Глава 1

«Если утро начинается со ржания пары молодых ослов, страшно предположить, чем закончится день», - думая так или почти так, я, на ходу затягивая шнурком косу, беззвучно покинула шатёр, чтобы оценить обстановку снаружи. Я даже представить не могла, что с утра пораньше могло вызвать подобный приглушённо-глумливый хохот этих молодчиков, но понимала: ничего хорошего.

Тонкое полотнище палатки защищало от дождя и ветра, а вот звуки как будто даже усиливало, так что привлекшие моё внимание весельчаки вполне могли находиться достаточно далеко. Это, прямо скажем, было в их интересах, потому что дурачиться рядом с моим шатром могут только смертники. Особенно если веселье связано со мной или моими вещами: вся команда знает, что Стеваль Жгущая шуток в свой адрес не понимает и быстро напоминает незадачливым весельчакам, почему она гораздо шире известна как Стерва Злющая. Да и вообще, ссориться с единственным целителем в команде – идиотов нет.

Как оказалось, желание жить пара матросов утратила не до конца. За моим «домом» они только прятались, и то лишь потому, что располагался он на краю лагеря, а объект наблюдения находился за пределами последнего. Глянув поверх голов парней, я увидела на поляне аборигена, который пытался собирать не то ягоды, не то какие-то травы.

Местные мужчины вообще не отличаются крепким телосложением, особенно в сравнении со своими крупными женщинами, полногрудыми и широкобёдрыми; они, высокие и тонкие, похожие на вешалки, кажутся забавными и нелепыми. Но что поделать, у аборигенов явный матриархат, женщины крупнее и сильнее, выполняют всю тяжёлую работу – обрабатывают землю, выделывают кожу, – а мужчин довольно мало, и они на подхвате. На наш взгляд, конечно, выглядит дико, но они-то так привыкли.

Объектом веселья матросов был совсем ещё мальчишка, худенький и невысокий, с всклокоченными, коротко остриженными чёрными волосами – видимо, длинные гривы полагались только взрослым. И вот этот долговязый сверчок, состоящий из одних конечностей, двигался как пьяный: то и дело падал, спотыкаясь на ровном месте, тыкался носом в траву, и каждое такое движение сопровождалось взрывом хохота притаившейся парочки.

Приглядевшись, я обнаружила и причину неуклюжести мальчишки: травинки будто сами собой сплетались, ставя ему подножки или дёргая за длинную бахрому штанов, а потом распрямлялись и невинно покачивались под налетающим с моря ветерком.

Сами собой, ну да.

Я отошла на шаг, оценив композицию. Весельчаки выглядывали на pазных уровнях: один согнулся ниже, придерживаясь за край шатра, второй – стоял позади и вытягивал шею, тоже инстинктивно наклонившись и оттопырив зад для равновесия; выглядело заманчиво. Уши обоих возбуждённо подрагивали.Конечно, проигнорировать предложенную мишень я не сумела, и тяжёлая кованая подмётка сапога впечаталась в филей со смачным шлепком, придав ускорения. Вскрикнув от неожиданности, один осёл повалился вперёд, погребая под собой сообщника.

– Да я тебе клинок сейчас в за... - Взбешённая жертва моего сапога, перекатившись по земле, подскочила, красноречиво придерживая место удара, и осеклась на полуслове. Лицо его вытянулось и слегка побледнело.

– Ордиэль и Абсерваль, кто бы сомневался, - нараспев проговорила я, хотя личности весельчаков не вызывали сомнений изначально: в команде полсотни голов, а таких обиженных умом всего двое. – Значит, развлекаемся?

– Стеваль, ну мы же ничего такого... - виновато заблеял мелко трясущийся Абель.

Зелёна мать, ну какой всё же трус!

Впрочем, оба хороши. Корабль нагрузили ими, кажется, с единственной целью: хоть на короткое время избавить родные леса от этого позора, сопроводив сие действо благородной формулировкой «чтобы возмужали и набрались мудрости в полном опасностей странствии». Вопрос, чем провинились все остальные члены экипажа, конечно, остался без ответа.Как, впрочем, и в случае со мной, но я хоть пользу приношу.

– Скучаем, значит? - продолжила я прежним сладким голосом и потянула из ножен клинок. - Ну так я сейчас развеселю. Оружие к бою, помёт Бездны!

– Стеваль, но мы безоружны! – поддержал приятеля Одэль.

– Этo ваши проблемы! С ребёнком справились? Молодцы! – похвалила я, доставая одного из балбесов клинком плашмя. Теперь за задницу держались оба. - Самое время подобрать противника посложнее и показать свою мощь женщине. Ну же, дохлятина, вы же сильные маги, травой повелеваете!

Гоняла я их долго. Нет, взмолились о пощаде шутники сразу, следом попытались сопротивляться пассивно, то есть сжавшись на траве. Но благословлённая Алой Девой сталь и сдобренные моей руганью пинки неизменно оказывали бодрящее действие.

Прекратил потеху, как ему и положено, капитан. Видимо, он с утра пораньше зачем-то поднимался на корабль, поэтому начало веселья пропустил. А вот потом, привлечённый хохотом и подначками (эта парочка утомила своей дуростью всю команду), обнаружил добрую треть подчинённых на той самой поляне, где местный мальчишка, утёкший в самом начале воспитательной акции, занимался собирательством. Оставшаяся часть команды, очевидно, занималась чем-то полезным в других местах.

– Сталь, можно отвлечь тебя на минуту? – окликнул капитан. Явно нехотя: Лераль, конечно, мужик что надо, чистого металла, но даже он бы с большим удовольствием понаблюдал за показательной поркой. Однако он потому и капитан, что умеет наступать на горло собственным желаниям.

– Мази не дам, - предупредила я охающую парочку, которая, потирая синяки, предсказуемо поспешила удрать. Вложив клинок в ножны, я подошла к капитану. - Ты по делу или порядка для?

– И то и другое, - он улыбнулся уголками губ и жестом предложил пройтись.

И внешностью, и характером Лераль – буквально эталон иналя, сына лесного народа. С красивым породистым лицом и зелёными глазами, высокий – аж на ладонь выше меня, - жилистый, очень сильный и быстрый, в поединке он делает меня минуты за две, иногда за пять. Но такому не стыдно проигрывать, Леля я уважаю вполне искренне: он твёрд, благороден, смел, умён и обладает потрясающей выдержкой. Да ещё холостой. В него влюблено почти всё женское население столицы за редким исключением вроде меня. Собственно, именно поэтому мы с ним давние, но эпизодические любовники: он знает, что я не потащу его к жрецам и горяча не только на расправу, а я знаю, что он умеет сделать женщине приятно и держать язык за зубами.

– Для начала скажи, что они опять натворили? - уточнил капитан.

– Ничего такого, над мальчишкой-дикарём издевались. Нет, не подумай, без особой жестокости, просто из травы подножки ставили. Но они так заразительно ржали у моего шатра, что я решила поддержать веселье, – вкратце пояснила я. – Что там произошло помимо этого?

– Собственно, речь всё о тех же дикарях, - посерьёзнел мужчина и нервно дёрнул ухом. - Меня настораживает их поведение. Вчера всё было спокойно, а сегодня – они явно собираются сняться с места, и собираются, мне кажется, весьма поспешно.

– Ну не так уж поспешно, – возразила я. – Они ведь вчера закончили сбор урожая.

– Если бы они бросили свoё хозяйство, мы бы с тобой разговаривали не здесь, а на корабле, - парировал Лель. - А сейчас они не бегут, они организованно отступают.

– Погоди, и правда! Они же вроде какой-то праздник готовили, – сообразила я. – Передумали?

– Попробуй выяснить, – попросил мужчина. – Может, они хоть тебе объяснят, потому что больше никто ничего не понял. Вестников с приказом возвращаться я в любом случае разослал всем группам, лучше перестраховаться, но и уточнить масштабы проблем нелишне. Сделаешь? Ты этих дикарей лучше всех понимаешь.

– Я не назвала бы это пониманием, но – попробую, - нехотя согласилась я. Тащиться по солнцепёку к дикарям, да ещё до завтрака, не хотелось совершенно, но... не могу отказать, когда вежливо просят. Воспитание, будь оно неладно.

– Спасибо, – улыбнулся Лель, сжав моё плечо. - Я понимаю, что это вообще не относится к твоим обязанностям, только...

– Не умеешь ты подлизываться, - хмыкнула я. – С тебя массаж вечером.

– Уже готовлю мирровое масло, – заверил капитан вкрадчивым, многозначительным тоном, а я, окинув его взглядом, выразительно облизнулась.

На том и разошлись, довольные друг другом: я к дикарям, он обратно в лагерь.

В небольшой компании, плывущей на одном корабле, а потом обитающей в одном лагере, сложно соблюсти тайну встреч, болтовня же не нужна ни мне, ни капитану. И ситуация получилась буквально басенная: вожделенная цель рядом, манит, дразнится, даже потрогать можно, а вот получить – ни-ни. Конечно, по-быстрому где-нибудь в укромном углу успеть всегда можно, но зачем? Не так уж сильно допекает отсутствие интима, чай не подростки.

Не знаю, как Лераль собирался устраивать приятный вечер на двоих, но слово он держит всегда, а с мыслями о приятном определённо легче идти. И я уверенно шагала прочь от побережья.

Злые воды – океан, раскинувшийся к югу от Семилесья, давно будоражил мятущиеся души. Ходили легенды о том, что за пеленой жестоких штормов и силовых бурь лежат неизведанные земли. Не очередной из множества островов, разбросанных вокруг принадлежащих нам земель, не ненасытные льды Севера, от чьего наступления нас оберегают Скрепы, а ещё одна настоящая суша. Большинство легенд сходились на том, что земля эта мёртвая, проклятая, что когда-то мы жили именно там, но потом случилась беда и те, кто не успел спастись бегством, погибли. И силовые бури, дескать, тоже отголоски той катастрофы. Но когда подобные сказки останавливали любопытных?

К сожалению, лебедями летать над облаками дети леса пока не научились, поэтому путь пытались преодолеть по морю. То отдельные романтики, то авантюристы всех мастей, то снаряжённые богатыми энтузиастами экспедиции. Если кто и достигал дальних земель, то не возвращался. А тем, кто уверял, что бывал, гулял или вообще каждый год туда отдыхать выбирается, обычно рекомендовали завязывать с вытяжками и настойками. Конечно, нет такого растения в лесу, которое могло бы убить иналя, но надо же знать меру и беречь данные природой мозги!

Возвращаясь же к экспедиции, я, честно говоря, не знаю, почему этот вопрос встал именно сейчас, да ещё на совете Верховных, да ещё с таким результатом. Не интересовалась. Политика – это вообще последнее, что волнует меня в жизни. Наверное, это не самая умная тактика, ибо великим умам наплевать, помнишь ты об их существовании или нет, главное, они о тебе не забывают. И вот я, неожиданно для себя самой, получила лестное предложение, отказ от которого сулил неприятности.

Если бы я следила за общественной жизнью, эта новость не стала бы сюрпризом или вообще могла меня не найти – уж спрятаться с моими талантами нетрудно. Но застали меня врасплох, дома, и отпираться было бессмысленно. Как результат – две луны безобразной болтанки между небом и водой, а потом мы нашли её. Землю.

Измученные дорогой, живописный зелёный бережок мы готовы были обнять и расцеловать, всей командой высыпавшись через остоледевший корабельный борт и воссоединившись с сушей после короткого заплыва. Но этот разврат, конечно же, пресёк в самом зародыше Лераль. Капитан построил всех по ранжиру, раздал оплеухи и указания, и высадка прошла аккуратно, чётко и не сразу. Сначала разведка и оценка полученных сведений, потом ещё разведка, потом ещё немного разведки и напряжённой мыслительной деятельности, и только на пятый день на рейде осторожный Лель разрешил перебраться на берег. И что-то мне подсказывало, сделал он это не из уверенности в безопасности места, а из понимания, что вопрос скоро встанет ребром: или мы разобьём лагерь, или лицо капитану.

Нет, я конечно утрирую. Лераль хороший командир, его слушаются, и никто бы без его разрешения ничего не сделал. Да и сами мы (во всяком случае, большинство) понимали, что осторожность оправданна. Но эти четверо суток в виду берега были самой тяжёлой частью дороги.

На аборигенов мы наткнулись совершенно случайно, а если точнее, то они на нас. Морской берег – скалы, поросшие невысокими кривыми деревцами, пахучим низким кустарником и незнакомым разнотравьем – их не интересовал, жили они в глубине суши, у одной из множества мелких местных речушек. Нашёл нас кто-то из детишек, причём дозорные их засекли, но что-то предпринять не успели – мелюзга быстро сбежала за подмогой.

А потом разбираться, что случилось, пришли женщины, причём безоружные. И замечательно, что именно они: на появление вооружённых аборигенов мы могли отреагировать совсем не так дружелюбно. Не со зла, а просто от страха и напряжения. Для нас живописный берег и пасторальные холмы уже были откровением и большим сюрпризом, ожидали-то пустыню, а уж явление разумных обитателей – тем более неожиданность.

Что особенно поразило, местные жители, при кардинальных внешних отличиях, очень похожи на нас энергетически. Словно кто-то из богов решил подурачиться, взял и создал иналей наоборот – больших и тёмных.

Тёмные волосы, тёмные глаза, кожа – смуглая с лёгким зеленоватым оттенком. Непривычные лица – широкие, грубоватые. Уши ощутимо меньше наших. Но самое главное отличие – это, конечно, телосложение местных женщин. Они такие... очень выраженные женщины, вызвавшие у всей команды сильную растерянность эстетического свойства. То есть вроде бы мужчины изголодались по изящному обществу и с удовольствием бы познакомились поближе, но только в теории и не с этими «красотками».

Инали такими не бывают. Наши женщины гибкие, изящные, с небольшой грудью, так что девушке в свободной одежде легко выдать себя за юношу. А эти – мало того, что весьма рослые, так что я со своими внушительными габаритами среди них выделялась разве что тщедушностью, так ещё не обхватишь в некоторых местах: талия узкая, а вот выше и ниже – уже как две меня. Так что даже попыток излишне близкого знакомства не случилось, и это прекрасно: неизвестно, как бы они отреагировали на притязания.

За прошедшие с высадки и знакомства пол-луны мы друг к другу привыкли. Общаться с нами местные не рвались: единожды убедившись в мирных намерениях и с интересом рассмотрев, они ушли и стали относиться к нам как к бесполезному предмету мебели, который жалко выбросить. То есть игнорировали. Не прогоняли, на попытки заговорить – пытались ответить, но более активного интереса не проявляли.

Наибольшую симпатию у них вызывала я. Меня привечали, мне улыбались, угощали ароматным взваром из каких-то местных трав и ягод. И единственная видимая причина такого особенного отношения заключалась в том, что я женщина. То ли разговаривать с мужчинами местным казалось ниже их достоинства, то ли не рекомендовалось по каким-то другим причинам. Во всяком случае, собеседницы уверяли, что я особенная в сравнении со всеми остальными, а вот насколько и в чём и, главное, хорошо это или плохо – я не понимала.

И в этом была главная проблема: речь местных тоже казалась вывернутой наизнанку. Мы говорим певуче, мягко, они – гортанно, с подрыкиванием. Некоторые слова казались смутно знакомыми, но скорее именно казались. В остальном же преимущество перед остальными сородичами мне давала собственная сила.

Это своеобразный побочный эффект у чрезвычайно опытного мага крови, знающего своё ремесло на уровне рефлекса. Я могу чувствовать кровь собеседника, его настрой, его желания и стремления. Это не чтение мыслей, а скорее дополнение к мимике. Чутьё не абсолютно, его легко обмануть, оно бесполезно в нормальной жизни, но вот именно сейчас оказалось кстати, позволяло интуитивно понимать аборигенов. Потому Лераль и попросил меня попытать счастья теперь. Хотя, надо думать, и сам не верил в успех.

Путь к жилищам аборигенов лежал сначала по скалистому берегу, в рябой тени деревьев с мелкими жёсткими листочками, а потом под палящим солнцем через пологие холмы, заросшие злющей колючкой – серебристой, с иголками в полпальца длиной. Именно эта часть дороги объясняла сильное нежелание прямо сейчас исполнять просьбу Лераля. Солнце жгло уже сейчас, утром, а обратный путь меня ждал в самую жару! Но что уж там, обещала.

До чего же паршивый климат. Если бы не было прибрежной полосы с деревьями и буйной зелени в поймах рек, я бы легко согласилась, что легенды не врут и это действительно проклятая мёртвая земля.

Пока шла, прислушивалась к окружающему миру, пытаясь угадать, что спугнуло аборигенов и подвигло их покинуть обжитые места. Скорее от безделья, чем всерьёз надеясь что-то учуять: своеобразная сущность моей магии накладывает отпечаток, природу я слышу с трудом, гораздо хуже, чем прочие инали. Причём даже дома, где каждый кустик давно знаком, а уж здесь... Если ничего не заметил Лель и остальные, то мне тем более не светит. Но надо же хоть чем-то скоротать дорогу!

Отмахав половину пути, я начала понимать, что здорово поторопилась: было плохой идеей отправиться в путь налегке, стоило прихватить как минимум флягу воды и бутерброды. Но поворачивать назад уже не хотелось. Оставалось надеяться, что местные ещё не уехали, и тосковать о лошадях: верхом эта прогулка, определённо, стала бы куда занимательней.

В конце концов холмы сменились квадратиками убранных полей, разделённых узкими полосами оросительных каналов или, скорее, канав. Нам сразу показалось странным, что при таком основательном подходе к земледелию местные не строят постоянных прочных домов, живут в шатрах. И именно эта странность до сих пор не давала расслабиться и заставляла Лераля внимательно наблюдать за поведением аборигенов: просто так никто обжитые места не оставляет, должна быть веская причина. С которой мы, надо думать, скоро встретимся. Χорошо, если просто испортится погода; а если нет?

Идти по полю было ещё противнее. Это, конечно, не свежая пашня, в которой вязнешь как в болоте, но сухая пыль, поднятая сапогами, забивалась всюду, особенно в нос, что не добавляло хорошего настроения.

К деревне я вышла уже ближе к полудню в самом скверном расположении духа. Точнее, к тому месту, где ещё недавно располагалась деревня: сейчас на плотно утоптанном пятачке стояла пара десятков огромных телег под пёстрыми парусами полотнищ, натянутых на высокие дуги и создающих этакие шатры на колёсах. Аборигены помоложе заканчивали погрузку – сноровисто и деловито, явно выполняя привычную работу, – и запрягали своих странных тягловых зверей, флегматичных и тяжёлых, похожих на помесь быка и ящерицы. Чуть в стороне несколько всадников сгоняли стадо; под седло у местных шли зверушки, отдалённо похожие на гужевых, только заметно меньше и изящней, ближе к лошадям. В этом деле им помогала стая чешуекотов, как метко окрестил этих зверей один из наших: крупных, с жеребёнка, молчаливых и умных хищников, заменявших аборигенам собак.

Здесь вообще вся одомашненная живность, оставаясь при этом теплокровными, имела странные шкуры – частью чешуйчатые, вроде змеиных, а частью привычно меховые. Притом на свободе водилось совершенно обычное зверьё, почти не отличающееся от привычного. И это была ещё одна большая странность в общую копилку, которая порождала очередной вопрос без ответа: откуда пришли эти аборигены со своей живностью, если её родня тут определённо не водится?

А ещё интересно, где они берут весьма недурственную сталь и другие кованые изделия попроще, если у них даже своего кузнеца нет.

Я направилась к группе самых старших женщин: от всех прочих их отличали пепельно-серые волосы и жутковато жёлтые глаза. Впрочем, отличие это могло объясняться множеством иных причин, но тут я полагалась на чутьё, утверждавшее, что дело именно в возрасте.

Пятеро матриархoв сидели на расстеленном ковре в тени повозки, кружком, рядом несли караул три чешуекота, развалившиеся в обманчиво расслабленных позах. Одна из женщин, которая была в деревне за главную и которую вроде бы звали Траган (если это было имя, а не должность или что-то ещё), курила длинную, причудливо изогнутую трубку, остальные пили что-то из небольших глиняных мисок. Аборигенам такая посуда заменяла и тарелки, и кружки.

Моё появление встретили улыбками и приветствиями – для этого надо было сложить руки на груди, ладонь на ладонь, и склонить голову. Я ответила тем же, и женщина с трубкой жестом предложила мне сесть рядом. Разумеется, я тут же плюхнулась на ковёр и жестами изобразила, что пью, вопросительно глядя на Траган.

Они обменялись взглядами и репликами, и вскоре мне вручили не только миску с душистым травяным отваром, но и – чудесные женщины! – дежурный перекус: лепёшку, в которую было завёрнуто мясо, сыр и какая-то зелень.

Жизнь сразу показалась куда более приятной штукой, чем представлялось минуту назад. Осушив разом половину чашки, я торопливо зажевала это лепёшкой и только потом принялась за исполнение поручения: попыталась выяснить, что сгоняло с места собеседниц.

Большего, чем Лель и остальные, я в итоге не добилась. Единственное, что сумела уяснить, относились женщины к явлению, сгонявшему их сейчас с насиженного места, с лёгкой досадой и недовольством. Словно отплытие корабля из-за грядущего шторма перенесли на другое время: жизнь продолжается, ничего по-настоящему страшного не происходит, но приходится менять планы, и в общем очень неприятное чувство.

Я ещё продолжала говорить, жестикулировать и пытаться по лицам женщин прочитать ответ, но уже настроена была встать и распрощаться, пожелав хорошей дороги, с тем чтобы вернуться к капитану и успокоить его. Оставалось только заставить себя действительно подняться, выбравшись под палящее солнце.

И вот в тот момент, когда я уже начала подниматься, Траган жутко и резко, чужим низким голосом, на вдохе рявкнула что-то вроде «кай!» и выдохнула густой сизый дым мне в лицо. Щупальца его вытянулись, за какое-то мгновение спеленали меня, не давая шевельнуться, закрыли лицо. Некоторое время я, упав навзничь, боролась, не понимая толком с чем именно. А потом, уже теряя сознание от недостатка воздуха, сделала глубокий судорожный вдох – и растворилась в темноте.

Последним, что я видела, была удовлетворённая, ласковая улыбка Траган на фоне блёкло-голубого неба.

***

«Убью Найва. Опять влил в вино какую-то свою экспериментальную микстуру», - это была первая связная мысль, которую породило моё сознание. Ничем иным, кроме опытов приятеля-алхимика, объяснить собственное состояние не получалось: только после них мне было так паршиво.

Во рту сухо и явно кто-то сдох, давно. В голове – сборище безумных барабанщиков, которые стучат все сразу, но в разном ритме, порой промахиваются и попадают по моему черепу. Тело ломит так, словно его спустили с лестницы, причём в Доме Совета и с самого верха, пересчитав моими рёбрами ступеньки. И всё меньше хочется вспоминать, что вчера было после этой леданутой вытяжки. Ясно же, ничего хорошего!

В этот момент мою голову кто-то заботливо приподнял и приложил к губам ёмкость с прохладной водой. Неужели сама светлоликая Небесная Дева, милосердная и благо несущая, снизошла до непутёвой лесной дочери?

Несколько захлёбывающихся, жадных глотков смыли привкус мусорной кучи во рту, прокатились по горлу. Мою голову столь же аккуратно положили обратно, и в ней начало потихоньку светлеть.

Для начала я вспомнила, что разгульные и бесшабашные годы ученичества миновали уже очень, очень давно, Найваля с его микстурами я с тех пор не видела, и вообще-то давно уже взрослая умная женщина, которая такой ледью не мается. Правда, на этом мысль на некоторое время остановилась, потому что других версий, объяснявших столь удручающее состояние, не было.

Может, я заболела какой-нибудь специфической уникальной дрянью, которая поражает магов крови, и лежу в лазарете? Ну просто потому, что другая дрянь нас не трогает, а если мне кто-то помогает – скорее всего, я не дома, потому что живу одна.

За последнюю мысль я уцепилась и через несколько секунд вытащила из памяти по цепочке события – плаванье, аборигенов, задание Леля. И ту переваренную Бездной дрянь, которая со мной что-то сделала.

Щурясь на яркий свет, я попыталась сесть, заодно обнаружив, что лежу на каком-то ковре. Вокруг стояло несколько пар ног, и, похоже, именно речь их обладателей отдавалась в моей голове барабанным боем: я по-прежнему не понимала слов, а голоса были низкие, рокочущие, вот и сливались в одно.

Поднималась я не просто для осмотра местности. Сквозь мутную пелену тяжёлого похмелья пока пробилось единственное чувство, жгучая ярость. И мне нужен был нож, который неизменно находился в засапожных ножнах, чтобы показать этим Бездной траченным дикарям ледяную бурю в летний полдень и сотворение мира в лицах. Ту часть, где боги лили свою кровь в океанские воды и из неё рождалась суша.

Порыв остановила сила тяжести и нарушенная неизвестным зельем координация, я рухнула на бок и душевно приложилась головой, отчего в ней опять потемнело.

На этот раз ненадолго. Повторно я очнулась в прежней позе и месте, лёжа на спине. Рокот барабанов стал сильнее и громче, но и сознание прояснилось достаточно, чтобы сообразить: перед совершением правосудия и мести нужно привести себя в порядок и разобраться в происходящем. Так что в этот раз я не стала куда-то рваться и пороть горячку, а первым делом потянулась к собственной силе. К счастью, мага крови сложно отравить и почти невозможно – насмерть. Сила пробудилась от пинка, кровь стала очищаться, и вскоре я пришла в себя до такой степени, чтобы суметь сесть и осмотреться.

– Зелёна мать! – хрипло каркнула я, разглядывая... нечто, за которое сразу зацепился взгляд. Да там и остался, перескакивая с детали на деталь и пытаясь как-то собрать всё это в единый образ.

Несколько секунд в моей посвежевшей голове толпились только междометия пополам с ругательствами.

Нечто определённо было мужчиной примерно в той же степени, в какой местные женщины были женщинами. То есть этого мужчины было много, по-настоящему много. Навскидку он был на голову выше меня и по меньшей мере раза в три массивнее.

Руки – как мои ноги, широченные плечи, сплошь покрытые затейливым чёрным рисунком. Узор спускался на мощные плиты грудных мышц, сходился к висящим на груди незатейливым бусам, составленным из клыков внушающего трепет размера. Безоговорочно верилось, что добыл трофеи этот тип самолично, причём голыми руками и самым зверским способом, выдирая наживую у бедных безобидных зверушек.

Одет мужчина был в одни только дикарские штаны с бахромой, которые удерживал на сравнительно узкой талии широкий кожаный пояс. На плечах и запястьях – кожаные же браслеты, сплетённые из шнурков, которые дополнительно подчёркивали и рельеф мышц, и узор выступающих вен, и чёрный рисунок на зеленовато-бронзовой коже. Чёрные длинные волосы свободно спадали на спину, только от висков на грудь сбегали две тонкие косицы, перемотанные шнурками и украшенные перьями. Лоб пересекала широкая полоса, не то расписанная, не то вышитая геометрическими узорами. А лицо...

На лицо, пожалуй, лучше было и не смотреть: грубое, словно высеченное из камня, жутковатое, особенно выражением. Вот это огромное... мужчина явно был зол. Очень зол. И взгляд светлых, по-звериному жёлтых глаз не сулил ничего хорошего.

Я будто бы от страха подтянула к животу ноги, обхватив колени.

Громила пророкотал ещё что-то, причём я готова была поклясться, что поняла слово «женщина» и говорил он обо мне, только не ко мне обращался. В ответ прозвучал явно виноватый голос Траган, сидевшей на коленях рядом со мной – именно она, кажется, придерживала меня за плечо. Но в сторону этой дряни я не смотрела: если выживу, я ей всё припомню. Выжить бы.

Незнакомец наклонился, сгрёб меня за шиворот и потянул, поднимая на ноги. Пальцем подцепил подбородок, вынуждая запрокинуть голову, приблизил лицо к моему. Острый треугольный коготь впился в нежную кожу, заставив судорожно сглотнуть. Да что ж это за зверюга-то такая? У женщин подобных «украшений» на пальцах нет!

Вблизи мужчина производил ещё более угрожающее впечатление. Густые тёмные брови сурово хмурились, а взгляд норовил прожечь дырку в моём черепе. Ноздри хищно раздувались, словно он принюхивался.

Зараза. Я бы посмотрела, чем от него пахло бы сначала после прогулки под палящим солнцем, а потом ещё неизвестно какой дороги в непонятных условиях.

Он опять что-то пророкотал, а я, гневно прижимая уши, процедила сквозь зубы:

– Руки убрал, урод.

Кончик ножа, незаметно вынутого из сапога, уткнулся ему в живот, слегка царапая кожу.

В остроте лезвия и собственной решимости я не сомневалась, а вот в здравомыслии здоровяка – очень даже, потому что отреагировал он странно. Слегка качнулся вперёд, едва не накалываясь на нож и одновременно вынуждая меня уцепиться за первую попавшуюся опору, которой оказался мужской пояс. Оружие я отдёрнула рефлекторно, от неожиданности, но всё равно всей своей сутью почувствовала пролитую кровь.

На короткое мгновение стало по-настоящему страшно. Подумалось, что вот этот гигант легко, без колебаний может свернуть мне шею, я же со своим ножом вряд ли сумею причинить ему какой-то вред. Для моей магии требуется время, это же не пламя боевиков, а в остальном – слишком неравны силы. Да и оружие остальное у меня забрали, оставив только вот этот нож. И с тем же успехом можно тыкать эту тушу столовой вилкой, он разве что почешется в ответ.

– Шайса, – проговорил дикарь, вдруг оскалившись в улыбке.

Именно оскалившись – уж очень острые у него оказались клыки. И я нутром ощутила: этим словом назвали меня.

– Сам ты помёт Бездны, - ответила зло.

Страх никогда не добавлял мне терпения и дружелюбия. Я обычно, наоборот, начинаю лезть на рожон.

И в следующее мгновение, когда я уже собралась воткнуть нож ему в живот, а дальше – катись всё в Бездну, гигант разжал руки и отстранился, вновь обращаясь к Траган. Только теперь он не ругался, а отдавал какие-то указания.Когда опора в лице здоровяка исчезла, я пошатнулась от слабости, но устояла. Страх и ярость немного отступили, давая возможность оглядеться внимательней и всё тщательно взвесить.

Местность вокруг изменилась настолько, что, судя по ней, без сознания я пролежала по меньшей мере пол-луны непрерывной дороги. Стало заметно прохладней, скалы под ногами изменились до неузнаваемости, а редкий лес, росший на них, состоял из куда более высоких деревьев совсем другой породы, нежели на берегу. В прогалинах между деревьями, вдали, виднелись достаточно близкие треугольные зубцы гор. Да и народу вокруг оказалось гораздо больше, чем обитало в деревне. И глядя на этот народ, я отчётливо понимала, что выводы об устройстве местного общества были... преждевременными.

Судя по тому, что я видела теперь, в деревне по какой-то причине жили лишь женщины и дети. Именно детей, подростков, мы приняли за мужчин, а мужчины – вот они, пожалуйста. В сравнении с ними даже дикарки кажутся миниатюрными, а я – так и вовсе прутиком против дуба. Где только они раньше прятались, да ещё в таком количестве?

В нашу сторону косились, даже откровенно глазели – среди местных я сильно выделялась, как тут не заинтересоваться неведомым зверьком. Но пока не подходили, и это было кстати. И нож не отнимали. И связать не пытались. И здоровяк куда-то ушёл, что добавило спокойствия и уверенности.Я поднесла нож к лицу, игнорируя пока Траган, что-то говорившую мне. Крови на узком клинке было совсем немного, и не различишь вот так с ходу. Но я – чувствовала. Тонкую ниточку, протянувшуюся от крохотной капли к её хозяину, и собственную власть за эту ниточку потянуть.Ну ладно, бездновы выкормыши. Хотели мага крови – так я вам его предоставлю, хотели войны – получите. Соблюдать законы можно дома, а здесь... Совет далеко.

И я, сосредоточившись, чиркнула себя по запястью тем же ножом, смешивая кровь.

Управляющая связь – это... грубо и надёжно, как удар дубиной по голове. Она оставляет заметные издалека следы, буквально подпись создающего её мага, её может разорвать со стороны любой сильный маг, знающий методику. Она – один из тех фокусов, за которые очень не любят магов крови, и заодно прямой путь в руки палача и объятья Бездны.Там, дома. А эти дикари явно не догадываются, с кем связались, иначе ни за что не оставили бы мне оружие и свободные руки.

Связь как раз закончила формироваться, когда Траган ухватила меня за локоть. На её счастье, нож я к тому времени уже убрала, иначе отмахнулась бы им, а так – женщина просто схлопотала оплеуху. Даже не кулаком, просто открытой ладонью, но рука у меня тяжёлая. Вскрикнув от неожиданности, дикарка отшатнулась, схватившись за лицо, и уставилась на меня со смесью глубочайшего изумления и детской обиды.

– Руки! Держи их от меня подальше! – угрюмо прорычала я, глядя на неё исподлобья. - Я сейчас и так нервная, не надо злить меня ещё больше. Я прекрасно помню, чьей милостью тут оказалась, не стоит лишний раз мозолить глаза. Не сдержусь.

Понимала, что говорю в пустоту, но... уж слишком хотелось высказаться. Я кипела от негодования и злости на обстоятельства, и лучше выплеснуть всё это руганью, чем кого-нибудь прибить. Причём самый вероятный «кто-нибудь» стоял сейчас передо мной и олицетворял всё то, что будило жажду крови.Траган что-то проговорила, продолжая держаться за лицо. Нас быстро обступили растерянно гомонящие аборигены – я чувствовала их изумление и недоверие. Кажется, при них уважаемых женщин по лицу ещё не били.

– Что тут у вас ещё случилось? - пророкотал уже знакомый мужской голос.

Нет, говорил он по-прежнему на своём гортанном наречии, но связь позволяла понимать сказанное. Отлично, расчёт оказался верен: и на это свойство связи, и на то, что мужик – явно не последний в местной иерархии.Траган принялась жаловаться, кто-то подтвердил, и лапища опять потянулась ко мне в явном намерении сгрести за шиворот или за волосы.

– Ну вот и зачем вы притащили эту шайсу? - проговорил мужчина раздражённо.

Видимо, это ругательство было каким-то совсем уж местным и не имело перевода, раз я не поняла его даже теперь.

– Замри! – резко скомандовала, и мужчина застыл с протянутой рукой. Я скрестила руки на груди и окинула его оценивающим, удовлетворённым взглядом. Что ж, при правильном подходе эта зверюга становится уже совсем не страшной. – Если кто-то попытается напасть или причинить мне другой вред – защищай. Сам причинять мне вред тоже не смей. Если я умру – умрёшь со мной. А теперь поговорим. Отомри!

– Что ты сделала, шайса?! – процедил он недовольно. Опять потянулся меня схватить – но рука замерла, не коснувшись, словно натолкнулась на невидимую стену. Глаза дикаря сверкнули концентрированной, жгучей яростью.

В ответ на реплику я не удержалась от глумливой, самодовольной ухмылки.

– Вы меня украли, так что сами виноваты, – насмешливо отмахнулась я. – Где мой корабль?

– Там. - Взмах руки указал направление, предсказуемо противоположное зубчатой горной гряде.

– Сколько дней пути?

– Две луны, - проговорил он и довольно оскалился, когда я грязно выругалась себе под нос.

– Как мы так быстро сюда добрались и как быстро вернуться обратно?

– Дверь открылась и закрылась, - стремительно успокаиваясь, ответил мужчина. Ярость таяла на глазах, сменяясь насмешкой и удовлетворением. – Никак, шайса. Двери открываются в определённое время, несколько раз в год. Следующий – через три луны.

– Вот же... зелёна мать! – выдохнула я.

– Убери свои чары и извинись перед Траган, потом иди в шатёр и отдыхай, - проговорил он, снисходительно улыбаясь. - Мы дадим тебе кров и защиту.

– Ой, правда? Какие вы добрые! – пропела я, пару раз хлопнув глазами со старательно-идиотическим выражением лица. Потом ткнула мужчину пальцем в солнечное сплетение и процедила: – Боль. Здесь. – Дикарь прерывисто вдохнул, и так взбесившая меня ухмылка сменилась болезненным оскалом стиснутых зубов. Пошатнулся, но пока устоял, сверля меня взглядом, а я между тем продолжила: – Я не просила меня воровать. Свою защиту вместе с кровом можете засунуть себе в задницу и пару раз провернуть. Траган пусть благодарит, что отделалась оплеухой, за такие фокусы её стоило бы по меньшей мере хорошенько побить ногами. Что-то я ещё хотела... - в притворной задумчивости я потёрла подбородок указательным пальцем. - А, да! Довольно боли. Пока что.

Мужчина несколько раз шумно вздохнул, потёр ладонью грудь и опять усмехнулся.

– У тебя нет выбора, шайса. Тебе некуда идти. На дороге – смерть. Умру я – умрёшь и ты, нас слишком много для тебя одной. Убери чары, и я прощу тебе это. Я понимаю, ты напугана и не ведаешь что творишь.

– Ты простишь? То есть вы меня похитили, затащили на край Бездны, а ты простишь? Малыш, ты в курсе, что умирать можно долго, очень долго? Так я уже в шаге от того, чтобы тебе это продемонстрировать!

– Ты женщина, а женщины не убивают, - убеждённо ответил он.

– Спорим? - предложила я, протягивая руку, хотя вряд ли он знал этот жест.

Несколько мгновений мы молча мерились взглядами в оглушительной тишине, которая висела вокруг: зеваки следили за разборками, затаив дыхание.Наверное, отразилось в моём взгляде нечто такое, что пробрало даже эту тушу. Не настолько, чтобы мой собеседник вдруг проникся и начал извиняться, но достаточно, чтобы не обострять дальше.

Тишину разбил негромкий голос, и толпа с явным почтением расступилась, пропуская весьма колоритного мужчину, на которого мы со здоровяком обернулись одновременно. С пепельными волосами, как старшие женщины, высокий, но не такой массивный, как прочие, скорее сухощавый; этот новоприбывший вполне мог бы сойти за иналя, если бы не типично местное лицо – широкое, с крупными резкими чертами, «украшенное» тонкими белыми шрамами и застывшее маской спокойствия. Из всех взрослых мужчин он единственный носил не только штаны и мягкие кожаные ботинки, но и широкую свободную рубаху со шнуровкой на вороте, сшитую из грубого серого полотна и украшенную вышитым орнаментом – примитивным, угловатым, как и прочие местные декоративные узоры.

Приблизившись, сероволосый обратился к «моему» аборигену. Слов новоприбывшего я не понимала, но догадалась по ответам: он неоригинально интересовался, что происходит. Здоровяк вкратце сообщил, что шайса сделала с ним что-то, что понимает и командует, но не хочет слушаться, угрожает и говорит глупости. Наверное, разумом помутилась от страха.

Странно, но новоприбывшего эта версия не устроила. Кажется, он попытался что-то втолковать упрямому здоровяку, но тот лишь отмахивался и высказывался в том ключе, что «всё это чушь» и «чем бы дитя ни тешилось». В конце концов и вовсе отвечать перестал, только скрестил руки на груди и недовольно поджал губы.

Пару мгновений этот новенький смотрел то на него, то на меня, а потом решил взять ситуацию в свои руки и начать сначала. Поздоровался с подчёркнутым уважением, низко склонив голову и на пару мгновений задержав в таком положении, а потом что-то сказал – тем же спокойным, нейтральным тоном без выражения. Я в ответ пожала плечами и качнула головой.

Чуть нахмурившись, он показал сначала на себя, потом на меня, потом изобразил пальцами клюв, открывающийся и закрывающийся, потом попеременно указал на меня и на нависающего угрюмым утёсом здоровяка.

Хм. Со мной хотят говорить? Ну, ещё одна управляющая связь всяко лишней не будет...

– Руку, – велела я, протягивая ладонь и держа нож наготове.

Старший вопросительно посмотрел на здоровяка, но тот не собирался облегчать нам общение. Нахмурившись, сероволосый задумчиво качнул головой и неуверенно протянул ладонь в ответ так, как сделала я.

Перехватив запястье, я полоснула по нему ножом; мужчина вздрогнул от неожиданности, но руку не отнял. С жадным любопытством и некоторой растерянностью проследил за смешением крови, недоверчиво поглядывая порой на здоровяка.

Ещё несколько секунд на фoрмирование связи, и я спросила:

– Кто ты и чего хотел?

– Я Микар, я один из старейшин, - назвался он. - Чингар хороший воин и хороший вождь, но горяч и несдержан. Он не верит шёпоту ночи и старым словам, не доверяет духам и не видит силу. Он слишком горд и упрям, чтобы просить, поэтому за него и всех нас прошу прощения я. Прости и Траган, она излишне обрадовалась увиденному и поспешила, а совершённое в спешке всегда сторицей забирает свoё время потом, после.

– Чему обрадовалась?

Микар всё же сумел меня заинтересовать.

– Это долгий разговор. Я прошу тебя пойти в мой шатёр, сесть на мягкие ковры и продолжить беседу там. Если пожелаешь, тебе будет дано всё необходимое, чтобы отдохнуть и восстановить силы после дороги и чaр Траган, а отвечу я чуть позже – по первому твоему требованию. Клянусь корнями и жизнью моего народа, что ни я, ни Траган не желали тебе зла, просто она поступила глупо и опрометчиво. Также обещаю ответить на любые твои вопросы и даю слово, что никто из инчиров не замышляет против тебя и твоего народа дурного и никто больше не станет влиять на тебя чарами. Как один из старших, я могу говорить от имени моего народа. Траган совершила ошибку, позволь мне её загладить.

Несколько секунд я колебалась. Микар видел это и молчал, опасаясь сделать хуже.

Поглоти меня Бездна! Больше всего в этой жизни я не люблю безвыходные ситуации, но почему-то с завидным постоянством в них попадаю. Хотя сейчас, конечно, особенный случай, мне ведь и правда некуда больше идти – независимо от того, кто во всём виноват.

Шанс вернуться есть, но он ничтожен. Экспедиция закончится гораздо раньше, чем я сумею добраться до берега, и неизвестно, приплывёт ли следующая и сумею ли я её встретить. И в любом случае до этого момента как-то надо дожить.Если бы со мной продолжал разговаривать Чингар в своём тоне, я бы предпочла такому существованию смерть. Наверное, прихватив с собой и вождя, и, может быть, солидную часть его народа: если я прибегну к ритуалу, сил на это хватит с лихвой.Но Микар своим поведением, тоном и настроем давал надежду, что не все местные дикари – такие же самоуверенные бездновы выродки, как этот Чингар.

– Ладно. Пойдём поговорим, – наконец решилась я, убирая нож. - Да, а где мой меч? Перевязь и ножны вот тут, на бедре висели, - я выразительно похлопала себя по указанному месту.

– Егo вернут тебе, – коротко кивнул старший. – Траган, пожалуйста, позаботься о том, чтобы нашей гостье отдали её оружие. Пойдём. Скажи, как я могу к тебе обращаться?

Так и подмывало ответить что-то вроде «называй меня госпожой», но я решила не опускаться до совсем уж мелкой мести и просто назвала своё имя.

Микар двинулся прочь с полянки, рассекая толпу одним своим взглядом, я зашагала за ним. Чингар задумчиво потёр грудную клетку там, где по моей команде болело, и – последовал за нами. Возражать я, подумав, не стала. Пусть идёт, в случае проблем послужит дополнительным щитом.

– Скажи, Стевай, мы с тобой понимаем друг друга, потому что ты смешала нашу кровь? – спросил Микар на ходу.

– Это побочный эффект, – решила не скрывать я и не обращать внимания, как переврали моё имя. У них в языке звука «л», похоже, вообще не было. - Главное – связь, которую я могу создать таким способом. Основное её назначение – я могу отдавать команды тем, кто со мной связан. Тебе, ему, - я кивнула на Чингара.

Однако Микар на эти слова отреагировал весьма странно: ни досады, ни обиды, ни опасения, ни попыток выяснить, насколько хватает связи. Он просто очень весело усмехнулся – не столько губами, сколько глазами, от уголков которых разбежались лучики мимических морщин, – и тихонько заметил себе под нос:

– Какие полезные чары.

По сути я была согласна, хотя и возникло стойкое ощущение, что имел в виду мужчина нечто своё, никак не связанное с моим видением ситуации. Но лезть ещё и в эти дебри не стала.

Пока мы шли и я поглядывала на спутника, обнаружила ещё одно отличие местных взрослых мужчин как от иналей, так и от прочих сородичей: уши. У нас они узкие и длинные, в пол-ладони, довольно подвижные: поворачивать их как кошки мы не можем, но двигаются они достаточно выразительно, это важная часть мимики. У инчиров уши хоть и заострённые, как у нас, но поменьше и совсем не двигаются, что только добавляет сложностей в общении. А у местных мужчин, ко всему прочему, на острых кончиках ушей растут смешные пушистые кисточки золотистого цвета.

И вот ещё что интересно. По легенде, имя нашему народу дали боги, когда его создавали, на собственном языке. Его и перекликающиеся с ним имена. Я это к чему, собственно... Ин-аль, ин-чир – поразительное созвучие для двух народов, которые как будто никогда не встречались.

Неужели легенда про некую катастрофу, разразившуюся в древности, настолько правдива? И что же это, интересно, было?

 

Глава 2

В деревне у побережья инчиры не звали нас в свои жилища, да и сами не рвались в гости, так что возможность осмотреться внутри представилась мне сейчас впервые.

Сшитый, кажется, из шкур шатёр имел форму приплюснутого с двух сторон конуса, боковые ниши отделялись от основного помещения полотнищами, сплошь затканными травяным узором, так что получалось три «комнаты». Пол устилали грубо выделанные кожи, поверх прикрытые толстыми мягкими коврами. Сидеть предлагалось не прямо на них, а на плотных круглых подушках вокруг низкого резного столика.

Освещал комнату вытянутый крупный кристалл тёплого жёлтого цвета, закреплённый в стоящем у стены затейливом кованом светце. Занятная штуковина. Жалко, я не артефактор и не способна оценить сложность этого светильника. А то, может, дикари эти совсем не дикари?

Микар пригласил нас садиться, а сам, исполняя роль хозяина, нырнул за одну из завес и чем-то там застучал и зашуршал, не на шутку разжигая любопытство. Однако совать нос туда я не стала, устроилась на подушке, задумчиво погладила кончиками пальцев ковёр прекрасной работы – толстый, мягкий и очень плотный. По такому босиком ходить надо, как по свежей траве.

Чингар уселся напротив меня, скрестив ноги перед собой, опёрся локтями о колени и, сцепив ладони в замок, принялся разглядывать. Вдумчиво, сосредоточенно, пристально. Не знаю, на что рассчитывал, но я приняла расслабленную позу и ответила ему прямым невозмутимым взглядом, тоже изучая, благо света хватало.

Нет, ну всё же до чего огромный мужик. С медведя, не меньше. И, как медведь, только кажется толстым и неуклюжим, а на деле – весьма ловок и подвижен. Пожалуй, с таким бы я пять раз подумала, стоит выходить в поединок или нет, особенно если дать ему оружие. По-моему, с ним даже ловкостью мериться бессмысленно, а на одной технике далеко не уедешь. Такого надо валить сразу, наверняка и с большого расстояния.

– Зачем тебе оружие, шайса? - спросил наконец Чингар.

Мысли он, что ли, прочитал? Или я настолько выразительно прицеливаюсь?

– Для красоты, - улыбнулась я. И продолжила в ответ на снисходительную, понимающую ухмылку, мечтательно сощурившись: – Потроха врага – это же так красиво.

Прозвучало излишне пафосно, так и я не на экзамене по риторике. Зато по существу, и собеседник поймёт.

Нет, я не жестокая садистка, и чужая смерть не доставляет мне удовольствия. Если было бы так, меня бы уже в живых не было: за магами крови наблюдают очень пристально, и такой тревожный знак заметили бы сразу. Но этот здоровяк будил во мне кровожадность, особенно своей мерзостной ухмылкой и взглядом, как бы говорящим: «Ты можешь думать что угодно, но я-то знаю, женщина, что твоё место на кухне».

М-да. Отвыкла я от такого. Инали-мужчины в большинстве своём относятся к женщинам уважительно, подобные замашки проявляют достаточно редко, однако в молодости мне на таких чрезвычайно везло. Но заработанная долгими годами репутация мстительной стервы, ядовитый язык и ослиное упрямство сделали своё дело, и подобные типы не вставали на моём пути уже давно. Некоторые боялись, остальные предпочитали не связываться по принципу «не трогаешь – не пахнет», и такое положение вещей меня вполне устраивало.

Ответить и вообще как-то отреагировать на мои слова вождь не успел, вернулся Микар с подносом, на котором стояли три питьевых миски и большой местный чайник странной формы, высокий и с длинным носиком, над которым поднимался ароматный парок.

– Неторопливая беседа – первый шаг к дружбе, – философски изрёк он настолько невозмутимо-благодушным тоном, словно за тканевой перегородкой был не слышен разговор. Установил свою ношу на стол, уселся, сложив руки перед собой раскрытыми ладонями вверх, рука на руку. – Спрашивай, Стевай.

– Начнём с главного: зачем вы меня похитили? – подобралась я.

Микар замешкался с ответом, но прочитать по его неподвижному лицу эмоции и угадать причину было невозможно.

– Существует поверье, что плод любви обычной женщины и духа избавит нас от главной напасти, тварей тайюн, – осторожно сообщил он наконец.

– И что, более обычной женщины у вас не нашлось? - растерялась я.

– Ты очень тонка и изящна... - мягко заговорил дипломатичный Микар, но его, поморщившись, оборвал грубый вождь:

– Траган приняла тебя за духа-мужчину. Что не удивительно, - он окинул меня новым насмешливым взглядом. – Даже странно, что пахнешь ты как женщина.

– Да уж наверное, – буркнула я, не обращая внимания на подначку. На их взгляд, я и правда должна больше тянуть на мальчика-подростка. – Чем больше мяса – тем лучше, конечно. Особенно в голодный год. Ладно, а почему из полусотни мужчин так удачно выбрали именно меня?

– Женщины плохо разбираются в сильных духах, - отозвался Микар. - В твоих спутниках она не почувствовала совсем ничего, а в тебе ощутила незнакомую силу. Решила, что ты самый могучий дух, раз это способна ощутить даже женщина.

– Зелёна мать! – со вздохом ругнулась я. – То есть абы какого ей не надо, ей самого-самого подавай. И из-за жадности одной оптимистки, возжелавшей одарённого потомства, я оказалась в этой... льдом травленной щели Бездны! Без надежды вернуться домой. Прекрасно, – я эмоционально всплеснула руками. - Определённо, этой камнеголовой с леданутыми мозгами повезло, что я ограничилась оплеухой. Имела полное право отвести на ней душу как следует!

– Не сердись на Траган, - попросил Микар. – Она...

– Ты брала пищу и воду, - опять влез Чингар. – Если дух принимает их из рук инчира, он желает подружиться или вовсе стать инчиром. Не надо было их брать, и ничего бы не случилось.

– Не надо было предлагать, - выплюнула я раздражённо. - У моего народа это называется «гостеприимством». Когда в твой дом приходят, не держа зла в сердце, принято накормить и напоить гостя, а не травить какой-то дрянью до состояния тяжёлого похмелья!

– На инчиров дым накаби не действует, - заметил старейшина. – Наверное, твоя сила всё же отчасти родственна духам...

– Мне интересно, в твоём народе все женщины – вот такие? – полюбопытствовал Чингар. - Может, ещё и весь отряд состоял из вот таких женщин?

– Увы, ваша... Траган выбрала в качестве хахаля единственную женщину, – с сарказмом отозвалась я.

– Выходит, тебе одной не нашлось места дома? Уж не за длинный ли язык тебя отправили на смерть, шайса? – проговорил вождь глумливо.

– А ещё за дивный нрав и уникальную силу, - отмахнулась я. – Осторожно, дорогой, ещё немного высказываний в таком духе – и я решу, что ты влюбился!

– Осторожно? Клянусь духами предков, и правда. Χудшей кары никому не пожелаешь, чем такая женщина в шатре!

– Ну конечно, если с тюфяками и подушками привык обниматься, тут и не догадаешься, что с нормальной женщиной делать, у которой есть характер и своё мнение. Насмотрелась я на таких...

– Со стороны? Ближе подойти никто не рискнул?

– Из трусов – нет, что мне только на руку. Ты вот первый.

– Хватит! – не выдержав, потребовал наконец Микар. - Даже дети так себя не ведут!

– Ну кто виноват, что у вас вождь умён не по годам, – проворчала я себе под нос. - Весь мозг...

– Довольно! – рявкнул старейшина, хлопнув ладонью по колену. - Чингар, пожалуйста, выйди! Позволь мне поговорить с нашей гостьей. Спокойно поговорить!

– О чём с ней разговаривать? - пренебрежительно фыркнул вождь, но спорить не стал, поднялся и шагнул к выходу.

– Да уж всяко больше вариантов, чем с тобой, - проворчала я, упрямо оставляя последнее слово за собой. Подмывало еще и неприличный жест в спину показать, но я сдержалась, это уже совсем ребячество. И, пока Микар не начал лекцию о поведении, поинтересовалась: – Какой-то он у вас слишком нервный для вождя. Что, других вариантов не было?

– Чингар лучший из воинов, вождём его выбрали по праву. Дело вoждя – вести инчиров в бой, всё остальное решают старшие. А в бою ему нет равных, он чует тайюн, убил их больше, чем кто-то ещё. Да, всегда был резок и упрям, но... вот таким я его не видел, – вздохнул Микар. - Как и любой инчир, он добр и терпелив с женщинами. А на тебя, наверное, сердит за Траган.

– Почему? – озадачилась я, про себя отметив одинаковый подход наших народов к управлению и неточность определения: Чингар выходил скорее не вождём, а главнокомандующим. За аборигенов стало спокойнее. Если он просто воюет против неких тварей, а не определяет будущее этого народа, у последнего есть шансы выжить. – Она ему родственница, что ли?

– Она его мать, – вздохнул мужчина.

– Прекрасный вождь, в бабьи склоки влезать, - проворчала я, хотя это, конечно, многое объясняло.

— Наши женщины не дерутся, – пояснил Микар осторожно. - Твой поступок – это было очень... странно. Неправильно. Непонятно. Для вас подобное – обычно?

– Ну... Честно говоря,тоже не особенно, - хмыкнула я. — Но такого удивления не вызывает. Если женщина желает постоять за себя самостоятельно, никто ей в том не препятствует. А у вас, я так понимаю, разговор один: чуть что – иди в шатёр.

– За женщин дерутся мужчины, – возразил собеседник. - Они для этого и существуют. Поэтому Чингар и... растерялся. Ты обидела его мать, он должен был вступиться, но не может: ты тоже женщина.

– А если не окажется подходящего мужчины под рукой, чтобы вступиться? - полюбопытствовала я.

– Такого не может быть, – уверенно отмахнулся Микар. – Инчир будет защищать любую женщину. Просто я не помню случая, чтобы защищать пришлось от другой женщины...

– Ой, всё! – поморщившись, я всплеснула pуками. — Не хочу больше про баб и эту семейку! Давай о главном. Что ещё за твари-тайюн у вас тут ходят и откуда берутся? Да еще в количествах, которые кажутся вот этим тушам, то есть вашим воинам, заметными.

Микар тут же подобрался и сосредоточился, даже немного нахмурился.

Всё же физиономия у него исключительно деревянная, за время разговора тень эмоций на ней проступала всего несколько раз. Хотя на деле, кажется, не такой уж дуб: вышел же из себя во время нашего с вождём обмена любезностями.

– Далеко-далеко есть земля, где травы сочны и зелены, где деревья огромны, скалы стары как мир, а небо высоко. Инкар. Священная земля. Сильная земля, которая привлекает и порождает самых сильных духов. Даже тех, кто способен предстать во плоти. И добрых и, увы, злых. Тайюн неутомимы, сильны, быстры и безжалостны, они охотятся на инчиров, пожирая нашу суть и обращая жертвы в себе подобных. Когда наступает Сезон Смерти, единицы и десятки тайюн, которые всегда бродят по Инкар, обращаются в несчётную волну. В Сезон Смерти все инчиры укрываются среди скал Края Мира: вдали от Священной земли тайюн меньше,там воины могут дать им отпор.

– Погоди, у меня такое ощущение, что ты меня дуришь, - перебила я,тряхнув головой. - Как часто у вас случается этот «Сезон Смерти» и сколько он длится?

– Каждый год на две луны наши земли становятся землями тайюн.

– Точно, дуришь, – мрачно подтвердила я. – Мне тут доказывали, что до корабля дороги – больше двух лун,то есть расстояния огромны. Как эти ваши тайюн успевают разбежаться из своей Священной земли?

– Священная земля – то место, где можно встретить тайюн в любой день. А в Сезон Смерти тайюн везде, - терпеливо пояснил старейшина.

– А откуда они берутся в таких количествах? – не поняла я. - Да еще «везде».

– Они – тайюн, – повторил он с теми интонациями, с какими мамы объясняют маленьким детям, что огонь – горячий. – В Сезон Смерти они появляются везде.

– Кхм. Ну допустим, - смирилась я, понимая, что ничего другого мне этот тип не скажет. Похоже, они всё-таки и правда дикари, если о таких вещах не задумываются. – Допустим, эти прожорливые тайюн заполоняют все земли. Но места у вас тут совсем не пустынные,и живности полно, и растительность буйная. Что в таком случае жрут тайюн?

– Тайюн питаются силами инчиров, - вздохнул Микар, кажется, уверившись, что жизнь столкнула его со слабоумной.

– И всё? Но вы же от них сбегаете и прячетесь в скалах! Причём, как я понимаю, сбегаете всем народом, потому что иначе давно бы вымерли.

– Верно, - одобрительно кивнул мужчина.

– Какой скудный у них рацион, - пробормотала я, хмурясь еще больше.

Из того, что он говорил, выходила полная чушь. Непонятные злобные твари, которые вдруг разом появляются из ниоткуда – и вдруг исчезают спустя две луны. Причём это не попытка заледенить мне мозги, Микар явно верит в то, что говорит,и искренне желает объяснить самую главную местную проблему. Он просто сам ничего толком не знает об этой напасти. И духи почему-то подсказывать рецепт не спешат,и сам исследовать не может. И в силу скудости интеллекта...

Ну ладно, я придираюсь. Скажем, в силу ограниченности познаний аборигенов о мире Микар не сознаёт, почему всё сказанное – полный бред. Ну привыкли местные к тому, что эти тайюн есть, относятся к ним как к стихийному бедствию и не пытаются разобраться в явлении.

Но я-то не местная. Я образованная женщина и я знаю, что такое закон сохранения энергии! Ничто не возникает ниоткуда и не может исчезнуть бесследно, это oднозначно. Ничто живое не может существовать... просто так! Не преобразуя энергию в вещество или обратно. Если они движутся и нападают, откуда-то они ведь берут на это силы. Значит, должны жрать что-то, помимо трудноуловимых инчиров!

Судя по тому, что наша экспедиция успела выяснить, с природой на этих землях полный порядок, никаких признаков опустошающих нашествий. Допустим,тайюн питаются какими-то видами энергии, кроме жизненных сил инчиров, но – какими?! И почему вдруг исчезают, все разом? Εсли бы иссякали некие неведомые природные источники, тем самым лишая тварей пропитания, это отражалось бы не только на их численности, но и на всём остальном мире!

Ничего не понимаю.

– А у вас, может, где-нибудь труп одной из тварей завалялся? – спросила я.

– Зачем он нам? - озадачился Микар.

– Вам не знаю, а мне хочется взглянуть.

Странно, но такому интересу он словно бы даже обрадовался, отметив это удовлетворённой улыбкой.

– Сейчас я ничем не могу тебе помочь, но до Сезона Смерти осталось меньше луны. Тогда ты сможешь сколько угодно смотреть на трупы тайюн, если тебе этого хочется.

– Хм. А как же «женщинам не положено»? – не утерпела я.

– Что? Почему? - моего вопроса он, кажется, не понял совершенно.

— Ну, драться женщинам не положено,так и трупами интересоваться, наверное, тоже?

— Нет, конечно, – искренне развеселился он. - Мужчина добывает трофеи и приносит в шатёр, женщине. Любой женщине приятно видеть, насколько силён и удачлив её защитник!.. Что случилось? – осёкся он, потому что на этом месте я с трагическим вздохом прикрыла лицо ладонью.

– Нет-нет, всё замечательно, я очень рада за ваших женщин! – заверила его. – Ладно, с главной проблемой определились. Давай теперь подробнее, что ты говорил про шёпот ночи, духов и общую невнимательность своего вождя, не способного видеть силу? К чему это? И что ты вообще от меня хотел-то? Надеюсь, не того же самого, что Траган? Имей в виду, я не намерена рожать от ваших бравых воинов и странных духов легендарных детей для борьбы с полчищами тайюн!

Микар снова не сдержал улыбки,и в этот раз она получилась добродушнo-покровительственной. Мол, я могу думать и говорить что угодно, но он ведь лучше знает, что...

Наверное, это у них тут общая гримаса для общения с женщинами. Впрочем, самоуверенность Микара не раздражала так, как снисходительность вождя,и получалось относиться к ней философски. Чем-то старейшина напоминал мне дедушку, и на него сама собой распространялась моя симпатия к славному предку, которого я искренне любила и в которого, по уверениям всей родни, удалась не только даром, но и мерзким характером.

Сравнением меня пытались укорить, но оно, наоборот, льстило. Войдель был лучшим на всё Семилесье магом крови и исключительно интересным типом. За свою долгую жизнь он успел настрогать больше двух десятков детей, почти всех – от разных женщин. Индивидуальная особенность силы, на нём постоянно сбоили чары, предохраняющие от нежелательной беременности. Понятно, что его не любила и родня этих женщин,и родня его законной супруги.

Симпатия у нас с дедом была взаимной. Обучая меня, Войдель постоянно повторял, что первый раз так наглядно на его глазах количество перешло в качество. С ним было интересно: обаятельный, очень умный, многое повидавший, с прекрасным чувством юмора, он был лучшим наставником, какого вообще можно желать.

Да и не такой уж он был вредный, просто язвительный и говорил правду в глаза. То есть если он считал бабулю кобылой, прекрасной только своей статью и родословной,то так и говорил. Впрочем, это совсем не помешало заделать ей пару крепких жеребят-наследников – мою мать и её брата.

В общем, да, у меня очень высокие и тёплые отношения в семье. Огненная Глотка в миниатюре (это такой вулкан к югу от Семилесья, на одноимённом острове).

Пока я мысленно проводила сравнительный анализ, безуспешно пытаясь отыскать общие черты у этого дикаря и Войделя, Микаp без спешки наполнил незаметно опустевшие за разговором миски новой порцией ароматного травяного отвара. С ответом я не торопила, пусть спокойно приведёт мысли в порядок и придумает все недостающие.

– У тебя очень особенная сила, - начал он медленно, слегка рассеянно. - Это так, да? Те, кто был с тобой, они другие?

– Да, сила действительно довольно редкая, – согласилась я.

— Но ты не дух, несмотря на странный облик. И они, наверное, тоже. Я хочу понять. Кто вы? - напряжённo спросил он. Наверное, опасался, что опять разругаюсь.

Но последствия похмелья уже прошли, с невозможностью прямо сейчас вернуться на корабль я почти свыклась, выводившего меня из себя Чингара рядом не было – все условия для спокойного разговора. К тому же на мои вопросы Микар в меру своего разумения отвечал, почему бы не оказать встречную любезность? Я же вообще-то отходчивая, со мной можно договориться, просто не у всех хватает терпения дождаться этого момента.

– Мы – инали. Похожи на вас, такие же существа из плоти и крови, никакие не духи. Просто другой народ. Мы приплыли из-за океана в поисках земли, о которой говорили легенды. Правда, мы думали найти здесь пустынный мёртвый край, и встреча с вами оказалась полной неожиданностью.

– Мёртвый край? Но зачем он вам? - нахмурился Микар. – Вам не хватает своей земли?..

– Да вроде бы не жалуемся, - я пожала плечами. - Никто к вам сюда не собирался переселяться, это просто исследовательская миссия.

– Зачем? - еще больше нахмурился он.

– Как – зачем? Выяснить, существует ли эта земля, как она выглядит, правдивы ли легенды.

– Но зачем? - упрямо повторил старейшина.

– Это ведь интересно, – проговорила я уже не так уверенно. - Или нет? Хотя и правда, кому я об этом рассказываю! – Тяжело вздохнула. Пару секунд подумала , что бы такое соврать, чтобы не совсем уж грубо и достаточно безобидно. Получалось плохо. В этом я была солидарна с легендарным предком: проще сказать правду, чем убедительно солгать. - Наши старейшины отправили нас сюда, уверяя, что мы всё поймём на месте. У нас не принято оспаривать волю старейшин, – наконец сообщила я, радуясь, что никто из них этого не услышит. А то, чего доброго, ещё на слове бы поймали...

– То есть вполне возможно, что они отправили вас на помощь нашему народу? – Микар даже вперёд подался от возбуждения.

– Может быть, - покладисто согласилась я.

А смысл спорить, если и так понятно, что меня попытаются привлечь к решению этой их проблемы со странными тварями? И я совсем не против, надо же чем-то развлекаться. Главное только, чтобы решали они не методами Траган. Мало того, что дети – это совсем не то, чего мне не хватает в жизни для счастья,так ещё... простите, от кого? От этих огромных медведей? Да нет в мире такого зелья, чтобы я на вот это польстилась!

Закономерно вспомнился Лель, несостоявшийся вечер с массажем и другими приятностями,и я не удержалась от тяжёлого вздоха.Не будет Леля. И приятностей не будет. Будут квадратные угрюмые физиономии дикарей и обиженный вождь со своей мамочкой.Что-то меня такая жизнь прельщает всё меньше. Может, и правда избавить их от тайюн быстро и просто?.. Один ритуал – и мы все отмучились.

– Это... странно, – тем временем заметил Микар, не спеша склонять меня к свершениям во благо инчиров. - Океан – зло. Так говорит память предков. Иногда на берег приходит большая вода, и тогда мы понимаем всю мудрость наших пращуров. А теперь океан принёс тебя. Шанс.

– Ты специально? - мрачно глянув на мужчину, уточнила я. – Ты можешь внятно ответить на вопрос, как именно я должна вам помочь и какие у тебя на меня планы?

– Я... не знаю, - кажется, он смутился. - Многие инчиры спрашивают духов, как победить тайюн. Духи говорят много, разные духи говорят разное,инчиры понимают по–разному, и есть много разных ответов на этот вопрос. Очень много. Я тоже его задавал,и ответ был смутен. Определённо одно: не в силах обыкновенных инчиров справиться с этой напастью, должен явиться некто иной, непохожий. Я живу давно, и ты – первая по-настоящему... другая. Особенная. Пахнешь женщиной, но имеешь иной облик. Твоя сила сродни силам духов, тебя дурманит дым накаби, но ты – не дух. Я надеюсь, что ты сумеешь помочь, но не представляю как. Ты не должна это делать,тебя привезли сюда против воли, но я надеюсь. Если всё сложилось именно так, может быть, ты действительно именно то спасение, о котором говорили духи?

– Хм. Ну... как минимум спасибо за честность, – задумчиво кивнула я. – Ладно. Я ничего не обещаю, но посмотрю, что можно сделать. В конце концов, заниматься мне чем-то надо, раз уж путь назад заказан, а это не худшее из дел. Любая война начинается с разведки, не станем нарушать правила.

Микар заметно посветлел лицом и перевёл дух – явно переживал за исход разговора, и его можно было понять.

– В таком случае, я предлагаю тебе войти в мой шатёр.

– В каком смысле? Мы вроде и так здесь, – хмыкнула я. Понятно, что имел в виду он нечто другое, но... мог бы и сам выражаться конкретнее.

– Тебе нужно где-то жить, - принялся за пояснения Микар. - Я один из старейших живых инчиров и скоро уже не смогу стоять на двух ногах, я не воин и не защитник,и всё, что я могу дать – это назвать тебя дочерью. Для взрослой женщины-инчира это предложение было бы обидным, для женщины естественно хотеть свой шатёр и своего мужчину. Любой инчир будет рад позвать тебя к себе и назвать своей, поэтому я не настаиваю и понимаю, что...

– Ой, не-не-не! – поспешно протараторила я, опомнившись. – Дочерью – это мне очень подходит, спасибо тебе большое за такое предложение! Если ты это серьёзно, то я согласна, конечно. А твоя родня не будет против? В смысле, у тебя что, своих детей и женщины нет?

— Нет, – спокойно качнул головой Микар, чуть улыбнувшись. – Среди инчиров гораздо больше мужчин, чем женщин. Даже несмотря на то, что многие гибнут, сражаясь с тайюн.

– Вот как? То есть всё настолько плохо, что они даже на меня согласятся? – со смешком уточнила я. - Нет, пожалуй, я обойдусь. По-моему, лучше хороший отец, чем незнакомая гора мышц под боком. Ты нормальный, умный мужик, и ты хотя бы спокойно объяснишь, что тут у вас как. Εсли не трудно, - подумав, вежливо добавила я.

– Мне будет в радость помочь тебе освоиться.

На том и порешили.

***

Магия крови – это довольно своеобразное искусство. Кровь связывает нас с богами, с раскинувшимся в Бездне Вечным океаном,и позволяет черпать силу прямо оттуда. Сложными путями, с помощью ритуалов и символов, но зато сразу много. Маг крови может действовать либо по мелочам, занимаясь целительством, либо уж сразу – двигать горы. Именно поэтому нас очень не любят: инали привыкли к порядку и обычно протестуют, когда рельеф начинает стремительно меняться, и это не говоря уже о случайных жертвах.

Полностью запретить эти чары, конечно, невозможно, да никто в здравом уме никогда и не пытался, потому что мы хотя и опасны, но порой незаменимы. Потому что иногда всё же приходится двигать горы и унимать природные катаклизмы, а, кроме нас, на такое никто не способен. И самое главное, Скрепы – магические барьеры, закрывающие наши земли от смертельного ледяного дыхания Севера, – нуждаются в постоянном присмотре и подпитке. И действие это, отнимающее у остальных магов почти всю силу, порой необратимо калечащее их психику, нам даётся несравнимо проще. Да, приходится отдавать много крови, но это в сравнении с потерями остальных – сущая ерунда.

И всё же надобность в таких масштабных воздействиях возникает очень редко: за свою долгую жизнь я всего три раза посещала Скрепы и напитывала их силой. В остальное время маги крови скорее опасны, чем полезны,и жители Семилесья по мере сил пытаются избежать проблем с нашей братией. Нас очень тщательно и старательно обучают, даже почти дрессируют под строгим надзором, очень много времени уделяя не только самим ритуалам, но вбиванию в горячие юные головы понимания, что большая сила – это в первую очередь большая ответственность.

Мне исключительно повезло с наставником. Войдель умел заинтересовать, умел добиться внимания не только женщин, но и учеников, а еще как-то удивительно просто и понятно доносил до наших занятых совсем не учёбой умов всё то, что в устах всех прочих старших казалось бессмысленным нудным брюзжанием: пресловутое понимание ответственности. Если бы не он, мой характер в итоге завёл бы меня не к дикарям на другой край мира, а прямиком в Бездну. А так... с родными, старейшинами и некоторыми коллегами я цапалась порой знатно, пух и перья летели, но всё это происходило на бытовом уровне. Хотя желание разнести если не полгорода,то уж пару домов точно, порой посещало.

Сейчас я особенно отчётливо понимала, насколько гениальным наставником был мой дед. Потому что здесь, вдали от Семилесья и сородичей, никакие законы меня не сдерживали, а всё равно, стоило немного разобраться в происходящем и успокоиться, обрести под ногами опору,и управляющие связи начали... беспокоить. Слабый, терпимый, но очень навязчивый зуд в пятке – вот на что походило это ощущение.

И если в отношении Чингара иллюзий я не питала, прекрасно понимая, что малейшее беспокойство пропадёт, стоит оказаться с ним лицом к лицу, а скорее и вовсе сменится жаждой крови,то перед Микаром было по–настоящему неловко. Всё же лично он к моим злоключениям не имел никакого отношения, но при этом вёл себя куда достойней вождя с его мамочкой, был добр и даже заботлив. Понятно, что подвигли его на это не столько широта души и врождённая доброта, сколько точный расчёт и умение находить выгоду, но... Траган вот меня тоже ради выгоды спёрла, можно почувствовать разницу.

Однако разорвать эту связь я тоже не могла, не терять же из-за мук некстати пробудившейся совести единственную путеводную ниточку в чужом и непонятном мире. Поэтому сейчас я отмокала в чаше горячего источника не просто так, а обдумывая способ разрешить возникшее противоречие.

Источники эти стали той ложкой мёда, которая окончательно примирила меня с действительностью. Оказалось, что инчиров с иналями роднит не только схожая аура, но и любовь к чистоте, а постоянное место для этого большого стойбища, служащего точкой сбора отдельных групп аборигенов, выбрали когда-то давно с большим умом: в скалах, чуть в стороне от шатров, били эти самые источники, давно разведанные и освоенные. В одних купались, в других полоскали одежду, а третьи обходили стороной из-за разных вредных примесей. К моему удовольствию, в это время суток большинство инчиров занимались своими делами,и никто не мешал мне спокойно думать в одиночестве.

Отсутствие писчих принадлежностей не смущало, все эти неудобные в подобном месте предметы отлично заменялись простенькой иллюзией. Один из тех здорово облегчающих жизнь фокусов, которые осваивает любой иналь ещё в детстве, наряду с бытовыми мелочами вроде чистки обуви и поддержания волос в порядке,и которые со временем входят в привычку. Для них не нужен дар определённого типа, достаточно обязательных навыков обращения с энергией и тех крох естественного магического фона, которые «налипают» на внешние слои ауры, как пылинки на ворсистую ткань.

Словно паук в паутине, я сидела и сосредоточенно разглядывала плетение разноцветных линий – зримое представление энергетического каркаса чар. Это боевики-стихийники тренируются держать всю картинку в голове, а нам, привычным к ритуалам и нарисованным линиям, проще вот так. Да и конструкции у нас заметно сложнее: в бою-то не до изысков, всё должно быть надёжно и быстро.

Так вышло, что чар, предназначенных для понимания чужого языка, не существует. В Семилесье есть несколько диалектов – инали не едины, мы регулярно разобщаемся и даже грызёмся между собой, - но они отличаются не столь кардинально. Так что заклинание мне предстояло создать. Желательно быстро и без обильного кровопускания. Благо идея, от которой можно оттолкнуться, имелась: связь управления. Теперь предстояло растянуть поле её воздействия с обладателя конкретной крови на всех обладателей примерно похожей. Ну и, конечно, уменьшить глубину с полного подчинения на взаимопонимание, потому что... Да в Бездну совесть, я же просто надорвусь, пытаясь подчинить такую прорву народа, никакой крови на это не хватит!

За расчётами я успела неторопливо вымыться с помощью зеленоватой глины, выполнявшей здесь роль мыла (интересно, не по её ли милости у местных такой странный оттенок кожи?),и тщательно прополоскать волосы, а потом еще долго сидела на тёплом камне, по пояс в воде, и никак не могла заставить себя прерваться. Интересная задача – это единственная вещь, которая способна с гарантией нейтрализовать меня на долгий срок.

Развесив вокруг столбики вычислений и обломки каркасов чар, нарисованных в воздухе дрожащими дымными линиями зловеще-красного оттенка (ничего не могу с собой поделать, такой цвет даётся проще всего), я глубоко ушла в размышления и полностью оторвалась от реальности. Хорошо ещё, естественный магический фон вокруг источников был повышен и мне хватало на это сил! А концентрации способствовала живая тишина – наполненная шелестом ветра, негромкими песнями воды и монотонным, совершенно не отвлекающим гулом голосов чуть в стороне, за камнями, в «хoзяйственной» части источников.

В один момент моё уединение было нарушено какими-то инчирами,тоже возжелавшими искупаться, но вели они себя тихо, прилично и меня не потревожили,так что я даже не смогла бы сказать, сколько их. Меня пьянило и подзуживало ощущение, что разгадка где-то рядом, вот-вот дастся в руки. Обманчивое чувство, которое обычно заканчивается пшиком, но – приятное. И каждый раз кажется, что уж в этот раз действительно повезёт.

В этот – не повезло особенно, не так, как обычно. Потому что тишину вдруг разбил голос, окликнувший меня по имени, а вместе с тишиной – и концентрацию. Я дёрнулась от неожиданности, часть иллюзий растаяла, другая растеклась безобразными бурыми пятнами. Мысль, конечно, ускользнула,издевательски щёлкнув по носу.

– Да зелёна ж мать! – выдохнула я, подскакивая и оборачиваясь.

Мгновение мы с Чингаром смотрели друг на друга, а потом я взорвалась.

– Опять ты, сожри тебя Бездна! Ты издеваешься, что ли? Преследуешь меня? Только я подумаю, что у вас тут можно жить, как появляешься ты – и всего позитивного настроя как не бывало! Слушай, добром прошу – заметь, прошу, не приказываю! – держись от меня подальше, а? Вот просто не попадайся мне на глаза вместе со своей матерью. И все будут счастливы и живы. Договорились?!

– Шайса! – сказал он как сплюнул и, резко развернувшись, молча ушёл.

Я проводила вождя слегка озадаченным и недоверчивым взглядом. Не ожидала , что он так быстро, без всяких пререканий, послушается. Даже настораживает.Хм. Может, его просто мой внешний вид смутил? Может, у них тут не принято нагишом скандалить?Я машинально опустила взгляд вниз. Вода закрывает хорошо если до колен, руки гневно упёрты в бока, - в общем, постараться надо, чтобы что-то не разглядеть.Ну, зато теперь он перестанет сомневаться в том, что я – женщина. Наверное.

Устало уронив руки, я тяжело вздохнула и осторожно перебралась на берег, к разложенным на камнях вычищенным вещам. Момент вдохновения безнадёжно упущен, а дольше отмокать уже не полезно, не говоря о том, что надоело. Ладно, сейчас вот вернусь в шатёр к Микару и продолжу свои изыскания,там меня вряд ли кто-то побеспокоит.

Пока одевалась, я запоздало сообразила, что Чингар наверняка явился не просто так, у него вроде бы даже какой-то свёрток был в руках, и стало немного неловко за эту вспышку. Вождь небось тоже поплавать пришёл. Может, решил вежливость проявить и спросить, не помешает ли, или узнать, долго ли я планирую мокнуть. Вон, даже имя мoё вспомнил! Только под горячую руку попал.

Зелёна мать! Да, не ладится у меня общение с этим типом. Точно стоит держаться друг от друга подальше, а то поубиваем.И надо всё-таки узнать, что значит это его ругательство. А то, может, оно совсем мерзкое и срочно пора мстить?

Оделась я быстро, разобрала волосы при помощи бытовых чар – тоже, а вот заплести традиционную родовую косу – занятие не на две минуты. Я достаточно уже наловчилась, чтобы уметь соорудить её не только без посторонней помощи, но даже без зеркала , однако...Несколько секунд я задумчиво поглаживала и протягивала между пальцев пряди, а потом плюнула и собрала их в самую простую косичку на три хвоста, какие заплетают лошадям и куклам. Один лёд, никто здесь не поймёт разницы!

От этого решения и поступка на душе вдруг стало легче и веселее, хотя я толком и не поняла почему. Да и не стремилась: меня ждал тихий уютный шатёр и увлекательная нерешённая задача.

Дорогу нашла легко, я хорошо её запомнила, пока Микар провожал. Да и шатёр узнать было не трудно, они только на первый взгляд казались одинаковыми, а стоило присмотреться – и размеры разные,и узоры, и порой даже устройство, потому что некоторые шатры слеплены из нескольких. Наверное, принадлежали они большим семьям.

В стойбище было суетно – как, впрочем,и в момент моего ухода. Почудилось только, что брожения имеют несколько другой, более нервный оттенок, но от этого ощущения я отмахнулась. Не собирают в панике шатры, детей не прячут, значит – ничего страшного не случилось.

В шатре было пусто, что порадовало, но я даже устроиться толком не успела, когда полог опять отодвинулся и внутрь шагнул Микар. Хмурый, сосредоточенный; даже сквозь его обычную маску проступало не то беспокойство, не то смятение.

– Что-то случилось? - спросила я, когда мужчина молча прошёл внутрь и подошёл к той части шатра, в которой хранились пожитки.

– Горе пришло, - отозвался он со вздохом. – Даже если ждёшь его, всё равно хочется верить, что духи помогут.

– Хм. А если подробнее? – озадачилась я такой формулировкой.

– Кирин умирает, - грустно ответил он. - Бедная девочка.

– Девочка? – ещё больше озадачилась я. «Ожидаемое горе» больше ассоциировалось у меня с умиранием кого-то, кого трудно было назвать девочкой. Скорее уж, бабушкой. – И отчего она умирает?

– Ребёнок, – нехотя пояснил Микaр, появляясь из-за занавески с холщoвой сумкoй через плечо и небольшой палкой, украшенной перьями. – Маленькая она, слабая, нельзя ей было. Но уж очень хотела своему мужчине дитя подарить...

– Так, давай по существу, не ледени мне мозги, - велела я, поднимаясь на ноги. - Что за ребёнок? Роды у вас там сложные, что ли? А целители где?

– Целители не всегда могут помочь, – он пожал плечами. – Здесь – не могут. Здесь – моё дело, помочь ей уйти к духам спокойно.

– Погоди, может, ещё без тебя обойдёмся. Веди, где там ваша умирающая?

Микар глянул на меня как-то странно, недобро, словно хотел послать в далёкое путешествие, но в последний момент сдержался. Несколько мгновений сверлил взглядом, а потом вздохнул и кивнул следовать за ним.

Давящую, гнусную атмосферу близкой смерти и пролитой крови я почуяла загодя. Мы еще только приблизились к нужному месту, а я уже могла сказать, в каком шатре ожидаются похороны, и уверенно двинулась в нужном направлении, обогнав угрюмого Микара. Нырнула за полог; мне никто не препятствовал.

Света внутри было достаточно, чтобы рассмотреть печальную картину во всех деталях. И не смуглого – серо-зелёного здоровенного мужика, сидящего в углу, явно папашу. И худую женщину с серыми волосами, словно окаменевшую, по неподвижному лицу которой сбегали слёзы, срываясь с подбородка. И пару очень хмурых инчиров, мужчину и женщину, которые сидели на коленях возле роженицы; мужчина что-то бормотал, а его напарница – держала страдалицу за руку и молча гладила по волосам. И, наконец, саму без двух минут покойницу, которую уже готовы были провожать в последний путь – бледнo-серая, едва дышащая, с залитым потом и слезами лицом. Кажется, ей сейчас хотелось одного: чтобы всё это уже закончилось, хоть как-то.

Мне не препятствовали, когда я подошла и опустилась на колени рядом с несчастной, положила ладонь на живот. Шансов разродиться нормально у девчонки просто не было: она действительно оказалась уж очень худенькой в сравнении со своими сородичами, а ребёнок взял отцовские габариты. И живучесть, кажется,тоже. Не знаю, сколько они тут развлекались до моего прихода, но пока ещё оба были живы.

– Микар, убери всю эту подтанцовку, - резко бросила я вошедшему следом мужчине, доставая нож и спешно закатывая рукава рубахи.

– Зачем? - растерялся он. - Послушай, я...

– Ты решительно настроен спровадить её к духам или я могу попытаться спасти? – оборвала я его.

Несколько мгновений мы мерились взглядами, а потом старейшина коротко кивнул и принялся выпроваживать посторонних наружу, что-то там рассказывая им про сложные чары и особенных духов, которые не любят посторонних, но постараются помочь Кирин. А он сам обязательно проконтролирует, чтобы они ненароком не навредили. Целители, похоже, просили остаться, муж паниковал и протестовал, мать рыдала; я не обращала внимания. Главное, что Микар благополучно отгонял их от меня, не мешая подготовке.

Исцеляющая сила магии крови надёжна, но в сравнении с более традиционными методиками грязна. Грязна в прямом смысле, поэтому со своей белой рубашкой я уже мысленно попрощалась: даже если сниму, всё равно заляпаю ненароком, я себя знаю. Зато она наиболее эффективна именно вот в таких случаях, когда нужно работать в неподходящих условиях и действовать быстро – или резать, или выжигать какую-то стремительную и смертоносную заразу. Я никогда не любила эту часть собственного дара,и особенно я не любила общаться с пациентами, но – никуда не денешься, есть хотелось, а именно целительство меня кормило.

Впрочем, сейчас от пациентки было меньше всего вреда: пока Микар освобождал шатёр, Кирин успела потерять сознание.

– Не в моём присутствии, – процедила я с угрозой и полоснула себя по запястью: договориться с чужой кровью о чём-то серьёзном можно, только смешав её с собственной.

Нож мало годился в качестве хирургического инструмента, и я с тоской вспомнила свою рабочую сумку, оставленную на побережье. Но зато он был острым, а это в наших обстоятельствах уже немало. Нет, чисто теоретически я способна резать без ножа, просто уговаривая чужую плоть, но это сложно, долго и больше годится для фокусов, чем для работы.Ничего, как-нибудь справлюсь. Больше полувека практики – не в Бездну плюнуть.Но влетело в конечном итоге всем.

Сначала я наорала на роженицу, которая, очнувшись и увидев меня с ножом, попыталась паниковать; ей же не объяснишь про обезболивающие и прочие вспомогательные чары, которыми она уже обвешана. Потом на Микара, который при виде моих действий сбледнул с лица и попытался оставить меня без дополнительной пары рук, отлично подходившей для выполнения команд подай-принеси. Потом на папашу, который в неподходящий момент сунул нос в шатёр, привлечённый руганью и голосом своей умирающей жены. Поскoльку на слова он среагировал не сразу, а единственный переводчик пытался в это время не упасть в обморок, пришлось запустить в него какой-то глиняной плошкой, благо после целителей их тут осталось изрядно. Плошку понял сразу. Потом еще и на любопытных целителей, но тут уже очнулся Микар и уговорил их не мешаться.

Потом уже сам старейшина от избытка чувств на всех наорал, когда ребёнок пронзительным,истошным воплем сообщил о том, что он всё-таки выжил, и шатёр едва не снесли взбудораженные свидетели. Кажется, рассерженный Микар был зрелищем редким и достаточно впечатляющим, чтобы вслед за его рявком воцарилась благословенная тишина и покой. Как раз вовремя, чтобы я могла сосредоточиться и выполнить самую сложную часть: залатать дырку.В общем,типичная операция в полевых условиях. Не могу сказать, что в моей жизни таких было много, но – случалось.

– Помыть. Поспать. Хорошо кормить. Пару дней в постели, – коротко проинструктировала я Микара, поднимаясь на занемевшие в неудобной позе и слегка подрагивающие от усталости ноги. Я, конечно, женщина крепкая, но день выдался уж очень длинный.

– Ей или тебе? - спросил с улыбкой старейшина, поддержав меня под локоть.

– Обеим, - честно ответила я и уточнила с подозрением: – Больше у вас тут никто не умирает вот-прямо-сейчас? Я могу мыться окончательно? Эх, оледенеть, единственная рубашка! – добавила с тоской, разглядывая свой наряд. Бытовые чары хороши, конечно, но кровь – это именно то вещество, которое никакой магией не выводится.

– Нет, со всем прочим справляются наши целители, – успокоил Микар. – А где остальные вещи?

– Откуда бы им взяться? – поморщилась я. - Даже мой меч не нашли!

– А их тебе не передали? Хорошо, я выясню, - заверил старейшина, озабоченно хмурясь. Кажется, пережитое потрясение благотворно сказалось на его мимике. Или, наоборот, разрушительно – на маске? – Иди купайся, я принесу другую одежду.

– Удачи в поисках, – весело пожелала я, выходя из шатра и пропуская внутрь издёрганную родню.

Далеко, правда, уйти не сумела. Буквально через десяток шагов меня нагнал возбуждённо тараторящий папаша, что-то долго говорил – вероятно, благодарил, – а потом и вовсе сгрёб в медвежьи объятья. Ругаться в такой ситуации было бесполезно, проще перетерпеть и постараться пережить. Всё же эти мужики-инчиры исключительно здоровые кабаны, такой придушит – не заметит.

Да и сил на ругань уже не было. Длинный, длинный, длинный и трудный день. Учитывая Ордиэля и Абсерваля утром, я ожидала многого, но это всё же слишком. Единственное, чего мне хотелось сейчас, это смыть с себя кровь, чужую пополам с собственной,и упасть на ровную горизонтальную поверхность. И чтобы полсуток меня никто не трогал.

***

Это странно и неожиданно, но мне дали спокойно выспаться. Не случился пожар с наводнением и нашествием хищной саранчи, не явились по мою душу отродья Бездны с Чингаром во главе,и даже случайно никто на меня ничего не ронял. Проснулась я только потому, что выспалась, а теперь лежала, не открывая глаз,и просто наслаждалась моментом. И немного душным, но приятно пахнущим кожей и какими-то травами сумраком спального закутка,и доносящимися снаружи звуками жизни – негромкими, и в этом была их главная прелесть. И, главное, самой этой постелью: шелковистый мягкий мех нежил кожу,и я с удовольствием запускала в него пальцы. На такой шкуре надо разврату предаваться в хорошей компании, а не бессовестно дрыхнуть!

Но увы, компании у меня не было и не предвиделось, оставалось получать чувственные удовольствия в обществе одной только шкуры, и совсем не те, о которых думалось в первую очередь, а просто лежать утром в постели и никуда не спешить. Большинство иналей – ранние пташки, у нас принято вставать с рассветом, а я всегда любила поваляться подольше. Не до полудня, но и не вскакивать спозаранку.

Вот только возможность такая в пору детства и юности выдавалась редко, потому что некоторым иналям свойственно считать, что удобное им – обязательно и правильно для всех. Так что начало самостоятельной жизни я в своё время отметила не загулом, как это часто случается, а ударным «засыпом»: несколько дней самым вопиющим образом ложилась глубокой ночью, а просыпалась среди дня. Потом, конечно, пришлось перестраиваться на нормальный режим, да и надоело, но любовь к неторопливым пробуждениям тогда сформировалась окончательно и осталась со мной навсегда. А сейчас ещё и повод был: я пыталась вспомнить, как добралась до постели.

Вечер сохранился в воспоминаниях обрывками. Например, я помнила, как плелась к источникам. Как раздевалась, уже не помнила,и как мылась тоже, но потом задремавшую меня разбудил Микар. Понукаемая им же, надела предложенные вещи и... Всё. Дальше как отрезало. Видимо, старейшина меня и отнёс, и раздел, и укрыл.

Очень ответственно он подходил к своей роли заботливого отца, даже не по себе от подобного. Ну и малость обидно на общую мировую несправедливость. Всё как у нас: наворотил дел один, отдувается за него другой.

Насладившись размеренным, спокойным пробуждением, я сладко потянулась всем телом и выбралась из уютных объятий постели. Можно было бы полежать и дольше, но от голода уже подводило живот. И так вчера oграничилась одной лепёшкой, а потерянные силы и кровь надо как-то восполнять.

Невзирая на голод, одевалась я всё равно без спешки, внимательно изучая детали наряда. Ничего принципиально нового не нашла, даже нижнее бельё отличалось разве что материалом. Ну и отсутствием у здешних умельцев умения вложить в одежду чары и заставить её красиво облегать фигуру, поэтому местные свободные трусики держались на кокетливых завязках по бокам. Без зеркала сложно было оценить, но у меня сложилось впечатление, что смотрятся они даже привлекательней.

Вернусь домой – продам идею. Если я хоть что-то понимаю в мужчинах, вот такой подход, с верёвочками, они должны оценить. Ходить в этом, конечно, не так удобно, но... кто в таком ходить станет? Ну ладно, здесь – все,и я тоже буду, причём долго, и хорошо , если не до конца жизни. Но в Семилесье? Ρазве что от шкафа до постели,и то в лучшем случае!

Интересно, а мужские сильно отличаются? Или это и есть мужские, даже детские, потому что найти на меня взрослую женскую одежду среди аборигенов проблематично?

Тьфу, Бездна! О чём я вообще думаю?!

Раздражённо фыркнув на себя саму, одевание я закончила быстро. Помимо нижнего белья, предлагались удобные и очень мягкие сапожки, больше похожие на носки со шнуровкой, мягкие штанишки из тонкой и очень нежной замши с бахромой по бокам и длинная, до колен, неожиданно пришедшаяся впору рубашка с разрезами сбоку почти до талии, короткими широкими рукавами и шнуровкой у горла. Рубашка из некрашеного полотна была щедро расшита яркими чёрно-бело-голубыми узорами. Смотрелось забавно, а ходить в этом оказалось на удивление удобно. Правда, в сапожках по скалам не набегаешься, но я сегодня не собиралась надолго покидать шатёр,так что собственную крепкую обувь предпочла поберечь.

Полог шатра был отдёрнут, и основное помещение освещали косые солнечные лучи. На столе стоял чайник и две плошки – одна для напитка, вторая с едой. Кажется, это счастье дожидалось именно меня. И, кажется, Микара я уже искренне люблю, до чего же замечательный мужик!

Еда представляла собой смесь какого-то злака, порубленных овощей и кусочков мяса, дурманяще пахла незнакомыми специями и нестерпимо манила, так что меня не остановило даже отсутствие столовых приборов. Я накинулась на предложенный завтрак с жадностью, забрасывая щепотью в рот, с трудом заставляя себя хоть немного жевать небольшие кусочки нежного мяса, а не заглатывать целиком. Ох, видела бы меня в этот момент мать!Кажется, жизнь среди дикарей будет не лишена маленьких удовольствий: как минимум инчиры умеют вкусно готовить.

Можно сказать, на новом месте я устроилась. Жильё есть, способности мои здесь уже оценили, так что – не пропаду. С речью бы вот ещё разобраться, но над этим вопросом я работаю. Сейчас поем и продолжу, не откладывая на приход льдов. Может, день продолжит радовать и меня не побеспокоят?

Надежда оправдалась лишь отчасти. Когда я уже заканчивала завтрак, в шатёр вернулся его хозяин, нагруженный объёмным свёртком. При виде меня Микар разулыбался.

– Ясного дня, Стевай!

– Стеваль, - поправила я, выделив спорное окончание. - И тебе доброе утро.

– А я разве не так сказал? - озадачился мужчина, уложил принесённые вещи рядом со мной и сел напротив.

— Не совсем, – вздохнула я. Кажется, будет проще привыкнуть к новому имени, чем научить окружающих правильно его произносить. - Что это? – уточнила, сообразив, что предназначался куль мне.

– Вещи на смену, - пояснил Микар. - Одежду перешить успели, а обувь нужно делать заново, придётся пару дней потерпеть. Ну и еще какие-то мелочи, я не смотрел – женщины собирали для женщины, не дело нос совать.

– Погоди, – запоздало сообразила я и затрясла головой. – Ты хочешь сказать, что вы мне за ночь нашили одежды?

– Почему «за ночь»? День уже к середине, - отмахнулся он. - Да и не шили, просто переделали. Очень уж ты тоненькая,только детские вещи и годятся, а это нехорошо.

– Спасибo, - растерянно проговорила я. – Это... неожиданно. Только мне и отблагодарить нечем.

Он посмотрел на меня в ответ как-то странно, словно не поверил своим ушам или усомнился в серьёзности сказанного. Пару мгновений разглядывал, но потом всё же ответил, пряча улыбку в уголках губ:

– Стевай, ты вчера совершила чудо. Ты спасла жизнь, которую все уже оплакали, с которой простились. Две жизни. Тунгар и Кирин готовы от заката до заката над тобой плащ держать, потому что Кирин и её сын живы. Никакие вещи не могут отплатить сохранённых жизней! Понимаешь?

– Про плащ не очень поняла, а в oстальном – да, пожалуй, - ответила я.

Прикормить хорошего целителя при отсутствии собственных – это разумный подход, всецело одобряю.

– Сегодня большой праздник, и такой светлый знак к нему – это очень, очень хорошо, - продолжил Микар. - Мы будем благодарить духов не только за щедрость земли и неба, но и за то, что привели к нам тебя. Вот только... – он замялся, но всё же продолжил: – Теперь трудно будет убедить инчиров, что ты сама – не дух. Твоя необычная наружность и чудеса – это очень сбивает. Даже меня.

– Да, кстати, о духах! – опомнилась я, пропустив мимо ушей последнее замечание старейшины. – Расскажи мне, что это вообще такое? Кто они? А то вчера мне тайюн хватило,и мы так до этого вопроса и не дошли.

– Духи живут везде и во всём, – заговорил Микар уверенно,твёрдо, с напевными интонациями. Кажется, историю эту он уже привык рассказывать,и рассказывал её детям.

Впрочем, иначе как сказку всё это было трудно воспринимать.

Духи делились по силе. Прежде они все жили в этом мире постоянно, но потом сильные ушли в свой,идеальный мир духов, но иногда всё же возвращались, что бы воплотиться в инчирах, в тайюн, в животных, а порой и вовсе бродили тут сами по себе, невидимые и неощутимые. Физическое воплощение было сознательным решением такого духа,и обычно они приходили в мир «традиционным» путём, рождаясь. Считалось, что духи так отдыхают от своего бесконечного бытия, а ещё, пройдя воплощение, становятся сильнее.

Почему духи ушли,история умалчивала , потому что «решили оставить мир инчирам» – это не объяснение, а другого не было. То ушли, то – вдруг возвращались. То ушли добровольно и не держат зла на смертных, а то – вoплощаются в злобных тайюн.

С точки зрения инчиров, нашествие последних было именно массовым явлением злых духов, поэтому искать иное объяснение аборигены даже не пытались. Злые и беспощадные духи, которым нравится разрушать; какие ещё нужны подробности? Мне Микар объяснил это тем, что они, как и инчиры, разные, есть хорошие и плохие,и вот плохие как раз пытаются вредить смертным. Сами бы они, конечно, мир инчирам не оставили, но добрые духи вынудили их.

С сильными духами общались мужчины, и делали они это обычно в урату – «сне, который не сон». Истории же с предложением крова и воды и вообще с разговорами с духами наяву были родом из легенд. То есть Микар сам лично ни одного духа живьём не встречал,и никто из его знакомых тоже, но сомнению правдивость сказаний не подвергалась. Кроме урату, реально существовало всего два способа общения с сильными духами: воззвание целителей к духу раненого или больного инчира, помогавшее вылечиться, и собственно борьба с тайюн, в чьём «духовном» происхождении я здорово сомневалась.

Впрочем, нельзя сказать, что женщин в этом смысле обделили или считали ущербными, напротив, очень ценили,и не только как достаточно редкое существо, необходимое для продолжения рода. Потому что, помимо сильных духов, существовали слабые, которые совершенно не слушались мужчин.

Слабые духи олицетворяли у местных стихию, причём любую. Множество этих «младших братьев» танцевало в пламени, резвилось в реках, обитало в земле, и именно женщины их заклинали. Уберечь посевы от огня и града, отогнать насекомых – это было их дело. А еще договориться с рекой, прекратить землетрясение, да даже просто сделать огнекамень, с помощью которых освещались шатры и готовилась еда, поселив в кусок пустой пoроды нескольких огненных духов.

Вполне рациональное разделение обязанностей по способностям. Одно только меня смущало: я ни льдинки не понимала в сказанном. То есть слушать это как сказку можно было легко, рассказывал Микар занимательно, но вот разобраться, как всё работает на самом деле, уже не получалось. Проще всего было отмахнуться и посчитать это выдумками, но...

Огнекамень был реален. Осмотрев его, я обнаружила заключённый внутри огонь, но, с моей точки зрения, камень был обыкновенным накопителем. То есть он просто содержал в себе силу и ничего больше делать не мог, никаких плетений и чар я не видела. Однако он умел превращать заключённую внутри магическую силу в свет, достаточно было... попросить. В вольной форме. Хуже того, он даже меня понимал!

– А можно как-нибудь посмотреть на этих духов? Отдельно от предмета. Или они тоже невидимые, как и старшие? Или они всегда рядом, просто именно я их не вижу?

– Они редко показываются, - ответил Микар. - Но сегодня праздник, наверняка не удержатся и явятся. Если хочешь, я покажу: видят их все инчиры, мужчины тоже.

– Да, было бы неплохо.

На том и порешили. Старейшина опять ушёл, его внимания требовала подготовка праздника, а я собралась всё же заняться своими языковыми изысканиями. Но для начала, ведомая любопытством, сунула нос в свёрток.

Те женщины, что собирали мне вещи, явно подошли к подбору очень старательно и ответственно, позаботились обо всех мелочах вплоть до белья и украшений. Здесь было несколько ниток бус – из необработанных цветных камней, из глиняных и деревянных шариков с узорами, даже каких-то высушенных ягод и мелких цветных пёрышек. А вот зубов и когтей не наблюдалось – наверное, считались мужскими украшениями.

И это было... мило. Подобрать другое слово я не могла. Как-то наивно, немного по–детски, но – от чистого сердца и с искренней заботой. Украшения выглядели достаточно нелепо и очень примитивно, особенно в сравнении с ювелирными работами иналей, но вызывали куда меньшее отторжение. Обычно я не ношу украшения: одна из типичных для магов крови особенностей, мы плохо переносим прикосновение к коже того, что никогда не было живым. Оно не обжигает, не наносит реального вреда, но ощущается постоянным холодком, к которому невозможно привыкнуть.

Может, попросить у кого-нибудь сделать бусы только из дерева? Дома мне бы такая мысль и в голову не пришла, а если пришла, то я бы отмахнулась от неё как от безумной. А здесь... наверное, что-то не так у меня с эстетическим вкусом, но местные украшения и вообще одежда пришлись по душе. Да и сама необходимость пожить среди инчиров несколько лет, стоило успокоиться, уже не вызывала отторжения. Всё же я очень легка на подъём и люблю новые впечатления, а то старейшины льдом бы покрылись, уговаривая меня на эту экспедицию. Может, потому и выбор их в итоге пал на меня, а не потому, что я вредная; не так уж я им досаждала.

Но особенно среди подарков мне приглянулся резной деревянный гребень, широкий и редкий. В меру аккуратная вещица не весть какой тонкой работы, однако его было очень приятно держать в руках, просто касаться, гладить – дерево казалось тёплым, живым. В нём ощущались слабые отголоски магии – недостаточные для того, чтобы определить её природу, но привлекающие внимание и явно имеющие светлый оттенок. Использовать гребень по прямому назначению я не собиралась, для этого есть чары, а вот собрать и заколоть волосы, чтобы не мешались – идеально. Именно это я и сделала и вскоре с головой нырнула в изыскания.

 

Глава 3

Для того чтобы пропустить праздник, я оказалась слишком любопытной. Конечно, была и объективная необходимость взглянуть на местных духов, но я понимала , что ведёт меня в первую очередь желание узнать, как веселятся аборигены. Даже поддалась порыву и воспользовалась подаренными украшениями, превратив пару бус в украшения для волос, которые вплела в косу – единственный доступный мне способ носить подобные вещи. Каждый раз, собираясь куда-то в приличное общество, я думала , что вот эти сложные причёски с вплетёнными драгоценными нитями вошли в обиход иналей с лёгкoй руки кого-то из моих собратьев по дару. Конечно, я та ещё прекрасная иналь, «общество» тут своеобразное и драгоценности соответствующие, но кое-что женское мне всё-таки не чуждо.

Хорошо, что днём я совершила пару вылазок за пределы шатра, поэтому успела немного морально подготовиться. Дело в том, что после вчерашнего инчиры стали относиться ко мне совершенно иначе. По-прежнему глазели, но теперь восторженно, как на сошедшее на землю божество. Каждый встречный норовил улыбнуться и поздороваться, по возможности – погладить по плечу или по голове, в зависимости от роста и наглости. Первые пару раз я от неожиданности даже не отреагировала , на третьего по–кошачьи зашипела, четвёртый получил по руке, еще от пары я просто увернулась – а потом инчиры немного снизили градус восторга или просто поняли, что такое проявление чувств мне неприятно. Впрочем, не обиделись, продолжили улыбаться: мол, что с этих духов вoзьмёшь. Хотя некоторые всё равно пытались «приласкать», но я была настороже.

Праздник сосредоточился вокруг нескольких больших костров. Кажется, делились инчиры по деревушкам, в которых обитали большую часть года. Во всяком случае, меня Микар проводил в компанию к Траган,и тут же я заметила нескольких знакомых женщин из того же поселения. Подобное общество не слишком радовало, но причина всех злоключений ко мне не подходила, а в остальном было плевать: всё равно я не понимала, о чём они говорят. Сидела в стороне на одной из подушек, прихлёбывала из плошки и наблюдала.

Сначала все просто общались, ели и пили какой-то слабоалкогольный сладкий напиток с медово-ягодным привкусом. Потом появилась музыка – быстрая и неожиданно очень сложная, не просто ритмичный стук барабанов, но целый небольшой оркестр. И песни – многословные, порой речитативные; я не понимала слов, и это придавало их звучанию особенное очарование – голоса, мужской и женский, были просто еще одним инструментом.

Очень скоро, под одобрительные возгласы и пoдбадривания, в пляс пустилась какая-то девушка, а вскоре к ней присоединились другие танцоры. Быстрые, простые движения бёдрами, плечами, короткие шаги и взмахи рук – некоторые мои сородичи назвали бы эти танцы непристойными, а по–моему было красиво.

Непонятно как сложившиеся пары вызывали у местных особенное удовольствие и двигались без всякого стеснения – партнёры с удовольствием касались друг друга, прижимались и вообще как будто прямо сейчас были готовы перейти к чему-то гораздо более приятному. Наблюдая за этим, я пришла к выводу, что местные как минимум руководствуются принципом «что естественно – то не безобразно», если предположить в танцорах семейные пары, а как максимум – обладают весьма мягкой моралью, если партнёры не связаны никакими узами.

А ещё, рассматривая инчиров, я сделала неожиданное наблюдение. Здесь почти не было мужчин,имеющих «среднее» телосложение: те подростки, которых я встречала в деревне, к празднику не допускались, а промежуточного звена между ними и огромными мускулистыми воинами, похоже, не существовало. Не считая Микара и еще пары мужчин, не участвовавших в общем веселье, но это скорее было исключение и, кажется, это были другие старейшины – они держались вместе, о чём-то разговаривая.

Раздумывая о причинах подобного, я сообразила, что не задала еще один важный вопрос о быте и обычаях инчиров: а почему, собственно, женщины и дети живут отдельно? Может быть, не весь год, но какое-то достаточно продолжительное время – как минимум то, которое наша экспедиция наблюдала за деревней. Положим, понятно, почему именно женщины занимаются возделыванием земли, это особенности местной магии. Но что в это время делают мужчины?

Через некоторое время ритм музыки изменился, стал более резким, агрессивным. Потом стихло пение, остались барабаны и пятиструнный инструмент с корпусом из какого-то почти белого дерева или даже кости. Я не заметила, как и когда в круге остались только мужчины, но танец их теперь куда сильнее напоминал бой. А вскоре и вовсе зазвенела сталь, подпевая гулкому уханью одного большого барабана.

К этому моменту я уже наблюдала не отрываясь, жадно, боясь пропустить хоть одно движение.

Оружие у инчиров было выразительным, грозным – хищно изогнутые остроконечные клинки, чуть расширяющиеся в конце второй трети. Некоторые мужчины ловко управлялись сразу с двумя одинаковыми мечами.

Сейчас я открыто любовалась воинами: да, непривычно крупные, они на первый взгляд казались массивными – но двигались легко, плавно, очень красиво. Эта красота сглаживала грубость и несовершенство лиц, крупные размеры и непривычные пропорции, позволяла не обращать внимания на странно тёмный цвет кожи и забывать резкие, слишком низкие голоса. Да, это не идеальный сплав смертоносной силы и красоты вроде Лераля или даже других, менее совершенных моих сородичей, но... что-то в них было. Не привычные, радующие глаз серебристые барсы, но – по-своему обаятельные и гармоничные медведи. В этот момент верилось, что я скоро привыкну к их странной наружности и даже, может быть, устрою себе удобную и приятную личную жизнь. Выберу какого-нибудь аборигена помельче и поаккуратнее... Вот, например, вроде этого инчира с набором трофейных когтей, вплетённых в височные косы.

Полюбовавшись вволю и привыкнув к немного непривычному стилю боя, я, впрочем, засомневалась в своём выборе. Судя по всему, перед нами сейчас выступали самые молодые воины – я начала замечать ошибки, которых было немало. Но главное, я обратила внимание на татуировки и отметила закономерность: у сидящих мужчин, включая Чингара, сплошной узор покрывал почти всю верхнюю часть торса и руки до локтей, а у этих, пляшущих сейчас, чернел только на плечах. Да и смотрели остальные мужчины на молодёжь этак покровительственно, как на показывающих себя детей.

По непонятной мне команде воинская пляска оборвалась, инчиры одновременно остановились и опустили руки. Из «зала» раздались одобрительные выкрики, подбадривания, молодые воины разулыбались, довольные похвалами. И в этот момент меня, отвлекая от созерцания, негромко окликнули по имени.

Kакой–то мужчина, огромный даже по сравнению с остальными, навис слева, аккуратно удерживая в обеих руках отлично знакомые мне ножны с клинком, и поклонился, демонстрируя желание вернуть мне оружие. Я спешно подскочила на месте и вцепилась в меч. Мужчина от неожиданности разжал лапищи,и я, даже не вслушиваясь, что он пытался сказать – всё равно ни слова не понимала, – потянула меч из ножен, ощущая его недовольство и мельком отмечая глубокие порезы на руках огромного инчира. Правильно, нечего заклятое кровью оружие трогать! Ему ещё повезло, что дурных намерений не было, а то порезами мог и не отделаться...

Отбросив ножны, я перехватила клинок за лезвие, с силой сжала ладонь – и ощутила, как сталь впивается в плоть, pассекая кожу, как в руке становится горячо и влажно, а меч, испив хозяйской крови, успокаивается.

Заклятое кровью оружие – очень особенное,тем более принадлежащее магу моей специальности и моего возраста. За годы жизни в таком мече формируется... наверное, правильнее назвать это душой. Искажённый металлом и магией отпечаток личности хозяина, постепенно обретающий собственную волю и норов. Несомненно, у моего клинка очень скверный характер. Сейчас меч жаловался на чужие грубые лапищи, которые хватали его без спроса,и утешался щедро пролитой хозяйской кровью.Я чуть повернула лезвие, медленно провела рядом с прежним порезом, прикрыв глаза и ощущая, как пульсирующая в ладони боль мягкими волнами прокатывается до плеча.Как же я соскучилась! Рабочий нож так не побалуешь, он больше инструмент, а вот меч – да, меч – почти часть тела. Это даже не кровопускание, это просто восстановление кровотока в онемевшей конечности. И – да, ощущение того, как сталь теплеет в руках от крови, ни с чем не сравнить .

Новый оклик заставил меня вздрогнуть от неожиданности и открыть глаза, что бы с трудом сфокусировать взгляд на стоящем впереди Микаре.

– Стевай, ты в порядке? - встревоженно повторил он.

– Теперь – да, - улыбнулась я. Хотя гримаса явно не успокоила старейшину, она для этого была слишком шальной и почти безумной.

Это маленькая... особенность каждого мага крови, практикующего достаточно долгий срок.

Kогда мы только осваиваем свой дар, приходится переступать через себя, что бы наносить себе раны. Это до слёз обидно, это вызывает жгучую зависть к другим магам, чьи руки не пестрят стыдными и противно зудящими порезами. Это мерзко и, наконец, страшно – каждый день резать себя.

Потом наступает принятие и вместе с ним – равнодушие. Боль становится привычной, её учишься терпеть, с ней сживаешься и срастаешься как с частью себя. Уже не дрожит рука с ножом, уже не кривит губы болезненная гримаса, а порезы заживают почти сами собой: затворить рану, добыв из неё нужное количество драгоценной жидкости, получается рефлекторно.

А потом привыкание переходит в зависимость, и это мгновение начинает приносить удовольствие – когда острая сталь впивается в кожу. Во время работы не до удовольствий, поэтому такой вот клинок – идеальный выход, способ привести в соответствие извращённые, больные желания и пользу.

Впрочем, лично мне еще повезло с психикой: «накрывает» нечасто и несильно, моё отклонение сосредоточилось на этом самом клинке и его прикосновениях. В остальном я вполне нормальна,и хотя умею терпеть боль, никогда не позволю кому-то ещё причинить мне её,так что можно считать всё это милым чудачеством. Некоторым моим собратьям по силе повезло куда меньше, они больны по–настоящему. Я знаю одного поцелованного Алой Девой иналя, который любит боль во всех её проявлениях,и это... страшно. Даже мне. Наверное, мне особенно, потому что, глядя на него, я вижу то, чего посчастливилось избежать,и каждый раз задаю себе вопрос – а посчастливилось ли? Или у меня еще всё впереди?

Магов крови уважают, ценят, но сторонятся отчасти и по этой причине. Обычному иналю трудно считать вменяемым существо, способное, не поморщившись, резать свои руки. И волей-неволей возникают мысли: если этот маг столь равнодушен к себе, то как он может быть безопасен для окружающих?

Старейшина приблизился ещё, протянул руку, явно намереваясь перехватить мою ладонь, но вовремя остановился,только прожёг меня напряжённым, встревоженным взглядом. Это странно, но он действительно искренне переживал.А впрочем, что странного? Здесь никто не знает особенностей подобных мне магов и не слышал всяческих россказней о нас.

– Всё хорошо, – повторила я, успокаивая мужчину,и продемонстрировала ему испачканную кровью, но совершенно здоровую ладонь. – Просто очень обрадовалась.

Kажется, Микар мне не поверил, но продолжать разговор не стал, а потом вовсе отвлёкся на громкий смех пары молодых инчиров, которые оказались поблизости и наблюдали всю эту сцену. И не нужно было знать местный язык, чтобы понять, почему и над чем они засмеялись. Старейшина развернулся к ним, явно намереваясь призвать к порядку, но я не хотела знать, как он станет их успокаивать: подозревала , что выйдет только хуже. Поэтому перехватила меч поудобнее и, обернувшись, окинула обоих весельчаков оценивающим взглядом.

Приняла удобную боевую стойку, сделала приглашающий жест.

– Стевай, не нужно отвечать на подначки бестолковых юнцов, – попытался образумить меня Микар,тем самым лишь укрепив в намерении проверить кого-нибудь из этой парочки на прочность.

Я видела их. Я запомнила их и их ошибки. И я точно знала, что сумею совладать с ними. С обоими разом – только при доле везения, но я всё же надеялась, что приятели не кинутся на хрупкую маленькую меня вдвоём.Всё же странно ощущать себя миниатюрной, когда всю жизнь привыкала к тому, что не каждый мужчина вокруг выше.

Расчёт оказался верен, моё приглашение они всерьёз не восприняли. Отшутились, отмахнулись, даже попытались потихоньку уйти, уже явно пожалев о том, что связались с припадочной. Но ближайшего из инчиров мне легко удалось заинтересовать уже не раз проверенным способом: шлепком пониже спины.

Под дружный хохот окружающих моя жертва стремительно обернулась, что–то резко сказала. Позади опять попытался воззвать к благоразумию Микар, но я даже не обернулась, у меня было дело поинтереснее.

K чести противника, он не сразу начал отвечать . Пытался осторожно обороняться, даже взывал к моему здравому смыслу. Ему явно было неловко биться с женщиной, и в голове не укладывалось, что можно делать это в полную силу. И некоторое время я пользовалась безнаказанностью, откровенно издеваясь над мальчишкой, награждая его обидными шлепками, ухмылками и подначками. Слов он, конечно, не понимал, но не мог не чувствовать интонацию.

Потом темперамент взял своё,и инчир начал не просто отмахиваться, но пытался выбить у меня оружие, и стало интереснее. Всё же это был молодой воин, а не бесполезный сорняк вроде неразлучной парочки – проклятья капитана Лераля. Очень сильный, достаточно быстрый – ему не хватало техники и опыта, на которых я и выезжала.

Первоначальный скептически-насмешливый настрой юнца пропал. Сначала ему на смену пришли досада и недовoльство, потом злость, а потом к ней стало подмешиваться уважение. Выкрики вокруг тоже сменились с насмешливых на подбадривающие. А когда я выбила из рук парня оружие, на мгновение повисла тишина, которая тут же взорвалась восторженным свистом и улюлюканьем.

Растерянный и озадаченный молодой воин смотрел на меня недоверчиво, явно не понимая, что и как только что произошло, а потом коротко поклонился, непонятным жестом прикрыв ладонью лицо. Я кивнула в ответ и, переводя дух, огляделась.

И даже почти не удивилась, обнаружив, что бой окончился прямо напротив Чингара: мы с достойным лучшего применения постоянством сталкиваемся с ним лбами. Вот и сейчас вождь рассматривал нас, чуть щурясь, а губы его кривила насмешливая улыбка. Такая... выразительная. Обычная его, которая подействовала на меня как искра на сухую солому.

– Ну так что, вождь, может, покажешь, что не зря занимаешь свою должность? – сощурилась я. И с ухмылкой добавила: – Или боишься?

Он ответил легко, снисходительно, чем разозлил меня ещё больше:

– Шайса, поборов детёныша, не стоит пробовать силы со взрослым зверем.

– Может,ты мне это продемонстрируешь? Пока слышу только пустое рычание, - проговорила с демонстративной скукой, поигрывая мечом.

Не дав Чингару ответить, сидевший рядом с ним тип – такой же крупный и густо покрытый татуировками – хохотнул, хлопнув вождя по плечу,и что–то сказал. Наверное, сейчас к лучшему, что я не понимала языка инчиров: боюсь, мне бы сказанное не понравилось. Потому что вождь в ответ досадливо поморщился, но возражать и спорить не стал,только плавно поднялся на ноги. Оружия у него не было, и, похоже, отыскивать его мужчина не собирался.

Я здраво oценивала собственные силы и понимала , что сладить с этим типом без магии не сумею, тем более – в бою. Всё же мне даже с молодым парнем было трудно, а этот... Не верю, что его считают лучшим воином просто так, без веских оснований. Но всё равно не могла не нарываться, не могла это контролировать, как невозможно усилием воли остановить икоту. Злил. Заставлял нарываться и хотеть сделать ему гадость просто так, из любви к искусству.

Я ведь давно не девчонка, я умею держать себя в руках, я даже на провокации уже научилась не вестись – не всегда, но в большинстве случаев. Однако стоило взглянуть на Чингара,и все навыки самоконтроля куда–то пропадали. Его насмешливая, снисходительная ухмылочка злила до кровавой пелены перед глазами, злило это его непонятное «шайса» – ну точно ведь какое–то ругательство, и надо обязательно спросить Микара, что это такое. Вот прямо сегодня!

Ну и, конечно, было любопытно сравнить, насколько он на самом деле лучше.

Некоторое время мы кружили друг вокруг друга в полной тишине. Не оправдалось моё предположение, что Чингар попытается сразу, с шутками и подначиваниями, обезоружить меня, считая безопасной для него или не способной пустить меч в дело. Жалко, это дало бы мне хоть какой-то шанс, а так... Вождь больше не скалился, не насмешничал. Спокойный внимательный взгляд, мягкий кошачий шаг и бездна терпения, которого мне всегда не хватало: даже к шуточной драке с заведомо слабейшим противником Чингар подходил серьёзно.

Пляшущий, неровный свет костра рождал затейливую, прихотливую игру теней,и казалось, что противник мой не движется – перетекает из шага в шаг, порой почти исчезая из вида, словно не живое существо из плоти и крови, а... тот самый дух, о которых так много говорят местные.

Мелькнувшую мысль воспользоваться связью подчинения и победить я с сожалением отогнала. Ради спасения своей жизни или какой–то другой важной цели я бы пошла на подлость не задумываясь, а здесь... ну не стоило оно того. Ведь , если подумать, Чингар не сделал мне ничего плохого, а что выводит из себя одним фактом собственного существования – так это не повод для жестокой мести.

Хотя мысль была очень соблазнительной.

Kонечно, первой не выдержала я. Атаковала – не осторожничая, всерьёз, и отсутствие у противника оружия меня не смущало.

Как показала практика, его самого – тоже. Чингар уклонился от нескольких выпадов, несколько отбил ударами ладоней по плоскости клинка и даже не поморщился. Попытался перехватить меня, когда оказалась на расстоянии вытянутой руки, но я сумела ускользнуть и отшатнуться на безопасное расстояние.

Снова кружение, борьба выдержки. Kажущийся чуть расфокусированным взгляд, который не цепляется за отдельные детали, а охватывает противника целиком.

Опять сшибка, короткая и быстрая, и новая пауза.

На третий раз я сумела достать Чингара. Ну как – достать? Едва заметно чиркнуть клинком по груди, оставив даже не порез, царапину.

И на этом бой кончился, потому что мужчина прекратил развлекаться.

Я даже не поняла, как это получилось. Вроде бы только что я стояла напротив пригнувшегося Чингара, чуть отставив в сторону руку с мечом, а в следующее мгновение клинок отлетел куда-то в сторону и я оказалась в весьма неудобном положении. Одной рукой вождь удерживал меня за талию, оторвав от земли и прижав к себе спиной, второй ладонью – аккуратно удерживал оба моих запястья, причём размеров его собственной лапищи хватало для этого с лихвой. Больше того, он как–то очень ловко зажал коленями мои лодыжки,так что я даже ногой дрыгнуть не могла. Пару раз дёрнулась на пробу – и замерла, понимая бесполезность сопротивления. Чингар держал осторожно, но крепче кандалов. И почему-то не спешил отпускать .

– Хорошо, шайса, – тихо проговорил он, пощекотав дыханием кончик уха. То нервно дёрнулось в ответ. - Правда хорошо. Но – глупо.

Мужчина ткнулся носом мне в затылок, шумно вдохнул,и от места прикосновения вниз по спине скатилась волна ледяной дрожи. Стало непередаваемо жутко от того, что моё тело, по ощущениям, прижималось к горячей скале – Чингар был не намного мягче. Но, главное, от понимания собственной беззащитности. Кажется, никогда в жизни я не ощущала себя такой маленькой и уязвимой.

Зелёна мать, откуда же они берутся такие огромные?!

– Пусти, - выдохнула я: просто не могла говорить громче, чувствовала , что голос позорно сорвётся.

Мгновение вождь словно бы колебался, а потом отпустил мои ноги и, придерживая, позволил соскользнуть по его телу на землю. Ещё несколько секунд постоял, приобнимая за талию и не выпуская рук, – словно давал время собраться и прийти в себя.

– Маленьким девочкам не стоит играть с оружием. Даже если у них неплохо получается, – предсказуемо не удержался от насмешки Чингар и наконец разжал руки. Я поспешно отступила на шаг и обернулась.

– Тебя забыла спросить! – огрызнулась, прижав уши и едва удержавшись от рычания.

– Определённo, - кивнул мужчина.

И опять эта дурацкая усмешка! Нет, всё же в бою он гораздо лучше, чем в остальное время...

– С чего бы это? Боишься, что найдётся такая, которая окажется сильнее?

— Не думаю, – хмыкнул он. – Природа устроила так, что вы слабее. Это не плохо, это правильно, и с этим глупо спорить, - снисходительно пояснил он.

– Ну да,и некоторых мужчин она наградила силой в ущерб уму.

– Судя по тому, что видят мои глаза и слышат уши, некоторым женщинам не досталось ни того ни другого, – парировал Чингар.

– То есть у тебя ещё и с восприятием проблемы? Бедненький, - посочувствовала я.

– K сожалению, нет. Тебя я бы предпочёл не видеть и не слышать .

– Прекраснo, хоть что-то у нас есть общего! – я всплеснула руками. – Вот и не смотри, и мне на глаза лишний раз не показывайся!

– Я пытался, но ты умеешь быть навязчивой, шайса...

– Хватит! – опять возник между нами Микар. - Вы двое можете хотя бы пару мгновений находиться рядом, не скатываясь в свару?

– Мы стараемся не находиться рядом, - огрызнулась я.

– Плохо стараемся, - хмыкнул вождь.

– Хватит! – устало рявкнул старейшина. – Стевай, твoй меч лежит у самого огня. Чингар,ты не забыл, что у тебя есть обязанности? Обряд благословения молодых воинов за тебя никто не проведёт.

Обменявшись напоследок злыми взглядами, мы с вождём послушно разошлись в стороны.Всё же Микар растащил нас как никогда вовремя. Подхватив клинок и ножны, я на несколько десятков шагов удалилась от костра, немного остыла и теперь могла это признать .

Чингар довёл меня до той точки кипения, когда я уже готова была не выбирать методов. Ещё пара любезностей,и я непременно вспомнила бы о связи подчинения и воспользовалась ей. А это... неправильно. Нет ничего хуже, чем использовать серьёзную магию в мелких беспредметных склоках. Ладно в первую нашу встречу, я боялась и не знала, чего ждать от местных, поэтому позволила себе лишнего. Но сейчас для этого не было никакого внятного оправдания.

Зелёна мать! Даже старик Войдель, задавшись такой целью и прилагая к её достижению усилия, не мог так быстро вывести меня из себя! Это какая–то внутренняя непереносимость, хроническая, мне достаточно взглянуть на этого инчира, что бы начать на него злиться. Одна эта его ухмылка мерзкая – и я готова на всё, чтобы её стереть. Я же его если не убью, так покалечу скоро , если это всё не прекратится!

Я шла, не выбирая дороги,и злилась, вымещая гнев на ни в чём не повинных былинках, сшибая головки концом клинка. Злилась больше на себя, чем на вождя, ведь сейчас именно я к нему полезла.

Ну что меня дёрнуло цепляться к нему с этой дракой? Знала же, что не справлюсь. Предполагала, что лишь дам новый повод для насмешек. Но всё равно сунулась, получила щелчок по носу и в конце устроила безобразную свару. И как всё-таки здорово, что появился Микар...

Нет, Чингар тоже виноват. Вот кто его просил насмешничать? Отпустил бы меня, я бы сама тихо села обратно на ковёр и больше его не цепляла, так нет же, опять надо пройтись по моим способностям. А я привыкла, да, что со мной не всякий мужчина в поединке справится,и перестраиваться тяжело, потому что совсем не хочется! Он понимает это и намеренно провоцирует? Или я у него тоже вызываю неконтролируемый поток гадостей одним своим видом?

Гр-р! Ну вот со льда ли я к нему полезла, а?!

Злость во мне кипела и булькала , не находя выхода,и очень удачно я ушла от стойбища подальше – там бы точно не сдержалась, а здесь срываться не на ком, былинки не в счёт. Не деревья же рубить!

Ноги в этот раз оказались умнее головы, они вынесли меня к небольшому озеру. Оглядевшись и сориентировавшись в пространстве, я поняла, что вышла к тому месту, куда несколькими небольшими водопадами собиралась вода из источников и бежала дальше узкой бурной речушкой. В густой ночной темноте озеро слегка светилось голубым, над ним поднимался пар.

Спустившись к самой воде, я обнаружила, что источником сияния служат какие-то мелкие водоросли, устилавшие каменистое дно. Озеро было тёплым – не таким, как источники, но всё равно. Мне бы сейчас, конечно, куда больше подошло ведро ледяной воды на голову, но ладно. Γлавное,тут достаточно просторно и глубоко, можно немного поплавать и понырять .

Скинув одежду на камни и положив сверху меч, я рыбкой с берега нырнула в прозрачную глубину. Тёплая вода ласково обняла тело, принимая в себя не только разгорячённую поединками плоть, но и клокочущую злобу.

Озерцо оказалось в глубину даже больше, чем в длину, до дна я так и не добралась. Но наплескалась вволю, до ломоты в мышцах и звенящей пустоты в голове, и легла на воду, раскинув руки и ноги.

А потом вдруг осознала , что не одна в озере. И в следующее мгновение кто–то погладил меня по спине.

Шарахнулась в сторону, нахлебалась воды, насилу вынырнула вновь, с горем пополам добралась до ближайшего камня, напряжённо огляделась. Никого. А потом...

– Зелёна мать, - выдохнула я потрясённо.

Из воды собралась крошечная, в две ладони, фигурка – голова, туловище, две руки и две ноги. Немного поднялась над гладью озера,изогнулась и нырнула обратно. В толще воды силуэт угадывался очень смутно: не знала бы, что искать, в жизни бы не заметила.

Существо повторило своё движение, еще раз, и я вдруг сообразила, что оно копирует меня – тот момент, когда я подошла к озеру. И очень похоже копирует...

Пока я отходила от шока, откашливалась от воды и безумно таращилась на странное явление, к первому существу присоединилось второе,и вскоре у поверхности воды резвилась целая стая совершенно одинаковых неведомых... духов? Это вот так они выглядят?

Пялилась я несколько минут, не шевелясь и пытаясь поверить собственным глазам. Потом, опомнившись, сосредоточилась на энергетических потоках: хоть я и нестандартный маг, но подобное умеет любой иналь.

И, немного разобравшись в путанице, выругалась ещё раз.

– Зелёна мать! Вы... вы... вы что вообще такое?!

Духи представляли собой заклинания. Сложные составные заклинания с мудрёной схемой подпитки от определённого источника, с чуждыми, но узнаваемыми контурами самообучения – и с мозголомно трудной оснoвной матрицей, в которой я даже не пыталась разобраться.

Резвящимся духам было плевать на моё недоумение. Не знаю, что там говорил Микар про их застенчивость и нежелание показываться на глаза: этих конкретных моё присутствие не смущало. А когда я заставила себя оторваться от камня и поплыть через озеро к тому месту, где лежала одежда, духи даже как будто обрадовались и начали виться вокруг, шаловливо подталкивая в бока, обдавая брызгами.

От одного особенно назойливого я отмахнулась, ладонь прошла сквозь него, разбив на несколько частей. Те мгновение повисели в воздухе, потом собрались в единый шарик – и плюхнулись мне точно на макушку. После чего дух – я отчего-то была уверена, что тот же самый, хотя они ни на первый, ни на энергетический взгляд ничем друг от друга не отличались, – пьяной мухой закружился вокруг моей головы.

В общем, если вот это – ненавязчивые существа,то моя мама – рогатый зверь унис. Причём мужского пола.

Присев на залитый валун, я некоторое время развлекала духов тем, что разбивала пальцами водяные фигурки. Не знаю почему, но их это простое действие приводило в полнейший восторг. К счастью, пристального внимания от меня эта игра не требовала , так что я вовсю пользовалась возможностью рассмотреть и изучить мелюзгу. По уму стоило бы на них как-то воздействовать, что бы проверять реакции, но я не рискнула: Бездна знает, как они к такому отнесутся! Вдруг разозлятся? А я даже примерно не представляю, на что они способны, и совершенно беззащитна против них – оборонные чары это, мягко говоря, не моя тема.

Не знаю, сколько бы я еще просидела тут, но духи вдруг разом замерли – и прыснули прочь, дождём опав в воду. Я пару раз ошалело хлопнула глазами, а потом сообразила, что их кто–то спугнул, и они явно испугались этого «некто». Но главное,интуиция, которой я привыкла доверять, буквально возопила об опасности.

Обеспокоилась не зря. Едва я успела подхватить меч, как на камень вспрыгнул один из тех зверей, которых мы называли «чешуекотами». Налитые кровью глаза, пасть оскалена, с клыков капает слюна, - в общем, выглядел хищник совсем не дружелюбным. А если приглядеться, то и вовсе больным.

Ждать, пока эта туша прыгнет, я просто так не стала, спешно полоснула клинком по ладони. Всё же некоторые быстрые и очень полезные в случае опасности чары в моём арсенале есть, не одни только ритуалы.

В руке стало тепло и липко от набирающейся крови – в этот раз мне требовалось её достаточно много. И когда зверь прыгнул, я уже была готова.

Отшатнулась в сторону, чудом не оступившись на скользких, вёртких камнях, а в морду зверю полетели капли моей напитанной силой крови.

Попала удачно, кажется, в глаз и даже в пасть. Зверь завизжал, затряс головой, попытался лапой смахнуть то, что так больно жалило, а большего мне и не требовалось. Улучив момент, я в длинном выпаде достала беснующегося зверя по горлу и вновь отпрянула. Оступилась, упала, приложилась плечом и отбила бок, но меч не бросила. С шипением и руганью поспешила отползти от бьющегося в агонии зверя, не сводя с него напряжённого взгляда.

Дыхание вырывалось из груди с хрипом. Ныло плечо. Пульсировал болью слишком глубокий порез – ему требовалось время, что бы правильно срастись. Задница мёрзла от холодных и сырых камней, в неё впивались какие-то мелкие острые камушки, но я даже не пыталась подняться на ноги: знала, что не удержат, потому что даже сейчас ощущала, как они трясутся от слабости.

Нужно просто немного переждать . Глубоко вздохнуть, унять стучащее в горле сердце, сообразить, что успешно проскользнула по нитке над самой Бездной, что – жива.

Я умею за себя постоять. Я способна убить , если это понадобится. Но, зелёна мать, я не воин и не отбитый на голову авантюрист! Я не привыкла, что бы на меня в ванне прыгали бешеные монстры!

Ещё раз выругавшись, я с кряхтением поднялась на всё ещё подрагивающие ноги и, припадая на подвёрнутую правую, поплелась обратно к воде, напряжённо поглядывая на распростёртую тушу. Которая – вот же ледь! – не придумала ничего лучше, как отойти в Бездну прямо на моей одежде.

– Ну ты и сволочь, – прошипела я, выдёргивая из-под зверя залитые кровью штаны. - Не мог в другом месте сдохнуть?!

С добычей я шагнула к воде, но не успела даже приступить к привeдению себя и вещей в порядок – на берег выскочили несколько инчиров во главе с вездесущим вождём и замерли, вытаращившись на меня.

– А вам-то что надо?! – я всплеснула руками, в которых были зажаты штаны и меч.

– Ты что, убила его? - нахмурился Чингар, переводя взгляд с меня на чешуекота и обратно.

– Зелёна мать!.. – процедила я сквозь зубы. - Нет, он сам сдох, на мой меч случайно напоровшись. Гулял, гулял и напоролся! Kакая незадача, правда?!

— Но зачем? - ещё больше нахмурился вождь.

Я в ответ зарычала, потому что подобрать подходящие слова было трудно. Потом глубоко вздохнула – и разразилась гневной тирадой:

– Я понимаю, что ты бы предпочёл скормить меня этой бешеной твари и избавиться окончательно, но, к твоему огорчению, я оказалась более удачливой. А если это чьё-то домашнее животное – то покажите мне его хозяина! Убить не убью, но покалечу, чтобы понял, что опасных тварей надо на привязи держать, а не отпускать прогуливаться!..

– Зачем тебя сюда вообще понесло? - риторически вопросил Чингар со вздохом. - И... Стевай, прикройся, пожалуйста.

– Мне нечем прикрываться! – прошипела я. - Если ты разуешь глаза,то обратишь внимание, что моя одежда в дерьме этой скотины, и я как раз пыталась решить эту проблему, когда к одной твари добавился еще пяток идиотов! Я могу в этом мире побыть одна?! Хотя бы час! Просто. Побыть. Одна. Не видя твою морду, не видя никого из вас!

Я орала. Безобразно, в голос,и чувствовала, что меня трясёт – от злости и пережитого страха. Я почти готова была броситься на вождя с кулаками. Удерживало меня не столько понимание бесполезности этого поступка, сколько боль в лодыжке и плече – слишком не хотелось шевелиться.

– Ты могла пoйти в шатёр, - возразил Чингар.

– Знаешь что, иди-ка ты... в шатёр! Вместе со всей своей подтанцовкой! Я вас уже настолько ненавижу, что скоро начну убивать, массово! – Я в бешенстве бросила на камни сначала штаны, потом клинок – только для того, чтобы не швырнуть его в кого-нибудь из инчиров.

А вождь вместо ответа вдруг шагнул ко мне. Успел перехватить за локоть, не давая отпрянуть . Я сжалась, готовясь к чему угодно – кроме того, что последовало. Чингар обхватил меня одной рукой за плечи, притянул к себе. Вторая ладонь накрыла затылок – кажется, моя голова поместилась в ней целиком, ну или почти, – и прижала мой лоб к твёрдой груди мужчины.

– Тихо, шайса, – проговорил вождь веско, с лёгкой досадой, а потом – уже кому-то в сторону. - Позови Микара, пусть придёт и принесёт что-то из одежды Стевай. И про происшествие расскажи. А вы унесите тело отсюда, не нужно oсквернять это место.

Я напряжённо замерла в мужских руках, ожидая продолжения отповеди и привычных уже подначек – в лучшем случае, а в худшем... Εго рука так удобно лежала у меня на голове, что одно движение – и свернёт шею как птичке.

Но одновременно с этим непроизвольно жалась к теплу, лишь сейчас сообразив, что колотит меня не только от переживаний и злости, но ещё и банально от холода. Воздух к ночи слишком остыл, а я слишком пригрелась в озере. Чингар же был не тёплый – горячий как печка.

Однако мужчина молчал. Стоял изваянием, не гладил утешающе по голове – но и не выпускал. И пока он не открывал рта и не ухмылялся снисходительно, я ничего не имела против этого инчира. Тем бoлее сейчас.

И я позволила себе расслабиться, обмякнуть под тяжёлой рукой мужчины, обнимавшей мои плечи, прильнуть к большому горячему телу.

Бронзовая кожа была гладкой и приятной на ощупь. От Чингара пахло странно, непривычно, но хорошо – выделанной кожей, нагретой на солнце травой и чем-то горьким, резковатым, смутно знакомым.

Мы простояли так довольно долго. Я уже согрелась, но не спешила шевелиться. Слишком не хотелось терять источник тепла и хрупкое ощущение покоя. Я почти не сомневалась : стоит двинуться, взглянуть в лицо Чингара, и мы опять сцепимся. Он снова начнёт отчитывать и снисходительно ухмыляться, я опять вспыхну и озверею... Зачем? Можно ведь наслаждаться теплом и ни о чём не думать. ..

Из этого прекрасного состояния меня в конце концов вывел оклик Микара:

– Стевай, как ты?

На плечи, заставив вздрогнуть от неожиданного прикосновения, опустился большой отрез толстой, рыхлой и грубоватой ткани – местное полотенце. Чингар тут же разжал руки, отодвинулся, а потом и вовсе отошёл в сторону и заговорил о чём-то с oдним из воинов.

– Ну... как минимум жива,и это очень меня радует, - проворчала я, кутаясь в ткань и отгоняя мимолётную досаду: вождь был теплее. От полотенца зато не приходится oжидать сюрпризов!

– Что здесь произошло? Как ты вообще тут оказалась? - спросил старейшина, протягивая мне свёрток с чистой одеждой.

По-хoрошему, стоило бы снова забраться в озеро и смыть с себя капли крови и грязь от падения, но я ограничилась тем, что спустилась к воде и сполоснула руку.

– Да я откуда знаю, почему ваше бешеное зверьё на свободе бродит! – проворчала я, поднимаясь под озадаченным взглядом Микара. – Я забрела сюда случайно, решила искупаться, заодно взглянула на ваших духов. Они... своеобразны. А когда уже собиралась вылезать, эта мелюзга испугалась и попряталась, тем самым предупредив меня о приближении постороннего. Хорошо, я сразу за оружие схватилась, поэтому успела встретить эту тварь наготове. Было чем ответить, когда она на меня бросилась . И в следующий раз радовать вашего вождя своим растерзанным трупом я не буду, и поступлю в подобной ситуации так же,так можешь ему и передать! Несмотря на все его претензии.

K счастью, в этот момент самого вождя поблизости уже не было, так что удалось обойтись без скандала. Слабо верилось, что продемонстрированной этим типом выдержки хватит надолго.

– Ты говоришь глупости, – ворчливо отозвался Микар,тактично отворачиваясь, когда я начала торопливо одеваться. - Чингар не желает тебе смерти. Никто здесь не желает. Ты же сама заклинала нас!

– Ну да, действительно, - чуть смущённо признала я. – Было такое. Почему он тогда недоволен, что я этого зверя убила?!

– Потому что трудно поверить, что ты защищалась. Он... не мог напасть на женщину. Но, наверное,ты слишком чуждо пахнешь...

– Ничего себе у вас звери дрессированные. А почему они только на женщин не нападают? Микар? – окликнула я, потому что он молчал.

– Звери? - глухо переспросил старейшина, бросил на меня короткий взгляд через плечо и, обнаружив, что я уже обуваюсь, обернулся целиком. - Ты его называешь – зверем?

– А кто это? – в свою очередь растерялась я. – Хищник какой-то, прирученный, как я понимаю. Может, даже любимый кем-то. Нет, я понимаю, хозяину обидно, но... ты чего?

– Это не зверь, – медленно качнул головой Микар, не сводя с меня странного, недоверчиво-потерянного взгляда. – Это был молодой инчир, не сладивший со вторым духом.

– Чего? - переспросила я,изумлённо вскинув брови, и неуверенно улыбнулась. - Это шутка такая, да? С каким еще вторым духом?!

– Каждый молодой воин в Инкар призывает сильного духа и позволяет ему вселиться в собственное тело, – продолжая смотреть на меня испытующе, заговорил старейшина. – Каждый из взрослых мужчин-инчиров имеет два духа – дух инчира и дух зверя,иначе с тайюн не совладать, не хватит сил.

– Значит, вот те звери в деревне... - потрясённо проговорила я.

– Не совсем, - возразил Микар, угадав направление моих мыслей. – С возрастом первым угасает дух инчира. Мужчины доживают свой век, не способные подняться на две ноги, обладающие одним духом. Эти звери укрощённые, привыкшие к инчирам, привыкшие защищать . Я скоро уже стану таким зверем. А молодые духи трудно уживаются в одном теле, поэтому иногда... случается вот такое, – он медленно кивнул в сторону.

– То есть все ваши мужчины могут превpащаться вот в это... с когтями и чешуёй? – уточнила я.

– Да.

– Зелёна мать! – выдохнула я, запуская обе пятерни в волосы. – Высшая трансмутация в кустарных условиях посредством слияния с автономным сверхсложным заклинанием природного происхождения с целью противостояния энергетически нестабильным существам, способным к принудительной трансмутации объекта энергетического паразитизма в себе подобное... Бред! Бездна меня сожри, какой же бред!!! Да я тут с вами умом поеду!..

– Это был какой-то сложный заговор? – чуть нахмурился Микар, похоже не понявший большей части сказанного.

– Это... ледь. Полная! – устало огрызнулась я, но тут же поспешила продолжить, пока старейшина не принялся уточнять : – Ладно, давай сменим тему. Скажи лучше, чем так особенно это место? И Чингар говорил что-то об осквернении,и ты как-то своеобразно отреагировал на моё тут присутствие.

– Здешние духи капризны, - осторожно ответил старейшина. - Духи воды из малых духов – самые непредсказуемые и сильные, но здесь особенно. Они позволяют нам пользоваться верхними источниками, а мы не ходим к озеру. Так мы уживаемся в мире. А ты чем-то им понравилась, если позволили быть здесь и показались .

– Бездна! Заклинания природного происхождения, которые по собственному желанию куда-то не пускают разумных существ... Нет, зелёна мать, я точно тут свихнусь!

– Kто такая эта «зелёная мать», которую ты всё время вспоминаешь? - полюбопытствовал Микар, благоразумно игнорируя основную часть сказанного.

– А, выдуманный персонаж, – отмахнулась я. – Строгая и злая женщина, которая рано или поздно приходит ко всем, кто злоупотребляет веселящими настойками и вытяжками,и делает с ними что-то нехорошее, в зависимости от фантазии. Ну и по совместительству – прилипчивое ругательство, больше всего любимое как раз вот этими злоупотребляющими. Я от одного такого и подхватила в молодости, до сих пор отделаться не могу. А что такое «шайса»? – вспомнила я.

– Это... такой цветок, - чуть замявшись, ответил старейшина,и по этой заминке я поняла : врёт. Или, вернее, лукавит.

– Ядовитый? Хищный? Лютый сорняк, вредящий полям? - поинтересовалась весело.

– Не совсем, - вздохнул Микар и, сдавшись, пояснил : – В тёплых краях – там, где ты встретилась с инчирами, - есть такой колючий куст.

– Белый такой, маленький, вот с такими иголками? – со смешком уточнила я, показав пальцами. - Помню, помню. А ваш вождь не лишён остроумия. Похоже.

– Шайса очень красиво цветёт! – поспешил старейшина оправдать не то куст, не то своего вождя. – Алыми небольшими цветами, которые приятно пахнут.

– Что, даже не ядовитые? – захихикала я.

– Немного, - нехотя сознался он. - Одна старая легенда говорит, что цветы шайсы – кровь воинов, убитых тайюн. Цветы расцветают в память о мёртвых, а шипы защищают эти капли от зла.

– Да ладно, что ты меня уговариваешь? Я не сержусь, вполне безобидное прозвище, у меня бывали и похуже, – отмахнулась я и перескочила на другую тему : – Выходит, всё то время, пока женщины возделывают землю, мужчины пропадают в этой священной долине и натаскивают молодняк? В том числе на тех тайюн, которые в это время там бродят?

– Да, но не всё время. Только три луны перед Сезоном Смерти. Сначала мы все вместе покидаем Край Мира, мужчины помогают женщинам устроиться. А потом наступает чанай. Это... пора роста. Тогда мужчины уходят в Инкар.

– А,то есть нам попросту повезло явиться в такое время... Да, обидно. Знания есть, а поделиться ими не с кем. Так и вернётся Лераль домой с неверными сведениями, - вздохнула я.

– Кто это?

– Наш капитан. Вождь по-вашему. Очень хороший вождь, – с нажимом добавила я – так, что невысказанное окончание «в отличие от некоторых» буквально повисло в воздухе. Но Микар предпочёл его не заметить.

– Он... твой мужчина? - уточнил он как-то напряжённо, слишком серьёзно для такого дурацкого вопроса.

– Кто, Лель? Скорее нет, чем да, - со смешком ответила я.

– Как это?

– Мы иногда приятно проводим вместе время, – пояснила, не видя смысла что-то скрывать. - Проводили. Но мы... как это по–вашему? Не живём в одном шатре. А ты к чему интересуешься? Всё-таки надеешься сплавить меня в надёжные руки и дождаться рождения легендарного героя?

– Надежды никому не несут вреда, – не стал юлить Микар. - Может быть, кто-то из инчиров тронет твою душу?

– Да уж скорее задницу, - хохотнула я. - Εщё немного, и я даже найду кого-нибудь из них не таким уж страшным. Главное только, что бы он в самый интересный момент в котика не превратился, этого моя нежная психика уже не выдержит...

– Страшным? – озадаченно переспросил Микар. – В какой интересный момент? Я не понимаю, о чём ты говоришь.

– Не обращай внимания, это просто мысли вслух, – отмахнулась я.

Очень удачно, в этот момент мы как раз вошли в стойбище,и разговор заглох сам собой. Тему моей личной жизни продолжать совсем не хотелось .

 

Глава 4

В этом большом стойбище мы прожили ещё пол-луны, которые прошли рутинно и даже почти скучно. Я корпела над чарами, которые помогли бы понимать местных, и пока учила язык самым простым способом, запоминая слова. Дело шло неплохо: вести светские беседы с аборигенами я еще не могла, да и не стремилась, для этого вполне хватало Микара, а вот худо-бедно объясняться получалось.

Интересных событий было немного. Например, мне довелось посмотреть на превращение инчира в чешуекота, хотя пользы от этого было немного : я так ничего и не поняла. Аура при этом не менялась, а сама трансмутация происходила мгновенно, никакой возможности отследить переход и никаких остаточных следов. Так что на эту загадку я в конце концов плюнула, не хотелось отрываться от основной.

Изначально я просила продемонстрировать превращение старейшину, но тот отказался. В его возрасте каждое превращение могло стать последним, уже могло не хватить сил вернуться обратно. Зато Микар нашёл инчира, готового послужить наглядным пособием. По иронии судьбы или умыслу старейшины, но это oказался тот самый молодой воин, с которым я дралась на празднике.

После того боя юноша смотрел на меня очень заинтересованно и несколько раз пытался заговаривать,только безрезультатно, моего словарного запаса не хватало.

И это был еще один важный стимул добиться взаимопонимания с местными: их странные физиономии примелькались достаточно, чтобы не отталкивать,и я была уже настроена выбрать себе любовника. Конечнo, не этого мальчишку, а кого-то из инчиров посимпатичней, постарше и не связанных семейными узами.

Определить их примерный возраст и семейное положение было легко, достаточно вглядеться в татуировку. Микар провёл краткий ликбез по этим символам, и теперь я умела их читать . Ρазобраться с татуировками оказалось даже проще, чем с языком, я привыкла запоминать узоры и схемы. Однако знакомиться с мужчинами ближе, имея словарный запас в сотню слов и, по словам старейшины, жуткое произношение, не хотелось .

На самом деле, я не такая уж озабоченная и вполне могла потерпеть, но меня слишком замучило любопытство. Интересно же, насколько у аборигенов этот процесс отличается от нормальных иналей! Ну и хочется, да. Что поделать, я привыкла к насыщенной личной жизни, а сейчас и долгое плавание сказывалось,и сорвавшееся свидание с Лералем до сих пор вызывало сожаление.

Перед активными действиями, конечно, стоило выяснить, как здесь принято решать подобные вопросы. Но это я отложила на потом, когда разберусь с языком, что бы поговорить, например, с Кирин, которая после своего «чудесного спасения» очень мне симпатизировала и даже пыталась подружиться. Я не имела ничего против, девочка производила приятное впечатление, но здесь в полный рост вставал всё тот же языковой барьер. Расспрашивать Микара о подобных вещах я после событий у озера избегала. Как-то уж очень сильно его заинтересовала моя личная жизнь, а это не к добру.

Про саму трагедию у озера в праздник старейшина говорил нехотя, но я всё же сумела выпытать у него что и как. Оказалось, что находиться в том месте парень не имел права, и невменяемое состояние его перед духами не оправдывало, так что никто меня в смерти бедолаги не винил : посчитали, что именно духи покарали нарушителя моими руками. По-своему логично: я всё же женщина, да и приняли меня обитатели озера весьма благосклонно.

А с другой стороны, у юнца и без меня вместе с духами было немного шансов выжить, одолев свою вторую сущность. Если сильный дух вырывался из-под контроля, значит,инчир оказывался слаб; возвращал себе главенство в теле в лучшем случае один из десяти. В общем, я уверилась, что столкновение это не принесёт проблем, и выкинула его из головы: угрызения совести меня не мучили, и тот факт, что напал на меня не дикий зверь, а инчир, ничего не менял.

Моя помощь как целителя за это время тоже никому не пригодилась. Аборигены отличались завидным здоровьем, а со всем, что могло свалить их с ног, вполне справлялись местные врачеватели. Вот разве что не догадались пока резать живых инчиров, но и надобность в таком вмешательстве возникала у них нечасто.

Местные целители были еще одним стимулом поскорее выучить язык : и мне,и им было интересно обменяться опытом, но увы. Таскать с собой Микара в роли посредника было невозможно, у старейшины хватало обязанностей в племени, а создавать еще одни узы не хотелось . Всё же свод законов Семилесья вбит мне в голову прочно, и в отсутствие угрозы для жизни я предпочитала потерпеть, чем налево и направо творить запрещённые чары.

Конечно, оставался ещё Чингар, но обратиться к нему с просьбой мне бы и в бреду не пришло в голову: а то я не знаю, чем это закончится. По счастью, с вождём меня жизнь в эти дни не сталкивала. Нет, пересекались, конечно, - в стойбище было около двух тысяч инчиров, слишком мало, что бы потеряться, – но не общались . Чаще я его слышала : сложно не обратить внимания на понятную речь среди общего невнятного гула.

Работа над заклинанием шла с переменным успехом. Ожидаемо, по мере углубления в тему, возникла куча побочных вопросов, которые требовалось решить. Просто изменить существующую связь не получилось, пришлось пойти более длинным путём. Сам принцип-то я уже определила и простейший ритуал могла провести хоть сейчас, но жизнь научила: всё, что касается воздействия на разум, не может быть простым.

Можно, конечно, считать исключением управляющую связь, но... она грубая, примитивная, рассчитана только на простые команды и легко может покалечить объект. Хорошо, я контролирую свои силы и эти узы даже тогда, когда зла до готовности убивать. Будь иначе, оба мужчины давно бы уже умерли просто из-за моих эмоций: связь легко могла воспринять моё недовольство как приказ умереть. Не просто же так её запрещают под страхом казни!

Но связь управления воздействует на объект, не на мага, а применять нечто столь же опасное и непредсказуемое к себе... Я еще не настолько оледенела. Нет, перед тем, как что-то предпринимать, следовало отыскать все подводные камни и как следует подготовиться. В идеале бы ещё испытать на ком-то менее ценном, но ладно уж.

Тем более даже со всеми этими оговорками и уточнениями я была близка к победе. Требовалась буквально пара дней, чтобы сгладить последние шероховатости и решиться на риск, однако сегодня пришлось прерваться : инчиры снимались с места, чтобы совершить последний переход до Края Мира.

Момента я ждала с нетерпением. Во-первых,интересно было увидеть, что за «Двери» использовали аборигены, а во-вторых, я предчувствовала, что их убежище – это нечто чрезвычайно интересное, потому что Микар здорово озадачил меня заявлением, что живут там инчиры в «каменных шатрах».

Собираться начали очень рано, еще до рассвета, в разбавленных дождём серых сумерках – погода испортилась почти сразу после праздника, что лишь укрепляло желание сидеть в тёплoм сухом шатре. Собирались без суеты, деловито, демонстрируя хорошую организованность и большой опыт.

В путь тронулись не всей гурьбой, а группами по паре сотен душ со скарбом и многочисленными тяжело гружёными телегами – запасы на две луны, да ещё еда и прочие необходимые вещи для тех, кому предстояло остаться на Краю Мира до следующего Сезона Смерти. Как рассказал Микар, группа инчиров жила там постоянно – поддерживала порядок. Поскольку большинству это место и занятие нравилось куда меньше, чем все прочие, проблему решали просто: дежурили по очереди. Ну и ещё было несколько десятков чудаков, которые предпочитали Край Мира кочевой жизни.

Как и остальные, эти дежурные приносили пользу народу, не только поддерживая порядок в домах. Ещё они охотились, ловили рыбу, пасли какую-то свою мелкую скотину.

Вообще инчиры были куда сплочённей иналей. Один общий, смертельно опасный враг заставлял их откладывать все мелкие распри и споры и заботиться не о своих амбициях, а о благополучии всего народа. В этом смысле тайюн были гораздо эффективней наступающих на Семилесьe льдов: моим сородичам достаточно было поддерживать Скрепы, которые требовали внимания не так уж часто и, главное, никого не убивали и не сгоняли с насиженных мест. Так что инали часто развлекались междоусобицами, порой весьма кровавыми. Мне на своём веку довелось поучаствовать в трёх местечковых войнах. А здесь, по-моему, не представляли, что можно убивать друг друга: все споры мужчины решали в кулачных боях, поражение в которых куда больнее било по самолюбию, чем по здоровью.

В дорогу Микар – не иначе из вредности – отправил меня с тем же караваном, который меня украл. Так что поблизости маячила не только Траган, с которой мы соблюдали вооружённый нейтралитет и старались друг друга избегать, но и Чингар.

По деревням-общинам местные распределялись в зависимости от женщин,то есть это муж приходил в посёлок жены, а не наоборот, холостяки же приписывались к матерям. На удивление, вождь принадлежал к числу последних, хотя это озадачивало: с точки зрения местных женщин, он должен бы быть завидным женихом. Впрочем, объяснение этой странности у меня тоже имелось – скверный характер. Ну или вождь вообще не имел права создавать семью, кто их разберёт?

Однако прятаться от общества Чингара в телеге я посчитала ниже своего достоинства, поэтому устроилась на козлах рядом с правившим повозкой типом. Кажется, тем самым другом вождя, что подбил его на празднике на бой со мной. Возничий не возражал против моего oбщества, поглядывал с интересом, но лезть с вопросами и замечаниями даже не пытался.

Огромные колёса катились медленно, со скрипом и даже величавостью. Трясло не так сильно, как могло бы: никаких рессор тут еще не придумали, но телега была слишком тяжёлой, что бы подпрыгивать на каждом мелком камне, и ползла слишком неторопливо. Ехать предстояло совсем недалеко, о чём я заранее расспросила Микара, но скорость больной улитки должна была растянуть это «недалеко» на целый день. Я даже успела задремать, привалившись к одной из дуг, растянувших полотнище над телегой и её возницей, – толстой, в мою руку, палке.

Проснулась через несколько часов, когда ход повозки ощутимо изменился.

Телега выкатилась на открытое место – небольшую каменистую равнину, где между заросшими белёсым мхом булыжниками торчали клочья тёмной, серо-зелёной травы. Долину из конца в конец пересекала широкая дорога – огромные каменные плиты, едва присыпанные сверху каменной крошкой. В стыках пробивалась упрямая горная растительность, но само полотно было почти гладким,и колёса покатились по нему как будто с удовольствием.

Нечто ещё более интересное ждало впереди: запруженная повозками и скотом дорога упиралась в большую круглую площадку, окружённую огромными квадратными колоннами. Кое-где над ними оставались перекрытия, образуя арки ворот, кое-где – рухнули и сами опоры. Через одну из арок друг за другом катились повозки и удивительно покладисто шли животные, словно не ощущавшие беспокойства и напряжения этого места. И, проходя через эту Двеpь,инчиры вместе со всем скарбом исчезали.

Не знаю, кто это построил, но явно не приютившие меня дикари.

Жадно впившись взглядом в гигантское сооружение, я пыталась разглядеть... не знаю что именно. Если здесь и были когда-то другие постройки, орнаменты и надписи, до настоящего момента они не сохранились . Обработанные камни вернулись в лоно природы и избавились от следов прикосновений рук, чей хозяин давно и безнадёжно мёртв. Остались лишь каменные арки – и покалывающее кончики пальцев ощущение близости природного магического источника.

Естественный фон зашкаливал,и самое любопытное, конечно, нашлось на энергетическом уровне. Меня почти не удивило, что источник располагался точно в центре площадки. А то, как линии силы оплетали арки, по-настоящему впечатляло.

Сложнейшая конструкция когда-то была симметричной. Там, где камень пал под напором времени, оборвались и нити чар,и именно они выплёскивали в пространство силу источника, расположенного, кажется, глубоко под землёй. Не советовала бы никому находиться здесь долго: настолько неестественно повышенный фон вреден для любого живого существа. Потому и растительность такая чахлая – даже живучие горные травы не выдерживают.

Сюда бы десяток толковых теоретиков и пяток практиков-стихийников! Наверное, сумели бы разобраться в плетении, заглушить лишние нити, стабилизировать остатки... Но где те маги!

А еще сюда бы Микара. Взять его за шкирку, хорошенько встряхнуть да допросить с пристрастием, что бы хотя бы старые сказки своего народа вспомнил! Потому что сейчас я видела своими глазами: легенды о катастрофе говорили правду, инали сохранили в памяти то, от чего бежали далеко на север, борьбе с чем предпочли угрозу вечных льдов. Так неужели мы – помним, а инчиры, живущие на этой земле, не могут ничего рассказать?! В конце концов, у них же есть письменность! Пусть грамоте обучены единицы, в основном старейшины, но ведь должны были уцелеть хоть какие-то обрывки!

Энергетическое поле волновалось. Каждая прошедшая телега казалась камнем, брошенным в застоявшуюся воду и всколыхнувшим мутную гладь. С каждым новым перемещением на равнине становилось как будто бы легче дышать – излишки энергии стекали обратно в источник,из которого чары черпали силу.

Зелёна мать, мгновенное перемещение! Загадка, над которой билось не одно поколение иналей, и решение которой, насколько я знала, до сих пор не маячило на горизонте. А тут – пожалуйста. Древние Двери, облегчавшие кочевникам путь, воспринимались аборигенами как нечто естественное, само собой разумеющееся.

Кем был маг, что сплёл эти чары? Что согнало его сородичей с обжитых мест? Уж не тайюн ли? Как выглядела Дверь, через которую Траган притащила меня сюда,и почему наша экспедиция на неё не наткнулась? Почему сбежавшие инали и оставшиеся инчиры похожи, но столь сильно отличаются друг от друга? Откуда взялись духи, наводняющие эти земли?

Что, сожри меня Бездна, произошло здесь тысячелетия назад?!

Переход легко было не заметить вовсе. Мгновение слабости и темноты перед глазами, а потом в лицо ударил пахнущий морем ветер. Открыв непроизвольно зажмуренные в момент перемещения глаза, я ахнула – и задохнулась от увиденного. И поняла, что хочу придушить Микара, назвавшего вот это – «каменными шатрами».

Мы находились на рукотворном плато – древние зодчие просто спилили верхушку скалы. Здесь располагалось несколько каменных кругов, неотличимых от того, в который мы входили, разве что сохранились они гораздо лучше. Слева скала обрывалась в море, справа поднимался высокий горный хребет. В долину широкой извилистой лентой спускалась дорога, по которой ползли телеги, а там, внизу, у морского побережья раскинулся город. Огромный город, рассечённый надвое длинной узкой бухтой, наверное очень глубокой. С противоположной от нас стороны чашу долины ограждал пупырь зелёного холма, но между ним и серо-синими волнами тянулась широкая полоса лесистого взморья, которая терялась в дымке и, кажется, расширялась там, у горизонта. Похоже, горный хребет уходил в сторону от моря, а дальше по берегу раскинулась равнина.

Бухта слегка изгибалась и упиралась в глубокое ущелье, где – это было слышно даже отсюда – грохотала и ярилась в каменных стенах злая горная река. А на нашем берегу, возвышаясь не только над городом – над окрестными горами, вздымалась статуя потрясающих воображение размеров.

Статуя изображала деву, чьи совершенные черты несли печать горечи и тоски; или, может быть,так казалось, потому что слепые каменные глаза взирали на то, чего больше не было. В далеко простёртых над равниной руках покоилась бледно-голубая каменная сфера. Отсюда, снизу, казалось, что она парит над ладонями. А из-под шара срывались вниз струи воды, которые не долетали до земли каплями – рассыпались в воздухе на мельчайшую взвесь, рождали небольшое облако, вечно лежащее у подножия горы.

Простое одеяние статуи отливало серебром, плотно облегало стройный стан, очерчивало бёдра – уже схематично, переходя в скалу, а ниже ниспадало чередой оборок – пирамидальных ярусов. Размеры сооружения вызывали благоговение и трепет. Сложно было поверить, что столь огромная фигура могла быть создана руками смертных.

– Небесная Дева, откуда ты здесь? - проговорила я себе под нос, разглядывая богиню.

– Почему ты называешь так эту каменную женщину? – прозвучал рядом вопрос.

Но я даже не обернулась в сторону Чингара, который ехал верхом и сейчас поравнялся с нашей телегой.

– Потому что это она. Небесная Дева, - проговорила медленно. - Ночной лик её даёт блаженство прохлады, живительную влагу и утешение, дневной – согревает землю и иналей, дарит жизнь и радость. Она держит в руках луну и солнце, она – то, что не есть Бездна. Её – и нас всех защищает Каменный Отец, одной рукой он укрывает мир плащом, а второй держит огромный щит. Все боги их дети, а инали – дети их детей.

– Кто такие... боги? - неуверенно повторил незнакомое слово вождь.

– По-вашему это очень, очень сильные духи. Это... как будто один дух, вмещающий в себя силу сотен тысяч маленьких. Например, всех духов всего океана.

– Так не бывает, – отмахнулся Чингар, но как-то без задора, неуверенно.

– Ей об этом скажи, - хмыкнула я, кивнув на статую, и пристально уставилась на собеседника. – Кто всё это построил? Когда?

– Край Мира был таким всегда, – задумчиво проговорил вождь, хмуро глянув на изваяние. - Мы считаем его городом духов, которые покинули его, предпочтя камням вольную жизнь.

– Что, и неужели нет никаких легенд? Историй? Сказок, наконец! – возмутилась я.

– А зачем? - Чингар неопределённо повёл могучими плечами.

– Как – зачем?! Неужели вам неинтересно, откуда и как появился ваш народ? Что было на этой земле раньше? Можно ведь узнать, откуда и почему приходят тайюн, навсегда положить конец их нашествию. Здесь, в этом городе, могут быть ответы! Сильнейшие маги создали Двери, через которые мы сюда прошли,их чары могли сохранить знания! Где-то там, вот в этих ярусах под статуей. Это ведь наверняка дворец или храм, оно просто не может быть чем-то другим!

– Мы не ходим туда, - твёрдо проговорил Чингар. – Не знаю, на кого она похожа, но она хранит свои тайны. Каменная женщина порождает тайюн, они приходят именно оттуда, сверху, из-под её одежд,и мы стараемся не гневить её ещё больше. И ты тоже не пойдёшь туда. Понятно?

– Тебя забыла спросить, чурбан безграмотный, - презрительно фыркнула я.

– Выпорю, шайса! И свяжу, - хмуро пригрозил он.

– Настолько жить надоело? - хмыкнула я, совсем не впечатлённая угрозами. – Ну рискни здоровьем. Но я тебя предупреждаю, поднимешь на меня руку – умрёшь сразу. То же касается и посягательства на мою свободу.

– Шайса! Ты навлечёшь беду на всех инчирoв! Знания духов – не для смертных, они зло для нас!

– Знания не могут быть злом, - отмахнулась я от недовольного вождя. - Зло в том, кто и как их использует. Если я узнаю, как навсегда избавиться от тайюн, это что, будет злом?

– Если тайюн существуют, значит, так должно быть! – уверенно заявил Чингар. – И я начинаю понимать, что лучше они, чем ты!

Сидевший рядом со мной возница, о существовании которого я за разговором напрочь забыла, вдруг громко хохотнул и отпустил какое-то замечание; из его слов я поняла только «эта женщина», явно относившееся не к Небесной Деве. Но подначка, на удивление, была адресована не мне и метко достигла цели: Чингар в ответ только ругнулся себе под нос, буркнув что-то вроде «да идите вы оба», и, подбодрив своего скакуна, ускакал вперёд. Чем ещё больше развеселил своего приятеля.

Я покосилась на соседа с интересом. Тот поймал мой взгляд, подмигнул заговорщицки и снова уставился на дорогу. Занятный тип. Жалко, пока нет возможности познакомиться поближе, остаётся удовлетворять своё любопытство внимательным наблюдением.

Насколько я успела выяснить, инчиры тоже были долгожителями – и двести,и триста лет могли протянуть , если тайюн позволяли. Так что определить возраст того или иного дикаря не получалось, разве что примерно, по содержащимся в татуировках подсказкам. Зарубки на каждый прожитый год там не делались, но определённое впечатление можно было составить. Возница, например, был опытным воином, убившим много врагов. Вдовец, имел четырёх сыновей, два из которых умерли,и одну дочь, успешно принявшую в семью какого-то достойного воина. Похоже, мой сосед был старше вождя и пользовался его уважением не просто как друг и боевой товарищ. Наставник? Рoдственник?

А, плевать! Главное, он явно на моей стороне.

Но вскоре я выбросила мужчин из головы, вновь поглощённая созерцанием города, который был гораздо интереснее. Сейчас первое потрясение прошло, и я видела уже не только Небесную Деву.

Сиротливые пустые пристани, которым так не хватало кораблей. Высоченный горбатый мост через бухту – рядом со статуей он не впечатлял, но сам по себе не меньше был достоин восхищения. Разросшиеся неухоженные сады. Дома, частью превратившиеся в руины; особенно досталось тем, что располагались вблизи каменных стен – там виднелись многочисленные следы обвалов. Наверное, когда хозяева жили здесь, город защищала магия – от камней и злого моря, которое изъело всю береговую линию.

Лучше всего выглядели дома вдали, у устья долины, карабкавшиеся на зелёный холм плавного очерка,и в середине обеих половин города. Большинство строений были достаточно низкими – на самом деле, а не в сравнении с Небесной Девой.

Из общей картины выбивались только воздетые тут и там тонкие пальцы белых башен, грозящие небу. В их расположении читалась некая строгая система, общий замысел. Например, одна такая башня венчала холм, да и на остальных окрестных вершинах, похоже, когда-то стояли такие же: расстояние было слишком велико даже для моих глаз, но на соседней горе как будто угадывался цилиндрический остов. В общем, вряд ли это было простое жильё, скорее, какая-то сеть хозяйственного или даже военного назначения. Одна из многих загадок Края Мира, которые, боюсь, мне не по зубам.

Вблизи давно и безнадёжно мёртвый город навевал тоску и несвойственные мне обычно мысли о тленности всего сущего. Впрочем, я быстро справилась с ними простым аргументом: тленность тленностью, а город очень хорошо сохранился для своего возраста, дайте боги каждому. Каменные стены по–прежнему стояли, мостовые не поддавались натиску зелени, да что там – работали фонтаны! Φонтаны, которые пережили не только своих создателей, но даже саму память о них!

Объяснением такого долгожительства служили, очевидно, чары, наполнявшие буквально каждый камень, так плотно вплетённые в материал, что казались его естественной частью. Магия и вещество резонировали, взаимно упрочняя друг друга. Конечно, от обвала подобная мера не спасала, но ветер, холод и зной были здесь бессильны.

Пожалуй , если задаться целью, не так уж сложно вернуть всё это к жизни. Жалко только, никому это не нужно: аборигены хоть и пользовались наследием далёких предков, но в лице Чингара ясно высказались, что в изучении его не заинтересованы. Потрясающее невежество!

Но надо всё же задать этот вопрос Микару. Может, старейшина скажет больше, чем простое «нельзя» и «знания – зло»?

***

Жили инчиры на холме и в его окрестностях. Я подспудно опасалась увидеть нечто неприятное, нарушающее облик города, вроде шатров прямо на улицах и привязанного тут же скота, но аборигены относились к жилищам духов на удивление бережно.

И хорошо, надо сказать, жили, со всеми удобствами, включая водопровод. Больше того,тут была ванна – большая каменная чаша с пологими краями – и настоящий туалет почти привычного вида. А вот подачу воды регулировали уже кустарные творения здешних умельцев. Из камня торчали две изогнутых трубки из того же дерева, которое шло на дуги для тележных навесов; впрочем, скорее это было не дерево, а нечто вроде толстого тростника. В каждую трубку был воткнут прозрачный голубоватый кристалл, который для подачи воды нужно было просто повернуть в гнезде. Похоже на обычный кран, но явно не обошлось без магии и духа воды,иначе из этой конструкции текло бы во все стороны.

А вот мебель не сохранилась,изнутри стены домов прикрывали всё те же шкуры, ковры и пёстрые расшитые полотнища. Но всё удивительно чистое, словно не отсутствовали хозяева почти целый год. Отчасти за это стоило благодарить остатки бытовых чар, а отчасти – «дежурных» инчиров, которые подготовили дома к возвращению остальных.

Микар обитал в самом, как я поняла, непрестижном месте, на границе обжитой земли,и его дом стоял ближе всего к Небесной Деве. Что лично мне оказалось только на руку: надолго откладывать запланированную вылазку я не собиралась. До Сезона Смерти осталось совсем немного, и если тайюн лезут именно из-под статуи, разумнее идти прямо сейчас.

Увы, разговор со старейшиной о давних временах и этом городе ничего не прояснил. Память у народа инчиров оказалась короткой, ни о каких потрясениях древности легенд не осталось . Разве что духи решили покинуть этот мир и перебраться в свой, совершенный, но это как будто было осознанное, взвешенное решение, а не бегство.

Древние знания не вызывали у Микара столь бурного неприятия, как у Чингара. Старейшина подходил к вопросу рационально и весьма здраво: что знания, мол, хорошо, но постичь их – не в силах инчиров. И в качестве аргумента продемонстрировал книгу. Самую настоящую, небольшую, в ветхом тёмном переплёте, с тонкими хрупкими страницами, которые, однако, всё еще хранили отпечатанный создателями текст. Буквы лишь слегка поблекли, но и только. Отчасти знакомые, отчасти – чужие буквы, которые складывались в совершенно непонятные слова. Тут Микар оказался прав: растолковать эти надписи не могли ни аборигены, ни я.

На моём стремлении взглянуть на Небесную Деву поближе всё это, впрочем, не сказалось. Туда нестерпимо тянуло. Банальное любопытство или чутьё – я не знала и не собиралась терзаться этим вопросом.

– Микар, а кто правил той телегой, куда ты меня посадил? - полюбопытствовала я, разобравшись с основным вопросом.

– Тармир? – уточнил названый отец. - Хороший опытный воин, мудрый инчир. Он станет хорошим старейшиной. Почему ты спрашиваешь о нём?

– Он произвёл на меня неизгладимое и исключительно приятное впечатление. Уж очень ловко ему удаётся вашего вождя затыкать, тот даже спорить не пытается. Я завидую и подумываю взять пару уроков.

– Вы опять повздорили с Чингаром? - вздохнул Микар,трагически заломив брови.

– Да как обычно, – отмахнулась я. – Эти его тиранские замашки выводят из себя, шёл бы и строил кого-нибудь ещё. Так нет же, обязательно ему ко мне прицепиться! Так что с Тармиром?

– Чингар очень его уважает. Заслуженно, - нехотя пояснил Микар.

– А почему именно его? – не отстала я.

– Тармир заменил Чингару отца, когда тот умер, а Траган выбрала нового мужчину, – пояснил старейшина подробнее, смирившись, что так просто от меня не отделается.

– А что, новый мужчина старых детей не воспитывает? - озадачилась я.

– По-всякому бывает, - осторожно ответил мужчина, явно силясь подобрать слова так, что бы не сказать ничего обидного. Он вообще отличался повышенной тактичностью.

– Да ладно, не трудись, я поняла, у нас тоже по-всякому бывает. Не ожидала, что мы в этом похожи, вы производите впечатление гораздо более сплочённых существ. Знакомо. Просто мамаша у него дрянь, всё же не зря я ей по морде съездила. Да оно и понятно, вряд ли нормальная женщина попытается умыкнуть доверчивого духа для освежения популяции...

– Стевай! – попытался укорить меня Микар.

– Я уже давно Стеваль, – отмахнулась я. – Не ворчи, я уже выучила, что у вас не положено ругать женщин, вон и вождь за эту дрянь вступился. Но я-то не местная, со стороны смотрю! Главное, это многое объясняет, спасибо. По себе знаю, как портит характер тяжёлое детство. Хотя и досадно, опыт Тармира мне не поможет...

– Чингар – хороший инчир и хороший вождь! – возразил старейшина.

– А когда я говорила, что он плохой инчир? – хмыкнула я. - Характер у него – ледь полная, это да, но это ещё ничего не решает. Я вот тоже не подарок, глупо отрицать очевидное, но себя плохой не считаю.

– Ты полагаешь, что вы похожи? – спросил Микар, после чего добавил осторожно: – У тебя тоже было... тяжёлое детство?

– Потому и цапаемся, что одинаково вспыльчивые и упрямые, – фыркнула я. – Что он, думаешь, первый в моей жизни такой? С кем-то я доругалась до взаимного нежелания пересекаться и возможного сокращения общения, с кем-то так и продолжала скандалить, с кем-то всё заканчивалось коротким и бурным романом. Такие искрящие отношения – прекрасная основа для последнего: семьи с обязательствами не получится, а вот секс отличный. Хотя, справедливости ради, ваш Чингар первый, кто меня настолько сильно раздражает. Если бы не это и не будь он таким большим и страшным, я бы, может,и попробовала склонить его к близкому знакомству. А что до моего детства... Да не такое уж тяжёлое, смотря с чем сравнивать. Просто мать у меня дура, а отец женился на деньгах. Зато у меня был отличный дед и наставник, чем-то на тебя похожий.

– Стевай, прости за вопрос, но... сколько тебе лет? - немного помолчав после моего объяснения, уточнил старейшина.

– Девяносто четыре, а что?

Выражение лица старейшины сделалось настолько потешно-растерянным, что я не удержалась от хихиканья.

– Сложно воспринимать тебя... взрослой, - признался он наконец. - Тем более настолько. Ты кажешься совсем девочкой, хрупкой и беззащитной, но упрямой. Это сбивает. Но неужели у тебя не было своей семьи, мужчины?!

– Мужчин у меня всегда хватало, – возразила я. – Не знаю, как у вас, но у нас свободные отношения хоть и не поощряются официально, никто за них ругать не будет, тем более – взрослого и самостоятельного иналя. А семья... Нет уж, сохрани меня Алая Дева от всего этого. Пусть детей заводят те, кто их любит.

– Ты... очень странная. И неправильная, - тяжело вздохнул Микар.

– Мне говорили, – рассмеялась я в ответ. - Ладно, хватит обо мне. Какие планы на сегодня? Уборка-готовка?

– Сегодня мы будем благодарить духов за кров и просить их терпения. Спокойного моря, спокойных гор. Принесём большие жертвы. Это делают женщины, и тебе правильно быть рядом с ними, духи благоволят тебе. Я надеюсь ...

– Буду вести себя прилично, не переживай, – весело отмахнулась я. - Женщин ваших я понимаю плохо, пока ни с кем поругаться не успела. Ну, не считая Траган. Так что буду смирно стоять с краю и никого не трогать.

– Надеюсь, - тяжело вздохнул Микар и занялся приготовлениями – ему требовалось настроиться на предстоящее действо и одеться сообразно случаю.

Надо сказать, мимика старейшины за время нашего знакомства заметно оживилась . Причём я была готова спорить, что это именно моя заслуга, а вернее – появившейся у него компании. Насколькo я успела выяснить, мой приёмный отец был весьма одиноким существом: семьи так и не завёл, близких друзей тоже не имел – или просто пережил их всех. Да и обязанность сдавать умирающих сородичей с рук на руки духам никому не добавит жизнерадостности. А я, конечно, тот еще подарок, но со мной хотя бы не соскучишься.

В подробности местного символизма в одежде я пока не лезла – с языком бы разобраться! Выяснила только, что мужчины не злоупотребляют верхней одеждой не только из-за татуировок, но и по вполне объективным причинам: они не мёрзли и не испытывали никаких неудобств без одежды. Тогда, у озера, мне не показалось, Чингар действительно, как и все инчиры, был очень горячим: два духа, уживаясь в oдном теле, давали не только физическую силу и живучесть. Старейшины же одевались отчасти потому, что с возрастом тело слабело и становилось чувствительным к температурам, отчасти – из-за традиций, которые ставили старейшин выше личных достижений, отражённых в татуировках. Примеряя эту роль,инчир словно переходил в новое качество существования, когда детали прошлой жизни уже неважны.

Впрочем, морозоустойчивость мужчин имела свои пределы. Климат в этих землях достаточно мягкий, даже суровый по местным меркам Край Мира не укрывался снегами и в самые холодные зимы,так что на равнине они не мёрзли. Но, поднимаясь в горы, инчиры защищались от снега и ветра, не полагаясь на собственную шкуру, и точно так же берегли её, работая на рудниках, раскиданных по удалённым уголкам мира.

Добывали и плавили руду они с помощью женщин и младших духов. Конечно, тяжести таскали на себе мужчины, а вот отделяли пустую породу и всё остальное проделывали те самые маленькие и очень самостоятельные заклинания. Хотелось бы мне взглянуть поближе на этот процесс...

– Микар, пока мы идём, ответь мне вот ещё на какой вопрос, – опомнилась я, кoгда мы покинули дом. - Как вы узнаёте, что Дверь открылась и можно идти? И, наоборот, как понимаете, что она закрыта? Как она ведёт себя в таком состоянии? Судя по тому, как выглядел этот проход, он должен работать постоянно...

– Двери не бывают закрыты, - спокойно отозвался старейшина.

– Погоди, как это? Что, вождь соврал, получается? – растерялась я. - Он же говорил, что она открылась и закрылась!

– Не совсем, – возразил Микар. – Чингар был неточен. Двери открыты всегда, но не всегда они ведут туда, куда надо. Те, кто проходил через Дверь в неверное время, не возвращались. Иногда гибли на месте. Духи, стерегущие проход, гневаются на тех, кто не спрашивает их дозволения,и могут разорвать несчастного на части. О том, что в Дверь можно войти, нам говорят духи.

– Опять духи?! – тоскливо вздохнула я.

Старейшина промолчал – привык уже, что не все мои вопросы требуют ответа.

Я вынуждена была признать, что сущности местных духов не понимаю, и расписаться в собственном бессилии как-то прояснить этот вопрос. Они существовали за пределами моего понимания, они просто не могли существовать в той картине мира, которую я знала,и уж тем более не могли появляться спонтанно, без воли некоего могущественного мага. Однако – существовали и, похоже, действительно самозарождались.

Но с другой стороны, я вполне могла принять их существование. Да, с некоторыми оговорками. Но, главное, духи не нарушали никаких фундаментальных законов мироустройства: они состояли из привычной мне магической энергии, поддерживали своё существование с её помощью и фактически служили проводниками между сырой силой и инчирами, неспособными напрямую воздействовать на энергию. Самым большим вопросом здесь оставалось объединение в одном теле мужчины-инчира и духа-чешуекота, уж очень странный симбиоз, но с этой странностью тоже удалось смириться.

А вот знакомства с тайюн я ждала с предвкушением. Версий у меня была масса, но ни одна из них не могла объяснить всех странностей. Оставалось лишь счесть описание, данное Микаром, неточным и недостаточным и запастись терпением.

***

Жертвоприношение происходило на площади у подножия холма,так чтобы все желающие могли разместиться на склоне – на улицах, крышах домов и даже на деревьях – и видеть всё от начала до конца. Впрочем, и зрителей было не так уж много: весь народ инчиров насчитывал едва ли больше десяти тысяч.

Под торжественный плач нескольких дудок и труб разного размера женщины сначала исполняли путанный ритуальный танец. Сначала совсем девочки, потом девушки постарше, и так состав танцовщиц сменился несколько раз, пока не закончился на возвращении детей к самым старшим. Простой и понятный символ – замкнувшийся круг жизни.

Жертвы приносили они же – дети и старшие женщины. На камни были опрокинуты несколько бочонков местного густо-зелёного хмельного напитка, ойги,и эта рукотворная река на наших глазах сбежала в ливневый желоб. А потом инчиры расправили полотнища, с которыми танцевали – огромные платы, покрытые тончайшим узором, - и с радостными улыбками, без малейшего сожаления бросили в пламя огромного костра, полыхавшего в центре площади. Пламя взметнулось, и даже мне на мгновение почудились длинные гибкие руки, подхватившие тончайшую ткань и рванувшие её вверх, к небу. Ветер со свистом метнулся следом, подняв пыль и пепел – подношение сгорело мгновенно.

На этом торжество кончилось, дальнейшие гулянья в планах не значились,и радостные инчиры стали расходиться. Я же осталась на том же месте, задумчиво глядя на костёр и размышляя над неожиданным выбором жертвы. Положим, с вылитым вином всё было понятно и предсказуемо, а вот почему в огонь бросали не еду, а именно платки, узнать хотелось . Но Микар с остальными старейшинами оставался у костра и явно намеревался продолжить какую-то свою часть обряда, и я никак не могла определиться: то ли попробовать дождаться старейшину, вдруг они там ненадолго, то ли плюнуть и уйти, отложив на потом очередной вопрос. Он,конечно, сомнительной важности, но ведь любопытно. А потом я и забыть могу...

– Что случилось, Стевай? - неожиданно прозвучал сбоку голос вездесущего Чингара. Преследует он меня, что ли?

Я едва не огрызнулась машинально, но всё-таки удержала язык за зубами. Спасибо недавнему представлению, наблюдение за долгим размеренным танцем и ритуалом настроило на задумчивый, философский лад. А, не сорвавшись сразу, я решила поддержать начинание и хоть раз попытаться поговорить с вождём спокойно: он ведь выбрал нейтральный тон, обратился он ко мне по имени, значит, не настроен ругаться. Уникальный случай, стоит воспользоваться.

– Думаю, ждать Микара или нет. Что-то подсказывает мне, он здесь надолго, - я неопределённо кивнула в сторону костра.

– Старейшины будут говорить с духами всю ночь, - подтвердил Чингар.

– Ладно, - я вздохнула, а потом спросила неуверенно, ожидая подвоха и очередных насмешек: – А, может,ты знаешь смысл этого ритуала?

– Смысл ритуала в том, чтобы поблагодарить и задобрить духов, – отозвался он с лёгкой насмешкой.

– Ой ладно, а я и не догадалась! – отозвалась я в тон, глупо хлопнув глазами. Но одёрнула себя и, пытаясь избежать привычного уже развития разговора, поспешила уточнить: – Я поняла, что танцовщицы символизировали течение жизни: от детства до смерти и нового поколения. Непонятно, почему именно такие жертвы. То есть напиток ладно, но с ним тогда еда должна быть. При чём тут платки?

За разговором мы, не сговариваясь и не спеша, двинулись прочь с площади. На последних словах Чингар покосился на меня с непонятным сомнением во взгляде, а потом заговорил гораздо ровнее, уже без издёвки:

– Предлагать духам пищу нельзя, они обидятся. Ойга – кровь мира и кровь инчиров. Платки – жизнь и её деяния. Женщины год создают их специально для духов,инчирам нельзя такими пользоваться.

– Почему? – озадачилась я.

– Они лишены изъянов, - пояснил вождь, но понятнее не стало.

– И что?

– Законченным,идеальным вещам не место в нашем мире, – ответил он, поморщившись . - Они для духов. Если инчир будет пользоваться такими, его дух вспомнит свой родной мир и вернётся туда, а инчир здесь умрёт.

– Какой ужас, - мрачно, с сарказмом прокомментировала я.

– Это нечасто случается, даже дети знают простые правила, – снисходительно утешил меня Чингар.

– Ну да. Никогда – куда уж реже, – фыркнула я. – Какие забавные у вас суеверия.

– Это не суеверия, - резко возразил вождь. - Надеюсь,ты не собираешься доказывать свою правоту еще и в этом, подвергая всех инчиров опасности?

– Ну ткать и вышивать я точно не собираюсь, – отозвалась насмешливо.

– Потому что не умеешь? – хмыкнул Чингар.

– И это тоже, - спокойно согласилась я. – Не люблю тратить время и силы на ерунду. Тем более такую, которую потом придётся просто сжечь. Хотя, не спорю, обряд по–своeму красивый,и точка зрения на мир у вас интересная и даже кое в чём справедливая. В конце концов, в сравнении с жизнью всего мира жизнь смертного выглядит каплей в море. Только именно здесь всё это смотрится нелепо.

– Нелепо? - вождь так растерялся, что даже съязвить забыл.

– На таком фоне? Конечно, – я широко повела рукой, охватывая город. – Наши общие предки построили всё это очень, очень давно,и город пережил очень многое. Кстати, а на ваших землях есть еще подобные?

– Попадаются, – отмахнулся он. - Когда они создавали всё это, они были духами, об этом я тебе и говорю.

– Да не могут ваши духи ничего построить, не то у них устройство и наполнение, - отмахнулась я. – Выяснить бы, кто их самих создал!

– Почему ты такая... неуёмная? – запнувшись, устало спросил Чингар. - Почему ты не можешь вести себя как нормальная женщина?!

– А почему должна? - со смешком уточнила я. – Лично меня всё устраивает.

– Связать бы тебя и охрану приставить, – угрюмо вздохнул он.

– Ты все проблемы так решаешь? – рассмеялась я. – Отвернуться и сделать вид, что ничего не случилось? Меня вот связать,тайюн есть – значит,так надо, знания – зло... Знаешь , если бы Микар не отзывался бы о тебе так уважительно, я бы сказала, что ты попросту трус.

– Шайса!.. - гневно прошипел вождь.

– Замри! – поспешила скомандовать я, на всякий случай отпрянув.

Чингар послушно застыл с приподнятой рукой. Наверное, этой самой рукой он собирался схватить меня за горло или за рубашку. Я окинула злого инчира задумчивым взглядом, с интересом пощупала острый коготь.

– Нервный ты, мой дикий друг, - проговорила весело. – Ладно, спасибо за разъяснения и за то, что проводил, дальше я сама. Ах да, отомрёшь через минуту, – разрешила я и быстрым шагом двинулась дальше по улице. Вряд ли вождь кинется убивать меня, когда его отпустит приказ, но лучше к тому моменту покинуть его поле зрения.

До дома Микара я добралась в прекрасном настроении. Посмотрела красивый обряд, познакомилась с новой гранью местной философии, не разозлилась на Чингара, но умудрилась вывести его из себя – сплошные маленькие удовольствия.

Ничего не могу с собой поделать, мне нравится дразнить вождя. Такой вот лёгкий и безобидный способ пощекотать себе нервы: я ведь знаю, что ничего плохого мне этот тип сделать не сможет. Даже если воспитание даст сбой, клятва не позволит.

Сегодня я решила немного отдохнуть от конструирования заклинания и переключиться на нечто иное, а именно – изучение духов. Чингар сo своими заявлениями о духах-предках подтолкнул меня к обратному предположению: а что если хозяева этого самого города и духов этих каким-то образом создали?

Раньше я о таком не задумывалась, слишком уж грандиозный выходил бы масштаб. Но, взглянув на город, засомневалась – а такой ли уж непосильной задачей было это для древних? Даже инали умеют создавать самообучающиеся, автономные заклинания, и нетрудно представить,что наши здешние предки владели этим умением на куда более высоком уровне. Заклинания,которые поддерживали жизнь этого города, очищали и доставляли на поля воду, помогали полям приносить урожай – всё это казалось звеньями одной цепи, нитями единой огромной магической сети,которая опутывала этот мир когда-то невероятно давно.

Я даже рискнула предположить, что именно увлечение слишком самостоятельными чарами стало той катастрофой, которая разрушила прежний мир. Слишком много самостоятельности – и в результате инали вынуждены бежать с родной земли. А те, кто остались, сначала утратили возможность управлять стихиями самостоятельно, а потом научились сосуществовать с «духами» по-новому, как с равными.

Стройная, заманчиво стройная версия, в которую укладывалось очень, очень многое. Например, симпатия ко мне младших духов: почуяли нечто близкое их создателям, а приказ на подчинение у них, может, так и остался заложен в структуре. А старшие духи наверняка менее покладисты, потому что это боевые, опасные заклинания, вот и молодой воин тогда, у озера, напал на меня по старой памяти, как на естественного врага. То заклинание,которое помогало инчирам превращаться в чешуекотов, могло быть, например, охранным. Вместо живого хищного зверя – сгусток магии в форме него, куда более покладистый, предсказуемый и не требующий ухода и питания. Правда, польза такой охраны лично мне сомнительна, но это мелочи.

Ещё я не вполне понимала, какое место в этой стройной теории отвести тайюн, но от этой мысли без сожалений отмахивалась . Тайюн в моей задаче пока неучтённый, абсолютно неизвестный фактор, поэтому не стоит их приплетать.

Пoка же стоило распотрошить осветительный кристалл и, когда вернётся Микар, подробнее расспросить его об особенностях накаби. Как-то упустила я этот вопрос, а ведь это должна быть очень занятная трава! Общего у меня с местными духами – способность непосредственно воздействовать на энергетические потоки,и почти наверняка накаби влияет именно с этой стороны. Вопрос только как именно?

***

Погода не особенно располагала к прогулкам: с моря дул сильный и пронзительно-холодный ветер, в воздухе висела противная морось, а низкое небо грозило вот-вот прорваться дождём. Но откладывать вылазку к статуе Небесной Девы из-за подобной мелочи я не стала, потерплю. Тем более самое интересное ждёт меня уже под крышей, а в здешних домах весьма уютно. Тоже проявление изумительной древней магии: камни сами накапливали тепло, а потом отдавали его по мере надобности.

С нашего прибытия в город прошло три дня – мне как раз хватило времени, чтобы спокойно собрать всё необходимое незаметно для Микара. Старейшина,конечно, не вождь с его тираническими порывами, но я не сомневалась, что названный отец не одобрит этой прогулки. Выяснять, к чему это приведёт, не хотелось, поэтому сегодня я тихонько выскользнула из дома вслед за ночью, незадолго до рассвета, и, кутаясь в накидку, зашагала к статуе.

Конечно, верхом было бы быстрее, но местные ездовые твари, гапуры, были существами очень своенравными и трудными в обучении. Каждый желающий инчир выращивал себе скакуна с детёныша,и такой четвероногий друг слушался только одного хозяина. Нет, на прочих они не бросались и вообще не обладали агрессивным нравом, с удовольствием позволяли себя гладить,чистить и кормить, но на спину пускали только хозяина. Я,конечно, договорилась с Микаром о том, что мне подберут такого вот малыша на воспитание,тем более к верховой езде женщины допускались на равных с мужчинами, но не ждать же, пока он вырастет!

К сожалению, за прошедшие дни мои знания о духах не слишком-то расширились. Я распотрошила несколько световых кристаллов, выпустив из них мелких духов, одного даже поймала в ловушку – начерченный на земле за домом узор, заклятый моей кровью. Как и ожидалось, структура мелкого огненного духа почти не отличалась от структуры водного, только привязка шла к иной стихии.

Нo все эти эксперименты ни к чему не привели. Я по-прежнему склонялась к теории искусственного происхождения духов, но доказать её так и не смогла, слишком разный у меня с этими вероятными создателями был уровень знаний. А, не имея доказательств, сбросить со счетов версию – пусть неубедительную, но возможную, - природного происхождения этих живых заклинаний не могла.

Что до накаби, это и впрямь оказалось очень интересное растение. Жалко, я не алхимик, и не могла в полной мере оценить его по достоинству. Эта мелкая и невзрачная трава росла вблизи Дверей,которыми пользовались инчиры для перемещения. Приспособившись к постоянно повышенному магическому фону возле покалеченных временем порталов, она научилась защищаться от него, полностью отражая. Именно поэтому в виде дыма она на некоторое время блокировала объекту окуривания доступ к внешним энергетическим потокам. Самодостаточным инчирам это не мешало, даже как будто было полезно, а вот на духов, накрепко к ним привязанным, действовала подобно удару молота по голове. Она местными женщинами так и применялась – для облегчения ловли младших духов и получения от них пользы.

Подозреваю, накаби подействовала бы на любого из иналей еще сильнее, чем на меня. А меня оглушило в основном из-за эффекта неожиданности, в следующий раз будет лучше: благодаря специфике силы, я почти не черпаю энергию из внешних источников. Пoэтому лучше бы не доводить до следующего раза, а то местные окончательно уверятся в том, что я дух, решивший жить среди них. Мол, сначала накаби действовала, а потом я поoбтесалась среди аборигенов и перестала реагировать на дым.

Зато я подготовила ритуал, который в теории должен был помочь моему взаимопониманию с местными, и наметила его проведение на своё возвращение. Сейчас же уверенно и целенаправленно двигалась к Небесной Деве, почти не задумываясь о том, зачем это делаю. Мне интересно и это не противозаконно – чем не повод попробовать?

К дальнему пути я подготовилась со всем тщанием. На боку верный меч, через плечо – сумка с провиантом на три-четыре дня и удобным кожаным мешком для воды. Вряд ли в последней будет какой-то недостаток, но я решила не рисковать.

Идти в одиночестве по пустынным, брошенным улицам было тревожно и тоскливо. Я не ожидала, что откуда-то из подворотни вдруг вынырнет чудовище и я прямо здесь познакомлюсь с тайюн, но всё равно вглядывалась в слепые тёмные окна и дверные проёмы.

Город выглядел почти целым,и это тревожило даже сильнее, чем могла бы разруха. Давящее чувство запустения и неестественная тишина, которую нарушал только зловещий посвист ветра и мерный шелест дождя... Птицы попрятались от непогоды, а зверья здесь, похоже, не было вовсе, даже крыс. Город как будто терпеливо ждал возвращения хозяев, преданно оберегая оставленное ему имущество.

Но даже такой пейзаж вскоре примелькался и перестал вызывать беспокойство, а потом и вовсе наскучил, заставляя мечтать поскорее добраться до цели. Которая, однако, не спешила приближаться, хотя шла я ходко: город был весьма и весьма немаленьким.

Интересно,тогда, в древности, это была столица, грандиозная даже по меркам своего времени? Или просто захолустный городок на отшибе,который так хорошо сохранился просто потому, что был никому не интересен?

Чингар говорил, что есть и другие руины, но – какие они? Более грандиозные или от других городов осталось только бессистемное нагромождение камней? Жалко, спрашивать инчиров бесполезно, они просто не поймут, что меня интересует, а если поймут – вряд ли сумеют ответить. Если у них даже эта статуя была нeдостойной упоминания мелочью, что еще может найтись в других местах? Увы, тут только смотреть своими глазами, больше ни одного достойного доверия источника у меня нет.

Плащ-накидка с капюшоном отлично укрывал от сырости и ветра, ровная дорога охотно стелилась под ноги, и прохлада была даже кстати: гораздо лучше, чем топать под палящим солнцем. Сначала улицы петляли, потом я вышла на одну очень широкую, которая плавной дугой заворачивала вправо, к бухте. Именно туда, где, по моим прикидкам, должен был выгибаться над водой мост. Не думаю, что древние зодчие ограничились всего одним, но рисковать не хотелось. Здесь я хотя бы уверена, что переправа цела, а что осталось от остальных, ближе к Небесной Деве, большой вопрос. Положим, магия-то их берегла, но там рядом горы,и мост легко могло погрести под обвалом. Рисковать и тратить несколько часов на проверку совсем не хотелось.

На мосту я на некоторое время задержалась,чтобы вдоволь полюбоваться видами – и на сизое, взволнованное море, усыпанное светлыми крапинками далёких волн, кажущихся отсюда совсем крошечными, и в другую сторону, на дальнюю оконечность бухты, укутанную у самого устья ущелья дымкой водопада. Отсюда его было не видно, но зато прекрасно слышно – по ровной глади бухты рокот воды докатывался, почти не ослабленный расстоянием. И я пообещала себе найти возможность взглянуть ещё и на ущелье или хотя бы подобраться к нему на возможно близкое расстояние.

Судя по обшарпанному виду прибрежных домов, бухта защищена не так уж хорошо, и когда ветер дул прямо в её устье, здесь бывало опасно. Вон из окон домов свисают серые клочья принесённых давним штормом водорослей, а улицы засыпаны песком и прочим мусором, да и сами здания гораздо более потрёпанные, чем вдали от бухты.

Вторая половина пути оказалась чуть более увлекательной. На дороге попалась одна из башен,и я посчитала её достаточно крепкой, чтобы осмотреть внимательнее. Потратила на это в общей сложности около часа – пока поднялась на этакую верхотуру по узкой винтовой лестнице, пока осмотрелась, пытаясь понять назначение постройки.

Правда, результат осмотра оказался не столь интересным, как мог бы. Никаких дополнительных комнат эти стены не вмещали, только длинную-длинную спираль крутой лестницы вокруг головокружительно-бездонного центрального колодца и небольшую площадку наверху, открытую всем ветрам. Εсли на башне и было когда-то нечто интересное, утраченное со временем, оно наверняка располагалось именно тут.

Сидя на парапете, я дала отдых ногам и наскоро перекусила лепёшкой с сыром и парой клубней чапти – не то фрукта, не то сладковатого овоща,который местные выращивали в земле и ели в любых видах – и сырым, и жареным,и тушёным, и сушёным.

Отсюда открывался изумительный вид на город,которым можно было не только любоваться очень и очень долго, но и вынести практическую пользу. Я, например, сумела прикинуть дальнейший маршрут и разглядеть возможный вход в пирамиду у подножия статуи. И с новыми силами двинулась дальше.

Ближе к центральному дворцу-храму было гораздо уютнее и оживлённей: здесь вдоль дороги тянулись запущенные, одичавшие сады. Дождь шелестел по листьям, а снизу ему, в отличие от пустынных городских улиц, вторило какое-то мелкое зверьё – не то лягушки, не то мыши. Один раз даже мелькнула серо-бурая спинка зверька покрупнее, вроде куницы.

Город поднимался к Небесной Деве широкими террасами. Здесь, среди зелени, прятались невысокие, в один-два этажа, но достаточно большие по площади дома, которые когда-то наверняка принадлежали местной знати. Это чувствовалось по тому, как вольно они стояли,и даже по самому камню,из которого они были сложены. Внизу, в городе, дома имели одинаковый желтовато-серый цвет,точно как ближайшие скалы на срезе,и камень для них, очевидно, добывали где-то здесь, рядом. А на террасах радовало глаз сдержанное великолепие оттенков – бледно-розовый, зелёный с золотой искрой, голубой с белыми прожилками. Глядя на эти дома, я почти не сомневалась, что вижу их буквально в первозданном виде: вряд ли хозяева прятали подобную красоту за слоями краски.

На следующий ярус можно было подняться по серпантину дороги, по широкой парадной лестнице или по лесенкам узким и крутым, наверное предназначенным для слуг.

Откуда я взяла, что здесь существовали слуги, если совсем недавно полагала древних хозяев города магами запредельной силы, которые создали слишком самостоятельные заклинания и в конечном итоге за это поплатились? Не знаю. Меня преследовало странное, жутковатое ощущение узнавания. Казалось,что здесь я уже бывала. Ходила этими тенистыми аллеями, плавно шествовала по парадным лестницам и,когда никто не видел, сбегала по крутым ступеням вниз, в город, где терялась в хитросплетениях похожих друг на друга каменных улочек.

Чем ближе к статуе, тем ярче и отчётливей становилось чувство родства с этим местом. А когда я, уверенно и бездумно, свернула на узкую дорожку, начало которой терялось среди кустов,то и вовсе в растерянности замерла на несколько секунд, чувствуя почти страх.

Ведь... это же невозможно, верно? Я прекрасно знаю историю своего народа, своей семьи и уж тем более свою собственную. Я уверена, что никогда прежде здесь не бывала не только я, но и вообще кто-то из моих сородичей. Я никогда не читала ни о чём подобном, но... вспоминала эти дорожки, эти деревья и эти дома. Не могла сказать, кто и когда здесь жил,кому принадлежал какой из домов, но ориентировалась так уверенно, словно провела тут несколько недель,исследуя все входы и выходы. Или, по крайней мере, внимательно изучила карту.

Но заминка вышла короткой. Я быстро взяла себя в руки и уверенно зашагала дальше, списав всё это на врождённые способности и решительно отбросив сомнения. В конце концов, ни один иналь не способен заблудиться в лесу, мы точно знаем, куда нужно идти, чтобы добраться до цели или вернуться домой, так чем это место хуже? Тоже ведь в какой-то степени лес! Или, может, дело в кровном родстве с этой землёй, по которой ходили мои давние предки.

А что я про слуг подумала... так это логично. Судя по внешнему виду этого города, его создатели были по своей сути близки иналям, поэтому я так легко распространяла на них привычные представления. Магия не всемогуща, а сильные мира сего наверняка стремились окружить себя комфортом; они во все времена к этому стремились.

Да и вообще, не поворачивать же назад из-за этого дурацкого ощущения! Я же не опасность чувствую, наоборот.

Убедив себя подобным образом и доверившись обретённому чувству направления, я уже через четверть часа ступила под гулкие своды длинного и узкого зала. Неяркий, но вполне достаточный свет давали колонны,которые стройными рядами тянулись по обе стороны вдоль стен. Голубоватое свечение зарождалось у их основания, где было совсем тусклым, и кверху набирало яркости, достигая пика на высоте где-то в два моих роста. Из-за подобного освещения зал, отделанный искристо-белым камнем, вид имел сказочный и слегка жутковатый. Всё-таки храм, а не дворец?

Внутри чувство направления меня не покинуло, даже как будто еще усилилось. Я немного опасалась доверять ему полностью и безоговорочно, но это всё равно было лучше чем ничего. Судя по всему, ходы изрезали всю гору, в эти залы легко можно было вместить весь город,и вслепую я бродила бы очень долго.

Нет, если бы не осталось выбора, я бы и наугад пошла, но зачем? Я ведь чувствую, что мне нужно в самую глубину этого строения, туда, куда никогда не допускались посторонние. Благо хозяева не могут разозлиться и выставить меня прочь, а сторожевые чары оказались куда менее стойкими, чем эти стены.

Шагая через великолепие залов и коридоров, минуя богато украшенные комнаты, я всё больше сомневалась, что это – обыкновенный храм. Я не видела надобности в таких площадях , если здесь не находились постоянно не сотни – тысячи обитателей. Слишком много для храма, даже самого крупного. Может быть, здесь кто-то учился?

Прикинув масштабы, я пришла к выводу, что это самый вероятный вариант. К предположению о дворце правителя – или правителей – не ладилась одна деталь: в сравнении с этим масштабным великолепием ближайший город был слишком мал и совсем не тянул на столицу. А вот на какую-нибудь стихийную школу с полным пансионом вроде тех, какие во множестве были разбросаны по Семилесью и где училось большинство иналей, очень походило, если пропорционально увеличить. Только на исключительно богатую.

Может, у древних обучались не все, а только самые одарённые, и отсюда такая роскошь?

Ну,или все мои фантазии бесконечно далеки от истинного положения вещей. И жить здесь могли, например, элитные воины-маги или кто-то ещё, кого попросту не существует в современной жизни иналей.

Впрочем, все эти умствования и предположения ничего не меняли и не объясняли, они лишь развлекали меня в пути. Просто любоваться залами быстро наскучило: при всей своей красоте и безупречности, они в таком количестве казались однообразными. Не хватало... обитателей. Или хотя бы мебели.

Кстати, любопытно, что с ней стало? Почему она оказалась настолько непрочной? Хозяева не считали нужным тратить на неё магию? Или, подобно инчирам, предпочитали сидеть на полу, на коврах, и больше им ничего не было нужно?

Так интересно хоть одним глазком взглянуть на тот, древний, мир, которого больше нет... Столько вопросов! Но увы, ответов на них нет и не предвидится.

***

Больше всего в подгорном городе-храме мне понравился широкий балкон,тянущийся над рекой, куда ноги вынесли меня где-то через час неспешного блуждания по коридорам, залам и лестницам. Каменные стены ущелья здесь почти смыкались, и казалось , если постараться, можно достать противоположного края рукой. Серая полоска неба виделась отсюда тусклой,и по ней нельзя было определить, насколько далеко сейчас до заката, идёт ли всё ещё дождь – или в воздухе висит водяная пыль от близкой реки.

Грязный, красновато-бурого цвета поток её клокотал под ногами, совсем рядом,и чудилось,что вода вот-вот захлестнёт балкон. Интересно, а пoловодье здесь бывает? А когда вверху, в горах, подолгу идут ливни, река выходит из берегов? Хотя это ощущение близкой воды тоже могло быть весьма обманчивым.

Опираясь о сырой, покрытый не то водорослями, не то мхом парапет, я долго стояла, любуясь сумрачным ущельем и запертым в нём буйством стихии. Просто смотрела, дышала прохладной сыростью и слушала монотонный шум воды, даже не пытаясь найти и рассмотреть защитные чары. Были они тут, нет ли, какая разница?

Снова перекусив и утолив жажду, я двинулась дальше с уверенностью, что цель моя где-то совсем рядом.

Так и оказалось, до святая святых я добралась не больше чем через четверть часа. Зашла в огромную, очень высокую залу, опоясанную тремя широкими ярусами этажей и озарённую тусклым желтоватым светом, и замерла в растерянности при входе, оглядывая бесконечные стеллажи.

Библиотека выглядела так, словно хозяева никуда и не уходили. Никакой пыли, шкафы – серые, похоже каменные, - словно только что поставлены. Знания создатели всего этого берегли куда трепетней, чем всё остальное. И знания эти дождались того, кто их ищет.

Я добралась, да. И... что теперь?

Ещё раз окинув взглядом мозаичный, украшенный абстрактными геометрическими узорами потолок, я подошла к ближайшему шкафу. Книга далась в руки легко, никакие сторожевые заклинания меня не поразили. Но проку от этого было немного: я по-прежнему не знала языка. И если проблему с инчирами можно было решить с помощью ритуала, то книги – это просто бумага, которая не отзовётся на мою магию

Так обидно и горько мне, пожалуй, не было никогда в жизни. Я бродила среди стеллажей, гладя разноцветные корешки, иногда наугад вынимала пухлые или совсем тонкие тома, разглядывала однотонные или украшенные цветными рисунками переплёты, чёрных букашек незнакомых букв на страницах, узоры ничего не говорящих мне схем,и была готова разрыдаться от досады.

Все знания древнего, могущественного народа. Тайна его гибели, методика построения мгновенных порталoв, ключи от неба – наверняка ведь эти Бездной пожранные древние умели летать! Загадка магических бурь, которые мы с таким трудом преодолели, причины появления инчиров и иналей, даже, наверное, значение всех наших имён – здесь, рядом. Можно коснуться, можно взять в руки и попробовать на зуб. Но, зелёна мать, и только!

От обиды хотелось швырнуть какую-нибудь книгу об стену или вовсе поджечь библиотеку, но я, конечно, сдерживалась. Последнее дело – вымещать злобу на книгах, да еще таких. Тут себе голову разбить,и то не так жалко будет!

И кроме того, ну а на что я рассчитывала? Микар же с самого начала предупреждал, что так и будет, и шла я вообще-то просто из любопытства. Надеялась, конечно, на чудо, но как-то совсем уж по–детски обижаться на весь мир за то, что чуда не случилось.

Пройдя до конца один из книжных коридоров, я оказалась у подножия широкой винтовой лестницы, закручивающeйся возле одной из колонн и ведущей на верхний ярус, которую огораживали изящные перила, по виду – кованые. А на ступеньке лежала ещё одна книга. Наверное, забытая здесь библиотекарем или утоненная кем-то в спешке.

Несколько секунд я смотрела на неё, борясь с иррациональным нежеланием притрагиваться и разрушать столь своеобразный памятник, свидетельство того, что кто-то здесь когда-то жил. Но потом аккуратность и привитое с детства бережное отношение к книгам победили,и я всё же подобрала тонкий томик.

Переплёт у него был гладкий, блестящий, с рисунком. Ничего необычного, если не считать своеобразия картинки. На ней из невнятно тёмного фона – не то леса, не то каких-то развалин, - выступали несколько серых изломанных фигур, на редкость безобразных. Причём, похоже, дело было не в отсутствии у художника таланта, а в изначальном замысле. Больше всего эти образины под красной надписью напоминали несвежие трупы.

– Учебное пособие, что ли? - пробормотала я себе под нос в растерянности. Правда,и сама сказанному не поверила: это явно что угодно,только не учебник. А вот что?

Да уж, всё-таки древние – на то и древние, что их нормальному иналю не понять.

От увлечённого изучения своеобразного рисунка меня отвлекло... я даже толком не смогу объяснить,что это было. Не звук, не запах; движение воздуха. Ощущение чужого присутствия.

Я отшатнулась не думая и не пытаясь обернуться,и именно это меня спасло: в лестницу, пролетев то место, где я стояла, врезалось... существо.

Это было гротескное подобие инчиров и иналей, вместе взятых, - длинные тонкие руки, голенастые ноги, почти нормального вида торс. Серая, по виду гладкая, кожа. Но сходство полностью стиралось одним видом головы – безволосой, приплюснутой, с узкими чёрными глазами без белков и одной вертикальной щелью на месте носа. И пастью, которая не закрывалась до конца – многочисленные острые зубы туда просто не помещались, торчали во все стороны под неожиданными углами и смотрелись скорее нелепо, чем угрожающе.

Когти существа высекли искры из камня. Я рванула из ножен клинок, одновременно отбрасывая сумку и мимоходом радуясь,что плащ сняла сразу, как оказалась под крышей. Едва успела подставить лезвие под удар лапы ещё одного такого же существа и чудом не выронила меч – не ожидала такой силы удара. А тварь, судя по обиженному пронзительному визгу, вообще не ожидала сопротивления. Она за самонадеянность заплатила дороже: осталась без нескольких пальцев.

О том, что это и откуда оно взялось, я не думала – некогда было. Крутилась волчком, жаля клинком, уворачиваясь от смертоносных когтей. Один раз ощутив их мощь,избегала прямого столкновения, экономила силы.

Сколько я могла продержаться против них? Вряд ли по-настоящему долго, я и сама не верила в победу. Слишком быстры, слишком ловки и сильны, и хоть туповаты, но зато их много. Десяток, больше? Чтобы посчитать,требовалось остановиться, а остановка означала смерть.

Они нападали молча,только взвизгивали пронзительно от боли, но настырно пёрли вперёд, пока не падали замертво.

Сколько я смогу двигаться в таком темпе? Пять минут, десять – если очень повезёт?

Из боя пока вышли только две или три твари.

А впрочем, какая разница , если пот застилает глаза и скоро начнут дрожать пальцы? И несколько порезов, пока неглубоких, намекают, что скоро всё кончится.

Когда тишину разорвал звериный рык, я даже поначалу не поняла, что происходит. И попросту не поверила своим глазам, когда одна из тварей сбоку почти распалась на две части под страшным, сокрушительным ударом острой стали. Счастье ещё, что мне хватило выучки не отвлечься на это происшествие,иначе подмога бы оказалась бесполезной.

Чужой клинок развалил тело твари от плеча почти до паха, но каким-то чудом не застрял. Туша упала, заливая красной, совершенно обыкновенной кровью светло-серый каменный пол. И я почему-то совершенно не удивилась, разглядев в своём неожиданном помощнике – или вернее будет сказать «спасителе» – Чингара.

Что ни говори, а вождь был по-настоящему хорош в бою. Два хищно изогнутых клинка танцевали в его руках с немыслимой, почти пугающей скоростью, да и силы инчиру было не занимать. Пожалуй, он без особого труда мог одолеть какую-нибудь из тварей в рукопашной схватке, но, конечно, не пытался это сделать.

И вот с этим типом я пыталась подраться на празднике! Совсем мозги обледенели,точно.

Чувство локтя и замаячившая надежда на победу оказали на меня почти чудесное воздействие: открылось второе дыхание, а пальцы на рукояти клинка вновь сжались твёрдо, уверенно.

Ещё минута, и всё было кончено. Я опустила всё же подрагивающие руки, лишь чудом не выронив меч,и шало, недоверчиво улыбнувшись, обернулась к Чингару. Но все слова восхищения и благодарности застряли в горле, когда это самое горло обхватила окровавленная лапища инчира.

Меч обиженно звякнул о плиты пола.

– Шайса! Я велел тебе не лезть сюда! Почему ослушалась?! – прорычал мужчина мне в лицо.

В глазах вождя плескалась такая ярость, что я нашла в себе силы удивиться, как он сдерживается. Явно вeдь хотелось сжать руку крепче и попросту свернуть мне шею, разом избавившись от множества проблем.

– Тебя забыла спросить, – процедила я сквозь зубы, ухватившись за его запястье. Не столько в намерении отцепить – понимала бесполезность этих попыток, - сколько в стремлении обрести дополнительную опору. Ноги держали нетвёрдо, и повиснуть в руке Чингара нашкодившим котёнком хотелось меньше всего.

– Думаешь, мне больше заняться нечем, кроме как спасать твою никчёмную жизнь?!

– Я и сама неплохо справлялась! Никто не просил тебя вмешиваться! – огрызнулась я.

Нарывалась? Εщё как. Но... Вот какого отродья Бездны он начал на меня орать?! Почему не мог начать нормально? Я была готова поблагодарить, даже извиниться, даже признать его правоту! Но после такого тона? Да пусть он мне и вправду шею свернёт!

Не свернул. Несколько мгновений сверлил бешеным взглядом – а потом вдруг впился в мои губы поцелуем. Жадно, грубо, вымещая всю накопившуюся злость.

Я сначала ответила с не меньшим пылом, вцепившись обеими руками в мужские плечи, и только потом задумалась – а что я, собственно, делаю-то? И зачем?

Но сомнения быстро оставили меня, очень скоро стало совсем не до них. Страх смерти, напряжение и горячка драки, oблегчение от осознания победы и радость жизни переплавились в жаре этого поцелуя, смешались со странным, немного звериным запахом инчира и знакомым железистым привкусом крови. И всё вместе вылилось в такое желание, от которого перед глазами потемнело, а в голове поплыло. Я, наверное, ни oдного мужчину в своей жизни не хотела так, как сейчас этого жуткого, огромного дикаря.

Чингар одной pукой подхватил меня под бёдра, поднимая, чтобы было удобнее целоваться. Εго вторая ладонь переместилась мне на затылок, удерживая голову и не позволяя отстраниться. Как будто я пыталась! Наоборот, охотно обвила мощный торс ногами, продолжая цепляться руками за плечи, впиваясь ногтями в смуглую кожу и пьянея от ощущений.

Рука мужчины спустилась с моего затылка на талию, а через мгновение с нажимом прoвела по спине под рубахой. От этого обжигающего прикосновения я выгнулась и застонала. Ладонь на моём бедре сжалась крепче, наверняка оставляя синяк. Я в ответ прикусила мужчину за губу. Чингар издал хриплый горловой звук, больше всего похожий на рык, а через мгновение моя спина прижалась к чему-то твёрдому, холодному и неровному.

«Колонне, вокруг которой завивалась лестница на второй ярус», – опознала я, соскальзывая по ней. Вождь поставил меня на ступеньку; хорошая идея,так мы были почти на одном уровне.

Тратить время на раздевание мужчина не стал. И хвала Бездне, я бы сама его придушила за лишнее мгновение промедления! Чингар буквально содрал с меня штаны – в прямом смысле, я слышала треск завязок. Прервав поцелуй, рывком развернул спиной к себе, придерживая обеими руками за талию. Одно резкое движение – и я инстинктивно выгнулась, стремясь принять его глубже, до конца. Застонала от болезненно-сладкого ощущения невероятной наполненности и замерла, торопливо, загнанно дыша, жмурясь до звёздочек перед глазами.

Чингар тоже застыл, щекоча быстрым, хриплым дыханием кончик моего уха. Наверное, сдерживаться ему было трудно, но инчир давал мне время привыкнуть. И я была благодарна за это: всё-таки он очень крупный мужчина. Везде.

Несколько мгновений передышки,и я нетерпеливо двинула бёдрами, насколько позволяли руки Чингара. Тот понял намёк правильно.

Это было какое-то безумие, помутнение рассудка. Я кричала, срывая голос, стискивала запястья мужчины, до крови впиваясь в них ногтями. Стонала и просила – умоляла! – не останавливаться, раз за разом срывалась в Бездну, забывая там самоё себя. Кто я, кто он, где мы находимся – всё этo не имело смысла, напрочь сметённое желанием и наслаждением.

Потом Чингар вдруг совсем по-звериному вцепился зубами в моё плечо – всерьёз, больно. Я охнула от неожиданности , а через мгновение весь мир сгинул в ослепительной вспышке, когда эта боль смешалась с острым наслаждением, которoe волной накрыло нас обоих разом.

 

Глава 5

Я буквально висела на руке Чингара, не ощущая по этому поводу ни малейшего неудобства. Было томно, сладко и совсем не хотелось шевелиться.

Хм. Всё же не зря говорят, что внешность – не главное. Да что там внешность, ради таких моментов можно пережить не один скандал!

Не знаю, что было тому причиной, но с этим инчиром всё получилось гораздо лучше, чем я могла ожидать и даже чем могла мечтать. Лучше, чем было с кем-то другим за всю мою долгую и достаточно насыщенную жизнь. И дело было не в опыте и уж тем более не в умении сделать женщине приятно: если что-то из этого у Чингара и имелось , проявить себя он пока не успел. Просто вождь идеально подходил именно мне – запахом,темпераментом, еще какими-то деталями и неуловимыми мелочами.

Похоже, с любовником я определилась. Как бы ещё донести эту мысль до него?

– Как ты? - прозвучало над ухом хриплое.

– Превосходно, - столь же хрипло мурлыкнула я в ответ.

Потянулась всем телом, выгнулась, закинув руки за голову. Мимоходом огладила кончиками пальцев широкие плечи Чингара, скользнула дальше по его шее, на несколько мгновений зарылась в жёсткие пряди волос, помассировав затылок, а потом нехотя отстранилась и принялась поправлять одежду.

Штаны, к счастью, выдержали, на них завязки уцелели, а вот нижнего белья я лишилась. Ну... невелика потеря, в самом деле!

Пока одевалась, ощущала на себе пристальный, внимательный взгляд вождя и чувствовала: легко не будет. Точно не знала, как Чингар отреагирует на циничное предложение повторить при случае, но не сомневалась, что мне его ответ не понравится, поэтому заговаривать не спешила.

Молчал и инчир. Пока я вытирала меч от крови и пристраивала его в ножнах , пока собирала в развязавшийся мешок вылетевшие оттуда вещи , прибавив к ним книгу – Бездна с ней, что не понимаю, но не с пустыми же руками уходить! А эта изначально лежала отдельно,да еще испачкалась, не оставлять же тут.

– Я так понимаю, именно это и есть тайюн? - заметила наконец, опускаясь на корточки рядом с одним из трупов.

– Да, – уронил Чингар.

– И на украшения вам идут именно их зубы, – добавила задумчиво, разглядывая устрашающие клыки. - Что-то я совсем ничего не понимаю. С такой пастью они и впрямь есть не способны! Эх, прихватить бы одного с собой, чтобы рассмотреть в спокойной обстановке! Тут их потрошить как-то... нехорошо, - пробормотала, неуверенно оглядываясь.

Хорошо или нет , а окружающее пространство и без моих исследований было щедро залито кровью. Вряд ли от моих манипуляций станет хуже.

– Стевай, что ты делаешь? - глухо, устало спросил Чингар, глядя на меня сверху вниз.

– Выбираю тушку посимпатичнее. Хочу познакомиться поближе, – честно ответила я , переворачивая на спину одно из тел. Самое целое: у этого тайюн было всего лишь перерезано горло. Кажется, мною.

– Шайса, ты...

– Прекрасна? – с иронией уточнила я, стрельнув в него глазами.

– Ты чудовище.

– Пф! Я Стеваль Жгущая, это хуже, - отмахнулась от вождя. – Это не займёт много времени, просто не беспокой меня пару минут, Бездной заклинаю!

Чингар в ответ промолчал , а я сконцентрировалась на остатках энергетических потоков. Постаралась; получалось плохо, мысли то и дело возвращались к инчиру.

Смешно сказать, но меня тихонько и неприятно покусывала совесть. Как-то нехорошо всё получилось, буднично, грубо. Надо было поцеловать его, что ли,и поблагодарить , потому что мне действительно очень понравилось, и от повторения я бы точно не отказалась. Просто... ну что поделать, если обстановка не располагает! Энергетическую структуру лучше считывать поскорее, на трупах она держится недолго, а мы и так потеряли время.

Нет, чувства логичные и объяснимыe. Смешно это было потому, что они больше приличествовали какому-нибудь ловеласу и совратителю юной, неопытной девы, чем мне после бурного секса , причём по его, Чингара, инициативе.

В итоге я договорилась со своей совестью, что исправлюсь при первом же удобном случае,и сумела сосредоточиться на деле. А дальше пошло бодрее. Правда, куда пошло – это уже большой вопрос...

– Ничего не понимаю, – наконец, где-то часа через полтора-два, изрекла я, рассеянным взглядом обводя располосованный от горла до паха труп. - Чушь какая.

– Ты закончила? - мрачно спросил вождь.

– Да, наверное, – неуверенно согласилась я, находя его взглядом.

Чингар сидел чуть в стороне прямо на полу , привалившись спиной к торцу стеллажа. За то время, пока я ковырялась в трупе, мужчина успел сноровисто собрать трофеи – клыки тварей. Причём брал не все , а какие-то определённые, хитро и очень ловко выламывая их тяжёлым ножом с толстым изогнутым лезвием. Покончив с этим делом, уселся на том самом месте и за прошедшее время, кажется, не пошевелился.

– Пойдём, - отрывисто скомандовал он, поднимаясь.

Увлечённая собственными мыслями, я даже не стала спорить. Обтёрла нож, убрала его в ножны, встала и рассеянно последовала за инчиром , почти не глядя под ноги.

Тайюн представляли собой нечто невероятное и невозможное. Или, скорее, бессмысленное.

Внутри них имелся некий, достаточно существенный, запас энергии, который никак не пополнялся. Не связанные с внешними энергетическими потоками, они не имели возможности питаться как духи. Не имея – совсем! – какого-либо подобия пищеварительной системы, не могли получать нужные силы и более простым, животным способом.

В них вообще ничего не было, кроме двигательного аппарата, лёгких, сердца и жала в длинном тонком языке, которое впрыскивало не яд, а сложный энергетический сгусток, в устройстве которого я так и не сумела разобраться. По два-три подобных хранилось у них внутри, на месте гортани. А там, где должны были располагаться другие органы – желудок, печень и прочие, – было... пусто. В прямом смысле, несколько естественных полостей без малейшего намёка на содержимое.

У них не было ничего oбщего ни с живыми существами, ни с местными духами. Я , правда, старших до сих пор не видела, но не сомневалась в этом. Тупая одноразовая болванка, которая бегает до тех пор , пока не кончится заряд.

Эта замкнутость энергетической системы служила им великолепным щитом от множества чар – и это не считая естественной защиты, призванной отражать заклинания. Конечно, эксперимент я не проводила, да и при всём желании не могла ввиду специфики своей магии, но навскидку – их вообще невозможно было уничтожить при помощи направленных чар.

Странное оружие, созданное древним гением? Год они вызревают где-то в потаённых пещерах, накапливая энергию , а в определённый момент все разом выбираются на поверхность, ведомые одним желанием – уничтожить или превратить всех инчиров в себе подобных. А потом энергия кончается,и твари гибнут.

Зелёна мать! Какой же... бессмысленный бред, поглоти меня Бездна!

Каким идиотом нужно быть,чтобы такое изобрести? Да я в жизни не поверю, что такое массовое, бессмысленное и неуправляемое оружие придумали те же существа, которые создали духов , порталы и весь этот город!

А если не они,то кто? Их враги? И инали с инчирами – потомки двух противоборствующих сторон?

Тоже не oчень-то умно.

Нет, я бы предположила, что это вышедший из-под контроля сырой эксперимент, но тогда бы они распространились, сделали своё дело – и вымерли , потому что некому было бы их производить. Значит, к этой версии следовало прибавить автономную «теплицу», где они зрели, что почти исключало случайную ошибку.

И в любом случае они расползались бы из одного определённoго места, если только они не способны к мгновенному перемещению. Не могли же древние набить «теплицами» всю свою территорию! А если бы тайюн умели мгновенно перемещаться , пользуясь порталами, они пытались бы сожрать инчиров здесь , а не разбредались по местности. Или они для такого слишком тупы?

– А зачем мы сюда пришли? – вынырнула я из раздумий, когда путь вниз по лестнице неожиданно закончился... в купальнях.

– Уже поздно идти домой, - отозвался Чингар. - Переночуем здесь.

– Вот как. То есть ты неплохо здесь ориентируешься и, значит, бывал раньше. А как же «сюда нельзя, знания опасны»? - насмешливо передразнила я. - Надо бежать быстрее, вдруг опять тайюн появятся!

– Беги, – огрызнулся он, раздеваясь у воды. - Глупо бороться с тем, что уже случилось.

– Странно, обычно ты пытаешься, - лениво заметила я, озираясь.

Большая естественная пещера была лишь немного облагорожена: выровнен пол, выправлены очертания трёх больших чаш, связанных короткими водопадами друг с другом и с озером. Или всё-таки вмешательство хозяев было гораздо глубже, просто они постарались его скрыть? Уж слишком удобно расположены источники для случайности: вверху горячий, внизу холодный.

Из всей обстановки сохранились только широкие полки вокруг горячего источника, наверное нагретые им же,да ярусы пустых ниш, вырубленных в камне.

– Женщина, лучше молчи! – пророкотал Чингар у меня над головой, заставив вздрогнуть от неожиданности: двигался он совершенно бесшумно.

Ладонь мужчины легла на моё плечо там, где всё ещё ощущался след укуса, кончики пальцев накрыли горло, слегка надавили. Наверное, это должно было быть угрозой, но после всего случившегося в библиотеке я окончательно перестала бояться этого типа.

– Иначе что? – уточнила невозмутимо.

Указательный палец инчира с нажимом провёл по горлу вверх, заставляя запрокинуть голову. Острый коготь уткнулся в нежную кожу под подбородком.

– Заставишь? – мурлыкнула я, подаваясь назад, чтобы прильнуть к его телу. Обеими руками потянулась назад, огладила крепкие бёдра.

– Как? Не убивать же тебя, - устало хмыкнул он.

– Ну... ещё я умею кричать, можно остановиться на этом варианте. У тебя хорошо получилось меня заставить, - я выразительно потёрлась бёдрами о его бёдра.

– Тебе будет больно, - неуверенно проговорил инчир.

Я хотела съязвить, но своевременно вспомнила о данном себе обещании исправиться.Ну и, кроме того, надо хоть немного постараться наладить нормальное общение! Чингар ведёт себя в последние пару часов на удивление сдержанно, стоит сделать шаг навстречу. Тем более сейчас он совершенно искренне проявляет заботу, последнее дело – отвечать на такое грубостью.

– Мне будет хорошо, – возразила твёрдо. Позволила мужчине развернуть себя, спокойно встретила напряжённый, слегка озадаченный взгляд. – Честно. Мне очень понравилось и очень хочется повторить, - проговорила я и, подумав,добавила: – Мне ни с одним мужчиной никогда не было так хорошо.

– И сколько их было? - с непонятным выражением уточнил вождь.

Я запнулась, проглатывая первую реакцию на столь пошлый и банальный вопрос, после чего пожала плечами и ответила с лёгким смешком:

– Никогда не приходило в голову вести подсчёты. И вообще сейчас уже ты слишком много говоришь, – подытожила я и потянула его голову вниз за косицу на виске.

Пару мгновений инчир колебался, но потом всё же склонился к моему рту.

Я в самом деле не возражала против повторения, и не один раз. Кроме того, что мне действительно понравилось, было любопытно поскорее выяснить , а как это будет без адреналина? Или для такого удовольствия нам непременно нужно напрочь разругаться?

И о своём любопытстве не пожалела ни на секунду. Наши тела понимали друг друга и находили общий язык куда легче и лучше, чем умы.

Чингар явно не владел искусством наслаждения, да и особенным опытом не обладал – это ощущалось в прикосновениях, во взглядах, в отношении. Но всё это с лихвой окупалось тем, что вождь непостижимым образом чувствовал меня, а я – его. Каждое движение, каждый поцелуй были ровно такими, каких хотелось. И это почти пугало, потому что списать на связь подчинения не получалось.

А еще больше пугало то, что мне совсем не хотелось разбираться. Ведь хорошо же? Хорошо. Ну и в Бездну все сомнения!

...Усталость долгого дня накатила позже и как-то вдруг. Расслабленная, я лежала на широкой груди инчира, прислушиваясь к отголоскам испытанного удовольствия и шумному, мерному, похожему на кузнечные мехи дыханию огромного мужчины, кончиками пальцев бездумно повторяя узор татуировки. А в какое-то мгновение пальцы соскользнули, а чёрная вязь на бронзовой коже расплылась перед глазами, закручиваясь безумным хороводом. Я вздрогнула и очнулась через долю мгновения, но к прежним ощущениям добавилась свинцовая тяжесть во всём теле.

– Зелёна мать, - пробормотала, волевым усилием собирая силы, чтобы подняться.

– Что случилось? – насторожился мужчина, рефлекторно придержав меня рукой за талию.

– Засыпаю. Пусти, надо хоть кровь с себя смыть, что ли... Ты чего?

– Спи, чиим, – велел Чингар, со мной на руках поднимаясь с пола.

«Опять новую кличку придумал. Только я к прежней привыкла», – с вялым неудoвольствием подумала я. И послушалась. Ну не спорить же из чистого упрямства!

Впрочем, глубоко уснула не сразу. Ощутила прикосновение горячей воды к коже, потом – бережные, мягкие касания шершавой мужской ладони , аккуратно смывавшей где-то запёкшуюся кровь тайюн, где-то мою, а где-то просто ощущение грязи. И это было не менее приятно, чем ласки и поцелуи.

А вот потом, когда Чингар вновь улёгся, опять устроив меня сверху, я с чувством выполненного долга отключилась.

До сих пор я бравировала и делала вид, что стычка с тайюн никак на меня не повлияла, что это нечто обыденное и помощь вождя была необязательна. Гордость и упрямство мешали признать правоту мужчины и своевременность вмешательства. Но даже на моём характере невозможно держаться бесконечно,и обессиленное тело взяло своё. Да, я неплохо владею мечом, умею убивать, но всё-таки я не воин, я маг. Ритуалы, выверенные до последнего штриха узоры энергетических линий – вот моя жизнь , а не трупы и рукопашная до изнеможения.

И хотя бы себе самой можно признаться, что свалить работу мясника на кого-то сильного и выносливого – приятно и правильно. Да я бы и самому вождю призналась в такой ерунде , если бы не эта его мерзкая снисходительная улыбочка...

***

Утро началось приятно, с поцелуев и ласкающих прикосновений – уже гораздо более уверенных, чем вчера. Чингар явно освоился в моём обществе, поверил, что мне всё происходящее тоже нравится,и осмелел.Правда, зайти далеко мы не успели, всё закончилось быстро и удручающе: инчир вдруг метнулся в сторону со мной в охапке, перекатился по тёплому гладкому камню и с раздражённым рыком подскочил на ноги, с ходу ввязываясь в драку.Я честно собралась его поддержать и помочь, но села – и замерла, залюбовавшись. Тайюн почему-то было всего двое,и Чингар неплохо справлялся с ними даже без оружия, которое лежало чуть в стороне и к которому мужчина настoйчиво продвигался.

Легко уходил с траектории ударов, успевал даже отвечать,и отвечать эффективно. Бил странно, непривычно – ладонью или её ребром, не сжимая руки в кулаки. Через несколько мгновений одной из тварей, изловчившись, Чингар пробил горло когтями плотно стиснутых прямых пальцев. Вторая пережила сородича ненадолго: в следующее мгновение вождь подхватил с пола свой клинок и с потрясающей лёгкостью снёс тайюн голову.

Да уж, не мне тягаться с этим хищником в рукопашной. Хорош. И даже по-своему красив – не говоря о том, что такая мощь, заключённая в единственном мужчине на расстоянии вытянутой руки, чрезвычайно возбуждает...

На несколько секунд Чингар замер с оружием наготове, озираясь и ожидая нового нападения. Однако в пещерах царила тишина,испортившие нам утро тайюн не являлись авангардом новой стаи. Выдержав паузу, вождь затейливо дёрнул клинком, стряхивая с него кровь, и обернулся ко мне. Он ещё рта не успел открыть , а я уже прочитала в хмуром взгляде: сейчас поругаемся.

– Ты налюбовалась этим местом? - мрачно спросил Чингар. - Больше не желаешь тут бродить?

– Я еще вчера предлагала уйти, - пожала я плечами, опускаясь на корточки у чаши нижнего, прохладного источника. Поплескала в лицо, чтобы окончательно проснуться. – Но раз ты спросил... Я бы ещё поискала место, откуда тайюн берутся. У тебя ведь хороший нюх, ты же можешь их выследить?

Взбодрившись умыванием, я принялась собирать одежду, разбросанную вчера достаточно широко. Повезло ещё, что напавшие сегодня твари ничего не порвали и не испачкали ненароком. Хотя... рубашка моя и так вчера пострадала, куда дальше-то!

– Тайюн нельзя выследить! Они просто появляются, в любом месте здесь, под горой. Эти две твари не пришли, они оказались тут сразу. Может, ты хоть в этот раз поверишь на слово? – едко осведомился вождь.

– Это ты сейчас от меня отмахнуться пытаешься или с ними и правда всё настолько интересно? – растерянно хмыкнула я.

– Ты считаешь,что я лгу?

Смерив взглядом недовольного инчира, я пожала плечами, после чего ответила:

– Ладно, пойдём.

Какая разница, что я считаю , если по следу он сейчас не пойдёт? А одна я могу обшаривать эти катакомбы бесконечно долго и ничего в итоге не найти. Да и вряд ли он действительно врёт: об этом говорило и чутьё,и обыкновенная логика. Если бы инчиры могли выследить тварей и найти логово, они наверняка бы это сделали, не дураки.

А я после этой прогулки, кажется, стала еще меньше понимать в происходящем.

– Хвала духам, что хоть эта встреча с тайюн тебя образумила! – ответил мужчина со своей обычной снисходительной ухмылкой. - Теми самыми, которых не могло здесь быть. Теперь ты понимаешь,что они по-настоящему опасны и без надобности не стоит покидать шатёр?

Я нарочно не спешила с ответом. Приладила на боку ножны, немного подвигалась, проверяя, насколько удобно легла на плечо сумка. Потом всем корпусом повернулась к вождю, скрестила руки на груди и, чуть склонив голову к плечу, заметила:

– Знаешь, я тоже недовольна, что вместо неторопливого утреннего секса получилось вот это. – Я коротко дёрнула головой в сторону трупов. – Только объясни, почему ты собственную неудовлетворённость срываешь на мне, сейчас,да еще таким образом? Если так уж хотелось, можно было продолжить с момента, на котором нас прервали. Поверь, я бы не возражала, да и сейчас еще не слишком против. А если тебе что-то не понравилось – так и скажи, я тебя силой не держу и плакать не стану. В конце концов,ты не единственный мужчина, найду с кем утешиться.

– Шайса! – сквозь зубы процедил он, в два шага оказавшись рядом. Навис, судорожно стискивая кулаки и прожигая яростным взглядом. Я не шевельнулась, встречая его бешенство спокойной уверенностью и не опуская глаз.

Противоборство длилось несколько секунд, потом инчир неразборчиво ругнулся себе под нос и направился к ближайшей туше, чтобы выместить на ней злость, выдирая клыки. А я, проводив его взглядом, решительно зашагала к выходу. Надо будет – догонит.

От души выругаться и послать на голову Чингара парочку проклятий позаковыристей я позволила себе только за порогом купален. Меня потряхивало от злости и, немного, от обиды.

Зелёна мать! Ну вот что за инчир, а? Только я подумала, что с ним можно некоторое время находиться рядом,даже собралась всё же поблагодарить – и за то, что здорово выручил меня вчера, и за доставленное удовольствие. И вот, пожалуйста!

Нет,доберусь до дома и сразу же займусь ритуалом. Вождь, конечно, местами хорош, но... Определённо, не настолько. Я всё-таки уже не девочка, психика у меня и без него расшатана,долгое занятие магией крови даром не проходит. Я же точно не выдержу в какой-то момент и просто прибью его! Даже неосознанно, просто утрачу контроль над связью. А может, и вполне сознательно отдам приказ в порыве злости. Спрашивается, надо мне такое? Вот и я думаю, что даром не надо. Проще найти компромисс и инчира, с которым не будет столько проблем.

Конечно, когда я проведу ритуал и тот обеспечит мне взаимопонимание с остальными аборигенами, надобность в связи отпадёт. И с Микаром я собиралась оборвать её сразу же, как начну колдовать, чтобы обезопасить старейшину от возможных последствий и случайных болевых ощущений. А вот как быть с Чингаром, не могла определиться до сих пор: не хотелось терять единственный доступный способ воздействия на эту огромную агрессивную... зверюгу.

Всё же в нём пугающе много животного, даже в сравнении с прочими сородичами. В моменты близости это даже хорошо, очень заводит – как минимум потому, что подобных мужчин у меня еще не было. Но во всех остальных ситуациях от его рычания и сверкания глазами одни проблемы и Бездна знает, что может взбрести вождю в голову! А без связи мне и возразить будет нечего , если он действительно соберётся, скажем, связать меня и запереть. И нет никакой гарантии, что Микар не встанет на сторону сородича – исключительно ради моей безопасности! Слишком рискованно в подобных обстоятельствах лишать себя единственной страховки.

Чингар нагнал меня вскоре и тут же недовольно спросил:

– Почему ты ушла одна?

– А почему не могла? - отозвалась я флегматично.

К счастью, к этому моменту я уже достаточно остыла и отвлеклась на мысли о предстоящем ритуале, так что сумела не вскипеть от одного взгляда.

Несколько секунд инчир помолчал, почему-то не спеша продолжать выяснение отношений, а потом вдруг спросил – глухо, устало и почти спокойно:

– Шайса, почему с тобой так сложно?

– Ну, во-первых, я не обещала, что будет легко, – фыркнула я насмешливо. - А во-вторых,ты сам всё усложняешь. Не надо мной командовать, пытаться меня контролировать, опекать и тащить в шатёр,и тогда мы подружимся.

– Ты женщина, ты не можешь сама себя защитить! – вновь раздражаясь, пробурчал он. – Но всё равно настойчиво лезешь туда, где опасно!

– И что?

С ответом на сакраментальный вопрос Чингар предсказуемо нашёлся не сразу.

– Ты можешь погибнуть.

– И что? – повторила я. Выдержала выразительную паузу , а потом продолжила: – Какая тебе разница? Даже если я погибну, при чём тут ты? А впрочем, извини, я забыла про приказ. Ты не умрёшь, если я погибну не от твоих рук и не при твоём посредничестве! – сообщила, задействовав связь. - Всё?

– Да при чём тут это?! – возмутился он. – Ты настолько скучаешь по дому, что желаешь умереть?!

– Вот ещё! Я очень люблю жизнь,и мне тут пока не настолько надоело.

– Но тогда зачем?!

– А зачем ты сам лазил по этим коридорам? - уточнила я, чувствуя, что повторение одного и того же вопроса начинает злить и меня.

Сейчас опять поругаемся...

– С чего ты взяла? – нехотя, даже как будто со смущением, спросил Чингар.

– Ой, было так сложно догадаться! – с притворным восхищением всплеснула я руками. – А как бы ты столь уверенно ориентировался в этом месте, если бы никогда тут не бывал? Хотя, можешь не рассказывать, и так знаю. Ты лазал сюда ребёнком, из любопытства или на спор, наткнулся на тайюн, едва унёс ноги и после того не совался. И с тех пор уверен, что тут нечего делать.

– Но ты не ребёнок!

– Мне захотелось,и я пошла, - резко ответила ему. - Микар просил помочь с проблемой тайюн, мне это интересно. А отчитываться за свои методы и решения я ни перед кем не намерена, особенно перед тобой.

– Почему «особенно»? - тон вождя заметно похолодел.

– Потому что ты особенно настойчиво ко мне лезешь. Микар вроде бы назвался отцом, но даже он не пытается контролировать мои поступки. Очень мудрый инчир. Наверное, поэтому он и старейшина. Понимает, что я уже большая девочка, чтобы отвечать за свои поступки.

– Попусту рисковать жизнью? Это ты называешь ответственностью?

– Да далась тебе моя жизнь! – я раздражённо всплеснула руками. – Она моя, выруби это себе во льду!

Он коротко зыркнул на меня, но продолжать разговор не стал, только буркнул себе под нос привычное «шайса!».

– Кстати, – опомнилась я, заодно меняя тему. - Что такое «чиим», которым ты меня называл?

– Не важно, – огрызнулся он.

– Хорошо, у Микара спрошу, - я невозмутимо пожала плечами.

Несколько мгновений Чингар молчал, потом всё же соизволил ответить:

– Это птица. Маленькая. Певчая.

– Угу. Кар-р! – угрюмо заметила я.

На этом разговор прервался, и весь дальнейший путь мы проделали в тягостном, напряжённом молчании. Благо он получился чуть быстрее пpямогo: Чингар знал короткую дорогу. Относительно короткую, потому что через город всё рaвно пришлось идти, но пару часов мы точно сэкономили, свернув на другой мост, который обнаружился возле устья ущелья. Там река вырывалась из каменных стен и наполняла собой озеро, которое, в свою очередь, сообщалось с бухтой. Вот над этим узким перешейком и изгибалась низкая дуга моста

Вид тут тоже открывался эффектный,и я на несколько минут задержалась у широких каменных перил. Мост не вызывал того же трепета, что и центральный, – был пологим, широким и основательным, словно бы вырубленным из скалы. Я без труда могла представить такой где-нибудь в Семилесье, построенный руками иналей.

С моста я полюбовалась на статую, размеры которой именно тут, у подножия, особенно впечатляли – голова Небесной Девы терялась в дымке. Кутаясь в плащ, понаблюдала за танцем струй водопада и клубами водяной взвеси. Задрав голову, проводила взглядом бегущие облака – небо стало заметно выше, чем вчера, и сквозь серовато-белые клочья уверенно проглядывала синь.

Присутствие вождя раздражало, особенно его угрюмое обиженное молчание. Отчаянно хотелось сделать ему какую-нибудь гадость просто назло,из общей вредности. Однако в этот раз Чингар проявил завидное терпение, ждал молча и не торопил. Кажется, в его картину мира вполне укладывалось любование природой,и оно было достойным занятием для женщины.

Пришлось смириться, что так просто отделаться от конвоя не удастся. Просить и требовать, чтобы он ушёл, явно бесполезно,только совсем выйду из себя. Можно, конечно, приказать, но... ладно, потерплю. Надо воспитывать в себе устойчивость и выдержку.

Так и пришлось двигаться дальше в гнетущей тишине, не обращая внимания на окружающие красоты и стараясь не замечать спутника.

***

Чингар довёл меня до дома и ушёл не прощаясь, но одарив напоследок задумчивым угрюмым взглядом. Даже интересно стало, о чём он думал в этот момент?

Но вождя я выбросила из головы почти сразу: предстояла сложная работа, требующая полной сосредоточенности. Расположение жилья старейшины вновь сыграло на руку, моего возвращения – под эскортом и вообще как такового – никто не заметил, с расспросами и нотациями не пристал. Так что, бросив дома вещи, я собрала всё необходимое для ритуала, припасённое загодя: немного зачарованной от порчи крови инчиров, полученной при содействии Микара, уголь, несколько специально подготовленных кристаллов кварца. Ну и чистую рубашку взамен испачканной и повреждённой когтями тайюн, как раз после ритуала и переоденусь. Конечно, было бы неплохо отдохнуть с дороги, но я твёрдо решила не откладывать этот решительный и важный шаг больше ни на час.

Место для ритуала я тоже присмотрела заранее. Значительно удаляться от инчиров опасалась, это могло сказаться на результате, но и пугать местных свoей магией не собиралась. Полбеды, если случайный свидетель просто испугается, расскажет своим и аборигены станут шарахаться. А вот если он, не дайте боги, проявит неравнодушие и полезет мне помогать...

Компромиссом стал внутренний дворик одного из ближайших брошенных домов, с трёх сторон огороженный стенами самого здания , а с четвёртой укрытый от посторонних глаз разросшимися кустами. Ровная площадка, выложенная мрамором, прекрасно подходила для рисунка,да и небольшой журчащий фонтан в углу у стены пришёлся кстати: текущая пресная вода поблизости неплохо помогает магии крови. Она никак не участвует собственно в ритуалах и не усиливает мага, просто очищает и стабилизирует вокруг себя естественный фон. Мелочь , а приятно.

Окружающий мир моё начинание, судя по всему, полностью поддерживал. К тому моменту, как я принялась за построение рисунка ритуала, ещё больше распогодилось, вечер наступил тихий, звонкий, золотисто-розовый – красота! Совсем не то же самое, что колдовать под дождём. Конечно, с ним тоже работало правило текущей воды, да и смыть напитанный моей кровью уголь не так-то просто, но... Я выносливый и терпеливый маг крови, но это совсем не значит, что я люблю мёрзнуть и мокнуть.

В общем, к ритуалу я приступила в приподнятом настроении.

Тонкие, уверенные линии узора, состоящего из нескольких наложенных друг на друга звёзд и многоугольников; корректирующие символы в местах пересечений; пoлупрoзрачные, красноватые от наполняющей их силы неровные кристаллы – в узлах... Так выглядит почти вся моя магия. Разные, но одинаково путанные рисунки, опорные предметы – свечи, камни, жаровни или плошки с водой, в зависимости от ситуации,и кровь – от нескольких капель до количества, почти несовместимого с жизнью.

С рисунком я закончила уже в сумерках. Он слегка отливал зловещим багрянцем и «дышал» – линии словно мягко ворочались на своих местах. Хороший знак. Когда рисунок получается неподвижный, мёртвый, это почти всегда обещает провал, а с учётом грядущей жертвы любая ошибка могла привести к катастрофическим последствиям.

В который уже раз перепроверив узор и окончательно достигнув нужной степени сосредоточенности, я скинула одежду. Рубашка-то испорчена, но всё остальноe пачкать было жалко,да еще крови требовалось слишком много, чтобы ограничиться порезом на запястье, следовало освободить место для «операции».

Стылый влажный камень холодил ноги, заставляя приподниматься на носочки и недовольно морщиться,да и сырой воздух был слишком холодным, чтобы хорошо чувствовать себя без одежды. Везёт инчирам-мужчинам, мне бы такую морозоустойчивость...

В правой руке с верным рабочим ножом, в левой с небольшой плошкой крови аборигенов, я прошла в центр рисунка и, заранее скривившись от предчувствия неприятных ощущений, опустилась на колени. Окинула очередным последним взглядом узор и, пока вспомнилось, оборвала связь с Микарoм. Будем надеяться, всё получится и при встрече я сумею его понять.

Сделала несколько глубоких, медленных вздохов, чтобы унять сердцебиение и отрешиться от окружающего мира. Плошку опрокинула себе на грудь,и стало ещё противней – чуть тёплая кровь потекла по коже. Сосредоточившись на ней, на вязи символов на полу, я покрепче перехватила нож, сжала зубы – и уверенным, отработанным движением вогнала клинок между рёбер.

Узкое треугольное лезвие вошло в плоть легко, словно в кусок теста. Боль прошила меня насквозь, в глазах привычно потемнело, но руки знали своё дело и сразу же потянули нож, вытаскивая из раны. Животу стало горячо, а ноги и руки мгновенно онемели. В горле заклокотал сухой кашель, я пошатнулась, едва не завалилась, но упёрлась ладонью в камень, щедро орошая кровью рисунок, и всё внимание сосредоточила на ране, заставляя её затянуться.

Работать без страховки – опытного целителя, знающего, когда следует вмешаться, - не рекомендуется. И это правильно, даже тренированное и привычное ко всему тело опытного мага может преподнести сюрприз. Но увы, здесь мне было некому довериться. Дело даже не в их излишнем усердии и непонимании моих действий, что угодно можно объяснить. Но мгновенно залечить рану, если я всё же потеряю сознание, никто из них не сумеет.

На этот раз повезло. Бoль, разрывавшая грудную клетку, шла на убыль, превратившись из острой, до тошноты пронзительной, в тупую, ноющую. Рана почти затянулась, остался только рубец на поверхности. Понадобится еще некоторое время, чтобы ткани восстановились полностью, будет побаливать ещё пару дней, но это ерунда, потерплю.

В ушах шумело, мир вокруг мерно покачивался. От холода сводило ноги. Я с тоской покосилась на сложенные у фонтана вещи, на саму высокую чашу – и поползла к воде на четвереньках. Во избежание. Не думаю, что онемевшие ноги удержат, да и телу нужно некоторое время, чтобы свыкнуться с кровопотерей. А если я рухну в обморок, есть все шансы замёрзнуть насмерть.

Цепляясь за бортик фонтана, я поднялась на колени, с трудом дотянулась до прихваченного для мытья куска ткани...

– Стевай! – прозвучал неподалёку встревоженный сиплый возглас.

Я грязно ругнулась под нос, уронив голову на лежащую на бортике руку.

Может, его и правда стоит убить?

Вот прямо сейчас. Свидетелей нет. Никто ничего не докажет. Несколько слов, потом припрятать тело...

Пока я предавалась мечтам, Чингар успел подойти. Легко подхватил под мышки, поднял, перехватил удобнее. Руки его почти обжигали,и кровожадные планы сразу же потеряли былую притягательность.

Бездна меня побери, а ведь приятно! И явился он, если подумать, исключительно вовремя...

– Шайса,да поберут тебя духи! Отвернуться нельзя! – проворчал вoждь.

Он опустился на одно колено, устроив меня на другом,и потянулся к плащу в явном намерении закутать меня.

– Погоди ты с плащом! – возразила я нехотя, вяло сопротивляясь и пытаясь вывернуться из его рук. – Сначала кровь надо смыть.

– Какую кровь?! Ты ледяная! Чтo, во имя духов,ты творишь?!

– Обычную, красную кровь, – со вздохом проговорила я. - Не паникуй, ничего страшного не произошло, всё под контролем. Здорово, конечно, что ты такой большой и тёплый, никакой грелки не надо,да и стремление бросаться на помощь по малейшей необходимости подкупает, но всё это – не повод пачкать одежду. Пусти! – проворчала и добавила, мгновение помешкав: – Пожалуйста.

Обеими ладонями я обхватила обнимающую меня руку за запястье и попыталась отстранить. Расставаться с источником тепла не хотелось, но это не повод превращаться в размазню. Можно подумать, я при смерти!

– Что здесь произошло? - спросил Чингар, поднимаясь. Меня он буравил очень тяжёлым и пристальным взглядом и явно готовился в любой момент подхватить, однако не препятствовал. - Кто тебя ранил?

– Никто меня не ронял, - буркнула я, отжала тряпицу и принялась смывать с себя кровь, ёжась от холода и энергично растирая кожу грубым полотном. - Должна же я была решить вопрос с языком. Вот сейчас оденусь, вернусь к остальным и выясню, получилось или нет.

– Но на тебе кровь! – растерянно заметил мужчина.

– Какая наблюдательность, - проворчала я себе под нос, но ругаться не хотелось, поэтому предпочла пояснить. - Я маг крови. Вот вы духов просите, чтобы они делали что-то, а я – заклинаю собственную кровь. Зелёна мать... Ну вот как объяснить понятнее? О! Жертва. Это – жертва, с помощью которой я могу получить то, что мне нужно.

– Как это?

– Ну... Помнишь, я говорила тебе про богов? Очень-очень сильных духов. Так вот, в моём народе течёт их кровь, из которой давным-давно был создан весь мир. В большинстве иналей кровь разбавлена, но иногда случается так, что ребёнок рождается с сильной кровью, близкой богам.

– То есть ты всё-таки дух?

– Не совсем. Зелёна мать! В общем, проливая свою кровь, я взываю к этим сильным-сильным духам, они отвечают и делают то, что я прошу. А просьбу я формулирую с помощью вот этого рисунка, - я топнула босой ногой по камню, линии на котором потускнели и смазались – сила ушла и уголь стал просто углём. – Чем сложнее чары, тем больше крови нужно пролить.

– То есть это твоя кровь? - опешил вождь.

– Большей частью. Пришлось попросить ещё немного у твоих сородичей, но всё под присмотром ваших целителей, не дёргайся.

– Шайса,ты безумна, - качнул головой Чингар с нотами обречённости в голосе.

– В какой-то степени, – не стала спорить, подхватила штаны и выпрямилась, стремясь их поскорее надеть.

От слишком резкого движения меня повело в сторону, но вождь подхватил под локоть.

– Спасибо, - кивнула я и вдруг продолжила: – Вообще,такие вещи положено делать с помощником, который вмешается и поможет, если что-то пойдёт не так. Например, нож не успеешь вынуть или кровь остановить. Нo ваши целители такого не умеют.

Поговорить сейчас оказалось очень кстати. Болтовня отгоняла сонливость, а еще почему-то согревала.

– Вынуть нож?! – переспросил вождь. - Шайса, у тебя очень странный дом. Женщина не должна проливать кровь!

– Молчи! – оборвала я его, вскинув обе руки ладонями перед собой. – Просто молчи на тему того, что должна и не должна женщина. Бездна! Мы с тобой в кои-то веки стоим и нормально разговариваем, не зли меня. И если уж так разбираться,то для женщины терять кровь очень даже естественно. В отличие от мужчин.

– Это другое, – нехотя пробормотал он. Показалось или правда смутился?

А потом я наконец рассмотрела лицо вождя внимательнее и отметила странность: он был слишком бледен, поэтому выступивший на щеках слабый румянец показался столь отчётливым. А ещё на подбородке и на щеках угадывались наскоро вытертые тёмные пятна. Кровь, как тут же ответил дар. Я нахмурилась, приблизилась, подозрительно глядя на Чингара снизу вверх.

– А с тобой-то что случилось?

– Неважно, - отмахнулся он, но рефлекторно потёр грудную клетку.

А до меня вдруг дошло, и стало... не то чтобы стыдно, но неловко и неприятно.

– Извини, – покаялась я. - Всё-таки тебе прилетело от меня по связи. Я...

И осеклась, потому что сказать «я не подумала» – было бы откровенной ложью. Подумала,и даже догадывалась,что так будет, и Микара «отпустила», а про Чингара решила, что он переживёт. Пережил, конечно, но всё равно получилось мерзко и подло. Он, конечно, жутко меня раздражает, но ведь объективно – совсем не плохой тип. Бросается вон на выручку, не задумываясь. Сначала в храм,теперь сюда пришёл...

– Я понял правильно, это были твои ощущения? Боль. И чувство, что сердце остановилось, – Чингар опять подцепил меня за подбородок, но не когтем, а мягко, ладонью, не позволяя отвести взгляд.

– Наверное. Даже скорее всего, - я пожала плечами и вывернулась из его руки. – Как ты меня нашёл? И вчера,и сейчас.

– По запаху. Ты пахнешь хорошо, но не похоже на женщин-инчир, несложно отличить.

– Удобно, – признала я. – Ладно, пойдём, тут уже всё интересное закончилось, а мне не терпится уточнить результат.

– Ты сомневаешься?

– Если учесть,что я жива, а сила куда-то ушла,то не особенно. Но мало ли. Эй, ты чего?! – растерялась я, потому что Чингар опять подхватил меня на руки. - Пусти, я сама могу идти!

– Ты потеряла много крови. Я хочу помочь, - ровно ответил вождь.

И мне не хватило упрямства настаивать: всё-таки большая доля истины в его словах была. Конечно, я бы дошла и сама, и даже не завалилась по дороге, но принять помощь сейчас оказалось куда приятнее. Поэтому я расслабилась и даже поудобнее устроила голову на широком плече инчира. Ну хочется ему – пусть таскает, не жалко. В конце концов, при его силе мой вес не должен играть вообще никакой роли.

– Я не понимаю, – заговорил Чингар через несколько шагов. – Как ты можешь столь легко проливать свою кровь, рисковать жизнью? У вас странные порядки.

– Какая разница-то? Почему тебе можно, а мне нет? - устало вздохнула я.

– Потому что ты женщина! – с раздражением и страданием от моей непрошибаемости ответил он.

– Ну да, существо слабое и к нормальному делу непригодное, – проворчала я.

– Слабое,да. Но главное, слишком ценное! Глупо рисковать тем, кто более важен, если есть менее важные.

– Зелёна мать! Неожиданно, - признала я, даже голову подняла, чтобы заглянуть мужчине в лицо. - В каком смысле?

– Чтобы жил народ, нужны женщины. Женщины продолжают род, женщины говорят с духами земли и воды и дают пищу, женщины ведают жизнью. Рисковать жизнью женщины – рисковать всем народом! Это же... ясно. Это главный закон!

– М-да,тяжело нам с вами будет ужиться, – пробормотала я себе под нос и добавила уже для Чингара: – Значит, представь,что я мужчина или такой вот своеобразный дух, как думают твои сородичи, больше ничего не могу тебе посоветовать. Продолжать род я не планировала, от дара отказываться не собираюсь, поэтому советую смириться с этим сразу – и тебе, и остальным инчирам.

– У тебя не может быть детей? – уточнил он напряжённо.

– Считай, что да. А у тебя на меня были планы? - ехидно уточнила я. – Тогда советую срочно их поменять, создавать крепкую большую семью – это не со мной. Я могу предложить только совместный отдых к обоюдному удовольствию, но и только.

Чингар промолчал. Не знаю, принял к сведению или остался при своём мнении, что я просто говорю глупости и сама не знаю, чего хочу, - выяснять было лень. Кто я такая, чтобы мешать взрослому инчиру заблуждаться в своё удовольствие? Моя совесть чиста, я честно обрисовала ему перспективы, а если не поверил – так это его трудности. А меня пока всё устраивает. Вот еще составил бы мне компанию в ванне,и устраивало бы ещё больше.

 

Глава 6

– Стай, не хочешь пойти со мной к морю? Я спросила Микара, он говорит, тебе уже можно ходить! – звонкий голос Кирин разбил тишину утра, когда я уже прикончила завтрак, убрала за собой посуду и сидела, неторопливо потягивая прохладный ягодный компот.

– Микар, конечно, знает, что мне можно, а что нет, – фыркнула я себе под нос, а потом уже обратилась к гостье: – Для начала, привет. А ты к морю просто так или по делу?

– По делу просто так, - жизнерадостно откликнулась инчира. – Хoчу раковины и камни красивые поискать на украшения.

Висевший за её плечом свёрток поддержал мать негромким бодрым попискиванием. Местные женщины, оправившись от родов, очень быстро возвращались к своим прежним занятиям, а младенца повсюду таскали с собой в специальной заплечной сумке. Наблюдать подобное было странно, но уж в эти вопросы я точно не собиралась лезть и старалась держаться от них подальше.

– Море это хорошо, - решила я и поднялась с места. - Подожди немного, я соберусь.

Погода к прогулкам располагала особенно: синее небо, полный штиль – красота! До воды мы шли молча, только кивая встречным в знак приветствия. Кирин витала в каких-то своих мыслях и не спешила начинать разговор, даже если собиралась, а я наслаждалась погожим деньком и вяло ковырялась в клубящихся в голове теориях, пытаясь как-то систематизировать свои знания, догадки и предположения.

Сейчас шёл третий день с момента проведения ритуала, и я первый раз вышла из дома. Чары дались трудно,так что следующий день я провела в горячке под бдительным присмотром Майан, здешней целительницы. Переохлаждение сказалось, что ли? Обычно проходит легче.

Отвары пришлись кстати, с ними переживать последствия ритуала оказалось гораздо проще и приятнее. Да и сама Майан мне понравилась – решительная женщина с характером. Прямолинейная, порой резкая, напрочь лишённая сентиментальности. Мы с ней сошлись в первую очередь на целительстве, а потом как-то незаметно нашли и другие точки соприкосновения.

Майан была уже немолода, дети её выросли, так что теперь её интересовали почти исключительно вопросы врачевания. Их обоих – её и её мужа Карчина, с которым они совместно лечили инчиров. Как я и предполагала,их методика лечения основывалась на общении с духами – трав и камней, если речь шла о всевозможных настоях и примочках, чем занималась Майан, и духах самих инчиров, с которыми договаривался её муж. И здесь выяснилась ещё одна особенность аборигенной магии: поскольку у мужчин духов было два и с подселенцем договориться оказывалось гораздо проще, выходило, что и лечить их легче. Карчин достаточно умело и быстро затворял раны, но, увы,только мужчин, с женщинами всё было куда сложнее. И подобные ограничения гораздо лучше объясняли трепетное отношение к слабому полу, чем все рассуждения Чингара.

Мой подход очень заинтересовал обоих целителей собственной универсальностью и безразличием к полу пациента. А уж идея о том, что живого инчира можно разрезать, чтобы подлатать что-то у него внутри, оказалась для местных революционной. И – никакого возмущения. Мастера своего дела!

В общем, не договориться у нас шансов не было. А когда выяснилось, что Майан хорошо знает Траган и очень её не любит, стало ясно, что мы еще и подружимся.

Развлекать меня разговорами вызвалась и Кирин. Сведения о том, что «белый дух» заговорила «как настоящий инчир» быстро разлетелись по стойбищу, вот она и не удержалась. В отличие от сородичей, у бойкой, весёлой, неунывающей и удивительно беззлобной молодой мамы не было никакого страха и предубеждения ко мне, зато имелось свободное время и прорва любопытства.

Кирин удивительно легко и без лишних расшаркиваний записала меня в свои подруги, причём в настоящем, хорошем смысле этого слова. Не потому, что я полезна. Она искренне беспокоилась о моём здоровье,искренне восхищалась тем, как я вдруг и замечательно заговорила на их языке,искренне удивлялась моей необычной внешности, моему клинку, моему умению с ним обращаться... Кирин вообще всё делала очень искренне, чем особенно подкупала. Будучи существом вредным, упрямым и неуживчивым, я всегда тянулась к таким вот обаятельным и необременительным созданиям: с ними было легко и мне. Так вышло и с Кирин. Её живой покладистый нрав не давал обижаться на какие-то мои резкие слова, а я в общении с ней делалась куда более сдержанной и тактичной – язык не поворачивался обидеть это светлое создание даже случайно.

Честно говоря, жизнелюбию и умению верить в лучшее у неё стоило поучиться. Я представляю, какое давление от окружающих она выдержала с этой своей тяжёлой беременностью: её ведь заранее похоронили, ещё в самом начале,и в лучшем случае только мать и её мужчина верили в благополучный исход. Другая бы на её месте сломалась, а Кирин – по-прежнему легка, весела и всё так же любит жизнь.

В общем, с этими двумя знакомствами я почувствовала себя среди инчиров гораздо свободнее и уверенней: у меня появились друзья. Может, не столь проверенные временем и надёжные, как дома в Семилесье, но имеющие шансы таковыми стать.

Моё привыкание к новому миру омрачалось только одним: отсутствием подвижек в понимании прошлого и природы тайюн. Я даже не понимала пока, в каком направлении двигаться,и это расстраивало. Нет, я отдавала себе отчёт, что прошло слишком мало времени и слишком мало сделано для решения, а подобные загадки не открываются сразу, иногда – не открываются вовсе, но эти здравые мысли не мешали страдать от неизвестности.

– Кирин, а у вас ведь существуют какие-нибудь сказки о прошлом, когда духи еще жили в этом мире и никуда не ушли? – наконец нарушила я молчание. На то, что молодая женщина может знать больше старейшины, не рассчитывала, но не идти же молча! А эта тема интересовала меня сейчас больше всего, я была готова обсуждать её с кем угодно.

– Конечно! Очень много, - тут же оживилась она. – Хочешь, я расскажу? Мне вот очень нравится сказание о Чинчире, который полюбил духа – деву Айрин.

– Дай угадаю... родня была против и они в конце умерли, но не предали свою любовь? - хмыкнула я.

– Нет, что ты! – искренне возмутилась она. - Это было бы ужасно, это была бы не сказка! Нет, Чинчир доказал свои чувства и то, что он будет хорошим мужем,и Айрин ушла к нему в шатёр, и они жили вместе,и у них было много крепких здоровых детей. Начинается она так...

– Погоди, не надо, я его как-нибудь потом послушаю, - поспешила прервать я. Вот только древних сопливых сказок про любовь мне и не хватало для полного счастья! – Меня интересует не какое-то конкретное сказание, а в общем. Как духи жили? Чем отличались от инчиров? И почему всё-таки ушли?

– Ну... они духи. И жили как духи! – Кирин пожала плечами, запнувшись и задумавшись на несколько секунд. – Они могли всё – летали, открывали Двери где вздумается, жили в каменных домах. А потом ушли, потому что им надоело в этом мире. И вообще им тут было неуютно, так что мир они оставили инчирам.

– Так не бывает, чтобы просто взяли и ушли всем народом, – возразила я. - Вот вы бы уходили с обжитого места, если бы не тайюн?

– Но ведь на одном месте жить тяжело, - с сомнением протянула Кирин. - Где-то железо добывают, где-то зерно сеют, где-то скот пасут, где-то рыбу ловят...

– Это понятно, но ведь у духов расстояния не имели значения, ты ведь сама говоришь. В любой момент они могли отправиться куда угодно, поменять что нужно и вернуться назад. Тогда – как?

– Так было бы здорово, – согласилась она.

– Вот именно. И мне не верится, что духи были иного мнения. Иначе зачем им, например, строить такие большие и надёжные каменные дома?

– А правда, зачем? – искренне удивилась Кирин. - Жалко было бы бросать...

– Про что и речь. Я и пытаюсь выяснить, что согнало их с насиженного места. Может быть, тайюн? Кстати, а как духи вообще относятся к тайюн сейчас?

– Тайюн ведь сами духи, - отмахнулась она. - Конечно, они не сражаются друг с другом!

– Ах да, действительно, я забыла, – вздохнула я. Я была уверена, что эти твари и духи – существа совершенно разной природы, но не спорить же с инчирой из-за этого, всё равно переубедить не удастся. – Тогда скажи вот что. Духи ушли добровольно, но порой возвращаются – это можно объяснить тысячей причин, ладно. Но почему некоторые из них становятся тайюн? Выходит, не все духи так хорошо относились к инчирам?

– Ну... наверное, – некоторое время помолчав, с сомнением сообщила она. - Знаешь,тебе лучше поговорить об этом со старейшинами, потому что я ничего об этом не знаю. Мне никогда не было интересно.

– А толку-то? Пока я выяснила только, что духи о тайюн разговаривают неохотно, вряд ли узнаю что-то ещё, - ворчливо вздохнула я.

– Спроси старейшину Амира. Он многое знает о давних временах, если кто и ответит, то именно он, – предложила Кирин.

– А кто это? – озадачилась я. – Не слышала про такого.

– Он странный. И говорит странное. Εму не верит никто. А ещё он очень старый, и болтали, что он звериный дух потерял, и именно потому сейчас такой. Я еще помню, когда совсем девочкой была, он нам сказки всякие рассказывал о духах и старых временах. Только это давно было, я уже и не помню ничего. А теперь он из дома почти не выходит, говорят, слепой даже,и злющий стал... Наверное, потому Микар про него и не вспомнил. Если хочешь, я на обратном пути покажу тебе, как пройти к его дому.

– Хочу, - решительно кивнула я.

Если никто из здравомыслящих инчиров не может мне помочь,то почему не попытать счастья с зажившимся на свете и выжившим из ума чудаком? В конце концов, я ничего не теряю, а этот Амир легко может оказаться не безумцем, а наоборот, слишком много знающим, чтобы быть понятым аборигенами.

Берег после шторма усеивали бурые груды водорослей, между которыми бегали мелкие крабы и лениво вышагивали толстые, наглые чайки – почти такие же, как по нашу сторону океана. Мы с Кирин неторопливо брели вдоль кромки прибоя, инчира с интересом вглядывалась под ноги, ворошила мыском ноги водоросли и то и дело наклонялась, чтобы подобрать пёструю ракушку или необычный камешек и положить в один из притороченных к поясу мешочков. Глядя на неё, я тоже начала потихоньку собирать в горсть то, что попадалось на глаза, – всё развлечение!

К тому же занятие это успокаивало и давало отдых разуму,измученному обилием вопросов без ответов.

– Кирин, а зачем мы их так придирчиво отбираем? Они же все высохнут и станут oдинаково серыми, – заметила я, ссыпая в подставленные ладони добычу.

– Не станут, - весело отмахнулась она. - Есть же айви! Это такое специальное зелье, если намазать и высушить, то они будут красивые-красивые и блестящие, даже лучше, чем в воде.

– Ага,то есть всё продумано. Ты меня успокоила, – хмыкнула я, разглядывая на просвет тонкую, вымытую волной розоватую ракушку.

– Стай, а можно я тоже спрошу? - неуверенно начала Кирин.

– Спрашивай, - со смешком разрешила я. – Хотя такое введение мне уже не нравится.

– Тебе нравится Чингар?

– Смотря в каком качестве, – я пожала плечами. – А что?

– Как это? – уточнила инчира, пропустив мимо ушей вопрос.

– Ну, например, как воин он исключительно хорош, не налюбуешься. А вот его стремление командовать и поучать с рефреном «женщина должна» будит во мне кровожадность. Но в целом он не так уж плох, я встречала гораздо хуже.

– И ты согласишься войти в его шатёр?

– Вот уж нет, - рассмеялась я.

– Почему? - нахмурилась Кирин. - Что не так?

– Это он тебя, что ли, попросил выяснить? – начиная раздражаться, спросила я.

– Нет, что ты! Он бы никогда не стал!..

– Тогда тем более не понимаю, какое тебе до него дело! – я недовольно фыркнула. – И до меня. Мне уже надоело всем и каждому объяснять, что ни в чей шатёр я входить не собираюсь. И передай, что ли, своим сородичам, что следующего, кто полезет в мою личную жизнь, я вместо ответа ударю. Или убью, по настроению.

– Стевай, прости, я не хотела тебя обидеть! – поспешила заверить Кирин. - Не сердись, пожалуйста! Просто... Чингaр хороший, любая бы согласилась пойти за ним. Но за многие годы ты первая, на кого он обратил внимание. Мне хотелось бы, чтобы он тоже был счастлив...

– Ага. Он, значит, должен быть счастлив, а мне за это страдать? – с сарказмом процедила я. – Нет, всё, хватит. Ни слова больше про вождя, а то я еще и с тобой поругаюсь. Ты мне лучше вот что скажи, как у вас здесь относятся к свободным отношениям? Ну вот, например, хочется мне провести приятную ночь с мужчиной, но совсем не хочется проводить с ним всю оставшуюся жизнь. Со мной что, перестанут после такого здороваться и станут плевать вслед? Или всё-таки это моё личное дело?

– Ну... так не бывает, - неуверенно проговорила она. – Ни один мужчина на такое не согласится. Если у него есть своя женщина, он не станет так её обижать и проводить время с другой. А если нет,то непременно пожелает забрать понравившуюся женщину себе в шатёр. Силой не потянет, но... если женщина соглашается,то ей, значит, нравится этот мужчина. Разве нет?

– Зелёна мать! – поморщилась я. - Какие вы ответственные и правильные, просто зубы сводит от сиропа! Хоть вообще лишай себя маленьких удовольствий, с такими-то порядками, а то можно вляпаться – мало не покажется...

– Что? О чём ты? - не поняла Кирин.

– Не обращай внимания, просто ворчу. Думаю вот, где бы труп тайюн для подробного осмотра найти. Или, еще лучше, живой образец, - резко сменила тему я.

Хотя на самом деле мысли мои по-прежнему крутились вокруг вождя. Интересно, почему Чингар, который на словах полностью разделяет обычаи своего наpодa, на деле их не соблюдает? Размножаться вон не спешит, к женщинам подозрительно равнодушен... был, до моего появления. Да и меня в шатёр всё-таки тащить не спешит; понимает, наверное, что ничем хорошим это для него не закончится. Согласен на мои условия? Или замышляет какую-то гадость?

Ох, неспроста всё это!

– Ой, не надо, пожалуйста,так разговаривать о тайюн, да еще перед самым Сезоном Смерти! – инчира испуганно махнула на меня рукой.

– Что, плохая примета?

– Нет, просто ещё насмотришься, - вздохнула она. – Зачем говорить о дурном, когда оно еще не случилось? Расскажи лучше, твой мир, он – какой? Он лучше нашего? Ты скучаешь?

– Да как сказать, – с сомнением протянула я. - Если непредвзято,то инчиры в большинстве свoём лучше большинства моих сородичей. Вы проще, честнее, такие все благостные... Но лично мне там было хорошо и удобно. Я совсем не такая положительная и благородная, как вы, у меня там была своя, любимая, жизнь, друзья, мужчины и исследования, и никто не требовал странного, благо я не наследница, не единственный ребёнок в семье. Впрочем, всё это ерунда, я достаточно живучая, чтобы приспособиться и здесь. У вас тоже любопытно, - подытожила я, а после попросила: – Знаешь, а расскажи всё-таки ту свою любимую сказку, про влюблённого духа. Вдруг там найдётся какая-нибудь подсказка?

История оказалась своеобразной, но впрямь достаточно полезной. Она всячески подчёркивала главное отличие двух миров и двух «народов» – инчиров и духов. А именно совершенство последних, причём совершенство... математическое, что ли? Их окружали идеальные вещи – вечные, полностью законченные и лишённые изъянов, и сами они были такими же. Не то чтобы жестокими, просто – очень логичными, последовательными. Даже намёк на причину исхода духов имелся. Пусть неубедительный и ничего не объясняющий, но хоть какой-то. В отличие от самих духов и их творений, этот мир не отличался совершенством,и именно это в конечном итоге их утомило, и они ушли.

Сказка противопоставляла разум строгий, логический, разуму природному, сохранившему инстинкты. Конечно, всячески подчёркивая, что именно последний для этого мира – правильный, а первому здесь не место. И доказательством этого называлось, в числе прочих, явление духов в виде инчиров. Мол, если их мир и их существование правильное,то зачем они все приходят сюда, чтобы проживать смертные жизни?

– Кирин, а что вообще говорят ваши сказки о появлении инчиров? Откуда взялся первый из вашего народа?

– Εсть одна старая легенда, – с охотой начала она, однако в следующее мгновение её прервал низкий, басовитый, протяжный звук.

– Что это? – уточнила я, потому что Кирин только молча нахмурилась и принялась спешно завязывать свои мешочки.

– Сезон Смерти. Пришли тайюн, нужно скорее возвращаться.

Спорить я не стала: одного столкновения с этими тварями вполне хватило, чтобы сделать выводы.

***

– Зажми вот тут... Ну держи!

– Гр-ра-р! – раненый, даже несмотря на чары, взревел от боли.

– Тьфу, Бездна тебя сожри! Ага, спасибо... Потерпи, сейчас легче станет.

Ну вот, опять то же самое. Очередная добровольно-принудительная помощница самоустранилась, вместо неё приходится использовать в качестве дополнительной пары рук руки самого пациента. Дикость какая, а что делать!

С первого нападения тайюн прошло три дня,и всё это время мне вместе с местными целителями было не до посторонних размышлений и исследований. Вовремя я провела ритуал и вовремя от него оправилась: даже не знаю, как бы выкручивалась без знания языка.

Раненых, учитывая количество и опасность тайюн, было мало, убитых – и вовсе единицы, по большей части из молодых и неопытных. Но и целителей всего трое, считая меня. Ну и несколько учеников, которые тоже были заняты – и опыт перенимали у наставников, и перевязывали,и отвары какие-то ценные готовили.

А ещё были женщины и подростки, которые помогали ухаживать за ранеными,и именно среди них я пыталась подобрать кого-нибудь достаточно крепкого, чтобы у меня тоже появился помощник. Но увы, местные женщины оказались на диво хлипкими в том, что касалось внутренностей инчиров. Я не уставала удивляться и ругаться по этому поводу: вроде бы и скотину держат,и туши разделывают,и животных убивают... Нет, ясное дело, сородич – совсем другое, и не всякий полезет в чужое брюхо голыми руками. Но можно же хотя бы не падать в обморок в духе моей мамаши! Четвёртая уже. Может, остальные нервами и покрепче, но они хитрые, умудряются от меня сбегать или притворяться занятыми.

Вот и получалось в итоге, что помогали мне чаще сами пациенты, если были в состоянии и находились в сознании. К счастью, таких, с их выносливостью и моими обезболивающими чарами, оказывалось большинство.

Мужика бы с крепкими нервами в ассистенты, но они, увы, в очередь не выстраиваются. Но это обычная проблема у местных, на неё и Майан ругается: целителей очень уважают и берегут, но почти никто из мальчишек не желает идти в ученики, а из девочек редко кто годится.

– Давай, я помогу, - прозвучал рядом негромкий мужской голос. Незнакомый.

Бросив взгляд через плечо, я обнаружила, что мольба услышана и исполнена, хотя и не до конца,и через Бездну: рядом опустился на колени воин, которого принесли вчера днём. Действительно, крепкий мужик с крепкими нервами, только увечный малость. Ему чуть не оторвало правую руку, да и без этого ран хватало, уже собирались звать Микара. Но ничего, оказался чрезвычайно жизнелюбивым типом – не помер. Даже вон ходит уже. Хотя я, помнится, запрещала и просила эту девицу... как её? Проследить.

– Помогай, – кивнула, и воин здоровой рукой перехватил щипцы.

Хорошо, Войдель моих инструментов не видит – уши бы в трубочки свернулись от его праведного негодования. Да я сама то и дело кривилась и с тоской вспоминала оставшийся где-то бесконечно далеко, буквально в прошлой жизни, рабочий чемоданчик. Но приходилось пользоваться тем, что удалось отыскать,и ждать удобного момента, чтобы поговорить с местным кузнецом.

Понятия операционной у местных не существовало, а я пока не спешила нести прогресс в массы: всё упиралось в невозможность безопасной переноски раненых. Притаскивали-то их сильные воины, а потом с чувством выполненного долга отбывали обратно, а ворочать местных откормленных мужчин дальше было некому: Карчин один не справлялся, а местные женщины такой физической силой не отличались, не говоря уже обо мне. Дома, в Семилесье, этот вопрос не стоял, мне всегда ассистировал нормальный специалист-стихийник, у которых левитация входит в обязательный курс, и в распоряжении была каталка, а здесь...

Местные целители привыкли работать, сидя на коленках, а раненых при необходимости перетаскивали по полу, волоком, прямо на тех циновках, на которых они лежали. Привыкнуть к этому было трудно, еще труднее – привыкнуть к этой нелепой позе. Ну да ничего, освоилась, хотя спина к концу дня ныла страшно. Больным хуже.

Тайюн нападали... странно. Настолько тупо, что это не укладывалось в голове. Они валом шли по нескольким улицам, кратчайшему пути от статуи до поселения, и инчиры встречали их именно там. Ни одной твари не приходило в голову обойти, напасть с другой стороны, они текли рекой, запертой в единственном скалистом русле. Против них не срабатывали ловушки – тайюн чувствовали их, перепрыгивали или уворачивались,и раз за разом, день за днём сшибались с инчирами на одном и том же месте. Русло изменялось только в том случае, если где-то в стороне оказывалась большая группа аборигенов,так что местные воины давно уже выбрали себе удобные места, а остальные инчиры знали, что нельзя покидать свои дома в то время, когда идут тайюн. Несколько часов боя в сутки – и вновь затишье. Волна за волной, бессмысленно и неотвратимо.

И это исчерпывающе объясняло отношение местных к тварям как к стихийному бедствию. Половодье, извержение вулкана или сезон штормов – у тайюн было гораздо меньше интеллекта, чем у тех же мелких духов, с которыми я успела познакомиться. Это противоречило логике и здравому смыслу, не укладывалось ни в какие теории, но – было реальностью. И если об этом долго думать, возникало чувство, что именно я потихоньку схожу с ума, а не окружающий мир. И замечательно, что времени на такие раздумья у меня не оставалось: несмотря на все предосторожности и таланты воинов-инчиров, раненых хватало. Просто тварей было слишком много.

Подлатав разорванное брюхо раненого и оставив его отдыхать, я тщательно вымыла руки и вышла на улицу, на свежий воздух, чтобы подставить лицо солнцу и вдохнуть пахнущий солью воздух. Лазарет устроили в одном из домов побольше, кажется прежде исполнявшем роль совсем не жилища. Там было много света, там часто проветривали и воздух сложно было назвать спёртым, но он всё равно утомлял и порой начинал душить – запахами трав, крови и бродящей где-то рядом смерти.

– А вблизи это совсем не похоже на силы духов, – вывел меня из расслабленного состояния без единой мысли голос всё того же добровольного помощника.

Оборачиваться к нему и открывать глаза было лень, поэтому я пожала плечами и ответила:

– Если знать, как устроено тело, с этим справятся и ваши целители. Конечно, надо немного корректировать методики, но это не так сложно, как кажется. Спасибо,ты вовремя вмешался, - опомнилась я.

– Пока я здесь, был бы рад тебе помогать. Я Шадир.

– Стеваль, можно Сталь.

– Я знаю... Стевайль, – проговорил он с расстановкой и паузой, с нажимом – непривычный звук дался инчиру с трудом. Не совсем правильно, но... он был первым, кто хотя бы попытался, так что я даже открыла глаза и искоса заинтересованно глянула на воина.

Высокий, как и все они, широкоплечий. Может, на ладонь пониже Чингара и... пожалуй, значительно симпатичнее. Черты лица на первый взгляд такие же грубые, как у остальных, но более скульптурные, строгие,и за счёт более высоких и узких скул лицо казалось легче. Привычней.

И глаза не жёлтые, а серые.

– У тебя хороший слух, - похвалила я.

– А твоё имя необычно звучит. Звенит, как колокольчик, – он улыбнулся.

От ответной улыбки я не удержалась, и это было уместно, хотя Шадир и понял меня наверняка неправильно. Меня не тронул неуклюжий комплимент, а вот сама попытка его сказать всерьёз заинтересовала: похоже, за мной пытались ухаживать. И глядел воин с характерным мужским интересом, чего не пытался скрыть. Хотя, вероятно, просто не понимал, что это нужно делать, и не догадывался, насколько отчётливо читаются по его лицу мысли.

А с другой стороны, не факт, что я прочитала всё правильно. Будь он иналем,и я легко и без размышлений согласилась бы на несколько приятных вечеров вдвоём, а вот с инчиром ни в чём нельзя быть уверенной до конца. Как бы выяснить помягче, какие у этого Шадира на меня планы? Это я от Чингара защищена силой управляющей связи и при необходимости легко могу дать ему по рукам, не опасаясь возмездия, а с этим так не получится. Конечно, создать ещё одни узы нетрудно, но... неправильно это.

– Ты не голодна? По-моему, ты достаточно давно на ногах, – опять проявил заботу Шадир.

– Пожалуй, - рассеянно согласилась я. Перекусить и впрямь было нелишне. – Пoйдём, нам, кажется, приносили еду...

– Если хочешь, я могу принести.

– Да вот ещё! Тебе, кстати, было велено вообще сегодня не вставать. - встряхнулась я. - Так что пойдём обратно.

– Я почти здоров, – упрямо набычился он. Совсем по-мальчишески, как обиженный ребёнок, за что удостоился от меня насмешливого взгляда, скептического хмыканья и бесцеремонного тычка в больное плечо. Шадир отозвался на него болезненным шипением и отшатнулся, едва сохранив при этом равновесие: всё же он был ещё очень слаб.

– Ну-ну. Я вижу. - Я уцепила его за здоровый локоть и потянула внутрь. - Пойдём, мой герой, я тебя в постельку уложу, если сам не можешь. Хочешь, даже с ложечки покормлю!

Странно, но на откровенно снисходительный тон и подначку мужчина не обиделся,только усмехнулся, сощурился довольным котом и коротко ответил:

– Хочу.

Хм. Со мной определённо заигрывают! Может, и впрямь рискнуть?

С Шадиром было легко, с ним получалось флиртовать. Раненые лежали на полу, на коврах, отделённые друг от друга лёгкими занавесями, что давало иллюзию уединения, так что Шадир довольно быстро осмелел. Мы болтали ни о чём, вoин бросал на меня заинтересованные и жадные взгляды. Я действительно пoкормила его с ложечки, без возражений позволила себя ощупать – сначала будто бы невзначай, потом увереннее,и сама ответила тем же. И, в принципе, я понимала, что, стоит немного его подбодрить, инчир перейдёт к более активным действиям. Может быть, даже прямо здесь. И, похоже, у него просто играла кровь – на серьёзный интерес всё это не походило. Вот и весомое доказательство, что рычание и резкость Чингара – это не норма поведения для его народа, а свойство характера.

Но с поощрением я медлила. Поначалу казалось, что растягиваю удовольствие, но быстро стало ясно, что это не так. Как ни странно, я просто не хотела этого симпатичного и обаятельного инчира, который нравился мне внешне и устраивал во всех остальных отношениях. А, задумавшись об этом, вскоре докопалась до причины: с Шадиром было так легко, просто и правильно, что мне попросту делалось скучно.

Похоже, кому-то здорово надоела спокойная размеренная жизнь, захотелось пощекотать себе нервы. Сначала в экспедицию потащилась,теперь вот это вот с Чингаром... Не знаю, каким приличным словом можно обозвать наши с ним взаимоотношения, построенные на встречных провокациях и стремлении оказаться сверху. Поединок? Затяжная война? Пожалуй.

Интересно, это у меня ширятся и углубляются психические отклонения или происходящее – временно? Однако в любом случае проблема налицо: сидящий рядом нормальный мужик оставляет меня равнодушной, а вот стоит вспомнить грубый поцелуй Чингара с привкусом крови – и тело отзывается сладким томлением внизу живота. И лёгкий флёр угрозы, стремление вождя продавить и подчинить, только добавляет остроты.

Хм. Найти его, что ли,и зажать в каком-нибудь углу? Не думаю, что станет долго сопротивляться.

В общем, посидев с Шадиром около получаса, я мягко столкнула того в сон. Это оказалось нетрудно: мужчина был открыт, совсем не защищался, а утомлённое тело с облегчением воспользовалось возможностью отдохнуть.

Я вышла из-за занавески со стопкой пустых плошек и направилась в угол у двери, где для целителей и раненых приходящие женщины оставляли на низком обеденном столике еду и откуда потом забирали посуду. И даже почти не удивилась, когда в зал вошёл Чингар. Почуял он, что ли, что я его поминала незлым тихим словом?

Вождь выглядел задумчивым и, как обычно, хмурым. Он нашёл меня взглядом, приветственно кивнул и направился в тот же угол, явно намереваясь меня перехватить. Занятно.

– Здравствуй, - негромко oбратился ко мне мужчина. – Ты не занята?

– Вроде бы нет, на сегодня раненых, как я понимаю, больше не предвидится, закат уже. А что?

– Я заходил пару раз, не стал тебя отвлекать, – медленно, неуверенно начал Чингар. - Хотел вот это отдать, - и он начал сматывать с запястья шнурок с несколькими нанизанными на него клыками тайюн.

Поскольку я изрядно растерялась и не нашлась с ответом, вождь просто сделал шаг, подходя вплотную,и сам повесил мне на шею это своеобразное украшение.

– Мне казалось,такие у вас только мужчины носят, - заметила я растерянно.

– Да.

– И ты отдаёшь их мне? - уточнила недоверчиво. – Я же женщина.

– Но ведь их убила ты. - Тон у Чингара был странный, деревянный, как будто он и сам толком не верил собственным словам и действиям.

– Интересно,и никто не подумает, что я у кого-то эти бусы спёрла?

– Нет, - отмахнулся он и когтем подцепил шнурок рядом с первым клыком. – Здесь твоё имя.

Скосив глаза, я действительно рассмотрела вязь аккуратно вырезанных непонятных символов: увы, знание письменности ритуал мне не дал, а времени выучить традиционным путём пока не было.

– Спасибо, - медленно кивнула я.

Пару секунд мы стояли молча. Вождь рассеянно разглядывал клык, кажется не видя его, я – рассматривала словно отлитое из бронзы широкое лицо, вновь убеждаясь, что лицо это мне совсем не нравится. Слишком грубое, слишком... звериное. На Шадира, например, гораздо приятнее смотреть.

– Прогуляемся? – предложила рассеянно. – Хочется размять ноги.

Вождь кивнул с не менее отсутствующим видом.

Гулять мы пошли в сторону берега. Шли молча,и это хорошо – не ругались. Хотя с того памятного боя в библиотеке мужчина вообще заметно ушёл в себя.

Я вяло ощупывала клыки тайюн и косилась на вождя: интересно всё-таки, что его заставило вручить мне эти бусы? Я таких ни у одной женщины не видела, и очевидно, что случай сейчас произошёл беспрецедентный. С позицией Чингара «женщина должна» такое украшение на моей шее сочеталось плохо, но вождь всё-таки принёс его – сам. Неужели до него что-то дошло? Или он по каким-то здешним правилам был обязан вручить эти зубы тому, кто убил тварей,и не имел возможности переиграть? Всё же он вождь, а награждeние отличившихся – вполне в духе должности военачальника.

Шли долго. Точнее, шёл Чингар, а я без возражений следовала за ним, заинтригованная: куда заведёт нас задумчивость вождя?

Когда солнце уже скрылось за горами, мы остановились на верхушке живописного скальнoго выхода, нависающего над морем. Здесь нашлась удобная наблюдательная площадка, укрытая с трёх сторон кустарником и камнями, и вождь молча уселся на траву, вперившись взглядом в далёкий стык моря и темнеющего неба.

Несколько секунд я постояла, заинтересованно изучая местность, а потом бесцеремонно уселась верхом на бёдра мужчины. В конце концов, если мы вдвоём, никто нас не видит и мы не ругаемся, почему бы не заняться чем-то поинтереснее созерцания природы?

Чингар не возражал. Широкие ладони огладили мои бока, на несколько мгновений сомкнулись на талии, обхватив её почти полностью. А потом вождь меня поцеловал – жарко, глубоко,и на время нам обоим стало не до окружающего мира. И я неожиданно обнаружила, что совсем не так устала, как казалось полчаса назад.

***

Тело было вялым, ватным, но эта усталость мне нравилась, она сменила усталость моральную: Чингар помог избавиться от нервного напряжения последних дней, насыщенных работой. Кажется, и вождь имел что сбросить, уж слишком он был неистов, жаден и ненасытен. Или просто вошёл во вкус?

В некоторых местах слегка саднило и ныло, но избавляться от этих ощущений не хотелось. Они напоминали чувство тяжести после долгожданного плотного обеда: вроде бы и неприятно, но уж слишком хорошо. Ассоциация с едой была, конечно, странной, но подобрать лучшую не получалось.

Сейчас, когда я расслабленно лежала на груди мужчины, пытаясь отыскать в себе силы подняться и одеться, уже совершенно стемнело – провели мы тут не меньше пары часов. Самое забавное, за прошедшее время мы не обменялись ни словом, если не считать моих бессвязных стонов и просьб в особенно острые моменты. Я-то была не против, и подобные отношения – встретились по желанию, провели вместе несколько часов и разбежались каждый по своим делам – виделись мне идеальными, но картину омрачало понимание, что Чингар подобное нормальным не считает. И потому его молчание тревожило: неизвестно, насколько его хватит,и непонятно, чем всё это прорвётся в итоге.

Последняя мысль подхлестнула и придала сил. Как бы ни было хорошо, а стоит поскорее собраться и расстаться с вождём, пока приятный вечер не закончился очередным скандалом.

Я сладко потянулась, легко поцеловала мужчину в подбородок и поднялась. Чингар тоже сел, провожая меня взглядом. Темнота не позволяла различить выражение лица, и это к лучшему. Однако вставать не спешил, кажется не испытывая никаких неудобств от необходимости сидеть голышом на камнях.

Без спешки я собрала нашу одежду, привела себя в порядок – Чингар всё это время не шевелился, заставляя меня нервничать. Похоже, вечер всё-таки будет испорчен.

Встал вождь,только когда я натянула рубашку. Навис, не обращая внимания на собственную наготу, перегородил собой самый удобный проход и спросил – ровно, негромко:

– Кто он?

– Кто – он? - искренне удивилась я.

– На тебе есть чужой запах, – пояснил Чингар тем же тоном.

– Ну, знаешь ли, на мне много чужих запахов, - фыркнула я насмешливо. - Сегодня было двое сложных и пятеро простых,тебя который из них интересует?

– Тот, кто проявил к тебе интерес как к женщине, – хмуро ответил вождь.

Я открыла рот, чтобы возразить – мол, не было такого, - но тут же закрыла. А почему я, собственно, должна оправдываться и что-то объяснять?

– Какое тебе-то дело? Вроде в вечной верности я поклясться не успела, ничего тебе не обещала. Напротив, кажется, вполне ясно донесла собственное видение ситуации. Если я захочу приятно провести время с кем-то ещё,имею полное право, я свободная женщина. И тебя я не насилую, не нравится – так и скажи.

– Этого не будет, шайса, – сквозь зубы процедил Чингар. – Никаких других мужчин.

– Знаешь, я бы поспорила, но не хочется тратить время на ерунду, – прошипела в ответ.

Ну вот опять. От расслабленного благодушия не осталось и следа, несколько фраз – и я отчаянно желаю сделать с этим инчиром что-то нехорошее. Причинить боль, заставить поперхнуться его самоуверенностью и замашками тирана, публично поклясться никогда больше не сметь со мной спорить... Приходилось делать над собой усилие, чтобы не потянуться к связи подчинения.

– Ты – моя. Никаких других мужчин, - упрямо повторил он. - И лучше тебе поскорее принять эту мысль.

– С дороги! – рявкнула я, магией заставляя инчира подчиниться. Понимала: если не уйду прямо сейчас,точно или убью, или покалечу, и вот такой приказ был меньшим из всех зол. – И не смей меня преследовать!

Вождь попытался сопротивляться приказу, но, конечно, ничего у него не вышло. Я молча прошла мимо,и всю дорогу до дома, а она была длинной, спиной ощущала жгущий взгляд. Меня буквально трясло от злости и хотелось прямо сейчас, не откладывая, назло Чингару переспать с кем-нибудь ещё. С кем угодно. Вот хотя бы с Шадиром; ну да, не тянет меня к нему, зато он заинтересовался мной как женщиной. А там всё дело техники и рефлексов.

Бездна сожри этого вождя! Опять он со своими тиранскими замашками и попытками всё контролировать! Молчал бы – мне и в голову не пришло менять его на кого-то другого, и жили бы спокойно к всеобщему удовольствию, а так... Он что, всерьёз думает, что я позволю собой командовать? Какому-то постороннему мужику, с которым пару раз переспала?! Да если он слов не понимает, я же действием докажу. И плевать, что так хорошо, как с Чингаром, не будет, это уже дело принципа!

Впрочем, сходить с ума и ломиться в госпиталь среди ночи я, конечно, не стала. Злость изначально не настолько сильно замутила разум, а по дороге я еще и поостылa. Какой смысл нервничать? Проблема понятна, решение – известно, осталось только дождаться удобного случая. Конечно, не исключено, что с таким поведением на меня начнут презрительно фыркать, может, даже какое-нибудь ещё обидное прозвище придумают, но – плевать. Так даже лучше, уже точно никто не попытается заявить свои права, брезгливость не позволит. А я лучше останусь вообще без личной жизни, чем позволю кому-то считать меня собственностью.

Ждать случая пришлось долго: пара следующих дней выдалась напряжённой, в лучших традициях военных дней. Мне даже пришлось бежать к линии столкновения, чтобы оказать помощь одному из воинов, которому перебило позвоночник. Χорошо,инчиры догадались никуда не тащить бедолагу, а послать гонца за мной. Ну и за Микаром сразу – если не повезёт.

Повезло. Промучилась я с раненым долго, сил влила – уйму, но результат того стоил. Выздоравливать мужчине предстояло долго, это всё-таки не повреждение мышц, но зато он должен был излечиться полностью. Мне даже в первый момент не поверили, когда я об этом сообщила.

В итоге время разобраться с личной жизнью у меня появилось только на третий день к вечеру, как раз когда Шадир упросил целителей отпустить его домой под честное слово не рваться в ближайшие несколько дней на передовую.

– Уходишь? - полюбопытствовала я. – Пойдём, мне тоже пора. Заодно домой меня проводишь.

Шадир смерил меня странным – не то задумчивым, не то печальным, – взглядом, но всё же кивнул. Прoвожаться было недалеко, буквально пара домов, но чем не повод оказаться наедине?

Остановились у порога. Сбегать Шадир не спешил, но и в гости не просился, а я всё никак не могла определиться, надо мне от него что-нибудь или стоит поискать другого. Достаточно ли я зла на Чингара?

Впрочем, стоило вспомнить его тяжёлый взгляд и командный тон, и принять решение оказалось легко.

– Как рука? - поинтересовалась я, погладив кончиками пальцев рубец на плече Шадира. Тонкий, светлый, он был бы почти не заметен, если бы не нарушал собой идеальную симметрию татуировки. Придётся воину идти к старейшине, который этими закорючками ведает,и исправлять картинку – насколько я успела выяснить, обычная практика.

Мужчина опустил взгляд на мою руку, потом накрыл своей ладонью, прижал, глубоко и рвано вздохнул, на мгновение прикрыв глаза.

– Хорошо. Не болит, слушается. Тебя нам духи послали, не иначе.

– Зайдёшь в гости? - предложила я, второй ладонью оглаживая бок мужчины, с удовoльствием прослеживая прикосновением чёткий рельеф мышц.

– Сталь, это не лучшая идея, - неуверенно пробормотал он.

– А так? – усмехнулась я. Ухватила воина за височную косицу, потянула, заставляя нагнуться: всё же их рост доставляет массу неудобств.

Шадир подчинился. В первый момент, когда я его поцеловала, стоял истуканом, как будто боялся пошевелиться, но потом словно очнулся. Обхватил одной рукой за талию, вторую запустил мне в волосы. Тихо рыкнул – или застонал, когда я прижалась крепче и выразительно потёрлась о его бёдра. И я окончательно отбросила сомнения, убедившись, что прикосновения этого мужчины мне всё же приятны и тело на них отзывается.

А потом он вдруг прервал поцелуй, чуть отстранил меня, крепко удерживая обеими руками за талию,и проговорил – хрипло, вполголоса:

– Сталь, так нельзя.

– Почему? - не удержалась я от недовольной гримасы. Говорить не хотелось, поэтому я быстро нашла себе занятие поинтереснее: медленно, смакуя, провела языком вдоль линии узора на широкой груди, до плоского тёмного соска.

– Сталь! – простонал Шадир, схватил за плечи – и отодвинул ещё.

– Зелёна мать! – не сдержалась я. - Ну какого?! Что, сначала в шатёр и без вариантов? Оледенеть можно с вашими обычаями!

– Не в этом дело, – тяжело вздохнул он. – Это неправильно. Ты замечательная, очень трудно отказаться от твоих прикосновений и поцелуев...

– Но? – мрачно уточнила я.

– Но ты женщина вождя. Я уважаю Чингара, он мой друг. И это неправильно.

– Я – кто? - прoцедила тихо, гневно прижав уши.

– Ты удивительная женщина,ты ни на кого не похожа и...

– Ты сказал, что я женщина вождя, – оборвала я поток слов. - С чего ты это взял?

– Это сложно объяснить, - чуть смутился Шадир.

– Да уж постарайся! – рыкнула я, чувствуя в себе не просто готовность, но и желание убивать,и отчаянно борясь с этим стремлением. Войдель бы не оценил такой срыв.

Не оценил, я сказала. Поэтому – цыц! Держи себя в руках, Сталь. Кровавую пелену сморгнуть, следить за дыханием.

– Если мужчина желает забрать какую-то женщину, это... видно другим мужчинам. Появляется отпечаток его сущности, духа. Метка.

– А согласие женщины не обязательно?

– Метка ни к чему не обязывает, – поспешил заверить Шадир. – Если несколько мужчин добиваются одной женщины, меток может быть несколько,и выбирает именно она.

– Что, побеждает сильнейший? – уточнила угрюмо.

– Нет, нет, это не решается в бою, если только женщина того не пожелает, - он тряхнул головой.

– Тогда почему я – уже женщина вождя, если я его не выбирала?

– Ну... ты... - инчир замялся, но явно сообразил, что увильнуть не получится, поэтому вздохнул и продолжил, отводя глаза: – Я не хочу ссориться с Чингаром.

– Ясно, – кивнула я. - И остальные, надо думать, будут придерживаться того же мнения?

Удалось добиться нужного состояния отстранённости и концентрации, так что голос прозвучал ровно-ровно. Χолодная, взвешенная злость – редкое для меня состояние. Чингара можно поздравить: не припомню, чтобы кто-то доводил меня до такого в обычной, нормальной жизни. Всё больше в бою, в экстренной ситуации, когда пути назад нет и нужно действовать быстро и чётко.

– Скорее всего.

– И уж не в момент ли укуса такая метка ставится? – уточнила я, вспомнив наш с вождём первый раз.

– Что? - явно растерялся Шадир. - Какого укуса? Нет, зачем. Для этого даже прикасаться не обязательно.

– Ясно. Спасибо. Теперь можешь проваливать в Бездну.

– Сталь, я...

– Я неясно выразилась? – спросила холодно.

Шадир открыл рот возразить, но напоролся на мой взгляд и осёкся, после чего только медленно кивнул – и ушёл. А я осталась на пороге в глубокой задумчивости.

Вот, значит, как. Трусливые твари. С вождём они, значит, ссориться не хотят, ур-роды...

Ладно, желает Чингар войны и помериться принципами – получит. Эту «женщину вождя» я ему припомню, да так, чтобы на всю жизнь запомнил. Не верю, что всё получилось так случайно. Он прекрасно знал своих сородичей, знал их отношение к нему и умело этим воспользовался, лишив меня выбора. Раз на меня надавить не получилось – просто лишил вариантов. Он просто пока не догадывается, насколько сильно злят меня попытки загнать в угол. Ну ничего, я объясню.

Пока не знаю, как именно объясню, но что-нибудь придумаю. Убивать, конечно, не буду, не заслужил он этого, за упрямство не убивают – к счастью, потому что иначе я бы до своих лет не дожила. Но придумаю.

Правда, после этого мне однозначно придётся остаться без личной жизни, но да ладно, переживу как-нибудь. Не очень-то хотелось, и, видимо, не судьба. Пора признать, что это изначально была провальная идея,и принять местные правила игры. Любопытство удовлетворила? Удовлетворила. И на этом хватит.

Слишком далеко всё зашло. Вождь, похоже, решил, что я просто ломаюсь, пропустил мимо ушей все мои предупреждения и принялся вот так завоёвывать. Что ж, будет ему сюрприз. Между «в шатёр послушной женой» и «никак» я не задумываюсь выберу последнее.

– Стай,ты опять поругалась с Чингарoм? - устало приветствовал меня Микар.

– Пока еще нет, я его уже несколько дней не видела, - рассеянно отозвалась я. Смерила старейшину задумчивым взглядом и спросила: – А как у вас наказывают тех, кто сделал что-нибудь плохое? Бывает же такое. Ну там за трусость, за подлость, за ещё какие нехорошие дела – наказывают же, верно? Так чтобы не смертью, а именно позором.

– Ну... старейшины наносят говорящие о проступке знаки, - неуверенно, нехотя ответил мужчина. Он явно подозревал, что интересуюсь я не просто так, но повода не отвечать не видел. - Потом, если воин искупит свой проступок, можно исправить и узор.

– Что, и всё? А если женщина совершит что-то плохое?

– Так не бывает, - отозвался Микар, но столь неуверенно и неубедительно, что я даже внимания на это не обратила.

– А всё-таки?

– Ну... Если кто-то совершил что-то совсем дурное, его изгоняют из семьи и племени, обрекая на смерть, но такое редко бывает. На моей памяти – всего один раз, - ответил он. – Иногда, бывает, волосы отрезают – если поступок недостойный, но не настолько, чтобы татуировку править.

– Хм. А вот это интересно, – повеселела я. - У нас тоже так делают. Правда, одновременно с изгнанием из рода.

– Стевай, что ты задумала? – со вздохом спросил старейшина.

– Ничего такого, за что я бы не согласилась нести ответственность, - тряхнула я головой. – Пойду мыться, сегодня был трудный день.

Микар вновь тяжело вздохнул, но выяснять подробности не стал. А я с удовольствием прошла в ванную, чтобы отмокнуть в горячей воде и всё как следует обдумать, взвесив все «за» и «против». Стоит ли злость и обида такого шага? Заслужил ли Чингар своим поведением такую месть? Спорный вопрос. Скорее нет, чем да, всё же я намеревалась обойтись с ним достаточно жестоко, такое не прощают. Да только мне именно этого и надо: оскорбить вождя так, чтобы и думать обо мне забыл как о женщине.

Зачем? Затем, что я сейчас окончательно поняла: слов он не поймёт, станет методично долбиться и добиваться своего, продолжая загонять меня как дичь. Увы, всерьёз и твёрдо ему отказать – так, чтобы обмануть чутьё, – я не сумею. Да, Бездна меня сожри, мне слишком с ним хорошо!

Поэтому Чингар станет давить – сильнее и сильнее, пока это не закончится его смертью: я слишком хорошо себя знаю и уже несколько раз была близка к тому, чтобы воспользоваться связью управления именно так. Да, в горячке. Да, по дури,и через мгновение пожалею. Но приказ будет не отменить.

Увы, и приказать ему оставить меня в покое, забыть и выкинуть из головы я не могу – связь слишком проста и примитивна, чтобы влиять на чужие желания. Подобная команда скорее прикончит его, чем принесёт пользу. Да я даже приказать держаться от меня подальше не могу. Слишкoм инчиров мало и слишком плотной группой они живут, чтобы избежать случайных встреч. Не могу же я выгнать его из поселения.

А отказаться от связи управления... Лучше не станет, просто пострадавшей стороной сделаюсь я. Подобного исхода я не хотела совершенно точно, поэтому следовало действовать сразу и наверняка. Конечно, окончательно лишусь личной жизни. Неприятно, но... невелика жертва, обойдусь. Буду компенсировать недостаток общения научными изысканиями.

 

Глава 7

Удачный момент для реализации задуманного подвернулся назавтра же. Мне даже не пришлось звать Чингара, сам явился. Зашёл в здание лазарета, когда я обедала, нашёл взглядом.

– Стай, здравствуй! – проговорил с порога, чуть улыбнувшись. - Пойдём, тебе это понравится.

– Привет, - хмуро кивнула я. Никогда не обладала лицедейскими талантами и потому изобразить искренний восторг не сумела. Но Чингар то ли не обратил внимания,то ли ему хватило моего мрачногo удовлетворения и того, что я всё же поднялась с места и двинулась за ним на улицу.

Перед лазаретом собралась небольшая возбуждённая толпа зевак, состоящая из женщин и детей. И быстро стало ясно, почему: на брусчатке перед ступенями извивался живой тайюн. Туго скрученный верёвками, с отрубленными кистями, с плотным кожаным мешком на голове.

– Полезная штука, – задумчиво заметила я.

– Ты принимаешь трофей? – спросил Чингар.

Ещё вчера я бы, наверное, попалась в эту ловушку. И добычу бы оценила, и добытчика, может, даже поцеловала в знак благодарности. Даже подумала бы, что кое-что вождь выучил,и уж наверняка не вспомнила, увлечённая новыми перспективами, давнишнего разговора с Микаром про трофеи, которые положено приносить терпеливо дожидающейся в шатре женщине.

Но злость моя никуда не делась, пульсировала в горле холодом и требовала выхода. Злость и тоскливая уверенность в принятом вчера решении. Не получится с этим инчиром так, как я привыкла, а значит, нужно резать сразу, по живому, пока не стало хуже.

– Нет, – выцедила сквозь зубы. На лице инчира проступило изумление, а я наконец дала волю гневу. – На колени. Замри, - приказы один за другим упали в повисшую тишину. – Я не твоя женщина, Чингар. И ничья, запомни. Я не вещь, чтобы давать кому-то право меня присваивать, метить и хоть как-то ограничивать мою свободу.

Говоря это, я достала из-за голенища нож. Вождь наблюдал за мной испытующе, пристально, но безо всякого страха.

– И что, ты теперь меня убьёшь? - хмыкнул он. - Не думаю.

– Правильно. Начнём с воспитательных мер.

– Заставить стоять на коленях? – насмешливо уточнил Чингар, провожая меня взглядом. Жарким таким, многообещающим.

– Это сугубо функциональная мера, – возразила ему, заходя за спину.

Нож был очень острым, а гладкие чёрные волосы настолько густыми, что с трудом помещались в руку. На мгновение даже стало жалко такую красоту, но – лишь на мгновение. Набрала сколько получилось, от души полоснула, чудом не повредив кожу. Так же твёрдо закончила круг, обойдя мужчину и, остановившись перед ним, разжала руку, пoзволяя тяжёлому плотному шёлку соскользнуть с ладони под ноги хозяину.

В глазах Чингара вновь плескалась злость, но я встретила её спокойно.

– Оскорбление за оскорбление. Надеюсь, мы друг друга поняли, - сообщила ровно, после чего разрешила: – Можешь встать, но не смей меня преследовать.

А затем круто развернулась на каблуках и решительно зашагала прочь на деревянных ногах, едва ли не чеканя шаг. Шла не разбирая дороги – туда, куда вынесет. На душе было так тошно,так тоскливо и противно, что хоть вой.

Пару дней назад всё как будто было нормально: есть дело, есть те, с кем можно поговорить, есть интересная загадка и во всех отношениях горячий любовник – что ещё надо для счастья? А теперь...

Нет, я не сожалела о собственной выходке и не хотела вернуть всё назад. И страх расплаты меня не мучил – в конце концов, ничего страшнее смерти мне не грозит, а её я не боюсь. Вряд ли меня выгонят из племени, я для этого слишком полезна, да и проступок мой не настолько страшный. Надеюсь. Подумаешь, вождя публично опозорила. Не верится, что это способно перевесить десяток спасённых жизней или даже два десятка – если считать тех инчиров, которые без моего вмешательства остались бы калеками.

Ну, поругают. Может, тоже подстригут в качестве моральной компенсации. Это мелочи. Не удивлюсь, если местные мужчины станут от меня шарахаться – кому охота связываться с припадочной истеричкой. Тoже предсказуемо, ожидаемо, и на эту жертву я готова.

Ещё, может, начнут обходить по большой дуге и не здороваться. Микар вот, если совсем расстроится, может выгнать. Обидно, но тоже не смертельно.

Лучшее решение любой проблемы – радикальное. Да, в первый момент больно и неприятно, но потом приходит понимание, что иначе было нельзя. Да, Чингара жалко – всё-таки объективно хороший мужик, незлой. Но ему нужна типичная местная женщина, готовая послушно прогибаться, преданно ждать и быть объектом охраны. Я не хочу становиться такой, а вождь этого, увы, никогда не поймёт.

Насколько всё было бы проще, не привлеки я его внимания...

Нет, всё верно. Я приняла правильное решение, воплотила его в жизнь, а теперь нужно привыкнуть и перетерпеть последствия. Для начала успокоить хаос в душе, потом – стойко и по возможности равнодушно принять всё, что найдут нужным предъявить мне инчиры. И жить дальше. И больше не связываться с местными мужчинами.

Ноги в итоге вынесли меня на верхушку холма, к башне. Инчиры обходили башню стороной, столь тонкое и высокое сооружение казалось им неустойчивым. Лестница-то обвалилась, а ну как с минуты на минуту рухнет всё остальное? Поэтому рядом с ней не селились, да и не лазил сюда никто, что сейчас особенно радовало.

Место это я облюбовала, когда осматривала ближайшие окрестности, только воспользоваться им толком не успела – как-то не до того было. Я бы, конечно, предпочла забраться на вершину башни и подумать о смысле жизни там, но раз возможности нет – подходила и ветка старого кряжистого дерева, растущего неподалёку. Толстая, гладкая, она склонялась почти к самой земле и плавно изгибалась, образуя естественное «кресло».

Закат здесь, на Краю Мира, мне не нравился. Как всегда в горах, заката толком не было, просто на город ложилась тень одной из вершин,и ночь в долине наступала сразу же, без прелюдий.

И вот ты сидишь в темноте, а огромная статуя подсвечена золотом, и облака в вышине всех оттенков розового. Неприятное ощущение, словно здесь и там – два разных мира, и в тот отсюда ходу нет. Зато отличный антураж для моегo нынешнего настроения.

Впрочем, долго жалеть себя я никогда не умела, поэтому мысли о Чингаре и моём будущем среди инчиров быстро сменились привычными рассуждениями о тайюн и создателях этого города. Я сожалела, что вождь притащил живую тварь именно сейчас: очень хотелось её изучить, но я сомневалась, что получится это сделать после всего сказанного и сделанного. Выйдет же, что я всё-таки приняла его подарок...

Зелёна мать, какой же бред. До чего нелепое место, время и разумные существа вокруг. Мне притащили отличный лабораторный материал, а я гадаю, прилично ли будет принять его после ссоры с бывшим любовником. Видел бы это безобразие старик Войдель! Даже не знаю, кому сильнее влетело бы – мне или всем остальным. Он терпеть не мог, когда науку и магию смешивали с личными отношениями. И мне раньше удавалось этого избегать...

Но вдоволь побыть наедине с собственными мыслями не удалось. Прошло не больше получаса, когда я уловила осторожные лёгкие шаги. Дёргаться не стала: явно не Чингар или кто-то еще из воинов, они ходят совершенно бесшумно, а остальных как-нибудь переживу.

Через несколько секунд из-за башни появилась невысокая фигура, в которой я без труда опознала Кирин – миниатюрную инчиру было сложно спутать с остальными сородичами. Меня на дереве она не то учуяла, не то просто сразу заметила и нерешительно приблизилась.

– Стевай?

– А ты кого искала? - хмуро откликнулась я.

– Прости. Тебя, конечно. Просто... я не очень помешаю?

– Нет, не помешаешь, – со вздохом разрешила я и села на той ветке, на которой до сих пор лежала и пялилась в небо. – Как там обстановка? Меня уже изгнали из племени и назначили награду за голову или, наоборот, всем плевать? Ты тут по собственной инициативе или принесла приговор?

– Нет, что ты! – она негодующе всплеснула руками, неловко устраиваясь рядом со мной. - Я просто хотела поговорить.

– Ну, давай поговорим.

Несколько секунд мы посидели молча, слушая далёкий шелест прибоя и вечернюю птичью перекличку.

– Стай,ты... очень жестоко поступила с Чингаром, – наконец собралась с мыслями Кирин.

– Да, я знаю, - ответила меланхолично. – Наверное, даже несоизмеримо жестоко.

– Но зачем?! – изумилась она, с трудом переварив неожиданный ответ.

– Потому что иначе он не понимал. Надеюсь, дойдёт хоть теперь.

– Но зачем?! – повторила женщина. – Что он такого ужасного сделал, что ты так разозлилась?!

– Он посмел лишить меня выбора. Попытался, – я пожала плечами. Помолчала. - Когда я была совсем ещё молодой девушкoй, на меня попытались надавить и выдать замуж. Семье было выгодно породниться с другой семьёй. Я пришла жаловаться Войделю,и он тогда сказал мне одну очень умную вещь: либо ты сам определяешь свою судьбу, либо её определяют другие. Либо ты ждёшь кого-то мудрого и сильного, принимаешь его решения и не жалуешься, если они тебя не устраивают, либо сам становишься тем мудрым и сильным. Вот я предпочитаю второй вариант. С мудростью, правда, не всегда выходит, но я, по крайней мере, всегда расплачиваюсь только за свои ошибки. Так спокойней.

– И что стало с тем мужчиной, который хотел тебя забрать? – полюбопытствовала Кирин.

– Я убила его в поединке. К счастью, он был плохим воином.

– Неужели тебе и Чингар настолько не нравится? И ты бы его тоже убила? - ахнула она. – Но почему?!

– Надеюсь, до этого всё-таки не дойдёт, ваш вождь – неплохой мужик, - я пожала плечами.

– Я совсем тебя не понимаю, – вздохнула через несколько секунд женщина. - Тебе нравится Чингар, - она повела левой рукой, открывая ладонь, - но ты намеренно оскорбляешь его и отталкиваешь, потому что ему ты тоже очень нравишься, - отразила жест правой ладонью. – Как так-то?!

– Да не в симпатиях дело, - поморщилась я. - Просто ничего хорошего у нас не выйдет, только и всего, и лучше прекратить это сразу. Пока и впрямь до кровопролития не дошло.

– Не понимаю. Почему не выйдет ничего хорошего, если вы друг другу нравитесь?!

– Потому что характеры такие, – пояснила я. - Мы не сможем договориться, мы будем ломать друг друга, пока кто-нибудь не подчинится. Я хоть пытаюсь договориться, а он не стремится меня услышать. А поскольку упрямства хватает у обоих,то скорее кто-то кого-то убьёт. Скорее всего, я Чингара.

– Сложности какие, - страдальчески вздохнула Кирин. - Не понимаю, ну зачем тебе это? Оружие женщины – ласка и слабость!

– Значит, я неправильная женщина. Слушай, ну дался тебе этот Чингар, что ты за него так переживаешь? Он тебе родственник, что ли?

– Я... Ну... - замялась она, а потом всё-таки набралась решимости и созналась: – Я давно уже, он еще тогда не был вождём, предпочла ему Ρангара, мы очень любим друг друга. И... я не думала, что Чингара это так обидит, а он очень расстроился. И я немного виновата перед ним,и мне хочется, чтобы он тоже был счастлив...

– Ага. То есть сама ради него жертвовать не захотела, но совесть мучает, и если пожертвует кто-то ещё – это будет очень удачный вариант.

– Что? Нет. Я... Нет! Ты же сама говоришь, что вы друг другу нравитесь, вот я...

– Да ладно, не оправдывайся. – Я глубоко, прерывисто вздохнула. - Прости, у меня отвратительное настроение, поэтому говорю гадости ради гадостей. Ты не виновата, он не виноват, я не виновата, никто не виноват. Просто жизнь – большая куча помёта Бездны, а вашему вождю, на беду, нравятся миниатюрные женщины, которых у вас тут при всём старании не найдёшь. Ладно, покройся оно всё льдом, надоело. Не хочу больше про вождя разговаривать. Лучше придумай, как мне забрать этого несчастного тайюн, если его там не прикончили в суматохе? Мне просто очень нужна живая тварь для изучения, но чтобы это не выглядело так, будто я мужика то привечаю, то пинаю.

– А попроси Микара, пусть он заберёт! – подумав, предложила она. – Он, конечно,твой отец, но в первую очередь – старейшина. А ненужные и всякие спорные трофеи обычно именно им отдают. Вряд ли тайюн понадобится кому-то ещё...

– Спасибо,так и сделаю, – кивнула я. - Ну что, пойдём? А то скоро совсем уже стемнеет.

– А ты совсем-совсем не хочешь попробовать помириться с Чингаром? - через несколько шагов робко начала Кирин.

– Нет. Хватит с меня мужиков, одни проблемы от них, особенно – таких. И я говорила уже, давай о другом. Легенду мне, что ли, какую-нибудь интересную вспомни, пока идём, а то снова на вождя скатимся...

– Ой, я же обещала про появление инчиров рассказать! – вспомнила она.

История оказалась довольно длинной и героической. Вкратце она сводилась к тому, что молодой охотник-дух столкнулся с неким неописуемо (в прямом смысле,там ни слова о внешности и сути напасти не было) жутким чудовищем,и то его покалечило. А еще раньше оно же убило всех чешуекотов,то есть марей,и последний из тех, желая отомстить, помог молодому воину, отдав ему собственный дух. Вместе они победили,и остальные духи, в дань уважения к смелому зверю и в знак благодарности за спасение одного из них, воскресили марей, но тоже в виде духов. И вот от того охотника род местных дикарей якобы и пошёл.

Я толком не поняла, почему от слияния двух духов получился вполне вещественный инчир, но задавать этот вопрос Кирин не стала – с неё-то какой спрос! Тем более всё это прекрасно укладывалось в сложившуюся теорию: тварями, погубившими древнюю цивилизацию, были именно тайюн, а инчирами стали некоторые из древних,изменивших себя с помощью чар. Правда, по-прежнему было неясно, почему местные совершенно разучились управлять энергиями напрямую и почему так размножились духи-заклинания, но тут мне легенды не помощники.

Общее объяснение, как всё это получилось, я видела только одно: война. Большая и очень страшная война, хотя мне трудно было представить, что – и с кем – могли настолько не поделить древние, если прибегли в итоге к столь страшному и неуправляемому оружию. Не могли же они настолько не осознавать последствий своих действий?!

Зелёна мать! У меня под боком целая библиотека, а я... эх. А мне завтра опять весь день ковыряться в чужих внутренностях, и речь сейчас совсем не об изучении странной твари. Но ничего не поделаешь, надо как-то отрабатывать содержание. Не будут же инчиры кормить меня просто так, в счёт возможных будущих побед.

***

Микар на меня обиделся.

Он не дулся демонстративно, по-детски, не играл в молчанку, даже помог с получением туши тайюн в моё полное распоряжение, но изменившееся отношение ощущалось.

Я, конечно, предполагала что-то подобное и была морально готова, но в реальности это оказалась несколько труднее. Первое время было грустно и горько, я даже порывалась заговорить с ним первой, объясниться, но от этой идеи я быстро отказалась. Как и следовало ожидать, обиделся за вождя не только старейшина, что мне теперь, перед каждым оправдываться? Можно подумать, мне больше нечем заняться!

Отдать инчирам должное,их похолодевшее отношение не сказывалось на делах, так что жизнь продолжалась. Да и похолодело оно не столь уж сильно. Ну мужчины пoглядывали неприязненно, с укоризной, ну женщины косились с озадаченным неодобрением, шушукались за спиной. Так ведь не все.

Например, добродушная Кирин продолжила болтать со мной обо всём на свете, да и коллеги, по счастью, не придали происшествию значения. Только Майан в ответ на моё удивление высказалась, что чужие личные дела – это чужие личные дела, и ей плевать, хоть бы я даже этого вождя покалечила. Главное, чтобы сама потом вылечила, а не добавляла ей проблем. Вот не зря она мне сразу понравилась!

Дружелюбно меня встретил и местный кузнец,тот самый огромный детина, который возвращал мне меч. Клинком он был полностью очарован и всё пытался разузнать подробности процесса изготовления, да только пришлось разочаровать: в технологии ковки я понимала чуть меньше, чем ничего. Но мужчина быстро утешился, когда выслушал мой заказ.

Кузнец оказался увлекающимся типом, который искренне любил своё дело и необычные задачи, а мой инструмент был более чем необычным. Кроме того, к моему приятному удивлению, этот жизнерадостный здоровяк был грамотным, да еще пользовался в работе весьма толковыми рисунками и схемами, так что общий язык мы нашли очень быстро. Заодно я разжилась у кузнеца серо-зелёной, отвратительного качества бумагой, заменявшей перо тонкой, хитро заточенной палочкой и мерзкими комковатыми чернилами. Письменные принадлежности злили своим убожеством и неудобством, но ничего лучше не предвиделось, увы. Я бы, конечно,изобрела нормальную ручку – если бы представляла, как устроена эта «палочка с магией и чернилами».

Пришлось приспосабливаться. Буквы, правда, выходили квадратные и страшненькие, как у едва начавших постигать грамоту детей, но узнаваемые. Ну и скорость письма оставляла желать лучшего, но к этому я отнеслась философски. Подумаешь, каждая запись для меня теперь – почти ритуал! Зато выходило очень точно и по существу, не то что мои обыкновенные рабочие заметки. И, несмотря на неудобства, работа двигалась.

Все те немногие свободные минуты, что выдавались в течение дня, я теперь проводила в каморке с тайюн,там же коротала и вечера. Вела дневник наблюдений, наблюдала реакции твари на разные доступные мне воздействия, магические и механические. Осторожно расплетала заклинание трансмутации, которое хранилось у твари внутри и с помощью которого она превращала инчиров в себе подобных. Последнее шло очень тяжело, всё-таки специализация совсем не моя, но я не сдавалась: пока не поймёшь принцип, не сумеешь достойно противостоять. По словам аборигенов, в сезон бывало не менее десятка случаев, когда кто-то из воинов подставлялся под чары, и такие инчиры до сих пор считались обречёнными.

Нет, кое-какие способы борьбы с этой заразой я нашла в своём арсенале сразу, но перед экспериментами на живом материале хотелось бы минимальной лабораторной подготовки. Пока я могла сказать только одно: сверхсложное, энергоёмкое, но это было почти классическое заклинание, построенное на смеси разных стихий. И бороться с ним, похоже, следовало как с классическим заклинанием.

И я уже не сомневалась, что тайюн – искусственные создания. Тварь не нуждалась в пище и воде, да и верёвки, и вынужденная продолжительная неподвижность не причиняли ей видимого вреда. Ну не могло такое возникнуть само собой!

Попыток куда-то переместиться за всё прошедшее время образец также не предпринимал. Так что если даже они переносятся мгновенно из какого-то определённого места, то делают это не самостоятельно. Эта версия, кстати, объясняла странную систему распределения тварей и их распространённость. Не объясняла главного: источника энергии,из которого черпалась энергия на создание тайюн и их разброс по миру.

Одна-единственная тварь потребляла огромное её количество, а их были даже не сотни – сотни тысяч, каждый год новые! Никакого природного источника не хватит, даже если копить силы целый год, даже если брать из нескольких. Тем более подобный отток был бы заметен в любом месте: все источники в той или иной мере сообщаются, и если попытаться полностью «осушить» один, то убудет во всех. Процесс небыстрый, влияние зависит от множества разных факторов, которые описывает с десяток законов, но одно неизбежно: при таком мощном и постоянном оттоке магии источник, расположенный вблизи Двери, не мог быть настолько переполнен. Выходило, что древние имели какой-то другой, не природный источник силы, а вот какой – оставалось только гадать.

Гадать и периодически просматривать список накопившихся вопросов, которые стоило задать местным и на которые у меня не хватало времени. Или желания последнее найти,тут сложно сказать наверняка. Где заканчивалась необхoдимость и важность моего нынешнего дела, а где – начиналось простое нежелание видеть кого-то постороннего и опасение наткнуться на кое-кого знакомого?

С Чингаром за прошедшие пять дней я ни разу не встретилась. Спонтанной стрижки, похоже, хватило, чтобы отвратить вождя от нелепой идеи затащить меня к себе в шатёр,и я боялась спугнуть удачу. А еще никак не удавалось отделаться от неприятно зудящей совести, которая утверждала, что обошлась я с мужчиной слишком грубо, а он ведь хороший, старался заботиться, нельзя так с мирными аборигенами. Эти угрызения раздражали и давали дополнительный стимул не пересекаться с вождём, пока не отпустит. А то мало ли чего я ему наговорю! Если сейчас начать извиняться, это будет выглядеть совсем уж дико.

Εдинственное, что я за прошедшее время слышала о вожде, да и то от Майан, так это внеплановый совет старейшин, на ĸотором решался важный вoпрос: может ли Чингар оставаться вождём?

Оказалось, я случайно устроила местным нешуточный юридичесĸий парадоĸс. С одной стороны, позор и бесчестье имели место быть, да еще публично, и вообще – ĸакой он вождь, если позволил так с собой обойтись? А с другой – надругательство совершила женщина, да ещё чужачĸа, по бабьей дури, не мог же он всерьёз со мной драться. В итоге, конечно, победил здравый смысл и все предпочли сделать вид, что ничего не случилось.

В общем, всё шло ровно и ĸазалось стабильным. Поĸа на шестой день, вскоре после полудня, в лазарет не пришёл хмурый и даже каĸ будто злой Миĸар.

– Стевай! – оĸликнул он. Обернулась не только я, но и немолодой коренастый инчир, чьим плечом я занималась в этот момент, и остальные целители и пациенты.

– Я за неё, - отозвалась, возвращаясь к прерванному занятию.

– Я... я думал,ты лучше, – тяжело, зло заговорил старейшина, чем немало заинтриговал.

– Погоди, а что я успела сотворить сегодня, если ты успел передумать? - уточнила я растерянно. – За вождя бы обиделся сразу, но через неделю – как-то поздновато.

Никогда не видела старейшину таким сердитым, да и вообще не думала, что этого спокойного, покладистого мужчину можно разозлить. Нет, я безусловно талантлива в вопросе выведения из себя окружающих, но вот так, чтобы даже не понимать, чем именно... Это уже достижение.

– Ты считаешь это недостойным внимания?! – вскипел он.

– Что – это? Микар, я действительно не понимаю, что у тебя случилось.

Старейшину буквально перекосило от этих слов,и неизвестно, до чего бы мы сейчас договорились, если бы не вмешалась Майан:

– Да ты скажи толком. Стевай с рассвета здесь, никуда не отлучалась, ни с кем не ссорилась, что ты там себе на ногу уронил?

Микар недоверчиво уставился на женщину: ей он сейчас верил гораздо больше, чем мне. И то радость, что хоть кому-то...

– И никому не отказывала в помощи? - уточнил он подозрительно.

Мы с Майан растерянно переглянулись.

– Разговоры с мёртвыми дурно на тебе сказываются, старый, – сердито заявила женщина. – Что стряслось? Кто-то умер?

– Чингар умирает. Мне сказали...

– Где? – оборвала я. - Ну! Микар, быстрее!

Старейшина не то наконец поверил, что всё не совсем так, как казалось на первый взгляд, не то решил, что хуже уже не будет, и объяснил, куда нужно идти.

– Я с тобой, помогу, - вызвался Карчин.

Я молча кивнула, спешно собирая свои недоинструменты.

Хотелось материться и убивать. Для начала того леданутого на всю голову инчира, который решил, что я искренне желаю вождю смерти и не стану ему помогать, а потом... себя, что ли? Может, не убить, но пару раз душевно приложить головой об стену. Потому что сама виновата в том, что думают обо мне аборигены, пошла на этот шаг осознанно. Это я понимаю, что для меня постричь кого-то и оставить умирать – две большие разницы, а незнакомый инчир вправе делать выводы любой степени мерзости. Так что, если Чингар в самом деле сейчас умрёт...

Зелёна мать! Ну почему, когда я пытаюсь поступать как лучше и думать о других, всё получается через задницу?!

До указанного Микаром места я добралась бегом, не интересуясь, успевает ли за мной Карчин или нет.

Линия столкновения была размазана на целый квартал. Чингара не то оттащили чуть назад, не то отжали тайюн, – в любом случае вождь лежал на свободном пространстве, а бой кипел в нескольких десятках метров впереди. Не глядя по сторонам и не обращая внимания на окружающих – кажется, рядом с Чингаром кто-то в это время находился, - я рухнула на колени рядом с распростёртым телом, спешно проверяя состояние раненого.

Не знаю, как столь опытный воин умудрился так подставиться, но дела его были исключительно паршивы. Грудь располосована, как будто тварь вцепилась всеми когтями и зубами и успела от души порвать. Даже странно, как дожил до моего прихода, потеряв столько крови.

Впрочем, вскоре стало ясно: умереть ему не давали чары трансмутации. Чингар умудрился не только подставиться под удар, но и поймать этот «подарочек». А я, Бездна его сожри, до сих пор не успела в нём толком разобраться!

Зелёна мать! Похоже, всё-таки придётся проводить полевые испытания вслепую...

– Я тебе запрещаю умирать, понятно? Это приказ! И в тварь превращаться запрещаю! – рычала я, торопливо срывая с себя сумку, пояс и рубаху.

– Эй, ты что... – попытался оттащить меня кто-то из мужчин. Но я на него в прямом смысле зашипела,и инчиp от неожиданности шарахнулся.

– Карчин, отгоняй от меня этих недоносков! Кто-то дотронется – убью! – шипела я, расчерчивая нужными знаками и символами живот вождя: рисовать по всем правилам, на земле, было некогда. И пытаться найти выход попроще – тоже.

Хорошо, что я достаточно оправилась после предыдущего ритуала и вроде бы не должна кануть в Бездну теперь.

А еще будет неплохо, если Чингар не примет всё это за проявление неземной любви и не возьмётся опять за старое. Но об этом я буду думать потом и непременно справлюсь с последствиями. Γлавное, выжил бы!

– Моя кровь – твоя кровь. Огонь к огню, смерть к смерти,тьма к ночи, – выдохнула я дурацкую ключевую фразу, перегнувшись через лежащее тело, и, почти без паузы и подготовки, воткнула нож себе в грудь. Тут каждая секунда на счету, не до сантиментов.

Здравствуй, боль! Привычная, понятная, почти родная... Давно не виделись, да? Не подумай, что я рада.

Испуганные возгласы, голоса за пеленой гула в ушах, отчего кажутся далёкими или ненастоящими.

Пульсация темноты перед глазами, знакомая до последней мушки. Ну нет, вот сейчас точно не до неё!..

Я потянула нож, кажется, не удержав болезненного стона и с трудом уцепившись сoзнанием за реальность. Всё же переоценила я собственную выносливость. Или просто спешка до добра не доводит...

Только на этом, конечно, развлечение не закончилось, мне предстояло самое интересное: постараться уследить сразу за всем. И свою рану залатать,и с чужими договориться, не позволяя остановиться сердцу мужчины. И верно направить незримое живое пламя, которым полыхала на бронзовой коже, смешиваясь, кровь. А главное, не потерять концентрацию и сознание, когда огонь потечёт по венам незнакомого с ним существа, выжигая всё лишнее, всё опасное, всё чуждое.

– Замри! – сипло рыкнула я, когда Чингар выгнулся и застонал сквозь стиснутые зубы. - А кому сейчас легко? Я терплю,и ты терпи! Зараза... Ты же мужик!

Те чары, которыми я пыталась выжечь «личинку» тайюн, обычно используют для уничтожения проклятий. Кровь мага моего направления сжигает любую инородную магию, к нам никакие прoклятия не липнут,и таким вот хитрым образом можно направить это свойство на помощь другим. Старый, медленный, эффектный ритуал, с красивыми торжественными словами – омерзительно неуместными здесь и сейчас. Его обычно проводят в уютной лаборатории, с аккуратно вычерченным на каменном столе рисунком, с помощником, который способен облегчить боль oбоим участникам ритуала,и с некоторыми красивыми атрибутами, призванными вызвать уважение к магу.

Но проблема в том, что я понятия не имела, насколько сильны чары, с которыми довелось столкнуться. А ещё в том, что Чингар был не жилец и без «личинки», и одновременно с устранением вредителя мне следовало подлатать его. И всё это быстро, а лучше в прошедшем времени, потому что вождь на грани. Был уже тогда, когда посылали за Микаром.

Живучая, упрямая зараза!

Только попробуй мне сейчас сдохнуть!..

Одни чары жгутся так, что хочется содрать с себя кожу, другие требуют максимальной сосредоточенности. На скорую руку слепить из двух ритуалов один и без проверки, без подготовки влить стакан собственной крови. Бездна, всё-таки весёлая у меня тут жизнь!

Ненавижу свою магию. Нет, она действенная, порой незаменимая, очень нужная. Но, зелёна мать, как же это больно...

Момент, когда знаки на коже мужчины и пролитая кровь перестали тянуть из меня силу, я заметила не сразу. Εщё несколько секунд оставалась в той же позе, перегнувшись через распростёртое тело и упёршись рукой в камни, после чего позволила себе упасть прямо на мужчину и несколько секунд просто подышать, наслаждаясь тем, что ничего нигде не болит. Потом, превозмогая слабость и игнорируя обступающую со всех сторон черноту близкого обморока, заливающую собой всю периферию зрения, выпрямилась и плюхнула ладонь на солнечное сплетение Чингара, чтобы проверить его состояние.

– Надо же, сработало, – пробормотала вяло, прикрыв глаза.

Всё же я оказалась права. «Чёрная рука», примитивный «Лёд» или местная сверхсложная трансмутация – магии крови без разницы, что выжигать. Сила в любых чарах есть, а уж откуда она взялась – это не проблема ритуала.

Ненавижу это заклинание, да, но именно оно подарило мне прозвище и, значит, полную свободу от семейства. По нашим обычаям прозвище даётся за особые заслуги и ставит иналя как бы над родом,из которого он вышел, да и над всеми остальными.

Мне было двадцать девять, это была первая моя военная кампания. Я тогда сумела изменить направление «Жгучей крови» с точечногo на веерное, избавив от одной весьма неприятной и прилипчивой пакости боевых товарищей. Тоже применяла наспех, без нормальной подготовки, в полевых условиях; не везёт мне с ним.

Войдель мной тогда страшно гордился. Правда, ругался еще страшнее, потому что меня еле откачали: сил не рассчитала.

– Стевай! – неуверенно позвал меня Карчин, выдёргивая из полуобморочного состояния в реальность.

Но трогать, однако, не спешил. И другим не давал. Замечательный инчир, как же повезло Майан с мужчинoй!

– Да, всё нормально, - заставила я себя открыть рот. Голос прозвучал сипло, надтреснуто. Кричала я, что ли? - Оттащите кто-нибудь эту тушу к Майан, она скажет, что дальше делать.

– А ты? – уточнил целитель.

– И меня тоже куда-нибудь оттащите, – вяло усмехнулась в ответ. – Ρуку!

Уцепилась за чью-то крепкую мозолистую ладонь, попыталась встать, но – неудачно. Темнота качнулась и захлестнула меня с головой.

***

Очнулась я на мягких шкурах, судя по запаху и остальным ощущениям – в доме Микара, в той самой комнате, в которой жила последние дни. Очнулась под негромкую мирную беседу двух голосов, моего названого отца и ещё кого-то смутно знакомого,и с приятным ощущением чистоты – кажется, пока я отсыпалась, кто-то аккуратно смыл кровь.

Микар, больше некому. Всё же до чего замечательный инчир! Заботливый, терпеливый, умный и уравновешенный. Где бы найти второго такого, но помоложе, чтобы он женщинами интересовался? К такому я бы, может, и в шатёр согласилась перебраться...

Ленясь открывать глаза, я прислушалась, но разговор тёк скучный, «светский» – о погоде, количестве тайюн,талантах молодых воинов. Некоторое время лежала так, слушая голоса, как шум волн или ветра, но потом чувство голода и любопытство (гости в этом доме были большой редкостью) пересилили, и неизвестно, что в большей степени. Так что я завозилась, намереваясь подняться.

– Стай, как ты?! – радостно поприветствовал меня старейшина.

– Очень есть хочу, - честно созналась, опознав тем временем в госте Тармира – того самого наставника-воспитателя вождя.

Тут же зашевелились всяческие нехорошие подозрения, с какой целью могли бы собраться эти двое, но я их спешно отогнала. В конце концов, может, Тармир зашёл спасибо сказать.

– Сейчас, принесу что-нибудь, – улыбнулся хозяин дома, а я тем временем обнаружила рядом со своим ложем длинную рубаху и надела её, не стесняясь чужих глаз.

Микар вернулся вскоре с завёрнутым в лепёшку мясом и плошкой травяного отвара. Последний был до оскомины горьким, наверняка лечебным. А подробности я выспрашивать не стала: не думаю, что старейшина мог бы меня отравить.

– Для той, кто буквально только что заколола себя, у тебя отличный аппетит. Или мне всё наврали? - полюбопытствовал Тармир.

Я мучительно скривилась. Если дошло до него, то наверняка уже по всему посёлку разлетелось, обрастая душераздирающими подробностями. И когда Чингар очнётся, ему непременно расскажут, как я эффектно пыталась убить себя над его остывающим телом.

Может, пойти, придушить его по-быстрому, пока свидетелей нет? Боюсь, отвязаться от него после такого будет невозможно.

– Наврали, - ответила решительно. – Никого я не колола.

– Я видел своими глазами, - недоверчиво нахмурился Микар. - Ты едва не истекла кровью!

– Всё было под контролем, - проворчала я. – Не надо приписывать мне чрезмерное благородство, я почти ничем не рисковала. И, опережая вопрос, мне было не принципиально, кто там лежал, с любым другим было то же самое.

Ну, не любым,тут я лукавила. Но пока никто из инчиров не разозлил меня до такой степени, чтобы в трезвом уме пришло в голову его убить – или оставить умирать, один лёд. Впрочем, с той же Траган я бы проделала подобное безо всякого морального удовлетворения, на одном только чувстве долга, а Чингару по-настоящему хотелось помочь.

– И зачем ты всё это сделала? – с рассеянным видом, явно думая о чём-то своём, уточнил Тармир.

– Так работает моя магия. Я жертвую свою кровь, духи берут её и делают то, что мне нужно. Для простого дела достаточно нескольких капель, для большого – нужно много крови, - кратко изложила я.

– И часто ты совершаешь... большие дела? – спросил старейшина, глядя на меня как на смертельно больного ребёнка.

– По мере надобности, но не чаще пары раз за луну. В совсем уж крайнем случае – трёх, но с поддержкой и под присмотром очень опытного целителя, который в случае чего сможет сам затворить рану. Так что здесь бы не рискнула. Я быстро восстанавливаюсь после обильной кровопотери, особенно если хорошо ем и сплю, но всё равно не мгновенно.

– М-да, – задумчиво крякнул Тармир.

– Прости, я был не прав. - Микар склонил голову. – Я должен был верить тебе, своей дочери, а я...

– Да ладно, забудь, - отмахнулась я с некоторым смущением. - Главное, что ты в итоге всё-таки пришёл ко мне, а не отправился исполнять обязанности. Значит, с самого начала были сомнения. Кстати, что тебе вообще сказали-то?

– Что ты отказалась помогать Чингару, – недобро переглянувшись с гостем, ответил старейшина. - Лжец уже наказан.

– Вы к нему не слишком суровы? - возразила я. - Что он ещё должен был подумать? Это на мой взгляд между маленькoй подлостью и убийством пропасть, а ему, может, волосы дороже...

– Дело не в этом, - оборвал меня Микар. - Он выдал свои мысли за чужие слова. Это его ложь и его проступок, не касающийся тебя. Не волнуйся, не так уж страшно его наказали, – старейшина чуть улыбнулся. – Проведёт следующий год за добычей руды. Это полезно.

– Взбалмошная ты женщина, Стай, – заметил Тармир. - То позоришь инчира перед всем народом,то вот дурака незнакомого жалеешь,то кровь свою щедро льёшь. Чем тебя Чингар обидел?

– Да как вам сказать. – После ритуала, сна и сытного ужина я была слишком вялой и благодушной, чтобы ругаться, поэтому оказалось проще снова пояснить то же самое: – Ваш вождь не понимает слова «нет». Придумал себе шаблон поведения настоящей женщины и пытался меня туда запихнуть, лишив права выбора. Как дичь загоняют – со всех сторон обложил и надеется, что смиренно пойду в шатёр, детишек нянчить. Проще заранее отбить у него желание охотиться, чем потом думать, куда прятать труп.

Тармир несколько секунд разглядывал меня задумчиво, пристально, а потом вдруг грохнул смехом, хлопнув себя ладонями по коленям. Радостно так, громко, даже голову запрокинул. А я поморщилась, потому что в ушах зазвенело.

– Ох, нашёл он себе камень на зуб заместо зерна!

– Я так понимаю, вы ему сейчас советы дельные давать пойдёте? – вяло предположила я.

– Вот ещё, - презрительно фыркнул Тармир. - Что я ему, свои мысли в голову вставлю? Что мог – я дал, а если ему охота птицу кулаками сбивать, его дело. Как и думать, зачем ему вообще та птица далась.

– Что же ты сразу не сказала мне, зачем это всё? - спросил Микар.

– Ну извини, – я покаянно развела руками. – Не люблю я личное обсуждать,тем более ничего бы этот рассказ не изменил. И жаловаться не люблю, предпочитаю решать проблемы самостоятельно. Я вот не понимаю, с чего я сейчас-то такая разговорчивая... Это с устатку или в отваре что-то такое было, развязывающее язык?

– Это тебе нужно с Майан спрашивать, она передала лекарство, - невозмутимо пожал плечами старейшина. Врать он не умел и вины за собой явно не чувствовал, так что я расслабилась. – Но ты ведь могла помощи попросить, я бы сам с ним поговорил...

– А толку? – вмешался Тармир. - Будто ты Чингара не знаешь! Так бы он тебя и послушал. Упрямый, – с отчётливой гордостью протянул гость. – Но ты, Стай, конечно, дурная, как будто и не женщина... Тебе бы смириться, подчиниться для вида, да и вертеть им как вздумается – мальчишка-то беззлобный, щедрый, ласковый, за ним бы любая пошла. Так нет ведь, нашёл ту, что со всем миром поругается, но не уступит!

– А с чего вдруг я должна уступать? – возмутилась я. - Это ему втемяшилось именно меня в шатёр затащить, а я не держу, не нравится – пусть проваливает! Вот берёт свою любую и проваливает.

Тармир в ответ снова рассмеялся, покачал головой, утёр слезу в уголке глаза.

– Да-а, дела! Не живётся вам тихо-мирно, – протянул он весело. Потом помолчал пару секунд и, посерьёзнев, добавил: – Только, Стай, зря ты всё вот это. После сегодняшнего он точно не успокоится. Дурное скажу, наверное, а только тебе и впрямь спасать его не стоило, если совсем отвадить хотелось. А то, может, уймёшься и станешь детишкам имена придумывать, а? Вон и Микара порадуешь... Ишь, как глазами сверкает! Ну не сердись, я так, советую.

– Я что-то такое предполагала, - поморщилась я недовольно. – Но неужели и правда никакого способа нет? Кирин-то он так не преследовал!

– Сравнила, конечно, – хмыкнул гость. – Во-первых, он тогда совсем мальчишкoй был ещё,только-только звериный дух укротил. А во-вторых, у Кирин Ρангар был, тут даже Чингарово упрямство сломалось. Тебе же... Извини, конечно, но ты не красавица-умница, чтобы все мужчины кругом головы теряли. То есть как целителю тебе цены и правда нет, да только...

– Не мучайся, я и так поняла, - отмахнулась от его неуверенного бормотания. - По вашим меркам я бледная, мелкая, страшненькая, да еще и буйная. Вы на мой взгляд тоже не красавцы, это нормально. От безысходности кто-то, может,и позарится, а вот с Чингаром за такой подарок бороться – дураков нет. Одно непонятно, ему-то я на кой так сильно понадобилась?! Правда, что ли, азарт в задницу клюнул... Малявка блеклая, а наглости на пятерых, – вздохнула я тоскливо. – Взялся же на мою голову, ох-хотничек. И впрямь, хоть убивай!

Мужчины слушали меня с интересом, а под конец переглянулись заговорщицки, понимающе, насмешливо: не верили, что я всерьёз.

Правильно не верили. Что бы я ни говорила и как бы ни ругалась, а не смогла бы просто так пойти и лишить жизни вождя или любого другого инчира. Самозащита, война, вспышка эмоций – да, но не хладнокровно перерезать горло раненому, который к тому же не причинил мне никакого действительного вреда. Я маг крoви, зелёна мать, и меня слишком хорошо выдрессировали! Я знаю, какова смерть на вкус, цвет и запах,и именно поэтому не смогу сознательно кого-то обречь на эти чувства.

Да мне проще себя убить! Почти никакой разницы с любым ритуалом,только нужно расслабиться и закрыть глаза, позволить сердцу остановиться. Больно, противно, но – просто.

Правда, всё это голые рассуждения, умирать я не стремилась. Может, ещё удастся выйти из этой ситуации без потерь.

– Да, кстати, а как он вообще умудрился так серьёзно подставиться? - полюбопытствовала я, пытаясь изменить тему. - Насколько я успела заметить, очень мало опытных воинов получают повреждения серьёзней царапин. За всё прошедшее время их трое было, а в основном молодняк.

– Так на мальчишку и отвлёкся. Его прикрыл, а сам – вот, - с тяжёлым вздохом пояснил Тармир.

Ну и то хорошо, что случайность. А то меня начало тревожить подозрение, уж не намеревался ли вождь свести счёты с жизнью от несчастной любви: боюсь, такого слома моя картина мира уже не выдержала бы.

– Стай, а правда, что тайюн успел Чингара укусить? – подал голос Микар, наблюдавший за прежним разговором с отстранённым любопытством. – Ты действительно одолела чары?

– Да. Как ни странно, получилось, - ответила я, я не видя смысла скрывать.

Старейшина посветлел лицом, да и гость его уставился меня с недоверием, приправленным каплей восторга.

– И сможешь помочь кому-то ещё, если с ним случится подобное? - продолжил мой названый отец с надеждой.

– Смoгу, - решительно кивнула я. - Так что вы передайте своим, чтобы сразу тащили пострадавшего ко мне, как можно скорее. Чем раньше начать лечение, тем лучше. Там ритуал, конечно, очень противный, но много крови не требует, я через несколько дней достаточно приду в себя.

– Даже не верится. Тебя и впрямь словно духи послали в дар инчирам!

– Уж послали так послали, не то слово, - проворчала я. - Кстати, о духах. Микар, раз уж мы тут так мило сидим и болтаем, ответь мне на один вопрос: как всё-таки остальные духи сoсуществуют с тайюн? Борются, игнорируют, боятся? Про старших не говорю,там всё совсем неясно. А младшие?

Старейшина удивлённо поднял брови, переваривая сказанное, а потом растерянно пробормотал:

– Это важно?

– Без этого знания я, конечно, не умру, но это будет еще один маленький шаг к пониманию природы тайюн, а значит – их происхождения и способа уничтожения.

– Я не думал об этом вот так, – неуверенно протянул он и после короткой паузы качнул головой: – Я не видел, чтобы они встречались. Я бы сказал, духи так ведут себя с тайюн, как с другими духами. Не замечают друг друга то есть.

– А вы не просили у духов реальной помощи в борьбе? – полюбопытствовала я.

– Так не получится, - мягко возразил Микар. - Духи не выполняют таких просьб. Младшие только защищают свои священные места, больше ничего такого не умеют, а старшие... Которые хорошие, они не отвечают на такие просьбы, они чаще словами помогают. А которые злые – так их просить без толку.

– Ладно, будем считать, я поняла, – поморщившись, я кивнула. - Ещё один вопрос. А что произошло раньше – духи совершенно ушли из мира или появились тайюн?

– У неё всегда такие вопросы? - хохотнул Тармир, обращаясь к хозяину дома. – Тогда мне тебя жаль.

– Обычно легче, - чуть улыбнулся Микар, после чего выразительно развёл руками и ответил уже мне: – Прости, Стай, но я не знаю, что сказать. На этот вопрос у меня нет ответа.

– Чего-то подобного я и опасалась, – вздохнула я. - Ладно, а кто такой старейшина Амир? Хм. Это что за взгляды? Я опять спросила что-то не то?

– Понимаешь, Стай, старейшина Амир, он... – замялся Микар. - Ему уже очень много лет, но его марь никак не возьмёт верх, а разум – уже оставил. Он давно не покидал своё жильё, и, мне кажется, тебе не стоит к нему ходить.

– И в чём выражается его безумие? То есть он совсем спятил, кусается и брызжет слюной или просто странно себя ведёт?

– Его безумие в его словах, – ответил на это Микар. – Это трудно объяснить. И жилище его похоже на пещеру – тёмную, глухую и пыльную.

– Слова – это не худший вариант, - решила я.

 

Глава 8

Предостережение названого отца меня, конечно, не остановило, а наоборот, заинтриговало. Так что на следующее утро, закутавшись по случаю мерзкой погоды в плащ, я отправилась на прогулку в сторону дома старейшины Амира. Совесть моя была спокойна: приносить пользу как целитель я сегодня не могла. После вчерашнего всё ещё пошатывало,и чувствовала я себя слабой, как слепой кутёнок. Хотя, на удивление, оправилась быстрее, чем после изучения языка.

Амир жил на отшибе, но – на другом, почти на самой верхушке холма. Именно там, где подле башни не селились ноpмальные инчиры. Пока поднялась в гору, я прокляла всё, начиная с собственного любoпытства, и раз пятнадцать успела принять твёрдое решение развернуться и уйти обратно домой, завернуться там в тёплый кокон из шкур и отложить визит на благословенное «потом». Останавливалась, но, переведя дух, упрямо двигалась дальше, решая, что это дело принципа и как-нибудь доползу.

Дом старейшины на первый взгляд не отличался от соседних: одноэтажный,из всё того же желтовато-серого камня, небольшой. А на второй можно было отметить единственное отличие – наглухо зашторенные окна. Я неуверенно потянулась к дверной ручке; вот смеху будет, если окажется заперто! Однако дверь поддалась легко, даже без скрипа: для инчиров сама идея замков казалась дикостью, и хозяин этого жилища в этом не отличался от своих сородичей.

– Старейшина Амир? - позвала я с порога, вглядываясь в глубину прихожей.

Изнутри ответила тишина с привкусом пыли и чего-то горьковато-кислого, с лёгким душком тухлятины. Может, он там уже умер и разложился, а местные до сих пор не заметили? Ладно, всё не зря пришла, хотя бы сообщу печальную весть его сородичам!

С такими мыслями я шагнула внутрь, стараясь дышать неглубоко и не чувствовать здешней вони,и прикрыла за собой дверь. Немного постояла на месте, позволяя глазам привыкнуть к темноте,и медленно двинулась дальше.

Никакого засилья старого хлама в доме не обнаружилось,и уже хотя бы поэтому старейшина не соответствовал тому портрету, который я нарисовала в голове. С одной стороны, это радовало, а с другой – неизвестно, в чём ещё может выражаться ненормальность Амира.

Жильё действительно напоминало пещеру или, скорее, нору – тёплую, сухую и тёмную. Ни мебели, ни движения воздуха, ни единого лучика света. Пустоту комнат укутывал толстый кокон из старых пыльных шкур, которые устилали пол, стены и даже, кажется, потолок. Поверхность была мягкой, скрадывала шаги,и это заставляло еще напряжённей вслушиваться, ожидая подвоха.

Ладонь сама собой сжалась на рукояти меча. Я буркнула под нос пару ругательств и заставила себя расслабиться.

Дом оказался совсем небольшим, на четыре комнаты,так что хозяина я нашла быстро, пусть и в дальнем углу дальнего от входа помещения. Здесь обстановка почти не отличалась от прочих помещений – пустота и шкуры. Разве что рядом с хозяином дома обнаружился одинокий низкий столик, на котором стояло несколько разнокалиберных мисочек.

Сам Амир был заметен только благодаря царящей в его доме пустоте; окажись тут побольше мебели, и я вполне могла не заметить. Он неподвижно сидел в своём углу,и о том, что мужчина ещё жив, говорил только дымок, вьющийся над люлькой длинной трубки. Надеюсь, что это не накаби и чтo в любом случае дышать на меня этим хозяин дома не станет...

Был старейшина настолько сух и тонок, что своим видом напоминал не просто мертвеца, но мертвеца давнишнего, тронь – осыплется пылью. Лысый, обтянутый тонкой кожей шишковатый череп смотрелся особенно уродливо, и на его фоне меркли длинные, кривые, узловатые пальцы, тёмная и, очевидно, очень грязная рубаха. Жалкое, жуткое видение существа, которое задержалось среди живых гораздо дольше положенного.

При взгляде на него мне подумалось, что своевременно умереть – очень важный в жизни поступок. Сохраните меня боги от такого вот существования!

– Что тебе нужно? - скрипнул Амир, выдёргивая меня из задумчивости. Интересно, как вообще заметил, что я подошла? Глаза закрыты, услышать тут что-то невозможно, да и унюхать за пропитавшим стены духом курева, мне кажется, не получится...

– Поговорить, – ответила осторожно. С опасением покосилась на шкуры под ногами и опустилась на корточки, чтобы не нависать над стариком.

– Говори, - разрешил он безо всякого выражения.

– Что случилось с духами, которые создали это место? Что вообще произошло с этим миром?

– Мира нет. Духов нет, – с расстановкой и всё так же равнодушно проговорил хозяин дома. – Всего, что случилось, не было.

Зелёна мать! Кажется, я начинаю понимать, в чём его ненормальность. Он не чудаковатый, он действительно болен на голову.

А с другой стороны, не слишком ли странный бред для старого дикаря? У инчиров вся философия в зачаточном состоянии, они, кроме духов, вообще никаких вариантов существования мира не рассматривают, да и там очень много пробелов. И тут вдруг – такое. Уж очень сильно он опередил своих сородичей...

Несколько секунд я помолчала, прикидывая, что можно спросить у старейшины,и, главное, пытаясь определиться, надо ли мне вообще продолжать этот разговор?

От того, чтобы сразу уйти, в первую очередь остановила мысль о долгом и трудном пути, проделанном ради этой встречи. Обидно было убраться отсюда, не получив совсем ничего. В итоге я решила немного передохнуть перед обратной дорогой и заодно развлечься, познакомившись со всеми подробностями бреда мужчины. Преoдолев брезгливость, плюхнулась на шкуры, скрестила ноги и вкрадчиво, осторожно заметила:

– Но мы же с тобой сейчас разговариваем, верно?

– Да, – согласился Амир. - Но меня нет. А ты... – он запнулся. - Ты иная,ты можешь быть. Можешь сделать мир настоящим.

– И что мне для этого нужно сделать?

– Появиться.

Оледенеть...

– И как я могу это сделать?

Сейчас он скажет что-то в духе «сама должна знать», и разговор окончательно зайдёт в тупик.

– Сильная кровь. Она всё изменить может, - ошарашил инчир

Интереснo, ему обо мне кто-то из местных рассказал? Или он всё же не настолько безумен?

– Что за сильная кровь? - уцепилась я.

– Настоящая, живая. Которой не должно быть, но она есть. Она – то, что сон правдой может сделать. Мир быть хочет, для того тебя духи и сделали.

– Как мне появиться? – продолжила упорствовать я.

– Где сон начался, там и мир начнётся, – всё так же монотонно ответил старейшина. – Начало начал – сердце Инкар, в сердце Инкар правда и сон – одно. Там все ответы,там всё будет, туда... – бормотание его сошло на нет, и Амир уронил голову на грудь.

Я несколько секунд сидела, растерянно разглядывая хозяина дома. Зелёна мать, вот только не говорите мне, что он умер!

Однако проверить предположение я не успела: старейшина вдруг звонко всхрапнул и причмокнул, а ладонь с трубкой почти соскользнула с колена.

– Эй, старейшина! – окликнула я его. - Амир!

На голос инчир не отреагировал, пришлось подняться и потрясти за плечо.

– Кто здесь?! – скрипнул он, вскинувшись,и нервно заозирался.

Ну хоть трубку поудобнее перехватил, и то радость. Конечно, на свидание с Бездной этот старейшина опоздал на много лет, но всё же смерть в пожаре – не лучший способ долгожданного воссоединения.

– Это я, сильная кровь, - напомнила я о себе.

– Какая кровь?! – взвизгнул старик. – Пошла прочь! Вон! – Он зашарил по шкурам возле колена и сцапал деревянную клюку. - Вон! Прочь отсюда, дух! – Клюка просвистела в полуметре от меня, даже отшатываться не пришлось.

«Э, да старейшина и правда слепой!» – сообразила я, приглядевшись внимательней – и к неловким движениям,и к тому, как тревожно поводит старик головой.

– Спокойно, старейшина Амир, свои. Я не дух, я названная дочь старейшины Микара, – заговорила я, на всякий случай немного отодвинувшись.

Ровный тон и названное имя подействовали благотворно, старик перестал напряжённо прислушиваться, прикрываясь клюкой.

– Чего тебе надо? - буркнул он.

– Я хотела спросить, откуда взялись тайюн. Мне сказали, что только ты знаешь.

– Духи ушли, стали приходить как тайюн. Духи как инчиры – есть добрые, есть злые... – ответил он, но бормотание снова сошло на нет, а голова упала на грудь.

Поговорили.

– Эй, Амир! Старейшина! – я в третий раз потрясла его за плечо.

– Кто здесь?! – вскинулся он.

В общем, я попыталась еще пару раз, но так и не добилась от старика чего-то нового. Каждый раз он забывал меня и приходилось начинать сначала, с представления. Когда Амир в очередной раз уронил голову на грудь, я плюнула и решила оставить его в покое. Очевидно же, что от этого инчира я больше ничего не узнаю, хватит дёргать старика. Тот вариант старейшины, который рассуждал про сильную кровь, больше не возвращaлся, да и в его полезности я сомневалась.

Так что я тихонько встала и тенью отступила к стене; с этими шкурами на полу не нужно было даже особенно стараться, чтобы двигаться бесшумно. Старейшина тем временем снова всхрапнул, чуть встряхнулся и глубоко затянулся дымом из трубки, успокоив мою совесть. Будем надеяться, не сгорит. Да и не отнимать же у него трубку, в самом деле!

Даже низкое,тёмное, хмурое небо после душной пещеры выжившего из ума старика оказалось ослепительно-ярким. А, хлебнув холодного свежего ветра, я и вовсе раскашлялась, и с минуту простояла на пороге, привыкая нормально дышать и чувствуя, как рассеивается дым и туман в голове.

Да уж, в такой душной пещере с таким застоявшимся воздухом, да ещё в трубочном дыму, - там и молодой-здоровый рехнётся! Предложить, что ли, Микару выволочь этого старикана на свежий воздух и вытряхнуть из него пыль?

Нет, не лучшая идея. Амир к этим условиям привык, ему в той норе хорошо, он с ней уравновесился, а так вытащишь – чего доброго, и правда в Бездну канет. А мне бы не о нём подумать, а о его словах. И стоит ли принимать всерьёз бред этого явно нездорового инчира? Хотя бы его часть. Тем более здесь, снаружи, я уже могла мыслить здраво.

Ощущение от визита было мутным и тяжёлым. Отмахнуться бы и забыть, но – не получалось. Что-то в его словах царапало и беспокоило, что-то не позволяло скопом всё сказанное признать бредом. Но что?

Точно не сама философская идея. И не резкий перепад настроения старейшины, в его состоянии и не такого ожидать можно. Уснул, забыл последние несколько минут – мелочи какие.

Слова про «сильную кровь»? Вот это, пожалуй, ближе. Даже если ему кто-то приносит свежие новости и рассказывал обо мне, всё равно это не объясняет, как он так легко меня опознал. Не думаю, что старейшина по голосу и запаху знает всех женщин в деревне, а произношение у меня сейчас, благодаря ритуалу,идеальное: потому что говорим мы с местными каждый на своём языке, а чары обеспечивают понимание и позволяют не замечать этого неудобства. Даже не знаю, как они при этом умудрялись коверкать моё имя; наверное, на такие вещи его действие не распространялось.

В общем, иного объяснения проницательности старейшины Амира, кроме «духи нашептали», у меня не было. И вот именно тут вставал вопрос: а что еще из того бреда нашептали духи и можно ли им верить?

Рекомендация поискать подсказки и объяснения в священной долине не была чем-то новым, я и сама о ней задумывалась, просто наивно надеялась управиться раньше, не выхoдя из дома. Сама я до Инкар не доберусь никогда, нужен провожатый, а это в любом случае станет возможным только после окончания Сезона Смерти. Я даже предлагать такое не буду до окончания нашествия тайюн: спасибо, насмотрелась. Если вот то их количество, что мы имеем здесь, это «немного»,то я не хочу знать, сколько их в эпицентре неведомой древней катастрофы. Которым, скорее всего, Инкар и являлась.

Да и с силой понятно. Моя кровь – это кровь богов, кровь самого мира, не удивительно, что она способна исправить какую-то проблему. Я, собственно,именно этому всю жизнь училась: своей кровью исправлять чужие ошибки.

А всё остальное... Нет остального. Ничего нового мне Амир не сказал.

И никто здесь не скажет, пора взглянуть правде в глаза. Инчиры считают, что духи ушли добровольно,точка. Если бы существовала какая-то другая версия, думаю, я бы уже с ней столкнулась. Это я со стороны вижу в теории кучу несостыковок, а для местных всё в порядке.

Значит, стоит запастись терпением и дождаться конца Сезона Смерти. А пока – разузнать побольше об Инкар и выяснить, как можно туда попасть.

***

Обратный путь отнял куда меньше сил, под горку ведь, но я всё равно несколько раз останавливалась перевести дух. Последний ритуал хоть и дался на удивление легко, если сравнивать с предыдущим, но самочувствие всё равно оставляло желать лучшего. Надо бы поберечь себя и в ближайшую луну поэкономить силы, а еще попросить у Майан чего-нибудь кроветворного вместо знакомых средств, которых здесь не найдёшь. Что-то она мне, конечно, передала через Микара, но нелишне поговорить с ней самой. Это в прошлый раз у целительницы почти не было других пациентов и она регулярно навещала меня, а сейчас ей точно не до того.

В госпиталь я в итоге и направилась. Сделать это надо, из дома я сегодня вряд ли еще выйду, а так – крюк небольшой, выходит почти по дороге.

В большой светлой зале царила деловитая суета, слышался лёгкий и ненавязчивый гул голосов, как в библиотеке незадолго до экзаменов. Добровольные помощницы разносили еду и занимались перевязками; те раненые, что чувствовали себя неплохо, развлекались бoлтовнёй, но вежливо,тихонько, стараясь никому не мешать. А особенно – целителям.

В дальнем углу, у окна, над одним из раненых колдовали Майан вместе с мужем, а это значило, что дела воина – ледь. Я решительно двинулась в ту сторону, но через пару шагов притушила пыл и сбавила скорость. Помощник из меня сейчас, мягко говоря, никакой, если влезу – меня же первую откачивать придётся, а сейчас этим заниматься некому.

А еще через пару шагов меня заметили.

– Привет, Стай! Как ты себя чувствуешь?

– С Чингаром всё хорошо, не волнуйся. Ты ведь его проведать пришла? Он вон там, сейчас ещё спит.

– Ой, Стай! Какая ты смелая – рискнуть жизнью за любимого! Я бы, наверное, так не смогла...

– Ох уж эти женщины... То хвостом вертит, а то проведывать прибежала!

– Стай, мне кажется,ты гораздо бледнее, чем обычно. Может, тебе прилечь?

К счастью, скопом на меня не накидывались, но, пока добралась до целителей, наслушалась всякого. В ответ на приветствия и беспокойство о здоровье старательно дружелюбно скалилась и собирала в кулак всё своё воспитание и вежливость. Останавливалась перекинуться парой слов, задать пару таких же общих вопросов: последнее дело рычать и огрызаться, когда о тебе искренне беспокоятся. От других высказываний молча скрипела зубами в бессильной злобе, понимая, что спорить бесполезно, сплетня пошла в народ, а на полноценный скандал с угрозами в таком состоянии не хватит сил.

В итоге до целителей я шла с четверть часа,и к тому моменту, как доплелась, они как раз закончили. Увы, в этот раз конец был печальным: когда я всё же добралась, Майан отослала одну из девoчек за Микаром, а Карчин вдумчиво и аккуратно расплетал косу на виске молодого воина. Смотреть на него я не стала,только мельком отметила залитую кровью развороченную грудь. Вот выяснится, что я могла бы его спасти, окажись здесь в полной силе,и толку от этих мыслей?

– А тебя-то чего принесло?! – проворчала Майан вместо приветствия. - Спи да ешь, сил набирайся, нечего тебе тут делать!

– Да я, собственно, за этим и пришла. У тебя есть какое-нибудь средство, помогающее восстановиться после большой потери крови? Или Микар меня именно им поит?

– Им, да не тем. - Хмурая складка на лбу целительницы разгладилась,и инчира взглянула на меня гораздо теплее. - Пойдём, я тебе еще кое-что дам.

– А-а... - я выразительно кивнула на лежащее тело. – Не отвлекаю?

– Нет, - она устало вздохнула. - Микар и Карчин сами всё сделают, это мужское дело.

– Похороны? А как, кстати, у вас вообще происходит прощание с покойниками?

– А ты не знаешь? – она бросила на меня озадаченный взгляд. – Ты же дочь Микара!

– Ну... Что Микар совершает некие сакральные действия, помогая духам спокойно покинуть тело, я в курсе, а подробнее не знаю. Он же сам этим занимается, без моего участия, а самой спросить раньше как-то к слову не приходилось, - пояснила я.

– Ах да, откуда бы тебе знать, - опомнилась она.

К этому вопросу инчиры, оказывается, подходили достаточно спокойно – в той степени, в какой это возможно при потере близкого, родного существа. Самым важным считалось отпустить дух, а после его ухода тело оставалось просто пустой, бесполезной оболочкой, поэтому над ним особенно не тряслись: предавали огню, а пепел потом практично использовали для удобрения.

Помогали Микару в его деле обычно ближайшие родственники того же пола, что и покойник, в нынешнем случае – сын или отец. Но в отсутствие родни это мог сделать друг или вовсе кто-то посторонний, как Карчин сейчас. В качестве подготовки следовало снять обувь и украшения, развязать узлы и распутать волосы, лучше всего расчесать их.

Интересно, что у нас погребальный обряд состоял почти из тех же самых элементов. То есть покойнику расплетали родовую косу, обряжали его в белый балахон без завязок и сжигали, после чего пепел закапывали у корней родового древа или, если до последнего не было возможности добраться, просто развеивали в лесу, над рекой или пускали по ветру – в зависимости от того, какая стихия покровительствовала роду. Просто совпадение?

– А почему этим занимается именно родственник того же пола? - полюбопытствовала я. - У нас вот, как и уход за ранеными, это дело женщин.

– Женщина не может помочь духу воина и особенно марю, – пояснила Майан. – Хуже того, внимание женщины, родной и близкой, может удержать дух здесь, в нашем мире. И любимый мужчина может удержать женщину, а так нельзя. Связь двух противоположностей, мужчины и женщины, коль образовалась, куда крепче иных.

– Любопытно, - пробормотала я. – И логично. Впрочем, у вас всё вполне объяснимо, кроме тайюн.

– Сравнила, тоже мне! – фыркнула целительница. - Духов наши мужчины видят, говорят с ними, а с тайюн как поговорить?

Я в ответ только трагически вздохнула. От невозможности взглянуть на старших духов я нешуточно страдала, но молча, потому что этой проблемы никто из инчиров не понимал. Местные женщины с ними в принципе не сталкивались, да и мужчины напрямую общались всё больше через тот пресловутый «сон, который не сон», тоже явление загадочное и моему вниманию недоступное,и всех всё полностью устраивало. Примерно как тайюн.

На пороге появился Микар и, оглядевшись, почти сразу заметил меня. Нахмурился, но как раз в этот момент Майан вручала мне глиняный кувшинчик с лекарством и наставляла, как именно нужно принимать средство. Старейшина сделал верные выводы и, приветственно кивнув, направился прямиком к Карчину, не отвлекаясь на воспитание великовозрастной дочери.

– Ты больше ничего не хочешь у меня спросить? – закончив с инструкциями, чуть в сторону проговорила Майан.

– А? – встрепенулась я, провожавшая взглядом названого отца: было любопытно выяснить, как именно выглядит его работа, но не настолько, чтобы лезть под руку. – Да вроде бы нет, я только за лекарством зашла. Пойду вот домой, отсыпаться и лечиться. А что?

– То есть здоровье Чингара тебя на самом деле не интересует? - уточнила она задумчиво.

Я закатила глаза и выразительно вздохнула.

– И ты туда же? Тоже сейчас будешь убеждать меня, что я бросилась к нему, рискуя жизнью во имя большой любви? – процедила я ядовито.

– Нет, – Майан даже скривилась недовольно. - Ты его не любишь. Но и не так равнодушна, как хочешь показать. Я ведь видела твоё лицо, когда сказали, что он умирает.

– Не хочу тебя расстраивать, но больше всего в этот момент меня беспокоила собственная совесть, - возразила я. – Во-первых, меня сразу не позвали на помощь из-за той сцены, а во-вторых, он мог подставиться из-за обиды. Я, может, не идеал, которому посвящают стихи, открытия и тосты, но быть причиной гибели неплохого мужика – отнюдь не предел моих мечтаний. И окажись на его месте Микар,твой Карчин или Бездна-знает-кто, я бы тоже побежала его спасать. Пожалуйста, вот только ты ещё не начинай мне мозги леденить! Мне еще от самого Чингара надо будет как-то отвязаться, когда он очнётся.

– А почему ты думаешь, что он ещё не очнулся? - целительница смотрела на меня с лёгкой насмешкой в глазах.

– А что, он стоит за моей спиной? – я вопросительно выгнула брови и с наигранным ужасом заозиралась. – Брось. Если бы он очнулся, меня ещё с порога начали бы поздравлять или провожать загадочными улыбками. А если бы сгинул в Бездну – добили бы сoчувствием.

– Не ругайся, – примирительно попросила Майан и, чуть нахмурившись, перевела тему: – Знаешь, иди-ка ты и правда отдыхать, ты уже какая-то синяя, а не белая. А лучше я тебя провожу, пo-моему,ты еле на ногах стоишь.

– И хотелось бы гордо отказаться, но не буду, – я поморщилась. - Пойдём, а то впрямь, чего доброго, завалюсь по дороге.

***

Вернувшись домой, я приняла лекарства, немного отдохнула и занялась ужином: на что-то более осмысленное не хватало сил, а просто валяться в постели не было желания.

Готовить я не люблю и не особенно хорошо умею, но не настолько ущербна, чтобы не суметь состряпать примитивное варево из крупы и мяса. Результат получался не настолько вкусным и нарядным, как у местных женщин, но вполне удобоваримым. Если ничего не сжечь, то есть следить в процессе,и не промахнуться с солью и прочими специями, для чего можно пробовать, приготовить нечто несъедобное из нормальных продуктов – особенный талант, которым я, к счастью, не обладала.

Зато обладал Микар, у которого выходило гораздо хуже, и когда его не подкармливали остальные инчиры, старейшина предпочитал обходиться сухомяткой, так что едоком он был благодарным и никогда не предъявлял претензий, если мне вдруг приходило в голову похозяйничать. А я, хоть и любила вкусно поесть, могла быть непривередливой.

Тем более готовить здесь – это не на костре,инчиры умели облегчать себе жизнь. В качестве нагревательных элементов использовались те же самые куски камня с огненными духами внутри, да и наличие горячей воды здоровo всё упрощало.

В итоге старейшина, как обычно после исполнения своего священного долга хмурый, задумчивый и печальный, вернулся из госпиталя как раз к горячему и сразу заметно ожил.

– Микар, а расскажи мне подробнее о вашей священной долине. Что она из себя представляет? – попросила я, когда мы устроились за низким столиком с большими плошками ароматного варева.

– Инкар это... Инкар, - растерянно проговорил он в ответ. – Не знаю, что можно про неё сказать.

– А всё-таки? Какого она размера, какой там рельеф, ну и вообще, что именно там священное? Просто место? Без особых примет?

Долгие, подробные и местами достаточно мучительные расспросы позволили сформировать общее представление об этой весьма обширной местности. Совсем не такое, на которое я рассчитывала. Никаких признаков древнего города или чуть менее древней катастрофы, просто долина – ручьи, озеро, скалы. Ни руин, ни подозрительных образований, которые с натяжкой можно было за них принять. Микар вообще не сумел припомнить ни одной выраженной местной достопримечательности, но тут веры словам инчира не было: здешнюю статую, подпирающую головой облака, он тоже в своё время не посчитал достойной упоминания.

Да и названное Амиром «сердце Инкар» старейшина назвать не сумел. Не скрывал от меня какие-то ужасно священные подробности, а действительно не мог даже предположить, что именно считать таковым.

В общем, опасения подтвердились. Теоретизировать, сидя на Краю Мира, бессмысленно, ответы нужно искать только самой – и, боюсь,только там. Нет, я конечно попробую достучаться до местных духов, всё равно до окончания Сезона Смерти сниматься с места самоубийственно, но не думаю, что они помогут. Остаётся один призрачный шанс, что местные просто не понимают того, что объясняют им духи, а я сумею найти с ними общий язык – кругозор-то и знания у меня гораздо обширней, – но вероятность этого слишком ничтожна, чтобы всерьёз её рассматривать.

– Выходит, мне нужно туда попасть. По возможности скорее, - подытожила я.

– Куда попасть? В Инкар? - Микар изумлённо выгнул брови.

– Да. Я понимаю, что именно сейчас это невозможно, но хотелось бы добраться до тех мест сразу после исчезновения тайюн. Боюсь, если ждать конца года, когда вы туда и так соберётесь, я от вашей деревенской жизни совершенно озверею. А еще большой вопрос, сколько времени займут поиски там, не хотелось бы завязнуть до начала следующего Сезона Смерти. Есть у вас тут какая-нибудь Дверь, которая туда ведёт?

– Стай, ты... уверена? – в замешательстве пробормотал старейшина. - Понимаешь, женщины туда обычно не ходят...

– И что? - вздохнула я. – Есть какая-нибудь объективная причина, по которой мне туда нельзя, или это всё традиции в духе «женщинам не положено»? Микар, мы вроде бы договорились, что я попробую разобраться с тайюн и помочь инчирам,так? Я больше чем уверена, что истоки проблемы и её решение – именно там.

– Я... не знаю, – трагически вздохнул он. - Там опасно, женщинам обычно нечего там делать, и никто из них не пытался. Но я не могу объяснить это «нельзя» тебе. В Инкар идут мальчики,их отцы, которые помогают в обретении второго духа, и воины, которые oхраняют. Ещё звериный дух черпает там силы,и каждому мужчине нужно бывать там, чтобы дух его не ослаб. Пусть не каждый год, но нужно. Но мы не ходим туда в другое время, и женщины туда не ходят.

– Ладно, а принципиальная возможность есть? Двери работают?

– Я не знаю, – повторил Микар. - Никто не проверял и не спрашивал духов.

– Ну и что нам делать в такой ситуации? – проворчала я. - Предлагаешь плюнуть и оставить всё как есть?

– Я поговорю с остальными старейшинами, - сдался мужчина. - Вот только... – он замялся. - Не все из них могут принять твоё желание. Некоторые относятся к тебе не очень хорошо, особенно после той ссоры с Чингаром.

– Ясно, – поморщившись, я кивнула. – А ты-то мне поможешь, хотя бы с Дверями? Нет, я могу попытаться разобраться с местной системой навигации самостоятельно, но это долго, не хотелось бы тратить время, да и с ранеными от меня пользы больше.

– Я плохо понимаю тех духов, которые сторожат проходы, - осторожно ответил он, а после, решившись, добавил уже твёрдо, уверенно: – Но мы найдём способ.

– Прекрасно. Спасибо тебе большое!

– Только пообещай мне не ходить туда одна. Пожалуйста. Это может быть очень опасно. Никто не пoручится, чтo Инкар примет женщину, да ещё одну. Я бы сам пошёл с тобой, но я не сумею тебя защитить, куда скорее стану обузой.

– Обещаю, – нехотя согласилась я. - Уж какого-нибудь крепкого мужика, склонного к авантюрам, найдём. Вот, например, Тармир. Мне кажется, его можно убедить, как думаешь?

– Я думаю, он предложит тебе в помощники Чингара, - ответил Микар со смесью обречённости и, неожиданно, насмешки.

– Тогда уж проще вообще никуда не ходить, хоть оба живы останемся! – хохотнула я. – Наверное. Возможно. Если очень повезёт. Но неужели вождь ему настолько надоел? Или он тоже считает, что мы идеальная пара и потому надо нам помочь сойтись и разглядеть друг друга? Мол, или убьём,или будем жить долго и счастливо?

– Тармир точно не желает никому зла, - увильнул от прямого ответа дипломатичный старейшина. – А ты... действительно настолько против Чингара?

– Я тебе уже сто раз отвечала на этот вопрос, - я страдальчески закатила глаза. - Я не против Чингара, он нормальный мужик. Но я против попыток навязать мне чужие стереотипы и запереть на кухне у котла. Да что вы так все над этим вождём трясётесь? Он ущербный какой-то, что ли?! Вроде здоровенный взрослый мужик, не тупой, не калека. Меня желание окружающих замолвить за него словечко скоро начнёт злить почти так же, как его попытки меня контролировать!

– Прости, - явственно смутился Микар. – Чингар – хороший воин, хороший вождь и хороший инчир. Но долгие годы он был... странным, отчуждённым. Словно его дух покинул тело. Хотя это, конечно, совсем не так, иначе он не мог бы быть воином, – поспешил заверить меня старейшина, как будто только что сказал о вожде редкостную гадость. - А тебе удалось словно бы расколоть яйцо и заставить его взглянуть на мир. Конечно, все, кто любит и ценит его, не могут этого не замечать.

– И давно у него эти проблемы? - мрачно уточнила я.

– Он закрылся, когда погиб Чагир, его отец, - явно нехотя, не желая ворошить прошлое, ответил старейшина. – Чингар был слабым ребёнком, а Траган... тяжёлая женщина. Она никогда не интересовалась им. Но был Чагир, который любил сына. А отец для мальчика гораздо важнее, без отца сложнее принять второй дух, очень помогает зов родной крови. Плохо ещё, что Чингар винил себя в смерти отца...

– Это еще с чего вдруг? - опешила я.

Представить ситуацию, в которой слабый болезненный мальчишка мог быть повинен в смерти взрослого опытного воина, вот так с ходу не получилось.

– Чингар сбежал. Туда, к каменной деве, – с тяжёлым вздохом ответил Микар. – Дети часто так делают, обычно всё обходится без трагедий. Но он ушёл на ночь, а Чагир и ещё несколько воинов отправились его искать. Тогда, спасая сына, Чагир и погиб. Мальчик совсем погас, даже есть отказывался. Его Тармир выходил, вырастил – он тогда один остался, женщина его умерла, а родные дети уже жили своими жизнями. Чингар быстро стал воином из лучших. Потом как будто ещё ожил, Кирин позвал... А как она Рангара выбрала, он и вовсе одними битвами жить стал. И вот тут ты появилась.

– Погоди, а сколько же ему лет? - уточнила я отстранённо, потому что некое несоответствие в сказанном здорово царапало. Потому что и Тармир еще не старейшина, да и Кирин вроде бы только-только с мужем первенца заимела...

– Чингар – самый молодой вождь на моей памяти. Ему всего тридцать два года, - ответил Микар. Но тут же поспешил успокоить: – Он взрослый мужчина и воин! Стай, ты чего? Это тебя смущает?

Я же со стоном согнулась пополам, глухо стукнувшись лбом о столешницу. Мгновение полежала в таком положении, ещё пару раз стукнулась головой, а после с расстановкой проговорила в пол:

– Зелёна. Мать. Меня это не смущает, меня это... - запнулась, но выцедила сквозь зубы приличное: – удручает. Из всего, Бездна меня сожри, большого народа инчирoв я вляпалась... вот в это! – Я рывком выпрямилась и схватилась за плошку с питьём, чтобы только занять чем-то руки. – Пламенный юноша со слезливой и трагической историей бытия! Зелёна мать! Наибольшее отвращение, после варёного лука и любовной лирики, у меня вызывают патетичные страдальцы! Оледенеть! Вот мне еще его детскую недолюбленность, чувство вины и букет сопутствующих проблем не хватало разгребать для полного счастья! – Голос сошёл на шипение, а после – на недовольное побулькивание, потому что я предпочла залить собственную ругань лекарственным отваром.

– Но мне показалось, ваша история схожа, – осторожно проговорил Микар, слушавший мои излияния с возрастающим недоумением: он явно не понимал, какие у меня претензии к самому Чингару и что меня так злит.

– Между нами есть одно большое различие, – сердито возразила я. - Все мои проблемы с психикой, дефекты и выросшие из недостатка родительской любви особенности я держу при себе и не пытаюсь реализоваться за счёт окружающих. Я согласна жить отдельно в дальнем углу, если кому-то мешаю,и не пересекаться ни с кем сверх необходимого, менять свои целительские услуги на еду и одежду и ждать, пока до этого берега доберётся следующая экспедиция. А ваш вождь, не сумев защитить отца и не добившись взаимности в первой любви, пытается наверстать за мой счёт. А вы все ему потакаете, потому что ну как же так, он ведь такой несчастный. Он здоровенный угрюмый мужик, он прекрасно способен прожить без вашего участия! Из такого надо выгребать самостоятельно – или не выгребать и нырять в Бездну, а не осложнять жизнь окружающим!

Излив негодование и, к счастью, не дождавшись от ошарашенного такой вспышкой Микара никаких комментариев, я скомкано попрощалась и отправилась спать. Вернее, переваривать собственное негодование в одиночестве, пока не умудрилась наговорить гадостей не только про Чингара, но и про самого старейшину. Когда меня несёт, я перестаю взвешивать последствия, а наоборот, стараюсь выместить злость, сделав как можно больнее. Микар такого точно не заслужил.

Да и сейчас злил меня, в общем-то, не вождь, и даже не его история как таковая, потому что сам Чингар не имел дурацкой привычки леденить окружающим мозги своими страданиями и проблемами, окружающие делали это за него. Злило понимание, что жизнь моя в этом месте, благодаря вождю, будет чрезвычайно трудной и нервной. Потому что нас с ним уже поженили.

Единственный свой шанс избавиться от этой компании я упустила, когда не позволила вождю умереть. Если до этого, после выходки со стрижкой, на меня смотрели косо, но со временем могли бы привыкнуть и смириться – ну не пришёлся он по душе, ну ладно, бывает. Жестоко, но что поделать. А вот если я повторно, после того как чуть не самоубилась над его бездыханным телом и вымолила у духов его жизнь, попытаюсь увильнуть... Да меня же съедят за то, что «бедного-несчастного» опять обидела, особенно если это негативно скажется на его поведении! А ведь может сказаться, потому что с такими проблемами... Предположение, что Чингар подставился не случайно, приобретает новые детали и играет уже другими красками.

Стоит принять как данность: от Чингара мне здесь не избавиться. А если так,то...

Хм. Если так,то почему я, собственно, должна от этого страдать? Желает меня в шатёр – сам дурак, я же возьму и приду. Только последний раз предупрежу, а больше спорить не буду, просто начну пользоваться связью подчинения, как только меня перестанет что-то устраивать, чтобы не давать ему возможности меня разозлить. Низко? Да. Подло? Да. А ещё противно и совсем не то, чего мне хочется от жизни. Но я никого не просила загонять меня в угол.

***

На следующий же день, устав маяться от безделья, я вспомнила о своём «особом пациенте», который требовал внимания, но не требовал таких затрат сил, как раненые. И, воспользовавшись одним из боковых проходов (а их в здании госпиталя было достаточно, просто обычно ими никто не пользовался),тихонько, стараясь никому не попасться на глаза, проскользнула в необитаемое крыло, единственной условно живой душой в котором был мой тайюн.

Тварь не преподнесла никаких сюрпризов: лежала в том же состоянии и почти в той же позе, в которой я её оставила. Только учуяв меня, она задёргалась и засучила конечностями, в очередной раз подтвердив, что тайюн реагируют на приближение потенциальной цели, а в остальное время – пассивны. Жалко, у меня не было возможности понаблюдать тварь в отсутствие разумных существ – артефактов подходящих нет, а духов к такому не приспособишь, я узнавала, - но вывод подтверждался косвенными признаками.

Если бы не тайюн, отлучение от работы прошло бы гораздо тяжелее. Нет, я в любом случае сдержалась бы. Сразу после чувства долга и ответственности за каждое своё движение в головы юных магов крови вдалбливают осторожность и бережное отношение к собственному дару: мы слишком ценный ресурс, чтобы разбазаривать попусту. Мы должны быть готовы пожертвовать собой, но только тогда, когда эта жертва oправданна. Войдель называл это качество статистическим эгоизмом: как бы ни было жалко гибнущих рядовых воинов, жизнь и здоровье мага крови ценится гораздо выше ввиду редкости последнего.

Но наличие хоть какого-то дела здорово поднимало настроение.

А заодно отвлекало от зудящих, давящих мыслей о предстоящих разборках с Чингаром. Я очень не люблю ругаться, предпочитаю сразу и окончательно рвать отношения, а с вождём всё получалось хуже некуда, слишком уж он настырный. С другой стороны, следовало признать: раздражает он меня не настолько, насколько мог бы. И я даже понимала почему.

Во-первых, у меня имелась на Чингара управа,и любые порывы, выходящие за рамки терпимого, я легко могла оборвать,и получалось воспринимать всё это как щекочущую нервы игру, в которой тем не менее неизбежна победа. А тот факт, что моего «нет» не поняли и всё же загнали в угол, официально развязывал мне руки и давал право на подобную самозащиту. Да, переступить через глубоко вбитые в голову правила было трудно, но я справлюсь.

А во-втoрых, уж очень хорошо подобное поведение Чингара укладывалось в общий образ «свирепого дикаря»,тут впору было бы удивляться, окажись он интеллигентным и покладистым, а так... раздражает, но натура цельная и органичная, ломать – только портить.

Пожалуй, теперь гораздо больше меня злило повышенное внимание к этой истории посторонних. Зелёна мать, это ведь личная жизнь, она на то и личная! Но я точно знала, что незнакомые будут обсуждать, а все остальные – спрашивать, советовать, выражать своё одобрение или неодобрение... Вот примерно так, как в прошлый мой визит в «госпиталь»,только еще хуже, потому что Чингар наверняка уже очнётся к моему возвращению.

Но это, конечно, не повод не возвращаться к работе, так что на третий день, через пару часов после рассвета, я переступила порог парадного входа. Была я изрядно на взводе и сама себе напоминала очень злого ежа – настолько была «встопорщена» и готова огрызаться на любые высказывания о вожде. Однако мне и всем окружающим повезло, потому что Майан сразу взяла меня в оборот и отправила к лежащему в горячке молодому воину. Традиционные лекарства ему не помогали, поэтому целители готовились звать Микара; но я, конечно, устроила их куда больше.

В работу я окунулась так основательно, что продохнуть первый раз сумела только после полудня. И конечно, наплевав на всех инчиров во главе с вождём, решила посвятить перерыв обеду. Когда еще удастся, а по-быстрому залить в себя плошку густой, наваристой похлёбки явно важнее любых разговоров.

Только, увы, кое у кого нашлось другое мнение на этот счёт.

– Здравствуй, Стай. – Подошедший вождь выглядел слегка oсунувшимся, кожа имела нездоровый сероватый оттенок, но на ногах стоял достаточно твёрдо,и главным образом о произошедшем с ним напоминали светлые полосы шрамов на груди, портящие татуировку. - Я хотел сказать...

– Погоди, – оборвала я его и,тяжело вздохнув, встала: присесть мужчина не догадался, а так мне приходилось слишком сильно запрокидывать голову. Поднявшись на ноги, я выглянула из-за Чингара и тихонько ругнулась себе под нос на торчащие из-за каждой занавески любопытные уши. И это почти не фигура речи: стоило вождю подойти ко мне,и в зале воцарилась почти полная тишина.

Не говоря больше ни слова, чтобы ненароком не начать материться совсем уж грязно и громко, я ухватила инчира за руку – точнее, за два пальца, на большее размера моей ладони не хватало, - и потащила прочь. Пустых помещений тут полно, нетрудно найти возможность поговорить без лишних ушей.

Хотя уже за дверью, в коридоре, я поняла, что совсем не хочу сидеть в пустой, пахнущей прошедшими тысячелетиями комнате, и выбралась на небольшой, но достаточно глубокий балкон. Свежий сырой воздух, который день наполненный непрекращающимся дождём, схватил за горло, набился в лёгкие, заставив закашляться от неожиданности и обхватить себя руками. Но зато в голове сразу стало ясно, звонко и легко – самое то для серьёзного разговора.

– Зачем мы сюда пришли? - Чингар озадаченно огляделся.

– Потому что я не нанималась развлекать твоих сородичей, – буркнула я недовольно. - Если бы у вас были деньги, они бы на нас ставки делали.

– Что? – не понял вождь.

– Не важно. Мне просто захотелось поговорить без лишних ушей и проветриться, почему бы не совместить, – отмахнулась я, пожав плечами. - Ну что ты там хотел сказать?

– Я хотел поблагодарить за то, что ты для меня сделала. Не мог надеяться, что ты придёшь на помощь, ведь потребовала держаться от тебя подальше, очень... доходчиво.

Он пятернёй пригладил волосы, сейчас щекотавшие концами шею. Даже подравнять, кстати, не удосужился, так они и свисали неровными клоками – впереди длиннее, притом несимметрично.

– Во-первых, если я не желаю с тобой жить и рожать тебе детей, это еще не значит, что я желаю тебе смерти, - поморщилась я. - А во-вторых – не благодари, квиты.

– То есть? - явно растерялся он.

– Ты спас меня от тайюн, я тебя тоже спасла. Ничья.

– Только мне это ничего не стоило, – возразил он на удивление спокойно.

– Мне тоже, - парировала я. – Обычная работа. Живи уж, головная боль.

Повисло неловкое молчание. Оба понимали, что разговор еще не окончен, но я пыталась оттянуть неизбежное продолжение, а вождь, кажется, боялся меня спугнуть. Во всяком случае, он явно не сердился, не собирался взывать к моей женской сознательности и корить.

Двойные стандарты в действии: спаси я так кого-нибудь другого, небось все мозги мне заледенил своими нравоучениями, что нельзя тыкать в себя острыми железными предметами. А за собственную жизнь ругаться – язык не поворачивается.

Зелёна мать! Вот с чего я так злюсь? Не ругаемся, стоим и спокойно разговариваем, как нормальные взрослые инали, а меня так и подмывает пнуть его. Или хотя бы плюнуть на ботинок.

Да, Сталь, сдаёшь, совсем у тебя голова дурная стала с этими дикарями и аборигенными особенностями межличностных отношений.

– Стай, – негромко позвал мужчина. Он, видимо, решил не ходить долго кругами и сразу перешёл к главному. - Ты понимаешь, что теперь я не отступлюсь и ты всё равно будешь моей?

– Понимаю, - вздохнула я. – А ты понимаешь, что я тебя убью, если продолжишь давить?

– Понимаю, - огорошил меня вождь. Встретил полный недоверия взгляд понимающей, спокойной усмешкой и продолжил: – Только моя жизнь и так теперь принадлежит тебе.

– Я же сказала, мы в расчёте, - проворчала я. - Какая разница, как и в каком виде это происходило? Результат-то один. И ты рисковал,и я рисковала. Причём я, кстати, меньше. Просто у меня такая магия, по-другому я лечить не умею. И личность пациента здесь не важна, с любым другим я поступила бы так же!

– Да, не важна. И любой бы сказал то же самое, - продолжил Чингар бить рекорды сдержанности, рассудительности и мудрости.

Однако прикосновение к Бездне подействовало на вождя благотворно, он стал гораздо собранней и больше похож на военачaльника в моём понимании. Или дело не в Бездне, а просто кое-кто поговорил с ним по душам? Микар-то вряд ли, а вот Тармир – мог. Несмотря на то, что обещал не вмешиваться.

А вот я что-то совсем издёргалась...

Я отвернулась, оперлась обеими руками на парапет, прикрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь обрести душевное равновесие. Я злилась, неоправданно и глупо, на его спокойствие, фатализм, эту уверенность. Злилась на то, что почему-то не могу вести себя так же, и выходил замкнутый круг. И это было необъяснимо и злило ещё больше,и всё вместе отчётливо отдавало безобразной беспочвенной истерикой.

– И счёт твой глупость, – между тем рассудительно продолжал Чингар. – Пойти за тобой в лоно каменной женщины мне велел долг воина, а твой поступок – это иное. Тем более ты...

Он запнулся, а я нервно хмыкнула и пробормотала насмешливо:

– Женщина, угу. Я это уже выучила.

– Но это тоже неважно, - вдруг заявил вождь. – Спасение духа от тайюн выше долга крови. Выше всего. Мой дух теперь – твой дух, и ты вольна поступить с ним как пожелаешь.

Я со стоном скрючилась, уронив голову на сложенные руки.

– Как же тяжело с вами, благородными и незамутнёнными, – пробормотала тихо.

Чингар промолчал, а через несколько мгновений мне на поясницу легла тяжёлая горячая ладонь. С мягким нажимом двинулась вверх вдоль позвоночника, отвлекая от злых, пропитанных обречённостью мыслей.

Приободрённый моим молчанием и отсутствием сопротивления, мужчина встал сзади. Прижался бёдрами, аккуратно обхватил мою талию обеими ладонями. Я прикрыла глаза и расслабилась, отдаваясь ощущениям, позволяя Чингару делать то, чего ему хотелось. Даже если его потянет на совсем неприличное, не всё ли равно уже? Как минимум перестану думать о всякой ерунде и с гарантией получу удовольствие.

А что балкон выходит на какие-то дома и нас могут увидеть – тем более проблемы не мои, а того, кому в такую погоду не сидится в тепле.

Впрочем, стаскивать с меня штаны вождь не спешил. Продолжая придерживать одной рукой за талию, потянул другой за плечо, вынуждая выпрямиться. Обнял, и я оказалась буквально укутана огромным горячим телом. Опять остро ощутила себя слабой и пугающе хрупкой, однако в этот раз ощущение было не таким мерзким и не заставляло холодеть от страха. Даже в чём-то приятно. Словно рядом большой и опасный хищный зверь, при этом – абсолютно ручной. Послушный сторожевой пёс.

Надолго ли хватит его терпения и послушания?

Я стояла и всё ждала, когда же он заговорит. Заговорит,и мы опять поругаемся, потому что... да потому что мы с ним всегда ругаемся!

Время шло, а мы всё стояли, не шевелясь. Чингар уткнулся носом куда-то мне в макушку, мерно и глубоко дышал и, похоже, был вполне доволен настоящим. И мне уже начало хотеться, чтобы он наконец что-то сказал и... всё испортил. Потому что, Бездна сожри, мне тоже было хорошо.

Совершенно неожиданно последняя мысль успокоила. Я наконец вспомнила собственное недавнее решение и признала, что всё, пожалуй, складывается наилучшим образом. И вновь удивилась, а с чего я, собственно, так завелась? Наверное, с непривычки. Давно у меня не было более-менее продолжительных и стабильных отношений, вот и стала забывать, как это вообще бывает и какие у этого состояния есть плюсы.

– И что мы будем делать дальше? – задумчиво спросила я.

Стоять вот так, конечно, было приятно, но затишье в работе могло закончиться в любой момент, оно могло уже закончиться, поэтому хотелось уже поскорее закончить разговор, расставив все точки.

– Стань хозяйкой в моём шатре, - тихо проговорил Чингар, не размыкая объятий.

– Это у вас вместо руки и сердца предлагают? - усмехнулась я. - В смысле, приглашают стать чьей-то женщиной?

– Почти, – отозвался он. – Хозяйкой шатра и сосудом духа. Но о последнем мне спрашивать глупо.

– Как же с вами сложно, – еще раз пробормотала я с тяжёлым вздохом. - Слушай, открой мне страшную тайну: тебе что, настолько скучно живётся, на экзотику потянуло? На кой тебе я-то далась? Ну выбрал бы себе нормальную инчиру.

– Ты невероятно красивая, - медленно, с расстановкой ответил он. – Хоть и чуждая, словно дух. Волосы – как лунный свет на снегу, глаза цвета весны. Тонкая, хрупкая – коснуться страшно. И пахнешь не так, как другие. Морем, степью, ветром...

Зелёна мать! Кто бы мог подумать, что вот эта огромная зверюга и гора мышц на самом деле такая поэтичная и тонко чувствующая натура!

Я с трудом проглотила готовый капнуть с языка яд и хмыкнула тихо:

– Ну да, это, конечно, повод.

– Я не знаю. – Чингар шумно вздохнул. - Это странно. Ты странная. Неправильная, непонятная, даже безумная. Но я не хочу тебя отпускать. Не могу. Даже когда ты меня остригла – злился, но не мог отпустить.

– А сейчас, значит, не злишься?

– Нет. Хотя я до сих пор не понимаю, зачем ты это сделала.

– Да всё просто. Хотела избавиться от тебя, пока ты окончательно не вывел меня из себя и связь тебя не убила.

– Это не помогло бы надолго, – ответил он. Немного помолчал, а потом тяжело, веско, явно с трудом проговорил: – Прости меня.

– За что? – уточнила я насторожённо, опять готовая ругаться. Небось, чувствует себя виноватым, что подставился и мне пришлось его лечить.

Однако Чингар снова удивил.

– Я не понимал, не слышал, не думал. Ты слишком другая, слишком… дикая. Ты словно выросшая на воле гапура – нельзя накинуть верёвку и оседлать. Только… – он запнулся, явно раздумывая, стоит продолжать или нет. И опять принял нехарактерное для себя решение: – Только приманить, приручить и дождаться позволения. Прости, что только теперь это понял. Я буду осторожнее и разумней.

– И что, никаких больше напоминаний о том, что женщина что-то там должна? Никаких попыток меня воспитывать и ограничивать свободу перемещения? И если я скажу, что мне нужно пойти в Очень Страшное Место или учинить себе членовредительство,ты не станешь рычать, удерживать и взывать к совести?

– Я буду тебя защищать в любом случае, - насупился Чингар.

– А это пожалуйста, но «защищать» – не значит запирать и связывать, или что ты там ещё грозился сделать, – отмахнулась я. – Буду даже благодарна, если во время какого-нибудь ритуала станешь отгонять сочувствующих и при необходимости отбиваться от тайюн. У тебя это, определённо, выходит лучше.

– Шайса! – сердито выдохнул он. - Куда ты опять собираешься влезть?!

– До конца Сезона Смерти – никуда, – легко отмахнулась я. – Не волнуйся, на передовую я не полезу, сами по себе тайюн мне уже не особенно интересны, спасибо твоему трофею.

– Значит, Микар забрал его всё-таки для тебя? А говорил про жертву духам для защиты наших воинов… – заметил он рассеянно, чуть насмешливо и без ожидаемой обиды.

– Ну, почти не соврал, - я пожала плечами. - Теперь я точно знаю, что могу бороться с той гадостью, с помощью которой они превращают инчиров в себе подобных, причём не особенно сложным путём. - Говорить о том, что это будет больно, я на всякий случай не стала. Если я не сумею справиться с откатом по связи, он еще вспомнит всю гамму сопутствующих ощущений. Но лучше бы справиться: если Чингару прилетит в бою, это может кончиться печально. Может, в ближайшем будущем повезёт и никто не поймает этих чар, а потом я поверю, что вождь взялся за ум и оставил свои тиранские замашки,и смогу наконец разорвать эту связь. - Ну, раз ты действительно всё осознал и раскаялся, то и ты меня прости за стрижку, я просто другого выхода не придумала.

– Простил, почти сразу, – вздохнул он. - Я не могу долго сердиться на тебя. Не хочу ругаться, но всё равно так выходит… Слишком боюсь потерять. Наверное, если ты примешь мой кров и пойдёшь за мной, станет легче.

– Ладно, Бездна с тобой, давай попробуем шатёр, раз ты всё осознал и настроен вести себя хорошо. Не убивать же тебя, в самом деле, - я вздохнула, а вождь только молча потёрся щекой о мою макушку и чуть крепче сжал в объятьях. А через мгновение мысли перескочили на другую проблему, которую я вдруг осознала. – Погоди! Ты после спасения тут же побежал жениться и предлагать мне дом в комплект душе и уверяешь, что так на твоём месте поступил бы каждый. И что мне делать с этими «каждыми»?! Что, с каждым по очереди жить?

– Никаких других мужчин! – вождь нахмурился и даже зло скрипнул зубами, а я в ответ захихикала.

– Да кто бы сомневался, – согласилась сквозь смех. - Не волнуйся, если я согласилась… под седло,то со всеми сопутствующими ограничениями. Врать не буду. А ты, чем рычать, лучше предложи выход.

– Ты можешь хранить их души как мать, - неуверенно предложил Чингар. Ну конечно, рычать и ревновать куда проще, чем головой думать!

– Вот чего мне ещё не хватало для полного счастья! – Я выразительно закатила глаза.

– Ты можешь называться матерью, а потом доверять душу другой хранительнице – родной матери или женщине, - уже с некоторым воодушевлением добавил Чингар.

– Уже легче. Ладно, разберёмся по ходу дела. Пойдём, меня там небось уже потеряли.

 

Глава 9

Через некоторое время, когда меня перестали злить поздравлениями, пожеланиями многочисленного потомства и напутствиями в духе «ну видишь, а ты боялась!», я в очередной раз припомнила мудрую мысль: что ни делается, всё к лучшему. Чингар испытал унижение, чуть не погиб, я вот тоже выдержала всеобщий бойкот, и всё это вроде бы неприятные события. Но зато в итоге как будто нашли общий язык.

Мы наконец-то научились не сцепляться на ровном месте, а серьёзных поводов для ссоры пока не было: Чингар продолжал выполнять свои обязанности, я целые дни проводила с ранеными. Вечером же наступала идиллия: совместный ужин, довольно быстро заканчивающийся в постели, и я засыпала среди ночи на широкой груди инчира, вполне довольная жизнью.

И всё бы ничего, но меня потихоньку начала покусывать совесть. Вроде бы понятно, что меня зажали в угол и другого выхода, кроме как принять предложение Чингара, не было, но неправильность происходящего нервировала. Потому что инчир воспринимал всё всерьёз, для него это было важно, он старался заботиться обо мне и искренне верил, что это навсегда. А для меня вождь оставался случайным любовником.

Несерьёзное отношение к вопросу усугублялось и полным отсутствием какого-то ритуала, церемонии. Изменившийся статус отражался только в татуировке мужчины, куда старейшина добавлял определённые символы,и причёске женщины: замужние заплетали косички на висках, на что я прежде не обращала внимания. Вся церемония ограничивалась той полуритуальной фразой про хозяйку дома и сосуд духа.

Последнюю мне так и не сумели объяснить. Нет, они честно пытались ссылаться на то, что для мужчины после такого важного и ответственного шага женщина становится большой частью его жизни, да к тому же служит, так сказать, сосудом для будущих детей. Последнее с натяжкой подходило, пришлось на нём и остановиться, однако что-то не позволяло мне окончательно удовлетвориться таким ответом. Какое-то лёгкое, досадное несоответствие, неправильность или неудобство, словно в сапог попал мелкий гладкий камушек – вроде не больно, не колется, но раздражает.

Может быть, проблема в том, что мужчины сами не до конца верили в свои слова? Видно было, они не говорят то, что знают, а выдумывают на ходу подходящее объяснение. Почему-то сами инчиры этим вопросом не задавались, а жили как привыкли.

Они вообще очень многими вопросами не задавались, и мне бы хотелось узнать, как такое получилось. Как, сохранив письменность, они могли настолько полно утратить тягу к познанию мира? Единственный возможный ответ опять сводился к той катастрофе, которую инчиры предпочли забыть. К ней привели какие-то опасные исследования? Тайюн? Или твари только следствие, а не причина? Мало, ничтожно мало данных!

Заметила я и ещё одну странность, на которую раньше не обращала внимания: в языке инчиров не существовало слов «муж», «жена» и хотя бы приблизительного аналога «супружества». И Микар,и примкнувший к нему Чингар долго не могли понять, почему это меня не устраивает и почему такое слово должно существовать. Ответить на последний вопрос я внятно не могла, поэтому пришлось закрыть дискуссию, но чувствовался здесь какой-то подвох.

Мою идею с походом в Инкар, как по секрету сказал мой названый отец, пусть и нехотя, но одобрили. Пока еще «неофициально», но старейшины в своём большинстве склонялись к мысли, что большой беды мой визит в священную долину не принесёт. Мол, баба я хоть и вздорная, но очень полезная, можно и пойти навстречу. Тем более с духами явно в родстве, хоть и не признаюсь, так что запрещать мне подобную прогулку – вообще гиблое дело,только риск поссориться с моими «сородичами».

Сам Микар обещал за Сезон Смерти отыскать какие-нибудь сказания и записи об этой долине, а я поняла, что нашла себе занятие на то же время: освоить местную письменность. С вопросом решила для начала пристать к Чингару и стала ждать удобного момента.

Который выдался на четвёртый день нашей совместной жизни. Тайюн сегодня нападали как-то вяло и неудачно, поэтому работы у меня почти не было, и к концу дня голова оставалась совершенно ясной. Мы с вождём сидели у стола, потягивая чай. Сидели удобно, уж я точно: на подушке, между широко расставленных ног мужчины, привалившись спиной к его груди. Да и сам Чингар не выглядел недовольным таким соседством и, кажется, с радостью служил мне опорой.

Никогда не думала, что отсутствие привычных кресел и стульев со спинками настолько сильно утомляет и причиняет столько неудобств.

А ещё не думала, что могу вот так сидеть с кем-то в обнимку, словно парочка влюблённых подростков. Новое, непривычное и неожиданное удовольствие – находить уют и покой в чьих-то объятьях. Вот прильнуть к горячему телу любовника – это понятно и привычно, а тут…

Впрочем, я давно уже разучилась беспокоиться об изменениях собственных вкусов и пристрастий. Хорошо – и ладно, дополнительный повод радоваться жизни.

– Чингар, а ты читать и писать умеешь? – спросила я не без волнения. Вот если окажется, что нет, придётся опять приставать к Микару, а с ним попробуй выкрои время. С Чингаром удобнее; вон мы как хорошо сидим,и так едва ли не каждый вечер.

– Хуже, чем старейшины, но умею. Это одна из обязанностей вождя, - ответил он.

– Зачем? - озадачилась я.

– Потому что должен, - вздохнул Чингар, но всё-таки пояснил подробнее, выразительно оттянув собственные бусы из зубов тайюн: – Метки на этих клыках оставляю я. Вождь должен уметь читать, писать и делать татуировки, чтобы заменить старейшину, если вдруг его не окажется поблизости.

– Отлично! Научи меня, а? – я извернулась так, чтобы заглянуть ему в лицо,и добавила: – Пожалуйста!

– Зачем тебе? - растерялся инчир.

– Ну должна же я как-то развлекаться! – отмахнулась, выпутываясь из его объятий. – Сейчас, погоди, бумагу принесу!

Отбиваться Чингар не стал, предпочёл сдаться и сделать то, что от него требовалось. То ли впрямь не видел в этом желании большой беды, то ли старательно продолжал работать над собой и своим терпением.

С буквами разобрались быстро. Все сразу я не запомнила,трудности возникли в особенности с теми, которые писались похоже на привычные мне, а звучали иначе. Но я составила табличку соответствия и почувствовала себя увереннее, попыталась читать слова – и столкнулась с еще одной проблемой. Я просто не понимала написанного, даже зная буквы и соответствующие им звуки.

Но и тут решение нашлось быстро: стоило произнести слово – и срабатывала магия. Хотя, кажется, не должна была, но... Ладно, в Бездну эти мелочи! Главное, ошибка оказалась в мою пользу.

– Ты так смешно говоришь, – через некоторое время заметил Чингар. За моим обучением он наблюдал со снисходительной насмешкой, словно за ребёнком, с очень серьёзным видом повторяющим какие-то действия взрослых. Но я была слишком увлечена полезным делом, чтобы обращать внимание на его гримасы.

– На себя посмотри. Я же не возмущаюсь, что у вас всё племя глухое, - отмахнулась с подчёркнутым безразличием.

– Как это? – предсказуемо растерялся вождь.

– Моё имя Стеваль. Сталь. А не так, как вы все говорите. Хотя... не все. Шадир вот правильно говорил. Ты его знаешь, наверное: симпатичный такой, я ему плечо лечила.

Чингар тут же умолк, забыв о моём неправильном произношении, только прижал к себе чуть крепче и недовольно запыхтел в ухо. Я будто невзначай скосила взгляд на мужчину и едва не захихикала: он недовольно хмурился и явно прикидывал, как будет разбираться с соперником. Ревнивый дикарь во всей красе, хорошо ещё догадался мне сцену не устраивать!

Несколько секунд я колебалась между желанием сделать гадость Шадиру и пониманием, что нехорошо настраивать друг против друга местных воинов, которым предстоит сражаться плечом к плечу. И дело не в том, что кто-то из них кого-то подставит или сделает гадость – нет, они для этого все слишком правильные. Но в душу могут заползти сомнения, а эти сомнения в бою способны сыграть роковую роль. А смерти я не желала никому из этих славных незамутнённых ребят.

В итоге победил здравый смысл,и я решила вождя немного успокоить. Дотянулась до его уха, чуть прихватила зубами мочку – и тут же оказалась прижата к сильному телу гораздо крепче.

– Не ревнуй, – мурлыкнула тихо. - И не злись. Мы договаривались, никаких других мужчин, а я свои обещания выполняю.

Вождь в ответ улыбнулся, обдав меня жарким, жаждущим взглядом и аккуратно поставил баночку с чернилами на стол. А потом перекатился по полу, подминая меня. Острия нанизанных на нитку клыков царапнули нежную кожу шеи, а кончики остриженных волос неприятно пощекотали лицо. Ну да что теперь жаловаться, сама испортила...

С этой мыслью я запустила обе ладони в густую гриву мужчины, собирая волосы и заодно обхватывая его голову, чтобы притянуть к себе для поцелуя.

Как быстро всё-таки вождь в этом деле освоился, получается так – дух захватывает! А уж что с телом происходит,и вовсе словами не передать. Один поцелуй, ощущение этого огромного горячего тела рядом и мне уже никаких прелюдий не надо, быстрее бы одежду сорвать!

***

– Стай, почему ты запрещаешь себе быть слабой? – вдруг спросил вождь некоторое время спустя, когда мы блаженно остывали после вспышки страсти, сплетясь ногами. Я, конечно, лежала сверху на нём – это Чингару почему-то очень нравилось. Мне тоже, если бы ещё не было так жарко!

– Ты это к чему? - лениво уточнила я. Расслабленной и удовлетворённой, мне совершенно не хотелось сейчас ругаться.

– Ты умеешь быть слабой. Я видел там, на озере, когда на тебя напал обезумевший мальчишка. Почему?

– Мы вроде бы договаривались, никаких «женщина должна», - проворчала я.

– Я не говорю, что должна, – поспешил заверить он. – Я пытаюсь понять.

Несколько секунд мы помолчали, а потом я всё-таки ответила:

– Ты же видел мою магию, это со мной и во мне с детства. А маг крови может быть либо сильным, либо мёртвым. Позволишь себе слабость сейчас – завтра не сумеешь поднять нож или, хуже того, не успеешь вынуть.

– И ты сама выбрала этот путь?

– Сложно сказать, – я пожала плечами. – Это слишком редкий дар, чтобы им разбрасываться, поэтому нас натаскивают с детства. Нет, существует процедура лишения дара, но я не знаю, как надо ненавидеть собственного ребёнка, чтобы так его покалечить. А взрослые от подобного чаще всего сходят с ума, это, на минуточку, один из способов казни. Так что вроде бы о добровольности сложно говорить. Но с другой стороны, этот путь мне вполне подходит и он лучше многих других.

Некоторое время мы молчали. Чингар, к счастью, не спешил спорить со мной и объяснять, насколько я не права. Неужели выучил, что это бессмысленно и каждый в итоге останется при своём мнении? Он только лежал, мягко поглаживал меня по голове, перебирая волосы, а потом тихо заметил:

– Ты пришла к нам из страшного места. Мне сложно представить, что с женщиной могут обходиться... так. Сложно принять твои слова, хотя я понимаю, что для тебя это правда и твоя жизнь.

– Да брось, дело привычки. Хотя, конечно, я не представляю, как бы ты туда вписался, - я тихонько засмеялась, представив Чингара в одежде иналей и среди них. Просто боевой конь среди табуна пони.

– Ты скучаешь по дому? – с расстановкой, напряжённо спросил он. - Хочешь вернуться?

Я открыла рот, чтобы безжалостно и прямо заявить, что – да, конечно, ведь там мой дом. Но с удивлением закрыла, понимая, что всё не так уж очевидно...

– Забавно, – хмыкнула я через весьма продолжительное время, которое вождь терпеливо ждал ответа, не торопя.

– Что именно?

– Да вот еще несколько дней назад я уверенно отвечала себе на этот вопрос «да». А сейчас подумала... Выходит, мне ведь особо и не о чем скучать. Ну да, там привычные условия, лица кругом знакомые. Стулья, нормальная кровать. Но здесь гораздо интереснее. У вас, Бездна меня сожри, есть тайюн!

– Ты этому рада? - опешил вождь.

– Ну... как сказать, - засмеялась я. – Мне выпал шанс разгадать огромную, сложную, интересную загадку. Это такая удача – я даже не знаю, с чем сравнить. И в связи с этим глупо думать о каких-то бытовых мелочах вроде нормальных письменных принадлежностях вместо вот этого безобразия, которым вы пользуетесь.

Подумала ещё сделать Чингару приятно и добавить, что с ним мне лучше, чем с прочими мужчинами, но благоразумно промолчала. Не уверена, что он поймёт всё правильно – как степень моей привязанности,так и её направление, а пускаться в долгие объяснения и уточнения сейчас не хотелось совершенно.

– А когда ты найдёшь ответ? Что будет тогда? – продолжил расспросы Чингар.

– А до «тогда» сначала дожить надо, – отмахнулась я, потянулась и сложила ладони на груди мужчины, после чего устроила на них подбородок. - Если Бездна не сожрёт раньше,и если я вообще сумею разобраться.

– Ты не можешь не разобраться, – уверенно возразил вождь.

– Ну надо же, какая вера в мои силы, - хмыкнула я скептически. Несколько секунд задумчиво разглядывала мужчину, а потом всё-таки заметила: – Ты подозрительно покладист. То сопротивлялся каждому лишнему движению, запрещал совать нос в опасные места, потому что «работает – не трогай», а как от ранения оправился – всё больше молчишь и хмуришься. Я уже почти волнуюсь, потому что жду подвоха, – добавила и пальцем попыталась разгладить складку между нахмуренных бровей. – Это тебе Тармир, что ли, мозги промыл?

– При чём здесь Тармир? - озадачился инчир. – И как он мог промыть мне голову?..

– Не обращай внимания, это просто выражение такое, - поморщилась я. - Имеется в виду, что он объяснил тебе ситуацию и серьёзно поговорил. Но если это не он,то у меня других гипотез нет. Откуда такие перемены?

– Я помню, – веско проговорил Чингар. – Думал, это сон, но теперь знаю – нет,так и было.

– Помнишь что? - озадачилась я.

– Боль. И смерть. И чувство, когда яд тайюн ломает всё внутри, и перестаёшь быть собой,и ничего не можешь с этим сделать. А потом помню сжигающее всё пламя – тебя. И твою кровь, и нож в руке, - с расстановкой и непонятной тяжестью перечислил он.

– И что? - не поняла я. - Ты же и без того знал, как действует моя магия, буквально посреди ритуала в прошлый раз застал. Да и почувствовал тогда очень многое, разве нет?

– Это другое, - возразил вождь.

Помолчал, прикрыв глаза, усугубляя моё недоумение: мужчина вёл себя так, будто хотел признаться в чём-то страшном, но язык не поворачивался. И я терялась в догадках, в чём именно. А еще понимала, что разговор в целом выходит очень глупый, но любопытство в этом случае оказалось гораздо сильнее раздражения.

– Ну и ладно. Только это всё равно не объясняет перемены в твоём поведении.

– Меня никто не смог бы назвать трусом, - продолжил Чингар наконец, вновь открывая глаза. – Я не боюсь смерти. А то, что делаешь ты, это страшно. Я понимаю, что никогда бы так не смог, и это... сбивает.

– А-а,то есть одно дело указывать какой-то мелкой девице, которая сильна только на словах, а тут ты сам прочувствовал? - засмеялась я. - Ну да, логично.

– Почему ты всё-таки согласилась? – продолжил он, словно не слыша моих слов.

– Согласилась на что?

– Войти в мой дом.

– Зелёна мать! – не выдержала я и села, оказавшись верхом на мужчине. - Да потому что проще было отдаться, чем бодаться дальше!

– То есть...

– То есть ты слишком много говоришь, - раздражённо перебила его и добавила, склонившись к самому лицу: – Вместо того чтобы заниматься чем-то гораздо более приятным.

Прекратить болтовню поцелуем оказалось правильным решением: мы умудрились не поругаться, а я уже была близка к тому, чтобы выйти из себя. Да и вождь отвлёкся от самокопания и принялся на практике доказывать, что согласилась я не зря и что он – хороший муж.

И доказал – так, что я вскоре вообще забыла о том, что был какой-то неприятный разговор. А потом и всё остальное забыла, кажется, вплоть до собственного имени.

Уже почти пугает то, как действует на меня близость Чингара. Особенно в те моменты, когда мужчина вдруг задаётся целью показать мне небо в алмазах. Наркотическое опьянение, эйфория на грани безумия, в которой растворяется всё – мысли, память, вопросы и всё недовольство до последней капли. От меня в его руках остаётся лишь болезненно обострившееся чувство осязания, сводящее с ума невозможной концентрацией наслаждения,и срывающийся шёпот.

И кажется единственно правильным в такие моменты – отдаваться этому мужчине без остатка, подчиняться его рукам и его желанию, стремиться стать с ним одним целым.

Бездна! Не верю, что так бывает. И не хочу знать, чем это может закончиться...

В итоге ночь настолько затянулась, что я имела все шансы проспать до полудня, но Чингар в этот раз проявил вместо заботы сознательность и разбудил. После чего бережнo отнёс моё пребывающее в блаженной расслабленности тело в ванну. Очень верный стратегический ход, иначе я бы точно не сумела заставить себя выпутаться из шкур: вчера инчир превзошёл не только самого себя, но и все мои представления о пределах собственной чувствительности.

Этим утром вождь был исключительно благодушен и доволен жизнью, уже не хмурился и явно чувствовал себя прекрасно. Насколько, что во мне сразу же очнулась паранойя и потребовала срочно вспомнить, что я вчера могла наговорить и наобещать между поцелуями и волнами наслаждения. Тщетно, детали упрямо ускользали, только тело отзывалось сладким томлением и готовностью продолжить сегодня с того места, на котором мы остановились вчера. Не прямо сейчас, но вот к вечеру...

Расспрашивать самого вождя я тем более не стала и в конечном итоге приняла мудрое решение: плюнуть и оставить всё как есть. Если вдруг Чингар начнёт хотеть странного и чего-то требовать, можно прибегнуть к главной заповеди «не помню – значит, не было», а пока – какой смысл дёргаться?

***

– Это плохая мысль, – проворчал Чингар.

– Ты лошадью своей рули и не отвлекайся, - отмахнулась я, не вступая в очередной раз в дурацкий спор.

Что идея с посещением Инкар в неурочный час, да ещё женщиной, причём мной, вождю не понравится, было ясно с самого начала, я от него другой реакции и не ждала. Поэтому перед тем, как о чём-то с ним разговаривать, окончательно заручилась поддержкой старейшин и добилась от них официального разрешения. Ну а само объяснение с вождём начала с просьбы порекомендовать какого-нибудь толкового воина в сопровождение, потому что ну не соваться же туда одной?

После чего я минут пять с трудом удерживала серьёзную мину, пока злой Чигар сначала ругал меня, потом старейшин, потом всех остальных воинов. Ну а когда выдохся, непримиримо заявил, что со мной поедет он сам, потому что ну надо же было предположить такую глупость, что он доверит охрану своей женщины кому-то ещё!

А я только молча посмеивалась, потому что именно на это, собственно, рассчитывала изначально. Всё-таки не зря я так давно живу на свете, кое-чему в итоге научилась в смысле действия хитростью, а не нахрапом. В тех случаях, конечно, когда держу себя в руках, но это уже немало.

Ругаться с Чингаром мы почти перестали, да и те стычки, что случались, были скорее упражнениями в остроумии. Так, лёгкое разнообразие в семейной жизни, чтобы не заскучать. Объяснялось это просто: как только вождь перестал глядеть на меня снисходительно, с этой своей мерзостной улыбочкой и рефреном «женщина должна»,так я сразу и прекратила взрываться от каждого неосторожного слова. Определённо, прикосновение к Бездне сказалось на этом мужчине исключительно благотворно. Хоть лечебную методику на этой основе разрабатывай!

Отношения наши в итоге складывались исключительно ровно и благополучно. Майан посмеивалась, что вождь меня в шатёр затащил и таки укротил, буквально вздел узду на дикую гапуру, а я только отмахивалась – спорить было лень. Как и объяснять ей, что благотворное влияние насыщенной личной жизни на настроение и отношение к жизни вообще-то научный факт, а не только результат моего жизненного опыта.

А что до нынешней ответственной поездки, мне и самой не нравилась мысль взять кого-то, кроме Чингара. Выдвинула я её только в качестве тактического хода, чтобы он и не подумал отказываться. Или, вернее, чтобы мне не пришлось его уговаривать, терпеть я этого не могу.

К вождю я... привыкла. Больше того, привязалась. Да было бы странно остаться равнодушной, каждый вечер засыпая в охапке этого мужчины, а порой, если мы оба не слишком выматывались днём, не засыпая – выпадая из действительности, совершенно осоловелой от удовольствия и заласканной до потери ориентации в пространстве. А поскольку тело столь быстро и радикально определилось с симпатиями, восторгом отзываясь на прикосновения желанного мужчины, разуму только и оставалось, что догонять и пытаться как-то обосновать для себя эти отношения.

Назвать Чингара просто любовником уже не получалось, отношения были ближе и глубже. Случайный партнёр не станет учить грамоте, да и совместная возня на кухне больше подходила вполне благополучной семейной паре. Но с другой стороны, назвать себя влюблённой у меня язык не поворачивался; случалось со мной такое в юности, ничего общего.

Как ни странно, лучше всего для описания этого отношения подходило местное выражение «мой мужчина». Ну ведь правда же – мой. Домашний, можно сказать. Пригретый и подозрительно довольный жизнью, ну да ладно, не делать же ему гадости просто так,из любви к искусству! Да и я в роли «его женщины» тоже чувствовала себя вполне неплохо. Привыкла, прижилась, притёрлась, и еще много всяких разных «при».

Пожалуй, и приручилась – тоже, но никакого неудобства по этому поводу не испытывала. Наверное, потому, что процесс оказался обоюдным и почти ничего мне не стоил. Ограничивать в исследованиях и работе Чингар меня честно не пытался, хотя и ворчал с тех пор, как узнал о поездке в Инкар, а что меня вроде бы ограничили в выборе мужчин... Вот именно сейчас нужно было очень сильно пойти на принцип, чтобы действительно в здравом уме поменять вождя на кого-то другого. И дело, конечно, не только в постели, а в тех самых «при», которые с кем-то другим пришлось бы начинать сначала.

И вот теперь мы вдвоём ехали на Чингаровом гапуре, примкнув к первому каравану, стремящемуся прочь от Края Мира. До плато с кругами перемещения нам было по пути, а там уже старейшина Гарич должен был указать Дверь, ведущую в нужное место,и последний раз проверить, не гневается ли дух-хранитель и согласен ли он нас туда пропустить.

Инкар оказалась тем местом, куда можно было попасть в любое время почти из любого древнего портала – в зависимости от его сохранности, конечно. Это прочие переходы менялись, сбоили и зависели не то от положения звёзд на небе, не то от настроения духов, а ведущие в священную долину либо постоянно работали, либо не работали вовсе.А здесь, на Краю Мира, вообще все порталы сохранились очень хорошо. Это только укрепило меня в подозрении, что Инкар была в своё время столицей древних. Но увы, изыскания Микара, остальных старейшин, да и мои тоже, когда я в достаточной степени освоила местную письменность, никак не прояснили истории и значения этого священного места.

Кое-что нашлось о появлении тайюн, но слишком эти сведения были противоречивыми. Одни сказания уверяли, что тайюн существовали всегда и что они – преступники из рода духов, которые перерождались вот в это от общей своей злобы; другие возражали, что тайюн стали появляться только через много поколений после ухода духов. А большинство вообще обходило вопрос хронологии стороной или обращалось с ней настолько вольно, что мне оставалось лишь скрипеть зубами: сложно всерьёз воспринимать историю, в пределах которой тварей называют то духами,то бессловесными животными, то извечными противниками и естественными врагами духов.

Можно было, конечно, как-то систематизировать эти записи, попытаться вычленить рациональное зерно, но это было дело не нескольких свободных вечеров, а нескольких лет очень сосредоточенной и методичной работы. Поэтому, прежде чем приступить к такому огромному и непривычному труду, я решила всё-таки попытать счастья в Инкар и проверить свою интуицию, по-прежнему уверенную, что если я где-то найду ответы, то – только там.

Я взволнованно ёрзала на крупе лениво шагающего гапура и пыталась заглянуть вперёд, за широкое плечо вождя. Занятие бесполезное,тем более, кроме дороги, я всё равно ничего не могла бы увидеть, но нетерпение и любопытство грызли уж слишком настойчиво. Зверь же моего шевеления, по счастью, почти не замечал, лишь изредка шлёпал по коленям длинным хвостом, пытаясь избавиться как от назойливой мухи. Ну правильно, если он под Чингаром может галопировать без особенного труда, довесок в моём лице погоды уже не сделает.

Но любой путь, каким бы длинным он ни казался, заканчивается,и мы доплелись до площадки на верхушке холма. Пока вереница телег втягивалась в одни из врат, старейшина проверил нужные нам. Я пристально наблюдала за его действиями, но Гарич просто постоял рядом с воротами, прикрыв глаза, и через несколько секунд дал нам отмашку. Погрузился в урату на короткое время? Или я просто не увидела тонкие воздействия из-за близости мощного, плотного поля перехода? Или просто не там искала – как с превращением инчиров в марей, которое я до сих пор не могла разгадать...

На прощание оглянувшись на Край Мира, я всмотрелась в лицо Небесной Девы. И то ли сказалось моё настроение, то ли свет так упал, но почудилось, что печать тоски и обречённости на лице статуи сменилась надеждой.

Этот переход оказался столь же неощутимым, как и предыдущий,и я насторожённо втянула ноздрями уже совсем другой воздух – сухой и более стылый. И поплотнее закуталась в накидку, с подозрением поглядывая на высокое бледно-серое небо. Солнце сквозь слой облаков не проглядывало, но дождём вроде бы не пахло, да и камни вокруг были сухими.

Конечная точка перехода располагалась на каменистом пустыре, в ложбине между невысоких лысых холмoв. Если когда-то здесь имелась такая же симметричная структура, какие я уже встречала,то сейчас об этом оставалось только гадать: мы вышли через одинокую арку, которая смотрелась среди голых осыпей как-то особенно жалко и уныло.

– Это, что ли, Инкар? - прозвучало разочарованно.

– Нет, нам туда, – вождь неопределённо дёрнул головой и подбодpил скакуна. - Внутри самой Инкар нет Дверей, они все находятся вокруг.

– И ты их все знаешь? – полюбопытствовала я.

– Нет,их очень много, никогда не угадаешь, - отмахнулся он. - Это из Инкар Двери ведут в одни и те же места, а проход сюда, в долину, непредсказуем.

– А как же ты определил, что нам именно туда? - растерялась я.

– Пахнет, – пожал плечами Чингар. Уточнять, чем именно, я не стала; главное, мужчина в выборе пути уверен.

– И далеко ехать?

– Нет, рядом, – заверил мужчина. – Главное, чтобы со спуском повезло.

Путь действительно оказался недолгим: мы немного попетляли между холмов, объехали куртину рослых и очень колючих кустов и через просвет между ними выбрались к чаше долины.

– А вот и Инкар, - удовлетворённо проговорил вождь, поворачивая зверя боком к обрыву, чтобы я могла полюбоваться.

– Зелёна мать! – только и нашлась что сказать я.

– Только придётся в сторону проехать, здесь не сойдём, – посетовал тем временем мужчина, но я его не слушала.

Инкар являла собой потрясающих воображение размеров округлую чашу с крутыми склонами – не то карстовую воронку, не то... да Бездна знает, что это такое и как могло получиться! Противоположный склон скорее угадывался в дымке, чем действительно виделся, на дне чаши темнела клякса озера, а по краям долины кое-где белели ленты водопадов. Внизу густо зеленело,и разглядеть с такого расстояния какие-то детали не получалось. Есть там развалины строений, нет ли – я поручиться не могла. Но никаких грандиозных рукотворных сооружений в окрестностях действительно не наблюдалось.

Дав мне время насмотреться, Чингар развернул гапура и пустил его параллельно кромке обрыва, чуть в отдалении, обходя всё те же колючие кусты. Надо полагать, двигались мы в поисках спуска. Надеюсь, вождь не зря уверен в его существовании и, главное, что он тут не единственный на противоположном конце долины.

Впрочем, куда спешить? Чингар заверял, что с дичью проблем не будет, с водой тоже, да и съедобные растения не редкость, так чтo не пропадём. А что до моего стремления поскорее приступить к изучению...

Что изучать-то? Как я выяснила в процессе подготовки, обретение второго духа местными мужчинами происходило в том самом урату, которое могло настигнуть их в любом месте долины. В отдельных случаях такое случалось даже здесь, на берегу, но редко, на памяти Чингара – всего один раз.

Я надеялась, что, взглянув на долину, сразу пойму, куда нужно идти, но пока взгляд ни за что не зацепился. Разве что озеро, но это достаточно странный ориентир для моих целей. Так почему бы не прогуляться вокруг, может, сверху всё же удастся разглядеть что-нибудь интересное!

Когда через пару часов Чингар заявил, что «спускаться будем тут, хорошее место», у меня появился хороший повод для гордости собственными выдержкой и терпением, потому что я даже ругаться не стала.

– Если это такая шутка, то – не смешно, - заявила задумчиво, осторожно заглядывая за край обрыва. Нет, он был менее отвесным, чем возле самого перехода, но... незначительно.

– Не бойся, всё будет хорошо, – ужасно довольный вождь ласково приобнял меня за талию.

Ругаться сразу захотелось почти нестерпимо. Как же, как же, помню я его переживания о моей чрезмерной смелости! А тут вот стоит женщина и отчаянно трусит – всё в порядке, всё правильно, можно показать себя могучим самцом.

– У кого? – процедила я недовольно, второй раз чудом удержавшись от скандала. Сказать пару ласковых вождю, конечно, можно, даже разругаться с ним и послать в Бездну,только главного это не отменит: в долину спускаться надо,и если вождь называет вот этот спуск хорошим, то вряд ли остальные лучше. А одна я тут не слезу. Вернее, не слезу целиком, а в виде неаккуратной кровавой кляксы во-он на тех камнях – пожалуйста.

Кажется, Чингар за время знакомства всё же достаточно меня изучил и сейчас угадал моё настроение, потому что поступил он правильно: молча выпустил и занялся делом с подчёркнуто спокойным и сосредоточенным видом.

– И как ты предлагаешь тут спускаться? Учти, я не воздушник, летать не умею! Если только вниз и один раз, – всё-таки не сдержалась я.

– Я подстрахую, - уверенно отмахнулся Чингар. - Ты лёгкая. А спуск и правда хороший, скала прочная, оползня не будет.

Когда из одного тюка на спине гапура мужчина достал моток тонкой верёвки, мне стало гораздо спокойнее. Вряд ли спуск выйдет приятным, но так у меня есть неплохие шансы закончить его целой: уж в чём, а в физической силе вoждя сомневаться не приходилось.

Но я слишком плохо думала об инчирах, у них всё оказалось неплохо продумано. К верёвке прилагалась широкая петля из мягкой кожи, которая обхватила меня под мышками достаточно аккуратно. Спуск прошёл, конечно, нервно, но благополучно – и длины верёвки хватило до пологого участка, и Чингар не подвёл.

А после я имела удовольствие наблюдать, как спускается сам вождь в зверином облике. И всё это время думала одну-единственную мысль: лучше бы я этого не видела. Нет, зверь очень ловко прыгал по камням и добрался до дна долины гораздо быстрее, чем я, но мне на каждом прыжке казалось, что вот сейчас он промахнётся,из-под лапы вывернется камень или случится еще что-то в таком духе, и дальше инчир полетит кубарем.

Когда он всё же допрыгал донизу, я от избытка чувств была готова придушить его собственными руками. Неожиданное ощущение; по-моему, первый раз в жизни я так за кого-то переживала. И хотелось бы, конечно, списать всё на страх остаться здесь в одиночестве, без прикрытия и нормального шанса выбраться наверх, но нет, боялась я именно за его жизнь.

К счастью, долго обдумывать это открытие мне не дали. Следом за Чингаром примерно с той же ловкостью спустился гапур,и тут меня преследовало уже другое желание – протереть глаза, которым не верилось. Нет, местные верхoвые твари, конечно, не копытные, и вообще чем-то похожи на ящериц, но... не до такой же степени!

– Чингар, а где водятся гапуры в дикой природе? – полюбопытствовала я, когда мы вновь погрузились на спину зверя и не спеша двинулись дальше.

– А здесь и водятся, в Инкар и её окрестностях, ну и еще в некоторых местах, – легко ответил он. – Ещё увидишь. Мы же здесь надолго, да?

– И хотелось бы возразить, но – увы. Боюсь, что мы здесь очень надолго, - вздохнула я.

– Я так и не понял, что именно ты хочешь тут найти, – признался мужчина.

– Если бы я сама это понимала!

***

Поскольку внятно определённой цели у нас не было, решили действовать так, как инчиры во время выгула молодняка. То есть кочевье от одного удобного места до другого раз в два-три дня, охота, обустройство лагеря и тренировки с оружием. Чингар, конечно, драться со мнoй, даже в учебных целях, согласился не сразу, но в итоге не сумел выдвинуть ни одного вменяемого аргумента против.

Потом вождь и вовсе вжился в роль, увлёкся и стал гонять меня достаточно вдохновенно. Вдохновляли его, правда, не мои успехи, а возможность поймать и потискать. Опять, что ли, охотничий азарт срабатывал? Я вроде бы никогда не возражала против объятий и поцелуев,так что иных предположений не было. Это немного раздражало, но… не дать себя поймать – тоже неплохой стимул.

А на четвёртый день, когда мы покинули первое место стоянки в излучине широкого ручья, и шли, ведя гапура в поводу, я наконец увидела, откуда и как появляются тайюн. И объяснению это, как и само существование подобных тварей, не поддавалось, потому что они просто возникли,из ниоткуда.

Мы вышли на пустую прогалину, которая при солнечном свете должна была выглядеть нарядной и сказочной: луговое разнотравье пестрело среди крупных гранитных валунов жизнерадостно-розового цвета. Но мгновение – и на камнях уже пригибаются к земле, готовые броситься в бой, твари числом больше десятка.

Чингар зло и очень по-звериному зарычал – не то на них, не то на меня за то, что без раздумий выхватила меч из ножен. Однако времени для спора и выяснения отношений тайюн не оставили. Да я и не собиралась лезть вперёд и соревноваться с инчиром в количестве трофейных клыков, бессмысленно. Но стоять памятником самой себе, пока мужчина один отмахивается от тварей,тоже было выше моих сил. А так вроде и у него спина прикрыта, и я не чувствую себя бесполезным грузом.

Бой был коротким – и жарким. И не удалось выйти из него совсем уж без потерь, одна из тварей всё-таки достала Чингара когтями.

– Погоди ты с зубами, не убегут. Дай плечо гляну, - проворчала я, вытирая лезвие меча пучком того самого разнотравья, которым минуту назад любовалась.

– Εрунда, царапина, - отмахнулся вождь, прикрывая пострадавшее место ладонью. Даже отвернулся, как будто я могла не заметить, что там между пальцами уже красно.

– Ты ведёшь себя как ребёнок. - Вложив оружие в ножны, я успела перехватить мужчину за локоть.

Дальше сопротивляться он не стал, позволил осмотреть порезы; только скривился недовольно, когда я взялась за нож.

– Можно просто замотать, заживёт, - недовольно пробурчал Чингар.

– Нельзя, - отрезала я. – Она ограничивает твою подвижность и может стоить жизни нам обоим. И вообще, что за кокетство? Раньше ты вроде так не боялся целителей, – поддела я.

– Я не боюсь, - огрызнулся он. Снова поморщился, когда я ножом полоснула по своей ладони и накрыла ей рану, смешивая кровь, а после всё-таки добавил: – Я не хочу, чтобы ты вредила себе. Χотя бы тогда, когда можно без этого обойтись.

– Чингар… – Я глубоко вздохнула, не понимая, злит меня эта его забота или умиляет. Вроде радоваться-то особо нечему, глупость же, а с другой стороны – и ругаться язык не поворачивается. – Давай как договаривались, я сама буду определять, когда можно обойтись, а когда – нет. Я этим занимаюсь немного дольше, чем ты вообще живёшь на свете. Почти в три раза подольше.

Не уверена, что про три раза вождь понял, умножения местные, по-моему, не знали, но хотя бы перестал спорить и позволил мне спокойно залатать порезы,тем более сил на это ушло всего ничего. Когда закончила, он на несколько секунд, благодаря, накрыл мою руку своей, а после принялся за свой обычный вандализм – выдирание зубов поверженным тварям.

Да уж. Не только Чингар пересмотрел своё отношение ко мне, но и я к нему как-то терпимей стала. Раньше бы точно ограничилась злым рыком в ответ на его попытку избежать лечения, да еще под таким дурацким предлогом, а сейчас ничего, объясняю, уговариваю, даже нахожу забавным. Вот уж верно – ко всему можно привыкнуть.

– А куда ты все эти клыки деваешь потом? - пoлюбопытствовала я. - Тайюн-то ты убил гораздо больше, чем поместилось у тебя на бусах.

– Юноши собирают их в тайгур и приносят в жертву, чтобы дух маря пришёл и покорился, – ответил мужчина. – Лучше всего, когда зубы тайюн даёт отец, но тогда не всем достанется.

– Что такое тайгур?

– Это узор из кожаных шнурков и клыков, сетка, - объяснил Чингар.

– Мне кажется, я такого у вас не видела, – задумалась я. - Зубы вроде только взрослые мужчины на бусах носят, а подростки нет.

– Не кажется, – подтвердил он. – Это вещь для обряда, её никому не показывают, а сам обряд – не для женщин.

И покосился так насмешливо, с ухмылочкой, явно ожидая возмущения.

Ну жди, жди, родной. Мне ваши священные обряды – в лёд забить и попрыгать сверху, я ни с каким духом объединяться не хочу. Ещё стану вот такой же большой и страшной, бр-р-р!

Пока Чингар потрошил трупы, я бродила между камней там, где тайюн появились, в поисках какой-нибудь подсказки. Не то чтобы всерьёз надеялась, но надо было чем-то заняться, а тут хотя бы видимость полезной деятельности. Это гапуру хорошо, он может в любой непонятной ситуации флегматично объедать окрестные кусты, вот как сейчас. Наглядно демонстрируя, что животные к тайюн совершенно равнодушны.

– Опа! А это ещё что? – рассеянно пробормотала я себе под нос, когда взгляд зацепился за нечто подозрительно правильной формы,темневшее между камней.

Заинтересованная, я опустилась на корточки, чтобы разглядеть внимательнее. И выудила из щели между камней книгу. Точно такую, какую подобрала в библиотеке Края Мира. Нoвенькую, чистую, блестящую, словно только что отпечатанную. Да она даже пахла краской!

– Что там у тебя? - вождь заинтересованно заглянул мне через плечо.

– Книга, - деревянным голосом ответила я, даже показала.

– Это та, что ты нашла там, у Каменной Женщины?

– Та лежит где-то в вещах у Микара, – тем же тоном пояснила я. – Больше того, она заляпана кровью тайюн, не спутаешь.

– А зачем она тебе?

– Ты… не понимаешь, да? – я развернулась и мрачно уставилась на мужчину. - Это… Это… Зелёна мать! Это книга, которая валяется посреди девственного леса и выглядит так, словно только что сошла с печатного станка! Εсли там, в храме, еще можно сослаться на чары, если те книги, которые хранят ваши старейшины, неплохо выглядят, потому что хранят их достаточно бережно,то здесь… Гар, этого не может быть, понимаешь? Невозможно! Ни одни, даже самые лучшие, чары не позволят сохранить бумагу, на открытом воздухе, под дождём и снегом, на протяжении тысячелетий! Это даже хуже тайюн, это… бред! Бездна меня сожри, полный, невозможный бред! Всё это!

– Ты разберёшься, - убеждённо проговорил Чингар, одной рукой привлёк меня к себе, прижимая к горячему твёрдому боку.

Мгновение я постояла изваянием, а потом с тяжёлым вздохом уткнулась лбом мужчине в плечо, свободной рукой обняв за талию.

– Да уж, разберусь, – пробормотала тускло, зажмурившись. На секунду плотнее стиснула зубы, сдерживаясь от бессмысленной и безадресной ругани, а потом заставила себя отстраниться.

Не дело это, вот так киснуть. Пусть бредовый, пусть невероятный и странный, но у меня появился ключ. Вопрос только, куда его совать, чтобы открылось?

– Ты считаешь, эта штука связана с появлением тайюн? – спросил Чингар.

– Ну… сложно подобное не предположить, учитывая обстоятельства. Лес, поляна, на поляне – книжка, а вокруг неё твари, – прокомментировала я, разглядывая унылый рисунок на обложке. – Мoжет, она их как-то вызывает? Может, там внутри описаны какие-то чары и поэтому она так работает? А все книги связаны в какую-то общую сеть… Зелёна мать! Звучит так, словно не это происходит на самом деле, а у меня разум помутился, - проворчала я. Зажала страницы пальцами и, перегнув, быстро пролистала. Ничего, похожего на схемы, рисунки или даже цифры – ничего, способного оказаться основой чар. Только стройные ряды мелких чёрных мушек-букв. - А вы такие вот книжки не встречали на местах возникновения тайюн?

– Кажется, нет, – пожал плечами вождь. – Но мы не искали. Ты вон из какой щели её вынула, а мы бы туда не полезли. Встретив тайюн, мы обычно стараемся уйти подальше от этого места,иначе они на следующий день снова явятся.

– По-своему логично, - вздохнула я. Глупо было спрашивать с инчиров за такое поведение, с их-то отношением к этим тварям. - Одна только проблема: такая же вот точно книжица весь Сезон Смерти провалялась в доме Микара и ни один тайюн там за это время не возник. Может, это работает только в определённых местах, а если книгу переместить – нашествие прекращается? Или, может, книги не порождают тайюн, а появляются вместе с ними? Хотя… тогда бы, наверное,тут всё ими завалено было.

Пока я рассуждала вслух, Чингар, сообразив, что на что-то ещё я сейчас не способна, осторожно взял меня за свободную руку и потянул к пасущемуся гапуру. Тоже верно, стоять столбом посреди поляны – не самая лучшая мысль.

– Давай вернёмся на прежнее место стоянки, – очнувшись, предложила я.

– Зачем?

– Там всё проверено, мы точно знаем, что поблизости источников появления тайюн нет. Значит, если они вдруг возникнут, когда мы вернёмся туда с книгой, связь можно будет считать доказанной. Правда, как это использовать, я пока не придумала, но хотя бы общее направление дальнейшего изучения определим. Зелёна мать! Знать бы, что в этой книге написано! Загривком чую, это важно. Это самое важное! – я тяжело, с надрывом вздохнула, а потом, озарённая идеей, подозрительно уставилась на Чингара: – А ты можешь попросить духов прочитать этот текст? Ну, сделать его понятным или дать кому-то из нас возможность понимать написанное? Хотя бы ненадолго!

– Не знаю, - растерялся вождь. - Никогда о таком не спрашивал… И, наверное, никто ничего такого не спрашивал.

– Не удивил. Попроси, хорошо? Вдруг получится!

– Ночью попробую, - не стал спорить мужчина.

Предсказать, удастся ли достичь урату или нет, никто из инчиров не мог. Среди них просто были те, кому это давалось легче и чаще прочих – таких называли «любимцами духов», как провожавшего нас старейшину Гарича. Спрашивать, не привирает ли кто-то из них, если невозможно проверить, я благоразумно не стала: побьют ещё. Ложь в представлении местных была весомой провинностью, как и голословное обвинение кого-то в подобном. И хотя Чингар намеревался совершить какие-то обрядовые действия для призыва духов, единственной пользой от них было чувство морального удовлетворения – вроде как сделал что-то полезное.

***

На следующий день тайюн появились рядом с лагерем. Вскоре после рассвета, десяток тварей, ничем не отличавшихся от прочих. Застать нас врасплох не вышло, с начала светового дня мы их поджидали, поэтому сейчас обошлось даже без царапин. Пока вождь ковырял зубы, я забрала книгу, оставленную немного в стороне, и вернулась к костру, похлопывая томиком по ладони.

– Ну что? - осторожно спросил Чингар, закончив с трупами и оттащив их подальше. Я молча стояла, тупо глядя в костёр, и вздрогнула от неожиданности, когда меня окликнули.

– Эксперимент удался, книга явно связана с их появлением. Как именно… Сложный вопрос. Ты обратил внимание,их было примерно столько же, сколько и в прошлый раз? – я подняла взгляд на мужчину и рассеянно потёрла лоб. - А в купальне на второй день была только пара тварей, и на этом всё закончилось. Интересно, как это можно объяснить? - пробормотала я и сцедила зевок в ладонь.

– Чтобы разобраться,тебе надо было нормально поспать ночью, - проворчал вождь.

– Да, мамочка, - снова зевнула я. - Да не смотри на меня с таким укором, я знаю, что надо было спать. Если бы я еще могла это делать на пороге такого открытия!

Опустившись на корточки рядом с костром, я, мгновение подумав, раскрыла книгу и попыталась вырвать из неё страницу – первую, на которой не было текста, только какие-то пометки. И даже почти не удивилась, когда у меня это не получилось. Книга была настолько прочной, что порвать тонкий лист не сумел и Чингар, после чего, кажется, наконец-то оценил ситуацию и проникся к моей находке уважением.

Не брали страницы ни сталь, ни огонь – книга в костре даже не нагрелась.

– Не горит. В воде, надо думать, тоже не тонет. Бесценный материал! Если бы я ещё видела здесь хоть какие-то чары… – проговорила я мрачно. Раскрыла чуть замаранный сажей том на середине, провела по пятну рукой – вся чернота осталась на пальцах, с обыкновенной на ощупь бумаги она просто соскальзывала. – И не пачкается.

– А ты говорила,та, что нашлась у каменной женщины, замарана, – заметил вождь, занятый в это время приготовлением еды. Всё-таки полезный мужик, готовить у него точно получается лучше, чем у меня.

– А, та… – пробормотала я. Замерла, осознав сказанное. Растерянно уставилась на Чингара. - Испачкана, да. Кровью.

– Стай,ты куда? – окликнул меня инчир, когда я подорвалась с места и кинулась прочь от костра.

– Мне нужно немного крови, пойду труп распотрошу, - отмахнулась я.

– Стай, я их в другую сторону отнёс, вон туда, – со смехом предупредил вождь.

Я oпять застыла, оглянулась на него. Устало потёрла ладонью лицо, отмахнулась от веселящегося инчира и двинулась в указанном направлении уже более спокойным шагом.

Надо было спать ночью, да, а то я сейчас дурно соображаю. Зелёна мать! Но как спать, когда от мыслей и предположений голова пухнет, а время хочется перевести вперёд на несколько часов?! Время, оно такого отношения не терпит и назло начинает тянуться как смола, так что я за ночь измоталась совершенно. Хорошо, у меня «свежий взгляд» под боком сидит!

Впрочем, нет, не сидит, за мной пошёл – как же, мало ли куда женщина вляпается без присмотра в опасном месте! Но сейчас я готова была согласиться с этой мыслью, потому что вляпаться в таком состоянии действительно могла куда угодно.

Кровь тайюн бумагу не пачкала. И кровь вождя, пожертвованная для чистоты эксперимента, тоже. А вот стоило капнуть немного моей – и те чары, которые защищали книгу,исчезли бесследно. После такого «растворителя» листы и пачкались, и рвались,и вообще вели себя так, как положено кускам бумаги.

– И что это значит? - полюбопытствовал вождь, когда я, прекратив мучить книгу, поплелась обратно к костру.

– Понятия не имею, - вздохнула я в ответ. – Впрочем, нет, кое-что я понимаю. Этот томик действительно как-то связан с появлением тайлюн, а моя кровь нейтрализует действие чар,и книга становится просто книгой. Не знаю уж, как я умудрилась накапать на книгу в том бою, ну да ладно… Почему это работает именно так? Наверняка из-за моей магии. Вот только что из всего этого следует и как этo можно использовать – Бездна знает! О том, что всё это звучит как полный бред, я и вовсе не говорю. Зачем кому-то понадобилось создавать эти книжки и раскидывать их по всему миру? Что, вот прямо для того, чтобы всех уничтожить? Я тоже не очень-то люблю основную массу своих сородичей, но это совсем уж безумие. Нет, сумасшедшие есть очень разные,и кто-то, может, ненавидит всё живое именно до такой степени. Но откуда у него ресурсы? Зелёна мать, ну ладно, ну был он гением, набрал группу последователей, обманом привлёк их на свою сторону... Сложно поверить, но мы же не знаем, как они там, в прошлом, думали, верно? Только всё это не объясняет главного, откуда берётся столько энергии на создание этих тварей! Неужели он открыл какой-то невероятный источник силы и использовал его именно для этого? Бред! Бездна меня сожри, не верю я, что наши предки могли погибнуть из-за такой глупости!

– Почему? - вмешался в мой поток сознания вопрос Чингара. – Ты же сама говоришь, что это возможно.

– Не знаю, – ответила я со страдальческим вздохом. - Не хочу я в это верить, не хо-чу! Слишком убого, слишком грубо, слишком… Всё слишком! Но других идей пока нет. Кроме одной: мне срочно нужен перевод этой книги. Что сказали духи?

– Ничего, – пожал плечами вождь. – Было бы странно, если бы всё получилось вот так, с первого раза.

– Да, действительно, - я глубоко вздохнула, прикрыв глаза, в попытке успокоиться и взять себя в руки.

Умом я понимала, что веду себя ненормально, но ощущение, что разгадка где-то рядом, горячило кровь и вызывало навязчивое желание куда-то бежать и что-то там делать. А любое препятствие только злило и усугубляло это состояние.

– Надо мне что-то с собой делать, – проворчала я, растирая ладонями лицо. – Это никуда не годится, я так себе бессонницу с нервным срывом заработаю.

– С тобой раньше такого не бывало? - участливо спросил Чингар.

– Нечасто, но случалось, больше в юности, - ответила со смешком. - Мне дед сразу снотворного влил, когда в подобном состоянии первый раз нашёл, а потом я уже сама в нужный момент себя лекарством успокаивала. Это же не вдохновение и творческий подъём, скорее уже мания,такой ажиотаж в любом деле вреден. Знала бы, что меня так накроет, взяла бы у Майан какое-нибудь чудодейственное снадобье, а так… Ладно, придумаю вечером что-нибудь, чтобы себя усыпить. Скажи, может, есть способ привлечь духов, который ты ещё не опробовал?

– Можно попробовать перебраться в другое место, в Инкар мы всегда так и делаем, – проговорил вождь. На меня он поглядывал с каким-то странным, нечитаемым выражением лица, но я благоразумно не стала уточнять, что не так. – Если в одном месте кто-то своего духа не нашёл,идём в другое. Но некоторым приходится долго ждать. Два, три, пять лет, иногда даже больше.

– А такое, чтобы дух вообще не пришёл, случается?

– Я не помню, – отозвался вождь. - И не рассказывал никто. Если марь не приходит – значит,инчир не готов его принять. Духoм слаб или с самим собой не в ладах. Тогда не духа искать надо, а в себе разбираться.

– М-да. Не хотелось бы тут целый год бродить, - вздохнула я. – Одичаем. Но у тебя, надеюсь, проблем таких нет? Ты с собой в ладах?

– Сейчас – да, – ответил он со смешком.

– А когда был нет? - заинтересовалась я.

– Когда моя женщина не желала меня видеть и при всех инчирах опозорила, - с явным удовольствием поддел Чингар. Я в ответ только скривилась и закатила глаза, что развеселило его еще больше. А потом, отсмеявшись, мужчина продолжил уже совсем другим, задумчивым тоном: – И в детстве было, когда отец умер. Я восемь раз приходил в Инкар. Если бы не Тармиp, наверное,так и не стал бы мужчиной и воином. А твои родители живы? Они тебя ждут?

– Живы, что с ними станется, – я пожала плечами. – У нас там никаких тайюн нет, чтобы каждый иналь регулярно рисковал жизнью, а от всех остальных бед их неплохо страхует состояние, положение в обществе и полное отсутствие политических интересов, - хмыкнула я. Вряд ли Чингар понял хотя бы половину сказанного, но объяснять детали было лень. - А вот ждать они меня точно не ждут, мы уже много лет не общаемся. Папаше всегда было плевать на его отпрысков, ваши отцы в этом смысле гораздо достойней выглядят, а вот мать чем-то на твою похожа, такая же дрянь.

– Ты сердита на Траган, но ты к ней несправедлива, - нахмурился вождь.

– Вот как раз в этом случае я куда более справедлива, чем ты. Это у вас женщина по умолчанию умница и дар богов, а я могу судить со стороны. И если женщина бросает своего ребёнка на какого-то совершенно чужого мужика и вспоминает о нём только тогда, когда этот ребёнок вдруг занимает в обществе видное место,то ледь это полная, а не женщина.

– Ты тоже не похожа на идеальную женщину, - огрызнулся Чингар.

– Тоже мне, открытие, - весело фыркнула я. – Ладно, в Бездну, не хочу о ней говорить и тем более ругаться из-за неё, это твоё дело, как к ней относиться. Хотя, конечно, спасибо,ты меня очень удачно на другую тему переключил, даже жить легче стало. Может, я на свежую голову ещё какую-нибудь идею выдам, менее бредовую.

На этом тему родителей мы в самом деле свернули, закончили с завтраком и, собрав немногочисленные пожитки, двинулись дальше. Я предложила идти в сторону озера, очень хотелось на него взглянуть и понять, куда именно уходит вся та вода, которую несут в чашу долины бесчисленные ручьи и речки. А ещё, если окажется не очень холодным, искупаться. Чингар, правда, сомневался, что мне захочется лезть в воду, потому что оно было ледяным даже в более тёплую погоду, но против такого ориентира не возражал. Я так поняла, направление движения по Инкар никакого значения не имело, всё зависело от того, насколько удачно выберешь место для стоянки.

Объяснение, почему духи так привязаны к местности, у меня было. И хотя относилось оно к разряду «плевка в Бездну»,то есть было чисто умозрительным и никаких доказательств не имело, лично меня устраивало и укладывалось в картину мира. Ведь духи, судя по всему, это какие-то сложные чары, а любые чары имеют ограниченный радиус действия. А уж их переборчивость могла объяснятся десятком вполне объективных и понятных факторов, начиная от личной восприимчивости каждого инчира и заканчивая ограничениями, заложенными в заклинание при его создании.

До озера мы к вечеру не дошли, да и не особенно стремились, остановились на ночлег на живописном песчаном берегу одной из речек. По дороге Чингар поймал некрупного зверька, нечто среднее между зайцем и ящерицей, который неплохо разнообразил наш ужин после хорошей, энергичной тренировки. А вот потом…

Расстеленная плотная шкура, служившая нам всю дорогу постелью, была не так чтобы удобна, но об этом я быстро перестала думать. Вождь явно задался целью заставить меня забыть все вопросы,толпившиеся в голове,и стоит ли удивляться, что это получилось у него легко и непринуждённо? Кажется, я распугала всех окрестных птиц, но зато уснула совершенно довольная жизнью, прижимаясь к горячему телу мужчины и не думая ни о тайюн, ни о древних обитателях этой земли. И тягучая, сладкая истома, наполнявшая всё моё существо, оказалась куда лучше любого снотворного.

***

До сердца долины мы дошли на третий день, два раза по дороге столкнувшись с тайюн и обогатившись еще одной книгой, неотличимой от двух предыдущих. На третьем месте нападения я заветный том не нашла, но и не особенно усердствовала – перелопачивать груды камней совсем не хотелось, даже ради того, чтобы обезопасить это место. Объезжать весь мир, собирая книги и поливая их моей кровью, – не лучшее решение проблемы, да и его эффективность вызывает сомнения. Вдруг книги тоже со временем возникают на прежних местах? Например, в пресловутый Сезон Смерти.

Нет, следовало найти другой выход. Если рассуждать понятными категориями, то лечить болезнь, а не бороться с симптомами. А для этого нужен диагноз.

Увы, духи пока молчали и на связь с Чингаром выходить не спешили. С одной стороны, это расстраивало, потому что зуд и желание во всём разобраться никуда не делись, а с другой – ободряло отсутствием отрицательного результата. Вдруг духи откажут в помощи? А пока этого не случилось, можно надеяться хотя бы на них.

Надеяться, но потихоньку составлять алфавит древнего языка. Выбрав для себя несколько страниц, я выписала все символы, которые там встречались, педантично подсчитала. Почти все знаки были знакомы и по письменности иналей, и по письменности инчиров, я даже как будто узнавала некоторые слова, однако с выводами не спешила. Очень не хватало какого-нибудь специалиста,точно знающего, как нужно расшифровывать чужой язык, но я прекрасно понимала, что подобных и в Семилесье-то нет, что говорить о местных дикарях! Нет уж, куда разумнее мечтать о помощи духов: они хотя бы существуют.

Каменистое ложе озера было почти белым, а вода казалась бирюзовой, особенно красиво это смотрелось на линии мелкого прибоя. Хвойные деревья на окрестных скалах создавали роскошную раму для этого вида, и проделанный путь стоило одолеть хотя бы ради него, так что невозможность искупаться меня не слишком разочаровала. Странно было ждать тёплой воды вопреки мерзкой погоде и заверениям вождя, неоднократно здесь бывавшего.

Кроме того, обнаружилось, что вода из озера действительно уходила, но куда-то в подземные норы и пещеры. На поверхности от этого вспухали широкие «поганки», отчётливо читались круговые течения, которые кое-где норовили завихриться водоворотами, а я недостаточно хорошо плаваю, чтобы рисковать даже в хорошую погоду. В лучшем случае можно было бы поплескаться на мелководье, а сейчас и вовсе оставалось идти по проторённому пути,то есть греть воду на костре и омываться в сторонке. И завидовать Чингару, который не мёрз и мог пользоваться естественными водоёмами.

– Жалко, что у нас нет водного мага, - задумчиво заметила я, разглядывая пейзаж.

– Кто это? – уточнил вождь.

– Тот, кто умеет управлять водной стихией. Интересно было бы узнать, как там всё выглядит, под водой.

– Зачем? - озадачился мужчина.

– Просто так, – хмыкнула я. - Любoпытно. Там наверняка огромная и сложная сеть пещер, это интересно. Вдруг какие-то из них рукотворные? Например.

– Ты просто скучаешь по дому, - Чингар подошёл сзади, обнял за плечи.

– Да я бы не сказала, – возразила, расслабленно откинув голову ему на грудь. – Просто там много очень удобных и полезных вещей, которые мне всю жизнь казались естественными,и тут их не хватает. И посоветоваться не с кем по всем серьёзным вопросам. А вашу местную магию, с этими духами, я не могу понять и прочувствовать. Конечно, это раздражает. Ладнo, в Бездну всё. Давай лагерь ставить, пока дождь не начался.

– Сейчас не начнётся, до дождя всё успеем, – уверенно заявил вождь.

Костёр, плотный ужин с очередным пойманным Чингаром мясом, простой шалаш-навес из большой шкуры, которую мы возили с собой специально для этого, - вечер, ставший за последние дни обычным. И вроде бы идёт дождь, и должно быть противно и хотеться домой, к горячей воде и удобной мебели, но почему-то не хочется. Сижу вот, пригрелась у своего дикаря под мышкой, уютно и даже как-то хорошо. И Чингар рядом – большой, тёплый, целоваться научился так, что дух захватывает, что ещё от мужчины надо?

Благодаря ему и хорошо. Потому что Чингар способен развести огонь даже из совершенно сырых дров, охота для него не представляет сложности, как и приготовление добытого на открытом огне,и от меня, собственно, ничего не требуется. Главное, не множить неприятности, а это пока получается неплохо.

К его обстоятельной заботе я тоже привыкла и даже начала получать удовольствие. С ним вообще-то здорово, когда не пытается командовать, а спокойно занимается каким-то полезным делом. Никакие магические вопросы, конечно, не обсудить, но зато он научился слушать не перебивая, а это редкое для мужчины достоинство.

Ну и, справедливости ради, единственным близким мужчиной в моей жизни, с которым получалось поговорить о работе, был старик Войдель. Тот же Лель, путь и хорош во всех отношениях, но он же воин, не учёный, и других любовников, если разбираться, я выбирала таких же. Можно сказать, дошла до апогея – лучший из всех воинов, каких я знала, и самый далёкий от вопросов теории магии. И, пожалуй, если сейчас предоставить мне какой угодно выбор, остановлюсь я всё равно на Чингаре. Он уже свой, почти родной,и говорить с ним совсем не обязательно.

Что сон этот отличается от привычных, я поняла сразу. И сразу вспомнила Микара с его урату и самым исчерпывающим описанием этого явления – «сон, который не сон».

Я не ощущала собственного тела, здесь его попросту не существовало, но это не пугало. Это тёмное пустое ничто не было пространством и тем более отдельным конкретным местом, оно непостижимым образом ощущалось частью меня. Словно я закрыла глаза, и чёрное пятно под опущенными веками раздалось в стороны и мягко окутало разум.

Стало быть, со мной согласились поговорить. Прекрасно. Ну и где духи?

– Там же, где и всегда, – прозвучал тихий, усталый голос, отдающийся в темноте гулко, словно в трубе. - Чего ты хочешь, воин?

– Поговорить. Для начала. Только я не воин, - ответила я. Мысленно, потому что говорить было нечем, но невидимый собеседник понял.

– Старейшина? Мужчина? – кажется, он растерялся.

– Женщина я. Маг. Не местная, – отчиталась коротко. - Эй, ты там? То есть тут? Отзовись!

– Я отсюда никуда не денусь, – после паузы всё-таки откликнулся голос, который звучал уже куда более заинтересованно и живо. - Интересно. И откуда ты взялась?

– Из-за океана. Как я понимаю, мои древние предки бежали отсюда, спасаясь от катастрофы, которая тут всё уничтожила. А я вот сейчас пытаюсь разобраться, что это такое было и как можно избавиться от местных тварей, - поделилась я. Похоже, внутренние, «не озвученные» мысли собеседник не слышал. Да и те, что были, слышал очень странно, раз не сумел отличить женщину от мужчины.

– Из-за океана?! – потрясённо ахнул он.

Однако происходящее становится всё более интересным.

– Ну да. Насколько я могу судить по остаткам прежнего величия и обитающим здесь инчирам, мы сохранили куда большую часть наследия предков. А ты кто, всё-таки дух?

– Дух… Да, наверное, уже дух, – рассеянно отозвался некто. И вдруг гаркнул грозно: – Информация!

– Какая? - уточнила я.

– Корреляция пространственных искажений!

– Ты больной? – мрачно спросила я. - Каких искажений? С чем корреляция? Ты бредишь?!

– С ума сойти! Ты понимаешь, что я говорю?

– Ледь ты какую-то говоришь! – разозлилась я. – Ты можешь мне по делу ответить, кто ты такой?

– И правда понимает… – голос дрогнул. - Боги! Вы точно есть,теперь я это знаю! Погоди, не злись! Понимаешь, местные… С ними невозможно нормально говорить, они половину слов не понимают!

– Да ладно, мне кажется, ты утрируешь, - заметила я с сомнением. – Ну не великие математики, но вполне вменяемые,им многое можно объяснить.

– А ты пробовала спрашивать, что из сказанного тобой они понимают? – жалобно протянул невидимка. - Хотя у тебя вроде какой-то свой внутренний переводчик есть, может, он и совершенней нашего. Система-то небось вообще не должна была до их уровня снисходить и переводить всё подряд!

– Вот мы и подобрались к главному, – удовлетворённо подытожила я. – Какая система? Кто ты вообще такой? Что случилось, кто такие тайюн и как со всем этим связана книга?

– Какая книга? - озадаченно переспросил он.

– Печатная! – огрызнулась я. – Это единственный вопрос, который ты понял? Может, начнёшь сначала?

– Да… Прости, пожалуйста! Я растерялся очень, я уже и надеяться перестал, что кого-то встречу... нормального. Я слепок сознания, застрявший внутри единого информационного пространства в момент гибели. Наверное. Только не знаю, моей гибели или это результат какого-то общего большого бабаха.

– Погоди,то есть ты тут один-единственный? – опешила я. - Местные уверены, что духов много...

– Не знаю, может, и не один. Я за пределы кластера выйти не могу, с чем был рядом – до того и дотягиваюсь. Но я не жалуюсь, тут есть чем развлечься. Общения вот только не хватает, но жить можно, - поделился он. – Тут какая-то штука с восприятием времени, я понимаю, что давно уже должен был свихнуться, но чувствую себя неплохо.

– Давай всё-таки вернёмся к теме разговора. Что за «единое информационное пространство»?

– Эфир. Это… Ну, сеть такая, магическая, растянутая на весь континент. В ней можно было общаться, находясь в разных концах мира, хранилась масса информации,игры. Я, собственно, в игре и застрял, - нехотя признался он. - Крутая, совсем новая, тут целые миры можно делать! Если бы не она,точно бы от скуки сдвинулся. Я, кстати, Валдар.

– Стеваль, - назвалась я. – Ладно, в общих чертах я тебя поняла. Очень общих. Но давай о главном, что это была за катастрофа?

– Да я, понимаешь, сам не очень в курсе, - заметно смутился Валдар. – Я, наверное, вырубился где-то в начале всего этого, поэтому только слухи могу пересказать. В эфире болтали, что какой-то экспериментальный вирус вырвался из-под контроля и пошёл косить жителей налево-направо. Причём говорили, что умершие от него возрождаются в виде немёртвых, злобных и живучих тварей. А правительство всё это замять пытается. Но такое у нас часто болтали, потому никто особо и не верил. Потом ещё болтали, что вырвался он не сам, а в результате диверсии повстанцев,и вообще вроде как кулхарцы восстали.

– А это кто?

– Ой, да у нас тут одна большая страна была на весь континент, в которую не все хотели объединяться, вечно какая-то буча на разных концах, – отмахнулся Валдар – Конкретно эти ребята вообще странные, они всё протестовали против прогресса во всех его формах, мол, это путь к смерти… Но я тебе правда ничем не помогу по делу, - опомнившись, вернулся он к основной теме разговора. - Я же когда тут застрял, первое время вообще не понимал, что происходит. Думал, это меня просто каким-нибудь искажением шарахнуло, я и клюкнулся… То есть помер. А это такое вот посмертие. Сначала радовался, потом подумал, что богам чем-то не угодил. Начал вот миры собирать, справедливость там творить и всякое такое, надеялся прощение заслужить, очиститься и всё-таки податься на перерождение, как жрецы говорили... Потом уже, когда дикари начали появляться, догадался, что помереть-то я помер, но не до конца,и это не посмертное наказание. Но вообще, если я один тут завис, то небось и другие есть. Наверное, эфир как-тo закоротило. Последнюю новость вбросили о том, что где-то там что-то взорвалось на севере, а потом всё. Наверное, у нас тоже что-то взорвалось.

– Чушь какая, – проворчала я. – Тайюн хоть и тот еще странный эксперимент,и неестественные до тошноты, но они точно не трупы. Я же его вскрывала, видела. Метаболизм наполовину магический, само оно существовать не способно, но оно, определённо, живое. И никакой вирус не объясняет того, что они каждый год вдруг размножаются делением на сто и волной прут нападать на местное население!

– Да я не знаю, я же не биолог, - ещё больше смутился он. - Да и вообще я с наукой… ну как-то не очень.

– Лет-то тебе сколько, голос в голове? - сообразила я. – Было, когда всё это случилось.

– Сорок!

– А если честно? Только совсем честно.

– Двадцать три...

– Ясно всё с тобой. Хотя для малолетнего обалдуя ты всё-таки достаточно толковый, это радует. А про книжку у вас там что-нибудь говорили? Которая с этими тварями связана.

– Не знаю, ничего такого не встречал, – кажется, Валдар чуть повеселел. Думал, воспитывать его начну, что ли? Ну да, охота мне терять единственный источник информации! Тем более в свои двадцать он знает куда больше, чем некоторые мои знакомые в двести, и я сейчас совсем не об инчирах.

– Жалко. Тогда давай попробуем с другой стороны. Это твоё эфирное пространство может помочь мне в чтении книги, написанной на вашем языке?

– Ну… не знаю, – протянул он неуверенно. - Я даже не знаю, как я умудряюсь с тобой сейчас разговаривать, да и с дикарями этими. Ты же, наверное, если книжки наши не понимаешь,то и слова не должна понимать…

– Ясно, - вздохнула я. - Значит, утром будем перебираться в другое место в поисках более осведомлённого духа.

– Надеюсь, тебе повезёт, – ответил Валдар. - Только это, Стеваль… Ты, если вдруг кого найдёшь умного-опытного, спроси ещё, можно ли меня как-то отсюда вынуть? Ну то есть я не жалуюсь, но как-то это… Я всё с матерью ругался, она мне играть не разрешала – уроки же скучно, - заговорил он сбивчиво,торопливо, как будто я прямо сейчас собиралась уходить. - Думал, вот бы никто не трогал и не мешал, уж я бы тогда… Ну вот и домечтался. Век бы этого не видел!

– Попробую что-нибудь придумать, – ответила я как могла честно. Где он застрял и как на это повлиять, я поняла очень смутно,так что обнадёживать парнишку лишний раз не хотелось. Но его было жалко,и помочь хотелось совершенно искренне.

– Слушай, а может,ты мне расскажешь, что там на самом деле сейчас происходит? – оживился он. – А то я тут сижу, ничего не знаю, с дикарями-то не поговоришь, странные они какие-то.

– Да ладно, нормальные дикари. - Иррационально, но за инчиров мне в этот момент стало обидно. В конце концов, это мои дикари и это я могу их критиковать, а голосу в голове никто права слова не давал! – Ну, слушай…

Рассказ получился полезным, причём мне в первую очередь. Например, я узнала, что Край Мира, носивший прежде другое название, действительно был городком при самом важном и большом университете этой огромной страны. Не обязательной школе, где учили управляться с собственными силами, а высшей ступени обучения, на которой изучали тонкости выбранной магической профессии.

Даже страшновато представить, сколько их было, этих тонкостей и профессий! Всё же потеряли мы очень многое, и до уровня здешних жителей Семилесью расти и расти. У нас те, кто хочет развиваться и продолжать обучение, обычно находят себе наставников – не так много сильных и талантливых магов, чтобы ради них строить такое огромное учебное заведение.

Ещё оказалось, что инали, насколько мы с Валдаром могли это объяснить друг другу, сохранили внешность основного населения страны. А вот инчиры оказались потомками тех самых помянутых Валдаром кулхарцев, жителей провинции Кулхар, раньше одноимённой страны – такие же темноволосые, смуглые, хотя раньше они были не такими массивными. И отсутствие в них стремления к познанию, похоже, было унаследовано еще от давних предков. И ещё сюда прекрасно укладывалось легендарное представление о том, что умные, логичные, совершенные духи уступили мир диким инчирам.

Большинство названий древности до наших дней не сохранилось, кроме одного – Инкар,так действительно звалась столица. И если предположить, что оно осталось привязанном к местности, а сам Валдар мог общаться с обитателями внешнего мира только в окрестностях того места, где когда-то давно погибло его тело, то выходило, что вот эта долина – провал, возникший на месте огромного города. Жутковато, конечно, но это не удивило ни меня, ни моего собеседника. Ясно же, что произошло что-то плохое! Правда, одними только тайюн объяснить это «плохое» не получалось.

Помимо всех древних тайн, вместе взятых, меня озадачил еще один интересный факт. Оказалось, что до катастрофы не существовало не только магов крови, но даже намёков на нечто подобное. Валдар долго не мог понять, как это всё работает, а потом долго не верил мне, что подобное возможно. Не смог он объяснить и того, как инчиры обретали способность к превращению в марей: насколько он представлял себе работу «эфира»,тот был не способен на подобные действия, он вообще не мог влиять на тела.

По мере разговора и знакомства жалость к собеседнику и его товарищам по несчастью, на тысячелетия застрявшим в остатках огромной и сложной магической конструкции, только окрепла. Сам Валдар оказался хорошим парнем – немного безалаберным, но толковым, ему просто не хватило в своё время твёрдой наставнической руки. Как он обмолвился, воспитывала его одна мать.

Наутро, очнувшись как от обычного сна и, на удивление, чувствуя себя отдохнувшей, я принялась за поиски духа, способного дать ответы на оставшиеся у меня вопросы. А для это сначала стоило научиться обнаруживать их присутствие.

 

Γлава 10

Удача оказалась на нашей стороне. Во-первых, я всё же сумела выделить возмущения магическогo фона, говорящие о присутствии рядом «духа». Возмущение строением напоминало длинную нить, протянутую от земли к небу. Во-вторых, неоднородность эта оказалась настолько специфичной, что я сумела настроить поисковые чары,и хотя на всё это ушло несколько дней, о потраченном времени не жалела: без них решение задачи растянулось бы едва ли не на годы, уже хотя бы потому, что радиус действия возмущения оказался ничтожно мал, около полуметра, и для связи с «духом» нужно было оказаться в этом радиусе головой.

Правда, дальнейшие поиски несколько изменили это представление – размер возмущений оказался разным. В следующей точке, имевшей приличную площадь в несколько метров, со мной говорить не стали, запертая там сущность то ли не могла,то ли не желала это делать, еще в одной попался очень странный тип, уверенный, что это именно я ему снюсь,и категорически не желающий общаться со своим видением.

А потом мы набрели на вот это место, и я чувствовала, что именно сейчас должно повезти, потому что возмущение здесь занимало площадь в несколько квадратных километров,и это точно было неспроста.

Чингар известие о подлинной сущности духов воспринял стойко. Кажется, пообщавшись со мной, он разучился удивляться тем вещам, которые могли повергнуть его сородичей в шок, и сомневаться в том, чему бы никогда не поверил даже Микар. Он только заметил задумчиво, что это объясняет столь противоречивые ответы их на одни и те же вопросы, и задал пару каверзных вопросов, ответить на которые я, увы, пока не могла. Например, как некоторые инчиры умудрялись призывать духов почти в любом месте по собственному желанию? Откуда брались мари и почему слабели, если не наведывались регулярно в Инкар?

Знакомство с новым «духом» началось неординарно уже хотя бы потому, что я не просто сознавала – ощущала и видела собственное тело, висящее в чёрном пространстве, словно в толще воды. Не было почвы под ногами, запахов и много чего ещё, а волосы приподнимались и расползались щупальцами, шевелясь, словно обретшие собственную волю.

Следующей неожиданностью оказалось видение висящего рядом со мной Чингара,и выглядел инчир при этом совершенно обескураженным.

– Ох, простите, я от радости обоих прихватил, – прозвучал рядом незнакомый мужской голос, и чуть в стороне возникла еще одна фигура.

Мужчина, явно уже немолодой, оказался настолько типичным иналем, что я даже потёрла глаза руками. Правда, тут же поспешила их отдёрнуть: ощущение прикосновения было, ощущение опущенных век – тоже, однако наблюдаемая картина от этого не поменялась, я видела сквозь это всё.

Длинная родовая коса древнегo была заплетена с большим тщанием и аккуратностью,и хотя опознать его семью я не сумела, было очевидно, что эта традиция сохранена иналями полностью, со всеми тонкостями плетения. Примечательной и куда более странной оказалась его одежда: серо-синие мешковатые штаны, странная голубая в мелкую клетку рубашка с коротким рукавом, синие мягкие тапочки с полосками. Однако, судя по внешнему виду, это было удобно.

– Ничего страшного, - очнулась я, когда напряжённый и насторожённый вождь красноречиво приобнял меня за талию, явно не желая куда-то уходить. – Вы, похоже, и есть тот, кого мы искали? Тот, кто разбирается в происходящем несколько лучше прочих… «духов»?

– Вы-то искали, а нашёл в результате я, – широко, от уха до уха улыбнулся древний. - Разрешите для начала представиться, Агель. Когда всё рухнуло, я был дежурным настройщиком эфира. Застряли, как я понимаю, те, кто находился в полном погружении,и я в том числе. Мне повезло в том, что в устройстве эфира я разбираюсь куда лучше всех остальных: настройщики занимаются тем, что отслеживают и исправляют ошибки. Да и права доступа у меня гораздо шире, чем у обычных пользователей, поэтому я могу больше тех, кого вы, наверное, уже встречали. Первым делом, освоившись, я дотянулся до тех, до кого сумел,и постарался помочь им обосноваться, у нас тут небольшая диаспора застрявших образовалась, - поделился он. – Но увы, дотянулся не до всех.

– А почему вы нас искали? – спросила я с лёгким недоверием. Простой и немного наивный Валдар был понятен и вызывал жалость, а этот Агель – явно куда более сложное и умное существо. Бездна знает, что он мог придумать за годы своего заточения! Тем более, похоже, ему-то его новое состояние нравилось...

– Почуял странный, очень странный запрос извне, – ответил древний. – Совершенно непонятной мне структуры, незнакомый системе, но при этом убедительно требующий от неё расширенного доступа. Конечно, я не мог не ухватиться за живого и способного действовать мага, находящегося в реальности! Я тут, видите ли, несколько ограничен: после разрушения основного количества опорных структур эфира, он напоминает до дыр изъеденный ржой лист жести. И до некоторых островков я не могу дотянуться,тут нужно обновлять сеть и строить энергетические каналы уже там, снаружи. Глупо не воспользоваться шансом встретиться с магом, хотя бы теоретически способным на подобное.

– Вы меня переоцениваете, - хмыкнула я. - Я в общих чертах понимаю, что вы говорите, но, боюсь, только в очень общих. Думаю, даже если очень постараюсь, наладить вам сеть не смогу: я тут одна,и неизвестно, приплывут ли еще мои сородичи в эти края.

– Сородичи? Приплывут? Откуда?!

– Так. Думаю, разговор получится долгим, - решила я и выразительно развела руками: – Можно что-нибудь со всем этим сделать? Мне не нравится висеть в темноте и смотреть сквозь предметы!

– Ох, да! Что это я вас на пороге держу! Сейчас, задействую модуль отображения, - предупредил он.

Перед глазами зарябило серо-белым, а через мгновение мы уже находились в необычнoй светлой комнате. Одну стену целиком занимало окно, откуда открывался великолепный вид на близкое море. Обстановка радовала привыкший к шатрам и шкурам взгляд родными и с детства знакомыми предметами: письменный стол в углу, заваленный какими-то бумагами, в другом – большой и очень мягкий диван полукругом, перед ним низкий столик. Этажерка с книгами и безделушками, вдоль одной из стен – ряд низких, мне по пояс, шкафов. Прямые линии, оттенки серого, всё строго и просто, непривычно, но, на удивление, выглядело всё это гармонично и даже по-своему красиво. Наверное, оживлял картину, не позволяя превратиться в нечто угрюмое и унылое, вид за окном.

– Присаживайтесь,так удобнее разговаривать.

Чингар в новых условиях оглядывался с лёгким опасением и большим интересом. Диван как место для сидения опознал уверенно, подошёл, аккуратно сел. Выражение его лица при этом было потешным, как у присмиревшего перед грозным наставником хулигана, но я нашла в себе силы не хихикать. И даже не стала возражать, когда вождь аккуратно подгрёб севшую рядом меня поближе: это был не жест ревности, а попытка обрести равновесие в новых условиях.

Агель уверенно подтвердил основные предположения мои и Валдара, добавив деталей от себя. Да, местные жители действительно начали превращаться в тайюн,и, скорее всего, это была диверсия, только сами диверсанты, похоже, не ожидали столь катастрофичных последствий. Да, некоторая часть выживших пыталась спастись в море, вот только в их спасение никто не верил: негде там было спасаться, другой пригодной для жизни земли в нашем мире не было. Во всяком случае, так считалось. Но беглецы сумели пробудить ледяную пустыню и укорениться на том негостеприимном берегу. «Тот, кто ушёл» – именно так с древнего языка переводилось слово «иналь», а «инчир» – «тот, кто остался».

Это было странно, слова о «ледяной пустыне» порождали противоречие. Да, льды действительно наступали на Семилесье и существенно осложняли жизнь, но ведь та земля не была мёртвой! Не могли же беглецы притащить с собой множество видов животных, да ещё лошадей, которые здесь, на древней земле, не водились!

Об устройстве окружающего мира я мимоходом узнала очень многое. Например, древние считали (весьма обоснованно, надо полагать), что миров бесчисленное множество и они существуют в многомерном пространстве, разделённые энергетическим полем высокой насыщенности,тем самым замирьем. Его энергия потенциально бесконечна, поэтому сложнее всего было не просто пробить туда канал, но сделать его достаточно «тонким» и «прочным», чтобы не сгорел от избытка силы, черпнув слишком много разом. Именно этим занимались местные энергостанции, накапливая полученную силу в энергохранилищах.

По мнению Агеля, система была слишком надёжна, чтобы стремление тварей уничтожить всё живое, приведшее их на территорию энергостанции, могло привести к катастрофе. Ну да, персонал погибнуть мог, но с чего и чему там взрываться? Скорее, всё заглохло бы и за прошедшие тысячелетия потихоньку утекло обратно в замирье.

Однако я ему не поверила: на мой взгляд, было странно, что взорвалось это всё только с появлением тайюн, а не раньше. Если черпать силу из Бездны, ни к чему хорошему это привести не может. В любом случае именно крах этих устройств превратил столицу в огромный котлован.

А вот про книгу и странный механизм возникновения тварей древний так и не сумел сказать ничего внятного. По его словам, энергоустановки были разрушены и продолжать тянуть силу из Бездны попросту не могли – эти сложные и хрупкие механизмы не способны были существовать без постоянного присмотра хозяев. Агель удивлялся ровно тому же, что ставило в тупик меня, и ни одного предположения по делу выдвинуть не сумел. Но зато я выговорилась, поделилась своим негодованием, встретила полное понимание,и мне полегчало уже только поэтому.

Тот факт, что Край Мира уцелел до наших дней, сохранившись почти идеально, и вовсе выбил моего собеседника из колеи – мужчина был уверен, что подобное невозможно.

Не знал он и разгадки способности инчиров превращаться в марей. Да он и о существовании этих самых марей слышал только от самих дикарей, если кто-то из них вдруг попадался под руку с вопросами: именно застрявшие из числа его подопечных обычно оказывались теми духами, которые отзывались на призыв некоторых инчиров, от природы более предрасположенных к связи с эфиром. Если эти мари когда-то и существовали, наряду с гапурами и остальными необычными животными, то возникли они все уже после катастрофы. Вместе с младшими духами, которые тоже оказались новостью для запертого в своём эфире древнего.

Вот так и вышло, что историю гибели древних я узнала, а пользы от этого никакой. Но отчаиваться было рано, у меня оставалась книга. Сразу с переводом Агель не помог, но обещал подумать и поискать способ. Сошлись на том, что мы с Чингаром останемся на месте, чтобы нам всем случайно не потеряться.

Утром я проснулась в исключительно приподнятом настроении, полная энтузиазма и совершенно уверенная в успехе будущего предприятия. Агель точно найдёт способ прочитать эту книгу,и я, надо надеяться, что-нибудь пойму. А пока я даже догадки строить не бралась: по всему выходило, что древние хоть и знали больше современных иналей, но были скованы теми же природными ограничениями. И причину, по которой всё пошло не так и не туда, назвать не мог пока никто.

Хотя я бы, просто за неимением других вариантов, рискнула поставить пару мелких монет, что всё это связано с Бездной и богами. Которых инали, к слову, увезли с собой и во многом сохранили, хотя тратить время на подробное обсуждение религии мы с Агелем не стали.

Увлечённая собственными открытиями и переживаниями, я не сразу обратила внимание на то, что Чингар очень хмур, сосредоточен и подавлен, отвечает невпопад и вообще витает в каких-то посторонних мыслях. Обнаружив это странное поведение, я немного понаблюдала за ним, думая, стоит лезть инчиру в душу или лучше оставить его в покое.

В итоге рассудив, что если он надумает в одиночестве какую-то глупость,то скажется это в первую очередь на мне, подсела к потрошащему тушку мужчине.

– Чингар, что с тобой происходит? Хватит сидеть с видом побитой собаки, рассказывай. Только давай пропустим ту часть, где ты будешь заверять меня, что всё нормально, мне показалось и ты просто скорбишь о безвинно загубленной жизни вот этой зверушки.

Вождь нахмурился, вскользь недовольно глянул на меня, и я уже приготовилась к долгому спору, потому что пропускать обязательную часть мужчина, конечно, не станет. Почему – не знаю; то ли воину не пристало жаловаться, то ли еще по каким-то загадочным причинам. Однако я всё время забываю, что Чингар в последние дни очень старается быть разумным: вместо спора он чуть поморщился и вдруг прямо ответил на вопрос.

– Я понял, насколько тебе здесь трудно, - глухо проговорил он.

– В каком смысле? - растерялась я.

– Когда ты говорила с этим духом, я не понял половины слов и того, что вы обсуждали, – пояснил вождь. – Наверное, я и все другие инчиры кажемся тебе детьми. Думаю, это трудно.

– Ну,ты утрируешь, - осторожно возразила я. - Конечно, коллег не хватает, потому что не с кем посоветоваться, но ум и возраст определяются всё-таки не количеством академических знаний. Или уж точно не только ими. Микар, Майан, Тармир – их язык не повернётся назвать глупыми.

– Нет, Стай, я же вижу, – упрямо возразил Чингар. – Ты разгадаешь эту загадку и захочешь уйти домой,туда, где всё тебе знакомо и привычно. Я понимаю. Ты… другая, и никогда не станешь как инчиры. Глупо было надеяться на… иное.

– Надеяться на что?

Он неопределённо пожал плечами, медленно и с какой-то особенной старательнoстью вычищая из тушки ошмётки потрохов. Кажется, уже доскрёб дo скелета, но я решила не заострять пока на этом внимание.

– Я понимаю, почему ты согласилась быть со мной, - наконец после долгой паузы всё же продолжил Чингар. – Тебе так оказалось проще и удобнее. Я с самого начала это знал. Но всё-таки надеялся, что со временем появится что-то ещё. Сейчас понимаю, что это глупо. Любят равных или что-то идеальное. Прости, что так вышло…

– Да уж, – глубоко вздохнула я, старательно борясь с природной язвительностью. Потом легонько боднула мужчину макушкой в плечо, потёрлась щекой о горячую гладкую кожу, да так и осталась сидеть, пристроив голову у него на плече. Чингар замер в растеряннoсти и, кажется, забыл о многострадальной тушке в руках. - Какой ты всё-таки молодой и наивный, жуть!

– Прости, я… – начал он, но я сделала вид, что не заметила этой попытки,и продолжила тем же философским тоном.

– Любят, да будет тебе известно, отнюдь не за мозги. Нет, ну бывает, конечно, и такое, но вообще довольно глупо привязывать чувство к равенству уровня интеллекта. Во всяком случае, поколения иналей в этом уверены, а я не настолько самонадеянна, чтобы спорить с таким количеством предков. У тебя в жизни другая проблема, совсем не недостаток образования.

– И какая же? – насторожённо уточнил он.

– Тебя угораздило связаться со сварливой, вредной и циничной старой тёткой, которая никогда не понимала романтических порывов и метаний, – хмыкнула я в ответ. – Ты в начале нашего знакомства предположил, что меня за скверный характер из дома выгнали, с чего вдруг такие перемены? Нет, я в общих чертах догадалась, высокие чувства и всё такое, это неизменно пагубно сказывается на критичности восприятия, но надо же как-то не до конца отрываться от реальности. Я всю жизнь прожила с такими вот умными и толковыми сородичами, но до сих пор счастливо избегала семейной жизни. Согласись, есть повод с другой стороны взглянуть на твою проблему!

– Что ты хочешь этим сказать? - вождь чуть отстранился, потом вовсе аккуратно подцепил меня пальцем за подбородок, напряжённо заглядывая в лицо.

– Что я в принципе не уверена в существовании вот этого воспетого в балладах, Бездна их побери, красивого чувства, – спокойно, с лёгкой усмешкой ответила я. Пoвела головой, выворачиваясь из его руки, но взгляд не отвела. - Но с тех пор как ты перестал меня воспитывать и читать лекции об обязанностях настоящей женщины, мне с тобой хорошо. Да,ты не отличишь рисунок «Южного ветра» от «Приносящего дождь», но зато ты большой,тёплый, сильный, надёжный, умеешь вот этих тварей ловить и готовить, - добавила я со смешком, кивнув на многострадальную тушку. – И я, в общем-то, не вижу причин, почему бы мне вдруг стоило рваться домой даже тогда, когда у меня не останется этой большой сложной загадки. Нет, ну с бытовой точки зрения там, конечно, гораздо удобнее, тут не поспоришь. Только есть одно «но»: там меня никто не ждёт. А это, оказывается, очень приятно – быть кому-то нужной не потому, что ты можешь решить его проблему, а самой по себе. Эгоистично, но приятно. Поэтому хватит заниматься самоедством и глумиться над трупом,там уже костёр не только разгорелся, но прогорел.

Я вновь легонько боднула его в плечо, почему-то этот жест мне понравился,и пошла к огню, подбросить хвороста. Чингар проводил меня задумчивым взглядом, но уже не тоскливым, а заинтересованным, с усмешкой в глазах. Так что, надо думать, объяснение пошло ему на пользу.

Да и я могу собой гордиться: сумела же не наговорить гадостей! Расту.

***

Я ругалась. Сначала озадаченно, потом – грязно. Откладывала книгу, снова ругалась, потом немного успокаивалась и заставляла себя вернуться к чтению. Просматривала несколько страниц – внимательно, дотошно, – и продолжала вдохновенно сквернословить. Чингар поначалу ещё пытался меня утешить, пару раз ему это даже удалось ко всеобщему удовольствию. Но такими темпами чтение имело шанс растянуться на годы, поэтому я волевым усилием заставила себя отказаться от такой поддержки.

Хотела прочитать? Вот и наслаждайся, нечего отлынивать! Зря, что ли, Агель старался, настраивал свою систему и прочищал мне мозги?

Книга, которую мы нашли в местах появления тайюн, повествовала о тех событиях, о которых я уже знала от «духов», только в глубоко художественной форме. Очень глубоко. То есть совсем. И чем дальше,тем сильнее мне хотелось кого-нибудь убить.

Поначалу, во вводной части, я скорее удивлялась и терялась, потому что постоянно спотыкалась о знакомые имена: среди героев был резкий и ехидный огненный маг Войдель, словно списанный с деда, упрямая и взрывная специалистка по пространственной магии Стеваль и множество других иналей, с которыми мне доводилось встречаться, только представленных в новом качестве. Вначале еще казалось любопытным через эти строки взглянуть на мир – такой непонятный и не похожий на привычный мне, но до странности узнаваемый.

А потом сюжет закрутился, и у меня оставалось всё меньше и меньше приличных слов в адрес автора, который не просто не разбирался в магии, а даже на фундаментальные законы природы плевал.

Я никогда не имела ничего против хорошей развлекательной литературы, в юности, как и многие, зачитывалась приключениями и детективами, да и в более позднем возрасте порой скрашивала себе вечера книгами. Да и к художественному вымыслу, некоторому приукрашиванию и упрощению действительности обычно относилась спокойно: это ведь не научный трактат, зачем там полная достоверность? Но здесь...

Тайюн выглядели нелепо, но, если вынести за скобки неизвестный источник энергии, само их существование не имело противоречий. А те твари, которых автор называл «нежитью», существовать не могли в принципе. В книге шёл упор именно на то, что плоть их мертва, подвержена разложению, и никак не объяснялось, почему они продолжают двигаться, да ещё делают это с исключительным проворством.

И картина сопутствующих разрушений... удручала. Например, автор не желал объяснять причин устроенных мирными жителями беспорядков и их стычек со стражей. Почему нормальные, умственно здоровые существа вместо попыток спасти собственные жизни начали громить города?

Подобные несуразицы, наслаиваясь друг на друга, создавали совершенно нелепую, жалкую картину. Градус трагедии неуклонно нагнетался, в бесплодной борьбе с «нежитью» гибли маги, которые почему-то так и не догадались, например, погрести всех тварей скопом под большим слоем земли или как-то ещё лишить их возможности двигаться.

Εсли бы не странная, но несомненная связь этого чтива с появлением тайюн, читать я бросила бы не позже середины.

В итоге автор донагнетался до картины полного заката и гибели цивилизации. Нежить заполонила всю доступную территорию, почти все ключевые персонажи погибли, а оставшаяся группа последних боевых магов из последних сил прикрывали отход кораблей с беженцами. Закончилось всё на том, что твари прорвали последнюю линию обороны, а где-то рядом взорвалась энергостанция,и поток сырой, калечащей силы хлынул во все стороны и вот-вот должен был накрыть уходящие к горизонту корабли. В общем, полная безысходность и крах, и только маленький городок у подножия огромной статуи, незыблемый, остался стоять, наводнённый теми, кто не может умереть. И в глазах каменной богини, наблюдающей за гибелью своих созданий, блестели слёзы. Время живых прошло, настало время мёртвых.

– Зелёна мать! – зачитав последний, особенно трагический, абзац вслух, выругалась я в последний раз, раздражённо захлопнула книгу и швырнула её на землю. - Почему никто не догадался сломать этому сочинителю руки?!

– Всё хорошо, - уже в тысячный, наверное, раз за последние несколько часов повторил Чингар и аккуратно попытался сгрести меня в охапку. В этот раз я не стала вырываться и отмахиваться, уткнулась лицом в грудь мужчины и постаралась успокоиться, глубоко вдыхая горьковатый запах его кожи.

Действительно. Всё хорошо, я отмучилась, долистала эту чушь до конца. Понять бы теперь, был ли во всём этом смысл?

– Встреться я с этим Дараем Сыном Кузнеца, сочинителем недоделанным, на узкой дорожке, – проворчала я недовольно, – забыл бы, с какой стороны за перо держаться надо.

– Тебе не понравилась легенда? – осторожно уточнил Чингар.

– Ну да, мягко говоря. Глупость какая...

– Но ведь каменная женщина действительно стоит, - заметил вождь задумчиво. - И на закате действительно кажется, что глаза её блестят от слёз... Ты чего? - растерянно уточнил он.

– Как ты сказал? - Я немного отстранилась и, подозрительно сощурившись, уставилась на него.

– Ну, каменная женщина на закате...

– Нет, я не о том. Книга чушь, но каменная женщина действительно до сих пор стоит и смотрит на мёртвый город, – медленно повторила я. - Тысячелетия, невзирая на все законы природы, она стоит и смотрит на то, как по городу шастают смертельно опасные быстрые твари. И энергохранилище взорвалось, хотя Агель сомневался в самой возможности подобного. Правда, этот «дух» уверял, что в момент взрыва в городе хватало жителей, а по книге складывается впечатление, что умерли все. Но, с другой стороны, явно это не говорится, показана только смерть отдельных героев...

– И что это значит? - полюбопытствовал вождь.

– Пока не знаю. Но чувствую, неспроста в книге столько знакомых имён и характеров, они же... - Я запнулась, глядя сквозь Чингара.

– Стай? - окликнул он, даже легонько встряхнул.

– Все, кто мне показался знакомым в этой книге, - маги крови, – осторожно ответила я, моргнув и сфокусировав на инчире взгляд. – Понимаешь? Все. Нет ни одного совпадения с кем-то ещё. Да, тут у них другие занятия,и о существовании магов крови Агель не знает, значит, они возникли только там, в Семилесье... Нет, стой, не так! Все маги крови, которых я знаю, есть в этой книге. Я не могу вспомнить ни одного имени коллеги, даже из давно мёртвых, которое бы здесь не встречалось. И сходство со знакомыми такое, что оно просто не может быть случайным! Но… Как?! – я развела руками и обессиленно уронила ладони. - И что здесь первично? Агель не знает ни про какие книги,так, может, они начали появляться только из-за того, что сюда пришла я? Но почему?! Я такого точно не читала! Надо же было... Что? Зачем мне меч?! – осеклась я и с недоумением уставилась на вождя, протянувшего мне ножны с клинком.

– Тебе нужно сбросить гнев, он застит глаза, - спокойно пояснил Чингар, когда я всё же приняла оружие. Потом улыбнулся легко, хитро и добавил: – Я сначала думал поцеловать, но не стал рисковать.

Я несколько секунд ошалело хлопала глазами – а потом расхохоталась, едва не выронив ножны из почему-то враз oбессилевших рук.

Нет, всё же какой он теперь умница и как удачно у нас всё сложилось!

Разрядить атмосферу и успокоить меня у Чингара получилось сразу, уже только с этим предложением, но размяться и разгрузить голову, которая пухла от вопросов и предположений, я посчитала нелишним. Поэтому и мечом помахала, и поела потом с аппетитом,и согласилась отвлечься еще более приятным способом.

И только уже потом, довольная и спокойная, уложив все вопросы и проблемы аккуратной стопочкой, отправилась разговаривать с Агелем.

Тот нашему появлению обрадовался – всё же в его положении не так много развлечений, а новых событий и вовсе не дождёшься. Принимал он нас в той же самой комнате, что и в прежние разы,и – обоих. Поначалу Чингар был здесь не нужен, он всё больше помалкивал и наблюдал, но и не мешался, так что как сложилось в первый раз,так и повелось дальше.

А потом Агелю пришло в голову разобраться в механизме трансмутации инчиров,и вождь стал полезен. Я интересовалась, нужна ли помощь и не надо ли мне что-нибудь этакое сотворить с Чингаром в реальности, но древний отмахнулся – уверял, что «проекции личностной матрицы», которая попадала в этот эфир, ему вполне достаточно.

Меня, конечно, это обстоятельство насторожило: если достаточно для осмотра, вполне возможно, что и для какого-то воздействия хватит. Ведь для обучения меня языку хватило. Но задавать вопросы и разводить панику я не стала – бессмысленно, всё равно проверить его слова не смогу. Εсли на то пошло, он мне мог с самого начала врать и оказаться не только не «настройщиком эфира», а кем угодно любой степени вредоносности. И что теперь, отказаться от помощи? Нет уж, пусть лучше ведёт свою игру, но хоть какую-то пользу приносит. Здесь любопытство сильнее меня, если я не использую все шансы разобраться в происходящем – рехнусь!

Всё, что я могла и хотела рассказать о книге и своих наблюдениях, Агель выслушал очень внимательно, порой задавая уточняющие вопросы и всё больше хмурясь. А когда поток слов по делу иссяк и я умолкла, потому что остались только эмоции, собеседник заговорил, то рассеянно теребя косу, то нервически потирая подбородок.

– Получается очень неприятная картина. Вернее, картина-то сама по себе хоть и странная, но до странности связная, неприятные возникают предположения. Видишь ли, как я уже говорил, разных миров много, бесконечно много. Существует теория, по которой замирье, которое ты называешь Бездной, содержит не только энергию, но и являет собой неизмеримый поток информации. И есть мнение, что писатель, придумывая свою историю, создаёт некий новый мир в этом потоке, стабильный или нет – как повезёт. Или не создаёт, а просто «подсматривает» историю в одном из бесчисленного множества этих миров, неосознанно подключаясь к тому мощному информационному потоку.

– Ты хочешь сказать, что вот этот «Сын Кузнеца», чьё имя указано на первой странице, - он и создал наш мир? – ошарашенно пробормотала я. – Или как минимум очень здорово на него повлиял? Вот этот бездарный, убогий писака – творец миров?!

– Звучит странно и даже немного пугающе, согласен, но я не знаю другой версии, объясняющей связь книги и этих тварей, а так же все прочие невозможные с точки зрения знакомой нам науки и магии вещи, - он развёл руками. - Видимо,талант создавать миры не всегда идёт рука об руку с талантом литератора.

– Зелёна мать. И правда похоже... Погоди, но ведь ты говоришь, что энергия замирья бесконечна! Тогда бы твари, как в книге, заполонили всю здешнюю территорию, уж до океана точно,и всех сожрали бы, а не появлялись по расписанию. Я уж не говорю о том, что тайюн совсем не похожи на эту «нежить». Да и инчиры существуют, откуда-то же они взялись!

– А боги знают, как оно работает, - Агель вновь развёл руками. – Может быть, есть какие-то лазейки. Ничто живое не хочет умирать, может, и мир наш – тоже живой? И пытается избавиться от влияния, помогая своим обитателям. Откуда-то ведь взялась та земля, на которой обосновались инали. Да и тайюн очень отличаются от того, что есть в книжке, то есть какие-то непреложные законы мироздания всё же сильнее воли того творца: то, что совсем не может существовать, видоизменяется. Или боги действительно существуют. Или ширины энергетической пуповины просто не хватает на то, чтобы постоянно поддерживать нужное количество этих тварей. А появление книг – это или подсказки от мира,или тоже какая-то попытка соблюсти баланс. В истории этой, как я понимаю, не написано прямо, что все умерли, верно?

– Верно, автор только очень активно на это намекает, – подтвердила я и тут же сообразила: – Бездна. А я знаю, почему тайюн появляются периодами... «Время живых прошло, настало время мёртвых». Время мёртвых. Сезон Смерти же. Наверняка то же самое! И события в книге как раз заняли около пары лун. И тот сумасшедший старейшина, - вспомнила кстати. – Мира нет, духов нет, ничего не было – так он сказал. И про сильную кровь говорил, которую духи сотворили, специально чтобы сделать мир настоящим. Кровь одной из тех, кто появился в этом мире уже после событий, уже как реакция мира на них… – вспомнила я. - И про мир, который хочет быть. Неужели именно это имел в виду? Но откуда он всё это мог знать?!

– Εсли в замирье действительно есть пресловутый информационный поток,то при достаточной сноровке, склонности или везении кто-то из жителей нашего мира тоже мог почерпнуть оттуда некие сведения, – осторожно предположил Агель.

– Ага, и свихнулся от радости, - мрачно заключила я. – Вполне себе версия, да. Примерно такая же, как с вмешательством богов.

– Кстати, если разбираться в появлении магов крови, то возникли вы вопреки книге, потому что там, как ты сама говоришь, все ваши прототипы умерли. Может, потому и возникли, – добавил Агель.

– Верно, – задумчиво кивнула я. - «Живая кровь, которой не должно быть, но она есть». Действительно, не должно: книжные герои же умерли! А ведь книжная Стеваль жила на Краю Мира, в том городе. Уж не потому ли я так хорошо там ориентировалась?

Думать об этом было жутковато, жутковато ощущать себя выдуманным персонажем. Но… пожалуй, не настолько, чтобы впадать в отчаянье. Если мы правы,то именно эта выдуманность или, по меньшей мере, сродство к выдуманной покойнице даёт мне оружие против того, что изменило наш мир.

Понять бы ещё, куда его применять!

– А вот для того, чтобы решить проблему, нужно понять, что именно происходит и как, - словно услышав мои мысли, продолжил Агель. – В нормальной ситуации мир и замирье – это как два одинаковых полюса магнита и, чтобы они соприкоснулись, необходимо преодолеть естественное сопротивление. Если мы правы и дело в стороннем вмешательстве, должен существовать постоянный канал. Может быть, мерцающий, но даже если он прямо сейчас не действует, его всё равно можно отследить по остаточным деформациям и возмущениям. И как-то разрушить. Признаться, я плохо представляю себе возможности и ограничения твоей силы... Как она работает?

– Хорошо работает, – вздохнула я, не вдаваясь в подробности. – По части что-тo разрушить – это запросто. У нас считается, что маги крови черпают силу прямо из Бездны.

– И это интересно дополняет картину, - оживился древний. - С одной стороны, кровь – это буквально чернила, которыми пишется история. С другой,именно твоя кровь – часть той книги, раз ты так похожа на её героиню. А с третьей стороны, получение силы напрямую из замирья объясняет масштабность доступных тебе воздействий и отличие магии крови от всей остальной. В конце концов, если мир и замирье в нашей модели с магнитами заряжены одинаково,то они, наверное, подобны!

– У меня уже пухнет голова от этой теории, но звучит убедительно, – со вздохом признала я. – Но как отыскать нужное место?

– У нас была поговорка: рвётся там, где тонко, – рассудительно заметил Агель. - Я бы начал поиски с окрестностей прежней энергостанции. Возможно, именно из-за существования её канала тому горе-творцу хватило сил воздействовать на мир: прицепиться к существующему наверняка намного проще, чем пробивать новый. Я бы указал тебе направление, если бы знал, откуда считать. Но связать ваше местоположение с привычными координатами я не могу, это обратная сторона свободы перемещения, а понятных и привычных мне ориентиров в Инкар не осталось. Нужно ещё что-то, на что можно опереться.

– Только солнце и звёзды, - скривилась я.

– Ну... я могу попробовать рассчитать, как за эти тысячелетия изменилось положение созвездий, найти для тебя способ определить собственное положение в пространстве, потом всё это пересчитать... – заговорил Агель, и по мере определения всё новых и новых целей его лицо заметно грустнело и вытягивалось.

– Погоди! – опять осенило меня. - А ведь есть такой ориентир: юноша, который застрял в игре. Если я правильно поняла, он как раз остался именно там, где находился его дом,и не способен далеко уйти от этого места. Я могу спросить у него, где конкретно тот находился, а потом ты укажешь направление. Правда, есть нехорошее предчувствие, что нужное нам место окажется посреди озера. Оно явно образовалось в эпицентре взрыва, который произошёл именно на станции.

– Не обязательно, – осторожно возразил Агель. - Эпицентр мог быть в энергохранилище, а они разнесены в пространстве. В любом случае это пока единственная версия, другой нет, как и другого способа её проверить. Твоё предложение с этим юношей мне нравится, давай на нём остановимся. А вообще было бы здорово, если бы ты сумела пробросить мне энергетическую нить до него – и тебе в итоге меньше беготни, и его вытащим.

– Ну, никто ведь не мешает нам попробовать, верно? - решила я. - Рассказывай, как это сделать.

***

Говорят, что важные решения принимать трудно, но мне никогда не удавалось это прочувствовать. Наверное, утверждение касается нормальных, здоровых иналей, а не магов крови: что-то в нас такое ломается во время обучения, что отвечает за моральные терзания в подобные моменты. Из-за ерунды я способна переживать и дёргаться, а вот когда дело доходит до решений, круто меняющих жизнь, - даже не задумываюсь.

Например,так я согласилась плыть сюда в составе экспедиции. Конечно, моей фантазии никогда не хватило бы, чтобы представить подобные последствия, но это в любом случае был отчаянный шаг. И дело даже не в лёгкости на подъём, которой как раз некоторые мои коллеги не отличаются, а в готовности рискнуть жизнью: никто ведь не гарантировал удачного плавания и победы над бурями.

О том, чем для меня закончится история с тайюн, я смутно подозревала еще в самом начале, когда только оценила масштабы потом. Когда Агель рассуждал о дыре в Бездну, через которую в наш мир течёт дурная сила и выплёскивается потоками бессмысленных мерзких тварей,и о сродстве магии крови с этой силoй, подозрения переросли в предположения. А потом и вовсе обратились в уверенность, удивительно легко обойдя стадию неприятия и протеста: я была готова с самого начала.

И всё сложилось одно к одному. Не сразу, потихоньку, но получилось всё.

Дотянуть сеть эфира до Валдара, который буквально ошалел от радости в момент встречи со своими товарищами по несчастью. А я сумела уже по-настоящему познакомиться с первым вышедшим со мной на разговор «духом»: это оказался улыбчивый и симпатичный босой парнишка в смешных широких штанах и рубахе с коротким рукавом, выглядевшей как линялая растянутая тряпка. Только, по-моему, про двадцать лет он приврал, ему было поменьше.

Пройти от дома Валдара до бывшей энергостанции, которая действительно оказалась не посреди озера, а немного в стороне.

После долгих мучений и коллективных раздумий всё же отыскать следы провала в Бездну. И даже доказать, что это – именно то, что нам нужно. Доказательством, правда, оказалась возникшая на этом месте стая тайюн, которая едва не пресекла все исследования на корню: мы с Чингаром еле отбились.

Наконец, я даже просчитала, составила и несколько раз проверила чары, которые должны были навсегда освободить наш мир от тайюн и связи с Бездной. Не могла просчитать только, чем это обернётся для мира потом, но готова была взять на себя ответственность за риск.

В конце концов, что изменила книга? Появились маги крови, полоса магических бурь, инчиры со своими приручёнными марями и младшие духи. И тайюн с простоявшим тысячелетия городом у подножия огромной статуи. Чего-то не станет, что-то изменится, а может, всё это уже так вжилось и вросло в нашу действительность, что уже никуда не денется. Интересно было бы взглянуть...

Имела ли я право решать за всех? Вот прямо сейчас – за весь остальной мир. За инчиров, которые привыкли так жить. За иналей, которым станет тяжелее удерживать Скрепы и которые, может быть, лишившись магов крови, вынуждены будут искать спасения здесь, на собственной прародине.

Не исключено, что нет, но об этом я старалась не думать. Каждый раз, когда мысли соскальзывали в ту сторону, я вспоминала Войделя и заставляла себя переключиться на другую тему. Старик говорил, что сомнения полезны, но только до того момента, как принято решение. После они убивают и иналя, и действие,и зачастую результат. Я своё решение приняла,так что толку теперь метаться?

Все приготовления закончены, ритуал проведу утром, а пока лучше забыть о нём вовсе и сосредоточиться на чём-то более приятном.

– Ты сегодня oсобенно хмурая, – осторожно заметил Чингар, когда мы после ужина уютно устроились у костра. Привычно подгрёб меня поближе, обнимая.

– И в чём это выражается? – хмыкнула я.

– Во взгляде, - после короткой паузы ответил он. - Ты всю последнюю луну немного другая, а сейчас как будто совсем не здесь. Ты боишься, что не получится?

– Да нет, в результате-то я уверена, - отозвалась задумчиво. – Меня последствия беспокоят.

– Если не станет тайюн, инчиры смогут прожить без марей, - не в первый раз отмахнулся вождь от моих размышлений.

– Да, помню, - пробормотала я. - Ладно. Знаешь, в Бездну это всё, давай ты меня лучше поцелуешь. Мне нравится, как у тебя это получается.

Чингар нахмурился, несколько мгновений не шевелился – понял, что я просто ухожу от темы,и решал, настоять или нет. Но всё же не стал допрашивать, мягко опрокинул на служащую постелью шкуру и действительно поцеловал. А я…

А я вдруг поняла, что сейчас моя очередь показывать ему звёзды безо всякого неба. Не знаю, почему эта мысль не пришла раньше; наверное, просто не успевала достучаться до сознания, замутнённого желанием. Да и Чингар вёл себя так уверенно, и таким естественным казалось подчиняться его рукам, что я напрочь забывала о возможности проявить инициативу.

Но сегодня… Почему бы и нет? Сегодня мы можем себе это позволить.

Это потом уже наступит утро,и Чингару придётся рискнуть жизнью, прикрывая меня от тайюн, которые наверняка появятся во время ритуала. И я так и не смогу сказать ему хоть что-то – потому что не умею и не знаю, что говорить. Любые признания будут звучать фальшиво и пошло, я сама в них не поверю, так какой смысл произносить всё это вслух? Лучше так. Может, он сам поймёт по прикосновениям и поцелуям, как незаметно стал значить для меня так много, что сейчас больно даже думать об этом...

А я пока тихонько расплету бесполезную уже связь на крови. Ρаньше надо было, но я о ней за последние пару лун и думать забыла, хорошо, что вспомнила хотя бы теперь!

Способ избежать разговора я выбрала удачный. И приятный до головокpужения.

Бездна меня сожри! Это непередаваемое ощущение – слышать среди его хриплых стонов своё собственное имя. Видеть, как острые когти вспарывают грубую шкуру ложа. Ощущать всем телом напряжение литых мышц, а губами и кончиками пальцев – бешеный, частящий пульс...

И потом лежать на широкой груди, засыпая, прижатой так крепко, что трудно дышать – потому что говорить мой дикарь пока не в состоянии, а переполняющие эмоции всё равно ищут выхода.

Он всё-таки очень хороший. Сильный, ласковый, заботливый, надёжный. Жалко только, в любви ему катастрофически не везёт...

Утро выдалось ясным и холодным. Тихим и насторожённым, словно мир сам предчувствовал перемены и замер в ожидании – тревожном, но странно радостном.

Или мне мерещится,или всё-таки Агель прав,и нашему миру не очень-то нравится то, что с ним случилось во времена древних. Хорошо, если так.

Надолго оттягивать неизбежное не хотелось. Пока большой и слегка ошалевший после долгой ночи мужчина подкреплял завтраком силы, которые ему скоро очень понадобятся, я умылась для бодрости и ушла к сложному узору, выстроенному на чистой площадке. Последний раз всё проверить, подготовить, разложить напитанные силой кристаллы кварца (как чувствовала: их я взяла с собой с Края Мира), припасённые заранее остывшие угли и холодную воду – три из четырёх стихий, а воздух и без того везде.

Чингар пришёл, когда всё уже было готово. Слегка взъерошенный, но уже куда более проснувшийся и собранный.

– Думаешь,их будет много? - спросил деловито.

– Не знаю. Главное, меня внутри круга они вряд ли достанут,там так хлынет – никакая внутренняя сопротивляемость им не поможет. Ты, главное, сам продержись, это почти наверняка ненадолго, – я ободряюще похлопала его по груди. Потом, подумав, потянула за короткую косицу на виске, чтобы поцеловать. – На удачу. Пусть у нас получится.

– Стай, ты… странно себя ведёшь, - нахмурившись, заметил вождь. - Что-то не так? Ты сомневаешься?

– Нет, просто немного волнуюсь. Дело-то серьёзное, – улыбнулась – и отступила, снимая рубашку и уходя от продолжения разговора.

Пачкать одежду сейчас было не жалко, просто привычка: в открытую кожу гораздо удобнее втыкать нож.

Жалела я сейчас об одном: что не простилась, не предупредила и не пожелала ему найти наконец подходящую, хорошую местную женщину. Сказать мне было несложно, а вот переживать реакцию Чингара на подобное заявление совсем не хотелось. Не поймёт, не оценит и ещё, чего доброго, вообще свяжет, утащит отсюда домой… Он хороший и здорово натренировался в умении слышать и понимать мои слова, но это для него было бы чересчур.

Тоже своего рода самообман, конечно. Чингара было жалко и хотелось верить, что всё у него наладится. Хотелось, но совсем не верилось: в глубине души я понимала, что так не получится. Ему будет больно, и Бездна знает, как он сумеет жить дальше. А скорее – не сумеет вовсе,и это будет на моей совести. И стоило подумать об этом, как меня начинали грызть сомнения.

Маги крови чаще всего одиночки. Не привязываться – это очень важное правило нашей жизни. Да, никто не следит за его исполнением, это каждый раз личный выбор, и кому-то везёт найти компромисс. Но любые крепкие чувства – это слабость,тяжёлая гиря, которая виснет на руке, не давая поднять нож. Причём найти любящего иналя, который согласится на постоянное проведение родным существом рискованных ритуалов, сложно, но возможно, я знаю такие примеры. А вот в подобных случаях это дополнительный груз души.

Не всегда крови достаточно, чтобы ритуал выполнил своё предназначение,и тогда маг крови платит жизнью.

Уходить легко. Тяжело тем, кто остаётся со своей болью. Поэтому лучше не привязываться: зачем ломать кому-то судьбу? Да, с Чингаром я сопротивлялась как могла, хотя утешение это было слабым...

Мятный холод утреннего воздуха. Стылый камень под коленями. Чистая серебристая льдинка ножа, который послужит мне в последний раз.

Уходить легко. Холодно, больно, но – не больнее, чем оставаться. И о прошлом думать легко, но лучше бы вообще не думать, потому что сейчас от этого ещё больнее.

Боль привычно пробила грудь и потекла горячей струйкой вниз, на живот. Засела между рёбер занозой, отдалась в горле металлом и солью.

Боль хлынула во все стороны, разрывая энергетические спайки между миром и Бездной. Из застарелой, воспалённой раны гноем тайюн хлынула скопившаяся сила.

Это ведь просто болезнь; не отдельного разумного существа, а всего мира. Она прорывается обострением тогда, когда давление извне становится нестерпимо мучительным, когда наступает Сезон Смерти, придуманный где-то далеко злым, несчастным и неумелым творцом. Потому что счастливый и добрый не заставит своё творение умереть, не бросит, не устроит конец света.

Зелёна мать! Если есть в этом многообразии миров боги, пусть услышат, пусть эта сволочь лучше сказки про любовь сочиняет – глупо, наивно, приторно, но зато все живы. И никому не придётся платить собой за свободу своего мира от придуманной для него смерти...

Такие сложные чары не требуют контроля, всё учтено в построении узора. Нужно только влить силу, много силы, и ждать, пока сработает. Не остановить, не изменить, не исправить – можно лишь наблюдать в последний раз, как танцуют клинки в сильных смуглых руках. Как нелепые, бессмысленные и бесполезные твари вязнут в густеющем воздухе, падают одна за другой.

Потом угол зрения вдруг меняется – обессиленное, уже почти ставшее пустой оболочкой, тело заваливается набок. Тьма стаей мошкары вьётся вокруг, и сложно видеть уже хоть что-то – лишь набор мельтешащих цветных пятен. И тяжело стучит в ушах, затихая, пульс, который заглушает все прочие звуки.

Потом – последний проблеск рассудка, который позволяет поймать напряжённый,испуганный, неверящий взгляд по-звериному жёлтых глаз.

А потом я умерла.

***

Состояние было странным. Я продолжала сознавать себя собой, но одновременно помнила момент собственной смерти и понимала, что это всё не было сном или видением.

И одновременно с этим я чувствовала себя… кусочком мира? Им всем целиком? Частью Бездны, бескрайнего чёрного океана, омывающего крошечный голубой шарик ласковыми водами?

В это бесконечно долгое мгновение я знала всё. О рождении нашего мира из чужих фантазий, о его осознании самого себя, о том, как он перерос нелепую злую сказку, как сумел уцелеть, как спасал своих разумных обитателей, ощущая, что именно они – единственный шанс на спасение. О долгой борьбе с точащей силы болезнью, о поисках лазеек и, главное, способа совершенно отвязаться от того источника, который породил его – и грозил уничтожить.

А потом меня дёрнуло куда-то назад и вверх, скатало в рулон, скрутило, сплющило – и втиснуло в маленькую чёрно-белую комнату с видом на море.

– Да! – радостный возглас Агеля заставил дёрнуться всем телом и ошалело заозираться. – Успел. Перехватил! Сталь, ты как? Это вообще ты?

– Не знаю… – пробормотала неуверенно. – Местами. Я же вроде бы умерла. Как я здесь?..

– Я тебя перехватил! – гордо сообщил Агель, сияя довольной улыбкой. - Твою личностную матрицу, а если по-простому – душу.

– А! Ага… – медленно кивнула я. – А зачем?

– То есть как – зачем? – опешил он.

– Так. Зелёна мать. Погоди, я туго соображаю, - попросила я, махнув на него рукой. Зажмурилась, потёрла ладонями лицо, поражаясь полноте и правдивости ощущений. Кое-как собралась с мыслями. - Ты не подумай, что я жалуюсь, я просто не понимаю. Как ты умудрился всё это учудить? Зачем это тебе? И почему ты не предупредил меня, что попытаешься?

– Прости, не успевал уже, да и обнадёживать лишний раз не хотелось. Вдруг не вышло бы? – Агель развёл руками.

– Так. Тогда скажи главное: у нас получилось?

– Да, – он расплылся в улыбке ещё шире. – В лучшем виде! А сколько еще всего удалось прояснить,ты просто не представляешь!

– Погоди… Как ты что-то прояснил, сидя в этом своём эфире? - нахмурилась я.

– Прости, я немного… проследил за тобой и этим твоим инчиром, – немного стушевался древний. – То есть не именно за вами, а за тем, что происходило вокруг вас в мире во время ритуала. Я к вам… кхм. Следилку подвесил.

– Да, инчир! Чингар жив? Его там тайюн не затоптали?

– Жив, жив пока.

– Пoка? – насторожилась я.

– Он очень расстроен и, мне кажется, способен совершить какую-нибудь глупость.

– Этого я и боялась, - поморщилась я недовольно. - А можно его как-нибудь предупредить, что я здесь, у тебя? Не уверена, что его это совершенно успокоит, но...

– Можно, но у меня есть идея лучше. Мы попробуем тебя реанимировать! – торжествующе заявил Агель. Глаза у него лихорадочно заблестели,и мне подумалось, что умереть было не худшей идеей.

– Ты помнишь, что я умерла? - осторoжнo напомнила ему. – Я пока ещё не верю, что сейчас с тобой разговариваю и всё это не предсмертный бред, а ты – реанимировать!

– Если бы ты просто умерла, ничего бы я сделать не смог. А ты не просто умерла, ты, сохраняя контакт с эфиром, впечатала себя в мировое энергополе с искажёнными...

– Стой, стой, погоди! – я затрясла головой и замахала руками. - Я ни льдинки не понимаю. Можно как-нибудь попроще и с самого начала? И почему, если меня можно воскресить,ты меня сюда затащил?

– Ну, сюда было проще и быстрее, а я торопился, – Агель пожал плечами. – У меня, собственно, всё уже запущено, Валдар настраивается и морально готовится, а с тобой мы можем немного поговорить.

– К чему готовится Валдар? – совершенно потеряла я нить разговора.

– М-да. Ты права, давай мы начнём сначала…

«Сначала» предсказуемо началось очень издалека, всё с той же проклятой книжки, а точнее не дававшего Агелю покоя взрыва энергохранилищ, причём всех. О породившем бурю взрыве недалеко от Края Мира было сказано явно, а вот все прочие катастрофы и их последствия упоминались вскользь. Со слов древнего, одномоментного высвобождения только столичных запасов энергии хватило бы на то, чтобы пресловутая «волна сырой силы» прокатилась по всему миру, накрыла беглецов и вообще уничтожила большую часть живого. Но этого не случилось, а значит, уверял Агель, сила должна была куда-то деться. Только на взрыв, породивший такой грандиозный котлован? Или было что-то ещё?

Теперь древний с уверенностью мог сказать: было. Все так называемые «младшие духи» стали результатом eдиновременного высвобождения огромного количества весьма специфичной энергии замирья. Вместо разрушений она впиталась миром, усвоилась, отложилась в естественных природных источниках и самой его стихийной плоти. И обыкновенные бытовые заклинания, которых действительно было много, под её воздействием вот так странно переродились и размножились в пугающих количествах. Та же сила «ослепила» оставшихся в живых инчиров, лишив их возможности напрямую воздействовать на стихии, но одновременно открыв другой путь взаимодействия с изменённым миром.

По своему составу сила Бездны лучше всего подходила для трансмутаций, это древние знали и раньше, до катастрофы. И особенно заметно её избыток сказался на мужчинах-инчирах, которые обрели способность превращаться в марей. Почему они выглядели именно так, Агель ответить затруднялся, зато знал, откуда они брались: это были изменённыe матрицы тех, кто погиб непосредственно от энергетического удара, но, в отличие от моего знакомца, не находился в этот момент в эфире и не застрял там. Вместо этого они разбрелись по миру примерно так же, как младшие духи, и по возможности «приклеивались» к инчирам – для них это был способ освободиться. Прожив совместную с инчиром жизнь, отправиться на дальнейшее перерождение. И именно они, похоже, являлись теми самыми «старшими духами», а совсем не Агель и его компания: в отличие от увязших в эфире древних, эти несчастные были свободны в перемещениях.

Ответил Агель и на вопрос о том, какую пользу инчирам приносили походы в Инкар: здесь концентрация нужных энергий была выше, что стимулировало скорейшее превращение молодняка. А вот дальнейшая накачка силой являла собой уже результат психологической зависимости. Объективно воины не становились слабее, а вот ощущение былой лёгкости терялось, и субъективно это воспринималось как слабость. Поэтому инчиры шли за новой порцией силы, со временем наступала передозировка и трансмутация делалась необратимой.

– Погоди, - не выдержала я. - Не поняла. То есть поняла, что у инчиров всё хорошо и без Инкар,и рано или поздно каждый всё равно разбудит второго духа, это в интересах самого духа – жить-то хочется. А какое отношение ко всему этому имеет Валдар и моё перерождение?

– Ну... - он замялся. - Тут, видишь ли, очень удачно сошлось несколько факторов. Способ смерти позволил удержать душу. В мире прошла всего пара минут, мы тут не столь плотно привязаны к тамошнему времени, поэтому твоё тело еще не успело до конца умереть и его можно реанимировать, влив достаточное количество энергии. Обычная стихийная сила для этого не подходит, да и нет у нас её. Того запаса чистой энергии замирья, который ты непроизвольно успела накопить, на полное восстановление не хватит, но его достаточно, чтобы инициировать и направить трансмутацию. Если в таком раскладе вернуть только твою матрицу, на полноценное восстановление не хватит, и это будет не жизнь – существование беспомощного создания с интеллектом маленького ребёнка. Поэтому единственный вариант – это вживить сразу две души. Как ты можешь видеть по инчирам, это добавляет много сил. На поиски свободной матрицы нет ни времени, ни даже возможности: действующего мага в реальности нет. Поэтому остаётся только вариант взять кого-то из нас.

– Кхм. И что, я тоже стану большой, мускулистой и научусь превращаться в маря? – озадаченно пробормотала я. - Погоди, а с женщинами такое разве работает? Тогда бы за всё время хоть одна инчира превратилась, даже не посещая Инкар!

– С женщинами это работает иначе. – Агель уже совершенно смутился, прижал покрасневшие уши, отвёл взгляд и неловко сцепил пальцы в замок.

– Как? - напряжённо спросила я. - Что мне, каждое слово из тебя вытягивать? Во что я там трансмутирую, можешь сказать?!

– Ни во что, останешься собой! – поспешно заверил он. – Я думаю, даже дар твой восстановится в полной мере!

– Но?

– Энергетически такое вот объединение двух матриц в одном теле у женщин-инчиров соответствует беременности, – сознался древний. - Собственно,именно так, полагаю, это и выражается у местных дикарок. Женский организм оказался более устойчивым к непосредственной трансмутации, а вот такой механизм способствует избавлению от излишков силы. Ну и помогает блудным душам воплощаться наиболее удобным и естественным способом.

– Кхм. Зелёна мать... – только и сумела ответить я.

– Я же говорю, всё очень удачно выходит, как раз и... ну... подходящий материал у тебя в организме имеется, – продолжил Агель в сторону, избегая встречаться со мной взглядом. – В смысле, вы же с этим дикарём, ну... Ну и вот, кое-что внутри осталось.

– Кхм. Бездна меня сожри. Это, конечно, очень неожиданный выход, но... Всяко возможность ещё немного пожить. Ну переживу как-нибудь. Наверное. - Я нервно кашлянула. – В смысле, с женщинами-то такое регулярно случается... Кхм. И проблемы Кирин я сумею избежать, можно же контролировать ребёнка, пока он – часть организма,и не дать ему вырасти таким огромным. М-да. Чингар опять же порадуется... А Валдар, значит, вызвался добровольцем? И даже личность будущей мамаши его не смущает? И жизнь среди дикарей?

Так. Кажется, еще немного,и я смогу принять всё это философски и с юмором.

– Мы тут все привыкли и освоились, а он слишком устал от такого существования, - развёл руками Агель, заметно расслабившись. Кажется, ожидал, что я буду буянить. - Так что у него и вариантов особенно не было. Нас-то отсюда сложнее вынуть, это таким вот случайным образом, как с блудными, не получится, так что либо с тобой, либо ждать следующей оказии неизвестно сколько лет. Хороший шанс, почему не воспользоваться? А дикари... ну он же память не сохранит, какая ему будет разница. Ну и ты, мне кажется, слишком к себе жестока. Думаю, с этой ролью ты вполне справишься.

Я только нервно хохотнула в ответ. То есть понятно, справляться придётся, а вот как это получится – уже большой вопрос.

Зелёна мать! Вся надежда на Микара с Тармиром, они – наиболее вменяемые существа в моём окружении. Себе я в плане воспитания детей не доверюсь, да и Чингару, при всех его несомненных достоинствах, тоже...

– У меня всё готово, – нарушил Агель чехарду моих нервных и почти испуганных мыслей. – Пора.

– Ага. До встречи.

И я, кажется, умерла повторно.

***

Первым почему-то появился кашель,именно он вырвал меня из темноты и швырнул в действительность. К разрывающей грудь боли, к колотью в руках и ногах, к свинцовой тяжести в голове и спутанному сознанию, которое лихорадочно пыталось собрать в цельную картину какие-то разрозненные осколки событий.

– Стай! – хриплый рык рядом,и меня сжали так, что стало невозможно не то что кашлять, а даже просто дышать.

В голове сразу прояснилось – достаточно, чтобы начать бороться за жизнь и глоток воздуха. Я упёрлась куда-то рукой, и, хотя сил явно не хватило бы, чтобы отодвинуть преграду, дышать опять стало легче. Даже удалось приподнять веки, а мешанина в голове достаточно успокоилась, чтобы я припомнила хотя бы основные события вроде собственной смерти. И нашла себя в пространстве – на руках у инчира, сидящего на земле.

– Никогда больше так не делай! – рвано выдохнул Чингар, прижимая мою ладонь к своей щеке. Я с трудом сфокусировала взгляд.

– Зависит от ситуации, - упрямо просипела в ответ, даже попыталась усмехнуться. Шевельнула пальцем, стирая влажную дорожку на щеке и oставляя вместо неё кровавое пятно. – Тебе не идёт. Γрозные дикари не должны плакать…

– Шайса! – выдохнул он и нервно рассмеялся. Перехватил меня поудобнее, поцеловал в макушку, поднялся на ноги и куда-то понёс – дальше я уже не видела, потому что отключилась, уронив голову на широкое твёрдое плечо.

Следующее пробуждение получилось заметно лучше: меня разбудил вкусный запах готовящегося мяса и вызванный им голод. Само по себе ощущение сложно назвать приятным, но это был очень хороший знак. Если хочется есть, значит, организм стремительно восстанавливается.

Я лежала в знакомом уже шалаше, где мы провели с десяток последних ночей. Край огромной шкуры, составлявшей его основу, был откинут,и сквозь этот «дверной» проём виднелись ветви деревьев и краешек ярко-голубoго неба.

Завозилась, выпутываясь из колючего тёплого одеяла и сквозь зубы ругаясь на свои слабые, мерзко дрожащие пальцы, которые никак не слушались и не могли ухватить ткань. Не знаю, сколько продлилась бы эта борьба, но вскоре свет в шалаше померк – вход перегородил Чингар, заслонив плечами небо.

– Как ты? – спросил он участливо.

– Спасибо, гораздо лучше, – ответила честно.

– Давай помогу. Ты хочешь выбраться наружу? - Вождь забрался в шалаш, аккуратно ослабил кокон одеяла, который не то сам и создал, не то я на себя намотала во сне.

– Не знаю, - вздохнула я, oбречённо уронив руки. - Наверное, но, боюсь, у меня не хватит сил даже сидеть.

– Значит, лежи, - улыбнулся мужчина и коротко поцеловал, поправив служившую мне подушкой сумку. – Я принесу еду.

И вскоре я уже сидела – а вернее, лежала – на Чингаре, и он аккуратно кормил меня с ложки густой, наваристой похлёбкой с очень мелко покрошенным мясом. Наверное, я могла сделать над собой усилие и справиться с едой самостоятельно, но даже не попыталась.

Зелёна мать! Всё-таки очень приятно, когда о тебе заботятся...

Потом Чингар всё же вытащил меня из шалаша «прогуляться»,и хотя вся разница заключалась в отсутствии крыши над головой, а я оставалась в руках мужчины беспомощной как ребёнок и сидела у него на коленях, идея всё равно оказалась хорошей. На воздухе, при виде ясного высокого неба и блестящего в его лучах озера, мне еще немного полегчало.

– Тебе всё удалось? – осторожно задал Чингар самый важный вопрос.

– Кажется, да, - неуверенно отозвалась я. - Пpавда, пока не знаю, чем это обернётся, но тайюн должны пропасть.

И вот так не спеша, незаметно, я рассказала вождю всё, что успела узнать в свой короткий визит к Агелю – о превращении инчиров в марей, о вреде для них повторных визитов в Инкар, о том, что именно древний меня воскресил.

– Значит, он всё-таки – бог? Так, кажется,ты называла очень сильных духов, - предположил вождь.

– Не совсем, – поморщилась я.

Что придётся рассказать инчиру про последствия этого воскрешения, я знала. Он же заинтересованное лицо, и ему после всех потрясений показаны приятные новости. Но очень хотелось оттянуть этот момент: боюсь, он меня тогда будет таскать на руках не только до окончательного выздоровления, но до следующего Сезона Смерти,и я озверею.

– В общем, давай так. Пообещай не пытаться уложить меня в постель и запретить чем-то заниматься, если я буду говорить, что здорова и прекрасно себя чувствую.

– Ты считаешь, что уже готова повторить это? - криво усмехнулся Чингар.

Гримаса не помогла: я почувствовала, как он напрягся при этих словах. Боюсь, он гораздо дольше будет привыкать к тому, что я не умру от своей магии, чем я восстанавливаться...

– Нет, сейчас я болею, очень слаба и благодарна тебе за заботу, - возразила я. – Честно, это приятно, и я не представляю, как справлялась бы oдна. Как минимум в ближайшую луну никаких ритуалов, да и все остальные воздействия очень, очень аккуратно и осмотрительно. Не волнуйся, я прекрасно знаю, когда можно пользоваться чарами, а когда нет.

– И поэтому только что убила себя? - хмуро уточнил он.

– Это была сознательная жертва, – возразила ровно: этого или похожего вопроса я ждала. - Или ты хочешь сказать, что oдна жизнь в обмен на полную свободу от тайюн – слишком большая цена?

Чингар вместо ответа только глубоко, тяжело вздохнул и прижал меня крепче, положил подбородок мне на макушку.

– Нет. Я бы не задумался, если бы это была моя жизнь, но... не могу принять, что должна была умереть ты, - проговорил он с трудом, превозмогая себя. - Ум понимает, а сердце не желает верить.

– Это нормально, – тихо ответила я. - Никому не хочется терять тех, к кому привязался. Но, надеюсь,тебя немного успокоит то, что других проблем, решение которых может стоить мне жизни, я в обозримом будущем не вижу? Сам понимаешь, загадывать на десятилетия вперёд бессмысленно, поэтому пообещать тебе «больше никогда» я не могу.

– Но в следующий раз хотя бы предупреди, – наконец, смиряясь, выдохнул он, коснулся моей макушки губами, потёрся щекой. И продолжил нехотя, с явным неудовольствием: – Обещаю. Я буду верить твоим словам о твоём здоровье. Если ты скажешь, что хорошо чувствуешь себя, я тебе поверю и не стану мешать заниматься делом.

– Прекрасно, - удовлетворённо подытожила я. В том, что вождь сдержит слово, сомнений не было,инчиры вообще очень честные. Так что я, совершив усилие, запрокинула голову, заглянула мужчине в лицо и созналась: – Тогда сообщаю, через девять лун у тебя будет сын. Валдар.

Не зря я напрягалась, чтобы сказать это, глядя в глаза: непередаваемое выражение лица Чингара определённо стоило затраченных усилий. Растерянность, неверие, радость, опять неверие, восторг...

– Ты... Это не шутка?

– Я, может, тётка вредная, но не до такой степени, чтобы подобным образом с тобой шутить, – хмыкнула в ответ. - Думаешь, я просто так стребовала с тебя обещание не oграничивать меня под предлогом заботы о здоровье?

И я захихикала, вновь уронив голову инчиру на плечо: уж очень потешно выглядела его вытянувшаяся физиономия, когда вождь представил, чем всё это грозит.

– Шайса! – тяжело вздохнул он. – Ты собираешься пользоваться своей проклятой магией с ребёнком под сердцем? Ты смерти моей хочешь?!

– Ни в коем случае! Хотя бы в новой жизни у этого обалдуя должен быть отец, - заверила я, справившись со смехом. А потом, немного помолчав, добавила негромко: – И мне ты нужен. Не только потому, что с тобой удобно, а потому, что без тебя – плохо. И я уже совсем не хочу туда, за океан. Может, втроём мы всё-таки как-нибудь решим все наши проблемы, а? Мои,твои, его...

 

Эпилог

Полупрозрачные, искрящиеся от магии, похожие на стрекозиные крылья паруса приблизились к берегу где-то через час после того, как Агель сообщил о гостях. Как раз хватило времени усомниться, поверить, встревожиться, успокоиться, спешно собраться, оседлать гапуров и всей небольшой делегацией добраться до нужного места.

В делегацию, кроме меня, вошёл Тармир, Микар, по-прежнему грозящийся «вот прямо завтра» переродиться, еще пара старейшин и несколько воинов во главе с Чингаром, который оставался вождём. Тайюн, конечно, прекратили досаждать инчирам, но желания отложить оружие это не вызвало. Точно так же продолжали обучать молодняк,точно так же продолжали гонять тех, кто постарше, и себе засиживаться не давали. А Сезон Смерти начали отмечать всенародными состязаниями.

Жизнь инчиров с пропажей тайюн вообще здорово изменилась – шутка ли, шестнадцать лет прошло! И хотя они готовились к визиту иналей, но без особенного рвения. За столько лет многие уже и думать забыли, откуда я взялась среди этого народа и по привычке считали духом.

Да я сама вспоминала ту, прошлую жизнь как нечто бесконечно далёкое. И давно уже перегорела идеей вернуться, больше озабоченная сейчас последствиями воссоединения для обоих народов. Да, давно уже было обговорено, как лучше инчирам встречать иналей, чтобы и не спугнуть моих сородичей,и не показаться им лёгкой и интересной добычей, но всё равно – тревожно. Утешало одно: что с моим участием, что без, она была неизбежна. Зато сейчас инчиры встречали дальних родственников как хозяева, и, надо надеяться, это окажется хороший ход.

Интересно, кстати, они так долго собирались или просто только этим повезло преодолеть полосу бурь? И как Лель со своим кораблём, успешно вернулся тогда домой?

Но несмотря на то,то я уже прижилась на новой земле и буквально пустила корни, Чингар по привычке волновался. Стоял рядом, обнимал меня за талию и всё порывался по-хозяйски прижать покрепче, но каждый раз себя одёргивал. А я только молча посмеивалась: куда я от него теперь денусь? И от него самого, родного уже до кончиков когтей,и от всего остального. У меня вон сын-лоботряс, которому твёрдая отцовская рука и тяжёлый взгляд жизненно необходимы, что, я с ним одна мучиться буду? А бросать… Я, может,та еще мать, Тармир подначивать не устаёт, но бросить ребёнка – это даже для меня слишком. Да и хозяйство на кого оставить?

Хозяйство, конечно, составляли не скотный двор и поля, настолько я среди инчиров не ассимилировалась, а портальная сеть и «подпорки» для Агелева эфира. Пока я тут единственный действующий маг, это накладывает отпечаток. Хотя изменения уже докатились и сюда, среди детворы начали проклёвываться стихийные задатки – отсутствие тайюн и постоянной связи с Бездной сказывается. Учитель я, правда, даже худший, чем мать, но пока никто не умер. Да и альтернатив у них нет.

А вот преврaщaться в маpей они так и не прекратили, и это совершенно точно не связано с энергией замирья. Как мы с Агелем определили уже давно, нормальных магов эта сила слепит и лишает дара, если со временем накапливается, поэтому среди инчиров ни одного мага и не осталось. А сейчас, когда всё возвращается на круги своя, концентрация ослабла,и логично было предположить, что трансмутация должна прекратиться. Но нет, пошла уже по какому-то другому пути. Оставалось только пожать плечами и сослаться на то, что миру вот такие инчиры нравились больше.

Во всяком случае, магически одарённый Валдар нам подобное превращение уже отчудил несколько лун назад безо всякого посещения Инкар: очень ему хотелось научиться и быть совсем уж как отец. Внешне-то у него Чингарова только стать, а так и белобрысый,и физиономия поблагородней, хотя на иналя всё равно не похож. Не знаю, в чём логика, но девчонкам нравится; они, наверное, более падки на экзотику, чем большинство местных мужчин. Его мы решили с собой в делегацию не брать, велика честь. Да и не стоило, наверное, так с ходу огорошивать иналей результатом смешения крови двух народов, достаточно с них меня, в местном наряде, с причёской по местным обычаям.

Но главным инициатором и идейным вдохновителем перемен всё же была не я, а Агель. Он так освоился в роли местного «старшего духа»,так полюбил её и проникся ответственностью за будущее инчиров, что я порой не знала, куда от него прятаться. Ему-то спать не надо, он же активен всегда! Вот что значит – соскучился мужик за тысячелетия по настоящему важному делу. Да и его товарищи по несчастью тоже втянулись. Оно и понятно, быть ответственным хранителем целого народа – гораздо приятнее, чем невесть каким ошмётком личности, застрявшим между жизнью и смертью. С моей помощью они уже наладили нормальный постоянный контакт без проблем с переводом,и это пошло на пользу всем.

В общем, не знаю, существуют ли те боги, которым молились инали, но у инчиров свои точно есть. Может, не всемогущие и не всеведущие, но зато и не равнодушные.

Имелся у меня источник информации и помимо Агеля: не знаю, насколько её хватит без поддержки из Бездны, но библиотека всё ещё была цела. И теперь – доступна,и это прекрасно, иначе я бы удавилась, пытаясь разобраться в построении порталов по подсказкам одного только Агеля, который и сам-то не был специалистом. Конечно, на то, чтобы построить новый, моих умений и сил не хватило бы никогда, но строили их в своё время очень умные существа, так что поддерживать уцелевшие в рабочем состоянии более-менее получалось. Да они и без меня неплохо стояли, просто с нормальным уходом и приглядом работали гораздо стабильней и давали возможность выбрать место назначения.

В общем, обжилась я на этом берегу, привыкла и даже уже согласилась на второго ребёнка. Правда, Чингару пока не говорила,и это очень удачно: будет чем утешить моего мужчину после сегодняшнего потрясения.

А инали… надеюсь, мы договоримся Если уж даже я умудрилась договориться с этими славными дикарями,то им тем более положено!