Несколько дней после своеобразного покушения прошли относительно спокойно. "Относительно", потому что никто не пытался никого убить, заколдовать, и вообще настала мирная жизнь, но спокойствия это мне не приносило. Дни я проводила с дочерью, вчетвером с Люналой и её сыном, и мне даже, кажется, было весело, но сердце всё равно было не на месте. Слишком растревожил меня состоявшийся разговор с Менгерелем, я постоянно мысленно возвращалась к нему и думала об этом неординарном демоне. Ситуацию усугублял и тот факт, что оный демон меня откровенно избегал, целыми днями пропадая в своей лаборатории и принципиально не показывая оттуда носа.

Думала я о многом. Главным образом, конечно, меня тревожила подоплёка недавних неприятных событий. Я сильно сомневалась, что Видора (если это действительно её рук дело) успокоится на достигнутом и не предпримет попыток испортить жизнь Геру, а заодно и мне. До сих пор она, конечно, действовала весьма неспешно, — за тысячу лет всего одно покушение, — но сейчас было похоже, что терпение богини лопнуло. И это, кстати, тоже наталкивало на определённые мысли и вызывало сомнения. Почему она активизировалась именно сейчас? Почему действует так… странно?

Предположим, на вопрос, за что пострадал Сартанар, более — менее правдоподобный ответ у меня был: если бы я без свидетелей грохнула этого типа, меня бы действительно растерзали сами демоны, тем самым нарушив запрет своего создателя, включающий мою неприкосновенность. И это, пожалуй, могло послужить возвращению Аэрьи в родной мир. Если бы он, конечно, сумел почувствовать случившуюся неприятность. Так что здесь, вероятно, Менгерель пострадал случайно.

Было понятно даже, как именно организовалось покушение на нас двоих после возвращения в родной мир. Это Гера нельзя обнаружить поисковыми заклинаниями, а меня — вполне возможно. А предположить его наличие рядом со мной можно было логическим путём, достаточно было как‑то выяснить, что он пропал примерно одновременно со мной, и узнать у кого‑нибудь из свидетелей, что демон направлялся в гости к другу.

Почему нас не убили на месте, а просто оглушили и притащили к тому психу? Вероятно, потому, что поймал нас совсем даже не Лун, а некто другой. Существо божественного происхождения, не способное убить своими руками, и передавшее нас исполнителю в надежде, что тот прикончит обоих. Но демону показалось скучным просто прирезать во сне, и он решил поразвлечься за наш счёт.

А вот дальше уже начинались нестыковки и вопросы без ответов. В одиночестве ли действует Видора, или это заговор нескольких богов? Кто помогал Луну меня заколдовывать? Как вообще получилось, что боги действуют заодно с демонами? Преодолели брезгливость и воспользовались горячностью молодого глупца?

Как именно Видора догадалась о чувствах Менгереля, было более — менее понятно: не такая сложная задача, вряд ли он часто нянчится с какими‑то человеческими женщинами. Но зачем было использовать этот дурацкий приворот вместо чего‑то более серьёзного и эффективного? Раньше‑то меня так или иначе пытались убить! И это наталкивало на мысль, что поначалу действовал кто‑то другой, а богиню любви подключили за компанию.

Ещё меня настораживала странная реакция Менгереля на всё это. Было бы логично собрать нескольких наиболее достойных доверия демонов, — или, по крайней мере, наиболее разумных, — и действовать сообща. Но тут всё вполне могло объясняться недостатком у меня информации; может, все необходимые шаги Гер давно уже предпринял, но закономерно не стал отчитываться в своих действиях.

Естественно, не могла не думать я и о неожиданно спокойном признании, которое мужчина сделал; речь ведь шла не просто о симпатии и интересе, а, как минимум, о влюблённости. Если его беспокоила разница в продолжительности наших жизней, значит, и хотел он от меня отнюдь не пары встреч в постели. И это действительно очень многое ставило на места, хотя бы даже объясняло нежелание Гера по возвращении в родной мир срочно переноситься в Аэрьи: вполне логичное, предсказуемое и естественное стремление провести некоторое время наедине с объектом интереса. Видимо, о моей человеческой природе он в тот момент ещё не задумывался.

А ещё массу вопросов вызывал сам Менгерель, некоторые его оговорки и те странности поведения, которые он не желал обсуждать. Почему он всё‑таки не убил Луна сразу? Причём тут я? Только ли в его чувствах дело, или есть что‑то ещё? По некоторым обмолвкам складывалось впечатление, что мужчина не просто не боится смерти, а искренне жаждет её. И я даже, кажется, могла понять, почему.

Биография Гера была очень непростой, и за несколько тысяч лет он вполне имел право устать от всего этого. Особенно если учесть, что со смыслом жизни у демонов серьёзные проблемы: век за веком существовать в одиночестве ради удовлетворения собственных потребностей, на мой вкус, сомнительное удовольствие. Не удивлюсь, если Менгерель даже обрадовался, лишившись зрения. Это обстоятельство, конечно, доставляло неудобства, но у него по крайней мере появилась интересная и увлекательная цель.

В общем, чем больше я думала, тем сильнее волновалась. И о собственном будущем, и о Славке, и о демоне.

Последнего мне было откровенно жалко, и жалость эта только усугублялась уверенностью в собственной неспособности хоть чем‑то мужчине помочь. Кроме того, я сильно сомневалась, что Геру вообще нужна моя помощь и сочувствие.

А ещё жалость соседствовала с горечью и тоской о невозможном. Следовало признать, что Менгерель мне по — настоящему нравится, во всём, но с его подачи я отчётливо понимала всю безнадёжность нашего сближения. И при этом с чисто женским оптимизмом порой думала — а вдруг? Почему бы не попробовать? Ведь никто не даст гарантий, что из этого выльется нечто хоть сколько‑нибудь продолжительное.

Проблема была в том, что я скучала. Мы мало общались за время путешествия, и нельзя было сказать, что сумели хорошо друг друга узнать, но я всё равно успела привыкнуть и привязаться к нему. Я не назвала бы это любовью с первого взгляда, но рядом с Гером было… спокойно, по — домашнему уютно и тепло. Создавалось ощущение, что мы знакомы значительно дольше, чем это было на самом деле.

В конце концов я докатилась до того, что стала на демона обижаться за его нежелание общаться. От активной борьбы с этой обидой посредством хорошего скандала меня сдерживали доводы разума, но остро хотелось перемен. Либо выкинуть демона из головы, либо всё‑таки восстановить наше общение. И всё это подкреплялось бездельем. Больше желающих выгуливать меня вместе со Славкой не нашлось, одна покидать дворец я благоразумно не стремилась, оставалось маяться на месте. Я даже немного завидовала дочери; им с юным демоном явно было очень интересно вдвоём, Люнала откуда‑то натащила множество игр, и дети прекрасно занимали себя сами, чего нельзя сказать обо мне. Книжки раздражали, других занятий у меня не было, а возня с детьми совершенно не помогала отвлечься от мрачных мыслей. Отвыкла я от такого состояния, когда не надо ничего делать, ни о чём думать и ничего решать.

Впрочем, вскоре я нашла себе развлечение: в свободное время отправлялась осматривать дворец. Посмотреть тут, прямо скажем, было на что. Помимо помещений функционального назначения имелось множество комнат, заставляющих поминать музеи, причём музеи совершенно разной направленности. Кажется, здесь была по кусочкам собрана вся история всего мира, начиная с его сотворения, причём не только в мёртвом виде. Обширные оранжереи, где ёлки соседствовали с пальмами, многочисленные зверинцы, картинные галереи и собрания географических карт, оружие и предметы быта.

— Попалась, птичка, — раздался за спиной смутно знакомый вкрадчивый голос, когда я с интересом изучала громадных размеров батальное полотно, изображавшее штурм какой‑то крепости и занимавшее целую стену. Я едва не подпрыгнула на месте от неожиданности и резко развернулась. С видимым удовольствием разглядывая мою вытянувшуюся физиономию, уже знакомый мне Арвинар радостно рассмеялся, а вот мне было не до смеха. Машинально отступив назад, я почти прижалась спиной к картине.

— Прошу прощения, но я уже ухожу!

— А поговорить об искусстве? — мурлыкнул демон, насмешливо вскинув бровь и скрестив руки на груди. Даже крылья демонстративно расправил, давая понять, что малой кровью избежать общения не получится.

А я вдруг сообразила, что не испытываю того панического ужаса, который накрыл меня при первом общении с этим типом. Да, страшно, но страх этот — скорее рефлекторный, по старой памяти. Интересно, с чего бы? Менгерель расщедрился на какую‑то защиту?

— О каком именно? — нервно хмыкнула я.

— О живописи, надо думать, — он широко повёл рукой, охватывая пространство комнаты.

— А ты разбираешься?

— В некотором роде, — ухмыльнулся мужчина. — Да не трясись ты так, не съем.

— А я не этого опасаюсь, — честно ответила я, чем вызвала ещё одну порцию здорового искреннего смеха.

— А ты забавная, — удовлетворённо резюмировал он. — Но про живопись я был совершенно серьёзен. Тебе нравится эта картина?

— Впечатляет, — кивнула я. — Что это за сражение?

— Одна из немногих войн, в которой участвовали даже демоны, — задумчиво разглядывая полотно, сообщил он. — Это было давно, другие разумные уже и не помнят. Миры иногда соприкасаются без воли на то живущих и даже богов, и такие встречи приносят мрачные плоды, — пояснил Арвинар неожиданно спокойно и даже как будто с удовольствием.

Я с новым интересом вгляделась в изображение, внимательнее рассматривая типов в чёрных доспехах, представляющих собой штурмующую сторону. Мне поначалу показалось, что это кто‑то местный, да и наличию демонов я не придала значения. И только теперь, приглядевшись, поняла, что некая неправильность, чудившаяся мне в очертаниях чёрных фигур, была не данью небрежности художника, а, напротив, следствием его точности. Эти гости из другого мира отличались пропорциями; незначительно, но отличие было аккуратно подчёркнуто.

— А почему демоны, обладая такими силами, просто не размазали их ровным слоем? — полюбопытствовала я.

— На них почти не действовала магия. Наверное, потому, что сами они её тоже не знали и не пользовались ею.

— Даже особые способности Менгереля?

— Старина Гер властен только над детьми этого мира, — хмыкнул Арвинар. — Я уже не говорю о том, что за каждое использование такой магии приходится платить достаточно высокую цену.

— А почему, если о его способностях все знают, Лун всё‑таки решил на него напасть?

— Знают только те, кто был их свидетелем, а таких… прямо скажем, немного, — он пожал плечами. — А Лун в принципе был достаточно бестолковым. Наверное, потому что молодой. Хочешь, проведу экскурсию? — вновь вернулся к живописной теме демон.

— А у тебя никаких своих дел нет? — получилось невежливо, но мне совершенно не хотелось проводить день в компании этого типа. — И рабынь своих ты где‑то потерял. Уже надоели?

— Ревнуешь? — ухмыльнулся он. — Ради тебя я готов отложить все дела, — сообщил демон, явно паясничая.

— Ну что ты, не стоит таких жертв!

— Не бойся меня, — неожиданно спокойно ответил он, а глумливая ухмылка превратилась в задумчивую улыбку. С таким выражением лица Арвинар оказался неожиданно симпатичным и даже обаятельным. Казалось, что это не опасный псих, а добродушный великан; из той породы очень сильных людей, которые немного стесняются своей силы, и поэтому особенно бережно относятся к окружающим. Опасное заблуждение. — У демонов довольно мало принципов, но некоторые понятия мы всё‑таки чтим. И "чужая женщина" — одно из них.

— В прошлую нашу встречу мне не показалось, что ты что‑то там чтишь, — нервно усмехнулась я.

— Одно из многочисленных увлечений Сартарма — это совсем не то же самое, что объект неожиданного интереса Менгереля, — он пожал плечами.

Я едва успела прикусить язык и не спросить, с чего такие выводы — об объекте интереса. Только ли из наблюдений за поведением Гера, или есть какое‑то ещё материальное подтверждение, вроде очередной отметки на ауре. Кто знает, как он отреагирует на подобные вопросы? Тем более, подозрение о "чём‑то ещё" было у меня давно. Уж очень странно на меня косились встречные демоны, почтительно обходя стороной и даже вежливо кивая. И я сомневалась, что такая резкая перемена вызвана лишь статусом матери Указующей.

А ещё меня не покидало ощущение, что я умудрилась упустить или не заметить что‑то важное из слов или поступков Гера.

— Ну и, кроме того, — Арвинар вдруг подался вперёд, нависая надо мной. Я попыталась отступить назад, забыв, что там уже начинается стена, но не позволил хвост демона, обвивший талию. Мужчина аккуратно двумя пальцами обхватил мой подбородок, а я вцепилась обеими руками в его запястье, пытаясь отстраниться. — Я не насилую женщин, они сами приходят ко мне и предлагают себя.

— В рабство? — мрачно уточнила я, продолжая упорно отпихивать руку мужчины. Хотя можно было с тем же успехом пытаться подвинуть стену.

— И в рабство в том числе, — со смешком отозвался он, выпуская меня и разглядывая со снисходительной насмешкой. — Для некоторых разумных жажда удовольствий перевешивает остальные доводы, и далеко не все из них — демоны. Обычно пассии Сартарма были из таких, но в тебе я, кажется, ошибся, — он пожал плечами и отстранился. — Хорошего дня, — пожелал, склонив голову, Арвинар и наконец‑то оставил меня в одиночестве. А мне захотелось по стеночке сползти на пол и немного побиться в истерике. Ну так, исключительно для порядка и от избытка чувств.

Некоторое время я стояла на месте, невидящим взглядом буравя картину, а потом решительно развернулась и двинулась на поиски лаборатории Гера. Очень хотелось всё‑таки задать ему пару вопросов.

Впрочем, я отдавала себе отчёт, что вопросы — не главное. Просто нашёлся подходящий повод.

За время своих скитаний я успела неплохо изучить планировку дворца, во всяком случае, основных помещений — точно. А дорогу к лаборатории так и вовсе, оказывается, запомнила с первого раза, — уж очень меня впечатлило в первый визит это место. Правда, до места назначения я немного не дошла: зверь дисциплинированно бежал на ловца.

— Зоя? — озадаченно уточнил Менгерель, с которым мы почти столкнулись в одном из коридоров. — Что‑то случилось?

— Не то чтобы… в общем, я хотела у тебя кое‑что спросить, — решительно начала я, и на этом месте осеклась, вдруг сообразив, что понятия не имею, о чём именно с ним говорить и какие именно вопросы задавать. Почему на меня так странно смотрят окружающие демоны? Более чем глупо. Интересоваться хобби Арвинара? Стоило ли ради этого разыскивать Гера!

А я ещё я с некоторым запозданием поняла, что не могу толком сформулировать, чего именно хочу от мужчины, да ещё сформулировать так, чтобы понял и проникся. Он более чем разумно разъяснил свою позицию, я согласилась, что она справедлива. А дальше‑то что? Письмо Татьяны к Онегину? Или более современное мне "вы привлекательны, я чертовски привлекательна, чего время терять"? Так ведь ни первый, ни второй вариант меня не устраивал, но при этом я не представляла, какой бы устроил. Очень по — женски, я знаю: попробуй угадать, чего я хочу, потому что сама я не в состоянии.

Ещё немного в таком темпе, и я начну скучать уже по Сартанару. С ним хоть всё было просто и понятно.

Неловкая пауза затягивалась, а я всё никак не могла выдавить из себя ни одного связного предложения. Наконец, Менгерель проникся моими затруднениями, или ему просто надоело стоять столбом посреди коридора, и нарушил гнетущую тишину.

— Пойдём, не посреди коридора же разговаривать, — он, развернувшись на месте, жестом предложил мне тронуться в путь, и я пристроилась рядом. Кажется, для разговора демон решил выбрать пресловутую лабораторию, к которой я стремилась. Логично: туда было гораздо ближе.

Неприятно царапнул тот факт, что за руку меня никто брать не стал, и руку не предложил. И вот попробуй догадайся, не то это мнительность, и мужчина просто не подумал о необходимости это сделать, не то он, как утверждает моя растревоженная паранойя, сознательно избегает.

Путь оказался недолгим, и закончился неожиданно. Я, честно говоря, даже не поняла, что случилось, потому что связное и непрерывное течение времени вдруг раздробилось на отдельные фрагменты.

Вот Гер протягивает руку, чтобы открыть дверь.

А вот моя спина уже очень близко познакомилась с каменной стеной, да с таким энтузиазмом, что лёгкие некоторое время отказывались выполнять свою основную функцию. Демон же стоит спиной ко мне на некотором отдалении, а вокруг происходит… что‑то. Что‑то странное, неправильное, чему я не могла подобрать название. Видимая мной часть пространства напоминала рассыпающееся на пиксели цифровое изображение, из которого прихотливо выпадали куски, только здесь они имели неправильную форму. Провалы были залиты густой и будто бы вязкой как смола чернотой.

Потом у меня, кажется, опять случился пробел в восприятии, и на месте странных дыр обнаружились не менее странные и такие же непроглядно — чёрные объёмные фигуры конической формы с нанизанными на них висящими в воздухе тонкими прерывистыми кольцами, заставляющими вспомнить незлым тихим планету Сатурн и детские пирамидки.

Дальнейшее перемещение всех действующих лиц также воспринималось отдельными кадрами, будто вырванными из общей плёнки. Конусы окружили неподвижного демона, отсекая его от меня. Перед глазами, — или всё‑таки вокруг? — поплыли чёрные предобморочные мушки. А потом по всему этому откуда‑то сбоку с жутковатым низким гулом прокатился клуб яркого почти белого пламени, обдав жаром. Картину происходящего скрыло сплошное слепое пятно, а в нос ударил запах гари, похожий на запах палёной изоляции.

— Как удачно у меня сработала интуиция, — раздался с той стороны, откуда ударило огнём, голос Арвинара. — Живой?

— Не уверен, — сипло пробормотал Менгерель и закашлялся. — Зоя? — окликнул он меня. Когда я не отозвалась, повторил уже с отчётливой тревогой в голосе. — Зоя, ты где?

— Жива твоя Зоя, — насмешливо хмыкнул крылатый, судя по звуку подходя ближе. Да и в глазах у меня потихоньку начало проясняться. — Только, похоже, в шоке, — вслед за этим послышалась неопределённая возня. Кажется, новоприбывший помогал Геру встать.

Через несколько секунд я вдруг стремительно прозрела, — явно не естественным путём, — и сумела оглядеть "поле боя". Светлые стены от гари слегка посерели, а вот на полу обнаружились кучи какой‑то спёкшейся массы; надо полагать, всё, что осталось от тех конусов. Гер тоже выглядел не лучшим образом, особенно — в сравнении со своим пышущим здоровьем сородичем. В местами опалённой одежде, бледный, взъерошенный, вмиг осунувшийся, как будто махом похудел килограммов на десять.

— Что это было? — наконец, выдавила я, обретя дар речи.

— Понятия не имею, я не разбирался, — легкомысленно отмахнулся Арвинар, без видимого напряжения поддерживавший за плечо пошатывающегося Менгереля. Создавалось впечатление, что он вот так же легко может поднять того над полом и встряхнуть, как коврик.

— Это не может не радовать, — пробормотал Гер. — Пока разобрался бы, могло стать поздно. Спасибо.

— Обращайтесь, — весело ухмыльнулся тот, аккуратно разжимая руку и критически разглядывая неуверенно стоящего без опоры мужчину.

— Гер? — обратилась я уже персонально. — Что здесь случилось?!

— Видимо, к игре присоединился кто‑то из‑за пределов нашего мира, — невозмутимо отозвался он, подходя ближе.

— Кто?! И на кой ему это надо? — пробормотала я.

— На этот вопрос только он сам сможет ответить. Или она. Или оно. Пойдём, ты хотела что‑то спросить, — он кивнул на лабораторию.

— Ты больной что ли? — растерянно и даже безо всякого сарказма уточнила я, беспомощно переводя взгляд на Арвинара, с явным интересом наблюдавшего за нашим разговором, и обратно. — Тебя только что чуть не убили, ты понятия не имеешь, кто это сделал, но вместо того, чтобы разбираться с этой проблемой, ты собираешься болтать со мной на отвлечённые темы?

— Да, — спокойно подтвердил он. — Что‑то не так?

Я в ответ поперхнулась воздухом, а потом, сделав вдох, разразилась длинной экспрессивной непечатной тирадой на тему степени собственной усталости от демонов, их отношения к жизни, самого этого мира и всех богов, вместе взятых.

Честно говоря, повод для истерики, — а это была именно она, — был не самый весомый, но… видимо, накипело, да и запоздалый страх решил найти выход, пусть и такой неожиданный.

Впрочем, говорила я сейчас именно то, что думала. А думала я, что демоны ведут себя как полные кретины, потому что такой толпой, обладая такими силами, они вполне могли разобраться со всеми проблемами за пару часов. А они вместо этого развлекаются. Сартнара убили — всем плевать, Менгереля выкинули в другой мир — всем плевать, один демон чуть не убил другого, за что и пострадал — всем плевать, с большой долей вероятности пытаются убить их создателя — всем, опять же, плевать. И никто даже не пытается хотя бы сымитировать бурную деятельность по поиску виноватых. Более того, одна виновная доподлинно известна, и вновь — никаких действий! Непонятно, как их при таком отношении до сих пор всех не поубивали?!

Гер честно пытался меня успокоить. Вернее, поначалу он просто терпеливо ждал, потом — начал предпринимать попытки вклиниться в мой монолог. Я в ответ принялась бурно жестикулировать, отмахиваясь от призывов и уговоров. В какой‑то момент даже попыталась в порыве эмоций отвесить демону подзатыльник, напрочь забыв о присутствии третьего лица, но реакция у мужчины оказалась отличной, и мою руку он перехватил ещё на замахе. И тут же — вторую, во избежание.

Последовавшую за этим словесную конструкцию он выслушал с интересом и чуть насмешливой улыбкой, чем разозлил меня окончательно. Было чувство, что я вот — вот попросту лопну от возмущения. Видимо, моё состояние для Менгереля секретом не являлось, и он предпринял ещё одну попытку меня успокоить (или, что вероятнее, заткнуть). Гораздо более удачную, к слову.

Мгновение — и я оказалась в достаточно неожиданном положении: руки заведены за спину и надёжно зафиксированы не только хваткой демона, но и стеной, к которой тот меня прижал. А продолжать ругаться мне не давали губы мужчины, накрывшие мои; не поцелуй, просто прикосновение. Я ещё немного подёргалась, но, приняв наконец бесполезность всех этих телодвижений и бессмысленность претензий, присмирела.

Правда, отпускать меня Гер не спешил, а потом это прикосновение плавно превратилось в поцелуй. Неторопливый, вдумчивый, ласковый, на который я ответила сразу и без раздумий. А подаренной моим рукам свободой воспользовалась для того, чтобы покрепче обнять мужчину.

Недавнее возмущение выветрилось внезапно и полностью. Более того, я сейчас ловила себя на мысли, что полностью противоречу самой себе, потому что теперь мне тоже не было никакого дела до окружающего мира и до по — прежнему висящего в воздухе запаха гари.

Не знаю уж, сколько лет Менгерелю и как он их прожил, но целоваться, определённо, за это время научился виртуозно. По — моему, гораздо лучше, чем его покойный приятель… Может быть, всё дело было в отношении, кто знает? Но сейчас мне хотелось, чтобы этот поцелуй не заканчивался. Хотелось продолжать ощущать крепкие объятья и впитывать даримое ими ощущение умиротворённого покоя. Хотелось закрыть глаза, доверившись чувству узнавания и родства, вновь твердившему, что знакомы мы не две недели, а, по меньшей мере, две жизни.

Вскоре нежность исподволь уступила место желанию. Поцелуй стал более глубоким и чувственным, а ладонь демона переместилась с моей талии на бедро. Закралась мысль, что стоило бы возмутиться и воспротивиться, но была с позором изгнана. Довольно глупо строить из себя стеснительную невинную деву, особенно после непродолжительного знакомства с Сартанаром. Да и… мне ведь хорошо. А дальше, наверное, будет ещё лучше.

В конце концов, сожалеть о поступке, на мой взгляд, несколько логичней, чем об упущенной возможности.

Однако, мозги я выключила преждевременно, потому что заталкивать меня в ближайшее помещение, на ходу срывая одежду, не стали. Через некоторое время Гер прервал поцелуй, крепко зажмурившись и слегка запрокинув голову. Правда, выпускать меня из охапки он тоже не спешил, и это внушало определённый оптимизм. Поэтому я не стала требовать срочного продолжения, а уютно устроила голову у демона на плече, уткнувшись лицом в шею. Предварительно окинув взглядом коридор и обнаружив, что мы здесь остались одни, если не считать останков конусов на полу.

— Какая ты, оказывается, бываешь громкая и многословная, — с тихим смешком проговорил Менгерель. — Где только таких выражений набралась.

— Работа такая, — хмыкнула я в ответ. — Извини, не сдержалась. Я обычно стараюсь за языком следить, а то так ляпнешь при ребёнке или, хуже того, при бабушке — и привет.

— Бабушка такая грозная?

— Не то слово, — я тихо хихикнула, но, стоило вспомнить дом, и веселье сразу как рукой сняло. Оставалось только глубоко вздохнуть, сглотнуть комок, и прижаться к мужчине крепче, будто он мог что‑то изменить вот прямо сейчас. Кажется, перемена моего настроения от Менгереля не укрылась, и он ласково провёл ладонью по моей голове и шее.

— Ты, кажется, хотела что‑то спросить, — после длинной паузы проговорил он. — Или вот это самое и хотела? Выяснить, как продвигается расследование?

— В том числе, — согласилась я, с радостью пользуясь предоставленной возможностью несколько разбавить первоначальную цель визита.

— Пойдём, — кивнул он, ещё отстраняясь. Я тоже нехотя разомкнула объятья, уговаривая себя аргументами вроде "негоже посреди коридора всякими приятными вещами заниматься" и "он же от меня не пытается сбежать, так что ловить пока рано".

Шарахаться от меня Гер сейчас не стал. Легонько придержал за талию, подводя к двери, пропустил внутрь. На моё счастье, никаких трупов в этот раз в лаборатории не было. На одном из столов мирно побулькивала какая‑то перегонная система из колбочек и трубочек, ещё на одном — низко гудела матовая металлическая сфера размером со средний глобус, стоящая на специальной треноге. Ещё на глаза попалось несколько раскрытых книг и внушительных размеров друза какого‑то зеленовато — прозрачного кристалла. А один из препараторских столов был аккуратно застелен; кажется, ночевать мужчина сейчас предпочитал именно здесь.

— Гер, а как же ты книги читаешь, если артефакт ещё не восстановил? — не удержалась я от бестактного вопроса.

— Я же говорил, это заклинание, — он пожал плечами. — Артефакт всегда повторяет некие известные чары, просто реализует нужный эффект без участия мага. Данные конкретные чары сложные и очень утомляют, постоянно держать их невозможно. Меня хватает где‑то на час в сутки, — спокойно пояснил мужчина. — Присаживайся. Может, ты чего‑нибудь хочешь?

— Поговорить, — со смешком ответила я, послушно усаживаясь на стул к письменному столу и задумчиво снизу вверх разглядывая застывшего рядом мужчину. Кажется, второго стула тут не было, потому что Менгерель в итоге угнездился на краю стола, потеснив бумаги. — Меня… раздражает сложившаяся ситуация. То есть, я понимаю, что тебе до этого может не быть никакого дела, и вообще я тут на птичьих правах, но нервничать и раздражаться это не мешает. И я надеялась, что ты как‑нибудь прояснишь ситуацию. Причём это касается не только общей политической ситуации, но и наших с тобой личных отношений, которых вроде как нет, но об их существовании осведомлён едва ли не каждый первый, — набравшись решимости, всё‑таки высказалась я. И даже голос не дрогнул!

— Да, в общем‑то, всё просто, — криво усмехнулся он. — Зоя, я учёный. Химик, биолог, немного математик, немного артефактор и алхимик. Я не умею расследовать заговоры и раскрывать преступления точно также, как ничего не смыслю в политике и экономике. Понимаю, ты полагаешь, что за столько тысяч лет можно было научиться чему угодно, но… мы делаем только то, что нам нравится. Такая вот у демонов природа. Иногда можем поступить в ущерб собственным желаниям, но только если осознаём необходимость этого. Такое бывает редко.

— А как же ты тогда с Аэрьи управлялся, будучи Наместником? — опешила я.

— Наместник — это не правитель в том смысле, какой вкладывают в него другие виды, — мужчина пожал плечами. — Он просто определяет, по каким правилам будет происходить общение демонов с окружающим миром. Если угодно, устанавливает моральные нормы, которых будут придерживаться решительно все демоны, и служит гарантом соблюдения этих правил, выступая третейским судьёй во всех спорных ситуациях. А всё остальное… нас слишком мало, чтобы принимать какие‑то письменные законы, и мы слишком многие вопросы решаем магией, чтобы сочинять стройную государственную модель и заниматься такими вопросами, как налогообложение.

— Кхм. Ладно. Но хоть кому‑то из ныне живущих демонов стало интересно разобраться с происходящим?!

— Если бы был жив Сартанар, он с огромным удовольствием закопался бы в этот вопрос. Может, для того его и убили, чтобы под ногами не путался… Но пара энтузиастов имеются и помимо него, не волнуйся.

— Как‑то это не слишком оптимистично звучит, — хмыкнула я. — Но я не понимаю, почему лично ты не пытаешься что‑то выяснить и с чем‑то разобраться? В конце концов, есть эта Видора, почему нельзя прижать её?

— Аэрьи, уходя, запретил нам убивать богов. Только в порядке самозащиты. Скажем, того, кто стоит за сегодняшним происшествием, я мог бы убить, но для этого его надо вычислить и найти. А Видору я пока и пальцем не имею права тронуть; может, она вообще ко всему этому не имеет отношения.

— Как — не имет?! Она же…

— Она попыталась приворожить тебя. То есть, с божественной точки зрения пыталась оказать тебе милость и вручить бесценный дар. Я тут, мягко говоря, не при делах.

Я на пару секунд запнулась, пытаясь осознать сказанное и, главное, смириться, что спорить с этим бесполезно: кажется, Гер был прав.

— Ладно, но вот сейчас ты почему ничего не предпринял? Тебя собирались убить! Не может быть, что тебе наплевать на это и на собственную жизнь!

— Моя жизнь? — пробормотал он со странной неприятной усмешкой. — У меня… особые отношения со смертью.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты могла это наблюдать, — демон пожал плечами. — Она отказывается меня принимать. Постоянно случается что‑то, не дающее пересечь черту. Иногда доходит до смешного.

— Звучит так, будто ты намеренно пытался свести счёты с жизнью, — растерянно проговорила я.

— Пытался, — он пожал плечами с совершенно невозмутимым видом. — Пока не понял всю бесполезность этого занятия.

— Но зачем?! — вытаращилась я на Менгереля.

— Устал, — вновь пожал плечами он. — Зоя, я помню те времена, когда кроме меня разумных существ во всём мире не было, а Аэрьи было интереснее наблюдать, чем общаться со мной. Я учился жить, знакомился с миром, иногда — пользуясь божественными подсказками. Тогда это меня не тяготило и не раздражало, было интересно и увлекательно. Потом пришли другие демоны, боги, младшие разумные виды. Приходили и уходили. Даже сам Аэрьи в конце концов ушёл. А я даже измениться не могу настолько сильно, насколько способны прочие. В какой‑то момент всё это надоело, и некоторое время я целенаправленно пытался расстаться с этим миром, но, как видишь, безуспешно, — он с усмешкой развёл руками. — Наверное, при моём создании Аэрьи не учёл что‑то важное. Так что я даже обрадуюсь, если вдруг кому‑то из этих богов удастся реализовать задуманное. Единственное, я бы предпочёл, чтобы все эти попытки убийства меня происходили без участия третьих лиц, которые могут пострадать в процессе. Но некоторым деятельным человеческим женщинам не сидится на месте и очень хочется знать, что происходит вокруг. Впрочем, в появлении у тебя некоторых вопросов виноват именно я.

— Каких вопросов? — машинально уточнила я. Мыслей в голове после услышанного было прискорбно мало, а цензурных — так и вовсе ни одной.

— Про отношение окружающих. Я назвал тебе своё истинное имя, арам, — ответил мужчина. — Это вызывает образование некоей связи, отпечаток которой несёт на себе аура. Принято считать, что это первооснова брачных уз, но по факту — просто символ доверия.

Повисла тишина. Я пыталась переварить полученную информацию, а демон молчал, предоставляя мне такую возможность.

Картина бытия Менгереля вырисовывалась унылой. Я знала людей, устававших от жизни годам к сорока, и всегда считала их… не слишком умными, но благовоспитанно не лезла в душу. В случае же с демоном возразить мне было нечего, всё разбивалось об один — единственный аргумент: время. Потому что я с трудом представляла себе такую продолжительность жизни, а для него это было реальностью. И всё, что я могла ему предложить, наверняка было испытано и проверено неоднократно. Немного наивно (читай — полный идиотизм) считать себя умнее существа, древнего как весь этот мир.

И только смутное, густо замешанное на жалости ощущение неправильности подобной жизненной позиции не давало окончательно плюнуть на усталость мужчины от жизни и принять её как неизменный факт вроде числа пи.

Правда, подобрать слова, чтобы донести собственные ощущения до Гера, я никак не могла. Начинать его утешать? Да он вроде не жалуется, особенно разбитым и несчастным не выглядит. Ругать за слабость? Очень актуально и справедливо после давешней моей истерики. Веселить и отвлекать? Хорошо бы, но как?

Ладно, предположим, одна идея у меня есть. Немного дико, конечно, думать о подобных вещах в подобных обстоятельствах, но… чёрт побери, мне понравилось с ним целоваться! И я действительно хочу продолжения. Даже несмотря на то, что всё это обречено на плохой конец. Но хоть будет, что вспомнить приятного, а не только сплошные ужасы с угрозами жизни и холодные глаза Сартанара.

У этого, правда, с глазами тоже всё не слава богу, но — в другом смысле.

— Гер, а ты твёрдо намерен любыми способами уйти из жизни, и искать в ней какой‑то другой смысл не настроен? — осторожно поинтересовалась я.

— Нет, что ты, — отмахнулся он. — Был такой период в жизни, а сейчас… годы тяготят, но с этим можно жить. Благо, всезнанием нас Аэрьи благоразумно не осчастливил, и найти какие‑нибудь интересные задачи всегда можно.

— Это хорошо, — облегчённо вздохнула я, переводя дух. Ну вот, а я переживала! Решила, он прямо сейчас пойдёт самоубиваться; а, оказывается, всё не так уж плохо. — Но участвовать в выяснении обстоятельств этого странного заговора ты не намерен? Даже несмотря на то, что тебя пытаются убить?

— Если я не стремлюсь прямо сейчас уйти из жизни, это не значит, что я намерен отчаянно и любыми способами за неё цепляться, — хмыкнул демон. — Не говоря уже о том, что я почти уверен в безнадёжности затеи этих заговорщиков. Если я до сих пор не умер, вряд ли у них получится это изменить.

— То есть, никто не в курсе этой твоей особенности?

— Почему — никто? Некоторые знают, но у нас не принято широко распространяться о чужой жизни.

— Ясно, — вздохнула я. Опять повисла неловкая тишина. Гер, закрыв свои змеиные глаза, молчал о чём‑то своём, а я пыталась определить, сколько во мне осталось гордости и решимости, и так ли уж мне нужен этот демон, если через пару недель я гарантированно вернусь домой и больше никогда его не увижу. — Ну, я пойду? — неуверенно пробормотала я, поднимаясь со стула. Мужчина медленно кивнул. Я пару мгновений потопталась на месте и всё‑таки качнулась в сторону выхода, но реальность решила внести свои коррективы в виде основательного морального пинка кому‑то под хвост.

Согласиться‑то демон согласился, вот только выпускать меня передумал. То ли как‑то прочитал мои мысли и настроение, а то ли всё проще, и он решил поддаться собственным эмоциям, но через мгновение я оказалась у мужчины в охапке. Не вставая с места, он рывком притянул меня к себе, обхватив одной рукой за талию, а второй — за затылок, и впился в губы жадным поцелуем. А я… а что я? С удовольствием воспользовалась предоставленной возможностью, обхватила его руками за плечи и со всем возможным рвением ответила. Искренне надеясь, что демон не передумает в самый неподходящий момент, и его рассудительное спокойствие вернётся к нему не раньше, чем через час — другой.

Кажется, не зря надеялась, и Менгерель всерьёз решил переменить собственное мнение и всё‑таки попробовать со мной сблизиться. Во всяком случае, его рука с моего затылка переместилась мне под рубашку, сжимая не стеснённую нижним бельём грудь. А поцелуй…

Вот как в одно простое прикосновение можно вложить столько эмоций и ощущений? Желание, обещание, нежность, страсть… через несколько мгновений у меня уже кружилась голова и подгибались колени, а руки суматошно и бестолково искали на мужской рубашке пуговицы. Потом наступило кратковременное просветление, и я вспомнила, что покрой одежды отличается от привычного. Недвусмысленно потянула ткань вверх, и намёк на моё счастье был понят верно. Так что уже через пару мгновений я получила возможность прикоснуться к обнажённой коже мужчины, пробежаться пальцами по плечам и потянуться губами к шее.

Правда, последней цели достигнуть мне не дали. Гер задрал полы моей рубашки, и я вынужденно отвлеклась на то, чтобы от неё избавиться. Мужчина же воспользовался предоставленной возможностью, и принялся ласкать мою грудь губами и языком.

От желания темнело в глазах, дыхание сбивалось, бешено колотился пульс. Причём, кажется, у нас обоих, потому что целовал меня демон с такой страстью, что захватывало дух. Мысль была одна — "дорвались".

Точнее, это была последняя моя связная мысль перед тем, как я оказалась лежащей на спине на уже знакомом тонком одеяле. Мужчина лёг сверху, опираясь на один локоть, покрывая поцелуями чувствительную кожу шеи, свободной рукой лаская мои бёдра, талию, грудь. Когда и куда делась вся прочая одежда, я, увлечённая очередным поцелуем, не заметила.

Не было долгих прелюдий и изощрённых ласк, но сейчас так было правильно: казалось, несколько лишних мгновений промедления и раздельного существования способны убить.

Одним плавным движением прекратив эту муку и подарив мне ощущение заполненности, мужчина губами поймал мой тихий удовлетворённый стон и на мгновение замер, крепко сжав ладонью мою ягодицу. То ли позволяя мне привыкнуть, то ли стремясь до конца прочувствовать и навсегда запомнить этот момент.

Потом весь мир сосредоточился в ощущениях, в растекающемся по телу жаре, сбивчивом дыхании и рваном ритме древнего танца. Обхватив ногами талию мужчины и цепляясь ладонями за его плечи, я раз за разом приподнималась навстречу каждому новому движению, стремясь оказаться ещё ближе. Пока, наконец, напряжение не достигло пика и не взорвалось фейерверком ощущений, от цветных пятен перед глазами до наслаждения столь яркого, что в его пламени сгорели не только последние обрывочные мысли и прочие ощущения, но, кажется, само "я" со всеми его заботами, привычками и стремлениями.

А потом мужчина с хриплым стоном стиснул меня ещё крепче, почти до боли, тоже достигнув вершины. От этого ощущения меня неожиданно накрыло новой волной удовольствия; не болезненно — яркого, а тёплого и тягучего, как патока. И отчаянно захотелось удержать все эти ощущения подольше, растворившись в них без остатка и забыв, что бывает иначе.

…Связь с реальностью в конечном итоге восстановилась, дыхание — тоже, но желания шевелиться и что‑то менять в окружающем пространстве пока не возникло. Я с иронией думала, что наши с Менгерелем встречи в постели происходят по нарастающей: началось всё с совместной ночёвки на какой‑то трубе в другом мире, и с тех пор с каждым разом всё меньше одежды и всё выше степень близости. Любопытно, что нас ждёт в следующий раз. Или "потолок" уже достигнут?

— Как ты? — нарушил тишину Гер.

— К чему ты это спросил? — лениво полюбопытствовала я, не спеша отвечать.

— Я мог не рассчитать силу и случайно слишком сильно сжать. Например, — тихо хмыкнул он.

— Нет, всё… хорошо, — заверила его я. А потом, подумав, тихо добавила. — Очень хорошо. А ваши демоницы — на редкость бестолковые особы. Хотя, наверное, всё дело в отношении…

— В каком смысле? — озадаченно уточнил мужчина. Даже его ладонь, поглаживавшая мою поясницу, на мгновение замерла неподвижно.

— Извини, случайно вырвалось, — смущённо пробормотала я, но потом всё‑таки решила сознаться и не городить таинственность на ровном месте. — Я просто анализирую приобретённый в вашем мире жизненный опыт.

— Проводишь сравнительный анализ? — тихо засмеялся в ответ демон, сообразив, что я имею в виду. — Мне тоже кажется, что отношение играет большую роль.

— Ты поэтому не интересуешься демоницами?

— В том числе, — он неопределённо дёрнул плечом.

— Хорошо, что ты так спокойно реагируешь, — проговорила я через несколько секунд тишины.

— На что? — вновь озадачился он.

— На всё, — туманно отозвалась я, но потом всё же пояснила. — Ты настолько откровенно избегал моего общества в последние дни, что я бы не удивилась трагической сцене с посыпанием головы пеплом, рефреном "как мы могли" и парадоксальными извинениями.

Мужчина в ответ опять засмеялся и крепче прижал меня к себе.

— Хотел бы я на такое посмотреть, — проговорил он, отсмеявшись.

— Нет, но ведь избегал же? — упрямо возразила я.

— Избегал, — не стал спорить он. — Сложно отказаться от возможности получить то, чего на данный момент хочется больше всего, но я честно пытался. Как показала практика, старался напрасно.

— И что теперь? — поинтересовалась я, даже затаив дыхание от любопытства. — Перестанешь?

— До Часа Выбора осталось двенадцать суток, — задумчиво отозвался мужчина.

— Будем навёрстывать упущенное? — захихикала я.

— Боюсь, времени маловато. А так — да, по мере возможности, — хмыкнул тот в ответ и после короткой паузы добавил. — Странное ощущение.

— О чём ты?

— Об ограниченности во времени. Такое редко случается.

— Даже не знаю, я тебе сильнее сочувствую или завидую, — весело фыркнула я в ответ. — С одной стороны, приятно, когда не надо торопиться. Но, с другой, иногда авралы здорово бодрят и поднимают тонус. Главное, знать меру. Кстати, про меру; помни, что у меня тут дочка, и мне не хотелось бы обделять её вниманием.

— В таком случае, предлагаю не тратить время попусту, — многозначительно проговорил демон, перекатываясь на спину и увлекая меня за собой.

Я была благодарна Геру за его невозмутимое спокойствие, за принятое решение и за выбранную линию поведения. Мы оба понимали, что никакого совместного будущего у нас нет и быть не может, и решение прожить эти отведённые дни настоящим, не задумываясь на тему "что будет потом", было наилучшим. Нужно было попытаться воспринимать всё как курортный роман: несколько дней, которые двое проводят вместе к взаимному удовольствию, чтобы потом навсегда расстаться.

И плевать, что, скорее всего, потом будет больно. Разумные люди от расставания и несчастной любви не умирают, а я же разумный человек, верно?

А о том, минутное увлечение это или в самом деле любовь, я тем более старательно не думала. Всё это будет потом, а сейчас подобные мысли можно заглушить желаниями тела. Или хотя бы попытаться.