Выход решили отложить на пару дней. К такой дальней и непростой дороге стоило подготовиться, да и настроиться соответственно. Конечно, могло статься, что для Вишни это промедление — смерти подобно, но Брусника не очень-то в это верила. Чутье утверждало, что излишняя поспешность и суета не приведут ни к чему хорошему.

Шаманка за это время предприняла попытку выяснить, что нашло на Остролиста и как понимать его действия, но не преуспела. Учитель разговаривал неохотно, эту же тему прямо отказывался обсуждать. После того единственного разговора Остролист больше интереса к чужаку не проявлял и вообще делал вид, что оного не существует, и это косвенно подтверждало предположение о какой-то странной проверке. Почему именно такой — старший шаман не отвечал.

Задавать вопросы другим сородичам тоже было бесполезно, в дела старших шаманов простые люди не лезли. А что скажут другие старшие шаманы, женщина и так знала: если есть серьезные сомнения в разумности поступков конкретного «коллеги», они, конечно, вмешаются, но Брусника не сомневалась в бывшем учителе, она просто ничего не понимала.

Что касается спасения Вишни, в слова Руси о том, что поиски чужака увенчались успехом, никто попросту не поверил. Точнее, не поверили первые несколько сородичей, к которым обратилась женщина, а потом кто-то из них рассказал Остролисту. Бывший учитель строго велел Бруснике выкинуть эти глупости из головы и перестать смущать людей, и ей пришлось подчиниться.

Так что через намеченные два дня путники, груженные (главным образом, конечно, Хар) сумками с вещами и скаткой из большого плаща, покинули селение. Их никто не провожал, лишь поглядывали с любопытством, но с расспросами не приставали и уж тем более не собирались помогать. Собственно, Хаггара последнее полностью устраивало: не хватало еще взвалить на себя ответственность за этих горе-спасателей да еще терпеть их постоянное присутствие!

«Крупным и сильным кем-то», которого позвала на помощь рыжая дикарка, оказался олень. Нельзя сказать, что для теневика это оказалось большой неожиданностью — считай, та же лошадь.

Впрочем, нет, неожиданность была именно «большая». В том смысле, что олень оказался по-настоящему здоровенным, существенно крупнее своих дальних родственников из родного мира Хаггара, чьи головы теневику доводилось видеть на стенах в качестве трофеев, и скорее тянул на лося. А живых оленей маг, считающий охоту пустой тратой времени, видел, пожалуй, только в зоосаде, куда юного наследника водил учитель естественных наук, и те в свою очередь здорово уступали трофейным.

Понятно, что никакого подобия седла для удобства пассажиров не предусматривалось.

Кажется, по лицу Хара зверюга прочитала, что ее голову мысленно примеряют к лакированному деревянному щиту, и невзлюбила пришельца с первого взгляда. Чувство оказалось взаимным. Маг неплохо относился к лошадям, умел с ними обращаться и знал, чего от них ожидать, а эта дикая тварь, судя по взгляду, была опасней иных крупных хищников, да и дружелюбием их не превосходила. Вежливо разойтись или ударить на поражение — это теневик еще мог, а вот лезть к оленю на спину никакого желания не испытывал.

Брусника негативную реакцию животного, конечно, заметила и принялась уговаривать его быть добрым и ласковым. Маленькая шаманка в это время висела у оленя на шее и казалась особенно маленькой. Лесное создание слушало благосклонно, против общества женщины явно не возражало и даже позволило погрузить на спину переметные сумы, но у Хаггара эта картина все равно вызывала неприязнь и смутное беспокойство. Хотелось оттащить Бруснику за шкирку, как оттаскивают родители непоседливых отпрысков от облезлых уличных псов, и хорошенько двинуть оленю промеж рогов. Причем не кулаком, а магией. Так, чтобы сразу и с гарантией.

От этого опрометчивого поступка маг все-таки удерживался, но мысленно перебирал свой арсенал в поисках какого-нибудь средства решения проблемы. Как назло, в голову лезли только боевые заклинания и наимерзейшие из проклятий. Из относительно мирных способов приходили на ум только порталы (в качестве несбыточной мечты, потому что телепортироваться наугад, да и вообще телепортироваться в этом странном мире без предварительных исследований чистое самоубийство) и полное подчинение на крови. Последнее хоть и казалось заманчивым, но прибегать к нему не стоило: такие чары полностью лишают воли, объект подчинения действует механически, как кукла, и требует постоянного контроля. И Хар сильно сомневался, что у него хватит опыта и здоровья выдержать три дня такой прогулки. Пришлось бы следить за каждым шагом, выбирая место, куда «коню» поставить копыто — сомнительное удовольствие. Проще уж пешком.

Наконец Руся все-таки договорилась с оленем и подозвала Хаггара.

— Даже не думай, — процедил маг, пристально глядя зверю в большой карий глаз. Подумал пригрозить чарами, но решил, что пока сойдет и так. Ответный взгляд был пристальным и слишком разумным для животного. Кажется, в нем отчетливо читалось понимание ситуации. — У вас все животные такие умные? — обратился теневик к рыжей дикарке.

— Нет, что ты. Это ведь не животное, это дитя Леса.

Упомянутое дитя покосилось на мужчину со значением: мол, запоминай, я тут тоже не просто так погулять вышел.

В чем разница между первыми и вторыми, Хар уточнять не стал, удовлетворившись ответом «нет». Логика подсказала, что под последними подразумеваются всевозможные магические твари, но местную магию в людях и предметах он пока чуять не научился. Хотя, кажется, и нащупал путь решения этой проблемы.

— Да брось, — оборвал Хаггар женщину, которая принялась уговаривать оленя опуститься на колени, чтобы всадники могли сесть. Тот всем своим видом показывал, что если для шаманки еще может расстараться, то терпеть такое унижение ради какого-то постороннего мага не намерен. — Так заберемся!

К счастью, шарахаться и играть в догонялки олень не стал. Когда теневик, ухватившись за длинную шерсть на спине и шее зверя, ловко взлетел на высокую спину, тот только переступил ногами, привыкая к новому весу, и седока сбросить не попытался. Бруснику Хар затащил наверх без видимого усилия и устроил перед собой, после чего одной рукой ухватился за толстое основание развесистого рога, а второй — за шерсть, заодно придерживая женщину. Олень недовольно мотнул головой, но маг держал его крепко.

— Сначала аллюр оценим, а там посмотрим, как за тебя держаться, — ехидно ответил на это Хаггар и машинально дал оленю шенкелей. Олень покосился озадаченно, с явной просьбой о переводе жеста на понятный язык, и Хар, опомнившись, уступил командование Русе.

Ход у оленя оказался неожиданно плавный, а спина — удобной. Хребет не выпирал, шерсть не слишком скользила под штанами, из стороны в сторону не болтало, не подбрасывало. Так что Хаггар в конечном итоге выпустил рог зверя, но на всякий случай продолжал цепляться за шерсть. Дитя Леса, к удивлению всадника, умудрялось совершенно не цепляться за ветки рогами, как будто те сами расходились в стороны; хотя, может, так и было?

Тайная тропа на первый, да и на второй взгляд мало отличалась от тропы явной: обычная вьющаяся по лесу звериная стежка, едва заметная в траве и подлеске. Никаких пространственных искажений теневик не ощущал, но пока по этому поводу не расстраивался. Это явно не самые простые чары, и подробный их анализ стоило отложить все на то же неопределенно-отдаленное будущее, когда решится главная проблема. Но любопытство все равно терзало: на родине Хаггара пространственная магия строилась на хаосе, и мужчина пока даже предположить не мог, как похожего результата добивались местные обитатели.

— Руся, расскажи мне про местную живность, — попросил он.

До сих пор, увлеченный поиском контактов с местной шаманской магией, Хаггар этим вопросом не задавался. Но медитировать на спине бегущего зверя не мог даже он, так что идея развлечься разговором оказалась очень заманчивой, а эта тема — полезней и интересней прочих. Кто знает, с чем придется столкнуться по дороге?

Брусника поначалу держалась самостоятельно и сидела прямо, но соблазн расслабиться и довериться сильным рукам мужчины оказался слишком велик. Руся откинулась на грудь спутника, устроила голову у того на плече и почувствовала себя совершенно счастливой и довольной жизнью. Говорить не хотелось, хотелось молча наслаждаться ощущениями, но все же шаманка нехотя проговорила:

— Что именно?

— Самое важное, — уточнил маг. — Кто из них самый опасный, насколько они умны и есть ли те, на кого не действует сила шаманов.

— Сила не действует на детей Леса, потому что они не животные, они его часть. Дети Леса могут напасть, только когда Лес гневается, но я надеюсь, что такого не случится. — От последней мысли шаманка даже передернулась. — Есть разные опасные хищники, но они предпочитают обходить людей стороной. А еще есть белый зверь, он не дитя Леса, но тоже не слушается шаманов. Он самый большой и сильный хищник, человек с ним справиться не может. Но когда есть другая еда, он не нападает на людей. А сейчас осень, дичи в лесах много.

— Белый зверь — это тот, которому меня старый пень в родственники записал? — со смешком спросил Хаггар.

— Кто записал? А-а, ты про Остролиста! Ну да, — слегка смутившись, подтвердила женщина. Потому что вспомнила в первую очередь не учителя, а разговор с Наперстянкой. Нелестное определение бывшего наставника Руся предпочла пропустить мимо ушей. Конечно, нехорошо так говорить о старшем шамане, но именно сейчас ей и самой хотелось назвать его как-нибудь неласково. — Но ты в самом деле на него похож, — тихо добавила она. — Не внешне, конечно, а внутри.

Хар в ответ неопределенно хмыкнул:

— А почему название такое странное — белый зверь?

— Его имя — табу, — пояснила шаманка. — Как и имена детей Леса. Называя имя, можно потревожить лес и его обитателей, поэтому мы говорим другие слова.

На этом вопросы у теневика закончились, и оба путешественника замолчали. Хаггар опять сосредоточился на главной своей проблеме, строил теории и вел расчеты, мысленно ругаясь из-за отсутствия бумаги. А Брусника ни о чем не думала, даже о Вишне, которую они сейчас ехали спасать. Она искренне радовалась, что говорить больше не нужно, и в полудреме с удовольствием впитывала тепло и силу мужского тела.

Может, Руся и наивна, но она вполне отдавала себе отчет, что сейчас она для своей находки — просто удобная компания. Не понимала многих его слов и действий, но главное — отношение — чувствовала: шаманка ведь, причем хорошая и опытная, а для них подобное не составляло труда. Чувствовала, что Хаггару с ней удобно, комфортно, порой весьма приятно и даже интересно, но это совсем не те чувства, которые подталкивают людей к выбору постоянного спутника жизни.

Может, другая женщина, из понятного и привычного Хаггару мира, и обиделась бы на такое отношение, и посчитала зазорным ходить хвостом за объектом интереса. Но Брусника относилась ко всему этому достаточно спокойно, на ее взгляд, в происходящем не было ничего неправильного или даже необычного. Редко случается так, что выбирают оба и сразу, с одного взгляда, поэтому разумно дать второму возможность приглядеться, привыкнуть. Если решительно оттолкнет сразу, значит, шансов нет. Но Хар-то ее не отталкивал!

Значит, можно подождать, показать себя с лучшей стороны, наглядно продемонстрировать, что она самая-самая хорошая и никто ему больше не нужен. Уж что-что, а ждать и не торопить события шаманка умела отлично: каждый плод созревает в свое время, и, как ни скачи вокруг него, как ни уговаривай, быстрее, чем установлено матерью-природой, ничего не случится. Можно лишь оберегать от палящего солнца, поливать и отгонять вредителей. А люди — тоже создания природы, и торопить их в подобных вопросах тоже неразумно.

Сейчас, когда сородичи отреагировали на ее найденыша неприязненно и явно не пожелали принимать его просто так, утихла и ревность, так что Брусника могла спокойно наслаждаться жизнью и не торопить своего спутника.

Окончательно расслабившись, Руся вскоре задремала. Управлять оленем постоянной нужды не было, хватило указать нужное направление, а на тайных тропах дитя Леса ориентировалось получше самой шаманки.

На ночевку остановились, когда начало смеркаться, на краю неглубокого оврага, по дну которого бежал ручей. Хаггар соскользнул на землю, морщась от неприятных ощущений в затекших от долгой дороги ногах и спине — он сильно отвык от верховой езды, даже такой размеренной и комфортной, снял со спины зверя отчаянно зевающую заспанную шаманку и сумки, и дитя Леса тут же растворилось в сумраке.

Переход с тропы в обычный лес на этот раз оказался настолько резким, что маг окончательно перестал сомневаться в реальности и действенности этих тайных переходов. Здесь их окружал совсем другой лес, это сложно было не заметить даже плохо разбирающемуся в подобных вопросах Хару.

Неподалеку от стойбища лес хоть и оказывал на теневика гнетущее впечатление, но это было скорее проявлением его собственной фантазии и впечатлением от первого контакта с Лесом. Если судить непредвзято, тот лес был светлым, полупрозрачным, гостеприимным. Высокие ветви деревьев цедили на землю кружевные солнечные лучи, на многочисленных прогалинах пробивалась густая трава и кустарник, пахло цветами и палыми листьями, перекрикивались многочисленные птицы.

Почти так же выглядел лес на тропах. А здесь… Небо вообще не проглядывало сквозь тесно переплетенные ветви стоящих стеной деревьев. Чахлый, чуть живой подлесок тонул в густом толстом мху, из которого поднимались неохватные темные стволы. Мох глубоко проседал и пружинил под ногами, карабкался по этим черным колоннам вверх, укрывал толстым слоем гнилые трухлявые пни. Деревья стояли настолько плотно и держали друг друга так крепко, что просто не могли рухнуть, и умирали стоя, падая только тогда, когда древесина окончательно обращалась в труху и осыпалась под собственным весом. На дне оврага клочьями лежал редкий дырявый туман. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь едва слышным шелестом воды. Ни ветра, ни птиц.

— Мрачное место, — задумчиво заметил маг, озираясь. Голос прозвучал глухо, как в маленькой тесной комнате.

— Глушь, — пожав плечами, отозвалась Брусника, освобождая от мха участок земли под будущее кострище. Она выглядела абсолютно спокойной, и Хаггар почувствовал раздражение с ноткой зависти: он в этом месте такой невозмутимостью похвастаться не мог, тяжелые кроны угнетали и нервировали. — Здесь людям не место, это самая глубина леса. Но нас пустили. Мне кажется, Лесу нравится то, что мы хотим сделать, поэтому он помогает.

С этими словами она, оглядевшись, подошла к стоящему неподалеку на вид совершенно сухому дереву, ухватилась за толстую низкую ветку и, упираясь ногой в ствол, попыталась ее отломить. Хар не отказал себе в удовольствии пару мгновений понаблюдать за недовольно пыхтящей маленькой шаманкой, потом хмыкнул, подошел и оттащил ее в сторону, придержав за шкирку.

— Давай я сделаю, а ты лучше за водой сходи.

— Хорошо, спасибо!

Настаивать она, конечно, не стала. Как раз наоборот, очень рассчитывала, что чужак в самом деле предложит помощь, и теперь послушно удалилась к ручью, украдкой искоса поглядывая на мужчину. У того все получилось гораздо ловчее, чем у нее, сухой сук поддался безо всякой магии.

«Все-таки это хорошо, что на него наткнулась именно я, — удовлетворенно подумала Руся. — Он хороший, что бы там ни говорил Остролист. А что на белого зверя похож, так это, может, и к лучшему. Зато он один такой!»

Спали путники прямо на земле, на толстом моховом ковре, закутавшись в длинный широкий кожаный плащ с глубоким капюшоном, и это оказалось неожиданно удобно. Ночь прошла почти спокойно, если не считать ветра, усилившегося к полуночи. Внизу он не ощущался совершенно, но сверху доносился пронзительный свист, а стволы порой глухо, тяжело стонали, раскачиваясь. Бруснику подобные мелочи не тревожили, а вот беспокойство Хара никуда не делось, и мужчина спал урывками, то и дело просыпаясь.

Он никогда в жизни не боялся темноты — все-таки часть его собственного дара. Наоборот, под покровом ночи маг чувствовал себя спокойней и уверенней. Но не здесь и не сейчас: эта темнота была чужой. Не привычная стихия, а часть огромного и почти разумного Леса, настороженно и с подозрением разглядывающего пришельца.

Бояться-то маг не боялся и сейчас, но спокойно спать, ощущая пристальное внимание несравнимо более могущественной сущности, все равно не мог. Даже боги подчиняются стихиям и не могут идти против них, так что говорить о смертном? Пожалуй, если бы не маленькая шаманка, тихо и безмятежно сопящая у него в объятиях, Хаггар бы вообще не сомкнул глаз. Все вокруг казалось неправильным, враждебным. Наполненная скрипом и тихим шелестом чернота без единого проблеска света, слепая и мертвая, натягивала нервы и заставляла вслушиваться, вглядываться, ждать подвоха. И сумеречное зрение от этой черноты почему-то не спасало…

Внутренние часы сказали, что солнце взошло, хотя на окружающем мире это почти не сказалось. Спустя некоторое время сумрак чуть истончился, стали угадываться очертания стволов, но не более того. Деревья продолжали стонать и плакать, и это не улучшало настроения.

— Погода портится, — пробормотала Брусника. Тяжелый спертый воздух чащи пах сыростью и прохладой, и выбираться из теплого плаща ей совершенно не хотелось. Так что, проснувшись еще до своего спутника, она долгое время неподвижно лежала, прислушиваясь. — Облака. Наверное, дождь будет.

— Это что-то значит? Имею в виду, с точки зрения Леса, — спросил Хар, также не спеша подниматься.

— Нет, просто приближается время холодов, дождей становится больше, а солнца — меньше, — пробормотала женщина ему в шею. — Не люблю дождь. А ты проверял, Вишня еще там? — спросила Руся, тщательно глуша в себе зазорные подлые мыслишки и лень. Женщине совсем не хотелось ехать куда-то в непогоду, но пока есть надежда, совесть не позволяла повернуть назад.

— Там, — отозвался мужчина через несколько секунд.

Кусок ткани, служивший маячком, он завязал узлом на шнурке и носил его на шее, чтобы не потерять, поэтому проверять курс и наличие пропавшей дикарки на прежнем месте было не сложно. За минувшие сутки они действительно одолели около трети пути. Брусника проникновенно-печально вздохнула в ответ, но промолчала, а Хаггар завозился, пытаясь выбраться из плаща.

— Уже пора вставать, да? — страдальческим голосом пробормотала дикарка, садясь.

— Если хочешь, можешь еще полежать, — со смешком ответил мужчина. — Перекусим лепешками, а воды я нагрею.

— Спасибо тебе большое! — проникновенно проговорила она, торопливо поцеловала его в подбородок и поплотнее укуталась в плащ. Без большого и теплого Хара лежать стало не так удобно и уютно, но вставать все равно не хотелось.

Маг только весело фыркнул, окинул взглядом свернувшуюся в клубок и с головой укутавшуюся в плащ маленькую шаманку и действительно пошел набирать воду. До сих пор Руся спокойно и, кажется, даже с удовольствием решала хозяйственные вопросы, затруднений они не вызывали, поэтому теневик благоразумно не проявлял инициативы и не лез с помощью. Зачем соваться под руку человеку, который и так неплохо справляется? Но сейчас женщина выглядела настолько несчастной и так не хотела шевелиться, что он поневоле проникся. Самое время начать платить добром за добро.

Вполголоса ворча и ругаясь, щурясь в густом сумраке, он спустился к ручью, на ощупь с горем пополам набрал бурдюки. Хотелось верить — водой, а не илом. Потом все-таки разжег костер с помощью пресловутых палочек и сухого мха, набранного вечером запасливой Брусникой. Может, получилось у него не так ловко, как у аборигенов, но главное — получилось. Огненный цветок, распустившийся на тонких сухих ветках, добавил жизни окружающему пространству, хотя всерьез ничего не изменил. Тьма просто немного отползла, сгустилась за ближайшими деревьями и оттуда пялилась на чужака.

Хаггар мрачно подумал, что такими темпами недолго рехнуться, только как с этим бороться, он не знал. Подружиться с Лесом, чтобы тот перестал воспринимать чужака настолько враждебно? Хорошо бы, но как? Переделать свою природу и свою силу маг не мог, а что-то ему подсказывало — загвоздка именно в этом.

Долго Брусника в одиночестве не пролежала и вскоре подошла к магу, укутанная в плащ, полы которого волочились по мху. Подошла, села рядом, деловито поднырнула под локоть — как кошка, требующая ласки. Хар усмехнулся этой мысли, но женщину обнял, прижал к своему боку.

Он никогда не испытывал этого странного чувства — тактильного голода, заставлявшего людей постоянно прикасаться, хотя бы держать за руку, и не любил, когда в личное пространство вторгаются посторонние. Но маленькая шаманка почему-то не вызывала отторжения. Может, потому, что у нее все это получалось удивительно естественно? Она не вторгалась, она приходила на мягких лапах, крадучись, и не казалась настолько уж посторонней. Или он за этот месяц между жизнью и смертью просто привык, что она постоянно рядом?

А еще ее присутствие успокаивало, оно как будто ослабляло внимание окружающего Леса.

«Не хотелось бы всю оставшуюся жизнь проходить с ней под руку», — недовольно подумал теневик. Оставалось надеяться, что со временем все нормализуется, окружающий мир к нему привыкнет и маг сможет обходиться без какой-либо компании. Да, он не имел ничего против общества маленькой шаманки, но сам факт собственной зависимости от кого-либо неимоверно раздражал.

Если говорить совсем откровенно, такая компания ему очень нравилась. Пожалуй, больше, чем любая другая в его не самой долгой, но очень насыщенной жизни. Брусника, несмотря на постоянное присутствие в поле зрения, умудрялась быть ненавязчивой. Каким-то десятым чувством понимала, когда мага лучше не трогать, не дергала, не теребила, ничего не требовала, не трещала без умолку. Пожалуй, тот факт, что наткнулась на него именно она, действительно можно считать огромной удачей, реальные масштабы которой Хар еще не осознал до конца.

А еще за годы войны мужчина, кажется, банально устал от одиночества. Он, как показала практика, любил уединение, но… по желанию. Поработать в свое удовольствие в тишине и покое, а потом пойти развеяться в клуб, посмеяться с приятелями над какой-нибудь ерундой, выпить вина — или даже напиться.

Война же показала теневику, что такое одиночество в полном смысле этого слова. Когда в любом месте, в любой толпе тебя всегда отделяет от прочих зона отчуждения; когда напиться можно только в одиночестве; когда не с кем обсудить даже погоду. Когда даже собственное отражение — уже повод для радости, потому что ты видишь рядом живого человека, и плевать, что на самом деле его нет. Карцер, из которого невозможно выйти. Пожизненный срок в одиночке — приговор пострашнее смертной казни. Даже потом, когда война закончилась, одиночество осталось с ним. Да, вокруг появились люди, которые не шарахались от него при первом же взгляде, но он оказался отгорожен от них клеткой — своей собственной маской. Люди были, но разговаривал с ними не он.

А путь через Междумирье, который по субъективному восприятию длился чуть меньше вечности, довел это одиночество до абсолюта, и теперь, кажется, маг начал его бояться.

От этой мысли его как будто током ударило, легкий разряд дрожи пробежал по спине и ткнулся холодом в затылок.

А может, именно в этом все дело?

И не Лес тревожит его своим пристальным взглядом, а тот самый страх вновь оказаться отрезанным от мира.

И едет он сейчас невесть куда на поиски какой-то Вишни совсем не потому, что хочет начать все сначала и найти общий язык с местными жителями, а потому, что боится этого не сделать.

И постоянное присутствие Брусники рядом нравится ему именно потому, что маленькая шаманка спасает его от этого страха…

— Хар, а можно я кое-что спрошу? Ты только не сердись, — тихо произнесла женщина. За это время она уже успела заварить в подогретой воде какие-то травы, разлить по двум деревянным долбленым кружкам, и сидящих людей окутал теплый медвяный аромат, кажущийся в этой чаще гораздо более чуждым, чем даже костер и двое путников. Хаггар, погруженный в свои мысли, едва не вздрогнул от этого голоса, но ответил, пожав плечами:

— Спрашивай. Постараюсь.

— Какая она — та земля, откуда ты пришел?

— Она… другая, — с тихим смешком ответил он. — Людей там очень много, и они, как ваши железные, живут в каменных домах и не кочуют. Только там чисто, под землей текут рукотворные реки, которые приносят воду в каждый дом и уносят всю грязь. По улицам жители перемещаются на самоходных телегах, которые меньше Красного Панциря, но чем-то на него похожи. А есть машины, которые позволяют людям подниматься в воздух и перелетать на большие расстояния. Жизнь там пропитана магией — это похоже на силу ваших шаманов, только у нее больше граней. Маги умеют зажигать огонь без дров, менять погоду, лечить, искать потерянные вещи, людей и залежи разных металлов, мгновенно перемещаться в нужное место… В общем-то многое умеют. Почти все.

— А почему ты оттуда ушел? — тихо спросила Руся, слушавшая мужчину едва ли не с открытым ртом — она пыталась представить летучие машины и подземные реки.

— Я не ушел, я сбежал, — неожиданно сознался он. — Потому что, если бы остался, меня бы убили. И если совсем откровенно, ничто меня там не держало. Я решил рискнуть и попытать счастья где-то в другом месте. Начать жизнь сначала.

— А почему тебя хотели убить? — пробормотала Брусника.

— Я же говорил, я сделал много плохого, — пожав плечами, сказал мужчина. — В том числе убил много людей. Вот за это.

— А зачем ты это сделал?

— Хороший вопрос, — со смешком похвалил он, помолчал несколько секунд и добавил тихо: — Если бы я еще мог внятно на него ответить. Я… очень хороший шаман. Самый сильный из тех, что там были. Я считал себя лучше всех и был уверен, что это дает мне право делать то, что хочется, не оглядываясь на мнение окружающих. Я убивал ради знаний и какое-то время действительно не нес за это никакой ответственности. А потом за все пришлось платить.

— А сейчас ты так не считаешь?

— Ну почему же, я до сих пор считаю себя лучшим, — тихо засмеялся он. — Но я не соврал тебе тогда, я не хочу больше убивать. Не могу сказать, что мне вдруг стало жалко всех окружающих, при необходимости рука не дрогнет, но я больше не вижу в этом смысла. Скажем так, полученные знания не принесли мне ничего хорошего, и я запомнил этот урок. Страшно? — усмехнулся мужчина.

— Страшно, — честно созналась Брусника, впрочем не делая даже попытки отстраниться. Наоборот, потерлась щекой о его плечо и как-то удивительно умиротворенно вздохнула. — Знаешь, наверное, ты не просто похож на белого зверя, в тебе сидит его дух. Такое иногда случается, что человек рождается с духом не человека или не только человека, но какого-нибудь зверя. Редко, но случается. У нас в поселении есть старая шаманка, она внутри змея. Это видно с первого взгляда. Хладнокровная, очень спокойная и ядовитая. Остролист — очень хороший шаман. Наверное, он увидел это в тебе и испугался.

— Там, откуда я родом, нет белых зверей, — возразил Хаггар.

— А это не важно, — отмахнулась Руся. — Духи не знают расстояний. Ты же пришел в конце концов именно сюда, где они водятся. Не куда-то в другое место, а сюда. Значит, твой дух привел тебя к себе на родину, туда, где ему хорошо.

— Железная логика! — Мужчина опять засмеялся. — Почему нет, в самом деле?

— Ты мне не веришь, — укорила его шаманка.

— Извини, но в это и правда сложно поверить, — не стал лукавить маг. — Почему именно белый зверь, а не кто-то другой?

— А почему кто-то другой, если он так на тебя похож? — вопросом на вопрос ответила женщина.

— Ладно, уговорила, я в конце концов от этого все равно ничего не теряю и изменить ничего не могу, верно? — Маг вновь засмеялся и, оставляя пустой спор, предпочел спросить о другом: — А почему Остролист испугался, узнав это, а ты не боишься? Ну, или боишься, но при этом ничего не предпринимаешь?

— Не знаю, — пожав плечами, спокойно ответила шаманка. — Я… странная, мне всегда, сколько себя помню, с лесом и животными было спокойней и лучше, чем с людьми. Ты сильный, грозный, страшный, но это правильно, это твоя природа, ты таким родился. Глупо чураться человека из-за его природы, с которой он не может ничего поделать, и глупо заставлять его эту природу менять. Мне ты не сделал ничего плохого, и я верю, что не сделаешь. А еще мне почему-то очень хорошо с тобой рядом, — честно призналась Брусника. — Мне обычно тяжело находиться рядом с людьми долго, я устаю и ухожу в лес, а с тобой хорошо. Спокойно.

Они еще некоторое время молча сидели бок о бок, почти ни о чем не думая, а потом как-то разом, не сговариваясь, засобирались. Впереди лежал долгий путь, и еще неизвестно, что ждало в его конце.

Этот день прошел почти так же, как предыдущий. Хаггар опять попытался уловить какие-нибудь возмущения в магическом поле, но не преуспел, и это начало уже раздражать. Ладно, целительная магия и какая-то другая сугубо шаманская, но здесь же — явное пространственное искривление! Пусть процесс искажения отличается кардинально, пусть вложена совсем другая стихия и другие принципы, но ведь результат-то похожий! Но увы…

Брусника же долго не могла избавиться от пришедшей в голову мысли о родстве своего найденыша с крупным хищником, так часто вспоминавшимся в связи с черноволосым чужаком. Мысль эта казалась ей сейчас настолько очевидной и явной, что женщина не могла понять, как не додумалась до такого раньше?

А еще Русю терзали очень нехорошие подозрения относительно поступка Остролиста. Хоть она и старалась приписывать учителю благородные мотивы, нет-нет да и заползала какая-нибудь подлая мыслишка. Не испугался бы старый шаман духа сильного зверя, наоборот, одобрил бы появление такого в роду. Не стал бы просто так провоцировать Хара, один-единственный раз взглянув на него. Ведь это же глупо — кидаться камнями в незнакомого зверя, даже если он выглядит безопасным. А если, напротив, внушает опасение, то глупо вдвойне. А Остролист никогда не был глупцом.

Получается, что-то такое он знал, чего не знала Брусника. Это не то чтобы удивляло, на то он старший шаман, просто женщина никогда прежде не задумывалась, а чем именно старшие отличаются от всех прочих? Например, способность воздействовать на расстоянии стала для нее настоящим открытием, почти откровением, а что еще может уметь и знать старик? Может, те странные вопросы, которые Хаггар задавал в самом начале их знакомства — про непонятную катастрофу, страшное слово «война», прежние порядки и сущность пустошей, — стоило бы на самом деле адресовать старшим шаманам? То есть не просто стоило адресовать, а можно было бы получить на них вполне ясный ответ? Очень жалко, что он наотрез отказался разговаривать…

Или дело все-таки в сущности, которую почуял Остролист в пришельце? Он ведь ясно назвал Хаггара пасынком белого зверя, только звучало это в устах шамана как ругательство.

Брусника попыталась зайти с этой стороны и вспомнить, что конкретно слышала от старших шаманов об этом диком звере, но так и не сумела. Грозного умного хищника опасались и избегали, причем избегали даже в речи, стараясь лишний раз не упоминать. А истинного имени этого лесного жителя почти никто не знал, во всяком случае, из простых людей и шаманов. Или, может, вовсе не знал никто.

Потом Руся попыталась представить, что ждет их на пустоши и как Вишня там вообще оказалась, но фантазия быстро спасовала. И в конце концов, шаманка опять задремала, чему поспособствовало хмурое небо в прорехах листвы и начавший накрапывать мелкий дождик. Сейчас этот дождь совсем не тревожил и только убаюкивал: старый тяжелый плащ с многочисленными заплатками укрывал всадников от ветра и воды, а ровное тепло тела мужчины и его сильная рука, придерживающая за талию, позволяли полностью расслабиться, не боясь упасть.

Когда они сошли с тропы, пейзаж вновь кардинально изменился, но новое место стоянки показалось гораздо гостеприимнее, чем прежнее. Непролазную чащобу и светлый смешанный лес тайного прохода сменило укутанное полупрозрачным живописным лесом низкое плоскогорье, или, скорее, усыпанная мелкими холмами и скалистыми обломками равнина. Даже хмурое небо над головой не портило уютного вида небольшой полянки, укрытой от ветра крупными тяжелыми валунами. Над головой, игнорируя дурную погоду, вовсю скандалили птицы, в редкой лохматой траве то и дело кто-то шебаршил и порой пробегал мимо — жизнь буквально кишела, полностью игнорируя пришельцев. Здесь олень смотрелся уже вполне органично, но все равно поспешил раствориться в подлеске, стоило Хаггару снять с его спины сумки.

В качестве места для лагеря выбрали небольшую ровную прогалину, зажатую между камнями, покрытую пучками суховатой травы и присыпанную какой-то мягкой трухой вперемешку с прелыми листьями. Большим ее плюсом по сравнению с тысячами соседних оказался огромный валун, или, скорее, обломок скалы, который нависал над площадкой, создавая неглубокую укромную нишу; в ней при желании можно было бы без особого труда укрыться от непогоды. Проблем с валежником и растопкой для костра не возникло, а вот ручей оказался чуть в стороне. Оставив Бруснику разводить огонь из мелких сухих веточек, собранных на расстоянии пяти шагов вокруг будущего кострища, Хар с бурдюками наперевес двинулся к роднику. Поисковые чары позволили найти оный без указаний шаманки.

С удовольствием умывшись хрустальной ледяной водой, маг вернулся в лагерь с добычей очень быстро — и замер, едва выйдя из-за камня.

Брусника сидела на коленях у кострища и тихонько мурлыкала себе под нос какую-то простенькую мелодию или даже наговор, возясь с их будущим ужином. А слева на камне обнаружился незваный гость, тоже явно планирующий подзакусить, и крупа с лепешками интересовала его в последнюю очередь.

Зверь, изготовившийся к прыжку на камне, был здоровенным. Такой не то что человека заломает — переломит хребет оленю одним ударом. Не белая, скорее пепельно-серая, в темных разводах шкура позволяла ему отлично маскироваться на фоне камней. А вот оскаленные в беззвучном рыке зубы как раз сияли ослепительной белизной и заметно выделялись на общем более тусклом фоне. Широкие мощные лапы всем своим видом демонстрировали, что где-то там, невидимые с такого расстояния, есть внушительные и наверняка очень острые когти.

Кажется, Хаггар имел честь лицом к лицу встретиться со своим духовным родственником. И встреча эта мужчине очень не понравилась по одной простой причине: он чуял в этом существе, ублюдке кота с волком или даже медведем, магию. Свою, родственную, понятную магию.

То, что местные называли белым зверем, не было животным. Живое, из плоти и крови, оно представляло собой типичную, даже классическую нечисть — неразумную тварь с магическими способностями. Очень крупную, сильную и опасную тварь, почти неуязвимую для чар. На таких обычно расставляли ловушки и охотились сообща, потому что справиться с ним без подготовки трудно, почти невозможно даже очень сильному магу.

Это потом Хаггар удивится, что ни на мгновение не усомнился и даже не прикинул варианты, а сейчас он принял решение за доли мгновения и тут же начал действовать.

Тихо опустил на землю бурдюки, одновременно левой рукой подобрал небольшой камень и правой потянул из кожаных ножен нож — одолженное ему Брусникой наследие отца-охотника. Зверь медлил, втягивал широкими чуткими ноздрями воздух, но самого Хара пока не замечал — тот подходил с подветренной стороны.

Кажется, хищник все еще сомневался, стоит ли браться за такую непривычную добычу. Но надеяться, что он развернется и уйдет, было глупо: слишком близко он для этого подобрался. Кажется, белый зверь просто наблюдал за добычей и ждал, не предпримет ли та каких-нибудь очень неожиданных и опасных действий, да и близость огня ему не нравилась.

Но еще больше хищнику не понравился камень, прилетевший вдруг прямо в морду и тихо отскочивший куда-то в траву — на меткость Хаггар никогда не жаловался, а тут еще расстояние было небольшим. Зверь отвлекся от предполагаемой добычи и заметил подошедшего мага. Желтые глаза уставились на мужчину, и в них проступило почти человеческое раздражение и недовольство. Хар на мгновение задумался, а так ли уж неразумно это существо, но взгляда не отвел и тоже оскалился. Мгновение в глазах зверя читалось недоумение и даже растерянность — кажется, он не ожидал такого поведения от жертвы, — а потом человек двинулся на него.

Хищник тихо, басовито зарычал, и от этого первого звука, нарушившего немую сцену, вздрогнула Брусника. Шаманка вскинула взгляд и тихо испуганно охнула, закрыв ладонью рот и в ужасе глядя на зверя, сидящего на камне на расстоянии нескольких шагов. Кажется, от страха ее просто парализовало, и это было к лучшему: она не побежала и не закричала. А в следующее мгновение хищник прыгнул, и Руся далеко не сразу поняла, что прыгнул он не на нее, а в другую сторону.

Хаггар находился в своем уме и понимал, что с одним ножом завалить такую тушу он не сумеет: слишком разные весовые категории, да и нож маловат, чтобы причинить серьезный вред. Чтобы убить здоровенную зверюгу такой зубочисткой, надо попасть в глаз или в горло, а Хар был не настолько хорош в рукопашной и не настолько уверен в своих силах. Идея состояла в другом, требовалось только добыть немного крови зверя: для применения чар достаточно нескольких капель. А против магии крови бессильна любая естественная защита. Пожалуй, если бы не Брусника, он бы метнул нож вместо камня, но рисковать жизнью шаманки теневик не стал. Вместо этого рискнул своей.

Он сумел полоснуть по шкуре хищника ножом и почти успел увернуться. На адреналине даже не почувствовал боли, просто ощутил сильный рывок за плечо, и левая рука вдруг перестала слушаться. Мелькнул запоздалый страх, что нож окажется недостаточно острым, чтобы повредить толстую шкуру, но в этот момент подействовали чары, наскоро подвешенные на лезвие.

Зверь, даже не заметивший царапины и вновь изготовившийся к прыжку, вдруг с визгом шарахнулся в сторону, пытаясь понять, кто вероломно вцепился в его бок. Волчком завертелся на месте, начал кататься по земле, пытаясь стряхнуть невидимого врага. Жжение усиливалось, и люди оказались забыты.

Может, нечисть была умнее любого животного, но догадаться, что это именно тонкокожий человек, вкусный запах крови которого уже обещал близкий обед, стал причиной ее мучений, не смогла.

Хар осторожно отступил в сторону. Медленно, стараясь не привлекать к себе внимания бьющейся в агонии — пусть та пока этого не понимала — твари. Шаг, другой, третий, пока не оказался на возможной траектории прыжка хищника. Прикрыл собой женщину на случай, если зверь вдруг все-таки решит напасть. Но в первый момент нечисть не догадалась, а потом стало поздно: лапы перестали слушаться, да и не замечал зверь больше ничего вокруг, все его существо занимало только больно жгущее невидимое пламя.

Наконец, издав последний хриплый стон и судорожно дернувшись, хищник замер на земле, а в следующее мгновение очнулась Брусника.

Тоненько всхлипнув, она подскочила на ноги и метнулась к мужчине, обхватила его за талию, прижалась всем телом, мелко дрожа. Хар дернулся от неожиданного прикосновения, но тут же сообразил, что происходит. С трудом разжал сведенные судорогой пальцы, выронив заляпанный странно потемневшей и загустевшей кровью нож, развернулся, обнял одной рукой плечи женщины.

— Не реви, все кончилось, — ворчливо проговорил он, но не сердито, а устало и даже немного насмешливо. Напряжение начало потихоньку отпускать, а вместе с этим волной накатила слабость.

— Я так испугалась, когда его увидела, — всхлипнула Руся и слегка отстранилась, чтобы заглянуть в лицо Хаггара. Правда, облегчение в ее глазах в следующее мгновение сменилось страхом, когда женщина рассмотрела быстро бледнеющее лицо мужчины и сообразила, что все плечо его залито кровью. — Ты ранен! — ахнула она.

— Удивительная наблюдательность, — бескровными губами ухмыльнулся теневик, чувствуя, что сознание вот-вот его покинет. Кровь-то он затворил, но, кажется, поздно: уж очень много ее успело вытечь.

— Стой! Погоди, не теряй сознания! Разреши мне на тебя воздействовать! — опомнилась она.

— Разрешаю тебе нарушить клятву, — пробормотал маг и все-таки начал заваливаться на бок. Правда, медленно, борясь со слабостью, и Бруснике удалось уложить его достаточно аккуратно и не позволить дополнительно навредить себе падением.

Страх или, вернее, ужас от пережитого никуда не делся, но истекающий кровью у нее на руках Хар волей-неволей заставил отодвинуть все эти чувства на задворки сознания. Руся даже сумела порадоваться, что все-таки вспомнила про клятву и успела спросить о ней мужчину.

Разорвав рубаху по порезам, оставленным когтями, шаманка рассмотрела рану внимательнее и с удивлением отметила, что глубокие борозды, рассекшие плоть, уже почти не кровоточат, хотя опыт подсказывал, что кровь из такой раны должна буквально хлестать. Эта нежданная радость позволила Бруснике еще немного успокоиться и подойти к лечению раны в гораздо более подходящем для такого воздействия настроении. Стянуть рану полностью ее сил не хватило, но женщина по крайней мере сумела залечить основные повреждения, которые вполне могли оставить Хаггара вовсе без руки.

Сделав для своего пациента все возможное, шаманка занялась обустройством лагеря всерьез. Понятно, что никакой речи о продолжении пути завтра идти уже не могло. Даже если выздоровление мужчины пойдет хорошо, им придется провести здесь по меньшей мере несколько дней.

Первым делом она нагрела воды, заварила травы из благоразумно прихваченного с собой запаса и аккуратно промыла рану мужчины чистыми кусками его же собственной рубашки — располосованная и залитая кровью, она теперь годилась только на тряпки.

Укутав Хаггара в плащ и разведя костер пожарче, Руся натаскала побольше дров и наломала подходящих веток для постели, сложила ее под скалой и с трудом, едва не плача от злости на собственную слабость, перетащила туда Хара, непрестанно заговаривая рану и буквально умоляя ту не реагировать на резкие рывки.

Соорудила из веток и плаща — он именно для этой цели был такой огромный — небольшой шалаш, частью опирающийся на скальный обломок. Убежище получилось низким и тесным, но, по крайней мере, укрыло раненого от зарядившего дождя.

Нашла и аккуратно отчистила нож, потом при помощи с трудом согласившегося на это оленя оттащила мертвую тушу белого зверя подальше от лагеря, чтобы не привлечь падальщиков. Мелькнула хозяйственная мысль, что неплохо было бы освежевать тушу и разжиться шкурой, трофеем редким и чрезвычайно ценным, но Руся ее отогнала. Не до того, да и сил и времени на это пока не было.

Буквально силком заставив себя поесть, она забралась в шалаш к Хару, все еще находящемуся без сознания, пристроилась у него под здоровым боком, обхватила обеими руками ладонь, прижалась к ней щекой и только теперь дала волю слезам и страху. Дрожала, всхлипывала, порой прикасалась к прохладной шершавой коже мужской ладони губами и тщетно пыталась отогнать мысли о том, что было бы, если…

Ночь прошла тревожно. Дождь всю ночь шелестел по плащу, тот намок и отяжелел, но воду, к счастью, не пропускал. Брусника спала урывками, в темноте ей чудилось дыхание хищника и мерещились оскаленные белые клыки, а еще казалось, что у Хаггара начался жар. Один раз жар действительно начался, причем такой, что мужчину начал бить озноб, и шаманке пришлось прибегнуть к очередному воздействию. На клятву, к счастью, продолжало действовать данное Харом разрешение.

К утру женщина совершенно измучилась, так толком и не сумев поспать, и буквально заставила себя выбраться наружу. Ей совсем ничего не хотелось, только свернуться калачиком и больше ничего не видеть. До сих пор потряхивало от страха — и прошлого, связанного с нападением белого зверя, и нового, что она не сумеет выходить Хаггара или опять что-то случится.

К счастью, кроме большого отцовского плаща Брусника прихватила с собой собственную накидку — плотную грубоватую шкуру с дыркой для головы, к которой был притачан капюшон. Если бы не она, Руся так и не сумела бы заставить себя выйти под дождь — требовалась вода и еда, причем и то, и другое, желательно горячее. Одна бы женщина обошлась и пресными лепешками с холодной водой, но раненому, когда проснется, требовалось горячее питье.

Костер стал для шаманки серьезным испытанием. Вчера, занятая другими делами, она не заготовила трут и не припасла сухие дрова, и теперь приходилось за это расплачиваться. Сначала Брусника возилась со всем этим решительно, потом — всхлипывая и утирая запястьем слезы бессилия, уговаривая огонь разгореться.

Закралась подлая предательская мысль бросить мужчину, позвать дитя Леса и вернуться домой, в поселение. Руся разозлилась на себя за такую слабость и трусость, злость помогла собраться и вспомнить, что кое-какие из окружающих деревьев неплохо горят даже мокрыми благодаря пропитывающей древесину смоле, и вскоре ее попытки увенчались успехом. Потрескивающее и плюющееся искрами пламя, которое разгоралось все увереннее и благосклонно принимало подношения, вновь заставило женщину расплакаться, но на этот раз от облегчения. А заодно пообещать себе впредь следить за огнем и не полагаться на авось.

Щедро накормив костер смолистыми ветками, Брусника сходила к роднику, поминутно оглядываясь и опасаясь нападения. Вдруг у белого зверя была пара и она придет мстить? Это почти невозможно, но вдруг?

Присутствие огня постепенно оказало на шаманку благотворное целительное воздействие, она почти успокоилась. Да, оглядывалась встревоженно и порой возвращалась еще мысленно во вчерашний день, но уже не тряслась, и пораженческое настроение ее почти оставило. Да, Хаггар ранен, но он не при смерти, самое страшное повреждение Руся уже вылечила, а дальше нужно время, сон и еда.

Последней стоило озаботиться особо, и Брусника, подложив в костер пару сыроватых толстых сучьев, которые обещали гореть достаточно долго, отправилась ставить силки и искать в окрестностях другое пропитание. Им предстояло провести в этом месте не меньше полного кулака дней, а запасы не были рассчитаны на такое время. Да и осмотреться повнимательней не мешало: вдруг где-нибудь поблизости попадется более подходящее место для стоянки?

Увы, шаманке не повезло. Никаких пещер, даже крошечных, в окрестностях не встретилось, а все прочие места походили друг на друга как капли воды. Но, по крайней мере, не предвиделось проблем с охотой, да еще женщине попалось большое количество съедобных растений. Осень с затяжными дождями и холодным ветром — не самое приятное время года, но зато оно приносит самый обильный урожай.

Хаггар очнулся только к вечеру. Дождь по-прежнему не унимался, лишь порой брал передышку и превращался в тонкую невнятную морось. Брусника, закончив дела снаружи, забралась в шалаш и занялась приготовлением заживляющей мази — благо света, попадающего внутрь сквозь щели, для этого вполне хватало. Лишь изредка женщина вылезала наружу, чтобы подложить в костер дров. Их она насобирала целую гору, так что должно было хватить по меньшей мере до завтра.

— Что, опять? — Хриплый голос мужчины прозвучал слабо и неуверенно, и в нем сейчас отчетливо слышалась тоскливая усталость.

— Как ты?! — тут же кинулась к нему Руся, отложив свои дела. Одной рукой ухватилась за его ладонь, а второй — аккуратно отвела с лица прядки волос.

— Паршиво, — проворчал Хар и повторил свой вопрос более развернуто: — Меня что, опять ранило?

— Белый зверь задел когтями по плечу, — виновато сказала Брусника.

— Проклятье, да сколько же можно? — проворчал он и зажмурился. — Когда это кончится?

— Тебе несколько дней стоит полежать, я за это время…

— Да я не об этом, — раздраженно оборвал ее Хаггар. — Я за какой-то год третий раз подряд оказываюсь на койке чуть живой, просто проклятье какое-то!

— Но ведь живой же, — оптимистично заметила шаманка, и мужчина в ответ состроил насмешливую гримасу.

— Только это меня и утешает.

— Куда ты! — ахнула женщина, когда беспокойный пациент явно вознамерился встать, и навалилась ему на грудь. — Тебе лежать надо, я еще лечение не закончила!

— Да что со мной будет? — раздраженно отмахнулся он, обхватил Русю за талию рукой и слегка приподнял, чтобы не мешала сесть.

Даже ослабленный кровопотерей и раной, он все равно оказался сильнее, и справиться с мужчиной у Брусники не получилось. Продолжать активное сопротивление она не стала, чтобы не задеть поврежденное место, покорно обвисла в его руке, уже не толкая, а обнимая.

— Хар, пожалуйста, ну куда ты пойдешь? — жалобно проговорила она, поглаживая его ладонью по груди. — Уже вечер, сегодня мы в любом случае никуда не поедем, я уже все сделала — и дрова притащила, и поесть приготовила, и воды тоже принесла. И костер горит. А там сейчас дождь и холодно, ты еще рану застудишь. Ну хотя бы накидку возьми, если тебе действительно куда-то надо! — попросила она, сообразив, что у мужчины могут быть вполне весомые причины выбраться наружу. Исключительно физиологического характера.

Хаггар прикрыл глаза, глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и поморщился от усилившейся боли в плече. Он терпеть не мог болеть, и нынешняя ситуация особенно выводила его из себя, причем не столько фактом ранения, сколько своей повторяемостью. Ладно, один раз, но опять через все это проходить?

А слова женщины звучали разумно: в самом деле, куда сейчас-то рваться?

— Давай свою накидку, я… ненадолго, — со вздохом проговорил он, потому что одна важная цель все-таки имелась.

Руся помогла натянуть кожух и выбраться наружу и, пока мужчина, пошатываясь, отходил за ближайший камень, принялась разогревать еду и травяной отвар. Вернулся Хар действительно быстро и без возражений улегся на грубое подобие постели.

— Как ты вообще на ногах держишься? — с тяжелым вздохом спросила шаманка, вкладывая в здоровую руку Хаггара кружку с отваром. Возражать против этого зелья он не стал, и хоть недовольно кривился, но пил, не спрашивая о составе. — Ты же столько крови потерял!

— В моем случае это наименьшая из проблем, к кровопотере я привычный, — отмахнулся Хар. — А в остальном рана вроде бы не очень серьезная. Или я не прав? — нахмурился он, бросив острый взгляд на шаманку.

— Я залечила, насколько сил хватило, — созналась она. — Правда, выложилась очень сильно…

— Спасибо, — помолчав, серьезно кивнул маг. Похоже, ходить в должниках у маленькой шаманки скоро войдет у него в привычку.

— Это тебе спасибо, — возразила Брусника. — Никогда не думала, что кто-то способен с одним ножом одолеть белого зверя, решила, что все, это конец, — поделилась она, а потом порывисто подалась вперед и опять прижалась к мужчине, пряча лицо у него на плече. — Я так испугалась! Когда увидела его и когда он на тебя прыгнул. А потом — когда ты упал. Я думала, рана страшнее, было столько крови…

— Не реви, — проворчал Хаггар, но отталкивать не стал и накрыл ладонью ее затылок, слегка поглаживая по волосам. Он уже оценил и шалаш, укрывший их от непогоды, и лежак, куда Руся умудрилась затащить его тело, и размер дровяной кучи. На его взгляд, женщина после нападения хищника по умолчанию имела право на проявление слабости и даже истерику (на то она, в конце концов, и женщина, хоть и дикая), а уж после таких свершений — тем более. — Во-первых, одолел я его не ножом, а… шаманской силой. Во-вторых, дожил же как-то до сегодняшнего дня, не так-то просто меня убить. Знал бы, что это за тварь, заранее подготовился бы к встрече, и тогда точно обошлось бы без травм. Где туша? Хочется рассмотреть ее повнимательней и кое-что проверить.

— Мы с сыном Леса оттащили подальше от лагеря, чтобы не привлекать падальщиков. Давай не сегодня, хорошо? — смущенно попросила она, совсем не желая отстраняться. — Хочешь есть?

— Хочу, — не стал спорить он. — Давай не сегодня.

Погода в самом деле не располагала к прогулкам, и теневик, один раз высунувшись наружу, признал правоту спутницы.

— Как хорошо, что ты проснулся, — умиротворенно проговорила Брусника, с умилением наблюдая, как мужчина орудует ложкой, и придерживая перед ним миску. — Теперь мне не страшно.

— Хорошо, — согласился Хар, задумчиво разглядывая шаманку.

Чувствовал он себя вполне сносно. Если сравнивать с первыми днями на диком морском побережье, так вообще отлично. Ноги и правая рука вполне слушались, жара не было, слабость хоть и висела на руках гирями, но вполне подъемными. При этом еще не требовалось задумываться о поисках пищи — горячую, вкусную и сытную еду ему вложили прямо в руки. И это было приятно. Причем даже не столько в бытовом смысле, сколько в том самом, непривычном, как с сапогами.

Впрочем, что с этим делать, Хаггар все равно не знал: простого «спасибо» явно недоставало, а другие варианты в голову пока не приходили. Так что вскоре мысли мужчины свернули к гораздо более насущному вопросу, а именно — к недавней короткой драке. Пищи для размышлений она оставила массу.

Он в любом случае не бросил бы спутницу и не стал бы рассматривать вариант просто уйти, не мешая охоте зверя: Хар никогда не оставлял своих и изменять этому принципу не собирался. А вот желание вступиться за нее оказалось внезапным. Не то чтобы тревожный, но неожиданный и весьма характерный признак; кажется, за несколько дней маг успел не только привыкнуть, но и всерьез привязаться к рыжей дикарке. Впрочем, неожиданный ли? Все это время он провел рядом с ней неотлучно. Она же отнеслась к своей находке с непривычной теплотой, доставила много приятных минут и при этом умудрилась ни разу не вывести из себя, а последнее дорогого стоило. А еще не стоило забывать, что Брусника — вообще первый человек за последние годы, который вдруг оказался в его ближнем круге, избавив от пресловутого одиночества.

Понимая, что мысли начинают сворачивать в совсем неконструктивное русло, мужчина предпочел усилием воли вернуть их на путь истинный и сосредоточиться на куда более важном. А именно — самом белом звере.

Хар оценил иронию судьбы и точность шаманов, так метко сравнивших эту нечисть с самим Хаггаром. Вот уж действительно, общего у них много, на взгляд жителя этого мира — так даже очень много! Как минимум тот факт, что странный хищник с чрезвычайно прочной защитой от теневой магии был пока единственным существом, в котором эти силы проявлялись явно.

И в свете этого открытия недавние предположения про некую катастрофу, изменившую окружающий мир, казались особенно правдоподобными. Теоретически возможно, что белый зверь появился в этом мире в его нынешнем виде, где теневые грани дара спаяны в статичную скорлупу, но верилось в это слабо. Откуда бы взяться подобному чуду, если магия почти не проникает в мир? Случайная мутация, которая вдруг оказалась очень живучей? Сомнительно. Если у него возник механизм защиты от теневых граней дара, значит, эти чары когда-то на него воздействовали, а сейчас они точно на такое не способны.

Правда, что делать с этой информацией о возможной катастрофе и о природе белого зверя, Хар пока не знал. Но запомнил, как и еще один простой вывод: там, где есть один зверь с необычными свойствами, вполне может найтись и другой.

Мысли женщины же были куда более простыми, приземленными и очень оптимистичными. Тайны прошлого шаманку совсем не заботили, куда сильнее ее интересовало здоровье мужчины. И то, что он не просто очнулся, но уже начал сопротивляться лечению и рваться на волю, было хорошим признаком: значит, стремительно поправляется и неплохо себя чувствует. А еще Руся очень надеялась, что теперь, рядом с ним, ей будет не так страшно спать.

Намазав Хаггару плечо — он морщился, но не сопротивлялся, — Брусника предложила укладываться спать. Пациент опять не стал возражать, но, когда шаманка, укрыв его своей накидкой, начала пристраиваться на земле возле лежака, мрачно осведомился:

— Что ты делаешь?

— Нужно следить за костром, не хочу тебя беспокоить, когда буду вылезать, — объяснила она.

— Иди сюда.

— Но…

— Иди. Сюда.

Женщина решила проявить благоразумие и не вступать в спор, осторожно пристроилась на краю лежака и через пару мгновений оказалась стиснутой в охапку Харом. Бесспорно, так было гораздо уютнее и приятней, но…

— Костер же потухнет. Там сыро, сложно будет опять развести, — осторожно заметила она.

— Разберусь. Утром, — коротко отмахнулся Хаггар, и Руся окончательно сдалась. Способности мужчины по части добычи огня вызывали у нее сомнения, но высказывать их сейчас вслух она поостереглась. Ну и, кроме того, в его объятиях действительно спалось лучше.

А утро началось с приятной новости: распогодилось, дождь наконец-то стих, и сквозь облака проглянуло солнце. Поэтому теневику даже не пришлось задумываться над исполнением собственного обещания и способами просушки дров доступной ему магией, он просто воспользовался уже опробованным методом.

Брусника, не видевшая процесса создания прошлой линзы и ничего не понимающая в законах оптики, наблюдала за действиями Хара завороженно, открыв рот. Как он, тихо бормоча себе под нос какой-то заговор и сосредоточенно хмурясь, рисовал на твердой утоптанной земле странные символы. Как потом водил над кострищем руками, как развел ладони — и через несколько мгновений от ветки повалил тонкий дымок, а вскоре на ней заплясал первый огонек. Левая рука пока слушалась очень плохо, и Хаггар морщился при каждом неловком движении, но Руся не стала напоминать ему о ране и необходимости сохранять ее в покое — бесполезно.

— Ты очень хороший шаман, — сказала она искренне. — У нас никто не умеет огонь вызывать!

Маг только скривился и глубоко протяжно вздохнул в ответ, но ничего не сказал. Прежде чем объяснять рыжей дикарке законы физики, стоило изобрести бумагу и письменность. И десятичную систему счисления.

Осмотр туши, на которую не польстились падальщики — похоже, их отпугнула отравившая кровь жертвы магия, — дал немного. Да, в белом звере чувствовались остаточные собственные чары, родственные природе теневика, и это было вдвойне странно, поскольку всю примененную магом силу окружающее пространство рассеивало очень быстро. Но по трупу уже не получалось определить самое важное: как все-таки нечисть пользовалась этой силой и откуда она в ней взялась?

Вопреки желанию Хаггара, в этот день они никуда не поехали. Покладистая, послушная и тихая Брусника неожиданно уперлась рогом и категорически отказалась сниматься с места. Сегодня — точно, а завтра — по обстоятельствам. Маг сначала пытался спокойно объяснить, что прекрасно себя чувствует и терять еще один день из-за такого пустяка нельзя, потом психовал, ругался и злился. Руся кивала, соглашалась, опускала взгляд и нервно теребила кончик косы, но звать дитя Леса и собирать лагерь отказывалась. Тихо, виновато, но непреклонно.

Хаггар, конечно, мог бы приложить силу, тем более очень хотелось взять упрямую девчонку за шкирку — или даже за горло — и хорошенько встряхнуть, но не стал. Во-первых, сомневался, что это поможет, а во-вторых, попросту не поднялась рука. Пусть гнев мешал взглянуть на ситуацию с позиции разума, в глубине души теневик все же знал, что она сопротивляется не по собственной прихоти, а старается для его блага. Пусть понимали они этот вопрос по-разному, но она вновь пыталась заботиться о нем, несмотря на яростные протесты. Да и не хотелось из-за такой мелочи всерьез и окончательно разругаться с единственным знакомым существом в этом мире.

«И что с ней делать?!» — сердито и устало подумал Хаггар, в очередной раз натолкнувшись на неожиданно прочную стену протеста. Чтобы закрыть тему и заодно успокоиться, молча подхватил опустевший бурдюк и ушел к ручью.

От слабости его все еще пошатывало, плечо ныло, а левая рука едва слушалась. Присев на корточки у родника, мужчина наполнил емкость и умылся. Ледяная вода обожгла, от холода кожа на несколько мгновений онемела, зато в голове прояснилось и нервы успокоились. В достаточной степени, чтобы кровожадные порывы уступили место досаде и недовольству. Негативные эмоции сосредоточились уже не на женщине, а на общей мировой несправедливости и нежелании Хара болеть.

Дикарка-то, оказывается, с характером, — вынужденно признал он. Открытие это не стало неожиданностью, просто маг до сих пор не смотрел на свою спутницу под этим углом. А если вспомнить все, что он знал об этой женщине, и вовсе удивляться нечему: она на его глазах уже неоднократно пошла против своих сородичей и установленных ими правил, поступив именно так, как сама считала нужным. В таком тесном обществе, как местное племя, на это требовалось нешуточное мужество и сила воли.

Просто до сих пор они умудрились ни разу не столкнуться лбами.

Не особенно удивляло и немного противоречивое чувство морального удовлетворения от такой новости — Хаггар всю жизнь предпочитал иметь дело именно с сильными и интересными личностями. Не ожидал встретить здесь что-то подобное, да. В глубине души решил, что, раз местные — дикари, ждать от них проявления неординарного характера не стоит, а теперь столкнулся с ярким доказательством обратного и сам удивился, как подобная глупость вообще пришла в голову.

Успокоившись насколько это возможно, Хаггар как обычно резко и уверенно выпрямился, поднимаясь на ноги, за что тут же поплатился. Пришлось бросить бурдюк и ухватиться за камень, потому что в глазах потемнело, в голове зашумело, звуки окружающего мира отдалились, будто он оказался в пещере.

Но в следующее мгновение неприятные ощущения отступили, и теневик обнаружил маленькую шаманку, тесно прижавшуюся к его боку и норовящую спрятать голову у него под мышкой. Кажется, Руся ожидала очередной вспышки гнева и заранее к ней готовилась.

Хаггар глубоко и тяжело вздохнул и с трудом приобнял женщину больной рукой — здоровой на всякий случай продолжал упираться в камень.

— Извини, — тихо проговорил он. — Ты права, не стоит спешить. Ни к чему хорошему это не приведет.

— Ты больше не сердишься? — осторожно спросила Брусника, не поднимая головы.

— Сержусь, но не на тебя, — честно ответил маг. — На обстоятельства.

— Я помню, ты говорил, что не любишь сидеть без дела. Мало кто любит болеть, — мягко проговорила женщина и ласково погладила его по груди, после чего отстранилась и потянула Хара в сторону лагеря. Сопротивляться чужак не стал.

Если на теневика открытия сыпались одно за другим, пусть и небольшие, то для Брусники ничего удивительного или заслуживающего особого внимания не происходило. Подумаешь, пациент не хочет смирно лечиться. Эка новость! Да каждый первый норовит нарушить распоряжения шамана! Рычал и ругался он, правда, значительно более внушительно и грозно, чем кто-либо из сородичей, и всерьез пугал. Но выдержать напор позволил один-единственный, зато ключевой аргумент: твердая уверенность Руси в своей правоте. Кроме того, хоть и выглядел Хаггар сурово, женщина чувствовала, что всерьез вредить ей он не станет. А слова… Ну что слова? Их и потерпеть можно.

Когда злой и недовольный мужчина ушел к ручью, шаманка не стала пытаться его удерживать, чтобы снова не нарваться на грубости, но аккуратно пошла следом. На всякий случай, потому что, несмотря на бодрый вид, чувствовал Хар себя плохо, и она это знала. И тот факт, что женщина осталась незамеченной, только укрепил ее в этом мнении.

Компанию чужак заметил только тогда, когда Брусника вцепилась в него, чтобы поддержать. В ответ на это действие Руся ждала любой реакции, включая попытку вырваться и оттолкнуть — большинство мужчин терпеть не могут, когда кто-то подчеркивает их слабость, но Хаггар оказался разумней большинства.

— Жалко, что у нас мало времени, да и погода неустойчивая, — поделилась шаманка своей печалью, когда они вернулись в лагерь. — Не успеем шкуру высушить.

— Какую шкуру? — рассеянно спросил мужчина.

— Белого зверя, — пояснила она. — Это очень, очень ценный трофей! Шкура, зубы и когти.

Хар неопределенно хмыкнул в ответ, потом пробормотал:

— Почему бы и нет, все равно заняться нечем. А ты снять с него эту шкуру сможешь?

— Смогу. Но…

— А остальные вопросы попробуем решить магией, — обнадежил он.

С места они снялись еще через три дня, когда Хаггар почти окончательно оклемался благодаря магии маленькой шаманки. Рука его все еще не слушалась в полной мере, плечо порой ныло, но женщина даже не стала заикаться о дополнительных днях отдыха, терпение мужчины точно лопнуло бы.

В путь они отправились и в самом деле с трофеями, которыми щедро поделился с людьми белый зверь. Руся все свободное время возилась с его шубой, отмывая и отчищая подручными средствами, теневик, как мог, помог с сушкой, так что шкура уже не пугала своим внешним видом, а выглядела вполне прилично. Для окончательного приведения ее в порядок требовалось добраться до поселения и обратиться к специалистам, но шаманка с уверенностью утверждала, что в таком виде трофей может прожить луну и даже больше. Разве что травы не сумели отбить резкий кислый дух самого зверя, и благоухала шкура не слишком-то приятно. Впрочем, если честно, и сами путники после стольких дней в дороге не являли собой образец чистоты.

Огромная шкура, свернутая в рулон, вызывала у мужчины смех, а женщину приводила в восторг, что в свою очередь тоже добавляло Хару веселья. Века проходят, цивилизации сменяют друг друга, а симпатии женщин одинаковы во все времена: что прошлые любовницы млели от подаренных мехов, что рыжая дикарка восхищается тем же. Разница только в фасоне и способе добычи.

Дитя Леса косилось на приобретение с ясно читаемым во взгляде удивлением, но дополнительному грузу не сопротивлялось, хотя весили останки белого зверя прилично.

На самом деле ничего удивительного в таком трепетном отношении Брусники к добыче не было. Из столкновения охотника с белым зверем почти всегда победителем выходил последний, и таких роскошных трофеев на все ее родное поселение имелось два, причем один — ветхий и здорово побитый временем, да и второй уже далеко не нов. И всего один живой охотник, которому удалось одолеть грозного хищника, — собственно, хозяин второй шкуры. Причем Коготь, тот самый охотник, победил хитростью, а ее найденыш — в честном бою!

Сказать, что в этой связи Руся гордилась Харом, значит ничего не сказать. А раз сам герой не может оценить такой замечательный полезный трофей, то об этом женщина вполне способна позаботиться самостоятельно. Более того, это ее святой долг.

Немного познакомившись с характером Хаггара, шаманка старалась пока даже в мыслях избегать применения к нему такого приятного и заманчивого словосочетания, как «мой мужчина». Прекрасно понимала, что, как бы ей ни хотелось, чужак пока ничей. Она терпеливо и упрямо старалась изменить эту ситуацию, но с выводами благоразумно не торопилась. Вот так привыкнет в мыслях, выскажет вслух, а он еще, чего доброго, рассердится. Нет, Брусника — женщина мудрая и осторожная. Но это совсем не мешало ей потихоньку заботиться об их совместном будущем. А «мой мужчина, одолевший белого зверя» звучало даже еще лучше, чем просто «мой мужчина».

До пустоши олень их не довез, высадил на опушке: не хотел покидать привычные места, да и тайные тропы здесь заканчивались. Цель путешествия ощущалась теперь совсем близко, где-то в часе пешего пути.

Уже темнело, поэтому разведку отложили на завтра и расположились лагерем под прикрытием деревьев. Несмотря на подозрительное соседство, ночь прошла спокойно, а утром они налегке отправились в путь.

Пустошь оказалась небольшой, навскидку всего несколько километров в диаметре, и совсем не страшной. И на первый взгляд, да и на второй, местность полностью соответствовала описанию, данному Брусникой: действительно нагромождение камней, мертвое и неподвижное, пересыпанное мелким серым песком. Камни совсем не походили на ту равнину, где путники провели ночь — не скалистые обломки, а некрупные булыжники, самый большой из которых Хар легко поднял бы одной рукой. От леса плато отделяла неширокая прогалина, заросшая разнотравьем.

Разобрать в этой трухе следы чего-то интересного не получалось. А точнее, Хаггару просто не хватало знаний, чтобы понять, следы это прежней цивилизации или времени и воды: он же маг, а не археолог. Чудились прямые линии не только в очертаниях камней, но и в очертаниях тех куч, в которые они складывались. А груды, к слову, попадались весьма высокие, в несколько метров, так что обзор оставлял желать лучшего.

Что касается магии, здесь тоже все было глухо. Энергетические потоки того же сорта, что и за пределами пустоши, только более редкие, омывали камни, родственных сил не ощущалось, никаких возмущений поля — тоже. И Хаггару настойчиво вспоминалась небольшая серая проплешина в траве, получившаяся после применения им разрушительных чар. Просто похоже? Или действительно есть связь?

На Бруснику место оказывало гнетущее воздействие. Ей было почти страшно от окружающей тишины и пустоты, при виде голых унылых камней, полностью лишенных жизни: даже под ними, в земле, не было совсем никого. Женщина нервно жалась к своему спутнику, долго боролась с желанием взять его за руку, но в конце концов не выдержала и ухватилась за крепкую мужскую ладонь. Хар покосился на нее неодобрительно, но в положение вошел и нотаций читать не стал. Тем более не так уж она сейчас и мешала.

Но самое интересное ожидало их, когда пара крадучись приблизилась к месту, где находилась пропавшая шаманка. Точнее, должна была находиться.

— Что за… — тихо выругался себе под нос теневик, озадаченно озираясь. Они оказались на очередной прогалине, засыпанной камнями, которая ничем не отличалась от всех предыдущих.

— Что случилось? — осторожно спросила Руся.

— Она должна быть здесь! Ничего не понимаю, — пробормотал он, разглядывая окрестности.

Поиск давал погрешность в пару метров, но по прикидкам мага Вишня должна была находиться ровно на том месте, где они теперь стояли. Точнее, висеть невысоко над землей, а здесь, как назло, даже кучи камней были сравнительно низкими.

Брусника вовремя прикусила язык, с которого рвался вопрос: «А ты уверен, что правильно все определил?» Не стоит так уж откровенно нарываться на скандал и провоцировать явно раздраженного неудачей мага.

Хар тем временем обошел пятачок по периметру, прислушиваясь к окружающему миру и той тонкой ниточке чар, что связывала зажатый в руке клочок ткани и искомую женщину.

— Ничего не понимаю! — раздраженно повторил он.

Кончик энергетической нитки просто висел в воздухе и никуда не вел, а такого в представлении теневика не могло быть, потому что не могло быть никогда! Ладно, ошибся, нашел не пропавшую шаманку, а какого-то другого родственника. Или мертвое тело. Или следы крови. Но здесь не было ничего — совсем, ровным счетом! Только энергетическая пуповина, связывающая капли крови — и пустоту.

— Бред какой-то, — пробормотал Хаггар, вновь ощупал окружающее пространство всеми доступными чарами и, опять выругавшись под нос, обернулся к Бруснике: — Ты ощущаешь здесь что-нибудь необычное, отличающееся от остальных мест в пустоши? Должно же быть хоть что-то!

— Нет, извини, — виновато вздохнула та, пожав плечами. — То же самое, что и везде. Совсем никаких изменений. А может, ты где-то немного ошибся? — все же рискнула уточнить женщина.

— Очевидно, но где? — проворчал он. — Если бы я ошибся, привязка бы не сформировалась. Или привела нас к кому-то другому. Но не бывает, чтобы она существовала и вела в пустоту!

— Может, Вишня где-нибудь под землей? — предположила Руся, приободренная достаточно спокойной и самокритичной реакцией мужчины; она ожидала худшего.

— Говорю же, наоборот, выше. Как будто в каком-то здании, да еще и перемещается в небольших пределах, — добавил он мрачно. — Либо я сошел с ума, либо это сделал окружающий мир, либо… Либо мы по какой-то причине ее не видим, — добавил он тихо и замер, уставившись в пространство расфокусированным взглядом, пытаясь ухватить за хвост мелькнувшую мысль.

— Как это? — спросила Брусника.

— Попробуем выяснить. — Хаггар в ответ тряхнул головой и уселся на камнях прямо там, где стоял. — Не трогай меня некоторое время, надо подумать.

Женщина согласно угукнула, несколько секунд разглядывала замершего чужака, который сидел с закрытыми глазами, после чего тихонько села с ним рядом, внимательно прислушиваясь к окружающему миру и оглядываясь. Когда Хар замолчал и ушел в себя, ей снова стало неуютно и жутковато; но, впрочем, не настолько, чтобы нарушать прямое распоряжение. Сказанное она поняла не до конца, но сделала логичный вывод, что что-то пошло совсем не так, зато у Хаггара вдруг появилось предположение, что именно, а лезть под руку в такой ситуации чревато.

Решить проблему с наскока не удалось. Маг вышел из состояния медитации спустя долгое время, измотанный и раздраженный, молча поманил за собой женщину и двинулся в сторону лагеря.

Сложившаяся ситуация не просто не нравилась теневику, она его откровенно бесила. Он точно знал, что все это звенья одной цепи, что нынешняя неспособность найти пропажу, находящуюся здесь-не-здесь, — прямое следствие проблем с восприятием местной магии. Чуял, что все это связано и со странной картиной мира, и с этими проклятыми пустошами, и с одичанием местных жителей, и с белым зверем, и даже с той пресловутой ржавой телегой, в которой он впервые очнулся, но — не мог нащупать никаких фактов. А особенно злило то, что он понимал: ничего удивительного в этом нет, все нормально, подобные задачи не решаются по щелчку пальцев.

Не решаются, да. Но именно сейчас и здесь ему необходимо было разобраться срочно, в следующее мгновение, он просто не имел права торчать в шалаше посреди леса несколько дней, а скорее — недель или даже месяцев. Причем совсем не из-за беспокойства за жизнь Вишни, которой он в глаза не видел и на которую ему было, честно говоря, наплевать. Просто непонимание чего-то глобального и настолько важного несло прямую угрозу его жизни. Несло с самого начала, но еще одно столкновение с действительностью заставило мага всерьез разозлиться. Безадресно, на весь этот странный мир.

От мрачного самокопания и бегающих по кругу мыслей сидящего у костра мага отвлекли осторожные прикосновения к затылку, шее и плечам. Он раздраженно дернул головой и обернулся, чтобы обнаружить за спиной сидящую на коленях Русю.

— Что случилось? — недовольно проворчал он.

— Извини, — покаялась она. — Я просто хотела немного помочь. Ты так напряжен, что даже рядом находиться больно, давит на виски и на плечи, и мне кажется, это тебе самому мешает. Например, когда я пытаюсь слушать лес, раздражение и недовольство этому не помогает, сначала стоит успокоиться. Но если тебе очень неприятно, я больше не буду.

Хар чуть поморщился, недовольный, что его отвлекли, но потом смерил маленькую шаманку задумчивым взглядом и медленно кивнул.

— Почему бы не попробовать? — задумчиво пробормотал он.

С одной стороны, прикосновения женщины сейчас отвлекали и раздражали, но с другой — слова ее звучали резонно и справедливо. Если мысли заходят в тупик, нужно взглянуть на ситуацию под другим углом. Поскольку переключиться на иную, менее серьезную проблему он не мог из-за отсутствия оной, можно попытаться отвлечься на что-то совсем постороннее. И если пухнущий от невозможности решить задачу мозг не позволяет усмирить злость и раздражение уже проверенным приятным способом — в таком настроении как-то совсем не до секса, так почему не попробовать довериться Бруснике?

Первое время чужие прикосновения он терпел через силу. Кривился, скрипел зубами, но старательно подавлял желание вывернуться из-под женских рук и послать их хозяйку куда-нибудь очень далеко. Но постепенно это желание отступило. Сначала ослабло, потускнело, а потом Хар вдруг понял, что голову его уже не занимают дерганые обрывочные мысли, раздражение и злость незаметно сошли на нет, и все внимание сосредоточилось на легких прикосновениях. Кончики пальцев осторожно ерошили волосы, поглаживали, мягко нажимали…

Решиться и пристать к Хаггару с подобным предложением Руся сумела далеко не сразу, а только тогда, когда терпеть его общество стало физически тяжело. Она буквально кожей ощущала злость, наполняющую пространство вокруг чужака, как тепло наполняет воздух вокруг костра. В прошлый раз, когда Остролист зачем-то попытался вывести пришельца из равновесия, почувствовать что-то подобное Брусника то ли не успела, то ли состояние мужчины отличалось от теперешнего, а сейчас ей было тяжело дышать даже в некотором отдалении, по другую сторону костра. Шаманка поглядывала на окружающую траву и удивлялась, как та не жухнет на глазах. Казалось, что от Хара растекается такая же безжизненная пустота, как над каменистой равниной, на которую они сегодня ходили, только не равнодушная, а разрушительная. И когда у Руси от такого соседства разболелась голова, она наконец перешагнула через собственные опасения.

Сначала просто поглаживала, успокаивая. Не воздействовала шаманской силой, а пыталась поделиться с Хаггаром настроением и спокойствием, как сам чужак делился с окружающим миром своей злостью. Вскоре женщина почувствовала, что ей стало легче дышать, а потом начали расслабляться окаменевшие от напряжения мышцы шеи и плеч мужчины, и Брусника, помогая, принялась их уверенно разминать.

Ничего экзотического или странного на свой взгляд Руся не делала, местные шаманы широко практиковали массаж как дополнение к энергетическим воздействиям, а вот для Хара подобное оказалось внове. Он с растерянностью и удивлением прислушивался к собственным ощущениям и отмечал, что приятное чувство расслабленности и покоя растекается не только по плечам и шее, которые уверенно мяли тонкие пальчики, но и голова стремительно пустеет и становится легче.

— Лучше? — вкрадчиво поинтересовалась Брусника, уже вполне уверенно обняла мужчину, прижалась к его спине. Ладони мягко соскользнули с плеч на грудь, и женщина по-кошачьи потерлась щекой о висок своей находки. Можно было бы вообще ничего не спрашивать: она сама прекрасно видела результат и чувствовала себя в связи с этим чрезвычайно довольной.

Может, Хаггар и грозный, и опасный, но на кого бы он ни был похож, какой бы дух ни сидел у него в груди, он все равно мужчина, человек из плоти и крови.

— Спасибо, — слегка кивнул Хар и накрыл ее ладонь своей, провел по предплечью до локтя, легонько сжал. — Хотя мне и непонятно, как именно ты добилась такого результата.

— Уши любят ласковые слова, а тело любит ласковые прикосновения, — почти промурлыкала женщина, свободной рукой распустила стянутый шнурком вырез его рубашки и запустила ладонь туда. А потом, чуть подавшись назад, аккуратно поймала губами мочку его уха и принялась покрывать поцелуями шею.

Мужчина очень выразительно хмыкнул, давая понять, что намек он понял, и слегка склонил голову набок, поощряя маленькую шаманку на дальнейшие эксперименты. До сих пор она избегала проявлять инициативу, опасаясь сделать что-то не так, а сейчас явно набралась решимости. Хар выпустил ее руку, давая полную свободу, и расслабленно опустил ладони на собственные колени, с интересом ожидая дальнейшего развития событий.

Приободренная столь явным одобрением, Руся окончательно осмелела, подсела ближе, широко расставив колени, расстегнула ремень мужчины, с удовольствием запустила обе руки под рубашку и потянула ту вверх, к плечам, наслаждаясь прикосновением к горячей коже. Грубое полотно отказывалось держаться наверху и то и дело сползало, поэтому шаманка, проворчав что-то недовольное, вовсе стянула с любовника одежду. Сразу стало гораздо удобней и приятней.

Узкие ладони скользили по плечам, рукам, бокам и груди мужчины. Тугие плети мышц и что-то нематериальное, но несравнимо более грозное, составлявшее всю суть этого человека, порождали ощущение спокойной сейчас силы, дремлющей под его кожей. И одна уже мысль о том, что только ее эта сила признает, позволяет прикасаться и доверяет настолько, что подпускает столь близко, приводила Бруснику в восторг. Лесной пожар, для нее одной смиряющий буйный нрав и притворяющийся ласковым пламенем костра. Да, пусть только на краткое время близости, пусть он позволяет это только потому, что сейчас ему самому так хочется, пусть он совсем не ручной и ручным никогда не будет. Пусть в конечном итоге это самообман, но… до чего же сладкий!

Она прижалась всем телом, уткнулась лицом между лопаток, с наслаждением втянула запах его кожи — терпкий, резкий, горьковатый. Совсем не ароматный и объективно, может быть, совсем не приятный, но возбуждающий и отдающийся тягучим теплом внизу живота.

Женщина, все так же стоя на коленях, подвинулась вбок, поднырнула под локоть Хара и уложила его ладонь себе на бедра, недвусмысленно прося — или требуя? — обнять, а сама склонилась к его губам. И поцеловала без пробных попыток и исследовательских порывов — сразу жадно, уверенно. А когда рука мужчины поползла вверх, намереваясь забраться под ее рубашку, звонко прихлопнула ее ладонью и, чуть отстранившись, укоризненно протянула, поцокав языком:

— Ай-ай-ай!

Хаггар в ответ засмеялся и тихо, весело проговорил:

— Какая грозная! И чего, в таком случае, изволит моя госпожа?

Брусника видела, что он дурачится. Прекрасно понимала, что, сделай она нечто, в самом деле идущее вразрез с его собственными желаниями, и благодушное настроение вместе с ее самоуправством кончится в тот же момент. Но ожидающий взгляд темных глаз, кажущихся в наступающем сумраке черными, но пробирающий хриплый голос и эти странные слова заставляли трепетать от восторга. «Мой!» — радостно твердило все внутри, и женщина решила обмануть себя, хотя бы на сегодня поверить этим инстинктам.

— Раздевайся! — велела она и, закусив губу от предвкушения, отстранилась.

Хар вновь рассмеялся, но спорить не стал и занялся сапогами, искоса, с интересом и весельем наблюдая за торопливыми движениями женщины, которая принялась расстилать шкуру многострадального белого зверя. Сложно было не понять для чего. В первый момент Хаггар растерялся, но потом махнул рукой. Всяко приятнее, чем на голой земле!

— Иди сюда, — позвала его женщина и обернулась, на ощупь пытаясь распутать завязки ремня.

Чужак приблизился спокойно, хозяйственно подобрав с земли одежду, и размеренная неторопливость движений могла бы обмануть, если бы не совершенно явное свидетельство его возбуждения. Руся замерла, зачарованно наблюдая: ей вообще нравилось смотреть, как он двигается. Может, он на самом деле шаман, и совсем не умеет ходить по лесу, и уступает в грации и легкости шага опытным охотникам из числа сородичей Брусники, но все та же уверенная, спокойная сила, чувствующаяся в каждом движении, не позволяла обращать внимания на мелочи.

Впрочем, шаманке в Хаггаре нравилось решительно все, так что мнение ее сложно было назвать объективным.

— А дальше? — вкрадчиво спросил Хар, оказавшись прямо перед ней.

— Помоги мне раздеться, — выдохнула Руся, снизу вверх разглядывая его лицо, и опустила руки, до сих пор теребившие завязки. Губы мужчины изогнулись в улыбке — ироничной, почти теплой, чуть снисходительной, — и легкая дрожь предвкушения, родившаяся между лопатками, пробежала по плечам женщины и опять отдалась теплом внизу живота.

Она вполне осознанно пыталась копировать поведение самого Хаггара в ее шатре после встречи с Остролистом. Женщина ни в коем случае не пыталась отомстить или как-то иначе припомнить Хару свои тогдашние мысли или эмоции — за что мстить, если ей все очень понравилось? Она вообще не задумывалась, что мужчина может заметить это своеобразное подражание и как-то на него отреагировать. Вот так, копируя, рыжая дикарка пыталась хоть немного разобраться, понять, почему ее тело так реагирует на один только факт присутствия этого мужчины рядом. Что возбуждают прикосновения к разным чувствительным частям тела — это было ей знакомо и понятно. А вот с тем, что тело может так реагировать просто на слова и взгляды, Руся никогда прежде не сталкивалась. Наверное, именно потому, что прежде ей действительно не везло с мужчинами.

Хар не стал как-то комментировать ее слова или поступки, а действительно послушно занялся ремнем. Вот только узлы женщина затянула так, что распустить их оказалось непросто. Хаггар бросил на нее смеющийся взгляд и опустился на колени, чтобы рассмотреть путаницу повнимательней и помочь себе в случае необходимости проверенным способом, проще говоря — зубами.

Когда мужчина, вполголоса тихонько выругавшись, правда вгрызся в узел, с трудом подавляя желание попросту разорвать упрямый кусочек кожи, Руся вздрогнула от неожиданности и уцепилась обеими руками за плечи своей находки. Щекочущее живот дыхание, прикосновения, ладонь мужчины на ее бедре, придерживающая для удобства и не позволяющая отстраниться, — от всего этого по телу прокатилась горячая волна, оставившая после себя слабость в коленях и возбуждение, затмевающее все прочие ощущения. Осязание обострилось настолько, что прикосновение грубой ткани одежды причиняло боль — зудящую, прилипчивую, ужасно раздражающую. Брусника сама поспешила стащить рубашку, а к тому моменту, как Хаггар справился с узлами, окончательно забыла о своих прежних намерениях.

Зато о них не забыл Хар и, освободив женщину последовательно от пояса, сапог и штанов, проговорил прежним вкрадчивым тоном, не меняя положения в пространстве и продолжая придерживать любовницу за бедра:

— Готово. Дальше?

— Что? — рассеянно пробормотала Брусника, полностью поглощенная собственными ощущениями, а потом тихо и точно так же рассеянно попросила: — Поцелуй меня.

Хар вновь весело хмыкнул и действительно поцеловал, где было удобнее: место-то для поцелуя не оговаривалось!

Обвел языком пупок, слегка прикусил кожу внизу живота, отчего женщина тихонько охнула, а пальцы ее впились в его плечи. Потом медленно и уверенно двинулся ниже, дразня и с удовольствием наблюдая за реакцией. Сейчас он уже мог позволить себе эту неспешность: несмотря ни на что, сейчас он вполне себя контролировал и был готов показать маленькой шаманке что-нибудь новое. Объяснить на примере, что удовольствие многогранно и бывает очень, очень разным.

Хаггар почти всегда предпочитал женщин опытных и умелых, исключение из этого правила сделал всего пару раз, и нельзя сказать, что результат ему понравился. А вот неискушенность рыжей дикарки по-настоящему заводила. Наверное, потому, что неопытность сочеталась в ней с удивительной искренностью и откровенностью, а не зажатостью и неуверенностью, как в прежних знакомых.

Реакция последовала незамедлительно, стоило только добраться до самого интересного. Женщина дернулась от неожиданного острого ощущения и, ухватив своего найденыша за волосы, вынудила чуть отстраниться и запрокинуть голову.

— Что ты делаешь? — спросила она растерянно.

— Целую. — Он удовлетворенно ухмыльнулся, отвечая пристальным внимательным взглядом. Увиденное мужчине очень понравилось: и лихорадочный блеск в глазах, читающийся даже в неверном свете костра, и часто вздымающаяся грудь, и приоткрытые губы, по которым торопливо пробежал розовый язычок. — Что-то не так? — спросил Хар с самым честным видом, увлеченно гадая, какая последует реакция.

Несколько мгновений женщина пристально его разглядывала, и на ее лице отчетливо отражалась борьба. Победу желания и любопытства над удивлением и растерянностью Хаггар удовлетворенно отметил еще до того, как прозвучал сбивчивый ответ:

— Н-нет, продолжай…

Теневик позволил себе новую удовлетворенную улыбку и потянул женщину за руки вниз, на ложе. Та послушалась беспрекословно, не стала мяться и смущенно краснеть, со всей искренностью отдалась новым ласкам — и мужчине это тоже очень понравилось. Понравилось, как она изгибалась в его руках и тихо постанывала, кусая губы и что-то бессвязно бормоча. Понравилось настолько, что удерживаться на краю стало по-настоящему сложно.

Но он все равно не стал спешить. Дождался ее разрядки — острой, бурной, от которой женщина с хриплым жалобным стоном выгнулась дугой, впиваясь пальцами в длинный ворс шкуры, потом выждал несколько мгновений, позволяя прийти в себя, и только потом улегся на спину и потянул любовницу за собой. С иронией признав, что подобная постель — это не так чтобы очень удобно, но в такие вот моменты, когда мягкий мех ласкает кожу, — чрезвычайно приятно.

Брусника не сразу поняла, что от нее требуется, а когда поняла — послушно оседлала бедра мужчины. По телу все еще растекалась приятная уютная слабость, но для того, чтобы вновь вспыхнуть, хватило совсем немногого. Жадного обжигающего взгляда, сильных ладоней на бедрах, торопливого стука сердца в груди мужчины, на которую Руся для удобства оперлась обеими руками, и его сбивчивого дыхания.

Непривычная поза только в первый момент показалась странной, а потом… несколько движений, направляемых ладонями партнера, — и Брусника с восторгом поймала предложенный ритм, после чего сумела оценить преимущество полностью свободных рук — и своих, и мужчины.

…На этой шкуре они и уснули, укрывшись лежавшим рядом плащом.

А утро началось спокойно и размеренно, с умывания в ручье и завтрака. Особым педантом и чистюлей Хар себя назвать не мог, но смыть с кожи запах пота и особенно въевшийся за ночь резкий звериный дух очень хотелось. Увы, крупных водоемов в окрестностях не имелось.

После завтрака они вновь отправились на пустошь. Правда, глубоко заходить не стали, расположились на окраине. В долгой прогулке Хаггар не видел смысла, за вчерашний день в своих исследованиях он не сдвинулся с места, для продолжения же работы ему требовалось присутствие пустоши и шаманки, а все остальное — второстепенно.

Из состояния медитации его вывел испуганный возглас и рывок за плечо. Резкое возвращение в реальность сопровождалось тяжелым приступом дурноты — к горлу подкатил комок, голова закружилась и отозвалась тупой ноющей болью. Это не добавило мужчине настроения, так что маг приготовился высказать женщине несколько совсем не теплых слов. И осекся, оглядевшись по сторонам.

— Как здорово, что ты очнулся! — обрадовалась Брусника, цеплявшаяся за его плечо. Маг только скептически хмыкнул в ответ, медленно поднимаясь на ноги.

Их окружала стая зверей, чем-то похожих на тощих облезлых волков. На длинных лапах, с пепельной шерстью в темных подпалинах, с длинными прямыми хвостами, они отличались от знакомых Хаггару хищников более широкими мордами, круглыми ушами и близко посаженными, совершенно черными глазами. Присмотревшись, Хар обнаружил еще одно отличие, куда более существенное: от зверей сильно тянуло хаотической магией. С белым зверем, полностью защищенным от воздействия теневых сторон силы, не сравнить, но аура ощущалась очень ясно.

— Эти тоже на контакт не идут? — тихо спросил Хаггар, задвигая маленькую шаманку себе за спину и радуясь, что позади них возвышается почти отвесная осыпь высотой метра в три. По старой привычке теневик постарался выбрать для привала наиболее защищенное место, и сейчас эта привычка сыграла им на руку. Хотя расслабляться маг не спешил и, раскидывая поисковую сеть, заглянул на верхушку этого обрыва. Кто знает, насколько твари прыгучи?

— Я их вообще не чувствую, как будто они не живые! — пожаловалась женщина.

К удовольствию Хара, геройствовать она даже не пыталась, покорно спряталась за широкой спиной спутника и лишь кончиками пальцев держалась за его пояс, обозначая свое присутствие, готовая в любой момент отпустить и дать полную свободу движений.

— Вот как? — хмыкнул Хаггар, не спеша предпринимать какие-то действия. — Забавно. А белого зверя чувствовала?

— Д-да, — растерянно пробормотала Брусника. — Только слабее, чем обычных животных. Ты думаешь, они как-то связаны?

— Они почти наверняка связаны. Но сейчас главный вопрос все-таки в другом: где их хозяин? — проговорил маг, на всякий случай окутывая себя и женщину защитными чарами.

Чувствовал он себя сейчас не в пример спокойней и уверенней, чем в момент столкновения с белым зверем. Во-первых, точно знал, что этих нападающих сможет обратить в пыль одним ударом, а во-вторых, особенного желания напасть в глазах у тварей не было видно. Хищники вообще вели себя очень странно: скулили и рычали, при этом поджимали хвосты, прижимали уши и скалили нешуточные клыки. Кажется, они сами до смерти боялись людей, но какая-то сила упрямо гнала их вперед. Не она ли, интересно, была заключена в плетеных ошейниках, едва заметных в густой шерсти?

— Хозяин? — растерянно переспросила Брусника. — То есть их на нас натравили? А почему они так странно себя ведут?

— Кто из нас шаман? — ехидно осведомился Хаггар.

— Оба, — искренне сказала женщина, и Хар в ответ весело хохотнул.

— Да уж, не поспоришь. Увы, я даже примерно не представляю, кто это и что им от нас надо. Ты, как я понимаю, тоже?

— Угу… И что мы будем делать? — задала шаманка самый насущный вопрос.

— Предлагаю подождать, — решил мужчина и уселся обратно на камни. Звери от такой наглости на несколько мгновений опешили и даже рычать перестали. — Навредить они нам не могут, убить их нетрудно, но терпение — великая добродетель, — резюмировал он не без насмешки.

В любое другое время Брусника согласилась бы с этим утверждением и искренне одобрила нежелание Хаггара уничтожать непонятных зверей, но сейчас она предпочла бы избавиться от них и никогда больше не видеть.

Странные твари всерьез пугали шаманку. Не поведением — своей природой. Женщина не ощущала их вовсе, но при этом видела, и реальность их не вызывала сомнений — под лапами осыпались камни. А проверять предметно, на ощупь… Нет уж, ей слишком хотелось жить.

Но и повода не доверять решению мужчины не было, поэтому Руся сдалась и села позади своего спутника, прижавшись плечом к его спине не столько для удобства, сколько для спокойствия. Мысль, что Хаггар здесь и точно знает, что делает, приободряла и вселяла некоторый оптимизм.

А Хара вместо волнения потихоньку начал охватывать азарт. Кажется, события решили откликнуться на нетерпение мага и пуститься вскачь, не заставляя теневика долго кропотливо разбираться с магическими потоками и сущностью мира. Мужчина отдавал себе отчет, что это не лучший вариант и неприятности лучше встречать во всеоружии, полностью готовым, но раз все складывается именно так, стоит расслабиться и получить удовольствие.

Чтобы не тратить время понапрасну, маг решил воспользоваться необычным окружением и опять попробовать сдвинуться с места. Рисковать и погружаться в глубокую медитацию не стал — мало ли что там за хозяева? — но на магических потоках сосредоточился. И опять как будто что-то нащупал, вот только всерьез увлечься ему не дали.

Хозяева у тварей оказались колоритные…

— Это твои сородичи? — тревожным шепотом спросила Брусника.

— Нет, — лаконично и совершенно честно отозвался Хаггар, вновь поднимаясь на ноги. Хотя поверить в это женщине было, наверное, сложно. Он и сам бы на ее месте не поверил!

Оценить рост сидящих верхом людей сложно, но типом внешности они были гораздо ближе к Хару, чем сородичи Руси — темноволосые и светлокожие. Да, другой разрез глаз, другой овал лица, но ко всему этому еще надо было для начала присмотреться, а вот забранные в хвосты и косы черные волосы бросались в глаза. Мохноногие коренастые звери, на которых сидели пришельцы, напоминали то ли коров, то ли безрогих оленей, но их вид мало волновал теневика. Гораздо важнее, что всадники сидели в своеобразных седлах со стременами.

А еще невозможно было не заметить стальные пики, которыми четверо из пяти незнакомцев грозили стоящим людям и едва ли не тыкали в них. Но главное, грубые тяжелые кожаные куртки с железными нашивками — простая, примитивная, но все-таки броня. И если Брусника ровным счетом ничего не знала о назначении такой странной одежды, то Хаггару она говорила о многом.

Охотникам и земледельцам не нужна броня. Первым проще избежать прямой встречи с хищником, чем научиться ловко перемещаться в такой тяжелой громоздкой конструкции, а вторым… есть гораздо более удобная защита от ветра и солнца. Броня защищает людей от подобных им, и эти новые, в отличие от сородичей Руси, об этом знали.

Выходит, не все здешние племена так уж миролюбивы?

Некоторое время безоружный негромко совещался о чем-то с одним из товарищей, по виду ничем не отличающимся от прочих. Потом этот, вооруженный, что-то резко гаркнул, глядя прямо на Хара. Или, может, не гаркнул, просто язык у них оказался резкий, лающий.

— Не понимаю, — процедил Хаггар на местном наречии.

Предводитель компании опять что-то сказал — или, кажется, потребовал, но теневик только повторил свой ответ. Безоружный тронул своего соседа за плечо и тихо зашептал, тот кивнул и попытался объясниться жестами. Указал на Хара, потом на землю у ног своего скакуна и погрозил пикой. Маг ухмыльнулся и тоже ответил жестом. Увы, собеседник, кажется, не понял, куда его послали, и повторил свои движения, сопроводив резким окриком. Теневик тоже не стал оригинальничать, повторил рекомендацию и не двинулся с места.

Теоретически такая беседа могла тянуться сколь угодно долго, но старшему быстро надоело, и он решил продемонстрировать силу. Отдал команду, и один из бойцов приблизился сбоку, резким тычком пики заставил жмущуюся к спутнику Бруснику отшатнуться назад. Только ничего другого он предпринять не успел. Хар не стал долго думать, а просто обеими руками изо всех сил дернул оружие незадачливого дикаря на себя. Кажется, этого тот ожидал меньше всего, рефлекторно вцепился в оружие — и вылетел из седла, мешком шмякнувшись оземь. Подготовив пару боевых заклинаний, Хаггар покрутил пику, оценивая ее вес. Для тренировок он всегда предпочитал мечи и давно не практиковался, но держать в руках посох ему доводилось, а всерьез драться этим копьем он не намеревался. Жест был откровенно демонстративный. Ребячество, проще говоря, но Хар не удержался.

Однако нападать пришлые не спешили. Командир что-то с ухмылкой проговорил, и остальные загоготали, потешаясь над неудачником. Потом сделал знак своему безоружному соседу — и через пару мгновений стая собак прянула вперед. Правда, выглядели те совсем неуверенно: скребли брюхом по земле, скулили и дыбили шерсть, как будто их за ошейники волокли на бойню. В какой-то степени так и было, нельзя не отдать должного чутью хищников.

— Не советую, — веско проговорил маг, даже немного пожалев животных. Швыряться боевыми чарами не стал, просто демонстративно повел рукой — и между ними с шаманкой и тварями возник низкий «заборчик» из черной клубящейся дымки.

Это действие произвело впечатление на всех. Верховые животные настороженно попятились, твари тоже отпрянули, всадники испуганно зашушукались, а безоружный вытаращился на это явление округлившимися от удивления глазами. Потом очнулся и торопливо что-то затараторил командиру, придерживая того за плечо. Еще некоторое время длились переговоры, после чего командир кивнул, склонил голову, опустив взгляд на сапоги Хаггара, прижал свободную ладонь к груди. Понятнее речь не стала, но в ней явно прорезались просительные ноты, а жест, указующий на освободившуюся лошадь, был исполнен вежливости.

Демонстрация силы прошла успешно.

— Ты собираешься ехать с ними? — испуганно пробормотала Брусника, след в след подошедшая за Харом к скакуну.

— Мы же хотим найти Вишню и разобраться, что происходит? — иронично спросил он. В отличие от шаманки, маг пребывал в превосходном настроении. — А они так вежливо приглашают.

— Мне страшно, — призналась женщина, но без возражений вцепилась обеими руками в переданную ей пику, позволила спутнику поднять ее на спину зверя и усадить там боком.

— Все будет хорошо, — отмахнулся Хаггар. Забираться в столь неуклюжее седло, напоминающее скорее попону или толстый матрац, когда там уже кто-то сидит, оказалось очень неудобно, но мужчина предпочел не выпускать Русю из рук. Уж очень подозрительно поглядывали на нее эти типы. А если Вишню умыкнули именно они, в чем Хар почти не сомневался, то где одна шаманка, там и другая.

Азарт захлестнул мага полностью, множась на предвкушение и предчувствие. Теневик ощущал, что вот-вот узнает что-то очень важное и найдет ответы на многие вопросы, и готов был ради этого рискнуть. А страха он не испытывал вовсе, и нельзя сказать, что без причины: в безоружном пришельце Хаггар отчетливо видел родственную ему самому силу. Именно этой силой тот пользовался, чтобы управлять стаей, и именно с ее помощью почуял опасность чар теневика. И не выяснить, как такое возможно, маг просто не мог.

Брусника же, уяснив, что переубедить спутника не получится, крепко прижалась к нему, спрятав лицо на груди, и отчаянно пыталась убедить себя, что ничего плохого на самом деле не случится, что Хар со всем справится и что мужчина знает, что делает. И даже почти сумела себя успокоить, только вот самообладания ее хватило ненадолго. Процессия тронулась с места, звери сделали несколько десятков шагов, а потом мир вокруг изменился.

Поначалу ощущения походили на те, что сопровождали выход на тайные тропы, а вот тому, что случилось после, Брусника названия не могла подобрать.

— Чш-ш, ничего страшного, — проговорил Хаггар и мягко погладил по голове женщину, когда та, судорожно дернувшись и всхлипнув, еще крепче в него вжалась, кажется, мечтая спрятаться у него под рубахой. Отследить момент перехода теневик не сумел, а вот его окончание не заметить было бы сложно. Во-первых, резко и кардинально изменилась местность вокруг: пустошь сменилась вспаханным полем, и жирная мокрая земля комьями начала липнуть к ногам животных, заставляя их ступать тяжело, медленно. Во-вторых, ясное небо сменила плотная серая вата туч, которая тщилась выдавить из себя капли дождя. А в-третьих, и это самое важное, изменилась магия.

Со всех сторон на Хаггара хлынул поток родственной силы. Ощущение опьянило и вскружило голову, хотелось хохотать и пить эту силу, пока она не переполнит все резервы и не хлынет наружу тяжелой волной, сметающей все на своем пути. Казалось, он выбрался из глубоких затхлых пещер на открытый воздух и теперь не может надышаться всласть. Там, где совсем недавно царил и безраздельно властвовал Лес воплощением светлой стороны дара, теперь царила тьма, и Хару не требовалась медитация, чтобы это понять.

Пока теневик справлялся с эйфорией, пытаясь вернуть себе адекватное восприятие реальности, и заодно машинально успокаивал насмерть перепуганную переменами шаманку, процессия доплелась до края поля, выбралась на наезженную тропу и двинулась к виднеющемуся поодаль поселению. И именно оно, стоило подъехать ближе, окончательно отрезвило мага.

Что бы ни происходило с магией, не стоит забывать: они здесь чужие. Да, мир принял как родного, но никакой гарантии, что их так же примут местные жители, нет. Слово «война» в лексиконе этих людей точно есть, достаточно взглянуть на высокий частокол и сторожевые вышки вокруг городка, а где война, там и военная хитрость. Очень может быть, капитан отряда изменил свое поведение именно поэтому, и вполне возможно, сейчас он просто ищет способ безболезненно для себя устранить опасного противника. Буквально силком впихнув эти мысли в собственную переполненную восторгом голову, Хар заставил себя протрезветь и поспешил применить столь дружелюбную стихию по назначению, окутав себя и шаманку плотным коконом защитных чар.

По узкой улице между двух рядов невысоких деревянных домишек Хаггар ехал уже в полном сознании, пристально вглядываясь в окружающих людей. А к концу пути, у большого двухэтажного дома на каменном фундаменте, у мужчины даже появилось логичное и обоснованное предположение, зачем местным понадобились шаманы.

Брусника походя залечила застарелые шрамы от гремучего железа на руках самого Хара, да и все ее сородичи выглядели на редкость благодушными и здоровыми — чистая кожа, белозубые улыбки. А вот здешние целители, если они вообще существовали, такой квалификации не имели, и в сравнении с кочевниками аборигены выглядели жалко и убого.

Собственно, сейчас теневика всерьез занимал только один вопрос: где они находятся? В глобальном смысле. Что это? Параллельная реальность? Отражение мира?

Впрочем, нет, не один. Еще не давала покоя мысль о возможной связи такого странного соседства с упадком и деградацией на Русиных землях. А здесь, интересно, тоже есть такие же следы? Тут тоже обитала более развитая цивилизация? И уж не военный ли конфликт столкнувшихся соседей привел ситуацию к ее нынешнему виду?

Хаггар чувствовал, что ответ где-то рядом, и едва не дрожал от нетерпения, как гончая, заметившая зверя.

Гостям — а может, и пленникам, но Хар таковым себя не считал — жестами предложили слезть на землю и пройти в здание, и те не стали возражать. Мужчина спешился, забрал пику у своей спутницы и со смешком сунул ее в руки одному из воинов. Где потерялся тот, пятый, которого теневик сдернул с лошади, история умалчивала.

Точнее, Брусника, может, и поспорила бы, но мужчина крепко держал холодную от страха руку спутницы и явно не желал слушать возражений, а остаться в одиночестве шаманка не согласилась бы ни за что. Здешних людей она боялась гораздо больше, чем самого этого места, где как будто совсем нет леса, и вовсе не из-за их непривычной внешности. Русю провожали такими взглядами, что она ощущала себя дичью, на которую уже расставили силки, и жалась к своему защитнику все теснее, насколько могла это сделать, не мешая ему и себе идти.

Хар тоже заметил эти взгляды, и ему они понравились не больше, чем рыжей дикарке. А может, и меньше, потому что он точно знал: взглядами местные не ограничатся. Отдавать же им Бруснику он не намеревался ни под каким предлогом.

Во-первых, он сомневался, что Руся в здравом уме пожелает тут остаться, видно же, насколько неуютен и чужд ей этот мир, а предавать и обманывать ее он точно не собирался — уже хотя бы как боевого товарища. Одного этого соображения хватило бы с лихвой, но имелось и другое. Во-вторых, и это было особенно ново и необычно, он чувствовал ревность. Не ревность пылкого влюбленного, у которого намереваются увести объект обожания, но это чувство точно называлось именно так. Не законная жена, даже не невеста, но это его шаманка и, в конце концов, это его женщина. И нечего смотреть на нее, как голодный на краюху хлеба.

Окончательно же теневик насторожился, заметив, что объект их поисков находится совсем рядом. Судя по всему, на втором этаже этого большого дома, в который их привели конвоиры.

Первый этаж планировку имел простую: вход с узкого торца, напротив входа — кресло на деревянном помосте, покрытом шкурами, явно изображающее трон. Его занимал крепкий мужик внушающих уважение габаритов с совершенно седой гривой и седой же бородой. Над входом — крутая деревянная лестница в два пролета, ведущая на второй этаж. Никаких украшений, даже охотничьих трофеев. Справа и слева от входа — два очага, дальше вдоль длинных стен узкие столы, на которых расставлена какая-то еда в деревянных и глиняных тарелках и глиняные же кувшины с кружками. У столов — лавки, занятые парой десятков мужчин. Женщина здесь была всего одна: немолодая, с собранными в две косы седыми волосами. Она сидела на помосте у подножия трона на какой-то подушке. Одета она была в мешковатое темно-зеленое платье до пола с узким поясом на талии.

У самого Хаггара, повидавшего на своем веку много подлинных архитектурных и интерьерных шедевров, созданных светлыми магами, все это вызвало только скептическую ухмылку, а вот не привычная к подобным строениям Руся озиралась с удивлением и даже благоговением. На ее взгляд, зал выглядел по-настоящему величественно и торжественно.

Путников оставили перед помостом, а командир сопровождавшего их отряда, низко поклонившись, кинулся к мужчине на троне и начал что-то торопливо ему говорить. В это время Брусника, слегка осмелев и отвлекшись от своих страхов благодаря новым впечатлениям, тихо, потрясенно спросила:

— Это что, дом… из дерева?

— Основание каменное, а сверху — да, дерево, — спокойно объяснил Хар.

— Господин спрашивает, кто ты такой, — раздался глубокий женский голос, говорящий на языке Руси с легким акцентом.

— Сначала пусть сам назовется, — пренебрежительно фыркнул Хаггар. — Он тебе господин, а не мне.

— Не дерзи, мальчишка, пока жив! — нахмурилась собеседница.

— Не я первый начал, — теневик с усмешкой развел руками, — и угрожать не надо. Я пришел сюда исключительно по доброй воле и уйти могу в любой момент. Если кто-то желает оспорить это утверждение — милости прошу.

Женщина хотела что-то сказать, но к ней склонился тип на троне и, тронув за плечо, что-то тихо проговорил, не отрывая пристального взгляда от Хара. Маг чуял в этом «господине» родственную силу, много родственной силы, и тот наверняка ощущал нечто подобное.

— Господин Амирад Алый, владыка этих земель, приветствует тебя в своем доме, чужестранец, и надеется, что ты ответишь на несколько вопросов. Откуда ты знаешь язык дикарей и почему тебя встретили на их землях?

Теневик смерил местного владыку и переводчицу взглядом, прикидывая дальнейшую линию поведения. С одной стороны, напыщенность «господина» здорово раздражала, хотелось поставить его на место, а средства и способности у Хара для этого имелись. С другой — так и подмывало пошутить над местными и разыграть какой-нибудь дурацкий спектакль. А с третьей… зачем на ровном месте ссориться? Пока есть другие слова и возможности, не стоит опускаться до прямых оскорблений, в первую очередь ты унизишь не противника, а самого себя.

— Мое имя Хаггар. Я встал на ноги в тех землях и отправился странствовать. Родителей моих со мной не было, — ни словом не соврав, сообщил он. А зачем лгать магу, если можно преподнести в нужном свете правду?

— У тебя странное имя для тамошнего уроженца.

— Говорят, его я получил от матери при рождении, только она не успела рассказать, что оно значит, — едва удержался от ухмылки теневик. «Если матушка вообще интересовалась этим вопросом», — добавил он про себя.

— Господин говорит, что чувствует в тебе родственную силу. Ты здешний по крови и духу. Наверное, твоя мать случайно попала за Грань, и ты родился там, — сообщила переводчица, обменявшись парой фраз с Амирадом.

— Звучит правдоподобно, — опять же совершенно искренне подтвердил маг, начиная получать удовольствие от этой простой игры.

— В таком случае господин предлагает тебе стать его гостем и разделить с ним хлеб. Ты можешь сесть к столу. Твою спутницу проводят на женскую половину. — Она сделала кому-то знак. Руся при этих словах переводчицы испуганно вцепилась свободной рукой в локоть спутника.

— Я согласен пока побыть гостем. Моя спутница останется со мной, — спокойно сообщил Хар и ободряюще погладил пальцы маленькой шаманки, зажатые в его руке.

— Женщины не должны отвлекать мужчин от серьезных разговоров, — нахмурилась переводчица.

Хаггару очень захотелось язвительно спросить, что же тут делает сама собеседница, но он не стал начинать пикировку и ответил с нажимом:

— Моя женщина останется со мной, — после чего демонстративно приобнял Бруснику за талию.

Упомянутая женщина в знак согласия крепко вцепилась в его рубашку, давая понять, что забрать и увести ее будет очень сложно. Правда, радовалась сейчас Руся не желанным словам — что Хар назвал ее своей, — а тому факту, что он решительно настроен никуда ее не отпускать.

— Недостойно мужчины и воина держаться за женскую юбку, — укоризненно качнула головой переводчица.

— Моя женщина останется со мной, — начиная раздражаться, повторил Хаггар.

— Ты не доверяешь нашему дому? — предприняла новую попытку она.

— Либо моя женщина останется со мной здесь, либо мы просто уйдем, — процедил теневик, борясь с желанием ответить на вопрос честно и в самых крепких выражениях, приходящих в голову.

— А если ей понадобится в уборную, что, тоже за руку поведешь? — с насмешкой проговорила переводчица.

— Да. На этом все? — резко произнес Хар.

Женщина опять пошушукалась с хозяином, на лице которого прочно застыла недовольная гримаса, и нехотя проговорила:

— Садись там, где захочешь.

Захотел маг устроиться на ближайшем конце стола, спиной к стене. Отсюда он мог видеть и хозяина, и дверь, и лестницу, и почти всех непредставленных аборигенов. Занимавшие лавку люди без возражений подвинулись, с интересом разглядывая новые лица. Хар сел сам, устроил на краешке Бруснику, и она тут же прижалась к его боку, поднырнув под локоть.

— Почему они так хотели меня спровадить? — еле слышно шепнула она.

— Если нас разделить, мне потом будет очень сложно тебя найти, — скривился Хаггар. — Видимо, надеялись, что я идиот и не понимаю этого. Без меня ни шагу, ясно? Будут звать на помощь умирающие в муках дети, захочется в кустики, увидишь лучшего друга, будут отзывать на одно мгновение — ты остаешься рядом со мной. Понятно?

Руся часто-часто закивала. Какая необходимость у местных отделять ее от спутника, женщина совершенно не поняла, но вывод сделала правильный и спорить с Харом точно не собиралась. Меньше всего ей хотелось остаться в этом месте одной, без него.

На какое-то время про гостей как будто забыли. Подумаешь, притащили невесть откуда странного типа с молодой шаманкой! Есть дела поважнее.

Напоминать о себе Хаггар не спешил, предпочел выжидательную тактику. Напасть и убить всех посторонних, схватить искомую Вишню за шкирку и уйти, конечно, можно, если бы не одно «но». Даже два. Во-первых, он пока не знал, как можно вернуться в предыдущую реальность, и предпочитал заниматься решением этого вопроса в относительно спокойной обстановке. А во-вторых, он чуял, что здесь можно найти и выяснить нечто чрезвычайно полезное, и отказываться от этой возможности не собирался. Для этого же требовалось задержаться здесь хотя бы на пару дней, для чего, конечно, необходимо было разрешение местных власть имущих.

Но необходимость бездельничать раздражала. В этот момент он мог бы с гораздо большей пользой медитировать!

Впрочем, нет, не бездельничать — практиковаться в тонких чарах.

К счастью мага и неудовольствию хозяев, богатая память теневика хранила огромную массу заклинаний для определения не только яда в пище, но и более тонкой проверки веществ. Эти сложные энергоемкие конструкции, построенные на хаосе, применялись в разных случаях. Одни помогали выживать в опасных условиях и в отрыве от цивилизации, определяя не только непригодные в пищу продукты, но и испорченные, и галлюциногенные, и обладающие другими неприятными эффектами. Другие позволяли выяснить состав того или иного вещества и особенно ценились криминалистами. Третьи служили основой для защитных артефактов, не позволяющих владельцу по ошибке (или умыслу драгоценных родственников) съесть нечто вредоносное. Поскольку ритуалы и магия крови часто шли рука об руку с алхимией, Хаггар неплохо разбирался в заклинаниях подобного рода. А так как теневик с трудом заводил настоящих друзей, но с легкостью обзаводился сильными врагами и при этом очень хотел жить, он был одним из лучших специалистов в этой области.

Здесь, где магия сама стремилась наполнить опустевший резерв и делала это очень быстро, Хар мог себе позволить расточительность и подвергал придирчивой проверке все, что попадало ему в руки со стола. Не прогадал. Отравить их действительно не пытались, все найденные добавки относились к безопасным или даже лекарственным. Снотворное, какие-то психотропные вещества — он не стал выяснять подробности, — слабительное и даже возбуждающее. Кое-что из этого теневик даже демонстративно попробовал, правда, легким магическим импульсом предварительно разложил на составляющие. Увы, уничтожить только один компонент магия не позволяла, и окончательный вкус и вид продуктов оставлял желать лучшего. Но зато наградой ему стало тщательно скрываемое смятение на лицах хозяев.

Заставить Бруснику употреблять ту же бурду, да еще с невозмутимым видом, мужчина не мог, поэтому оставалось подсовывать спутнице только «чистые» блюда. Это оказалось нетрудно: шаманка предпочитала всему прочему фрукты, овощи и серый суховатый хлеб, а в них ничего подмешать не пытались. Вероятно, просто не умели.

Последнее средство — возбуждающее, добавленное в напиток, искренне позабавило мага. Его подмывало просто выпить снадобье и посмотреть на результат, но неуместные порывы Хаггар благоразумно сдержал. Ясная голова ему требовалась в любом случае, а подобные препараты туманят разум и мешают сосредоточенности, даже очень слабые. И это не говоря о том, что конкретное зелье могло подействовать вообще как угодно. Могло просто накатить возбуждение, а могло и начисто сорвать крышу, и закончилось бы все в последнем случае плачевно. Сначала для жмущейся к нему женщины, потом, вероятно, для них обоих. Наверное, именно на это и был расчет.

Как оказалось, в последнем предположении Хар ошибся, хозяева рассчитывали на другое. Зелье, похоже, действовало не мгновенно и не столь радикально, потому что через несколько минут переводчица сообщила, что для гостя пожелали станцевать дочери Амирада Алого. Как с этим желанием сочеталось присутствие полутора десятков заметно оживившихся зрителей, никто, правда, уточнять не стал.

«Возгордиться, что ли, от такой чести?» — ехидно подумал теневик, разглядывая предложенных дочерей, вынырнувших из неприметной дверцы за троном. Те оказались хороши как на подбор: гибкие, фигуристые, длинноногие. Две брюнетки, а одна даже рыжая — где они ее только взяли? Следом за девицами, одетыми в узкие штаны со шнуровкой по бокам, мягкие сапожки и рубахи до колен с разрезами до талии, появилась пара музыкантов. Один с какой-то странной дудкой, второй — с подобием скрипки о трех струнах.

Пожалуй, зрелище на неискушенный взгляд было весьма волнующим. Может, и теневика бы проняло, прими он возбуждающее средство. Дочери двигались красиво и плавно, призывно улыбались, в разрезах то и дело мелькали стройные ножки, да и шнуровка на воротах рубашек оказалась свободной, вырез — глубоким, а нижнее белье отсутствовало вовсе… Соседи по столу наблюдали как зачарованные, да и Хаггар честно получал эстетическое удовольствие.

— Тебе нравится? — наконец отвлек его от созерцания тихий шепот Брусники.

— Не стриптиз, конечно, но недурно, — со смешком честно ответил Хар, не отрывая взгляда от представления.

— А что такое стриптиз? — не отставала шаманка.

Теневик насмешливо хмыкнул и все-таки посмотрел на женщину. Та напряженно хмурилась и смотрела на него слишком серьезно и тревожно для такого дурацкого вопроса.

— Это когда женщина в танце раздевается, — доходчиво пояснил он.

— Тебе такое нравится? — все так же сосредоточенно спросила Руся.

— Зависит от исполнения, — усмехнулся Хаггар. Женщина в ответ как-то очень тяжело и расстроенно вздохнула. — А ты еще и танцевать умеешь? — ехидно спросил он.

— Совсем немного и не так, — обиженно проворчала Брусника, с неприязнью разглядывая девушек.

— Ты ревнуешь, что ли? — озадаченно спросил теневик, наконец-то сообразивший, к чему были все эти вопросы и чем так недовольна маленькая шаманка.

— Нет, — буркнула та, но настолько неубедительно, что даже слепой бы не поверил. А Хар слепым не был и прекрасно видел, как залились краской щеки женщины.

— Забавно, — хмыкнул он задумчиво.

— Что именно?

— Меня это почему-то не раздражает, — честно ответил ей.

— А…

— Если ты сейчас спросишь, сколько у меня было женщин до тебя, начнет раздражать, — с ухмылкой перебил ее мужчина. По тому, как смешалась и вновь отвела взгляд собеседница, он понял, что угадал следующий вопрос.

Правда, продолжить занимательное выяснение отношений парочке не позволили. Кажется, хозяева поняли, что подобные ухищрения на гостя не действуют и улыбаются танцовщицы напрасно, так что все три девушки удалились, а переводчица сказала, сделав музыкантам знак замолчать:

— Господин желает говорить с гостем наедине.

Разумеется, Хар потянул за собой Бруснику. Хозяевам такое поведение явно не понравилось, но настаивать они не стали. Похоже, поняли, что легко забрать интересующую особу — а Руся явно интересовала их гораздо больше, чем теневик, — не получится, и решили сменить тактику. Запугать? Или купить?

За дверцей находился узкий темный коридор, освещенный единственным чадящим факелом. Справа на второй этаж поднималась вторая лестница, крутая и ненадежная, слева в тупике располагалась еще одна дверь, куда и провели гостей.

Местные жители явно опередили в развитии своих соседей, они уже умели писать и знали бумагу — в этой комнате ее хватало с избытком. Что, впрочем, Хаггара совсем не удивило: война во все времена была лучшим двигателем прогресса.

Несколько столов и стульев, в углу — стеллаж с десятком книг, посудой и какими-то предметами непонятного назначения. Две стены украшены гобеленами и большими белыми шкурами, над входом и узкими окнами, закрытыми ставнями, висели головы незнакомых теневику зверей. В кабинете оказалось не намного светлее, чем в коридоре. Свечи, пара факелов — вот и все освещение.

Хар неожиданно поймал себя на мысли, что местная отсталость раздражает его гораздо сильнее, чем быт кочевников. С теми все было просто и понятно: дикари, дети природы, наивные и забавные, очень органично вписывающиеся в окружающий их мир. Их даже исправлять и развивать не хотелось, настолько естественными и завершенными они выглядели. А эти вроде бы претендовали на цивилизованность, и магу очень хотелось объяснить им, насколько они на самом деле далеки от этого понятия. Заодно изобрести стекло, алхимические светильники, водопровод и еще пару сотен предметов, на которые в родном мире он не обращал внимания, но которые сейчас казались очень нужными и важными.

Только желание это вызывало не исследовательский энтузиазм, а глухое раздражение и недовольство, как будто теневика заставляли объяснять теорию пространственных искажений непроходимому идиоту, ко всему прочему напрочь лишенному магии.

Хозяин и гости расселись на стульях, несколько секунд молча друг друга рассматривали. У Амирада взгляд оказался тяжелый, пристальный, испытующий, только на Хара подобное не действовало никогда: он сам умел сверкать глазами не хуже. Возможно, даже лучше.

— Я чувствую в тебе большую силу, — заговорил наконец правитель почти без акцента, вполне обходясь без переводчика. Женщина, исполнявшая эту роль прежде, потерялась где-то по дороге; видимо, поднялась по лестнице наверх.

— Удивительно, — протянул Хаггар, умудрившись даже не подпустить в голос яда. — И что теперь?

— Я хочу предложить тебе место моего ученика. А когда выучишься — мое место. Ты достоин.

— И что взамен?

— Ничего, ты просто останешься жить здесь, — пожал плечами Амирад.

Хар несколько секунд испытующе разглядывал собеседника, а потом со вздохом сказал:

— Я так похож на идиота? Во-первых, твои дозорные не могли не сообщить тебе, что силой этой я владею не хуже их спутника, а во-вторых, уясни уже: шаманку я вам не отдам.

— Я не мог не попытаться, — усмехнулся хозяин дома. — Отдать не отдашь. Но, может, продашь? Или поменяешь?

— Ты же вроде бы выучил наш язык, так почему обошел в нем слово «нет»? — мрачно спросил Хаггар. Настойчивость местных начала раздражать уже всерьез.

— Кто тебе эта девочка, что ты так за нее держишься? — нахмурился Амирад.

— Это не твое дело, — отмахнулся теневик. Он, даже если бы очень захотел, не сумел бы вот так с ходу ответить на этот вопрос. А мяться и выворачивать душу перед подозрительным чужаком… Нет, спасибо, он еще не настолько одичал и размяк.

— Не тщеславен. Не ищешь выгоды. Умен. Ты не похож на их сородича. Кто ты?

— И это тоже не твое дело. — А вот сейчас сдерживать ехидство маг не стал.

— А если я соберусь решить вопрос силой? — Хозяин насмешливо вскинул бровь.

— Твое право, — пожал плечами Хар. — Удовлетвори мое любопытство: зачем тебе так нужна моя шаманка?

— Дикари умеют лечить, — подтвердил правитель подозрения теневика. — Здесь, в отличие от их родных земель, они гораздо слабее и многих вылечить не способны, и тем они ценнее. А поймать кого-то из них трудно, но еще труднее приручить. Послушная обученная шаманка стоит очень, очень дорого. Я, кстати, готов заплатить тебе эту цену. Точно не продашь?

— Точно.

— Что ж, твое право. Но приглашение все еще в силе, будь моим гостем. Если ты согласен, Омела тебе все покажет. Да, кстати, последний вопрос. Почему от тебя пахло духом смерти?

— Чем? — удивленно вскинул брови маг, уже поднявшийся со своего места.

— Дух смерти — почти неуязвимая сущность, живущая на Грани, охотится одинаково ловко по обе ее стороны. Выглядит как большой хищный зверь. Гончие почуяли его запах на тебе, и их это испугало.

— А… этот, — со смешком протянул Хар, не без удовольствия вспомнив подробности прошедшей ночи и обстоятельства, при которых он успел пропахнуть столь легендарным существом. Белый зверь, дух смерти… Интересно, а более простое название у него есть? — Случайно вляпался, — сообщил он, не заботясь о реакции собеседника и не пытаясь его в чем-то убедить. Говорить правду, что он убил одну из таких тварей, и, более того, сообщать о собственной способности впредь делать это почти безнаказанно, не стал. Незачем бахвалиться силой и демонстрировать собственные способности, когда окружающие доброжелатели только и ждут момента, чтобы превратиться во врагов. Пусть им потом будет сюрприз.

Но, однако, интересно. Получается, белые звери умеют перемещаться из той реальности в эту и обратно? Кое-что это объясняло. В частности, их защищенность равно от теневой магии и чар шаманов.

«Какая-то нечисть это может, а я — нет!» — со смесью раздражения и насмешки подумал Хаггар, но всерьез переживать не стал. Он меньше двух недель в этом мире, а твари тут живут из поколения в поколение! Маг, может, и умнее, но времени у них было существенно больше. Ничего, он наверстает. У него просто нет другого выбора.

Показ окрестностей продолжался недолго, хотя за это время успел опуститься вечер. Удобства во дворе, колодец — на площади, купальня — за частоколом, у озера, общая для всех, куда гости идти отказались.

В конечном итоге их оставили вдвоем в небольшой комнатушке в жилой части дома. Из обстановки тут была деревянная кровать с толстой циновкой вместо матраца, стул, пустой сундук и стол, на котором стоял кувшин с водой и плоская деревянная кадушка. И одинокая свеча на столе, которую зажгла Омела, оставив гостям устройство для высекания искр, почти неотличимое от того, которым пользовалась Брусника.

Пока Хаггар оглядывался на новом месте и совал нос во все щели, женщина устало опустилась на край кровати, сжалась, обхватила себя руками и зажмурилась.

— Очень плохо? — спросил теневик, искоса на нее поглядывая. Помнил, насколько неуютно было ему самому после побега из родного мира, и представлял, насколько сейчас тяжелее шаманке. В отличие от нее, он точно знал, как работают стихии и как с ними можно взаимодействовать, а дикари наверняка все делают на ощущениях и интуиции. — Не бойся, надолго мы здесь не задержимся.

— Не знаю, — тихо ответила она. — Пусто. И страшно. Леса нет, как будто совсем нет… Спасибо.

— За что? — спросил Хар, усаживаясь рядом.

— За то, что Остролист в тебе ошибся и что ты совсем не такой злой, как думал он и говорил ты сам, — проговорила она и опять прильнула к мужчине — так отсутствие рядом привычной силы ощущалось менее остро.

— Лучше не обольщайся на мой счет, — поморщившись, возразил теневик. Слова женщины вызвали в нем странное и неприятное чувство неловкости, которому он никак не мог найти определение и которое никак не мог объяснить. — Что, тебя даже эти торги не разозлили? — спросил он с иронией. Почему-то очень хотелось, чтобы Руся прямо сейчас закатила истерику и высказала ему пару претензий.

— Неприятно, конечно, — спокойно проговорила Брусника. — Но торговался не ты, торговался он. А ты сказал, что я твоя и что ты меня не отдашь.

— И тебя не обижает подобная постановка вопроса? — недоверчиво нахмурился маг, уже почти отчаявшись понять логику маленькой шаманки.

— Но ведь это правда, а правда не может обидеть, — рассудительно заметила она. — Я действительно твоя.

Хаггар не нашелся с ответом, только окончательно растерялся и смешался.

Рыжая дикарка ничего не требовала взамен, не спрашивала, нужна ли она ему на самом деле и насколько, не требовала доказательств ответных чувств. Как приблудный щенок, доверчиво тычущий мокрым носом в сапоги, виляющий хвостом тому, кто неосторожно приласкал, и готовый преданно следовать за чужим человеком хоть на край света. И Хару это было лестно, странно горько и отчего-то стыдно.

Некоторое время он еще сидел, пытаясь разобраться в собственных странных и на этот раз совершенно непонятных чувствах. Никогда прежде маг не встречал никого, хоть сколько-нибудь похожего на эту неестественно открытую и прямолинейную женщину, и понятия не имел, с какой стороны браться за решение загадки.

Наконец собственное недоумение и смятение начали раздражать теневика, и он предпочел переключиться на вопросы более важные, насущные, но при этом безусловно решаемые. Он непременно разберется во всем этом, но потом. Когда освоится в этом странном мире, привыкнет и перестанет столь бурно реагировать на проявления разницы менталитета. Если перестанет.

Настаивать на немедленной встрече с Вишней Хаггар не собирался и вообще не хотел до поры афишировать свою осведомленность о ее присутствии. Вряд ли женщина отправилась с этими людьми добровольно, ее наверняка выкрали, и совсем не обязательно она сейчас находится в здравом уме и твердой памяти. Кто знает, как выглядит здесь механизм приручения. Методов психической ломки Хар не знал только потому, что никогда не интересовался подобным — необходимости не было. Но о том, что методы такие существуют, был осведомлен, и даже имел о них общее представление. Не исключено, что и здешние жители тоже додумались до чего-то эдакого. Может, без теоретической базы и тонких магических воздействий, но обычные физические пытки никто не отменял.

Полбеды, если женщина просто без сознания. А если она в глубокой истерике? Или сильно изранена? Глупо взваливать на себя дополнительные заботы именно сейчас, когда он еще толком не освоился и не имеет путей отхода.

Поэтому Хар ограничился поисковой сетью, обнаружившей в нужном месте человеческое существо некрупного размера, и пока удовлетворился ощущением, что объект поиска где-то рядом. Не так размыто и неопределенно, как в прошлый раз, а буквально на расстоянии нескольких метров. Маг, фигурально выражаясь, слышал пульс и дыхание пропавшей шаманки. Да и логика подсказывала, что женщина там, больше просто негде. Вряд ли здесь есть еще одна параллельная реальность, обитатели которой так же жаждут заполучить себе как можно больше целителей.

Увы, уточнить подробнее, что там за человек, он не мог: все следящие заклинания, позволяющие передать изображение, строились на светлых сторонах дара. Единственное, что было доступно, это искажение пространства, позволяющее добиться того же результата, но браться за него сейчас теневик не стал: слишком сложно и долго, много расчетов, а у него есть более насущные дела. Тем более провести расчеты без бумаги маг не мог, а ходить за ней — значит привлекать к себе ненужное внимание.

Еще, конечно, можно было просто пройти туда под покровом иллюзии или иных маскировочных чар и посмотреть своими глазами, но этот вариант Хаггар оставил на крайний случай. Во-первых, для этого требовалось как минимум на несколько минут оставить Бруснику, рисковать же подобным образом не хотелось. А во-вторых, ему было банально лень куда-то выходить.

Так что уточнение местонахождения Вишни маг оставил на завтра и занялся тем же, чем занимался до перемещения их в это странное место: анализом ситуации и поиском рычагов влияния на нее.

Глубокая медитация под присмотром Брусники прошла без осложнений вроде врывающихся в комнату вооруженных людей и принесла столько открытий, что Хаггар, вынырнув в реальный мир, еще долго неподвижно сидел, не открывая глаз, и пытался уложить в голове полученную информацию. Сделанные находки упорно сопротивлялись и норовили сломать более-менее начавшую складываться картину.

Дело в том, что место, где они находились, представляло собой другой мир, вывернутое наизнанку подобие прежнего: подвижная живая сердцевина из темных стихий и прочная светлая скорлупа. Завершенная, замкнутая, уравновешенная структура. Как такое возможно, Хар не имел ни малейшего представления.

Согласно знакомой ему теории, все миры разделяло Междумирье. Именно через него те, кто имел такую возможность, перемещались из мира в мир. Переход из одной реальности в другую иными путями этой теорией отрицался, весьма убедительно доказывалась его невозможность. В строгих формулах, логично и совершенно однозначно. Однако — вот, пожалуйста, получите! Перемещение мгновенное, безболезненное и без новой встречи с безжалостным Ничто. Причем перемещение, совершенное не богами, от которых хотя бы в теории можно ожидать чего-то сверхчеловеческого, а примитивным народом, ровным счетом ничего не понимающим в магии! Озарение, парадоксальная способность из разряда «все гениальное просто»?

Что бы там ни говорили слухи, сказки и жрецы, даже боги не всемогущи и даже они подчиняются основным законам мироздания. Божественная власть их распространяется только на тот мир, где в них верят, а за его пределами эти сверхсущества не намного могущественней людей. Разве что, говорят, Междумирье к ним более гуманно и не пытается убить или перекроить по своему хотению. И то, что наблюдало за Харом в этой нереальности — обрывки воспоминаний оставались с ним поныне, и ощущение чужого взгляда помнилось особенно отчетливо, — не было богом. Нечто несравнимо более огромное, и не древнее — вечное.

В этой связи поверить, что какие-то отсталые колдунишки походя совершали невозможное, Хаггар не мог и относился к подобной версии чрезвычайно скептически.

А если откинуть ее, приходила на ум другая, более логичная. Если с местными недомагами все в порядке, значит, дело в самих мирах. Именно в них, в их природе заключена лазейка для этого перехода, и возможен он только между этими двумя конкретными мирами. Они как будто оказались неестественно близки, настолько, что между ними не влезла прослойка Междумирья. Настолько, что простой поиск на крови позволил дотянуться из одного мира до шаманки, находящейся в другом, не заметив преграды. Настолько, что миры как будто соприкоснулись, плотно прижались друг к другу и стали одним целым.

Изначально ли они существуют именно так или встретились недавно? До, после или во время катастрофы, отбросившей местных жителей назад в развитии? Или столкновение было причиной этой катастрофы?

Еще теневику не давала покоя природа магии этих двух миров. Да, он обладал очень небольшим материалом для сравнения и видел в этой жизни всего один мир помимо них, а делать выводы на основании такой ничтожной выборки по меньшей мере глупо. Да, могло статься, что именно такая ситуация, как здесь и сейчас, нормальна, а его родной замкнутый одинокий мир — как раз исключение. Да, все так, и он не спешил строить заключения и развивать теории, но…

На границе сознания возникла какая-то ассоциация. Что-то безумно знакомое было во всей этой картине, что-то простое и удивительно ясное, почти родное. И чутье буквально вопило, что эта самая ассоциация — ключ ко всей картине. Не просто к пониманию здешнего мироустройства, но к природе здешней магии, к истории этих связанных непонятной пуповиной миров.

Увы, как это часто бывает, нужная мысль упрямо ускользала и не давалась в руки. Устав за ней гоняться, мужчина мысленно выругался и окончательно вынырнул в реальность. Бесполезно, нужно отвлечься и вернуться к этому вопросу потом. Довольно впечатлений на один день, стоит дать мозгу отдых.

Окончательно очнувшись, Хар обнаружил, что вокруг совершенно стемнело, свеча догорела, а оставленная сторожить маленькая шаманка бессовестно дрыхнет рядом, свернувшись калачиком и уткнувшись макушкой в его бедро. Он насмешливо хмыкнул, но будить женщину и возмущаться не стал. Вместо этого перешел на сумеречное зрение, заодно проверяя все охранные и сигнальные контуры.

Тишина.

Некоторое время послушав ее и насладившись пьянящим чувством единения с миром, Хар тихо лег на кровать поверх лоскутного покрывала, чтобы не будить Русю, и тоже погрузился в сон. Чуткий, поверхностный; чары чарами, но бдительность не стоит терять в любом случае. Несколько раз он просыпался, когда Брусника ворочалась, но в целом ночь прошла спокойно.

Утро началось на рассвете со сработавшей сигналки, оповестившей, что в комнату пытаются войти. Поскольку перешедший в параноидальный режим постоянной боевой готовности маг не только воспользовался иллюзией, элементарно скрывшей ручку двери снаружи, но еще и заклинил дверь изнутри стулом, шансов проникнуть внутрь у неизвестного было немного.

Маг поднялся, не боясь быть услышанным; среди прочего комнату окутывал полог тишины в своем изначальном виде, а не вывернутом, какой теневик использовал, отвлекая Русю от грозы. Отодвинул стул, снял иллюзию и притаился сбоку от двери, вне поля зрения входящего, ожидая развития событий.

К удивлению Хара, на пороге стояла вчерашняя переводчица, которую звали Омелой. Она, стараясь не шуметь, тихо вошла внутрь, прикрыла за собой дверь и только потом посмотрела на кровать. Обнаружив там только сладко сопящую Бруснику, вздрогнула и оглянулась.

— Чем обязан? — вопросительно вскинул брови Хаггар.

— Тихо, пожалуйста, — прошептала женщина, испуганно косясь на дверь.

— Никто не услышит, говори. — Маг хмурился, и в сложившейся ситуации слова его прозвучали двусмысленно. С одной стороны, можно не шептать, а вот с другой — можно и кричать сколько угодно.

Разбуженная голосами, завозилась Брусника. Сразу сообразив, что что-то не так, и вспомнив вчерашний день, она торопливо села и удивленно уставилась на остальных присутствующих в комнате.

— Что случилось? — неверным со сна голосом спросила она.

— Это я и пытаюсь выяснить, — насмешливо заверил ее теневик и вновь обратился к переводчице: — Ну?

— Уходи отсюда! — решилась она. — И девочку уводи!

— Да мы вроде бы не собирались оставаться тут жить.

— Ты не понимаешь, они тебя убьют, а ее заберут!

— Я понимаю, что они планируют это сделать. Но не понимаю, во-первых, какое твое дело, а во-вторых, даже если мы сейчас уйдем, вернуться обратно мы не сможем.

— Держи… — Женщина торопливо вынула из кармана тонкие короткие бусы из каких-то сушеных ягод. — Дорогу на поле помнишь? Выйдете туда, разорви их, вернетесь домой.

— И почему я должен тебе верить, если никакой силы в этой цацке не чую? — недоверчиво спросил Хар.

Переводчица нахмурилась, смерила его озадаченным нервным взглядом, а потом кивнула на Бруснику:

— Она может почувствовать.

— Это шаманская сила, — удивленно выдала вердикт та, оглядев бусы. Что характерно, брать их в руки Руся не торопилась. — Только я не могу понять, что делает эта вещь. Откуда она у тебя? Погоди, ты же шаманка! — ошарашенно проговорила она. — Мне тяжело в этом месте, я не слышу Леса, но вот сейчас я отчетливо ощущаю, что ты — шаманка.

— Это я их сделала, — нехотя созналась переводчица.

— Садись и рассказывай, — велел теневик.

— Ты не понимаешь, времени…

— Достаточно, — оборвал он. — Ты дольше будешь плясать вокруг да около, так что лучше говори сейчас.