Я написала заявление, что отказываюсь от дальнейшего пребывания в клинике и предупреждена о последствиях, вызвала такси и поехала к Пьеру в офис. В этот раз я не просто хотела помочь кому-то, я чувствовала, что покупка лошади и участие в скачках будут спасением и для меня, не только для Жанны. Я провела в клинике целых два месяца, они пролетели совершенно незаметно. Также незаметно могла пройти и вся жизнь. Нужно вырваться из этого места и начать что-то делать. Я интуитивно чувствовала, что мне необходимо сделать что-то, чтобы снова почувствовать себя живым человеком.

Я встретилась с Пьером в офисе, располагавшемся в одном из небоскребов в деловом центре Парижа. Когда я входила, мои ноги слегка дрожали. Любимый, у нас было столько прекрасных ночей. Ведь ты не забыл меня, просто не мог. Мои слова тогда в больнице очень ранили тебя.

Пьер сидел за столом, ссутулившись, с тоской глядя в монитор. Мне показалось, что здесь он явно не на своем месте. Он похудел и выглядел неважно, круги под глазами. Офис был прекрасно оформлен в стиле модерн. Я первый раз была на работе у Пьера. Мой бывший возлюбленный поднял на меня глаза, в них было все: разочарование, тоска, неловкость, смятение, ностальгия, но я не уверена, что была любовь. Я села в кожаное кресло напротив него.

– Лариса, ты хорошо выглядишь. Я рад, что лечение в клинике тебе помогло, – устало сказал он.

– А как твоя дочь?

– Проходит лечение от наркозависимости, пока не очень успешно. Вчера был истерический припадок, ее с трудом успокоили. В бизнесе дела идут неважно. Кризис сильно по нам ударил, прибыли упали. Я день и ночь пытаюсь спасти корпорацию. Лариса, прости, мне сейчас некогда заниматься лошадьми. Я вижу, ты опять хочешь кому-то помочь, ты не меняешься. Мне очень жаль, что мы… что мы расстались, – его голос дрогнул.

– Ну, пожалуйста, ради наших прежних отношений. Я из-за твоих дел чуть не погибла, – сказала я, взяв его за руку.

Пьер вызвал секретаршу и попросил принести нам кофе. Серьезная девушка в очках, такая худенькая, будто страдала анорексией, принесла нам две малюсенькие чашечки.

– Лариса, прости меня, пожалуйста, если сможешь, решение всех этих вопросов потребует больших денег, у меня сейчас нет свободных средств. Если бы это было нужно лично тебе, я бы помог непременно. Но мне кажется, ты опять впутываешься в какую-то историю ради кого-то. Тебе надо отдохнуть хоть немного, может быть, ты хочешь вернуться ко мне? – спросил он неуверенно, после небольшой паузы, глядя мне в глаза.

Я с трудом усидела на стуле. Мне, как ребенку, хотелось встать и закричать что-то непонятное и радостное. Люблю ли я его? Не знаю, наверно, люблю. Ведь мы не знаем, что такое любовь и как ее объяснить. Это когда видишь в человеке что-то светлое и хочешь быть рядом, влечение и духовная близость. Так сложно увидеть хорошее в людях, измученных жизнью, порочных, запутавшихся и несчастных. Любовь – нечто непонятное и необъяснимое, вопреки всему. То, что спасает нас от смерти в омуте равнодушия и грусти.

– Не знаю, может быть… – тихо ответила я. На мгновение мне показалось, что в моей жизни снова появился смысл. Пьер с нежной улыбкой посмотрел на меня и взял мою руку в свою.

– Только, Лариса, хочу предупредить, я пока не смогу проходить процедуру ЭКО, я слишком устал, у меня депрессия. Давай отложим это, по крайней мере, на какое-то время.

Я почувствовала себя нехорошо, у меня закружилась голова. Значит, он не любит меня по-настоящему. А может, и не значит. Но Пьер не понимает меня, совсем. Я не могу не пытаться, не пытаться забеременеть вопреки всему. Возможность обнять свою маленькую половинку, увидеть свет глаз собственного ребенка важнее всего остального. Уроды из моего прошлого не смогут лишить меня этого. Пьер хочет заставить меня отказаться от моей мечты. Я не могу, даже ненадолго не могу. Мое лицо стало злым и расстроенным, хотя я пыталась сдержать эмоции.

– Лариса, что с тобой? Все в порядке? – он с тревогой посмотрел на меня.

Романтическое настроение неизвестно куда улетучилось. Меня охватил приступ ярости и злобной тоски.

– Пьер, я пока не готова к продолжению отношений, я сказала не подумав, извини. Сколько нужно денег, чтобы решить проблему Жанны, о которой я говорила, и купить скаковую лошадь? Я заплачу.

Пьер протянул мне бумажку, на которой была написана астрономическая сумма, почти половина моего банковского счета.

Образ домика на окраине Парижа как-то потускнел в моей голове.

– Это не может столько стоить!

– Речь идет именно о таких деньгах, Лариса, ты не разбираешься в конном спорте, в законах ассоциации, в стоимости скаковых лошадей, – Пьер поднял на меня печальные, усталые глаза и глубоко вздохнул.

– Сумма не может быть такой огромной, ты просто не хочешь мне помочь, видимо, наши отношения и то, что я ради тебя чуть не погибла, ничего не значит.

– Лариса, я любил тебя и до сих пор люблю, ты удивительная женщина, и я тебе очень благодарен. Но этот ужасный экономический кризис парализовал нас. Я был бы рад тебе помочь, но не какой-то твоей подруге, с которой ты вчера познакомилась. Мне было очень больно, когда ты решила прекратить наши отношения, но сейчас у меня уже ни на что нет сил. Трагедия с дочерью, проблемы с корпорацией, твоя травма – все придавило меня как огромный снежный ком.

– Прощай, Пьер.

Я вышла из офиса. Париж был вновь напоен летними ароматами, жара, девушки в роскошных, открытых нарядах – настоящий праздник жизни. Мне казалось, что нервы у всех вокруг как натянутые струны, кризис, любовь, которой дышит этот город, жара – все слилось в невыносимую, сладкую боль жизни.

«Жаль, конечно, я хотела бы помочь Жанне, да мне и самой нравилась эта идея. Но ведь я, в конце концов, не мать Тереза. Все мои альтруистические поступки заканчивались плохо. Пора уже поумнеть. Какой из меня жокей! Я действительно ничего не смыслю в конном спорте. Ну, нравится мне скакать на лошади. Но ведь мне уже не пятнадцать. Шансы выжить у Жанны невелики. Буду помогать Лене в ресторане, вложу деньги в их бизнес, она давно мне это предлагала, и мы еще в детстве мечтали о собственном кафе.

Я поехала домой к сестре. Мне были очень рады, я поздравила их с ожидаемым пополнением, но оказалось, что беременность Лены, к сожалению, прервалась, причину пока не выяснили, скорее всего, недостаточность прогестерона.

– Ну, ничего. Через полгода мы снова попробуем, я нашла хорошего врача, – с преувеличенной бодростью сказала сестренка, слегка дрожащей рукой наливая себе вино.

Я рассказала про Жанну и лошадь.

– Ты наконец-то взрослеешь, – сказала Лена, – если у нее сепсис и состояние ухудшается, вероятность выздороветь приближается к нулю. Тебе пора подумать и о себе. Ты упустила шанс влезть еще в одну историю, давайте за это выпьем.

Мы выпили несколько бокалов красного вина, и я как-то забыла о Жанне. Я рассказала о Гае, Амелии, докторе Гюставе. Мы много смеялись. Жан рассказал несколько анекдотов про экономический кризис.

– Мне кажется, что идея, которую Лена предлагала в самом начале, – вложить деньги в ваш ресторан, на самом деле была очень неплохой, – сказала я.

– Да, Лариса, почему бы тебе не попробовать, вложи сначала небольшую сумму, будешь иметь постоянный доход. Мы собираемся открыть еще один ресторанчик на другом конце Парижа. Во время кризиса все ищут утешения в спиртном, – улыбнулся он. – Ты вложишь свои деньги, можешь стать администратором, будешь заниматься дизайном, закупкой продуктов. Это очень интересно, я тебе все расскажу. И со временем, если прибыль будет расти, ты станешь гораздо богаче, чем сейчас. На данный момент, по меркам таких ребят, как Пьер, ты, Ларисочка, человек не слишком обеспеченный, – Жан был уже немного пьян, но говорил осмысленно и с воодушевлением. – Потом твоих денег хватит, чтобы открыть еще одно заведение, третье по счету в нашей сети. Ты не представляешь, сколько прибыли приносит один хороший ресторан. И чертов кризис по всем прогнозам скоро закончится. Сначала я не хотел настаивать, чтобы ты вкладывала деньги в наш бизнес, это казалось мне некрасивым. Но раз ты сама предложила, я скажу тебе, что ты приняла единственное правильное решение. Давайте за это выпьем.

Мы долго сидели, разговаривали и мечтали. Когда мы выпили довольно много, мне стало казаться, что я еще могу позвонить Пьеру и сказать, что хочу вернуться, – почему бы нет. А забеременеть моментально не так уж важно, это лишь мои психологические проблемы. Я не помнила, во сколько заснула.

Утром Вивьен уехала с няней к бабушке, матери Жана. А Лена осталась помочь мужу с делами. Она предложила мне хорошо провести время. Мы общались с ее друзьями, съездили на несколько пикников. Три дня прошли как в тумане. А потом я вспомнила, что доктор Гюстав должен быть дать мне при выписке рекомендации, когда нужно повторить курс легких транквилизаторов. Но я в спешке не взяла их, и я решила съездить в клинику. Лена поехала со мной. Мы взяли такси-кабриолет и помчались по летнему Парижу, воздух казался мне сладким, как молочный коктейль, в груди было какое-то радостное волнение и хорошие предчувствия. Я действительно выздоровела. Займусь ресторанным бизнесом, может быть, встречу подходящего мне человека. Я еще молода, красива и достаточно богата, чтобы пожить в свое удовольствие. Мы остановились, Лена осталась ждать меня в такси. На пути к главному корпусу в некотором отдалении располагался лазарет. Я решила зайти и узнать о здоровье Жанны, но не заходить к ней в палату, было стыдно за мой обман. За эти несколько дней я часто думала о ней, но эти мысли приходили и уходили, как летний ветерок. Я переключалась на общение с другими людьми, на рассказы Жана о новом открывающемся ресторане, у меня было столько впечатлений после размеренной жизни в клинике.

Я зашла в лазарет: белый кафель, больничный запах лекарств и дезинфицирующих средств, еще с детства наводивший на меня страх и тоску. На втором этаже я встретила грустную молодую женщину-врача, с которой разговаривала в прошлый раз.

– Скажите, пожалуйста, как здоровье Жанны? – спросила я. – Ей ставили диагноз сепсис.

Доктор внимательно посмотрела на меня.

– Она умерла сегодня утром. Сначала после вашего визита было улучшение. А потом у нее начался бред, она все время говорила про фотографию какой-то лошади, про скачки. Вы были ее подругой? Мне жаль. Простите, я должна идти.

Врач ушла, а я осталась стоять посреди больничного коридора.

Жанна умерла из-за меня. Она надеялась, что я помогу ей. У нее не осталось последней надежды, и она перестала бороться. Я пошла к машине, забыв про доктора Гюстава и его рекомендации.

Некоторое время мы ехали молча.

– Что случилось? – наконец, спросила Лена. – На тебе лица нет.

– Жанна умерла.

– Ну и что? Она была тяжело больна.

– Ты все поняла, сестренка.

– Лариса, то, о чем ты сейчас думаешь, – это полный бред. Ты никак не можешь повзрослеть, у тебя просто с головой не все в порядке, – почти кричала сестра.

– Ах, не все в порядке? Я выйду здесь!

– Лариса, ну извини, ты знаешь, у меня нервы ни к черту.

– Остановите здесь или я разобью стекло! – крикнула я шоферу.

Водитель остановил машину.

– Ларисочка, прости меня, – кричала мне вслед Лена.

Я вышла на шоссе, мы были еще за городом. Около дороги располагался симпатичный бар с неоригинальным названием «Тихая гавань».

Я зашла внутрь. Негромкая музыка, довольно скучный дизайн в стиле дикого запада, на стенах рога и ковбойские шляпы, картины, изображающие погони, сильных мужчин с оружием и красивых женщин с распущенными волосами.

Посетителей было немного, в основном мужчины среднего и пожилого возраста, употреблявшие крепкие напитки. Ко мне подошел парень в ковбойской шляпе и спросил, чего желает дама.

– «Кровавую Мэри», – уныло ответила я.

– Прекрасный выбор, не желаете ли ознакомиться с нашим меню? Могу предложить на закуску…

– Не желаю, на закуску – вторую «Кровавую Мэри».

Скоро мой коктейль принесли. Я угрюмо смотрела в стол. Какой-то пожилой господин за соседним столиком явно хотел разделить мое одиночество, но, видимо, выжидал подходящий момент. Я показала ему рукой знак, говорящий на всех языках, чтобы он отстал от меня.

Да, мне уже за тридцать лет, а я будто впадаю в детство. У меня нет семьи, я так и не нашла себя в какой-либо профессиональной области. Грустно. Эта история с Жанной полностью лишила меня душевного равновесия. Что мне теперь делать? У меня почему-то пропало желание участвовать в ресторанном бизнесе вместе с Леной и ее мужем. Я злилась на них. Самодовольные, упертые и ограниченные люди, хотя и хорошо ко мне относятся. Я медленно выпила коктейль, но мир не заиграл новыми красками, наоборот, на душе стало еще хуже.

И тут в зал, «дыша шелками и туманами», вошла дама и «медленно пройдя меж пьяными», села за мой столик.

– Скучаете? – вежливо поинтересовалась она.

– Это место напоминает вам лесбийский клуб? – невежливо осведомилась я.

– Ну что вы! Вы меня не так поняли.

Ее голос звучал подозрительно искренне. Я рассмотрела незнакомку. Ей было около сорока лет. Породистое лицо, безукоризненный макияж, прекрасно уложенные волосы до плеч, в больших умных глазах выражение искренней заинтересованности и сочувствия. На даме был брючный белый льняной костюм, явно дорогой, но на светский прием в таком не отправишься.

– А как вас прикажете понимать? Думаю, остальные посетители этого богоспасаемого заведения с большим удовольствием, чем я, разделили бы ваш досуг.