Империя Руш, столичная резиденция – замок Варуш

Император Руамар Шаар-ан

Просторный кабинет, выполненный в классическом стиле в зеленых тонах, был наполнен светом. Свет струился сквозь распахнутые настежь огромные окна, заливал всю комнату и нес ощущение счастья. Переплетаясь с запахом моря, с криками морских птиц и шелестом прибоя, он прославлял торжество жизни и дарил надежду на светлое будущее. Кажется, даже он был рад окончанию долгой кровопролитной войны.

Войну эту начал не я, а император Шидар, мой отец. Тогда я был совсем мальчишкой, смотрел ему в рот и разделял его пренебрежительное отношение к беззубым, которых волею Первопредка стоило стереть с карты мира. Понимание пришло много позже, со смертью друзей и обнищанием когда-то богатых, процветающих земель. У людей есть такая поговорка: «Худой мир лучше доброй ссоры», и я сейчас очень хорошо понимал ее смысл. Понимал и разделял. Заняв место Шидара и столкнувшись со всеми проблемами империи разом, я понял: у нас есть только один выход – примирение с людьми. В противном случае в войне не будет не только победителей, но и вообще выживших.

И вот сейчас, когда тяжелый и нервный труд установления мира подходил к концу, когда были подписаны решающие соглашения, когда была найдена договоренность по самым сложным и болезненным вопросам, все это могло рухнуть из-за самоуправства одного малолетнего идиота.

Солнечный свет меня сейчас радовал мало, скорее даже раздражал. Я стоял у окна, заложив руки за спину, смотрел на море и чувствовал лютую жажду крови. Давно, очень давно я не был в таком бешенстве, когда инстинкты готовы были вырваться из-под контроля разума. И осложнялось все тем, что до такого состояния меня довел тот, от которого я меньше всего ожидал подставы. Самое близкое существо в обитаемом мире, кому я доверял полностью, как себе, и на кого, думал, могу рассчитывать в любом вопросе.

С тихим шелестом открылась дверь, и Мурмар скользнул внутрь. Мне не надо было оборачиваться, чтобы определить его состояние и настроение. От него веяло решимостью, раздражением и упрямством. Моего настроения подобная смесь не поправила…

– Привет. Вызывал?

– Ну давай. Оправдывайся, – проговорил я, не оборачиваясь. Боялся, что, заглянув ему в глаза, все-таки не сдержусь и собственными руками обезглавлю империю. – Мне очень интересно знать, чем ты думал, когда принимал это решение.

– Чем-чем, – огрызнулся он. – Головой, конечно! Рур, ну не сердись, что мне еще было делать?! – Брат подошел ближе; похоже, моего состояния он просто не замечал, иначе не рискнул бы отойти от порога. – Не хочу я жениться на этой беззубой! От нее ведь не было бы шанса избавиться, с ней пришлось бы прожить всю жизнь! И ладно бы она была на женщину похожа, но… ты вообще видел ее изображения?!

– Она довольно красива, – пытаясь взять себя в руки, процедил я. – Не юна, но у Димира нет других близких родственниц подходящего возраста.

– Да при чем тут ее возраст?! – возмутился Мурмар. – Рур, она почти с меня ростом! Это же полковник с боевым опытом, а не женщина! К тому же ты ведь знаешь: я всегда хотел семью, детей, а шансов получить потомство от беззубой…

– Обрубок! – Сквозь деформированную трансформацией гортань слово протолкнулось с трудом, и вряд ли он его понял. Впрочем, слова были уже не важны; важно было, что я не сдержался. И брат стоял сейчас ко мне лицом к лицу и смотрел на меня в ужасе, а по его щеке из четырех глубоких порезов текла кровь. Зрелище малоприятное: раны на лице всегда сильно кровоточат.

– Рур… – испуганно прошептал он.

– Семью хотел? Детей? – прошипел я, силясь справиться с гневом. – Будут тебе дети. Не позднее чем через год эта драная кошка родит тебе сына, и моли Первопредка, чтобы он удался в деда, а не унаследовал твою бесхарактерность!

– Но, брат, я не понимаю, что…

– Головой думал? – процедил я. Вид покорной готовности принять наказание и запах крови несколько отрезвили, и я по крайней мере мог говорить. – Нет, Мурмар, ты думал не головой. А если бы думал головой, ты бы понял, что этот мир нам нужен не меньше, чем беззубым.

– Я понимаю, – понуро кивнул он.

– Значит, ты должен понимать, что своим поступком нанес тяжелое оскорбление Димиру и его дочери. Оскорбление, которое нельзя простить. И поставил под угрозу все договоренности. И теперь, чтобы избежать продолжения кровопролития, твое место должен занять я. Ты только что говорил про детей, вероятность появления которых в смешанном браке очень мала? Так вот теперь ты, может быть, наконец-то поймешь, что своим поступком прервал прямую ветвь наследования и детей теперь не будет у меня. У империи не будет прямого наследника! Кроме тебя и твоих потомков. Но после этого поступка я сомневаюсь, что ты сможешь стать мне достойным преемником или сумеешь воспитать отпрыска, достойного управлять империей. Так что этим займусь я. А ты и твоя драная кошка должны очень постараться, чтобы плод вашей совместной глупости оказался тем материалом, с которым можно было бы работать.

Под конец этой отповеди Мурмар окончательно потух и понуро опустил голову. Было видно, что он искренне раскаивался, и это помогло мне окончательно взять себя в руки.

– Прости, Рур. Я дурак, я совсем об этом не подумал.

– Да, дурак, – кивнул я. – Пока ваш брак не принес плодов, я займусь восполнением пробелов в твоем образовании. Я вернусь через два дня. К этому моменту должна быть полностью завершена подготовка к торжествам по случаю императорской свадьбы. А еще ты предоставишь мне свои замечания по проекту бюджета на ближайший цикл, составленному казначейством. Свои замечания, Мурмар. И моли Первопредка, чтобы хотя бы часть из них мне понравилась. Проваливай и до моего возвращения не попадайся мне на глаза.

Он коротко церемонно поклонился и молча вышел, а я подошел к своему столу и устало рухнул в кресло.

Мальчишка, клянусь когтями Первопредка – мальчишка! Глупый, самонадеянный, избалованный и недальновидный. И это – мой младший брат, а, стало быть, все, что случилось, результат моей халатности. И пока он – мой единственный наследник.

Я не любил Шидара, но у покойника был характер. Чего не сказать про Мурмара, выросшего копией нашей милой, но такой слабой матери. Первопредок, пусть дети этого остолопа унаследуют мозги деда, а не отца или еще хуже – дуры-мамаши!

Преодолев мгновенную слабость и ощущение бессилия, я активировал кристалл связи, вызывая секретаря.

– Да, мой император?

– Вур, главного казначея, коменданта города и Инварр-ара ко мне. Срочно, у меня нет времени.

– Да, мой император.

В ожидании подчиненных я откопал в столе досье на ту, кому до сих пор уделял прискорбно мало внимания и с кем мне предстояло разделить собственную жизнь. Перед встречей стоило узнать о ней чего-то посущественнее, чем портрет и краткая характеристика.

Окрестности города Эй-Эн-Тыбар, Тыбарский Конгломерат

Ее императорское высочество Александра

Сложно поверить, мне и самой не верилось, но я была совершенно спокойна. Перед любой атакой, перед любым маневром меня окутывала тревога и беспокойство, а сейчас должна была решиться моя судьба, но меня это совершенно не волновало. Наверное, потому, что отпереживалась я раньше, когда искала информацию об этом драном кошаке, младшем брате рушского императора.

Отец, разумеется, не стал ставить меня и моего кузена Ланца перед фактом. У нас спросили согласия на предстоящие браки, и если бы мы отказались, он не стал бы настаивать. Он слишком любил нас, чтобы к чему-то принуждать. Но и Ланц, которому предстояло жениться на младшей сестре рушца, и я, которая должна была выйти замуж за его же младшего брата, прекрасно понимали необходимость мира. Эдакий взаимовыгодный обмен принцессами. Разглядывая портрет своей будущей родственницы, я со злорадством думала, что нашей империи с этим обменом повезло больше. Рулана была по-настоящему очаровательной девушкой: красивой, удивительно спокойной для рушки и неглупой. А меня «прекрасной принцессой» считали только отец с братом.

Церемония обмена происходила буднично и без помпы, на территории третьей стороны. Место для этого исторического события предоставили тыбарцы, отдав под вытаптывание делегатам просторное поле в окрестностях небольшого городка Эй-Эн-Тыбар. Градоправитель пытался сосватать под это дело свой дворец, но оба императора отказались: никому не хотелось тратить время на лишние церемонии. В конце концов, это была просто передача заложников, древней традицией окончательно скреплявшая заключенные соглашения. Да и дирижабли возле дворца сажать было негде.

Благодаря организаторскому таланту тыбарцев в изящный просторный шатер, разбитый для этих целей, делегации вошли одновременно с разных концов и встретились почти посередине. Два императора со свитами, жадно разглядывающими друг друга.

Странно, но среди рушцев моего будущего мужа не было. Что, заливает свое горе и его решили в столь непрезентабельном виде не показывать? Ну, парня можно было понять и даже посочувствовать ему. Я тот еще подарочек на всю оставшуюся жизнь, врагу не пожелаешь.

Мы все, как шли, стенка на стенку, так дружно и расшаркались, и выглядело это довольно забавно. Слово по праву старшинства взял мой отец.

– Мой венценосный брат, мы не видим среди вашей свиты жениха нашей дочери. Он не смог прибыть? – с неприязнью поинтересовался он.

– Это моя вина, мой венценосный брат, – склонил голову рушец.

Я впервые видела этого типа, и, признаться, увиденное радовало мало. Высоченный даже с высоты моего роста, с мрачной суровой физиономией и широкими плечами, он казался огромнее Ланца, которого мы все звали медведем. Хоть и ненамного, но сам факт уже впечатлял. Интересно, его братец так же внушительно выглядит или все-таки менее солидно? Вообще, если верить данным из досье, должен быть на полголовы ниже, то есть – почти вровень со мной. А жалко, было бы забавно, если бы он оказался ниже. Но рушцы-мужчины вообще отличались высоким ростом и массивным телосложением.

– В чем же ваша вина?

– В том, что недостаточно внимания уделял его воспитанию, – поморщился он. – Сожалею, но мой брат не сможет выполнить взятые на себя обязательства… Я не договорил! – Рушец вскинул руку, призывая к тишине взроптавших присутствующих. – Тем не менее я желаю сохранить достигнутые договоренности и надеюсь, что моя кандидатура удовлетворит моего венценосного брата и его благородную дочь.

– То есть вы лично женитесь на Александре? – Скрыть недоумение отец не сумел, да и вообще все присутствующие, включая рушцев, были в глубоком замешательстве.

– Если это искупит вину моего брата, – склонил голову рушец.

– Что ж, не буду лукавить, я удивлен таким поворотом. Но ваше благородство смягчает внезапность подобного решения. Дочь моя, подойди, – через плечо бросил отец, и я, протиснувшись между братом и кузеном, шагнула вперед. – Твой жених – император Руамар Шаар-ан, – проговорил он, вопросительно глядя на меня.

Уверена, если бы я сейчас отказалась, он бы разорвал договор. Но… война утомила всех, а я всего лишь поменяла одного кошака на другого – какая, по сути, разница?

– Рада знакомству, ваше величество, – сдержанно поклонилась я под пристальным взглядом рушца.

Многое бы я отдала за то, чтобы заглянуть в его голову в тот момент, когда взгляд желтых глаз оборотня скользнул по моей затянутой в парадный мундир фигуре, фиксируя каждую мелочь. Против подобной формы одежды, кстати, не возражал никто: последние пятнадцать лет представить меня в платье не мог даже отец, для которого я по-прежнему оставалась его «милой малышкой».

К сожалению, прочитать что-то по хмурой физиономии будущего мужа оказалось невозможно. Хотя я искренне надеялась, что он испытывает ужас и отвращение и, стало быть, не пожелает сделать наш фиктивный брак настоящим. Этого-то в договоре не было, данный аспект жизни давался на откуп самим супругам. И мне очень не хотелось ложиться под оборотня. Нет, если будет настаивать, придется пойти и на это, но… я бы предпочла обойтись.

Ничего хорошего от этого брака я не ждала изначально. Но если с младшим братом императора, существом слабохарактерным и вообще довольно жалким, я имела шанс ужиться именно в той роли, к которой привыкла, то с самим Руамаром все было куда сложнее.

Дальше следовали иные положенные по этикету расшаркивания, в которых я почти не принимала участия, вместо этого с любопытством наблюдая за своим будущим мужем. Отец всегда отзывался о нем уважительно, и нынешний поступок говорил в его пользу. Ну или в пользу того, что Рушу действительно очень нужен этот мир.

В отличие от своего светловолосого брата Руамар был рыжим, и это было по меньшей мере забавно, учитывая мою собственную масть. Только оттенок против моего огненно-яркого был более темный, медный, и веснушек у императора не было. Длинные, до лопаток, волосы были собраны в низкий хвост, между прядей выглядывали заостренные кончики ушей, увенчанные несерьезными меховыми кисточками. Странно, я прежде не обращала внимания, что у них уши мохнатые; не целиком, а только на кончиках.

Черты лица оборотня были строгие, правильные и напрочь лишенные утонченности. Тяжелая челюсть, тонкие губы, густые насупленные брови и глубоко посаженные желтые глаза с кошачьими вертикальными зрачками. Полное соответствие портрета заявленной характеристике: волевой, жесткий до жестокости, решительный, бескомпромиссный, но способный иногда признавать свои ошибки. Отличный император, но как же не повезет его жене!

Мне то есть. Хотя тут еще неизвестно, кому не повезло больше.

– Не обижай котяток, полковник, – насмешливо напутствовал меня Ланцелот, когда мы прощались по-семейному: сцепившись правыми руками перед грудью, локоть к локтю, наградили друг друга сильными хлопками по плечам свободными ладонями.

– Сам будь осторожнее, не раздави молодую жену, – хмыкнула я в ответ.

– Если что – пиши, я всегда на связи, – сказал брат, когда дошла очередь до прощания с ним.

– Если что, пусть они пишут, прилетишь спасать. – Мы обменялись понимающими улыбками, и я попала в руки отца.

– Извини, девочка, кто же знал, что оно вот так повернется, – мрачно проговорил он, сжимая меня в крепких объятиях.

– Да ладно, какая разница: один кошак или другой, – шепнула я. – О девчонке их позаботься, не ровен час, помрет от страха.

– Это к Ланцу, – едва заметно улыбнулся он в ответ.

– Ваше величество, я готова идти. – Развернувшись через левое плечо, я щелкнула каблуками начищенных до блеска сапог.

Руамар в ответ едва заметно поморщился и кивнул. Потом с некоторой озадаченностью огляделся и уточнил:

– Ваше высочество, где ваши вещи? Мои люди заберут их.

– Вещи? – озадаченно переспросила я. Машинально похлопав себя по карманам, обернулась к родным. Ланц с Алексом растерянно переглянулись, потом кузен хлопнул себя ладонью по лбу, обернулся, кого-то окликнул и развернулся обратно с небольшой сумкой в руках, которую гордо вручил мне. Ах, ну да, я же помню, что я все собирала! – Да, теперь точно все.

– Это все? – подозрительно уточнил рушец.

– Да, ваше величество, – кивнула я, мысленно перебирая собранные вещи. – Определенно.

Оборотень окинул меня очень странным взглядом, но больше ничего не сказал. Неопределенно кивнул в сторону, и кто-то из его сопровождающих с поклоном забрал мое имущество.

После меня состоялась передача рушки, и я сообразила, что так удивило моего жениха. Вечно забываю, что моя склонность к минимализму не является чертой всех без исключения женщин.

Рулана держалась молодцом, хотя было видно, как она трясется, нервно озираясь по сторонам. Хотя и странно: по сравнению с ее братцем Ланцелот – настоящий милашка. Рыжий, как я, очень улыбчивый и обаятельный, с яркими зелеными глазами и задорными веснушками. Но, пронаблюдав прощание старшего брата с младшей сестрой, я нашла объяснение и этому факту: своего императора девочка боялась еще сильнее, чем людей, и особого тепла в их отношениях не наблюдалось.

Интересно, ему просто было не до общения с ближайшими родственниками или он в самом деле настолько суров? Впрочем, одно другому не мешает.

Императоры раскланялись, вслед за ними раскланялись остальные, и Руамар молча предложил мне локоть. К подобному способу передвижения я не привыкла, но послушно уцепилась за предложенную конечность. Хотя и чувствовала себя в этот момент довольно глупо.

Но в последнем был виноват не мой будущий муж, а общий вид делегации оборотней. В империи Руш был очень теплый климат, поэтому в гражданской жизни двуликие одевались в легкие яркие многослойные струящиеся одежды сложной конфигурации. Только у охраны форма была черного цвета да наряд императора выгодно выделялся благородной темной зеленью. И среди всего этого великолепия я смотрелась как вороная кобыла парадного полка посреди дворцовой клумбы: черные узкие сапоги, черные обтягивающие лосины, благородного стального цвета сюртук с серебряным шитьем и эполетой, белая рубашка, черный шейный платок и тонкие белые перчатки.

Путь по сухому выкошенному полю до дирижабля был коротким и прошел в молчании. Даже сопровождающие лица не рисковали громко шушукаться, нарушая тишину, и явно избегали смотреть в нашу сторону. То ли они так относились к своему правителю, то ли их так шокировал мой внешний вид, причем первое предположение представлялось куда более вероятным.

А я с интересом разглядывала их вблизи: одетых в гражданское и в естественной среде.

В основной своей ипостаси рушцы практически неотличимы от людей. У них даже вертикальные зрачки – редкость; насколько я знала, это было свойственно только некоторым особям. Не то более сильным, не то просто более близким к зверю. В остальном – похожее телосложение, та же разноцветная масть от откровенно блондинистого до черного.

Истоки конфликта двух соседствующих империй терялись в веках, и никто уже не мог вспомнить, с чего все началось. Наверное, именно из-за этого внешнего сходства и генетической близости. Наличие общих предков, близкая психология – все это раздражало оба вида. Мы считали их дикими животными, они нас – беззубыми мягкотелыми слабаками. Было бы лицемерием обвинять в этом конфликте только Руш, все были хороши; просто оборотни первыми перешли от мелких пограничных стычек к полномасштабным военным действиям.

Война длилась двадцать три года, измотала обе империи, но по совокупности сил между ними по-прежнему сохранялся паритет. Император Шидар, отец моего будущего мужа, был очень упрямым типом и так до конца жизни не признал, что начинать войну для него было ошибкой. Сам Руамар оказался существом более миролюбивым (чего по его лицу не скажешь) или, скорее, внимательным. Он бросил взор по сторонам, увидел разруху и упадок, особо отметил довольно скалящихся соседей и… предложил пойти на мировую. Последние два года на фоне вялотекущего противостояния шли переговоры, которые сейчас наконец-то завершились. Повторюсь, выкинув из жизни двадцать лет, каждый остался при своих интересах.

Хочется надеяться, два вида все-таки научатся жить в мире не только на бумаге, но и в реальности. Правда, боюсь, случится это не на моем веку.

Внутренняя отделка императорского дирижабля дышала благородной роскошью, все было аккуратно и очень изящно; больше похоже не на транспортное средство, а на небольшой дворец. Руамар лично проводил меня в мои покои, смежные с его собственными. Граница пролегала между двумя гостиными, дальше шли спальни и ванные комнаты. В общем, опять-таки полная иллюзия дворцовой обстановки.

– Осваивайтесь, ваше высочество, – предложил мне император. – Мне нужно отдать некоторые распоряжения, после чего я зайду к вам обсудить ряд вопросов.

– Разумеется. – Я склонила голову в ответ. На этом он действительно меня покинул, и я огляделась уже внимательней.

Здесь было вполне уютно и, что меня особенно порадовало, отсутствовал типично женский оттенок обстановки. Я бы очень расстроилась, если бы комнаты были оформлены, например, в розовом цвете. Доминировал зеленый, но более светлого оттенка, чем у императора, присутствовали синий, бирюзовый, серебряный и золотой, причем последние два – очень незначительно. В общем, оглядевшись, я пришла к выводу, что мой вкус совпадает со вкусом того, на кого ориентировался автор этих интерьеров. То есть, вероятно, императора. И это внушало некоторый оптимизм.

Выполняя высочайшее повеление «осваиваться», я поставила ножны с клинком в угол, сбросила сюртук на спинку кресла, следом полетели ненавистная удавка и перчатки. Распустив ворот рубашки, я подхватила сумку и отправилась разбирать вещи. С чем, впрочем, покончила очень быстро; годы военной службы приучили к неприхотливости, да я и в детстве никогда не была привередливой.

Проинспектировав ванную комнату, я задумалась, не принять ли душ, но решила отложить это на потом. Будет довольно некрасиво, если император придет для обещанного разговора, а я как раз буду плескаться в ванне.

Меж тем я нашла в гостиной бар с великолепным набором напитков и плеснула себе полбокала хорошего вина. Правда, за что именно пить, так и не определилась: не то за собственное семейное счастье, не то – за собственный же упокой. В итоге решила пожелать себе здоровья и терпения, оно никогда лишним не будет – ни на том свете, ни на этом.

Император не заставил себя долго ждать, я успела сделать всего пару глотков.

– Вина, ваше величество? – поинтересовалась я со своего места, поленившись приветствовать гостя стоя. Он окинул меня задумчивым взглядом, подошел к столу, взял в руки бутылку. Чему-то усмехнулся и качнул головой.

– Я сам налью, – сказал и достал из бара еще один бокал. Неторопливо устроившись в соседнем кресле, плеснул себе рубиновой жидкости и, отсалютовав мне, слегка пригубил. – Почему вы носите мундир, Александра?

– Разведка Руша настолько плохо работает? – не удержалась я от усмешки. – Или вы не посчитали нужным ознакомиться с подробной информацией? Или это просто повод начать разговор?

– Это любопытство, – пожал плечами мужчина. – Разведка не интересуется личными мотивами, а меня сейчас интересуют именно они. Насколько я знаю, армейский чин не обязывает к ношению формы в свободное от службы время.

– То есть вам интересно, почему я предпочитаю мундир платью? – с искренним недоумением уточнила я. Он только кивнул. – Ваше величество, а вы бы что предпочли? – Кажется, улыбка получилась ехидной, но собеседник и бровью не повел, продолжая сверлить меня взглядом в ожидании развернутого ответа. – Если бы вы внимательно посмотрели на одежду уроженок моей страны, у вас не возникло бы подобного вопроса. Во-первых, я привыкла, а во-вторых и главных, это объективно удобнее. Здесь только одна удавка – шейный платок, а там – целый корсет, юбка путается в ногах, декольте при резком движении норовит сползти с груди, да еще обувь совершенно чудовищная. Я ответила на ваш вопрос?

– Да, вполне, – задумчиво кивнул император. Однако выставлять мне ультиматумов «никогда больше» и критиковать мои штаны не стал. Зачем тогда спрашивал?

Вместо этого он погрузился в сосредоточенную задумчивость, продолжая при этом буравить меня взглядом.

– Вы пришли поговорить именно об этом? – подбодрила я его, когда подобное положение вещей начало раздражать.

– Нет. Я пришел обсудить некоторые аспекты нашей будущей совместной жизни. – Он качнул головой, будто очнувшись. – Скажите, ваше высочество, у вас были мужчины?

Ишь ты как официально.

– Нет, ваше величество, – спокойно ответила я. Когда много общаешься с военными, большинство из которых – мужчины, и когда эти военные принимают тебя за своего, смущаться прекращаешь очень быстро. Смущаться любых тем разговора.

– Это все осложняет, – поморщился он.

– Почему? – иронично поинтересовалась я. – Я всегда полагала, что это, напротив, является женской добродетелью.

– В целом да, – медленно кивнул император. – Но не в данном случае. Что вы знаете о физиологии нашего вида? Точнее, об аспекте интимных отношений и брачных игр.

– Я полагала, они идентичны нашим привычкам. Видимо, это не вся информация, – совершенно растерялась я. – Кроме того, я полагала, именно вы будете настаивать на фиктивности нашего брака. Разве нет?

– Я кое-что объясню вам, и вы поймете, что это просто невозможно. – Он опять недовольно скривился. – Мы во многом, почти во всем, ориентируемся на запахи. Все эмоции, все ощущения и состояния имеют свой запах: гнев, обида, радость, болезнь. Супруги в нашем представлении должны пахнуть друг другом: это один из основных признаков того, что брак, во-первых, заключен, а во-вторых, успешен. Если этого не будет, мой же собственный народ посчитает все это обманом. Сейчас слишком многие считают этот мир слабостью, чтобы я мог позволить себе дать им подобный козырь. Это понятно? – Руамар уставился на меня, я машинально кивнула. Что уж тут непонятного! – Отлично, дальше. По этой же причине не будет никаких измен, даже намека на них. Я могу рассчитывать на вашу разумность в этом вопросе? – Еще один пристальный взгляд, и снова я ограничилась кивком.

Как легко с ним разговаривать, просто генерал Звейн, раздающий приказы. Лишний раз откроешь варежку не вовремя – выговор с занесением.

От этого сравнения мне стало весело. Ох, представляю я свою грядущую «семейную» жизнь!

Император пару секунд молчал, разглядывая меня сквозь подозрительный прищур – настроение учуял, что ли? Правда, замечания опять не сделал, только тихонько хмыкнул себе под нос. Хотя, может быть, мне просто послышалось.

– Теперь о физиологии. От природы мы весьма агрессивны. «Мы» – это половозрелые мужчины вида, все без исключения. И, разумеется, чем ближе конкретный индивид к зверю, тем эта черта сильнее выделяется. Наш Первопредок – хищник-одиночка, не терпящий конкуренции на своей территории, и эту черту мы унаследовали полностью. Есть два способа контролировать свое настроение. Дальше догадаетесь?

– А что тут гадать? – Я пожала плечами, с некоторым недоумением наблюдая за мужчиной. Он вел себя странно: прикрыв глаза, перегнулся через подлокотник кресла в мою сторону, явно принюхиваясь. – Секс и мордобой. Не так уж сильно мы отличаемся, просто у нашего вида эти черты выражены гораздо слабее. Я поняла, к чему вы клоните. Если вы начнете избивать своих подданных, они этого не оценят, и, учитывая невозможность измены, вариант остается только один. Если вас все устраивает, то… ваше величество, с вами все в порядке? – не выдержала наконец я. Потому что он не то заснул, не то впал в какой-то транс: дыхание глубокое и частое, ноздри нервно подрагивают, как будто норовя принять звериные черты, а сжимающая подлокотник рука и вовсе замерла на полпути между ладонью и лапой, запустив когти в обивку.

– Более чем, – ответил он, распахнув глаза. Выглядели они жутковато: желтые, зрачок вытянут в ниточку. Того и гляди, бросится! Мужчина пару раз моргнул, и глаза приняли более привычный вид. Уточнять, на который из вопросов он сейчас ответил, я на всякий случай не стала. – И еще один момент, касающийся брачного обряда. Неизбежной его частью является прием некоего зелья, которое мы называем «кровью Первопредка». Химический его состав вам будет малоинтересен, важно другое. На наш вид оно действует как сильнейший афродизиак, как оно повлияет на человека – предсказать невозможно. Что я точно могу гарантировать, отравиться вы им не отравитесь, а вот сработает ли основное свойство – неизвестно.

– Зачем такие сложности? – растерянно уточнила я.

– Это не сложности, – рушец пожал плечами, – не всегда браки заключались и заключаются по обоюдному желанию, и не всегда супругам везет понравиться друг другу на уровне запахов. Как я уже говорил, обоняние во всей нашей жизни играет огромную роль, и если запах неприятен… Женщину, которую не привлекает мужчина, хотя бы теоретически можно не спрашивать, брак будет заключен в любом случае. А вот если мужчине неприятна женщина, с этим могут возникнуть определенные технические трудности. Это потом, когда запахи смешаются, проблема будет стоять менее остро. Если на вас это средство подействует так же, как на наших женщин, все будет хорошо, но вероятность этого довольно мала. Поэтому, чтобы в дальнейшем не было вопросов и претензий, предупреждаю сразу. Под этим средством я буду совершенно невменяем и позаботиться о вашем состоянии и комфорте не смогу. Навредить женщине всерьез ни один мужчина не сможет, но царапины и укусы практически неизбежны, не говоря уже о том, что сделать все осторожно я не сумею. Так что вам в любом случае будет больно и по меньшей мере неприятно. Ах да, настоятельно не советую сопротивляться или, хуже того, убегать. У вас это в любом случае не получится, так что не дразните лишний раз зверя. Можно рискнуть и попробовать какое-нибудь обезболивающее, но как оно сработает вместе с «кровью Первопредка», я не знаю. В принципе есть шанс, что поможет местная анестезия, но…

– Не стоит беспокойства, ваше величество, – перебила его я. – Не будем рисковать, потому что на некоторые обезболивающие мой организм реагирует очень странно. Надеюсь, с этой «кровью» такой проблемы не будет, но лучше бы иметь под рукой квалифицированного медика. Благодарю за предупреждение и обещаю, что не доставлю дополнительных проблем. Я умею терпеть боль.

– Хорошо, что вы предупредили, – кивнул он в ответ. – Я обеспечу присутствие на церемонии доверенного лица, способного оказать вам медицинскую помощь в случае непредвиденной реакции. На этом, полагаю, все, если у вас нет никаких вопросов.

– Только один. Чем я могу заниматься в нашей совместной жизни вне постели? – иронично поинтересовалась я.

О мирной жизни оборотней я знала крайне мало и совсем не удивилась бы, если бы их миниатюрным хрупким женщинам полагалось посвящать дни вышивке и прочим не вполне адекватным, с моей точки зрения, занятиям.

– Чем угодно, – поморщился он.

Мне показалось, будущий муж просто не понял, что я имею в виду, но уточнять я благоразумно не стала: полученный ответ меня полностью устраивал.

Воздушное пространство империи Руш, замок Варуш

Император Руамар Шаар-ан

Клянусь когтями Первопредка, это достойная шутка судьбы.

Внешность принцессы Александры меня волновала мало, куда важнее был запах и характер. Хотя наружность женщины, честно сказать, в первый момент удивила: она действительно была очень высокой, вровень даже с некоторыми нашими мужчинами, а с женщинами и сравнивать было бессмысленно. Одно дело читать сухие цифры и совсем другое – видеть ее вживую. При этом она, впрочем, обладала вполне женственной фигурой, которую строгая одежда военного покроя только подчеркивала.

Что касается запаха, после нескольких секунд общения с человеческой делегацией я вздохнул с облегчением. Различить подробнее на фоне стольких незнакомых людей было невозможно, но стойкого отвращения она у меня не вызывала.

Проведя же некоторое время наедине с будущей женой, я сделал еще несколько приятных открытий. Во-первых, ее запах мне понравился. Не до помешательства, когда от него невозможно отвлечься (к подобным вещам я всегда относился с подозрением), но до той степени, когда общество существа можно не просто терпеть, а получать удовольствие от его присутствия. На фоне этого все остальное почти не имело смысла, но не отметить «во-вторых» было невозможно. А именно характер принцессы. Умна, рассудительна, сдержанна, не болтлива и не скучна. И, я предполагаю, верна своему слову. Не будь она человеком, на роль императрицы подошла бы идеально, и лучшей кандидатуры я не нашел бы, даже если бы выбирал сам. Что ни говори, Димир воспитал достойную дочь.

А еще она совершенно меня не боялась, и это было неожиданно. Даже ее отец относился с разумным опасением, а эта женщина была совершенно спокойна. Учитывая прочие аспекты ее поведения, я пришел к выводу, что она просто эмоционально холодна. Что поделать, хорошая императрица – плохая любовница, тут что-нибудь одно.

Сделав выводы, я выкинул будущую жену из головы до прибытия домой: у меня было слишком много работы, чтобы отвлекаться на пустые хлопоты. Ее всегда было слишком много, а восстановление и переориентация практически лежащей в руинах экономики, полностью сосредоточенной на военных нуждах, и вовсе в этом отношении напоминали черную дыру. Правда, пару раз я все-таки заглянул в соседние покои, чтобы оценить общее состояние ее высочества. Мы ни разу не пересеклись, но, судя по наполняющим пространство запахам, Александра была спокойна, здорова и… чистоплотна. Что было очередным плюсом ее характера.

Неспособность артефактов связи внятно работать на подвижных объектах сильно осложняла жизнь. Особенно когда требовалось оперативно уточнить некоторые вопросы. Но зато она позволяла во время пути сосредоточиться на ворохе документов, прихваченных мной из рабочего кабинета именно с этой целью.

Сортировка входящей корреспонденции по жанрам и степени важности теоретически являлась обязанностью секретаря, но… Вагур, занимавший при мне эту должность, был исполнителен, патологически предан и прост как стул, на котором сидел.

Что поделать: ум, верность и трудолюбие очень редко сочетаются в одном индивиде, все обладатели подобных качеств у меня наперечет и занимают гораздо более серьезные должности. Скажем, выбирая между секретарем и начальником разведки, я все-таки предпочту проверенного специалиста на последней должности. При наличии определенной привычки сортировка документации занимает не так много времени, зато можно быть уверенным, что ни по незнанию, ни с умыслом никто ничего не перепутает и никакая бумажка не пройдет мимо. С оговорками, конечно, но так все же надежней.

В мое отсутствие эта работа свалилась на и без того вечно зашивающегося Мунара Инварр-ара – собственно, того самого начальника разведки и контрразведки, заодно занимающегося уголовными преступлениями имперского масштаба, – а сам я взял в дорогу финансовую документацию, требующую подробного вдумчивого анализа. Тоже в общем-то не вполне императорское занятие, но найти вменяемого казначея в свое время не мог еще и Шидар. И ведь даже угроза смерти не останавливала их от попыток хапнуть побольше!

К собственному удивлению, дела я закончил за несколько часов до прибытия. Прикинув, на что бы потратить внезапно образовавшееся окно, принял единственно правильное решение и лег спать. Пообщаться с беззубой я еще успею, а вот когда в следующий раз выдастся возможность выспаться вволю – большой вопрос. Да и перед обрядом стоило как следует отдохнуть. По моим прикидкам мы должны были прибыть часа за два до заката, в момент которого и принято было проводить церемонию, так что времени должно было в обрез хватить на решение самых неотложных вопросов.

К месту проведения ритуала, точнее, подготовки к нему, Александру я планировал сопровождать лично. Это было необязательно, но считалось знаком симпатии между будущими супругами, и не воспользоваться такой возможностью лишний раз показать подданным, насколько у их императора все серьезно, было бы глупо.

– Вам удалось отдохнуть в пути? – поинтересовался я, когда мы с принцессой сходили по трапу.

– Даже слишком. Бездействие здорово утомляет, – таким же светским тоном ответила она и неожиданно спросила: – Ваше величество, что еще мне следует знать о предстоящем обряде? Как он вообще проходит? И, главное, в какой именно момент нам предстоит выпить это… зелье?

– Правильные вопросы. – Я усмехнулся, забираясь в недра небольшого крытого экипажа вслед за проигнорировавшей предложенную помощь и легко вспорхнувшей в повозку принцессой. – Собственно, именно об этом я и хотел с вами поговорить по дороге. Подготовка к обряду носит главным образом бытовой характер и бывает нужна именно женщине. Омывание и особый массаж со специальными эфирными маслами помогут разогреть и размять тело, частично подготовив к заключительной части обряда. После этого вас оденут в ритуальные одежды и проводят к алтарю. Ах да, учитывая ваши предпочтения в одежде, хочу предупредить: в этом вопросе отступления невозможны. Ритуальная одежда одинакова для всех, от золотаря до императора. Я могу на вас положиться?

– Вы имеете в виду, не устрою ли я истерику из-за неподходящего платья? – усмехнулась Александра. – Не волнуйтесь, обещаю вести себя прилично.

– Замечательно, – кивнул я и продолжил: – Собственно, сама процедура заключения брака довольно проста: «кровь Первопредка» разливается в ритуальные чаши, над которыми надсекаются запястья пар, проходящих ритуал. Зелье с моей кровью выпьете вы, с вашей – я. После этого вы в сопровождении присутствующих женщин проследуете в спальню, где к вам спустя некоторое время присоединюсь я. Обычно все это сопровождается традиционными песнями, но в нашем случае, полагаю, петь будет некому: на церемонию соберется, как я уже говорил, немногим более десяти самых доверенных лиц. Если все пойдет как положено, к моему появлению вы уже будете не в себе, да и я, полагаю, тоже.

– А зачем разводить будущих супругов по очереди? – растерянно уточнила принцесса. – Выпили бы на брудершафт, да и в спальню.

– В таком случае велик шанс не дойти до спальни, – насмешливо фыркнул я. – Прецеденты были, – бросил в ответ на ее полный недоверия взгляд. – Под воздействием зелья инстинкт остается только один, очень узконаправленный и сосредоточенный на том двуликом, чья кровь была смешана с «кровью Первопредка».

– А вы уверены, что те самые ваши подданные, которые против заключения мира, не попытаются воспользоваться ситуацией? Вас-то они вряд ли тронут, а вот меня… Я не могу назвать себя трусихой, но жить все-таки хочется, – добавила она, и невысказанное «даже здесь» можно было прочитать по ее глазам.

– На этот счет не волнуйтесь, они тоже хотят жить. – Я позволил себе мстительную ухмылку. – Видите ли, под действием зелья оба участника обряда отлично чувствуют друг друга на любом расстоянии, и если вдруг с вами что-то случится… В общем, не стоит беспокоиться, до конца обряда вас не тронут. А после я вполне сумею обеспечить вашу безопасность при условии вашего благоразумия. Но в нем я почти не сомневаюсь.

– Польщена, – с преувеличенно серьезным видом кивнула она. – А что от меня потребуется после обряда?

– После обряда и обсудим, – отмахнулся я.

На этом разговор прервался: мы прибыли на место, и я первым выбрался из экипажа. Эскорт как по команде рассыпался в охранное построение. Претензий к страже в связи с этим быть не могло, только поощрение; но созерцание отбивающихся хвостами от оводов конских задниц мало кому могло доставить удовольствие.

Святилища Первопредка всегда располагались в естественных пещерах. Более того, города возникали именно рядом с ними. Почти все, кроме самых древних вроде Агары, но об этом «почти» осведомлены весьма немногие, а уж о причинах и конкретной дате такого перелома и вовсе никто не знал. Но столице повезло, она раскинулась на скалистом берегу, буквально изрезанном гротами, и на определенном этапе найти подходящий не составило труда.

Возле истертых морским ветром и тысячами ног ступеней, вырезанных в скале и ведущих вниз, к парадному входу святилища, нас уже встречали. Трое послушниц, непрестанно кланяясь и боясь поднять взгляд от серого камня под ногами, приняли мою невесту с рук на руки. Александра коротко поклонилась, по-военному щелкнув каблуками, я тоже кивнул в ответ, не удержавшись от недовольной гримасы.

Этот жест в ее исполнении раздражал. В чем-то Мурмар был прав: на женщину моя будущая жена походила только фигурой. Но, с другой стороны, она вполне могла оказаться избалованной, изнеженной и истеричной девицей, и в сравнении с подобной альтернативой солдатские привычки меркли.

Проводив взглядом принцессу, скалой возвышавшуюся над сопровождающими и со спины (если не опускать взгляд ниже талии) способную легко сойти за мужчину, я развернулся к ожидающему эскорту.

– Какие будут распоряжения, ваше величество? – уточнил командир отряда, видя, что я сам не спешу проследовать в святилище.

– Во дворец, а там видно будет, – отмахнулся я, забираясь в экипаж.

Расчет оказался верен. Встретиться с казначеем и братом я, конечно, не успел, да и не хотелось портить себе настроение перед такой выматывающей процедурой, как связующий обряд, а вот перекинуться парой слов с Инварр-аром и уточнить последние распоряжения относительно ритуала удалось.

Присутствовать должны были, не считая охраны и жречества, двенадцать доверенных лиц; четверо из них с женами, приглашенными в качестве эскорта для невесты. В общем-то в отношении последних можно было ограничиться Зарой, супругой Мунара: со всеми неожиданными неприятностями она вполне могла справиться в одиночку, выучка позволяла, но это выглядело бы как неуважение и пренебрежение. Тем более что грань приличия требовала присутствия пятерых.

В урочный час все участники и свидетели обряда заняли свои места. Я встал подле алтарного камня по правую руку от старшей жрицы, а через несколько мгновений из бокового прохода показалась Александра с сопровождавшими ее послушницами.

Святилище оказывало гнетущее действие на всех, кроме служителей. А может, и на тех тоже, просто они это умело скрывали. Первопредок не терпит посягательств на свою территорию и для своих потомков исключения не делает. Ощущение недовольства незваными гостями буквально пропитывало воздух.

Низкая гулкая темная пещера освещалась только флуоресцирующим мхом, которым поросли каменные своды; нашему ночному зрению этого вполне хватало, а вот принцессе, кажется, было не по себе. Она щурилась, пристально глядя под ноги, и недовольно морщилась, когда острые камни впивались в босые ступни, но не издавала ни звука. От нее едва уловимо пахло кровью и – весьма отчетливо – раздражением. Ей можно было только посочувствовать: ритуальные одежды состояли из одной лишь рубахи некрашеного полотна, одинаковой для обоих участников, и не предусматривали никакой обуви. А дополнительного освещения Первопредок тем более не потерпел бы.

Когда послушницы проводили будущую императрицу на положенное место, та все-таки не удержалась от облегченного вздоха, хотя раздражение и недовольство из ее эмоционального фона никуда не делись. Все это в сочетании с запахом ее кожи и массажных масел оказывало на меня странное воздействие: отвлекало, тревожило, заставляло принюхиваться и искать ее взглядом.

И я вдруг понял, что эта женщина вполне может вызвать во мне желание и без всякой «крови Первопредка».

Впрочем, на ходе обряда это открытие никак не сказалось и ничего не изменило. Точно так же, как много раз до этого, древняя дряхлая старуха повторила затверженные навеки слова. Тот же самый обряд она проводила и для императора Шидара и, похоже, присутствовала при заложении этого святилища.

Выверенным жестом жрица подняла с алтаря ритуальную чашу, в которую с нависающего над алтарем сталактита капала «кровь Первопредка». С алхимической точностью разделила тягучую, темную, почти черную жидкость, лишенную запаха, на два грубо вытесанных из камня кубка, поверхность которых была отполирована тысячами тысяч ладоней наших предшественников. Не по-старчески сильными пальцами уцепила мое запястье и точным уверенным жестом опытного вивисектора в определенном месте надрезала кожу на строго выверенную глубину – чтобы не повредить сухожилия, но добыть нужное количество крови.

Императорская кровь редко проливается безнаказанно: при брачном обряде да при рождении наследника – ведь в жилах императрицы после обряда течет кровь ее мужа. Как гласят старые законы, все прочее карается смертью. Глупые законы, если разобраться; так недолго остаться без ближайшего окружения и без обеденных приборов и прочее и прочее заодно. Да и женскую физиологию они почему-то не учитывают…

Но и зерно истины тут тоже есть. Запах крови вожака провоцирует окружающих на агрессию. Кого-то – для защиты его власти, а кого-то – для попытки ее свергнуть, даже когда этой крови – несколько крупных капель, сброшенных жрицей в чашу. Некоторое время более легкая жидкость просто лежала на поверхности, не смешиваясь с зельем, и за это время жрица проделала ту же процедуру с человеческой принцессой. Беззубая даже не поморщилась, когда обсидиан ритуального кинжала рассек по-женски тонкую кожу.

Запахи смешались, и кровь в обеих чашах одновременно взбурлила багровыми искрами. Я удовлетворенно усмехнулся: хороший знак. Жрица сделала повелительный жест рукой, и я взял свой кубок, кивнув Александре. Та неуверенно обхватила тяжелый сосуд обеими руками и едва заметно улыбнулась чему-то своему.

Жидкость в кубке уже не напоминала ни «кровь Первопредка», ни кровь стоящей рядом со мной женщины. Почти прозрачная, испускающая едва заметный свет; сумеречное зрение плохо передает цвета, но я почему-то был уверен, что цвет этой жидкости напоминает либо цветочный мед, либо молодое белое вино. А запах…

Сложный, непонятный, отдающий то морским ветром, то жгучим перцем, то корицей, он один дурманил сильнее самого крепкого хадиша, какой мне доводилось пробовать в безмозглой юности. Я смерил старую жрицу взглядом; та стояла неподвижно, безучастная к происходящему вокруг. Александра тоже растерянно принюхивалась к своей чаше, искоса поглядывая на меня и ожидая дальнейшей команды. Пауза затягивалась.

– Ваше здоровье, принцесса, – в конце концов отсалютовал я кубком и залпом опрокинул в себя его содержимое. Даже если это яд, мы не имели права его не выпить.

Вкуса у напитка почти не было, только легкий намек на запах смолы, как будто обыкновенную пресную воду некоторое время подержали в сосновой бочке. Я демонстративно перевернул кубок, показывая его пустоту, и в таком же положении вернул на алтарь. Принцесса слегка заторможенно, тревожно прислушиваясь к собственным ощущениям, аккуратно повторила мои действия.

Жрица кивнула, что-то пробормотав себе под нос, бросила на меня странный изучающий взгляд и велела женщинам увести мою без пяти минут жену.

А буквально через пару секунд после того, как она исчезла из виду, я почувствовал, что зелье начало действовать.

Состояние было странное, и я все никак не мог понять, считать его приятным или наоборот. Сердце гулко стучало в горле, а мысли в голове категорически не желали собираться в связные цепочки, постепенно вовсе вытесняясь ощущениями. Восприятие обострилось до такой степени, что я слышал все шорохи в соседних пещерах, мог разглядеть каждую трещинку в камне, а запахи… они были настолько точными и подробными, будто я не ощущал их, а читал книгу. И все это сопровождалось состоянием эйфории, сокрушительного удовольствия просто быть.

Я стоял неподвижно, каждой клеточкой собственного тела ощущая окружающий мир, прорастая в него, пропуская его в себя и чувствуя себя всемогущим, способным своей волей погасить солнце или поднять со дна океана новый материк. Все вокруг казалось фантазией, моей фантазией, прихотливо изменяющейся по моей воле.

– Почему Арида отправила ее так быстро? – тихо спросила одна послушница у другой, постарше. Девушки втроем подглядывали за происходящим из-за угла, и их искреннее любопытство, замешенное на легком опасении быть пойманными, добавляло сладковатый привкус тревожному напряженному ожиданию стоящих позади меня мужчин.

– А ты что, хотела, чтобы император завершил обряд прямо здесь или – хуже того – где-нибудь посреди улицы? – язвительно отозвалась самая старшая. – Ты на него посмотри! Никогда не видела такой стремительной и сильной реакции, даже страшно!

Слова любопытных послушниц, равно как и сам факт их существования, проскользнули по краю восприятия, оставив меня равнодушным. Я только мельком удивился, какие интересные образы способна породить моя фантазия.

Мне сейчас было не до них. В эйфории бытия чувствовалась какая-то фальшь, едва уловимая за ощущением восторга. Чего-то не хватало, что-то было неправильно, какая-то мелочь не давала полностью раствориться в удовольствии. И чем больше я об этом думал, тем сильнее этот диссонанс тревожил. Звуки… образы… запахи…

Запах. Едва уловимый след, воспоминание о присутствии; но, уловив его, я на несколько мгновений забыл, как дышать. Вся эйфория, все стремления и ощущения схлынули, вытесненные единственным желанием – найти обладательницу этого запаха и заявить на нее свои права, обладать ею. Запах звал, манил и обещал наслаждение. Запах утверждал, что она хочет того же.

Долго думать я не стал. Мгновение, и вот уже по камням бесшумно ступают мягкие звериные лапы. В этой второй ипостаси было гораздо проще идти по следу, да и быстрее. И кроме ведущего меня запаха в окружающем мире меня ничто не интересовало: ни испуганные возгласы посторонних, ни расстояние.

Империя Руш, замок Варуш

Императрица Александра

Я давно не чувствовала себя настолько погано; наверное, с эйдорской лихорадки, перенесенной два года назад в полевом госпитале. Кожа местами саднила, местами горела, а местами просто банально болела, в висках ломило (надо полагать, от этого их афродизиака). При этом меня еще мутило, по всему телу разливалась противная липкая слабость, а еще было жарко и душно. Очень хотелось уснуть и не просыпаться до полного выздоровления.

Ясные воспоминания о прошлом заканчивались на холодной, почти пустой пещере, в которой шевелились невнятные тени. Хорошо местным, они в темноте видят, а я пока дошла – все ноги подрала об острые камни. Потом был какой-то странный напиток, в котором привкус крови совершенно отсутствовал, зато присутствовала какая-то пряность, и… пожалуй, все. Потом урывками была дорога, какие-то странные образы и провалы восприятия на фоне немотивированной эйфории. Судя по всему – и по тогдашним галлюцинациям, и по нынешней помойке во рту, – эта их «кровь Первопредка» представляет собой какое-то наркотическое вещество. Какое-то весьма тяжелое наркотическое вещество…

Я искренне надеялась, что меня по крайней мере на день оставят в покое и не понадобится никого принимать и ни с кем встречаться. Когда я болею и плохо себя чувствую, я становлюсь ужасной мизантропкой. Предпочитаю страдать и мучиться в одиночестве, а посторонние меня раздражают.

Заставляя окончательно очнуться, жар и духота вдруг исчезли, и меня, наоборот, бросило в холод. Я открыла глаза, чтобы все-таки понять, где нахожусь, и столкнулась с пристальным немигающим взглядом желтых глаз императора. Моего, – теперь уже, наверное, в полном смысле – мужа. Зрачки его опять представляли собой узкие щелочки, выражение лица не поддавалось определению, а ноздри раздувались – он тщательно принюхивался. Несколько секунд он продолжал меня гипнотизировать, пару раз торопливо моргнул, и зрачки опять приняли близкую к кругу форму. А потом он вдруг наклонился и, прикрыв глаза, медленно и сосредоточенно провел языком по глубокой царапине у меня на груди. Опять принюхался и повторил свое действие уже уверенней.

– Ваше величество, что вы делаете? – озадаченно уточнила я чуть сиплым со сна голосом, порываясь подняться.

– Лежи и не дергайся, женщина, – недовольно процедил он, прижав меня ладонью к постели. – Я тебя лечу.

– Может, проще позвать доктора и достать аптечку? – неуверенно предложила я.

– Не проще, – недовольно рыкнул император, раздраженно сверкнув на меня своими кошачьими глазами. И я благоразумно замолчала и замерла, решив не спорить. В конце концов, может, у них так принято. Вместо утреннего умывания.

Однако через некоторое непродолжительное время я с удивлением поняла, что «лечебная процедура» действительно имеет эффект. Теплые влажные прикосновения как будто стирали с кожи болевые ощущения. Не до конца, но весьма ощутимо их облегчая. Более того, еще через некоторое время, когда рушец перевернул меня на живот и занялся царапинами на спине, я с еще большим удивлением обнаружила, что подобные прикосновения мне приятны. В самом что ни на есть физиологическом смысле: это странное вылизывание доставляло мне удовольствие.

Мужчина к процессу подходил весьма ответственно, не пропуская ни одной царапины и ни одного синяка. Более того, закончив со спиной и плечами, он спустился ниже, к особенно пострадавшим ягодицам и бедрам.

– Ваше величество! – не то озадаченно, не то встревоженно окликнула его я. Нет, я не то чтобы возражала: в конце концов, там я действительно пострадала сильнее всего, да и неприятными возникающие в теле ощущения я бы тоже не могла назвать, но… Как-то это все было неожиданно.

В ответ прозвучал только тихий, раздраженный, совсем нечеловеческий не то рык, не то ворчание, и больше никакой реакции не последовало.

Время шло. На мои неуверенные попытки пошевелиться ответ был один – то же недовольное ворчание и прижимающая к постели тяжелая мужская ладонь. Боль и прочие неприятные ощущения сначала отступили, потом вовсе где-то потерялись, уступив место сладкому томлению. Потом мужчина легко перевернул меня на спину и вернулся к прерванному занятию.

– Руамар, что ты… – неуверенно пробормотала я – и запнулась. Вздрогнув от нахлынувших ощущений, вцепилась пальцами в простыни, судорожно вздохнула; а мужчина, как будто этого и не заметив, продолжил свои действия.

Не раз и не два за годы жизни меня посещала мысль ответить на намеки кого-нибудь из офицеров взаимностью. Было как-то обидно умирать, так и не познакомившись с этой стороной человеческого бытия. Но, с другой стороны, ложиться с кем-то в постель из любопытства было просто противно. Да и о титуле и обстановке никак не получалось забыть; наличие неуставных отношений в подразделении, тем более – со мной, могло привести к непредвиденным конфликтам личного характера. Это могло расцениваться как аванс, некое… обещание помощи, что ли? В общем, каждый раз включался разум и мягко давал понять, что это – плохая идея. Мне бы влюбиться, но почему-то тоже не получалось. А в последние несколько лет я окончательно махнула на все рукой и приняла для себя как данность: принцессе Александре так и суждено остаться старой девой и, выйдя на пенсию, нянчить племянников. Ну или погибнуть раньше.

А потом вдруг возник этот мир и это соглашение, которое должны были скрепить два брака, а по факту – обмен заложниками. Соглашаясь, о своей несложившейся личной жизни я совершенно не думала. Вернее, нет: подумала и решила, что, значит, такова моя судьба и нечего себя жалеть.

Вот чего я точно не ожидала, так это… подобного поведения рушца. Я изгибалась в его руках, звала его по имени, цеплялась за его волосы и – таяла. Буквально растворялась в ощущениях, забывая обо всем и ничего не стесняясь. И когда он, прекратив «лечебные процедуры», обхватил меня, с готовностью подалась навстречу. И почему-то боли не было совсем; только нарастающий жар в теле, наслаждение и пристальный взгляд желтых глаз, проникающий, кажется, в самую душу.

– Ваше величество, вы меня пугаете, – пробормотала я, покосившись на императора. Я лежала на спине, а Руамар, лежа на боку, нависал надо мной, подпирая ладонью голову, и разглядывал меня с задумчивостью, легкой усмешкой и откровенно гастрономическим интересом. Вторая его ладонь по-хозяйски возлежала на моем бедре, а наши ноги переплетались лодыжками. Левая стопа у меня начинала неметь, но шевелиться совершенно не хотелось.

– Врешь, – отрезал он, тихо хмыкнув.

– Скорее, утрирую, – осторожно возразила я. – Вы очень странно на меня смотрите, и я опасаюсь проснуться в какой-то момент без руки или ноги.

Он, сощурившись, перевел взгляд на мое лицо и пару секунд явно раздумывал, стоит ли отвечать мне или нет. Потом усмехнулся эдак вальяжно и проговорил:

– Да я в очередной раз убеждаюсь, что Мурмар полный обрубок. То есть на вашем языке скорее… идиот.

– Мурмар – это ваш младший брат, который отказался на мне жениться? – уточнила я.

– Да, – кивнул император и, не вдаваясь в подробности, в прямом смысле слова ушел от разговора. Вышел из спальни в гостиную, оттуда – судя по всему, в ванную, и некоторое время я слышала плеск воды. Потом послышался шорох, короткая возня, стук двери, и все стихло. Несколько секунд я раздумывала, что это было и что же я такого сказала, что он ушел.

А потом проснулся мозг и напомнил, кто я, где нахожусь и с кем только что разговаривала. Это я временно могу себе позволить разлеживаться, а у императора, надо думать, на такие развлечения времени нет. Я еще помню, сколько отцу надо было приложить усилий, чтобы выкроить вечер для общения с детьми. Учитывая, что рушец вообще не собирался жениться, ему за все эти несанкционированные траты времени придется расплачиваться постфактум.

Вставать мне не хотелось – я уже и не помнила, когда последний раз доводилось вдоволь подремать и понежиться в постели, – да и особо не моглось. После специфической оборотнической терапии мне, конечно, стало легче, но слабость и определенные неприятные, местами болезненные ощущения присутствовали в изобилии. Хотя и не в той убийственной концентрации, что утром. В общем, поскольку спешить мне было некуда, я решила подумать о смысле жизни в горизонтальном положении, на мягкой кровати.

В принципе, я видела три варианта собственного дальнейшего бытия. Во-первых, можно было шпионить и вести диверсионную деятельность, но это была не самая лучшая идея. От нее я отказалась еще дома, когда прикидывала перспективы. Вычислят, потом проблем не оберешься. Во-вторых, можно было заниматься обязанностями императрицы, но я совершенно не представляла, каковы они у рушцев; я и про наши-то была не очень в курсе. Ну и, в-третьих, можно было заняться чем-нибудь полезным, в чем я хорошо разбиралась. А разбиралась я в инженерном деле, тактике, стратегии, в меньшей степени – в экономических вопросах и химии. Еще обладала определенными организаторскими способностями и знанием психологии: построить несколько сотен человек, восемьдесят процентов из которых – мужчины, и добиться железной дисциплины без этого никак. Теперь оставалось придумать, как все эти умения приложить на благо новой родины. Или хотя бы себя.

Хм. Пожалуй, для начала было бы неплохо обзавестись информацией об окружающем мире. И выслушать мнение императора на сей счет.

– Здравствуйте, ваше величество, – вырвал меня из задумчивости высокий женский голос.

Я резко села в кровати и поморщилась; от этого движения напомнили о себе мышцы и мелкие травмы в самых разных частях организма. На пороге стояла миниатюрная темноволосая молоденькая девушка, нагруженная горой каких-то свертков. Она таращилась на меня большими удивленными глазами, как будто совсем не ожидала меня тут встретить.

– Здравствуйте, – кивнула я, разглядывая ее со своего места. – По какому вопросу?

– Ой! – Девица, смешно подпрыгнув на месте, очнулась и кинулась ко мне вместе со своим имуществом. – Извините, ваше величество, я ваша камеристка, меня зовут Уру или как вам будет угодно. – Она изобразила быстрый книксен. – Я должна была прийти раньше, но не осмелилась, – затрещала она. – Здесь был повелитель, – почти шепотом добавила, почему-то оглянувшись на дверь. – И я ждала, пока он уйдет. Ждала-ждала, ждала-ждала, а потом задремала, – покаялась Уру, торопливо раскладывая на краю кровати свою ношу. – Я пришла помочь вам с одеждой, ну и… вот, у меня тут лекарства и амулет, только я в них не очень понимаю. – Она смущенно протянула мне небольшую кожаную сумочку-аптечку и тяжелый серебряный браслет.

Я повертела флаконы с зельем в руках и не удержалась от усмешки: и печать артефактора, и тиснения на пломбах были хорошо знакомы и принадлежали лучшим человеческим мастерам.

– Сколько тебе лет, дитя? – со вздохом поинтересовалась я.

– Я уже взрослая, мне шестнадцать зим, – гордо сообщила она.

– И, надо думать, камеристкой ты не работала никогда?

– Нет, ваше величество, – она опять изобразила книксен. – Но я все умею! И с одеждой могу помочь, и за завтраком прислуживать, и, если надо, по поручениям каким-нибудь сбегать; я шустрая, сообразительная и много всего знаю… Ой, давайте помогу! Вам же, наверное, вставать тяжело!

– Откуда такие выводы? – растерянно уточнила я. Даже воспротивиться не успела, как девчонка нырнула мне под бок, подпирая костлявым плечиком.

– Ну, после обряда обычно все не очень хорошо себя чувствуют, а повелитель – он же вообще… Мы даже боялись, что он вас вообще убьет!

– Мы – это кто? Да не надо меня подпирать, я нормально себя чувствую, – опомнилась я, отодвигая Уру.

– Ну мы с девочками, кто здесь работает. – Она покорно отстранилась, на пару секунд зависла, опять пристально меня разглядывая, потом встрепенулась и занялась своими кульками. – А вы очень-очень хорошо выглядите и даже на ногах стоите, и все царапинки уже почти зажили! А люди все так быстро восстанавливаются? У нас такие слухи про вас ходят! – доверительно поделилась она, сделав страшные глаза.

– Мне кажется, за мое здоровье следует поблагодарить его величество. Я, честно говоря, раньше не слышала, что ваша слюна способна заживлять раны, – хмыкнула я. На этом месте моя помощница выронила пакет и вытаращилась на меня в ужасе. – Что-то не так?

– То есть это Владыка? Сам?! – страшным шепотом уточнила она.

– Кхм. Ну не думаешь же ты, что я его заставила? – хмыкнула я. Но по глазам поняла, что это небесное создание может поверить в любой бред, и поспешила уточнить: – Шучу! Сам. А что, такого не бывает?

– Нет, ну почему, бывает, – осторожно кивнула она. – Просто то, что Владыка… сам!

– Уру, что в этом необычного? – строго поинтересовалась я, изучающе глядя на девушку.

– А! Просто это очень сложно, утомляет, редко к этому прибегают, – пояснила она, снова встряхнувшись. – Ну правда, редко. Мама там котенка может полечить, если коленку расшибет, обычно по мелочи. А он что, вас прямо… совсем всю лечил? – не удержалась от вопроса она, подходя ко мне с каким-то ворохом тряпок и глядя большими-пребольшими глазами, на этот раз полными восторга.

– Прямо всю, – не стала спорить я. – Что это?

– Одежда. И это он после брачного обряда?! Вас вылечил и на своих ногах ушел?! Все-таки Владыка удивительно сильный, не зря слухи ходят, что к его матушке сам Первопредок приходил, – поделилась сплетнями девушка и покачала головой.

Я забрала из ее рук платье лазурного цвета, развернула, разглядела…

– Уру, ты, конечно, извини, но я это не надену, – поморщилась я.

– Почему? Оно такое красивое, специально для вас сшито!

– Где мои вещи? Те, которые я с собой привезла, – не вступая в полемику, уточнила я.

– В гардеробной. Что вам принести?

– Пойдем, покажешь, где тут гардеробная. А что, после обряда обычно всем так плохо?

– Ну да. «Кровь Первопредка» – это не ключевая вода: чем зверь сильнее – тем тяжелее она потом выходит, – пояснила она. – Обычно мужчинам хуже.

Все, я поняла, мне уже стыдно. Я неблагодарная лентяйка, а его величество – воплощение благородства в подлунном мире. Пойду оказывать моральную поддержку и налаживать контакты. Я про семейную жизнь знала мало, но из детства помнила: мама утверждала, что долг хорошей жены – заботиться о здоровье мужа. Даже если он против. Муж обо мне позаботился, теперь я пойду.

Правда, для начала я быстренько ополоснулась под душем и оделась. По жаре ограничилась штанами, сапогами и рубашкой. Не знаю уж, насколько это прилично выглядит в глазах оборотней, но, на мой взгляд, гораздо приличнее этих летучих тряпок.

– Уру, у меня к тебе вопрос, – обратилась я к камеристке, прилаживая на боку ножны. – Где сейчас может быть император?

– Владыка? – переспросила она, с недоумением наблюдая за моими действиями. – Не знаю, может быть, у себя в кабинете? Ваше величество, а почему вы так странно одеваетесь? Это такая человеческая мода? У вас такие красивые ноги! Только так не очень прилично ходить. Хотя вам, наверное, можно…

– Показывай, куда идти в кабинет Владыки, – прервала я поток слов. – Далеко туда?

– Нет, тут рядом, вот здесь налево, только… Ваше величество, а можно помедленнее? – жалобно попросила она.

Я с тоской на нее покосилась, но скорость сбавила. Учитывая, что девочка едва доставала мне до подмышки, а шаг у меня в принципе широкий, ей приходилось почти бежать, чтобы не отставать. Пришлось в обмен на снисхождение стребовать с нее краткую экскурсию с описанием попутного пейзажа и встречных персонажей. Пейзаж радовал глаз сдержанным великолепием, персонажи выказывали любопытство, удивление на грани потрясения и откровенное отвращение. Последних я с особенным вниманием брала на заметку.

Почти все встреченные кланялись. В общем, я бы удивилась, если бы меня кто-то не узнал: не те параметры. Рост метр девяносто два, военная выправка и армейский наряд – мягко говоря, выдающаяся внешность.

Императорский кабинет действительно оказался не так чтобы далеко.

– Ваше величество, только можно я вас тут подожду? – смущенно попросила меня камеристка.

– Тут – это в коридоре? – озадаченно обернулась я, уже успев положить ладонь на кованую дверную ручку.

– Угу. Просто Владыка… он очень не любит, когда его отвлекают от работы. Вас-то не тронет, а я очень не хочу попасть под горячую руку, – честно призналась она.

– Ладно, что тебе посреди коридора торчать, можешь идти, обратную дорогу я найду. Где мне в случае необходимости тебя найти?

– Ой, это просто! Следом за вашими покоями первая дверка, маленькая такая, неприметная; это специальная комната для императорской камеристки. С другой стороны должен обитать камердинер его величества, но Владыка не пользуется его услугами, – сообщила Уру.

– Хорошо, учту. – Я кивнула и без стука вошла в приемную.

– Его величество занят, – подскочил со своего места секретарь, бросаясь мне наперерез. Это был довольно молодой оборотень невысокого роста, то есть значительно ниже меня. И смотрел он на меня, как это часто бывает с помощниками и секретарями больших начальников, с видом оскорбленного достоинства и превосходством.

Я смерила секретаря взглядом, прикидывая варианты своих дальнейших действий.

С одной стороны, конечно, я не люблю навязываться и лезть напролом. Ну действительно, император – должность хлопотная, ему может быть совершенно не до меня (и пожалуй, именно так все и обстоит). И я бы скорее всего развернулась и ушла, если бы не одно обстоятельство.

Вид секретаря, его поведение и его реакция. Если я сейчас уйду, я признаю право этого типа мне хамить, а за ним – и всех желающих, кому станет известно об этой сцене. А он ведь и впрямь хамил: не поздоровался, не извинился, чуть ли не за руки хватать начал.

Проигрывать первый и самый важный бой – не лучшее начало кампании.

– Шаг в сторону, – тихо процедила я, окинув парня взглядом «что за говорящее дерьмо?».

Он несколько сдулся, стушевался, задергался, но – не ушел.

– Ваше величество, Владыка действительно очень занят, не велели никого пускать, – заблеял он.

С этого надо было начинать, а сейчас было уже поздно.

– Шаг в сторону, – уже с угрозой, но все так же тихо повторила я. И тон, и взгляды были давно отработаны и действовали безотказно. Даже на тех, кто лично не был со мной знаком. – Или мне тебя отодвинуть? – ласково уточнила я, поглаживая рукоять клинка.

– Ваше величество, Владыка меня убьет, – проблеял оборотень, по стенке отступая к столу.

Если бы у меня был повод не доверять императору, я бы решила, что у него там по меньшей мере любовница, и хорошо если одна.

– Возможно. А я – с гарантией и прямо сейчас, – усмехнулась я.

Все-таки эта их физиология и чутье – удобная штука. Никакого упрямства, никакого недоверия. Он ведь чует, что я не постесняюсь пустить оружие в ход, и боится уже заранее. Взгляды, мимика, жесты и уверенность в себе – и реакция совершенно однозначная. Даже проще, чем с людьми; наши еще могут упереться рогом и стоять на своем до последнего, не веря в серьезность намерений оппонента. А так… годы армейской практики, видимо, окажутся лучшим подспорьем из всего, что поможет в выживании среди мохнатых.

Секретарь освободил дверной проем, с тоской глядя на меня. Я же вежливо постучала и, дождавшись разрешения войти, шагнула внутрь.

Император Руамар Шаар-ан

Меня разбудил сладковато-гнилостный, гадкий запах боли. Не острой и терпкой, как от свежей раны, а той самой навязчивой, выматывающей, тошнотворной, когда рана воспаляется и начинается гангрена.

Мое собственное состояние этому запаху полностью отвечало. Мышцы ломило, во рту было сухо, как в Желтых горах, да еще совершенно пустая по ощущениям голова немилосердно трещала. По совокупности симптомов походило на тяжелое похмелье. Теперь я точно понимал основную причину, по которой наши браки заключаются один раз и на всю жизнь: повторно проходить через такое добровольно – дураков нет. Состояние отягчалось еще и тем, что я весьма смутно помнил, что происходило после собственно обряда. Какими-то урывками улицы, коридоры, залы замка, отдельные лица, а потом – бездонный черный провал, из которого по ощущениям тянуло затхлостью и запекшейся кровью, как из старой темницы или пыточной.

С трудом продрав глаза, я сумел приподняться и оглядеться. Посторонних не обнаружилось, в покоях было тихо и пусто, и я позволил себе осмотреть ближайший периметр, а именно – лежащую подле меня женщину, служившую источником того самого отвратительного запаха.

В голове при виде ее не прояснилось, но общее представление о событиях ночи составить было можно. По расположению синяков, ссадин и укусов. В целом зрелище было малоприятное, но ничего ужасного я не увидел. Ни одной глубокой раны, ни одной серьезной гематомы: только царапины и явные следы отпечатков пальцев. Просто их было очень много, да и в остальном женщина явно чувствовала себя не лучше, чем я, а то и хуже. Я принюхался сильнее, раскладывая запах на составляющие, и понял: этот мерзкий оттенок множества начинающих воспаляться царапин раздражает меня неимоверно.

– Ваше величество, что вы делаете? – раздался неуверенно-хриплый голос, когда я после короткого раздумья решил все-таки сделать доброе дело. И ей и себе; уж очень раздражала меня примесь гнили в собственном весьма приятном запахе моей супруги.

– Лежи и не дергайся, женщина. Я тебя лечу, – проворчал я, настраиваясь на долгий и трудный процесс. Зверь отзывался неохотно; он, похоже, тоже чувствовал себя отвратительно.

– Может, проще позвать доктора и достать аптечку? – предложила она, явно не понимая смысла моих действий.

– Не проще, – отмахнулся я. И она повела себя правильно: смирилась и расслабилась, облегчая мне работу. Умная девочка.

Лечение явно шло впрок. И, к слову, давалось мне гораздо легче, чем можно было ожидать; видимо, человеческий организм на это воздействие реагировал более чутко. Впрочем, это было не так уж удивительно, они к любой магии гораздо восприимчивее. Очень низкое внутреннее сопротивление, и иногда это даже неплохо.

Сосредоточенный на сложном выматывающем процессе, я не обращал внимания ни на изменение поведения женщины, ни на изменение ее запаха. Заметил реакцию Александры только тогда, когда она вцепилась мне в волосы. И то поначалу отвлекся, лишь чтобы на нее рыкнуть, призывая к порядку.

Отвлекшись же, сначала опешил, а потом мысленно обозвал себя идиотом. Потому что, во-первых, не подумал о подобной подоплеке моих действий, во-вторых, не заметил их последствий и, в-третьих, здорово ошибся в оценке этой женщины, посчитав ее холодной.

Останавливаться на достигнутом я не стал и продолжил свои действия. Хотя сосредоточиться на достижении лечебного эффекта уже не получалось; я слишком увлекся процессом, упиваясь запахом ее желания и с удовольствием наблюдая за ее реакцией. Оказалось, ее величество – весьма чувственная женщина, а сознательно соблазнять собственную жену – очень увлекательное занятие.

Не знаю уж и вряд ли смогу вспомнить, что происходило ночью, но утро в общей постели началось к обоюдному удовольствию.

Вставать не хотелось совершенно. Более того, возникли определенные чисто технические трудности. Если болевые и тошнотворные ощущения куда-то рассосались, то обыкновенная слабость навалилась с утроенной силой. Казалось невозможным пошевелить рукой или ногой, да и мысли в голове путались. Хотелось лечь и… нет, не сдохнуть, но уснуть на пару суток. Но такой возможности у меня не было. Меня ждал бюджет, несколько жизненно важных строительных проектов и Мурмар. Мне почему-то совершенно не верилось, что он сегодня чем-нибудь меня порадует.

И точно. Что брат, что казначей оказались не готовы к вызову в мой кабинет, оба одинаково испуганно смотрели на меня, и оба виновато блеяли что-то невнятное. Похоже, они рассчитывали, что после обряда я день или два пролежу пластом, не в силах выбраться из супружеской постели.

Стало быть, я правильно сделал, переступив через себя, хотя и держался сейчас на одном упрямстве. От слабости покачивало, мысли разбредались и то и дело натыкались на свежие воспоминания. Запах женщины, оставшейся в спальне, пришел сюда вместе со мной, отвлекал и вкупе с воображением рисовал картины, совершенно не способствующие работе. Единственное, что радовало, это возможность позволить себе развалиться в удобном кресле и сверлить собеседников взглядом через стол.

– Мурмар, у тебя было несколько суток, а ты даже не открыл бумаг.

– Неправда, я открыл, – смущенно пробормотал брат, опуская взгляд. Как мне уже доложили, он все это время вел себя именно так, как того требовали инстинкты после обряда – почти не покидал собственную спальню. И я на него, честно говоря, даже всерьез не злился, а ругался больше для порядка, в воспитательных целях. У иных в хвосте мозга больше, чем у моего брата в голове, и это объективная реальность, менять его уже поздно. Так даже лучше; пусть над наследником работает. Там у него пока еще есть шанс хорошо справиться с задачей.

– И закрыл. Сегодня, – кивнул я. – Аиур, я тебе что говорил сделать с этим? – перевел я взгляд на казначея, тряхнув в воздухе тонкой папкой с бюджетом.

– Сходить в нужник, ваше величество, – пробормотал чуть живой от страха пожилой двуликий.

– Нет, Аиур. Я говорил, чтобы ты засунул это себе в задницу и больше не смел мне показывать. – Я в раздражении швырнул папку в чиновника.

– Но вы же предупреждали, что его высочество…

– Я говорил, что его высочеству ты предоставишь новую версию со всеми правками. Неужели ты надеялся, что после резолюции Мурмара я подпишу все не читая? – сощурился я.

– Нет, что вы! Просто не было времени со всей этой подготовкой, торжествами, праздником… – заюлил он. Хотя было видно: именно на это и надеялся, что после обряда мне будет не до того.

Похоже, опять пора менять казначея. Вот кто бы мне подсказал, что хуже: наивный дурак вроде Аиура, довольно посредственный как работник, но и не способный скроить сложную махинацию для воровства, или умный профессионал, но которого непросто поймать за руку?

– Последний шанс, Аиур, – мрачно проговорил я. – Если… Да! – рявкнул я на стук в дверь.

– Ваше величество, – в образовавшуюся щель просунулась голова секретаря, – прибыл господин Танмур.

– Приглашай. Да, и вызови ко мне генерала Анвар-вера. Танмур, проект готов? – воззрился я на появившегося на пороге щуплого немолодого оборотня.

– Да, ваше величество, – он согнулся в поклоне. – Все, как вы и распорядились.

– Тогда пройди и присядь, сейчас я закончу и посмотрим, что ты там наваял, – несколько смягчился я. Хоть кто-то в этом бедламе знает свое дело.

Правда, закончить мы не успели: Анамар Анвар-вер явился так быстро, будто караулил у кабинета. Но я всегда ценил его за пунктуальность.

– Ты смотри-ка, и правда сидит, рычит на подданных, – поздоровался главнокомандующий, входя в кабинет и насмешливо меня разглядывая. – Все после обряда по стеночке до туалета ползают, а этот всю ночь кувыркался – и с первыми лучами солнца на рабочем месте.

Я смерил друга тяжелым взглядом. Ему я всегда позволял несколько больше, чем прочему окружению, но сегодня он вел себя удивительно развязно. Уловив мое раздражение, Анамар опомнился, сообразил, что мы не одни, и склонил голову:

– Прошу прощения, я забылся.

– Садись. – Я кивнул на кресло. Забывался генерал обычно в моменты зашкаливающего благодушия, чрезмерного раздражения или глубокой задумчивости. Интересно, в чем причина на этот раз? – Аиур, ты меня понял?

– К утру все будет пересчитано, иначе вы вырвете мне горло, – поднялся и поклонился казначей.

– Суть уловил, молодец. Проваливай. Мурмар, ты тоже свободен. Да! – рыкнул я на очередной стук в дверь. Кого там пьяная блоха привезла, вроде бы все нужные уже здесь?!

– Ваше величество, – вежливым кивком поприветствовала меня явившаяся на пороге Александра. Спокойная, уверенная, прямая, как клинок в ее ножнах, и такая же невозмутимая. – Господа, – еще один сдержанный кивок сразу всем.

Наблюдая, как полностью деморализованные и шокированные таким визитом подданные в панике вскакивают с мест, судорожно вспоминая протокол, я даже простил этой женщине несанкционированное вторжение в мой кабинет. Если от меня они ожидали чего угодно и тот факт, что я наутро после обряда встал на свои собственные ноги, их удивил, но вполне вписался в привычные рамки, то ожидать подобного от человеческой женщины не мог никто.

– Ваше величество, – с неохотой выбравшись из кресла, кивнул я в ответ. Преследовавший меня все утро запах окутал коконом. Принюхиваться к едва уловимым нотам я перестал, но призывать мысли к порядку стало еще сложнее. – Чем обязан вашему визиту?

– Мне бы хотелось потратить несколько минут вашего времени, если это возможно, – невозмутимо ответила Александра. Лицо ее оставалось серьезным, но я почувствовал, что ее забавляют эти расшаркивания.

– Боюсь, придется подождать. Впрочем, если вам будет угодно, можете подождать здесь. – Я жестом указал на кресло. – Его высочество и господин казначей уже уходят.

– Его высочество Мурмар, я полагаю? Мой несостоявшийся жених? – с едва уловимой насмешкой уточнила она.

– Ваше величество, – полыхая смущением и растерянностью, поклонился брат, с заметным трудом отводя взгляд от стройных длинных ног императрицы, обтянутых узкими штанами.

Нет, все-таки, если отвлечься от стереотипов, у нее ведь великолепная фигура. Даже странно, как до сих пор никто не разглядел. Хотя откуда я это взял, собственно? Может, разглядел, только заинтересовать не сумел. Или не рискнул. Глядя на нее сейчас, я и сам не мог поверить, что не больше часа назад эта женщина, разметавшись на шелке простыней, исступленно шептала мое имя.

Я сначала почувствовал озадаченно-растерянный взгляд Анамара и только потом сообразил, что уже секунд десять в полной тишине буквально пожираю взглядом озадаченную таким вниманием женщину. А остальные присутствующие боятся пошевелиться или хотя бы оторвать взгляд от пола, стараясь дышать неглубоко.

– Присаживайтесь, ваше величество, – досадливо поморщившись, кивнул я и подал пример, вернувшись в кресло. Мурмар вместе с казначеем поспешно выскочили из кабинета, а я подозвал к столу Танмура с Анамаром.

В какой момент к нашему обсуждению присоединилась Александра, я, как и мои собеседники, не заметил. Поэтому мы все трое едва не подпрыгнули на местах, когда почти у меня над ухом прозвучало ее тихое:

– Подобная конструкция здесь не подойдет, Танмур прав, – и тонкий палец с коротко подстриженным ногтем ткнулся в опору моста. – Если вы делаете такой вывод только на основе интуиции, то ваша интуиция гениальна, – она склонила голову, обращаясь к инженеру.

Мы с Анамаром озадаченно переглянулись и обернулись к ней.

Все стояли вокруг стола, сгрудившись и нависая над кипой чертежей: я со своей стороны, генерал с торца, а Танмур – напротив меня. Александра, места для которой не нашлось (я опирался на широко расставленные ладони, Анамар – вообще на локти), притулилась ко мне сбоку, для удобства облокотившись о мое плечо. Вот, спрашивается, как я умудрился этого не заметить? То ли последствия проклятого зелья, то ли я уже настолько привык к ее запаху, что обращаю на него внимание только тогда, когда не чувствую.

– Извините, я увлеклась, – опомнилась она, отпрянув от меня. Правда, далеко отойти не успела: я перехватил ее поперек талии и прижал к своему боку. Уткнулся носом в волосы над ухом, принюхался… Хм, нет, запах чувствую и совсем даже не притерпелся. Напоминал он нагретую солнцем хвою, северный цветок ландыш и… миндаль, что ли? Нет, не миндаль, более горький запах. Приятный. Теплый.

Я блаженно зажмурился и даже заурчал бы, наверное, если бы меня не вернули с небес на землю.

– Ваше величество? – осторожно позвала меня Александра. Я раздраженно поморщился (причем и сам не мог определить, что мне не понравилось: собственное выпадение из реальности или возвращение в нее) и высвободил нос из коротких рыжих прядей. – С вами все в порядке? – уточнила она, напряженно меня разглядывая.

Я опять поморщился, покосился на старательно отводящих взгляды подданных и ворчливо ответил:

– Все нормально. Что там с мостом? – уточнил, разворачивая ее к столу. Правда, далеко не отпустил и продолжил обнимать левой рукой, прижимая к своему боку.

– Да. С мостом. В общем, Танмур прав, с такими опорами его пару раз хорошенько тряхнет и в первое же солидное половодье смоет.

– Да не бывает там таких половодий, – возмутился Анамар.

– Это же Вредная Су… то есть, прошу прощения, Верхняя Щучка! – поправилась она, смущенно кашлянув. – Ей наши бойцы не за красивые глаза созвучное прозвище придумали.

– Конечно, мы теперь будем строить мост, опираясь на народные слухи беззубых, – процедил Анамар. – Я в этих горах пять лет подыхал, я их…

– Странно, что не подох, – насмешливо оборвала его Александра. – Подыхать можно в темнице, но ты же не будешь утверждать, что хорошо изучил замок? Я там полтора года прожила и знаю их несколько лучше, чем большинство ныне живущих.

– Небось в санатории проживала? – язвительно уточнил Анамар.

– Ты хорошо подумал, прежде чем спросить? – уточнила Александра. Без раздражения и обиды, довольно весело; она явно с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. И это хорошо, потому что Мар откровенно нарывался, но так у него был шанс уйти отсюда с целой физиономией и конечностями. Язвительные замечания в адрес императрицы отчего-то меня ужасно раздражали.

– Простите, ваше величество, – процедил он, шутовски раскланявшись.

Александра в ответ криво ухмыльнулась; я бы на месте главнокомандующего насторожился, но тот ничего не заметил. Ему свойственно недооценивать окружающих, особенно при личном общении. Как это качество сочетается в нем с великолепным стратегическим талантом, граничащим с гением, я за годы нашего знакомства так и не понял.

И все-таки он откровенно нарывался. Взять его за шкирку и оттащить в уголок, расспросить? Вдруг что-то серьезное случилось…

– Какое я величество, тебе расскажет генерал Иркар-ан из Страны вечной охоты, – насмешливо заметила женщина.

– При чем тут он?

– Ну он тоже был уверен, что за несколько дней армию с тяжелыми орудиями по суше через Чуйкин перевал и верховья Нижней Щучки перекинуть невозможно.

– А при чем тут вы? – ехидно уточнил Анамар.

И я окончательно понял, что крови сейчас не будет: я знал, чем закончится этот диалог. Александра сама разберется с этим упрямцем, и лучше, чем это могло бы сейчас получиться у меня.

Говорил я этому идиоту: интересуйся разведданными подробнее! И геральдикой. И вообще окружающим миром.

– А вы искренне убеждены, что там командовал Чизар? – в притворном восхищении вскинула она брови. – Нет, он, конечно, гений. Был. Лет тридцать назад. Но во время Чуйского перехода он уже путал сейсмограф с сантиметром.

– Чуйской операцией командовал Алекс Талич, – поморщился Анамар.

– Кхм. Ваша разведка настолько плохо работает или это вы лично идиот? – удивленно (на этот раз действительно удивленно) уточнила императрица.

Мар в ответ недовольно оскалился, а я, чуть отстранившись, подвинул жену под свою правую руку, оказываясь между спорщиками, и ответил вместо главнокомандующего:

– Это лично он идиот. Талич, мой обрубленный друг, это девичья фамилия покойной императрицы Ораны, жены Димира. А Александра Талич – имя ее дочери.

Нет, все-таки удачно эта женщина зашла в мой кабинет. Настолько шокированным и растерянным я Мара не видел ни разу за тридцать лет нашей с ним дружбы.

– Вы? – потерянно выдохнул он. – Клянусь когтями Первопредка, женщина?! Вот это новости. Позвольте пожать вашу руку, ваше величество, я в восхищении!

Он действительно протянул руку, а Александра с усмешкой собралась протянуть свою в ответ. Тихий угрожающий рык родился сам собой прежде, чем я успел перевести взгляд с чертежей на Анамара. Мар среагировал очень правильно, а главное, быстро: шарахнулся назад, заводя обе руки за спину.

– Прости, Рур! Я совсем не то имел в виду, растерялся и не сообразил…

Я смерил его в ответ задумчивым взглядом, медленно кивнул и ладонью прижал к столу повисшую в воздухе руку совершенно шокированной произошедшей сценой Александры.

– Продолжим, если сомнений в компетентности ее величества больше нет, – невозмутимо кивнул я. – Что там с мостом, чем плохи эти опоры и какой вариант лучше?

Они вернулись к конструктивному диалогу очень быстро. Первым переключился Танмур, потом очнулась Александа, а потом и Мар присоединился к общей беседе.

Когти Первопредка, вот именно поэтому я столько времени не женился и в сорок оставался холостяком! Первое время после обряда даже самые рассудительные оборотни ведут себя как полные обрубки, теперь и меня постигла та же участь. Хорошо, когда ты можешь выкинуть месяц-другой из собственной жизни и никто от этого не умрет и ничего в окружающем мире не изменится. А вот когда инстинкты не дают спокойно работать, это нервирует.

Впрочем, как оказалось, если женщина под рукой, отделена от потенциальных конкурентов и сосредоточена на чем-то важном, можно терпеть. А то, что порой я сам, увлекшись запахом, выпадал из обсуждения и приходил в себя только тогда, когда меня окликали, было тем самым неизбежным малым злом.

Ее императорское величество Александра

Этот инженер Танмур оказался весьма толковым специалистом, и общий язык мы нашли очень быстро. К моему удовольствию, император не стал возражать против моего участия в обсуждении, на тему «неженского дела» даже не заикнулся, и это обнадеживало.

А вот что настораживало, так это поведение оборотня. Может, он до сих пор находился под действием той наркотической дряни, которую они считают «афродизиаком»? Он то и дело утыкался носом мне в шею и замирал в непонятном трансе, а еще постоянно норовил прижать покрепче, весьма откровенно при этом обнимая. В некоторые моменты у меня вообще складывалось впечатление, что он готов разложить меня прямо поверх чертежей и продолжить начатое утром, совершенно не смущаясь свидетелей.

Поведение этих самых свидетелей тоже озадачивало. Они не просто делали вид, что ничего не замечают, они действительно не обращали на странности своего императора никакого внимания, отводя взгляды машинально. Он у них всегда такой? Странно, почему и намека на этот счет не было в его досье?

Я ничего не имела против его прикосновений как таковых – как показало утро, они могут быть более чем приятными, – но только в спальне! Ну или хотя бы не при посторонних. А то у нас про личную жизнь и темперамент кошаков тоже ходили разнообразные легенды, и эксгибиционизм был еще не самым худшим вариантом. Хотя ревнивое порыкивание в ответ даже на неосторожные взгляды в мою сторону вселяло определенный оптимизм: меня, по крайней мере, явно не планировали делить с друзьями, а у нас такие слухи были весьма популярны.

В конце концов я не выдержала подобных проявлений чувств и предпочла совершить тактическое отступление, плюнув на изначальную цель визита. Мне было жизненно необходимо получить некоторую информацию о нравах и обычаях оборотней и понять, как следует вести себя с собственным мужем и как реагировать на его поведение. Интуиция подсказывала, что стоит «расслабиться и получать удовольствие», но разум был категорически против. Не могла я расслабиться, когда мужчина совершенно недвусмысленно прижимал мои бедра к своим, и все это – в присутствии посторонних. Вот когда самое время вспомнить всяческие видовые предрассудки, клеймящие двуликих животными!

Одно утешало: надежным источником подобной информации у меня была Уру. Может, ее за тем ко мне и приставили? Кстати, надо бы выяснить, кому в голову пришла эта светлая мысль, и сказать тому «большое спасибо».

Но жизнь, как это часто бывает, решила внести в мои планы свои коррективы, вломившись в них буквально на выходе из императорского кабинета. Посреди приемной на меня с рыком кинулась какая-то женщина; частичная трансформация мешала определить ее точный возраст, но рост и фигура говорили сами за себя. В рукопашном бою с обученным профессионалом у меня бы не осталось никаких шансов (все-таки кошаки в ближнем бою лучшие из лучших), но это был не боец, и более того, это была женщина, а половой диморфизм у оборотней был выражен значительно сильнее, чем у иных разумных видов. В итоге я скрутила ее, несмотря на трансформацию, очень быстро и за неимением лучшего стянула руки за спиной ее же собственными косами. Благо те спускались значительно ниже талии.

Рычать в болевом захвате у нее уже не получалось, и скандальная особа перешла на тихое жалобное поскуливание, а я подняла вопросительный взгляд на секретаря.

– Что это такое? – озадаченно уточнила у бледного парня, вжавшегося спиной в стену и глядящего на нас вытаращенными в ужасе глазами.

– Инсара Ордар-вер, – заикаясь, выдавил секретарь. – Она только вошла…

– И что ей было надо? – продолжила я расспросы. Парень только вздрогнул всем телом и затряс головой.

Хм. Что-то не то сделала я, эта драная кошка или секретаря просто бешеная блоха укусила?

Рассудив, что от мужчины я ответа не добьюсь, я легонько встряхнула девицу, в ответ на что та судорожно всхлипнула.

– Ты обозналась, больная, припадочная или у вас так принято гостей встречать?

– Ты… уродина беззубая! Он должен быть моим, он…

– Диагноз ясен, – вздохнула я, еще раз встряхнув ворох алых тряпок, на этот раз – чтобы заткнуть. – Вот только ревнивых любовниц мне и недоставало для полного счастья! – процедила себе под нос, прикидывая, что делать дальше. Решение нашлось спонтанно. В конце концов, чья это любовница? Вот пусть сам и разбирается! – Эй, мальчик, как тебя там, – окликнула я трясущегося секретаря. – Будь добр, дверь открой, а то у меня руки заняты, – попросила, кивнув на поскуливающую девицу. – Только постучать не забудь.

Почему-то от этой просьбы парень затрясся еще сильнее, но спорить не стал, а девица попыталась молча вывернуться из захвата. Секретарь по стеночке добрел до двери, постучал и, дождавшись раздраженного рыка, распахнул перед нами створку.

– Прошу меня простить, ваше величество, – игнорируя ошалелые взгляды присутствующих, проговорила я. – Но здесь некая особа желала вашего внимания. – Я подтолкнула двуликую вперед, заодно выпуская из захвата. Толкнула аккуратно, но ноги ее, кажется, не держали; иначе из-за чего бы ей падать на колени лицом в ковер?

– Что это? – первым опомнился император, хотя по-прежнему выглядел растерянным.

– Понятия не имею, – честно ответила я, разведя руками. – Я вышла, а она на пороге кинулась на меня с когтями. Кажется, она считает себя вашей оскорбленной невестой.

– Она сделала что? – Нехорошо сощурившись, Руамар перевел взгляд на секретаря.

Остальные присутствующие ощутимо спали с лица, а бедный парнишка вообще пошел зелеными пятнами и поспешно рухнул на колени.

– Простите, ваше величество, я не ожидал, я просто не успел!

– Встать, – процедил император, буравя взглядом девицу в красном. Та еще сильнее сжалась, жалобно что-то бормоча себе под нос. – Если мне придется нагнуться, будет хуже, – почти спокойно проговорил Руамар, но было в этом спокойствии что-то такое… Честное слово, лучше бы рычал!

Кажется, последнее мое умозаключение было справедливым; иначе с чего бы присутствующие мужчины инстинктивно подались назад? Причем даже коленопреклоненный секретарь шарахнулся!

А та, кого мне представили как Инсару Ордар-вер, поднялась на дрожащих ногах, обхватив себя руками и втянув голову в плечи, боясь оторвать взгляд от пола. Дождавшись окончания этого движения, Руамар сгреб ее ладонью за горло и, чуть приподняв испуганно цепляющуюся за его руку женщину, веско проговорил ей в лицо:

– Нападение на членов императорской семьи карается смертью. Непротивление нападению на членов императорской семьи карается смертью.

– Владыка, простите! Я не хотела… я не знала… я была… – заскулила она, а я озадаченно хмыкнула себе под нос.

Однако суровые у них порядки! Попыталась выдрать волосы сопернице – пожалуй на плаху. Зато теперь хотя бы понятно, из-за чего секретаря так трясло: бедолага же не успел вмешаться. Непонятно только, чем эта дура вообще думала, что при таких законах попыталась в меня вцепиться? Да еще в императорской приемной, при свидетелях!

– Не знала, на кого набросилась? – язвительно процедил император, выпустив когти в явном намерении вспороть ей горло прямо здесь.

Лезть под руку было глупо. Честно говоря, мне ее даже жалко не было; сама виновата, дура… совсем дура! При таких умственных способностях она до таких лет дожить не могла. Почему-то именно последняя мысль заставила меня принять окончательное решение.

– Ваше величество, – подала я голос. Оборотень перевел на меня тяжелый злой взгляд, всем видом выражая недовольство моим вмешательством. – Может быть, не стоит пачкать ковер и руки? – осторожно предложила, понимая, что банальная реплика «не трогайте ее» будет воспринята в штыки. Мужчины очень не любят, когда им активно мешают совершать глупости. – И, может быть, стоит прибегнуть к услугам соответствующего специалиста и соответствующей случаю процедуре?

Пару мгновений Руамар продолжал сверлить меня взглядом, после чего медленно кивнул и перевел взгляд на генерала Анвар-вера.

С этим типом мы, кстати, заочно были знакомы. Он был великолепным стратегом и вообще достойным уважения профессионалом, и тем неожиданней для меня стала некоторая его закоснелость и недостаточность знаний, касающихся лежащих за пределами его компетенции вопросов. Кроме того, он явно относился к разряду тех разумных, для кого в жизни существовало два мнения: свое и неправильное. Все остальные выслушивались с огромным недоверием и воспринимались в штыки, а все неинтересные индивиду лично отрасли знаний записывались в ненужные и бесполезные.

Эта непримиримость легко читалась в его внешности: насупленные брови, острый упрямый подбородок, резкие черты лица. Глаза у него были совсем человеческие, серые, а волосы – темные и коротко остриженные. Рослый, плечистый, с глубоким резким голосом, в котором чувствовалась привычка приказывать, генерал производил давящее впечатление. Впрочем, рядом со своим императором он заметно проигрывал в этом отношении.

– Анамар, убери это в камеру. Вур, – еще не поднявшийся с пола секретарь при звуке своего имени дернулся всем телом, – иди на свое место, хватит вытирать пыль. Если кто-то появится – меня нет. Танмур, у тебя вопросов больше нет?

– Нет, ваше величество, – глубоко поклонился инженер.

– Тогда все свободны. А вы, ваше величество, задержитесь. – Пристальный взгляд звериных глаз опять вцепился в меня, а я даже не думала спорить. С этим типом вообще стоило тщательно подбирать слова и выстраивать линию поведения, оценивая все риски. Будь я помоложе и обладай меньшим опытом общения со всякими тяжелыми личностями, наладить с ним контакт было бы затруднительно.

Дождавшись, пока все выйдут, все еще подрагивающий и очень бледный секретарь аккуратно закрыл дверь с той стороны.

– Зачем ты меня остановила? – В два шага преодолев разделявшее расстояние, оборотень мрачно навис надо мной. Весьма странное ощущение, если привыкла смотреть на всех окружающих сверху вниз.

– Честно говоря, ее поступок вызывает массу подозрений. Это довольно странно – нападать на меня посреди императорской приемной при свидетелях, – честно поделилась я собственными сомнениями. – Не может же она быть настолько глупой! Что-то не так? – уточнила я, потому что Руамар смотрел на меня с легким прищуром и непонятной усмешкой на губах.

– Наоборот, – он едва заметно качнул головой. – Мурмар – полный обрубок, а я, оказывается, от этого здорово выиграл.

– Ваше величество? – Я в недоумении вопросительно вскинула брови.

– Ты права, – пояснил он. – Это действительно очень похоже на подставу. Инсара – дура, но она дочь весьма влиятельного рода, который меня поддерживает. Если бы ты не вмешалась, я бы убил ее на месте, не разбираясь; на нынешнем жизненном этапе мне чудовищно трудно логически мыслить, – проворчал он. – Я был бы в своем праве, но осадок бы непременно остался: Изур не простил бы мне смерти дочери.

– Кхм, ваше величество, что вы делаете? – не слишком умно уточнила я, потому что фразу он выдыхал уже мне в волосы, обеими руками приобнимая за талию.

– То, на что имею полное право, – сказал оборотень, рывком разворачивая меня спиной к себе. Одна ладонь, проворно расстегнув пару пуговиц на рубашке, сжала мою грудь, а вторая занялась брючным ремнем. В бедра спереди уперся край столешницы, а сзади ко мне прижимался император.

– Прямо здесь? – неуверенно переспросила я.

– И прямо сейчас, – насмешливо хмыкнул над ухом Руамар.

– Ваше величество, а если кто-то войдет? – инстинктивно цепляясь руками за его запястья и все еще пытаясь протестовать, пробормотала я. Хотя в данный конкретный момент безнадежность сопротивления была очевидна, да и в глубине души я не слишком-то возражала. Близость мужчины будила во мне непривычные, но однозначно приятные ощущения, а его прикосновения вызывали желание плюнуть на все разумные мысли. Может, на меня тоже подействовало это их зелье? Или это просто заразно?

– Горло вырву, – процедил он, стягивая полурасстегнутую рубашку с моего плеча. – Замолчи, женщина, – тихо рыкнул оборотень и не больно, но вполне ощутимо прикусил шею сбоку. Я сбилась с дыхания – не то от этого своеобразного поцелуя, не то от прикосновений его пальцев. – Упрямая! Я же чую твой запах, ты тоже пахнешь желанием, – прошептал он, не прекращая ласкать меня и покрывать поцелуями шею, плечо и ухо.

Я честно хотела не послушаться и высказать оборотню все, что думаю о подобном поведении. К этому моменту меня уже совершенно не беспокоил ни кабинет, ни стол в качестве ложа – правда, уже без чертежей, – ни поспешность мужчины, ни все остальные странности его поведения; но, демоны поберите, можно было хотя бы дверь закрыть на замок?! Не может же его не быть в императорском кабинете!

Но высказаться мне не дали. Сначала я задохнулась от прокатившейся по телу волны удовольствия, а потом вовсе стало поздно возражать. Ладонь мужчины легла мне на поясницу, заставляя наклониться, и через мгновение все остальное потеряло смысл.

– Я об этом думал с того момента, как вошел в этот кабинет, – тихо хмыкнул Руамар, когда мы, восстанавливая дыхание и выравнивая сердцебиение, некоторое время спустя стояли на том же месте возле того же самого стола. Оборотень не выпускал меня из объятий, крепко обхватив обеими руками и уткнувшись носом в пряди волос за ухом, и я даже была готова сказать ему за это спасибо. Потому что здорово сомневалась в собственной способности стоять без посторонней помощи; утреннее «лечение» не помогло восстановить силы, а сейчас рассеялись последние их остатки. Интересно, откуда у оборотня столько дурной энергии, если по заверениям Уру он должен лежать пластом?

– О чем именно? – осторожно уточнила я.

Руамар в ответ выразительно фыркнул и, чуть отстранившись, аккуратно заправил полы моей рубахи, после чего занялся приведением в порядок собственной одежды. Опомнившись, я принялась дрожащими пальцами воевать с ремнем, пытаясь его застегнуть. Стол в качестве опоры в этот момент был весьма кстати. Интересно, как я без посторонней помощи сумею добраться хотя бы до спальни?

Император оказался значительно проворнее меня и, пока я возилась с пряжкой, задумчиво разглядывая верхние расстегнутые пуговицы рубашки и морально готовясь к борьбе с ними, успел придать себе приличный внешний вид. Правда, дальше он опять повел себя очень странно: перехватив меня за запястье, рухнул в ближайшее кресло и потянул за собой.

– Ваше величество? – неуверенно окликнула я двуликого.

– Сядь, – раздраженно скомандовал он.

– Но…

– Ко мне на колени сядь, – ворчливо пояснил он и, не дожидаясь, пока я сделаю то, что требуется, дернул меня на себя, коварно подбив ногу. Слегка, но в нынешнем состоянии на меня было достаточно дунуть, чтобы уронить. Угнездив таким странным образом, он обхватил меня обеими руками и опять уткнулся носом в шею.

– Ваше величество, вы странно себя ведете, – не выдержала я. – Зачем вы постоянно меня нюхаете? Я…

– Я веду себя совершенно нормально, – недовольно огрызнулся он. – Первое время, пока не сформируется привычка, запах и постоянный физический контакт вызывают сильную зависимость и раздельное существование в этой связи представляется проблематичным. Поэтому первое время после обряда пару стараются лишний раз не беспокоить.

– Первое время – это сколько?

– От нескольких дней до двух месяцев, все индивидуально.

– Но зачем так над собой издеваться? – потрясенно пробормотала я. – Ладно, для закрепления обряда надо отключить мозги, но вот это-то зачем?

– Во-первых, это помогает сформировать привычку в случае конфликта запахов. Во-вторых, очень часто именно в это время происходит зачатие потомства. В-третьих, этому обряду уже больше двух тысяч лет, и чем думали его создатели, тебе даже жрицы не скажут. Ну и, в-последних, меня тоже раздражает это состояние, но остается только ждать, пока все пройдет само, – развернуто и даже почти благодушно пояснил император, медленно поглаживая мое бедро.

– То есть это нормально, и вы именно поэтому постоянно норовите меня пощупать? – хмыкнула я, почти успокаиваясь на сей счет. Теперь по крайней мере было объяснимо воловье спокойствие окружающих: видимо, и не к такому привыкли.

– Именно поэтому мне сложно надолго тебя отпустить далеко и сосредоточиться на делах. А в остальном… почему бы не пощупать, если есть за что? – насмешливо пояснил он, красноречиво сжав ладонью мою ягодицу. В голосе проскользнули настолько знакомые интонации, что я вдруг засомневалась в личности собеседника. Был у меня в полку один поручик, демонски охочий до баб и бойкий на язык; я в этот момент буквально воочию увидела перед собой его усатую физиономию.

Ладно я, десять лет с передовой не вылезала, лишь последние полгода прожила во дворце и, кажется, только-только отскребла от кожи запах костра и конского пота. И казарменное чувство юмора порой проклевывается, сложно одним махом вот так вытравить прочно вбитые окружением привычки. Но у императора откуда такие замашки? Оттуда же, откуда и у меня? Или этим грешат не только господа офицеры в поле, а все мужчины без скидок на занимаемые должности?

Интересно было бы взглянуть на лицо брата, если я в письме задам ему этот вопрос.

– Ваше величество, я же, собственно, пришла к вам с вопросом, – кстати вспомнила я и тут же уцепилась за возможность сменить тему.

– Прекрати это, – недовольно поморщился он.

– Простите, что прекратить?

– Скакать с «ты» на «вы», с «величества» на имя и обратно. Раздражает.

– Простите, я не уверена…

– Наедине – Руамар, – оборвал он мои возражения. – Давай свой вопрос.

– Собственно, я вам… тебе его уже задавала, но ты отмахнулся, – послушно переключилась я. Сознательно «тыкать» этому типу было трудно, но, с другой стороны, весьма логично. Хоть мы почти и незнакомы, но он все-таки мой муж; и он-то как раз на «вы» не сбивается. – Я не умею и не желаю сидеть без дела, поэтому хотела спросить о своих обязанностях.

– Обязанность жены Владыки – греть постель, рожать наследников и следить за порядком в замке. И не лезть в дела мужа. Как в общем-то любой жены, – невозмутимо сообщил император.

Несколько секунд я подождала продолжения и, не дождавшись, уточнила:

– И все пункты обязательны к исполнению?

– Все, – с той же невозмутимостью кивнул оборотень.

– А почему ты тогда не одернул меня по поводу этого моста? – ошарашенно уточнила я. Высказанные им слова совершенно не вязались с его поведением.

– Я так похож на идиота? – иронично уточнил он. – Если кто-то способен приносить пользу, мне плевать, как он выглядит и что у него между ног, – фыркнул оборотень. – О том, что ты хороший инженер и командир, я осведомлен. И раз ты изъявляешь желание быть полезной, я придумаю, как можно использовать эти качества. Но я бы предпочел, чтобы ты занялась финансами.

– То есть?

– У меня уже давно не получается найти вменяемого казначея, – пояснил Руамар.

– И ты вот так с ходу доверишь потенциальной шпионке-диверсантке такой важный вопрос? – От удивления я даже отстранилась, чтобы заглянуть в его лицо. Точнее, попыталась; на мое шевеление мужчина ответил тихим раздраженным рычанием и усилением хватки.

– Ложь тоже имеет свой запах, и скрывать его постоянно не способен никто, особенно – человек. Это если тебя интересуют гарантии. А причины… мне показалось, ты искренне желала мира и твоя жертва была совершенно добровольной. Так что я склонен доверять твоему желанию помочь.

– Под жертвой имеется в виду брак? – уточнила я. – А почему ты решил, что добровольно? Может, это был такой хитрый маневр, чтобы втереться в доверие?

– Я не понял, чего ты хочешь от меня добиться? – фыркнул он почти мне в ухо. – Ты пришла просить о доверии, но пытаешься убедить меня, что доверять тебе нельзя. Я вижу в этом некоторое противоречие.

– Просто я не ожидала, что с тобой будет так легко договориться, – честно призналась я. – Это не вяжется с твоим психологическим портретом. Я полагала, ты весьма упрям и категоричен.

Ситуация ставила меня в тупик, стоило это признать. Не только готовность звериного императора доверить мне рушскую казну, но сам этот мужчина и наш брак.

Было странно сидеть вот так, у него на коленях. Странно было спокойно и деловито, как старые знакомые, обсуждать какие-то вопросы. Странно ощущать уверенные прикосновения и не испытывать из-за них никакого психологического дискомфорта. Странно, что суровый Владыка империи Руш на поверку оказался совершенно обыкновенным мужчиной; может, только непривычно бесцеремонным и гораздо более властным в манерах, чем, скажем, отец.

Император Димир в общении всегда был безукоризненно вежлив, никогда не повышал голос, и его приказы обычно облекались в форму почти дружеских просьб, исполнявшихся тем не менее неукоснительно. А Руамар образом поведения напоминал не правителя огромной, весьма развитой страны, а вождя какого-нибудь дикого племени или вожака стаи, чья власть зиждется на страхе и физической силе. И тем неожиданнее было встретить в нем сейчас спокойную рассудительность и готовность прислушаться к мнению совершенно постороннего существа, более того – человека, беззубого, да еще и женщины.

– Более чем, – удовлетворенно усмехнулся он. – Но даже мое упрямство не доходит до отрицания очевидных вещей. Ни ты, ни я от этого брака уже не избавимся; более того, нам обоим выгодно, чтобы другой оставался в добром здравии. Тебе – потому что без меня тебя просто растерзают и сбежать ты не успеешь, мне – потому что твоя гибель приведет к ненужному сейчас обострению только-только наметившихся мирных отношений с Орсой. А если нет возможности изменить какое-то обстоятельство, разумнее не драть когтями камни, а выжать из ситуации максимум выгоды. Тем более единственный минус, который я вижу, это твое человеческое происхождение: во-первых, тебя не примут многие мои подданные, а во-вторых, ты скорее всего не сможешь родить мне наследника. Если бы не это, из тебя вышла бы лучшая императрица, какую можно было бы пожелать: ты умна, рассудительна, благородна и лишена типично женских недостатков вроде слезливости, впечатлительности и трусости. Кроме того, мне приятен твой запах, ты привлекательна внешне и устраиваешь меня в постели, что в случае договорного брака вообще можно считать даром Первопредка. Это несколько эгоистично, но лично меня почти все устраивает. Так зачем я буду сознательно идти на конфликт с тобой и портить себе жизнь, если вместо этого могу получать удовольствие! Я ответил на твои вопросы?

– Да, вполне. Только как бы подданные на этой волне не решили устроить государственный переворот, – поморщилась я.

– Полагаю, уже решили, – усмехнулся он. – У меня даже есть десяток вероятных кандидатур организаторов и несколько возможных сценариев. Так что ты думаешь об обязанностях казначея?

– Кое-что надо вспомнить, вникнуть в тонкости и местные традиции, – задумчиво протянула я. – Но если у тебя действительно все настолько плохо со специалистами в этой области, я могу попробовать. Полностью взять на себя эти обязанности вряд ли, но…

– Вникай, – удовлетворенно кивнул оборотень. – Столько лет как-то прожили, еще пару протянем. Вся нужная информация должна быть в библиотеке, если что-то непонятно – спрашивай меня. Ты же читаешь на нашем языке не хуже, чем говоришь? Вот и хорошо. Уру проводит тебя куда надо.

– Так это ты ее ко мне приставил?

– А что, не прижилась? – вопросом на вопрос ответил Руамар.

– Да нет, напротив, я хотела сказать за нее отдельное спасибо. Очень милая девочка, откуда только взялась такая…

– Где взялась, там таких больше нет, – ухмыльнулся он. – Она из жреческого рода, а эти не способны предать старшую кровь. А в тебе после обряда течет именно она.

Я хотела задать еще несколько вопросов, но нас прервал осторожный стук в дверь.

– Кого там еще принесло? – раздраженно прорычал оборотень, а я демонстративно прочистила пальцем пострадавшее от этого ухо. Хулиганство, конечно, но действительно получилось громко, мог бы и отвернуться. Муж на этот жест не обратил никакого внимания.

– Ваше величество, к вам прибыл Инварр-ар. Я понимаю, что вы велели никого не пускать, но вы также велели…

– Впускай, – ворчливо отозвался оборотень. Я попыталась подняться, но Руамар тихо рыкнул на этот раз уже на меня и предостерегающе сжал крепче. Поскольку соотношение сил было совсем не в мою пользу – и в лучшие-то моменты, а сейчас меня вовсе качало от слабости, – осталось только смириться.

Но привыкнуть к такому его поведению я в ближайшем будущем вряд ли смогу. Слишком фамильярно, слишком откровенно, а я ведь знаю его пару суток. С другой стороны, может, в этой стимуляции инстинктивного влечения действительно есть определенный смысл? Сложно воспринимать как постороннего того, кто постоянно находится в твоем личном пространстве.

Мунар Инварр-ар был личностью весьма примечательной. О его биографии до определенного момента известно было мало. Скорее даже не было известно ничего, потому что вся имеющаяся информация находилась на уровне слухов и сплетен разной степени достоверности. Представлялось наиболее вероятным, что Инварр-ар был родом из низов (о чем говорили некоторые привычки мужчины и фамильный суффикс, у кошаков с этим строго), а то и вовсе из беспризорников. Многие от этого факта брезгливо морщили носы, а вот обремененные наличием мозга существа относились к двуликому с разумным опасением. Для того чтобы со дна вскарабкаться на такую высоту, надо обладать недюжинными способностями. Во всяком случае, хваткой, волей и упорством, и у Инварр-ара этих качеств было с избытком. А еще он был демонски умен, и кое-кто небезосновательно считал этого типа гораздо более опасным существом, чем Руамар. Своему императору Мунар был предан безоговорочно и слепо: именно нынешний правитель Руша его заметил, обласкал и возвысил. Правда, я всегда придерживалась мнения, что близость к трону – довольно сомнительная и спорная милость, но мало кто был готов со мной согласиться.

Внешность этот незаурядный тип имел, напротив, самую обыкновенную. Среднего роста, физически крепкий, жилистый, с крупными ладонями, выдающими не то воина, не то человека физического труда. Темные с рыжеватым отливом волосы были острижены очень коротко, открывая кисточки на немного лопоухих ушах. Лицо – невыразительное, простое, но тем не менее оно казалось приятным и привлекало внимание. Не столько чертами, сколько читающимся в них характером и умом в насмешливых серых глазах. В жизни Инварр-ар оказался значительно приятнее, чем на портрете.

– Доброго дня, ваши величества, – вежливо поклонился посетитель, пряча улыбку в уголках губ. – Надеюсь, я не слишком не вовремя?

– Сейчас все не вовремя, – скривился Руамар, а я опять предприняла попытку встать, в процессе застегивая пуговицы рубашки. На этот раз оборотень не стал возражать, даже поднялся следом за мной.

– Господа, с вашего позволения, я вас оставлю. – Я коротко склонила голову, стараясь не делать резких движений, чтобы не закружилась голова и не повело.

– С какой целью? – подозрительно сощурился император.

– Плотно поесть и лечь спать, – честно созналась я, не желая тратить время на долгие расшаркивания. Собственное состояние раздражало; голова хоть и была ясной, но тело категорически отказывалось ее держать. Можно было бы перетерпеть и заставить себя, но я не видела смысла в этом действии. Куда проще и разумнее было дать телу необходимый отдых и уже потом заниматься решением прочих вопросов.

Инварр-ар опять спрятал улыбку, опустив взгляд, а Руамар задумчиво кивнул. Этот жест я восприняла как команду к действию. Подхватила со стола ножны с клинком (убей – не вспомню, когда оборотень успел их отцепить), отрывистым кивком попрощалась, привычно щелкнув каблуками, и вышла, развернувшись через левое плечо. Новоявленный муж проводил меня очень странным взглядом.

Император Руамар Шаар-ан

Бывают моменты, когда я начинаю завидовать беззубым. Признавать это было стыдно, даже несмотря на собственное достаточно лояльное отношение к людям, но и спорить с очевидным не хотелось.

Мы сильнее, быстрее, выносливее, живем дольше и меньше болеем, не усложняем свою жизнь кучей надуманных правил и церемоний. Но все эти плюсы меркнут, когда требования инстинктов начинают серьезно противоречить велениям разума. Сейчас эта проблема встала особенно остро.

Собственная зацикленность, неспособность связно мыслить и какая-то взбудораженность всего организма откровенно злили. Впору было бить благодарственные поклоны брату за то, что по его дурости я умудрился жениться именно на этой женщине, и императору Димиру за то, что он ее такой воспитал. Потому что искать подходящую пару мне было уже давно пора, и если бы на месте Александры оказалась какая-то двуликая, мы бы оба совершенно выпали из реальности с непредвиденными последствиями для империи. А так человеческая женщина благополучно сохраняла здравость рассудка, и мне волей-неволей приходилось соответствовать. Уже одно то, как аккуратно и правильно она осадила меня с этой обрубленной кошкой, стоило восхищения; ведь точно не сдержался бы, вспорол дуре горло, не разбираясь, кто прав и виноват. На что, очевидно, и был расчет.

Что вспыхнувшую ярость не удалось просто проглотить – это было мелочью в сравнении с остальными возможными последствиями. А что при взгляде на беззубую ярость удивительно быстро превратилась в навязчивое и почти болезненное вожделение… так потушить этот огонь оказалось куда проще, да и приятнее. Хотя я и сомневался, что смогу в ближайшем будущем спокойно работать за собственным столом, не отвлекаясь на посторонние мысли.

Проклятая традиция и проклятое зелье. Клянусь когтями Первопредка, как только более-менее приду в себя, поставлю задачу разобраться с этим обрядом, выяснить его изначальную функцию и изыскать возможность обхода. Хотя бы в случае добровольного брака! А если это не получится, наследника женю при первой же подходящей возможности. Во избежание.

Появление в моем кабинете Инварр-ара было закономерно и даже необходимо. По-хорошему я должен был вызвать его сразу, как только поместил дочь Изура Ордар-вера под стражу, но в тот момент мне было не до него. Судя по всему, Мунар это понял и решил прийти без вызова.

Тот факт, что Александра воспользовалась поводом и сбежала… тоже в общем-то к лучшему. Во-первых, ей в самом деле стоило отдохнуть, а во-вторых, сейчас ей действительно нечего было здесь делать, с Инварр-аром я предпочитал беседовать без свидетелей.

– Мун, скажи, какой обрубок убрал из моего кабинета кристалл связи и что случилось со звукоизоляцией? – мрачно уточнил я, пересаживаясь в свое кресло.

– Не ворчи, – усмехнулся он, без приглашения усаживаясь напротив. – Кристалл просто выдохся, а перед его возвращением на законное место я решил провести у тебя профилактику, подновить защитные артефакты и почистить общий фон. В покоях к твоему возвращению успели закончить, а сюда вечером придут ребята и все настроят. Извини, но я тоже не ожидал, что ты наутро после обряда возжелаешь заняться делами. Думал, хотя бы до завтра подождешь.

– Может, и стоило, – вынужденно согласился я, состроив недовольную гримасу. – Сегодняшняя моя работа крайне непродуктивна. За три часа только и успел, что казначея отчитать да окончательно утвердить проект нашего сегмента нового торгового тракта.

– Это который в Орсу? – уточнил собеседник. – Тоже неплохо, – дипломатично похвалил Мунар, когда я утвердительно кивнул. – Зато, насколько я могу судить, твои отношения с нашей новоявленной императрицей стремительно налаживаются?

– Не то слово, – хмыкнул я. – Даже не знаю теперь, как благодарить соседа за такой подарок.

– Я давно говорил, что тебя сам Первопредок бережет и тенью за тобой ходит, и ничего неправильного с тобой случиться не может, – насмешливо отмахнулся он. – Скажи лучше, как твое самочувствие? Тебя вчера так накрыло на обряде, что мы всерьез забеспокоились и за тебя и за нее, а вы сегодня бегаете живчиками на зависть окружающим.

– Да. Самочувствие, – опомнился я. – Выгляни, скажи Вуру, чтобы поторопился с обедом; это была очень хорошая идея. Если присоединишься, пусть на двоих несут.

Инварр-ар быстро отдал распоряжения и вернулся в кресло.

– Ты так и не ответил, как самочувствие?

– Ощущаю себя слабым, как новорожденный котенок. Злит. Но не это главное; гораздо сильнее раздражает голова.

– Сочувствую, – искренне проговорил собеседник, кивая. – Очень хорошо тебя понимаю; особенно когда надо заниматься делами, хуже нет. Отдохнул бы хотя бы пару дней да развлекся от души, отбросить самоконтроль иногда тоже бывает полезно.

– Полагаешь, пары дней хватит, чтобы кончилось действие «крови»?

– Нет, но зато потом будет что вспомнить, – расхохотался он, а я только неодобрительно скривился, но комментировать его слова не стал. Мунар лучше всех прочих понимал мою проблему, поскольку сам через это прошел: он тоже в свое время не мог оставить службу ради личной жизни, и я хорошо помнил, каких усилий ему стоило сосредоточиться на делах, особенно по первости.

– А что такого необычного было на обряде? – Я решил уточнить царапнувшее слух замечание.

– На тебя очень быстро и сильно подействовало зелье. Несколько минут ты простоял с блаженной улыбкой идиота, а потом просто перекинулся и своим ходом побежал догонять женщину. Никто из жриц и ухом не повел, будто так и надо, а нам ничего не оставалось, кроме как последовать за тобой. Зара сказала, что сопровождающие Александру женщины даже покои покинуть не успели, когда ты появился. Задержись они по дороге на пару минут, и свой брак ты бы скреплял посреди замкового коридора.

– Я говорил, что проще было остаться в святилище, а кто-то поленился возиться с охраной, – проворчал я. – Ладно, под хвост вчерашние события, меня больше интересуют сегодняшние. Что-нибудь уже прояснилось?

– Быстрый какой. Что это тебе, блошиная охота? Работают лучшие специалисты, а результаты будут к вечеру. Но дело действительно с душком, если все именно так, как мне описали. Я очень удивлен и восхищен, что ты не убил ее на месте. Мало кто на твоем месте сдержался бы.

– Тут не меня надо благодарить, Александру, – скривился я. – Она… умудрилась меня остановить.

– Решительная женщина! – Брови Мунара удивленно взметнулись. – Или это последствия обряда и на тебя так зелье действует?

– Скорее просто очень умная, – пожал плечами я. – Ладно, если по этому делу ты мне ничего не можешь сказать, давай тогда займемся другими. Что тут было в мое отсутствие, как у вас с Анамаром продвигается плановая чистка армейского командного состава, что ты можешь мне сказать по случаям с разбойниками, а также про воровство на алмазном руднике?

– Что-что… лучше бы ты, как все нормальные оборотни, месяц в супружеской постели провел, – недовольно проворчал Инварр-ар, но докладывать по существу вопросов начал. И после перерыва на обед продолжил.

Запах еды оказал магическое воздействие – я даже о своей жене на какое-то время сумел забыть. А вот слова Муна на этом фоне почему-то не проскочили мимо ушей. Вот что значит – вовремя пообедать!

Разбойники вообще-то не относились к компетенции Мунара, но сейчас их деяния приобрели пугающий размах. С войны возвращались те, кто умел только воевать, и некоторые из них не хотели или не могли учиться мирной жизни.

А рудник… тоже, увы, понятно и объяснимо. Страна истощена войной, жители истощены войной, и некоторые, прежде не помышлявшие о преступлении как о способе решения своих проблем, сейчас дошли до грани. Преступность в последние годы сильно выросла, и с этим тоже надо было что-то делать. Как и с разросшейся армией, напоминающей в финансовом смысле бездонный омут, и с неурожаями, требовавшими докупить недостающее у соседей, и еще с сотней крупных и мелких напастей, разъедавших еще совсем недавно благополучную страну. Сейчас, когда появилась возможность расформировать большую часть армии и высвободить тем самым нужные ресурсы, все это пока выглядело поправимым: очень вовремя мы спохватились.

Да, вступая в войну, император Шидар явно не ожидал, что она так сильно затянется.

Императрица Александра Шаар-ан

Не хотелось это признавать, но я, кажется, весьма переоценила свои силы. От кабинета до покоев было недалеко, но через несколько шагов я начала очень сомневаться в своей способности преодолеть этот путь. Голова закружилась, и пришлось привалиться к стене всего в нескольких метрах от приемной, пережидая дурноту, чтобы не рухнуть посреди коридора.

Прикосновение к затылку прохладного полированного камня приободрило и прочистило голову. Попыталась высказаться гордость, мол, обращаться за помощью – недостойно и вообще стыдно, но была быстро и невежливо заткнута. Потому что растянуться по дороге было еще менее достойно, а не попросить помощи, когда она действительно объективно нужна, – еще и глупо.

Но, когда я почти уже отклеилась от стены, чтобы вернуться обратно в кабинет, меня отвлек чужой, смутно знакомый голос, прозвучавший совсем рядом. Голос был странный – высокий и хриплый, каркающий.

– Все-таки хороша девка!

Вздрогнув от неожиданности, я распахнула глаза, дабы выяснить, кто это такой разговорчивый. Увиденное меня, мягко говоря, озадачило.

Рядом стояла старуха. Скрюченная, высохшая, маленького роста, со сморщенным лицом и крючковатым носом; она напоминала какую-то странную птицу, да вдобавок еще давно и безнадежно мертвую. Длинные редкие седые волосы были разделены на пряди, часть которых была переплетена пестрыми шнурками, а часть – прихотливо перехвачена нитками, и клоками свисали до талии, завешивая женщину дымчато-серым паутинным покрывалом. Традиционный местный наряд, в покрое которого я не стала разбираться сегодня утром, напоминал на ней древний саван, особенно своим пыльно-белым цветом.

И только глаза – внимательные, ярко-желтые, звериные – выбивались из образа. В них была властность, мудрость и совсем не было старости.

– Кто вы? – решительно отстранившись от стены, спросила я.

Старуха не спешила отвечать; восхищенно цокая языком, как будто на рынке приценивалась к приглянувшейся кобыле, она начала обходить меня по кругу, цепко придержав за локоть, когда я попыталась повернуться к ней лицом.

– А Владыка-то наш не промах, – противно ухмыльнулась она, принюхиваясь. – И страной управлять успевает, и жену охаживать не забывает!

– Какое ваше… – раздраженно начала я, сожалея, что передо мной стоит такой ветхий музейный экспонат, а я даже не представляю, как можно ее урезонить, делая скидку на древность и субтильность. Первый пришедший в голову вариант «кулаком в ухо» можно было трактовать как преднамеренное убийство. Второй – пара забористых оборотов непечатного характера – встал поперек горла: воспитание и кровь венценосных предков были категорически против.

– Молчи, девка, я говорю! – властно оборвала она. – И вообще, я тебе добра желаю, – вполне миролюбиво заключила старуха. – Не признала, беззубая? Ты из моих рук вчера чашу с кровью брала, жрица я. Ни тебе, ни мужчине твоему худого не сделаю. – Сухая ладонь кандалами сомкнулась на моем запястье, и старуха потащила меня по коридору.

Поскольку направление совпадало с нужным, а слабость почему-то отступила, я покорно поплелась следом. Во всяком случае, до императорских покоев нам по пути.

– Шидар упрямый дурак, – проворчала она. – Неправильная война, гадкая, подлая. Хорошо мальчишка умнее оказался, прекратил, тебя взял. Выйдет дело, чую – выйдет! Хорошее дело выйдет, ладное, – бормотала старуха, а я не особенно вслушивалась.

К моему удивлению, жрица привела меня именно туда, куда нужно было, то есть – в покои. Невозмутимо втащила внутрь, подвела к накрытому на двоих столу и кивнула на кресло, а сама царственным движением, не вяжущимся с согбенной спиной и шаркающей походкой, опустилась напротив. Я озадаченно огляделась, не понимая, кто и когда успел исполнить мое желание наконец-то поесть. Происходящее мне не нравилось – чем дальше, тем сильнее. Зрела твердая уверенность, что старуху эту слушать не следует, а делать то, что она говорит, – тем более. Хотя голод был просто зверский; утром желудок от мыслей о еде порывался вывернуться наизнанку, а теперь явно угрожал переварить самого себя, если не подкинуть ему чего-нибудь существенного.

– Ешь, девка. Тебе сил много надо, и сейчас, и потом, – подбодрила меня безымянная жрица. Я вспомнила, что Руамар упоминал о неспособности жриц на предательство, и решила рискнуть.

Вот что мне действительно нравилось в Руше, так это их кухня. Много мяса, пряностей, свежие фрукты и овощи: то, что я больше всего любила и чего мне так не хватало на армейском довольствии. Судя по тому, что еда была горячей, на стол накрыли буквально перед нашим приходом.

– Ешь, ешь, – одобрительно кивала старуха, внимательно наблюдая за моим выбором блюд. – Это молодец, это правильно. Есть хорошо надо. И на вопросы мои отвечать. Муж твой первым у тебя был?

– Да какое… – опять попыталась возмутиться я, но жрица опять рявкнула, звучно хлопнув ладонью по столу:

– Отвечай!

– Да, – кивнула я. И с подозрением воззрилась на старуху; обсуждать с ней подобные вещи я не планировала, тогда почему ответила?

– Утром он тебя лечил? – пристально буравя меня взглядом, продолжила женщина лезть не в свое дело. И опять я не смогла промолчать.

– Да.

– Молодец мальчик, – удовлетворенно сощурилась она.

В еде все же что-то было? Нечто вроде сыворотки правды? Или какое-то другое зелье?

Мысли метались лихорадочно, но никаких побочных эффектов со стороны здоровья я у себя найти не могла. Не кружилась голова, не рассеивалось внимание, просто я не могла не делать то, что она мне говорит. И это уже пугало.

Я попыталась встать, но жрица опять, не отрывая взгляда от моего лица, припечатала короткой командой:

– Сидеть! И слушать. Упертая какая… Тяжело с вами, все с характерами, все упрямые. Говорю же, добра желаю! – сурово нахмурилась она, когда я опять попыталась встать. Ощущение было такое, будто на меня сверху положили что-то мягкое, обволакивающее и очень тяжелое, да еще проклятая слабость навалилась с новой силой. – Ну девка! Огонь! – Старуха вдруг опять восхищенно прицокнула языком, ухмыльнувшись. – Хорошо выйдет! Очень хорошо выйдет! Значит, так. Ты жить хочешь? – сощурилась жрица. – Тогда сделаешь, что говорят! – Она с неожиданной для ее возраста прытью поднялась, обошла стол и, обхватив ладонями мою голову, приблизила свое лицо к моему, буравя взглядом.

Я почувствовала, что все сильнее начинает кружиться голова. Желтые глаза на сморщенном лице горели огнем и даже почти обжигали. По ощущениям – жгло где-то внутри головы; остро, на грани боли. Мысли рассыпались на обрывки, отдельные бессвязные слова и образы и спекались в плотную бессмысленную массу. Я даже как будто слышала запах гари.

Зрение тоже вело себя странно; я видела перед собой лишь желтые звериные глаза с тонкими ниточками зрачков, а вокруг них – мутные пестрые пятна. Звуки вокруг были гулкими и невнятными, как в трубе: какие-то шорохи, возгласы, мерный звонкий стук молота по наковальне и бессвязное бормотание старухи.

– Вот и славно, вот и правильно. Забыли, все забыли, потеряли, забросили… Ничего, старая Рууша помнит, старая Рууша сделает как надо! Первопредок радоваться будет. Ладно все выйдет, хорошо. Все, что забылось, вспомнится! Исправится все, пора!

Кроме горящих желтых глаз и монотонного гула, в мире не осталось ничего, а потом меня вовсе окутала темнота.

Император Руамар Шаар-ан

Что я свои силы переоценил, стало понятно очень быстро. Пару вопросов мы, конечно, с Мунаром обсудили, но потом всплыли еще несколько тем, и все важные, и каждой надо было уделить время. В общем, спустя два часа после обеда я понял, что уже физически не могу сосредоточиться на чем-то серьезном. Запах – терпкий, безумно притягательный запах человеческой женщины, волей Первопредка ставшей моей женой, – дразнил и никак не хотел отпускать. В реальности он был гораздо менее явным, чем в воображении, но осознание этого факта никак не облегчало моего состояния. Но я упрямо сопротивлялся собственной природе, а Инварр-ар – проявлял свойственную ему тактичность, никак не комментируя необходимость каждые несколько минут окликать меня и возвращать в действительность. Но в конце концов не выдержал и он.

– Рур, может, хватит уже себя изводить?! – раздраженно проворчал Мун.

– Можно подумать, у меня есть выбор, – огрызнулся я.

– Есть. – Он слегка пожал плечами. – Пойти и… отдохнуть. Рур, я понимаю, что ты привык участвовать решительно во всем, и это очень достойное качество, но сейчас ты перегибаешь.

– Мне не нравится собственная беспомощность, – вздохнул я. – И я не могу понять: из-за нее меня терзают дурные предчувствия или это вполне объективная тревога?

– После визита этой девицы? – насмешливо вскинул брови Мунар, кивнув на дверь. – Я бы скорее удивился, если бы неприятные предчувствия тебя не терзали. К тому же я почти уверен, что новую императрицу некоторые не примут категорически. Ты, кстати, когда планируешь представить ее старшему дворянству? Я бы предложил не тянуть с этим. Чем больше времени проходит, тем больше ты даешь им козыри в руки.

– Да все я понимаю, – отмахнулся я. – И что не примут, и что тянуть не стоит, но… клянусь когтями Первопредка, я бы не смог найти настолько подходящую на эту роль женщину, даже если бы искал. А прежде чем представлять ее дворянству, нужно хоть немного взять себя в руки. Потому что есть у меня ощущение, что сейчас я могу убить даже за косой взгляд в ее сторону. И самое смешное, что здесь разум будет на стороне инстинктов.

– А ты не влюбился ли, часом? – ошарашенно уставился на меня Мунар, в ответ на что я скривился и отмахнулся.

– Мое эмоциональное к ней отношение здесь не играет никакой роли. Мун, она просто очень умная женщина с соответствующим этому положению характером. Уже за одно то, что она морально готова взвалить на себя обязанности казначея, я намерен не просто мириться с ее существованием, но жестко бороться за сохранение ее нынешнего статуса. Говорю же, нарочно искал бы такую, не нашел! Я уже сейчас уверен, что она может здорово помочь мне и при этом вполне достойна доверия. И в сравнении с большинством наших девушек из высшего круга она явно выигрывает в этом отношении. В отличие от Шидара, я эгоистично предпочту умного помощника бессмысленной грелке в постели.

– А на вопрос ты так и не ответил, – иронично улыбнулся друг, качнув головой. Но прокомментировать эти слова я не успел: в дверь постучали.

– Ваше величество, – осторожно начал Вангур, заглянув в кабинет, услышав мое раздраженное «да, кого там еще принесло?!», – прибыл Изур Ордар-вер, просит вашей аудиенции.

– Зови, – кивнул я, обменявшись с Муном взглядами.

Причина появления этого типа в моем кабинете была более чем очевидна: пришел просить за дочь. А вот что с этим делать, я пока не знал.

Изур Ордар-вер был очень умным и, главное, влиятельным оборотнем. До неприличия богатый потомственный промышленник, очень практичный и рассудительный тип. У него был только один существенный недостаток – семья: жена и две дочери. Все эти три женщины были серьезной головной болью для Изура, ибо не отличались не только особым умом, но даже женской житейской мудростью, отчего страдали сначала они, а потом – его репутация и кошелек.

Мои отношения с Инсарой начались с того, что я нашел эту девицу в собственной спальне. Вернее, девицей она на тот момент уже не была, но это несущественно. Главное, нынешний поступок вполне вписывался в ее характер и манеру поведения. Но даже она не могла не помнить о наказании за нападение на императрицу. Да и догадаться поджидать ее здесь она вряд ли могла.

Изур был намного старше меня, почти ровесником императора Шидара. Только, в отличие от него, на тот свет явно не торопился, тщательно следил за здоровьем и в результате выглядел значительно моложе своих лет. Невысокий, жилистый, крепко сбитый, в свои без малого восемьдесят он выглядел от силы на пятьдесят, на покой не торопился и, насколько я знал, был поглощен мыслью о замене старой жены на новую в надежде все-таки получить от нее сына и наследника.

– Приветствую, Владыка, – отрывисто кивнул он, входя в кабинет и бросая на Муна тревожный взгляд.

У этих двоих с первого мгновения их знакомства сохранялся вооруженный нейтралитет. По-моему, Изур со всей его родословной (а род Ордар-веров по своей древности ненамного отставал от императорского) психологически не мог принять Инварр-ара как равного, но природная рассудительность и ум мешали воспринимать столь умного и опасного двуликого как незнатного выскочку и недооценивать его.

– Здравствуйте, Изур. – Я недовольно поморщился, потому что никакого желания общаться с ним у меня не было, да и моральных сил – тоже. Если общество Мунара еще как-то получалось терпеть, потому что тот относился, что называется, к ближнему кругу, то с этим посетителем все было гораздо сложнее. Ордар-вера я уважал, но в нынешнем состоянии этого определенно было недостаточно, чтобы спокойно воспринимать его компанию. Тем не менее идти на поводу у желаний я не имел никакого права. – Присаживайтесь, – гостеприимно указал я на второе кресло для посетителей. – Вы желали что-то мне сказать?

– Руамар, пожалуйста, помилуйте ее, – подался вперед Изур, замирая возле моего стола. Выдержка изменила этому многоопытному хитрому оборотню, и сейчас в его глазах плескалось отчаяние. Мне даже стало почти жалко его.

– Присаживайтесь, – с нажимом повторил я, и оборотень, опомнившись, послушался, по-прежнему не отрывая от меня напряженного взгляда. – Кого – ее? – уточнил я.

– Инсару. Она просто глупая избалованная девочка, она ни в коем случае не пыталась покушаться на ее величество!

– Закон есть закон. – Я задумчиво пожал плечами. Ссориться с Ордар-вером мне было невыгодно. Но и просто так помиловать – значит проявить слабость, и он же первый не понял бы такого поведения. Вот только что именно стоило поиметь с него в качестве откупных?

– Я все понимаю, но, может быть, ее величество согласится принять извинения? В любой форме, какой ей или вам будет угодно, – покаянно склонил голову он.

– Изур, неужели оно в самом деле того стоит? – уточнил я через несколько секунд молчания. Мунар благоразумно помалкивал и делал вид, что его здесь нет.

– Она моя дочь, ваше величество, – тяжело вздохнул он. – Родная кровь. Да, она глупа, но я все равно люблю ее. Даже несмотря на ее поведение и поступки, она… хорошая девочка. Добрая, милая и очень домашняя. В конце концов, ее поведение – это скорее моя вина, я слишком мало времени уделял ее воспитанию и слишком избаловал ее. Если бы у вас были дети, вы бы поняли меня! – с отчаянием заключил он, но тут же одернул себя, вновь опуская глаза. – Простите, Владыка, я не… не то имел в виду…

Я молчал, обдумывая ситуацию и последние слова Ордар-вера. Их вполне можно было трактовать как оскорбление, но стоило ли?

– До конца дознания она останется в камере, – наконец проговорил я. Изур вскинул на меня полный шальной надежды взгляд. – Ее судьбу я решу позднее, и благодарите за это ее величество; если бы не она, ваша дочь была бы уже мертва.

– Дознания? – дрогнувшим голосом переспросил он. – А разве не все очевидно?

– Скажем так, я сомневаюсь, что она настолько глупа. Вы пришли очень кстати: Инварр-ар задаст вам несколько вопросов по этому делу. – Я перевел взгляд на Муна, и тот, едва заметно улыбнувшись уголками губ, склонил голову.

– Пойдемте, Изур, – проговорил Мунар, поднимаясь из кресла. – Не будем дольше испытывать терпение его величества.

– Да, конечно, – не стал возражать старик и тоже встал. – Благодарю, Владыка, – низко поклонился он. – Вы подарили мне надежду, и уже за одно это я в долгу перед вами.

Я в ответ только кивнул. После того как посетители вышли, некоторое время просидел в задумчивости. Чувство долга боролось во мне с весьма приземленными желаниями. В конце концов на сторону последних встал и разум, согласившись, что особой пользы от меня сейчас не будет, и я решительно поднялся из-за стола. Завтра, все остальное – завтра. Завтра разберусь с документами, завтра Аиур наконец-то предоставит мне документы, завтра я решу, как и когда представлять подданным их императрицу.

К моему удивлению, оная в спальне не обнаружилась. Александра туда, кажется, просто не дошла: она, полностью одетая, спала в кресле у накрытого стола. Отсутствие в обозримом пространстве приставленной к императрице помощницы мне категорически не понравилось, но ничем подозрительным в комнате не пахло.

От легкого прикосновения к плечу Александра дернулась и резко вскинулась просыпаясь.

– Ваше… Руамар? – озадаченно проговорила она, оглядываясь.

– А ты кого-то еще ждала? – насмешливо уточнил я, подхватывая с блюда тонкий ломтик копченого окорока.

– Нет, я просто… Приснилось мне, что ли? – нахмурилась она, окидывая взглядом содержимое стола. – Руамар, как зовут ту жрицу, которая проводила над нами обряд?

– Старшая жрица, Арида, – ответил я. От жены и без того пахло беспокойством, а после моих слов она совершенно помрачнела. Хорошего настроения мне это не добавило, даже инстинкты тревожно примолкли. – Что случилось?

– В таком случае, если, конечно, это был не сон, я вляпалась в какую-то историю, – с хмурым раздражением процедила она.

– Рассказывай, – велел я, опускаясь в соседнее кресло.

Императрица Александра Шаар-ан

Рассказ мой много времени не занял. Да, собственно, рассказывать-то было нечего: какая-то старуха проводила до комнаты и… что-то сделала. Все. Но по мере передачи подробностей – а я и липовую жрицу описала, и ее высказывания постаралась вспомнить дословно – Руамар заметно мрачнел. Причем злым или встревоженным он не выглядел, скорее – напряженным и озадаченным.

– И как же ее звали? – под конец уточнил он, когда я выдохлась.

– Ты мне не поверишь, но я не помню, – вздохнула я. – Причем такое ощущение, что, когда проснулась и спрашивала у тебя имя, – помнила, а сейчас – нет. Но точно не Арида.

– Это совершенно определенно была не она. – Оборотень слегка качнул головой. – Описание внешности не соответствует. Ты точно уверена, что она была из двуликих?

– У нее были желтые глаза с вертикальными зрачками, – язвительно откликнулась я. – Этого достаточно для уверенности?

Непонимание происходящего нервировало. А учитывая, что император, похоже, тоже ничего не понял, беспокойство мое было более чем обоснованным. Очевидно было только одно: эта женщина применила ко мне какую-то магию. Вопрос только – какую и с какой целью? Никаких тревожных изменений в собственном организме я пока не ощущала, разве что голова со сна была тяжелая, но это совершенно ни о чем не говорило.

– Нет, – в том же тоне ответил император. – Она выглядела очень старой по человеческим меркам?

– Более чем, – кивнула я. – Что это меняет?

– Все. Оборотни не доживают до дряхлости. Чувствуя приближение старости, зверь просто уходит и перестает отзываться, а после этого через несколько дней наступает смерть. Единственная, для кого имеется исключение, это старшая жрица, ее жизнь поддерживает сам Первопредок. Зверь Ариды покинул ее еще тогда, когда я был котенком, а ее взгляд… в общем, с тех пор она ослепла и не выходит из святилища. И умереть она сможет не раньше, чем наш прародитель укажет новую. Это могла быть маска?

– Очень качественная, – задумчиво пожала плечами я. – Фигура, походка, руки, лицо… Если только какая-нибудь магия?

– Например? – вопросительно вскинул брови оборотень.

– Откуда я знаю? Я не представляю, что именно она сделала со мной и как, а ты про маскировку спрашиваешь! Впрочем, если она как-то влияла на мое сознание, не давая двигаться, где гарантии, что увиденный мной образ соответствует действительности? – раздосадованно поморщилась я.

– Все-таки слишком странный образ для маски. – Он почти отразил мою собственную гримасу. – Почему тогда нельзя было выбрать саму Ариду? Кроме того, эти одеяния… Белый цвет имеет для нас обрядовое значение. Посвященных жриц только хоронят в белом, в остальное время ни одна из них его не наденет. Ошибку можно простить любому другому, но для жриц это принципиальный вопрос.

– У нее точно были теплые руки, вряд ли она была покойницей, – нервно хмыкнула я. – Может, как раз запутать хотели? Или, может, мне в самом деле все приснилось? – пробормотала с сомнением.

– Сейчас выясним, – бросил Руамар и рывком поднялся из кресла.

На отдельном небольшом столике возле самого входа я еще утром заметила кристалл, похожий на аметистовую друзу, – рушский артефакт связи. С принципами работы подобных я была знакома весьма примерно, да и никогда не пыталась изучить подробнее: смысла не было. Каждый кристалл при создании заклинался на крови, и пользоваться им могли строго определенные личности, так что никакую пользу извлечь из трофейных приборов у нас не получалось. Ученые, конечно, копались, но на практике нас полностью устраивали аналогичные артефакты собственного производства.

– Мун, ты освободился?

– Нет, ваше величество, но уже близок к тому. Что-то случилось? – Артефакт плохо справлялся с передачей эмоций, но я готова была поклясться, что собеседник императора в этот момент искренне встревожился. Или, может быть, мне просто казалось, что он должен был встревожиться?

– Пришли кого-нибудь посообразительнее, умеющего отслеживать магические возмущения, – распорядился Руамар и оборвал на этом разговор. Говорил он очень странно; быстро и отрывисто. Да и выглядел соответственно: зрачки вытянуты в ниточку, взгляд направлен прямо перед собой, движения порывистые и несколько хаотичные. Отдав команду, он опустился в кресло, обеими руками вцепился в подлокотники и так замер, почти не мигая.

– Руамар, ты в порядке? – настороженно уточнила я. Такое ощущение, что это не ко мне какое-то странное воздействие применили, а к нему.

– Да. Жди.

По приказу Владыки явился не просто требуемый специалист, а Инварр-ар собственной персоной в компании трех оборотней в одинаковой, явно форменной, синей одежде.

– Ваше величество, что… – начал он, но осекся, растерянно разглядывая своего императора. Немая сцена продлилась пару секунд, после чего Мунар тряхнул головой, с трудом отрывая взгляд от Руамара, и обратился уже ко мне: – Что случилось, ваше величество?

Я беспомощно покосилась на мужа, но тот не спешил отвечать, да и вообще, кажется, не заметил появления подданных, погруженный в свой транс.

– Что с ним? – обратилась я к главе разведки.

– Ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться, – отмахнулся оборотень, совершенно меня не убедив. – Вы не в курсе, для чего он нас приглашал?

– И часто с ним такое бывает? – нахмурилась я, пока игнорируя вопросы собеседника. Руамар, конечно, дал понять, что смиренно сидеть в углу и помалкивать от меня не требуется, но я не была уверена, что это дает мне право командовать данным конкретным подданным.

– Думаю, этот вопрос вам лучше задать ему самому, – склонил голову Мунар, пряча взгляд.

Кхм. Император Руша чем-то страшно болен? Причем, судя по его нынешнему состоянию, психически…

– Так в чем дело? – повторил свой вопрос мужчина.

В конце концов рассудив, что Руамар не просто так воззвал непосредственно к этому оборотню, и приняв к сведению временную недееспособность супруга, я решила действовать на свой страх и риск и для начала объяснила суть проблемы. Введенный в курс дела глава разведки тут же развил бурную деятельность. Один из его подчиненных был отправлен опрашивать свидетелей, еще один – осмотрел и едва ли не обнюхал меня, не касаясь, впрочем, и пальцем, а третий принялся за проверку магической начинки покоев.

Император все это время сидел неподвижно, даже дышал через раз, заставляя меня настороженно коситься. О подобных странностях в поведении оборотней я никогда не слышала. Впрочем, я, оказывается, о многих их странностях не слышала; а вот сами оборотни замершего Владыку обходили аккуратно, едва не на цыпочках, и никаких признаков беспокойства не проявляли.

Результаты дознания оказались неоднозначными. Обедом для меня по собственному почину озаботилась Уру, а свежесть и температура блюд поддерживались специальным артефактом, так что здесь никакой загадки не было. Загадки заключались в другом.

Во-первых, я готова была поклясться, что по дороге до покоев мы не встретили ни одной живой души, а вот у этих самых душ было иное мнение на сей счет. Кое-кто из стражи утверждал, что видел, как я сама в гордом одиночестве решительным шагом преодолела путь от кабинета до спальни, чему в тот момент весьма удивился и даже восхитился моей выносливостью.

Во-вторых, охранные амулеты не засекли никого постороннего. Кроме обитателей покоев сюда заходила Уру, двое оборотней из замковой прислуги, приносившие обед, и… все.

В-третьих, на мне не было никаких следов магического вмешательства, кроме отголосков утреннего лечения и следов вчерашнего обряда.

– Ваше величество, а вы уверены, что эта женщина… – начал Инварр-ар и замялся, подбирая нужное слово. Своих помощников он к этому времени уже отослал и сейчас стоял рядом со мной возле выхода, явно не вполне понимая, что делать дальше.

– Мне не приснилась? – хмыкнула я, спасая его от мук, связанных с поиском более тактичной формулировки. – Я приняла бы версию со сном, если бы смогла объяснить себе пару странностей. Во-первых, как у меня получилось уверенно добраться сюда, если я чуть не отключилась в паре шагов от приемной, и, во-вторых, сумела бы объяснить хотя бы самой себе, с чего мне снятся подобные сны. Положим, ответом на первый вопрос может быть рефлекс и привычка, хотя сомнамбулизмом я прежде не страдала. Но второй… слишком ярко это все было для обыкновенного сна. Может, на меня так действует «кровь Первопредка»? Есть какие-то достоверные сведения о влиянии ее на людей?

– Смешанные браки и до войны были большой редкостью, – неуверенно пожал плечами Инварр-ар. – Не думаю, что кто-то проводил серьезные исследования. Да я, честно говоря, и не интересовался особо! Но мысль ценная сама по себе, я напрягу аналитиков, чтобы собрали какую-никакую статистику.

– Это тоже входит в вашу компетенцию? – растерянно уточнила я.

Оборотень криво и ехидно ухмыльнулся.

– С натяжкой, если приравнять к безопасности императора. Главное, это входит в сферу моих личных интересов, – добавил он и пояснил в ответ на мой удивленный взгляд: – Меня, ваше величество, очень многие не любят уже за одно только происхождение, да и моя весьма хлопотная должность способствует умножению числа личных врагов. Так что мне как никому выгодно, чтобы Руамар пребывал в добром здравии: я напрямую завишу от его здоровья и благосклонности. Не считая того, что я обязан ему всем в жизни, да и жизнь эта, честно говоря, уже много лет является его собственностью.

– И вы такие вещи открываете первой встречной?

– Я открываю вещи общеизвестные. – Инварр-ар едва заметно пожал плечами и опять опустил взгляд, пряча улыбку в уголках губ. Отлично понимаю, почему его недолюбливают; выражение лица «я все знаю лучше, но из вежливости не буду спорить» многих выводит из себя почище прямых оскорблений, а у данного конкретного оборотня это выражение с лица вообще не сходило. Но особенно раздражал тот факт, что он скорее всего действительно знал. – Полагаю, сейчас я уже ничем не могу быть полезен. Доброй ночи, ваше величество, – поклонился он и потянул дверь на себя, намереваясь покинуть комнату.

– Мунар, скажите хотя бы, это с ним надолго? – окликнула я оборотня на пороге, красноречиво кивнув на изображающего статую супруга.

– Обычно – нет. Должен скоро очнуться, – все с той же мягкой ироничной улыбкой качнул головой Инварр-ар и вышел, аккуратно притворив за собой дверь.

Опять меня оставили наедине с невменяемым императором. Впрочем, в прошлый раз, по счастью, и я была не в себе, а в этот он вроде бы не собирался буянить.

Пара часов пусть и не совсем здорового, но крепкого сна в кресле мое состояние существенно не улучшила. Но, по крайней мере, я чувствовала в себе силы не упасть в кровать как есть, а принять душ и почистить одежду от следов весьма неприличной, но приятной сцены в императорском кабинете. По-хорошему надо было для этих целей позвать Уру, но сейчас мне было гораздо проще сделать все самой, чем выдержать сеанс общения с этой милой девушкой. Ее общительность была мне на руку, но опять-таки не сейчас.

Как я уже успела заметить, двуликие знали толк в роскоши. Причем не варварской и броской, как, например, у тыбарцев, а ненавязчиво-комфортной. На первый взгляд – все просто, строго и изящно, без излишеств. А если присмотреться – на обеспечении удобства они явно не экономили, один подогревающий еду артефакт чего стоил!

Особенно тяга к роскоши бросалась в глаза в выложенной светлым и теплым на ощупь камнем ванной. Сама ванна скорее напоминала бассейн: четверть круга радиусом метра три уходила в угол двух стен и там достигала примерно метровой глубины, а с противоположной стороны поднималась широкими плоскими ступенями, на которых, наверное, и полагалось лежать. Было заманчиво набрать огромную ванну и понежиться в горячей воде, но я решила отложить это удовольствие, опасаясь уснуть. Эх, сейчас бы хорошую баню, а потом завалиться спать! И усталость из тела уйдет, и тяжелые мысли из головы! Но – это из другой жизни. К банным процедурам в Руше были равнодушны.

Приходилось довольствоваться упругими струями искусственного дождя, которые дарил душ, расположенный в дальнем углу огромной ванны. Впрочем, после десяти лет водных процедур в тазике с чуть теплой водой и полевой бани раз в десять, а то и двадцать дней было стыдно привередничать. Тяжелые, почти горячие струи падали на макушку, сбегали потоками по телу и волшебным образом уносили с собой тревогу, навеянную странным сном и визитом специалистов службы безопасности. Сейчас мне уже даже знать не хотелось, сон это был или какая-то запредельная магия, которую не сумели распознать местные умельцы. Хотелось вот так стоять и стоять… а потом упасть в постель и на пару суток вычеркнуть себя из жизни. Позволить себе побездельничать, что ли?

От этих вялых мыслей и приятного хвойного запаха местного мыла меня отвлек даже не звук – мелькнувшая на границе восприятия тень. Стремительно обернувшись с тревожной мыслью «и чем я отбиваться буду с голым задом?», разглядела причину беспокойства и не удержалась от облегченного вздоха.

– Можно было не подкрадываться? – все-таки попеняла я стоящему на краю ванны оборотню. Тот выглядел странно – полураздетым и будто не до конца проснувшимся. Странные местные одеяния состояли из куска ткани сложного кроя и крепились несколькими узлами на плечах, локтях, запястьях, широкой ленте пояса на талии и где-то еще. У Руамара же сейчас одеяние висело на одном плече и поясе. Волосы, освобожденные от обычно фиксирующего их в хвост шнурка, рассыпались по плечам и придавали императору совсем уж взъерошенный вид.

– Я всегда так двигаюсь, – возразил он, задумчивым взглядом скользя по моему телу. Я как-то вдруг особенно остро почувствовала себя обнаженной и неприятно уязвимой, но усилием воли заставила себя преодолеть эту психологическую реакцию и не пытаться прикрыться. В конце концов, чего он там еще не видел!

– А вот этот внешний вид о чем говорит? – иронично уточнила я, чтобы хоть что-то спросить. Потому что пауза затягивалась, Руамар не шевелился, и чувство неловкости от этого еще больше крепло.

– Какой? А, – раздосадованно поморщился оборотень, бросив взгляд на свое одеяние. – Я уже ложиться собрался, потом понял, что чего-то не хватает, – он опять состроил недовольную гримасу, а потом вдруг усмехнулся – предвкушающе, с ленивым удовлетворением сытого хищника. – Душ – это хорошая идея.

Руамару достаточно было распустить пояс, чтобы догнать меня по степени одетости. Правда, легче от того, что мы оказались в одинаковом положении, мне не стало. Хуже того, появилось противоречивое ощущение тревоги обреченной жертвы, круто замешенное на восторженном предвкушении.

Двигался двуликий при этом со все той же ленивой неторопливостью никуда не спешащего существа, явно наслаждаясь ситуацией и моим смятением. А мне ничего не оставалось, кроме как пытаться успокоиться и взять себя в руки.

Очень странно на меня действовало присутствие этого типа. Прежде вид обнаженного мужского тела не вызывал таких эмоций. Разве что эстетическое удовольствие, если тело было красивое. Или даже восхищение, если было чем восхищаться. Например, мне всегда нравилось наблюдать за рукопашными тренировками бойцов разведроты: скупые выверенные движения, отточенные до автоматизма, и поджарые тренированные тела были совершенны, и не восхищаться ими было невозможно.

Император Руша оказался очень похож именно на них.

Его биографию я знала. Знала, что он тоже воевал до того, как занять место отца. Не знала, где именно, но полагала, что старшего сына и наследника старого императора держали при штабе. Именно так мой собственный отец относился к моему брату, и тот скрепя сердце терпел такую опеку и не рвался в самое пекло, покорно воюя по большей части с бумагами и планами и перенимая опыт с чужих слов. А вот сейчас я очень сомневалась, что все обстояло именно так. Похоже, Шидар Шаар-ан своего сына не берег, потому что сейчас передо мной был опытный и сильный воин, а не штабной офицер. Хотя, может быть, здесь сказывалась не выучка, а присутствие зверя?

Он очень красиво двигался. С неторопливой вальяжностью и скупой грацией крупного хищника, и под смуглой кожей при каждом движении играли мышцы.

Нет, пожалуй, простыми дарами природы объяснить его сложение было невозможно, только упорными тренировками.

Но сейчас меня беспокоила не столько подлинная биография мужа, сколько собственная неспособность оторвать от него взгляд. А главное – и это приходилось признать – вид обнаженного мужчины и вся ситуация в целом, несмотря на ощущение неловкости, возбуждали. Хотя еще совсем недавно вряд ли все это вызвало бы во мне что-то, кроме раздражения. Может, со мной действительно было что-то не так, а этот обряд вместе с «кровью Первопредка» все изменил?

Или, может, все проще: я знаю, к чему все идет, и уверена, что результат мне понравится? Помню его прикосновения, запах его кожи, собственное удовольствие и хочу ощутить это снова?

М-да. Всякого я от своего неожиданного замужества ожидала, но чтобы вот так…

– Что с тобой только что происходило? – спросила я, потому что тишина сейчас неимоверно нервировала.

– Долго рассказывать, – отмахнулся Руамар, неторопливо спускаясь по широким шершавым каменным ступеням в просторную чашу бассейна. Я остро почувствовала себя загнанной в угол мышью, а в следующее мгновение в этом самом углу и оказалась. С одной стороны пространство ограничили стены, с другой – мужчина, ладонями упершийся в эти самые стены по обе стороны от меня. Странно, но попыток к дальнейшему сближению Руамар не принял, а так и замер, полуприкрыв глаза и с блаженным видом принюхиваясь.

И я едва удержалась от того, чтобы не податься к нему первой. Зачем удержалась – и сама не поняла; кажется, просто залюбовалась, впав в то же непонятное оцепенение. Наблюдала, как серебрящиеся струйки воды сбегают по потемневшим от влаги волосам на плечи, оттуда – на широкую грудь мужчины, на живот и ниже; лаская кожу, отмечая рельеф мышц, подчеркивая то, что обычно скрыто одеждой. Вдыхала потрясающую смесь запахов – хвои, мужского тела и мускуса – и чувствовала, что растворяюсь в них, почти понимая в этот момент обонятельные проблемы собственного мужа.

– Ты слышал, что сказал Инварр-ар про эту жрицу? – пытаясь отвлечься и хоть как-то взять себя в руки (ощущение разбредающегося сознания очень раздражало), поинтересовалась я.

– Нет. И что он сказал? – с усмешкой уточнил Руамар, приближая лицо к моему плечу и плотнее окутывая своим запахом.

Я облизала пересохшие губы, чрезмерно пристально разглядывая кривой белый шрам на плече оборотня.

– Что мне все приснилось.

– Он посмел такое сказать? – отстранившись, резко изменившимся тоном уточнил Руамар, напряженно вглядываясь в мое лицо.

Все-таки у него очень страшные глаза, особенно когда зрачок вот такой узкий.

– Нет, он провел необходимые процедуры, все проверил, а вывод такой сделала я сама, – торопливо принялась оправдываться я. – Он обещал уточнить некоторые… – Я запнулась, потому что выражение лица Руамара стало совсем уж непонятным.

– Защищаешь? – процедил он с откровенной нешуточной угрозой.

– Нет! – машинально возразила я, даже головой затрясла.

Оборотень вдруг легко рассмеялся, а в глазах его заплясали демонята.

– Боишься, женщина? Правильно делаешь, – довольно ухмыльнулся он.

– Скорее, разумно опасаюсь, – педантично поправила я, опять опуская взгляд на плечо двуликого и словно спотыкаясь о шрам. Длинный, рваный, похожий на след от клинка, пересекающий ключицу, но застарелый и прекрасно заживший; кажется, спасло оборотня тогда только чудо.

Опять повисла тяжелая, плотная, наэлектризованная тишина. Он неподвижно замер, будто чего-то ждал. Стоило об этом подумать, и сразу появилось предположение – чего именно. Правда, понять, зачем бы это ему могло понадобиться, я не смогла, но решила попробовать. Надо же когда-то начинать, правда? В конце концов, мне предстоит делить жизнь на двоих с этим мужчиной, и он как раз очень активно пытается наладить нормальные отношения. Так, может, пора уже сделать шаг навстречу? Тем более мне самой… любопытно…

Я неуверенно, пробуя, провела кончиками пальцев по ключице мужчины, повторила бороздку шрама, проследила путь мокрой дорожки с плеча на грудь. В шелест воды и отчетливый стук сердца в ушах вплелся тихий скрежет, с которым когти оборотня проскребли по камню.

– А вот теперь, кажется, точно боюсь, – растерянно хмыкнула я, бросив взгляд на непроизвольно частично трансформировавшиеся пальцы мужчины, и осторожно прижала свои ладони к его груди. Ощущение оказалось удивительно приятным, даже слишком приятным для такого простого действия. Ладони мои двинулись по груди вниз, до нижних ребер, потом – на бока, а разум пытался понять, почему это простое действие вызывает такой шквал эмоций, что сердце сбивается с ритма.

– А вот теперь уже поздно, – насмешливо фыркнул Руамар мне в волосы, после чего сделал глубокий шумный вдох, и когти опять скрежетнули по камню. – Ты, главное, не отвлекайся.

– С такими когтями? Никогда не поздно, – логично возразила я, аккуратно касаясь губами неожиданно нежной кожи у основания шеи. Почему-то при взгляде на этого оборотня казалось, что в нем ничего мягкого не может быть по определению и ладно, что еще не везде одни когти. Ан нет!

Судя по очередному скрежещущему звуку, пока я все делала правильно.

– Это ты еще зубы не видела, – со смешком отозвался император. Мои ладони к этому моменту оказались у него на спине и медленно двинулись вверх, к лопаткам. Осторожно и неуверенно я подалась еще ближе, прижимаясь к нему всем телом. Опять скрежет, шумное хриплое дыхание над ухом, а ощущение – как будто обнимаю живой камень. Кажется, каждая его мышца была напряжена до предела.

– Что с тобой? – уточнила я, хотя предположение у меня было.

– Догадайся, – язвительно отозвался он. – Пытаюсь сдерживаться. Это сложно.

– И с какой целью? – озадаченно хмыкнула я. Вот на этот вопрос ответа я не знала, и он действительно меня интересовал.

– Даю тебе возможность освоиться и привыкнуть, – нервно передернул плечами оборотень. – Считай это извинениями за сцену в кабинете.

Я на мгновение замерла от неожиданности, но переспрашивать, шутит он или нет, все-таки не стала; на шутку походило меньше всего. Вместо этого я тихо пробормотала ему в шею:

– За возможность – спасибо. А что до извинений… почему ты думаешь, что мне не понравилось?

Он тихо выразительно хмыкнул в ответ, но промолчал. В это время мои ладони двинулись в обратный путь по спине мужа, от лопаток вниз, на талию и дальше на бедра. А я проложила дорожку из легких поцелуев до ложбинки между ключицами, слизнула задержавшуюся там каплю воды и мельком отметила, что в какой-то момент душ выключился. Двуликий запрокинул голову, подставляя под поцелуи горло, и я послушно двинулась в указанном направлении.

– Я так до губ не дотянусь, – тихо проговорила я, и Руамар ощутимо вздрогнул; кажется, от самого звука моего голоса, ставшего для него в этот момент неожиданностью.

– Что? – переспросил он.

– Я так до губ не дотянусь, – повторила я. – Поцелуй меня.

Он наклонил голову, одарив меня очень странным внимательным взглядом, но просьбу выполнять не спешил. Видимо, решил предоставить мне возможность и тут действовать самой.

Порадовавшись своим возможностям – была бы не такой высокой, пришлось бы подпрыгивать или вообще табуретку искать, – я приподнялась на носочках. Прихватила губами его губы, провела языком; реакции не последовало, но и отстраняться он не спешил. Продолжая свои эксперименты, я пыталась вытрясти из пребывающей в блаженной расслабленности памяти хоть какую-нибудь информацию.

Кажется, была у оборотней какая-то заморочка, связанная с поцелуями… Может, подобное вообще в их культуре отсутствовало? Тогда могло получиться довольно забавно, потому что мои познания в данной области тоже носили исключительно теоретический характер.

Впрочем, додумать эту мысль я не успела, потому что в следующий момент выдержка мужчине изменила, и я все-таки оказалась вжата его телом в ближайшую стену. И на поцелуй он ответил с жаром, даже придержал ладонью мой затылок, чтобы не пыталась сбежать, так что размышления о культурных различиях очень быстро выветрились из головы.

Да и прочие мысли надолго не задержались, когда Руамар подхватил меня под бедра, приподнимая, а я обвила ногами его талию. Осталось только древнее как сама жизнь желание, и было совершенно не важно, кто мы такие, где мы находимся и насколько хорошо друг друга знаем. Главное, мы подходили друг другу как два соседних осколка чего-то большого и целого – каждым изгибом тела, каждым сиюминутным стремлением, каждым вздохом и стоном, – а остальное просто не имело смысла.

Утро для меня началось… поздно. Часов под рукой не было, но по ощущениям – где-то к полудню. Впрочем, принимая во внимание события вечера и ночи, хорошо, что проснулась при свете дня!

От воспоминаний по телу прокатилась волна жара и рассыпалась на ворох мелких ощущений и отголосков вчерашнего безумия. Приятного безумия, честно говоря. Не знаю, стоило благодарить «кровь Первопредка» или просто самого Руамара, но я никогда не испытывала ничего и близко похожего и не знала, с чем все это можно сравнить.

Потянувшись под одеялом, ощутила легкую ломоту в мышцах и мягкую сыто-ленивую тяжесть во всем теле. Впрочем, эти ощущения тоже были приятными. Разве что вставать категорически не хотелось, но на это свершение меня подвиг пример мужа: его в постели сейчас не было. И я даже сумела вспомнить, когда именно он ушел, потому что перед этим очень приятным образом меня разбудил и… в общем, можно сказать, пожелал доброго утра.

Но совесть совестью, а спешить и собираться по армейской привычке в кратчайшие сроки я сознательно не стала. Сначала некоторое время с удовольствием понежилась в постели, потом, медленно и лениво потягиваясь, встала и неспешно проследовала в ванную комнату, где под контрастным душем окончательно проснулась.

А вот потом начались странности. Потому что собственную одежду на том месте, где я ее оставила, я не нашла. Рассудив, что здесь кто-то успел прибраться, завернулась в полотенце и отправилась в гардеробную.

– Ваше величество, добрый день! – радостно поприветствовала меня Уру, нашедшаяся в гостиной. – А я вот взяла на себя смелость распорядиться насчет завтрака.

– Спасибо, Уру, – очень искренне поблагодарила я, потому что при мысли о еде живот буквально свело от предвкушения. – Сейчас только оденусь, – предупредила, шагнув в гардеробную. Камеристка тенью проследовала за мной со странно-виноватым видом, причина которого, впрочем, открылась очень быстро. – Уру, а где моя одежда? – растерянно уточнила я.

– Простите, ваше величество, но повелитель распорядился убрать.

– Вот же… повелитель, – тяжело вздохнула я, а девушка поспешно начала оправдываться:

– Простите! Не сердитесь, он очень разозлится, если я ослушаюсь, и если вы ослушаетесь, и если…

– Да не тараторь, – поморщилась я.

Мог ведь просто попросить! Ну или высказаться в своей обычной манере, что-нибудь вроде: «Женщина, чтобы я на тебе этих тряпок больше не видел!» Зачем было решать вопрос подобным образом? Ожидал истерики и не хотел тратить время на скандал?

– Не может же он совсем все понимать, правда? – пробормотала себе под нос и вздохнула. – Ладно, и что повелитель велел мне надеть? Или на сей счет распоряжений не поступало?

– Поступало, – видя мою покладистость и отсутствие намерения ругаться из-за одежды, Уру заметно повеселела и представила мне одеяние. Причем на лице девушки в тот момент, когда она взяла в руки нечто насыщенного темно-изумрудного цвета с благородным золотом отделки, отразилось отчетливое благоговение. – Вот, буквально только что принесли.

– Хм. – Я удивленно вскинула брови. То есть того, что здесь уже было, ему показалось мало? – Ладно, давай помогай, я сама с этим чудом враждебной техники не справлюсь. Интересно, к местной одежде он тоже решил приучать меня постепенно?

– Ваше величество? – растерянно уточнила рушка, сноровисто упаковывая меня в одеяние.

– Я имею в виду цвет. Не сразу что-то ослепительно-радужное, а нечто вполне приличное.

– Это цвет повелителя, ваше величество.

– В смысле?

– Темно-зеленый – цвет повелителя, – повторила она. Но, видя мое недоумение, объяснила подробнее: – Черный, синий и зеленый – цвета Руша. Черный – цвет военных, синий – цвет служащих, а зеленый – цвет императорской семьи, причем темный оттенок считается именно цветом повелителя.

– Это-то я знаю, но не думала, что разделение настолько принципиальное. И что будет, если кто-то нацепит зеленое? – озадаченно уточнила я.

А оборотни еще утверждают, что у людей много ненужных глупых традиций и предрассудков!

– Это неприлично, – просто пожала плечами девушка, чем несколько меня успокоила. А то я заподозрила, что подобный поступок у них приравнивается к государственной измене. – А за цвет повелителя могут и наказать, – добавила она, любовно расправляя на мне складки благородной ткани. Материал вполне соответствовал цвету; он был не тонкий и летящий, а более плотный и тяжелый, а сам наряд…

Принципом построения от мужского он отличался мало, а вот результат выглядел совершенно иначе. Единый кусок ткани посредством системы веревочек, продеваемых в незаметные на первый взгляд дырочки, превращался в платье с длинной летящей юбкой. Рукава перематывались шнурками от запястий до локтей, а дальше свободно расходились, почти обнажая плечи. На плечах для разнообразия были не веревочки, а декоративные булавки. Полы одеяния запахивались по принципу халата, образуя глубокий вырез. С эстетической точки зрения, конечно, неплохо, хотя и довольно неприлично на взгляд уроженца Орсы, а вот с практической – юбка путается в ногах, и постоянное ощущение, что при неловком движении какое-нибудь крепление расстегнется.

Было несколько обидно, потому что мужское одеяние на вид гораздо меньше стесняло движения: выреза на груди не было, и внизу была не юбка, а свободные штаны. С другой стороны, несказанно радовало отсутствие корсета; с ним было бы куда труднее смириться, а это платье хотя бы движения не стесняет. Ну и не жарко в нем, тоже плюс.

– И что же значит это распоряжение? – Я кивнула на обсуждаемое одеяние и сунула ноги в предложенные мягкие вышитые тапочки без задников. Тоже верно, не сапоги же натягивать на босу ногу. Конечно, они чудовищно неудобные, в них даже бегать затруднительно, не говоря уже о чем-то более активном; но на этот случай их можно быстро скинуть.

Уру неуверенно повела плечами и пробормотала:

– Ну я могу только догадываться. Изумруды и темная зелень обычно – знак высочайшей милости, а то, что его величество пожелал одеть вас в этот цвет…

– Можешь не продолжать, – хмыкнула я, выходя в гостиную. Там меня ждало еще одно малоприятное открытие: на положенном месте отсутствовал клинок. Вполне непрозрачный намек – я даже не стала интересоваться у девушки его судьбой. Ну что поделать, не все в новых реалиях оказалось идеально, а подобные изменения были вполне предсказуемы. – Знак противникам мира и брака, что жену император одобрил.

– Все гораздо серьезнее, ваше величество, – упрямо возразила камеристка. Я заинтересованно обернулась, вопросительно вскинув брови. – Такой чести мало кто удостаивается, я знаю всего о нескольких случаях. Это не просто милость, это… практически признание вас равной.

От таких высказываний я в кресло не села, а почти упала. Вот ничего себе заявление с утра пораньше!

Впрочем, взять себя в руки удалось довольно быстро. Как я успела заметить, этот мужчина в нормальном состоянии (в смысле не в припадке ярости) не был склонен к совершению необдуманных поступков и широким жестам, не имеющим конкретной важной цели. Значит, и этот его шаг продиктован необходимостью. Какой именно? В общем-то у нас с ним сейчас одна на двоих необходимость – сохранение мирных договоренностей. А стало быть, это – дополнительный непрозрачный намек всяким недовольным на реальное положение вещей и политику императора. На мой вкус, слишком рискованно и отдает откровенной провокацией, но не мне учить Руамара управляться с его зверинцем.

– Присядь, не нависай, – велела я, примериваясь к содержимому тарелок. – А еще лучше – присоединяйся.

– Благодарю, ваше величество, но я недавно пообедала, – вежливо отказалась Уру, но в кресло присела.

– А расскажи-ка мне пока о жрицах. – Отвлекая себя от мелочных бытовых проблем, я приступила к завтраку, решив совместить приятное с полезным. – Ты же имеешь к ним некоторое отношение? Ну вот. Почему жрицы не могут предать Владыку?

– Я знаю совсем немного, – предупредила она.

– Я вообще ничего не знаю, так что ты в любом случае расширишь мой кругозор.

К сожалению, про самое интересное для меня – про верность жриц – Уру мне почти ничего не рассказала. Она сама весьма посредственно разбиралась в местной магии, поэтому тонкостей не знала, но утверждала, что все дело в крови. По легенде основатели рода Шаар-анов и жреческого рода Таан-веров были первыми оборотнями, и были они не то братьями, не то просто друзьями. И жизни их были связаны уже тогда, причем не только между собой, но и с самим Первопредком.

На мой логичный вопрос, возможно ли такое, что один-единственный род обеспечивал служительницами такую большую страну, как империя Руш, девушка отмахнулась со словами, что за время существования оборотней род разросся и насчитывал около двух тысяч представителей, а этого вполне хватало. Тем более что послушницей – а по сути обслуживающим персоналом «подай-принеси» – могла стать любая девушка в любом святилище, кроме главного: там все были только Таан-вер.

Не то чтобы за это много платили, хотя бесплатной работа и не была, но, по крайней мере, неплохо кормили, а еще – могли спасти от нежелательного замужества. Правда, с последним все было сложно: жрицы далеко не всегда соглашались принять под свое крыло беглянку, и предугадать их решение было невозможно.

Никого с внешностью, подходящей под описание вчерашней старухи, Уру вспомнить не смогла. Более того, вот так с ходу она не смогла припомнить ни одной желтоглазой жрицы; но, принимая во внимание численность последних, это ни о чем не говорило. Да и при условии, что вчерашние события не были сном, я очень сомневалась, что их участница действительно была жрицей и выглядела именно так.

На вопрос о странном поведении императора Уру вразумительного объяснения дать не смогла (она сама, по-моему, первый раз о таком слышала), а вот на просьбу проводить меня в библиотеку откликнулась живо.

По дороге туда я задала вопрос об отношении оборотней к поцелуям, чем вызвала весьма неожиданную реакцию. Девушка сначала не поняла, чего я от нее хочу, а когда я объяснила, смутилась, растерялась, потупилась и забормотала что-то невнятное на тему «ой, ну там глупости».

– Уру, – с нажимом повторила я.

– А вам зачем? – настороженно уточнила она.

– Затем, что у нас это такое же естественное проявление чувств, как объятия, но я смутно помню, что где-то слышала о другом значении этого жеста у вас, – раздраженно пояснила я. То, что вчера со своим поцелуем я попала впросак, я уже поняла, но не информировать же теперь каждого встречного о трудностях поиска взаимопонимания в нашей с оборотнем личной жизни?

– Это очень, очень неприлично, – смущенно хмыкнула она.

– Неприличней секса? – озадаченно покосилась я на полыхающую красными ушами камеристку.

– Ну так, относительно, но в целом – да, – теребя рукав, промямлила Уру.

Мне даже, кажется, стало стыдно (злая взрослая тетка бедному приличному ребенку задает всякие нехорошие вопросы), но информация была нужна.

– Почему?

– Ну… э-э… – протянула она. – Может, вы лучше кого-нибудь еще спросите?

– Кого, его величество? – устало вздохнула я. Хотя мысль показалась не лишенной смысла: краснеть и нести что-то невразумительное он точно не будет. Но не вламываться же к нему с этим вопросом в кабинет, правда?

– Да, пожалуй, – обреченно вздохнула она.

Библиотекой заведовал серьезный вежливый оборотень лет шестидесяти. На мое появление он отреагировал с удивительным спокойствием, что не могло не порадовать. Выслушав же цель визита и пожелание ознакомиться с книгами на месте, проводил в дальний угол библиотеки, где ширмой был отгорожен уютный уголок с диваном, парой кресел и низким столиком. На столе располагался кристалл связи, а еще, по заверениям библиотекаря, здесь, как и в любом личном помещении Владыки, имелся набор защитных артефактов, включая звукоизолирующий.

Зачем императору такой «потайной» уголок в собственной библиотеке, было вполне понятно: огромное книгохранилище в своих стенах прятало от губительного солнечного света множество редких и уникальных томов, и было бы довольно глупо в этих стенах их без дела похоронить. Поэтому в императорской библиотеке то и дело появлялись разные ученые, интересующиеся тем или иным изданием, и подобная изоляция хозяина была удобна как ему самому, так и окружающим.

Пока мужчина сновал туда-сюда, выстраивая на столе стопку из внушительных довольно свежих томов, я не теребила Уру, позволяя собраться с мыслями. Но когда библиотекарь откланялся, прикрыв за собой легкую ажурную дверцу, вернулась к прерванному разговору:

– Ну, рассказывай, что там у вас за сложности с поцелуями.

– Понимаете, тут несколько причин, – осторожно начала она, за время передышки явно сумев смириться с собственной участью. – Во-первых, в животном смысле целовать кого-то в губы… ну, несколько унизительно. В волчьей стае, например, младшие члены стаи так клянчат еду у старших. То есть целующий как бы сознательно ставит себя ниже. А во-вторых, рот и горло – самые уязвимые участки тела. Открытое горло – это в принципе знак доверия, а через рот душа покидает тело. В общем, поцелуй в губы считается ужасно непристойным и почти раболепным предложением себя. Вот, – резюмировала она, смущенно комкая подол своего жизнерадостно-желтого наряда и буравя взглядом пол. У девушки в этот момент от стыда пылали и уши и шея, и вообще ее, кажется, можно было использовать для освещения комнаты в темное время суток.

Я растерянно кашлянула, не зная, что на все это сказать. Вот, казалось бы, такая простая вещь, как поцелуй, а сколько сложностей. И блохастые еще утверждают, что люди сами усложняют себе жизнь!

– Надо думать, прилюдно кого-то поцеловать – это практически равносильно тому, что снять штаны и встать ра… короче, штаны снять? – уточнила я.

Уру смущенно угукнула, и я на этом оставила ее в покое.

Несколько секунд просидела неподвижно, осмысливая новую информацию и пытаясь проанализировать свое вчерашнее моральное падение. Ни смущения, ни возмущения я по этому поводу не чувствовала; наверное, просто никак не получалось толком принять иной смысл привычного и довольно безобидного действия. А еще меня терзал вопрос: если это у них – такое неприличие, на которое никто никогда в здравом уме не пойдет, где Руамар целоваться-то научился? Так что либо Уру сгущает краски (чему лично я бы совершенно не удивилась), либо рушскому императору пора садиться за писание мемуаров, и получится весьма занимательное чтиво для взрослых.

А вспомнив подробности вчерашней ночи, я поняла, что мне уже попросту смешно. Это сколько же «ужасно непристойных предложений себя» я вчера сделала оборотню? Да и сам он, насколько мне сейчас помнилось, не слишком-то скромничал!

Почему-то после этого открытия мне стало гораздо легче и как-то… радостнее, что ли? Не такой уж мой муж, оказывается, и грозный, если копнуть поглубже.

Усилием воли разогнав приятные, но совершенно бесполезные мысли, я погрузилась в книги. Правда, через некоторое время пришлось из них вынырнуть, чтобы отпустить на волю скучающую и клюющую носом Уру. Она, конечно, старалась сидеть тихо и почти не шевелясь, но все равно нагоняла тоску, и знакомство со сводом законов новой родины на таком фоне продвигалось с большим трудом.

Прошло достаточно времени (я уже начала задумываться об обеде), прежде чем девушка вернулась, встревоженно сообщив, что повелитель срочно желает меня видеть. Нехитрые предположения появились сразу, и я, усмехнувшись себе под нос, невозмутимо двинулась на встречу с мужем.

Цель вызова я, увы, не угадала.

Император Руамар Шаар-ан

– Я знаю, что мой длинный язык стоит отрезать, но не сказать этого не могу. Знаешь, на кого ты похож? – с язвительной ухмылкой нарушил висящую в кабинете тишину Анамар. – На кота по весне: голодный, взъерошенный, но довольны-ый!

– А кто мы еще есть? – усмехнулся Мунар. – Рур, не обращай на него внимания, это он от зависти.

– Уже, – пожал я плечами, бросив на них насмешливый взгляд поверх документов.

– Уже – что?

– Уже не обратил внимания. Мне сейчас меньше всего хочется заниматься поисками нового главнокомандующего, – пояснил я и вернулся к бумагам. – Ладно, по этому пункту вопросов вроде бы больше нет, – решил, подписывая подготовленный Анамаром приказ. На лицах обоих собеседников при этих словах мгновенно появились кровожадно-злорадные гримасы. – Чему радуемся? Мне не стоило вот это утверждать?

– Да не обращай внимания, – поморщился Мар. – Просто в первом списке есть несколько субъектов, здорово отравлявших жизнь.

– Использование служебного положения в личных целях? – хмыкнул я.

– Как можно, – неубедительно возразил Инварр-ар. – Просто, получив распоряжение, мы начали проверку с них, и проверяли очень тщательно. Так что все честно.

Я не стал грозить Мунару проверками и требовать разъяснений. В этих двух оборотнях я не сомневался, опускаться до подлога не стал бы ни один. И если они накопали на кого-то столько информации, что хватило на отдельный приговор, значит, объект интереса сам виноват.

Передо мной сейчас лежал результат долгого и плодотворного совместного труда двух ведомств: подробный отчет о проверке армейского командного состава и окончательный проект давно назревавшей реформы. Казалось бы, просто стопка бумаги, но вскоре она вызовет такой переполох, что любо-дорого. Уже только потому, что несколько десятков старших офицеров пойдут под трибунал, а большинство среди них – представители знатных старинных родов.

– А все-таки, Рур, открой тайну, почему ты такой довольный, до неприличия? Не из-за приятно же проведенной ночи, в самом деле, – полюбопытствовал Инварр-ар, когда Анамар с документами наперевес и нездоровым энтузиазмом в глазах отправился наводить порядок в своей вотчине. Это когда огромная армия рассредоточена вдоль полыхающей границы, сложно за всем и за всеми уследить. Но когда там останутся только усиленные пограничные гарнизоны, а остальные вернутся к местам приписки, уже можно будет говорить о наведении порядка.

– Почему нет? – усмехнулся я. – Сам же предполагал, что я влюбился. Может, оно вот так сказывается.

– Я вообще-то шутил, – иронично улыбнулся глава разведки. – Ну и кроме того, я неплохо тебя знаю. Даже если это действительно так, твоя довольная ухмылка осталась бы в пределах личных покоев. Если это не сюрприз, скажи хотя бы, к какому количеству трупов готовиться?

– Как раз наоборот, надеюсь обойтись малой кровью, – возразил я. – Ты же сам рекомендовал мне не затягивать с представлением Александры, вот сегодня на Малом совете и начнем.

– Сегодня Малый совет? – озадаченно вытаращился на меня собеседник. – А можно было предупредить о таком знаменательном событии заранее?!

– Вот, предупреждаю. Остальных должен поставить в известность Вур.

– Ладно, я тебя понял, эффект неожиданности и все такое… Не буду больше расспрашивать, даст Первопредок – сам увижу. Кстати, ты вчера очень неудачно отключился, ее величество крайне интересовалась причинами подобного состояния.

– И что ты ей ответил?

– Порекомендовал обратиться к тебе напрямую, что я еще мог сказать! – пожал плечами он. – Когда придумаешь, как ей все объяснить, предупреди, чтобы показания совпадали, – усмехнулся Инварр-ар.

– Вот еще, – недовольно фыркнул я. – Было бы о чем думать. Расскажу все как есть.

– Беззубой? – с нешуточным сомнением нахмурился он. – Не слишком ли ты ей доверяешь? Рур, ты сейчас точно…

– Она все равно рано или поздно узнает, так пусть лучше сразу и от меня, – раздраженно оборвал его я. – А что касается доверия, лучшим ответом на этот вопрос будет тот факт, что я отключился, находясь с ней наедине. Тебе не кажется глупым после всего устраивать шпионские игры? Лично мне не нужно других подтверждений ее безобидности, да и лишнего времени на пустые попытки опровергнуть очевидное нет. Кстати, раз уж мы добрались до вчерашнего дня и моей жены, рассказывай, что удалось выяснить насчет того бессмысленного нападения на нее и последующего магического воздействия.

– Как угодно, – не стал спорить Инварр-ар. – С твоего позволения, начну в обратном хронологическом порядке, – собираясь с мыслями, медленно кивнул он и приступил к рассказу.

Тот факт, что его подчиненные не обнаружили на Александре никаких следов воздействия и признаков присутствия в покоях посторонних, заставил меня скрепя сердце признать, что случившееся с ней не было явью. Правда, мысль о наличии некоего подвоха категорически не желала отпускать. Но пришлось довольствоваться обещанием приставить к Александре наблюдателя потолковей и как следует потрясти магов на тему насланных сновидений и иных нетрадиционных практик, оказывающих подобный эффект.

Идея поискать информацию по смешанным бракам как таковым тоже показалась мне здравой, хотя и запоздалой. По-хорошему этим следовало озадачиться гораздо раньше, еще когда только было принято решение о подобной «сделке». Но тогда меня возможные последствия таких брачных союзов тревожили мало, я был занят другими делами, а Мурмар… судя по всему, спешно изыскивал возможность избежать навязанной участи. Очень успешно, кстати. А когда выяснилось, что этот вопрос касается меня напрямую, тоже было не до того.

Больше всего информации оказалось по дочери Ордар-вера Инсаре, и весьма содержательной. На ней обнаружили следы магии чифалей, настолько явные, чтобы не возникло сомнений: они оставлены именно для того, чтобы быть найденными. Так что картина вырисовывалась еще более неприглядная, чем поначалу. Если бы я убил эту девку, отношения с ее отцом и так бы испортились. А если бы еще выяснилось, что она при этом действовала под чарами, то есть была невиновна…

(Уточнить, что ли, у Александры, в какой форме она бы предпочла получить благодарность за свое своевременное вмешательство?)

Аят-Чифаль граничил с Рушем на северо-востоке и с Орсской империей, соответственно, на юго-востоке; своеобразный клин, вбитый между двух стран. Напряженно-недоверчивые отношения у них были и с теми и с другими соседями и не только, но выручало географическое положение: от нас их отделял высокий горный хребет, от Орсы – бурная полноводная река с обрывистыми берегами и непредсказуемым характером, а дальше территории располагались на большом полуострове, отделенном от остального материка проливами. Если и был кто-то, кто радовался нашей войне с людьми больше, чем чифали, то я их не знал. Да и вообще у меня порой складывалось впечатление, что отец начал этот конфликт именно с их подачи. Конкретных доказательств или обоснованных подозрений не было, но общие ощущения и, главное, предполагаемый результат войны, если бы Первопредок не прибрал старого императора так своевременно, наталкивали на определенные мысли.

Чифалей с их долгожительством и надменными физиономиями не любили за заносчивость, за снобизм, за навязчивые попытки поставить себя выше других или хотя бы испортить жизнь окружающим и не за имперские даже, а уже божественные замашки. А самое главное, за их лживость. Ложь составляла саму их природу, сущность, пропитывала их общество. Во лжи заключалась их магия – иллюзорная, смутная, запутывающая разум и оплетающая душу. Тыбарцы тоже уважали хитрость и ловкий обман, но у них были свои законы чести, и с ними вполне можно было иметь дело. В языке же чифалей понятие «честь» отсутствовало как таковое.

Насколько они были замешаны сейчас, предположить было сложно… С равной вероятностью это мог быть и след заговора с их участием, и попытка сбить со следа, и просто хорошо подошедшее к случаю заклинание. Подчиненные Инварр-ара копали во всех направлениях и за сутки успели выяснить, что чары к Инсаре были применены с помощью амулета, найденного возле ее покоев и оказавшегося, к сожалению, копеечной поделкой.

Самой перспективной для работы зацепкой была скорость, с которой нападение было организовано. Либо это все было чистой воды импровизацией, и тогда стоило восхититься остротой ума организатора, либо нечто подобное планировалось заранее, и тогда восхищал не только ум, но и граничащая с провидением предусмотрительность. Если уж даже Инварр-ар был уверен, что хотя бы сутки я из своих покоев не выйду, а туда без прямого разрешения хозяев имел доступ очень ограниченный круг лиц, то подготовился он слишком заранее. С другой стороны, вполне могло статься, что нападение планировалось именно в императорских покоях, а тут мы сами упростили ему задачу. И последний вариант выглядел самым правдоподобным: найти способ проникновения в покои было не так уж сложно, особенно с учетом его целей. Это убить затруднительно, а вот устроить провокацию – куда проще.

В итоге, благословив Инварр-ара копать дальше, я погрузился в работу. И с неподдельным удивлением обнаружил, что сегодняшнее мое состояние сильно отличается от вчерашнего, причем в лучшую сторону. Не знаю, поспособствовала тому долгая приятная ночь или так странно на меня действовала «кровь Первопредка», но сегодня я почти не выпадал из реальности. Запах человеческой женщины по-прежнему преследовал меня, по-прежнему слегка туманил голову, но уже не сводил с ума. Скорее дразнил обещанием и предвкушением встречи, напоминал, как было хорошо, и нашептывал, что вечер скоро наступит.

Весь день прошел в странном настроении – веселом и злом азарте. Я предвкушал Малый совет, подданные же при виде мрачного злорадства на моем лице не забывались. Даже казначей почти порадовал, исправив все, как было велено. Видимо, действительно испугался за свою жизнь; хотелось надеяться, на полмесяца его честности хватит.

В целом все шло спокойно и привычно. Визиты подданных, документы, письма. Одно из последних, кстати, доставило несколько забавных минут. К собственному удивлению, я обнаружил личное послание от его величества Димира, в котором тот в завуалированной форме интересовался, не сожрал ли я до сих пор его дочь. Такое беспокойство было, с одной стороны, объяснимо, но с другой – странно, особенно если вспомнить Шидара, плевавшего на собственных пятерых детей. Подавив необъяснимое желание ответить в духе «да, сожрал, было вкусно, но слишком жилисто», в подобающих выражениях заверил соседа, что дочь его пребывает в добром здравии, передает привет и скоро сама напишет. Заодно пользуясь случаем, высказал благодарность за такой подарок и вежливо поинтересовался судьбой собственной сестры, о которой, признаться, успел забыть.

Император Шидар Шаар-ан детей не то чтобы не любил, а воспринимал как предметы мебели. Сыновей старался использовать с выгодой для себя, дочерей по мере взросления пытался поскорее сплавить замуж, чтобы не мозолили глаза. По женской линии имя Шаар-ан, в отличие от имени Таан-вер, не передавалось, права наследования девочки и их дети не имели, и проку с них не было никакого, разве что наградить какого-нибудь выдающегося подданного. Сестре Рамире, второму после меня по старшинству ребенку Шидара, повезло: насколько я знал, они с супругом уживались вполне мирно и к обоюдному удовольствию в островной провинции Тар, наместником которой был ее муж. Следующей по старшинству шла Мулира, и ей, наоборот, очень не повезло. Муж не понравился ей до такой степени, что не помогло никакое зелье, и на следующий день после обряда она покончила с собой.

А что до последней из детей Шидара, Руланы… Девочка родилась во время войны, в пять лет лишилась матери, боялась отца до смерти (а его характер, когда он понял, что быстро выиграть войну не получится, стал еще хуже) и, по-моему, была рада удрать подальше от Варуша, где прошло ее детство. Меня она боялась еще больше, чем Шидара, потому что внешне я здорово походил на него, хотя росли мы с сестрой врозь и по жизни почти не пересекались. Судьба ее волновала меня мало, но в послании личного характера не уточнить было просто невежливо.

Наконец аккуратный Вагур напомнил мне о приближении совета. Распорядившись при помощи Уру в кратчайшие сроки доставить сюда Александру, я еще раз пробежался по предстоящей повестке встречи.

Малый совет созывался по мере необходимости, и присутствовали на нем только самые нужные мне подданные: министры и несколько очень полезных оборотней вроде Ордар-вера. Иногда, правда, состав расширялся. Большой совет, на мой взгляд, можно было вообще не собирать: никакого толку от него, проводившегося раз в полгода, не было, и я искренне мечтал когда-нибудь отменить эту глупую традицию.

Александра не заставила себя долго ждать. Окинув взглядом возникшую на пороге фигуру женщины, я удовлетворенно хмыкнул себе под нос. Тот факт, что она послушалась и надела что велели очень порадовал; да и наряд, и цвет были ей к лицу. И это не считая того, что я в принципе был рад ее видеть и, самое главное, вновь ощущать ее запах.

Впрочем, нет, я был несправедлив. Платье не просто было ей к лицу, оно наглядно демонстрировало, что Александра – красивая женщина, а эполеты с мундиром оставались за скобками. Наряд подчеркивал идеальную линию плеч, великолепную осанку, красивую полную грудь и узкую талию. Полюбоваться длинными стройными ногами вот только не получилось, но здесь меня приятно грела мысль: в любой момент для этой цели я вполне ее мог раздеть.

А вдвойне приятно было то, что до меня эту женщину никто не разглядел. Хочешь не хочешь, а задумаешься о вмешательстве Первопредка!

– Звал? – с легкой ироничной улыбкой уточнила императрица, когда дверь за ее спиной бесшумно закрылась.

– Звал, – утвердительно кивнул я, не отказывая себе в удовольствии подойти ближе и, обняв, зарыться лицом в короткие рыжие пряди.

– С какой целью? – полюбопытствовала Александра, отвечая на объятия. А я не сразу сумел ответить. Не потому, что был сосредоточен на движении ее ладоней по моей спине, и не потому, что сам с удовольствием воспользовался возможностью прикоснуться. Просто от нее отчетливо пахло желанием, и от этого в голове плыло, и я уже не вполне понимал, где нахожусь и что происходит. Крепко прижал ее к себе, и запах стал совершенно одуряющим.

Раньше надо было ее звать. Определенно!

– Не с этой, – тихо хмыкнул я. – Через несколько минут начнется Малый совет, и я хотел представить тебе главные фигуры империи Руш. Впрочем, я почти уверен, что без нас не начнут, – решил я, утягивая женщину за собой к креслу.

Это, конечно, было довольно безответственно, но к окончательному решению меня подтолкнуло осознание простого факта: в нынешнем своем состоянии я был физически не способен на связные мысли и адекватные поступки. Так что я посчитал небольшое опоздание мизерной платой за жизни ценных подданных.

Императрица Александра Шаар-ан

– Руамар, а как ты смотришь на то, чтобы поставить где-нибудь здесь диван? – весело уточнила я, аккуратно поправляя одежду, когда способность к связному мышлению была благополучно восстановлена, дыхание – переведено и мы с мужем оторвались друг от друга.

– Такими темпами у меня просто не останется выбора, – усмехнулся он, вновь привлекая меня к себе, и, пристально вглядываясь в мое лицо, не попросил – велел: – Поцелуй меня.

Я не удержалась от насмешливой улыбки, но распоряжение выполнила. Поцелуй получился недолгим, но горячим, как и взгляд двуликого.

– Уру объяснила? – проницательно хмыкнул оборотень, видимо что-то прочитав по моему лицу.

– Нет, я у стражников уточнила, – фыркнула в ответ. – Уру, конечно. Руамар, а вот такая одежда – это навсегда или только в честь совета? Можно мне хотя бы мужской вариант, а то я в подоле путаюсь. И оружие вернуть, без клинка я чувствую себя голой.

– Уточнила, но все равно сделала? – удовлетворенно сощурился он, пропустив мои вопросы мимо ушей. – Почему?

– Ну ты, помнится, ночью тоже не находил в этом ничего предосудительного, – напомнила я. – Мне, кстати, при таком вашем отношении к поцелуям очень любопытно, где ты этому научился?

Во взгляде Руамара на мгновение промелькнуло что-то темное и очень недоброе, но потом он вполне весело усмехнулся.

– У меня была любовница, человеческая женщина. Давно, еще до войны; мы воспринимали друг друга как экзотику, на том и сошлись, – невозмутимо пояснил он, предлагая мне локоть. Так рука об руку мы и двинулись к выходу. – Что до остальных вопросов, вынужден тебя разочаровать. Я не имею ничего против твоих штанов с сапогами, но – в пределах покоев. Я имею право пренебрегать общественными требованиями и вообще чем угодно, ты – пока нет. То же самое и с мужской одеждой; некоторые женщины позволяют себе такое, а ты сейчас не в том положении. То же и с оружием. Можешь тренироваться хоть целыми днями, но открыто носить – нет. Заведи себе кинжал и носи под одеждой, так будет спокойнее. Я доступно излагаю? – Муж бросил на меня изучающий взгляд.

– Более чем, – вздохнула я. Привыкнуть к этому будет трудно, но не невозможно. А все-таки чувствуется в нем армейская выучка, что ни говори; уважаю, когда человек может коротко и по существу сформулировать приказ. Да и не только приказ. Да и не только человек! – Обувь-то можно поменять? Хотя бы на тыбарские плетенки, а то эти дурацкие тапки так и норовят свалиться.

– Обувь можно, – милостиво разрешил он.

– Надо было сразу все объяснить, я бы уже вчера начала привыкать. А этот цвет – тоже какой-то хитрый ход для совета или я в самом деле могу не таскать радужные тряпки?

– Это мое тебе разрешение продолжать разговаривать и держаться так, как ты делаешь это сейчас, – усмехнулся Руамар. – Наши кошки – не бесправное имущество вроде тыбарских клуш, но право обсуждать с мужчинами на равных вопросы, которые считаются мужскими, надо доказать. Мне ты его доказала вчера, а для остальных хватит и моего слова. Ты, кстати, скоро с одной такой экстравагантной особой познакомишься.

– Кхм, – растерянно кашлянула я. – А ты, оказывается, редкий либерал и вольнодумец.

– Не без этого, – удовлетворенно хмыкнул он. – Но в данном конкретном случае это скорее практичность.

– Ах да, ты же говорил. Извлекаешь из женитьбы максимальную пользу, – улыбнулась я.

– Именно. А еще меня полностью устраивает твой характер, и я считаю, что ломать его – глупо. – Оборотень слегка пожал плечами. – Прибыли, – сообщил он, останавливаясь перед высокой двустворчатой дверью и делая сунувшемуся было открыть ее секретарю жест подождать. Что этот секретарь всю дорогу тенью следовал за нами, я заметила только сейчас. – Готова? – уточнил Руамар.

– Отрицательный ответ что-то изменит? – иронично поинтересовалась я, слегка растерявшись от такой заботы. – Погоди, последний вопрос; понимаю, что раньше надо было, но все-таки. Есть что-то, что мне необходимо знать о них заранее? – Я кивнула на дверь.

– Главное, помни, что ты сейчас – второе лицо в этой стране и они обязаны с тобой считаться. Ты справишься, – убежденно отмахнулся муж.

На этом месте он кивнул секретарю, и тот распахнул двери.

– Их императорские величества, – объявил он неожиданно спокойным и будничным тоном и посторонился, пропуская нас внутрь.

Перед предстоящим мероприятием я совершенно не волновалась, даже самой было немного странно. Казалось бы, я знала, что многие из этих нелюдей настроены ко мне не то что настороженно – враждебно, полжизни я с ними воевала, но не чувствовала не то что страха, даже обычного предсказуемого беспокойства. Как будто мне предстояло встретиться не с группой чуждых хищников, а с родными и привычными офицерами собственного полка.

Мое отношение к этой войне и оборотням в целом было довольно странным: у меня не получалось их ненавидеть. Казалось бы, они – агрессоры, из-за них половину своей жизни я провела в полевых лагерях, много раз имела возможность «безвременно почить», насмотрелась… всякого. Но возненавидеть так и не смогла. Кажется, я вообще была не способна на это чувство. Презрение, отвращение, обида, – да, было. А ненависть так и не пришла. Говорят, женщинам вообще тяжело научиться этому чувству. Я, конечно, женщина специфическая, но в этом отношении, наоборот, оказалась традиционна.

Все странности моей биографии и воспитания объяснялись довольно просто, хотя и неожиданно: отец слишком любил нас обоих, меня и брата, и почти ни в чем не мог нам отказать.

Мы с Александром – близнецы и до сих пор достоверно не знаем, почему нас одинаково назвали. Пока были маленькие, думали, для равновесия, чтобы никому не было обидно. В более позднем возрасте сложилась другая рабочая гипотеза. Наша мама была довольно слабой женщиной, роды – долгими и тяжелыми, и не исключено было, что никто из нас не выживет. По словам очевидцев, отец неотлучно сидел практически под дверью спальни. И когда все закончилось, связно мыслить он был уже не способен и сумел вспомнить только одно имя. Но это отретушированная версия. На самом же деле мы были почти уверены, что отец в попытке успокоиться, как это часто бывает с мужчинами, пил. А поскольку к рюмке особого пристрастия он не имел… в общем, результат ясен.

В раннем детстве нас с братом (благодаря нашим активным стараниям) постоянно путали. На лицо мы были одинаковыми, да еще я упрямо изыскивала способы избавиться от платья и переодеться в гораздо более удобные для жизни вещи, честно подброшенные братом. Мы были практически неразлучны, а воспитателям и учителям приходилось мириться; не спускать же с детей каждый раз штаны, чтобы определить! Да и императорскую чету – а различали нас только родители – каждый раз по такому поводу дергать было совестно.

Хорошо, что ведущим в нашем тандеме был именно Алекс, а то и смешно и страшно представить, чем бы все закончилось, таскай мы оба мои платья.

Разумеется, вечно такое продолжаться не могло – с возрастом и взрослением проворачивать подобные фокусы стало бы невозможно. Но умерла мама, и отец, тоскуя о ней и видя ее в нас, просто не мог нам ни в чем отказать, и мы уже с его одобрения учились вместе. Так я и начала получать образование, приличествующее не благородной деве, а скорее благородному юноше и, более того, наследнику.

Мы учились с удовольствием. Поодиночке было скучно, а вместе – неожиданно увлекательно, присутствовал здоровый дух соревнования, да и веселее было. Учить нас начали рано и очень многому, а мы воспринимали это как должное.

А потом началась война. Нам с Алексом тогда было по десять лет. На нас лично все это тогда не отражалось; но отец стал нервным и почти перестал с нами видеться, ему было не до того. Было обидно, но мы понимали и продолжали учиться.

Мы с братом искренне желали попасть на передовую, защищать родину, но также хорошо понимали, что особо рисковать нам никто не даст. В пятнадцать лет я изъявила желание заняться инженерным делом. Когда окончила военную академию и попросилась-таки на войну… Отец, разумеется, был против. Но на семейном совете было решено, что негоже императору прятать своих детей, когда погибают подданные, и он согласился на компромисс: на передовую пойду я, а брат останется при штабе. Все мы понимали, что Алекс представляет гораздо большую ценность для страны, чем я: в Орсе женщины не имели права наследования.

И брат тоже понимал, хотя и завидовал. Война казалась нам тогда очень благородным и правильным делом. Мы были детьми.

А теперь – ирония судьбы! – я стою перед верхушкой правительства Руша в роли их правительницы.

Я, не удержавшись от легкой улыбки, обвела поднявшихся при нашем появлении оборотней взглядом. Их было шестнадцать. Очень разные, наверняка неординарные и очень опасные существа стояли вдоль длинного стола в неясной мне пока последовательности. Мне по-прежнему не было страшно, а их озадаченные и даже ошарашенные взгляды я встречала почти с удовольствием.

Нет, определенно что-то в этом есть!

– Прекрасно, – язвительно проговорил Руамар, подходя к торцу стола и красноречивым взглядом окидывая единственное свободное кресло. До присутствующих понемногу начала доходить вся неловкость ситуации, а император тем временем невозмутимо выдвинул кресло и кивнул мне. – Присаживайтесь, ваше величество.

Я с сомнением покосилась на мужа, но, осторожно подобрав юбку, молча выполнила распоряжение. Оборотень тем временем облокотился обеими руками о спинку моего кресла, подозреваю, разглядывая присутствующих. Кое-кто недовольно морщился, кое-кто – отводил взгляды. Стоявший по правую руку от меня Инварр-ар все так же прятал в уголках губ улыбку, а по левую руку Анвар-вер ухмылялся вполне откровенно.

– И вы, Шарра, присаживайтесь, – прозвучал у меня над головой насмешливый голос Руамара, и, вежливо кивнув, в кресло опустилась единственная среди присутствующих оборотней женщина, по виду – моя ровесница. Багровое платье с серебряной отделкой подчеркивало ее бледную кожу и непроглядно-черные волосы, собранные в нетугую косу. Узкое лицо с хищными чертами и желтыми звериными глазами довершали образ. На тонких губах женщины блуждала легкая мечтательная улыбка; или просто они имели такую специфическую форму? – А мы, похоже, будем проводить совещание стоя, – резюмировал император.

– Я распоряжусь насчет кресла, – не выдержал Инварр-ар и дернулся выйти из-за стола.

– Надо же, хоть кто-то догадался. Да стой уж, – хмыкнул Руамар. – Вур, потрудись, – он обернулся к секретарю, для которого был предусмотрен отдельный стол со стулом в углу. – А мы пока приступим, повестка дня сегодня обширная. Начнем с самого важного: представляю вам вашу императрицу Александру Шаар-ан и перед вами как перед свидетелями заявляю, что разделяю с ней не только жизнь, но и власть.

Зал тут же наполнился сдавленным шушуканьем, взгляды присутствующих стали откровенно возмущенными, причем недоумение отразилось даже на лицах наиболее приближенных – Анвар-вера и Инварр-ара. То есть, похоже, сказанные слова были не просто словами, но имели какое-то сакраментальное значение для всех присутствующих. Я едва подавила желание запрокинуть голову и взглянуть на Руамара, а тот выдерживал паузу, явно давая возможность подданным высказаться. На удивление, возможностью не воспользовался никто: все ворчали, но – себе под нос или соседу, не рискуя выказывать возмущение вслух. Одна только Шарра продолжала задумчиво улыбаться, разглядывая то нас, то стоящих вокруг мужчин.

– Возражений, я так понимаю, нет? – иронично уточнил Руамар.

– Мы бы не посмели, ваше величество, – наконец подал голос один из оборотней, наполовину седой, но довольно моложавый на вид мужчина, стоявший рядом с Инварр-аром. Он напряженно хмурился, но выглядел при этом не раздраженным, а скорее встревоженным. Его лицо показалось мне очень знакомым; скорее всего он был в составе той делегации, которая прибывала для обмена принцессами. Да и раньше я его, похоже, где-то видела. – Но не кажется ли вам такое решение излишне поспешным?

– Наоборот, Иммур, оно кажется мне более чем своевременным, – отмахнулся император. «Пока вы не очнулись», – едва слышно хмыкнул себе под нос сосед справа. – Поэтому, чтобы не откладывать, клятвы вы принесете сейчас. Кто первый?

Несколько секунд висела тишина, а потом с места поднялась, уже вполне откровенно ухмыляясь, Шарра.

– Позвольте мне, ваше величество? Женщин вообще принято пропускать вперед, а уж когда мужчины трусят – особенно, – язвительно протянула она, обводя присутствующих насмешливым взглядом. – Я, Шарра Нойр-ан, вверяю свою жизнь и волю Александре Шаар-ан по праву старшей крови, – пристально глядя на меня, серьезно проговорила женщина и, выпустив коготь, полоснула себя по тыльной стороне ладони. Странно, но мне в этот момент почудился характерный железистый привкус на губах.

Бросив на нее непонятный – не то раздосадованный, не то обиженный – взгляд, полоснул себя по запястью тот седой, который высказывался о поспешности принятого императором решения.

– Я, Иммур Таан-вер, вверяю свою жизнь…

– Я, Мунар Инварр-ар…

Дальше в порядке живой очереди этот нехитрый ритуал принялись повторять все присутствующие, заодно предоставляя мне возможность запомнить их имена. Кое-какие, к слову, уже были знакомы; например, Иммур Таан-вер, чье лицо сразу показалось мне знакомым, являлся министром внешних связей, и я даже вспомнила, что он пару раз бывал при дворе отца. Я в протокольных встречах не участвовала, но мельком видела.

И еще одно имя показалось мне знакомым: Изур Ордар-вер. Наверное, отец той самой нервной девушки, от скандала с которым я умудрилась спасти мужа. К моему удивлению, пожилой оборотень разглядывал меня с искренним интересом, а клятву, кажется, произносил от души.

Имена оборотней – это, конечно, отдельная проблема в общении с ними, справиться с которой помогал только опыт изучения рушского языка. Обилие рычащих и мурчащих звуков в речи превращало беглый монолог для непривычного уха в бессвязное монотонное урчание. И я каждый раз, знакомясь здесь с новым представителем этого вида, радовалась своей тренированной и не такими оборотами памяти и отличному знанию рушского. Потому что иначе я и мужа своего могла не запомнить, что уж говорить об остальных окружающих!

– Когда они закончат, тебе надо назваться и сказать, что принимаешь ответственность за их жизни и волю по долгу старшей крови, – склонившись к моему уху, тихо предупредил Руамар. – И точно так же рассечь запястье.

– Ты у меня саблю отобрал, а когтей у меня нет, – так же тихо, не отрывая взгляда от очередного оборотня, предупредила я.

– Ничего, с этим я тебе помогу.

– Но потом у меня будет пара вопросов, – пригрозила я.

– Разумеется, – насмешливо фыркнул император и, кажется, выпрямился.

Когда последний из присутствующих повторил те же слова, я поднялась с места, чтобы высказать ответное слово. Пока говорила что велели, за моей спиной встал Руамар, одной рукой перехватил кисть моей руки, а когтем большого пальца второй – рассек кожу на запястье. И почему-то не спешил выпускать меня из объятий, продолжая держать мою руку, прижимать меня лопатками к своей груди и уже почти привычно дышать в волосы за ухом.

– Я, Александра Шаар-ан, принимаю ответственность за ваши жизни и волю по долгу старшей крови.

Привкус крови на губах и языке стал особенно отчетливым, мне даже стало несколько не по себе. Впрочем, не только от него; непривычных ощущений было слишком много. Одни объятия чего стоили! Было в этой обволакивающей близости нечто… странное, тревожащее, но неожиданно приятное, чему я не могла подобрать названия. Наверное, потому, что никогда прежде ничего подобного не испытывала. А еще странной была реакция окружающих оборотней, точнее – полное отсутствие оной, как будто ничего неожиданного Руамар сейчас не делал. У меня появилось подозрение, что совет точно так же спокойно отреагировал бы, если бы мы устроились в одном кресле вдвоем.

Определенно стоило все-таки уточнить у императора или у кого-нибудь столь же серьезного, что именно у них считается неприличным. В подробностях.

Когда я договорила, оборотень невозмутимо поднес мою руку к губам и медленно провел языком по царапине, залечивая. Несколько секунд после окончания обряда висела неловкая тишина, которую нарушил шелест открываемой двери – вернулся секретарь в сопровождении какого-то дюжего оборотня, несущего внушительное кресло с высокой спинкой и резными подлокотниками, похожее на те, что стояли вокруг стола. Кажется, парень просто караулил под дверью нужный момент, чтобы не заявиться посреди клятвы.

– А теперь займемся делами, – будничным тоном сообщил император, кивком благодаря поклонившегося оборотня за предоставленное посадочное место.

Присутствующие наконец-то устроились с комфортом, и собрание вдруг приняло вид обыкновенного рабочего совещания. Поскольку участвовать в нем я не имела возможности – банально не хватало знаний и понимания текущих проблем Руша, – оставалось благоразумно помалкивать, внимательно слушать, запоминать и делать выводы.

При всей их внешней вежливости и отсутствии явного протеста, продолжительное наблюдение позволило узнать много интересного. Например, я готова была поклясться, что сидевший рядом с генералом Анвар-вером мужчина, Ливар Урмар-вер, с неодобрением относился не только ко мне, но и, похоже, к самому императору. Да и помимо него хватало тех, кто бросал в нашу сторону не самые добрые взгляды.

Заседали оборотни долго, преимущественно обсуждали вопросы послевоенных реформ и наведение порядка в стране после заключения мира. Я даже в какой-то момент забыла, что нахожусь среди рушцев; настолько похожи были не только сами темы, но даже интонации, с которыми высказывались двуликие. Раздражение, облегчение, обида, искренняя радость – все воспринимали мир по-разному, точно как в Орсе.

Правда, свернули обсуждение не тогда, когда вопросы оказались исчерпаны, а когда иссякло терпение императора. Наблюдать этот процесс было довольно забавно. Сначала он очень внимательно слушал и участвовал в разговоре. Потом перехватил мою руку и начал ее бездумно поглаживать, массируя ладонь и пальцы, но продолжал активно участвовать в обсуждении. Потом начал периодически подносить мою руку к лицу, утыкаясь носом в запястье. Сначала возвращался в реальность сам, потом – после моего напоминания. А потом плюнул на все и, резко поднявшись с кресла, бросил: «Заседание Малого совета будет продолжено завтра в полдень тем же составом» – и потянул меня к выходу. Честно говоря, этот поступок я восприняла с облегчением, потому что и сама уже начала отвлекаться и реагировать на его прикосновения.

– Руамар, а можно я задам тебе пару вопросов? – уточнила я, когда мы покинули зал.

– Позже, – отмахнулся император.

Странно, но обещанное «позже» действительно наступило, и даже не на завтрашнее утро, а где-то через час после нашего возвращения в покои. Мы лежали на разворошенной постели, голова мужа покоилась у меня на животе, и я задумчиво перебирала пряди длинных жестких волос. Я опять пыталась найти название собственным ощущениям, копаясь в памяти и ассоциациях; получалось плохо.

Уютно. Приятно. Правильно. Все это было, но все это было не то, что надо.

– Давай свои вопросы, – лениво пробормотал Руамар. – Только быстрее, а то скоро… гости придут.

– Какие гости? – опешила я, от неожиданности забыв вообще все, что хотела узнать.

– Хорошие, – ехидно откликнулся муж. – А если точнее – узкий круг тех, кому я доверяю.

– Такие есть? – искренне удивилась я.

– Двоих ты уже знаешь, – пожал плечами он. – Еще троих видела сегодня на совете. Я хочу воспользоваться случаем, поскольку все оказались в Варуше в одно и то же время, и отдельно познакомить тебя с каждым.

– С чего мне такая милость?

– С того, что я настроен включить тебя в этот список, – невозмутимо ошарашил меня он. – Да в общем-то, считай, уже включил.

– Не понимаю, – бессильно созналась я. – Ты умный, дальновидный и очень подозрительный, все просчитываешь наперед… и вдруг так доверяешь мне на третий день знакомства? Так не бывает.

– Я очень хорошо тебя чую, – вновь пожал плечами оборотень. – Не в смысле запаха, а в смысле мотивов, ощущений и стремлений.

– И часто с тобой такое? – недоверчиво уточнила я.

– Постоянно, – он хмыкнул. – Время вышло, одевайся, а потом я тебе кое-что объясню. Ах да, надень свои штаны, – прилетело мне в спину, когда я сползла с кровати и отправилась в гардеробную. Шевелиться не хотелось, но, если в скором времени действительно ожидалось появление «хороших гостей, достойных доверия», встречать их в таком виде было негоже.

– Но они же…

– Я распорядился вернуть их на место, раз уж ты осознала всю важность вопроса, – пожав плечами, пояснил Руамар. Вот такой – обнаженный, взъерошенный, с довольным выражением лица и жарко поблескивающими желтыми глазами – он напоминал большого кота гораздо сильнее, чем казалось до этого. Еще когда злился; но вот таким он определенно вызывал куда больше симпатии.

Первый гость прибыл, когда я воевала с пряжкой ремня и пыталась решить, хочу ли я натянуть сапоги или настолько обленилась, что предпочту походить босиком. Когда за дверью в гостиной послышались приглушенные голоса, один из которых, как я опознала, принадлежал Руамару, лень победила. Уж очень любопытно было, что же это за доверенные лица такие.

В общем-то биография императора не оставляла сомнений, где он мог добыть себе достойных доверия приятелей или даже друзей. Война – это одна из тех стихий, которые очень быстро выявляют подлинную цену того или иного человека. Ну или нечеловека.

К моему удивлению, первым из доверенных лиц оказался тот самый пегий от седины Иммур Таан-вер, министр внешних связей, упрекавший императора в поспешности.

– Ваше величество, – бросив на Руамара озадаченный взгляд, коротко поклонился мне гость.

– Без официоза, Иммур. Сегодня я настроен спокойно посидеть в кругу друзей, – отозвался вольготно рассевшийся на диване император. – Иди сюда и спрашивай, что у тебя там за сложности, – это уже было сказано мне, причем Руамар красноречиво похлопал ладонью по сиденью рядом с собой.

На столе когда-то успела материализоваться еда. Впрочем, нет; принимая во внимание несколько пыльных винных бутылок, скорее – закуска.

– Тогда вопрос первый, – со вздохом проговорила я, когда Руамар подгреб меня поближе и, приобняв за талию и устроив ладонь на моем бедре, с блаженным видом уткнулся мне в волосы. – Объясни мне все-таки, что у вас считается приличным и в каком кругу, я окончательно перестала понимать. Надеть брюки – неприлично, а обниматься на совете – прилично?

Муж шумно фыркнул в ответ, а опустившийся в кресло Иммур едва заметно улыбнулся.

Что-то очень странное было в узком скуластом лице этого оборотня. Некая болезненная настороженность, нервозность; похоже, седина в его волосах появилась преждевременно при неких весьма неприятных обстоятельствах. Серые глаза смотрели с неизменным подозрением, выдавая постоянное ожидание подвоха даже не от собеседника – от всего мира. Если не принимать в расчет эту странность, его можно было назвать весьма обаятельным и даже симпатичным.

– Неприличным не может считаться то, что естественно и продиктовано инстинктами, – проговорил муж. – С этой точки зрения секс – такое же нормальное занятие, как сон и прием пищи. Учитывая, что мы прекрасно чуем запахи, довольно глупо выстраивать вокруг этого процесса сложные моральные церемонии, как это делают люди. Другое дело, что слишком явно демонстрировать свои отношения при посторонних не принято, но не потому, что это неприлично, а потому… скажем так, просто невежливо.

– Завидовать будут, – насмешливо подсказал появившийся пару секунд назад на пороге Анамар, слышавший последнюю фразу.

– Вроде того, – согласился Руамар. – Но для молодоженов в этом вопросе делается исключение. Просто потому, что контролировать себя в это время очень сложно, и все это прекрасно понимают.

– А поцелуи?

– Дались тебе эти поцелуи, – раздраженно проворчал он.

– Мне непонятно, почему Уру так отчаянно краснела, когда я ее об этом расспрашивала. А с твоих слов я поняла, что это не вполне прилично, но ничего особенного или страшного в этом нет.

В ответ муж тихонько пробормотал себе под нос что-то раздраженное, а гости, переглянувшись, грянули хохотом.

– Что это сейчас было? – Я озадаченно вскинула брови, переводя взгляд с одного оборотня на другого. Заглянуть в глаза мужу было затруднительно: его нос категорически отказывался покидать мою прическу.

– Как не стыдно так издеваться над ребенком, – укоризненно качнув головой, протянул Иммур.

– В каком смысле? – вздохнула я.

– В прямом, – все-таки решил пояснить подробнее Руамар. – Этот жест в самом деле считается довольно непристойным, и в него действительно вкладывается определенный смысл. Но, во-первых, Уру еще ребенок и просто не все понимает. А во-вторых, подробности происходящего за дверями супружеской спальни вообще никого не касаются, и если обоих все устраивает, то ничего неприличного в поцелуях нет. И, предваряя твой следующий вопрос, если кто-то решит поцеловать кого-то в губы при посторонних, то…

– Завидовать будут, – расхохотался Анамар, подсказывая запнувшемуся императору нужное слово.

– В общем, да, – хмыкнул Руамар. – Ну, взгляды отведут; может, даже выскажутся неодобрительно. Слухи определенные пойдут, да. Но в основном, конечно, от зависти. Оборотни по натуре существа довольно властные и эгоистичные, и подобное признание этой самой власти потешит любое самолюбие.

Разговор прервался при появлении еще пары оборотней – Инварр-ара и Ранвара Раум-ана, насколько я успела понять из его доклада на совете – ответственного за промышленность и торговлю. Этот крепкий коренастый мужчина со светло-каштановыми волосами, остриженными очень коротко, и насмешливыми серо-зелеными глазами был, кажется, старше всех присутствующих. Он тоже вежливо поклонился мне, тоже удостоился от императора распоряжения «оставить официоз», но в отличие от Таан-вера в ответ неодобрительно поморщился.

– Руамар, я, конечно, понимаю: ты Владыка и твое слово – закон, но подобное разрешение ее величество должна давать сама. И коль уж ты облачил ее в цвета власти, сам изволь первым уважать это свое решение. Иначе не удивляйся потом, что его начнут игнорировать и другие.

Против ожидания на столь решительную отповедь император отреагировал не возмущением, а тяжелым вздохом.

– Ладно, считай, устыдил и призвал к порядку. Александра?

– Ничего не имею против более… неформального обращения, – честно подтвердила я. – Мне так будет привычней и приятней.

– Ран, формальности улажены?

– Теперь – да, – серьезно кивнул тот.

– Ладно, коль формальности улажены, может, мы уже не дадим этому великолепному вину превратиться в уксус? – не выдержал главнокомандующий.

– Тебе волю дай, оно бы в вино превратиться не успело, – насмешливо фыркнул Иммур.

– Протестую! Когда это вино попало в бутылки, я еще не родился, – возразил Анамар, лежащей здесь же салфеткой любовно протирая от пыли бока сосуда и примериваясь к нему со штопором. – Я правильно понимаю, ты не просто так решил разорить свой погреб на такой шедевр? – обратился он к императору.

Тот в ответ пожал плечами:

– Обычно это принято делать перед обрядом, но у нас получилось вот так. Я желаю отметить собственную свадьбу.

– Ого! – за всех высказался главнокомандующий, остальные же обменялись задумчивыми взглядами, которые в итоге скрестились на мне. А я, честно говоря, пребывала в не меньшем, а то и в большем шоке, чем мужчины. – То есть все настолько серьезно?

– Скажем так, я вполне доволен сложившимся положением вещей и считаю это событие вполне достойным ящика хорошего вина, – усмехнулся Руамар.

– Думаю, я выскажу мнение всех присутствующих, но… ты уверен, что твои поступки продиктованы разумом, а не «кровью Первопредка»? – хмурясь, уточнил Ранвар Раум-ан. – И я сейчас не про вино. Зеленый цвет, клятва, что дальше?

– Ран, я когда-нибудь давал повод считать меня идиотом? – Голос императора зазвучал серьезно и совершенно спокойно.

– За какой период? – иронично усмехнулся министр торговли. – Ладно, последние лет десять ты проявляешь удивительное здравомыслие; даже странно, откуда что взялось. Если бы ты не имел такого портретного сходства с покойным Шидаром, я бы даже решил, что ты не его родной сын.

– Ты последние лет восемь чаще всех твердил, что мне пора уже определиться с женой. Напомни, что я тебе отвечал?

– Что не видишь вокруг никого, кто был бы достоин занять это место, и что следовать зову плоти в этом вопросе ты будешь в последнюю очередь. И я даже с тобой соглашался, – с легким прищуром разглядывая меня, кивнул Ранвар.

– Прекрасно. Так вот, волею Первопредка получилось так, что Александра как раз полностью устраивает меня в роли императрицы, а стало быть, устроит и всех вас. Надеюсь, на этом мы оставим тему моего неожиданного поведения и глупые вопросы про «кровь Первопредка», гипотетическую влюбленность, приворотное зелье и временное помешательство? – К концу этой раздраженной тирады в голосе императора уже отчетливо слышалось рычание.

– Прости, я все понял, – покаянно склонил голову Ранвар.

Словно разряжая неловкость, настежь распахнулась дверь, впуская последнего участника императорских посиделок. Точнее, участницу.

– Мальчики, вы еще трезвые? – бодро поинтересовалась Шарра Нойр-ан, летящим шагом преодолевая расстояние до стола. Изящным движением выхватив у Анамара бокал, который тот как раз только успел наполнить, женщина бесцеремонно плюхнулась на диван рядом со мной. – Простите, я немного задержалась.

– Да мы уж чуем, что именно тебя задержало, – иронично хмыкнул Анамар. – Сам император управился быстрее, а тебя все ждут!

– Самому императору не приходится каждый раз искать для этих целей подходящую партнершу, у него для этого теперь законная жена есть, – очень по-кошачьи фыркнула она. – Саша, ты не представляешь, как я рада твоему появлению! – переключилась на меня женщина.

– Шарра! – мучительно скривился Ранвар, явно недовольный ее панибратским тоном.

– Что – Шарра?! – эмоционально всплеснула руками та, чудом не разлив содержимое бокала. – Это вы все грозные и страшные, к вам подобраться – хвост узлом завяжется! А я знаешь как устала отбиваться от вопросов на тему «чем мы тут все занимаемся»?! Когда меня считали только императорской любовницей, это было даже мило, а теперь половина общественности уверена, что я тут с вами четверыми сразу тра…

– Шарра! – хором оборвали ее Ранвар и Мунар.

– Нет, ну я надеюсь, с появлением императрицы меня перестанут подозревать в участии в оргиях. Хотя… – с сомнением протянула она и, искоса глядя на меня, задумчиво покачала головой.

– Она так много говорит, когда волнуется и чувствует неловкость, – со смешком пояснил вполголоса Руамар, явно искренне наслаждаясь происходящим.

– Все-то ты знаешь, – недовольно наморщила нос Шарра. – Да, волнуюсь. А ты бы на моем месте не волновался?! Такое событие: Рур не просто женился, а еще и выглядит неприлично довольным этим событием!

– Почему – неприлично? – насмешливо уточнил Анамар.

– Потому что неприлично быть таким довольным, когда брак совершается по расчету, – назидательно воздев палец кверху, сообщила Шарра. – Даже мой покойный обрубок на второй день начал сомневаться, так ли уж нужен ему был этот брак.

– А на третий умер. Видимо, от осознания, – язвительно процедил Иммур.

– Разумеется! А нечего было жениться на молоденькой, – скривилась она. – Вот его сердце и не выдержало. А если есть какие-то доказательства…

– Так, закрыли тему, – строго оборвал начавшуюся перепалку Руамар. – Надоели уже, каждый раз одно и то же! Первый и последний раз предупреждаю: еще раз сцепитесь – женю собственным высочайшим указом. И с удовольствием понаблюдаю, кто из вас двоих выживет, – проворчал он.

Спорщики воззрились на императора с одинаковым ужасом в глазах, а я не удержалась от ремарки.

– Мне кажется, это будет очень удачное решение, – задумчиво хмыкнула я, переводя взгляд с мужчины на женщину и обратно. – Обычно когда между парой так искрит, это говорит только об одном…

– Все. Молчу! Но я начинаю понимать, как вы умудрились столь быстро найти общий язык, – усмехнулась Шарра, с интересом меня разглядывая. – Возвращаясь к прерванному вопросу, Саша, я очень рада, что наш маленький, но дружный коллектив так расширился. Надеюсь, мы с тобой тоже подружимся. – Она заговорщицки подмигнула и, отсалютовав бокалом, наконец-то пригубила лишь чудом не разлитое до сих пор вино. – За нашу императрицу!

На мне опять скрестились задумчивые взгляды присутствующих, молча поддержавших тост, и почему-то вот сейчас стало не по себе. Хотя, казалось бы, сейчас здесь все «свои». Может, потому и стало, что «свои» они между собой, а я для них – существо чуждое и непонятное?

– Руамар, ты обещал ответить на некоторые вопросы. Это обещание все еще в силе? – нарушила я повисшую на несколько мгновений тишину, пока все с удовольствием пробовали вино.

– Я даже догадываюсь, что именно ты хочешь узнать. Спрашивай, – милостиво кивнул он.

– Твое выпадение из реальности вчера вечером… что это было?

Заинтересованные взгляды гостей скрестились на хозяине, и только Инварр-ар что-то тихо буркнул себе под нос, неодобрительно поморщившись.

– То, в чем заключается смысл существования Владыки. Надеюсь, ты понимаешь, что информация эта должна остаться в пределах данной комнаты. За исключением здесь присутствующих, ею владеют только несколько старших жриц, и так до́лжно оставаться впредь.

– Понимаю, – с некоторой растерянностью кивнула я, а гости во все глаза молча разглядывали своего императора. Кажется, они попросту не верили, что тот решил посвятить меня в Великую Тайну.

– Владыка и император – это разные вещи, просто мало кто об этом знает. Император – просто должность, Владыка – суть, и не всегда эти два понятия применимы к одному и тому же оборотню. Шидар был императором, но Владыкой он не был. Я тебе уже говорил, оборотни – эгоистичные индивидуалисты, и заставить их кому-то подчиняться не так-то просто. Но Первопредок позаботился о своих детях, и в узде наш народ держит кровь рода Шаар-анов. Она заставляет повиноваться, она помогает сдерживать инстинкты, она же не позволяет увязнуть в мелких дрязгах и междоусобицах. Скажем так, император властен над человеческой сущностью оборотней, Владыка – над звериной. Поскольку объяснить зверю что-то словами невозможно, приходится делать это другими методами. Транс, который ты наблюдала, это… тот самый «другой метод». Возможность одновременно вступить в контакт со всеми подданными и на уровне воли и инстинктов подтвердить власть старшей крови. Я понятия не имею, как именно работает этот механизм, но как-то работает. А тот факт, что я умудрился впасть в это состояние, находясь с тобой наедине, – дополнительное подтверждение моего доверия тебе. Зверь точно знает, кому можно верить, кому – нет, и никогда в этом вопросе не ошибается. За годы жизни я тоже научился ощущать окружающих на том самом инстинктивном уровне, и эти ощущения только подтверждают изначальный вердикт. – Он пожал плечами, подводя итог короткой лекции и возвращаясь носом к моим волосам.

– А почему это так тщательно скрывается? – озадаченно нахмурилась я.

– Смерть императора – это досадно, даже почти трагично, но в случае наличия прямого наследника – сына или брата – и тех, кто поможет удержать власть, это не такая уж большая беда. Смерть Владыки в тот момент, когда у него нет потенциального преемника… Когда мне было пятнадцать, умер Шингар Шаар-ан, младший брат моего деда, который, несмотря на отсутствие какого-либо официального статуса, являлся тогда Владыкой. Я почти уверен, что именно долгое отсутствие воли старшего привело к войне, а у Шингара не было достойного наследника.

– А твой отец? И ты?

– Шидар был властолюбив и эгоистичен, а потому слишком слаб для этой роли. А я был ребенком – глупым, слабым и не уверенным в себе. – Голос Руамара был все такой же спокойный и невозмутимый; только ироничный смешок придал словам некоторую эмоциональную окраску. Очень неожиданную окраску. – Владыку определяет не порядок наследования, а личные качества. Мне было почти тридцать, когда Первопредок посчитал меня достойным.

Опять повисла неловкая пауза, которую нарушила недовольным насмешливым фырканьем Шарра:

– Ох, мужчины, умеют же торжественности нагнать, где не надо! Как хранитель наследия предков, поясняю простыми словами: когти у них не выросли весь народ удержать! Вот у Рура когда выросли, тогда и выпустил; а старый обрубок просто на голову больной был, только и всего, как он мог управиться с такой оравой.

– Шарра! – укоризненно протянул Ранвар. Упорный мужчина; даже мне уже ясно, что призвать ее к порядку сможет разве что прямая угроза жизни. И то не всякая. – Имей уважение к памяти покойного императора!

– Я к нему только претензии имею и много слов, которые не принято употреблять в приличном обществе, – брезгливо фыркнула она.

– Может, мы уже закроем тему, а? – оборвал их Иммур, недовольно поджав тонкие губы. – Шарра, допей ты уже этот бокал! Когда ты выпьешь, у тебя язвительность понижается и с тобой становится гораздо проще общаться. Держи себя в руках, а то императрица может решить, что ты не соответствуешь занимаемой должности. В чем лично я уверен на сто процентов, только Руамара это все почему-то забавляет.

– А какую должность она занимает? – полюбопытствовала я, потому что на совете никакого доклада женщина не делала, только порой отпускала ехидные замечания в тот или иной адрес, и понять ее роль не получилось.

– Шарра – министр культуры и образования, – с неизменной мягкой улыбкой пояснил Мунар. А когда на моем лице отпечаталась вся гамма эмоций, испытанных по этому поводу, спокойно добавил: – Не обманывайтесь ее манерами и речью, она умеет быть очень разной и держать себя в руках тоже умеет, а сейчас просто волнуется.

– Тогда, с вашего позволения, продолжим. У меня еще как минимум один вопрос. Что это была за клятва на совете и почему всех так перекосило из-за нее? – уточнила я, решив не тратить сейчас время на осмысление новой информации и новых впечатлений, а выжать из ситуации максимум пользы.

Гости неуверенно переглянулись, с надеждой косясь на императора, но тот временно прекратил реагировать на внешние раздражители, крепко сжав меня в объятиях и шумно дыша в ухо. Что-то мне подсказывает, рановато он решил гостей созвать, и надолго его терпения не хватит.

– Просто это… в вашем представлении, наверное, вассальная клятва. Сейчас уже трудно докопаться до истины, но, насколько я себе это представляю, клятва дается скорее Владыке, чем императору. Но, конечно, всех озадачило не столько это, сколько… Цвет одежды может быть сиюминутной прихотью, а клятва – уже очень серьезный шаг, ее невозможно отменить. Руамар, может, мы перенесем это мероприятие на другой момент? – не выдержал Мунар, потому что император в этот момент рывком перетянул меня к себе на колени, прижавшись губами к шее.

– Я вам мешаю? – раздраженно откликнулся оборотень.

– Мунар опасается, что мы мешаем тебе, – дипломатично возразил самый старший из присутствующих.

– Когда это случится, я вам скажу. Знакомьтесь, вы здесь для этого, – огрызнулся император.

И мы, неуверенно переглянувшись, начали знакомиться. Можно подумать, у нас был выбор!

Император Руамар Шаар-ан

Спонтанно принятое решение абстрагироваться от разговора неожиданно вытащило меня из того тупика, в который я сам себя загнал, устроив эту встречу прямо сейчас.

Когда я планировал позвать «в гости» группу тех, кого с некоторыми допущениями мог назвать друзьями, я считал это отличной идеей. Было действительно необходимо ввести Александру в этот круг, показать им ее и заручиться их поддержкой. Кроме того, я действительно получал удовольствие от легкой жизнерадостной атмосферы, царившей на подобных встречах. И в тот момент, когда они пришли, я в самом деле был рад их видеть.

А потом вдруг интерес угас, как задутая свечка. И, выключившись из беседы, я получил возможность обдумать столь внезапный перепад собственного настроения.

Самая очевидная версия – с «кровью Первопредка» и желанием уединиться с женой – с треском рухнула. Потому что, стоило мысленно отгородиться от присутствующих, раздражение угасло. Более того, с искренним недоумением я отметил, что присутствие Александры, ощущение ее близости и запах не просто не тревожат, а, наоборот, успокаивают.

Не было подавляющего волю первобытного желания, сводившего с ума в первый день после обряда. Я мог обнимать женщину, иногда касаясь губами нежной кожи шеи, и при этом – связно мыслить. И это тоже было необычно, странно и потому – неправильно. Поскольку объективных причин для изменения собственного поведения я не видел, разумное предположение оставалось только одно: все дело в настроении зверя и его чувствах.

Как воспринимать и как договариваться с этой частью собственного «я», каждый оборотень решал для себя сам. Некоторые умудрялись жить, не отделяя звериную половину от человеческой; я смутно понимал, как у них это получалось. Большинство оборотней все-таки персонифицировали животную сущность, так было удобнее. Да и кроме того, даже при таком разделении конфликт двух частей сознания воспринимался довольно болезненно, а уж в его отсутствие…

Для меня зверь внутри был почти отдельной личностью, с которой мы делили на двоих тело. Да, ведомой, зависимой, но наделенной своим характером и своими желаниями.

«Кровь Первопредка» действовала, насколько я знал, главным образом именно на эту ведомую инстинктами сущность. Отчасти поэтому я сомневался, что на человеческую женщину она подействует должным образом. По собственному же нынешнему состоянию я мог сделать единственный неожиданный вывод: зверь эту женщину принял, посчитал своей и… успокоился. Во всяком случае, на ее счет. А для того чтобы уточнить подробности, существовал единственный способ, и я намеревался к нему сейчас прибегнуть.

На «разговор» зверь вышел с некоторой неохотой, как будто ему было не до меня, что само по себе было странно. Дальнейшее же общение с ним весьма меня озадачило: он нервничал. Ему было не по себе, он беспокоился и стремился спрятаться в нору, да еще так, чтобы все «свои» – ближний круг, воспринимавшийся им почти как семья, – были рядом под наблюдением. Причину и источник беспокойства определить так и не удалось.

Проще говоря, я инстинктивно и очень ясно ощущал какую-то неприятность, причем настолько серьезную, что она умудрилась перебить действие «крови Первопредка». И я бы легко списал все эти ощущения на явно существующий где-то рядом заговор, который по горячим следам пытались распутать ищейки Инварр-ара, но отчетливой угрозы не ощущалось. Просто беспокойство, тревога и… полное непонимание происходящего.

Я попытался проанализировать ситуацию и собственную странную реакцию, но ни логические выкладки, ни ассоциативные цепочки ни к какому конкретному выводу меня не привели. Вариантов было множество, и ни на одном из них я не мог остановиться. И заговор, и окончательное утверждение мира с ближайшим соседом, и возможная ответная реакция застигнутого врасплох Малого совета, и катаклизмы вроде штормов или землетрясений, и даже мой собственный брак с личной точки зрения – все эти причины были равновероятны. Или, вернее сказать, «равно невероятны», потому что ни на одной толком не удалось остановиться.

В итоге так и пришлось оставить эту загадку неразгаданной, отложив на завтра. Мало ли, какие неприятности может ощущать зверь! Может, завтра пойдет дождь и у него лапы ломит. Фигурально выражаясь.

Пока я занимался самокопанием, гости, к моему удовольствию, были заняты разговором, к еще большему удовольствию – включив в этот процесс и Александру. Некоторое время я прислушивался к увлеченной беседе, наблюдая за присутствующими. И судя по тому, что увидел и услышал, Александру одобрили все, даже Ранвар, а это была высокая похвала. Только Иммур поглядывал настороженно, но он и мне до конца не доверял. Первопредок порой шутит довольно скверно, и когда жизнь складывается из череды чужих предательств, перемены к лучшему сложно воспринимать всерьез. Иммур вот за семь последних лет не научился.

Императрица и Ран при посильном участии моего главнокомандующего оживленно спорили о достоинствах, недостатках и перспективах нового метода литья чугуна, изобретенного в Тыбарском Конгломерате совсем недавно и уже благополучно украденного всеми соседями. Спор протекал на фоне привычного обмена шпильками не интересующихся данной темой Иммура и Шарры.

От наблюдений меня отвлекли прикосновения пальцев Александры. Той рукой, которой для удобства приобнимала меня за плечи, она начала медленно и, судя по всему, совершенно машинально поглаживать и массировать мне затылок и тыльную сторону шеи. Я прикрыл глаза, снова теряя интерес к происходящему вокруг, только уже по другой причине. Более того, настолько расслабился, что умудрился выкинуть из головы и все предыдущие проблемы, чему только обрадовался. Все равно сейчас найти решение я не сумел и до утра вряд ли что-то изменится, так стоит ли попусту забивать голову?

Очнулся я от повисшей тишины и, главное, того факта, что женщина в моих объятиях замерла.

– Что такое? – недовольно уточнил, окидывая взглядом таращащихся на меня присутствующих. Все выглядели не то ошарашенными, не то смущенными, одна Шарра обеими руками закрывала себе рот, явно прилагая все усилия к тому, чтобы не рассмеяться, хотя ее все равно выдавали глаза.

– Кхм, – растерянно отозвалась Александра. Она смотрела на меня очень удивленно и чуть насмешливо. – Не знала, что вы умеете мурлыкать.

Я раздосадованно поморщился. Шарра все-таки не выдержала и захихикала, а Ранвар поднялся на ноги.

– Пожалуй, нам пора, и так засиделись, – сообщил он, и остальные тоже дружно засобирались, даже Шарра, почему-то выглядевшая совершенно счастливой. Покинули нас они весьма поспешно.

– Я опять спросила что-то не то? И это тоже ужасно неприлично? – растерянно переведя взгляд с закрывшейся двери на меня, уточнила Александра.

– Нет, – я опять поморщился, вместе с ней поднимаясь с дивана, – просто слишком расслабился.

– А почему это всех так шокировало?

– Потому что они наблюдали подобное впервые.

– Так они же вроде доверенные лица, – продолжила допытываться она. – Или вопрос здесь не в доверии?

– Ты слишком много говоришь, женщина, – раздраженно процедил я.

– Я пытаюсь сориентироваться в новых обстоятельствах, – совершенно не смутившись от моего недовольного тона, сказала Александра. – В такой ситуации слишком много информации не бывает, и вопросы я задаю по существу. В конце концов, я же не спрашиваю, где у тебя находится мурчалка, – с серьезным видом пожала плечами она, когда я поставил ее на пол в спальне.

– Что находится? – от удивления я даже злиться перестал.

– Мурчалка, – с тем же каменным выражением лица повторила она. – Я в детстве была уверена, что внутри каждой кошки есть мурчалка. Ну специальное устройство или артефакт для мурчания.

– Ты издеваешься? – подозрительно уточнил я.

– Немного, – с легкой ироничной улыбкой кивнула она. – Хотя чем именно кошки мурчат, так до конца и не уверена. Руамар, я пошутила, – настороженно проговорила она, медленно пятясь в сторону выхода и бдительно следя за каждым моим движением.

– Я тебе сейчас покажу… мурчалку, – тихо пригрозил я, так же медленно наступая.

– Руамар, не хочешь же ты сказать, что ты из-за такой ерунды разозлился? – пробормотала Александра. От нее пахло легкой тревогой и испугом, и этот запах вместе с пропитавшими спальню ароматами желания и наслаждения будоражил и будил инстинкты, выводя зверя из оцепенения и напоминая, что «кровь Первопредка» никуда не делась.

Я не стал отвечать. Зачем, если я все равно сильнее, быстрее, да еще точно знаю, чем хочу заняться вместо разговора?

Кажется, она поначалу действительно поверила, что я разозлился, потому что бороться начала всерьез. Подготовка для женщины была более чем неплохая, но беззубые нам по определению проигрывают в ближнем бою.

А вот когда я повалил ее на кровать лицом в простыни, навалился сверху и не отказал себе в удовольствии слегка прикусить шею, настороженно замерла. Пользуясь замешательством, я начал неспешно расстегивать на ней рубашку. Но руки на всякий случай не отпускал.

– Так ты не злишься? – наконец неуверенно уточнила Александра.

– Стоило бы тебя, конечно, выпороть в воспитательных целях за пререкания, но – нет, – честно ответил я, прихватывая губами мочку ее уха.

– Это тебя бы стоило выпороть, чтоб не пугал! Я уже с жизнью простилась, – проворчала она, заметно расслабляясь в моих руках.

– Покушение на императора карается смертью, – наставительно изрек я, стягивая рубашку с плеч.

– Ты вроде бы говорил про особ императорской крови? А на меня, значит, можно?

– Мне можно все, пора бы уже запомнить. – Я насмешливо фыркнул, а Александра только тяжело вздохнула в ответ, но благоразумно промолчала.

Да, пожалуй, с поркой я погорячился: она вроде бы и так поддается воспитанию.

Императрица Александра Шаар-ан

Сон был странный, но нестрашный. Мир, в котором я находилась, под завязку наполняла полупрозрачная темнота. То есть я понимала, что света здесь не было, но почему-то глаз до определенного предела различал очертания предметов.

Впрочем, предметов как таковых вокруг не было, только неровный каменистый пол под ногами. Даже понять, пещера вокруг или открытое пространство, я не могла – темнота скрадывала звуки. Могло статься, что за пределами отведенного мне горизонта не было совсем ничего.

Я спокойно шагала сквозь темноту и воспринимала себя такой, какой была последние лет десять. Удобные ношеные сапоги, штаны, рубашка и китель; не парадный, повседневный. Казалось, что это необременительная прогулка или путь до нужной, но не требующей спешки и не вызывающей беспокойства цели.

Дорога под ногами ощутимо пошла под уклон, а потом вовсе кончилась низким осыпающимся обрывом, под которым плескалась вода. Подойдя ближе, я обнаружила, что внизу не только вода, но еще и узкая полоска каменистого пляжа. Я – та, что была во сне, – точно знала, куда мне нужно, и появлению преграды не удивилась.

Я аккуратно спустилась с обрыва и пошла вдоль кромки воды. Море это или река, я не знала, но почему-то была уверена: вода имеет красный цвет, хотя в окружающем мраке она казалась такой же черной, как и весь остальной мир. Наверное, это все-таки было море или по меньшей мере очень большое озеро, потому что на берег одна за одной накатывали мелкие волны, а вот равномерного течения я различить не могла.

Местами вдоль пляжа были нагромождены камни. Темнота играла с ними, подобно тому как ребенок играет с кубиками, складывая в причудливые конструкции. Она то скрывала от взгляда отдельные элементы, и тогда в огромном обломке скалы чудился силуэт пасущейся лошади, то – отступала, и картинка рассыпалась, становясь простой грудой булыжников.

Один образ оказался более стойким, чем прочие: впереди, возле самой кромки воды, лежал степной кот, олун. Я подошла ближе, и он поднял любопытную тупоносую морду; кот оказался настоящим. Довольно мелкий, если вспоминать породу этих грозных хищников, в зимней серой шубе с черно-бурыми пятнами и полосками.

Зверь при моем появлении не проявил никаких признаков беспокойства, да и я такого соседства не испугалась. Подошла, опустилась рядом на корточки, с интересом разглядывая опасного осторожного хищника вблизи. В дикой природе на такое расстояние он бы никого не подпустил, а до императорского зверинца я так за свою жизнь и не добралась.

Крупная лобастая голова на мощной шее (я двумя ладонями не обхвачу с серьезным зазором) с внушительным загривком давала понять, что передо мной хоть и не самый крупный, но все-таки – самец, причем взрослый, не подросток. Округлые уши хищника чутко подрагивали, улавливая малейшие шорохи, широкие ноздри раздувались, а в желтых умных глазах плескалось настороженное любопытство. Олун из темноты проступал особенно отчетливо; на его шкуре даже можно было различить, а не нафантазировать подлинные цвета.

Я присела на прохладные камни, отполированные волнами, и неуверенно протянула соседу открытую ладонь. Тот подозрительно обнюхал пальцы и, уложив морду на лапы, шумно вздохнул.

– Ну что, давай знакомиться? Ты, что ли, Первопредок будешь? – пробормотала я, дотягиваясь до головы зверя и осторожно поглаживая длинный мягкий серебристый мех кончиками пальцев. Голос звучал гулко и безлико, как будто принадлежал не мне.

– Это всего лишь степной кот, – хмыкнул за спиной точно такой же безликий голос. Я на мгновение замерла от неожиданности, а потом вскинулась – и проснулась.

В реальности еще только светало. Видимо, очнувшись, я резко дернулась, потому что проснулся и лежавший рядом оборотень.

– Не рано ты вставать собралась? – проворчал он, подгребая меня поближе и фиксируя рукой поверх локтей.

– Просто сон странный приснился, – возразила я, пытаясь понять, хочу ли я заснуть обратно, или проще будет встать прямо сейчас и заняться чем-нибудь полезным.

– Опять эта старуха? – уточнил муж и зевнул, демонстрируя внушительный оскал. А я раньше как-то не замечала, что у них и в человеческой ипостаси зубы будь здоров… И он меня вот такими клыками умудряется осторожно кусать и до сих пор даже не поцарапал ни разу!

– Нет, какое-то красное море или озеро, темнота и степной кот. Может, это Первопредок был?

– Угу, собственной персоной, – недовольно буркнул Руамар. – И что сказал?

– Он молчал, – пробормотала я, чувствуя себя довольно глупо.

– Значит, это был просто степной кот. Спи.

В следующий раз уже получилось наоборот, меня разбудил оборотень. Правда, сделал он это гораздо приятней, так что у меня, в отличие от императора, повода для ворчания и недовольства не было.

Сегодня я приняла волевое решение не плющить подушку, а встать вместе с мужем. Слишком многое нужно было сделать, чтобы я могла позволить себе бездельничать.

Совместный завтрак прошел в удивительно уютном молчании и только укрепил ощущение, что этого оборотня я знаю гораздо дольше нескольких дней нашего внезапного брака. Напомнив мне, что в полдень будет продолжено прерванное вчера по техническим причинам заседание Малого совета, Руамар покинул покои.

Вероятно, Уру караулила этот момент возле двери, потому что появилась буквально через минуту и, увидев меня бодрствующей, поинтересовалась планами на сегодня. Когда я сообщила, что с перерывом на совещание планирую весь день провести в библиотеке, как и следующий и как бы еще не целый месяц, девушка заметно расстроилась. Она честно попыталась уговорить меня на прогулку по расположенному во внутреннем дворе этого дворца-крепости саду, и на подробную экскурсию по местным достопримечательностям, и даже на визит в сокровищницу, но в конце концов смирилась с неизбежным, помогла мне облачиться в темно-зеленую хламиду и проводила в библиотеку. Хотя я и пыталась от нее отмахнуться и заверяла, что сама помню дорогу, девушка неожиданно уперлась, мотивируя тем, что «это входит в ее обязанности».

Прошло часа три, когда мое уединение среди книжной пыли было нарушено: в дверь поскреблись и попросили разрешения войти. С некоторым удивлением опознав в посетителе Шарру, я впустила ее внутрь.

– Привет, – дружелюбно улыбнулась женщина, без приглашения усаживаясь в соседнее кресло.

– Привет, – кивнула я. – Ты по делу или поболтать? – уточнила, не очень понимая, как стоит вести себя с этой экстравагантной особой. Сегодня она была одета в наряд мужского покроя, но ослепительно-яркого оранжевого цвета.

– Честно говоря, и то и другое, но больше поболтать. На самом деле мне просто очень хочется познакомиться поближе, я же о тебе совершенно ничего не знаю. А мальчики, конечно, очаровательны, но их общество не располагает к задушевной беседе, – обезоруживающе улыбнулась она, растягиваясь поперек кресла и забрасывая ноги на подлокотник.

– Неплохая идея, – согласилась я, откладывая книгу. – Может, ты для начала расскажешь тогда, как попала в круг доверенных лиц императора?

– Догадайся, – хитро сощурилась она.

– Слишком много вариантов, даже пробовать не буду, – отмахнулась я. – С мужчинами-то все более-менее ясно; с Анамаром они явно сдружились на войне, Ранвар наверняка был одним из учителей, Иммур с Мунаром… там все сложнее, но тоже скорее всего война. А с тобой совсем непонятно.

– Это же очевидно. Конечно, через постель! – рассмеялась она.

– В каком смысле? – растерянно переспросила я.

– В прямом, я некоторое время была его любовницей, – невозмутимо пожала плечами Шарра.

– И почему тогда в этом кругу оказалась ты одна? – насмешливо уточнила я. – Сомневаюсь, что император до женитьбы вел жизнь затворника и любовниц у него за эти годы не было.

– И что, ты совсем-совсем не ревнуешь? – недоуменно переспросила женщина, даже выпрямившись в кресле от удивления.

– Нет, – растерянно повела плечами я. – Он мне в первый же час знакомства обрисовал перспективы с невероятностью измен, так что, даже если бы у меня возникла мысль о подобной реакции, не верить императорскому слову в данном случае – глупо. А это что, была проверка моего отношения и все на деле обстоит иначе?

– Все с тобой понятно, – насмешливо фыркнула Шарра. – Нет, все на самом деле так и было. Понимаешь, Рур… В общем, старый обрубок Шидар, кажется, собирался жить вечно, потому что воспитанием сыновей он не занимался. Ну и, насколько я могу судить, до его смерти Руамар попросту не задумывался о том, что ему предстоит быть императором. Да, изучал что положено, но не относился к этому всерьез. И не только он, что характерно; об этом, по-моему, вообще мало кто задумывался. За всю войну Рур так ни разу и не появился в Варуше, и про него, по-моему, очень многие предпочли забыть. Поэтому, когда он вернулся… В общем, пришлось наводить порядок, а то некоторые слишком распоясались. Из-за этого в общем-то за ним и закрепилась слава жестокого тирана похлеще папаши. А вот тогдашнее отношение местных девиц его, мне кажется, вовсе шокировало. Ну представляешь, неженатый император – это же такой простор! Эти дуры его боялись, но все равно настырно лезли. А через месяц такой жизни ему попалась я – без малейшего намека на страх, с искренним любопытством и без желания выскочить за него замуж. Вот мы и сдружились, пока все более-менее наладилось.

– А почему же он на тебе не женился? – уточнила я. – Ты вроде бы и с характером и не глупа…

– Да зачем ему рядом бомба с подожженным фитилем? – весело отмахнулась она. – Если бы еще любовь вдруг случилась, а так… Я несдержанная, непостоянная, вспыльчивая; в общем, масса достоинств, совершенно не подходящих императрице. Видишь, как удачно получилось; он не женился раньше и в итоге дождался тебя. Уж поверь моему опыту, вы с ним буквально созданы друг для друга, даже немного страшно наблюдать за вашими взаимоотношениями. У некоторых пар такого взаимопонимания через годы совместной жизни не бывает, какого вы за пару дней достигли, – неожиданно серьезно заключила Шарра.

– Какому опыту?

– Жизненному, – усмехнулась она. – Я же с очень разными оборотнями, и не только, общаюсь, так что всякого насмотрелась. Я хорошо разбираюсь в окружающих, особенно – в мужчинах. Если Рур вчера так размурчался, значит, доверяет тебе едва ли не больше, чем себе, – захихикала женщина.

– А как это связано-то? Я так и не поняла.

– Да это же все инстинктивные реакции. Если оборотень урчит, значит, ему хорошо и при этом он полностью расслаблен. Так что ты на Руамара очень положительно влияешь, ему полезно иногда отпустить себя. Продолжай в том же духе!

Исчерпав данную тему, мы успели поговорить о многом. Шарра оказалась гораздо более ценным источником информации, чем юная Уру: просто потому, что знала куда больше. И хоть она пришла познакомиться со мной, в итоге скорее заочно познакомила меня со всеми вчерашними гостями.

С главнокомандующим и советником по промышленным вопросам я угадала, а вот истории двух других мужчин оказались гораздо занимательней.

Мунар действительно был безродным сиротой. Смышленого мальчишку пригрела сердобольная повариха из штата императорской обслуги, он выполнял всякие мелкие поручения при кухне. С наследником его познакомила собственная жажда знаний: он очень хотел учиться и периодически прокрадывался на занятия, чтобы подслушать, чему учат Руамара. Однажды попался, мальчишки подрались, а потом стали друзьями, и Мунару позволили учиться уже вполне легально. Не из-за доброты старого императора, а из-за его безразличия к сыну и всему, чем тот жил.

А вот с Иммуром было еще сложнее. Его Руамар привез в столицу с северной границы, когда прибыл вступать в права наследования, и историю собственного знакомства эти двое не афишировали. Кажется, даже остальные друзья императора были не в курсе и на странного типа из жреческого рода долгое время поглядывали настороженно. Но Владыка в своей обычной манере пренебрег мнениями обеих сторон, точно так же как со мной, и за уши втащил Таан-вера в ближний круг. Постепенно они нашли общий язык, но странности Иммура от этого никуда не делись.

По мнению Шарры, у него попросту было не все в порядке с головой; может быть, последствия контузии, а может, чего-то еще. С ним случались резкие перепады настроения – от молчаливой отстраненной задумчивости до безудержного веселья и от искренней радости до бешеной ярости. Порой Иммур впадал в маниакальную паранойю; и это при условии, что он даже в нормальном состоянии никому не доверял. Но за императора он не шутя готов был вцепиться в любую глотку.

Я попыталась вспомнить все, что слышала об этом типе там, дома. И когда мы сверили мои данные и данные Шарры, обе глубоко задумались: у нас получились два совершенно разных оборотня. Потому что отец отзывался о нем как об исключительно сдержанном, разумном и хладнокровном мужчине, великолепном дипломате и отличном ораторе.

Биография же самой женщины излишней оригинальностью не отличалась, у нас тоже порой складывались подобные ситуации. Родители за большой выкуп сплавили ее за богатого, родовитого, но весьма пожилого мужчину, который на третий день совместной жизни отбросил лапы. Конечно, многие пытались доказать злой умысел, но, по словам Шарры, весь ее умысел заключался в том, что она уж очень искренне упрашивала Первопредка поскорее прибрать муженька. И осталась она в итоге веселой молодой вдовой при больших деньгах и громком имени. Но деньги эти для разнообразия решила не проматывать, а вложить в себя, любимую. Ей, как и Мунару, тоже оказалась не чужда тяга к знаниям. Вот только в отличие от мужчины Шарра тянулась не к цифрам и интригам, а к прекрасному, то есть – искусству. И разбиралась в нем сейчас очень неплохо.

Потом мы вместе, в сопровождении тенью следующей за нами Уру, отправились на совет. Правда, там я сегодня многое слушала рассеянно, больше занятая размышлениями о превратностях судьбы отдельно взятых оборотней. И больше всего меня занимал собственный муж.

Я приблизительно могла представить, чего ему стоило удержать власть в стране в момент собственного восхождения на престол, когда вокруг категорически не согласные с его персоной аристократы уже примеряли на себя роли советников безвольного младшего принца. Сейчас слухи о том, что наследник Шидара лично рвал глотки недовольным, уже не казались слухами. Но главным образом было интересно, как все это могло сказаться на характере Руамара и его отношении к окружающим. По всему выходило – не лучшим образом.

Сейчас я с легкой руки Шарры, наверное, впервые подумала о нем не как о главе империи Руш, а как о человеке. То есть оборотне. Но суть была не в этом, а в тех фактах биографии Руамара, которые мне открылись. Получалось, что жизнь его сложно было назвать простой; и он относился к тому типу личностей, кто «сделал себя сам».

Для полноты картины не хватало только знаний о его военной карьере, но и без них по полученным обрывкам сведений можно было в общем восстановить жизненный путь мужчины. Насколько я знала, до войны он состоял при дипломатическом корпусе – учился. И что-то подсказывало, это был именно его выбор и его решение; Мурмара вон никто ни к какой полезной деятельности не привлекал, и результат налицо.

Зачем ему это было надо? На этот вопрос мог ответить только сам Руамар, но предположения у меня были. Если он назвал себя в те годы «не уверенным в себе»… не из-за отца ли он все это делал? Шидар открыто пренебрегал детьми, а теми такое отношение чаще всего воспринимается очень болезненно, и попытки заслужить внимание собственными успехами – это далеко не худший вариант. Мне с мерой родительской ласки и опеки повезло, но наблюдать доводилось разные ситуации. И «умру, и пусть вам всем станет стыдно», и «проклянешь тот день, когда я на свет появился», и множество гораздо более экзотических решений. Не первым ли из этих мотивов был продиктован уход молодого наследника на войну?

Я была почти уверена, что все обстояло именно так. За годы службы я научилась очень неплохо понимать поступки окружающих, а оборотни психологически отличались от нас несущественно.

Глупости, что офицер работает с планами, схемами и приказами; любой командир работает с людьми. И чем выше чин, тем сложнее эта работа. Хорошему сержанту проще найти общий язык и понять чаяния молодых солдат, чем хорошему генералу – достучаться до полковников. Уже хотя бы потому, что с возрастом людям становится гораздо тяжелее кому-то поверить; с опытом мы становимся осторожнее, практичнее и где-то даже циничнее.

Возвращаясь же к своему оборотню… охарактеризовать его биографию я могла двумя словами: «не позавидуешь». Впрочем, и ничего особенно трагичного в ней не было. По меньшей мере он жив, здоров и обладает практически непозволительной в его положении роскошью: у него есть друзья в полном смысле этого слова.

Зато становилось совершенно ясно, почему при посторонних он рычит решительно на всех, а наедине позволяет «ближнему кругу» любые вольности. За годы власти привык, что окружающие не понимают по-хорошему и ждут любого момента, чтобы вцепиться в горло, но разумно не распространяет данный подход на доверенных лиц. Проще говоря, в их компании он расслабляется.

Впрочем, даже несмотря на общее понимание некоторых мотивов, у меня никак не получалось представить Руамара ребенком или хотя бы подростком. Как будто он появился на свет сразу вот таким взрослым и суровым.

Император Руамар Шаар-ан

– Ну что, Рур, пляши, – со смешком заявил Мунар, с комфортом устраиваясь в кресле напротив и с видимым наслаждением вытягивая ноги. – У меня для тебя новости.

– Что, вы раскрыли-таки этот странный недозаговор? – хмыкнул я.

– Нет, я по другому вопросу. – Физиономия Муна сразу стала гораздо более кислой. – Работаем, но главный заговорщик пока затаился. Ждет, наблюдает. Видимо, понял, что недооценивал либо Александру, либо твое к ней отношение, и теперь корректирует планы. Опять же к вам тут не так-то просто подобраться: лишних в замке почти не бывает, охранные системы я вывел в параноидальный режим.

– Ты уверен, что не стоило попытаться его спровоцировать?

– Мне кажется, это бесполезно. Если только на какую-нибудь столь же бессмысленную и изящную пакость, как с дочкой Ордар-вера. Ну сам подумай: спешить ему особо некуда, день-два ничего не меняют, а спланировать какую-нибудь подставу проще вне Варуша. Тут еще очень кстати приближается пора визитов, и возможностей для реализации любого плана будет масса.

– Все-таки ставишь на попытку убийства? – задумчиво уточнил я.

– Сложно сказать, – уклончиво возразил Мунар. – Слишком много вариантов. Может, продолжит ту же тактику и попытается тебя скомпрометировать. Например, любовницу какую-нибудь подложить или любовника Александре, причем второе даже вероятнее. Не знаю, как у вас там все обстоит на самом деле, но со стороны вы выглядите… весьма увлеченными друг другом. Не из-за зелья. Но это слишком рискованно, потому что предсказать ни твое, ни ее поведение в такой ситуации даже я не возьмусь, а кто-то чуть хуже тебя знающий – тем более. Кроме того, мы не знаем, какую именно цель он преследует. Возврат к войне? Тогда для него будет лучшим вариантом, если ты сам убьешь Александру. Но это слишком сложно; магия с алхимией, конечно, многое могут, но тебя вообще сложно чем-нибудь пробить. А уж учитывая твою искреннюю симпатию к этой женщине – тем более. Убить ее, а тебя как следует подставить… уже вероятнее, но тоже не наверняка.

– В общем, я тебя понял. Надежнее убить обоих. Или, еще лучше, меня, а ее – подставить, и тогда при умелых провокаторах можно подогреть толпу, опять война, внятного наследника нет, Владыки нет… В общем, через пару-тройку лет можно будет брать Руш тепленьким, потому что оказывать сопротивление будет некому. От этого варианта отчетливо смердит птичьим пометом, – скривился я.

– Чифали не птицы, – возразил Мунар.

– Зато воняют похоже, – отмахнулся я. – И это, как я понимаю, только один вариант?

– Более того, всего лишь его часть. А еще этот некто может желать не продолжения войны, а власти. Тогда, скажем, можно аккуратно убить тебя, с извинениями отослать Александру домой и посадить на трон Мурмара, о чем, собственно, некоторые давно мечтают. Он-то женат на достойной с точки зрения крови женщине, и многие его примут гораздо охотнее, чем тебя. Так что я на всякий случай слежу за всем его окружением и окружением Танагры, включая ее отца, Наварр-ана.

– Думаешь, брат все-таки замешан?

– Вряд ли. – Мунар пожал плечами. – Их проще использовать втемную. Да и вообще, они оба сейчас выглядят полностью довольными жизнью, даже завидно. Удивительно гармоничная пара, – усмехнулся он.

Мы некоторое время помолчали, погрузившись в задумчивость, а потом Мунар тихо проговорил:

– До чего мы все-таки докатились, а…

– В каком смысле?

– Сидим вот и спокойно обсуждаем, как проще от тебя избавиться, – усмехнулся он. – Никогда не понимал тех, кто стремится к власти ради власти.

– Ты нормально себя чувствуешь? – Я удивленно вскинул брови. – Что это тебя на философию потянуло? Или в отставку, на отдых, собрался?

– Заманчиво, конечно, но не могу же я тебя сейчас кинуть, – развел руками Мун. – А на философию… Просто Зара беременна, и у меня обострение паранойи.

– Поздравляю, – ошарашенно кивнул я. – И давно?

– Три месяца уже. Я, как видишь, вообще никому не говорил – боюсь.

– Сглазить? – язвительно уточнил я.

– Нет; за нее боюсь, за котенка боюсь. Ведь до меня через них проще всего добраться, а если с ними что-нибудь случится…

– Тьфу! Ты сидишь с таким видом, как будто уже их похоронил, – раздраженно фыркнул я. – Твоя профессиональная паранойя, конечно, полезное качество, но перегибать не стоит. Во-первых, твоя Зара – не глупая домашняя девочка, эта кошка любого порвет, тем более – за своего ребенка. А во-вторых, ты сильно преувеличиваешь количество и качество как своих, так и моих врагов. Если бы кого-то из нас действительно настолько хотели убить, давно бы уже убили. Любого можно прикончить, вопрос в средствах. Ладно, ты же ко мне не жаловаться на судьбу пришел среди рабочего дня и на трезвую голову, да?

– Да, извини. – Мун тряхнул головой и потер ладонями виски. – Совсем я что-то издергался и раскис, мне и Зара то же самое говорит и почти теми же словами. Пару выходных, что ли, взять? А пришел я к тебе, собственно, с докладом на тему смешанных браков. – Опомнившись, он приподнялся с места и через стол протянул мне тонкую папку с бумагами. – Там все в подробностях изложено.

Я открыл папку, пробежал взглядом несколько листов с какими-то цифрами и уточнил, не испытывая особого желания углубляться сейчас в подробности:

– А если в общих чертах?

– В общих чертах… неоднозначно. – Глава разведки пожал плечами. – Очень много противоречивых сведений. С уверенностью можно сказать только то, что определенные шансы на появление у тебя прямого наследника все-таки есть. В достаточно недавнем прошлом, в пределах сотни лет, смешанных браков было совсем немного, да и точно утверждать, чьи там в итоге оказались дети, можно не всегда. Но пара доказанных случаев зафиксирована. А чем глубже в историю, тем достоверность сведений, как ты понимаешь, ниже. Среди таких полуфактов, например, история о том, что века три назад кровь рода Шаар-анов была разбавлена человеческой.

– Полуфактов?

– Говорю же, там какая-то мутная история. Твой предок подцепил жену где-то на границе, и разные источники говорят разное: то ли она была беззубой, дочкой мелкого дворянчика, то ли двуликой из какого-то совершенно глухого угла, а то ли вообще лесной ведьмой.

– И что, никто не мог точно сказать ничего про императрицу? – недоверчиво уточнил я. – Ладно какие-то фигуры масштабом помельче, но тут… Да и вообще, я свое генеалогическое древо неплохо знаю, тем более – на таком отдалении; не припомню я там людей.

– Ее звали Тарной, она была супругой одного из Шидаров, я не смотрел, какого именно, – сказал он. – Вот отчего мы не переняли у людей их полезную привычку нумеровать правителей? Так удобно! А тут в лучшем случае у одного из десятка прозвище есть, – проворчал Мунар.

– То есть ей еще и человеческое происхождение приписывают? – Веселый оскал получился как-то сам собой.

Рассуждения друга о нумерации Владык я комментировать не стал. Учитывая, что про первые века истории Руша в принципе известно очень немного, эта бесспорно ценная и удобная идея ломалась на единственном и основном вопросе: кого считать первым? А если вдруг всплывут сведения о более древних Владыках, их-то как нумеровать? Минус первым и минус вторым? Или вообще на дроби переходить?

– Почему – «еще и»?

– Тарну некоторые источники считают безумной, но большинство, впрочем, сходится на более мягком эпитете – «чудачка». Добрая треть легенд рода, которые я знаю, связана именно с ее именем. Так что это даже не «полуфакты», а откровенные слухи.

– Да я и не утверждал, что это точные сведения, – дипломатично согласился собеседник. – Ладно, главное я сказал: если будете продолжать так же усердно работать, у тебя есть возможность получить наследника, – ухмыльнулся он. Я недовольно поморщился, но кивнул, принимая сделанный вывод. – Да, и чуть не забыл. Поговорил бы ты на эту тему со старшей жрицей; все-таки, что ни говори, а подобные вопросы в ее компетенции.

– Ты же знаешь, что она меня с рождения не очень-то жалует, – скривился я. – Да и я эти святилища терпеть не могу.

– А ты вообще с ней общался после принятия титула? – осторожно уточнил Мунар.

– Только перед вашим с Зарой обрядом и по поводу вас, – признал я. – Ладно, под хвост эту старую ведьму. У тебя все?

– Почти, последний вопрос. Ты уже определился с маршрутом и датой своих «визитов вежливости»?

– Нет, – недовольно проворчал я. – Слишком много территорий, требующих внимания, а время ограничено. Но склоняюсь к мысли прошвырнуться по периферии. Начиная с островов. А по дороге заглянуть в пару стратегически важных мест.

Практика «визитов вежливости» императора (поначалу, конечно, Владыки) существовала столько, сколько существовал Руш как государство. В общем-то подобное принято не только у нас: из столицы страной не науправляешься, так что ответственные правители не гнушались посещения с инспекцией самых удаленных уголков.

С развитием магии и появлением дирижаблей делать эти визиты стало гораздо проще, да и эффективность их повысилась, и теперь я собирался использовать полученные возможности по максимуму. Во время войны голова была по большей части занята внешней политикой, а не внутренней, поэтому долгих и основательных выездов у меня не случалось. В Таре так я вообще не был ни разу за свою жизнь, несмотря на его относительную близость к столице: повода не было.

Южные острова – довольно специфическое место, и в войну было совершенно не до них. Рай по эту сторону смерти, где выращивают фрукты, ловят рыбу, пасут овец, никуда не спешат и умеют получать удовольствие от жизни, не напрягая себя чрезмерным трудом и столичными проблемами. В довоенное время было модно ездить туда отдыхать от суеты.

– А Александра? – уточнил Мунар.

– Естественно, поедет со мной, – ответил я.

Эта идея мне и самому не вполне нравилась: я не был уверен, что, во-первых, женщина готова к встрече с простыми оборотнями, и, во-вторых, что готовы эти самые оборотни. Но такая «полевая работа» была для нее отличной практикой. А самое главное, я не мог, да и не хотел оставлять ее одну почти на месяц.

Мои отношения с собственной женой за прошедшие с обряда полторы декады приняли очень странную форму. Скорее даже непривычную. Я никак не мог понять: все еще действует «кровь Первопредка» или она уже напрочь выветрилась и дело в самой женщине? С одной стороны, когда Александры не было рядом, я вполне мог спокойно работать, хотя ее запах тенью сопровождал меня. Более того, даже рядом с ней моя голова вполне вмещала посторонние мысли. Но порой меня накрывало таким желанием, что даже дышать было больно.

Странность, впрочем, заключалась в другом. С ней рядом мне было… спокойно. Так спокойно, как не было, пожалуй, никогда даже наедине с собой. Может, мне просто передавалась ее невозмутимость или так изменилось действие на меня ее запаха – я не имел ни малейшего представления. Самое главное, даже выяснять причины не хотел: мне было хорошо.

Но поговорить со старшей жрицей определенно стоило. Хотя бы потому, что у меня был для этого повод, а бесконечно избегать встреч с ней – как минимум неразумно.

Агара, столица империи Руш, располагалась на прибрежных скалах. Замок Варуш, или «Сердце Руша», представлял собой подлинный шедевр фортификации: он занимал отдельно стоящий скалистый утес, врастая стенами в его тело, и с берегом связан был единственным мостом. Место для его постройки было выбрано более чем удачно: вокруг довольно мелко, скалы, а на достаточно небольшой глубине под камнями залегала внушительного размера линза пресной воды. Рубить колодец в скале в те годы, когда замок строился, наверное, было то еще развлечение, но зато Варуш даже осаждать было бесполезно. За четырнадцать веков существования его пытались взять всего пару раз, но не преуспели.

Как это обычно и бывает, стратегически выгодное расположение было крайне неудобным для жизни, потому что до собственно города и святилища под ним добираться отсюда было довольно долго. Но в те времена Руш был довольно небольшим государством, да еще удачно располагался возле моря, и это не давало покоя соседям. Правда, оборотни оказались упорнее, сплоченнее (что неудивительно при живом-то Владыке) и сильнее и постепенно отвоевали себе для жизни очень обширные пространства, позволяющие гордо именоваться Империей.

Прикинув, стоит или нет брать с собой Александру, я решил для начала встретиться со старшей жрицей наедине. Насколько я помнил нашу единственную встречу перед моим отъездом из Агары, Арида уже тогда была не вполне вменяема, а что с ней стало за без малого три десятка лет – только Первопредку и известно. После этого я наносил ей всего один короткий визит, причем не для беседы по душе, а чтобы в приказном порядке заставить изменить собственное решение и все-таки провести обряд для моего друга и его избранницы.

В общем, из-за сложившихся между нами отношений я разумно предполагал, что старуха воспользуется возможностью мелочно отомстить, наговорив гадостей. Вряд ли императрицу шокирует безумная старуха, но я сомневался, что сдержусь, если та начнет бездумно молоть языком.

Вернувшись с границы в Варуш, я очень быстро понял, что лояльного правителя окружающие не оценят; это, наверное, спасло мне жизнь. Так что фамильярность и стиль общения, к которому привык за военные годы, я оставил только для самых близких, в ком был уверен как в себе.

Наверное, показательно, что брата я к «близким» не причислял.

Среди дня в святилище всегда пусто и тихо. Все обрядовые действия производятся либо на рассвете, либо на закате, а приходить по своим делам к Первопредку лучше ночью.

Охрана осталась снаружи, а я отправился на поиски старшей жрицы. Впрочем, долго искать не пришлось; она, кажется, все время, не занятое исполнением прямых обязанностей, проводила в одном месте и даже, наверное, в одной позе.

Обстановка покоев старухи отличалась редчайшим аскетизмом: низкий лежак, пустой грубый стол и тяжелое деревянное кресло, в котором хозяйка и обнаружилась. Здесь царил почти непроглядный чернильный мрак (мох рос только на потолке, и его было очень немного), и очертания предметов скорее угадывались, чем виделись. Поэтому местоположение жрицы я определил скорее по запаху.

От нее пахло пылью, немощью и смертью. Смерть вообще пропитала здесь все, она много лет караулила за плечом старухи и, наверное, уже устала ждать.

– Сам пришел, – проговорила Арида с удовлетворением в голосе. – Садись, Владыка, говорить будем.

– Спасибо, постою, – хмыкнул я, бросив взгляд на источающую обреченность койку, на которую, видимо, мне и предложили присесть.

– Воля твоя. Что ж ты один пришел? – уточнила жрица.

– А с кем должен был? – все-таки не удержался от вопроса я, хотя об ответе догадывался.

– Ну ты же про наследника пришел спрашивать. Или сам рожать собрался? – Смех старухи был больше похож на скрежет.

– А ты что, в процессе зачатия поучаствовать собиралась?

– Где уж мне, – хихикнула она. – Спрашивай, Владыка, чего хотел, – неожиданно миролюбиво велела она.

– Появление детей в смешанном браке. От чего это зависит? И что нужно для этого сделать?

– Котята, – тихо вздохнула женщина. – Хорошие котята… Хорошее будет поколение, не чета прежним, – пробормотала она. – Наконец-то придет новая!

– Кто – новая? – терпеливо уточнил я, понимая, что слова жрицы не являлись ответом на мой вопрос, а отражали какие-то собственные ее мысли.

– Новая жрица. Наконец-то свобода, – еще один едва слышный вздох. – Уже идет. Я чувствую ее запах, ее тепло. Скоро уже! Что такое месяцы для полувекового ожидания, да, Владыка? Первопредок не любит пустого своеволия, но любит хорошую шутку. Я ее прогнала, а она принесет мне свободу. Моя упрямая тень! А ты, Владыка, не мучь себя. Ты волю праотца знаешь и вершишь, и все правильно. Кровь Первопредка не пролита, и все верно идет. А котята… Дикий виноград сам растет, сам родит, сам бродит; ему солнце срок устанавливает. Все правильно будет.

– Новой старшей жрицей будет дочь Зары? – ошарашенно уточнил я.

– Смешно, правда? – без намека на улыбку проговорила она. – Первопредок был сердит на меня за твоего деда. Он не вмешивается в нашу жизнь напрямую, но… учит. Я только недавно окончательно поняла, что полжизни была слепа, а не после ухода зверя. И когда я это поняла, появилась она, новая, – неожиданно внятно и связно объяснила жрица.

– А дед-то при чем?

– Арур решил, что Владыка не нужен оборотням, что хватит императора. Решил, что знает все лучше Первопредка. Это тоже был урок, урок твоему роду, Шаар-ан. Спросишь, почему старуха разговорилась? – усмехнулась она. – Мы не увидимся больше, Владыка. А тебе стоило это услышать, чтобы не наворотить дел. Чти Первопредка, мальчик. И котят расти правильно!

Империя Руш

Императрица Александра Шаар-ан

Известие о предстоящем вскоре отъезде застало меня врасплох. Я уже настолько втянулась в установившийся режим дня, поглощенная усвоением новых сведений, что о внешнем мире не вспоминала. За полторы декады я только отправила несколько писем домой, отцу и брату, и этим мое общение с реальностью за пределами замка ограничилось.

В письмах я старалась не вдаваться в лишние подробности: сомневалась, что они не попадут в чужие руки, а выворачивать душу перед бесстрастными дешифровщиками и экспертами не хотелось. Но при этом все-таки попыталась донести до родных мысль о том, что у меня все хорошо, оборотни не обижают, муж ведет себя на удивление прилично, и вообще меня, кажется, все устраивает.

Но письма письмами, а поговорить по душам очень хотелось. Просто поговорить с кем-нибудь хорошо и давно знакомым, лучше всего – с отцом. Спросить совета или скорее услышать заверения, что все нормально и ничего страшного не происходит. Потому что сама я это умом понимала, но принять и уложить в душе никак не могла. Да что там, я даже толком сформулировать не могла, что именно меня не устраивает!

Наверное, я просто слишком настроилась на то, что брак с оборотнем окажется серьезным испытанием, а когда особенных испытаний не возникло и, более того, все оказалось невероятно благостно, возник внутренний конфликт. Готовность к трудностям есть, но их – нет, и это нервирует.

Вот кто не дергался по пустякам, так это Руамар. Извлекал из сложившейся ситуации максимальную пользу для себя лично и не искал на пустом месте катастрофы. Хотя, глядя на Шарру, я подозревала, что среди оборотней не редкость, когда некий незнакомый индивид допускается на пугающе близкое расстояние без предварительных проверок и сбора информации, на основании одних только ощущений. Может, именно в этом и состояло их хваленое «отсутствие предрассудков»?

В любом случае у меня-то эти предрассудки были, и отойти от них оказалось не так-то просто. Я в целом допускала, что возникновение искреннего доверия между мужчиной и женщиной, соединившимися уже не в юном возрасте, вполне возможно, но… не на третий же день знакомства! От скорости и бесцеремонности этого сближения у меня, образно говоря, закружилась голова. Разум все понимал, но многолетние привычки были категорически против и только подзуживали предчувствие неприятностей.

Мне в общем-то даже выговориться не хотелось. Что поделать, я по характеру не болтлива, даже с близкими, да и жаловаться не люблю. Как ни смешно, но мне, похоже, нужно было просто поговорить со знакомым человеком. То есть с тем, кому подобное поведение оборотней тоже покажется диким, чтобы совместно под кружку вина поудивляться странностям и неадекватности блохастых. Но людей здесь не было в пределах многих сотен километров. Вот когда я пожалела о великодушном решении не брать с собой никого, даже личного адъютанта!

Впрочем, быстро вспомнила посетившие меня тогда соображения и решительно одернула себя. Если меня, как жену императора, тщательно оберегаемую и охраняемую, лишний раз задеть боялись, потому что опасались спровоцировать мужа, то Навии пришлось бы несладко.

Моим адъютантом была девушка, и это было удобно во всех смыслах. Во-первых, нам было проще найти общий язык, во-вторых, обе были избавлены от лишних слухов, и, в-третьих, Навия была надежно застрахована от неуставного внимания со стороны прямого командира.

Женщин в армии Орсы, в отличие от армии Руша, хватало. Их было не так чтобы много, далеко не на всех специальностях, но некоторые вещи у женщин получались даже лучше, чем у мужчин. Например, разумный командир артиллерийского расчета при прочих равных гораздо охотнее возьмет наводчиком женщину. Женщины попадались среди инженеров, среди штурманов, среди связистов. Это была тяжелая война; не просто так шли в армию образованные горожанки, женщины из небогатых дворянских фамилий да порой и весьма известных влиятельных родов.

Возвращаясь же к моему замужеству, надо сказать, что оно как-то слишком быстро из жертвы во имя мира и положения высокопоставленной заложницы превратилось в на редкость гармоничный и удачный брак. Если не по большой любви, то уж точно по взаимному согласию и даже симпатии.

Рядом с Руамаром мне было… хорошо. Комфортно, уютно, как со старым знакомым, и очень интересно. Вечера мы проводили вместе, с искренним удовольствием обсуждая все подряд; я задавала вопросы, если они возникали за день, а оборотень на них отвечал. Иногда же, встретившись в гостиной и не обменявшись даже парой слов, оказывались в объятиях друг друга, чувствуя невероятно жгучую потребность в близости.

Более того, днем, занимаясь в библиотеке, я начала ловить себя на желании увидеть собственного мужа. А порой не только увидеть, но коснуться, почувствовать его дыхание на виске и, пожалуй, опять воспользоваться столом не по назначению. В первый раз даже испугалась такого порыва, на второй растерялась, на третий – разозлилась.

А вчера вот не выдержала и под каким-то предлогом все-таки заявилась к нему в кабинет. По счастью, никаких посетителей у императора в этот момент не было – он изволил возиться с документами, – и неловкого момента с грубым выдворением их в приемную не случилось. Подозреваю, даже очень грубым; потому что, стоило мне увидеть оборотня, в голове в буквальном смысле помутилось от желания. А потом вовсе обнаружился небольшой конфуз: видимо, мое состояние воздушно-капельным путем передалось мужу, и он умудрился порвать на мне одежду. В общем, хорошо, что в этот день не было запланировано никаких важных посетителей.

И хотелось бы списать все на действие «крови Первопредка», но не получалось. Ее действие со временем должно было ослабеть и сойти на нет, и у нас даже как будто сошло, но порой случались впечатляющие рецидивы.

Я даже задумалась, а не умудрилась ли я, случаем, влюбиться в собственного мужа, но быстро оставила эти мысли. Ну не доводилось мне прежде испытывать подобных эмоций, а с теми знаниями, которые я почерпнула из девичьих сплетен в ранней юности, все это не имело ничего общего. Не было ни легкости и попыток взлететь, не было загадочных «бабочек в животе», не слабели коленки, не замирало сердце, не тянуло смеяться без повода. Мне просто было хорошо, когда он оказывался рядом, от одного только запаха его присутствия, который, кажется, впитался мне под кожу. Или, вероятнее, просто врезался в память и мерещился наяву, стоило вспомнить о мужчине.

Собственно, в очередной вечер за семейным ужином меня и огорошили новостью, что мы отправляемся в рабочую поездку по стране. Нет, я искренне обрадовалась, что не останусь в замке одна, но все равно спросила:

– А что там буду делать я? Изображать каноническую идеальную жену?

– У тебя не получится, даже если постараешься, – ухмыльнулся Руамар. – Во-первых, я не собираюсь оставлять тебя на месяц одну, во-вторых, для тебя это отличная возможность соотнести теорию с практикой, так что поможешь мне, а в-третьих, рано или поздно тебя все равно стоило познакомить с подданными, и это просто хороший повод. Рановато, но вариантов у нас немного.

– И когда мы выезжаем? Завтра? – уточнила я.

– Зачем же? Через две декады, – невозмутимо пожал плечами Руамар. – Я постараюсь в ближайшем будущем окончательно определиться с маршрутом, обратишь внимание в первую очередь на эти провинции. Пока точно могу сказать, что начнем с Тара.

– Да, конечно. – Я медленно кивнула. – Я правильно понимаю, меня не ждет теплый прием, так?

– Так, – не стал отрицать очевидного император. Весь вечер он выглядел чрезвычайно задумчивым и сейчас разглядывал меня со странным выражением – не то оценивая, не то чего-то ожидая.

Я вновь кивнула.

Оборотни на поверку гораздо ближе к нам, чем иные разумные виды. Простой народ по обе стороны границы принял окончание войны с облегчением. Это аристократия или крупные промышленники и торговцы способны получать выгоду от боевых действий, рядовые обыватели от войн не выигрывают никогда.

Но одно дело – конец войны и совсем другое – вчерашний враг на троне. Вражда между людьми и оборотнями существовала очень давно, мы и прежде друг друга недолюбливали, а сейчас… Тухлыми овощами, конечно, закидывать поостерегутся, но особой радости ждать глупо.

Вражда по любому глобальному признаку, будь то ненависть к целому виду или какой-то определенной группе лиц, она всегда слепа и, увы, глупа. В Варуше мне пока доводилось встречаться только с очень умными двуликими или, как Уру, добрыми и в принципе безобидными. Но я не сомневалась, что за пределами замка меня встретит совсем иное отношение. Большинству бесполезно объяснять, что не я эту войну затеяла, что я не имею ничего против оборотней как таковых; для них я – олицетворение всего человеческого, то есть – по определению враждебного. Для них я буду повинна в смертях близких и всех бедах.

Конечно, последние два года конфликт был вялотекущим, но изменить сознание народных масс – дело небыстрое. Насколько я узнала из бесед с Шаррой, снижение накала вражды было одной из основных целей их с Мунаром работы, и было этой работы еще непочатый край.

– Что мне стоит делать, чтобы не создавать дополнительных проблем? – осторожно уточнила я.

– Держаться рядом со мной и вести себя благоразумно, – усмехнулся Руамар.

В общем-то никаких серьезных изменений в мою жизнь этот разговор не принес. Я точно так же проводила дни в библиотеке, заставляя несчастную Уру страдать. Хотя я так и не поняла, почему она хвостиком бродит за мной, оставляя в одиночестве только в покоях, в той обособленной комнатке в библиотеке или в компании мужа. На охрану девочка не тянула, никаких норм приличия соблюдать не помогала, но на мои предложения обойтись без нее неожиданно непреклонно отвечала, что это приказ Владыки и вообще – положено. Владыка же, не вдаваясь в подробности, подтверждал это ее «положено», и я в конце концов махнула рукой. Надо так надо, тем более вредить она мне не вредила, а иногда даже приносила ощутимую пользу.

Через пару дней Руамар действительно предоставил мне список провинций и отдал меня на растерзание Ранвара Раум-ана. Министр торговли и промышленности дополнил полученные мной знания о традициях, законах и тонкостях экономической географии сведениями о текущем положении вещей, которое порой сильно отличалось от описанного в учебниках и справочниках.

Так пролетели обещанные две декады, и настал час отбытия.

Путь, естественно, предполагалось проделать на дирижабле: гораздо быстрее, чем любыми другими способами. До Тара, к примеру, была всего пара часов лету, и это с учетом пересечения пролива.

Развитие воздухоплавания вообще очень упростило жизнь. За лавры изобретателей дирижабля боролись решительно все разумные виды, и установить истину – кто именно был первым – сейчас уже не представлялось возможным. Да и, наверное, не стоило: физический принцип работы был один, а вот двигательная и управляющая части каждым видом реализовывались по-своему, на основе традиционной магии.

Издавна так повелось, что разные народы по-своему взаимодействуют с «тонкими энергиями». Оборотни для этих целей используют разнообразные кристаллы, которые выращивают алхимическим способом, мы – металлы и руны, тыбарцы – узоры и наговоры, чифали – слова и зелья. И почему-то освоить чужую магию не получалось ни у кого, хотя попытки такие были; наверное, все было завязано на крови. Неизменным оставалось одно: вся магия была предметной. Существовали сказки о том, что в древности волшебники умели повелевать тонкими энергиями напрямую, усилием воли, но то ли способность эта была утрачена, то ли отобрана богами, а то ли вовсе была следствием молвы.

У людей бытовал миф, что демоны подбили магов на бунт против триумвирата богов. Бунт, конечно, не удался, демонов боги покарали жестоко, а вот только-только созданных людей пожалели и лишь ограничили их способности. Версиями и преданиями остальных разумных видов об истоках их магии я никогда не интересовалась; да и в магии, честно говоря, разбиралась постольку-поскольку. На том уровне, который позволял примерно представлять себе возможности как собственных артефакторов, так и вражеских.

Сердце рушского дирижабля представляло собой огромный сложный монокристалл, расположенный строго посередине гондолы. Прежде мне доводилось видеть только осколки этих сложных артефактов, найденные на местах крушения сбитых аппаратов. Сейчас же я, пользуясь случаем, попросила мужа провести экскурсию.

При нашем появлении команда напряглась, но от работы не оторвалась; похоже, по уставу было не положено.

Зрелище было познавательным. Круглая рубка с прозрачным полом, посередине на изящном постаменте – переливающийся всеми цветами радуги полупрозрачный камень размером с человеческую голову, рядом с ним – оператор и по совместительству пилот, напротив него – дублер. Часть стены занимала огромная и очень подробная карта, прямо перед ней располагалось рабочее место штурмана – широкий стол, заваленный картами меньшего формата и чертежными приборами, в поверхность которого были вмонтированы компас, барометр и еще какие-то устройства. Напротив штурмана сидел капитан, к рабочему месту которого сходились переговорные трубки; его стол был несколько скромнее в масштабах, но бумаг на нем тоже хватало. Сбоку в кресле за почти пустым столом дремал пожилой мужчина с нашивками магической службы, который появления императора просто не заметил. Впрочем, на него никто не шикал и испуганно не косился, да и Руамар отреагировал удивительно спокойно; видимо, подобное было вполне допустимо.

Стрелки и остальные члены команды, очевидно, находились в других помещениях: переговорных трубок у капитана был добрый десяток, и некоторые из них тянулись не к присутствующим оборотням, а исчезали под полом.

Долго нервировать команду мы не стали и продолжили экскурсию, заглянув на левую орудийную палубу и осмотрев несколько технических отсеков. Рассмотрели даже артефакты, отвечавшие за очистку воды и канализационных стоков. Как объяснил мне хозяин дирижабля, сложнее всего при монтаже этих устройств было обеспечить совместимость с «сердцем» и исключить взаимные наводки.

В общем, магия хоть и разная, а проблемы и ограничения – те же.

Столицей Тара был одноименный город, расположенный на одноименном же острове. Город этот был довольно небольшим, и хоть и имел воздушный порт, по факту под этим гордым именем скрывалась пустая площадка, заросшая бурьяном, с одиноко торчащей посередине причальной вышкой. Впрочем, к прибытию императора траву выкосили, металлическую конструкцию покрасили, а лебедки и прочие механизмы – смазали, так что посадка прошла в штатном режиме.

Встречала нас небольшая делегация во главе с наместником Мануром Аруш-вером и его женой Рамирой – сестрой Руамара, которая была младше брата всего на три года. Десяток оборотней охраны, просторная открытая карета с козырьком от солнца и еще несколько экипажей с видными местными гражданами. Простых зевак, за исключением обслуживающего персонала воздушного порта, видно не было; кажется, об этом позаботились отдельно.

Правда, в процессе посадки случился небольшой конфуз. Лошади, непривычные к виду спускающихся с неба громадин, предприняли попытку дружно покинуть опасное место, наплевав на торжественность обстановки. Но к моменту нашего схождения по трапу их уже призвали к порядку; животные только нервно всхрапывали, кося глазами на страшную махину.

– Приветствую ваши величества на благословленной Первопредком земле Тара. Надеюсь, ваш путь был легок? – низко склонился невысокий, ниже меня ростом, оборотень. Крепкий бронзовый загар и выгоревшие светлые волосы говорили о том, что в помещении он проводит очень мало времени. Светлые серые глаза смотрели пристально и внимательно, отслеживая каждый жест. Откровенной вражды не чувствовалось, но и особой приязни – тоже; обезличенное вежливое уважение. Что, впрочем, неудивительно: я уже поняла, что императорская семья семьей не была, и с этим зятем Руамар тоже был едва знаком. Надо думать, встречались они только на Большом совете.

Рядом с ним в молчаливом поклоне согнулась миниатюрная симпатичная женщина с волосами цвета меди, уложенными в сложную прическу. И, пожалуй, цвет волос составлял ее единственное сходство с венценосным братом: милое личико сердечком, серые глаза, чуть курносый нос – ничего общего. А вот с моим несостоявшимся мужем общие черты прослеживались – мягкий подбородок, разрез глаз, форма бровей; кажется, оба они пошли в мать.

Рамира бросила на брата скользящий взгляд, после чего принялась искоса рассматривать меня. Кажется, я интересовала ее куда больше. Правда, по выражению лица прочитать сделанные выводы не получилось: та же безликая вежливость, что у мужа.

А вот за левым плечом Манура стоял немного долговязый и нескладный юноша, в котором фамильные черты Шаар-анов прослеживались гораздо отчетливее. Надо полагать, это был Ривар – старший сын пары; он походил на дядю и, соответственно, деда, значительно больше, чем на родителей. И, в отличие от этих самых родителей, юноша разглядывал нас с искренним, почти детским любопытством.

– Да, вполне, – сухо сказал Руамар, окидывая делегацию взглядом. – Пусть ваши стражники отдадут лошадей моей охране. – Он кивнул в сторону рослого седовласого мужчины почтенных лет, занимавшего должность начальника личной императорской стражи и по совместительству гвардии.

– Как вам будет угодно, но… чем мы заслужили такое недоверие? – слегка нахмурился наместник.

– Это не недоверие лично к вам, Аруш-вер, это вопрос привычки, – вполне мирным тоном сказал император, направляясь к карете. Я молча шествовала рядом, держась за его локоть, и щурилась на непривычно яркое южное солнце. Пожалуй, напрасно я не слушалась Уру и не выходила во двор; хоть немного привыкла бы, а то после библиотечного мягкого света рушский полдень больно резал глаза.

Моя камеристка, к слову, была тут как тут. Ее яркий бирюзовый наряд то и дело мелькал среди черных одеяний стражников; к моему искреннему удивлению, ей даже выделили лошадь.

Руамар лично помог мне забраться в карету, сам запрыгнул следом. Мы устроились на мягком диване лицом в сторону движения, напротив нас уселась встречающая сторона, и лошади тронулись.

– Ваше величество, вы, наверное, желаете отдохнуть с дороги? Торжественный ужин…

– С дороги я предпочту заняться документами, – отрезал император. По лицу наместника скользнула тень досады, а его жена бросила на брата короткий недоуменный взгляд, но тут же опять отвернулась, делая вид, что любуется окрестностями. Как и положено хорошей жене, не участвуя в разговоре. – Надеюсь, все, что я запрашивал, подготовлено?

– Да, ваше величество.

– Завтра на рассвете начнем осмотр местности; день посвятим столичному острову, а дальше воспользуемся дирижаблем, – продолжил тем же спокойным уверенным тоном Руамар.

– Но дирижабль не везде может сесть, – неуверенно возразил Манур.

– Мои летуны найдут место, – спокойно отмахнулся император. – А торжественный ужин оставим на заключительный вечер. Сначала работа, потом – развлечения.

– Как вам будет угодно, – опять кивнул наместник, и мужчины замолчали.

– Скажите, ваше величество, а кто эта девочка? – светским тоном нарушила тишину Рамира, переводя взгляд на меня.

– Это личная камеристка императрицы, – ответил Руамар, потому что я далеко не сразу сообразила, о чем речь. Уру действительно скакала совсем рядом с каретой, с детской непосредственностью ерзая в седле и оглядывая окрестности буквально с открытым ртом. Хотя на мой вкус пейзаж был довольно однообразен и уныл: желтоватые камни, низкий колючий кустарник и бледное выгоревшее небо. Срединные горы, в которых прошло больше половины войны между Орсой и Рушем, были гораздо живописнее.

– Она вам, видимо, очень дорога? – удивленно вскинула брови женщина.

– Да, – быстро сориентировалась я, сделав себе мысленную пометку все-таки добиться от мужа того, чтобы он раскрыл истинное предназначение Уру. – Сложно привыкать к новым лицам.

– Скажите, ваше величество, а это правда, что вы – боевой офицер? – проницательно глядя на меня, с непонятным выражением поинтересовался Манур, не давая повиснуть неловкому молчанию.

– Вы преувеличиваете, – возразила я. Нутром чувствовала, что никакого доверия к собеседникам муж не испытывает, и решила быть более осмотрительной в речах. Если сойти за идеальную жену у меня не получится, попытаться-то мне никто не мешает! Или хотя бы не лезть на рожон. – Все больше бумажки перекладывала, а уж в сравнении с его величеством – можно сказать, даже мимо не проезжала, – усмехнулась я, хотя иронии в моих словах не было ни на грамм. За что удостоилась очень задумчивого взгляда Руамара и буквально кожей почувствовала его желание что-то спросить. Впрочем, муж промолчал; должно быть, решил отложить разговор на потом, когда мы останемся наедине.

– Простите мой интерес, просто ходят разные слухи, – понимающе улыбнулся Аруш-вер.

– Разумеется, – вежливо кивнула я.

– Это очень странно и… удивительно: женщина, да еще и принцесса, в армии, – поддержала беседу Рамира. Кажется, вместо «удивительно» она хотела употребить гораздо менее мягкое слово. Но на этот вопрос ответ у меня был припасен уже очень давно.

– У людей не считается зазорным, если женщина желает помочь своей стране и сделать свой вклад в ее благополучие. – Я слегка пожала плечами. – А еще императору стыдно прятать своих детей от войны, когда его подданные хоронят сыновей и дочерей. Но в этом отношении, насколько я могу судить опять же по его величеству Руамару, мнения наших отцов совпадали.

Интересно, мне показалось, что женщина при слове «отцов» едва заметно поморщилась?

Несмотря на усилия встречающей стороны, беседа не клеилась. Руамар явно не был настроен на разговор и на обычные светские вопросы о погоде и природе коротко отмахивался, а поднимать в дороге какую-нибудь важную тему было неуместно. Я, глядя на супруга, тоже больше помалкивала, отвечая вежливо и односложно. В результате большая часть недолгого пути прошла в тишине.

Когда мы спустились с небольшого холма с плоской верхушкой, пейзаж стал живописнее. Кажется, этот холм являлся «ничейным» и никто не пытался возделывать его склоны, а вот стоило немного отдалиться – и дикий кустарник уступил место виноградникам и фруктовым садам.

Вдали тут и там виднелись небольшие ярко-белые домики с алыми ставнями на окнах и крашенными в алый цвет дверями. А собственно сам город оказался даже меньше, чем я ожидала; ряды точно таких же домиков, только, может быть, чуть побольше, булыжная мостовая, тут и там старые раскидистые деревья, дарующие желанную тень. Здесь уже хватало зевак: оборотни выглядывали из окон, стояли в проходах узких пешеходных улочек, разделявших плотно стоящие дома, группами прятались под деревьями и с интересом провожали взглядом нашу процессию. Особо бурного ликования и бросаемых под ноги лошадей цветов не было, но и недовольными оборотни не выглядели. Им просто было любопытно посмотреть на живого императора.

Путь наш завершился на небольшой площади с тихо журчащим фонтаном перед невысокой кованой оградой. Отделенный от нее тенистым садиком, белел трехэтажный дом, мало отличающийся от стоящих по соседству домов горожан. Скамейки в саду были заняты какой-то праздношатающейся публикой или, может быть, это были просители. Насколько я успела выяснить, жилье наместника располагалось в том же здании, где и все присутственные места: весьма распространенная практика, чтобы правитель не слишком-то отдалялся от народа.

Мы выбрались из экипажа и двинулись через сад в сопровождении охраны. Вблизи оборотни выглядели уже не очень дружелюбными. Кажется, настроение им портило именно мое присутствие, потому что пахнущий морем ветер то и дело доносил до слуха недобрые шепотки с уже привычным «беззубая!».

А потом… Не знаю, как остальные присутствующие, а я среагировать не успела. Да вообще, кажется, никто не успел, кроме моей камеристки. Впрочем, камеристка ли она?!

Какое-то смазанное движение сбоку – и к нам под ноги упал хрипящий оборотень в частичной трансформации с разорванным горлом, по инерции прыжка проехавший по выложенной плиткой дорожке добрый метр. А рядом со скамейкой, на которой он до этого сидел, стояла совершенно спокойная Уру с коротким кривым кинжалом в форме когтя в руке. Вокруг повисла испуганная настороженная тишина.

– В следующий раз постарайся не убивать, – процедил Руамар, ногой поворачивая голову затихшего оборотня в такое положение, чтобы видеть его лицо.

– Простите, Владыка, раненый он мог успеть, – смущенно потупилась Уру, пряча руки с ножом за спину.

А я, переводя взгляд с трупа на милую юную девушку и обратно, пыталась осознать произошедшее. Получалось плохо. Насколько я знала, женщины оборотней очень редко изъявляли желание овладеть оружием, и ни о каких элитарных убийцах женского пола я сроду не слышала. Или, вернее, телохранителях?

– Через час у меня должна быть вся информация об этом обрубке. – Император перевел тяжелый пристальный взгляд на наместника, и тот ощутимо вздрогнул.

– Да, ваше величество! – поспешил согнуться в поклоне тот. – Я не понимаю, как такое вообще…

– Я бы не рекомендовал вам тратить время на пустую болтовню, – процедил Руамар. – Проконтролируй, – бросил он начальнику охраны, и тот коротко кивнул.

Окружающие еще не успели прийти в себя, а мой муж уже невозмутимо двинулся вперед, перешагивая через распростертое тело. Мне ничего не оставалось, кроме как подобрать юбку, чтобы не испачкать ее кровью, и шагнуть следом.

Спокойствием оборотня я похвастаться не могла. У меня довольно крепкие нервы, и вообще довелось насмотреться всякого, но это было… немного чересчур. Милая девочка Уру, легким и явно отработанным движением руки вспарывающая горло здоровенному мужику… Невозмутимость Руамара, как будто только что у него на глазах не попытка покушения была сорвана, а всего лишь убили выползшего на середину комнаты таракана.

Что характерно, присутствовавшие при сцене оборотни тоже не сумели сохранить невозмутимость, разве что начальник охраны. Наместник был явно напуган, и это неудивительно: я бы на его месте уже простилась с жизнью. А сестра императора вообще откровенно дрожала и была близка к обмороку, судя по бледно-зеленому цвету ее лица и тому, как она цеплялась за локоть мужа. Остальные невольные свидетели, кажется, пребывали в шоке и ступоре. Как и когда они из него выходили, я так и не узнала: мы вошли в дом.

Неестественное спокойствие императора уже откровенно пугало и даже, кажется, злило. Впрочем, я старательно держала себя в руках, чтобы не сорваться при посторонних и не опозорить мужа, пытаясь делать вид, что ничего не случилось. Но у меня все равно дрожали руки. А еще по спине пробежал холодок, когда я осознала, что охрана бы не успела. Просто не успела бы, и все. И если бы не Уру, одно движение когтей этого оборотня – и меня было бы уже не спасти.

За время войны мне доводилось рисковать жизнью, как и всем. Нельзя сказать, что там это было не страшно, но там… все воспринималось иначе. Человек ко всему привыкает, а год от года находиться на взводе – ни одна психика не выдержит. И там отношение к смерти было спокойнее, к собственной – в том числе. А тут я даже пожалела, что не могу упасть в обморок; наверное, так было бы проще.

Рамира в конце концов не выдержала и, сославшись на плохое самочувствие, оставила нашу компанию. Я на мгновение откровенно ей позавидовала; мне тоже захотелось сослаться на что-нибудь подобное и пойти… нет, не поплакать в подушку, но или напиться, или согнать с себя семь потов на тренировочной площадке.

Но лучше все-таки напиться.

Бледный наместник проводил нас в свой кабинет, предоставил необходимые документы и был отпущен императором для выяснения подробностей покушения. Впрочем, я сильно сомневалась, что он успеет узнать что-то за этот час.

– Руамар, какого… демона?! – раздраженно прошипела я, стараясь не повышать голос, когда отпущенная охрана прикрыла за собой дверь с той стороны, оставшись в приемной.

– Ты молодец, – кивнул он, шагнул ко мне и попытался заключить в объятия. Но я была не готова так просто сдаться, поэтому упрямо уперлась ладонями в его грудь, отстраняясь и требовательно глядя в лицо.

– Руамар, что все это значило?! Кто такая Уру и какого демона вообще ты так спокоен?!

– Я так спокоен, потому что ничего неожиданного не случилось, – усмехнулся он. – Я привык, и ты привыкай.

– К чему привык?! – совсем уж ошарашенно вытаращилась я на оборотня.

– Моему возвращению с войны тоже многие не были рады, – невозмутимо пожал плечами он, и я все-таки сдалась, позволяя себе расслабиться в его объятиях, уткнуться лбом в шею, зарыться носом в складки темной шелковистой ткани на плече. – Первое время тоже приходилось всюду ходить с телохранителем.

– Руамар, ты, вообще, здоров? – со вздохом уточнила я, к собственному удивлению ощущая, что действительно начинаю успокаиваться под его руками, одна из которых обнимала меня за талию, а вторая медленно гладила по голове, шее и спине. – Это ненормально – так спокойно реагировать на… подобное.

– Наверное, нет. – Он пожал плечами. – Но вариантов в общем-то было немного: либо сдохнуть и тем самым обречь на незавидную участь еще и весь Руш, или привыкнуть. Я привык. И ты привыкнешь. Успокойся, все на самом деле было под контролем, Уру – лучшая, даром что еще девчонка.

– Почему ты не предупредил, что она никакая не камеристка?! – Я подняла взгляд на мужа.

– Камеристка, – он слегка пожал плечами. – По совместительству. Таан-веры не только хранят тайны святилищ и обрядов оборотней, но еще и защищают род Шаар-анов. Императорские тени, телохранители, всегда происходят из рода Таан-веров, это всегда только девушки, и их к подобному готовят с рождения. Я, честно говоря, не знаю, как именно – это не мое дело. Но способны они на многое. Я в последнее время обходился без телохранителя, а теперь вот опять возникла необходимость. Уру вполне может защитить и тебя, и даже меня гораздо эффективнее всей охраны, вместе взятой.

– И ты так спокойно относишься к тому, что тебя, огромного мужика, охраняет девчонка? С вашим отношением к женщинам это как-то… странно.

– Я просто здраво оцениваю и собственные способности, и ее. Скорость реакции и движений тени в экстренной ситуации превосходит все возможное и невозможное. Ей не надо драться, она просто очень быстро выводит всех противников из строя. Чаще всего насовсем. – Он желчно усмехнулся.

– Но все-таки почему не предупредил?

– А зачем? Ты достаточно разумна, чтобы не создавать дополнительных трудностей, но так и ей и тебе спокойнее. Главное, что охрана была в курсе, а остальное ерунда, – отмахнулся он. Мне было что возразить, но я предпочла оставить эти высказывания при себе. – Как ты себя чувствуешь? Отдохнуть не хочешь? Я, наверное, и сам со всем разберусь.

– Я хочу не отдохнуть, а вульгарным образом надраться вина, – проворчала я, вновь утыкаясь лбом в его плечо. Не знаю почему, но раздражение во мне заметно ослабло, уступив место странной обреченной усталости и тяжести. – На тебя что, в самом деле покушались?

– Несколько раз было, – пожал плечами он. – Но основных организаторов я тогда передавил, и кто возник сейчас, пока неизвестно. Успокойся. Как видишь, я жив. Согласись, аргумент в пользу того, что я знаю, что делаю. А напиться – это не самый лучший вариант, очень обманчивое облегчение.

– Не знаю, мне в свое время помогало, – вздохнула я.

– Когда тебя в мирное время пытаются зарезать свои же, это немного не то, что война. – Оборотень опять пожал плечами.

– Извини, но воспринимать их всех глобально как «своих» у меня пока не получается. В Варуше я привыкла, а сейчас такое ощущение, что попала разведчиком в стан врага.

– Не бойся, у тебя здесь есть сообщники, – усмехнулся Руамар.

– Как ты думаешь, это связано с событиями в замке? Или это кто-то другой?

– Очень похоже, что это была собственная инициатива того покойника. Сейчас предоставят информацию о нем, и можно будет о чем-то говорить. С одной стороны, конечно, подозрительно, что он оказался здесь в момент нашего появления, но это действительно могло быть совпадение. А кроме того, и так весь город в курсе, когда я должен был прилететь, он мог и сам подкараулить. Присядь. – Муж слегка отстранился, подвел меня к креслу и принялся что-то искать в шкафах. Я послушно села в кресло, оглядываясь: кабинет был светлый, полный солнца, в золотисто-медовых оттенках с вкраплениями коричневого и темно-красного. Широкий письменный стол, перед ним пара кресел для посетителей, за ним – два окна и посередине дверь на балкон. Вход был прямо напротив стола, а стены заставлены высокими шкафами от пола до потолка.

Как они при таком солнце еще и комнаты в теплых тонах обставляют?

Пока я озиралась, Руамар нашел в одном из шкафов то, что искал, и на свет появилась тяжелая пыльная темная бутылка с опечатанной сургучом пробкой и пара красивых бокалов из цветного стекла с каким-то растительным орнаментом.

– Ты же говорил, это не выход? – язвительно уточнила я, наблюдая, как император собственноручно воюет с пробкой. Кстати, получалось это у него весьма ловко; видать, опыт немалый!

– Такими напитками не надираются, – не менее ехидно откликнулся он. – А вот по несколько глотков для успокоения нервов – совсем другое дело.

– А он не может быть отравленным? – подозрительно уточнила я.

– Стоит тут давно, запечатанный, печать не повреждена, – со смешком ответил муж. – А еще у меня есть артефакт, распознающий яды. А еще можно попробовать позвать Уру, у нее надежность в распознавании даже выше, чем у артефакта.

– Ладно, поверю тебе на слово, – махнула рукой я. – Тебя ведь не Уру раньше охраняла, да? Что с ней случилось?

– Насколько я знаю, все хорошо, ждет ребенка, – рассеянно отмахнулся он, принюхиваясь к содержимому бутылки.

– Кхм, – только и смогла выдавить я, не сразу найдясь со словами. Первую пришедшую в голову мысль благоразумно озвучивать не стала, вместо этого осторожно поинтересовалась у разливающего по бокалам густую янтарную жидкость оборотня: – А кто папа?

– Полагаю, ее муж. А ты что подумала? – Руамар бросил на меня насмешливый взгляд.

– Да мало ли! Кто вас с вашей моралью разберет, – фыркнула я, принимая из его рук бокал и тоже с интересом принюхиваясь. – Что это?

– Мораль моралью, а заводить котят на стороне – это надо быть полным обрубком, – спокойно возразил император, после чего переключился на мой вопрос. – А ты никогда не пробовала? Это тарнай, его готовят на островах из винограда, двадцать лет выдерживают в специальных сосудах из местной глины, смешанной с какими-то специфическими опилками, потом… Короче, технология сложная, я все равно подробностей не знаю. Попробуй, он весьма необычный, но приятный. Правда, в нынешней ситуации главное его достоинство – это крепость.

Пахнул напиток странно – старым вином, морем и чем-то неуловимо сладковатым. Необычный, сложный запах, но приятный. И вкус оказался более чем достойным, хотя действительно непривычным. Привкуса спирта напиток не имел, но, упав в желудок, приятным теплом разлился по телу.

– Забавно, – пробормотала я, снова принюхиваясь. – Мне кажется или у него запах поменялся?

– Меняется, – медленно кивнул Руамар, очень странно меня разглядывая. – Спустя пару часов после контакта с воздухом у него понемногу меняется запах; еще одна особенность, повышающая ценность напитка…

Прерывая нашу беседу, в дверь постучали, и после разрешения императора в кабинет вошел наместник. Был он задумчив и хмур, но выглядел уже несколько лучше, чем в первый момент после покушения.

– Ваше величество, я принес информацию, которую вы велели, – с легким поклоном сообщил он.

– Проходите, Манур, – кивнул ему Руамар. – Присаживайтесь. Я позволил себе несколько распотрошить ваши запасы, так что с меня бутылка тарная.

– Ну что вы, это мелочи, – слабо улыбнулся Аруш-вер, подходя ближе, но в кресло все-таки не сел.

– Вам, пожалуй, стоит составить нам компанию, – задумчиво разглядывая наместника, предложил император.

– Да уж, пожалуй, – со смешком согласился тот. – Да что вы, я сам все сделаю! – ужаснулся он, когда Владыка шагнул к шкафу, откуда был извлечен сосуд с напитком. Руамар не стал настаивать, чтобы напрочь не смутить подданного, а тот достал еще один бокал и принялся разливать специфический местный алкоголь. Не только себе, но и нам добавил для порядка. – К сожалению, об этом оборотне удалось узнать очень немного, – принялся за доклад Аруш-вер. – Он не местный, совсем недавно прибыл с севера. Пока даже толком обжиться не успел, снимал комнату у одной вдовы. С ее слов, планировал обустроиться здесь всерьез; вроде бы у него для этой цели даже какие-то накопления были. Со слов же хозяйки, он совсем недавно демобилизовался. Кроме того, и это уже предположение, у него когда-то была семья, и с ней случилось нечто страшное. О без… людях он высказывался всегда с отвращением, а когда выпивал – с ненавистью. Он, вероятно, сюда приехал именно с целью оказаться от них подальше.

– То есть, по всему выходит, это его собственная инициатива? – уточнил Руамар и, хмурясь, пригубил тарнай.

– Вариант напрашивается сам собой, – неуверенно пожал плечами наместник. – Мы здесь находимся далеко от границы, людей и до войны-то не видели. В основном местным просто любопытно; да, есть неприязнь, есть опасение. Но до такой степени, чтобы пытаться убить… – Он потерянно качнул головой.

Слушая их разговор, я вновь сделала пару глотков. Нет, определенно, со временем не только запах, но и вкус напитка изменялся. Едва уловимо, но я готова была об этом поспорить! Он явно стал чуть слаще, а вот запах моря почти совсем исчез.

Правда, я с запозданием вспомнила, что последний раз мы ели еще за завтраком, а потом была дорога, так что крепкий алкоголь попал в пустой желудок. И, судя по той лености и сонливости, что растекалась по телу всего от нескольких глотков, организм совершенно отвык от крепких напитков. А, может быть, виной всему был не тарнай, а нервное потрясение?

Наверное, я на несколько секунд задремала, потому что часть происходящего выпала из моего восприятия. Когда же вновь обрела интерес к окружающему миру, мужчины стояли над столом, перебирая документы и что-то вполголоса обсуждая. Аруш-вер показался мне встревоженным и напряженным, а в голосе Руамара отчетливо слышались рычащие недовольные – и даже почти злые – нотки, отчетливо диссонировавшие со смыслом слов, потому что на словах император своего подчиненного хвалил.

В моем теле продолжала господствовать ленивая тяжесть, но помимо нее появилось непонятное томление, которое можно было охарактеризовать расхожей фразой «чего-то хочется, а чего – не знаю». Меня тянуло в неизвестном направлении, хотелось сделать что-то очень нужное и жизненно необходимое, но что именно – было непонятно.

Пока я раздумывала о собственных невыразимых желаниях, мужчины продолжали разговор. Правда, Манур тревожно и выжидательно поглядывал то на меня, то на императора. А потом я встретилась глазами с Руамаром, и на какое-то странное мгновение мой мир сосредоточился в этих желтых глазах с вытянувшимися в ниточку вертикальными зрачками.

В его глазах плескалась звериная ярость. Азарт хищника, почуявшего кровь раненой жертвы и всем существом стремящегося вцепиться ей в горло. На один удар сердца я почувствовала себя на месте этой жертвы, и в груди колом встал ужас, парализовал пальцы, сдавил дыхание. Ведь оборотни – они на самом деле хищники, а люди…

Но ощущение было сиюминутным. А потом его смыла жаркая волна очень непривычных ощущений: радостного предвкушения и передавшегося мне азарта.

Никогда в жизни я не была азартным человеком, с ранней юности руководствовалась исключительно рассудком и логикой, а здесь меня захлестнуло таким восторгом, что я закусила губу, пытаясь сдержать шальную улыбку. Мне хотелось сыграть с ним, тем зверем, который стоял сейчас напротив. Во что-то невероятно увлекательное и интересное, а во что именно – я не знала. Знал кто-то другой – там, внутри. Тот, кто трепетал сейчас от нервного возбуждения и с восхищением разглядывал будущего противника. Или скорее партнера по игре.

Я не поняла, что изменилось – кажется, вкус и даже температура воздуха, – но во взгляде Руамара злость сменилась интересом. Нечеловеческим; это тоже был интерес зверя – инстинктивный, непреодолимый. Ухватившись обеими руками за подлокотники, я резко подалась вперед, намереваясь подняться, и опять замерла, не завершив движение. Откуда-то сбоку в лицо плеснуло чужим страхом; запах оказался приятным, будоражащим, бодрящим. Я перевела взгляд на источник этого аромата, и глубоко в горле родился тихий удовлетворенный рык: теперь я точно знала, во что мы будем играть.

Манур Аруш-вер, поймав мой взгляд, отступил назад. Его зрачки испуганно расширились, а запах страха стал одуряющим. Движение получилось быстрым и, наверное, даже красивым со стороны. Я не просто шагнула к оборотню, я, кажется, прыгнула в его сторону, но – не успела. Тот, с кем я собиралась поиграть, оказался быстрее; только схватил почему-то не наместника, а меня. Я рванулась, раздраженно шипя и пытаясь освободиться, но попытка не увенчалась успехом.

– Уру! – скорее звериный рык, чем человеческий голос. Но та, кого он звал, все поняла, и на пороге возникла тоненькая девичья фигурка. – Уведи и контролируй. – И через несколько мгновений источник восхитительного запаха оказался отделен от меня запертой дверью. Я забилась с удвоенной энергией, чувствуя вдобавок к азарту жгучую обиду: это было нечестно! – Горячая какая, – удовлетворенно хмыкнул держащий меня в охапке мужчина, и запах его опять изменился.

Правда, толком разобраться в его новых оттенках и собственной на них реакции мне не дали. По спине и затылку довольно ощутимо ударила плоскость дверцы шкафа, между ног вклинилось бедро мужчины, дополнительно вжимая меня в стену, а рот оказался закрыт поцелуем – глубоким, властным, жарким. Кажется, в это мгновение я тоже потеряла интерес к окружающему миру.

Бурлившая во мне энергия, искавшая выхода в охотничьем азарте, нашла его в совсем другом направлении. Именно я первая рванула на мужчине одежду, стремясь добраться до обнаженной кожи и со странным удовольствием ощущая, как плотная ткань мокрой бумагой раздается под когтями. Мое собственное уже знакомое удовольствие мешалось с совершенно новыми и, кажется, совсем не моими мыслями.

Сильный. Горячий. Мой! Пахнущий мной, желающий меня; только – мой!..

В себя я пришла… с трудом. В голове клубился вязкий туман, в котором растворились все до единой мысли, а главным образом – последние воспоминания. Только какие-то обрывки эмоций и слов периодически выступали из тумана, но разобраться в них не получалось.

Сумев в конце концов вспомнить о существовании где-то рядом внешнего мира, я открыла глаза и обнаружила себя в довольно странном положении. Руамар сидел прямо на полу, привалившись спиной к дверце шкафа; смуглая кожа эффектно контрастировала со светлым деревом. Одной рукой мужчина опирался на пол, а второй медленно поглаживал меня по спине. Я же сидела на нем верхом или даже скорее лежала на его груди, уткнувшись носом в шею.

Медленно, неуверенно я выпрямилась, ожидая от этого движения чего угодно вплоть до обморока. Однако, в пику пребывающему в непонятной апатии разуму, тело чувствовало себя и слушалось прекрасно.

– Что случилось? – уточнила я у мужа. Что «что-то случилось», было очевидно; прежде провалами в памяти я не страдала. Впрочем, его величество смотрел на меня с ироничной усмешкой и, более того, выглядел просто до неприличия довольным.

– Тебе в хронологическом порядке? – ухмыльнулся он особенно ехидно. – Тогда это надолго, да я и сам далеко не все понял. – Двуликий пожал плечами и задумчиво добавил себе под нос: – Мне больше интересно – как?

– Что – как? – озадаченно переспросила я.

– Как это все случилось, – «развернуто» пояснил он и резко перескочил на другую тему: – Как ты себя чувствуешь?

– Не знаю. То есть физически вроде бы все хорошо, а в голове – полная каша. Я даже не помню, что последнее я помню! А это что такое? – растерянно нахмурилась я, только теперь заметив глубокие царапины на плечах мужчины. Более того, точно такая же красовалась на его левой щеке, а точнее – четыре тонкие параллельные полоски. Я осторожно коснулась края пореза кончиками пальцев и потрясенно замерла: под моими ногтями явно была запекшаяся кровь. – Это что, я сделала?! – потрясенно вытаращилась я на Руамара.

– О да! – И улыбка настолько довольная, как будто ему не физиономию разукрасили, а… заговор сам собой раскрылся. Или все противники дружно признали свою неправоту и ушли замаливать грехи. – Давай мы все-таки примем какую-нибудь более пристойную позу и попытаемся разобраться в произошедшем. А то у меня тоже есть… пара вопросов. – Ухмылка при этих словах стала хищной, предвкушающей. В ответ на нее внутри шевельнулось какое-то неоформленное воспоминание, но опять сгинуло в тумане.

Опираясь о дверцу шкафа и плечо императора, я попыталась подняться. Получилось неожиданно легко: ноги держали весьма уверенно. Пока я поправляла одежду, пытаясь заодно оценить причиненный ей ущерб, с пола поднялся и Руамар. И если мое платье пребывало в целости и сохранности (надо было завязать пару узелков и вполне можно выходить в люди), то мужчине повезло гораздо меньше. Верхняя часть его одеяния свисала лохмотьями и явно не подлежала восстановлению. С задумчивым видом оттянув лоскуток, оборотень недовольно поморщился и в несколько движений когтей превратил комбинезон в штаны. Содрав с себя лишние остатки одежды, небрежно отшвырнул их в угол.

– Присядь, – велел он, кивнув мне на стоящее боком к столу кресло, а сам встал рядом, положив ладонь на его спинку. – Уру!

В ответ на этот окрик распахнулась дверь, и в проеме появилась, как ни странно, не моя телохранительница-камеристка, а наместник Манур Аруш-вер, и был он, что называется, «краше в гроб кладут». Видимых повреждений не наблюдалось, но мужчина отчетливо трясся, цвет лица его отдавал в синеву, а в глазах плескался ужас, причем направленный почему-то на меня. Следом шагнула безмятежная Уру; наместник бросил на нее через плечо затравленный взгляд и шарахнулся к стене.

– Я дам тебе возможность объясниться. Хорошо подумай, что будешь говорить, – веско проговорил Руамар.

Пару секунд продолжалась тишина, а потом Манур тяжело, с какой-то обреченностью в глазах, рухнул на колени. Не раболепно, а как будто его разом оставили силы.

– Прости, Владыка, я заслуживаю смерти, – проговорил он, пустым взглядом сверля ковер где-то в районе подола моего платья.

– Несомненно, но мне интересно не это, – раздосадованно отмахнулся Руамар. – Почему, Манур? Уж ты-то никогда не стремился к власти, был против войны, и – совсем уж редкое качество – тебя полностью устраивало твое место. Что изменилось? – Странно, но в его голосе совсем не было раздражения и злости. Только отчетливая растерянность и как будто усталость: он действительно не понимал.

– Аиша, – едва слышно сказал наместник. – Моя младшая дочь.

– Ей же вроде всего пять лет? – недоверчиво переспросил император.

– Почти шесть, – тяжело выдохнул Аруш-вер. – Ее… украли. И держат в обороте. Шансы тают с каждым часом, я не мог не попытаться!

– Кто? – коротко рыкнул Владыка, подавшись вперед. Я вскинула на него взгляд, порываясь спросить, чем плохо для оборотня находиться в обороте, но вовремя себя одернула. Сейчас явно было не до того. Попыталась сообразить самостоятельно, но туман в голове никак не желал рассеиваться.

– Я не знаю, ваше величество, – обреченно качнул головой мужчина.

– Обрубок, – тихо, но не зло, а скорее раздосадованно рыкнул Руамар. – Уру, начальника охраны ко мне. Вур! – На окрик в приоткрытую дверь заглянул уже знакомый мне секретарь. – Немедленно подключи канал связи, Инварр-ара мне из-под земли достать!

– Ваше величество? – Манур Аруш-вер вскинул полный недоумения взгляд на своего правителя. – Что вы собираетесь делать?!

– То, что должен был начать делать ты, когда только узнал об исчезновении дочери, – огрызнулся император, пытаясь что-то отыскать среди заполнивших стол папок. – Организую поиски.

– Вы… в самом деле… – Наместник как громом пораженный смотрел на императора, кажется не смея надеяться на утвердительный ответ.

– Сядь в кресло, хватит протирать ковер, – недовольно буркнул Руамар. – Манур, я сделал в жизни много плохого, но детей не убивал никогда. И начинать не собираюсь.

Поскольку помочь в сложившейся ситуации я ничем не могла, оставалось только не мешать. Поэтому, не участвуя в воцарившейся деловитой суете, я тихонько сидела в кресле и пыталась разобраться с собственной памятью. Та упорно работала очень избирательно. То есть места и лица я прекрасно помнила, а вот события оставались где-то за гранью восприятия. Последнее, что я помнила отчетливо, это нападение оборотня на улице и ставшая для меня явью тайна о главной сущности Уру.

Империя Руш, город Тар, столица одноименной провинции

Император Руамар Шаар-ан

Аруш-вер сидел в кресле, смотрел на меня дикими глазами и, кажется, даже дышать громко боялся. Но меня сейчас это странным образом совершенно не раздражало. Вообще ничто не раздражало: ни полное непонимание происходящего, ни наглость действий похитителей, ни отсутствие под рукой вменяемых специалистов, ни бестолковость наместника.

Последнего я даже почти понимал; не одобрял, но понимал мотивы и причины его поступков. Тар – очень тихое и сонное место, здесь даже во время войны было настоящее болото. Для местного уроженца, за всю жизнь почти ни разу не покидавшего малую родину, коим и являлся Аруш-вер, похищение ребенка не просто беда; это событие, соизмеримое с концом света. Наместник, похоже, просто впал в панику, а выполнять в таком состоянии чьи-то указания гораздо проще, чем начать действовать самому. На это, очевидно, и был расчет.

Местная же специфика порождала хронический дефицит необходимых для организации поисков кадров. Это в столице под рукой всегда были опытные профессионалы и по части ведения расследования, и в решении магических головоломок, а здесь… Мне многое доводилось изучать и делать в жизни, но я отдавал себе отчет в том, что недостаточно компетентен: специалисты такому учатся годами. А получалось, что мои знания о ведении расследования на гораздо более высоком уровне, нежели чем у местной стражи.

Но нам повезло: оставленный «на хозяйстве» (по его собственному едкому замечанию) Инварр-ар, с которым я связался через кристалл, припомнил, что по счастливому совпадению в Таре сейчас вкушал прелести отдыха по выслуге лет один из его бывших подчиненных. А группу из магов, алхимиков и лекаря он пообещал срочно выслать почтовым дирижаблем.

Маги нужны были не только для поисков ребенка, но и для выяснения, каким именно чарам подверглись мы с Александрой. Потому что сам Аруш-вер не имел ни малейшего представления: по его словам, закляты были именно бокалы, не напиток, а для пробуждения чар использовался перстень. И то и другое ему передали похитители, причем не лично, а оставив в условленном месте.

Впрочем, определенные предположения, как должны были подействовать чары, у меня были. Оборотни слабо подвержены действию магии, зато на нас проще влиять через инстинкты, чем на любой другой вид. Простое и изящное решение: подстегнуть инстинкты, отключить разум, вывести из равновесия, спровоцировав беспокойство. Человек в такой ситуации, находясь рядом с хищником, почувствует страх, и хищник отреагирует предсказуемо. А дальше – все по нарастающей. Зверь хочет напасть, человек боится еще больше; результат – труп человека.

Самое страшное – у них ведь действительно могло получиться. Я не сумел бы остановиться, потому что страх женщины выводил из себя, и в тот момент пол ее не играл роли. Она просто была жертвой, существом другого вида, потенциальной пищей. А потом случилось… что-то. Зверь вдруг почуял в ней не добычу, а самку своего вида. Когда же на человеческом лице вместо знакомых синих глаз я увидел желтые кошачьи с вертикальными щелочками зрачков, моя животная половина настолько опешила, что дала возможность включиться разуму. Пожалуй, только это Аруш-вера и спасло: он сам никак не ожидал, что человеческая женщина бросится на него с отнюдь не человеческими бритвенно-острыми когтями на столь же нечеловеческих пальцах. Мне даже показалось, я заметил проступившую на руках шерсть. А вот заострившиеся зубы, которые Александра продемонстрировала мне в оскале, когда пыталась вырваться, уже совершенно точно не померещились.

Вопросы «что?» и «как?!» в моей голове в тот момент возникли, но было здорово не до них, надо было срочно унимать разбушевавшуюся жену. Они и сейчас не давали покоя, но вновь приходилось откладывать их решение на неопределенно отдаленное «потом». Уже хотя бы потому, что я не имел ни малейшего понятия, где начинать поиски ответов. В древних легендах? У жриц? Пытаться дозваться самого Первопредка?

Никогда в жизни я не слышал ни о чем подобном, даже на уровне страшных сказок и непроверенных слухов. Чтобы у чистокровного человека вдруг прорезались звериные черты… да я бы скорее поверил в честного чифаля! Родословную Александры до седьмого колена я, конечно, не знал; но то, что знал, заставляло крепко сомневаться в наличии у нее в родне оборотней. По крайней мере, в относительно недавнем прошлом. В том, что это не было иллюзией, я убедился на собственной шкуре (заживающие царапины сейчас немилосердно саднили), а других идей у меня не было. Оставалось надеяться, что на какие-то вопросы сумеют ответить маги.

В конце концов я занялся более насущными делами. Тем более никакого беспокойства по поводу странного преображения Александры я не ощущал. Чутье – и мое и зверя – единогласно твердило: никакой опасности нет.

Очень быстро доставленный в резиденцию наместника отставной следователь Раур Ириш-ван завоевал мою симпатию своим первым же вопросом. Немолодой худощавый оборотень поинтересовался у горе-отца, почему тот сразу не приступил к поискам, и, выслушав его неуверенное бормотание, только коротко вздохнул: «Тар!» – и без возражений приступил к делу.

Правда, поначалу он без конца оглядывался на меня, видимо ожидая возражений. Но я всегда старался не мешать профессионалам работать, а рекомендация Мунара многого стоила. Так что моя роль сводилась к тому, чтобы вовремя со значением кивнуть или состроить грозную физиономию.

По словам Аруш-вера, дочь пропала дня два назад, а вот где и когда конкретно – он не знал. Я даже не удивился такому ответу, тарийцы свято верили, что ничего плохого на островах случиться не может. Разве только шторм, но что делать в этом случае – знал каждый ребенок. Думаю, даже совершенно постороннему украсть в такой ситуации девочку ничего не стоило, она бы без задней мысли пошла с ним добровольно.

До прибытия группы из столицы Ириш-ван успел, опросив родных и трех неотлучных подружек Аиши, с гораздо большей точностью, чем «дня два назад где-то на острове», установить время и место исчезновения ребенка и даже составить словесный портрет возможного похитителя. Я бы в последнем не доверял показаниям пятилетних детей, но Ириш-ван был настроен серьезно, и собственное мнение я предпочел придержать. В конце концов, этот оборотень ловил преступников дольше, чем я вообще жил на свете.

В отсутствие чего-то, хоть немного напоминающего лабораторию, прибывших алхимиков с магами разместили в просторной парадной столовой, притащив туда какие-то столы. Прилетели эксперты довольно быстро; благо до столицы было в самом деле недалеко. Тут же были взяты в оборот бокалы, перстень, бутылка с тарнаем, а также Аруш-вер и даже мы с Александрой. Сам Ириш-ван с несколькими специалистами, лекарем и доброй половиной моей личной стражи отбыл на место исчезновения девочки. Другая половина к этому времени уже разбрелась по острову, выясняя у местных, не появлялся ли здесь в последнее время кто-нибудь чужой. Среди местных искать похитителя было бессмысленно, в этом мы оба – и я и следователь – сходились с наместником. Даже если кому-то из рыбаков или фермеров приплатили за некие услуги, даже если кто-то из них был замешан, тот, кто все организовал, должен был прибыть извне, причем сравнительно недавно. Ну не тянули местные потомственные землевладельцы на устроителей такого заговора, масштаб не тот.

Впрочем, особой надежды, что этот некто все еще на острове, не было. Заподозрить его в глупости и излишней наивности было нельзя, а значит, пути отхода уже давно обеспечены. Более того, ему бы стоило удрать, как только стало понятно, что замысел не удался. Как он мог это понять? Так способов много. Например, самый простой – заглянуть в приемную и обнаружить там спокойную Уру и заикающегося, но живого наместника. Или банально подглядывать в окно.

Или не ждать результатов, а уйти еще до того, как Аруш-вер воплотит задуманное в жизнь. В любом случае я сильно сомневался, что, если мы найдем Аишу, она будет жива. Куда проще было убить ее сразу, до выставления ультиматума отцу.

Что касается формы этого ультиматума, все было так же просто и элегантно, как остальные решения. Письмо в запечатанном конверте, пропитанное специальным алхимическим составом с мудреным названием. Через несколько минут после попадания на бумагу солнечного света та воспламенялась и бесследно сгорала. К первой записке прилагался клочок шерсти девочки, отрезанный коготь, несколько капель крови на бумаге и тонкий плетеный браслет, который она носила не снимая; так что наместник в момент получения послания пытался собраться с мыслями, а не искать улики. Вторая записка с указанием необходимых действий запомнилась ему лучше; Аруш-вер даже клялся, что сумеет опознать почерк.

Он запоздало предположил, что бумага вспыхивает на свету, и решил следующую как-то сохранить, но следующей не было. И, полагаю, не должно было быть в принципе.

Часа через два после прибытия столичной группы начала поступать первая информация. Сразу несколько рыбаков видели чужую лодку возле западной оконечности острова. Еще двое готовы были поклясться, что туда же сегодня утром подходил подозрительный корабль без флага; характерные ломано-остроконечные очертания посудины из Аят-Чифаля отбили у местных всякое любопытство. Чифалей у нас не любили даже больше, чем людей, и, в отличие от людей, гораздо более обоснованно.

К тому времени эксперты уже расписались в собственном бессилии объяснить странную реакцию императрицы на примененную к нам с ней магию. По всему выходило, чары должны были подействовать именно так, как задумывалось. Не иначе и вправду Первопредок беду отвел. Магия, кстати, для разнообразия была наша, рушская, и гораздо более сложная, чем в прошлый раз. Клейма мастера ни на одном из предметов не было, а распознать тонкости плетений и особенности почерка мага в полевых условиях не представлялось возможным, но подчиненные Инварр-ара не теряли надежды выяснить все дома. К тому же все трое магов сходились во мнении, что автором этого шедевра был кто-то из столичных мастеров; обычно специалисты такого уровня не прозябали в провинции. И это уже был явный след.

Остров Тар довольно крупный, но заселен негусто. Особыми залежами полезных ископаемых он похвастать не мог (всех богатств небольшой мраморный карьер), а заниматься на угрюмых пустых скалах земледелием было совсем уж бесперспективным занятием. Столица острова располагалась на востоке, в самом удобном месте, защищенном горами от ветра, да и с землей тут было получше. По острову было разбросано десятка два мелких деревень, но все они тяготели к столице. С запада же были только голые скалы, поэтому люди там не селились, но зато туда частенько захаживали рыбаки. Если бы не последние, место для схрона было бы идеальное, а так – они смогли даже примерно указать сектор побережья, куда виденная ими лодка направлялась. На наше счастье, порода там была довольно твердая, поэтому особого изобилия пещер, как под Агарой, не наблюдалось.

Пока я пытался по мере сил участвовать в поисках или хотя бы отслеживать события, Александра сначала о чем-то сосредоточенно думала, не вмешиваясь в процесс. А потом и вовсе устроилась за рабочим столом в кабинете и занялась изучением бумаг. По-хорошему мне стоило последовать ее примеру и приступить к своим обязанностям, но полностью выключиться из участия в поисках я не мог.

Взяв в помощь нескольких местных, неплохо знавших западное побережье, мои бойцы принялись за прочесывание местности. И в конце концов нам улыбнулась удача: девочку нашли живой. Вот только рассказать она ничего не могла.

Для оборотня нахождение в звериной ипостаси – естественный процесс, и для взрослого это совершенно безопасно. Но в возрасте пяти лет мы только учимся находить баланс и общий язык с живущим внутри зверем, и маленькому ребенку стоит оборачиваться только под надзором взрослого. Долгое пребывание в звериной шкуре пагубно сказывается на детской психике: зверь начинает доминировать над человеком. Особенно если оборот принудительный, а Аишу держали именно в таком с помощью специального ошейника, на этот раз человеческой работы. Изможденная, измученная жаждой, она сидела на цепи в одной из пещер, но, по крайней мере, была жива. Видимо, похититель не хотел пачкать руки детской кровью.

Сомнительное благородство: обречь ребенка на мучительную смерть от жажды, да еще в звериной шкуре, было гораздо более жестоким решением. А ведь если бы диверсия удалась, мне точно стало бы не до поисков и Аиша была бы обречена. Сейчас же ей здорово повезло; девочка хоть и была не в себе, но лекарь давал оптимистичный прогноз: как физическое, так и душевное здоровье вскоре восстановится. Правда, шансов на то, что она вспомнит своего похитителя и обстоятельства этого преступления, не было никаких.

– Почему он ее все-таки не убил быстро и безболезненно? – задумчиво поинтересовалась Александра, когда мы с ней вечером вдвоем сидели в кабинете.

– Может, сначала планировал вернуть, – пожал плечами я. – А может, не хотел мараться в крови. Или хотел в случае неудачи покушения свалить все на меня; дескать, из-за моей жестокости и нерасторопности Манура умер ребенок. Учитывая, что я вполне мог за попытку покушения убить наместника на месте, не разбираясь, подобный ход имел смысл.

– Получается, он второй раз находит тебя гораздо более жестоким, чем есть на самом деле? – уточнила женщина. – Сначала ты должен был убить эту девчонку, как бишь ее звали; теперь – наместника. Он настолько плохо тебя знает или нам пока настолько везет?

– Ну в первый раз это было чистой воды везение, а сейчас… наверное, виной всему именно незнание, – согласился я. – Я слишком хорошо отношусь к Аруш-веру, чтобы убить его без суда и следствия; мне бы даже в состоянии помраченного сознания не пришло бы в голову, что такое покушение могло быть его собственной инициативой, и я бы, по крайней мере, подробно его расспросил. – Я задумчиво кивнул. – Но это хорошая новость; можно, во всяком случае, исключить мой ближайший круг, никто из них не стал бы так рисковать.

– А ты их тоже подозревал? – Александра растерянно вскинула брови.

– Я… надеялся, что их можно не подозревать, и рад, что эта надежда оправдалась.

– И что теперь будет с девочкой?

– Прогноз оптимистичный. Подробности происшествия она вряд ли вспомнит, но, по крайней мере, сможет жить как нормальный оборотень, – ответил я.

– Расскажи мне, что произошло утром? Как должна была подействовать магия, я поняла, но так и не поняла, почему все пошло иначе.

– Ну, как ты могла узнать со слов магов, они тоже не поняли. И я не понял. Мун предполагал, что меня бережет сам Первопредок; может, решил вмешаться. Это человеческие боги живут отдельно от своих созданий, а наш прародитель периодически участвует в жизни своих чад. Проблемы за нас не решает, но советом помогает, если попросить.

– Так, может, у него и выяснить, что со мной случилось? – насмешливо вскинула брови женщина, кажется не поверив моим словам.

– Можно. Но – не здесь; для разговора с Первопредком главное – душевное спокойствие и открытое сознание, здесь у меня просто не получится настроиться в нужной мере. Да и к местным жрицам я с таким вопросом обращаться не хочу. Я чувствую, что это не опасно и ничем плохим не грозит, а все остальное может потерпеть до возвращения в столицу. Ты так и не вспомнила, что с тобой случилось?

– Кое-что вспомнила, – усмехнулась она. – Рууша. Так звали ту женщину, которая представилась жрицей. Ну, помнишь, в столице; мы решили, что это был сон. Тебе о чем-нибудь говорит это имя?

– Честно говоря, нет. Но этот вопрос надо задавать не мне, а опять же жрицам. Можешь попробовать расспросить Уру, но это вряд ли поможет: телохранителей готовят отдельно. Ладно, покушения в самом деле пора оставить профессионалам. Сейчас, когда у них есть артефакты и словесный портрет по крайней мере одного из заговорщиков, шансы возрастают. Как успехи с документами?

– Неплохо, но я бы, честно говоря, предпочла поесть, прежде чем продолжить работу, – иронично хмыкнула она.

Сложно было не согласиться; время близилось к закату, а ели мы в последний раз еще в столице.

Империя Руш, провинция Тар

Императрица Александра Шаар-ан

После истории с похищением наступило затишье. Обманываться и надеяться на его продолжительность не стоило, но мы хотя бы получили возможность спокойно закончить все дела. Серьезных претензий к наместнику Тара у Руамара не возникло, так, по мелочи, и он даже скрепя сердце согласился на торжественный ужин. Не столько потому, что у кого-то из нас было желание повеселиться, сколько из практических соображений. Было глупо не воспользоваться случаем представить меня подданным и не дать нам возможность пообщаться в относительно спокойной обстановке. Серьезного эффекта ждать не приходилось, и внезапно возлюбить меня они не могли, но, кажется, перестали бояться, а застарелая, почти инстинктивная неприязнь разбавилась осторожным любопытством и искренним интересом.

Остальные острова провинции мало отличались от столичного, разве что были еще менее населенными и еще более неторопливо-расслабленными. Руамар планировал добираться туда по воздуху, но после беседы с капитаном дирижабля и несколькими аборигенами от этой идеи отказался. Конечно, экипаж был достаточно подготовлен, да и оборудован императорский транспорт был по последнему слову техники, но рисковать ценным аппаратом и своими жизнями не хотелось, так что пришлось довериться местным морякам. Погода, впрочем, нам благоволила, и даже не довелось толком испытать собственный вестибулярный аппарат морской качкой.

Страх за собственную жизнь, стоило отдохнуть и взять себя в руки, перестал так сильно давить на психику, как в первый момент после столкновения с припадочным оборотнем. Гораздо сложнее оказалось привыкнуть к специфическим талантам Уру, но и это мне через пару дней удалось. Хотя объединить в одном образе наивную юную девушку и хладнокровную профессиональную убийцу у меня, похоже, не получилось; для меня по-прежнему оставались две личности, две ипостаси оборотня.

В общем, визит в Тар мы по совокупности итогов посчитали успешным. По крайней мере, здешний наместник готов был целовать императору руки за то, что спас дочь и помиловал его самого. А вместе с Аруш-вером прониклись уважением и остальные жители провинции, среди которых тот пользовался популярностью.

Помилованию, к слову, удивилась даже я. Казнить родовитого оборотня было, конечно, слишком жестоко, но Руамар даже не снял его с занимаемой должности, потребовав весьма странный откуп – к перелому года, как раз к нашему возвращению из «инспекции», прислать старшего сына в столицу на службу. Это скорее походило на поощрение, чем на наказание.

Правда, разговор на эту тему я завела только тогда, когда сразу после торжественного ужина мы сидели в покоях на борту легшего на новый курс дирижабля.

– А ты как думаешь? – иронично поинтересовался император.

– Ну вряд ли ты сделал это из сентиментальных побуждений, – с расстановкой проговорила я. – Единственное, что приходит, в голову – ты получил на этом посту безоговорочно преданного оборотня. Вот только меня смущают его личностные характеристики. Верность, конечно, хорошее качество, но он и до сих пор не собирался тебя предавать; а если на него надавят в следующий раз, он опять согнется.

– Естественно, – пожал плечами Руамар. – Поэтому я взял его сына. Ривар не имеет права наследования, да. Но кровь Шаар-анов в нем сильна. Я выкроил время поговорить с ним, и он производит впечатление гораздо более сильного существа, чем его отец. А на мне сейчас лежит долг воспитать не только и не столько наследника титула, сколько потенциальную смену на роль Владыки. Из Ривара может выйти толк, но – не в Таре под крылом любящей матери и с примером мягкого отца перед глазами. При этом он уже более чем лоялен ко мне и по-настоящему благодарен за снисхождение к отцу и спасенную жизнь младшей сестры.

– А как же Мурмар и его будущие дети? Ты настолько в него не веришь? – нахмурилась я.

– Ривару уже семнадцать, и он представляет собой значительно лучший материал, чем был в этом возрасте я. Зачем ждать и надеяться на чудо, если можно уже сейчас подстраховаться? – все так же невозмутимо продолжил император. – В конце концов, во Владыке главное кровь, а не права наследования. В крайнем случае он просто сменит своего отца: в Таре знают и уважают Аруш-вера и легко примут в качестве смены его старшего сына. Будет просто обидно, если из такого перспективного парня вырастет тюфяк.

– Как-то не верится, что этот тихий юноша – более перспективный материал, чем ты, – недоверчиво хмыкнула я.

– Все просто и легко объяснимо. Рамира сумела в своем браке реализовать то, чего не было у нас в детстве: семью. Любой разумный, выросший в спокойной гармоничной атмосфере, имеет неплохую фору перед своим более издерганным и нестабильным сородичем. Не в смысле выживания и достижения цели; в тех качествах, которые нужны Владыке.

– Я с твоих слов поняла, что ему нужна сила воли и уверенность в себе.

– И это тоже, – поморщился Руамар. – Сложно вот так, на словах, сформулировать, что именно должен представлять собой Владыка. Наверное, он должен пребывать в гармонии с собой и миром. Ладно, хватит об этом; просто поверь, что у Ривара есть неплохие шансы, – отмахнулся он, и я не стала настаивать на продолжении разговора.

Ночью я проснулась внезапно, будто от толчка в плечо. Лежала и не могла понять, что именно меня разбудило; но в душе зрела непонятная тревога. Разобраться с этой странностью мне так и не удалось, но зато я вдруг поняла, что ужасно хочу пить, и попыталась встать с кровати. На это движение немедленно отреагировал Руамар.

– Что случилось? – проворчал он, крепче перехватывая меня поперек талии.

– Не знаю, почему-то проснулась, а теперь вот решила… – шепотом отозвалась я, но император шикнул, приподнимаясь на локте и прислушиваясь.

– Ваше величество, у меня довольно неожиданный вопрос, – наконец проговорил он. – Вы умеете управлять дирижаблем?

– Нет. – Я озадаченно качнула головой.

– Ладно, тогда вопрос попроще. Плавать ты умеешь? – продолжил он, резко поднимаясь с кровати и рывком утягивая меня за собой.

– Плавать умею. Да что случилось-то, ты можешь сказать? – попыталась дозваться я мужа, закопавшегося в шкафу и выкидывавшего оттуда какие-то вещи.

– Одевайся! Тебя не напрягает положение пола? Дирижабль заметно наклонен вперед, значит – мы снижаемся. Учитывая, что сейчас ночь, а посадка не планировалась еще как минимум сутки, это довольно странно. Кроме того, я чувствую неладное в магическом фоне. Совершенно точно что-то не в порядке, а вот что – предстоит выяснить, – заключил он.

К этому моменту я машинально успела одеться и только теперь заметила, что Руамар выдал мне предмет нашего спора: штаны, рубашку и сапоги, а не местный наряд.

– Ваше величество! – Дверь резко распахнулась, впуская непривычно сосредоточенную Уру. – Хорошо, что вы уже готовы, – одобрительно кивнула девушка, окинув нас несколько удивленным взглядом.

– Уру, что?

– Боюсь, мы падаем. Команда мертва, повреждена управляющая аппаратура. Кроме того, возможно, имеется утечка газа, – сжато пояснила она.

Руамар тем временем неизвестно откуда извлек мой клинок, ножны с еще парой мечей и пустую сумку.

– Хорошо, что от водорода мы отказались еще в самом начале войны, да? – насмешливо хмыкнул он. К моему удивлению, особо расстроенным или встревоженным он не выглядел: собран, бодр и явно знает, что делает. – А то могли и не проснуться. Уру, еще живые на борту есть? И что с командой?

– Не уверена, я не искала, – смущенно улыбнулась она. – Зашла в рубку проверить, что не так, а они уже остывают. Похоже на яд, я на всякий случай взяла кровь у одного, – деловито продолжила девушка.

– Молодец. Кто твоя наставница? – полюбопытствовал Руамар, закидывая сумку с оружием на плечо и перехватывая меня за руку.

– Так Зара же, – весело отозвалась та, выходя из комнаты. Мы потянулись следом.

– Насколько я понял, ее после замужества выставили не только из жриц, но и из рода. Как же ей тебя доверили? – растерянно хмыкнул Руамар, но, не дожидаясь ответа, продолжил: – Спускайтесь на нижнюю палубу, я на всякий случай подам сигнал тревоги – кроме меня и команды, этого никто не может сделать – и присоединюсь к вам. Уру, если что – ты знаешь, что делать, – строго глянув на телохранительницу и кивнув на дверь, бросил он. Та послушно вышла, а оборотень вдруг рывком за талию привлек меня к себе для короткого жадного поцелуя. Отстранившись же, заговорщицки насмешливо подмигнул: – На удачу!

Мне ничего не оставалось, как только кивнуть. Чтобы он сознательно поцеловал меня первый?! Не ожидала такого проявления эмоций.

Вслед за Уру я двинулась на упомянутую нижнюю палубу, мысленно соглашаясь с недавним утверждением Руамара: как хорошо, что от водорода в дирижаблях отказались уже давно. Хватило бы одной искры, и взрыв был бы виден в столице; а так у нас был шанс выжить. Небольшой, но был.

Дирижабль – довольно специфическое транспортное средство. При всей его простоте и надежности его так же легко вывести из строя – достаточно обеспечить несколько пробоин в тонкой шкуре этого великана. С другой стороны, добиться, чтобы он рухнул мгновенно, весьма затруднительно, поэтому всеми создателями активно разрабатывались способы эвакуации с борта гибнущего аппарата. Как эту проблему решали оборотни, я до сих пор не знала, но сейчас, кажется, имела все шансы выяснить.

Нижняя палуба представляла собой фактически дополнительный трюм с отдельным широким трапом, по которому можно было занести внутрь крупногабаритный груз. Здесь, на императорском дирижабле, она являлась конструктивным атавизмом: лишние тяжести ему таскать не приходилось. Здесь было пусто, но отнюдь не тихо – буквально над нашей головой находился двигательный отсек, и звук работающих механизмов гулом разносился в пустом помещении.

Впрочем, нет, кое-что здесь было; вдоль стен располагались стеллажи, заваленные непонятными не то мешками, не то тюками. Уру сразу кинулась к ним, а я – в носовую часть палубы к иллюминатору, чтобы оценить перспективы.

Двигались мы, если судить по рассветному зареву, на северо-восток, и там впереди, в дымке, синели громадины гор. Далеко внизу, под ногами, простиралась степь. То есть нас не развернули в открытое море, уже неплохо.

Прерывая мое созерцание и возню Уру, взвыла сирена. Звук, кажется, обрушился со всех сторон сразу, завяз в зубах и даже как будто иголками впился под ногти.

– Ваше величество, – окликнула меня девушка, и я, опомнившись, отклеилась от иллюминатора. – Надо прыгать, – виновато сложив брови домиком, сообщила она, обеими руками протягивая мне тяжелый на вид рюкзак.

– Это для утяжеления, чтобы наверняка? – перекрывая вой сирены, уточнила я, забирая у нее мешок.

– Наоборот, это единственный шанс выжить, – тряхнула головой она и принялась напяливать точно такой же на себя. Сноровисто управившись с упряжью, помогла мне затянуть ремни. Рюкзак оказался странным, двусторонним – большой мешок сзади, чуть меньшего размера – спереди. Да еще крепился не только на плечах и талии, но и к бедрам.

– Надо взять хотя бы воду, или здесь есть запас? – несколько запоздало уточнила я.

– Немного есть, – кивнула Уру. – Пойдемте, нельзя терять ни секунды.

– Уру, до окончательного крушения у нас есть некоторое время. Я понимаю, Руамар велел в случае чего глушить меня и тащить так, но, может, подождем его пару минут? – спросила я.

– Это не самая лучшая идея, – с сомнением проговорила она, опуская какой-то рычаг. Пол под ногами вздрогнул, и часть его поехала вниз, открывая провал сбоку гондолы.

– Не самая лучшая идея эти его геройства, – вздохнула я.

Впрочем, ситуация разрешилась сама собой: Руамар наконец присоединился к нам. Окинув взглядом, удовлетворенно кивнул и принялся натягивать на себя такой же рюкзак. Закрепив все ремни, перехватил меня за локоть и потянул за собой к трапу, второй рукой махнув Уру.

Сложно сказать, почему я без слов и возражений последовала за оборотнем. Наверное, мне передалась уверенность двуликих: они явно знали, что делают, и не пытались таким экзотическим образом покончить с собой.

– При посадке ноги держи вместе, чуть согни, приземляйся на всю плоскость стопы, падать старайся на бок. На ногах устоять не пытайся, все равно не получится, – кратко проинструктировал меня Руамар.

Потом был короткий разбег – и сердце замерло где-то в горле.

К высоте я всегда относилась с неуверенностью. Не то чтобы боялась, но старалась по возможности избегать; не вызывали у меня доверия открытые пространства с бездной под ногами. В дирижабле о пропасти внизу было легко забыть, а сейчас дыхание перехватило от ужаса и противоестественного восторга. На мгновение показалось, что мы не упадем вниз, что мы просто зависли в воздухе, застыли как мошки в смоле. Но в следующую секунду в лицо больно ударил порыв ветра, нас закрутило, пытаясь отделить друг от друга. Последовал болезненный рывок за руку со стороны Руамара; но пальцы его не разжались. Подтянув меня ближе, мужчина то ли на что-то нажал, то ли дернул на моем рюкзаке и разжал руки.

На бесконечно долгое мгновение меня буквально парализовало от ужаса. Пришло понимание, что вот-вот последует очень болезненная и последняя в моей жизни встреча с землей. Мелькнула совершенно дурацкая мысль попытаться быстро махать руками, чтобы задержаться в воздухе, а потом меня еще раз рвануло, на этот раз за плечи, и перевернуло лицом вниз. Ветер ледяными пальцами вцепился в открытые участки кожи, выбивая слезы из глаз и вынуждая зажмуриться. Последнее действие я выполнила с облегчением: так можно было поверить, что грохот сердца в ушах и жалящие порывы ветра – единственное, что существует в окружающем мире, а стремительно приближающаяся земля – плод моего воображения.

А потом меня так дернуло вверх за рюкзак, что все предыдущие рывки показались легкими поглаживаниями. Руки и ноги словно продолжили по инерции двигаться вниз, а все остальное – замерло на месте. Хорошо, я рефлекторно сжала зубы, когда зажмурилась, а то можно было и без языка остаться!

Однако после этого рывка ветер вдруг стал вести себя гораздо приличнее, да и положение мое в пространстве странно стабилизировалось – перестало швырять из стороны в сторону. Открыв глаза и оглядевшись, я обнаружила себя висящей под огромным белым куполом, медленно плывущим вперед и немного вбок под действием ветра. Тихо выругавшись себе под нос, нашла взглядом еще пару таких же куполов на некотором отдалении.

Кажется, привычка Руамара ни о чем не предупреждать заранее начинает серьезно меня раздражать. И ведь я даже знаю, что он ответит, если выскажу претензию на этот счет: зачем засорять голову ненужной информацией!

Об этой разработке я слышала. Более того, подобные исследования велись и у нас, вот только с их результатами мне прежде сталкиваться не доводилось. Насколько я помнила из отчетов и со слов окружающих, основной проблемой прыжков с подобными куполами была ненадежность их раскрытия. Интересно, нам сейчас просто повезло или оборотням удалось решить эту задачу?

На человеческих дирижаблях эвакуация осуществлялась с помощью пары крылолетов – хрупких крылатых машин-планеров с велосипедным приводом управляющего винта. Их достоинством была управляемость и довольно высокая надежность, а недостатками – необходимость в навыках управления и, главное, громоздкость. Они, как правило, крепились снаружи под брюхом дирижабля. Еще для этих целей применялись индивидуальные дельтапланы, имевшие те же недостатки; разве что хранить их, ввиду значительно меньшего размера, можно было внутри гондолы.

За время спуска я успела вслух высказать себе под нос все, что думала про собственного мужа, про дирижабли, про небо, про степь под ногами и весь Руш в целом. Особенной смысловой нагрузки поток ненормативной лексики не нес, но мне все равно полегчало, и пропало навязчивое желание свернуть кое-кому шею. Страх временно отступил, хотя мечта поскорее почувствовать под ногами твердую землю и никогда в жизни больше не повторять таких полетов никуда не делась. А еще, взяв себя в руки, я наконец-то сумела сосредоточиться не на эмоциях, а на событиях.

Что все-таки случилось с командой? И как это могло произойти?

Это покушение по здравом размышлении показалось мне довольно странным и уж больно ненадежным. Да, дирижабль был выведен из строя, погибла команда, но… он слишком медленно падал. Поломка должна была быть более серьезной? Или убийца просто ничего не понимал в дирижаблях и не знал, что с него можно спастись? С одной стороны, довольно странно ждать подобного от настолько умного существа, но с другой… может, он просто боится летать и сейчас пошел на поводу у своих эмоций, не поверив инструкциям? Хоть этот вид транспорта существовал уже больше двух десятков лет, многие до сих пор относились к нему с опасением и недоверием и предпочитали гораздо менее скоростные, но более привычные способы передвижения. В свое время такое же отношение было и к железной дороге, а сейчас, спустя почти век, сложно было представить наш мир без поездов.

Интересно было, выжил ли кто-то еще. Допустим, команду отравили всю; но охрана, обслуживающий персонал – не слишком ли много жертв? Сразу было понятно, что организатор покушений не дорожит чужими жизнями: та девчонка, дочь Ордар-вера, по его плану наверняка должна была умереть. Но три с лишним десятка трупов?!

На заключительных метрах спуска стало ясно, что земля приближалась несколько быстрее, чем это казалось наверху, но напутственные слова Руамара все-таки всплыли в голове. И ноги вместе, и приземление на плоскую подошву, и падать на бок. Не знаю, так ли было задумано или я что-то сделала неправильно, но приземление вышло жестким и весьма болезненным. Я прокатилась по ломкой сухой траве, набивая синяки и ссадины. Потом шальной порыв ветра еще протащил меня по земле, раздувая купол. Но тут я уже и сама догадалась, что делать. Уцепившись за стропы, потянула на себя нижний край полотнища, уменьшая его подъемную силу. Не хватало мне еще взлететь с очередным порывом ветра! По счастью, как раз в этот момент наступило затишье, позволившее скомкать тонкую ткань и лишить ее возможности побега.

Пока я воевала с куполом и стаскивала с себя крепежную систему, раздумывая, кого стоит благодарить за спасение – местного Первопредка или все-таки своих богов, – успело взойти солнце. Покосившись на начинающее свой ежедневный путь светило и осмотрев раскинувшуюся вокруг высохшую равнину, разнообразие во внешний вид которой вносили только редкие корявые деревья и две движущиеся в мою сторону фигуры оборотней, я взглянула на свое спасательное средство другими глазами. Кажется, плотному шелку предстояло сослужить еще одну полезную службу; это Руамар с Уру местные и привычные, а я на здешнем солнцепеке к полудню схлопочу тепловой удар или вовсе превращусь в головешку.

Перед тем как наша троица воссоединилась, я успела отрезать вынутым из наручного крепления ножом (появившимся там после памятного разговора с императором, лишившим меня привычного клинка) внушительный плат прочной ткани. Повязала им голову и оставила края свободно спадать на плечи: во-первых, чтобы иметь возможность прикрыть лицо, а во-вторых, чтобы защитить шею. Подумав, стоит ли обматывать руки, решила не перегибать, но отхватила еще кусок ткани и обмотала вокруг талии – про запас; кто знает, когда мы доберемся до обжитых мест. Подумав еще, я отрезала несколько строп и принялась складывать их как веревку, с той же целью.

За этим занятием меня и застал Руамар. Окинул пристальным взглядом, покосился на солнце и тоже молча принялся за сооружение головного убора. Присоединившаяся к нам вскоре Уру тоже подключилась к потрошению купола.

– Почему все погибли, а мы остались живы? – первой нарушила тишину я.

– Насколько я успел понять, отрава была в воде, – отозвался Руамар. – Мы втроем поели на торжественном приеме и прибыли перед самым отлетом, Уру тут же ушла спать, а мы с тобой пили только вино.

– Вот она, польза пьянства, – вздохнула я. – Как думаешь, далеко отсюда до ближайшего населенного пункта?

– Понятия не имею, – поморщился оборотень. – Кажется, я видел какую-то зелень в той стороне, ближе к горизонту. Уру?

– Мне тоже так показалось, ваше величество, – подтвердила та.

– Оставь ты эти церемонии, не до них сейчас, – отмахнулся он.

– Руамар, я одного не поняла, а зачем мы прыгнули прямо сейчас? Может, стоило сделать это поближе к горам? Насколько я понимаю, там шансов наткнуться на поселение несколько больше, чем посреди голой степи. Да и собрать провиант мы вполне могли успеть.

Оборотень бросил на меня странный взгляд, раздосадованно поморщился и ворчливо сообщил:

– В следующий раз так и поступим.

– Что ты имеешь в виду? – уточнила я с недоумением.

– Я тоже не застрахован от ошибок, – вздохнул он, вновь поморщившись. – Сглупил, в следующий раз учту этот опыт. Так понятнее?

– Извини, – дипломатично отозвалась я через пару секунд, справившись с удивлением. – Ты просто так уверенно действовал; я даже не задумалась, что с тобой такое тоже впервые, – честно призналась я.

– Я тоже растерялась, хотя мне это совершенно непростительно, – вздохнула Уру. – А вы ведь предлагали задержаться и собрать вещи!

– Ладно, некоторый запас воды у нас есть и даже по сухпайку на нос, как-нибудь выкрутимся, – оборвал разговор Руамар, вытаскивая из полупотайных карманов спасшего мне жизнь рюкзака флягу с водой и небольшой брикет, замотанный в промасленную бумагу и перевязанный бечевкой.

Из своей сумки он достал оружие, и я порадовалась возможности вновь ощутить привычную тяжесть клинка на бедре. С интересом понаблюдав, как император крест-накрест пристраивает за плечами парные клинки, а на поясе крепит солидный кинжал в ножнах, я поставила ладонь козырьком, вглядываясь в горизонт в том направлении, где оборотни усмотрели зелень. Лично мне не было видно ничего, кроме все той же степи и гор вдалеке.

– Тронулись, – в конце концов скомандовал Руамар, и мы двинулись вперед, ломая подошвами хрупкие стебли сухой травы. Только сейчас я обратила внимание, что камеристка-телохранительница одета в мужской вариант одежды, да и обута в нечто гораздо более удобное, чем женские тапочки без задников.

– Знаешь, для первого раза все-таки неплохо, – задумчиво проговорила я. – Мы живы и здоровы, одеты вполне подходяще для долгого пути и несколько дней точно протянем. А уж в предгорьях-то точно наткнемся на кого-нибудь живого.

– Лучше бы нам на этого живого наткнуться пораньше. – Опять покосившись на солнце, император тяжело вздохнул. – Сегодня к вечеру мы должны были прибыть на место, значит, сегодня поднимется паника. До завтрашнего утра еще как-то получится скрывать наше исчезновение, потом… Нет, авторитета Мунара на какое-то время хватит, а потом Анамар догадается поднять гарнизоны по тревоге; его в армии уважают решительно все, так что серьезного бунта не получится. Но… хотелось бы обойтись без этого.

Некоторое время мы молчали. Уру непривычно серьезно хмурила тонкие брови, что придавало ее почти детскому личику довольно забавное выражение, а Руамар мрачно разглядывал землю под ногами. Я опять первой не выдержала тишины, тем более было о чем поговорить.

– Руамар, тебе не кажется странным это покушение? Как-то оно довольно… нелепо спланировано. Примерно как наше спасение, но у нас, по крайней мере, есть оправдание – мы не успели ничего толком обдумать и действовали по ситуации. Вот смотри, если мы взлетели, значит, яд был замедленного действия; да, команда умерла, но рассчитывать на то, что отравятся все, было довольно глупо. Мне кажется, тот, кто это сделал, слабо разбирается в дирижаблях и был уверен, что спастись с потерявшего управление транспорта невозможно. А еще мне непонятно, почему нас даже не развернули в открытое море, перед тем как уничтожать управляющие приборы? Так шансы спастись были бы гораздо меньше. И как они умудрились повредить обшивку таким образом, что этого не заметила команда?

– Прибор сломал пилот, когда упал на него, – вздохнул Руамар. – Похоже, у него были судороги. Что до обшивки, это вопрос более сложный; мне кажется, пробоины вообще не было. Но я тебя понял, очень похоже, что преступника не было на борту и яд он подсыпал еще на земле. Более того, действительно очень похоже, что он не слишком-то разбирается в дирижаблях и, вероятно, не доверяет заключениям об их надежности. И наверняка боится летать. И это уже хороший штрих к его личности; осталось только добраться до своих и сообщить об этом наблюдении.

– Никто не приходит в голову?

– Несколько вариантов есть, – медленно пожал плечами император. – Но, честно говоря, к этой категории можно отнести существенную часть старшего поколения, так что нужно анализировать подробнее. Тем более очень вероятно, что покушения организованы разными личностями; предыдущие были спланированы значительно лучше.

Разговор опять увял, и путь продолжился в тишине, которую нарушал только шелест травы под ногами и наше дыхание. Впрочем, нет; мертвой тишины вокруг не было, степь жила своей жизнью. Шуршал сухими стеблями ветер, чудились в этом звуке быстрые легкие шажки какого-то мелкого зверька. Долгое время где-то высоко над нами парила хищная птица, высматривая добычу. Момент ее исчезновения я пропустила; наверное, в когти охотника попал какой-то неосторожный суслик.

Солнце медленно карабкалось по небосклону, прогревая воздух и сухую потрескавшуюся землю под ногами. Дувший на рассвете ветер через несколько часов стих, и к полудню над степью воцарилось неподвижное жаркое марево, размывающее очертания отдаленных деревьев. Горы сквозь его призму казались миражом и плодом воображения. Во рту вскоре воцарилась такая же сушь, как и вокруг, но воду следовало экономить. Да и особого облегчения она не могла принести, даже если бы ее было намного больше; просто надо было привыкнуть к здешнему климату. Прискорбно, конечно, что привыкать приходилось вот в таких условиях, но выбора не было. В горах поначалу тоже было тяжело, и «горной болезнью» пришлось помучиться, а потом вроде ничего, привыкла.

Но все-таки влажный умеренный климат Орсы нравился мне гораздо больше, чем сухой жар новой родины.

Шли мы в размеренном небыстром темпе, который Руамар задавал явно с оглядкой на Уру: подготовка подготовкой, но рост играл свою роль. Девушка и в сравнении со мной выглядела ребенком, а что говорить о значительно более габаритном императоре?

Последняя мысль заставила меня непроизвольно улыбнуться. Ладно я, мне вроде какая-то свита женского пола по должности положена; но вот образ Руамара, за которым везде тенью бродит девушка комплекции Уру, на полном серьезе его охраняя, представился весьма забавным.

– Уру, а все твои коллеги имеют схожую комплекцию? – нарушила я тишину.

– Ну не только мои. – Кажется, она искренне обрадовалась возможности поболтать. Тем лучше: мне тоже было скучно идти молча, а Руамар явно не был настроен на светскую болтовню. – У нас ведь все женщины довольно… миниатюрные. – Она бросила на меня извиняющийся взгляд.

– Да, действительно, что это я. Просто довольно забавно выглядит: такая хрупкая на вид девушка охраняет огромного мужика.

– Наше оружие – скорость и незаметность, – рассудительно проговорила она. – К тому же мы всегда бьем первыми и сразу на поражение; нас этому учат.

– А возраст тоже имеет какое-то ограничение?

– Ну обычно с шестнадцати, первого совершеннолетия, и максимум до тридцати зим, а потом – всё. Теряется свежесть восприятия, многие начинают слишком осторожничать, а для нас это неприемлемо.

– Совсем всё? – растерянно уточнила я. – Или просто со службой?

– Со службой. Потом тени уходят в жречество, – пожала плечами девушка. – Мы на всю жизнь даем обет безбрачия и служения, так что вариантов немного.

– Зачем обеты-то? – Я удивленно вскинула брови. – Да и прошлая телохранительница Руамара, насколько я поняла, замужем.

– У наставницы сложная история, – философски вздохнула Уру. – У них там такая любовь случилась – ужас! – бросив тревожный взгляд на императора, вполголоса проговорила она мне.

– Мне всегда казалось, что юные девушки «такую любовь» должны, наоборот, с восторгом воспринимать, – иронично хмыкнула я.

– От любви глупеют, – неодобрительно поморщилась Уру. – А еще она делает слабой, появляются уязвимые места. Нет, служение гораздо интересней, чем сидеть дома и котят нянчить!

– А как же тогда твою наставницу допустили до обучения? – Слышать подобные рассуждения из уст ребенка было довольно неожиданно, обычно девочки в ее возрасте более сентиментальны. Впрочем… я-то тоже больше рвалась воевать. Но, с другой стороны, и столь категоричной я уже тогда не была.

– Я же говорю, сложная история, – охотно принялась разъяснять девушка. – Она ушла с большим скандалом, ее даже имени лишили, а это страшный позор. Вроде как сам Первопредок отвернулся. Другой бы мужчина, может, и передумал; а Инварр-ар сказал, что плевать хотел на все эти глупости, ему имя с потолка взяли, и всех до сих пор все устраивало, значит, и дальше устроит. Старшая жрица запретила для них обряд совершать, но его величество вмешался. Говорят, ужасно ругался и жрицу в глаза старой ведьмой назвал! – почти шепотом добавила она.

– Выжившей из ума склочной старухой, если быть точным, – ехидно уточнил Руамар.

Уру вздрогнула от неожиданности, а вот я к его включению в разговор была готова. Не слышать-то нас он не мог даже при большом желании, а других развлечений все равно не было.

– Как не стыдно, – насмешливо качнула головой я. Теперь мне, по крайней мере, стало ясно, почему Инварр-ар считал себя обязанным императору за жену.

– Зачем стыдиться правды? Она недавно даже со мной согласилась, – хмыкнул он. – А вот почему Зару все равно допустили к обучению, мне как раз тоже интересно.

– Она же единственная с вами работала, могла рассказать о привычках и повадках… Ой!

– Повадки да, – с иронией произнес он. – О повадках она, конечно, могла всякого припомнить.

– Например? – не удержалась я от вопроса.

– Молодые были, горячие, вспыльчивые, – с глумливой ухмылкой протянул он, не вдаваясь в подробности. Ну и ладно, у меня в запасе был еще один каверзный вопрос.

– А ты как считаешь, Зара правильно поступила, нарушив обет?

– Если я отвечу, будет нечестно, – хмыкнул Руамар, а на мой озадаченный взгляд пояснил: – Это будет не мое мнение, а полноценный ответ. Просто я точно знаю, что Первопредок одобрил и искренне благословил этот союз; так что, надо думать, поступок был правильным.

– А тогда?

– Тогда это был их выбор, а я просто помог устранить препятствие, – отмахнулся он.

– Это не ответ, а уход от ответа, – насмешливо заметила я.

Руамар покосился на меня как-то странно, недовольно поморщился, но разговор все-таки продолжил:

– А на какой вопрос ты хочешь услышать ответ? Как я бы поступил на их месте? Понятия не имею. Может быть, так же, потому что это было их место. А если тебя интересует философский вопрос, такой, как «можно ли ставить чувства превыше долга?»… Для меня – однозначно нет. Все упирается в конкретную ситуацию и масштабы долга. Если долг только перед собственной совестью или конкретной личностью – можно попробовать договориться; а если это долг офицера перед его солдатами или солдата перед его страной – чувства стоит оставить в стороне.

– Некоторые этого не умеют, – задумчиво возразила я. Правда, спорила исключительно для поддержания разговора и из духа противоречия: точку зрения Руамара я разделяла полностью.

– Не умеют. Но речь вроде бы была о выборе, а не о спонтанно совершенной глупости? – усмехнулся мужчина.

– Уел, – вынужденно согласилась я, и разговор опять затих.

Правда, вскоре мне самой стало не до болтовни: солнце, даром что преодолело зенит, палило все безжалостнее, и тратить силы на разговор уже не хотелось.

А вот чего хотелось, так это разуться. Нет, босиком шагать по раскаленной сковороде степи было не самой лучшей идеей, но сапоги оказались совершенно не подходящей для подобных походов обувью. Кажется, подвели они меня в первый раз в жизни. Было ощущение, что меня внутри обуви тушат в собственном соку. Впрочем, спасала их разношенность и притертость по ноге: не хватало вдобавок к полученным при падении синякам и ссадинам еще и ноги сбить в кровь.

Нет, определенно надо собраться и завести себе местный наряд мужского покроя с мужской же обувью. И не темно-зеленого, а какого-нибудь более светлого цвета. И кругами маршировать вокруг замка, вырабатывать привычку!

Когда на горизонте среди марева начало отчетливо просматриваться некое зеленое пятно, светило уже сползало к закату. Поначалу я была уверена, что мне все-таки немного напекло голову и оазис просто мерещится. Но время шло, мы шли, а он никуда не пропадал и, более того, уверенно приближался. В отличие от все тех же гор, очертания которых за день пути не изменились совершенно.

Правда, когда мы подошли ближе, стало понятно, что зеленым это пятно казалось исключительно на фоне окружающего сухостоя – тесная куртина кривоватых деревьев с мелкими буро-зелеными листочками. Просто здесь они стояли гораздо плотнее, и жилось им явно лучше, чем одиноким собратьям посреди степи, и своей массой они создавали эффект настоящего живого леса.

И я, и мои спутники при виде такого зрелища оживились и непроизвольно ускорились, так что последнюю пару километров преодолели с энтузиазмом, искренне надеясь, что здесь найдется колодец. И с каждым шагом этот энтузиазм рос, потому что по мере приближения мы сумели разглядеть на фоне деревьев небольшой приземистый домик, совершенно сливающийся с пейзажем, какую-то оградку возле него и еще пару отдельно стоящих строений.

К еще большей нашей радости и облегчению, среди оазиса обнаружился и его вполне разумный обитатель: на ступеньках дома сидела закутанная в ткань цвета окружающей степи фигурка. Разглядеть подробности получилось только тогда, когда мы ступили под сень деревьев.

Это оказался жилистый сухощавый оборотень с загорелой до черноты кожей, изрезанной глубокими морщинами. Впрочем, следящий за нашим приближением взгляд карих глаз был острым и ясным, а борозды на лице проложил не столько возраст, сколько палящее солнце. Экзотичности мужчине придавала и причудливая курительная трубка с длинным мундштуком, которой тот лениво попыхивал.

– Мир этому дому, – проговорил Руамар, склоняя голову.

– И вам мир, путники, – отразил его жест незнакомец. Голос был низкий, хрипловатый, но неожиданно сильный для такого тщедушного человечка. – Клянусь когтями Первопредка, я думал – морок или глаза начали мне изменять. – Он медленно качнул головой, снизу вверх разглядывая нашу троицу. – Здесь редко бывают путники, в последнее время все реже и реже. А таких, что пришли с юга, я и не вспомню. Вы не похожи на заплутавших путешественников и на местных. Что-то случилось?

– Мы весь день идем под палящим солнцем, женщины устали. Или гони прочь, или прими, как хозяин гостей, – вместо ответа качнул головой император.

Впрочем, своему титулу он сейчас соответствовал мало, и вряд ли кто-то, кроме близких знакомых, сумел бы опознать в этом огромном угрюмом мужчине в пропыленной одежде правителя огромной империи. Сейчас его было очень легко представить на войне, в тех же Срединных горах; в полевом лагере, в рейде, в открытом столкновении. Гораздо легче, чем в роли Владыки.

Незнакомец некоторое время помолчал, продолжая разглядывать то меня, то Уру. Судя по тому, что никто хозяина дома не торопил, процедура была вполне обычной. И то верно; живет он тут явно один, компания у нас подозрительная. Хотя всерьез в то, что он рискнет нас прогнать, не верилось. Я бы на его месте, глядя на Руамара, точно не рискнула бы: такой голову отхватит и не почешется.

– Прогнать путника в степи – навлечь гнев Первопредка, – наконец проговорил мужчина, тяжело, с опорой на стену, поднимаясь со ступеней. Впрочем, причина такой тяжести открылась очень быстро: у оборотня не было левой ноги. Руамар дернулся помочь, но хозяин, поморщившись, отмахнулся и, пристроив под мышку прислоненный к стене рядом костыль, довольно ловко нырнул внутрь дома. Мы вереницей последовали за ним.

Внутри, особенно после яркого дневного света, оказалось темно как в погребе, так что я на всякий случай ухватилась за локоть идущего впереди Руамара. Во-первых, чтобы случайно не упасть, а во-вторых, чтобы не потеряться. Конечно, особенно блуждать здесь было негде, но мне так было спокойнее.

Через несколько секунд затеплился слабый огонек старой масляной лампы, немного рассеивая темноту и позволяя разглядеть скудную обстановку дома. Глиняные стены были закрыты какими-то засаленными тряпками; похоже, когда-то это были узорчатые ковры или тканые гобелены, но годы оказались к ним жестоки. Несколько маленьких окошек были закрыты тяжелыми ставнями, не пускающими внутрь солнечные лучи и сопутствующий им дневной зной. Середину единственной комнаты занимала внушительных размеров печка – круглая, с круглым же зевом пекла и толстой трубой, уходящей в потолок. На опоясывающем ее каменном бортике стояла какая-то посуда. Мятая жестяная лампа висела на трех цепочках на вмурованном в печную трубу кронштейне.

Слева от входа, между печью и стеной, располагался добротный стол с двумя скамьями, справа – низкий лежак, кажется представлявший собой сундук. Кроме того, в углу стоял шкаф без дверцы, прикрытый полотнищем ткани, а слева от входа имелась занозистая отвесная лестница, упирающаяся в люк на потолке, и на полу под ней, кстати, тоже был люк. За ней темнела солидных размеров бочка, за которой в самый угол был втиснут умывальник над большой глиняной миской.

Кивнув нам на скамью, хозяин проковылял к печке.

– Уж не взыщите, разносолов предложить не могу. Лепешки, каша да овечий сыр. И вода, конечно.

– Вода – это главный разносол, – хмыкнул Руамар.

Уру все-таки не выдержала и бросилась помогать хозяину собирать на стол. А я, взяв со стола почти пустой кувшин, направилась к бочке, на крышке которой лежал черпак. Правда, больше всего мне сейчас хотелось в эту самую бочку нырнуть целиком или хотя бы выпить сразу пару черпаков, минуя кувшин. Но я сдержалась, аккуратно набрала драгоценную жидкость в кувшин, стараясь не пролить ни капли.

– Как же ты, путник, с двумя девками среди степи оказался? – полюбопытствовал хозяин, когда мы расселись за столом и, вдосталь напившись безумно вкусной воды с легким болотистым привкусом, набросились на еду. Не знаю, как с разносолами, но сейчас в еде главным было ее количество и питательные свойства, а густая каша и чуть подсохшие лепешки в этом отношении были почти идеальны. Особенно вприкуску с сыром; тот был нечеловечески соленым, пах овчиной, но неожиданно оказался по-настоящему вкусным. Хотя, может, это мне тоже с голоду показалось.

– Зови меня Маром, – представился император. – Посчастливилось выжить в катастрофе дирижабля, – честно признался он. Пожалуй, придумать какое-то еще объяснение было бы сложно: на путников мы действительно походили мало, а до моря явно было далеко. – А ты почему живешь один в такой глуши?

– А меня зови Миром, – усмехнулся хозяин. – Отчего же в глуши? Овец пасу, за колодцем слежу. Мимо путники ходят вроде тебя, мне спасибо говорят, что-то меняют, что-то оставляют. А что один… я же не спрашиваю тебя, по какому чувству ты себе в жены беззубую взял и от кого теперь с ней бегаешь. Расскажи лучше, что в мире делается?

Я хотела уточнить, как Мир об этом догадался, но вовремя вспомнила слова Руамара в первый же день нашего знакомства о том, что запах супругов смешивается и это говорит о более-менее гармоничных отношениях в паре. Учитывая, сколько времени мы с ним проводили вдвоем, надо думать, пахли мы уже в самом деле одинаково. Вечно я забываю про это их чутье!

– Война кончилась, – со смешком отозвался император.

– Как же, как же, об этом слыхал. Вроде как Владыка удумал женить младшего брата на орсской принцессе, а?

– Уже женил, – хмыкнул Руамар.

– И то верно, – степенно кивнул Мир. – Негоже, ох негоже нам с Орсой драться! С другими можно, а с ними – нет!

– Почему ты так считаешь? – Мне показалось, словам степного жителя сам главный инициатор этого примирения удивился очень искренне.

– Да потому что похожи мы, – невозмутимо пожал плечами Мир. – Как братья похожи; тыбарцы – ящеры ползучие, чифали – вовсе не то птицы, не то камни, а остальные того хуже. А мы, почитай, родня – у всех кровь красная, теплая, течет одинаково. И мысли у нас одинаковые, и глупости. Уж ты-то при такой жене должен понимать, – усмехнулся хозяин.

– Понимаю, – согласился император, покосившись на меня.

– Хорошую весть ты принес, Мар. А что еще делается?

Собственно, в таком духе и прошел вечер. Про себя хозяин помалкивал, все больше спрашивал. Впрочем, и наши личности его не слишком-то интересовали, больше глобальные вопросы. И его можно было понять: если он не был в курсе связанных с заключением мирного договора событий, когда в последний момент подменили жениха, гости у него бывали нечасто. Но, судя по тому, что он все-таки знал о планах по заключению договора, порой действительно забредали.

К разговору я прислушивалась краем уха, больше занятая своими мыслями.

Во-первых, опять вернулось любопытство в отношении Мурмара: если каждой блохе в Руше было известно, что младший брат императора должен жениться на орсской принцессе, почему жрицы провели для него обряд с другой девушкой? Какие традиции не позволили им отказать желающей добровольно заключить брак паре? Инварр-ару вот отказали, значит, лазейка все-таки была. И если после вмешательства императора все наладилось, значит, это именно лазейка, а не «закон для всех оборотней». Получается, Мурмара женили, потому что не имели ничего против его брака. Действовали в угоду тем, кто хотел сорвать заключение мирного договора? Предполагали (или точно знали, с этими мистическими практиками никогда нельзя знать наверняка), как все обернется, и считали, что так будет лучше? Или я раздуваю проблему на пустом месте, а отказать ему не могли точно так же, как и Владыке – по праву крови Шаар-анов? Как жалко, что я очень мало знала о служительницах культа Первопредка! Как, впрочем, и о нашем Триумвирате.

А во-вторых, мне не давали покоя слова этого степного отшельника. Нет, я и прежде неоднократно отмечала, что оборотни к нам гораздо ближе остальных разумных видов: это было очевидно, и отрицать это было глупо. Вопрос «почему так?» посещал меня и прежде, и не только меня, и версий существовало множество, от смешных до очень логичных и от вполне мирных до откровенно злобных. Например, по одной из последних Первопредок раньше был домашним животным Триумвирата, после чего сбежал и, нахватавшись от хозяев всякого, сотворил оборотней. Частично по своему образу и подобию, а частично – содрав с людей. Наиболее разумной, впрочем, представлялась версия о том, что в древности мы были одним народом, а потом что-то случилось – и дороги разошлись. Сложнее всего в этой концепции было ответить на два вопроса: что именно случилось и какими мы все-таки были в той древности?

Сейчас в этой лачуге, посреди бескрайней рушской степи, мне казалось, что ответ совсем рядом. Что он очевиден, надо только сложить два и два, и все получится. Но за пару мгновений до того момента, как в моей голове все-таки сложилась картинка, Руамар скомандовал отбой.

Прогонять хозяина с его лежанки мы не стали, вполне удовлетворившись соломенными тюфяками, сложенными в углу еще одной постройки хлипкого вида, внутри которой имелся приличных размеров загон, сейчас пустующий. В загоне ощутимо пахло овцами; даже я поморщилась, а уж оборотней с их чуткими носами можно было только пожалеть.

– Как-то странно он пасет овец, – высказалась я, когда хозяин ушел, оставив нас в «ароматном» сумраке овчарни. – Я не большой специалист, но мне всегда казалось, что пастух должен сопровождать стадо. А я у него здесь даже лошади не видела. Может, он все-таки не один живет?

– Больше никем в доме не пахнет, – неуверенно усаживаясь на свой тюфяк, проговорила Уру.

– За овчиной трудно различить, но, по-моему, здесь есть собаки. В принципе, если собаки хорошо обученные, они сами могут пасти и охранять стадо; но все равно это обычно делается под присмотром пастуха, – задумчиво добавил Руамар. – Соглашусь, очень странный тип. Мне кажется, он не так прост, как хочет казаться, и я почти уверен, что он прекрасно понял, кто мы такие на самом деле.

– В любом случае пешком по голой степи мы далеко не уйдем, особенно учитывая, что все устали, – пожав плечами, заметила я, с наслаждением наконец-то стягивая сапоги. Понимала, что к утру станет холодно, но отказать себе в этом маленьком удовольствии не могла: уж очень они мне надоели. Отвыкла я за последнее время от долгих переходов, увы. – Может, он просто сбежал сюда от суеты мира; история знает такие примеры. Предлагаю просто покараулить.

– Я посторожу, – тут же вызвалась Уру.

– Не выдумывай, – поморщился Руамар.

– Я могу не спать несколько суток, – упрямо возразила она.

– Полезное и достойное уважения свойство. Но зачем? – возразил он. – Мы прекрасно можем полноценно разделить вахты. Александра, тебе когда проще?

– Проще сейчас немного поспать, так что не первую. Но разумнее именно ее: обычно все неприятности случаются где-то после полуночи, а мое чутье вашему здорово уступает.

– Ну вот и решили, – спокойно резюмировал император. – Ты покараулишь сейчас, потом разбудишь Уру, я возьму себе утреннюю.

– Но…

– Не обсуждается, – отрезал он, спокойно укладываясь на один из лежащих в ряд тюфяков. Недовольно морщась от того, что пришлось ступать босиком по полу, я оттащила крайний лежак чуть в сторону, чтобы неосторожным движением не потревожить сон своих спутников. Часть вахты я намеревалась провести на нем в сидячем положении. Заснуть не боялась; у меня сроду никогда не получалось задремать сидя или, паче того, стоя.

– Я догадываюсь, почему Зара предпочла поругаться со старшей жрицей, но закончить свою карьеру, – пробурчала себе под нос Уру.

Мы с Руамаром синхронно насмешливо фыркнули; кажется, начинает проявлять себя дурное влияние окружения, прежде она в подобном тоне не высказывалась.

– Двигайся ближе, я не кусаюсь. А так ты свалишься на пол, – через пару мгновений тяжело вздохнул мужчина.

– Но как можно…

– Уру, земля быстро остывает, и ночью будет холодно, – поддержала я, легко поняв затруднения девушки. – А он теплый, я проверяла. И когда спит – действительно не кусается, – не удержалась от ехидства. – Так проще сохранить тепло; неужели в твое обучение не входили ночевки в полевых условиях?

– Но это же…

– Спи, – не выдержав, тихо рыкнул Руамар, судя по сдавленному писку просто подвинув девчонку поближе.

– Такое в мое обучение точно не входило, – обиженно проворчала она, а я зажала себе ладонью рот, чтобы сдержать хихиканье.

Да, пожалуй, ее можно было понять. Наверняка ее готовили охранять объект, не способный в достаточной степени позаботиться о себе, а из нас с Руамаром получилась довольно странная императорская чета. Мне показалось, двуликий даже с радостью воспринял возможность вынырнуть из груды деловых бумаг и ежедневной рутины и окунуться в атмосферу, в которой провел большую часть сознательной жизни.

Я прекрасно понимала, какие чувства обуревали его, когда из полевых условий пришлось возвращаться в Агару. Мне в схожей ситуации было легче: к тому моменту, как я покинула границу, война уже почти стихла, и вхождение в ритм мирной жизни произошло плавно. Ему же, наверное, пришлось основательно себя ломать. Там, в сотнях километров, продолжали гибнуть товарищи, там были враги – совершенно понятные, очевидные, отделенные линией фронта, – там все было гораздо проще. А в столице… вроде бы кругом свои, но доверять нельзя никому. То есть враги – вот они, рядом, но за полный ненависти и презрения взгляд убить нельзя, нужно терпеть и искать доказательства предательства. И отделять тех, кто только по мелочи гадит исподтишка, от тех, кто настойчиво пытается свернуть тебе шею.

Но все равно пара из нас получилась странная. Даже не по себе делалось, если вдуматься, насколько мы с ним похожи между собой и при этом далеки от предсказуемых образов. Например, я очень любила и уважала отца – прекрасного человека, талантливого правителя и замечательного родителя, – но представить его в такой ситуации просто не могла. В отличие от нас с Алексом, он был бесконечно далек от военно-походной жизни. Занимался фехтованием, но исключительно в порядке разминки, чтобы совсем уж не засидеться. Но вот так, чтобы он укладывал спать собственного телохранителя… А уж представить на своем месте маму я вовсе не могла!

Оборотни быстро затихли. Некоторое время посидев на месте, я аккуратно обулась и, поднявшись с тюфяка, отправилась на обход, стараясь ступать бесшумно. Впрочем, обход – это громко сказано; за пределы сарая я высовываться не собиралась.

Дежурство мое прошло спокойно. Снаружи доносились какие-то звуки природы – ночью в степи жизнь буквально кипела, – но больше ничего интересного или настораживающего вокруг не происходило. Да и в звуках этих было нечто умиротворяющее: крики птиц, голоса животных, один раз совсем рядом с овчарней пробежал кто-то довольно крупный и, кажется, копытный.

Часов у меня не было, зато с чувством времени все было в порядке, да и смысла геройствовать на ровном месте не видела: отдохнуть стоило всем. Поэтому где-то около полуночи я принялась будить свою смену. Впрочем, «принялась» – громко сказано; оборотни спали очень чутко, и Уру вскинулась от легкого прикосновения к плечу и шепотом уточнила:

– Все в порядке?

– Да, все тихо.

На этом мы поменялись местами. Девушка отправилась патрулировать, а я отстегнула ножны с клинком и скользнула на нагретое место под бок к спящему мужу. Правда, как оказалось, он уже не спал, видимо, проснулся вместе с Уру. Так что, прежде чем уснуть заново, Руамар уже вполне привычно ткнулся носом мне в волосы и крепко прижал к себе, предварительно ощупав все выпуклости. Удостоверился, что я – это я?

Интересно, он это сознательно или все-таки не до конца проснулся?

Но подумать об этом можно было и утром, а сейчас стоило пользоваться моментом, так что я поспешила расслабить задеревеневшие за день мышцы и провалиться в сон. Долго поспать у меня, впрочем, не получилось. Еще не начало светать, когда Уру нас разбудила.

– Что? – тихо шепнул Руамар.

– Что-то не так, я не уверена, – так же тихо ответила она. – Птицы пропали, и вообще тишина, слышите?

Мы услышали. Тишина действительно висела глухая, тяжелая, здесь такой даже днем не было. Да вообще никогда ничего подобного я не слышала. Появилось жуткое ощущение, что звуки пропали во всем окружающем мире, просто перестали существовать, а вместе с ними – и сам этот мир.

Сон как рукой сняло, мы поспешили подняться на ноги. Следуя примеру императора, тихо потянувшего из ножен один из своих клинков, я тоже схватилась за оружие.

– Я хотела выйти оглядеться, – все тем же шепотом продолжила Уру. – Но решила сначала разбудить вас.

– Правильно, не стоит разбредаться, – кивнул Руамар, и мы развернутой цепью двинулись к выходу. Тихий скрип открываемой двери прозвучал почти оглушительно, но после него опять воцарилась та же тишина, даже, кажется, еще более плотная.

Мир за дверью никуда не делся и даже совершенно не изменился, если не считать этой тишины. Руамар ступил наружу первым, кажется совершенно забыв, что сейчас он – не офицер младшего звена во главе отряда, а император и из нас троих его жизнь стоила дороже всего. И я не могла его за это винить: сама порывалась задвинуть Уру за спину. Никак не получалось отделаться от ощущения, что она – простая хрупкая и пугливая девочка, а про телохранителя мне просто приснилось.

Мы вышли крадучись и оглядываясь. Усыпанное крупными яркими звездами небо казалось низким и близким, а половинка луны давала достаточно света даже для моих слабых глаз и бликами танцевала на лезвии меча. Руамар двигался впереди, я как самая бесполезная в ближнем бою – посередине, замыкала процессию Уру, которая вовсе пятилась задом наперед, контролируя пространство позади. Таким порядком мы тихо обошли приютившее нас строение, за которым опять начиналась степь, и вот тут тишину опять нарушил Владыка. Он грязно выругался себе под нос, и с тихим шелестом ножны покинул второй клинок.

Обойдя оборотня, я обнаружила и причину его недовольства – в том направлении полыхало какое-то странное зарево, как будто на полпути к горизонту кто-то жег костры. Пожар в степи – это, конечно, бедствие, но на пожар увиденное походило мало – слишком площадь маленькая. И уж тем более было непонятно, зачем в этой связи Руамару второй клинок.

– Пожар? – все-таки уточнила я.

– Хуже, – сквозь зубы процедил муж. – Овшуны. Отш-шельник, – тихо прошипел оборотень. – Уру! Несколько минут у нас есть, так что быстро и тихо перережь ему горло. Так, чтобы он не успел проснуться, и с особым тщанием, – распорядился он.

Уру молча кивнула и растворилась в темноте, а я в недоумении вытаращилась на мужа. Учитывая, что прежде немотивированной жестокости и кровожадности он не проявлял, подозревать его в недостойном не получалось. Скорее я просто что-то не понимала. Точнее, не понимала я сейчас вообще ничего!

– Руамар, что происходит?

– Если мы эту ночь не переживем, то хозяин этого дома – тем более, – процедил он и принялся за краткий ликбез, неотрывно наблюдая за приближением полыхающего зарева. – В вашем понимании овшуны – это… демоны. Или скорее нечисть. Под солнечным светом они практически неотличимы от обыкновенных овец, а вот ночью принимают свой истинный облик, скоро ты с ним познакомишься. Хищники, вернее, они жрут все живое, кроме растений; хитрые проворные твари, очень жадные. Теплолюбивы, и местную зиму они переживают с трудом, поэтому довольно немногочисленны. А этот обрубок их, стало быть, приютил.

– Может, он не был в курсе, что это? Или это не его овцы? – уточнила я, опустив вопросы: «Ты уверен?», «Да что за демонщина у вас тут водится?!» и еще несколько столь же бесполезных.

– Ну да, не был он в курсе, кого доил, – оскалился оборотень. – Овцы, которые сами себя пасут, – это, конечно, не повод для удивления. Если они так близко, то давно бы его сожрали, один бы он не отбился. Наверняка он их и позвал, чтобы подкормить за наш счет. Все он знал, обр-р-рубок! Как я сразу не сообразил? В овчарне пахло именно ими! То-то запах странным показался, а я на собак списал…

– Да ладно, ничего бы нам это не дало. В степи на самом деле деваться некуда.

– Только это меня и успокаивает, – процедил он. – Береги горло и старайся держаться позади. Они довольно прыткие, но от запаха крови дуреют. Кроме того, будут не против подзакусить трупами своих собратьев, так что главное – выдержать первый удар, а там мы их как овец и порежем.

Наконец к нам присоединилась все такая же тихая и невозмутимая Уру, кивком доложившая о выполнении задания, а через полминуты подоспели и противники.

При ближайшем рассмотрении овшуны оказались весьма странными существами. На овец они походили мало; скорее на крупных собак с приплюснутыми мордами, висячими ушами и странными рудиментарными крыльями, летать которые не позволяли, но помогали очень высоко прыгать. Зато сразу стало понятно, почему мы не стали забираться на крышу. А почему мы не попытались спрятаться в доме, тоже было очевидно… Длинная лохматая шерсть овшунов представляла собой пламя, только не поднимающееся вверх, как положено, а «свисающее» вниз. Трава вокруг них мгновенно вспыхивала и истлевала, да и вообще от тварей шел ощутимый жар. О последнем я узнала, когда они подобрались вплотную – стая из двух десятков существ.

Очень обидно, что у меня не было возможности внимательно понаблюдать за движениями Руамара. Но то, что я успела увидеть, было достойно восхищения: клинки в руках играли, порхая с потрясающей скоростью. Уж где-где, а в бою ему охрана точно была не нужна; оборотень успевал контролировать все пространство вокруг себя, заодно прикрывая нас обеих.

Несмотря на это, мне тоже пришлось вспомнить все, чему я когда-то училась. Продолжительный перерыв в тренировках сказывался, но скорее не на технике, а на физическом состоянии. Но вскоре мне удалось отрешиться от всего – от тяжести в мышцах, от боли в ладонях, от сюрреалистичности всего происходящего. Шаг, шаг, поворот – почти танец. Взмах, отскок, укол, засечка – главное, было следить, чтобы клинок не застрял в теле очередного противника.

Похоже, я впала в нечто вроде транса, потому что в какой-то момент движения овшунов стали казаться медленными и предсказуемыми. Да и картинка вокруг приобрела необычную контрастность, звуки стали ярче, объемнее; даже запахи вдруг уплотнились и проступили отчетливее. Внутри, под ключицами, появилось замечательное ощущение – будто оттуда вверх, щекоча, побежали мелкие пузырьки воздуха, – а в горле затрепетал странный звук, похожий на удовлетворенный рык.

Все закончилось внезапно, с жизнью последнего из овшунов. Мертвые, они светились очень тускло, как тлеющие угольки, и шерсть их отливала багрянцем в цвет покрывающих место боя пятен крови. Я замерла, тревожно поводя кончиком клинка из стороны в сторону. Стоило мне задуматься, а как я могу в темноте различить цвет пятен, да и как вообще могу видеть какие-то пятна на темной земле, – и озарение схлынуло. А вместе с ним ушли все сопутствующие ощущения… и я с болезненным шипением выронила раскаленный меч. Кажется, его кончик отсвечивал красным, подобно телам мертвых тварей.

Щурясь, попыталась оценить повреждения и понять, вся ли кожа с моих ладоней осталась на рукояти или только показалось. Ладони горели, и боль волнами прокатывалась аж до плеч.

– Прости, – прозвучал надо мной тихий голос Руамара.

– За что? – растерянно уточнила я, вскидывая на него взгляд.

– За то, что мы в это вляпались, и за то, что не предупредил, куда лучше бить. Давай помогу. – Осторожно взяв мои ладони в свои, он поднес их к лицу, внимательно принюхался и принялся за уже знакомую лечебную процедуру, бережно зализывая ожоги.

– Да ты-то тут чем виноват, – пробормотала я. Щекочущее болезненно чувствительную кожу дыхание и аккуратные влажные прикосновения языка к пальцам и ладоням не несли в себе никакого чувственного подтекста, но меня почему-то бросило в краску. – Уру, как ты? – обратилась я к девушке, чтобы отвлечь себя, но не отвлекать мужа. Я прекрасно помнила, как он рычал на меня в прошлый раз.

– Я бы точно не справилась с ними одна, – грустно вздохнула девушка, с поникшей головой стоявшая рядом. – Получается, я совершенно бесполезна!

– Не говори глупостей, – возмутилась я. – В Таре ты спасла мне жизнь. И вообще, это совершенно не та ситуация, к которой тебя готовили. Зачистки таких больших групп столь опасных существ должны осуществлять обученные войсковые подразделения, и ни один даже очень талантливый одиночка не справится!

– Его величество справился бы, – еще печальнее возразила Уру.

– Его величество на порядок тебя сильнее, да еще обладает огромным соответствующим опытом. – Я предприняла очередную попытку пробиться сквозь завесу ее упрямого самобичевания. – В конце концов, тебе всего шестнадцать, вся жизнь впереди!

– Вы думаете? – неуверенно, но уже с надеждой подняла она на меня взгляд.

– Уверена. Лучше скажи мне, почему ты единственная из всех знакомых мне оборотней возраст в зимах меряешь? – поинтересовалась я, пытаясь отвлечь расстроенную телохранительницу от неприятной темы.

– Так принято там, где я воспитывалась, на западе, в Озерном краю, – пояснила девушка, и в ее голосе прозвучала робкая улыбка.

Я снова покосилась на сосредоточенного Руамара, опять чувствуя себя донельзя неловко. Нет, мне было очень приятно, да и боль благодаря его помощи отступала, но… к этому тоже сложно было привыкнуть.

Чтобы не зацикливаться на своих переживаниях, я задумалась над нашими дальнейшими действиями, раз уж супруг был временно занят. И одна мысль на эту тему у меня появилась.

– Уру, как ты думаешь, здесь безопасно оставаться? Эти овшуны не воскреснут?

– Я не думаю, что может появиться кто-то еще. А эти… если только завоняют на солнце, – с сомнением проговорила она.

– Нет, оттаскивать их в сторону я морально не готова. От колодца вроде бы далеко, и демоны с ними! Вот что, Уру, ты сможешь… прибраться в доме? Предлагаю переночевать там, раз так все получилось, а утром определимся, что делать дальше.

– Хорошо, – оживилась девушка и убежала в сторону дома, явно радуясь возможности отвлечься на какое-нибудь важное дело. А вскоре свое лечение закончил и Руамар.

– Не болит? – тихо уточнил он. Когда я качнула головой, выпустил мои ладони и привлек меня к себе. – Ты молодец. Я догадывался, что ты умеешь управляться с этой железкой. Но то, что я видел, даже по меркам оборотней весьма неплохо, – задумчиво проговорил Владыка.

– Наверное, на меня нашло какое-то вдохновение. – Я неуверенно пожала плечами. – Или что-то вроде транса. Даже как будто восприятие обострилось; с чем это может быть связано?

– Понятия не имею, – скривился он. – Мне начинает казаться, что я вообще ничего не знаю об окружающем мире! Под хвост этого загадочного организатора покушений; стая овшунов – это даже на фоне всего прочего слишком!

– Я так поняла, что эти существа хоть и редкие, но ты отзывался о них как о реально существующих, – удивилась я.

– Ну как – существуют? Первопредок тоже существует, – вздохнул мужчина. – Они занимают в наших верованиях то же место, что у вас – мелкие демоны.

– Откуда же ты знаешь, как они пахнут?

– В зверинце в Агаре долгое время жил один, его какой-то маг поймал. Я сроду никогда не слышал, чтобы они в группы собирались. Ну один, два, но столько?!

– Мелковаты они для демонов, – с сомнением проговорила я.

– Тоже верно. Но зато они огненные, – усмехнулся он. – Может, здесь все по вашей пословице: «У страха глаза велики»? Ладно, пойдем, надо перетащить тюфяки в дом и осмотреться там. Впрочем, этим можно будет заняться и утром.

– Ты тоже уверен, что никто больше не придет? Ну там еще какая-нибудь нечисть вроде этого?

– Не думаю. Если тут паслось стадо овшунов, вряд ли на расстоянии дневного перехода есть какая-либо жизнь.

– И все-таки я не поняла, – упрямо повторила я, подобрав с земли клинок и на ходу отрезая им кусок от привязанной на пояс ткани, чтобы протереть лезвие. Меж тем мы зашли в овчарню (или правильнее ее «овшурней» называть?). – Мифические они персонажи или реальные?

– Ты сомневаешься в их реальности? – со смешком уточнил Руамар, собирая тюки в охапку и закидывая на плечо. – Да нет, не мифические; просто довольно необычные, а потому – считаются таковыми. Самое интересное, встречаются они очень редко, а тут – сразу такая орава.

– Может, не стоило убивать хозяина? Вдруг он был ни при чем? – осторожно уточнила я, шагая рядом с оборотнем в сторону дома.

– Если бы у него были овцы, эти твари их бы давно сожрали. Я готов поклясться, что он скармливал им всех, кто имел неосторожность сюда забрести.

– Но зачем ему это?

– Говорят, молоко овшунов обладает множеством очень ценных алхимических качеств, в частности, продлевает жизнь.

– То есть он мог быть магом? – насторожилась я.

– Мог, и скорее всего был. Не волнуйся, вы сейчас ляжете спать, а я осмотрюсь у него в доме. Если попадется что-то опасное, уйдем.

Империя Руш, центральная часть провинции Гвар

Император Руамар Шаар-ан

Когда мы дошли до дома, расторопная Уру уже убрала тело хозяина, но кровью пахло остро. Судя по запаху и следам, умер Мир не в собственной постели, а возле двери. В общем-то при таком раскладе лежаки могли и не понадобиться, вполне можно было воспользоваться хозяйским спальным местом.

Совесть и чувство брезгливости меня не мучили. Мародерствовать стыдно, когда ты разоряешь чей-то чужой дом. А если хозяин дома пытался тебя угробить, то это уже не мародерство, а компенсация и законная добыча. В виновности Мира я не сомневался.

Телохранительница вернулась следом за нами; кажется, она оттащила тело куда-то за дом.

– Все спокойно? – уточнил я.

– Да, он точно умер, – кивнула она. – Только он не спал, когда я вошла, а собирался выйти на улицу. Даже замахнулся на меня чем-то вроде амулета, но я увернулась. Оно на улицу улетело.

– Это хорошо, что увернулась. – Я кивнул, озираясь по сторонам и прислушиваясь к собственным ощущениям. Я не маг, но для того, чтобы чуять чары, не обязательно им быть, достаточно соответствующих тренировок и внимательности. Разобраться в их природе – уже другое дело, тут требовался специалист; но, чтобы случайно не вляпаться в какую-нибудь ловушку, мне просто нужно было оценить общий фон, а на это моих умений хватало.

– Ложитесь спать, я до утра покараулю, – обратился я к своим спутницам. Те, по счастью, спорить не стали, хотя Уру и выглядела расстроенной.

На хозяйской лежанке они устраиваться все же не стали, кучей свалили тюфяки возле печки и довольно быстро затихли. Все это время я ожидал на пороге и, только когда возня прекратилась, сосредоточился.

Единственное в комнате, что содержало в себе хоть немного магии, это была кровь хозяина на полу. Слабые отголоски жившей в оборотне силы и дополнительное подтверждение правильности предположения. Тот факт, что в основном помещении ничего магического больше не было, не удивил: любая магия могла его выдать, да и на ловушки я всерьез не рассчитывал. Учитывая наличие подвала и чердака (судя по высоте дома, много места там быть не могло, но какой-то дополнительный этаж явно присутствовал), куда проще было содержать всевозможные игрушки подальше от чужих глаз.

Пытаясь отвлечься от мрачных мыслей, я приступил к осмотру.

Настроение было паршивым, и его не улучшила даже удивительно легкая победа над овшунами. Причем паршивым оно было с момента сегодняшнего – точнее, уже вчерашнего – пробуждения.

Раздражение коконом опутывало меня, пульсировало в венах и не думало куда-то исчезать; даже, кажется, усиливалось. Огромного труда стоило не пытаться сорвать его на окружающих. Причем держался я не столько из совестливости, сколько из-за понимания причин подобного настроения и осознания: не поможет.

Потому что злился я главным образом на себя, на организатора покушения и, кажется, уже на самого Первопредка. На себя – за то, что самым непростительным образом растерялся, когда понял, что дирижабль потерял управление. На Первопредка – за эту глухую степь вокруг, за идиотскую встречу с овшурами, за необходимость тратить на все это время и за то, что происходит сейчас в столице. А на загадочного противника… не за покушения как таковые. Подобное я мог понять, мог поставить себя на его место: при желании ненавидеть меня было нетрудно.

За неразборчивость в средствах.

Дочку Ордар-вера мне было бы не жалко. Совсем. Я не люблю и никогда не жалею дураков, особенно – дураков идейных, даже не пытающихся как-то с собственной глупостью бороться, а Инсара была именно такой. Несмотря на наличие у нее положительных качеств, таких, как доброта и внешняя красота, которые даже я признавал, глупость все перевешивала. Но дуракам, как известно, везет, и она выжила.

Выжила дочь Аруш-вера. Маленького ребенка мне уже было жалко; как минимум потому, что у нее был хороший шанс вырасти нормальным оборотнем. Да и вообще, я считал неправильным втягивать детей в противостояние взрослых. Но, к счастью, она выжила.

И вот… Выше всего я ценил в окружающих профессионализм, мужество и верность. И вот этот обрубок отправил к Первопредку почти четыре десятка оборотней, обладавших этими качествами в полном объеме, лучших из лучших. Лучший экипаж дирижабля, два десятка лучших воинов из моей личной стражи и командира этой самой стражи. Того, кто много лет назад научил меня правильно держать клинки и существенно повысил мои шансы выжить на войне. И ради чего? Вывести из строя дирижабль? Вот так неуклюже, бездарно, бессмысленно… Может, за случившимся стоял кто-то другой? Слишком нелепая попытка, слишком ненадежное орудие – яд, а все предыдущие удары были спланированы гораздо лучше, и тогда нас спасло чистой воды везение. Точно я пока знал одно: умирать он будет медленно и мучительно.

Возвращаясь к сегодняшней нечисти… все тоже было довольно странно. Мысль об очередном покушении я отмел сразу, уж слишком сложно было обеспечить наше появление в нужном месте. Причастность Мира к появлению тварей тоже не вызывала никаких сомнений: в овчарне совершенно точно пахло овшунами, а при достаточно долгом контакте не заметить разницы в поведении было невозможно. Да и защита от огня какая-никакая должна была быть, если они действительно проводили здесь зиму.

В последних событиях меня настораживало другое: мы слишком легко с ними справились. Овшуны на редкость опасные твари, а мы отделались легким испугом. Что-то с ними было не так, а вот что – я не понимал. Они были мельче, чем я помнил? Или просто – слабее? Может, ослабли от голода?

А еще было интересно, чем на Уру замахнулся их покойный хозяин. И уж не ради ли этого самого «чем» он собирался выбраться из своего логова?

Наружу для поисков загадочного предмета я спешить не стал, вместо этого взобрался по лестнице наверх. Там действительно обнаружился небольшой, почти пустой чердак с толстой печной трубой посередине, перемещаться по которому можно было только на четвереньках. Еще один люк, расположенный чуть в стороне от первого, вел на совершенно пустую плоскую крышу, огороженную низким – по колено – бортиком. Пол чердака был застелен клоками чуть прелого сена, в дальнем углу валялся ворох каких-то тряпок; я не поленился проверить, и при ближайшем рассмотрении тряпки оказались такими же тонкими коврами-гобеленами, какие закрывали стены в основной комнате. Пахло здесь кроме сена пылью, какими-то подпорченными фруктами и все теми же овшунами, но все запахи были смазанные, застарелые; кажется, этим помещением давно не пользовались.

А вот подвал оказался гораздо более интересным местом, окончательно развеявшим сомнения в причастности покойного хозяина дома к последним событиям. Это была лаборатория мага. Чтобы точно оценить качество оснащения, мне не хватало знаний, но, на мой взгляд, лаборатория была весьма внушительной. Центр комнаты занимал большой алхимический стол с кучей ящиков и ящичков, от которого вверх шла вытяжная труба, очевидно проходя сквозь печь наверх. В углу стоял одинокий стул со столом, а вдоль всех стен стояли стеллажи с книгами, рукописями, какими-то колбами, ящичками и кристаллами.

Честно говоря, масштабы впечатляли. Как он умудрился соорудить подобное в такой глуши в отрыве от цивилизации? Я, конечно, мог ошибаться, но, на мой взгляд, в одиночку такое невозможно было сделать даже при помощи магии. Значит, кто-то ему помогал, и это был уже очень интересный вопрос. Кто? Для ответа надо было сначала установить личность самого Мира. Если у него были свои деньги, мастеров он мог просто нанять, если не было – следовало искать покровителя, профинансировавшего создание этой секретной лаборатории. А еще было бы неплохо выяснить, чем именно он здесь занимался. Вряд ли такое богатство было нужно исключительно для разведения овшунов.

Алхимическое барахло и артефакты я благоразумно не стал трогать, а вот в бумагах покопался. Большинство записей изобиловало зубодробительными терминами и формулами, явно представляя собой некие исследования. Попалось несколько тетрадей, испещренных странными значками; кажется, это был шифр. Кроме того, на мое счастье, среди бумаг нашлась подробная карта провинции. Пометки красным крестом «вы находитесь здесь» не было, но зато обнаружились навигационные приборы. Как всем этим пользоваться, я в общих чертах представлял и очень надеялся, что у меня получится хотя бы примерно определить наше положение в пространстве. Не хотелось бы потерять координаты этой лаборатории; я нутром чуял, что здесь масса интересного, которое вполне может пригодиться.

Наконец, прихватив штурманский набор, я выбрался наверх и расположился за столом, чтобы провести время дежурства с пользой.

Когда я получил более-менее вменяемые результаты, не изменяющиеся после пересчета, уже рассвело, солнце прилично поднялось над горизонтом. Я собрался будить спутниц, но те, будто почувствовав, зашевелились сами. Уру тут же убежала на улицу, желая осмотреть колодец; хотя лично мне показалось, что она просто по-прежнему чувствовала себя виноватой за ночные события и стеснялась нашего общества. Александра же из-за моего плеча заглянула в карту и уточнила:

– Как успехи?

– Вроде бы неплохие. – Я развернулся на скамье вполоборота и левой рукой обнял супругу, притягивая ее ближе. – Я примерно догадываюсь, где мы находимся. Правда, новость не слишком хорошая: до ближайшей цивилизации отсюда не меньше семи дней пути, при условии, что идти мы будем быстро. Как твои руки? – уточнил, перехватив ее левую ладонь. Правая в этот момент лежала на моем плече.

– Спасибо, хорошо, – кивнула Александра. Я взял ее ладонь, покрытую нежной молодой розовой кожей, поднес к лицу и прижался губами. – Я только не поняла, куда их в итоге надо было бить?

– Грудь, горло и морда – самые горячие места, – глухо проговорил я, не меняя позы. – Удары туда должны быть наиболее короткими, а лучше их вообще избегать.

Ощущение было довольно непривычным: я чувствовал себя виноватым перед ней. Ладно Уру; она, в конце концов, телохранитель, это ее обязанность, и пол здесь не играл никакой роли. А Александра – женщина. Моя женщина. Я должен был защищать ее, а не сражаться с ней плечом к плечу. Да, она вызывала уважение умением постоять за себя и восхищение уровнем этого умения; но в том, что ей пришлось к нему прибегнуть, я видел свою вину. И это ощущение не добавляло хорошего настроения. Знал бы, чем обернется поездка, оставил бы ее в столице на попечении Мунара и его жены!

– Ладно, дойдем как-нибудь, – философски вздохнула она. – Кстати, я хотела спросить: а почему вы шли на двух ногах, а не на четырех лапах?

– Потому что днем земля бы очень жгла лапы с непривычки, обувь в этом отношении гораздо удобнее. Дальше я предлагаю двигаться ночью, по холодку, а спать днем.

– Неизвестно, что хуже – днем идти или пытаться спать, – усмехнулась Александра. – Но мне не принципиально, а так, соглашусь, получится быстрее. Да и я наконец-то посмотрю на твое лохматое величество в кошачьем облике. А то любопытно.

– Что любопытного-то? Олун как олун. – Я пожал плечами, выпустил ладонь жены и обнял ее бедра обеими руками, прижавшись лбом куда-то в область солнечного сплетения.

– Это для тебя «олун как олун», а для меня это – экзотика, – со смешком отозвалась она и замолчала. Пару секунд постояла неподвижно, а потом заерзала, пытаясь развернуться поудобнее. В ответ на это я просто повернулся на месте, перекинув ноги через лавку, и настойчиво притянул жену на колени. Подумалось, что куда проще было бы, если бы мы с ней попали в эту передрягу вдвоем; но тут же вспомнилась судьба остального экипажа дирижабля, и присутствие Уру перестало раздражать. Еще и ее смерти я точно не желал.

– Кажется, я старею, – через некоторое время тихо хмыкнула Александра.

– В каком смысле? – недоуменно уточнил я, слегка отстраняясь.

– Мне ужасно не хочется никуда идти, – виновато улыбнувшись, вздохнула она. – Нет, я понимаю, что других вариантов у нас нет; ты не думай, я не жалуюсь. Просто… кажется, за свою юность я уже наприключалась и находилась пешком впрок, теперь хочется чего-то более спокойного и комфортного.

– Я, стало быть, тоже старею, – усмехнулся в ответ, прижимая ее крепче и чувствуя, что с каждой секундой мой счет к негодяю, устроившему катастрофу, растет. Меньше всего мне сейчас хотелось думать о том, как нам выжить. – Никогда длинные марш-броски не любил, а теперь, похоже, совсем обленился.

Александра снова улыбнулась – ласково, чуть иронично, с пониманием, – обеими руками обняла меня за плечи и поцеловала.

И, естественно, другого момента для возвращения Уру выбрать не могла.

– Ой! – раздался звонкий испуганный возглас.

Александра вздохнула и выпрямилась, я тоже с неудовольствием перевел взгляд на дверной проем. Девушка стояла совершенно пунцовая от смущения и таращилась на нас полными ужаса глазами. Мы переглянулись, императрица снова коротко вздохнула и поднялась с моих колен; и мне даже удалось волевым усилием заставить себя не препятствовать ей, а вернуться к карте.

– Уру, давай мы с тобой сейчас что-нибудь поесть приготовим, – попыталась вывести телохранительницу из оцепенения моя жена. Та очнулась, встрепенулась и смущенно залепетала что-то про колодец и свежую воду. – Руамар, как ты думаешь, здесь не может оказаться какого-нибудь средства экстренной связи? Если есть карты и такие приборы, – невозмутимо обратилась Александра уже ко мне, изучая содержимое шкафа в углу. Кажется, там хранились съестные припасы.

– Мне ничего такого на глаза не попалось, – задумчиво отозвался я. – Да я особо и не смотрел: похоже, он связи с большой землей не имел. А впрочем, ничто не мешает проверить. – И я поднялся из-за стола, чтобы спуститься обратно в подвал. Уру, окончательно взявшая себя в руки, мягко, но непреклонно оттеснила Александру от шкафа. В мою сторону она, впрочем, откровенно избегала смотреть, явно чувствуя себя очень неловко. Мы с женой обменялись понимающими веселыми взглядами, я начал спускаться в подвал, а она – шагнула к лежаку.

– Ладно, я тогда пока осмотрю содержимое сундука. Может, там найдется хотя бы пара бурдюков, а то у нас только фляги, с таким количеством воды мы такой путь не осилим.

Первопредок, похоже, вдосталь налюбовавшись на наши приключения, решил не перегибать палку, и поиски мои увенчались успехом: в дальнем углу в невзрачном ящичке обнаружился кристалл связи. Поскольку в подвале такие артефакты работали плохо (им требовался солнечный свет), я с добычей поднялся наверх.

– Ого, – хором проговорили мои спутницы, уже успевшие аккуратно оттеснить в сторону карту с расчетами и на освободившемся месте собрать нехитрый перекус. Кстати, на крышке бочки, помимо ковша, лежали два потертых объемных бурдюка. – И он при этом не имел связи с внешним миром? – с сомнением проговорила Александра.

– Наверное, кристалл ему не принадлежал, и он не мог им пользоваться, – пожал плечами я, освобождая на столе место для артефакта.

– Все время забываю об этой привязке на крови, – поморщилась императрица. – Но тогда получается, он и для нас бесполезен?

– О нет! – довольно протянул я, аккуратно выкладывая хрупкий кристалл на плоскую глиняную тарелку за неимением другой подходящей подставки. – Должны же у меня быть хоть какие-то привилегии, а не только долг и обязанности. Право старшей крови здесь работает отлично. Проще говоря, если он настроен на какого-то оборотня, то он автоматически настраивается на кровь Шаар-анов. А теперь будем надеяться, что он исправен, – с сомнением проговорил я, осторожно активируя артефакт.

Кристаллы связи в использовании очень просты. Для работы их достаточно неподвижно зафиксировать и обеспечить отсутствие в ближайшем радиусе других артефактов. В общем-то последний пункт не обязателен, но тогда связному устройству требовалась тонкая настройка, и с этим уже мог справиться только маг. Связаться с его помощью можно было с любым оборотнем; точнее, с любым, у кого под рукой находится подобный кристалл, привязанный к его крови.

Привязка эта, к слову, была необходима не столько для защиты от посторонних рук, сколько для нормальной работы артефакта. Как это было связано – я, честно говоря, не интересовался. Но точно знал, что непривязанный артефакт имеет значительно меньший радиус действия, более чувствителен к внешним воздействиям и в целом качество его работы намного ниже.

Этот артефакт был обыкновенным, с привязкой. Загадочный отшельник, как я и предполагал, не был его хозяином, и именно поэтому ценный предмет пылился в дальнем углу, забытый и бесполезный.

Для того чтобы осуществить вызов, необходимо было коснуться кристалла и представить или назвать то место или того оборотня, с которым необходимо связаться. Прикинув время, я для начала вызвал свой собственный кабинет.

– Руамар?! – Встревоженный голос Инварр-ара в повисшей настороженной тишине прозвучал громом.

– Доброе утро, Мун, – ответил я, а рядом со мной облегченно выдохнула Александра. – Как спалось?

– Спалось?! – взвыл он. – Рур, ты… скотина везучая! Где ты? Где взял артефакт? Кто-то еще выжил?

– Я, Александра и Уру; всю команду, похоже, отравили, пришлось прыгать. Мы в оазисе где-то посреди Гвара, записывай координаты. Не знаю уж, насколько точно я их определил, но лучше точно не получится.

– Ладно, они у меня всю степь, если надо, прочешут, – пригрозил друг. – Это у тебя в оазисе кристалл и приборы навигации?

– Долго объяснять, тут довольно странное место, – поморщился я. – Обязательно пришли магов и дознавателей, для них много работы. Мун, найди мне того обрубка, который это сделал! Я ему руками сердце вырву!

– С этим проблем не будет, только, боюсь, никакого морального удовлетворения ты не получишь, – шумно вздохнул Инварр-ар. – На Таре еще несколько десятков местных отравились, включая главного виновника и всю его семью.

– Как это? – ошарашенно уточнил я, переглянувшись с женой.

– Ты мне, конечно, сейчас не поверишь – я и сам поначалу не поверил, – но это была трагическая случайность, – ответил он. – Причиной отравления стал пурб, местный рыбный суп. В него случайно попала ядовитая рыба.

– Случайно?! – рыкнул я. – И ты хочешь, чтобы я в это поверил?!

– Рур, не кипятись. Я тебе предоставлю все протоколы и всех свидетелей, мои ребята этот остров по камню перелопатили. Если ты найдешь к чему придраться, я буду тебе очень благодарен, потому что я – не нашел.

– Ладно, это пока не к спеху, – поморщившись, согласился я. – Как обстановка в столице?

– Нервная, – со смешком отозвался он. – Но мы пока справляемся. Очень удачно, что ты в порядке и сумел выйти на связь, это развязывает нам руки. Ты протянешь пару суток? Думаю, с организацией спасательных работ я управлюсь раньше, но мало ли. Надо сделать все аккуратно и тихо.

– Да, вполне. Что там с остальными покушениями? Подвижки есть? – задал я еще один животрепещущий вопрос.

– Определенные есть, – уклончиво отозвался он. – Но это надо лично обсуждать. К тому же теперь я могу реализовать несколько интересных комбинаций. Ты не против, если некоторые личности посчитают тебя мертвым?

– Хочешь посмотреть, кто вылезет на поверхность? – хмыкнул я. – Ненадежно. Тебя самого-то не придушат в темном углу?

– Ничего, пару дней до твоего воскрешения как-нибудь продержусь, – отмахнулся он. – Меня будет поддерживать мысль, что с тобой на самом деле все в порядке. А ты пока морально готовься, подгадаю к твоему возвращению расширенное заседание Малого совета и расшатаю обстановку. Если все пройдет гладко, сможешь там потом душу отвести и всех покарать. Ладно, отбой, пойду обрадую Анамара и займусь своими прямыми обязанностями.

– Отбой, – согласился я и деактивировал артефакт. Он сейчас выглядел гораздо тусклее, чем в начале разговора, стоило вынести на солнечный свет для пополнения энергетического резерва.

Императрица Александра Шаар-ан

Ввиду того что угроза пешего марша через степь перестала нависать над нашими головами, мы потратили освободившееся время на обустройство и уборку. Мы с Руамаром стащили начавшие ощутимо пованивать туши овшунов в овчарню, туда же, подумав, перенесли и покойного мага. Конечно, император порывался все это проделать в одиночку, но я предпочла переноску тяжестей уборке, готовке или вовсе безделью.

Управились быстро – день едва перевалил за середину – и после короткого совещания решили посвятить оставшееся время подвалу – разобрать хранящееся в нем имущество. Правда, до подвала мы дошли не сразу: Руамар замер в шаге от порога, развернулся, окинул задумчивым взглядом ближайшие деревья и что-то недовольно буркнул себе под нос.

– Ты чего? – удивленно уточнила я.

– Вспомнил, что хотел найти артефакт, которым отшельник швырнул в Уру, – нехотя пояснил он. – Правда, надо было этим заняться еще до уборки; мы могли просто затоптать его.

– Мне кажется, мы бы его заметили, – оптимистично возразила я. – Давай попробуем поискать, – согласилась, тоже оглядываясь и прикидывая сектор, в который мог улететь небольшой предмет, выброшенный сквозь дверной проем.

– Так мы провозимся до завтрашней ночи и ничего не найдем. Только еще хуже все затопчем, – поморщился оборотень.

– И что делать? – Я вопросительно вскинула брови.

– Есть у меня одна идея, – хмыкнул он и начал раздеваться. Я открыла рот, чтобы уточнить, что он имеет в виду, но тут же закрыла, потому как и сама сообразила: решил доверить поиски чутью зверя. Поскольку помочь я при таком раскладе не могла, оставалось присесть на ступеньки крыльца (благо сюда падала тень от растущих вокруг деревьев) и… любоваться. Что ни говори, а без одежды Руамар выглядел великолепно; гораздо естественнее и правильнее, чем в ней.

– Если ты будешь так на меня смотреть, боюсь, поиски придется отложить, да еще в глазах твоей телохранительницы мы падем окончательно, – ехидно проговорил муж, бросив на меня смеющийся взгляд.

– Куда уж дальше, – философски вздохнула я. – Да и как не полюбоваться, если есть такая возможность!

– Полюбоваться? – со странной, но явно заинтересованной интонацией уточнил он.

– А тебя это удивляет? – Я иронично хмыкнула.

– Меня это радует, – ухмыльнулся он, а в следующее мгновение улыбка превратилась в оскал стоящего на четырех лапах олуна. Изменение оказалось стремительным, почти мгновенным: силуэт оборотня смазался и как будто стек вниз. Я даже вздрогнула от неожиданности.

О том, что при превращении у оборотней остается неизменной масса тела, я знала, то есть примерно оценить габариты второй ипостаси было можно. Но одно дело – оценить, а другое – увидеть воочию. Император и в двуногом виде выглядел угрожающе, а уж огромный хищник весом сто с лишним килограммов тем более будил желание оказаться как можно дальше, и лучше – за крепкой дверью и стенами. Бояться я его сейчас не боялась, но все равно стало не по себе.

Длинный кокетливо-пушистый хвост нервно хлестнул воздух, округлые уши встали торчком, а чуткий нос зашевелился, улавливая малейшие оттенки запахов. Зверь неуверенно шагнул в мою сторону, продолжая принюхиваться, потом недовольно тряхнул головой, фыркнул, вновь стегнул себя хвостом по боку и скользнул прочь от дома. Летняя шуба буро-песчаного цвета делала его практически невидимым на фоне степи.

Поиски увенчались успехом довольно быстро. Чуть в стороне, под одним из деревьев, оборотень задержался чуть дольше, шумно чихнул и в два прыжка вернулся к своей одежде, хотя превращаться обратно почему-то не спешил, вместо этого пристально разглядывая меня желтыми немигающими глазами.

– Он там? – уточнила я, нарушая тишину. Под этим взглядом я почувствовала легкое волнение; было в этом ощущении нечто неуловимо знакомое. Стоило об этом подумать, как где-то внутри шевельнулось любопытство и непонятное предвкушение. На мгновение показалось, что чувства были не мои, но задуматься об этом я не успела: зверь шагнул ко мне и, усевшись рядом, бесцеремонно возложил тяжелую голову мне на колени. – Что, это тоже считается чем-то неприличным? – Я насмешливо вскинула брови, но все-таки запустила пальцы в его мех. Оборотень в ответ только фыркнул – то ли недовольно, то ли пренебрежительно – и прикрыл глаза. Через пару минут, когда я, освоившись, уже уверенно чесала его за ушами, олун тяжело вздохнул, поднялся и шагнул к своей одежде, на ходу меняя ипостась.

– И что это было? – опять попыталась я дозваться императора.

– Где? – рассеянно отозвался он, одеваясь. Муж выглядел очень задумчивым и глубоко погруженным в свои мысли.

– Только что. Уши зачесались? Ты смотри, я же у телохранительницы спрошу, а она девушка впечатлительная, – весело пригрозила я.

Руамар усмехнулся и качнул головой.

– Нет, это… нормально. Считай, моя звериная половина окончательно тебя признала, – пояснил он все тем же чуть отстраненным тоном, и я решила его больше не отвлекать. Мало ли о каких серьезных вещах может думать император?

Голой рукой брать найденный камешек-артефакт Руамар благоразумно не стал, пожертвовав для этой цели одним ботинком. На то, что земля под ногами очень горячая, сейчас он почему-то внимания не обратил.

Неожиданно мы удивительно синхронно решили все-таки воспользоваться благами цивилизации и кое-как смыли с себя грязь и пот, заодно прополоскав одежду: после дня пути, ночной стычки и утреннего перетаскивания тяжестей нас обоих следовало на несколько часов замочить в ванне. Правда, кровь нечисти с белой рубашки толком не отмылась, но я не слишком-то усердствовала. Главное, высохло все очень быстро, прямо на нас, что при такой жаре было естественно.

В конце концов мы все же перебрались в подвал, где Руамар осторожно вытряхнул непонятного назначения кристалл на свободный участок алхимического стола и обулся. И мы приступили к изучению шкафов. Уру от этого занятия самоустранилась под благовидным предлогом охраны; хотя было заметно невооруженным глазом, что она просто нас стесняется. Как ее, оказывается, впечатлила случайно увиденная сцена с поцелуем!

Трогать коробочки, ларчики, артефакты и колбы мы избегали – все равно мы оба ничего в этом не понимали, – а вот книги представляли определенный интерес. Не то чтобы сказалась объективная необходимость знакомства с библиотекой хозяина дома – с этим наверняка гораздо быстрее и эффективнее разберутся специалисты, – но просто так слоняться повсюду не хотелось. А тут и развлечение, и даже возможная польза. К тому же в подвале было значительно прохладнее, и при этом воздух не казался спертым; наверное, была продумана система вентиляции.

С перерывом на еду мы просидели в подвале весь день. Не знаю, что так вдумчиво и увлеченно изучал Руамар, благородно уступивший мне единственный стул и усевшийся рядом со мной прямо на пол, а я углубилась в сборник сказок и легенд. Невесть какой интеллектуальности книга, зато интересная. Среди прочего я, например, нашла там вчерашних овшунов. Рядом приводилась весьма точная иллюстрация, но, однако, из описания следовало, что они значительно крупнее и сильнее. То ли нам попались такие мелкие и недоразвитые, а то ли собиратель легенд был здорово напуган.

Сидели мы вполне уютно, я машинально массировала голову мужа; в конце концов он даже заурчал, но странно тихо, вполголоса. Не мог до конца расслабиться в незнакомом месте? Или не хотел отрываться от книги?

Вскоре поняла, что легенды мне надоели, а еще – что у меня вдруг озябли ноги.

– Ты долго еще планируешь тут сидеть? – полюбопытствовала я.

– Не знаю. А что?

– Хотела выбраться наружу, подышать свежим воздухом и, как ни странно, погреться. Ты там не замерз на полу?

– Я не на полу, я на подушке сижу, – со смешком отозвался Руамар, не отрываясь от чтения. – Она лежала тут, на стуле. А вообще идея хорошая, уже в самом деле пора закругляться.

Правда, на улицу мы так и не вышли, а тихонько, чтобы не разбудить уснувшую прямо за столом Уру, выбрались через чердак на крышу.

Здесь уже вступила в свои законные права ночь, лишь западный край неба был подчеркнут ярко-синей линией затухающего заката. Луна еще не взошла, и звезды были видны отчетливее, чем вчера. Сегодня, впрочем, окружающий пейзаж воспринимался иначе; наверное потому, что в нем не было никакой тревожности.

– Вот интересно, горы вроде бы выше, но звезды здесь – крупнее; как так может быть? – почему-то почти шепотом спросила я.

– Насколько я помню, из-за атмосферы, на равнине она все-таки толще, чем высоко в горах, – также вполголоса проговорил Руамар и потянул меня за руку чуть в сторону от люка. – А еще я помню, что на звезды удобнее смотреть лежа.

– Ты что, пробовал? – озадаченно хмыкнула я, без возражений укладываясь рядом с мужем. Крыша была хоть и твердая, но очень теплая, и сейчас это было приятно.

– Давно еще, в детстве, – невозмутимо ответил оборотень. – Даже знал истории о происхождении названий созвездий. Да и самих их знал гораздо лучше; сейчас уже не помню.

– Никак не могу представить тебя ребенком, – честно призналась я. – Мне кажется, ты всегда вот таким и был – большим, суровым и умным.

Он пренебрежительно фыркнул.

– Как раз наоборот. Я был наивным, глупым и, честно говоря, весьма хилым ребенком.

– Не верю, – упрямо возразила я. – Глупым ты точно быть не мог! Наивность и физическая сила – ладно, но ум – он внезапно не возникает.

Некоторое время мы помолчали, и я решила, что комментариев не последует. Но потом оборотень все-таки проговорил, задумчиво и будто нехотя:

– Я смотрел в рот Шидару, пытался подражать ему и считал, что он во всем прав. Прозрение наступило значительно позже.

– Почему ты всегда называешь его по имени и никогда – отцом? – осторожно рискнула полюбопытствовать я, раз уж тема так удачно зашла о личном и выдалась возможность побольше узнать о собственном муже.

– Он не был отцом, он был императором. – Я почувствовала, как собеседник пожал плечами. – Если бы не эта война, я бы даже сказал, что он был хорошим правителем.

– А мать? – осмелела я. Кажется, Руамар был не против поболтать.

– В детстве помню смутно, а потом я старался подражать Шидару.

– В каком смысле? – растерялась я.

– Он презирал ее. Она была красива и происходила из подходящего рода; но единственное, что она могла делать – греть постель и рожать наследников. Даира была не то чтобы слишком глупа, но отличалась крайним мягкосердечием и склонностью к всепрощению. Не лучшие качества для императрицы. Но, кажется, она любила своего мужа. Даже несмотря на то, что у него помимо жены всегда были любовницы, да и случайными интрижками он не брезговал. Почему ты спрашиваешь?

– Пытаюсь узнать о тебе побольше, – честно ответила я. – Очень странное двойственное ощущение, хочется от него избавиться. С одной стороны, с тобой странно легко, как будто мы знакомы полжизни, а с другой – я фактически ничего о тебе не знаю. Генеалогическое древо, еще что-то в том же духе, но это мало характеризует тебя как человека, а не правителя.

Оборотень задумчиво хмыкнул, но никак не прокомментировал это утверждение. Некоторое время мы лежали неподвижно, разглядывая накрывший степь звездный купол. По нашему, человеческому поверью небосвод – это платок Аны, одной из Триумвирата, которым та накрыла землю, чтобы дать своим детям возможность отдохнуть и уединиться. Тыбарцы считали, что небо стеклянное, прозрачное и оно защищает нас от злобных существ, населяющих окружающий хаос; а звезды – это капельки яда Великого Змея, которыми тот пытается прожечь небосвод. А оборотни…

– Руамар, а у вас есть легенды о происхождении неба и звезд? – полюбопытствовала я. – Не отдельных созвездий, а просто – мира.

– Не помню, наверное, есть, – через пару секунд откликнулся он. – Кажется, там что-то было про разлитое молоко.

– А как звали жену Первопредка? Она же была, да?

– Кошка, иногда ее уважительно именуют Праматерью, но про нее редко вспоминают, – хмыкнул мужчина. – Но я сомнительный источник сведений, говорю же. Я мало интересовался религией и мифами, как-то не до того было. Все эти суеверия… не зря у нас Первопредку служат женщины; им интереснее и проще принять все эти странные представления. Меня же всегда больше интересовали законы физики, а не древние сказки.

– Да, я уже поняла, что ты – на редкость прагматичный оборотень, – усмехнулась я.

– Это плохо? – неожиданно уточнил он.

– Не знаю, все относительно. С моей точки зрения, это большая удача.

– Почему?

– Как минимум потому, что ты не засадил меня за рукоделия и не заставил сидеть взаперти, не высовывая нос из покоев. – Я насмешливо фыркнула.

– А должен был?

– По крайней мере, имел право.

– И ты бы послушалась? – В голосе оборотня отчетливо прозвучало недоверие.

– Конечно, куда бы я делась! Более того, к чему-то подобному морально готовилась, – вновь не удержалась от улыбки я. – С твоим братом все было понятно, он довольно бесхарактерный субъект, и с ним я бы вполне могла сладить; а с тобой мне оставалось бы только смиренно кивать и слушать распоряжения. Во всяком случае, если верить твоим характеристикам.

– И ты была на это готова? – Недоверие так никуда и не делось.

– Можно подумать, у меня был выбор. – Я пожала плечами. – Мир важнее отдельной жизни, это очевидно. И уж точно я не ожидала, что все сложится вот так.

– Как именно?

– Что мне будет хорошо, – проговорила я, чувствуя непонятное смущение. – Что исполнение долга вдруг превратится в весьма… удачный брак. Говорю же, я очень мало о тебе знала. Например, и представить не могла, что буду вот так лежать с тобой рядом и любоваться на звезды. У тебя весьма грозная репутация. Но я сейчас догадываюсь, как и почему она сложилась.

Опять повисла тишина, и я неожиданно поняла, что больше всего мне сейчас хочется узнать, о чем думает лежащий рядом со мной мужчина. Некоторое время я так и эдак крутила в голове эту мысль и продолжала удивляться, на этот раз – собственной нерешительности. Почему-то задать интересующий вопрос я сейчас физически не могла, он колом вставал в горле и категорически отказывался звучать вслух. Очень странное и непривычное ощущение.

В конце концов я приподнялась на локте, заглядывая мужу в лицо. Толком разглядеть в темноте я ничего не могла, но в открытых глазах отражались звезды, и это… завораживало.

– Руамар, – окликнула я его.

– Мм? – Он моргнул, очнувшись от глубокой задумчивости, и, кажется, перевел взгляд на меня.

– Почему ты поцеловал меня в дирижабле? – спросила я совсем не то, что собиралась, и сама замерла от неожиданности. Учитывая значение, которое оборотни придавали этому простому жесту, вопрос был более чем неудобный. Хотя оборотень почему-то не спешил огрызаться и рычать.

– Не знаю, – наконец со вздохом проговорил он. – Обстановка располагала. А что, не надо было? – усмехнулся оборотень.

– Не знаю, – иронично передразнила я, а через мгновение сама склонилась к его губам. Ладонь мужа обхватила мой затылок, не позволяя отстраниться. Поцелуй получился долгий, глубокий и удивительно неторопливый, как будто впереди у нас была бездна времени, которую никто не собирался отнимать. Через несколько секунд мир вокруг качнулся, следуя воле императора, и уже я лежала на спине на прогретой за день крыше, а он нависал сверху, загораживая звезды.

– И что это значило? – тихо уточнил он, слегка отстраняясь. Ладонь его легла мне на шею, подушечкой большого пальца щекотно очертив нижнюю губу.

– Обстановка располагала, – не удержалась я от смешка. Получилось немного нервно. Было неловко признаваться вслух, что сейчас в мой поцелуй было вложено нечто значительно большее, нежели обычно вкладывали люди.

Но мне показалось, что Руамар и так понял гораздо больше, чем я могла сказать. А уж после того, как он сам вместо ответа склонился ко мне, жадно впиваясь в губы, слова вовсе потеряли всякий смысл. Не только слова; весь мир отстранился, легко и непринужденно вытолкнув нас за свои пределы, прямо в наполненную искорками звезд тьму. Мы как будто узнавали друг друга заново – вроде бы тех же самых, но уже совсем в другом качестве. Не связанные обязательствами заложники долга, но мужчина и женщина, волей случая нашедшие друг друга – и теперь не желающие отпускать.

Стоя друг перед другом на коленях, мы осторожно, будто боясь спугнуть эти ощущения, избавлялись от одежды. Сейчас не было безудержной жгучей страсти, которая наполняла каждое мгновение близости с этим мужчиной; только сквозящая в каждом прикосновении нежность. Желание не обладать – принадлежать до последнего вздоха и капли крови.

Мы как будто проходили еще один обряд, связывающий жизни воедино. И скрепляла его единственная свидетельница – непроглядно-черная южная ночь, бархатом окутавшая степь. И не было ожидаемого ощущения неуместности, не тревожило будущее и прошлое, не было опасения перед возможными неприятностями и визитом кого-то еще вроде вчерашних овшунов. Кажется, сам Первопредок сейчас охранял наш покой и благословлял союз.

…Взошедшая луна нашла нас все на той же крыше, тесно переплетенными в объятиях. Оборотень лежал на спине, я – на нем сверху, прижавшись щекой к груди и слушая мерные удары сердца. И сейчас я чувствовала в себе способность провести в таком положении вечность-другую, а не только несколько минут.

– Рур, как ты думаешь, оборотни и люди могут все-таки найти общий язык и избавиться от этой застарелой неприязни? – неуверенно пробормотала я.

– Было бы желание, – хмыкнул он. – Мне кажется, наш с тобой случай очень хорошо иллюстрирует это утверждение, – задумчиво добавил муж, кончиками пальцев отслеживая изгиб моего позвоночника от копчика к шее. И я в этот момент очень пожалела, что не могу, подобно ему, замурлыкать.

– Пожалуй, – со вздохом согласилась я. – Только если бы появился прямой наследник, было бы гораздо проще.

– Проще, – эхом отозвался он. – Но, во-первых, вопрос наследования вполне решаем, у меня все-таки есть брат, а сейчас на фоне всего прочего эта тема представляется мне второстепенной. А во-вторых… всякое случается. В таких вопросах главное воля Первопредка, а мы и так делаем все, от нас зависящее, – усмехнулся оборотень и сел, поднимая заодно и меня. Тоже верно, не разлеживаться же здесь всю ночь! Тем более очарование момента уже прошло. – Сейчас меня гораздо сильнее занимает все, что связано с покушениями.

– Ты думаешь, это хорошая идея? Та, которую предложил Инварр-ар? – уточнила я, накидывая рубашку.

– Мун свое дело знает, – невозмутимо откликнулся он, следуя моему примеру.

– Хочется верить. Главное, чтобы это все не привело еще и к дипломатическому скандалу.

– Не думаю, что твой отец станет поднимать панику на основе каких-то слухов, – возразил Руамар. – А пару дней потянуть время и поплясать меж двух огней парни сумеют, не впервой. Саша, я хорошо тебя понимаю, но сейчас в самом деле нет повода для беспокойства, они все разыграют в лучшем виде. Пойдем, стоит поспать. Я думаю, уже завтра за нами прилетят и будет не до сна.

– Ты не планируешь караулить?

– Ты в любом случае не будешь в этом участвовать, – отмахнулся он.

– Но…

– Хватит! – вполголоса рыкнул император. И я почла за лучшее замолчать, на всякий случай даже не уточняя, чего именно хватит. Заодно лишний раз напомнила себе, с кем имею дело. Тот факт, что он вообще прислушивается к чужому мнению, – уже чистой воды везение, и лучше не дразнить удачу чрезмерной наглостью.

В комнате было так же тихо, и точно так же трепетал крошечный огонек масляной лампы, как и перед нашим уходом. Разве что Уру окончательно сползла на лавку; миниатюрные габариты позволяли девушке устроиться на широкой доске довольно комфортно. Я шагнула было к ней, чтобы как-то переместить на тюфяк, но Руамар перехватил меня за локоть и, качнув головой, одними губами прошептал: «Пусть спит». И вновь мне осталось только признать его правоту; вряд ли, проснувшись, она обрадуется тому, в каком положении ее застали. Проще действительно сделать вид, что ничего не случилось.

Девочку мне было откровенно жалко. Да, на Таре она проявила себя как нельзя лучше, и ее профессиональные качества в этом аспекте не вызывали сомнений. Но, по сути, она была ребенком, которого лишили детства. Я уже знала, что теней выращивали из осиротевших или брошенных родителями представительниц рода, а иногда – вовсе выкупленных за приличные деньги. Таких бывало немного, но и надобность в них была не слишком-то высокая.

Сейчас судьба окунула этого ребенка в обстоятельства, к встрече с которыми тот был совершенно не готов. Кажется, сильнее всего ее подкосила ночная стычка; Уру явно учили не рубиться с превосходящими силами противника, а прикрывать объект. Для первого у нее просто не хватало физической силы и пресловутого опыта, игравшего в данном случае не последнюю роль. Да и общество Владыки, которого она весьма опасалась, выбивало из колеи.

Неужели не нашлось кого-нибудь постарше? Или смысл действительно был в этом самом отсутствии опыта, которое сама Уру называла «ясностью восприятия»? Вот этого понять я уже не могла.

Стоило вспомнить вчерашнюю драку, и меня опять начали терзать мысли о собственном поведении и ощущениях. О возможности подобного транса, «упоения битвой», я читала и слышала, даже встречала людей, умевших осознанно вводить себя в это состояние. Вот только сама я к их числу никогда не относилась и никогда ничему подобному не училась. Кроме того, некоторые странности не позволяли однозначно определить, что именно это было.

А потом, в полудреме лежа под боком у мужа, я неожиданно вспомнила совсем не о том, о чем размышляла. В голове с удивительной ясностью, вплоть до малейших нюансов ощущений, всплыла сцена в кабинете наместника Тара. Мне резко стало не то что неуютно – откровенно жутко. Нечеловеческая сила и скорость реакции, когти, рвущийся из горла рык – все это было не моим. И, кажется, сегодняшний бой имел схожую природу.

Что со мной происходило и происходит? Не дело ли рук это той таинственной жрицы, которая то ли была, то ли не было?

Рядом тихонько раздраженно зарычал Руамар и притянул меня к себе, плотнее обхватывая обеими руками и прижимая к широкой груди так, что мне стало тяжело дышать. Кажется, он не проснулся, а просто отреагировал на мою тревогу. Не знаю уж, как он собирался сторожить (может, положился на чутье?), но мне в таком положении бороться со сном и пытаться сохранять бдительность было бессмысленно. А пытаться сменить уютную позу на что-то более подходящее для караула вовсе чревато: как-никак нарушение прямого приказа.

Поэтому я приняла волевое решение смириться с неизбежным, расслабиться и получить удовольствие. И странно – тревога тут же схлынула, уступив место философскому спокойствию и уверенности, что все будет хорошо. Где-то на этой мысли я и заснула.

Когда проснулась утром, оборотня рядом не было, но все мои вчерашние страхи по-прежнему казались пустыми. Объяснить себе свое спокойствие я так и не смогла. Может, тоже предчувствие?

Зато возле стола на лавке обнаружилась печально-задумчивая Уру. Когда я зашуршала, выбираясь из объятий тюфяка, девушка вздрогнула, обернулась ко мне и, бледно улыбнувшись, робко проговорила:

– Доброе утро, ваше величество.

– Доброе, – согласилась я, растерянно разглядывая свою совсем недавно бойкую и энергичную камеристку. – Уру, что с тобой случилось? Ты не заболела?

– Не знаю, – смущенно потупилась она. – Я… надеюсь, что заболела.

– Вот это номер! Почему?

– Я… представляете, я умудрилась все проспать, – жалобно проговорила она чуть ли не со слезами в голосе. – Не просто уснула вчера вечером, а еще и сегодня не услышала, как Владыка проснулся и приготовил завтрак. Со мной никогда ничего подобного не было! – Она шмыгнула носом.

В полной растерянности я присела рядом с ней на лавку и неуверенно погладила по плечу.

– Не расстраивайся. Нас отсюда заберут, покажем тебя магам и лекарям. Может, на тебе так смерть этого колдуна сказалась, вроде как посмертное проклятие; или он все-таки задел тебя своим амулетом.

– Вы не сердитесь? – снова всхлипнула она. Слезинка все-таки сорвалась и повисла на кончике чуть курносого носа, но тут же была стерта тыльной стороной запястья.

– Не сержусь, конечно, – поспешила заверить я, осторожно обнимая тонкие плечи девушки. Та на мгновение замерла, а потом, судорожно всхлипнув, вцепилась в меня обеими руками, доверчиво уткнувшись носом в плечо. – И я не сержусь, и его величество не сердится. Со всеми случаются промашки и ошибки, каждый может подхватить какую-нибудь заразу. Ну, в конце концов, если даже Владыка несовершенен, куда нам-то до него? Как повторяет в таких случаях мой отец, никогда не ошибается только тот, кто ничего не делает.

– Спасибо, – почти шепотом проговорила девушка, осторожно отстраняясь и утирая глаза рукавами.

Нет, этого я все-таки никогда не пойму. Каких бы навыков и умений у нее ни было, она ведь девчонка-подросток! Недаром же у оборотней два совершеннолетия, и до второго Уру еще почти шесть лет. Вот она, наглядная иллюстрация! Физически это, может, и машина для убийства, но морально…

И ведь, окажись я или Руамар менее покладистыми и понимающими, еще неизвестно, что бы с ней за такое сделали. Убили бы вряд ли, но наверняка последовало бы наказание. А куда ее дальше наказывать, если она сама себя от стыда загрызть готова?

– Все правда хорошо, Уру. Не переживай об этом.

– Я постараюсь, – серьезно кивнула она. – Вы очень добрая. И… Владыка тоже, а о нем такое рассказывают! Но я никому не скажу, обещаю; если рассказывают – значит, так и надо, – поспешила уточнить она. Я в ответ усмехнулась; сообразительная все-таки девочка. – Ваше величество, а можно я задам вопрос… только вы не сердитесь, пожалуйста! – неуверенно проговорила Уру, когда я поднялась со скамейки, чтобы взять тарелку.

Интересно, когда же проснулся Руамар, если он успел сварганить кашу и она при этом почти остыла? И куда после этого сбежал? Может, в самом деле подремал пару часов, а потом – на караул?

При виде каши я не удержалась от усмешки. Это какая же великая ценность досталась нам на завтрак: каша, сваренная императором Руша собственными руками! Да еще весьма недурственно, как будто всю жизнь только этим и занимался.

Уж по этой части он меня определенно обошел: я была способна приготовить только бутерброды.

– Конечно, Уру, задавай, я не буду сердиться, – успокоила я ее. По запылавшим красным ушам и тревожным взглядам, бросаемым в сторону входной двери, я догадывалась, о чем может пойти речь.

– Вы и Владыка вчера… Мне показалось, что… то есть я не вполне уверена, но, когда я вчера вошла, вы…

– Тебе не показалось, Уру, – пытаясь сдержать улыбку, ответила я. – Я его действительно целовала. Понимаешь, это довольно сложный вопрос, – осторожно начала я. Возникло странное ощущение, как будто ко мне пришла моя собственная подросшая дочь с сакраментальным вопросом «откуда берутся дети». Убеждать ее в человеческой точке зрения, что ничего зазорного в поцелуях нет, благоразумно не стала: ей же не среди людей, а среди оборотней жить. Так что пришлось вспомнить искусство риторики, подключить фантазию и лелеять надежду, что местный Первопредок не даст мне всерьез смутить юный разум. – Ведь в этом процессе всегда участвуют двое, и важно не только то, с какими эмоциями ты целуешь, но и как на твой поцелуй реагирует мужчина. Во многом именно от него зависит, примет ли он это как твое унижение, с торжеством и презрением, или как величайший дар, с уважением и благодарностью. Понимаешь? – осторожно уточнила я, стараясь сохранять каменно-серьезное выражение лица. Это с годами на подобные громкие красивые слова начинаешь смотреть с подозрением и циничной насмешкой, а в ее возрасте я, например, была очень на них падкой. Уру же до сих пор не давала повода для сомнений в сходстве собственных эмоциональных реакций с такими же реакциями человеческой девочки-ровесницы.

Оставаться серьезной было сложно еще и потому, что некстати вспомнился Ланц с его двуликой супругой. Ладно я, мне хотя бы достался многоопытный мужчина с широким кругозором; а вот предсказать реакцию забитой рушской принцессы на такой жест со стороны здоровенного мужика я не бралась.

Демоны, как же я хочу поболтать с ним и с Алексом по душам – не спрашивать же подобные вещи в письме!

– Кажется, понимаю, – неуверенно кивнула девушка. Она выглядела уже более спокойной, хотя ее уши по-прежнему отсвечивали алым. – То есть женщина, целуя, целиком вверяет себя мужчине, а если мужчина любит, то он ее этим не унижает, а как бы обещает беречь, да?

– Ну вроде того, – согласно хмыкнула я, наконец-то приступая к завтраку. Лучше бы повременила, потому что на последующей фразе поперхнулась от неожиданности.

– Значит, Владыка вас очень любит, – убежденно заявила она. – И вы его, – припечатала девушка, участливо похлопав меня по спине, и настала моя очередь смущаться.

Нет, вот теперь меня точно никто не убедит, что это – взрослый самостоятельный оборотень. Чистой воды ребенок!

Огорошив меня таким выводом, Уру неожиданно успокоилась и взяла себя в руки, даже вполне бодро присоединилась ко мне за завтраком. А через минуту на пороге появился и Руамар с мокрой головой и в мокрой, но стремительно высыхающей одежде. Я едва удержалась от облегченного вздоха; явись он чуть раньше, мог получиться конфуз. Муж выглядел вполне бодрым, хотя и задумчивым.

– Вам хватит пары минут, чтобы закончить с завтраком? – поинтересовался он и, когда мы с Уру переглянулись и синхронно кивнули, продолжил: – Кажется, помощь на подлете. Вернее, я надеюсь, что это помощь, а что там на самом деле – скоро узнаем.

Империя Руш

Император Руамар Шаар-ан

Процесс посадки дирижабля – один из основных факторов, сдерживающих распространение этого полезного транспорта. Если на подготовленную площадку с причальной мачтой и надежными лебедками, да еще при слабом ветре, особого труда для этого не требовалось – хватало десятка оборотней для «заправки» швартовых концов в механизмы, – то все прочее сильно осложняло задачу. Но поиск способов решения проблемы велся очень активно.

Впрочем, нынешние условия для экстренной посадки были далеко не самыми тяжелыми. Во-первых, огромное открытое пространство существенно упрощало маневры, а во-вторых, над степью стоял почти полный штиль. Так что экипаж довольно быстро заякорился и вскоре был готов к приему и высадке пассажиров. Огромная серебристая туша на фоне выгоревшей степи смотрелась невероятно чужеродно.

Якоря эти, к слову, были одним из новейших достижений техники и представляли собой очень сложные и дорогие артефакты, имеющие ко всему прочему еще и короткий срок службы. Но зато они выдерживали падение с большой высоты, самофиксировались в грунте и выполняли функции лебедок.

Несмотря на то что дирижабль был наш, спешить навстречу высыпавшим из него оборотням мы не стали. Основная масса занялась разгрузкой, а пара отделившихся от нее фигур двинулась к нам. И вот тут я, опознав одного, облегченно перевел дух, хотя и несколько удивился личности главного спасателя.

Им понадобилось всего ничего, чтобы быстрым шагом преодолеть разделявшее нас расстояние: пилотам удалось посадить аппарат совсем близко.

– Ваши величества, – оба синхронно склонили головы.

– Рад видеть вас в добром здравии, – диковато улыбнулся Иммур, ощупывая пристальным взглядом меня и Александру и, видимо, отмечая то самое доброе здравие.

– Я тоже рад, Таан-вер, – кивнул я. – А вы…

– Атур Виан-ар, – снова поклонился смутно знакомый невысокий оборотень, стоявший рядом с министром. Впрочем, может быть, знакомым он только казался из-за удивительно заурядной и незапоминающейся внешности. – С вашего позволения, являюсь одним из ближайших помощников Инварр-ара. Насколько я понял, здесь имеется нечто, представляющее информационную ценность?

Я вкратце пересказал ему историю нашего знакомства с оазисом, и он, извинившись, тут же пошел совать нос во все щели, а мы вчетвером двинулись в сторону дирижабля. Нарушать тишину не спешил никто; открытое поле – не самое лучшее место для серьезных разговоров. Таан-вер проводил нас по каютам и, извинившись, направился дальше руководить процессом разгрузки оборудования.

Каюта, судя по довольно небольшой ширине кровати, была одноместной. Двухместных тут, похоже, не было вовсе, но нас с Александрой благоразумно не стали разделять. Хотя для двоих комната определенно была тесной: два с половиной на три метра, кровать в углу, вплотную к ней – стол и два стула, справа при входе – неглубокий шкаф, слева – дверца. Да, впрочем, сейчас мы были готовы обойтись вовсе без каюты: главное, за этой самой дверцей обнаружился полноценный, хоть и довольно тесный, душ, а на кровати лежала подготовленная сменная одежда. За предоставленную возможность нормально помыться и переодеться в чистое я сейчас был готов представить к наградам весь экипаж дирижабля.

Избаловала спокойная комфортная жизнь? Или, как высказалась вчера Александра, старею? В любом случае под хвост такие приключения! Очень надеюсь, следующего раза не будет.

Вдвоем в тесной кабинке душа мы не поместились, но оно и к лучшему, иначе водные процедуры имели шанс затянуться. А по очереди управились за четверть часа и, предпочтя паре жестких стульев кровать, полулежа устроились на ней, наслаждаясь передышкой.

– Рур, как ты думаешь, на дирижабле есть маг? – первой нарушила молчание моя жена.

– Думаю, есть.

– Наверное, ему стоит проверить Уру. Понимаешь, она…

– С улицы отлично слышно, что происходит внутри, так что ваш разговор я слышал, – хмыкнул я.

Александра напряженно замерла и даже, кажется, забыла дышать.

– Что, весь? – севшим голосом уточнила она.

– Весь, – безжалостно подтвердил я, не удержавшись от смешка. Она смутилась, и я не отказал себе в удовольствии усугубить ситуацию – уж очень приятным, будоражащим оказался этот запах. – Забавная интерпретация поцелуя, никогда не смотрел на это под таким углом.

– Рур, я…

– Предлагаю продолжить обсуждение позже, – хмыкнул я, спасая ее от необходимости придумывать ответную реплику. – Сейчас не самое лучшее время и место, да еще Иммур наверняка скоро появится.

В благодарность за понимание я получил поцелуй в плечо, хотя по-честному от разговора я спасал не только ее, но и себя. Смущение жены, конечно, забавляло, но мне и самому стоило все обдумать, особенно – внезапный вывод Уру и, главное, то, что ее слова недалеки от действительности. «Любовь» – слишком сложное и скользкое понятие, чтобы разбираться в нем на бегу, походя. Что Александра для меня нечто большее, нежели просто гарант мира, было очевидно и раньше, до откровений этого «глаголющего истину младенца». А вот насколько – еще предстояло выяснить.

Хотя, если быть честным, выяснять было особо нечего.

Еще вчера я мог поднять на смех женскую привычку придавать простым действиям какой-то запредельно важный смысл, но после сегодняшней ночи смеяться над этим совершенно не тянуло. Вроде бы не произошло ничего судьбоносного, планеты не сошли со своих орбит; но изменилось нечто гораздо более значительное, чем простое отношение к поцелуям. Сформулировать, что именно и почему, у меня не получалось, но казались показательными мелочи. Например, я поймал себя на том, что впервые назвал свою жену сокращенным именем, да и она ответила мне тем же…

Очень кстати, отвлекая меня от бесплодных и бестолковых размышлений, раздался стук в дверь. Александра выпрямилась, садясь и давая мне возможность сделать то же самое.

– Войдите, – разрешил я, на всякий случай накрывая ладонью рукоять одного из клинков, лежащих на столе у кровати. От внимания вошедшего Иммура этот жест не укрылся, и он понимающе улыбнулся.

– Это всего лишь я.

Хотя про «всего лишь» он поскромничал; в руках посетитель держал внушительный поднос с едой, и уже одно это делало его визит долгожданным.

– Смотрю, предположение оказалось правильным, – рассмеялся он, поставив поднос на стол и окинув взглядом наши голодные физиономии. Я только пренебрежительно фыркнул в ответ.

Перебравшись на соседний стул и предоставив Александре возможность остаться на кровати (с нее было вполне удобно дотягиваться до стола), я привычно провел левой рукой над блюдами, проверяя наличие ядов. Крошки горного хрусталя в оправе тонкого медного кольца, сидящего на мизинце, оставались ясными.

Всевозможные побрякушки, конечно, женское развлечение, но этот артефакт являлся насущной необходимостью и несколько раз спасал мне жизнь. Помимо основной функции, которую он исправно выполнял, у него было два неоспоримых достоинства: во-первых, кольцо было маленьким, тонким и совершенно незаметным, а во-вторых, оно не препятствовало обороту, умудряясь оставаться на своем месте в обеих испостасях.

– Предвижу ответы, но все-таки почему тут оказался именно ты и какие новости из Агары? – наконец произнес я и накинулся на еду. Не сказал бы, что я успел проголодаться, но отказаться от этого великолепия просто не мог. Один только копченый окорок был непреодолимым искушением, не говоря уже обо всем остальном!

Кстати, интересно, как этот маг в степи не протянул ноги без мяса?

– Да все просто. – Иммур присел на оставшийся свободный стул, наблюдая за нами с прямо-таки отеческим умилением во взгляде. – Если бы кто-то еще в спешке покинул столицу в такой нервный момент, это было бы подозрительно. А я вроде как помчался в Орсу спасать положение и умолять Димира не гневаться, понять и простить. – В уголках губ министра внешних связей появилась жесткая складка, которую при наличии фантазии можно было расценить как сардоническую усмешку.

– Надо думать, присутствие остальных странных личностей вроде этого Виан-ара тоже было обосновано? – уточнил я в промежутке работы челюстями.

– Да, конечно. Атур курирует агентурную сеть в Орсе, он часто со мной летает. И остальной состав подбирали тщательно, никто не был в курсе конкретной цели, об изменении маршрута знали только мы двое, даже капитану сообщили после взлета. В общем, блюли секретность как могли, а там уже всё в когтях Первопредка. Что касается новостей, когда я улетал – был страшный ажиотаж. В горы снарядили экспедицию для спасения твоего дирижабля, «совершившего экстренную посадку». Твой брат пользовался бешеной популярностью у всех, начиная с наших политических и финансовых акул и заканчивая мелкой рыбешкой вроде ищущих приключений девиц. Хотя, отдать ему должное, держался неплохо, ни в какие союзы вступать не спешил, донимал Муна требованиями срочно тебя найти и прекратить все это безобразие. Конечно, нельзя отбрасывать возможность хитрой комбинации и качественной игры, но и прежде, уж извини, Мурмар такими талантами не блистал. Больше похоже, что он искренне не хочет во все это лезть и очень надеется на твое возвращение.

– Утешает, что с этим вопросом он пошел к Мунару, а не к окружающим лизоблюдам, – хмыкнул я. – Не все с ним потеряно.

– Мур лентяй, может – трус, но все-таки не форменный идиот, – пожал плечами Иммур. – Ну а остальных подробностей я, извини, не знаю. Не до того было, на меня все посольства разом насели, – поморщился он. – Они-то тоже слухи собирают, и теперь соседи поспешно обдумывают, не пора ли подсуетиться, раз ты погиб. Так что я очень просил Муна поспешить, потому что своих-то ты быстро к когтю прижмешь, а вот если тыбарцы оперативно захватят пару серебряных рудников на границе, это будет уже очень шумный и нервный скандал, который придется долго расхлебывать. А эти могут, ты не хуже меня знаешь: по части отхватить под шумок маленький, но лакомый кусочек они специалисты. Понятное дело, виноваты будут они, и извиняться придется в итоге им, но я буду пару месяцев разговаривать разговоры, а потом еще столько же – согласовывать компенсацию.

– Не рычи, – усмехнулся я. – Все равно быстрее не получилось бы, а если бы все происходило открыто – неизвестно, что могло случиться.

Если чифали были прирожденными лгунами, то жители Тыбарского Конгломерата (третьего, и последнего, соседа Руша) уважали в собеседнике три умения: вести торг, вести беседу и держать лицо. А еще они обладали пугающей склонностью придавать церемониальное значение любым мелочам вплоть до похода в сортир. В итоге с ними, конечно, можно было договориться о чем угодно, но это чудовищно затягивалось.

В общем, можно было считать благословением Первопредка, что место министра иностранных дел у меня занимал Иммур. Он, наверное, был единственным из всех знакомых мне оборотней, кто мог с каменным лицом три с половиной часа обсуждать прошедшую зиму. Лично я начинал звереть эдак через час, и это был вполне достойный результат, достигнутый годами практики: большинство выходили из себя минут через десять. Так что Таан-вера соседи очень уважали. И это было бы здорово, если бы их уважение не выражалось в опутывании форм общения все более сложными церемониями.

Да и что тут говорить, если у них одновременно существовало пять совершенно разных языков общения для разных случаев!

– Кхм, – вдруг тихо и как-то смущенно кашлянул Иммур, кивнув в сторону Александры. – Может, мы для дальнейшего разговора переберемся ко мне?

Глянув на собственную жену, я не удержался от ироничной усмешки: подобрав ноги, привалившись плечом и головой к стене, она спала. Причем, кажется, весьма крепко. Согласно хмыкнув и кивком велев Таан-веру выйти, я аккуратно уложил Александру в кровать. Она что-то сонно пробормотала, когда я осторожно снимал с нее одежду, но так и не проснулась.

Иммур ждал меня снаружи возле двери. Когда я вышел, но замешкался на пороге, раздумывая, можно ли оставлять императрицу одну, друг без труда понял мои затруднения.

– Не волнуйся, моя каюта – вот она, напротив, других пассажиров, кроме тени, в этом отсеке нет, вход закрыт артефактом, артефакт настроен на меня. Ну и на тебя, разумеется.

Я скрепя сердце согласился и шагнул следом за ним в комнату – зеркальное отображение предыдущей. В конце концов, всюду водить жену с собой за ручку – откровенная паранойя, а в случае чего я совсем рядом.

– Что ты с ней делал, что она так умаялась? – насмешливо уточнил Иммур, но под моим недовольным взглядом осекся и опустил глаза. – Извини, я…

– Давай мы продолжим прерванный разговор, – поморщившись, предложил я и присел на один из стульев. – Ты в курсе истории с отравлением в Таре?

– В общих чертах, – пожал плечами министр. – Был какой-то традиционный праздник, и в общий котел с супом попала ядовитая рыбина. Извини, я не помню, как эта тварь точно называется. А вот яд у нее, кстати, очень известный, «ласковая смерть», – сообщил он. Я кивнул, название действительно было знакомым. Сразу стало понятно, почему никто не поднял панику: яд вызывал глубокий сон, переходящий в кому и смерть. Любимое оружие трусливых самоубийц – быстро, безболезненно и наверняка. Только раньше я не знал, что этот яд получают из рыбы. Между тем Иммур продолжил: – Тварь эта довольно редкая и похожая на вполне приличного сородича, поэтому рыбак не распознал опасность, да и чистившие рыбу женщины – тоже. Ребята Муна даже сумели в общей куче отбросов найти нужные потроха, и, по-моему, за одно это их уже стоит премировать. Единственный странный факт, что супчик этот съели все, включая твою охрану; их командир всегда казался мне очень осторожным типом.

– Традиция, – поморщившись, пояснил я. – Нельзя отказываться, мореплавателя целый год будут преследовать несчастья; а воздухоплаватели от них по суеверию недалеко ушли. Учитывая, что капитан дирижабля и мой начальник охраны были старинными друзьями, можно объяснить участие в пиршестве бойцов. Неужели и правда случайность? – с сомнением проговорил я.

– Ну это уж вы с Мунаром разбирайтесь, – отмахнулся министр. – На мой взгляд, для спланированного покушения слишком ненадежно, а оба предыдущих раза действовали наверняка. К тому же оба раза целью было скорее дискредитировать тебя в глазах сторонников мира, а тут – массовое убийство с кучей посторонних жертв. Не вяжется с предыдущим почерком. То есть либо действительно случайное совпадение, либо ты не угодил кому-то еще. И если первый умен, изобретателен и осторожен, то второй – безжалостен и безразличен, хотя и не менее осторожен. Но повторюсь: это обсуждай с Муном, он всем этим занимается, а не я. Ты мне, коль уж соизволил выжить и найтись, лучше вот что скажи…

И остаток вечера мы посвятили решению рутинных, но оттого не менее важных вопросов. Прервались только один раз, когда маг-лекарь пришел осмотреть Уру. Вердикт оказался не слишком приятным, но ожидаемым: девочку действительно зацепило какими-то сложными чарами. Какими именно, без артефакта установить не получалось, но именно оно вызывало слабость. Прогноз, впрочем, был оптимистичным: через несколько дней телохранительница должна была полностью оклематься. Правда, до тех пор от нее не было никакого проку, что саму тень заметно расстроило.

Осмотрев заодно и императрицу (так до сих пор и не проснувшуюся), лекарь констатировал отсутствие каких бы то ни было чар, зато неожиданно диагностировал моральное истощение. На вопрос, откуда это могло взяться, маг ответить не сумел, да и я – тоже. Насколько я успел изучить Александру, она была во всех отношениях крепкой особой и маленькое приключение в степи уж точно никак не могло стать для нее серьезным потрясением. Мне оставалось только позволить ей спокойно отдыхать и набираться сил, а самому – продолжить работу.

Утром я неожиданно заспался и очнулся только к полудню, когда под боком зашевелилась жена. Выпустив ее из охапки, я тоже сел на кровати.

– Доброе утро, – проговорила она, озадаченно оглядываясь.

– Да уже не утро давно, – хмыкнул я. – Как ты себя чувствуешь?

– Вроде бы неплохо, – ответила осторожно. – Вот только я не помню, как вчера уснула.

– Ты выключилась почти сразу, я не стал тебя будить: целитель сказал, что это не магия, а простая усталость. А вот насчет Уру ты была права, ее действительно зацепило заклинанием, но скоро все стабилизируется.

Александра удовлетворенно кивнула и направилась в душ приводить себя в порядок, а я через простенькое устройство внутренней связи заказал в каюту обед.

Остаток пути прошел спокойно, без неожиданностей и приключений, да и посадка вышла ровной и быстрой.

Агара, столица Руша, располагалась на сбегающих к морю склонах гор, поэтому найти в непосредственной близости к ней подходящее для воздушного порта место не удалось. Петляющая среди невысоких скалистых гор дорога убежала от города на добрый десяток километров, где уперлась в широкое неровное плато. После определенных усилий этот пустырь превратился в один из самых крупных портов мира, способных принять одновременно три десятка воздушных судов. В итоге оживленным было движение не только над горами, но и на дороге. Грузы, пассажиры, встречающие, даже простые зеваки и туристы, желающие полюбоваться грандиозным зрелищем посадочного поля и рассмотреть здание порта – подлинное произведение искусства и одну из главных достопримечательностей Агары.

К стыду своему, я в этом здании бывал только один раз, и то – в юности, и сейчас в очередной раз обходил его вниманием. Морально готовясь к неприятностям, мы с Александрой покинули борт дирижабля, погрузились в ожидавший поблизости закрытый экипаж и в сопровождении эскорта охраны двинулись в сторону Варуша.

Дорога была непривычно пустынна. Я было подумал, что это дело Инварр-ара, временно ее закрывшего, но потом вспомнил: две недели назад состоялось открытие железнодорожной ветки, соединяющей столицу с воздушным портом, и все грузы пошли по ней. Этот проект был начат еще Шидаром, но во время войны оказался заморожен.

Александра с любопытством разглядывала пейзаж за окном, слегка оттянув занавеску, а я пытался спрогнозировать обстоятельства предстоящего «воскрешения» и выстроить собственную линию поведения. Чистой воды игра ума, не имеющая никакого практического смысла, но другое развлечение на четверть часа пути я не нашел.

За окном заметно стемнело; мы въехали в первое из двух ущелий, служивших устьями дороги.

– Впечатляет, – уважительно хмыкнула моя спутница. – Это все рукотворное?

– Частично, – честно ответил я. – Местами пришлось сильно расширить, местами – заползти повыше на гору. Сейчас скажу точно, где именно мы едем. – Я через жену потянулся к той же занавеске, но осмотреться не успел.

По нервам кипятком плеснула тревога, и в следующее мгновение за спиной раздался резкий хлопок взрыва. Карета дернулась из стороны в сторону и рывком ускорилась, затряслась, ходя ходуном. Нас отбросило на сиденье. Чтобы не болтаться в экипаже подобно семечкам в сухой тыкве, я одной рукой крепко прижал к себе Александру, ногой уперся в противоположное сиденье, а свободной рукой ухватился за переплет по счастью открытого окна. Александра бросила на меня тревожный взгляд, но задавать глупые вопросы не стала, вместо этого тоже попыталась зафиксироваться в пространстве.

Снаружи слышалось истеричное ржание лошадей, крик возницы, чьи-то еще испуганные возгласы; а потом прозвучал еще один хлопок, на этот раз – впереди. Едва ли взрывы разделяло больше пары секунд.

Карета опять дернулась, на этот раз – останавливаясь; последовал новый рывок, но его инерцию мне удалось погасить. Еще один взрыв, на этот раз – где-то вверху и справа. Экипаж, дорога – кажется, даже весь мир вокруг – ощутимо вздрогнули, ударив в грудь инфразвуком и набив уши ватой.

Я успел распахнуть правую дверь и дернуться к выходу, когда с неба послышался нарастающий грохот. Тонкая скорлупка кареты лопнула с обиженным звонким хрустом, как ракушка улитки под сапогом. Потом последовал тяжелый удар, кажется, по всей спине разом, на излете наподдавший по затылку, и наступила темнота.

Очнуться меня заставил запах. Сначала появился он, знакомый, привычный, родной хвойный запах с оттенком ландыша и терпкой горечи, разбавленный сейчас болью, тревогой и почти страхом. Последнее заставило меня угрожающе зарычать, и только после этого пришли другие ощущения: боль в спине, на которой я лежал; тошнота; снова боль, но уже – в голове; шум в ушах, какие-то шорохи и перестук. Впрочем, я бы с удовольствием ограничился только запахом: по крайней мере, он, несмотря на тревожные ноты, был приятным.

– Живучий кошак, – раздался рядом нервный смешок, а запах страха сменился радостью.

Я открыл глаза, пытаясь подняться и осмотреться, но Александра за плечо удержала меня на месте. И сил сопротивляться у меня сейчас не было. Вообще ни на что не было сил; я засомневался, что сумел бы устоять на ногах, даже если бы меня на них кто-то поднял. Кажется, даже после обряда я чувствовал себя лучше.

– Лежи, у тебя такой шышак на затылке – залюбуешься. Точно сотрясение, – тихо проговорила жена. Она вся была в пыли, кожа пестрела ссадинами и кровоподтеками, короткие рыжие пряди топорщились во все стороны и частично стояли дыбом; но определенно она была жива и, кажется, не сильно пострадала. От этой мысли у меня даже голова как будто стала меньше болеть.

– Что случилось? – сипло уточнил я.

– Видимо, нас опять пытались убить, – усмехнулась она. – Но мы оказались очень везучими. Между взрывом и гибелью кареты ты успел вышвырнуть меня наружу, а потом и сам прыгнул следом. Ну или больше было похоже на то, что тебя задело по касательной и отбросило. А тут наверху небольшой карниз, он нас и спас.

– Что с остальными?

– Понятия не имею, – вздохнула она и кивнула куда-то в сторону. – Вознице и лошадям не повезло, а остальных я не видела, я к тебе сразу поползла. Но обвал вроде был небольшой, лошадей успокоят и вернутся. От силы минуты две прошло, ты быстро очнулся.

– Нет, ты глянь, какая живучая беззубая тварь! – процедил неподалеку мужской голос. Александра вскинулась, находя взглядом говорящего. Я тоже дернулся, пытаясь приподняться на локтях, но руки дрожали и подгибались. – Смотри, и этот тоже шевелится!

Женщина подалась вбок, кажется пытаясь прикрыть меня от говорящего, а я еще раз дернулся и тихо зарычал от бессилия. С тем же успехом я мог сейчас лежать без сознания: пользы столько же, а нервы были бы целее. Все, на что меня хватило, это приподнять голову. Затылок ответил на это движение тупой ноющей болью.

– Ты сдохнешь, Овур, – прохрипел я.

– А мне уже нечего терять; зато я прихвачу с собой вас обоих, тебя и твою беззубую подстилку, – усмехнулся он, вскидывая тяжелый многозарядный арбалет. Убойная штука, с такого расстояния голову пробивает насквозь.

А потом случилось нечто, повергшее в шок не только громко выругавшегося оборотня, но и меня. Александра резко подалась вперед и в сторону, прыгнула – и на крупный камень рядом, на ходу выскальзывая из одежды, приземлилась степная кошка. Щелчок выстрела – и тяжелый болт, высекая искры, чиркнул по камню и дернул лежащее на нем платье. Следующий же выстрел растерявшийся мужчина сделать просто не успел – кошка прыгнула ему на грудь, сбивая с ног и одним движением разрывая незащищенное горло. Арбалет отлетел в сторону, опять щелкнул выстрел, но болт ушел куда-то вбок. Кошка неуверенно поднялась, ошалело тряся головой.

– Саша! – окликнул я.

Она вздрогнула всем телом, повернулась и двинулась в мою сторону. Ее ощутимо шатало из стороны в сторону, камни норовили вывернуться из-под заплетающихся лап и лишить опоры, но кошка упрямо преодолела несколько метров, отфыркиваясь, чихая и продолжая мотать головой. Рухнула рядом, привалившись к моему боку; дышала она часто и судорожно, как после долгого бега, сердце бешено колотилось.

Все, на что меня хватило в нынешнем состоянии, это слегка приобнять ее шею, успокаивающе поглаживая пальцами мягкую шерсть.

– Все хорошо, девочка, все в порядке. Успокойся, дыши ровнее, – уговаривал я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уверенно. Хотя, клянусь когтями Первопредка, уверенности и спокойствия во мне сейчас не было ни на волос.

Это было… невозможно. Просто потому, что такого не могло быть! Как?! Александра – человек, чистокровный. Она пахнет человеком, двигается как человек, выглядит как человек… но рядом со мной сейчас лежала степная кошка, отзывавшаяся на ее имя!

Может, меня слишком сильно ударило по голове и это просто галлюцинации, бред или сон?

Однако однообразный сон тянулся, не спеша сменяться другими видениями. Кошка быстро затихла, и через несколько мгновений мои пальцы встретили не мех, а гладкую человеческую кожу. Я слышал дыхание женщины, но, кажется, она была без сознания; и сейчас я малодушно радовался этому факту. Потому что, когда она проснется, она начнет задавать вопросы, а ответить мне было нечего.

– Руамар! – донесся встревоженный голос Иммура. Где-то на заднем фоне ему вторило в несколько голосов не менее беспокойное «ваше величество!».

– Здесь! – хрипло рыкнул я, и шорохи с топотом начали приближаться. Из-за остатков разломанной кареты, на которых лежал внушительного размера валун, выскочил кто-то из стражников, а следом за ним – Таан-вер.

Друг тоже выглядел не лучшим образом: ощутимо припадал на правую ногу, штанина на которой явно намокла и теперь облепляла конечность, дополнительно осложняя передвижение, правая рука висела плетью, лицо было залито кровью, а те участки кожи, которые были чистыми, демонстрировали мертвенную, в зеленцу, бледность. Встретившись со мной взглядом, он облегченно вздохнул и следом за стражником поковылял к нам. Уже не бегом, а со скоростью, которую позволяло его состояние.

– Как ты, что с принцессой? – тревожно уточнил он.

С той же стороны, откуда вышел Иммур, показалась еще пара оборотней; они выглядели значительно лучше министра, но тоже – побитыми и потрепанными. Тот стражник, что пришел первый, оглядевшись, подобрал платье Александры и аккуратно накрыл им обнаженную женщину, за что удостоился благодарных взглядов и от меня и от Таан-вера.

– Она в обмороке, у меня… кажется, сотрясение, а в остальном все неплохо, – ответил я. – Что с рукой?

– Где? А, ерунда, вывих, кажется, – отмахнулся он. – Целитель вправит. Я отправил бойца за помощью. Что здесь делал генерал? И кто его так?

– Ашун-ан? Кажется, он пытался нас убить, – хмыкнул я, устало прикрывая глаза. – Самое смешное, я даже знаю за что и почему. Правда, такой решимости я от него не ожидал, но это ерунда. Гораздо интереснее знать, откуда он узнал, что мы будем проезжать здесь и именно в это время? Ладно, впрочем, об этом можно поговорить и позже. – Я поморщился.

– Это точно. А Муну придется спешно корректировать свои интриги, – усмехнулся Иммур. – Вряд ли ты сейчас в состоянии предстать перед советом и устроить им разнос.

Я бы, может, и хотел возразить, поспорить и что-то доказать, но не стал. Учитывая, что самостоятельно я не мог даже сесть, показательная порка откладывалась на неопределенный срок, а то и вовсе отменялась. Сейчас мне оставалось только расслабиться и положиться на товарищей.

Помощь подоспела вскоре. Так и не пришедшую в сознание Александру заботливо укрыли, нас всех троих раскидали по носилкам, загрузили в лекарские кареты (которых набрался добрый десяток – не всей охране повезло остаться на своих ногах), и торжественно-печальная процессия со всей возможной поспешностью двинулась в замок. В голову настырно лезли мысли о последних событиях, но думать о них было больно, да и толку в этих размышлениях не было никакого – мало исходной информации.

К счастью, на этом чрезвычайные происшествия сегодняшнего дня закончились. Дворцовый лекарь (традиционно тоже происходящий из рода Таан-веров) диагностировал у меня сотрясение мозга и гематомы по всей спине, дал выпить какое-то зелье, покрыл толстым слоем мази, перебинтовал спину и заверил, что через пару дней все пройдет. Императрица отделалась легкими ушибами и ссадинами, а ее обморок сам по себе перешел в глубокий сон. Угрозы жизни и здоровью не было, никаких неожиданных изменений не обнаружилось, и я отпустил почтенного врачевателя. Как бы ни хотелось прямо сейчас заняться всеми проблемами сразу, для начала надо было отдохнуть хотя бы пару часов.

Империя Руш, замок Варуш

Императрица Александра Шаар-ан

Проснулась я, судя по темноте вокруг, среди ночи от того, что из-под меня вознамерилась удрать подушка. Точнее, муж попытался аккуратно встать и выбраться из постели, но моя голова лежала на его плече, и незаметно это сделать у него не получилось.

– Ты куда? – сонно уточнила я.

– Совещание устраивать, – хмыкнул он.

Я собралась переспросить, правильно ли расслышала, и выяснить, есть ли у этого оборотня совесть – поднимать несчастных министров ночью. Но в этот момент мозг проснулся, и из памяти всплыли обрывки последних событий. Взрыв, обвал, страх – не за себя, за вытолкнувшего меня из кареты мужчину. Его слипшиеся на затылке от крови волосы, бледное лицо… Отдельные картинки никак не хотели складываться в цельное представление, опять все было как в тумане.

– Как ты себя чувствуешь?

– Встать могу, значит – хорошо, – отмахнулся Руамар. – Спи, я…

– Это приказ или предложение? – перебила я. Голова хоть и соображала плохо, но догадаться, о чем пойдет речь на импровизированном экстренном совещании, было несложно. – Если второе, то я лучше поучаствую. Мне тоже интересно, кто это устроил.

– А ты не помнишь? – как-то очень уж настороженно уточнил он.

– Смутно, – ответила я, накидывая халат. Этот предмет одежды тыбарского происхождения появился в моем гардеробе совсем недавно, когда мне надоело каждый раз спросонья возиться с веревочками местных одеяний. Причем муж поглядывал на него с задумчивым интересом и, кажется, был почти готов завести себе что-то подобное. – А что, это сделала я? – иронично усмехнулась я.

– Нет, – отмахнулся он. – Давай поговорим об этом чуть позже, чтобы два раза не повторять.

Я не стала спорить, признавая справедливость утверждения. Тем более ждать пришлось действительно недолго: «ближний круг» собрался за считаные минуты, как будто только этого и ждали. Впрочем, может быть, действительно – ждали.

Сборище в гостиной со стороны, должно быть, смотрелось почти забавно: первые лица государства выглядели не лучшим образом. Одна только Шарра полыхала во все стороны энтузиазмом и радовала взгляд здоровым румянцем; она даже прибежала первой и от преизбытка чувств успела потискать и меня, и недовольно шипящего от прикосновений к спине императора. Анамар был зол и явно на взводе, Мунар – бледен и изможден, как будто не спал уже с неделю, Иммур с повязанной головой и рукой в лангетке казался еще более избитым, чем Рур. Который, к слову, выглядел вполне пристойно, разве что зеленоватый цвет лица и темные круги под глазами портили впечатление. На этом фоне, правда, в лучшую сторону выделялся Ранвар – самый старший из всей компании просто был мрачен.

– Все в сборе, – удовлетворенно кивнул Руамар, когда прибывший последним хромающий Таан-вер рухнул в кресло. Похоже, министр внешних связей, сопровождавший нас, тоже пострадал при обвале. – Ну давай, Мун, кайся, как вы умудрились проворонить этого подрывника.

Инварр-ар мучительно скривился, но медленно кивнул.

– Ты не хуже меня знаешь, насколько сложнее вычислить психа-одиночку, чем организацию; но это я так, пытаюсь найти оправдания. Можно было предотвратить. Наверное.

– Вы что, дорогу не проверяли? И как псих-одиночка вообще мог узнать, что мы поедем именно в это время? Под хвост маршрут, там всего одна дорога, но время?! Не караулил же он там сутками напролет, – недовольно проворчал Владыка. Потом, поморщившись, сменил сидячее положение на лежачее, перекинув ноги через подлокотник дивана и устроив голову на моих коленях. Кажется, даже ускоренная регенерация оборотней была не способна излечить сотрясение за пару часов.

– Проверяли! – зло рыкнул Анамар. – Всю дорогу проверили. Только профессиональному подрывнику заложить три заряда – дело десяти минут, а Ашун-ан – лучший из лучших!

– Нас пытался убить Порох? – вытаращилась я на генерала. – Но почему?! Он же вроде безоговорочно предан императору. Во всяком случае, если верить личной характеристике, – уточнила я.

– Не императору, а империи, – мягко поправил меня Мунар. – Он… не был сторонником прекращения войны. Там погибли трое его сыновей, он сам был трижды контужен и чудом выжил. Ашун-ан желал мести и не слишком-то обрадовался, когда вдруг изменился политический курс и людей надо было принять как союзников. Мотив ясен. Вот только к идее государственного переворота сам он прийти не мог, не тот склад характера; его явно кто-то умело подтолкнул, и этот же «кто-то» слил информацию о конкретном времени. Жалко, конечно, что Овур погиб, но и живой он вряд ли сумел бы нам помочь. Даже не потому, что не стал бы говорить даже под пытками; скорее всего он просто не сумел бы вспомнить.

– Опять чифали? – настороженно уточнила я.

– Не обязательно, – со своей обычной ускользающей улыбкой качнул головой Инварр-ар. – Личность с подобным складом характера при умении не так уж сложно подтолкнуть на такой поступок. Правильно выбрать момент, подобрать слова, тщательно выстроить разговор; на прямое предложение участия в заговоре Ашун-ан бы разозлился, а вот вскользь посетовать на Владыку, пожелать ему провалиться, заронив сомнения и подкинув идею, – другое дело. А потом, когда объект дозреет и начнет считать идею своей, окончательно подтолкнуть, упомянув место и время, когда это можно будет сделать.

– Тогда получается, что процесс был запущен давно и убийство тоже планировалось заранее? – нахмурилась я.

– Это мог быть один из запасных вариантов, – пожал плечами Мун. – Мои ребята проверяют контакты Ашун-ана, но сейчас меня интересует кое-что другое. Кто еще там был? – с задумчивым прищуром разглядывая императора, поинтересовался он.

– В смысле? – раздалось несколько голосов сразу.

– Когда Иммур вас нашел, вас было двое; возница и охранник на козлах вместе с лошадьми погибли под обвалом. Александра была в обмороке, Руамар даже говорил с трудом. Вот я и спрашиваю, кто тогда вырвал горло Овуру и куда делся, если в момент появления Иммура у покойника еще текла кровь, но никто никого не видел. Все, конечно, решили, что Владыка, как обычно, невероятно живуч, суров и неуязвим, но меня терзают сомнения. Рур, ты видел? Или это страшная тайна?

Император напряженно молчал, задумчиво разглядывая присутствующих. Наверное, лежа на женских коленях, он при этом выглядел не слишком представительно и даже забавно, но никто не улыбался, даже Шарра.

– Она… превратилась, да? – нарушив тишину, слабо улыбнулся Иммур. Все с недоумением уставились на него, один только Руамар напрягся, подался вперед, приподнявшись на локте, и мрачно бросил:

– Ты видел?

– Нет, я же… позже пришел, – поморщился Иммур.

– Что ты об этом знаешь? – резко сел Владыка. От быстрого движения его повело в сторону, и он был вынужден ухватиться за подлокотник, а за второе плечо оборотня придержала я.

– Я даже не знаю, с чего начать. – Иммур странно усмехнулся – не то горько, не то злорадно – и отвел взгляд.

– Сначала! – тихо рявкнул Руамар.

– Мальчики, вы вообще о чем? – Шарра озвучила общий вопрос, но под взглядом Владыки осеклась и демонстративно накрыла ладонью рот.

– Ну если сначала, то… Я тебя обманул, – тяжело вздохнул Иммур и, откинувшись на спинку кресла, устало прикрыл глаза. – Всех обманул, но перед тобой мне особенно стыдно. Правда, тогда я не был в курсе, что ты – наследник престола и вообще…

– Мур! – одернул его Владыка.

– Погоди, не перебивай, я и сам собьюсь, – поморщился Иммур, так и не открывая глаз. – Это… трудно. В общем, я не урожденный Таан-вер; это ведь единственное имя, которое передается от женщины к мужчине.

– Ты был женат? – вытаращилась на него Шарра.

Судя по лицам остальных, для них все это тоже было неожиданностью. Правда, я пока не могла понять, какая разница – урожденный или нет. Может, дело было как раз в том, что только Таан-веры по крови не могут предать Шаар-анов?

– Ее звали Амра. Амра Таан-вер. Егоза такая… Смешная. Я таких раньше не видел никогда; живая, бойкая, открытая. Мне было всего девятнадцать, я только-только попал на войну, ничего не понимал, жаждал подвигов, всего боялся, а больше всего – боялся показать, что мне страшно. А потом встретил ее у ручья, буквально в двухстах метрах от лагеря. Решил, она хотела отравить воду, а она просто умывалась.

– Зачем ей воду-то своим же травить? – растерянно встрял Анамар.

– Нет, это… сейчас. – Иммур тряхнул головой, энергично растер здоровой ладонью лицо. – Трудно, – поморщился он, сделал глубокий вдох, усилием воли заставил себя открыть глаза и сфокусировать взгляд на нас с Руамаром. – Иримир Олич. Так меня звали десять лет назад.

– Подожди, но ведь это человеческое… – начала неугомонная Шарра, но опять осеклась под взглядом Владыки, а я потрясенно выдохнула:

– Олич?! Обедневший баронский род с приграничных земель?! – вытаращилась я на мужчину. – Младший сын! Да ты же… ты состоял при штабе моего полка младшим адъютантом! Пропал без вести; я ведь тебя видела, только ты тогда седым не был, – проговорила я, сама не веря собственным словам и глазам.

– Я тоже вас запомнил, ваше высо… величество, – неуверенно улыбнулся он. – Вы тогда были в чине штабс-капитана. Только вы почти не изменились, а меня сейчас даже близкие друзья не узнали бы.

– Рассказывай дальше, – оборвал завязывающийся диалог Руамар, с непонятным выражением лица разглядывая собеседника.

– Да, – глубоко вздохнул тот, пользуясь возможностью опять прикрыть глаза. Кажется, он попросту боялся взглядов окружающих, а точнее, боялся их реакции на собственные откровения.

История получилась грустная. Романтичный юноша не сумел поднять руку на еще более юную девушку, даже не стал пытаться конвоировать ее в лагерь. Естественно, об этой встрече он никому не рассказал: сам понимал, что отпускает потенциальную шпионку, и за это его по голове не погладят. Но – дрогнула рука. И сердце тоже дрогнуло – уж больно зацепила его зеленоглазая красавица. Он начал часто приходить на то самое место в надежде опять встретить миниатюрную незнакомку, и один раз ему повезло.

Так началась их дружба, очень быстро превратившаяся в любовь. Через какой-то месяц юноша понял, что не может жить без зеленоглазой дикарки, и предложил ей руку и сердце. А та взяла и согласилась. Они были почти детьми и совершенно не задумывались о будущем, о реакции окружающих, о войне и о таких простых вещах, где и как они будут жить вместе. Тут, наверное, свою роль сыграл и образ жизни девочки – она выросла в крошечной деревушке, настолько глубоко затерявшейся в горах, что полыхающая вокруг война вызывала у двух десятков тамошних обитателей даже меньше эмоций, чем грозовые раскаты. Жили они полностью на самообеспечении и только иногда выбирались в более обжитые земли. Причем даже не за благами цивилизации, а за мужьями и женами.

Эту небольшую общину лет двести назад основала одна из жриц, которая увела туда свою большую семью. Оборотней гораздо сильнее удивил не тот факт, что жрица вот так забилась в глушь, а наличие у нее мужа. Впрочем, учитывая историю Инварр-ара и его жены, это было неудивительно. И загадочная Зара, с которой я так еще и не познакомилась, была не жрицей, а всего лишь телохранительницей! А тут, видимо, вообще нонсенс.

Героиня истории приходилась тогдашней жрице внучкой и через несколько лет должна была сменить ее «на посту». Пожилая двуликая совершенно не удивилась и не расстроилась по поводу избранника внучки и даже уговорила того плюнуть на войну, на родных и родину и остаться с ними. То ли герой был ослеплен чувствами, то ли жрица была очень убедительна; в общем, в тот момент младший Олич и пропал без вести в деревушке в горах.

Старая жрица провела для них обряд, и молодоженов препроводили в специально для этих целей предназначенный домик, расположенный вдали от деревушки. Такая вот традиция: то ли чтобы молодежь не вызывала зависть у старшего поколения, то ли чтобы старшее поколение не смущало молодежь. А еще за это время остальные всем миром успевали обеспечить молодых жильем – либо подправить старый дом, оставшийся без хозяев, либо построить новый.

Но счастье было недолгим. Домик на отшибе заинтересовал нагрянувших в деревушку молодых оборотней, которым очень не по нраву пришлось, что двуликая девушка оказалась в объятиях человеческого парня. Иммур смутно помнил, что именно тогда произошло, и уж точно не помнил, как выглядели эти незваные гости, были ли они представителями регулярных войск или группой дезертиров. Кажется, Амра пыталась уговорить их успокоиться и не трогать мужа. Но ее убили, а потом с самим мужчиной случилось… что-то. Очнулся он среди трупов и уже не в своем теле. По словам Таан-вера, именно в этот момент он и тронулся умом.

Наверное, так и умер бы рядом с телом любимой женщины, но в какой-то момент прибежал мальчишка из деревни, приносивший молодоженам еду. Обнаружив мрачную картину, умчался обратно, за помощью.

Из плачевного состояния Иримир (как тогда еще его звали) выходил долго. Из-за воздействия «крови Первопредка» смерть одного из супругов вскоре после обряда была очень болезненным испытанием для оставшегося в живых, и не всякий был способен его выдержать. А тут одно потрясение наложилось на другое, с собственным неожиданным превращением в оборотня.

При помощи все той же жрицы он постепенно сумел прийти в себя. Ну как – в себя? От наивного влюбленного юноши мало что осталось. Ненавидеть всех оборотней скопом не получалось, но отношение к ним стало, мягко говоря, куда более настороженным. И это притом, что к людям он вернуться не мог: во-первых, он уже и человеком-то не был, а во-вторых, даже если бы не это, его бы просто повесили как дезертира и предателя.

На вопрос, что же с ним случилось и как вообще подобное могло получиться, жрица только насмешливо ухмыльнулась и сказала, что кровь Первопредка – не водица. И вообще, мол, Первопредок озабоченным извращенцем не был, и, на ее взгляд, довольно странно было предполагать основным назначением такого сложного зелья ударную стимуляцию инстинкта размножения, да еще при этом с полным отключением мозга в процессе.

Узнав, что оборотень получается из человека путем каких-то магических манипуляций, бывший баронский сын окончательно признал для себя войну бессмысленной, а рушского императора – дураком и сволочью.

Правда, на этом злоключения парня не закончились: он умудрился попасть в плен к людям. По счастью, подразделение это было совсем другое (наш полк к тому времени совершил тот самый легендарный Чуйский переход, план которого был разработан мною, за что мне присвоили внеочередное звание сразу подполковника, и базировался совсем в других краях), и опознать пропавшего баронского сына было некому. Так он и превратился из Иримира в Иммура и стал чистокровным оборотнем.

Нельзя сказать, что с ним как-то особенно зверски обходились: кормили из общего с солдатами котла, да и содержали в условиях, ненамного худших, чем жили сами люди, – но участь пленного незавидна по определению. А потом его отбили теперь уже «свои», то есть – рушцы. Точнее, отбивали-то не его, а сидящего рядом с ним высокопоставленного офицера, который очень много знал, пока люди не прочухались и не сообразили, кто именно попал им в руки. Тогда Иммур и познакомился с руководившим этой операцией Руамаром.

На этом рассказ закончился, и повисла тишина. Присутствующие выглядели еще более пришибленными, чем в начале разговора. Даже неунывающая Шарра напряженно хмурилась; глядя на нее сейчас, я бы ни за что не заподозрила в этой холодной серьезной особе бойкого и не сдержанного на язык министра культуры, исполняющего при дворе императора заодно и роль некоронованного шута. И закралось подозрение, что настоящая она – вот такая, а все прочее – просто маска на потеху публике.

– Глупо спрашивать, почему ты не открылся сразу, – медленно, подбирая слова, начал Руамар. – Да и потом тоже. Но какого облезлого хвоста ты не рассказал мне об этом тогда, когда появилась Александра?!

– Прости. Я… боялся твоего гнева. Да и сейчас боюсь.

– Подождите, – наконец отмерла я. – То есть вы хотите сказать, что я тоже постепенно превращаюсь в оборотня? – Голос получился неестественно спокойный, а внутри поднималось какое-то странное, пока непонятное ощущение. Я осторожно ощупала собственное ухо, обычное, человеческое, без кисточки.

– Саша… – осторожно перехватил мое запястье Руамар.

– Просто ответь мне на вопрос.

– Кажется, ты в него уже превратилась. Вернее, ты превратилась в кошку и убила Ашун-ана, который пытался убить нас обоих. Не волнуйся, как видишь, Иммур жив и здоров, это не смертельно, – мягко улыбнулся он.

– Я не волнуюсь. Я в бешенстве, – процедила я, рывком поднимаясь на ноги.

Не то чтобы я собиралась куда-то идти, просто надо было отвлечься на какое-то механическое действие, хотя бы даже пометаться туда-сюда по комнате. Потому что в противном случае я здорово рисковала не сдержаться и усугубить болезненное состояние супруга посредством собственного кулака. Злилась я не лично на Рура, но под горячую руку мог попасть только Владыка; а сейчас он был, мягко говоря, не в лучшей форме, чтобы оказывать сопротивление.

– Почему? – озадаченно вскинул брови Владыка.

Нет, кажется, я поспешила с выводами: на него я тоже зла.

– Я соглашалась на замужество, а не на превращение в блохастый коврик с неустойчивой психикой! – Голос дрожал, норовя сорваться на шипение, но я пока справлялась с собой. В таком бешенстве я была, пожалуй, всего пару раз в жизни. – Клянусь богами, тебе бы тоже очень не понравилось внезапно превратиться в… беззубого!

– Это не то же самое, – нахмурился он.

– Назови хотя бы пару отличий! Ах да, я же все время забываю: вы же само совершенство, венец природы. Полный и окончательный! – Я эмоционально всплеснула руками, чувствуя, что еще немного, и я вульгарно вцеплюсь этими самыми руками в его горло.

Руамар, опираясь о спинку дивана, тяжело поднялся на ноги. Кажется, его раздражало, что я нависаю сверху.

– И чего ты хочешь в связи с этим от меня? – мрачно поинтересовался он. – Я понятия не имел, что такое случится!

– Ты говорил, что ваш Первопредок участвует в вашей жизни? Вот найди эту облезлую тварь, и пусть вернет все, как было! Если он настолько крут, что может превратить человека в это, пусть соображает, как все исправить. Не хочешь сам – объясни мне, как с ним можно поговорить!

– Саша, сядь и успокойся, – тяжело вздохнул Руамар. – У тебя истерика.

– Очень может быть, – процедила я. – Согласись, у меня есть на это причины!

Кажется, возражения у оборотня закончились, и в споре возникла пауза.

– А я бы все-таки на Сашку поставила. – В повисшей тишине громкий шепот Шарры прозвучал почти оглушительно.

Мы одновременно обернулись к ней, кажется только теперь вспомнив, что помимо нас в комнате присутствует кто-то еще. И эти «кто-то» скандалом в императорском семействе не то что не впечатлились, они явно получали удовольствие от спектакля. И, кажется, в самом деле делали ставки: Шарра не комментировала себе под нос, а обращалась к сидящему в соседнем кресле Анамару, склонившись в его сторону.

Заметив наше внимание, женщина выпрямилась, демонстративно смутилась, виновато пожала плечами.

– Нет, ну Рур сейчас тот еще боец, а женщина в гневе – страшное оружие, это я по себе знаю.

От резкой смены обстановки запал разом схлынул, будто кто-то стравил из котла пар, и осталась странная обреченная опустошенность.

Кажется, глубоко внутри я точно знала – вернуть все обратно не получится.

Пока я в повисшей тишине пыталась сообразить, как можно в сложившейся ситуации хотя бы сохранить хорошую мину, Руамар сам решил этот вопрос. Привлек меня к себе, одной рукой обхватив за талию, второй – за плечи, положив ладонь на затылок.

– Не злись, девочка. Все будет хорошо, – еле слышно прошептал он, прижимаясь губами к моему виску. Я не стала язвить над «девочкой», вместо этого глубоко вздохнула, окончательно беря себя в руки, и молча обняла его в ответ.

За собственную вспышку мне ни на мгновение не было стыдно: по-моему, я вполне имела на нее право. Но все-таки я была благодарна Шарре за ее пусть и ненамеренное, но своевременное вмешательство.

– Что, продолжения не будет? – ехидно поинтересовался Анамар.

– Будет, – хмыкнул Владыка. – Только ругаться буду я, а вы оправдываться, почему после трех покушений главный преступник еще не пойман.

– Нет, ну это уже удар ниже пояса, – вздохнул Мунар. – Мои лучшие ребята и так сутками не спят.

– Может, лучше было бы дать им выспаться, и тогда бы они наконец начали работать? – язвительно поддел Руамар.

– Рур, может, нам всем выйти, чтобы вы тут как-нибудь… договорились и спустили пар, а мы продолжим разговор позже? – вспылил глава разведки. Кажется, он тоже был на взводе, и взрыв мог прогреметь в любой момент. – А то я тоже могу перейти на личности, подать в отставку, и ищи другого идиота на мое место!

– Плохо быть благородным, – хмыкнул император, утягивая меня обратно на диван. – Можно было бы пригрозить здоровьем жены и ребенка, но ведь не поверят, что я всерьез. Разбаловал я вас! Ладно, к делу. Иммур, что тебе еще говорила эта жрица? И где эта обрубленная деревня находится?

– На месте, может быть, узнаю, а так – вряд ли. – Он развел руками. – Не было у меня тогда карты, да и вообще… А про обращение я больше ничего не знаю. Пытался ее расспросить, но она отмахивалась. Мол, многие знания – многие печали. Но к этому можно привыкнуть, – ободряюще улыбнулся он мне. – Единственное, поначалу сложно было постоянно находиться в частичном обороте, а ее высо… величеству это не надо.

– Каком обороте? – озадаченно нахмурился Руамар.

– Уши, – хмыкнул он. – Внешний облик не претерпел никаких изменений. Но мне кажется, в данной ситуации это плюс. Я же правильно понял, что произошедшие с императрицей изменения афишировать не стоит?

– Еще бы, – фыркнул Анамар.

– Да, пожалуй, только истерии на эту тему нам и не хватало для полного счастья, – усмехнулся Владыка. – Ни люди, ни оборотни к такому подтверждению родства двух видов пока не готовы.

– Тогда стоит предпринять определенные упреждающие шаги, – задумчиво проговорил Мунар и пояснил в ответ на вопросительные взгляды: – Смешанные браки. Если наша агитационно-идеологическая работа даст свои плоды, первые смешанные браки появятся гораздо раньше, чем массовое сознание сумеет адекватно отреагировать на факт превращения людей в оборотней.

– Надо разговаривать на эту тему с жрицами, без них не обойтись, – подал голос доселе молчавший Ранвар. – А еще разобраться толком, как и почему это происходит. Стопроцентна ли реакция на «кровь Первопредка» у людей? Что происходит с зельем и как? Может, оно оборот дает в одном случае из ста! Или вообще работает только с древней кровью Шаар-анов и Таан-веров.

– Я попробую выяснить, – неожиданно вызвалась Шарра. – Есть у меня одна идея, где можно найти верный источник нужных нам сведений.

– В библиотеке? – насмешливо уточнил Иммур.

– Почти, – безмятежно улыбнулась в ответ женщина. – В музее. А ты, чем язвить, лучше бы вызвался помочь. Чтения древних текстов от тебя, конечно, добиться не получится, мозги не тем концом приставлены, но экспонаты – они порой такие тяжелые!

– Ладно, значит, вы двое займетесь этим вопросом, – решил Руамар. Таан-вер недовольно сверкнул глазами, но перечить не стал; а радостная Шарра ехидно показала ему язык. – Мун, что-нибудь вообще удалось выяснить по последнему покушению?

– Восстановили картину, – подобравшись, принялся за доклад Инварр-ар. – Зарядов было три. Первый, выше по дороге, сработал сразу, как над ним проехала карета. Задняя часть эскорта оказалась отсечена; обвала там не случилось, но лошади испугались, да и осколками многих посекло. Упряжка понесла, одного охранника вместе с лошадью затоптали, еще одного лошадь скинула, и он чудом не улетел с обрыва. Остальные успели среагировать и дали шенкеля, у кого-то тоже лошади понесли; в общем, они продолжили сопровождать карету. Лошади-то, конечно, приученные, но все-таки – стадные животные, а паника имеет свойство распространяться. Второй заряд рванул прямо под копытами упряжки. Остававшаяся в седлах часть стражи сначала пролетела мимо; те, кто сумел справиться с лошадьми, развернули их обратно, но в этот момент произошел основной взрыв. Эпицентр находился над каретой, но заряд был внушительный, и обвал произошел на протяженном участке дороги в обе стороны, так что пострадали все, кто оказался поблизости. Итог – восемь трупов, шестеро, включая Муна, с травмами разной степени тяжести. Место, где находился Ашун-ан, тоже вычислили. Это небольшая ниша на противоположном склоне, почти напротив того места, где был заложен третий заряд. Снизу она незаметна, но оттуда вполне можно следить за происходящим, дорога просматривается метров на пятьсот. Плюс естественный рельеф почти исключает риск для наблюдателя даже в том случае, если после взрыва произойдет осыпь и по этой стороне. И спуск там очень удобный, по трещине. Одна проблема: из-за обломков кареты и камней оттуда не было видно место, где вы лежали; вот он и полез проверять. В общем, кто бы ни выбирал место для засады, он очень хорошо подготовился и излазил все скалы. Я бы скорее поставил на то, что этим занимался сам Ашун-ан: чувствуется высокий профессионализм.

Некоторое время мы помолчали, обдумывая услышанное.

Генерал Овур Ашун-ан, носящий прозвище Порох, был личностью легендарной. Почти гениальный подрывник и взрывотехник, он был автором доброй половины всех тактических и технических приемов, существовавших в этой отрасли военной науки. В саперном деле он был тем же, чем наш Александр Верич – в артиллерии: иконой, почти богом. Что бы там ни было, но сейчас мне было демонски обидно, что такая знаменательная личность погибла столь бездарно и даже позорно, запятнав себя предательством.

– Слухи о том, кто организовал взрыв, успели расползтись? – спросил Руамар. Кажется, его мысли были созвучны моим.

– Частично, – отозвался Мунар. – Но большинство с трудом верит в подобное, в армии Ашун-ана любили, даром что он год назад вышел в отставку.

– Не будем ничего менять, – приняв решение, медленно кивнул император. – Одна ошибка старика не должна перечеркивать всю его жизнь. Анамар, успеешь до завтра? Похоронить с соответствующими воинскими почестями, а по поводу участия в заговоре… Придумай что-нибудь, не мне тебя учить. Мол, использовали, сбили с толку, воспользовались скорбью одинокого старика о погибших детях, можно намекнуть на присутствие в этом деле магии и чифалей, от них не убудет. Сделай упор на былые заслуги, а не на обстоятельства смерти; надо траур объявить, по нему и отдавшим жизни стражам. Да, кстати с последними…

– Разумеется, – кивнул генерал. – Все как полагается.

– Мой дирижабль нашли? – Император бросил взгляд на Мунара.

– Пока нет, ищут, – вздохнул тот.

– В общем, и об этом надо объявить. Когти Первопредка! Нет, с речью выступать надо мне самому, не тот масштаб. Завтра на закате на Соборной площади объявить обо всем, траур на неделю… Вот же облезлый хвост, кем я теперь Вура заменю?! Сам же его отдыхать отправил на дирижабль; называется, пожалел парня! – проворчал Руамар и вновь тихо выругался себе под нос.

– Я тебе кого-нибудь подберу, – кивнул Мунар.

– Да, спасибо. Ладно, предлагаю на этом заканчивать, надо хоть немного поспать.

Предложение оборотни восприняли с энтузиазмом, и через пару минут мы с мужем остались вдвоем.

– Ты больше не злишься? – тихо спросил Рур, перетягивая меня к себе на колени.

– Я… не знаю, к этой мысли надо привыкнуть. – Я поморщилась, устраивая голову у него на плече. – Если и злюсь, то исключительно на вашего Первопредка с его шуточками.

– А я, стало быть, тоже блохастый коврик? – спустя минуту со смешком сказал оборотень.

– Еще какой, – хмыкнула я. – Рур, как такое может быть? Как можно сделать из человека оборотня? Это же… невозможно.

Безразличная пустота внутри после схлынувшего гнева потихоньку заполнялась другими эмоциями. Досадой, раздражением, тоской, даже – страхом. Правда, сейчас в мрачной картине стали прорисовываться более светлые штрихи. Например, что жизнь не заканчивается даже несмотря на все эти странности, да и я вроде бы осталась самой собой. Наверное, если бы у меня все-таки выросли кисточки на ушах или когти на пальцах, принять все было бы сложнее. А так… можно попытаться отстраниться от всего и на время забыть об изменениях в собственном организме. Подумаешь, в кого-то там превратилась! Иммур вон сумел свыкнуться с этой мыслью и освоиться в новом мире, а ему было тяжелее.

– Мне это тоже интересно. – Рур слегка пожал плечами. – Я тоже ни о чем подобном никогда не слышал, а получается, ничего удивительного в этом нет. И какая-то странная жрица в глуши знает то, чего не знает старшая. Хотя, может, знает, просто не говорит.

– А все-таки почему ты не хочешь задать этот вопрос Первопредку?

– Посмотрим, – отмахнулся он. – Пойдем спать, сейчас мы ничего не придумаем.

Спать мы, конечно, пошли, но заснуть быстро не получилось. Я раз за разом прокручивала в голове мысли о том, что больше не являюсь человеком, и пыталась понять, что теперь с этим делать. Да и надо ли? Как на мне может сказаться это превращение, к чему оно приведет, чем оно вызвано? Кто такая Рууша и как ее появление связано с последующими событиями?

Голова пухла от вопросов, а ответы не находились нигде, даже в области легенд и слухов. Всякое я слышала про оборотней, но чтобы они превращали людей в себе подобных?! Ходила молва про ядовитые укусы, про ненависть к серебру, порой даже болтали, что они принадлежат к нечисти, а не являются разумным видом. Но чтобы вот так?

В конце концов я сумела заставить себя выбросить все эти мысли из головы и к рассвету забылась нервным беспокойным сном. Ожидаемо снилось что-то тревожное и бессмысленное, но это не помешало мне проспать до полудня.

Проснувшись, некоторое время я пыталась осознать окружающую реальность. События последних дней упрямо пытались притвориться сном, и сложно было бороться с этим ощущением сейчас, лежа в знакомой кровати в знакомой комнате. Подавив малодушный порыв согласиться с этим ощущением и принять его за правду, я попыталась проанализировать вчерашние события на свежую голову.

По всему выходило, особых причин для паники не было. Возможность в случае чего перейти на один уровень восприятия с оборотнями и показать когти была полезнее кинжала в рукаве и однозначно шла в плюс. Внешне я не изменилась, и никаких политических осложнений от превращения быть не могло: я хорошо представляла, что могли сказать на это и люди и двуликие. Внутренне… еще предстояло разобраться, но никаких отклонений от привычного состояния и никакого раздвоения личности я не наблюдала.

Узнать бы еще, как все это получилось и какие возможны побочные эффекты! Но здесь стоило положиться на Шарру: я понятия не имела, к каким источникам обратиться.

Наверное, следовало показаться достойному доверия магу, но среди оборотней у меня такого не было. Да и у Руамара, похоже, тоже, иначе он попробовал бы этот вариант.

Наконец я заставила себя подняться. Раз уж практическая работа временно отменилась, оставалось продолжать самообразование, так что мне предстояло одеться, позавтракать (скорее пообедать, если судить по времени) и вернуться на облюбованное место в библиотеке.

Правда, выйдя в гостиную, я поняла, что библиотека откладывается: ко мне пришли гости. Помимо вполне ожидаемой на этом месте Уру в кресле сидела еще одна женщина, лицо которой показалось мне смутно знакомым. Темные волосы ее были забраны в узел, отчего кисточки на ушах задорно топорщились. Кисточки почему-то были ярко-рыжими. Правильный овал смуглого лица, выразительные серо-зеленые глаза, чувственные полные губы – ее можно было назвать настоящей красавицей. Одета женщина была в откровенно мужской наряд темно-коричневого цвета – неожиданный выбор для такой дамы.

– Ваше величество! Как славно, что вы не пострадали. – Уру подскочила с места, сияя улыбкой. Ее собеседница тоже поднялась и, с любопытством меня разглядывая, молча склонила голову.

– И я рада видеть тебя в хорошем настроении. Но, насколько я поняла, его величество дал тебе несколько дней на восстановление? – уточнила я. Собственно, вот почему Уру не было с нами в карете: она задержалась в дирижабле, потому что тамошний маг проводил с ней какую-то лечебную процедуру. И это оказалось к лучшему; я сильно сомневалась, что этой девочке тоже повезло бы выжить.

– Сегодня Уру сопровождает меня не как тень, – вмешалась в разговор незнакомка. – Позвольте представиться, Зара Инварр-ар. Теперь – начальник вашей личной охраны.

– Кхм. А Мунар в курсе? – озадаченно хмыкнула я.

– Он пытался с этим спорить, – усмехнулась она. – Но быстро срезался под давлением неопровержимых аргументов.

– Шантаж? – шутливо заметила я.

– До этого даже не дошло. – Улыбка Зары стала более открытой и искренней. – Достаточно было обрисовать перспективы, что сделает с ним и всеми окружающими Рур, если вдруг с вами что-то случится, и напомнить, сколько раз за последнее время он уже… не оправдал доверия. Удар, конечно, ниже пояса; по-хорошему это не его вина. Но, честно говоря, мне просто хотелось поучаствовать в происходящем и познакомиться с вами поближе, а Мун в последнее время ведет себя как наседка. Это утомляет.

– И как это скажется на мне? – с сомнением поинтересовалась я.

– Почти никак, – успокоила она. – Понимаете, я не вполне согласна с моими бывшими наставницами по поводу идеальных кадров для охраны. Девочки вроде Уру, конечно, по-своему хороши, но опыт порой гораздо важнее. Теперь вас будут охранять не за компанию с Руром, а независимо от него. Даже невзирая на то, что в замок ни одна мышь не проскользнет незамеченной и здесь вы в целом в безопасности. Но я обещаю, это будет довольно необременительно.

– Ладно. Тогда я предлагаю перейти на «ты», – вздохнула я. Быть объектом плотной охраны мне до сих пор не приходилось, да и привыкать к этому не хотелось: меня вполне устраивало общество Уру и тех оборотней, которые украдкой меня «пасли» на территории замка. Но раз надо, значит – надо.

Зара кивнула, а улыбка ее приобрела странный мечтательно-предвкушающий оттенок.

Император Руамар Шаар-ан

День оказался чудовищно длинным и трудным. К закату я уже начал с тоской вспоминать оазис в степи и поминать недобрым словом того странного мага за запасливость и сохраненный артефакт связи. Мог бы сейчас спокойно топать по степи в приятной компании.

Впрочем, стоило представить, что бы меня ждало по возвращении, и тот же артефакт я вспоминал уже с нежностью.

Утро началось с несостоявшегося вчера заседания Малого совета. Конечно, эффект неожиданности не получился, но обладателей особенно кислых физиономий я отметил.

Потом был разговор с Иммуром – короткий, но оттого не менее выматывающий. Мне стоило большого труда убедить Таан-вера, что он по-прежнему устраивает меня и на занимаемом посту, и в роли друга. В конце концов, я был почти уверен, что на его месте тоже молчал бы до последнего. Более того, на его месте я бы и сейчас не сознался; но, видимо, эти секреты здорово его допекли. А уж искать ему замену мне сейчас тем более не улыбалось. Скорее наоборот, Иммур на этом посту устраивал меня как никто другой: он ратовал за мир сильнее всех прочих. И теперь наконец-то стало ясно, почему ему было легче находить общий язык с людьми, чем с оборотнями.

Потом состоялась встреча с послами сопредельных государств – нужно же было продемонстрировать мою принадлежность к миру живых! Изначально аудиенция предполагалась короткой, но всплыло несколько вопросов, которые решили согласовать по горячим следам, и разговор затянулся.

Потом бумажная работа и еще несколько визитов, на этот раз оборотней, а не инородцев. В итоге толком подготовиться к прощанию с Ашун-аном я не успел. И это не добавляло настроения.

Терпеть не могу публичные выступления. Не было возможности привыкнуть к ним, пока был молодым, а теперь уже было поздно пересматривать привычки. На открытом пространстве в окружении толпы разом давали о себе знать все армейские привычки и рефлексы, я ощущал себя мишенью и подсознательно начинал искать укрытие.

Наверное, это можно было считать фобией. Держать себя в руках получалось, но с трудом. И то, что на деле было проявлением беспокойства и попытками сохранять самоконтроль, большинством подданных трактовалось как еще одно проявление моей жесткости и суровости. Конечно, это устраивало меня гораздо больше, чем если бы об императорской слабости знала вся страна; но удовольствия процесс по понятным причинам не доставлял. А уж импровизация в такой ситуации вовсе превращалась в каторгу.

Неожиданно, помимо Анамара, в карете обнаружилось доселе незнакомое лицо. К моему искреннему удивлению, лицом этим оказалась молодая девушка.

– И что это? – мрачно поинтересовался я, разглядывая незнакомку. Если девчонка и была старше Уру, то ненамного, а выглядела еще менее представительно: две короткие светлые косички, курносый нос с веснушками, губки бантиком, лопоухие уши со взъерошенными кисточками. Из образа непослушного ребенка выбивался только внешний вид: одета она была, как и Мар, в черное. – Если ты хотел познакомить меня со своей невестой, сейчас не самый подходящий момент. Хотя все равно поздравляю, – проворчал я, пытаясь настроиться на предстоящее мероприятие.

– Не рычи, – иронично хмыкнул он, а девушка вспыхнула, одарив меня возмущенным взглядом. Но промолчала. – Это Нира Лимар-ан, дочь лучшего друга моего отца, да и моего хорошего приятеля.

– Лимар-ан… это тот, который владеет третью торгового флота страны? И зачем она здесь?

– На, прочитай. Да прочитай, прочитай, там немного! – Мар сунул мне в руки лист бумаги. Почерк был незнакомый, но отлично читаемый, почти каллиграфический. С искренним недоумением я опознал ту самую речь, которую должен был подготовить сам. – Ну как тебе?

– Спасибо, это очень кстати, – медленно кивнул я, задумчиво глядя на друга. – Кажется, я догадываюсь, к чему все это. Она писала? – Я кивнул на белобрысую.

– У меня имя есть! – возмущенно фыркнула та и тут же зашипела от боли, потому что Анамар поспешил ткнуть разговорчивую девчонку локтем и, кажется, перестарался.

– Имя есть, а вот мозги пока не выросли, – хмыкнул я. – И что именно ты предлагаешь? – решил все-таки уточнить, опять обращаясь к главнокомандующему.

– Тебе же нужен был секретарь. Нира, конечно, за языком следить пока плохо умеет, но к ее мозгам ты несправедлив, она очень толковая девочка.

– Ну и взял бы к себе, раз кадр такой ценный, да еще дочь друга семьи. – Я пожал плечами.

– Во-первых, мои парни не способны воспринимать ее как боевого товарища, еще попортят девку, – начал загибать пальцы Анамар.

Лимар-ан опять вспыхнула, на этот раз – уже от смущения.

– Что, для себя бережешь? – не удержался я. Стоило бы промолчать, но настроение было на редкость паршивым, и очень хотелось его на ком-нибудь сорвать. Лучше немного ехидства, чем злость.

– Нет, просто планирую оправдать доверие уважаемого мной оборотня, – невозмутимо пожал плечами Анамар. В курсе моей слабости были двое – он и Мунар, и воспринимали они подобные нервные проявления философски. – Во-вторых, она отлично подойдет на эту должность, умеет вести переписку, аккуратна; да и предательства можно не опасаться. Ну и в-третьих… Ты же Шарру выдерживаешь, чего тебе стоит еще одну такую же потерпеть! – воссиял он искренней улыбкой.

– Шарра, как ни сложно в это поверить, прекрасно чувствует грань, за которую нельзя выходить, и если забывается – то только среди своих. А здесь я не уверен, – подавив недостойный порыв стереть радостное выражение с лица друга при помощи кулака, ответил я со всем спокойствием, на которое был способен. Предмет разговора на мой новый изучающий взгляд ответил настороженностью и недоверием. – Будешь вести себя прилично? – мрачно уточнил я у самой девушки.

– Простите, ваше величество, я просто сначала вас не узнала. – Она виновато опустила взгляд, а я кивнул.

– Не самое худшее начало. Ладно, обсудим все это вечером, – отмахнулся я и уткнулся в листок с речью. Всю запомнить не успею, но хоть частично.

А вечером надо будет первым делом поблагодарить и генерала, и эту девчонку.

И все-таки спросить у них с Иммуром, им что, приключений в жизни не хватает, если они себе находят таких беспокойных баб? Было у меня ощущение, что эта Нира помянутой здесь Шарре легко может дать хорошую фору. А про «доверие уважаемого оборотня» Анамар мог этой девчонке в уши дуть, не мне.

Все прошло на удивление ровно, без эксцессов. Даже погода соответствовала: небо затянули высокие плотные облака, а с залива подул прохладный ветер. Довольно редкое явление в это время года, воспринятое сейчас как хороший знак – Первопредок скорбел о своих детях.

Сейчас, глядя на собравшихся на площади оборотней и ощущая запах их искренней скорби, я окончательно понял, насколько правильным было решение не оскорблять память Ашун-ана и представить его не злодеем, а очередной жертвой. Его слишком любили в народе, гораздо сильнее, чем остальных генералов, да и, наверное, меня самого. Меня уважали, боялись, благодарили за мирную передышку, но… харизмой не вышел.

Если разобраться, это был очень опасный и серьезный ход – покушение на императора, совершенное таким двуликим. Могли усомниться многие из тех, кто до сих пор выступал на моей стороне.

И опять получается, что инициатор всех этих покушений сильно переоценивает мою кровожадность и мстительность. Вопрос только: это от незнания или ему легче поверить собственной фантазии, чем фактам?

Когда жрицы закончили обряд и огонь поглотил подношение, превратив тела в пепел, окончательно стемнело, где-то над облаками догорел закат. Звезды за мутной пеленой были не видны, и темнота от этого становилась особенно плотной.

Честно говоря, к этому моменту мне уже хотелось только одного – упасть в кровать. Голова начала кружиться, в висках пекло от боли – кажется, я все-таки переоценил свои силы. Поэтому обратный путь был проделан в молчании. Я сидел, прикрыв глаза, и заклинал собственную головную боль, чтобы если не хочет сгинуть совсем, то хотя бы немного повременила. Но та не слушалась, только перебралась с висков на затылок и застучала там в ритме пульса.

Генерал то ли видел мое состояние и помалкивал, то ли сам был погружен в какие-то невеселые мысли. Молчала и девчонка, тем самым показывая себя с лучшей стороны.

Путь от кареты до покоев забрал остатки сил, однако исполниться моим мечтам о том, чтобы рухнуть хотя бы в кресло, было не суждено: в гостиной обнаружились посетители. Точнее, не просто посетители, а полноценная вечеринка. Из распахнутой двери выкатился звонкий женский смех и больно ударил по затылку, а ноздри защекотал запах вина и еды. Последний вызвал противоречивые реакции: с одной стороны, меня замутило, а с другой – чудовищно захотелось есть.

Наверное, в других обстоятельствах я бы смог порадоваться или, по крайней мере, посмеяться над происходящим, но сейчас в первый момент едва сдержался, чтобы не нарычать на гостей и не выгнать всех с безобразным скандалом. Рык вместе со словами застрял в горле, а я сам – замер в дверном проеме, разглядывая присутствующих.

Немало поспособствовало моей сдержанности то, что компания была чисто женской. Причем дело было даже не в ревности – Александре я вполне доверял, – а в банальной зависти. Я там с больной головой речи толкаю, а они здесь – веселятся. А так… женщины же!

Компания меж тем оказалась небольшой. Помимо Александры присутствовали Зара, Шарра, Уру, какая-то незнакомая мне кудрявая светловолосая женщина в жреческих одеждах и – неожиданно! – Танагра, жена брата. Причем последняя сидела рядом с императрицей, и обе выглядели явно довольными таким соседством. Женщины расположились прямо на ковре и проводили время довольно безобидно, даже почти идиллически; кажется, просто играли в фанты или что-то вроде этого.

Будто почувствовав мой взгляд, Александра вскинулась. Сначала улыбнулась, но через мгновение между бровей пролегла хмурая вертикальная складка, и жена торопливо поднялась на ноги.

– Ваше величество, с вами все в порядке? – осторожно уточнила она. Видимо что-то прочитав по моему лицу, сама же не позволила ответить и, подхватив под локоть, аккуратно потянула к креслу, стоящему ближе всех к столу. – Присядьте, вы, должно быть, голодны? – мягко проговорила императрица. Нестерпимо захотелось ответить какой-нибудь гадостью, но я сдержался. Даже сумел кивнуть и пожелать доброго вечера подорвавшимся с мест женщинам.

А когда я все-таки воплотил свою недавнюю мечту и уселся в кресло, как в карете расслабленно откинувшись на спинку и прикрыв глаза, мне вовсе стало плевать, что вокруг полно народу. Комната наполнилась тихими неуверенными шепотками, но мне было лень прислушиваться. А еще через несколько мгновений меня опять окутал знакомый запах.

– Выпейте вот это. – Александра, присев на подлокотник кресла, вложила мне в руку какой-то небольшой стеклянный сосуд.

Я сначала машинально отхлебнул и только потом задался вопросом: а что такое она мне вручила? Но озвучить вопрос не успел, потому что распознал вкус – это было то самое зелье, которым меня вчера поил лекарь. Не знаю, оно ли так быстро подействовало или стоило благодарить великую силу самовнушения, но полегчало мне через считаные мгновения. Не настолько, чтобы провести еще один плодотворный день, но достаточно, чтобы избавиться от желания кого-нибудь убить.

– Полегчало? – участливо поинтересовалась Александра, стараясь говорить тише.

– Кажется, да, – так же вполголоса ответил я и вновь окинул взглядом собравшихся. Разбегаться без разрешения никто не спешил, все тихонько продолжали разговор, тактично делая вид, что нас двоих тут нет. В общем-то логично, ничего предосудительного или недопустимого мы не делали. В собственной норе даже император может позволить себе слабости. – Откуда это?

– Твой лекарь неплохо тебя знает, – опять сбиваясь с вежливого обращения, усмехнулась беззубая. Хотя… какая она теперь беззубая, это еще предстоит выяснить. – Он днем отловил меня и вручил пару пузырьков со словами: «На его величество надежды нет, но вы ведь сознательная женщина!» Как я могла устоять перед таким комплиментом?

– Действительно, – хмыкнул я.

Еще раз оглядел собравшихся и решил сразу все прояснить, для чего все-таки заставил себя подняться с кресла и увести жену в другую комнату. Конечно, я имел право просто выставить женщин за дверь, но выйти самому показалось гораздо проще, да и результативней. Сначала хотел увести Александру в спальню, по понял, что в таком случае у Анамара есть шанс прождать со своими вопросами до утра, а на это он явно не рассчитывал.

– Что за сборище? – иронично поинтересовался я, присаживаясь на край мраморной чаши умывальника и притягивая жену к себе.

– Да как-то само собой получилось, – пожала она плечами. – Днем я опять сидела в библиотеке, только на этот раз – в компании Зары. А потом она сказала, что монотонная работа отупляет и надо отдыхать. Мы вместе с ней, в сопровождении Уру и Ларны – это вот та жрица, ее Зара попросила помочь с охраной, – решили вернуться в покои, по дороге встретили Шарру. Потом я вдруг вспомнила, что до сих пор не знакома ни с твоим братом, ни с его женой, а это по меньшей мере странно.

– И как результат знакомства?

– Оптимистично. Она поначалу, правда, восприняла меня не слишком-то дружелюбно, но когда поняла, что я ни в коей мере не претендую на ее… Мусика, все пошло на лад. – Александра запнулась на уменьшительно-ласкательном сокращении, явно пытаясь сдержать улыбку.

– Что ты о ней думаешь? – заинтересовался я.

– В смысле о ее причастности к последним событиям?.. Я почти уверена, что она ни при чем. Тая предприимчивая и энергичная особа, гораздо более цепкая, чем ее муж, упорно добивается желаемого. Вот только своего желаемого она уже добилась – твоего брата. Насколько я поняла, она в него влюблена уже довольно давно и упрямо шла к этой цели; и тот факт, что Мурмар сейчас – наследник престола, ее скорее расстраивает, чем радует. Скажу тебе больше, она просила меня на тебя повлиять, чтобы ты пересмотрел свое решение. Я, конечно, попыталась ей объяснить, что это бесперспективно, но Танагра не очень поверила; она-то мужем вертит как хочет, – сказала Александра с усмешкой.

– Какое решение? – лениво спросил я, привычно утыкаясь носом в короткие рыжие прядки за ухом жены.

– Ну, забрать ее ребенка на воспитание, чтобы вырастить из него наследника. То есть спорить она, конечно, не будет, но все это ее совсем не радует. С одной стороны, это, конечно, мотив от нас избавиться, но ее вообще не вдохновляет перспектива стать матерью наследника. Насколько я поняла, отец в детстве был к ней очень требователен и пытался вырастить из старшей дочери эдакую стальную леди. Воспитать в ней целеустремленность у него получилось, вот только ее жизненные цели сильно отличаются от папиных. Тая хочет вместе с мужем сбежать куда-нибудь на острова и там жить большой дружной семьей. Поразительно для женщины такого высокого происхождения, но она даже любит готовить и желает это делать сама. А вот к ее отцу стоит присмотреться; мне показалось, он весьма амбициозный тип и мог все это провернуть.

– Наварр-ан? – медленно переспросил я. – Мог. И помимо него – еще как минимум трое. Не волнуйся, он в разработке, как и остальные. А что до ее просьбы – тут все зависит от тебя, – добавил я, слегка отстраняясь, чтобы заглянуть ей в лицо.

– В каком смысле?

– В прямом. Роди мне сына, и Мурмар со своей кошкой может проваливать Первопредку под хвост. – Я не удержался от улыбки при виде чуть смущенной растерянной гримасы.

– Кхм. Вот это было внезапно, об этом я как-то забыла. И почему это зависит только от меня, ты в процессе участвовать не собираешься? – иронично хмыкнула Александра, беря себя в руки.

– Забыла о чем?

– О детях. – Она неуверенно повела плечами. – Я, конечно, интуитивно догадалась, что мое недавнее превращение может как-то поспособствовать, но всерьез об этом не задумывалась. А если задумываться, то мне делается тревожно. Во-первых, я ничего не понимаю в их воспитании, а во-вторых, здоровье у меня, конечно, лошадиное, но возраст все-таки… Рур, что ты делаешь? – осеклась она, потому что в этот момент я распустил завязку платья на ее плече и медленно провел языком по ключице.

– Наследника, – ехидно отозвался я, развязывая крепление на втором плече. Ткань соскользнула, почти обнажив грудь.

– Рур, а тебя не беспокоит, что там за дверью вообще-то гости? – проворчала Александра, пытаясь на ощупь восстановить приличный вид.

– Нет. Если им надоест ждать, они уйдут, – хмыкнул я, разворачивая ее спиной и крепко прижимая к себе. В таком положении возможности сопротивляться моим действиям у нее не осталось, и Александра обреченно уронила руки, сдаваясь.

– Вот же кошачья порода, а! Пять минут назад сидел бледно-зеленый и помирающий, а тут вдруг ожил, – усмехнулась она.

– Надо было все-таки в спальню идти. Я соскучился, – спокойно ответил я, продолжая неторопливо ее раздевать и наслаждаясь видом частично обнаженного тела и прикосновениями к нежной светлой коже.

– Я тоже, но почему это не могло подождать полчаса, пока гости не уйдут? – упрямо попыталась настоять на своем она, откинув голову мне на плечо и шумно, возбужденно вздохнув, отчего красивая полная грудь мягко качнулась.

Завораживающее зрелище. Я усмехнулся себе под нос, но вслух о том, что готов выслушивать подобные укоры снова и снова, решил не говорить.

– В конце концов, это же неприлично!

– Я тебе уже объяснял, – терпеливо возразил я. Тяжелый шелк скользнул к ее ногам, оставляя полностью обнаженной. – Оборотни не видят ничего неприличного в близости мужчины и женщины, особенно – соединенных обрядом, и даже уединяются для этого не столько из соображения приличий, сколько чтобы окружающие не завидовали и ничто не отвлекало или из природного эгоизма. А уж на личной территории вообще никаких ограничений нет. Клянусь когтями Первопредка, я обязательно отведу тебя в гости к Ранвару, чтобы ты наконец-то поняла, как живут оборотни!

– Я не уверена, что хочу это видеть, – нервно хмыкнула жена.

Я не стал отвечать, больше увлеченный другим процессом. Гладил, сжимал и легко прикасался кончиками пальцев, шалея от запаха ее разгорающегося желания. Она же перестала говорить глупости и вцепилась обеими руками в мои запястья – не то в неуверенном желании отстранить, не то в стремлении прижать ближе, не то просто пытаясь не упасть.

– Ты красивая, – прошептал я, легко касаясь губами аккуратного человеческого ушка. – Если бы я сразу мог предположить, какая ты, у меня бы даже мысли не возникло отдавать тебя брату.

– Если бы мне заранее предложили вступить в брак с тобой, я бы могла отказаться: уж очень ты грозный на первый взгляд. Кто же знал, что ты на самом деле такой пушистый и даже мурчать умеешь, – тихо хихикнула она.

– Я еще много чего умею, – пообещал я.

– Верю! – поспешила согласиться Александра.

– Что, и даже доказательств не потребуешь?

– Тебе я верю на слово, – точно так же поспешно заверила она и тихонько ахнула, крепче сжав мои предплечья, когда я кончиками пальцев начал чувственную ласку, больше дразня и обещая легкими прикосновениями, чем намереваясь прямо сейчас доставить удовольствие.

– Красивая. Желанная. Горячая. Страстная.

– Рур, прекрати, – едва слышно выдохнула она, упираясь в мои руки и пытаясь отстранить их от себя.

– Еще даже не начинал, – усмехнулся я. Александра выпустила мои запястья, упираясь ладонями в стену. – Ты серьезно думаешь, что я послушаюсь? Или поверю, что ты не хочешь и тебе не нравится? Или что мне есть дело до кого-то постороннего?

– Ну почему нельзя было немного подождать? – жалобно уточнила она.

– А я не хочу ждать, – фыркнул в ответ. – Я хочу тебя, причем прямо здесь, сейчас и так, как считаю нужным. И насколько я могу судить по твоему запаху и реакциям твоего тела, происходящее тебе тоже нравится. Человеческую мораль придумали люди, забудь уже о ней! Впрочем, с последним я тебе с удовольствием помогу.

– Вот же… кошачья порода! – обреченно прошептала жена, а я только молча усмехнулся в ответ. Ну глупо ведь отрицать очевидное!

И через минуту-другую ей действительно удалось выкинуть из головы всяческие малозначительные глупости и я мог наслаждаться ее тихими стонами, вздохами и едва слышным шепотом, молившим меня не останавливаться.

А я… от одной мысли, что эта женщина – моя и только моя, дыхание перехватывало. Клянусь когтями Первопредка, прикасаться к ней, чувствовать запах ее желания, обладать ею – в этом сейчас был смысл жизни. Как в такой момент можно помнить о чем-то, находящемся вне двух слившихся воедино тел?!

Кажется, я тоже что-то говорил. Что она принадлежит мне до последнего вздоха, что хочу только ее и так, как никого не хотел прежде. И она соглашалась, отзывалась на каждое прикосновение, ласкала и целовала в ответ, и мыслей в голове вскоре не осталось вовсе.

– Рур, вот почему наши с тобой постельные утехи чуть ли не через раз проходят далеко за пределами постели? – задумчиво уточнила жена, когда некоторое время спустя мы сидели прямо на полу в ванной. Привалившись к стене, я обеими руками обнимал сидящую между моих разведенных коленей женщину, расслабленно откинувшуюся мне на грудь и медленно, лениво поглаживающую мои руки.

– Потому что в постели мы проводим только ночь, – фыркнул я в ответ.

– Логично, – вынужденно согласилась она. Мы помолчали еще некоторое время, и тишину опять нарушила Александра: – Теперь-то ты готов вернуться к людям, то есть, тьфу, к оборотням? Если они еще не разбежались.

– Если бы они разбежались, я был бы только рад, потому что тогда можно было бы спокойно отправиться в постель, – проворчал я. – Но от них разве дождешься!

Гостьи Александры, впрочем, оказались сообразительными: когда мы вышли из ванной, их уже не было. А вот генерал со своей протеже обнаружился на месте. Он дремал в кресле, а мой пока еще несостоявшийся секретарь свернулся калачиком на диване и преспокойно дрых, подложив ладони под голову. При нашем появлении Анамар распахнул глаза и окинул меня полным укора взглядом.

– Рур, у тебя нет ни стыда, ни совести! – вполголоса пробормотал он.

– Утратил вследствие удара по голове, – только и фыркнул я. Он прекрасно знал, насколько меня выматывают публичные выступления, сам время выбрал. – Тебе не кажется, что проще было бы сразу жениться, а не искать зазнобе место для службы? Вы же с ее отцом вроде друзья.

– Ты Лимар-ана, видимо, совсем не знаешь, – поморщился Мар. – Эти девчонки из него веревки вьют, так что в приказном порядке выдать их замуж он не может. Им же свободу подавай! – проворчал он. – Так что или я пристрою ее поближе, или она сама найдет себе место подальше, а вместе с ним – приключения под хвост.

– И зачем тебе такие проблемы? – искренне озадачился я. Прежде Анамар такой целеустремленностью в женском вопросе не отличался. С другой стороны, я не помнил, чтобы у него когда-то были сложности с женщинами – точно, что ли, захотелось развлечений?

– А я, может, наслушался вашей с Муном философии, вот и нашел себе… – Он бросил ироничный взгляд на спящую девушку.

– Какой такой философии? – совсем уж опешил я.

– Про общие интересы, женские мозги и твердый характер. – Мар пожал плечами. – А если серьезно, она правда очень толковая, думаю, окажется даже полезней, чем Вур.

– Ладно, завтра приводи утром, – махнул я рукой. – Проверим, что она собой представляет. Буди ее, да идите уже.

– Зачем будить? – усмехнулся он, аккуратно подхватывая девушку на руки. Та не проснулась, только что-то недовольно пробурчала во сне и вцепилась обеими руками в одежду на груди Анамара.

– Мне кажется, она ему это припомнит, когда проснется, – задумчиво проговорила Александра, проводив взглядом вышедшего генерала.

– Если она не проснулась, значит, будет молчать и делать вид, что ничего не случилось, – насмешливо фыркнул я, подталкивая жену в сторону спальни.

– Почему?

– Это значит, что его запах и близость не тревожат ее, а скорее всего даже приятны ей. Думаешь, она сознается в этом добровольно и вот так сразу? – весело пояснил я.

– А зачем они тут столько времени сидели, если вам надо было всего парой слов перекинуться?

– Потому что это был отличный повод оказаться наедине и понаблюдать за ее реакцией, – насмешливо фыркнул я, стягивая с Александры халат.

– А-а, военная хитрость, понимаю, – со значением покивала она. За что получила от меня легкий шлепок пониже спины, задающий вектор движения в сторону кровати.

– Ты слишком много говоришь, женщина! – наставительно бросил вдогонку и тоже принялся раздеваться. Спать хотелось ужасно.

Почти целая декада прошла относительно спокойно, без происшествий. Александра демонстрировала достойные уважения упорство и проницательность, упрямо пыталась вникнуть во все тонкости, чем изводила казначея Аиура. Его единственную попытку пожаловаться я встретил настолько мстительно-кровожадной гримасой, что отбил у того всякое желание со мной общаться. Повезло мне все-таки с женой; если она своей дотошностью так довела казначея за каких-то несколько дней, можно было успокоиться насчет поста министра финансов. Когда Александра решит, что вполне готова его занять, все министерство хором взвоет, а я смогу окончательно выкинуть этот вопрос из головы.

Кроме того, к моему искреннему удивлению, Нира Лимар-ан оказалась действительно значительно более полезным существом, чем я мог ожидать. Гораздо сообразительнее Вагура, бойкая на язык, но в отличие от Шарры не склонная к бессмысленному ерничанью. Так что в итоге осталось лишь порадоваться за удачный выбор Анамара. А в том, что задача по взятию данного бастиона будет решена в ближайшем будущем, сомневаться не приходилось. Главную проверку – запахом – он уже прошел, а в остальном… Продолжая аналогию, укреплена крепость была весьма посредственно, оставалось только как следует подготовить штурм.

За кипящими в приемной страстями я наблюдал с интересом, но мимоходом: не до того как-то. Несмотря на то что прямо сейчас я должен был находиться на другом конце страны, текущие и требующие срочного решения вопросы сыпались в удручающем количестве. Но это нормально: работа, она просто не может закончиться, а уж эта работа – вовсе.

Никогда я не понимал фанатично рвущихся к власти личностей.

Спокойствие оказалось нарушено во второй половине дня, когда я занялся бумагами, а именно – парой сложных судебных процессов, которые держал на контроле. С грохотом распахнулась дверь, впуская сразу двух посетителей – Шарру и Иммура. И тот и другая сияли искренней радостью, были взъерошены, взвинчены и распространяли вокруг характерные запахи, не оставлявшие сомнений в том, чем эта пара занималась совсем недавно. Я, конечно, порадовался, что через столько лет взаимных шпилек и претензий они наконец-то договорились, но… настроение и так было нерабочее, а тут в меня вовсе вгрызлась черная зависть.

– Рур, мы нашли! – заявила Шарра.

– Друг друга? – язвительно уточнил я, вновь утыкаясь в бумаги. – Поздравляю.

– Спасибо, но я сейчас не об этом, – отмахнулась Шарра. – Мы наконец-то…

– Рур, хорошо, что ты не занят. – В незакрытую дверь влетел не менее взъерошенный, чем эти двое, Мунар. Только он выглядел не счастливым, а обеспокоенно-озадаченным. – Поздравляю, – бросил он зависшей на пороге паре, протискиваясь между ними, и звучно хлопнул мне на стол увесистую папку. – В общем, тут наконец-то…

– Что значит – не занят?! – Шарра вернула себе утраченный на мгновение дар речи. – Мы, между прочим…

– Молчать! – рявкнул я, откладывая протоколы досмотров, допросов и экспертиз. Похоже, в ближайшем будущем вернуться к ним мне было не суждено. – Прекратить балаган, сели все!

– Нет, ну а что он?! – попыталась возмутиться женщина, но под моим взглядом осеклась и молча опустилась в кресло.

– Мур, ты разобрался с покушениями? – начал я с главного.

– Нет, я по поводу…

– Тогда в порядке живой очереди, – поморщился я. – Иммур, что у вас? Коротко и по существу.

– Так. По существу, – собравшись, кивнул он. Оглянулся на дверь, которую машинально захлопнул за собой Мунар. – Опуская подробности, мы в запасниках нашли источник, подтверждающий, что в древности оборотни в некоторой степени произошли от людей.

– Кхм. Ладно, а если чуть более подробно? – растерянно нахмурился я.

– В общем, если мы правильно все перевели, изначально с Первопредком было всего несколько оборотней. Правда, там не вполне понятно: он их создал, откуда-то привел или тоже людей перекроил? Да и общая численность не указывается, написано просто – мало. Но больше похоже, что они вместе с Первопредком действительно откуда-то пришли, в смысле – откуда-то совсем издалека, из какой-то иной реальности. Но это уже домыслы, а явно там сказано, что все эти первые были мужчинами, и местные женщины им для продолжения рода не подходили, так что они были обречены на вымирание. И тогда Первопредок сжалился над своими детьми, дал им свою кровь и связал обрядом с выбранными человеческими женщинами. Дальше там все очень красиво и мутно, но мы так поняли, что результат подобного союза не всегда однозначный. То есть не то что выпил – стал оборотнем, а должен совпасть ряд условий. Каких, правда, не указано. Пока однозначно можно сказать, что шаг этот должен быть добровольным. Там просто один из этих ребят возжелал рабыню, купил ее и все провернул, не очень-то интересуясь мнением женщины. Она, конечно, спорить не спорила, но, похоже, совсем не хотела связываться с каким-то странным типом, и кончилась их история печально. Но мы еще не все изучили, может, что-то попадется.

– И почему до сих пор об этом… источнике никому не было известно, почему не проводились исследования? – уточнил я.

– А это как раз самое интересное, он был в тайнике, на который мы наткнулись совершенно случайно. Ты же знаешь, запасники Центрального исторического музея располагаются все в тех же пещерах под столицей. Они изолированы, и охрана там на уровне, и всяческие артефакты для поддержания нужного режима… Не суть. Короче, в одной из стен мы и нашли этот тайник, неожиданно; как будто Первопредок подтолкнул. Откуда он там взялся – неизвестно, но предположение тоже есть. Мы прикинули, и получилось, что нижняя пещера хранилища находится совсем рядом со святилищем. Там есть несколько основательно замурованных и даже, кажется, обрушенных проходов; куда они вели раньше – доподлинно неизвестно, но по всему выходит – именно туда. И книгу эту припрятали, кажется, именно жрицы.

– Зачем? – машинально спросил я, хотя и сам, впрочем, понимал глупость подобного вопроса.

– Понятия не имею, – Мур развел руками, – у них надо спрашивать. Наверное, какие-то резоны были.

– Там была только эта книга? И неужели она существует в единственном экземпляре? – Я с сомнением качнул головой.

– Только она, да. А вот больше ничего сказать я не могу. Было бы неплохо привлечь наших кабинетных крыс, но тогда будет очень сложно избежать огласки. Даже если большинство не поверят и посчитают книгу фальшивкой, проблем не оберешься.

– Мунар, может, из своих кого выделишь? – с сомнением покосился я на главу разведки. Специалисты по древностям у него были, но вот насколько достойные доверия – это большой вопрос, ответить на который мог только сам Мун.

– Не бывает таких совпадений, – хмыкнул тот себе под нос. – Точно Первопредок чудит! Ты, кстати, с ним не пытался связаться?

– Каких совпадений? – уточнил я, пока игнорируя вопрос. Тем более что ответ на него мне и самому не нравился.

– Сейчас расскажу. Так что с Первопредком?

– У меня ощущение, что он от меня бегает. В прямом смысле. – Я поморщился. – Чувствую, что где-то рядом, но выходить на контакт не желает.

– Может, ему стыдно? – хихикнула Шарра. В ответ на наши недоуменные взгляды пожала плечами и пояснила: – Ну такую кашу заварил. Сами посудите, сейчас происхождение оборотней окутано тайной, и предположение, что мы с людьми из одного корня, основано исключительно на морфологических признаках, мы очень похожи. А здесь – такое явное подтверждение; и я почти уверена, что книга подлинная и по-настоящему древняя. Если это подделка… зачем изготавливать фальшивку настолько высокого качества и так надежно ее прятать? Хотели использовать, да не вышло? Как-то за хвост притянуто, а она там явно о-очень давно лежит. Поэтому скорее всего ее действительно спрятали жрицы, а они без воли Первопредка такой серьезный поступок не совершили бы. А зачем это могло понадобиться ему?

– Первой приходит в голову самая простая причина – факт нашего родства хотели скрыть. Слухи-то неизбежны, но письменных источников и старинных преданий на эту тему до сих пор известно не было, – согласно кивнул Мунар, во время короткого монолога с одобрением глядя на министра культуры. – Шарра, да ты делаешь успехи в логических построениях!

Та состроила недовольную гримаску и показала Муну язык.

– Не отвлекайтесь, – на всякий случай поспешил одернуть обоих я. – Я навскидку могу назвать пяток вариантов, зачем подобное могло ему понадобиться, но это все домыслы. Мунар, о каких совпадениях ты говорил и с чем вообще пожаловал?

– Я, собственно, по поводу того мага, на которого вы наткнулись в степи, с его овшунами, лабораторией и прочими странностями, – пояснил он. – Оказалось, это не какой-то дикий самоучка, а вполне себе натуральный непризнанный гений и по-своему легендарная личность. Его звали Лимар Навун-ар, но больше он был известен как Чудак. В общем, в курсе вы или нет, вкратце поясню. Навун-ар разрабатывал собственную теорию происхождения видов. Я не вникал в подробности, но как-то у него получалось, что никаких богов, духов и Первопредка не существует и общие корни есть не только у людей с оборотнями, а вообще у всего живого, включая даже тыбарцев. Вот за эту странную мысль его и называли Чудаком, но, впрочем, не трогали: каждый имеет право заблуждаться так, как считает нужным. Тем более когда вопрос не касался его навязчивой идеи, это был весьма талантливый маг. Во время войны он проходил службу при одном из полевых госпиталей, тогда-то он и стал изгоем. Когда выяснилось, что он ставил на пленных довольно зверские опыты. Война, конечно, войной, и людей тогда ненавидели даже сильнее, чем сейчас, но он действительно перешел грань. Одно дело – вырвать сердце живому врагу на поле боя, и совсем другое – издеваться над тем, кто даже теоретически не способен оказать сопротивление.

– Мун, а можно без лирических отступлений? – поморщился я. – Слышал краем уха об этом скандале. Вроде как Чудака после этого убить не убили и даже не посадили, но практикой заниматься запретили и вообще ославили на всю страну.

– Ну да, а потом он куда-то пропал; тогда решили – убился от отчаяния, и благополучно про него забыли. Да и, честно говоря, не до него тогда было. Но это все присказка, потому что теперь мы знаем, где он прожил все эти годы. В своей глуши он занимался поисками доказательств собственной теории, и, судя по всему, от жары и одиночества у него совсем поехала крыша. Вкратце изложу, а если нужны подробности – все в отчете. – Он кивнул на лежащую на краю стола папку. – Навун-ар сумел добиться определенных успехов, но только совсем не в том, в чем пытался. Теорию свою не доказал, потому что не теория это, а откровенный бред. Но зато достиг невиданного успеха в преобразовании сущностей. Правда, эксперименты ставил над животными; спрашивается, почему нельзя было ограничиться этим раньше? Если точнее, встреченные вами овшуны были искусственно выведенными. Когда-то они были самыми обыкновенными овцами, а потом Чудак привязал к безобидной скотине нечто потустороннее. Не овшунов, а каких-то странных духов; я, честно говоря, так и не понял, откуда они взялись и почему в итоге приняли такой вид, но я особо и не вдавался. Собственно, потому у вас и получилось так легко с ними расправиться. Навур-ан, конечно, понимал, что его творения сильно не дотягивают до настоящих овшунов, но пытался их откормить за счет путников. Ну и опять вам повезло. Насколько я сейчас могу восстановить картину, эти твари просто слишком рано вернулись. Прежде к их появлению несчастные путники уже были неспособны оказать достойное сопротивление: этот артефакт, от которого пострадала Уру, крайне ослабляет основные показатели вроде скорости реакции и силы, тут даже оборот не спасает. Собственно, такой вот отшельник.

– А с ногой у него тогда что случилось?

– Нога – это дополнительное доказательство его неадекватности, – поморщился Мун. – Он ее сам себе отрезал и использовал собственную плоть при создании из своих овец этих недоделанных демонов. Чтобы те его самого не сожрали по ошибке.

– Рур, вот зачем ты спросил? – сдавленно пробормотала слегка побледневшая Шарра, прикрывая ладонью рот. – Фу, какая гадость! У меня же фантазия богатая!

– Да ладно, подумаешь – нога, – попытался возразить Мунар, но под недобрыми взглядами Шарры и Иммура счел за лучшее свернуть тему. – Так вот, штатный психиатр, читавший его записи, даже набросал примерный диагноз на двух листах. Вкратце – полный абзац, у него там… Так, я опять не о том. Самое главное, среди его записей были вполне обоснованные предположения, что оборотни представляют собой точно такие же объединенные сущности, как его овцы, только более сложные.

– Сам ты овца, – вздохнула Шарра, но не обиженно, а как-то удивительно печально. – Это что же получается, целый отдельный разумный вид – результат простого магического эксперимента?

– Не факт, – пожал плечами Мунар. – Вернее, уже почти факт, но не простого эксперимента, а с участием высших сил. И если разбираться, то у нас весь мир – один большой результат эксперимента богов, поэтому не вижу повода для истерики. Но обнародовать эти результаты точно не стоит.

Все синхронно поморщились и солидарно помолчали.

– В общем, я так понял, точно ответить мне на все эти вопросы сможет только сам Первопредок. Буду пытаться достучаться – не сможет же он от меня вечно прятаться. Кстати, Шарра, пока вспомнил: что там с подготовкой праздника Перелома года и официальной церемонии?

– С моей стороны – все по плану, – тут же оживилась она. – Хотя ажиотаж страшный, всем интересно посмотреть на императрицу независимо от ее происхождения. Многие, конечно, надеются над ней посмеяться, но Сашка всех уделает, я в этом уверена. Ты не волнуйся, я ее по полному разряду подготовлю! Опять же будет присутствовать почти вся императорская семья Орсы, кроме наследника, и это первый официальный визит такого уровня за многие годы…

– Шарра, я в курсе списка приглашенных, сбавь обороты. Мун, по твоей части что?

– Работаем, согласовываем, – лаконично отозвался он. – Сам понимаешь, договориться о мерах безопасности сразу четырем службам не так-то просто, особенно когда каждый считает своим долгом что-то скрыть от остальных. Да утрясется, что нам, в первый раз, что ли?

– Ты, главное, предателя к тому моменту вычисли.

– Вычислить – полбеды, надо доказать! – усмехнулся он. – Мы его прямо на приеме возьмем. Есть у меня план провокации, ближе к делу утрясем детали.

– Мне твои провокации… Ладно, посмотрим, – поморщился я.

Императрица Александра Шаар-ан

Этот сон тоже был странный. Я сразу поняла, что это именно сон, полностью осознавала себя, но продолжала спать, наблюдая за происходящим как за спектаклем, со стороны.

Действие происходило на небольшом скалистом острове, одиноким зубом торчащем посреди моря, и кроме камней, песка и жухлой травы здесь ничего не было. Впрочем, нет, стоило об этом подумать, и я поняла, что поспешила с выводами. Кое-кто помимо меня здесь был.

– Рур? – неуверенно окликнула я сидящего неподалеку на камне над обрывом мужчину. Со спины было очень похоже: те же рассыпающиеся по плечам медные волосы, та же смуглая кожа, даже сложение похоже. Но почти сразу я поняла, что ошиблась: этот мужчина был более жилистым, чем Руамар, и, кажется, ниже ростом, но в последнем я не могла поручиться. А еще мне показалось, что он совсем по-другому пахнет.

Незнакомец не ответил, а я осторожно подошла, с интересом его разглядывая. И чем ближе я подходила, тем четче проступали очертания фигуры.

На обнаженной спине мужчины я увидела вязь застарелых шрамов, складывающуюся в какой-то явно осмысленный, но непонятный мне узор. Это было похоже на руны, но незнакомые, чужие, и гораздо более сложного начертания, нежели в орсском языке. А еще оказалось, что мужчина медленно и задумчиво поглаживает по голове лежащего подле олуна. Кот показался знакомым.

– Значит, Первопредок – это ты? – Я без боязни опустилась на корточки рядом с ним. Мужчина с трудом оторвал взгляд от горизонта и сфокусировал на мне с таким видом, будто я – галлюцинация и рассматривает он меня исключительно из вежливости.

К моему удивлению, глаза у него были совершенно обыкновенные, человеческие, серые. В чертах лица сходство с моим мужем прослеживалось, но не портретное, а скорее родственное.

– Ну вроде того, – тяжело вздохнул он наконец.

– А здесь ты что делаешь? – поинтересовалась я, оглядываясь и не обращая внимания на его нескрываемое нежелание общаться. Раз уж снится мне такой странный реальный сон, значит, надо пользоваться моментом.

Первопредок встряхнулся, энергично потер обеими ладонями лицо и вновь уставился на меня, только на этот раз взгляд его стал гораздо более осмысленным.

– От мужа твоего прячусь, уж больно настырный, – усмехнулся он.

– Зачем? – опешила я. – И почему у меня во сне?

– Да я думаю через тебя передать ему пару слов, может, он меня тогда оставит в покое? – сказал собеседник.

У меня появилось ощущение, что я, а точнее, весь мир вокруг сошел с ума.

– Он тебя оставит?! – ошарашенно уточнила я. – Кто из вас двоих вообще должен больше радеть о спокойствии оборотней?

– Ну вот еще, давай ты теперь нотации читай, – скривился Первопредок. А я вдруг поняла, что мой собеседник еще довольно молод; не мальчишка, но лет двадцать пять – максимум. – Я от него из-за них и прятался.

– В смысле?

– В прямом, – терпеливо пояснил собеседник. – Из-за дирижабля. Если Руамар узнает, что это все моих рук дело, будет долго ругаться, а я этого не люблю.

– То есть отравление команды – твоих рук дело?! – дошло до меня. Ощущение безумия окружающей реальности усилилось. – И с какой целью ты угробил сотню собственных потомков? – растерянно хмыкнула я. Возмущаться, правда, благоразумно не стала: с богами шутки плохи, особенно если боги с отклонениями в психике. Впрочем, откуда мне знать, может, они все такие? Я других-то никогда не видела. И что-то мне подсказывает – это к лучшему.

– Подумаешь, сотня, – фыркнул он. – Мне надо было, чтобы того идиота нашли свои, и как можно скорее, а это был самый быстрый и удобный способ.

– А вот так присниться и сообщить координаты?

– Нельзя, – поморщился он. – Не могу я напрямую вмешиваться, это не по правилам.

– А рассказывать об этом можешь? – Разговор становился все интереснее и интереснее, и я устроилась поудобнее, усевшись на камни и вытянув ноги.

– О прошлом можно, о настоящем и будущем нельзя, – отмахнулся Первопредок. – Правила такие, нельзя смертным лишнюю информацию выдавать, чревато. Вот тот псих нахватался случайно, умом тронулся и пытался локальный конец света устроить. Оно мне надо?

– Зачем ему конец света? – Вопросы толкались в голове, и хотелось задать их все сразу. А то вдруг богу надоест мое общество и он сбежит?

– Не, он же не специально, – возразил собеседник. – Просто не надо людям соваться в междумирье и таскать оттуда всякую пакость. Мелочь-то ладно, а вот если за мелочью что покрупнее само явится, вот тут всем станет весело. Нет, мы-то его вытолкаем взашей, но вы, смертные, такие хлипкие! Половина популяции вымрет, потом пока еще порядок восстановишь… Ты Руамара, кстати, об этом тоже предупреди, чтобы не вздумали исследования продолжать. А то разгневаюсь.

– Конечно передам. Только я так и не поняла, почему ты не мог то же самое ему сказать? Он бы понял.

– Он бы лишнее начал спрашивать. А мне с ним тяжело спорить, Владыка все-таки.

– Ты мне приснился, только чтобы рассказать про того мага? – сменила тему я. Очень хотелось выяснить, почему богу трудно спорить с собственным же созданием, кем бы оно ни было, но интуиция посоветовала умерить любопытство и не лезть в дела, которые меня никак не касаются.

– А? Нет, не про это. Про книжку, которую они нашли, ну и так вообще, историческую справку дать. В общем, получилось довольно просто: нам пришлось удирать из другого мира, спасая свои жизни. А чтобы этот мир нас обратно не выкинул или – того хуже – в междумирье, пришлось спешно придумывать, как к нему привязаться. На мое счастье, как раз пара пустынных котов под руку попалась. Потом мы, конечно, познакомились с местными, пообщались, они проявили сочувствие и разрешили воспользоваться доступными ресурсами для восстановления численности; творить-то в чужом мире я вообще не имею права. Придумали ритуал, внесли условие строгой добровольности смешения крови. Потом, когда необходимость в этом исчезла, отвадили вас от смешанных браков, для чего пришлось подправить ход истории и усложнить действие зелья. Конечно, полезли всякие побочные эффекты, но зато удалось вас разграничить.

– А не проще было от него совсем отказаться?

– Проще, конечно; но надо же было оставить лазейку, – хмыкнул он. – Мало ли зачем пригодится! Тебе-то грех жаловаться, вон как удачно все вышло. Кроме того, уж очень любопытные побочные эффекты получились.

– И чего в них любопытного? Пару друг от друга тошнит, а все равно тянет.

– Это уже не ко мне претензии. Я, что ли, заставляю их такие браки устраивать? – недовольно фыркнул он. – Если брак добровольный, все очень здорово получается; на своего несостоявшегося мужа посмотри и его жену, ведь полностью довольные жизнью существа!

– А какие дополнительные условия, если не секрет? – продолжила расспросы я, мысленно принимая справедливость возражений собеседника. Действительно, это свойство зелья оборотни могли использовать самостоятельно, без гласа свыше.

– Там много всего было. Во-первых, для человека это должен быть первый сексуальный опыт. Во-вторых, оборотень должен лично проявить заботу; не обязательно лечить, тут главное эмоции, но лечение – наверняка. В-третьих, человек должен быть психологически стойким и способным перенести подобное превращение. Ну и в-четвертых, добрая воля никуда не делась, просто должно присутствовать не только согласие на ритуал, но и согласие обоих на это превращение.

– То есть ты хочешь сказать, я сама согласилась на подобные изменения?! – неприлично вытаращилась я на Первопредка.

– Не обязательно сознательно, просто не возражала против них. Если ты хорошо подумаешь, то сама поймешь, что все получилось как нельзя лучше. Тут тебе и дополнительная защита, и дети, и продолжительность жизни; оборотни, конечно, ненамного более живучие, чем вы, но среднестатистические двадцать лет сверх обычного – тоже неплохо. Мужа попроси, кстати, чтобы с тобой позанимался и помог освоиться, а то сам он может не догадаться. Ладно, пойду я, а то у вас там уже утро.

– Погоди, еще один вопрос! Ты не знаешь случайно, что это за жрица – Рууша и не ты ли ее посылал ко мне? И что она со мной сделала?

– Рууша, – он слегка поморщился, – вы ее Праматерью называете. Ну то есть не вы, а оборотни.

– Это – твоя жена?!

– Да вот еще, – недовольно фыркнул он. – Это как раз вторая из двух первых оборотней, Рууша Таан-вер.

– А первый? – спросила я.

Мужчина некоторое время буравил меня пристальным взглядом, а потом обреченно махнул рукой.

– Не хочу я ничего придумывать, надоело уже. Я, я первым был! – устало вздохнул он. – Ты только особо не распространяйся, не поймут. Рууша – моя старшая сестра, а я не бог, просто очень сильный и талантливый маг крови, есть в некоторых измерениях такие. Правда, мы и не люди были, немного другие существа… ну да это не важно. Нас просто сильно потрепало и изменило в междумирье, когда мы из собственного мира сбегали, это все-таки не для смертных место. Но в итоге местные боги приняли за своих и сами предложили восстановить свой народ. Было как-то боязно отказываться, пришлось соответствовать. Что до Рууши, ничего плохого она тебе не сделала. Так, подправила немного, чтобы ты уж с гарантией превратилась. Ну и запах стабилизировала, чтобы не заметили те, кому не надо.

– И что же она «подправила немного»? – мрачно уточнила я.

– Мозги, – фыркнул он. – Вы, люди, такие упрямые, словами не передать! Еще начала бы противиться изменению, а это никому не надо.

– Ты же говорил, напрямую вмешиваться нельзя?

– Да это разве вмешательство – немного с эмоциями поработать? К тому же по согласованию с хозяевами, так что все законно.

– С какими хозяевами?! – возмутилась я… и проснулась.

Первые мысли были кровожадными и довольно нецензурными, но вспомнилось, что сегодня за день, и пришлось поспешно брать себя в руки.

Прокручивая в голове ясно отложившиеся в памяти события сна, я поднялась с постели. Впечатления от встречи с Первопредком оказались… неожиданными, если, конечно, это в самом деле был не обычный сон. И если это действительно был Первопредок, а не плод моей фантазии. Для последней это, впрочем, было бы слишком, не такая уж богатая у меня фантазия.

Я никогда особенно не стремилась к встрече с богами, не привыкла просить помощи, да и вообще редко задумывалась о них и их существовании. Неизменным было одно: боги считались существами мудрыми и если не добрыми, то, по крайней мере, справедливыми. Не только наш Триумвират, о своем Первопредке оборотни отзывались аналогично. Но то, что я видела, заявленной характеристике не соответствовало совершенно. Не бог и покровитель огромной державы и целого разумного вида, а трудный подросток. Конечно, факт наличия старшей (и судя по всему, она намного старше!) сестры кое-что объяснял, но знакомство все равно оказалось неожиданным, как и версия о происхождении оборотней.

Хотелось поскорее рассказать обо всем Руамару и выяснить его мнение насчет божественных откровений, но мужа в спальне уже не было, даром что за окнами едва рассвело. Впрочем, судя по остаткам запаха, ушел он совсем недавно.

Привыкнуть к этим самым запахам и научиться в них хоть немного разбираться оказалось неожиданно трудно. Первое время после судьбоносных событий на горной дороге изменения обоняния были почти незаметны. Усиленно воспринимала только запах Рура, а все остальные, как и прежде. Когда именно начались серьезные изменения, я не поняла; кажется, все произошло постепенно, за несколько дней. В какой-то момент я обнаружила, что окружающий мир гораздо сложнее, чем казалось раньше. Запахов было гораздо больше, чем звуков, даже с учетом обострившегося слуха. Или звуки просто были более привычным ориентиром?

В любом случае я избегала лишний раз высовываться за пределы привычных помещений. Запахи раздражали, отвлекали, мешали на чем-то сосредоточиться, заставляли постоянно принюхиваться и страшно нервировали. Одно утешение: присутствие мужа успокаивало. Так что, по крайней мере, спала я, уткнувшись в грудь или шею мужа, спокойно, а в остальное время хотелось биться головой об стенку. Или по меньшей мере ходить в обнимку с подушкой или с чем-нибудь из одежды Рура, чтобы кутаться в особо тяжелых случаях. Сейчас я более-менее притерпелась, но перспектива скорого появления в замке уймы народу приводила в содрогание.

Между тем Руамар обнаружился в ванной комнате, еще точнее – в душе.

– Доброе утро, – поприветствовала я, проходя к умывальнику. – Рур, дело есть.

– Какого рода? – хмыкнул он, отключая воду.

– Мне тут сон непростой приснился. – Я вздохнула, с зубной щеткой наперевес оборачиваясь к подошедшему мужу. – Был интересный разговор с вашим Первопредком, и у меня осталось странное впечатление. Я всегда полагала, что боги…

– Короче, тебя удивляет, что наш Первопредок – не мудрый и всепонимающий бог, а скорее малолетний засранец? – со смешком уточнил оборотень.

– Именно, – кивнула я. – Хотя не такой уж и малолетний, я бы ему по манере поведения дала лет пятнадцать… Что, он всегда такой? И это, получается, действительно был он, а не плод моего воображения?

– Всегда. Но теперь, я думаю, ты понимаешь, почему без Владыки оборотни идут вразнос, – пожал плечами Рур, тщательно вытирая полотенцем свою шевелюру. – По большому счету ему на нас плевать. С другой стороны, если вникнуть в историю нашего мира, плевать на смертных всем богам, так что откровенное и искреннее безразличие Первопредка на фоне лицемерной доброты прочих видится мне далеко не худшим вариантом. И о чем он говорил? Не рассказал, почему от меня прячется?

– Мне показалось, он боится, что ты надерешь ему уши, – хмыкнула я. – Судя по его поведению, такое уже бывало.

– Честно говоря, иногда подмывает, – вздохнул Рур. – Но обычно я ограничиваюсь словесным выражением негодования. Он любит спорить и язвить, но с моей стороны в ход идут аргументы и остроумие, так что он каждый раз расстраивается.

– И многие в курсе, что собой представляет этот тип? – осторожно спросила я.

– По-моему, никто, кроме меня. Жрицы порой получают некие… откровения, но, судя по их отзывам о Первопредке и дальнейшим действиям, лично они с ним не общаются. Да и природа возникновения этих откровений меня смущает, не похоже на него. Ладно, время у нас есть, пойдем присядем в гостиной, расскажешь, что он там еще учудил.

– Кхм… А почему ты раньше никогда не отзывался о нем в подобном роде, а сейчас так легко переключился?

– Привычка, – спокойно ответил он. – Зачем окружающим знать, что он представляет собой на самом деле? Гораздо спокойнее им продолжать думать, что он мудрый и любит своих детей. А ты уже с ним познакомилась, и что уж тут миндальничать и кого-то приукрашивать.

Пока я приводила себя в порядок, в гостиной накрыли завтрак, и разговор продолжился в весьма располагающей к этому обстановке. Впрочем, рассказ мой много времени не занял.

– Значит, дирижабль – его рук дело? – удрученно произнес Руамар. – Похоже. Обычно, если он пытается помочь, это заканчивается не слишком хорошо.

– Но все-таки зачем ему это было надо?

– Он сказал правду. Насколько я понял, он в принципе не может врать и не может не ответить на вопросы хоть как-то. Может недоговаривать, юлить, уходить от ответов, но напрямую отказаться – не может. Да и результаты расшифровки записей Чудака, как предвидел Первопредок, подтверждают: этот парень действительно мог наломать дров. А почему наш божественный руководитель просто не предупредил… Видимо, действительно есть какие-то ограничения. Если подумать, он ведь всегда давал конкретные ответы только на вопросы о прошлом. Почему ты так странно на меня смотришь?

– Мне кажется, ты слишком спокоен для таких известий, – нахмурилась я.

Ладно я, в принципе я довольно хладнокровное существо и быстро успокоилась; и то поначалу вскипела. Но Руамару, как и остальным оборотням, плохо удавалось скрывать собственные эмоции, а сейчас он выглядел спокойным и лишь немного мрачноватым. Честно говоря, я ожидала взрыва.

– Я бы не сказал, что они меня сильно шокировали, – пожал плечами он. – Ну и, кроме того, беспокоиться из-за событий двухтысячелетней давности, по меньшей мере, глупо. И кем бы наш Первопредок ни был раньше, сейчас он – бог. Со скверным характером, но бог. Тот факт, что Праматерь – его сестра (и полагаю, именно она во многом определяет нашу жизнь)… что-то подобное напрашивается само собой, стоит хоть немного пообщаться с Первопредком.

– А то, что он упомянул каких-то хозяев?

– Это еще проще, – отмахнулся Рур. – Я почти уверен, что речь идет о вашем Триумвирате. Согласись, чье бы еще разрешение могло понадобиться богу?

– Логично, – вынужденно согласилась я.

– Ты готова к вечеру? – сменил тему Руамар.

– К этому невозможно подготовиться, – поморщилась я. – С юности не люблю приемы. Но ваш этикет мне с каждым днем нравится все больше, особенно то, что вовсе не обязательно танцевать. В конце концов, можно сесть где-нибудь в углу в компании Ланца и наконец-то пообщаться под бокал вина.

– Боюсь, вино придется отложить до «после приема», – усмехнулся он. – Могу отпустить тебя пораньше, посидите здесь.

– Что случилось? – растерялась я.

– Пока ничего. Но если тебе будут предлагать алкоголь, отвечай, что тебе нельзя, и загадочно улыбайся, – безмятежно отозвался он, с видимым удовольствием разглядывая мою вытянувшуюся физиономию.

– Это еще что за новости? – Я нахмурилась. – Если я попытаюсь загадочно улыбнуться, мне вызовут лекаря, решив, что у меня поехала крыша. Или подумают, что я буйный алкоголик, а ты запретил мне пить под страхом смертной казни, чтобы не опозорила.

– Не волнуйся, твой собеседник подумает совсем о другом. Видишь ли, ходят слухи, что императрица ждет ребенка и после праздника ее увезут в удаленное поместье в горах, чтобы обезопасить от возможных покушений.

– У вас что, еще одна императрица есть?

– Нет, что ты. – Рур попытался ободряюще улыбнуться, но получился довольно глумливый предвкушающий оскал. – Ты единственная! В смысле по легенде именно ты…

– Да я поняла, – отмахнулась я. – И даже знаю, кто это придумал. У твоего Мунара какая-то нездоровая страсть к провокационным слухам! Мне непонятно, с какой целью вы решили публично меня угробить?

– Почему сразу угробить? – заметно растерялся Владыка. Кажется, таких слов он от меня не ожидал.

– Я вот и интересуюсь, почему угробить, да еще сразу, – поддела его я. – Учитывая, что до сих пор нас спасали только чудеса, а никак не бдительность Инварр-ара, подобные намеки приведут к непредвиденным последствиям. Думаю, возникнет еще толпа желающих срочно от меня избавиться, начиная с тех, кто уже имел планы на твоего брата на троне, но был готов потерпеть, и заканчивая рассчитывавшими на твою благосклонность женщинами. Если бы я была более подозрительной, то я бы уже давно заподозрила Мунара в саботаже.

– Не волнуйся, в этот раз осечки не будет.

– У кого? – язвительно уточнила я. – Наш преступник и так до сих пор не давал повода сомневаться в своих талантах.

– Если бы я знал тебя чуть хуже, я бы решил, что ты боишься, – задумчиво сощурился Руамар.

– Во-первых, не надо пытаться брать меня на «слабо». Во-вторых, разумное опасение за свою жизнь я не считаю зазорным. И, в-третьих, меня раздражает, что в этой ситуации я должна изображать из себя жертвенную овцу в длинном, стесняющем движения платье, без оружия и информации. – Я недовольно повела плечом.

– Саша, в этот раз все пройдет хорошо. – Он вновь предпринял попытку меня успокоить. – Мы уже точно знаем, кто все подготовил, но такую фигуру надо брать на горячем и при свидетелях, иначе эта история будет очень долго и противно вонять. Она и так будет, но если я его просто казню, поднимется страшный шум: Танура Наварр-ана очень уважают за честность, принципиальность и верность империи.

– Все-таки он? – Я вопросительно вскинула брови.

– Да, он. Предваряя твой следующий вопрос, скажу, что Танагра не в курсе замыслов отца. Проблема в том, что он очень хитрый и осторожный тип, почти не оставляет улик; понимает же, что первым попадает под подозрение. Ребята Мунара наблюдают за его окружением, уже известно, кто из исполнителей и как планирует проникнуть в замок. Нам на руку, что в предыдущих случаях он был на волос от воплощения задуманного; он расслабился. Наварр-ан презирает Муна, считает того ничтожеством, и после двух почти удавшихся покушений это его мнение только укрепилось. Поэтому он не сомневается, что его подручным удастся проникнуть в замок, занять позиции. Там их и возьмут, тихо и незаметно. Тогда он может занервничать и начать совершать глупости. Главное, делай вид, что ты ни в чем его не подозреваешь, и доверься мне.

– Ладно, постараюсь ничего не испортить, – вздохнула я.

По протоколу прибывающего правителя или представителя правящей династии непременно должно было встречать лицо, занимающее такое же положение. Учитывая количество и значимость гостей, Руамару предстояло делать это лично, а я вызвалась его сопровождать уже по собственному желанию. Причина была прозаична: хотелось поскорее увидеть родных.

В этот раз до воздушного порта мы добирались по железной дороге. Из-за значительного перепада высот между столицей и плато, где расположился порт, ее пришлось прокладывать вкруг, большим крюком, так что путь занимал даже больше времени, чем по обычной дороге в карете. Зато так было значительно комфортнее, да и доставлять элиту поездом было гораздо сподручнее, чем экипажами.

В путь я отправилась с определенным беспокойством. Но то ли повторяться преступник не хотел, то ли в самом деле служба безопасности в этот раз сработала на отлично, но добрались без эксцессов.

Мне наконец удалось рассмотреть знаменитое здание порта, впритык к которому подходила дорога и где мы должны были принимать гостей. Этот архитектурный шедевр по праву считался жемчужиной столицы. Высокие стрельчатые арки, резные колонны, белый мрамор с вкраплениями темно-зеленого. Сдержанная темная бронза, темное дерево, из всех украшений – только резьба по камню, но настолько тонкая, что мраморные декоративные панели казались кружевными. Отделка здесь, кажется, была даже роскошней, чем в императорской резиденции.

Прибытие представителей всех соседних государств было назначено на полдень, и все, начиная с пилотов и заканчивая работниками порта, действовали удивительно слаженно, обеспечив появление высоких гостей с интервалом в две минуты.

Первым вошел мой отец в сопровождении Ланца и его молодой жены. Прямо сейчас возможности поговорить по душам у нас, естественно, не было, но пока хватило обмена взглядами. Кузен состроил озадаченную гримасу, выразительно обведя взглядом платье: дома вытряхнуть меня из привычной формы не удавалось никому. Правда, справедливости ради стоит отметить, там никто уже и не пытался это сделать – привыкли.

Вполне бодрый вид отца меня порадовал, и я с интересом осмотрела еще одну свою новоявленную родственницу – Рулану. Кажется, пребывание среди людей подействовало на нее благотворно: девушка уверенно держалась за локоть своего рослого супруга, да и вообще выглядела значительно бодрее, чем в нашу предыдущую встречу. На родного брата косилась настороженно, на меня – вдвойне, но присутствие мужа ее явно успокаивало. Я, конечно, могу ошибаться, но, похоже, Ланцу удалось приручить свою жену.

Следом за людьми появилась делегация чифалей во главе с их Верховным Светом (именно так звучал титул наследного правителя), которого сопровождала его старшая дочь, по слухам – одна из сильнейших магов страны. Представители этого вида напоминали своим обликом птиц вроде цапель или аистов – высокие, сухопарые, с длинными ногами и аналогичной неторопливой пластикой движений. На узких тонких лицах, обрамленных пушистыми короткими светлыми волосами, больше похожими на шерсть, застыла появившаяся, кажется, еще при рождении печать презрения ко всему вокруг. Большие круглые глаза с крупными зрачками и почти незаметными белками только усиливали сходство с птицами. А еще при взгляде на чифалей мне всегда вспоминались рептилии с их холодным безразличием в глазах. Все как один – в тускло-серых летящих одеждах непонятного кроя, и только правитель с дочерью в белом. В целом делегация напоминала зацепившееся за гору и разлегшееся на склоне облако – полупрозрачная подвижная масса, обманчивая и скрадывающая подлинные очертания мира.

На фоне чифалей тыбарский хан (один из пяти) с сопровождением выглядел особенно ярко. Они вообще любили яркие цвета, пестрые узоры и изобилие украшений, и после однородной серости чифалей от них здорово рябило в глазах. Большая и пышная делегация, как это обычно бывает, состояла почти исключительно из мужчин. И всего две женщины, которых было легко отличить от мужчин по закрытым лицам. Как они под такими плотными вуалями что-то видели, всегда оставалось для меня загадкой. Судя по всему, эти две были либо женами, либо наложницами хана, с которыми тот не пожелал расставаться за пределами собственного дворца. Точнее, не столько с ними, сколько с удовольствиями, которые они доставляли своему мужу и господину. К счастью, всех гостей оборотни принимали по своим обычаям, иначе, учитывая тыбарский этикет, все могло здорово затянуться.

С гостями, разумеется, разговаривал муж. Моим долгом было стоять рядом с ним, улыбаться и кланяться. Если чифали особой разницы между мужчинами и женщинами не видели, для них главным были личные качества и способности, то при появлении тыбарцев мне по-хорошему стоило вообще отойти за спину мужа, скромно опустить глаза и изобразить статую.

Потом гостей распределили по вагонам и поезд тронулся. Поскольку визит был торжественно-праздничный, а не деловой, до вечера делегациям предлагалось отдыхать с дороги. Конечно, обычно все отдыхом пренебрегали и предпочитали потратить время с пользой – когда еще возникнет возможность пообщаться сразу со всеми соседями! – но в дороге никто переговоры вести не собирался. Кофе, бокал вина, легкие закуски, чтобы скоротать время, и полчаса на то, чтобы полюбоваться видами и окончательно спланировать собственные действия.

Руамар тоже был сосредоточенно-задумчив, изучал содержимое какой-то папки, так что весь путь мы проделали в тишине.

Зато потом наступил мой собственный маленький праздник: Ланцелот участвовать в переговорах не спешил и, отправив свою жену отдыхать в специально отведенную для них комнату, заявился ко мне в гости.

– Сашка! Дай я тебя наконец-то обниму! – воскликнул он, сгребая меня в медвежьи объятия.

– Смотри, помнешь, муж не одобрит, – весело фыркнула я. – Садись и рассказывай, как твои дела.

– А что сразу я? – Он с размаху плюхнулся в кресло. – Лучше ты, про тебя такие слухи ходят, мы с Алексом от любопытства все извелись. Но вообще народ дружно гордится: говорят, грозный владыка Руша ест у тебя с рук. Да и то, что я наблюдаю, тоже настораживает; по-моему, я первый раз вижу тебя в платье. Как он тебя на это уговорил?

– Грозный владыка Руша не имеет привычки кого-то уговаривать, он обычно ставит перед фактом, – продолжала улыбаться я, присаживаясь в соседнее кресло и жадно разглядывая родное лицо. Оказывается, соскучилась я гораздо сильнее, чем думала до сих пор.

А Ланцелот – он был таким же, как и раньше. Даже странно и немного страшновато, у меня столько всего случилось, изменилось, а кузен – прежний. Рыжие кудри, бесшабашная улыбка, небрежно завязанный шейный платок, китель нараспашку, грязные сапоги. С последними у него была проблема, сколько я его знала: обувь оставалась чистой ровно до тех пор, как он надевал ее на ноги. И почему-то только обувь.

Рано осиротевший (его отец глупо погиб на охоте, когда сыну было всего пять лет, а безумно любившая мужа мать не смогла вынести расставания и покончила с собой), Ланц был для нас с Алексом еще одним братом. Моложе нас на десять лет, с характером сорванца-шалопая и привычкой сначала говорить, а потом думать, он тем не менее был хорошим парнем, незлым и благородным.

– И он еще жив? – рассмеялся кузен.

– Еще бы; я с таким бугаем не справлюсь никогда. Но в целом, можно сказать, мы нашли общий язык. Я рада, что так получилось и что мужа мне в последний момент подменили. С Руамаром значительно интереснее, чем могло быть с его бестолковым братцем. Ланц, боги с моим мужем, ответь мне на вопрос: как твоя прекрасная принцесса отреагировала на поцелуи? Я просто все время, что тут живу, пытаюсь представить себе выражение ее лица.

– Издеваешься, да? – ухмыльнулся он. – Я про их отношение к поцелуям только через две недели после свадьбы узнал! Зато понял, почему она на меня как на психа смотрела все это время и разговаривала как с больным ребенком. Но ничего, мы, как ты выразилась, в итоге все-таки нашли общий язык. Только этот ее нюх достает. Тут и налево не сходишь!

– Ланц, не позорь фамилию! Тебе еще отец втык сделает, если ты ему сорвешь мирный договор своими гулянками, – незло проворчала я.

– Вот и ты туда же: как замуж вышла – сразу такая занудная и правильная стала, – фыркнул он. – Сидит тут в платье. Ты случайно вышивать еще не начала?

– Нет, меня решили в другом качестве использовать. – Я улыбнулась. – Его величество решил, что из меня получится неплохой министр финансов, так что я учусь.

– Экономика, финансы… – недовольно протянул кузен, наморщив нос. – Я же говорю, зануда! Но хоть не главная златошвейка, уже не так страшно. Да ладно, не молчи ты на меня так сурово, ох уж мне эта женская солидарность! Хорошая у меня жена, во всех отношениях. Зачем мне при такой еще любовница, тем более через месяц после свадьбы? Лишняя головная боль. Но само отсутствие возможности, конечно, нервирует. Нет, Улька она тихая и в случае чего слова не скажет; но иногда как глянет – и хочется пасть на колени с клятвенными заверениями «больше никогда». Да уж, сложная это штука – семейная жизнь. И вообще, можно подумать, твой кошак другого мнения!

– Ну, в голову я к нему не заглядывала, но… в общем, я ему вполне доверяю и в этом вопросе тоже, – усмехнулась я и поймала себя на довольно странном ощущении.

Прежде возможность измены мужа, когда мы только обсуждали это в дирижабле, воспринималась спокойно и нервировала лишь с социальной точки зрения. В том смысле, что, если он позволит выказать мне такое пренебрежение, остальные могут попытаться последовать его примеру и смешать меня с грязью. А сейчас мысль о супружеской неверности вызвала отнюдь не опасение, а откровенную злость и желание в случае чего оторвать кое-кому хвост и что-нибудь еще столь же ненужное. И почему-то боязно было признаваться даже самой себе, симптомом какого заболевания является эта ревность. Хотя зачем юлить, если все очевидно? Причем, кажется, очевидным это стало не сейчас, а уже довольно давно, просто я умудрялась убегать от щекотливого вопроса. Что я поспешила сделать и сейчас, сменив тему на более нейтральную.

Со слов Ланца выходило, что рушка вполне прижилась в Орсе. Наши дамы, конечно, попытались попробовать ее на зуб, но, похоже, после сурового брата какие-то интриганки-беззубые были самой Рулане на один укус. Да и отношения с мужем у нее вполне сложились; как бы ни острил Ланц, а создавалось впечатление, что он уже полностью в коготках своей миниатюрной супруги и, похоже, доволен этим фактом. Видимо, владычественная наследственность в ней тоже была сильна, только проявлялась исключительно по-женски.

Так мы и просидели до вечера, делясь новостями, ностальгируя и просто трепля языками. Мне хоть и следовало развлекать прибывших высокородных дам, но это было желательно, а не обязательно, и я решила немного побыть плохой хозяйкой. Хотя, справедливости ради стоило отметить, быть хорошей хозяйкой я до сих пор никогда не пробовала.

Незаменимая Уру, уже вернувшаяся к своим обязанностям, по моей просьбе распорядилась насчет обеда, чая и прочих радостей жизни. Правда, от вина я, сославшись на банальное нежелание и необходимость кристально ясной головы, отказалась. Имея дело с оборотническим чутьем, стоило сохранять бдительность: вряд ли мой отказ от спиртного будет выглядеть достоверно, если при этом от меня будет тянуть последствиями посиделок с Ланцем.

Посвящать кузена в тонкости местных интриг я не стала. Про крушение дирижабля рассказала – тем более что слухи об этом до Орсы дошли, – успокоив, что это было недоразумение. Пришлось рассказать также и про взрыв, сообщив, что главный виновник погиб в момент совершения диверсии по нелепой случайности. Соврала, конечно, но сейчас стыдно мне не было: Ланцелот был весьма прямолинейным парнем, неспособным к интригам, никогда не интересовался политикой и совершенно в ней не разбирался. Расскажи я правду, и этот медведь со свойственным ему «изяществом» вполне мог наломать дров. А так и кузен успокоился, легко проглотив не соответствующее даже официальной версии объяснение, и я обезопасила планы Руамара от посильного участия в них родственника.

В общем, время мы провели хоть и бесполезно, зато – приятно, хотя мне и было несколько неловко перед мужем, компания которого вряд ли была настолько же приятной и необременительной. Но помочь ему я бы ничем не могла (разве что собственным присутствием уронить его авторитет в глазах тыбарца ниже уровня пола), а мучиться за компанию считала бессмысленным.

Наконец явившаяся в сопровождении еще одной девушки Уру сообщила, что пора готовиться к открытию приема, и кузена из покоев выдворили.

Что меня относительно примиряло с необходимостью путаться в юбках, так это отсутствие примерок. Я приблизительно представляла, сколько времени на этот процесс тратят орсские женщины, и содрогалась от ужаса. А здесь даже наряд для столь ответственного мероприятия сшили без моего участия. И, подозреваю, готовить его начали задолго до того, как я вообще узнала о предстоящем празднике: за несколько дней управиться с этой ручной работой было невозможно.

Девушки в четыре руки сноровисто упаковали меня в платье, после чего усадили на стул посреди гардеробной и принялись развешивать украшения и наносить «боевую раскраску». Я не протестовала – официальное торжество, положено, ничего не попишешь, – но чувствовала себя новогодней елкой, какие принято украшать к дате Перелома года на севере моей родины. Цвет наряда только усиливал сходство и заставлял недовольно морщиться – типично еловая благородная зелень и темно-золотое шитье с россыпью крошечных зеленых камней. Наверное, изумрудов; я очень сомневалась, что парадное платье жены императора могли отделать обыкновенным стеклом. Платье дополняли тяжелый ошейник колье и пара широких плетеных браслетов, а на голову надели странного вида диадему – тонкий ажурный венец с направленными вниз отростками, очертаниями напоминающими клыки, которыми это произведение ювелирного искусства крепилось в волосах. Диадема по стилю очень напоминала рушский императорский венец, только была значительно миниатюрнее и изящнее. Надо ли говорить, что все украшения были с изумрудами! Интересно, почему предки Руамара выбрали именно этот цвет и этот камень?

Одно радовало: рушские женщины не имели привычки проделывать в своем теле отверстия, не предусмотренные природой, и серьги не носили.

Девушки свое дело закончили довольно быстро и, разглядывая меня со странным выражением в глазах, подвели к зеркалу.

Кхм. Да ладно?

Женщина в отражении слабо походила на меня, зато очень напоминала покойную императрицу Орану, мою мать. Разве что высокий рост, цвет волос и прическа выбивались из знакомого образа, а в остальном – один в один. Те же глаза, те же губы с прячущейся в уголках мягкой улыбкой, та же длинная шея и безупречная линия плеч…

Странно, я как-то никогда не задумывалась, что военная выправка при правильной подаче превращается в царственную осанку.

– Хм. Я думаю, его величеству не будет за меня стыдно. А, Уру?

– Я в этом уверена, ваше величество! – убежденно отозвалась она. Потом, пару секунд помявшись, все-таки добавила вполголоса: – Только мне кажется, лучше Владыке вас до начала приема не видеть.

– Почему? – машинально уточнила я, с интересом разглядывая отражение в зеркале и пытаясь хоть немного к нему привыкнуть. А то еще задумаюсь и как расшаркаюсь сама с собой, не признав…

– Помнет же все! – Девушка трагически сложила бровки домиком, а я прыснула от смеха.

– Боюсь, если его величество решит что-то помять, его никакой прием не остановит.

– Ваша правда, – вздохнула она.

То ли что-то почуял, то ли под дверью подслушивал, а то ли и правда вышло случайно, но помянутое величество появилось собственной персоной буквально через считаные секунды. И замерло едва ли не на пороге, очень задумчиво меня разглядывая. Девушки молча глубоко поклонились, я опомнилась и тоже приветственно склонила голову. Даже, кажется, получилось вполне величественно.

– Вы можете идти, девушки, – рассеянно кивнул им Руамар, делая пару шагов в мою сторону; обе помощницы не заставили себя долго упрашивать и поспешно юркнули за дверь.

– Все-таки помнешь? – иронично поинтересовалась я, когда муж приблизился, не отрывая взгляда.

– Что? – чуть нахмурился он, тыльной стороной пальцев медленно очертив контур моего лица, шеи, спустившись к ключицам.

– Платье, – нервно усмехнулась я. Легкое невинное прикосновение сейчас оказалось острее самой чувственной ласки, и я едва удержалась от разочарованного вздоха и движения вперед, когда муж опустил руку.

– Что я, совсем варвар, что ли? – усмехнулся он, перехватывая мою руку и поднося к лицу.

– Да, – честно призналась я. Оборотень в ответ тихо засмеялся, уткнувшись носом мне в ладонь, а губами прижавшись к запястью. Щекочущее чувствительную кожу дыхание, нежное прикосновение, непривычное поведение мужчины – от всего этого меня неожиданно бросило в краску. – Рур, ты чего? – неуверенно поинтересовалась я. Руку, впрочем, отнимать не спешила.

– Ты божественно хороша. Я просто забылся и немного задумался. – Поцеловав мою ладонь, он чуть отстранился, хотя руку по-прежнему не выпускал.

– О чем?

– Да не бери в голову.

– А все-таки?

– Ну, например, что за такую женщину и умереть было бы не жалко, – усмехнулся он, а вот мне с кольнувшей меня мыслью о предстоящей ловле преступника посреди приема стало совсем не весело.

– Может, лучше как-нибудь обойтись без этого? – нахмурилась я, а оборотень в ответ опять рассмеялся.

– Не собираюсь я умирать, не волнуйся. Это относится к делам минувших лет. – Он все-таки выпустил мою ладонь, нехотя разжал вторую руку, которой в какой-то момент успел обхватить меня за талию, и тоже начал переодеваться в парадное.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, потому что продолжения не последовало.

– Да я про военное время, – с неохотой ответил Руамар. – Мы же тоже за императора воевали, и первое время я даже делал это искренне. А потом уважать Шидара перестал, родине все это тоже добра не приносило, и война потеряла для меня лично какой-либо смысл задолго до окончания. И даже до начала моего собственного правления, хотя я и продолжал ее еще несколько лет, пока не решился предложить твоему отцу мир. Вот я и подумал, что за такую императрицу умирать было бы не обидно.

– Вот это откровения, – смущенно кашлянула я. Слышать подобные слова, с одной стороны, было, конечно, приятно, но с другой… Зачем только спросила!

– Это еще не откровения, – покачал головой он. Окинул меня долгим задумчивым взглядом, от которого мне окончательно стало не по себе. – Откровения – это… Впрочем, это все подождет до вечера.

К моему удивлению, императорский венец хранился здесь же, на полке в одном из шкафов, хотя украшения для меня спутница Уру принесла откуда-то извне, кажется, из сокровищницы.

– Почему такая ценность лежит здесь? – спросила я, наблюдая, как Владыка, недовольно кривясь, пристраивает корону на голове.

– Он сам себя охраняет, – отмахнулся Рур. – Никто кроме мужчин рода Шаар-анов не может к нему прикоснуться: при попытке взять его в руки любой посторонний просто перестает его видеть и водит руками вокруг. Даже если венец лежит в закрытой коробке. Кстати, стол со стоящей на нем коробкой невозможно передвинуть. Даже если попытаться накинуть на него веревку. Так что… не ходить же каждый раз в сокровищницу! Пусть лежит.

Я только философски хмыкнула в ответ. После откровений Первопредка постоянные пляски вокруг ценности крови Шаар-анов и Таан-веров стали восприниматься более понятными, логичными и объяснимыми. Надо полагать, именно так проявлялась пресловутая магия крови.

А венец был хорош. Если диадема в моих волосах и походила на корону, а благодаря золотой оправе казалась вещью более дорогой, то венец… Это было не украшение, это был символ власти. Черненое серебро можно было заменить на обыкновенное железо, а единственный крупный, настолько темный, что при слабом освещении казавшийся черным, изумруд примитивной старинной огранки поменять на кусок стекла – и это бы ничего не изменило. Он буквально дышал древностью и даже как будто обладал собственной волей; говорят, со старинными вещами такое случается. И хищные обводы, казалось, не были первопричиной такой ауры, лишь подчеркивали ее.

Более того, стоило когтям венца обхватить голову Руамара, зарывшись в густые медно-рыжие волосы, и мужчина как будто сам изменился. В уголках губ залегли жесткие складки, взгляд желтых глаз стал острее и тяжелее. Сейчас оборотень меньше всего напоминал того Рура, с которым мы шли по пустыне, зато очень походил на портрет, созданный народной молвой, – сурового безжалостного Владыки.

– Занятная вещица, да? – усмехнулся он, переводя взгляд с собственного отражения на меня. И вроде усмешка та же самая, его, но… Может, это я себя накручиваю?

– Как тебе сказать, – задумчиво протянула я. – Может, я и параноик, но я бы вот это на голову и под угрозой смерти не надела, не то что по доброй воле. Он случайно не крушит черепа недостойных?

– Есть такая легенда, хотя это больше метафора, чем доказанный факт. С другой стороны, когда я беру его в руки, у меня появляется ощущение, что я знаю, кто именно поспособствовал появлению у Шидара его навязчивой идеи. И чифали оказываются в этом списке далеко не на первом месте. – Руамар искоса бросил еще один взгляд на отражение венца и, стерев с лица ухмылку, протянул мне руку. – Пойдемте, моя императрица. Негоже заставлять гостей ждать.

Я глубоко вздохнула, беря себя в руки, и, пытаясь преодолеть вдруг возникшую внутри нервную дрожь, вложила свою ладонь в ладонь императора. Надеюсь, все пройдет хорошо.

С другой стороны, вот именно сейчас усомниться в словах этого мужчины показалось кощунством и едва ли не предательством.

Из покоев мы вышли торжественно, даже несмотря на то что дверь Руамар открывал сам. Мне кажется, в таком виде вообще все будет получаться торжественно, вплоть до чистки нужников, так что можно было не слишком стараться держать лицо (не позволять себе так и просящуюся нервно-ехидную ухмылку) и следить за походкой (Александра, ну в самом деле, не на плацу же. На выходе из покоев нас поджидала положенная по международному протоколу свита – охрана и хорошо знакомые доверенные лица. Это на какое-то событие местного значения император мог явиться внезапно и в гордом одиночестве, оборотни в этом отношении вообще были склонны к простоте, а вот в присутствии иностранных делегаций приходилось соответствовать статусу.

Оглядев нас (или скорее меня, потому что Руамара при параде они наверняка уже видели), Шарра с Зарой обменялись восторженно-одобрительными взглядами, и министр украдкой продемонстрировала мне поднятый вверх большой палец. За что получила очень неодобрительный тычок под ребра от Иммура, состроила ему гримасу, но все-таки взяла себя в руки, и наша процессия чинно и торжественно тронулась в нужную сторону.

Парадный зал, в котором прежде мне бывать не доводилось, оказался без окон и не слишком просторным. Что, впрочем, неудивительно, учитывая возраст замка и его предназначение: изначально это все-таки была очень хорошо укрепленная крепость. Да она и сейчас такой оставалась, все перестройки и доработки никак не сказывались на обороноспособности, обновлялись исключительно интерьеры. А большие окна имелись только в некоторых комнатах на верхних этажах, с видом на море.

Но в парадном зале все равно было светло – выручало искусственное освещение. Белый и конечно же зеленый мрамор, черненое серебро, резьба, чеканные узоры… во вкусе и чувстве меры авторам этого убранства отказать было нельзя.

Гостей было немного. Да оно и понятно: мероприятие хоть и числилось увеселительным, устроенное по поводу национального праздника и императорской свадьбы, по факту носило исключительно политический характер. Случайные светские гуляки могли попасть сюда только в компании кого-то из приглашенных. В Орсе в подобных случаях было принято являться либо в сопровождении законной супруги, либо при отсутствии оной в одиночестве, приводить любовниц и случайных людей считалось, мягко говоря, дурным тоном. Впрочем, в Руше с его более свободной моралью этого ограничения могло и не быть.

Протокол тоже был весьма прост. Сначала запускали местных гостей, потом являлся император со свитой, потом по очереди входили делегации. Главная головная боль доставалась распорядителям: нужно было организовать все так, чтобы и принимающая сторона не переминалась с ноги на ногу, и высокопоставленные гости не толпились в коридоре. Поэтому тыбарцев всегда старались оставить напоследок; предсказать, сколько будут рассыпаться в любезностях эти велеречивые каменюки, было невозможно.

Каменюками их, к слову, называли все, и даже сами тыбарцы украдкой гордились своим прозвищем, потому что спокойствие и невозмутимость считались у них едва не главной добродетелью. Эти существа в целом были похожи и на людей и на оборотней, только отличались немного иным строением организма – их грубая ороговелая кожа действительно напоминала камень или скорее песок всевозможных оттенков, от светло-кремового до темно-коричневого, серого и даже розоватого.

Первыми сейчас, разумеется, принимали людей. Как-никак императора угораздило породниться именно с орсской правящей фамилией. Конечно, ради Мурмара так заморачиваться никто бы не стал. Да и Владыка мог бы не устраивать торжество, все-таки брак носил залоговый, договорный характер и являлся просто дополнительной печатью на договоре о мире. Тут свою роль сыграло, во-первых, стремление Рура продемонстрировать собственным подданным успешность и добровольность заключенного союза, а во-вторых… брак наш действительно довольно быстро стал настоящим, так почему бы и не отметить, как полагается?

Такого пыточного приспособления, как трон, у оборотней в хозяйстве не имелось, но для венценосных особ в дальнем конце зала были полукругом установлены удобные кресла. Для отдыха остальных приглашенных вдоль стен стояли скромные диванчики, столики с напитками и легкими закусками. А вот застолье для своих гостей император устраивать был не обязан. То есть делегатам, конечно, в их комнаты еду доставили, а вот на приеме никаких обедов не предполагалось. Зато в трактирах в честь праздника были обязаны угощать всех страждущих за счет казны и наливать по кружке вина за здоровье Владыки и его жены. Угощали не деликатесами, но вполне пристойной едой; трактирщики старались не жульничать, а то так накормишь проверяющего протухшим мясом – и простишься не только с заведением, но и со всем имуществом, и с несколькими годами свободы. Император очень не любил, когда его обманывали.

В общем, гуляли сегодня скорее не гости Варуша, а простой народ. И это было, на мой взгляд, более чем мудрое решение. Знати-то всегда всего мало и чего-то не хватает, а вот среди простых граждан забота Владыки не останется незамеченной.

В отличие от первого, официального приветствия, сейчас подразумевалось более неформальное. С разгону бросаться в отцовские объятия, конечно, не следовало, но все-таки предполагалось вручение памятных подарков и умеренно теплое общение, и это не могло не радовать: по отцу я здорово соскучилась. И по Алексу тоже, но одновременно покидать страну и правителю и наследнику было неправильным. Это когда меня сдавали с рук на руки Руамару, брат тоже напросился – мол, последняя возможность пообщаться, а там – когда еще свидимся! Действительно, когда уж теперь…

Интереснее всего было наблюдать за отцом. Нет, он-то меня, конечно, узнал и мужа в подмене не заподозрил, но взгляд все равно то и дело соскальзывал с Владыки Руша на меня. Да и остальные делегаты, среди которых мелькали знакомые лица, поглядывали на меня с интересом, даже тихонько шушукались.

Еще меня успокоило и согрело присутствие генерала Видимира Ганича, моего бывшего командира; он всегда очень тепло относился ко мне именно с человеческой стороны, не со служебной. По службе он был одинаково строг и требователен со всеми, хотя и выглядело это порой весьма забавно: генерал был удивительно маленького роста. Но все равно умудрился найти себе еще более миниатюрную супругу, так что смотрелись вдвоем они довольно гармонично. Ганич, в отличие от остальных, не стеснялся разглядывать меня в открытую, хитро улыбаясь и подкручивая правый ус. А когда орсские гости приблизились и два императора начали приветственный ритуал, генерал заговорщицки подмигнул.

Сначала – общие фразы, на орсском. Хороший тон – приветствовать гостя на его языке: «рад встрече», «благодарю за удовольствие», «счастлив видеть». Попытка понять настроение и расположение собеседника, оценить возможность перехода к более теплой беседе. Не по словам, по интонациям и манере держаться. А все вокруг терпеливо стояли и ждали, позволяя себе лишь едва слышно украдкой перешептываться. Я – в том числе, хотя шушукаться мне было не с кем, и оставалось просто молчать, улыбаться и разглядывать гостей.

Первым от шаблонных фраз отступил отец.

– Насколько я могу видеть, вы и моя дочь сумели найти общий язык? – осторожно уточнил он.

– Думаю, вполне. – Чуть улыбнувшись, Руамар вскользь бросил на меня веселый взгляд, но тут же опять посерьезнел. – А еще я думаю, сейчас самое время принести вам свою искреннюю и глубочайшую благодарность, Димир. – Владыка Руша под удивленные шепотки глубоко склонил голову. – Война длилась столько лет, но самый ценный ее трофей вы вручили мне в знак доброй воли вместе с подписью на мирном договоре – свою дочь. Я должен был просить ее руки, но Первопредок исполнил это желание без просьб.

Я едва удержалась от смешка. Вот как у него получается, имея опыт общения с этим безалаберным типом, произносить «Первопредок» с таким пиететом?

А в зале между тем повисла тишина; не то чтобы мертвая, но голоса заметно стихли. Заявление императора было более чем ясным и довольно громким, для многих еще и весьма неожиданным. Для большинства наша с ним гармония была ширмой, спектаклем, и всерьез поверить в успешность этого союза многие не могли. Подобное же публичное заявление значило гораздо больше, чем местные цвета власти и любые знаки внимания ко мне. Свое решение внутри страны Руамар еще мог изменить – мол, наиграется и плюнет, – а теперь пути назад уже не было. Брак публично признан не просто добровольным, но и вполне желанным. Уже не обязательство перед страной, а осознанный выбор человеческой женщины в пику всем традициям, обычаям и привычкам. Лично у меня слова императора потрясения не вызвали; я-то, в отличие от большинства посторонних, прежним обещаниям и, главное, поступкам собственного мужа верила.

– Я рад, что вы оценили Александру по достоинству, – медленно кивнул император Орсы в ответ. – Как отец я не мог бы найти для дочери лучшего мужа. И я счастлив благословить этот союз.

Тоже довольно громкое и решительное заявление, хотя и не настолько остро принятое людьми, как слова Руамара – оборотнями. Но это тоже неудивительно: все, кто входил в состав делегации, прекрасно знали об отношении Димира к своим детям и, думаю, вполне могли ожидать подобного. В конце концов, мы с мужем действительно выглядим достаточно довольными жизнью, чтобы отец перестал тревожиться за мое здоровье и эмоциональное состояние.

А вообще забавная получается политическая ситуация. Учитывая, что государства у нас разделены по видовому признаку и смешанные браки хотя бы теоретически возможны только между людьми и оборотнями – чифали и тыбарцы слишком сильно отличаются и от нас, и друг от друга, – практики политических международных союзов в настоящее время не существовало. Эта традиция жила в те времена, когда огромная Орсская империя не была единой, а разделялась между полутора десятками человеческих государств. В представлении и Руша и Орсы отец запросто мог считать Руамара новоприобретенным сыном. До сих пор об этом никто особо не задумывался – подумаешь, сделка и сделка, – а теперь казус всплыл. И получилось, что вчерашними непримиримыми врагами правят родственники. Очень резкий переход от войны к миру…

Протянутая для рукопожатия узкая аристократичная ладонь отца с длинными «музыкальными» пальцами – и незамедлительный ответ грубой, совсем не императорской руки оборотня, больше подходящей рядовому солдату. А потом Димир все-таки не удержался, свободной рукой обнимая благоприобретенного зятя за плечи. Даже спина мужа умудрилась выразить всю глубину его удивления, и я с трудом удержала улыбку в допустимых пределах, а потом Руамар неуверенно обнял расчувствовавшегося родственника. Не знаю, что удивило оборотня больше – само проявление эмоций орсского императора или постные физиономии остальных людей. Я почему-то была уверена, что именно этого в изученном рушцем досье не было: того, что правящая семья соседнего государства – именно семья и что отец искренне любит нас всех троих и очень за нас переживает.

Проявление эмоций было кратковременным, и Руамар оказался быстро выпущен на свободу, после чего отец уже совершенно расслабленно и естественно обнял меня. Выглядел он невозмутимым и очень довольным. И что-то подсказывало, немалое удовольствие ему доставила ошарашенная физиономия оборотня. Что называется, «мелочь – а приятно».

– Чудесно выглядишь, – тихо шепнул мне отец.

Дольше затягивать общение не стоило, надо было достойно принять и остальных гостей. Поэтому Руамару был вручен довольно неожиданный для свадебного подарок – великолепные клинки из лучшей орсской стали в красивом резном ларце. И количество их было на первый взгляд неожиданным – три штуки. Владыка, принимая подарок, очень насмешливо покосился на меня, хотя от реплик воздержался. Он-то понял, кому предназначался третий.

Орсскому императору предложили присесть, а мы продолжили церемонию. Следующими были чифали, и тут особенных сюрпризов не предвиделось. Верховный Свет был традиционно холоден и надменен, и Руамар разговаривал с ним в том же тоне. Неожиданно мне при ближайшем рассмотрении понравилась принцесса Чичивиаи, при взгляде на нее становилось понятно, что она совсем не политик, а именно маг и ученый. Печать надменности, давно считающаяся видовым признаком чифалей, на ее лице тоже присутствовала, но в глазах не стыло мертвое безразличие, как у отца, а мелькал пусть и снисходительный, но все-таки интерес к окружающему миру. В отличие от своего венценосного родителя старшая дочь выглядела живой. Понятное дело, что это безразличие – просто маска, но ее отсутствие не могло не привлечь внимания. Впрочем, беседовать с ней я в любом случае не собиралась.

Подарок чифалей оказался оригинальным, красивым и символичным. Разумеется, это было зелье. Оно носило название «Нить, расплетенная надвое», было весьма редкой и ценной субстанцией и позволяло разделить один осознанный сон на двоих, для чего было достаточно сделать по маленькому глотку содержимого сосуда. Причем не обязательно было делать это, находясь вместе; главное, чтобы зелье было одно, в смысле – разлито из одного флакона не больше месяца назад. В общем, подарок мы оценили и даже точно знали, как именно будем его использовать и в каких случаях. Если чифали надеялись, что применяться все это будет для государственной необходимости и оставили себе «щелку» для подглядывания, их ждало жестокое разочарование. Хотя для начала все равно следовало отдать снадобье специалистам для всестороннего изучения.

Тыбарцев Руамар принимал уже в одиночестве, чему я искренне порадовалась, хотя и пожалела мужа. Поговорить эти ребята любили, а вот женское присутствие непосредственно при разговоре было весьма некстати. Зато это весьма продолжительное время я могла потратить на беседу с отцом.

– Привет, – уже вполне по-человечески поздоровалась я, по возможности царственно опускаясь в соседнее с ним кресло.

– Саша, у меня нет слов, – весело улыбнулся отец, накрывая рукой мою ладонь, лежащую на подлокотнике.

– Я знала, что ты оценишь, – хмыкнула я. – Сама, честно говоря, немного в шоке.

– Я сейчас не про твой внешний вид, хотя, конечно, это тоже неожиданно, – отмахнулся он, тем не менее с интересом меня разглядывая. – Я про твоего мужа. Не ожидал, удивлен. Удивлен приятно и его словами, и его поведением, и его искренностью. Похоже, слухи оказались правдивы и у тебя обнаружился талант к дрессировке крупных хищников, – насмешливо подмигнул отец.

– Процесс приручения был взаимным, – честно созналась я, не удержавшись от улыбки и взгляда в сторону собственного мужа. – Скажем так, мы сумели договориться к общему удовольствию.

Отец с насмешливым видом поманил меня рукой, чтобы наклонилась ближе, и едва слышно шепнул на ухо:

– Судя по тому, какими взглядами вы обмениваетесь, здесь присутствует нечто гораздо большее, чем простая договоренность, – после чего, отстранившись, продолжил уже менее заговорщицким тоном: – Чему я могу только порадоваться. У тебя взгляд очень изменился, стал теплее. И вдруг выяснилось, что ты очень похожа на Орану.

Мы немного помолчали, а потом я аккуратно перевела разговор с покойной матери на вполне живого брата и самого отца. Что-то я, конечно, успела вытрясти из Ланца, но не все. Например, о том, что у отца возникла навязчивая идея срочно женить наследника, кузен тактично умолчал. Да и так вообще было о чем поговорить. О достаточно личном, чтобы не доверять это письмам, но не настолько, чтобы бояться быть услышанными.

Наконец расшаркивания с тыбарским ханом закончились (управились удивительно быстро, всего лишь за полчаса), Руамар объявил праздник открытым и разрешил всем отдыхать. Дождавшись, пока присутствующие от вежливого перешептывания перейдут к полноценному разговору, муж возжелал моего общества. А вернее, судя по тому, что приглашение было сделано жестом, ему просто хотелось под благовидным предлогом прерваться и немного помолчать.

Мы отошли к одному из столиков с напитками, где император молча плеснул себе вина и в несколько жадных глотков осушил бокал.

– Так все плохо? – участливо поинтересовалась я.

– Нет, просто в горле пересохло. Наверное, нечто вроде аллергии на тыбарский язык. – Он улыбнулся уголками губ, окинул зал скользящим взглядом, ни на ком не задерживаясь. Вновь наполнил бокал, но пить не стал. Зато свободной рукой приобнял меня за талию, привлекая к себе. С человеческой точки зрения – слишком близко и неприлично, а с точки зрения оборотней… Если внимательно посмотреть по сторонам, можно было увидеть среди присутствующих несколько довольно увлеченных друг другом пар, причем некоторые явно не тянули на молодоженов. Да и на нас поглядывали скорее иностранные гости, чем местные.

Муж рассеянно прихватил губами мочку моего уха, щекоча дыханием. По спине тут же пробежала волна мелких мурашек. В голову закралась крамольная мысль, что нормы приличия оборотней мне нравятся гораздо больше человеческих, а еще – что этот праздник надоел мне, не успев толком начаться.

Вот что он со мной делает, а? Дурное влияние налицо!

– Все идет по плану, – тихо проговорил муж, медленно поглаживая мою спину и продолжая крепко прижимать к себе. – Осталось совсем немного.

Легкие однослойные одеяния, конечно, были очень приятны к телу и каким-то волшебным образом холодили, что в рушском климате было огромным плюсом, но вот в такой ситуации сослужили не лучшую службу. Слишком тонкая ткань совершенно не мешала чувствовать каждый изгиб тела, а это, в свою очередь, настраивало совсем не на серьезный лад. Окутывающий меня запах мужчины постепенно приобретал знакомые оттенки. Подстегнутое им воображение, подкрепленное предыдущим опытом, тут же принялось рисовать возможные картины дальнейшего развития событий. Бесспорно, приятного, но ни толпа присутствующих, ни предстоящая охота в этот план совершенно не вписывались.

– Это как-то не похоже на попытку морально поддержать, – тихо пробормотала я. – Может, ну их всех Первопредку под хвост, а?

– Занятная мысль, – со смешком согласился Руамар, касаясь губами моей шеи. – Но – чуть позже. И объясню я тебе все немного позже, если сама не догадаешься.

– Ваше величество, можно вас на пару слов? – прозвучал рядом невозмутимый голос Анамара.

Я не удержалась от разочарованного вздоха, а Рур слегка хмыкнул и отстранился.

– Что такое? – раздосадованно нахмурился он.

– У нас с генералом Ганичем возникла одна интересная мысль, очень нужно услышать ваше мнение и мнение его величества Димира.

– Прямо сейчас? – недовольно уточнил Руамар.

– Именно, – кивнул тот, бросив на меня веселый взгляд.

– Не теряйся, я скоро вернусь, – тихо мурлыкнул мне муж, касаясь губами виска, и в сопровождении очень ехидно поклонившегося генерала (как у него получилось с каменным выражением лица в одно простое движение вложить столько эмоций?) удалился, а я осталась стоять на месте в полном раздрае чувств.

Больше всего мне сейчас хотелось придушить не то генерала за его появление, не то – Владыку за неожиданный побег и недостойное поведение. Без тепла его тела мне неожиданно стало холодно, в голове шумело, а мысли не хотели складываться в связные цепочки, постоянно спотыкаясь о неудовлетворенность и раздражение.

– Добрый вечер, ваше величество, – услышала я мягкий приятный голос и с трудом сфокусировала взгляд на его обладателе.

– Здравствуйте, господин Наварр-ан, – кивнула я в ответ на его короткий поклон. Кажется, полностью скрыть недовольство не получилось, но я сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Какое-то странное эмоциональное состояние для последствий простых объятий, очень похожее на пресловутые побочные действия «крови Первопредка». Неужели Руамар когда-то успел мне что-то подмешать? Да вроде бы в его компании я ничего не ела и не пила. Тогда откуда этот зашкаливающий пульс и прочая гормональная буря?

– Вы помните мое имя, я польщен, – снова короткий поклон, вежливая улыбка и искреннее дружелюбие. – На самом деле я хотел поздравить вас и заодно, пользуясь случаем, немного пообщаться лично. В конце концов, мы теперь в некоторой степени родственники, а моя дочь очень тепло о вас отзывалась.

– Тая очаровательная девушка, – только и сумела слегка улыбнуться в ответ я.

– Вы выглядите бледной. Позвольте мне немного поухаживать за вами. – Осторожно и исключительно вежливо он придержал меня за локоть и потянул к ближайшему диванчику. Не знаю, как уж я выглядела на самом деле, но в обморок падать точно не собиралась.

Мой взгляд споткнулся о маячащего неподалеку Мунара, и тот, пристально взглянув мне в глаза, едва заметно кивнул. Пришлось подыграть.

– Благодарю, мне что-то дурно, – неуверенно проговорила я. Надеюсь, от сарказма удалось удержаться? – Вы не будете столь любезны…

– Может быть, вина? – с готовностью вызвался оборотень.

– Нет, лучше сока, – вовремя сообразила я. Кажется, туман в голове начал потихоньку рассеиваться, и я уже почти настроилась на деловой лад. Приняла бокал и, поднося его к губам, опять нашла взглядом Мунара и опять получила кивок. Содержимое бокала осушила залпом, даже не сразу сообразив, какой именно это был сок.

– Вам легче? – мягко поинтересовались у меня.

– Да, спасибо. Хотя… Кажется, меня мутит, – озадаченно проговорила я, поднося ладонь к губам. Убить захотелось уже главу разведки с его интригами; интересно, что такое мне подмешал этот горе-отравитель и сколько у меня времени. Успею ли я оторвать голову Мунару или нет?

– Мутит? – Кажется, Наварр-ан удивился больше меня и рефлекторно потянулся к карману.

– Вы не это ли ищете? – раздался невозмутимо-насмешливый голос Мунара. Двумя пальцами затянутой в странную непроглядно-черную перчатку руки оборотень держал какой-то крошечный флакон. Отец Таи рывком выдернул из кармана точно такой же и ощутимо переменился в лице. Теперь уже бледным выглядел он и даже почти бледно-зеленым. – Партия окончена. Вы проиграли, – со своей излюбленной «я-все-знаю» улыбкой проговорил министр безопасности.

Прозвучало как-то ужасно неестественно и театрально; но Мунару, похоже, было не до оттенков чувств. Взгляд Наворрана сфокусировался на мне, с губ сорвалось ругательство… а дальнейшие события заняли какие-то доли мгновения. Искаженное злобой лицо мужчины вдруг превратилось в оскаленную звериную морду. Я дернулась назад, но бежать было некуда: во-первых, я сидела, во-вторых, сзади вообще была стена, а в-третьих, я бы просто не успела.

Но это и не понадобилось, потому что одновременно со следующим ударом сердца раздался грохот и звон рухнувшего стола с напитками, в который влетело что-то большое и тяжелое. Еще мгновение мне понадобилось, чтобы опознать в этом «чем-то» двух сцепившихся олунов и разглядеть на одном из них ошметки темно-зеленой ткани.

Толком испугаться за себя я не успела, слишком быстро все произошло, а за Руамара бояться было как-то стыдно; слабо верилось, что Наварр-ан способен ему хоть что-то противопоставить. Да что этот, я здорово сомневалась, что хоть кто-то из двуликих мог сладить со своим Владыкой! Хотя на самом деле утверждение было весьма спорным и, кажется, далеким от истины – все-таки Рур не настолько уж профессиональный боец, некогда ему тренироваться, – но задуматься об этом я не успела, потому что бой уже закончился. Точнее, не бой – а показательная расправа.

Дальше Анамар громко извинился перед собравшимися за неприятный инцидент и сообщил, что его величество буквально через пару минут вернется. Величество же, надо думать, убежало отмываться от крови и переодеваться: не светить же перед подданными и гостями голым задом, нехорошо.

Тут же появились несколько оборотней из обслуги и принялись сноровисто убирать следы побоища.

Все произошло настолько быстро, что даже очевидцы не успели толком опомниться. Какая-то женщина испуганно воскликнула что-то вроде: «Наварр-ан совсем обезумел, пытался напасть на императрицу!» И я готова была поклясться, что возглас был неслучайным. Зал взбурлил. Кто-то добавил своих подробностей, и за считаные секунды новость распространилась подобно лесному пожару именно в той редакции, которая была нужна.

Ну что я могу сказать? Мунар, прямо скажем, себя реабилитировал. Но…

– Ну как ты? – участливо поинтересовалась Шарра, присаживаясь рядом со мной. С другой стороны опустилась такая же участливо сочувствующая Зара.

Я посмотрела сначала на одну, потому на другую и нервно хмыкнула.

– Вас они тоже спланировали? – уточнила я.

– Честно говоря, да, – пожала плечами Зара. – Но вопрос был задан всерьез. Как ты?

– Я? Я вот думаю: сразу и безоговорочно овдоветь или все-таки дать ему шанс оправдаться. «Возьмем на горячем»! – передразнила я. – Можно было предупредить, что никто его брать не собирался?

– Саша, ну ты же сама все понимаешь, – мягко проговорила Зара.

Мне ничего не оставалось, как только пожать плечами.

Нет, все действительно было понятно. И почему меня не предупредили – тоже, чтобы выглядело естественнее. Да и почему разрешили ситуацию именно так, было несложно догадаться. Если бы у Наварр-ана была возможность собраться с мыслями и обдумать свою защиту, он вполне мог выкрутиться. Пост бы как неблагонадежный потерял, но смертной казни вполне мог избежать; он действительно умный и хитрый субъект с безукоризненной репутацией. А так – полный зал свидетелей, что он лично бросился на меня и пытался убить, а его величество просто защищал мою жизнь. И плевать, что никто из этих свидетелей толком ничего не видел; большинство уже себя убедили, что все произошло на их глазах. Простая психология.

Но… как-то все уж очень быстро случилось. А еще я никак не могла отделаться от стоящего перед глазами образа олуна с окровавленной мордой и венцом на голове. И не могла понять, смешно мне, страшно или просто любопытно, как он умудрился не потерять в процессе потасовки символ императорской власти.

После окончания драки прошло не больше минуты, как ко мне широким шагом, не сводя тревожного взгляда, приблизился отец. Женщины переглянулись и тактично удалились, а император Орсы присел на освободившееся место. Кажется, внимательный взгляд отца отметил отсутствие у меня каких-либо повреждений, и это его успокоило.

– И часто у вас такое? – поинтересовался он.

– Случается, – уклончиво отозвалась я. Не посвящать же его в подробности внутренней политики Руша! Во-первых, зачем ему это, а во-вторых, надо надеяться, убит сейчас был именно организатор всего безобразия, и можно немного расслабиться. – Интересно, что такое эта зараза мне все-таки подмешала? – поморщилась я, потому что тошнота отпустила, но вместо этого начались подозрительные неприятные процессы в животе.

Будто в ответ на этот вопрос рядом возник весьма довольный Мунар с бокалом в руке.

– Ваши величества, – почтительно склонился он, после чего вручил бокал мне. – Вот, выпейте, станет легче.

– Что это? И что было в кармане у Наварр-ана? – немного ворчливо уточнила я и пригубила вино. У напитка был странный сладковатый привкус, но никак не противный.

– Это поможет нейтрализовать зелье, – мягко улыбнулся Мунар. – А само зелье… надо было подобрать нечто, близкое по внешнему виду и запаху к тому, которое планировал применить Наварр-ан. Под рукой оказалось одно желудочное средство. – Улыбка оборотня стала ироничной.

– Слабительное, что ли? – мрачно уточнила я и залпом осушила бокал до дна. Мунар тактично опустил взгляд, спрятав улыбку. – Отлично. Только что казнили министра за то, что он подлил императрице слабительного. Прекрасный жизненный анекдот. А что там должно было быть по его плану?

– Разумеется яд, – пожал плечами министр безопасности. – Очень необычный, отсроченного действия, да еще совершенно неопределимый. Сложная, уникальная, дорогая вещь. Штучная. Стоит целого состояния.

– Я польщена, – вздохнула я. – Такие траты, и все ради меня! Мунар, не сочтите за труд… – Я протянула оборотню бокал, тот опять мягко улыбнулся и, кивнув, направился к ближайшему, непострадавшему столику, чтобы налить мне вина.

– То есть слухи – это просто слухи? – с легкой грустью в голосе произнес отец, а в ответ на мой вопросительный взгляд пояснил: – Имею в виду про ожидание пополнения в императорском семействе.

– Пока – да, – развела руками я.

Толком поговорить у нас так и не получилось. Сначала вернулся Мунар с вином, потом – отмывшийся от крови и переодевшийся император. После его официального обращения к собравшимся с извинениями за досадный инцидент (это, кстати, дословная цитата) праздник потянулся своим чередом, как будто ничего не произошло. Покушение, конечно, активно обсуждали, но вскоре гости переключились на насущные дела и вопросы.

Следующим происшествием стала тихая истерика Танагры. Неожиданно, она стала упрекать не меня и императора, на что вроде бы имела право, а собственного отца. Насколько я успела понять, мотивы поступка того не были для нее тайной, и Тая плакала: «Ну почему он никогда не интересовался моим мнением?!» Ее, впрочем, очень быстро увел мрачный и тоже расстроенный муж.

Я бы с удовольствием последовала их примеру, но обстоятельства были категорически против. Присутствие Руамара требовалось едва ли не во всех концах зала, да и мне тоже приходилось упорно изображать радушную хозяйку. Кажется, получалось неплохо.

Покинуть зал мы могли только после высокопоставленных гостей, раньше сбегать было неприлично. Первыми отбыли, вежливо извинившись, чифали; причем отбыли совсем, в воздушный порт. Но это было ожидаемо, они вообще избегали задерживаться на чужой территории. Потом от разговоров устал мой отец, а самым последним, опять же предсказуемо, отбыл в предоставленные покои тыбарский хан.

– А как же экстренное совещание и подведение итогов в хорошо знакомой компании? – иронично поинтересовалась я, впереди мужа проходя в наши с ним комнаты. Было уже глубоко за полночь.

– Чего там подводить, и так все понятно, – проворчал он, на ходу аккуратно снимая венец. – Все тщательно подготовили, аккуратно выполнили, точка.

– А как же допрос «пойманного на горячем» главного злодея? – ехидно поддела я, замирая на пороге гардеробной и приваливаясь плечом в дверном проеме.

Руамар бросил на меня раздосадованный взгляд.

– Саша, ты же сама понимаешь, что это был лучший выход.

– Понимаю, – согласно кивнула я. – Но в следующий раз, пожалуйста, доверяйте моим актерским способностям. Я с большей вероятностью наломаю дров, обладая только частью информации.

– Хорошо, в следующий раз обязательно предупрежу заранее, – хмыкнул он, втягивая меня внутрь комнаты и начиная ловко избавлять от украшений.

– Ты мне еще на все вопросы ответишь, – пригрозила я, не просто не сопротивляясь, а с искренним удовольствием отдаваясь его прикосновениям.

– И много их? – насмешливо уточнил муж. Закончив с украшениями, он потянул меня из комнаты.

– Достаточно. Для начала – насколько здесь замешаны чифали, кто именно украл дочку Аруш-вера, как Наварр-ан узнал о том, что мы живы и едем домой…

– Исполнителей похищения взяли, это наемники. Чифалей, разумеется, прижать не удастся – частные лица оказывали частному лицу частные услуги, никаких заговоров, – недовольно сказал он. – А со временем нашего возвращения все просто и по-своему изящно. Наличие верных друзей, конечно, весьма облегчает жизнь, но в данном случае оно сыграло против меня: Наварр-ану нужно было всего лишь внимательно наблюдать за ограниченным кругом лиц. Видимо, они недостаточно достоверно изображали скорбь по безвременно ушедшему мне. И когда на дороге к порту начались проверки, а на горизонте появился дирижабль Таан-вера, сделать нужный вывод оказалось несложно. Это все? – весело уточнил оборотень.

Пока он заговаривал мне зубы, мы успели добраться до спальни, и более того, Руамар уже успел под шумок меня раздеть и теперь мягко и недвусмысленно теснил в сторону кровати.

– Почти, еще один вопрос. Ты что со мной на приеме сделал?

– Ничего, – только и сказал он, притягивая меня к себе точно так же, как тогда, и точно так же прихватывая губами краешек уха. В этот раз я, впрочем, на провокацию не поддалась и, вместо того чтобы расслабленно отдаться приятным ощущениям, упрямо уперлась обеими руками в грудь мужа, отстраняясь.

– Руамар, вот сейчас я тебе не верю. Такое помутнение рассудка просто не может быть естественным, во всяком случае у меня. Я точно знаю, что это сделал ты, но только не знаю как.

– Вот же упрямая женщина, – поморщился он. – Ничего я с тобой не делал, просто позвал твою животную половину. Так что это была естественная инстинктивная реакция, ты же теперь тоже кошка. Ничего, со временем привыкнешь… Саша? – озадаченно окликнул он меня, слегка встряхнув за плечи. Кажется, выражение лица при этих новостях у меня стало совершенно отсутствующим.

– Ты что сделал? – мстительно сощурилась я. – Кошка тебе, значит, понадобилась? Естественные реакции? И как же часто ты вот такое планируешь проворачивать?! – Видимо, получилось достаточно угрожающе, потому что оборотень на всякий случай выпустил меня из рук и начал осторожно отступать.

– Саша, успокойся, – мягко попытался уговорить меня он. – Мне в такой ситуации самоконтроль тоже дается с трудом, так что это обоюдоострое оружие. А Наварр-ана надо было как-то сбить с толку, тебя бы выдал запах.

– Я тебе сейчас покажу самоконтроль с оружием, – пригрозила я, стремительно сокращая расстояние.

Не то чтобы я всерьез хотела его побить или надеялась, что у меня это получится. Я понимала мотивы его поступка, признавала их разумность и даже верила ему в достаточной степени, чтобы понимать – это было исключение из правил, и вряд ли Руамар будет прибегать к подобным воздействиям часто. В конце концов, я сама испытываю к нему те же эмоции, что и тогда, просто – без отключения разума. Скорее просто нужно было выплеснуть раздражение и возмущение, а поскольку источником и причиной этих эмоций был именно оборотень, мне показалось вполне логичным выправить настроение за его счет.

Не знаю, понимал ли мои мотивы Рур. Скорее всего понимал, потому что ему вполне по силам было скрутить меня сразу, но делать этого он не стал. Он даже уклоняться не стал, принимая удары на блоки. Правда, долго это не продлилось. Не больше чем через пару минут я оказалась впечатана лицом в кровать с довольно аккуратно заломленными за спину руками, да еще слегка придавлена сверху.

– Полегчало? – мягко поинтересовался Рур. Надо отдать ему должное, спокойно и серьезно, без насмешки.

– Пусти, – все еще недовольно проговорила я и тут же получила свободу. Запал кончился, повторно бросаться на мужа с кулаками не хотелось, поэтому я перекатилась на спину и начала демонстративно разминать руки. На мою недовольную физиономию лежащий рядом на боку оборотень не купился, более того, свободной рукой (второй он подпирал голову) рывком за талию притянул меня ближе.

– И она еще спорить будет, – иронично хмыкнул он, разглядывая мое лицо.

– С тобой поспоришь! С таким-то физическим преимуществом, – ворчливо огрызнулась я.

– Да я не про то, – отмахнулся Руамар. – Говорю же, самая настоящая дикая кошка, и у тебя, кстати, очень тяжелая рука. Не дуйся, я же вижу, что ты больше не сердишься.

Я пренебрежительно фыркнула в ответ, а муж склонился, касаясь губами впадины между ключицами, медленно и неторопливо проложил дорожку из поцелуев по шее к уху, мягко прихватил зубами мочку. Наверное, в воспитательных целях стоило бы вырваться и гордо уйти, но я в самом деле уже не сердилась, да и… приятно было. Знает же, и ведь беззастенчиво пользуется!

– Моя кошка, – прошептал он. Легкий поцелуй в висок и опять дразнящие прикосновения губ и языка к уху, и вновь по телу пробегают мурашки. – Самая лучшая, самая красивая, самая умная…

– Попытка подкупа? – проворчала я, пытаясь удержаться от улыбки.

– Почему – попытка? – тихо усмехнулся он. – Самая сердитая… – Его губы осторожно прихватывают тонкую кожу на горле, и я запрокидываю голову, поощряя к продолжению. – Или мне прекратить?

– А это уже шантаж, – насмешливо отозвалась я.

– А ты как думала? Высокая политика, она накладывает свой отпечаток, – с показушной грустью вздохнул оборотень.

– Рур, давай ты больше не будешь так делать, ладно? И я сейчас не про подкуп. Ну или, по крайней мере, будешь предупреждать заранее. Очень неприятно, когда вот так без спроса лезут в голову, даже по важному поводу.

– Извини, – через несколько секунд задумчивого молчания покаялся он. – Я постараюсь больше так не делать.

– Ну, по крайней мере, честно, – вздохнула я.

– Просто это порой выходит совершенно рефлекторно, – слегка пожал плечами оборотень.

– То есть? – опешила я.

– Я тоже не могу постоянно контролировать зверя, это все-таки инстинкты. В моменты сильного эмоционального возбуждения контроль ослабевает. Например, если я на кого-то зол и мне надо заставить его замолчать, это быстрее происходит на инстинктивном уровне; до зверя на чутье обычно доходит гораздо быстрее, чем до разумной составляющей на словах. Сегодня-то, конечно, был не тот случай, а вот поручиться, что я совсем на тебя не влияю, я не могу. Уж в постели так точно. – Он усмехнулся и возобновил прерванное занятие, целуя мою шею, но на этот раз двигаясь сверху вниз.

– Э-э… Кхм, – совершенно растерялась я. – Вот тоже мне новости! Можно предупреждать о таких вещах заранее? Нет, я понимаю, что ты Владыка и для вас это, наверное, нормально, но я-то не оборотень! В смысле всю жизнь им не была.

Он шумно обреченно вздохнул, отвлекаясь от моей груди, мягко и очень осторожно обхватил ладонью мою шею и, прижавшись лбом к моему лбу, недовольно проворчал:

– Женщина, ты слишком много говоришь!

– А ты – слишком мало, – возмущенно фыркнула я. – Гораздо…

Договорить мне не дали: Руамар чуть отстранился, а ладонь переместилась с шеи и накрыла мой рот.

– Лучше не провоцируй, – со смешком пригрозил он, сурово нахмурив брови. – И – нет, совершенно не обязательно прибегать к инстинктам, можно обойтись народными средствами.

– Это какими? – заинтересовалась я, тем более что рот мой он освободил и, перехватив за запястья, завел мне руки за голову, придерживая одной рукой. Вторая ладонь тем временем опять накрыла мою грудь.

– Связать и воспользоваться кляпом, – прошептал он мне в ухо. – Но мы же не будем до этого доводить, правда?

Смущенно кашлянув, я часто-часто закивала. Руамар тихо засмеялся, но руки мои выпускать не спешил, молча лаская меня взглядом и касаниями пальцев. Сейчас особенно остро чувствовалось, что рядом со мной находится не просто мужчина, а очень опасный хищник, которому я при всем желании ничего не могу противопоставить и при этом полностью нахожусь в его власти. Только почему-то сейчас это было не страшно и не обидно, а очень приятно. Наверное, потому, что я точно знала: ничего по-настоящему плохого он мне не сделает.

– Все-таки ты очень красивая, моя дикая кошка, – тихо и как-то задумчиво проговорил он, продолжая внимательно и пристально меня разглядывать. – Особенно вот такая – открытая, обнаженная и пахнущая желанием. Ты даже не представляешь, насколько приятно осознавать, что кроме меня такой тебя никто не видел. И не увидит, – грозно добавил он. Потом опять склонился к моему уху и прошептал: – Одна уже эта мысль безумно возбуждает.

– Рур, прекрати, – попыталась я призвать его к порядку, чувствуя, что щеки заливает краска. Но голос сел. М-да. Я-то была уверена, что всерьез смутить меня невозможно. Выходит, погорячилась.

– Прекратить? Я еще только начал, – сообщил он. – Я же обещал тебе… откровения, и это было первое. А еще ведь есть твой запах, хвоя и ландыш с легким привкусом горечи. – Дыхание опять пощекотало мое ухо, когда оборотень зарылся носом в прядки моих волос. Шумный глубокий вдох, пауза… и я уже сама теряюсь среди оттенков запаха обнимающего меня мужчины, отчетливо ощущаю его желание и понимаю, что ему в общем-то совершенно не обязательно как-то еще на меня влиять, потому что мысли и так путаются. – Полная чушь вся эта «кровь Первопредка», – выдохнул он. – Я и так его постоянно ощущаю. Стоит отвлечься и дать слабину, и он заводит, не дает думать ни о чем, кроме тебя. Ты совершенна во всем. Если бы я тебя не знал, я бы не поверил в твое существование. – Он медленно провел языком вдоль моей ключицы.

– Рур… – пробормотала я.

– Да, вот только иногда любишь высказываться в неподходящий момент, но это бывает редко, – тихо засмеялся оборотень.

– Что, это еще не все? – За усмешкой я попыталась скрыть смущение.

– Это только введение, и сейчас я точно найду кляп, – весело пригрозил он. – А вообще я пытаюсь сказать, что люблю тебя, моя императрица. Не знаю, когда точно это началось; но сейчас, когда я об этом думаю, мне кажется, так было всегда, сколько я себя помню. – И, не давая мне опомниться и ответить, он накрыл мои губы своими, целуя жадно, глубоко, властно. Не знаю уж, что там до традиций оборотней, но это совершенно определенно было не предложение, а требование. Покориться, отдать все, подчиниться чужой воле – по праву победителя, по праву императора. И я ответила без раздумий и сомнений, выгибаясь и стремясь как можно крепче к нему прижаться; хотя бы так, раз руки до сих пор не свободны. Да мне в любом случае нечего было терять, я и так уже отдала ему все – тело, разум, сердце и душу.

– Я тоже люблю тебя, мой император, – прошептала я, когда он отстранился, и уже сама потянулась к нему за поцелуем.

Больше в эту ночь мы не разговаривали. А зачем, да и о чем, если все самое главное уже было сказано?

Из дремы меня вывело тихое бормотание и ощущение пристального взгляда.

– Вот и славно, вот и ладно, вот и славно, вот и хорошо, – услышала я смутно знакомый голос под странный мерный скрип.

Рядом вскинулся Руамар, резко садясь в кровати; я тоже приподнялась на локтях, пытаясь понять, что происходит.

Судя по освещению в покоях, за окнами уже давно рассвело. Теплый дневной свет наполнял хорошо знакомую комнату, в которой обнаружилось всего одно изменение, зато существенное: на свободном пространстве у окна стояло кресло-качалка, в котором сидела уже знакомая мне старуха.

– Рууша?! – воскликнула я одновременно с возгласом Руамара: «Какого облезлого хвоста?»

– Памятливая, – довольно усмехнулась женщина. – Не серчай, Владыка; никак старухи испугался? – насмешливо сощурилась она, разглядывая Рура.

Тот хмурился, но явно никак не мог понять, что ему стоит предпринять – не то выкинуть странную гостью, не то загрызть, не то сначала все-таки выслушать цель визита.

– Это ведь не сон? – мрачно проговорил он, видимо склонившись к последнему варианту.

– Сложно сказать. – Рууша пожевала губами. – Да и не важно, я не за тем пришла.

– А зачем? – вырвалось у меня.

– Посмотреть, благословить, – усмехнулась она. – Котятам будущим здоровья пожелать… Ладно я все придумала, а?

– Что – все? – нахмурился Руамар. Он, кажется, прежде с этой особой не встречался, поэтому совершенно не знал, чего от нее ожидать и как себя вести.

– Так вас же свести. – Ухмылка старухи стала до крайности мерзкой. – Жрицы-то твоего брата женить не хотели без твоего дозволения, а я им – р-раз! – знак! – И она продемонстрировала комбинацию из пальцев, носившую название «кукиш». Я не удержалась и фыркнула от смеха, а Рур отчего-то неодобрительно поморщился. Причем, кажется, не одобрял он не знак, а что-то другое. Может, ему поведение Праматери не нравилось? – Хорошая пара вышла. И котята хорошие будут.

– Какие котята? – ошарашенно спросила я.

– Ваши же, – ухмыльнулась она.

– У всех богов с головой проблемы или только у вас двоих? – со вздохом поинтересовался Руамар.

Рууша тихонько захихикала.

– Владыка, ты совсем очумел – божественные головы смертными мерками мерить? – наконец отозвалась она. – Не просто так, ой не просто боги с вами общаются знаками да намеками: чтобы веру вашу не потерять. Только мы с братцем по старинке.

– Скажите, а я правильно поняла, что судьбами оборотней больше вы управляете, чем Первопредок? – задумчиво произнесла я.

Старуха в ответ странно усмехнулась, сверкнув глазами.

– Братцу хуже. Он жить не может, а я умереть не могу; такие вот шутки междумирья. Ладно, что это вы проснулись? Заговорили меня совсем. Спать! – властно гаркнула она.

Не знаю, как Руамар, а я в сон провалилась мгновенно.

Где-то над империей Руш, через шесть лет после заключения мира

Императрица Александра Шаар-ан

– Мам, а дядя Алекс очень на тебя похож? – сонно поинтересовался Ранир.

– Ну, когда маленькие были, был очень похож, – задумчиво проговорила я, гладя сына по прихотливо торчащим во все стороны рыжим вихрам. Оттенком он удался в отца, хотя почему-то уродился кучерявым, причем таким… изрядно кучерявым, и в результате вид всегда имел до крайности разбойный. Да и, честно говоря, не только вид; наследник рос отчаянным сорванцом и хулиганом. Что по совершенно непонятным мне причинам вызывало гордость венценосного родителя.

– А сейчас? – не унимался мальчишка.

– А сейчас не знаю, я его давно не видела.

– А почему?

– Потому что тобой занята была, – насмешливо хмыкнул Рур. – Нир, спи, ты обещал вести себя тихо, а теперь нам обоим мешаешь.

Наследник тут же поспешил присмиреть; с отцом он всегда был шелковым. Нет, меня тоже обычно слушался, но так беспрекословно и с первого слова – никогда. Опять пресловутые инстинкты, ничего не поделаешь.

Мы все втроем возлежали в кровати или, вернее, валялись вповалку. Руамар, обложившийся документами; пристроив у него на плече голову – я, тоже с кипой бумаг; а поперек нас, ногами на папе, головой – у меня на бедре, вытянулся Ранир. Это был его первый полет на дирижабле, и он напросился полежать с нами, утверждая, что ему страшно. Мы, конечно, не поверили, но не возражали.

Вообще, тот факт, что мы летели втроем, был моей заслугой, хотя и результатом серьезного семейного скандала. Его величество поначалу планировал вообще лететь в одиночестве, не желая рисковать ни наследником, ни мной, но напоролся на яростное и слаженное сопротивление. Умом-то я понимала его аргументы, вполне разумные и действительно весомые, но все понимание разбивалось о два факта: во-первых, я просто не могла пропустить такое событие, как свадьба брата, а во-вторых, должен же дед хоть раз посмотреть на внука! А то Ранику уже пять, а с дедушкой мы только по переписке знакомы.

Рур сдался и набрал охраны, сразу двух целителей, и получился караван. Правда, всего из двух дирижаблей, но, на мой взгляд, и это было слишком. Оба целителя предназначались мне, по их собственному выражению – «по доктору на брата». Дело в том, что практически в тот день, когда от брата пришло официальное приглашение на его свадьбу (а было это три месяца назад), мы с Руамаром, видимо, очень уж искренне порадовались за Алекса и теперь ждали близнецов. Собственно, почему муж и не хотел меня никуда везти.

Брат не зря так долго тянул с выбором и женитьбой, с которой его пилил не только отец, но и добрая половина придворных. Зато результат оказался выше всяких похвал; угодить Александр умудрился сразу всем. Выбрал девушку из очень древнего, хотя и не очень богатого рода, славящегося своей преданностью правящему роду и Орсской империи, – это успокоило дворян. Девушка была молода, умна, воспитанна, красива и здорова – это успокоило отца. А слухи и анекдоты о недостойном поведении наследника и попытках молодых удрать от сопровождения и уединиться в укромном уголке докатились даже до нас; так что, надо думать, Алекс совершил невозможное и жениться планировал по любви. И я за него искренне радовалась.

В целом же отношения двух империй не то чтобы наладились, но определенно уже потеплели. Укреплялись контакты, расширялись торговые связи, потихоньку поднимался градус взаимоотношений. Последнему в немалой степени способствовал наш с супругом пример и главным образом наш сын; после рождения наследника меня в Руше приняли. А его… благодаря брачной эпидемии в окружении императора, у Ранира уже сложилась небольшая банда из будущей старшей жрицы и пары будущих министров. Да и знать встретила его появление на свет настолько благосклонно, насколько это вообще было возможно. Во всяком случае, обвинять в измене и отсутствии родства с новорожденным не пытались ни меня, ни Рура.

Хотя факт моего оборотничества по-прежнему тщательно скрывался даже от сына. Ввиду отсутствия детей у Ланца (отчего они с женой в общем-то не особенно страдали) это дружно посчитали божественным благословением, на чем и успокоились. Найти общий язык со своей кошачьей половиной это мне, впрочем, не помешало, хотя возможность оборачиваться я получала очень редко. Потепление потеплением, но к таким известиям народные массы точно еще не были готовы, и если будут – то вряд ли на моем веку.

– Уснул? – тихо поинтересовался Рур. – Давай я его отнесу.

– Да ладно, пусть дрыхнет, я все равно еще не закончила, – так же шепотом отозвалась я, не поднимая головы от бумаг.

– А как же здоровый сон в достаточных количествах? – вроде бы с укором уточнил муж, но я слишком хорошо его знала и прекрасно различила ехидный оттенок.

– Можно подумать, ты сына сплавить желаешь исключительно ради здорового сна, – фыркнула я.

– Мам, пап, а вы нового, что ли, братика хотите? А куда этих девать? Или они неудачные получились? – сонно поинтересовался Ранир, а мы с Руром, сдавленно хихикая, синхронно прикрыли лица папками. Вот так и выясняется, что дети – они понимают гораздо больше, чем думают взрослые.