я старшего по полной программе и очень жестоко. Это стало для меня неприятным открытием. Собственную-то дурость я осознал ещё в тюрьме, там вообще это хорошо удаётся, и понял, что Кварг мне желал добра и всячески прикрывал мою задницу. Всё познаётся в сравнении; когда меня посадили в клетку, я решил, что меня бросили, и разозлился. И только по-настоящему оставшись без прикрытия тени старшего понял, насколько многое он для меня до того момента делал.

А вот масштабы той кучи, которую я ему подложил, осознал только сейчас. Мои выкрутасы чуть не стоили ему жизни, а он об этом проговорился только в порыве злости, и явно не собирался меня в чём-то обвинять и страшно мстить.

В общем, опять то же самое: нет у этого человека недостатков. И это ужасно раздражает и мешает жить окружающим, гораздо менее совершенным, людям.

Когда от скандала мы перешли к разговору, Кварг уже вполне взял себя в руки, поэтому понять, какие процессы происходят в его голове, не представлялось возможным. Я так и не научился вычислять настоящее настроение, скрытое за невозмутимой миной одного из лучших Неспящих. Из этой скорлупы он выбирался редко, по большей части — чтобы отчитать меня, что было определённым поводом для гордости.

— Ладно, давай к делу, — наконец я тоже сумел призвать к порядку собственные нервы и настроение. Присутствие и ощущение поддержки старшего одновременно привычно раздражало, но также вызывало неожиданные чувства, близкие к эйфории. Наверное, от облегчения, что я всё-таки завершил последнее важное дело на этой планете, и теперь меня уже точно совсем ничего здесь не держит. — Смотри, вот план здания…

Вместо эксплуатации старенького компьютера, я включил небольшой универсальный проектор, в который к тому времени уже перегнал все нужные карты и схемы. Над столом раскрылась красивая трёхмерная модель дворца.

Я коротко изложил план, который мы с Ярой успели набросать. Лицо Кварга по-прежнему оставалось непроницаемым.

— Ты закончил? — вежливо осведомился он. Я кивнул, подозревая подвох. — Твоя карта — полный бред, — точно также спокойно сообщил он. — Вот здесь, здесь и здесь отсутствуют переходы. Схема расположения охранных постов устарела лет на пять. Что касается систем защиты, тут нет по меньшей мере трети того, что имеется на практике.

— И что ты предлагаешь? — осторожно осведомился я. Старший хоть и ворчал, но не было похоже, что наше мероприятие представляется ему совсем уж безнадёжным.

Что касается недостоверности карты, определённые подозрения на этот счёт у меня были; я потому и хотел призвать на помощь Тимула, специализирующегося как раз на охранных системах и бывшего в курсе абсолютно всех разработок, даже особо секретных. Но раз уж Кварг знает, в чём заключается проблема, может, он знает, как её решить?

— Пойдём вот отсюда. До внутреннего контура я вас доведу без проблем, а дальше придётся прорываться. Но здесь всяко ближе, да и начальник данного сектора — редкий раздолбай, даже хуже тебя. А там, где вы собирались пробираться изначально, заведует человек, у которого даже пыль ложится по графику и в строго отведённые для неё места, — хмыкнул старший.

— Тебе не кажется, что ты несколько непрезентабельно выглядишь для визита во дворец? — усмехнулся я.

— Не моя идея была собираться в мусорном коллекторе, — пожал плечами Кварг. Потом вдруг поморщился и проговорил: — Не делай так больше.

— Как? — озадачился я, хотя в этот раз предположение уже появилось, и я бросил взгляд на задумчиво молчащую и наблюдающую за нами Яру.

— Не строй такую рожу. Потому что я ещё немного потерплю, а потом ты не досчитаешься зубов.

— А тебе, значит, можно меня из себя выводить? — хмыкнул я.

— Можно. Я старше и сильнее, — невозмутимо отозвался старший.

— Скотина, — пробормотал я. Получилось ласково и совсем не зло.

Духи! Похоже, я действительно здорово изменился за последние годы.

 

Яроника Верг

«Какая ирония!» — только и подумала я, разглядывая мужчину, выбравшегося из того же лаза, через который сюда пару часов назад попали мы. Я была готова поклясться, что никогда в жизни больше не увижу этого типа, а оказывается — мне придётся идти вместе с ним к духам на поклон и, если всё получится удачно, лететь к Земле.

Про Кварга Арьена (его имя меня с самого начала заинтересовало; это же кем надо быть, чтобы назвать сына в честь популярного лёгкого наркотика?), благодаря ленивой самоуверенности которого я добыла солидную часть имевшихся у меня данных, я с момента расставания с ним не вспоминала. И не могла даже предположить, что мир настолько тесен, и мой новоприобретённый напарник окажется Разуму Неспящему… кстати, кем?

Фамилии у них разные, но стиль общения, некоторые выражения, да и внешность говорили о наличии близкородственной связи; скорее всего, сводные братья с разными отцами. Не просто же так Кварг мать вспоминал!

Сходство мужчин, стоило увидеть их рядом, бросалось в глаза. Похожие черты лиц, похожие глаза, примерно одинаковое сложение. Только Таракан представлял собой доработанную и улучшенную версию старшего: более симпатичный, обаятельный, гармоничный, живой. Черты лица Кварга были грубее, жёстче, глаза — тусклее, будто слегка выгоревшие, да и сам он был заметно тяжелее, массивней. Решительно невозможно было представить его в роли промышленника, управленца или какого-нибудь другого гражданского лица.

Разговор на повышенных тонах я слушала с интересом. Во-первых, из него мною были почерпнуты определённые сведения о прошлом этих людей, и на их основании сделаны некоторые выводы. Во-вторых, оба откровенно злились, что было весьма познавательно: ни от первого, ни от второго я подобного шквала эмоций не ожидала. Ну, и, в-третьих, как-то глупо лезть в семейный скандал; не моё дело.

Вмешаться я рискнула только тогда, когда общение перешло в стадию примирения. Уж очень было любопытно, что это за «Путь К Трону» такой. Я слышала о нём лишь краем уха; вроде бы это было какое-то наказание исключительно из среды Неспящих. Меня и тогда подобная таинственность заинтриговала, но повода копать не было: Неспящие на тот момент интересовали меня только в той мере, что позволяла держаться от них подальше.

Встреча с Арьеном была исключением; я поддалась искушению мелькнуть перед носом этой службы только потому, что данный конкретный офицер был в глубокой опале. Даже по случаю выяснила, что Разум у Неспящих — звание пожизненное, и либо он в этом звании выходит в отставку в положенный срок, либо умирает. Ну, или, когда повода для казни нет, а избавиться надо, вот так отстраняется от службы, и со временем такое состояние либо перетекает в помилование, либо повод всё-таки находится.

Меня совсем не обрадовала перспектива идти «на дело» в компании этого человека, а потом, возможно, отправляться в этой же компании в далёкий трудный путь. Но спорить, особенно после его замечаний о защите здания, я не стала. В конце концов, большую часть пути мы проведём в анабиозе, так что вполне переживу. При всех своих недостатках, он умён, обладает большим опытом, думает исключительно головой и будет весьма полезен, особенно — в деле «угона столетия».

На поверхность мы, к моему огромному удовольствию, выбрались гораздо более традиционным путём, по вполне удобному и относительно чистому лазу с лестницей. Наличие подобного прохода не удивляло: должны же на эту станцию как-то попадать работники, проверяющие и ремонтирующие автоматику, и вряд ли они делают это по трубам коллектора.

К месту встречи со второй половиной нашего «отряда» (от которой я уже вовсе не ждала ничего хорошего) мы двигались цепочкой вдоль стены, быстрым шагом, порой переходящим в выжидательные паузы или лёгкий бег. В серой мгле над головами то и дело что-то взрывалось, шипело, ревело и грохотало. Порой виделись алые отблески, порой нам на головы что-то сыпалось и падало. Один раз мы чудом не попали под удар: бомба рухнула где-то в километре за нашими спинами, нас швырнуло на землю и едва не похоронило под обломками.

К моему удивлению, местом встречи оказался не очередной пункт сбора мусора, а какая-то дешёвая забегаловка. Входная дверь, впрочем, была гостеприимно открыта, хотя изнутри не доносилось ни звука, да и вообще место производило впечатление закрытого и заброшенного. Вывески, которым было положено зазывать публику, были погашены и радовали глаз тусклыми серыми в цвет стен потёртыми поверхностями.

— Эй, глюм? — сделав нам знак оставаться позади, спросил у тёмного проёма Кверр.

— Эй, глюм! — ответил проём уже знакомым мне высоким голосом, в котором, как показалось, прозвучало облегчение. — Заходи, и дверь за собой закрой.

Опять же по знаку Таракана сначала Кварг, за ним я нырнули в тёмное нутро помещения, следом шагнул сам «связной», и дверь с противным скрипом встала на место. В тот же момент небольшое грязное помещение озарилось всё тем же неприятным бело-голубым светом, который освещал и жильё Кверра.

— Слушай, ты кого вообще привёл? — не вставая с места, растерянно поинтересовался самого безобидного вида молодой белобрысый мужчина. Он всем своим обликом здорово напоминал какого-нибудь рассеянного учёного: высокий, худой как щепка, в нескладно сидящем на его костях сером комбинезоне, с вежливо-виноватой улыбкой на открытом почти детском лице и любопытным взглядом тёплых голубых глаз.

— А я предупреждала, нечего этого придурка слушать, — проворчала сидевшая рядом с ним девушка. Она была совсем на него не похожа: невысокая, миниатюрная, с длинными огненно-рыжими волосами, собранными в косу до талии. Зелёные большие глаза смотрели на нас с недоверием и неприязнью, но очень внимательно и пристально. Руки девушка скрестила на груди, и общий вид её был крайне недовольным и по-детски надутым.

— Их же должно быть трое? — поинтересовалась я у окружающего пространства, внимательно оглядываясь.

— А Лапка, наверное, на позиции, — рассмеялся Кверр. — Не нервничайте, всё под контролем, всем в этой комнате можно доверять. Лап, выходи!

Та, кого назвали Лапкой, присоединилась к нашей неподвижной скульптурной группе через несколько секунд, вынырнув из какой-то неприметной щели сбоку. Это тоже была миниатюрная рыжая женщина, только пухленькая в отличие от первой; и кажется, она была старше. «Приказ-М», выглядывавший из-за спины своим характерным серебристым стволом с косыми насечками и дульным тормозом, очень не сочетался с её тёплым домашним обликом.

— Таракан неподражаем, — просияла улыбкой она. — Никогда бы не подумала, что ты знаком с Кваргом; рада тебя видеть, — обратилась она к Неспящему.

Данное заявление удивило всех, пожалуй, кроме самого Кварга.

— Взаимно, — со своей обычной невозмутимостью кивнул он. — Малыш, ты всё-таки действительно поумнел, — тонкие бледные губы сложились в снисходительную усмешку. — Не ожидал от тебя такой прыти и таких знакомств.

— Малыш? — хором переспросили обе женщины, почти испуганно переглянувшись.

— Так, если выяснится, что ты — его жена, я точно пойду и убьюсь об стену! — всплеснула руками младшая.

— Кого из них? — невозмутимо уточнила я.

— Кого-нибудь. А что, это принципиально? Правда что ли жена? — вытаращилась на меня она. Я в ответ неопределённо повела плечами.

— Ладно, заканчивайте балаган, — неожиданно строго проговорил белобрысый. — Давайте действительно спокойно познакомимся и определимся с дальнейшими планами.

Прут, он же Тимул, оказался специалистом в области защитных систем, причём, судя по всему, основной его профессией была их разработка. Лапка, она же Ридья, была великолепным (по отзывам всех мужчин сразу) снайпером, но свернула карьеру по семейным обстоятельствам. А младшая, Птичка, она же Птера, была представлена как толковый и даже почти гениальный техник.

— Слушай, Яра, а у тебя хотя бы имя настоящее? — полюбопытствовал Тимул.

— Я слышал версию «Ньяра», — вставил реплику Кварг. Он относился ко мне со странной насмешливостью и почему-то постоянно пытался зацепить или спровоцировать. Хотелось бы знать, зачем ему это? Ладно, если бы мне удалось его тогда провести, он вполне мог пытаться таким образом отомстить. Но мстить ему, оказывается, не за что!

— Это не моё имя, это её имя, — хмыкнула я. А смысл прятаться, если скоро мне всё равно придётся снять эту маску! — За основу был взят реальный человек.

— Она хотя бы недолго мучилась? — язвительно уточнила Птичка.

— Она была счастлива сбежать с Брата, отдав мне своё место, — опять же не стала выдумывать я.

— А мне, главное, заливала про предателей, которых никто не любит, — не удержался от комментария Кверр.

— Это другая ситуация. По-моему, желание довольно умной женщины, которую используют в качестве постельной игрушки, сбежать от этой участи и заниматься тем, что ей действительно нравится и получается несравнимо лучше, сложно назвать предательством. Она всё-таки не госслужащий, и никому на верность не присягала, — пожала плечами я. За что к собственному удивлению удостоилась заинтересованного взгляда от Птеры.

На говорильню ушло добрых полчаса. После представления перешли к планам и тактической части. Идею с полётом на Землю эта троица восприняла с нездоровым (даже на мой взгляд!) энтузиазмом, причём сильнее всего радовалась младшая.

План Кварга существенных изменений не претерпел, разве что решили использовать на малой мощности маскировочный полог. Нам ведь не надо было полностью скрыть людей, а просто привести в порядок внешний вид: безликие серые одежды жителей нижних районов мало подходили для визита во дворец. Оба компьютерщика клялись, что охранные системы на такой мизер не отреагируют.

Проверив оружие, снаряжение и определив порядок движения, мы пошли на дело.

 

Кварг Арьен

Всё оказалось даже проще, чем я предполагал. Сложнее было добраться до дворца и не попасть под шальной осколок по дороге, но нам везло. Младший умудрялся находить какие-то странные тесные закоулки, местами даже тоннели под домами, и интуитивно выбирать безопасную дорогу.

Во дворце, закрытом автономными силовыми полями, было тихо, гулко, пусто и тревожно. Куда разбрелась вся охрана, я так и не понял, но по дороге к внутренним контурам защиты нам попались только две смутно знакомые бледные и напуганные девушки, которые при виде нашей компании с испуганным писком шарахнулись куда-то в боковой проход.

Вот потом уже пришлось поработать. Во-первых, во внутреннем контуре действовали гораздо более серьёзные охранные системы, и тут себя очень достойно показал этот нескладный молодой человек, Прут. Во-вторых, здесь охрана присутствовала на положенных местах, и пришлось выступить мне, младшему и «сестрёнке». К счастью, что один, что другая, действовали точно, быстро и слушались беспрекословно, и из нас даже без тренировок получилась неплохая боевая группа. Впрочем, эти двое и без моих приказов обошлись бы: чувствовалась хорошая выучка.

В итоге прошли мы как сгусток плазмы через стекло — быстро, тихо и с огоньком.

«Вольная птица» в полупустом ангаре выделялась на фоне остальных аппаратов как кадровый офицер выделяется в строю новобранцев. Я никогда прежде её не видел, но сейчас она понравилась мне с первого взгляда. У младшего губа не дура!

На вскрытие и перенастройку систем корабля у Малыша и его друга ушло не больше пары минут; я так понял, что именно этот друг эти самые системы и придумал.

Яра двинулась через корабль уникальной планировки так, будто знала его назубок. Или так, как Кверр шёл через город: на высшем чутье, по указанной духами дороге. Мне самому когда-то доводилось испытывать подобное, но наблюдать со стороны — пожалуй, впервые. Это было красиво, но почему-то грустно. Может, я просто завидовал?

Рубка имела полукруглую форму. Вдоль стены располагалось множество информационных экранов и ряд из четырёх кресел: навигатор, пилот, второй пилот, стрелок. Вдоль плоской стены притулилось ещё несколько сидений (вероятно, пассажирских), а посередине на некотором возвышении стояло капитанское кресло, из которого можно было наблюдать сразу за всеми экранами.

Яра с разгона плюхнулась в кресло пилота, тонкие пальцы замелькали над сенсорами и пультами, пробуждая корабль. Младший занял место второго пилота, остальные расселись где придётся; мне попался пульт стрелка.

Особого смысла в кого-то стрелять я не видел. В конце концов, это просто яхта, а на орбите нас встретит боевой флот, толку-то с наших двух турелей. Но машинально начал обживать временно предоставленное судьбой место. Вывел всю нужную информацию, раскидал в порядке значимости по центру и периферии рабочего места, подготовил прицелы.

Механическая работа не мешала мыслям. А мысли как назло были сплошь невесёлые, хотя и довольно простые. Я чувствовал себя… старым. Безнадёжно, невообразимо, безвозвратно старым и совершенно бесполезным хрычом, которого всё ещё уважают, но скорее по привычке, чем за фактическую значимость.

Не нужна была Кверру моя помощь, они бы и так прошли. Ему было нужно моё прощение.

Сейчас я был уверен, что эти ребята доберутся до Земли. Вот только теперь я сомневался, что мне там найдётся место. В этом пути, среди этих увлечённых своей идеей людей, на этой духами проклятой Земле. Наверное, было бы лучше, если бы один из снарядов упал мне на голову до того, как Малыш решил выйти на связь. Логичнее, что ли?

В общем, меня грызло ощущение собственной ненужности и бессмысленности. Учитывая, что подобное пессимистичное трагическое самоедство никогда не было мне свойственно, я решил копнуть глубже. Понять психологию и подоплёку собственных поступков порой бывает куда важнее, чем поступки других. Вернее, без понимания первого сложно добиться понимания второго.

Решение загадки оказалось простым и лежало на поверхности.

Я терял ориентиры. Вообще все, какие были. Наверное, потому, что никогда не был мечтателем, не верил в чудеса, не верил в человеческое благородство, верность, преданность и другие столь же старинные, сколь расплывчатые понятия. Сейчас мой привычный устоявшийся мир, в котором я ориентировался лучше подавляющего большинства, остался где-то там, в прошлом. А вокруг было нечто новое и непривычное.

Странно было ожидать от Дочери такой огромной и искренней веры в чудо. Странно было видеть тёплую ласковую улыбку на лице Ридьи Крайм (или как там сейчас звучит её фамилия?). Странно было видеть младшего таким спокойным и собранным. Странно было наблюдать юную и удивительно искреннюю Птеру; я очень давно не сталкивался с подобными людьми, так что успел отвыкнуть.

Вот и не верь потом в россказни об извращённой психике Неспящих. Наблюдать гибель родного мира изнутри было легко и приятно, а вот неожиданно покинуть его и увидеть всё это со стороны — уже дико, странно и непривычно.

Впрочем, мысль о верном лекарстве от хандры и самоуничижения тоже пришла быстро. Близкая к летальной доза этилового спирта, принятого перорально, — и станет ни до чего. Это меня один из первых командиров научил, да будут к нему духи благосклонны. И практика показывала: ничего более надёжного и радикального, чем древнее примитивное средство, человечество ещё не придумало. Это также просто и эффективно, как удар дубиной по голове.

Тот же, кстати, командир внедрил в моё тогда ещё юное неокрепшее сознание и другую ценную логичную мысль. Разведчик в свободное от службы время вполне может выпить и расслабиться, но делать это он должен в одиночестве: во избежание неприятностей.

 

Яроника Верг

Корабль был хорош. Даже не так; он был идеален. Послушный, стремительный, вёрткий; он принял меня мгновенно и безоговорочно, как будто только меня ему для полного счастья и не хватало. И сейчас я не просто верила, я знала: у нас всё получится.

Правда, стоило выбраться из-под защитного купола, и эйфория вместе с ощущением беспечного всемогущества отошла на второй план. Небо Брата горело. Оно кишело разнокалиберными кораблями, — не только атакующими, но и защищающимися. Наверное, во всём этом была какая-то система и логика, но на взгляд стороннего наблюдателя, которым сейчас являлась я, здесь был лишь хаос, и каждый сражался против каждого. По спине пробежал мерзкий холодок от липкого навязчивого ощущения обречённости, возникшего при виде этой картины.

Остро захотелось поскорее оказаться как можно дальше. Лучше безразличная и безжизненная пустота космоса, чем это огненное безумие, пусть даже она будет последним, что я увижу в жизни.

Те двадцать три минуты, что мы выбирались с поверхности планеты до относительно безопасного пространства, стоили мне, пожалуй, нескольких лет жизни. А кораблю — нескольких непрямых попаданий, одно из которых едва не угробило один из двигателей. На обзорных экранах была такая круговерть при изрядной болтанке внутри, которую не было способно погасить даже совершенное оборудование яхты, что даже меня под конец начало укачивать.

Тимула, занявшего место навигатора слева от меня, и Кверра, сидевшего в кресле второго пилота справа, я порой ещё видела периферийным зрением: мужчины, похоже, были заняты исключительно фиксацией себя в пространстве, и органы управления старательно не трогали. Что происходит с остальными, я не знала, но надеялась, что они это переживут.

Единственный, кто кроме меня участвовал в полёте, это, как ни странно, был Кварг. Неспящий, — или, скорее, уже бывший Неспящий, — демонстрируя чудеса реакции, управлялся с обеими орудийными установками, прикрывая наш отход. Даже умудрился сбить какой-то погнавшийся за нами истребитель.

Вытащив корабль из-под огня, я на всякий случай сразу увела его в короткий прыжок к ближайшей практически пустой звёздной системе. Там вокруг красного карлика крутилось три небольших планетки, на которых имелись только автоматизированные добывающие комплексы с минимумом персонала.

— Всё. Можно расслабиться, — я в кресле повернулась лицом к центру рубки, с интересом наконец-то вглядываясь в лица остальных при нормальном освещении.

Ридья, откинувшись на спинку кресла, что-то тихонько бормотала себе под нос сквозь зубы, зажмурившись. Её муж был бледно-зелёным и смотрел на меня дикими глазами, обеими руками вцепившись в кресло. Оба братца были спокойны и сосредоточены, хотя Кверр казался бледноватым. Зато глаза Птички сияли восторгом.

— Это было круто! — первой высказалась она.

— Пожалуй, — хмыкнул рядом Кверр. — Хорошо, что я перед этим не поел.

— Мы что, вот прямо в сторону Земли уже стартовали? — несколько придушенно выдавил Тимул, с третьей попытки поднимаясь на ноги.

— Пока нет, — хмыкнула я. — Мы крадёмся в тихое спокойное место, где можно подлатать пробоины.

— И сильно нас потрепали? — озадаченно уточнил Таракан. — Я в этой круговерти вообще ничего не смог разглядеть и понять.

— Не очень. Вроде правый двигатель задело, да защитное поле надо глянуть, — ответила Птера. — Поможешь? — обратилась она ко мне.

— Да, конечно, — с облегчением согласилась я.

Я не то чтобы вообще в этом не понимаю, но специалист довольно посредственный. Подозревала, что ковыряться в двигателе придётся самой; но раз эта девочка без всяких приборов определила, куда нам попали, надо думать, с техникой она на «ты».

— Лап, очнись, страшное позади, — добравшийся до жены Тимул потрепал её по макушке. Женщина, шумно вздохнув, не открывая глаз, обхватила мужчину за пояс, уткнувшись лицом ему в живот.

— Да лучше бы я там осталась! — глухо простонала она. — А я всегда наивно полагала, что у меня хороший вестибулярный аппарат… Рулевые тяги из этих людей надо делать! И головки кумулятивных плазменных снарядов! Как можно в таком безумии ориентироваться?

— Надеюсь, такое больше не повторится, — улыбнулась я.

— Все мы на это надеемся, — иронично фыркнул Кверр. — Ладно, сколько нам до этой стоянки лететь?

— Часа два, не больше, — уверенно сообщила я.

— Вот и отлично. Предлагаю рассредоточиться, найти себе по каюте, освоиться, успокоиться, прийти в себя и где-нибудь чрез час собраться в кают-компании. Здесь она, кажется, есть.

Предложение было принято единогласно.

Кают оказалось девять; четыре пассажирских и пять — для членов экипажа. Кверр гордо занял капитанскую, хотя потом кусал локти и просил об обмене, когда увидел каюты пассажирские. Но мы дружно решили, что он сам дурак, и надо было думать, для кого этот корабль проектировался. Поэтому спокойно разделили четыре каюты между собой, выделив супругам самые просторные покои, видимо, предназначавшиеся лично для Владыки.

Сбросив вонючий комбинезон прямо возле двери, я решительно направилась в ванную комнату. Осматриваться буду потом. Прежде чем вливаться в новую реальность и искать в ней своё место, надо сначала стащить с себя чужую шкуру.

В нормальных условиях вся эта высокотехнологичная ужасно сложная материя снималась опытными скульпторами тела в лабораторных условиях. Но мне почему-то редко везло на «нормальные условия», поэтому предстоящая операция не вызывала у меня тревоги, только брезгливость.

Маска оказалась качественной, даже очень. Провозилась я с ней часа полтора, не меньше, но в итоге всё-таки одержала победу за свой натуральный облик, и даже рассмеялась от облегчения, разглядывая в зеркале лицо, от которого успела отвыкнуть.

Во всех заданиях мне всегда больше всего нравился именно этот момент: возможность стащить с себя чужое лицо и хоть ненадолго стать собой, почувствовать себя живой и свободной. То же самое, наверное, чувствует бабочка, вылезая из своего кокона.

Ждать, пока автоматика почистит одежду, не хотелось, но влезать в её пропахшее потом и помоями нутро не хотелось ещё больше. Я на удачу открыла шкаф в поисках какого-нибудь халата, и обомлела: полки были забиты одеждой, как будто это не яхта для прогулок, а дорогущий магазин.

Растерянно хмыкнув при виде всей этой неопределимой пестроты, я из любопытства потянула на себя тряпочку красивого ярко-голубого цвета, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении лёгким летним платьем. Представив, как я в этом по уши в смазке ковыряюсь в полуразобранном двигателе, снова хмыкнула и, закинув случайную находку обратно, закопалась обратно в шкаф уже более целеустремлённо. Мне нужен был простой комбинезон, лучше всего — идентичный тому, что я одолжила у Кверра.

Мужская одежда тут, к слову, присутствовала в не меньшем ассортименте, чем женская, и я не уставала задаваться вопросом, зачем кому-то понадобилось хранить тут столько одежды.

Через некоторое время я таки добыла в дальнем углу подходящий комбинезон. Он, правда, был не серый, а чёрный, но по сравнению с голубеньким платьицем — идеальный вариант.

Поскольку скрываться тут было не от кого, я утянула комбинезон до приемлемого вида (не люблю, когда что-то болтается и цепляется за окружающие предметы, поэтому предпочитаю облегающие вещи), насмешливо потрепала свой слегка отросший и под маской закучерявившийся белоснежный ёжик волос, и бодро двинулась в сторону точки сбора. И так уже задержалась; скоро мы финишируем, и мне хорошо бы в этот момент занимать своё рабочее место.

Впрочем, как оказалось, не одна я не торопилась прибыть к назначенному часу. Наш и без того небольшой экипаж присутствовал в кают-компании (очень уютной гостиной в зелёно-золотых тонах с мягкими диванами вокруг журнального столика, обеденным гарнитуром, несколькими тяжёлыми вычурными шкафами) в усечённом составе: Птичка, Прут и Таракан.

Нет, всё-таки, что за дурацкая идея — обзывать людей странными кличками?

— Глюмова пасть, а это кто?! — удивлённо воскликнула Птера, первая заметившая меня на пороге.

— Ну, вот теперь можно действительно познакомиться, — проговорила я уже своим собственным голосом, только чуть более сиплым, чем он бывает в норме. Самая неприятная часть избавления от маски — это отхаркивание чужого голоса. Ну, то есть, голосового модулятора, изменявшего форму голосовых связок. Ощущения омерзительные, потом горло полдня дерёт. — Я же предупреждала, что это не моё лицо было, — я с некоторой долей растерянности пожала плечами: уж больно ошарашенными выглядели присутствующие.

— Яра? — осторожно попробовал угадать Кверр. Как будто у него было много вариантов! Я только с усмешкой кивнула. — Вот же дорога духов!

— Круто, — оценила Птичка, с любопытством меня разглядывая. — Ты симпатичней, чем та была, — неопредлённо тряхнула она головой.

— Спасибо, — слегка кивнула я, улыбаясь. Не столько потому, что было забавно наблюдать вытянутые от удивления лица спутников, сколько от общей эйфории: как здорово снова быть собой! Теперь, надеюсь уже, навсегда.

— Нет, я, конечно, слышал, что это примерно так делается, и Кварг что-то такое упоминал, и даже, кажется, в подобной шкуре бывал, но… это действительно потрясающе! — покачал головой Таракан. — Как будто впрямь другой человек: походка, осанка, сложение…

— Это ещё что, — ухмыльнулась я. — Твоему брату повезло больше: он крупный, его в женщину переодеть не получилось бы. Знал бы ты, как «прекрасно» жить полтора года в шкуре мелкого и щуплого престарелого ловеласа!

— Эти технологии и такое могут? — удивлённо вскинул брови Тимул. — В том смысле, что… совсем ловеласа, в полном смысле?

— А кто бы мне поверил, если бы не в полном, — поморщилась я. — Ладно, закрыли тему, это не то воспоминание, которое можно назвать приятным. Хотя и забавно, да. Я с тех пор начала философски и с сочувствием относиться к мужчинам, — я рассмеялась. — А где остальные? Ну, про Ридью я догадываюсь, она могла прикорнуть, но почему твой родственник от нас прячется?

— Кхм, — несколько смущённо выдал Кверр. Отмытый и переодетый, в тёмных свободных брюках и такой же рубашке, он как будто помолодел, даром что седина из волос никуда не делась. Да и я себя, честно говоря, сейчас чувствовала лет на десять моложе; то ли из-за привычной эйфории возвращения в родную шкуру, то ли от облегчения, что наш побег удался. По крайней мере, первая его часть. — Я пытался его позвать, но он меня сквозь дверь послал далёким и не очень приятным маршрутом. Мне кажется, он весьма не рад, что связался с нами, и пытается это пережить, — улыбнулся он.

— Да мы тоже не слишком рады, — проворчала Птера. — Если перед Ярой я хоть сейчас готова извиниться за первую реакцию, то этот ваш Кварг — та ещё мерзость, и мы с ним огребём проблем.

— Ты к нему несправедлива, — неожиданно вступился за обсуждаемого Тимул. — Арьен не так уж плох, это просто влияние ближайшего окружения.

— Какого ещё окружения? — возмутилась Птичка. — По-моему, он просто моральный урод. Вон, насколько я понимаю, у них с Ярой одинаковая работа была, но она явно адекватнее, это невооружённым взглядом видно!

— Не скажи, — возразила уже я. — Он уже лет двадцать как не полевой агент, а старший офицер, а я — простая шестёрка. Ладно, не простая, козырная, но всё равно разменная монета. Он же — фигура, и чтобы не свернуть шею, свалившись с такой высоты, обычно приходится приспосабливаться.

— А вот ты его сейчас перехвалишь, — хмыкнул опомнившийся Кверр, наливая в один из чистых бокалов вина из початой бутылки, стоявшей тут же. — На, держи, мы тут решили немного отметить; отличное вино, сто лет такого не пробовал. Так вот, что касается старшего, правда где-то посередине. То есть, он в глубине души не такая уж сволочь, но белым и пушистым даже в детстве не был. У него есть своё представление «как надо правильно», и к этому «правильно» он и стремится. Учитывая, что лет так с двенадцати он стремился стать идеальным Неспящим, результат додумайте сами.

— Ладно, вы тут отдыхайте дальше, а я пойду проконтролирую выход из прыжка, — отхлебнув из бокала, я махнула рукой и встала. Вино действительно оказалось очень приятным, и мягкой целительной волной скользнуло по моему саднящему горлу. Замешкавшись на секунду, я всё-таки решила прихватить бокал с собой.

— Да что уж там, пойдём вместе, — улыбнулся Тимул. — Во-первых, особой разницы, здесь или там сидеть, я не вижу. А, во-вторых, нам, как чует моё сердце, не светит просто лечь в анабиозные камеры и ждать прибытия в тёплые руки дружелюбно встречающей нас колыбели разума, поэтому лучше всё-таки познакомиться поближе. А из здесь присутствующих я не знаю только тебя.

— Ишь, как загнул, — качнула головой, насмешливо улыбаясь, Птера. — Так и скажи — ввязываться в грядущие неприятности лучше сплочённой компанией. Так что ты от нас не отвяжешься, пойдём сплочаться дальше. Или сплачиваться? В общем, знакомиться, — решила она, вперёд всех выскакивая из кают-компании. — Кстати, а как тебя зовут на самом деле? — поинтересовалась она, усаживаясь рядом со мной в кресло второго пилота.

— Яроника. Яроника Верг, — представилась я, проверяя показатели приборов. До выхода оставалось минут десять, так что пока можно было расслабиться.

— Серьёзно?! — прозвучал сзади удивлённый возглас Тимула. — Тогда ты очень скромничаешь, называя себя шестёркой!

— Да ну тебя, — фыркнула я. — Ну, пусть я не рядовой оперативник, а даже самый лучший. Я, конечно, польщена, что ты меня знаешь; хотя мне и интересно, откуда. Но любая информация обо мне никак не противоречит базовому утверждению. Ладно, пусть я уникальная и невероятно крутая, но всё равно шестёрка: я ничего не решаю, — я насмешливо покосилась на чуть искажённое отражение Прута в одном из временно погашенных экранов и сосредоточилась на технике.

 

Кварг Арьен

«Верное средство» на корабле нашлось. Более того, за ним даже не надо было выходить из каюты, что меня полностью устраивало. Выбрав в мини-баре ёмкость побольше и попроще, я, как и заповедовал мудрый Ивар Бьерен, закрыл все двери, расположился в кресле и принялся вдумчиво и методично надираться.

Я не ставил себе целью «утопить проблему» или отрешиться от реальности; смысл всего мероприятия был несколько проще. Мне надо было отключить сознание. Причём как-нибудь радикально, грубо, в стрессовом режиме. Не знаю, насколько это универсальное средство, но мне всегда помогало; как перезагрузка засбоившей программе.

Помимо алкоголя я знал всего один способ добиться нужного результата: хорошая драка, в которой ты оказываешься проигравшей стороной. Но этот второй вариант имел ряд существенных недостатков. Во-первых, и это главное, потом приходится значительно дольше восстанавливать собственную работоспособность. А, во-вторых, надо же ещё найти оппонента; не об стену же головой биться, в самом деле. В принципе, для этого мог сгодиться младший, особенно если вдвоём с «сестричкой», но я здорово сомневался, что он согласится отделать меня до нужной кондиции. Более того, боюсь, после предложения набить мне морду до состояния полного нестояния, он решит, что я псих.

А, может, и правда псих. Насколько я знаю, остальные люди (подавляющее большинство, во всяком случае) в подобной ситуации принимают совсем иные меры. Горячая ванна там, разговор с психологом…

В общем, хорошо, что в мире существует алкоголь.

За собственное поведение в состоянии опьянения я не волновался. Меня никогда не тянуло под воздействием спиртного на подвиги. Более того, наоборот, хотелось забиться в дальний угол, и чтобы меня вообще никто не трогал и не беспокоил. Наверное, это тоже показательно, и тоже говорит о каких-то проблемах; но меня такое положение вещей полностью устраивало. А что, вполне гармонично: в любом состоянии я хочу одного.

Самой неприятной, но самой терапевтически значимой частью всего мероприятия было похмелье. При настолько паскудном самочувствии на душевные метания сил не остаётся совсем, очнуться бы.

Проснувшись через совершенно неопределённое время в том же кресле, в котором и отключился, я попытался проанализировать своё состояние. Голова была пустая, тяжёлая и больная, во рту было сухо и противно, по телу разливалась тошнотворная слабость, подкатывающая комом под горло.

Отлично. Теперь стадия реабилитации, и, глядишь, жизнь покажется не такой уж плохой штукой.

Способ приведения себя в порядок тоже был давно отработан. Для начала я долго, очень долго стоял под ледяной водой и её же жадно пил, потом ещё несколько минут потратил на контрастный душ. Потом обратился за помощью к аптечке, избавившей меня от головной боли, и ещё полчаса потратил на интенсивную разминку, выгоняя из мышц слабость. Потом снова душ, чтобы смыть с себя пот. И — пожалуйста! — я снова живой мыслящий человек. Морда, правда, слегка опухшая, внимание рассеянное, реакция заторможенная. Ещё мысли были вялые, но, по крайней мере, более здравые, чем вечером.

Натянув чистые штаны и рубашку, обув мягкие лёгкие ботинки, забросив грязную форму в очистительную систему (надеюсь, я ничего не перепутал, и это всё-таки не утилизатор), я замер посреди совмещённой с кабинетом гостиной (каждая пассажирская каюта содержала две просторных комнаты плюс санитарный блок), оглядываясь. Что-то я ещё… А, да!

Запустив с пульта фильтрацию воздуха, я вновь осмотрелся, но уже удовлетворённо. Ещё бы рюкзак разобрать, но это можно будет сделать потом; не так много в нём вещей. Пока мне интересней было выйти на разведку и внимательно осмотреть корабль.

Вчерашнее уныние, как я и рассчитывал, растворилось в алкогольных парах. Настоящее больше не казалось тоскливо-печальным; в конце концов, я жив, неплохо себя чувствую, нахожусь в весьма комфортных условиях и никто не пытается меня убить, и всё это — уже повод для радости.

Да и будущее не виделось в мрачно-безнадёжных тонах; летим мы к несуществующей планете, и что? Можно воспринимать это как свободный поиск, и всё сразу становится просто и понятно. Во-первых, вдруг она правда существует? А, во-вторых, мы вполне можем вернуться на какую-нибудь из Свободных. Если, опять же, выживем. А если не выживем, то какая разница?

Судя по освещению в коридорах, на корабле по местному времени была ночь. Мой детский сад, судя по всему, преспокойно спал по комнатам, потому что ни в одном из мест общественного пользования никого из них я не обнаружил.

Упомянутых мест оказалось не так много. Уютная элегантная кают-компания, камбуз-столовая, рубка, медблок и, к моей огромной радости, небольшой прекрасно оборудованный спортивный зал. Взяв последнее место на заметку, я покинул пассажирский отсек яхты и углубился в хвостовую часть со всяческими техническими помещениями. Там нашлось ещё несколько кают, гораздо более скромных, чем остальные; наверное, для прислуги и менее ценных членов экипажа. И, кроме того, довольно вместительный трюм, забитый к моему удовольствию разнообразными продуктами, ангар со спасательными капсулами, несколько технических помещений разного назначения (включая доступ к обеим орудийным турелям).

В одном из них, кстати, неожиданно для меня обнаружилась жизнь. Да ещё какая!

Судя по всему, это был третий и последний из двигательных отсеков. Узкое длинное помещение, вытянутое в обе стороны от двери и загибающееся чуть назад, за пределы видимости, большей частью занимал собственно сам двигатель. Сюда помещалась в лучшем случае одна восьмая часть огромной махины, но, с точки зрения конструкторов и механиков, этого было достаточно. Именно отсюда осуществлялся доступ к контрольным системам, и, кроме того, отсюда можно было добраться до большинства уязвимых и ремонтопригодных частей оного двигателя. Точнее, так это бывало на всех кораблях, виденных мной ранее, и у меня не было повода заподозрить конструкторов данной яхты в слишком уж альтернативном подходе.

Но, о жизни. Прямо передо мной, стоило открыть дверь, предстало крайне увлекательное зрелище. А именно — весьма аппетитная женская попка, соблазнительно обтянутая плотным эластиком чёрного комбинезона. К упомянутой части тела прилагалась пара красивых стройных ножек, на носочке одной из которых их хозяйка ловко балансировала, а второй, чуть отставленной назад, помогала себе сохранить равновесие. Вся остальная часть тела терялась где-то в недрах двигательного агрегата. Я прислонился плечом к дверному проёму и, периодически склоняя голову к плечу для изменения угла обзора, начал наслаждаться неожиданным развлечением.

— Пи, проверь семнадцатый поток, всё ещё коротит на четвёрку? — прозвучал из недр агрегата голос таинственной женщины в чёрном. Что характерно, голос был совершенно незнакомый, но на мой вкус крайне приятный; довольно низкий, бархатистый, грудной, очень чувственный.

— Сейчас, — точно так же приглушённо донеслось откуда-то слева, из-за поворота. Голос был тоже женский, и, кажется, принадлежал той рыжей девочке; как её, Птичка, что ли? Потом послышалась возня, какой-то шорох, звук удара металла по металлу, приглушённые проклятья, скрежет и, наконец, тихий противный писк контрольной системы. — Да, коротит.

— Тьфу, духи поберите, — процедила себе под нос обладательница аппетитной попки. — Отключи восьмую линию, или перебрось куда-нибудь на резерв, а то меня тут поджарит. Я поглубже влезу; там, кажется, какие-то осколки валяются, гляну поближе, — обратилась она опять к своей собеседнице.

Слева в ответ послышался громкий треск, проклятья, снова треск, часть осветительных приборов мигнула и погасла, по двигательной установке прокатился звук, похожий на стон.

— Я только восьмую просила, — проворчало моё развлечение. — Ты там живая?

— Да живая, живая, — отозвалась в ответ «Пи». — Ладно, вылезай оттуда, это была плохая идея — обойтись без разбора обшивки. У меня тоже не получается подлезть, так что я всё отключила, сейчас кран запущу.

Незнакомка активно заёрзала, сдавая назад. Выглядело это весьма волнующе, я с трудом удержался от того, чтобы протянуть руку и всё-таки пощупать объект наблюдения. Но не замечавшая меня женщина, можно сказать, не оставила мне выбора: слишком сильно подалась назад, и в условиях ограниченного пространства налетела на меня всем телом. Я совершенно машинально прихватил её за талию, удерживая от возможного падения.

Дальнейшие события уложились в какую-то секунду, не более того. Рефлексы у неё оказались очень хорошие, но совсем не женские, и я за своё любопытство поплатился, получив неожиданный и очень сильный удар локтем в живот.

Правда, к счастью, за время неторопливой прогулки по кораблю из головы окончательно выветрился хмель, поэтому мои рефлексы тоже сработали отлично.

И через упомянутую секунду женщина оказалась плотно вжата лицом в стену со скрученными за спину в болевом захвате руками.

— Ну, может, теперь познакомимся? — насмешливо предложил я. Хотя предположение о личности незнакомки у меня, — из соображений логики и здравого смысла, — появилось с самого начала.

— Да знакомы уже, — проворчала она. — Пусти, мне ещё этими руками в двигателе дальше ковыряться. Я Яра. Говорила же, маска!

— Я так и подумал, — хмыкнул я, выпуская женщину из захвата. Правда не удержался и всё-таки воспользовался возможностью якобы случайно потрогать то, за чем пару минут наблюдал.

— Слушай, а ты в двигателях понимаешь? — поинтересовалась она, массируя свои плечи.

В своём истинном облике она была гораздо… интересней своей маски. Нельзя сказать, что она была красивее; уж точно не с точки зрения канонов красоты обеих планет. Смуглая кожа, на фоне которой контрастно выделялись белые ресницы, брови и короткие волосы; внешность, для уроженцев Сестры довольно типичная, но для того, кому примелькались обитатели Брата, весьма экзотичная. Пожалуй, безоговорочно красивыми в ней были только глаза: ярко-голубые, даже скорее бирюзовые, широко открытые и с каким-то почти детским выражением доверчивого любопытства. Даже обидно, что остальное этому образу не соответствовало. Как будто природа начала планировать её лицо именно с глаз, а потом пыталась компенсировать их эффект. Результатом стал острый подбородок, тонкий нос с лёгкой горбинкой, чуть нахмуренные брови, высокие резкие скулы и тонкие бледные губы. Каждая черта в отдельности могла бы казаться отталкивающей, но в целом они собирались в необычную картину, вызывающую желание внимательно и долго рассматривать её. Кроме того, Яра обладала живой мимикой, что усугубляло данный эффект.

Что касается фигуры, у оригинала шпионки она была более изящная, гибкая и спортивно-подтянутая.

В общем, по результату осмотра я сделал вывод, что приди она ко мне тогда в своём натуральном виде, и так быстро я бы её не отпустил. Красивых как Ньяра женщин довольно много, особенно с учётом достижений пластической хирургии, и они, честно говоря, быстро приедаются. А вот необычных как Яра гораздо меньше, и лично мне они всегда нравились больше.

— Немного, — я усмехнулся. Сложно было не понять, к чему она клонит.

— Точнее, главное даже не двигатель, тут мы с Пи разберёмся. Нам бы ещё пару рук, чтобы с краном управляться да переключателями щёлкать, — оживилась женщина, явно намереваясь привлечь меня к участию в ремонте.

— Показывай, — не стал спорить я, и Яра, издав странный ликующий писк, почти бегом ломанулась в ту сторону, откуда доносился голос Птеры.

— Пи, я нам ещё руки нашла! — на ходу сообщила она.

— Я уже поняла, — недовольно проворчала Птичка. — Я только не поняла, почему это должны быть именно эти руки? Ты только стрелять и убивать умеешь, или ещё на что полезное способен? — с неприязнью покосившись на меня, уточнила она.

Если «сестричка» погружалась в двигатель верхней половиной организма, то рыжая этой самой половиной из него торчала. Точнее, сидела на краю люка с пультом управления в руках. Белая маечка, обтягивающая ладную фигурку, была художественно заляпана чем-то чёрно-бурым, чёлка воинственно топорщилась, а растрёпанна коса то и дело сползала по ссутуленной спине вперёд. Я неожиданно понял, что рыжая язва значительно старше, чем кажется на первый взгляд; если лицо у неё было почти детское, то фигура принадлежала уже совершенно взрослой привлекательной женщине. Интересно, сколько ей лет?

— Я вообще много чего умею. Руками в том числе, — прозвучало гораздо ехидней, чем планировалось изначально, ну да ладно. Птера недовольно наморщила курносый нос, но пульт мне сунула и молча сползла вниз, исчезнув в люке целиком.

— Вот сейчас и покажешь, что ты там руками умеешь, — безмятежно улыбнувшись, Яра хитро сверкнула на меня своими бирюзовыми глазами. — Вон, видишь, кресло? Садись туда, это как раз пульт управления краном. Надеваешь…

— Разберусь, — отмахнулся я, втискиваясь на узкое жёсткое сиденье, пристраивая на колене небольшой тускло светящийся планшет пульта управления контрольной системой, нацепляя очки оператора и запуская ладони в сенсоры управления краном, представляющие собой два сгустка гелеобразной субстанции, реагирующей на движения пальцев.

Управиться с краном, — двумя пучками независимых друг от друга гибких щупалец, — действительно оказалось несложно. Сложнее было ориентироваться в командах Яры, называвших детали их исконными именами. Но когда мы сообща пришли к другой терминологии, вроде «вон той гнутой фигни» и «вот этой приблуды», стало гораздо легче жить, и дело пошло веселее.

— Вот вы где! — вдруг разнёсся по двигательному отсеку голос младшего. — Яра, у нас катастрофа: Кварг, по-моему, сбежал.

— Куда сбежал? — рассеянно уточнила практически не слушающая его женщина. Через окуляры крана я видел, что она сидит на какой-то балке, пристроив на коленях кособокую сферу регулятора потоков, и что-то в его недрах ковыряет. — И откуда вообще такая информация? — не отрываясь от своего занятия, продолжила она.

— Так ведь его нет нигде!

Младший… он иногда такой младший!

— Вер, ты бредишь, — вздохнув, Яра подняла на него взгляд. Дальше я наблюдать не мог, потому что Птера попросила приподнять какой-то громоздкий блок; но зато мог слушать. — Во-первых, он что, пешком ушёл в открытый космос? Я сильно сомневаюсь, что мы успели настолько его довести, — хмыкнула она. — Я вообще сомневаюсь, что его можно до такого довести. Во-вторых, вы точно везде смотрели? — с иронией продолжила женщина, выделив голосом это «везде». — А, в-третьих, корабельные системы могут определить с точностью до миллиметра положение всех людей на борту. Вы у них спросить не могли?

— Могли, — недовольно согласился он. — Просто кое-кто отключил питание от нескольких систем внутреннего контроля. Мы, конечно, хорошие электронщики, но без питания жизни нет.

— Мы не отрубали питание, — ошарашенно проговорила она. — Пи, ты слышала?

— Слышала, — недовольно проворчала почти рядом со мной Птичка из недр двигателя. — Я тогда даже знаю, какой у нас блок сгорел! Докопаться бы теперь до него… Кар, гони сюда второй манипулятор, эта фигня чуть ли не на другой стороне сопла. Не хочу компенсаторы снимать, так что будешь держать отводные каналы. И меня заодно, — обречённо добавила она. — Ярь, а ты тоже бросай там всё, будешь ассистировать!

До фамильярного «Кара» они сократили меня практически в самом начале совместной работы. Точнее, не они; Яра, а Птера просто подхватила. Если у друзей младшего какая-то странная склонность придумывать всем клички, то у этой девочки обнаружилась страсть всех сокращать. Звучало довольно непривычно, но я не стал заострять внимание. В конце концов, если им так удобнее, какая разница?

— А как же Кварг?

— Оставь ты его в покое, лучше займись чем-нибудь полезным, — отмахнулась Яра и двинулась в нашу сторону.

— Легко сказать — полезным, — хмыкнул младший, судя по голосу, двигаясь за женщиной в мою сторону. — Может, вам тут помочь чем-нибудь надо? Опа! — вдруг изрёк он, видимо, заметив меня. Я не стал отвлекаться подробное рассмотрение младшего, сосредоточенный на почти ювелирной работе по прокладке норы для Птеры. — Ну и за какими духами ты мне уши чесала? — возмутился он. — Сложно было сразу сказать, что он у вас?

— Сложно было сразу понять, что при наличии всех шлюпок в ангаре предполагать исчезновение человека с корабля — полный бред? — проворчала в ответ Яра.

— Всякое бывает, — проворчал недовольный младший. — У нас, может, паника уже началась!

У меня возникло очень странное ощущение, если точнее — чувство дежа-вю. Как сейчас помню; мне семнадцать, я ковыряюсь во внутренностях первого в моей жизни гравилёта, — старенького, ободранного, но зато своего и купленного на собственные деньги! — и пытаюсь двумя руками удержать сразу восемь деталей, четыре из которых надо при этом установить в один из узлов агрегата. В сервисе такие вещи выполняются специалистами, у которых имеются несложные приспособления, существенно упрощающие операцию; но на такое стипендии точно не хватало.

И вот руки у меня заняты, а вокруг бегает семилетний мелкий, тыкает во всё пальцами, сыплет вопросами из разряда «а это что?» и «а это зачем?» и пытается что-нибудь отковырять. И мне натурально хочется его убить, но руки заняты, и даже послать не получается, потому что зубы тоже заняты в качестве вспомогательной руки…

Впрочем, я быстро сообразил, что сейчас-то рот у меня не занят, и я могу по крайней мере высказать бубнящему младшему всё, что о нём в данный момент думаю, и что с ним сделаю, когда освобожусь, если он не перестанет выносить занятым людям мозг. Цензурных слов в тщательно выстроенной конструкции было немного.

— И всё-таки, ты гад, — не обиженно, а как-то удовлетворённо заключил Кверр, но, главное, ушёл.

— Кхм. Грубовато, но всё равно спасибо, — вздохнула Яра. — Вообще, странное с ним что-то происходит, он поначалу казался мне гораздо более сдержанным. А сейчас кажется, что Кверр — совсем мальчишка.

— Из-за меня, — нехотя признался я. — Это у него с детства привычка осталась, что когда я рядом, можно ни о чём не задумываться. Пока меня не было, приходилось думать своим умом. А сейчас он по привычке расслабился.

— Избаловал ты его, — пропыхтела откуда-то из недр двигателя Птичка. — Ярь, залезай сюда, будешь инструменты подавать. А ты, Кар, держи меня аккуратно за ноги и медленно-медленно опускай… Во, вот так, самое то! Так вот, ты его избаловал! Вон, посмотри на Лапку; вполне себе самостоятельное существо, а всё оттого, что я на неё правильно влияла!

— А ты старше что ли? — хмыкнула Яра, лишь немного опередив меня.

— На четыре года. Мы с Малышом ровесники, — захихикала она. Чувствую я, припомнит мне младший это детское прозвище. — Ты мне лучше вот что скажи, откуда ты мою сестрёнку знаешь?

— Она принимала у нас нормативы по стрельбе, — не нашёл нужным скрывать что-то я.

— Так. Всё. Поболтали, и хватит. Ярь, лезь ближе, операция начинается! Так что все молчим, дышим через раз и молимся духам, чтобы у меня не дрогнула рука.

В итоге с двигателем мы провозились ещё несколько часов, пока дамы наконец не пришли к выводу, что все повреждения устранены. В общем-то, быстро управились.

Я снял очки и десяток секунд привыкал обратно к человеческому восприятию и собственному телу. После чего с трудом поднялся, морщась от ощущений в одеревеневших в неудобном кресле в неподвижности мышцах.

— Ладно, Кар, можно сказать, реабилитирован, — Птера хлопнула меня по плечу. — А сейчас я хочу есть. Нет, не так; я хочу ЖРАТЬ! Пойдёмте? Ярь?

— Можно, но я сначала в душ.

— Кар? — перевела на меня взгляд Птичка.

— А я сначала разминаться, — отмахнулся я. Ощущения в теле были отвратительными, и очень хотелось от них поскорее избавиться.

— А тут есть, где? — оживилась Яра. — Тогда я с тобой, показывай!

— Тьфу, послали же духи компанию, — скривилась Птера и ушла в сторону камбуза.

 

Яроника Верг

Говорят, общее дело сплачивает. Не знаю, каково это со статистической точки зрения, но для нас с Птерой сработало. При ближайшем рассмотрении она оказалась удивительно серьёзной, но при этом крайне жизнерадостной и любящей авантюры девушкой. Очень быстро мы нашли общий язык, и понимали друг друга без малого с полуслова.

Уточнять, почему она так в штыки сразу восприняла старшего брата Кверра, да и меня заодно, я не стала. Но немного поболтав с ней на отвлечённые темы (правильная подготовка истинной Дочери — сильная вещь), я выяснила, в чём была проблема.

Птичка патологически не любила военных и приравненные к ним категории людей. Насколько я могла понять, в основе этого отношения лежала судьба её родителей; точную дату я уточнять не стала, но по разговору поняла, что они с сестрой в довольно юном возрасте оказались на улице после их смерти как раз по вине военных.

Впрочем, логическое обоснование этой неприязни у Пи тоже имелось, и было оно вполне убедительным: Птера не любила тех, кто умеет только разрушать. Поэтому, выяснив, что я разбираюсь в технике и хорошо летаю, она смягчилась в мой адрес и перенесла меня в разряд «нормальных людей». Своё дело сделала и моя безумная мечта найти Землю, которая привлекла склонную к авантюрам Птичку. Так что по крайней мере с одним из членов команды мы нашли общий язык.

Что касается повреждения двигателя… Попадание было плёвым и незначительным, но очень неудачным. В результате замкнуло несколько цепей, и во внутренностях двигателя погорело много мелких частей. Хуже всего было то, что части эти располагались в совершенно разных местах, и отловить все мелочи было очень сложно.

В общем, когда после выхода в заданной системе и посадки на пустой и никому не нужный спутник одной из планет (никаких ценных минералов в нём не нашли) весь экипаж корабля разбрёлся отдыхать, Птера, а за ней и я, пошли работать.

Когда меня вдруг кто-то схватил, рефлексы оказались быстрее разума. Это потом я вспомнила, что на корабле вообще-то нет посторонних, да и схватили меня без угрозы. Боль вообще почему-то стимулирует мыслительный процесс; в этот раз сопротивляться я не стала, спокойно терпя неудобство. На корабле было два человека, теоретически способных провернуть подобный фокус, — то есть, опередить мой удар, — и осталось выяснить, который из братьев развлекается. Впрочем, я была почти уверена, что это старший; и он не заставил меня долго мучиться подозрениями.

— Ну, может, теперь познакомимся? — тёплое дыхание пощекотало ухо, и по спине пробежали мурашки. Не люблю щекотку.

Хотя, стоило признать, голос был приятный, и низкие мягкие тона его ласкали слух. Да и не только слух; гормоны резко разбушевались от интимности позы и голоса. Человеческий организм — довольно предсказуемая штука. Пришлось напомнить себе, что рядом не просто эффектный и привлекательный мужчина, а мужчина с богатым и разнообразным опытом. По части охмурения женщин в том числе; через постель вообще очень удобно добывать нужные сведения.

Кварг выпустил меня со своей неизменной ничего не значащей улыбкой. И попробуй пойми, то ли он меня нарочно провоцировал и желал полапать, то ли это привычка и рефлекс.

Ещё интересно, он на самом деле спокойный и сдержанный человек, или это выработанная годами стратегия поведения? С высокими чинами никогда не угадаешь. Порой действительно попадаются самодуры, подчиняющие всё своим желаниям и не считающие нужным что-то скрывать; порой — наоборот, никогда не показывающие своё истинное лицо люди. Было любопытно, к какой категории относится бывший Неспящий. Почему-то веры Кверру в вопросах, касающихся его старшего брата, не было. Оставалось выяснять самостоятельно.

Кверр меня, кстати, вообще почти пугал. Арьен, конечно, выдвинул довольно справедливое обоснование поведения младшего, но всё равно было неожиданно наблюдать такое резкое превращение вроде бы взрослого мужчины в мальчишку. Нельзя сказать, что новая версия Лерье вызывала у меня неприязнь или иные негативные чувства. Скорее, подобный внезапный переход заставлял подсознательно насторожиться и заподозрить наличие каких-нибудь ещё сюрпризов. Наверное, нужно было просто привыкнуть.

Идею Кварга размяться я восприняла с искренним восторгом: от пребывания в тесноте в скрюченном положении спина ныла и требовала разминки. Наличие оборудованного зала для этих целей оказалось приятным сюрпризом, и очень хотелось проверить, насколько ответственно подошли создатели корабля к оформлению данного помещения.

— Ого, — только и сумела высказаться я, разглядывая новейшие универсальные тренажёры. — Оборудование для лентяев? Ты сидишь, а аппарат сам тебя готовит? — хмыкнула, вопросительно покосившись на Кварга.

— Это здорово экономит время, — пожав плечами, невозмутимо ответил он. — Кроме того, вся эта блестящая красота способна только мускулатуру поддерживать в тонусе, но нормальную тренировку с живым противником они не заменят. Так что, коль уж вызвалась… Сейчас разминка, а потом спарринг? — с насмешливой ухмылкой уточнил он.

— Я не уверена, что хочу выходить против тебя даже в тренировочном бою, — честно призналась я, наблюдая, как Арьен устраивается в странной конструкции со множеством манипуляторов и пристяжных ремней, вызывающей ассоциации со сложным пыточным приспособлением.

Готовясь к встрече с этим типом тогда, несколько месяцев назад, я сделала для себя один важный вывод: Арьена можно только обмануть. В чём мне его ни в коем случае не стоило даже пытаться победить, так это в открытом противостоянии. В рукопашной схватке он был лучшим из лучших, и это был объективный факт. Не стоило и надеяться, что за время опалы этот мужчина растерял форму.

Не то чтобы я думала, что он меня убьёт или отделает до бессознательного состояния; но мне всё-таки хотелось просто размяться, а не бороться за выживание.

— Не волнуйся, я буду нежен, — мужчина многообещающе усмехнулся. Кажется, я начинаю понимать, откуда у Кверра навык выводить окружающих из себя одним только выражением лица. С кем поведёшься…

Как оказалась, напрасно я подозревала Арьена в недостойном. Надо почаще напоминать себе при общении с ним мнение Кверра о стремлении старшего к идеалу; вряд ли избиение женщины, не являющейся врагом, в его представлении о мире могло соответствовать идеальному поведению.

Тренироваться с ним оказалось не просто хорошо — потрясающе. Этому человеку надо было преподавать, а не заниматься политическими интригами. Он подробно и спокойно объяснял все ошибки, показывал, как лучше действовать в том или ином случае, сам действовал чётко и спокойно, не пытался меня подло подловить или воспользоваться своими преимуществами. Но все мои финты и манёвры разгадывал с такой лёгкостью, будто сам мне их подсказывал.

В итоге, я его так ни разу и не смогла серьёзно достать, а он в случае победы просто обозначал удары. В конце концов я уверилась в мысли, что Кварг, во-первых, действительно лучший, а, во-вторых, на самом деле очень спокойный и сдержанный человек, а не по необходимости.

— Спасибо, — совершенно искренне поблагодарила я партнёра, когда тренировка закончилась. — Я, конечно, слышала, что ты хорош, но не подозревала, что настолько.

— Мне тоже было приятно, — хмыкнул он. — Надо будет обязательно повторить. Ну, что, пойдём перекусим? Я, признаться, так хочу жрать, что больше ни о чём думать не могу.

— Я бы предпочла душ. До того, как ты сказал о еде, — поморщилась я. — Пойдём. Слушай, а можно задать тебе личный вопрос? — обратилась я к своему спутнику, когда мы вошли в столовую, и Кварг запустил синтезатор.

— Насколько личный? — хмыкнул он, насмешливо на меня покосившись.

— Тебе судить. За что ты впал в немилость у Первого Неспящего и Владыки?

— Ты мне не поверишь, — лицо Кварга вдруг озарила искренняя, какая-то совершенно мальчишеская улыбка, омолодившая его разом лет на двадцать. Я едва удержалась от того, чтобы тряхнуть головой, отгоняя наваждение.

— Почему? — уточнила я, справляясь с удивлением. Тем более что улыбка как появилась, так и пропала, и я поспешила убедить себя, что мне показалось.

— Мне даже мои учителя и друзья не поверили, — хмыкнул Арьен. — Я, видишь ли, был категорически против военного решения конфликта.

— Неужели? — озадаченно вскинула брови я. Он был прав: верилось с трудом.

— Я же говорил, не поверишь, — мужчина пожал плечами. — Неспящий не должен сомневаться в приказах, а я вот усомнился. Я был больше склонен согласиться с определёнными слоями гражданского населения, утверждавшими, что конфликт не принесёт выгоды ни одной стороне.

— М-да. В последнюю очередь я ожидала подобного от Кварга Арьена, — хмыкнула я. — Легендарного и лучшего из лучших.

— Никто не ожидал, — отмахнулся он.

Дальше нам на некоторое время стало не до разговоров: синтезатор пиликнул, сообщая о готовности.

Установленная здесь модель была гораздо лучше своего собрата, из которого потчевал меня Кверр. Подумать только, это было меньше двух суток назад! А такое ощущение, что по меньшей мере месяц.

Продукты, синтезированные прибором из концентратов, мало чем отличались на вкус от нормальной несинтезированной еды. Даже консистенция была похожа.

— Твой брат всё-таки молодец. Он выбрал лучший корабль, — хмыкнула я, когда смогла оторваться от еды хотя бы на несколько секунд. — Никогда не думала, что возможно синтезировать из какого-то порошка продукты. Нет, понятное дело, что их химический состав никто не отменял, но всё равно это здорово.

— Насколько я знаю, эта штука может синтезировать почти любую органику вплоть до искусственных органов, надо только правильно составить программу. И, самое главное, в качестве исходного материала можно использовать нужное вещество, полученное из абсолютно любого сырья. Специально для дальних полётов разработка. Стоит таких денег, на которые можно купить треть Брата, — пояснил мужчина. — Здесь всё по высшему разряду. Мне кажется, этот корабль готовился специально для чего-то подобного тому, чем сейчас занимаемся мы.

— Думаешь, Владыка тоже собирался удрать на Землю?

— Не исключено, — он пожал плечами. Кажется, хотел сказать что-то ещё, но в последний момент передумал. А потом и вовсе к нашему разговору присоединился третий.

— Мне показалось, или я слышал название конечной цели нашего пути? — поинтересовался Тимул, входя в камбуз.

— Не показалось, — я качнула головой.

— Отлично. Яра, у нас тут к тебе небольшая просьба назрела. Можешь всё-таки объяснить, куда мы летим, и почему ты уверена, что это место — обязательно Земля? Насколько я помню, все предыдущие экспедиции успехом не увенчались.

— Во-первых, это нам неизвестно, — начала я, почуяв любимую тему, но вовремя осеклась. — Так, стоп. Думаю, мне действительно надо многое объяснить, а то в мою идею, по-моему, толком поверили только Кверр и Пи как два самых склонных к авантюрам существа. Предлагаю сейчас собраться всем в рубке, и обо всём поговорить.

— Ты просто читаешь мои мысли, — улыбнулся Тимул.

 

Кверр Лерье

Духи бы побрали эти проклятые детские привычки. Проведя десять лет жизни без опеки старшего, я привык к мысли, что окончательно стал самостоятельным человеком, избавился от его влияния и никогда больше не услышу этого его снисходительного «Малыш», которое в пять лет было терпимо, но начиная лет с двенадцати злило необычайно. Сейчас я, конечно, уже не бесился как тогда, но всё равно было неприятно.

Оказалось, нет. Стоило ему опять вернуться в мою жизнь, и десяти лет как не бывало. Я опять ориентировался на него, ждал его команды, одобрения или недовольства, напрочь забыв о своей самостоятельности.

А ещё неприятней было ловить себя на тех самых глупых и детских поступках, которые я неоднократно зарекался совершать. Тысячу раз была права Яра, назвавшая бредом моё предположение о побеге Кварга. И я вынужден был признаться, — хотя бы самому себе, — что это была… паника? Мне вдруг стало очень страшно, что старший куда-то исчез, и я как полный идиот побежал его искать, и здорово перепугался, когда не смог найти. Хорошо, свою гениальную мысль высказал только ей и Птичке; хотя бы двое человек на этом корабле не узнают о моём падении.

С этим надо было бороться, но я понятия не имел, как. Подойти и попросить «не влиять на меня больше»? Больший бред придумать сложно, а меньший… Меньший тоже не торопился посещать мою голову и осенять её гениальными идеями. Самая здравая мысль, которая посетила меня, сводилась к минимизации контактов с Кваргом, но и её реализовать в условиях маленького коллектива внутри небольшого кораблика было крайне трудно.

Да, теперь я несколько поумнел, и понимал причины собственного подобного отношения, и уже не обижался на старшего: это, в конце концов, была не его вина. Просто Кварг тогда, в моём детстве, практически заменил мне отца, годами пропадавшего в командировках где-то на Свободных, и одновременно служил примером для подражания. Сейчас, оглядываясь на то время с позиции полученного жизненного опыта, я понимал, что старший сделал для меня действительно очень много. Возился со мной, когда я был совсем маленький, хотя для мальчишки-подростка такой маленький младший брат — большая обуза. Учил, поддерживал, опекал; со всеми проблемами я в детстве шёл именно к нему, а не к матери, тоже днями пропадавшей на работе. Потом я подрос, Кварг по привычке продолжал меня опекать, я злился, но… упорно продолжал все своим проблемы сваливать на него. По-хорошему, это именно старшему стоило на меня обижаться и злиться, потому что крови я ему попортил изрядно ещё до своего побега и заключения в дальней колонии особо строгого режима, откуда достать меня не получилось даже у него.

Но понимание причин проблемы совсем не помогало в поиске её решения.

В итоге я вовсе впал в апатически-унылое состояние полной обречённости, из которого тоже пришлось срочно искать выход. Но с апатией справиться было проще, чем с влиянием авторитета старшего брата. В таких ситуациях мне всегда помогала работа до полного одурения. На семнадцать-сорок восемь помогала, после неё на Брате помогала; так почему не поможет сейчас? Тем более что девочки восстановили подачу питания на основные блоки, и я получил возможность как следует поковыряться в мозгах нашей замечательной яхты, сразу занырнув в самые глубокие и далёкие дебри, чтобы мозг завязался в узел, и остались в нём одни только цифры и команды нижнего уровня.

И через некоторое время я нарыл такие интересные факты, что напрочь забыл о причинах, подвигших меня на раскопки.

Из мира криптологии, логики и цифр меня извлёк глас свыше. Приятный женский голос объявил общий сбор всей команды в рубке.

Озадаченно оглядев рубку, в которой я сидел сейчас на месте навигатора, я уже задумался, а не я ли случайно нажал что-то не то, как в помещение друг за другом вошли Яра, Тимул и старший.

— Ты уже тут? — удивился Прут.

— Я тут и сидел, — я пожал плечами. — Кстати, я тут такое нарыл; тебе будет интересно. Да всем, пожалуй…

— Сейчас, погоди, у нас как раз минута политинформации, — с улыбкой сообщила Яра, плюхаясь в кресло первого пилота. — Я толкну лекцию о дальних мирах, а ты расскажешь свои новости.

Я неопределённо хмыкнул в ответ; лекцию — так лекцию. Вполне, кстати, своевременно. Раз двигатель полностью восстановлен, пора бы уже покидать это гостеприимное место и выдвигаться к дальним берегам. Через пару минут подтянулась Ридья и недовольная сонная Птера в совсем детской футболке с весёлым рисунком и свободных штанах, явно поднятая с постели. В таком виде Птичка сильнее всего соответствовала своему прозвищу: взъерошенная, нахохлившаяся, надутая и обиженная на весь свет. Как есть — маленькая птичка, жмущаяся к ветке под проливным дождём.

— Ну, коль все в сборе, я начну, — кивнула Яра, и помещение рубки заполнила огромная карта, изображавшая в объёме нашу галактику. Ярко-зелёным засветился небольшой участок карты, в котором располагался Дом и остальные знакомые нам и обжитые миры. — Вот это наша галактика, и где-то здесь живём мы. А теперь, собственно, о Земле. Считается почти незыблемым постулатом, что Солнце и все его планеты расположено ближе к центру галактики, чем мы. Существуют определённые записи и изыскания, множество аргументов за эту теорию, и они кажутся вполне правдоподобными и объяснимыми. Основным доказательством считается тот факт, что в местах посадки кораблей колонистов что на Сестре, что на Брате были обнаружены следы присутствия определённого вещества, существующего только в зоне звездообразования нашей галактики, в её центре. Но я нашла другое объяснение этого факта, и оно представляется мне более правдоподобным: помимо колонистской функции корабли наших предков были ещё и исследователями, и вещество это просто было подобрано по дороге, возможно, из хвоста какой-то кометы, где оно тоже иногда встречается. Тогда спектр поисков существенно расширяется. Но сузить его обратно довольно просто. Во-первых, время полёта установлено с точностью до пары лет по Сестре, и точно также установлена скорость движения кораблей колонистов, что позволяет очертить определённый радиус, — красная полупрозрачная сфера на этих словах охватила пузырь эдак с четверть галактики. — Во-вторых, в системе Солнца присутствуют, по разным источникам, восемь или девять планет, среди которых имеются газовые гиганты; таких систем довольно немного, всего несколько десятков тысяч. В-третьих, Солнце является жёлтым карликом, и это легко сокращает спектр поиска всего до нескольких сотен. А дальше мы просто начинаем искать стабильную кислородную атмосферу на третьей от звезды планете, и звёзд остаётся всего шесть, — алая сфера погасла, и в разных концах галактики осталось гореть шесть зелёных огоньков. — Вот этот мир я вычёркиваю, потому что он находится очень близко к центру.

— Почему? — полюбопытствовала Птичка, слушавшая рассказ с большим интересом.

— Всё просто, — очень радостно и искренне улыбнулась Яра. — Почему-то никто из исследователей не интересуется чисто художественной литературой, привезённой нашими предками с Земли. А между тем абсолютно все авторы, описывавшие ночное небо родного мира, сходились на его непроглядной черноте с редкими бриллиантами звёзд. Ночное небо же миров в центре галактики должно быть очень светлым — звёзд поблизости слишком много.

— Действительно, — насмешливо хмыкнул Тимул. — И на какой из пяти звёзд мы остановимся?

— Вот на этой, — неожиданно для самого себя влез я, и по моей команде компьютер подсветил звёздочку, расположенную на самом краю галактики.

— Я выбирала между ней и ещё двумя, — озадаченно вытаращилась на меня Яра. — Почему именно сюда?

— Потому что этот рукав галактики закрыт для посещений, — ответил я насмешливой ухмылкой. — Поясняю. Я тут, задумавшись, влез в базовые настройки нашего компьютера. И совершенно случайно натолкнулся на ма-аленькую процедурку с непонятной функцией. Убил полтора часа на разбор, но в итоге пришёл к выводу, что процедурка эта предназначена для устранения тех талантливых ребят, которые пытаются добраться вот до этой местности. Прыжок в ту сторону автоматически выносит корабль куда-нибудь в ближайшую звезду.

— То есть, получается, кто-то очень не хотел, чтобы этот корабль туда добрался? Учитывая, что о нашем на нём полёте никто не знал… — задумчиво заговорила Яра. — Кто-то хотел убить Владыку, намеревающегося бежать на Землю? — неуверенно хмыкнула она.

— Кверр, один вопрос, — медленно начал Тимул, глядя куда-то сквозь меня: верный признак гениальной идеи, посетившей этого человека. — Ты случайно не проверял, имеются ли штатные средства отключения этой процедуры?

— Случайно, проверил, — кивнул я. Настроение неуклонно повышалось; очень полезно для него и для собственной самооценки совершить что-нибудь грандиозное и общественно полезное. — Способ есть, штатный и довольно простой, хотя и весьма неожиданный, — сообщил я, не вдаваясь в подробности. — Если хочешь, я покажу.

— То есть… — пробормотала Яра и замолчала. Все остальные тоже выглядели озадаченными и подавленными; да и я почувствовал себя очень неуютно, разобравшись, что же такое могло не понравиться создателям корабля в одном-единственном секторе. Один только Кварг выглядел как обычно непрошибаемым и спокойным.

— То есть, тот, кто создавал корабль, не хотел, чтобы в ту сторону летали посторонние, — кивнул он с таким видом, как будто давно об этом знал, и теперь великодушно пояснял окружающим. — Это многое объясняет.

— Например? — подалась вперёд Яра.

— Например, огромное нежелание наших правителей искать Землю, — пожал плечами Кварг, хотя у меня создалось впечатление, что это был не ответ, а уход от ответа, и имел в виду старший что-то другое. Но уточнять я не стал: если он не хочет о чём-то говорить, выбить из него нужную информацию невозможно. Во всяком случае, для меня.

— Мне уже стыдно, что я втянула вас в эту историю, — вздохнула Яроника, напряжённо хмурясь и со странным выражением лица косясь на старшего. — Наверное, я всё-таки должна это предложить. Если кто-то передумал и не желает лететь неизвестно куда, мы вполне можем сделать крюк, например, через какую-нибудь из Свободных Колоний.

— Шутишь? — возмущённо фыркнула Птера. — Теперь, после того, как стало совершенно ясно, что Земля всё-таки существует, да ещё наши правители почему-то очень не хотят контакта с ней, у нас просто других вариантов нет, кроме как полететь именно туда и выяснить, откуда у проблемы ноги растут!

— Птичка, как всегда, категорична, но сейчас я склонен с ней согласиться, — пожал плечами Тимул. — Путешествие становится гораздо интересней и осмысленней. И сколько нам в общей сложности туда лететь?

— С учётом дозаправки — полгода, — пожала плечами Яра. — Нам не хватит топлива, чтобы дотянуть дотуда одним прыжком, да и двигатель бы не выдержал. С дозаправкой, хвала доктору Пьерко, на этих двигателях проблем не бывает, достаточно найти звезду подходящего спектра. Вариантов много, но мне больше всего нравится звезда ВФР781. Там помимо всего прочего есть одна планета с условиями, близкими к тем, что имеются на Брате и на Сестре. Учитывая, что дозаправка займёт почти месяц, можно будет провести их на орбите этой планеты. И при желании даже осмотреть её поближе.

— В таком случае предлагаю сваливать с этого гостеприимного тела и прыгать к новым звёздам. Я не знаю, как я доживу до встречи с новой планетой, — едва не подпрыгивая на месте, сообщила Птичка.

— Только, я тебя умоляю, взлетай плавно, — подала голос Ридья.

— Ри, ты мне это до конца жизни вспоминать будешь? — проворчала Яра, уже отвернувшаяся к пульту. — Там была нештатная ситуация, неужели сложно понять?

— Не сердись, — вздохнула Лапка. — У меня просто, похоже, теперь стартофобия. Уж очень меня предыдущий впечатлил, учитывая, что дальше атмосферы Брата я никогда не выбиралась.

— Вылечим мы твою фобию, — с улыбкой ответила Яра. — Пристегните ремни и попрощайтесь со знакомыми звёздами.

 

Кварг Арьен

Я сидел в своей каюте и гипнотизировал стену. Вроде бы о чём-то думал, но бессмысленно и неконкретно.

Меня терзали смутные нехорошие предчувствия, и это раздражало. Собственная интуиция никогда не вызывала у меня доверия, потому что слишком часто ошибалась, поэтому я предпочитал, чтобы она вообще помалкивала. А так приходилось мучиться сомнениями, не то действительно всё кончится плохо, не то это фантазия в очередной раз разыгралась.

В принципе, хорошим выходом из положения было завалиться в анабиоз по меньшей на сотню дней, или сразу до прибытия на промежуточную остановку, но пока эта идея меня не слишком радовала. Не люблю попусту терять время, а тут получается почти полгода. Конечно, анабиозные камеры для того и созданы, чтобы организм это время не потерял, а как бы отложил, но… в общем, зависит от точки зрения. По мне так это возможность сделать что-то полезное; тем более, что запасы продовольствия тут весьма внушительные, а экипаж сильно недоукомплектован. Вопрос только, что именно?

От сосредоточенного ничегонеделания (и этот человек рассуждает о потере времени в анабиозе!) меня отвлёк сигнал двери, сообщающий о посетителе. Пульт у меня был под рукой, поэтому я отдал команду на открытие, не интересуясь, кто там. Кого, кроме младшего, ко мне вообще может принести?

— Привет. Не отвлекаю? — улыбнулась Яра, появившаяся на пороге.

— Я похож на невероятно занятого человека? — иронично хмыкнул я, вопросительно вскинув бровь. — Проходи. Чем обязан?

— Честно говоря, я хотела с тобой кое-что обсудить, — чуть нахмурилась женщина, усаживаясь в соседнее кресло. — Не стала спрашивать при остальных. Что именно тебе не понравилось в том блоке, который нашёл Кверр?

— Почему сразу не понравилось? — я пожал плечами. — Вино будешь?

— Наливай, — усмехнулась женщина. — Только от ответа не уходи. Ну, или сразу скажи, что ты категорически не согласен обсуждать эту тему, и я пойду. Не будем терять время.

— Да я не то чтобы не согласен, — поморщившись, я поднялся и пошёл к бару. — Привычка. Информацию гражданскому населению нужно строго дозировать. Но, однако, какой специалист всё-таки собирал эту коллекцию, — опять уходя от заданной женщиной темы, пробормотал я, зависая над выбором вина. Его здесь действительно было много, и оно было хорошим. Даже, не побоюсь этого слова, великолепным. — Предпочитаешь синее или рыжее?

— Синее сухое, — сообщила она.

— Отлично, я тоже, — наконец, сделав выбор, я достал бутылку и, гулять — так гулять, достал к ней в комплект пару бокалов, каждый из которых стоил целое состояние. Охотно верю, что яхту делали лично для Владыки и его самых доверенных гостей.

Яра с задумчивым видом наблюдала, как я открываю бутылку, неспешно разливаю вино.

— Что, всё настолько плохо? — иронично улыбнулась она. — Ты упорно пытаешься уйти от темы. Это действительно настолько плотно вбитый рефлекс, или тебе тема настолько не нравится?

— Всего понемногу, — я протянул ей бокал. — За хороший исход нашего путешествия, — предложил я тост, и бокалы с тихим мелодичным звоном соприкоснулись. Отпив немного и несколько секунд насладившись букетом и ароматом, я понял, что начинаю безобразно и бестолково затягивать разговор, и мысленно дал себе подзатыльник, настраивая на конструктивный лад. — А ты сама не догадываешься, что мне не понравилось?

— Догадываюсь, но предпочту сначала услышать твою версию. Я умею собирать и систематизировать информацию, но, во-первых, я была занята немного не той темой, и, во-вторых, в этом вопросе ты, как и в рукопашном бою, должен дать мне серьёзную фору, — с улыбкой ответила она.

— Да, в общем, всё просто, особенно если поставить правильные вопросы. А самый правильный вопрос — почему Матушка и Владыка проводили настолько одинаковую внешнюю политику, не слушая никаких доводов против, включая доводы разума? На мой взгляд, ответ, если мы откинем как несостоятельную версию о глупости или неадекватности этих людей, очевиден: они сознательно хотели стравить и ослабить два мира. Прежде у меня было подозрение, что за этим стоят Свободные Колонии, потому что в первую очередь это выгодно именно им. Но со всеми этими рассуждениями об истории я вдруг понял ещё один очень важный и очевидный, но почему-то не вызывающий ни у кого чувства противоречия факт. Что Брат, что Сестра, что все пять Свободных — это очень густо населённые миры. У нас довольно развитые технологии, мы гораздо быстрее можем перемещаться между звёзд, чем первые колонисты, основавшие наши цивлизации. И при этом нет ни одного проекта по колонизации каких-то ещё планет, точно так же как нет проектов по попыткам поиска Земли. Хотя она представляет большую историческую ценность даже в том случае, если цивилизация погибла. Максимум, что мы себе позволяем — это добыча полезных ископаемых на каких-то пустых и непригодных к заселению планетах. И снова напрашивается один весьма очевидный вывод: кто-то тщательно следит за тем, чтобы этих проектов не было. Кто-то третий, со стороны, кому не выгодно развитие всех наших миров. В свете того, что накопал младший, есть у меня подозрение, что это именно Земля. Что она всё-таки не погибла, и, более того, давно знает о нашем существовании, и по какой-то причине категорически не хочет быть найденной нами. Об этих причинах можно гадать бесконечно, но почему-то ни одна из них мне не нравится. Как-то так, — подводя черту, я опять приложился к бокалу.

— Я примерно так и подумала, — медленно кивнула Яра. — Может, зря я всё это предложила, и надо было лететь одной?

— Это не худший вариант развития событий, — я пожал плечами. — В войне много способов погибнуть, и, на мой вкус, если выдалась такая возможность, лучше сделать это в бою с превосходящими силами противника, чем под завалами. Ты зря полагаешь, что остальные не понимают опасности. По-моему, ты подхватила вирус неуверенности в себе от Кверра; также, как он, внезапно переменилась.

— Я, в отличие от него, переменилась не внезапно, а когда маску сняла. У меня железное правило: без маски надо быть собой, — отмахнулась женщина. — У Яроники с Ньярой очень мало общего помимо сокращения, — она насмешливо хмыкнула. — И это не неуверенность, я бы в любом случае полетела. Это просто неумение работать в команде и нежелание нести ответственность за чужие жизни. К тому, что окружающие вполне могут отвечать за свои поступки, ещё привыкнуть надо. Пытаюсь всех опекать.

— И меня тоже? — уточнил я.

— Нет, опекать тебя мне не приснится и в страшном сне, — улыбнулась Яра. — Видишь, пришла вот к тебе консультироваться, какая тут опека. Я всё никак не могу придумать, как именно с тобой общаться, потому что не могу понять, какой ты.

— В смысле — какой я? — искренне удивившись формулировке, уточнил я.

— Ну, действительно такой же спокойно-флегматичный, как Ридья, или это привычная линия поведения? Пока против первого факта только тот скандал с Кверром да какие-то недооформленные предположения; первое сложно считать весомым аргументом, уж очень ситуация неординарная, тут духи бы озверели, а второе — тем более. А ещё мне безумно интересно, кому пришло в голову так тебя назвать.

— Первый вопрос я, с твоего позволения, оставлю открытым, чтобы не портить тебе развлечение, — улыбнулся я. — Хотя Ридья подтвердит, снайпер из меня никакой. А на второй отвечу; мне тоже было в своё время очень интересно, за что матушка так меня приголубила. Она утверждала, что это была идея отца, который являлся офицером и пропал без вести. Но позже, когда появилась такая возможность, я всё-таки выяснил, что никаким офицером мой отец не был. Просто у матери была крайне бурная юность среди музыкантов, благодаря одному из которых на свет появился я. Подозреваю, назвала она меня в честь наступившего в мозгах прояснения, — я не удержался от насмешливой ухмылки.

— Ты странно отзываешься о матери. Она была такой плохой? — нахмурилась Яра. Не сказал бы, что история моей жизни была той темой, которую я любил обсуждать, но смысла что-то скрывать не видел. Лучше разговаривать о личном, чем о профессиональном; тем более, если это личное — давно никому не нужная история.

— Я говорю о ней правду. Мне она была больше старшей сестрой, чем матерью, да и характер у неё был тот ещё. Лундра была чем-то похожа на тебя или Птеру: такая же решительная авантюристка, только гораздо более шумная и бесшабашная. Она даже погибла, разбившись на гравилёте, и по результатам экспертизы причиной этой смерти стало превышение скорости почти в три раза.

— Подожди, но ты же сказал тогда Кверру… — озадаченно уставилась на меня Яра.

Ну, всё. Кончилась нормальная беседа. Сейчас меня опять назовут сволочью и покинут, громко хлопнув дверью.

— Я дословно сказал ему, что тяжело, поднявшись на следующий день после Пути К Трону, хоронить мать. Что он или ты подумал в связи с этим — ваше дело. Если он действительно начал винить себя в её смерти — это его выбор. И тот факт, что он даже не спросил, как именно она умерла, тоже его выбор, — решив сразу расставить все точки, в лоб сообщил я.

Однако, Яроника почему-то не спешила со мной ругаться; только смотрела со странно-задумчивым выражением лица.

— Я теперь понимаю, почему Кверр так бесится при общении с тобой, — усмехнулась она в конце концов. — Переносить воспитательные методы места службы на младшего брата — это всё-таки жестоко. Непонятно только, почему до него ещё не дошло? Он же тоже прошёл эту школу.

— Потому что я пытаюсь воспитывать его с детства, а с этими методами он познакомился значительно позже, — пояснил я. Реакция Яры оказалась сюрпризом; впрочем, приятным сюрпризом. Люблю ошибаться в людях в худшую сторону: всегда приятней обнаружить, что некто оказывается лучше, чем ты ожидал, чем наоборот.

— Кар, а что такое Путь К Трону? — полюбопытствовала она.

— Наказание, — пожав плечами, ответил я. — Исторически восходящее к Суду Духов, родившемуся в тёмный период колонизации. Я, честно говоря, не уверен, что на Сестре имеются аналоги.

— Это я знаю, мне больше любопытен процесс. Я натыкалась на упоминания об этом, но почему-то никогда не было подробностей, и даже никаких воспоминаний очевидцев.

— Потому что те, кто это пережил, очень не любят его вспоминать, — я вновь пожал плечами. — Да и ничего особо примечательного в нём нет. Это просто пытка; ладно, не просто, очень продуманная и долгая, не только физическая, но и психологическая, и моральная. Фактически, человека всеми силами пытаются сломать. Окажешься недостаточно крепок в вере в собственную правоту и собственное желание выжить — умрёшь или сойдёшь с ума. Ничего особо экзотического там нет, сплошной учебник, — я усмехнулся. — У вас же, насколько я знаю, теория пыток тоже входила в программу?

Она медленно кивнула, задумчиво разглядывая меня и потягивая густое сапфирово-синее вино. Я отвечал ей почти тем же, за тем только исключением, что не пытался разобраться в мотивах и причинах, а просто погрузился в созерцание.

— Неужели ты действительно настолько спокойно на всё реагируешь? — через несколько секунд всё-таки задала вопрос женщина.

— А чего ты от меня ожидала? — я состроил вопросительно-удивлённое выражение лица. — Истерики, что ли?

— Зачем так вульгарно, — недовольно поморщилась она. — Просто чего-то более… эмоционального. Я ещё одного человека знала, который прошёл через это ваше наказание, и его только при воспоминании о названии передёргивало, и уж точно он бы не стал так спокойно рассуждать о теории пыток.

— Может, он просто не сумел в полном смысле пройти испытание, — насмешливо хмыкнул я. — Выжить — не значит победить, ты же знаешь.

— Мне кажется, или моё любопытство тебя забавляет? — чуть улыбнувшись, уточнила она.

— А сама подумай, как я должен к этому относиться? — я, не удержавшись, насмешливо фыркнул. — За мной по пятам ходит привлекательная женщина и очень хочет познакомиться так близко, как это вообще возможно. Глупо от подобного отказываться, согласись.

— Да уж, — она искренне рассмеялась; тихо, мягко, бархатисто, будто лаская слух изысканнейшей музыкой. И я почувствовал, как по спине от этого звука пробежали мурашки.

М-да. Пожалуй, самое потрясающее, что в ней есть, это всё-таки не глаза, а голос. И мне уже вполне всерьёз хочется ознакомиться с его возможностями в иных ситуациях. Например, было любопытно, как он звучит, когда его очень разумная и сдержанная хозяйка злится, не контролируя себя. Или тоже не контролирует, но уже в другой, гораздо более приятной ситуации: в постели в моих руках.

— Либо злиться, либо терпеть, либо получать удовольствие, — резюмировала тем временем она. — Ты, я так поняла, предпочитаешь последний вариант?

— Всегда, когда он имеется в наличии. Как любой здравомыслящий человек, — усмехнулся я.

— Ладно, с тобой, конечно, хорошо, но чувствую я, что сейчас с недосыпу да от вина до чего-нибудь лишнего договорюсь, — вздохнула Яра. — Пойду завалюсь спать, а потом в анабиоз. Буду дальше в тебе копаться потом, на ясную голову.

— Яра, а ты помнишь сказку про мальчика и волшебный ларец? — иронично поинтересовался я.

— С моралью «за каким духом надо лезть в непонятные ларчики с надписью «опасно для жизни»?» — весело улыбнулась женщина, поднимаясь с кресла. — Намекаешь, что лучше не рисковать?

— Риск — дело благородное, — философски отозвался я. — Просто предупреждаю, что результат тебе может не понравиться.

— Спасибо, — серьёзно кивнула она и вышла.

Я только хмыкнул ей вслед, разглядывая оставшийся на столе пустой бокал.

Пожалуй, я тоже начинаю задаваться вопросом, а какова эта сестричка на самом деле. Слишком уж она неправдоподобна. Точнее, кажется мне, что продемонстрированная мне сейчас сдержанная рассудительность — штука очень эфемерная. Слишком быстро Яра переключается с открытой эмоциональности на логичное спокойствие и обратно, чтобы это было естественной чертой характера.

Ладно, уговорила, кошка любопытная. В эту игру можно играть вдвоём, и я не против познакомиться поближе. Сыграем. А там… духи решат!

С этой мыслью я пошёл в санблок, вымыл бокалы и, убрав со стола, отправился укладываться в анабиоз. Развлечений до прибытия в ту безымянную систему, похоже, не предвиделось.

 

Яроника Верг

Вот интересно, кой дух дёрнул меня поговорить с Кваргом? Нет, поговорить — ладно, это мелочи. В конце концов, стоило разделить свои опасения с умным человеком, и жить стало значительно легче. Кой дух потянул меня с ним флиртовать?!

Причём название собственному поведению я нашла только чуть позже, уже добравшись до своей каюты и устроившись в кровати. Сон, стоило мыслям споткнуться об это открытие, позорно сбежал, и я, накрывшись мягким уютным одеялом, зарылась лицом в подушку и принялась за анализ собственного поведения и поведения Арьена. Не только сейчас, а глубже, пытаясь найти источник проблемы и момент её возникновения. Потому что собственный интерес к этому человеку представлялся мне по трезвом размышлении серьёзной проблемой.

К выводам я в конце концов пришла неутешительным. Разум Неспящий Кварг Арьен заинтересовал меня давно, ещё в шкуре Ньяры, уже одним только своим запоминающимся именем, так подходящим к званию. Тогда это было опасливое любопытство, побороть которое мне с лёгкостью помог долг и задание: после кражи не стоило попадаться ему на глаза. Да, я была уверена, что он ничего не заметил, но рисковать всё равно было глупо.

Или даже ещё раньше, когда на какой-то «летучке», — регулярном цикле лекций, посвящённых последним важным событиям в мире, за которыми не всегда удавалось следить, — приводили этого удивительного и даже в своей области гениального мужчину в пример.

А вот по наклонной плоскости всё покатилось потом, когда он оказался братом Кверра и направился с нами. Мне было интересно за ним наблюдать, когда представлялась такая возможность, и я порой ловила себя на том, что, подобно, Таракану, начинаю заглядывать в рот его старшему брату и ждать его внимания или одобрения. Сдаётся мне, сейчас к нему в каюту я потащилась именно за этим одобрением. Чтобы услышать, что Кварг Арьен разделяет мои подозрения и считает меня умненькой девочкой.

Духи бы побрали этого типа; я теперь, кажется, понимаю, почему он был вдохновенным бабником, и никогда не знал у женщин отказа (эту сомнительную поначалу информацию мне предоставила одна из коллег Ньяры, когда я собирала информацию на Арьена). С древних времён, когда люди всё ещё верили в привезённого с собой бога, и даже ещё раньше, существовал такой фразеологизм: «дьявольское обаяние». Так вот, это, похоже, как раз про Кварга. И, похоже, вляпалась я в это самое обаяние, что называется, по уши, и как теперь спасаться, совсем не понятно.

В общем-то, даже непонятно, а стоит ли? Если откинуть привычные шаблоны и всё-таки вспомнить, что мы сейчас совсем даже не враги, и никакой опасности для меня близкое знакомство с этим человеком не представляет, ситуация не выглядит трагичной. Ну, понравился мне этот мужчина, да. И что с того? Вроде большая уже девочка, в какой только шкуре бывать не доводилось! Да что за примером далеко ходить, я последние месяцы вообще-то работала шлюхой. И теперь вдруг опасаюсь сблизиться с мужчиной.

Бред? Бред. Глупость? Глупость. Но, тем не менее, факт: мне действительно здорово не по себе. И это при том, что от подобной игры я получаю огромное удовольствие, флиртовать и заигрывать с ним мне нравится, да и всё остальное по отдельности не вызывает никаких нареканий. А вот вместе…

Ещё немного поворочавшись, я вроде бы решила для себя и эту загадку. Проблема была в том, что сейчас я была в собственной шкуре, которой нечасто доводилось иметь дело с мужчинами, и то всё больше в юности, в учебке. И в той самой юности, до превращения девочки Яры в Дочь Яронику Верг, эта девочка была очень влюбчивой, за что и страдала.

Духи бы побрали мою контуженную (кстати, неоднократно) психику со всеми этими масками и чужими личностями! Так для собственной личности раздвоение схлопотать недолго, или ещё какие отклонения.

В общем, по результатам размышлений я грубыми пинками загнала робкую девочку Яру обратно в подсознание, вытряхнула оттуда многоопытную и уверенную в себе Яронику Верг и с облегчением погрузилась в сон.

Идее анабиозных капсул столько же лет, сколько идее о космических перелётах, а, может, даже больше. В принципе, логично: как ещё можно сэкономить ресурсы, нервы и силы экипажа в долгих перелётах? Странно только, что долгих перелётов корабли наших колоний никогда не совершали, а камеры — были. Они упорно ставились на всех более-менее приличных кораблях, дотошно, по числу членов экипажа.

Разумеется, яхта Вечного Владыки не могла быть исключением из этого правила, и камеры здесь присутствовали; ровными рядами они стояли в дальнем конце медицинского блока. И были они не новейшей модели, а самой проверенной и надёжной, что не могло не радовать.

Укладываясь в сон последней, я на всякий случай проверила все настройки не только у себя, но и у остальных членов нашего маленького экипажа. Выкрутила уровень тревожности на максимум: автоматика должна была пробудить экипаж по тревоге при любом минимальном отклонении в работе любой из внутренних систем. И всё равно не могла отделаться от иррационального страха не проснуться.

Хорошо, никто не видел, как грозный и бесстрашный полевой агент на трясущихся ногах забирается в прозрачную капсулу: это был бы страшнейший позор в моей жизни. Что поделать, ненавижу, когда от меня ничего не зависит, а моя жизнь, в свою очередь, зависит от какой-то техники. А тут, можно сказать, апогей бессмысленности всей подготовки: меня могут убить, а я даже не замечу этого, просто не выйдя из анабиоза.

В таком мерзком подавленном состоянии я закрыла капсулу и прислонилась к стене, позволяя фиксирующим повязкам самостоятельно меня окутать.

С колотящимся сердцем я ждала, пока случится это. Как выглядит погружение в анабиоз, я знала только теоретически, но сама эту процедуру никогда не проходила. Поэтому, когда через мгновение лёгкой слабости и темноты перед глазами фиксаторы вдруг выпустили меня из своего плена, и приятный женский голос пожелал мне приятного пробуждения, я подумала, что что-то не сработало.

Паниковать, правда, не стала. Подумаешь, трагедия, и без анабиоза переживу сто с небольшим дней! И выбираться из капсулы не спешила, для начала проверив прямо изнутри неё окружающее пространство (умные люди конструировали: такую полезную функцию предусмотрели!). Каково же было моё удивление, когда я выяснила, что путь наш близится к концу, и дни проскочили как одно мгновение.

Вот теперь я уже на всякий случай поспешила выбраться наружу. Мало ли, что там может заклинить; решит техника, что я не выспалась, и уйдёт в рекурсию.

Получив свободу, я сразу почувствовала себя гораздо уверенней. Никаких симптомов, кроме лёгкой слабости и некоторой заторможенности реакции не наблюдалось, что не могло не радовать.

На всякий случай проверив оборудование, я обнаружила, что те, кто планировал проснуться до меня, действительно проснулись, а именно — Кверр, Кварг и Тимул. Капсулы же с Птичкой и Ридьей были в полном порядке, и прятали в своей мутной глубине двух сестёр, не замечающих сейчас течения времени.

Первым делом я направилась в рубку, осматривать корабельные системы. Пусть система анабиоза и показала себя с лучшей стороны (я же проснулась!), но проверить своими глазами никогда не бывает лишним.