Императрица Александра Шаар-ан

Проснулась я, судя по темноте вокруг, среди ночи от того, что из-под меня вознамерилась удрать подушка. Точнее, муж попытался аккуратно встать и выбраться из постели, но моя голова лежала на его плече, и незаметно это сделать у него не получилось.

— Ты куда? — сонно уточнила я.

— Совещание устраивать, — хмыкнул он.

Я собралась переспросить, правильно ли расслышала, и выяснить, есть ли у этого оборотня совесть — поднимать несчастных министров ночью. Но в этот момент мозг проснулся, и из памяти всплыли обрывки последних событий. Взрыв, обвал, страх — не за себя, за вытолкнувшего меня из кареты мужчину. Его слипшиеся на затылке от крови волосы, бледное лицо… Отдельные картинки никак не хотели складываться в цельное представление, опять все было как в тумане.

— Как ты себя чувствуешь?

— Встать могу, значит — хорошо, — отмахнулся Руамар. — Спи, я…

— Это приказ или предложение? — перебила я. Голова хоть и соображала плохо, но догадаться, о чем пойдет речь на импровизированном экстренном совещании, было несложно. — Если второе, то я лучше поучаствую. Мне тоже интересно, кто это устроил.

— А ты не помнишь? — как-то очень уж настороженно уточнил он.

— Смутно, — ответила я, накидывая халат. Этот предмет одежды тыбарского происхождения появился в моем гардеробе совсем недавно, когда мне надоело каждый раз спросонья возиться с веревочками местных одеяний. Причем муж поглядывал на него с задумчивым интересом и, кажется, был почти готов завести себе что-то подобное. — А что, это сделала я? — иронично усмехнулась я.

— Нет, — отмахнулся он. — Давай поговорим об этом чуть позже, чтобы два раза не повторять.

Я не стала спорить, признавая справедливость утверждения. Тем более ждать пришлось действительно недолго: «ближний круг» собрался за считаные минуты, как будто только этого и ждали. Впрочем, может быть, действительно — ждали.

Сборище в гостиной со стороны, должно быть, смотрелось почти забавно: первые лица государства выглядели не лучшим образом. Одна только Шарра полыхала во все стороны энтузиазмом и радовала взгляд здоровым румянцем; она даже прибежала первой и от преизбытка чувств успела потискать и меня, и недовольно шипящего от прикосновений к спине императора. Анамар был зол и явно на взводе, Мунар — бледен и изможден, как будто не спал уже с неделю, Иммур с повязанной головой и рукой в лангетке казался еще более избитым, чем Рур. Который, к слову, выглядел вполне пристойно, разве что зеленоватый цвет лица и темные круги под глазами портили впечатление. На этом фоне, правда, в лучшую сторону выделялся Ранвар — самый старший из всей компании просто был мрачен.

— Все в сборе, — удовлетворенно кивнул Руамар, когда прибывший последним хромающий Таан-вер рухнул в кресло. Похоже, министр внешних связей, сопровождавший нас, тоже пострадал при обвале. — Ну давай, Мун, кайся, как вы умудрились проворонить этого подрывника.

Инварр-ар мучительно скривился, но медленно кивнул.

— Ты не хуже меня знаешь, насколько сложнее вычислить психа-одиночку, чем организацию; но это я так, пытаюсь найти оправдания. Можно было предотвратить. Наверное.

— Вы что, дорогу не проверяли? И как псих-одиночка вообще мог узнать, что мы поедем именно в это время? Под хвост маршрут, там всего одна дорога, но время?! Не караулил же он там сутками напролет, — недовольно проворчал Владыка. Потом, поморщившись, сменил сидячее положение на лежачее, перекинув ноги через подлокотник дивана и устроив голову на моих коленях. Кажется, даже ускоренная регенерация оборотней была не способна излечить сотрясение за пару часов.

— Проверяли! — зло рыкнул Анамар. — Всю дорогу проверили. Только профессиональному подрывнику заложить три заряда — дело десяти минут, а Ашун-ан — лучший из лучших!

— Нас пытался убить Порох? — вытаращилась я на генерала. — Но почему?! Он же вроде безоговорочно предан императору. Во всяком случае, если верить личной характеристике, — уточнила я.

— Не императору, а империи, — мягко поправил меня Мунар. — Он… не был сторонником прекращения войны. Там погибли трое его сыновей, он сам был трижды контужен и чудом выжил. Ашун-ан желал мести и не слишком-то обрадовался, когда вдруг изменился политический курс и людей надо было принять как союзников. Мотив ясен. Вот только к идее государственного переворота сам он прийти не мог, не тот склад характера; его явно кто-то умело подтолкнул, и этот же «кто-то» слил информацию о конкретном времени. Жалко, конечно, что Овур погиб, но и живой он вряд ли сумел бы нам помочь. Даже не потому, что не стал бы говорить даже под пытками; скорее всего он просто не сумел бы вспомнить.

— Опять чифали? — настороженно уточнила я.

— Не обязательно, — со своей обычной ускользающей улыбкой качнул головой Инварр-ар. — Личность с подобным складом характера при умении не так уж сложно подтолкнуть на такой поступок. Правильно выбрать момент, подобрать слова, тщательно выстроить разговор; на прямое предложение участия в заговоре Ашун-ан бы разозлился, а вот вскользь посетовать на Владыку, пожелать ему провалиться, заронив сомнения и подкинув идею, — другое дело. А потом, когда объект дозреет и начнет считать идею своей, окончательно подтолкнуть, упомянув место и время, когда это можно будет сделать.

— Тогда получается, что процесс был запущен давно и убийство тоже планировалось заранее? — нахмурилась я.

— Это мог быть один из запасных вариантов, — пожал плечами Мун. — Мои ребята проверяют контакты Ашун-ана, но сейчас меня интересует кое-что другое. Кто еще там был? — с задумчивым прищуром разглядывая императора, поинтересовался он.

— В смысле? — раздалось несколько голосов сразу.

— Когда Иммур вас нашел, вас было двое; возница и охранник на козлах вместе с лошадьми погибли под обвалом. Александра была в обмороке, Руамар даже говорил с трудом. Вот я и спрашиваю, кто тогда вырвал горло Овуру и куда делся, если в момент появления Иммура у покойника еще текла кровь, но никто никого не видел. Все, конечно, решили, что Владыка, как обычно, невероятно живуч, суров и неуязвим, но меня терзают сомнения. Рур, ты видел? Или это страшная тайна?

Император напряженно молчал, задумчиво разглядывая присутствующих. Наверное, лежа на женских коленях, он при этом выглядел не слишком представительно и даже забавно, но никто не улыбался, даже Шарра.

— Она… превратилась, да? — нарушив тишину, слабо улыбнулся Иммур. Все с недоумением уставились на него, один только Руамар напрягся, подался вперед, приподнявшись на локте, и мрачно бросил:

— Ты видел?

— Нет, я же… позже пришел, — поморщился Иммур.

— Что ты об этом знаешь? — резко сел Владыка. От быстрого движения его повело в сторону, и он был вынужден ухватиться за подлокотник, а за второе плечо оборотня придержала я.

— Я даже не знаю, с чего начать. — Иммур странно усмехнулся — не то горько, не то злорадно — и отвел взгляд.

— Сначала! — тихо рявкнул Руамар.

— Мальчики, вы вообще о чем? — Шарра озвучила общий вопрос, но под взглядом Владыки осеклась и демонстративно накрыла ладонью рот.

— Ну если сначала, то… Я тебя обманул, — тяжело вздохнул Иммур и, откинувшись на спинку кресла, устало прикрыл глаза. — Всех обманул, но перед тобой мне особенно стыдно. Правда, тогда я не был в курсе, что ты — наследник престола и вообще…

— Мур! — одернул его Владыка.

— Погоди, не перебивай, я и сам собьюсь, — поморщился Иммур, так и не открывая глаз. — Это… трудно. В общем, я не урожденный Таан-вер; это ведь единственное имя, которое передается от женщины к мужчине.

— Ты был женат? — вытаращилась на него Шарра.

Судя по лицам остальных, для них все это тоже было неожиданностью. Правда, я пока не могла понять, какая разница — урожденный или нет. Может, дело было как раз в том, что только Таан-веры по крови не могут предать Шаар-анов?

— Ее звали Амра. Амра Таан-вер. Егоза такая… Смешная. Я таких раньше не видел никогда; живая, бойкая, открытая. Мне было всего девятнадцать, я только-только попал на войну, ничего не понимал, жаждал подвигов, всего боялся, а больше всего — боялся показать, что мне страшно. А потом встретил ее у ручья, буквально в двухстах метрах от лагеря. Решил, она хотела отравить воду, а она просто умывалась.

— Зачем ей воду-то своим же травить? — растерянно встрял Анамар.

— Нет, это… сейчас. — Иммур тряхнул головой, энергично растер здоровой ладонью лицо. — Трудно, — поморщился он, сделал глубокий вдох, усилием воли заставил себя открыть глаза и сфокусировать взгляд на нас с Руамаром. — Иримир Олич. Так меня звали десять лет назад.

— Подожди, но ведь это человеческое… — начала неугомонная Шарра, но опять осеклась под взглядом Владыки, а я потрясенно выдохнула:

— Олич?! Обедневший баронский род с приграничных земель?! — вытаращилась я на мужчину. — Младший сын! Да ты же… ты состоял при штабе моего полка младшим адъютантом! Пропал без вести; я ведь тебя видела, только ты тогда седым не был, — проговорила я, сама не веря собственным словам и глазам.

— Я тоже вас запомнил, ваше высо… величество, — неуверенно улыбнулся он. — Вы тогда были в чине штабс-капитана. Только вы почти не изменились, а меня сейчас даже близкие друзья не узнали бы.

— Рассказывай дальше, — оборвал завязывающийся диалог Руамар, с непонятным выражением лица разглядывая собеседника.

— Да, — глубоко вздохнул тот, пользуясь возможностью опять прикрыть глаза. Кажется, он попросту боялся взглядов окружающих, а точнее, боялся их реакции на собственные откровения.

История получилась грустная. Романтичный юноша не сумел поднять руку на еще более юную девушку, даже не стал пытаться конвоировать ее в лагерь. Естественно, об этой встрече он никому не рассказал: сам понимал, что отпускает потенциальную шпионку, и за это его по голове не погладят. Но — дрогнула рука. И сердце тоже дрогнуло — уж больно зацепила его зеленоглазая красавица. Он начал часто приходить на то самое место в надежде опять встретить миниатюрную незнакомку, и один раз ему повезло.

Так началась их дружба, очень быстро превратившаяся в любовь. Через какой-то месяц юноша понял, что не может жить без зеленоглазой дикарки, и предложил ей руку и сердце. А та взяла и согласилась. Они были почти детьми и совершенно не задумывались о будущем, о реакции окружающих, о войне и о таких простых вещах, где и как они будут жить вместе. Тут, наверное, свою роль сыграл и образ жизни девочки — она выросла в крошечной деревушке, настолько глубоко затерявшейся в горах, что полыхающая вокруг война вызывала у двух десятков тамошних обитателей даже меньше эмоций, чем грозовые раскаты. Жили они полностью на самообеспечении и только иногда выбирались в более обжитые земли. Причем даже не за благами цивилизации, а за мужьями и женами.

Эту небольшую общину лет двести назад основала одна из жриц, которая увела туда свою большую семью. Оборотней гораздо сильнее удивил не тот факт, что жрица вот так забилась в глушь, а наличие у нее мужа. Впрочем, учитывая историю Инварр-ара и его жены, это было неудивительно. И загадочная Зара, с которой я так еще и не познакомилась, была не жрицей, а всего лишь телохранительницей! А тут, видимо, вообще нонсенс.

Героиня истории приходилась тогдашней жрице внучкой и через несколько лет должна была сменить ее «на посту». Пожилая двуликая совершенно не удивилась и не расстроилась по поводу избранника внучки и даже уговорила того плюнуть на войну, на родных и родину и остаться с ними. То ли герой был ослеплен чувствами, то ли жрица была очень убедительна; в общем, в тот момент младший Олич и пропал без вести в деревушке в горах.

Старая жрица провела для них обряд, и молодоженов препроводили в специально для этих целей предназначенный домик, расположенный вдали от деревушки. Такая вот традиция: то ли чтобы молодежь не вызывала зависть у старшего поколения, то ли чтобы старшее поколение не смущало молодежь. А еще за это время остальные всем миром успевали обеспечить молодых жильем — либо подправить старый дом, оставшийся без хозяев, либо построить новый.

Но счастье было недолгим. Домик на отшибе заинтересовал нагрянувших в деревушку молодых оборотней, которым очень не по нраву пришлось, что двуликая девушка оказалась в объятиях человеческого парня. Иммур смутно помнил, что именно тогда произошло, и уж точно не помнил, как выглядели эти незваные гости, были ли они представителями регулярных войск или группой дезертиров. Кажется, Амра пыталась уговорить их успокоиться и не трогать мужа. Но ее убили, а потом с самим мужчиной случилось… что-то. Очнулся он среди трупов и уже не в своем теле. По словам Таан-вера, именно в этот момент он и тронулся умом.

Наверное, так и умер бы рядом с телом любимой женщины, но в какой-то момент прибежал мальчишка из деревни, приносивший молодоженам еду. Обнаружив мрачную картину, умчался обратно, за помощью.

Из плачевного состояния Иримир (как тогда еще его звали) выходил долго. Из-за воздействия «крови Первопредка» смерть одного из супругов вскоре после обряда была очень болезненным испытанием для оставшегося в живых, и не всякий был способен его выдержать. А тут одно потрясение наложилось на другое, с собственным неожиданным превращением в оборотня.

При помощи все той же жрицы он постепенно сумел прийти в себя. Ну как — в себя? От наивного влюбленного юноши мало что осталось. Ненавидеть всех оборотней скопом не получалось, но отношение к ним стало, мягко говоря, куда более настороженным. И это притом, что к людям он вернуться не мог: во-первых, он уже и человеком-то не был, а во-вторых, даже если бы не это, его бы просто повесили как дезертира и предателя.

На вопрос, что же с ним случилось и как вообще подобное могло получиться, жрица только насмешливо ухмыльнулась и сказала, что кровь Первопредка — не водица. И вообще, мол, Первопредок озабоченным извращенцем не был, и, на ее взгляд, довольно странно было предполагать основным назначением такого сложного зелья ударную стимуляцию инстинкта размножения, да еще при этом с полным отключением мозга в процессе.

Узнав, что оборотень получается из человека путем каких-то магических манипуляций, бывший баронский сын окончательно признал для себя войну бессмысленной, а рушского императора — дураком и сволочью.

Правда, на этом злоключения парня не закончились: он умудрился попасть в плен к людям. По счастью, подразделение это было совсем другое (наш полк к тому времени совершил тот самый легендарный Чуйский переход, план которого был разработан мною, за что мне присвоили внеочередное звание сразу подполковника, и базировался совсем в других краях), и опознать пропавшего баронского сына было некому. Так он и превратился из Иримира в Иммура и стал чистокровным оборотнем.

Нельзя сказать, что с ним как-то особенно зверски обходились: кормили из общего с солдатами котла, да и содержали в условиях, ненамного худших, чем жили сами люди, — но участь пленного незавидна по определению. А потом его отбили теперь уже «свои», то есть — рушцы. Точнее, отбивали-то не его, а сидящего рядом с ним высокопоставленного офицера, который очень много знал, пока люди не прочухались и не сообразили, кто именно попал им в руки. Тогда Иммур и познакомился с руководившим этой операцией Руамаром.

На этом рассказ закончился, и повисла тишина. Присутствующие выглядели еще более пришибленными, чем в начале разговора. Даже неунывающая Шарра напряженно хмурилась; глядя на нее сейчас, я бы ни за что не заподозрила в этой холодной серьезной особе бойкого и не сдержанного на язык министра культуры, исполняющего при дворе императора заодно и роль некоронованного шута. И закралось подозрение, что настоящая она — вот такая, а все прочее — просто маска на потеху публике.

— Глупо спрашивать, почему ты не открылся сразу, — медленно, подбирая слова, начал Руамар. — Да и потом тоже. Но какого облезлого хвоста ты не рассказал мне об этом тогда, когда появилась Александра?!

— Прости. Я… боялся твоего гнева. Да и сейчас боюсь.

— Подождите, — наконец отмерла я. — То есть вы хотите сказать, что я тоже постепенно превращаюсь в оборотня? — Голос получился неестественно спокойный, а внутри поднималось какое-то странное, пока непонятное ощущение. Я осторожно ощупала собственное ухо, обычное, человеческое, без кисточки.

— Саша… — осторожно перехватил мое запястье Руамар.

— Просто ответь мне на вопрос.

— Кажется, ты в него уже превратилась. Вернее, ты превратилась в кошку и убила Ашун-ана, который пытался убить нас обоих. Не волнуйся, как видишь, Иммур жив и здоров, это не смертельно, — мягко улыбнулся он.

— Я не волнуюсь. Я в бешенстве, — процедила я, рывком поднимаясь на ноги.

Не то чтобы я собиралась куда-то идти, просто надо было отвлечься на какое-то механическое действие, хотя бы даже пометаться туда-сюда по комнате. Потому что в противном случае я здорово рисковала не сдержаться и усугубить болезненное состояние супруга посредством собственного кулака. Злилась я не лично на Рура, но под горячую руку мог попасть только Владыка; а сейчас он был, мягко говоря, не в лучшей форме, чтобы оказывать сопротивление.

— Почему? — озадаченно вскинул брови Владыка.

Нет, кажется, я поспешила с выводами: на него я тоже зла.

— Я соглашалась на замужество, а не на превращение в блохастый коврик с неустойчивой психикой! — Голос дрожал, норовя сорваться на шипение, но я пока справлялась с собой. В таком бешенстве я была, пожалуй, всего пару раз в жизни. — Клянусь богами, тебе бы тоже очень не понравилось внезапно превратиться в… беззубого!

— Это не то же самое, — нахмурился он.

— Назови хотя бы пару отличий! Ах да, я же все время забываю: вы же само совершенство, венец природы. Полный и окончательный! — Я эмоционально всплеснула руками, чувствуя, что еще немного, и я вульгарно вцеплюсь этими самыми руками в его горло.

Руамар, опираясь о спинку дивана, тяжело поднялся на ноги. Кажется, его раздражало, что я нависаю сверху.

— И чего ты хочешь в связи с этим от меня? — мрачно поинтересовался он. — Я понятия не имел, что такое случится!

— Ты говорил, что ваш Первопредок участвует в вашей жизни? Вот найди эту облезлую тварь, и пусть вернет все, как было! Если он настолько крут, что может превратить человека в это, пусть соображает, как все исправить. Не хочешь сам — объясни мне, как с ним можно поговорить!

— Саша, сядь и успокойся, — тяжело вздохнул Руамар. — У тебя истерика.

— Очень может быть, — процедила я. — Согласись, у меня есть на это причины!

Кажется, возражения у оборотня закончились, и в споре возникла пауза.

— А я бы все-таки на Сашку поставила. — В повисшей тишине громкий шепот Шарры прозвучал почти оглушительно.

Мы одновременно обернулись к ней, кажется только теперь вспомнив, что помимо нас в комнате присутствует кто-то еще. И эти «кто-то» скандалом в императорском семействе не то что не впечатлились, они явно получали удовольствие от спектакля. И, кажется, в самом деле делали ставки: Шарра не комментировала себе под нос, а обращалась к сидящему в соседнем кресле Анамару, склонившись в его сторону.

Заметив наше внимание, женщина выпрямилась, демонстративно смутилась, виновато пожала плечами.

— Нет, ну Рур сейчас тот еще боец, а женщина в гневе — страшное оружие, это я по себе знаю.

От резкой смены обстановки запал разом схлынул, будто кто-то стравил из котла пар, и осталась странная обреченная опустошенность.

Кажется, глубоко внутри я точно знала — вернуть все обратно не получится.

Пока я в повисшей тишине пыталась сообразить, как можно в сложившейся ситуации хотя бы сохранить хорошую мину, Руамар сам решил этот вопрос. Привлек меня к себе, одной рукой обхватив за талию, второй — за плечи, положив ладонь на затылок.

— Не злись, девочка. Все будет хорошо, — еле слышно прошептал он, прижимаясь губами к моему виску. Я не стала язвить над «девочкой», вместо этого глубоко вздохнула, окончательно беря себя в руки, и молча обняла его в ответ.

За собственную вспышку мне ни на мгновение не было стыдно: по-моему, я вполне имела на нее право. Но все-таки я была благодарна Шарре за ее пусть и ненамеренное, но своевременное вмешательство.

— Что, продолжения не будет? — ехидно поинтересовался Анамар.

— Будет, — хмыкнул Владыка. — Только ругаться буду я, а вы оправдываться, почему после трех покушений главный преступник еще не пойман.

— Нет, ну это уже удар ниже пояса, — вздохнул Мунар. — Мои лучшие ребята и так сутками не спят.

— Может, лучше было бы дать им выспаться, и тогда бы они наконец начали работать? — язвительно поддел Руамар.

— Рур, может, нам всем выйти, чтобы вы тут как-нибудь… договорились и спустили пар, а мы продолжим разговор позже? — вспылил глава разведки. Кажется, он тоже был на взводе, и взрыв мог прогреметь в любой момент. — А то я тоже могу перейти на личности, подать в отставку, и ищи другого идиота на мое место!

— Плохо быть благородным, — хмыкнул император, утягивая меня обратно на диван. — Можно было бы пригрозить здоровьем жены и ребенка, но ведь не поверят, что я всерьез. Разбаловал я вас! Ладно, к делу. Иммур, что тебе еще говорила эта жрица? И где эта обрубленная деревня находится?

— На месте, может быть, узнаю, а так — вряд ли. — Он развел руками. — Не было у меня тогда карты, да и вообще… А про обращение я больше ничего не знаю. Пытался ее расспросить, но она отмахивалась. Мол, многие знания — многие печали. Но к этому можно привыкнуть, — ободряюще улыбнулся он мне. — Единственное, поначалу сложно было постоянно находиться в частичном обороте, а ее высо… величеству это не надо.

— Каком обороте? — озадаченно нахмурился Руамар.

— Уши, — хмыкнул он. — Внешний облик не претерпел никаких изменений. Но мне кажется, в данной ситуации это плюс. Я же правильно понял, что произошедшие с императрицей изменения афишировать не стоит?

— Еще бы, — фыркнул Анамар.

— Да, пожалуй, только истерии на эту тему нам и не хватало для полного счастья, — усмехнулся Владыка. — Ни люди, ни оборотни к такому подтверждению родства двух видов пока не готовы.

— Тогда стоит предпринять определенные упреждающие шаги, — задумчиво проговорил Мунар и пояснил в ответ на вопросительные взгляды: — Смешанные браки. Если наша агитационно-идеологическая работа даст свои плоды, первые смешанные браки появятся гораздо раньше, чем массовое сознание сумеет адекватно отреагировать на факт превращения людей в оборотней.

— Надо разговаривать на эту тему с жрицами, без них не обойтись, — подал голос доселе молчавший Ранвар. — А еще разобраться толком, как и почему это происходит. Стопроцентна ли реакция на «кровь Первопредка» у людей? Что происходит с зельем и как? Может, оно оборот дает в одном случае из ста! Или вообще работает только с древней кровью Шаар-анов и Таан-веров.

— Я попробую выяснить, — неожиданно вызвалась Шарра. — Есть у меня одна идея, где можно найти верный источник нужных нам сведений.

— В библиотеке? — насмешливо уточнил Иммур.

— Почти, — безмятежно улыбнулась в ответ женщина. — В музее. А ты, чем язвить, лучше бы вызвался помочь. Чтения древних текстов от тебя, конечно, добиться не получится, мозги не тем концом приставлены, но экспонаты — они порой такие тяжелые!

— Ладно, значит, вы двое займетесь этим вопросом, — решил Руамар. Таан-вер недовольно сверкнул глазами, но перечить не стал; а радостная Шарра ехидно показала ему язык. — Мун, что-нибудь вообще удалось выяснить по последнему покушению?

— Восстановили картину, — подобравшись, принялся за доклад Инварр-ар. — Зарядов было три. Первый, выше по дороге, сработал сразу, как над ним проехала карета. Задняя часть эскорта оказалась отсечена; обвала там не случилось, но лошади испугались, да и осколками многих посекло. Упряжка понесла, одного охранника вместе с лошадью затоптали, еще одного лошадь скинула, и он чудом не улетел с обрыва. Остальные успели среагировать и дали шенкеля, у кого-то тоже лошади понесли; в общем, они продолжили сопровождать карету. Лошади-то, конечно, приученные, но все-таки — стадные животные, а паника имеет свойство распространяться. Второй заряд рванул прямо под копытами упряжки. Остававшаяся в седлах часть стражи сначала пролетела мимо; те, кто сумел справиться с лошадьми, развернули их обратно, но в этот момент произошел основной взрыв. Эпицентр находился над каретой, но заряд был внушительный, и обвал произошел на протяженном участке дороги в обе стороны, так что пострадали все, кто оказался поблизости. Итог — восемь трупов, шестеро, включая Муна, с травмами разной степени тяжести. Место, где находился Ашун-ан, тоже вычислили. Это небольшая ниша на противоположном склоне, почти напротив того места, где был заложен третий заряд. Снизу она незаметна, но оттуда вполне можно следить за происходящим, дорога просматривается метров на пятьсот. Плюс естественный рельеф почти исключает риск для наблюдателя даже в том случае, если после взрыва произойдет осыпь и по этой стороне. И спуск там очень удобный, по трещине. Одна проблема: из-за обломков кареты и камней оттуда не было видно место, где вы лежали; вот он и полез проверять. В общем, кто бы ни выбирал место для засады, он очень хорошо подготовился и излазил все скалы. Я бы скорее поставил на то, что этим занимался сам Ашун-ан; чувствуется высокий профессионализм.

Некоторое время мы помолчали, обдумывая услышанное.

Генерал Овур Ашун-ан, носящий прозвище Порох, был личностью легендарной. Почти гениальный подрывник и взрывотехник, он был автором доброй половины всех тактических и технических приемов, существовавших в этой отрасли военной науки. В саперном деле он был тем же, чем наш Александр Верич — в артиллерии: иконой, почти богом. Что бы там ни было, но сейчас мне было демонски обидно, что такая знаменательная личность погибла столь бездарно и даже позорно, запятнав себя предательством.

— Слухи о том, кто организовал взрыв, успели расползтись? — спросил Руамар. Кажется, его мысли были созвучны моим.

— Частично, — отозвался Мунар. — Но большинство с трудом верит в подобное, в армии Ашун-ана любили, даром что он год назад вышел в отставку.

— Не будем ничего менять, — приняв решение, медленно кивнул император. — Одна ошибка старика не должна перечеркивать всю его жизнь. Анамар, успеешь до завтра? Похоронить с соответствующими воинскими почестями, а по поводу участия в заговоре… Придумай что-нибудь, не мне тебя учить. Мол, использовали, сбили с толку, воспользовались скорбью одинокого старика о погибших детях, можно намекнуть на присутствие в этом деле магии и чифалей, от них не убудет. Сделай упор на былые заслуги, а не на обстоятельства смерти; надо траур объявить, по нему и отдавшим жизни стражам. Да, кстати с последними…

— Разумеется, — кивнул генерал. — Все как полагается.

— Мой дирижабль нашли? — Император бросил взгляд на Мунара.

— Пока нет, ищут, — вздохнул тот.

— В общем, и об этом надо объявить. Когти Первопредка! Нет, с речью выступать надо мне самому, не тот масштаб. Завтра на закате на Соборной площади объявить обо всем, траур на неделю… Вот же облезлый хвост, кем я теперь Вура заменю?! Сам же его отдыхать отправил на дирижабль; называется, пожалел парня! — проворчал Руамар и вновь тихо выругался себе под нос.

— Я тебе кого-нибудь подберу, — кивнул Мунар.

— Да, спасибо. Ладно, предлагаю на этом заканчивать, надо хоть немного поспать.

Предложение оборотни восприняли с энтузиазмом, и через пару минут мы с мужем остались вдвоем.

— Ты больше не злишься? — тихо спросил Рур, перетягивая меня к себе на колени.

— Я… не знаю, к этой мысли надо привыкнуть. — Я поморщилась, устраивая голову у него на плече. — Если и злюсь, то исключительно на вашего Первопредка с его шуточками.

— А я, стало быть, тоже блохастый коврик? — спустя минуту со смешком сказал оборотень.

— Еще какой, — хмыкнула я. — Рур, как такое может быть? Как можно сделать из человека оборотня? Это же… невозможно.

Безразличная пустота внутри после схлынувшего гнева потихоньку заполнялась другими эмоциями. Досадой, раздражением, тоской, даже — страхом. Правда, сейчас в мрачной картине стали прорисовываться более светлые штрихи. Например, что жизнь не заканчивается даже несмотря на все эти странности, да и я вроде бы осталась самой собой. Наверное, если бы у меня все-таки выросли кисточки на ушах или когти на пальцах, принять все было бы сложнее. А так… можно попытаться отстраниться от всего и на время забыть об изменениях в собственном организме. Подумаешь, в кого-то там превратилась! Иммур вон сумел свыкнуться с этой мыслью и освоиться в новом мире, а ему было тяжелее.

— Мне это тоже интересно. — Рур слегка пожал плечами. — Я тоже ни о чем подобном никогда не слышал, а получается, ничего удивительного в этом нет. И какая-то странная жрица в глуши знает то, чего не знает старшая. Хотя, может, знает, просто не говорит.

— А все-таки почему ты не хочешь задать этот вопрос Первопредку?

— Посмотрим, — отмахнулся он. — Пойдем спать, сейчас мы ничего не придумаем.

Спать мы, конечно, пошли, но заснуть быстро не получилось. Я раз за разом прокручивала в голове мысли о том, что больше не являюсь человеком, и пыталась понять, что теперь с этим делать. Да и надо ли? Как на мне может сказаться это превращение, к чему оно приведет, чем оно вызвано? Кто такая Рууша и как ее появление связано с последующими событиями?

Голова пухла от вопросов, а ответы не находились нигде, даже в области легенд и слухов. Всякое я слышала про оборотней, но чтобы они превращали людей в себе подобных?! Ходила молва про ядовитые укусы, про ненависть к серебру, порой даже болтали, что они принадлежат к нечисти, а не являются разумным видом. Но чтобы вот так?

В конце концов я сумела заставить себя выбросить все эти мысли из головы и к рассвету забылась нервным беспокойным сном. Ожидаемо снилось что-то тревожное и бессмысленное, но это не помешало мне проспать до полудня.

Проснувшись, некоторое время я пыталась осознать окружающую реальность. События последних дней упрямо пытались притвориться сном, и сложно было бороться с этим ощущением сейчас, лежа в знакомой кровати в знакомой комнате. Подавив малодушный порыв согласиться с этим ощущением и принять его за правду, я попыталась проанализировать вчерашние события на свежую голову.

По всему выходило, особых причин для паники не было. Возможность в случае чего перейти на один уровень восприятия с оборотнями и показать когти была полезнее кинжала в рукаве и однозначно шла в плюс. Внешне я не изменилась, и никаких политических осложнений от превращения быть не могло: я хорошо представляла, что могли сказать на это и люди и двуликие. Внутренне… еще предстояло разобраться, но никаких отклонений от привычного состояния и никакого раздвоения личности я не наблюдала.

Узнать бы еще, как все это получилось и какие возможны побочные эффекты! Но здесь стоило положиться на Шарру: я понятия не имела, к каким источникам обратиться.

Наверное, следовало показаться достойному доверия магу, но среди оборотней у меня такого не было. Да и у Руамара, похоже, тоже, иначе он попробовал бы этот вариант.

Наконец я заставила себя подняться. Раз уж практическая работа временно отменилась, оставалось продолжать самообразование, так что мне предстояло одеться, позавтракать (скорее пообедать, если судить по времени) и вернуться на облюбованное место в библиотеке.

Правда, выйдя в гостиную, я поняла, что библиотека откладывается: ко мне пришли гости. Помимо вполне ожидаемой на этом месте Уру в кресле сидела еще одна женщина, лицо которой показалось мне смутно знакомым. Темные волосы ее были забраны в узел, отчего кисточки на ушах задорно топорщились. Кисточки почему-то были ярко-рыжими. Правильный овал смуглого лица, выразительные серо-зеленые глаза, чувственные полные губы — ее можно было назвать настоящей красавицей. Одета женщина была в откровенно мужской наряд темно-коричневого цвета — неожиданный выбор для такой дамы.

— Ваше величество! Как славно, что вы не пострадали. — Уру подскочила с места, сияя улыбкой. Ее собеседница тоже поднялась и, с любопытством меня разглядывая, молча склонила голову.

— И я рада видеть тебя в хорошем настроении. Но, насколько я поняла, его величество дал тебе несколько дней на восстановление? — уточнила я. Собственно, вот почему Уру не было с нами в карете: она задержалась в дирижабле, потому что тамошний маг проводил с ней какую-то лечебную процедуру. И это оказалось к лучшему; я сильно сомневалась, что этой девочке тоже повезло бы выжить.

— Сегодня Уру сопровождает меня не как тень, — вмешалась в разговор незнакомка. — Позвольте представиться, Зара Инварр-ар. Теперь — начальник вашей личной охраны.

— Кхм. А Мунар в курсе? — озадаченно хмыкнула я.

— Он пытался с этим спорить, — усмехнулась она. — Но быстро срезался под давлением неопровержимых аргументов.

— Шантаж? — шутливо заметила я.

— До этого даже не дошло. — Улыбка Зары стала более открытой и искренней. — Достаточно было обрисовать перспективы, что сделает с ним и всеми окружающими Рур, если вдруг с вами что-то случится, и напомнить, сколько раз за последнее время он уже… не оправдал доверия. Удар, конечно, ниже пояса; по-хорошему это не его вина. Но, честно говоря, мне просто хотелось поучаствовать в происходящем и познакомиться с вами поближе, а Мун в последнее время ведет себя как наседка. Это утомляет.

— И как это скажется на мне? — с сомнением поинтересовалась я.

— Почти никак, — успокоила она. — Понимаете, я не вполне согласна с моими бывшими наставницами по поводу идеальных кадров для охраны. Девочки вроде Уру, конечно, по-своему хороши, но опыт порой гораздо важнее. Теперь вас будут охранять не за компанию с Руром, а независимо от него. Даже невзирая на то, что в замок ни одна мышь не проскользнет незамеченной и здесь вы в целом в безопасности. Но я обещаю, это будет довольно необременительно.

— Ладно. Тогда я предлагаю перейти на «ты», — вздохнула я. Быть объектом плотной охраны мне до сих пор не приходилось, да и привыкать к этому не хотелось: меня вполне устраивало общество Уру и тех оборотней, которые украдкой меня «пасли» на территории замка. Но раз надо, значит — надо.

Зара кивнула, а улыбка ее приобрела странный мечтательно-предвкушающий оттенок.

Император Руамар Шаар-ан

День оказался чудовищно длинным и трудным. К закату я уже начал с тоской вспоминать оазис в степи и поминать недобрым словом того странного мага за запасливость и сохраненный артефакт связи. Мог бы сейчас спокойно топать по степи в приятной компании.

Впрочем, стоило представить, что бы меня ждало по возвращении, и тот же артефакт я вспоминал уже с нежностью.

Утро началось с несостоявшегося вчера заседания Малого совета. Конечно, эффект неожиданности не получился, но обладателей особенно кислых физиономий я отметил.

Потом был разговор с Иммуром — короткий, но оттого не менее выматывающий. Мне стоило большого труда убедить Таан-вера, что он по-прежнему устраивает меня и на занимаемом посту, и в роли друга. В конце концов, я был почти уверен, что на его месте тоже молчал бы до последнего. Более того, на его месте я бы и сейчас не сознался; но, видимо, эти секреты здорово его допекли. А уж искать ему замену мне сейчас тем более не улыбалось. Скорее наоборот, Иммур на этом посту устраивал меня как никто другой: он ратовал за мир сильнее всех прочих. И теперь наконец-то стало ясно, почему ему было легче находить общий язык с людьми, чем с оборотнями.

Потом состоялась встреча с послами сопредельных государств — нужно же было продемонстрировать мою принадлежность к миру живых! Изначально аудиенция предполагалась короткой, но всплыло несколько вопросов, которые решили согласовать по горячим следам, и разговор затянулся.

Потом бумажная работа и еще несколько визитов, на этот раз оборотней, а не инородцев. В итоге толком подготовиться к прощанию с Ашун-аном я не успел. И это не добавляло настроения.

Терпеть не могу публичные выступления. Не было возможности привыкнуть к ним, пока был молодым, а теперь уже было поздно пересматривать привычки. На открытом пространстве в окружении толпы разом давали о себе знать все армейские привычки и рефлексы, я ощущал себя мишенью и подсознательно начинал искать укрытие.

Наверное, это можно было считать фобией. Держать себя в руках получалось, но с трудом. И то, что на деле было проявлением беспокойства и попытками сохранять самоконтроль, большинством подданных трактовалось как еще одно проявление моей жесткости и суровости. Конечно, это устраивало меня гораздо больше, чем если бы об императорской слабости знала вся страна; но удовольствия процесс по понятным причинам не доставлял. А уж импровизация в такой ситуации вовсе превращалась в каторгу.

Неожиданно, помимо Анамара, в карете обнаружилось доселе незнакомое лицо. К моему искреннему удивлению, лицом этим оказалась молодая девушка.

— И что это? — мрачно поинтересовался я, разглядывая незнакомку. Если девчонка и была старше Уру, то ненамного, а выглядела еще менее представительно: две короткие светлые косички, курносый нос с веснушками, губки бантиком, лопоухие уши со взъерошенными кисточками. Из образа непослушного ребенка выбивался только внешний вид: одета она была, как и Мар, в черное. — Если ты хотел познакомить меня со своей невестой, сейчас не самый подходящий момент. Хотя все равно поздравляю, — проворчал я, пытаясь настроиться на предстоящее мероприятие.

— Не рычи, — иронично хмыкнул он, а девушка вспыхнула, одарив меня возмущенным взглядом. Но промолчала. — Это Нира Лимар-ан, дочь лучшего друга моего отца, да и моего хорошего приятеля.

— Лимар-ан… это тот, который владеет третью торгового флота страны? И зачем она здесь?

— На, прочитай. Да прочитай, прочитай, там немного! — Мар сунул мне в руки лист бумаги. Почерк был незнакомый, но отлично читаемый, почти каллиграфический. С искренним недоумением я опознал ту самую речь, которую должен был подготовить сам. — Ну как тебе?

— Спасибо, это очень кстати, — медленно кивнул я, задумчиво глядя на друга. — Кажется, я догадываюсь, к чему все это. Она писала? — Я кивнул на белобрысую.

— У меня имя есть! — возмущенно фыркнула та и тут же зашипела от боли, потому что Анамар поспешил ткнуть разговорчивую девчонку локтем и, кажется, перестарался.

— Имя есть, а вот мозги пока не выросли, — хмыкнул я. — И что именно ты предлагаешь? — решил все-таки уточнить, опять обращаясь к главнокомандующему.

— Тебе же нужен был секретарь. Нира, конечно, за языком следить пока плохо умеет, но к ее мозгам ты несправедлив, она очень толковая девочка.

— Ну и взял бы к себе, раз кадр такой ценный, да еще дочь друга семьи. — Я пожал плечами.

— Во-первых, мои парни неспособны воспринимать ее как боевого товарища, еще попортят девку, — начал загибать пальцы Анамар.

Лимар-ан опять вспыхнула, на этот раз — уже от смущения.

— Что, для себя бережешь? — не удержался я. Стоило бы промолчать, но настроение было на редкость паршивым, и очень хотелось его на ком-нибудь сорвать. Лучше немного ехидства, чем злость.

— Нет, просто планирую оправдать доверие уважаемого мной оборотня, — невозмутимо пожал плечами Анамар. В курсе моей слабости были двое — он и Мунар, и воспринимали они подобные нервные проявления философски. — Во-вторых, она отлично подойдет на эту должность, умеет вести переписку, аккуратна; да и предательства можно не опасаться. Ну и в-третьих… Ты же Шарру выдерживаешь, чего тебе стоит еще одну такую же потерпеть! — воссиял он искренней улыбкой.

— Шарра, как ни сложно в это поверить, прекрасно чувствует грань, за которую нельзя выходить, и если забывается — то только среди своих. А здесь я не уверен, — подавив недостойный порыв стереть радостное выражение с лица друга при помощи кулака, ответил я со всем спокойствием, на которое был способен. Предмет разговора на мой новый изучающий взгляд ответил настороженностью и недоверием. — Будешь вести себя прилично? — мрачно уточнил я у самой девушки.

— Простите, ваше величество, я просто сначала вас не узнала. — Она виновато опустила взгляд, а я кивнул.

— Не самое худшее начало. Ладно, обсудим все это вечером, — отмахнулся я и уткнулся в листок с речью. Всю запомнить не успею, но хоть частично.

А вечером надо будет первым делом поблагодарить и генерала, и эту девчонку.

И все-таки спросить у них с Иммуром, им что, приключений в жизни не хватает, если они себе находят таких беспокойных баб? Было у меня ощущение, что эта Нира помянутой здесь Шарре легко может дать хорошую фору. А про «доверие уважаемого оборотня» Анамар мог этой девчонке в уши дуть, не мне.

Все прошло на удивление ровно, без эксцессов. Даже погода соответствовала: небо затянули высокие плотные облака, а с залива подул прохладный ветер. Довольно редкое явление в это время года, воспринятое сейчас как хороший знак — Первопредок скорбел о своих детях.

Сейчас, глядя на собравшихся на площади оборотней и ощущая запах их искренней скорби, я окончательно понял, насколько правильным было решение не оскорблять память Ашун-ана и представить его не злодеем, а очередной жертвой. Его слишком любили в народе, гораздо сильнее, чем остальных генералов, да и, наверное, меня самого. Меня уважали, боялись, благодарили за мирную передышку, но… харизмой не вышел.

Если разобраться, это был очень опасный и серьезный ход — покушение на императора, совершенное таким двуликим. Могли усомниться многие из тех, кто до сих пор выступал на моей стороне.

И опять получается, что инициатор всех этих покушений сильно переоценивает мою кровожадность и мстительность. Вопрос только: это от незнания или ему легче поверить собственной фантазии, чем фактам?

Когда жрицы закончили обряд и огонь поглотил подношение, превратив тела в пепел, окончательно стемнело, где-то над облаками догорел закат. Звезды за мутной пеленой были не видны, и темнота от этого становилась особенно плотной.

Честно говоря, к этому моменту мне уже хотелось только одного — упасть в кровать. Голова начала кружиться, в висках пекло от боли — кажется, я все-таки переоценил свои силы. Поэтому обратный путь был проделан в молчании. Я сидел, прикрыв глаза, и заклинал собственную головную боль, чтобы если не хочет сгинуть совсем, то хотя бы немного повременила. Но та не слушалась, только перебралась с висков на затылок и застучала там в ритме пульса.

Генерал то ли видел мое состояние и помалкивал, то ли сам был погружен в какие-то невеселые мысли. Молчала и девчонка, тем самым показывая себя с лучшей стороны.

Путь от кареты до покоев забрал остатки сил, однако исполниться моим мечтам о том, чтобы рухнуть хотя бы в кресло, было не суждено: в гостиной обнаружились посетители. Точнее, не просто посетители, а полноценная вечеринка. Из распахнутой двери выкатился звонкий женский смех и больно ударил по затылку, а ноздри защекотал запах вина и еды. Последний вызвал противоречивые реакции: с одной стороны, меня замутило, а с другой — чудовищно захотелось есть.

Наверное, в других обстоятельствах я бы смог порадоваться или, по крайней мере, посмеяться над происходящим, но сейчас в первый момент едва сдержался, чтобы не нарычать на гостей и не выгнать всех с безобразным скандалом. Рык вместе со словами застрял в горле, а я сам — замер в дверном проеме, разглядывая присутствующих.

Немало поспособствовало моей сдержанности то, что компания была чисто женской. Причем дело было даже не в ревности — Александре я вполне доверял, — а в банальной зависти. Я там с больной головой речи толкаю, а они здесь — веселятся. А так… женщины же!

Компания меж тем оказалась небольшой. Помимо Александры присутствовали Зара, Шарра, Уру, какая-то незнакомая мне кудрявая светловолосая женщина в жреческих одеждах и — неожиданно! — Танагра, жена брата. Причем последняя сидела рядом с императрицей, и обе выглядели явно довольными таким соседством. Женщины расположились прямо на ковре и проводили время довольно безобидно, даже почти идиллически; кажется, просто играли в фанты или что-то вроде этого.

Будто почувствовав мой взгляд, Александра вскинулась. Сначала улыбнулась, но через мгновение между бровей пролегла хмурая вертикальная складка, и жена торопливо поднялась на ноги.

— Ваше величество, с вами все в порядке? — осторожно уточнила она. Видимо что-то прочитав по моему лицу, сама же не позволила ответить и, подхватив под локоть, аккуратно потянула к креслу, стоящему ближе всех к столу. — Присядьте, вы, должно быть, голодны? — мягко проговорила императрица. Нестерпимо захотелось ответить какой-нибудь гадостью, но я сдержался. Даже сумел кивнуть и пожелать доброго вечера подорвавшимся с мест женщинам.

А когда я все-таки воплотил свою недавнюю мечту и уселся в кресло, как в карете расслабленно откинувшись на спинку и прикрыв глаза, мне вовсе стало плевать, что вокруг полно народу. Комната наполнилась тихими неуверенными шепотками, но мне было лень прислушиваться. А еще через несколько мгновений меня опять окутал знакомый запах.

— Выпейте вот это. — Александра, присев на подлокотник кресла, вложила мне в руку какой-то небольшой стеклянный сосуд.

Я сначала машинально отхлебнул и только потом задался вопросом: а что такое она мне вручила? Но озвучить вопрос не успел, потому что распознал вкус — это было то самое зелье, которым меня вчера поил лекарь. Не знаю, оно ли так быстро подействовало или стоило благодарить великую силу самовнушения, но полегчало мне через считаные мгновения. Не настолько, чтобы провести еще один плодотворный день, но достаточно, чтобы избавиться от желания кого-нибудь убить.

— Полегчало? — участливо поинтересовалась Александра, стараясь говорить тише.

— Кажется, да, — так же вполголоса ответил я и вновь окинул взглядом собравшихся. Разбегаться без разрешения никто не спешил, все тихонько продолжали разговор, тактично делая вид, что нас двоих тут нет. В общем-то логично, ничего предосудительного или недопустимого мы не делали. В собственной норе даже император может позволить себе слабости. — Откуда это?

— Твой лекарь неплохо тебя знает, — опять сбиваясь с вежливого обращения, усмехнулась беззубая. Хотя… какая она теперь беззубая, это еще предстоит выяснить. — Он днем отловил меня и вручил пару пузырьков со словами: «На его величество надежды нет, но вы ведь сознательная женщина!» Как я могла устоять перед таким комплиментом?

— Действительно, — хмыкнул я.

Еще раз оглядел собравшихся и решил сразу все прояснить, для чего все-таки заставил себя подняться с кресла и увести жену в другую комнату. Конечно, я имел право просто выставить женщин за дверь, но выйти самому показалось гораздо проще, да и результативней. Сначала хотел увести Александру в спальню, но понял, что в таком случае у Анамара есть шанс прождать со своими вопросами до утра, а на это он явно не рассчитывал.

— Что за сборище? — иронично поинтересовался я, присаживаясь на край мраморной чаши умывальника и притягивая жену к себе.

— Да как-то само собой получилось, — пожала она плечами. — Днем я опять сидела в библиотеке, только на этот раз — в компании Зары. А потом она сказала, что монотонная работа отупляет и надо отдыхать. Мы вместе с ней, в сопровождении Уру и Ларны — это вот та жрица, ее Зара попросила помочь с охраной, — решили вернуться в покои, по дороге встретили Шарру. Потом я вдруг вспомнила, что до сих пор не знакома ни с твоим братом, ни с его женой, а это по меньшей мере странно.

— И как результат знакомства?

— Оптимистично. Она поначалу, правда, восприняла меня не слишком-то дружелюбно, но когда поняла, что я ни в коей мере не претендую на ее… Мусика, все пошло на лад. — Александра запнулась на уменьшительно-ласкательном сокращении, явно пытаясь сдержать улыбку.

— Что ты о ней думаешь? — заинтересовался я.

— В смысле о ее причастности к последним событиям?.. Я почти уверена, что она ни при чем. Тая предприимчивая и энергичная особа, гораздо более цепкая, чем ее муж, упорно добивается желаемого. Вот только своего желаемого она уже добилась — твоего брата. Насколько я поняла, она в него влюблена уже довольно давно и упрямо шла к этой цели; и тот факт, что Мурмар сейчас — наследник престола, ее скорее расстраивает, чем радует. Скажу тебе больше, она просила меня на тебя повлиять, чтобы ты пересмотрел свое решение. Я, конечно, попыталась ей объяснить, что это бесперспективно, но Танагра не очень поверила; она-то мужем вертит как хочет, — сказала Александра с усмешкой.

— Какое решение? — лениво спросил я, привычно утыкаясь носом в короткие рыжие прядки за ухом жены.

— Ну, забрать ее ребенка на воспитание, чтобы вырастить из него наследника. То есть спорить она, конечно, не будет, но все это ее совсем не радует. С одной стороны, это, конечно, мотив от нас избавиться, но ее вообще не вдохновляет перспектива стать матерью наследника. Насколько я поняла, отец в детстве был к ней очень требователен и пытался вырастить из старшей дочери эдакую стальную леди. Воспитать в ней целеустремленность у него получилось, вот только ее жизненные цели сильно отличаются от папиных. Тая хочет вместе с мужем сбежать куда-нибудь на острова и там жить большой дружной семьей. Поразительно для женщины такого высокого происхождения, но она даже любит готовить и желает это делать сама. А вот к ее отцу стоит присмотреться; мне показалось, он весьма амбициозный тип и мог все это провернуть.

— Наварр-ан? — медленно переспросил я. — Мог. И помимо него — еще как минимум трое. Не волнуйся, он в разработке, как и остальные. А что до ее просьбы — тут все зависит от тебя, — добавил я, слегка отстраняясь, чтобы заглянуть ей в лицо.

— В каком смысле?

— В прямом. Роди мне сына, и Мурмар со своей кошкой может проваливать Первопредку под хвост. — Я не удержался от улыбки при виде чуть смущенной растерянной гримасы.

— Кхм. Вот это было внезапно, об этом я как-то забыла. И почему это зависит только от меня, ты в процессе участвовать не собираешься? — иронично хмыкнула Александра, беря себя в руки.

— Забыла о чем?

— О детях. — Она неуверенно повела плечами. — Я, конечно, интуитивно догадалась, что мое недавнее превращение может как-то поспособствовать, но всерьез об этом не задумывалась. А если задумываться, то мне делается тревожно. Во-первых, я ничего не понимаю в их воспитании, а во-вторых, здоровье у меня, конечно, лошадиное, но возраст все-таки… Рур, что ты делаешь? — осеклась она, потому что в этот момент я распустил завязку платья на ее плече и медленно провел языком по ключице.

— Наследника, — ехидно отозвался я, развязывая крепление на втором плече. Ткань соскользнула, почти обнажив грудь.

— Рур, а тебя не беспокоит, что там за дверью вообще-то гости? — проворчала Александра, пытаясь на ощупь восстановить приличный вид.

— Нет. Если им надоест ждать, они уйдут, — хмыкнул я, разворачивая ее спиной и крепко прижимая к себе. В таком положении возможности сопротивляться моим действиям у нее не осталось, и Александра обреченно уронила руки, сдаваясь.

— Вот же кошачья порода, а! Пять минут назад сидел бледно-зеленый и помирающий, а тут вдруг ожил, — усмехнулась она.

— Надо было все-таки в спальню идти. Я соскучился, — спокойно ответил я, продолжая неторопливо ее раздевать и наслаждаясь видом частично обнаженного тела и прикосновениями к нежной светлой коже.

— Я тоже, но почему это не могло подождать полчаса, пока гости не уйдут? — упрямо попыталась настоять на своем она, откинув голову мне на плечо и шумно, возбужденно вздохнув, отчего красивая полная грудь мягко качнулась.

Завораживающее зрелище. Я усмехнулся себе под нос, но вслух о том, что готов выслушивать подобные укоры снова и снова, решил не говорить.

— В конце концов, это же неприлично!

— Я тебе уже объяснял, — терпеливо возразил я. Тяжелый шелк скользнул к ее ногам, оставляя полностью обнаженной. — Оборотни не видят ничего неприличного в близости мужчины и женщины, особенно — соединенных обрядом, и даже уединяются для этого не столько из соображения приличий, сколько чтобы окружающие не завидовали и ничто не отвлекало или из природного эгоизма. А уж на личной территории вообще никаких ограничений нет. Клянусь когтями Первопредка, я обязательно отведу тебя в гости к Ранвару, чтобы ты наконец-то поняла, как живут оборотни!

— Я не уверена, что хочу это видеть, — нервно хмыкнула жена.

Я не стал отвечать, больше увлеченный другим процессом. Гладил, сжимал и легко прикасался кончиками пальцев, шалея от запаха ее разгорающегося желания. Она же перестала говорить глупости и вцепилась обеими руками в мои запястья — не то в неуверенном желании отстранить, не то в стремлении прижать ближе, не то просто пытаясь не упасть.

— Ты красивая, — прошептал я, легко касаясь губами аккуратного человеческого ушка. — Если бы я сразу мог предположить, какая ты, у меня бы даже мысли не возникло отдавать тебя брату.

— Если бы мне заранее предложили вступить в брак с тобой, я бы могла отказаться: уж очень ты грозный на первый взгляд. Кто же знал, что ты на самом деле такой пушистый и даже мурчать умеешь, — тихо хихикнула она.

— Я еще много чего умею, — пообещал я.

— Верю! — поспешила согласиться Александра.

— Что, и даже доказательств не потребуешь?

— Тебе я верю на слово, — точно так же поспешно заверила она и тихонько ахнула, крепче сжав мои предплечья, когда я кончиками пальцев начал чувственную ласку, больше дразня и обещая легкими прикосновениями, чем намереваясь прямо сейчас доставить удовольствие.

— Красивая. Желанная. Горячая. Страстная.

— Рур, прекрати, — едва слышно выдохнула она, упираясь в мои руки и пытаясь отстранить их от себя.

— Еще даже не начинал, — усмехнулся я. Александра выпустила мои запястья, упираясь ладонями в стену. — Ты серьезно думаешь, что я послушаюсь? Или поверю, что ты не хочешь и тебе не нравится? Или что мне есть дело до кого-то постороннего?

— Ну почему нельзя было немного подождать? — жалобно уточнила она.

— А я не хочу ждать, — фыркнул в ответ. — Я хочу тебя, причем прямо здесь, сейчас и так, как считаю нужным. И насколько я могу судить по твоему запаху и реакциям твоего тела, происходящее тебе тоже нравится. Человеческую мораль придумали люди, забудь уже о ней! Впрочем, с последним я тебе с удовольствием помогу.

— Вот же… кошачья порода! — обреченно прошептала жена, а я только молча усмехнулся в ответ. Ну глупо ведь отрицать очевидное!

И через минуту-другую ей действительно удалось выкинуть из головы всяческие малозначительные глупости и я мог наслаждаться ее тихими стонами, вздохами и едва слышным шепотом, молившим меня не останавливаться.

А я… от одной мысли, что эта женщина — моя и только моя, дыхание перехватывало. Клянусь когтями Первопредка, прикасаться к ней, чувствовать запах ее желания, обладать ею — в этом сейчас был смысл жизни. Как в такой момент можно помнить о чем-то, находящемся вне двух слившихся воедино тел?!

Кажется, я тоже что-то говорил. Что она принадлежит мне до последнего вздоха, что хочу только ее и так, как никого не хотел прежде. И она соглашалась, отзывалась на каждое прикосновение, ласкала и целовала в ответ, и мыслей в голове вскоре не осталось вовсе.

— Рур, вот почему наши с тобой постельные утехи чуть ли не через раз проходят далеко за пределами постели? — задумчиво уточнила жена, когда некоторое время спустя мы сидели прямо на полу в ванной. Привалившись к стене, я обеими руками обнимал сидящую между моих разведенных коленей женщину, расслабленно откинувшуюся мне на грудь и медленно, лениво поглаживающую мои руки.

— Потому что в постели мы проводим только ночь, — фыркнул я в ответ.

— Логично, — вынужденно согласилась она. Мы помолчали еще некоторое время, и тишину опять нарушила Александра: — Теперь-то ты готов вернуться к людям, то есть, тьфу, к оборотням? Если они еще не разбежались.

— Если бы они разбежались, я был бы только рад, потому что тогда можно было бы спокойно отправиться в постель, — проворчал я. — Но от них разве дождешься!

Гостьи Александры, впрочем, оказались сообразительными: когда мы вышли из ванной, их уже не было. А вот генерал со своей протеже обнаружился на месте. Он дремал в кресле, а мой пока еще несостоявшийся секретарь свернулся калачиком на диване и преспокойно дрых, подложив ладони под голову. При нашем появлении Анамар распахнул глаза и окинул меня полным укора взглядом.

— Рур, у тебя нет ни стыда, ни совести! — вполголоса пробормотал он.

— Утратил вследствие удара по голове, — только и фыркнул я. Он прекрасно знал, насколько меня выматывают публичные выступления, сам время выбрал. — Тебе не кажется, что проще было бы сразу жениться, а не искать зазнобе место для службы? Вы же с ее отцом вроде друзья.

— Ты Лимар-ана, видимо, совсем не знаешь, — поморщился Мар. — Эти девчонки из него веревки вьют, так что в приказном порядке выдать их замуж он не может. Им же свободу подавай! — проворчал он. — Так что или я пристрою ее поближе, или она сама найдет себе место подальше, а вместе с ним — приключения под хвост.

— И зачем тебе такие проблемы? — искренне озадачился я. Прежде Анамар такой целеустремленностью в женском вопросе не отличался. С другой стороны, я не помнил, чтобы у него когда-то были сложности с женщинами — точно, что ли, захотелось развлечений?

— А я, может, наслушался вашей с Муном философии, вот и нашел себе… — Он бросил ироничный взгляд на спящую девушку.

— Какой такой философии? — совсем уж опешил я.

— Про общие интересы, женские мозги и твердый характер. — Мар пожал плечами. — А если серьезно, она правда очень толковая, думаю, окажется даже полезней, чем Вур.

— Ладно, завтра приводи утром, — махнул я рукой. — Проверим, что она собой представляет. Буди ее, да идите уже.

— Зачем будить? — усмехнулся он, аккуратно подхватывая девушку на руки. Та не проснулась, только что-то недовольно пробурчала во сне и вцепилась обеими руками в одежду на груди Анамара.

— Мне кажется, она ему это припомнит, когда проснется, — задумчиво проговорила Александра, проводив взглядом вышедшего генерала.

— Если она не проснулась, значит, будет молчать и делать вид, что ничего не случилось, — насмешливо фыркнул я, подталкивая жену в сторону спальни.

— Почему?

— Это значит, что его запах и близость не тревожат ее, а скорее всего даже приятны ей. Думаешь, она сознается в этом добровольно и вот так сразу? — весело пояснил я.

— А зачем они тут столько времени сидели, если вам надо было всего парой слов перекинуться?

— Потому что это был отличный повод оказаться наедине и понаблюдать за ее реакцией, — насмешливо фыркнул я, стягивая с Александры халат.

— А-а, военная хитрость, понимаю, — со значением покивала она. За что получила от меня легкий шлепок пониже спины, задающий вектор движения в сторону кровати.

— Ты слишком много говоришь, женщина! — наставительно бросил вдогонку и тоже принялся раздеваться. Спать хотелось ужасно.

Почти целая декада прошла относительно спокойно, без происшествий. Александра демонстрировала достойные уважения упорство и проницательность, упрямо пыталась вникнуть во все тонкости, чем изводила казначея Аиура. Его единственную попытку пожаловаться я встретил настолько мстительно-кровожадной гримасой, что отбил у того всякое желание со мной общаться. Повезло мне все-таки с женой; если она своей дотошностью так довела казначея за каких-то несколько дней, можно было успокоиться насчет поста министра финансов. Когда Александра решит, что вполне готова его занять, все министерство хором взвоет, а я смогу окончательно выкинуть этот вопрос из головы.

Кроме того, к моему искреннему удивлению, Нира Лимар-ан оказалась действительно значительно более полезным существом, чем я мог ожидать. Гораздо сообразительнее Вагура, бойкая на язык, но в отличие от Шарры не склонная к бессмысленному ерничанью. Так что в итоге осталось лишь порадоваться за удачный выбор Анамара. А в том, что задача по взятию данного бастиона будет решена в ближайшем будущем, сомневаться не приходилось. Главную проверку — запахом — он уже прошел, а в остальном… Продолжая аналогию, укреплена крепость была весьма посредственно, оставалось только как следует подготовить штурм.

За кипящими в приемной страстями я наблюдал с интересом, но мимоходом: не до того как-то. Несмотря на то что прямо сейчас я должен был находиться на другом конце страны, текущие и требующие срочного решения вопросы сыпались в удручающем количестве. Но это нормально: работа, она просто не может закончиться, а уж эта работа — вовсе.

Никогда я не понимал фанатично рвущихся к власти личностей.

Спокойствие оказалось нарушено во второй половине дня, когда я занялся бумагами, а именно — парой сложных судебных процессов, которые держал на контроле. С грохотом распахнулась дверь, впуская сразу двух посетителей — Шарру и Иммура. И тот и другая сияли искренней радостью, были взъерошены, взвинчены и распространяли вокруг характерные запахи, не оставлявшие сомнений в том, чем эта пара занималась совсем недавно. Я, конечно, порадовался, что через столько лет взаимных шпилек и претензий они наконец-то договорились, но… настроение и так было нерабочее, а тут в меня вовсе вгрызлась черная зависть.

— Рур, мы нашли! — заявила Шарра.

— Друг друга? — язвительно уточнил я, вновь утыкаясь в бумаги. — Поздравляю.

— Спасибо, но я сейчас не об этом, — отмахнулась Шарра. — Мы наконец-то…

— Рур, хорошо, что ты не занят. — В незакрытую дверь влетел не менее взъерошенный, чем эти двое, Мунар. Только он выглядел не счастливым, а обеспокоенно-озадаченным. — Поздравляю, — бросил он зависшей на пороге паре, протискиваясь между ними, и звучно хлопнул мне на стол увесистую папку. — В общем, тут наконец-то…

— Что значит — не занят?! — Шарра вернула себе утраченный на мгновение дар речи. — Мы, между прочим…

— Молчать! — рявкнул я, откладывая протоколы досмотров, допросов и экспертиз. Похоже, в ближайшем будущем вернуться к ним мне было не суждено. — Прекратить балаган, сели все!

— Нет, ну а что он?! — попыталась возмутиться женщина, но под моим взглядом осеклась и молча опустилась в кресло.

— Мур, ты разобрался с покушениями? — начал я с главного.

— Нет, я по поводу…

— Тогда в порядке живой очереди, — поморщился я. — Иммур, что у вас? Коротко и по существу.

— Так. По существу, — собравшись, кивнул он. Оглянулся на дверь, которую машинально захлопнул за собой Мунар. — Опуская подробности, мы в запасниках нашли источник, подтверждающий, что в древности оборотни в некоторой степени произошли от людей.

— Кхм. Ладно, а если чуть более подробно? — растерянно нахмурился я.

— В общем, если мы правильно все перевели, изначально с Первопредком было всего несколько оборотней. Правда, там не вполне понятно: он их создал, откуда-то привел или тоже людей перекроил? Да и общая численность не указывается, написано просто — мало. Но больше похоже, что они вместе с Первопредком действительно откуда-то пришли, в смысле — откуда-то совсем издалека, из какой-то иной реальности. Но это уже домыслы, а явно там сказано, что все эти первые были мужчинами, и местные женщины им для продолжения рода не подходили, так что они были обречены на вымирание. И тогда Первопредок сжалился над своими детьми, дал им свою кровь и связал обрядом с выбранными человеческими женщинами. Дальше там все очень красиво и мутно, но мы так поняли, что результат подобного союза не всегда однозначный. То есть не то что выпил — стал оборотнем, а должен совпасть ряд условий. Каких, правда, не указано. Пока однозначно можно сказать, что шаг этот должен быть добровольным. Там просто один из этих ребят возжелал рабыню, купил ее и все провернул, не очень-то интересуясь мнением женщины. Она, конечно, спорить не спорила, но, похоже, совсем не хотела связываться с каким-то странным типом, и кончилась их история печально. Но мы еще не все изучили, может, что-то попадется.

— И почему до сих пор об этом… источнике никому не было известно, почему не проводились исследования? — уточнил я.

— А это как раз самое интересное, он был в тайнике, на который мы наткнулись совершенно случайно. Ты же знаешь, запасники Центрального исторического музея располагаются все в тех же пещерах под столицей. Они изолированы, и охрана там на уровне, и всяческие артефакты для поддержания нужного режима… Не суть. Короче, в одной из стен мы и нашли этот тайник, неожиданно; как будто Первопредок подтолкнул. Откуда он там взялся — неизвестно, но предположение тоже есть. Мы прикинули, и получилось, что нижняя пещера хранилища находится совсем рядом со святилищем. Там есть несколько основательно замурованных и даже, кажется, обрушенных проходов; куда они вели раньше — доподлинно неизвестно, но по всему выходит — именно туда. И книгу эту припрятали, кажется, именно жрицы.

— Зачем? — машинально спросил я, хотя и сам, впрочем, понимал глупость подобного вопроса.

— Понятия не имею, — Мур развел руками, — у них надо спрашивать. Наверное какие-то резоны были.

— Там была только эта книга? И неужели она существует в единственном экземпляре? — Я с сомнением качнул головой.

— Только она, да. А вот больше ничего сказать я не могу. Было бы неплохо привлечь наших кабинетных крыс, но тогда будет очень сложно избежать огласки. Даже если большинство не поверят и посчитают книгу фальшивкой, проблем не оберешься.

— Мунар, может, из своих кого выделишь? — с сомнением покосился я на главу разведки. Специалисты по древностям у него были, но вот насколько достойные доверия — это большой вопрос, ответить на который мог только сам Мун.

— Не бывает таких совпадений, — хмыкнул тот себе под нос. — Точно Первопредок чудит! Ты, кстати, с ним не пытался связаться?

— Каких совпадений? — уточнил я, пока игнорируя вопрос. Тем более что ответ на него мне и самому не нравился.

— Сейчас расскажу. Так что с Первопредком?

— У меня ощущение, что он от меня бегает. В прямом смысле. — Я поморщился. — Чувствую, что где-то рядом, но выходить на контакт не желает.

— Может, ему стыдно? — хихикнула Шарра. В ответ на наши недоуменные взгляды пожала плечами и пояснила: — Ну такую кашу заварил. Сами посудите, сейчас происхождение оборотней окутано тайной, и предположение, что мы с людьми из одного корня, основано исключительно на морфологических признаках, мы очень похожи. А здесь — такое явное подтверждение; и я почти уверена, что книга подлинная и по-настоящему древняя. Если это подделка… зачем изготавливать фальшивку настолько высокого качества и так надежно ее прятать? Хотели использовать, да не вышло? Как-то за хвост притянуто, а она там явно о-очень давно лежит. Поэтому скорее всего ее действительно спрятали жрицы, а они без воли Первопредка такой серьезный поступок не совершили бы. А зачем это могло понадобиться ему?

— Первой приходит в голову самая простая причина — факт нашего родства хотели скрыть. Слухи-то неизбежны, но письменных источников и старинных преданий на эту тему до сих пор известно не было, — согласно кивнул Мунар, во время короткого монолога с одобрением глядя на министра культуры. — Шарра, да ты делаешь успехи в логических построениях!

Та состроила недовольную гримаску и показала Муну язык.

— Не отвлекайтесь, — на всякий случай поспешил одернуть обоих я. — Я навскидку могу назвать пяток вариантов, зачем подобное могло ему понадобиться, но это все домыслы. Мунар, о каких совпадениях ты говорил и с чем вообще пожаловал?

— Я, собственно, по поводу того мага, на которого вы наткнулись в степи, с его овшунами, лабораторией и прочими странностями, — пояснил он. — Оказалось, это не какой-то дикий самоучка, а вполне себе натуральный непризнанный гений и по-своему легендарная личность. Его звали Лимар Навун-ар, но больше он был известен как Чудак. В общем, в курсе вы или нет, вкратце поясню. Навун-ар разрабатывал собственную теорию происхождения видов. Я не вникал в подробности, но как-то у него получалось, что никаких богов, духов и Первопредка не существует и общие корни есть не только у людей с оборотнями, а вообще у всего живого, включая даже тыбарцев. Вот за эту странную мысль его и называли Чудаком, но, впрочем, не трогали: каждый имеет право заблуждаться так, как считает нужным. Тем более когда вопрос не касался его навязчивой идеи, это был весьма талантливый маг. Во время войны он проходил службу при одном из полевых госпиталей, тогда-то он и стал изгоем. Когда выяснилось, что он ставил на пленных довольно зверские опыты. Война, конечно, войной, и людей тогда ненавидели даже сильнее, чем сейчас, но он действительно перешел грань. Одно дело — вырвать сердце живому врагу на поле боя, и совсем другое — издеваться над тем, кто даже теоретически не способен оказать сопротивление.

— Мун, а можно без лирических отступлений? — поморщился я. — Слышал краем уха об этом скандале. Вроде как Чудака после этого убить не убили и даже не посадили, но практикой заниматься запретили и вообще ославили на всю страну.

— Ну да, а потом он куда-то пропал; тогда решили — убился от отчаяния, и благополучно про него забыли. Да и, честно говоря, не до него тогда было. Но это все присказка, потому что теперь мы знаем, где он прожил все эти годы. В своей глуши он занимался поисками доказательств собственной теории, и, судя по всему, от жары и одиночества у него совсем поехала крыша. Вкратце изложу, а если нужны подробности — все в отчете. — Он кивнул на лежащую на краю стола папку. — Навун-ар сумел добиться определенных успехов, но только совсем не в том, в чем пытался. Теорию свою не доказал, потому что не теория это, а откровенный бред. Но зато достиг невиданного успеха в преобразовании сущностей. Правда, эксперименты ставил над животными; спрашивается, почему нельзя было ограничиться этим раньше? Если точнее, встреченные вами овшуны были искусственно выведенными. Когда-то они были самыми обыкновенными овцами, а потом Чудак привязал к безобидной скотине нечто потустороннее. Не овшунов, а каких-то странных духов; я, честно говоря, так и не понял, откуда они взялись и почему в итоге приняли такой вид, но я особо и не вдавался. Собственно, потому у вас и получилось так легко с ними расправиться. Навур-ан, конечно, понимал, что его творения сильно не дотягивают до настоящих овшунов, но пытался их откормить за счет путников. Ну и опять вам повезло. Насколько я сейчас могу восстановить картину, эти твари просто слишком рано вернулись. Прежде к их появлению несчастные путники уже были неспособны оказать достойное сопротивление: этот артефакт, от которого пострадала Уру, крайне ослабляет основные показатели вроде скорости реакции и силы, тут даже оборот не спасает. Собственно, такой вот отшельник.

— А с ногой у него тогда что случилось?

— Нога — это дополнительное доказательство его неадекватности, — поморщился Мун. — Он ее сам себе отрезал и использовал собственную плоть при создании из своих овец этих недоделанных демонов. Чтобы те его самого не сожрали по ошибке.

— Рур, вот зачем ты спросил? — сдавленно пробормотала слегка побледневшая Шарра, прикрывая ладонью рот. — Фу, какая гадость! У меня же фантазия богатая!

— Да ладно, подумаешь — нога, — попытался возразить Мунар, но под недобрыми взглядами Шарры и Иммура счел за лучшее свернуть тему. — Так вот, штатный психиатр, читавший его записи, даже набросал примерный диагноз на двух листах. Вкратце — полный абзац, у него там… Так, я опять не о том. Самое главное, среди его записей были вполне обоснованные предположения, что оборотни представляют собой точно такие же объединенные сущности, как его овцы, только более сложные.

— Сам ты овца, — вздохнула Шарра, но не обиженно, а как-то удивительно печально. — Это что же получается, целый отдельный разумный вид — результат простого магического эксперимента?

— Не факт, — пожал плечами Мунар. — Вернее, уже почти факт, но не простого эксперимента, а с участием высших сил. И если разбираться, то у нас весь мир — один большой результат эксперимента богов, поэтому не вижу повода для истерики. Но обнародовать эти результаты точно не стоит.

Все синхронно поморщились и солидарно помолчали.

— В общем, я так понял, точно ответить мне на все эти вопросы сможет только сам Первопредок. Буду пытаться достучаться — не сможет же он от меня вечно прятаться. Кстати, Шарра, пока вспомнил: что там с подготовкой праздника Перелома года и официальной церемонии?

— С моей стороны — все по плану, — тут же оживилась она. — Хотя ажиотаж страшный, всем интересно посмотреть на императрицу независимо от ее происхождения. Многие, конечно, надеются над ней посмеяться, но Сашка всех уделает, я в этом уверена. Ты не волнуйся, я ее по полному разряду подготовлю! Опять же будет присутствовать почти вся императорская семья Орсы, кроме наследника, и это первый официальный визит такого уровня за многие годы…

— Шарра, я в курсе списка приглашенных, сбавь обороты. Мун, по твоей части что?

— Работаем, согласовываем, — лаконично отозвался он. — Сам понимаешь, договориться о мерах безопасности сразу четырем службам не так-то просто, особенно когда каждый считает своим долгом что-то скрыть от остальных. Да утрясется, что нам, в первый раз, что ли?

— Ты, главное, предателя к тому моменту вычисли.

— Вычислить — полбеды, надо доказать! — усмехнулся он. — Мы его прямо на приеме возьмем. Есть у меня план провокации, ближе к делу утрясем детали.

— Мне твои провокации… Ладно, посмотрим, — поморщился я.

Императрица Александра Шаар-ан

Этот сон тоже был странный. Я сразу поняла, что это именно сон, полностью осознавала себя, но продолжала спать, наблюдая за происходящим как за спектаклем, со стороны.

Действие происходило на небольшом скалистом острове, одиноким зубом торчащем посреди моря, и кроме камней, песка и жухлой травы здесь ничего не было. Впрочем, нет, стоило об этом подумать, и я поняла, что поспешила с выводами. Кое-кто помимо меня здесь был.

— Рур? — неуверенно окликнула я сидящего неподалеку на камне над обрывом мужчину. Со спины было очень похоже: те же рассыпающиеся по плечам медные волосы, та же смуглая кожа, даже сложение похоже. Но почти сразу я поняла, что ошиблась: этот мужчина был более жилистым, чем Руамар, и, кажется, ниже ростом, но в последнем я не могла поручиться. А еще мне показалось, что он совсем по-другому пахнет.

Незнакомец не ответил, а я осторожно подошла, с интересом его разглядывая. И чем ближе я подходила, тем четче проступали очертания фигуры.

На обнаженной спине мужчины я увидела вязь застарелых шрамов, складывающуюся в какой-то явно осмысленный, но непонятный мне узор. Это было похоже на руны, но незнакомые, чужие, и гораздо более сложного начертания, нежели в орсском языке. А еще оказалось, что мужчина медленно и задумчиво поглаживает по голове лежащего подле олуна. Кот показался знакомым.

— Значит, Первопредок — это ты? — Я без боязни опустилась на корточки рядом с ним. Мужчина с трудом оторвал взгляд от горизонта и сфокусировал на мне с таким видом, будто я — галлюцинация и рассматривает он меня исключительно из вежливости.

К моему удивлению, глаза у него были совершений обыкновенные, человеческие, серые. В чертах лица сходство с моим мужем прослеживалось, но не портретное, а скорее родственное.

— Ну вроде того, — тяжело вздохнул он наконец.

— А здесь ты что делаешь? — поинтересовалась я, оглядываясь и не обращая внимания на его нескрываемое нежелание общаться. Раз уж снится мне такой странный реальный сон, значит, надо пользоваться моментом.

Первопредок встряхнулся, энергично потер обеими ладонями лицо и вновь уставился на меня, только на этот раз взгляд его стал гораздо более осмысленным.

— От мужа твоего прячусь, уж больно настырный, — усмехнулся он.

— Зачем? — опешила я. — И почему у меня во сне?

— Да я думаю через тебя передать ему пару слов, может, он меня тогда оставит в покое? — сказал собеседник.

У меня появилось ощущение, что я, а точнее, весь мир вокруг сошел с ума.

— Он тебя оставит?! — ошарашенно уточнила я. — Кто из вас двоих вообще должен больше радеть о спокойствии оборотней?

— Ну вот еще, давай ты теперь нотации читай, — скривился Первопредок. А я вдруг поняла, что мой собеседник еще довольно молод; не мальчишка, но лет двадцать пять — максимум. — Я от него из-за них и прятался.

— В смысле?

— В прямом, — терпеливо пояснил собеседник. — Из-за дирижабля. Если Руамар узнает, что это все моих рук дело, будет долго ругаться, а я этого не люблю.

— То есть отравление команды — твоих рук дело?! — дошло до меня. Ощущение безумия окружающей реальности усилилось. — И с какой целью ты угробил сотню собственных потомков? — растерянно хмыкнула я. Возмущаться, правда, благоразумно не стала: с богами шутки плохи, особенно если боги с отклонениями в психике. Впрочем, откуда мне знать, может, они все такие? Я других-то никогда не видела. И что-то мне подсказывает — это к лучшему.

— Подумаешь, сотня, — фыркнул он. — Мне надо было, чтобы того идиота нашли свои, и как можно скорее, а это был самый быстрый и удобный способ.

— А вот так присниться и сообщить координаты?

— Нельзя, — поморщился он. — Не могу я напрямую вмешиваться, это не по правилам.

— А рассказывать об этом можешь? — Разговор становился все интереснее и интереснее, и я устроилась поудобнее, усевшись на камни и вытянув ноги.

— О прошлом можно, о настоящем и будущем нельзя, — отмахнулся Первопредок. — Правила такие, нельзя смертным лишнюю информацию выдавать, чревато. Вот тот псих нахватался случайно, умом тронулся и пытался локальный конец света устроить. Оно мне надо?

— Зачем ему конец света? — Вопросы толкались в голове, и хотелось задать их все сразу. А то вдруг богу надоест мое общество и он сбежит?

— Не, он же не специально, — возразил собеседник. — Просто не надо людям соваться в междумирье и таскать оттуда всякую пакость. Мелочь-то ладно, а вот если за мелочью что покрупнее само явится, вот тут всем станет весело. Нет, мы-то его вытолкаем взашей, но вы, смертные, такие хлипкие! Половина популяции вымрет, потом пока еще порядок восстановишь… Ты Руамара, кстати, об этом тоже предупреди, чтобы не вздумали исследования продолжать. А то разгневаюсь.

— Конечно передам. Только я так и не поняла, почему ты не мог то же самое ему сказать? Он бы понял.

— Он бы лишнее начал спрашивать. А мне с ним тяжело спорить, Владыка все-таки.

— Ты мне приснился, только чтобы рассказать про того мага? — сменила тему я. Очень хотелось выяснить, почему богу трудно спорить с собственным же созданием, кем бы оно ни было, но интуиция посоветовала умерить любопытство и не лезть в дела, которые меня никак не касаются.

— А? Нет, не про это. Про книжку, которую они нашли, ну и так вообще, историческую справку дать. В общем, получилось довольно просто: нам пришлось удирать из другого мира, спасая свои жизни. А чтобы этот мир нас обратно не выкинул или — того хуже — в междумирье, пришлось спешно придумывать, как к нему привязаться. На мое счастье, как раз пара пустынных котов под руку попалась. Потом мы, конечно, познакомились с местными, пообщались, они проявили сочувствие и разрешили воспользоваться доступными ресурсами для восстановления численности; творить-то в чужом мире я вообще не имею права. Придумали ритуал, внесли условие строгой добровольности смешения крови. Потом, когда необходимость в этом исчезла, отвадили вас от смешанных браков, для чего пришлось подправить ход истории и усложнить действие зелья. Конечно, полезли всякие побочные эффекты, но зато удалось вас разграничить.

— А не проще было от него совсем отказаться?

— Проще, конечно; но надо же было оставить лазейку, — хмыкнул он. — Мало ли зачем пригодится! Тебе-то грех жаловаться, вон как удачно все вышло. Кроме того, уж очень любопытные побочные эффекты получились.

— И чего в них любопытного? Пару друг от друга тошнит, а все равно тянет.

— Это уже не ко мне претензии. Я, что ли, заставляю их такие браки устраивать? — недовольно фыркнул он. — Если брак добровольный, все очень здорово получается; на своего несостоявшегося мужа посмотри и его жену, ведь полностью довольные жизнью существа!

— А какие дополнительные условия, если не секрет? — продолжила расспросы я, мысленно принимая справедливость возражений собеседника. Действительно, это свойство зелья оборотни могли использовать самостоятельно, без гласа свыше.

— Там много всего было. Во-первых, для человека это должен быть первый сексуальный опыт. Во-вторых, оборотень должен лично проявить заботу; не обязательно лечить, тут главное эмоции, но лечение — наверняка. В-третьих, человек должен быть психологически стойким и способным перенести подобное превращение. Ну и в-четвертых, добрая воля никуда не делась, просто должно присутствовать не только согласие на ритуал, но и согласие обоих на это превращение.

— То есть ты хочешь сказать, я сама согласилась на подобные изменения?! — неприлично вытаращилась я на Первопредка.

— Не обязательно сознательно, просто не возражала против них. Если ты хорошо подумаешь, то сама поймешь, что все получилось как нельзя лучше. Тут тебе и дополнительная защита, и дети, и продолжительность жизни; оборотни, конечно, ненамного более живучие, чем вы, но среднестатистические двадцать лет сверх обычного — тоже неплохо. Мужа попроси, кстати, чтобы с тобой позанимался и помог освоиться, а то сам он может не догадаться. Ладно, пойду я, а то у вас там уже утро.

— Погоди, еще один вопрос! Ты не знаешь случайно, что это за жрица — Рууша и не ты ли ее посылал ко мне? И что она со мной сделала?

— Рууша, — он слегка поморщился, — вы ее Праматерью называете. Ну то есть не вы, а оборотни.

— Это — твоя жена?!

— Да вот еще, — недовольно фыркнул он. — Это как раз вторая из двух первых оборотней, Рууша Таан-вер.

— А первый? — спросила я.

Мужчина некоторое время буравил меня пристальным взглядом, а потом обреченно махнул рукой.

— Не хочу я ничего придумывать, надоело уже. Я, я первым был! — устало вздохнул он. — Ты только особо не распространяйся, не поймут. Рууша — моя старшая сестра, а я не бог, просто очень сильный и талантливый маг крови, есть в некоторых измерениях такие. Правда, мы и не люди были, немного другие существа… ну да это не важно. Нас просто сильно потрепало и изменило в междумирье, когда мы из собственного мира сбегали, это все-таки не для смертных место. Но в итоге местные боги приняли за своих и сами предложили восстановить свой народ. Было как-то боязно отказываться, пришлось соответствовать. Что до Рууши, ничего плохого она тебе не сделала. Так, подправила немного, чтобы ты уж с гарантией превратилась. Ну и запах стабилизировала, чтобы не заметили те, кому не надо.

— И что же она «подправила немного»? — мрачно уточнила я.

— Мозги, — фыркнул он. — Вы, люди, такие упрямые, словами не передать! Еще начала бы противиться изменению, а это никому не надо.

— Ты же говорил, напрямую вмешиваться нельзя?

— Да это разве вмешательство — немного с эмоциями поработать? К тому же по согласованию с хозяевами, так что все законно.

— С какими хозяевами?! — возмутилась я… и проснулась.

Первые мысли были кровожадными и довольно нецензурными, но вспомнилось, что сегодня за день, и пришлось поспешно брать себя в руки.

Прокручивая в голове ясно отложившиеся в памяти события сна, я поднялась с постели. Впечатления от встречи с Первопредком оказались… неожиданными, если, конечно, это в самом деле был не обычный сон. И если это действительно был Первопредок, а не плод моей фантазии. Для последней это, впрочем, было бы слишком, не такая уж богатая у меня фантазия.

Я никогда особенно не стремилась к встрече с богами, не привыкла просить помощи, да и вообще редко задумывалась о них и их существовании. Неизменным было одно: боги считались существами мудрыми и если не добрыми, то, по крайней мере, справедливыми. Не только наш Триумвират, о своем Первопредке оборотни отзывались аналогично. Но то, что я видела, заявленной характеристике не соответствовало совершенно. Не бог и покровитель огромной державы и целого разумного вида, а трудный подросток. Конечно, факт наличия старшей (и судя по всему, она намного старше!) сестры кое-что объяснял, но знакомство все равно оказалось неожиданным, как и версия о происхождении оборотней.

Хотелось поскорее рассказать обо всем Руамару и выяснить его мнение насчет божественных откровений, но мужа в спальне уже не было, даром что за окнами едва рассвело. Впрочем, судя по остаткам запаха, ушел он совсем недавно.

Привыкнуть к этим самым запахам и научиться в них хоть немного разбираться оказалось неожиданно трудно. Первое время после судьбоносных событий на горной дороге изменения обоняния были почти незаметны. Усиленно воспринимала только запах Рура, а все остальные, как и прежде. Когда именно начались серьезные изменения, я не поняла; кажется, все произошло постепенно, за несколько дней. В какой-то момент я обнаружила, что окружающий мир гораздо сложнее, чем казалось раньше. Запахов было гораздо больше, чем звуков, даже с учетом обострившегося слуха. Или звуки просто были более привычным ориентиром?

В любом случае я избегала лишний раз высовываться за пределы привычных помещений. Запахи раздражали, отвлекали, мешали на чем-то сосредоточиться, заставляли постоянно принюхиваться и страшно нервировали. Одно утешение: присутствие мужа успокаивало. Так что, но крайней мере, спала я, уткнувшись в грудь или шею мужа, спокойно, а в остальное время хотелось биться головой об стенку. Или по меньшей мере ходить в обнимку с подушкой или с чем-нибудь из одежды Рура, чтобы кутаться в особо тяжелых случаях. Сейчас я более-менее притерпелась, но перспектива скорого появления в замке уймы народу приводила в содрогание.

Между тем Руамар обнаружился в ванной комнате, еще точнее — в душе.

— Доброе утро, — поприветствовала я, проходя к умывальнику. — Рур, дело есть.

— Какого рода? — хмыкнул он, отключая воду.

— Мне тут сон непростой приснился. — Я вздохнула, с зубной щеткой наперевес оборачиваясь к подошедшему мужу. — Был интересный разговор с вашим Первопредком, и у меня осталось странное впечатление. Я всегда полагала, что боги…

— Короче, тебя удивляет, что наш Первопредок — не мудрый и всепонимающий бог, а скорее малолетний засранец? — со смешком уточнил оборотень.

— Именно, — кивнула я. — Хотя не такой уж и малолетний, я бы ему по манере поведения дала лет пятнадцать… Что, он всегда такой? И это, получается, действительно был он, а не плод моего воображения?

— Всегда. Но теперь, я думаю, ты понимаешь, почему без Владыки оборотни идут вразнос, — пожал плечами Рур, тщательно вытирая полотенцем свою шевелюру. — По большому счету ему на нас плевать. С другой стороны, если вникнуть в историю нашего мира, плевать на смертных всем богам, так что откровенное и искреннее безразличие Первопредка на фоне лицемерной доброты прочих видится мне далеко не худшим вариантом. И о чем он говорил? Не рассказал, почему от меня прячется?

— Мне показалось, он боится, что ты надерешь ему уши, — хмыкнула я. — Судя по его поведению, такое уже бывало.

— Честно говоря, иногда подмывает, — вздохнул Рур. — Но обычно я ограничиваюсь словесным выражением негодования. Он любит спорить и язвить, но с моей стороны в ход идут аргументы и остроумие, так что он каждый раз расстраивается.

— И многие в курсе, что собой представляет этот тип? — осторожно спросила я.

— По-моему, никто, кроме меня. Жрицы порой получают некие… откровения, но, судя по их отзывам о Первопредке и дальнейшим действиям, лично они с ним не общаются. Да и природа возникновения этих откровений меня смущает, не похоже на него. Ладно, время у нас есть, пойдем присядем в гостиной, расскажешь, что он там еще учудил.

— Кхм… А почему ты раньше никогда не отзывался о нем в подобном роде, а сейчас так легко переключился?

— Привычка, — спокойно ответил он. — Зачем окружающим знать, что он представляет собой на самом деле? Гораздо спокойнее им продолжать думать, что он мудрый и любит своих детей. А ты уже с ним познакомилась, и что уж тут миндальничать и кого-то приукрашивать.

Пока я приводила себя в порядок, в гостиной накрыли завтрак, и разговор продолжился в весьма располагающей к этому обстановке. Впрочем, рассказ мой много времени не занял.

— Значит, дирижабль — его рук дело? — удрученно произнес Руамар. — Похоже. Обычно, если он пытается помочь, это заканчивается не слишком хорошо.

— Но все-таки зачем ему это было надо?

— Он сказал правду. Насколько я понял, он в принципе не может врать и не может не ответить на вопросы хоть как-то. Может недоговаривать, юлить, уходить от ответов, но напрямую отказаться — не может. Да и результаты расшифровки записей Чудака, как предвидел Первопредок, подтверждают: этот парень действительно мог наломать дров. А почему наш божественный руководитель просто не предупредил… Видимо, действительно есть какие-то ограничения. Если подумать, он ведь всегда давал конкретные ответы только на вопросы о прошлом. Почему ты так странно на меня смотришь?

— Мне кажется, ты слишком спокоен для таких известий, — нахмурилась я.

Ладно я, в принципе я довольно хладнокровное существо и быстро успокоилась; и то поначалу вскипела. Но Руамару, как и остальным оборотням, плохо удавалось скрывать собственные эмоции, а сейчас он выглядел спокойным и лишь немного мрачноватым. Честно говоря, я ожидала взрыва.

— Я бы не сказал, что они меня сильно шокировали, — пожал плечами он. — Ну и, кроме того, беспокоиться из-за событий двухтысячелетней давности, по меньшей мере, глупо. И кем бы наш Первопредок ни был раньше, сейчас он — бог. Со скверным характером, но бог. Тот факт, что Праматерь — его сестра (и полагаю, именно она во многом определяет нашу жизнь)… что-то подобное напрашивается само собой, стоит хоть немного пообщаться с Первопредком.

— А то, что он упомянул каких-то хозяев?

— Это еще проще, — отмахнулся Рур. — Я почти уверен, что речь идет о вашем Триумвирате. Согласись, чье бы еще разрешение могло понадобиться богу?

— Логично, — вынужденно согласилась я.

— Ты готова к вечеру? — сменил тему Руамар.

— К этому невозможно подготовиться, — поморщилась я. — С юности не люблю приемы. Но ваш этикет мне с каждым днем нравится все больше, особенно то, что вовсе не обязательно танцевать. В конце концов, можно сесть где-нибудь в углу в компании Ланца и наконец-то пообщаться под бокал вина.

— Боюсь, вино придется отложить до «после приема», — усмехнулся он. — Могу отпустить тебя пораньше, посидите здесь.

— Что случилось? — растерялась я.

— Пока ничего. Но если тебе будут предлагать алкоголь, отвечай, что тебе нельзя, и загадочно улыбайся, — безмятежно отозвался он, с видимым удовольствием разглядывая мою вытянувшуюся физиономию.

— Это еще что за новости? — Я нахмурилась. — Если я попытаюсь загадочно улыбнуться, мне вызовут лекаря, решив, что у меня поехала крыша. Или подумают, что я буйный алкоголик, а ты запретил мне пить под страхом смертной казни, чтобы не опозорила.

— Не волнуйся, твой собеседник подумает совсем о другом. Видишь ли, ходят слухи, что императрица ждет ребенка и после праздника ее увезут в удаленное поместье в горах, чтобы обезопасить от возможных покушений.

— У вас что, еще одна императрица есть?

— Нет, что ты. — Рур попытался ободряюще улыбнуться, но получился довольно глумливый предвкушающий оскал. — Ты единственная! В смысле по легенде именно ты…

— Да я поняла, — отмахнулась я. — И даже знаю, кто это придумал. У твоего Мунара какая-то нездоровая страсть к провокационным слухам! Мне непонятно, с какой целью вы решили публично меня угробить?

— Почему сразу угробить? — заметно растерялся Владыка. Кажется, таких слов он от меня не ожидал.

— Я вот и интересуюсь, почему угробить, да еще сразу, — поддела его я. — Учитывая, что до сих пор нас спасали только чудеса, а никак не бдительность Инварр-ара, подобные намеки приведут к непредвиденным последствиям. Думаю, возникнет еще толпа желающих срочно от меня избавиться, начиная с тех, кто уже имел планы на твоего брата на троне, но был готов потерпеть, и заканчивая рассчитывавшими на твою благосклонность женщинами. Если бы я была более подозрительной, то я бы уже давно заподозрила Мунара в саботаже.

— Не волнуйся, в этот раз осечки не будет.

— У кого? — язвительно уточнила я, — Наш преступник и так до сих пор не давал повода сомневаться в своих талантах.

— Если бы я знал тебя чуть хуже, я бы решил, что ты боишься, — задумчиво сощурился Руамар.

— Во-первых, не надо пытаться брать меня на «слабо». Во-вторых, разумное опасение за свою жизнь я не считаю зазорным. И, в-третьих, меня раздражает, что в этой ситуации я должна изображать из себя жертвенную овцу в длинном, стесняющем движения платье, без оружия и информации. — Я недовольно повела плечом.

— Саша, в этот раз все пройдет хорошо. — Он вновь предпринял попытку меня успокоить. — Мы уже точно знаем, кто все подготовил, но такую фигуру надо брать на горячем и при свидетелях, иначе эта история будет очень долго и противно вонять. Она и так будет, но если я его просто казню, поднимется страшный шум: Танура Наварр-ана очень уважают за честность, принципиальность и верность империи.

— Все-таки он? — Я вопросительно вскинула брови.

— Да, он. Предваряя твой следующий вопрос, скажу, что Танагра не в курсе замыслов отца. Проблема в том, что он очень хитрый и осторожный тип, почти не оставляет улик; понимает же, что первым попадает под подозрение. Ребята Мунара наблюдают за его окружением, уже известно, кто из исполнителей и как планирует проникнуть в замок. Нам на руку, что в предыдущих случаях он был на волос от воплощения задуманного; он расслабился. Наварр-ан презирает Муна, считает того ничтожеством, и после двух почти удавшихся покушений это его мнение только укрепилось. Поэтому он не сомневается, что его подручным удастся проникнуть в замок, занять позиции. Там их и возьмут, тихо и незаметно. Тогда он может занервничать и начать совершать глупости. Главное, делай вид, что ты ни в чем его не подозреваешь, и доверься мне.

— Ладно, постараюсь ничего не испортить, — вздохнула я.

По протоколу прибывающего правителя или представителя правящей династии непременно должно было встречать лицо, занимающее такое же положение. Учитывая количество и значимость гостей, Руамару предстояло делать это лично, а я вызвалась его сопровождать уже по собственному желанию. Причина была прозаична: хотелось поскорее увидеть родных.

В этот раз до воздушного порта мы добирались по железной дороге. Из-за значительного перепада высот между столицей и плато, где расположился порт, ее пришлось прокладывать вкруг, большим крюком, так что путь занимал даже больше времени, чем по обычной дороге в карете. Зато так было значительно комфортнее, да и доставлять элиту поездом было гораздо сподручнее, чем экипажами.

В путь я отправилась с определенным беспокойством. Но то ли повторяться преступник не хотел, то ли в самом деле служба безопасности в этот раз сработала на отлично, но добрались без эксцессов.

Мне наконец удалось рассмотреть знаменитое здание порта, впритык к которому подходила дорога и где мы должны были принимать гостей. Этот архитектурный шедевр по праву считался жемчужиной столицы. Высокие стрельчатые арки, резные колонны, белый мрамор с вкраплениями темно-зеленого. Сдержанная темная бронза, темное дерево, из всех украшений — только резьба по камню, но настолько тонкая, что мраморные декоративные панели казались кружевными. Отделка здесь, кажется, была даже роскошней, чем в императорской резиденции.

Прибытие представителей всех соседних государств было назначено на полдень, и все, начиная с пилотов и заканчивая работниками порта, действовали удивительно слаженно, обеспечив появление высоких гостей с интервалом в две минуты.

Первым вошел мой отец в сопровождении Ланца и его молодой жены. Прямо сейчас возможности поговорить по душам у нас, естественно, не было, но пока хватило обмена взглядами. Кузен состроил озадаченную гримасу, выразительно обведя взглядом платье: дома вытряхнуть меня из привычной формы не удавалось никому. Правда, справедливости ради стоит отметить, там никто уже и не пытался это сделать — привыкли.

Вполне бодрый вид отца меня порадовал, и я с интересом осмотрела еще одну свою новоявленную родственницу — Рулану. Кажется, пребывание среди людей подействовало на нее благотворно: девушка уверенно держалась за локоть своего рослого супруга, да и вообще выглядела значительно бодрее, чем в нашу предыдущую встречу. На родного брата косилась настороженно, на меня — вдвойне; но присутствие мужа ее явно успокаивало. Я, конечно, могу ошибаться, но, похоже, Ланцу удалось приручить свою жену.

Следом за людьми появилась делегация чифалей во главе с их Верховным Светом (именно так звучал титул наследного правителя), которого сопровождала его старшая дочь, по слухам — одна из сильнейших магов страны. Представители этого вида напоминали своим обликом птиц вроде цапель или аистов — высокие, сухопарые, с длинными ногами и аналогичной неторопливой пластикой движений. На узких тонких лицах, обрамленных пушистыми короткими светлыми волосами, больше похожими на шерсть, застыла появившаяся, кажется, еще при рождении печать презрения ко всему вокруг. Большие круглые глаза с крупными зрачками и почти незаметными белками только усиливали сходство с птицами. А еще при взгляде на чифалей мне всегда вспоминались рептилии с их холодным безразличием в глазах. Все как один — в тускло-серых летящих одеждах непонятного кроя, и только правитель с дочерью в белом. В целом делегация напоминала зацепившееся за гору и разлегшееся на склоне облако — полупрозрачная подвижная масса, обманчивая и скрадывающая подлинные очертания мира.

На фоне чифалей тыбарский хан (один из пяти) с сопровождением выглядел особенно ярко. Они вообще любили яркие цвета, пестрые узоры и изобилие украшений, и после однородной серости чифалей от них здорово рябило в глазах. Большая и пышная делегация, как это обычно бывает, состояла почти исключительно из мужчин. И всего две женщины, которых было легко отличить от мужчин по закрытым лицам. Как они под такими плотными вуалями что-то видели, всегда оставалось для меня загадкой. Судя по всему, эти две были либо женами, либо наложницами хана, с которыми тот не пожелал расставаться за пределами собственного дворца. Точнее, не столько с ними, сколько с удовольствиями, которые они доставляли своему мужу и господину. К счастью, всех гостей оборотни принимали по своим обычаям, иначе, учитывая тыбарский этикет, все могло здорово затянуться.

С гостями, разумеется, разговаривал муж. Моим долгом было стоять рядом с ним, улыбаться и кланяться. Если чифали особой разницы между мужчинами и женщинами не видели, для них главным были личные качества и способности, то при появлении тыбарцев мне по-хорошему стоило вообще отойти за спину мужа, скромно опустить глаза и изобразить статую.

Потом гостей распределили по вагонам и поезд тронулся. Поскольку визит был торжественно-праздничный, а не деловой, до вечера делегациям предлагалось отдыхать с дороги. Конечно, обычно все отдыхом пренебрегали и предпочитали потратить время с пользой — когда еще возникнет возможность пообщаться сразу со всеми соседями! — но в дороге никто переговоры вести не собирался. Кофе, бокал вина, легкие закуски, чтобы скоротать время, и полчаса на то, чтобы полюбоваться видами и окончательно спланировать собственные действия.

Руамар тоже был сосредоточенно-задумчив, изучал содержимое какой-то папки, так что весь путь мы проделали в тишине.

Зато потом наступил мой собственный маленький праздник: Ланцелот участвовать в переговорах не спешил и, отправив свою жену отдыхать в специально отведенную для них комнату, заявился ко мне в гости.

— Сашка! Дай я тебя наконец-то обниму! — воскликнул он, сгребая меня в медвежьи объятия.

— Смотри, помнешь, муж не одобрит, — весело фыркнула я. — Садись и рассказывай, как твои дела.

— А что сразу я? — Он с размаху плюхнулся в кресло. — Лучше ты, про тебя такие слухи ходят, мы с Алексом от любопытства все извелись. Но вообще народ дружно гордится: говорят, грозный владыка Руша ест у тебя с рук. Да и то, что я наблюдаю, тоже настораживает; по-моему, я первый раз вижу тебя в платье. Как он тебя на это уговорил?

— Грозный владыка Руша не имеет привычки кого-то уговаривать, он обычно ставит перед фактом, — продолжала улыбаться я, присаживаясь в соседнее кресло и жадно разглядывая родное лицо. Оказывается, соскучилась я гораздо сильнее, чем думала до сих пор.

А Ланцелот — он был таким же, как и раньше. Даже странно и немного страшновато, у меня столько всего случилось, изменилось, а кузен — прежний. Рыжие кудри, бесшабашная улыбка, небрежно завязанный шейный платок, китель нараспашку, грязные сапоги. С последними у него была проблема, сколько я его знала: обувь оставалась чистой ровно до тех пор, как он надевал ее на ноги. И почему-то только обувь.

Рано осиротевший (его отец глупо погиб на охоте, когда сыну было всего пять лет, а безумно любившая мужа мать не смогла вынести расставания и покончила с собой), Ланц был для нас с Алексом еще одним братом. Моложе нас на десять лет, с характером сорванца-шалопая и привычкой сначала говорить, а потом думать, он тем не менее был хорошим парнем, незлым и благородным.

— И он еще жив? — рассмеялся кузен.

— Еще бы; я с таким бугаем не справлюсь никогда. Но в целом, можно сказать, мы нашли общий язык. Я рада, что так получилось и что мужа мне в последний момент подменили. С Руамаром значительно интереснее, чем могло быть с его бестолковым братцем. Ланц, боги с моим мужем, ответь мне на вопрос: как твоя прекрасная принцесса отреагировала на поцелуи? Я просто все время, что тут живу, пытаюсь представить себе выражение ее лица.

— Издеваешься, да? — ухмыльнулся он. — Я про их отношение к поцелуям только через две недели после свадьбы узнал! Зато понял, почему она на меня как на психа смотрела все это время и разговаривала как с больным ребенком. Но ничего, мы, как ты выразилась, в итоге все-таки нашли общий язык. Только этот ее нюх достает. Тут и налево не сходишь!

— Ланц, не позорь фамилию! Тебе еще отец втык сделает, если ты ему сорвешь мирный договор своими гулянками, — незло проворчала я.

— Вот и ты туда же: как замуж вышла — сразу такая занудная и правильная стала, — фыркнул он. — Сидит тут в платье. Ты случайно вышивать еще не начала?

— Нет, меня решили в другом качестве использовать. — Я улыбнулась. — Его величество решил, что из меня получится неплохой министр финансов, так что я учусь.

— Экономика, финансы… — недовольно протянул кузен, наморщив нос. — Я же говорю, зануда! Но хоть не главная златошвейка, уже не так страшно. Да ладно, не молчи ты на меня так сурово, ох уж мне эта женская солидарность! Хорошая у меня жена, во всех отношениях. Зачем мне при такой еще любовница, тем более через месяц после свадьбы? Лишняя головная боль. Но само отсутствие возможности, конечно, нервирует. Нет, Улька она тихая и в случае чего слова не скажет; но иногда как глянет — и хочется пасть на колени с клятвенными заверениями «больше никогда». Да уж, сложная это штука — семейная жизнь. И вообще, можно подумать, твой кошак другого мнения!

— Ну, в голову я к нему не заглядывала, но… в общем, я ему вполне доверяю и в этом вопросе тоже, — усмехнулась я и поймала себя на довольно странном ощущении.

Прежде возможность измены мужа, когда мы только обсуждали это в дирижабле, воспринималась спокойно и нервировала лишь с социальной точки зрения. В том смысле, что, если он позволит выказать мне такое пренебрежение, остальные могут попытаться последовать его примеру и смешать меня с грязью. А сейчас мысль о супружеской неверности вызвала отнюдь не опасение, а откровенную злость и желание в случае чего оторвать кое-кому хвост и что-нибудь еще столь же ненужное. И почему-то боязно было признаваться даже самой себе, симптомом какого заболевания является эта ревность. Хотя зачем юлить, если все очевидно? Причем, кажется, очевидным это стало не сейчас, а уже довольно давно, просто я умудрялась убегать от щекотливого вопроса. Что я поспешила сделать и сейчас, сменив тему на более нейтральную.

Со слов Ланца выходило, что рушка вполне прижилась в Орсе. Наши дамы, конечно, попытались попробовать ее на зуб, но, похоже, после сурового брата какие-то интриганки беззубые были самой Рулане на один укус. Да и отношения с мужем у нее вполне сложились; как бы ни острил Ланц, а создавалось впечатление, что он уже полностью в коготках своей миниатюрной супруги и, похоже, доволен этим фактом. Видимо, владычественная наследственность в ней тоже была сильна, только проявлялась исключительно по-женски.

Так мы и просидели до вечера, делясь новостями, ностальгируя и просто трепля языками. Мне хоть и следовало развлекать прибывших высокородных дам, но это было желательно, а не обязательно, и я решила немного побыть плохой хозяйкой. Хотя, справедливости ради стоило отметить, быть хорошей хозяйкой я до сих пор никогда не пробовала.

Незаменимая Уру, уже вернувшаяся к своим обязанностям, по моей просьбе распорядилась насчет обеда, чая и прочих радостей жизни. Правда, от вина я, сославшись на банальное нежелание и необходимость кристально ясной головы, отказалась. Имея дело с оборотническим чутьем, стоило сохранять бдительность: вряд ли мой отказ от спиртного будет выглядеть достоверно, если при этом от меня будет тянуть последствиями посиделок с Ланцем.

Посвящать кузена в тонкости местных интриг я не стала. Про крушение дирижабля рассказала — тем более что слухи об этом до Орсы дошли, — успокоив, что это было недоразумение. Пришлось рассказать также и про взрыв, сообщив, что главный виновник погиб в момент совершения диверсии по нелепой случайности. Соврала, конечно, но сейчас стыдно мне не было: Ланцелот был весьма прямолинейным парнем, неспособным к интригам, никогда не интересовался политикой и совершенно в ней не разбирался. Расскажи я правду, и этот медведь со свойственным ему «изяществом» вполне мог наломать дров. А так и кузен успокоился, легко проглотив не соответствующее даже официальной версии объяснение, и я обезопасила планы Руамара от посильного участия в них родственника.

В общем, время мы провели хоть и бесполезно, зато — приятно, хотя мне и было несколько неловко перед мужем, компания которого вряд ли была настолько же приятной и необременительной. Но помочь ему я бы ничем не могла (разве что собственным присутствием уронить его авторитет в глазах тыбарца ниже уровня пола), а мучиться за компанию считала бессмысленным.

Наконец явившаяся в сопровождении еще одной девушки Уру сообщила, что пора готовиться к открытию приема, и кузена из покоев выдворили.

Что меня относительно примиряло с необходимостью путаться в юбках, так это отсутствие примерок. Я приблизительно представляла, сколько времени на этот процесс тратят орсские женщины, и содрогалась от ужаса. А здесь даже наряд для столь ответственного мероприятия сшили без моего участия. И, подозреваю, готовить его начали задолго до того, как я вообще узнала о предстоящем празднике: за несколько дней управиться с этой ручной работой было невозможно.

Девушки в четыре руки сноровисто упаковали меня в платье, после чего усадили на стул посреди гардеробной и принялись развешивать украшения и наносить «боевую раскраску». Я не протестовала — официальное торжество, положено, ничего не попишешь, — но чувствовала себя новогодней елкой, какие принято украшать к дате Перелома года на севере моей родины. Цвет наряда только усиливал сходство и заставлял недовольно морщиться — типично еловая благородная зелень и темно-золотое шитье с россыпью крошечных зеленых камней. Наверное, изумрудов; я очень сомневалась, что парадное платье жены императора могли отделать обыкновенным стеклом. Платье дополняли тяжелый ошейник колье и пара широких плетеных браслетов, а на голову надели странного вида диадему — тонкий ажурный венец с направленными вниз отростками, очертаниями напоминающими клыки, которыми это произведение ювелирного искусства крепилось в волосах. Диадема по стилю очень напоминала рушский императорский венец, только была значительно миниатюрнее и изящнее. Надо ли говорить, что все украшения были с изумрудами! Интересно, почему предки Руамара выбрали именно этот цвет и этот камень?

Одно радовало: рушские женщины не имели привычки проделывать в своем теле отверстия, не предусмотренные природой, и серьги не носили.

Девушки свое дело закончили довольно быстро и, разглядывая меня со странным выражением в глазах, подвели к зеркалу.

Кхм. Да ладно?

Женщина в отражении слабо походила на меня, зато очень напоминала покойную императрицу Орану, мою мать. Разве что высокий рост, цвет волос и прическа выбивались из знакомого образа, а в остальном — один в один. Те же глаза, те же губы с прячущейся в уголках мягкой улыбкой, та же длинная шея и безупречная линия плеч…

Странно, я как-то никогда не задумывалась, что военная выправка при правильной подаче превращается в царственную осанку.

— Хм. Я думаю, его величеству не будет за меня стыдно. А, Уру?

— Я в этом уверена, ваше величество! — убежденно отозвалась она. Потом, пару секунд помявшись, все-таки добавила вполголоса: — Только мне кажется, лучше Владыке вас до начала приема не видеть.

— Почему? — машинально уточнила я, с интересом разглядывая отражение в зеркале и пытаясь хоть немного к нему привыкнуть. А то еще задумаюсь и как расшаркаюсь сама с собой, не признав…

— Помнет же все! — Девушка трагически сложила бровки домиком, а я прыснула от смеха.

— Боюсь, если его величество решит что-то помять, его никакой прием не остановит.

— Ваша правда, — вздохнула она.

То ли что-то почуял, то ли под дверью подслушивал, а то ли и правда вышло случайно, но помянутое величество появилось собственной персоной буквально через считаные секунды. И замерло едва ли не на пороге, очень задумчиво меня разглядывая. Девушки молча глубоко поклонились, я опомнилась и тоже приветственно склонила голову. Даже, кажется, получилось вполне величественно.

— Вы можете идти, девушки, — рассеянно кивнул им Руамар, делая пару шагов в мою сторону; обе помощницы не заставили себя долго упрашивать и поспешно юркнули за дверь.

— Все-таки помнешь? — иронично поинтересовалась я, когда муж приблизился, не отрывая взгляда.

— Что? — чуть нахмурился он, тыльной стороной пальцев медленно очертив контур моего лица, шеи, спустившись к ключицам.

— Платье, — нервно усмехнулась я. Легкое невинное прикосновение сейчас оказалось острее самой чувственной ласки, и я едва удержалась от разочарованного вздоха и движения вперед, когда муж опустил руку.

— Что я, совсем варвар, что ли? — усмехнулся он, перехватывая мою руку и поднося к лицу.

— Да, — честно призналась я. Оборотень в ответ тихо засмеялся, уткнувшись носом мне в ладонь, а губами прижавшись к запястью. Щекочущее чувствительную кожу дыхание, нежное прикосновение, непривычное поведение мужчины — от всего этого меня неожиданно бросило в краску. — Рур, ты чего? — неуверенно поинтересовалась я. Руку, впрочем, отнимать не спешила.

— Ты божественно хороша. Я просто забылся и немного задумался. — Поцеловав мою ладонь, он чуть отстранился, хотя руку по-прежнему не выпускал.

— О чем?

— Да не бери в голову.

— А все-таки?

— Ну, например, что за такую женщину и умереть было бы не жалко, — усмехнулся он, а вот мне с кольнувшей меня мыслью о предстоящей ловле преступника посреди приема стало совсем не весело.

— Может, лучше как-нибудь обойтись без этого? — нахмурилась я, а оборотень в ответ опять рассмеялся.

— Не собираюсь я умирать, не волнуйся. Это относится к делам минувших лет. — Он все-таки выпустил мою ладонь, нехотя разжал вторую руку, которой в какой-то момент успел обхватить меня за талию, и тоже начал переодеваться в парадное.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я, потому что продолжения не последовало.

— Да я про военное время, — с неохотой ответил Руамар. — Мы же тоже за императора воевали, и первое время я даже делал это искренне. А потом уважать Шидара перестал, родине все это тоже добра не приносило, и война потеряла для меня лично какой-либо смысл задолго до окончания. И даже до начала моего собственного правления, хотя я и продолжал ее еще несколько лет, пока не решился предложить твоему отцу мир. Вот я и подумал, что за такую императрицу умирать было бы не обидно.

— Вот это откровения, — смущенно кашлянула я. Слышать подобные слова, с одной стороны, было, конечно, приятно, но с другой… Зачем только спросила!

— Это еще не откровения, — покачал головой он. Окинул меня долгим задумчивым взглядом, от которого мне окончательно стало не по себе. — Откровения — это… Впрочем, это все подождет до вечера.

К моему удивлению, императорский венец хранился здесь же, на полке в одном из шкафов, хотя украшения для меня спутница Уру принесла откуда-то извне, кажется, из сокровищницы.

— Почему такая ценность лежит здесь? — спросила я, наблюдая, как Владыка, недовольно кривясь, пристраивает корону на голове.

— Он сам себя охраняет, — отмахнулся Рур. — Никто кроме мужчин рода Шаар-анов не может к нему прикоснуться: при попытке взять его в руки любой посторонний просто перестает его видеть и водит руками вокруг. Даже если венец лежит в закрытой коробке. Кстати, стол со стоящей на нем коробкой невозможно передвинуть. Даже если попытаться накинуть на него веревку. Так что… не ходить же каждый раз в сокровищницу! Пусть лежит.

Я только философски хмыкнула в ответ. После откровений Первопредка постоянные пляски вокруг ценности крови Шаар-анов и Таан-веров стали восприниматься более понятными, логичными и объяснимыми. Надо полагать, именно так проявлялась пресловутая магия крови.

А венец был хорош. Если диадема в моих волосах и походила на корону, а благодаря золотой оправе казалась вещью более дорогой, то венец… Это было не украшение, это был символ власти. Черненое серебро можно было заменить на обыкновенное железо, а единственный крупный, настолько темный, что при слабом освещении казавшийся черным, изумруд примитивной старинной огранки поменять на кусок стекла — и это бы ничего не изменило. Он буквально дышал древностью и даже как будто обладал собственной волей; говорят, со старинными вещами такое случается. И хищные обводы, казалось, не были первопричиной такой ауры, лишь подчеркивали ее.

Более того, стоило когтям венца обхватить голову Руамара, зарывшись в густые медно-рыжие волосы, и мужчина как будто сам изменился. В уголках губ залегли жесткие складки, взгляд желтых глаз стал острее и тяжелее. Сейчас оборотень меньше всего напоминал того Рура, с которым мы шли по пустыне, зато очень походил на портрет, созданный народной молвой, — сурового безжалостного Владыки.

— Занятная вещица, да? — усмехнулся он, переводя взгляд с собственного отражения на меня. И вроде усмешка та же самая, его, но… Может, это я себя накручиваю?

— Как тебе сказать, — задумчиво протянула я. — Может, я и параноик, но я бы вот это на голову и под угрозой смерти не надела, не то что по доброй воле. Он случайно не крушит черепа недостойных?

— Есть такая легенда, хотя это больше метафора, чем доказанный факт. С другой стороны, когда я беру его в руки, у меня появляется ощущение, что я знаю, кто именно поспособствовал появлению у Шидара его навязчивой идеи. И чифали оказываются в этом списке далеко не на первом месте. — Руамар искоса бросил еще один взгляд на отражение венца и, стерев с лица ухмылку, протянул мне руку. — Пойдемте, моя императрица. Негоже заставлять гостей ждать.

Я глубоко вздохнула, беря себя в руки, и, пытаясь преодолеть вдруг возникшую внутри нервную дрожь, вложила свою ладонь в ладонь императора. Надеюсь, все пройдет хорошо.

С другой стороны, вот именно сейчас усомниться в словах этого мужчины показалось кощунством и едва ли не предательством.

Из покоев мы вышли торжественно, даже несмотря на то что дверь Руамар открывал сам. Мне кажется, в таком виде вообще все будет получаться торжественно, вплоть до чистки нужников, так что можно было не слишком стараться держать лицо (не позволять себе так и просящуюся нервно-ехидную ухмылку) и следить за походкой (Александра, ну в самом деле, не на плацу же!). На выходе из покоев нас поджидала положенная по международному протоколу свита — охрана и хорошо знакомые доверенные лица. Это на какое-то событие местного значения император мог явиться внезапно и в гордом одиночестве, оборотни в этом отношении вообще были склонны к простоте, а вот в присутствии иностранных делегаций приходилось соответствовать статусу.

Оглядев нас (или скорее меня, потому что Руамара при параде они наверняка уже видели), Шарра с Зарой обменялись восторженно-одобрительными взглядами, и министр украдкой продемонстрировала мне поднятый вверх большой палец. За что получила очень неодобрительный тычок под ребра от Иммура, состроила ему гримасу, но все-таки взяла себя в руки, и наша процессия чинно и торжественно тронулась в нужную сторону.

Парадный зал, в котором прежде мне бывать не доводилось, оказался без окон и не слишком просторным. Что, впрочем, неудивительно, учитывая возраст замка и его предназначение: изначально это все-таки была очень хорошо укрепленная крепость. Да она и сейчас такой оставалась, все перестройки и доработки никак не сказывались на обороноспособности, обновлялись исключительно интерьеры. А большие окна имелись только в некоторых комнатах на верхних этажах, с видом на море.

Но в парадном зале все равно было светло — выручало искусственное освещение. Белый и конечно же зеленый мрамор, черненое серебро, резьба, чеканные узоры… во вкусе и чувстве меры авторам этого убранства отказать было нельзя.

Гостей было немного. Да оно и понятно: мероприятие хоть и числилось увеселительным, устроенное по поводу национального праздника и императорской свадьбы, по факту носило исключительно политический характер. Случайные светские гуляки могли попасть сюда только в компании кого-то из приглашенных. В Орсе в подобных случаях было принято являться либо в сопровождении законной супруги, либо при отсутствии оной в одиночестве, приводить любовниц и случайных людей считалось, мягко говоря, дурным тоном. Впрочем, в Руше с его более свободной моралью этого ограничения могло и не быть.

Протокол тоже был весьма прост. Сначала запускали местных гостей, потом являлся император со свитой, потом по очереди входили делегации. Главная головная боль доставалась распорядителям: нужно было организовать все так, чтобы и принимающая сторона не переминалась с ноги на ногу, и высокопоставленные гости не толпились в коридоре. Поэтому тыбарцев всегда старались оставить напоследок; предсказать, сколько будут рассыпаться в любезностях эти велеречивые каменюки, было невозможно.

Каменюками их, к слову, называли все, и даже сами тыбарцы украдкой гордились своим прозвищем, потому что спокойствие и невозмутимость считались у них едва не главной добродетелью. Эти существа в целом были похожи и на людей и на оборотней, только отличались немного иным строением организма — их грубая ороговелая кожа действительно напоминала камень или скорее песок всевозможных оттенков, от светло-кремового до темно-коричневого, серого и даже розоватого.

Первыми сейчас, разумеется, принимали людей. Как-никак императора угораздило породниться именно с орсской правящей фамилией. Конечно, ради Мурмара так заморачиваться никто бы не стал. Да и Владыка мог бы не устраивать торжество, все-таки брак носил залоговый, договорный характер и являлся просто дополнительной печатью на договоре о мире. Тут свою роль сыграло, во-первых, стремление Рура продемонстрировать собственным подданным успешность и добровольность заключенного союза, а во-вторых… брак наш действительно довольно быстро стал настоящим, так почему бы и не отметить, как полагается?

Такого пыточного приспособления, как трон, у оборотней в хозяйстве не имелось, но для венценосных особ в дальнем конце зала были полукругом установлены удобные кресла. Для отдыха остальных приглашенных вдоль стен стояли скромные диванчики, столики с напитками и легкими закусками. А вот застолье для своих гостей император устраивать был не обязан. То есть делегатам, конечно, в их комнаты еду доставили, а вот на приеме никаких обедов не предполагалось. Зато в трактирах в честь праздника были обязаны угощать всех страждущих за счет казны и наливать по кружке вина за здоровье Владыки и его жены. Угощали не деликатесами, но вполне пристойной едой; трактирщики старались не жульничать, а то так накормишь проверяющего протухшим мясом — и простишься не только с заведением, но и со всем имуществом, и с несколькими годами свободы. Император очень не любил, когда его обманывали.

В общем, гуляли сегодня скорее не гости Варуша, а простой народ. И это было, на мой взгляд, более чем мудрое решение. Знати-то всегда всего мало и чего-то не хватает, а вот среди простых граждан забота Владыки не останется незамеченной.

В отличие от первого, официального приветствия, сейчас подразумевалось более неформальное. С разгону бросаться в отцовские объятия, конечно, не следовало, но все-таки предполагалось вручение памятных подарков и умеренно теплое общение, и это не могло не радовать: по отцу я здорово соскучилась. И по Алексу тоже, но одновременно покидать страну и правителю и наследнику было неправильным. Это когда меня сдавали с рук на руки Руамару, брат тоже напросился — мол, последняя возможность пообщаться, а там — когда еще свидимся! Действительно, когда уж теперь…

Интереснее всего было наблюдать за отцом. Нет, он-то меня, конечно, узнал и мужа в подмене не заподозрил, но взгляд все равно то и дело соскальзывал с Владыки Руша на меня. Да и остальные делегаты, среди которых мелькали знакомые лица, поглядывали на меня с интересом, даже тихонько шушукались.

Еще меня успокоило и согрело присутствие генерала Видимира Ганича, моего бывшего командира; он всегда очень тепло относился ко мне именно с человеческой стороны, не со служебной. По службе он был одинаково строг и требователен со всеми, хотя и выглядело это порой весьма забавно: генерал был удивительно маленького роста. Но все равно умудрился найти себе еще более миниатюрную супругу, так что смотрелись вдвоем они довольно гармонично. Ганич, в отличие от остальных, не стеснялся разглядывать меня в открытую, хитро улыбаясь и подкручивая правый ус. А когда орсские гости приблизились и два императора начали приветственный ритуал, генерал заговорщицки подмигнул.

Сначала — общие фразы, на орсском. Хороший тон — приветствовать гостя на его языке: «рад встрече», «благодарю за удовольствие», «счастлив видеть». Попытка понять настроение и расположение собеседника, оценить возможность перехода к более теплой беседе. Не по словам, по интонациям и манере держаться. А все вокруг терпеливо стояли и ждали, позволяя себе лишь едва слышно украдкой перешептываться. Я — в том числе, хотя шушукаться мне было не с кем, и оставалось просто молчать, улыбаться и разглядывать гостей.

Первым от шаблонных фраз отступил отец.

— Насколько я могу видеть, вы и моя дочь сумели найти общий язык? — осторожно уточнил он.

— Думаю, вполне. — Чуть улыбнувшись, Руамар вскользь бросил на меня веселый взгляд, но тут же опять посерьезнел. — А еще я думаю, сейчас самое время принести вам свою искреннюю и глубочайшую благодарность, Димир. — Владыка Руша под удивленные шепотки глубоко склонил голову. — Война длилась столько лет, но самый ценный ее трофей вы вручили мне в знак доброй воли вместе с подписью на мирном договоре — свою дочь. Я должен был просить ее руки, но Первопредок исполнил это желание без просьб.

Я едва удержалась от смешка. Вот как у него получается, имея опыт общения с этим безалаберным типом, произносить «Первопредок» с таким пиететом?

А в зале между тем повисла тишина; не то чтобы мертвая, но голоса заметно стихли. Заявление императора было более чем ясным и довольно громким, для многих еще и весьма неожиданным. Для большинства наша с ним гармония была ширмой, спектаклем, и всерьез поверить в успешность этого союза многие не могли. Подобное же публичное заявление значило гораздо больше, чем местные цвета власти и любые знаки внимания ко мне. Свое решение внутри страны Руамар еще мог изменить — мол, наиграется и плюнет, — а теперь пути назад уже не было. Брак публично признан не просто добровольным, но и вполне желанным. Уже не обязательство перед страной, а осознанный выбор человеческой женщины в пику всем традициям, обычаям и привычкам. Лично у меня слова императора потрясения не вызвали; я-то, в отличие от большинства посторонних, прежним обещаниям и, главное, поступкам собственного мужа верила.

— Я рад, что вы оценили Александру по достоинству, — медленно кивнул император Орсы в ответ. — Как отец я не мог бы найти для дочери лучшего мужа. И я счастлив благословить этот союз.

Тоже довольно громкое и решительное заявление, хотя и не настолько остро принятое людьми, как слова Руамара — оборотнями. Но это тоже неудивительно: все, кто входил в состав делегации, прекрасно знали об отношении Димира к своим детям и, думаю, вполне могли ожидать подобного. В конце концов, мы с мужем действительно выглядим достаточно довольными жизнью, чтобы отец перестал тревожиться за мое здоровье и эмоциональное состояние.

А вообще забавная получается политическая ситуация. Учитывая, что государства у нас разделены по видовому признаку и смешанные браки хотя бы теоретически возможны только между людьми и оборотнями — чифали и тыбарцы слишком сильно отличаются и от нас, и друг от друга, — практики политических международных союзов в настоящее время не существовало. Эта традиция жила в те времена, когда огромная Орсская империя не была единой, а разделялась между полутора десятками человеческих государств. В представлении и Руша и Орсы отец запросто мог считать Руамара новоприобретенным сыном. До сих пор об этом никто особо не задумывался — подумаешь, сделка и сделка, — а теперь казус всплыл. И получилось, что вчерашними непримиримыми врагами правят родственники. Очень резкий переход от войны к миру…

Протянутая для рукопожатия узкая аристократичная ладонь отца с длинными «музыкальными» пальцами — и незамедлительный ответ грубой, совсем не императорской руки оборотня, больше подходящей рядовому солдату. А потом Димир все-таки не удержался, свободной рукой обнимая благоприобретенного зятя за плечи. Даже спина мужа умудрилась выразить всю глубину его удивления, и я с трудом удержала улыбку в допустимых пределах, а потом Руамар неуверенно обнял расчувствовавшегося родственника. Не знаю, что удивило оборотня больше — само проявление эмоций орсского императора или постные физиономии остальных людей. Я почему-то была уверена, что именно этого в изученном рушцем досье не было: того, что правящая семья соседнего государства — именно семья и что отец искренне любит нас всех троих и очень за нас переживает.

Проявление эмоций было кратковременным, и Руамар оказался быстро выпущен на свободу, после чего отец уже совершенно расслабленно и естественно обнял меня. Выглядел он невозмутимым и очень довольным. И что-то подсказывало, немалое удовольствие ему доставила ошарашенная физиономия оборотня. Что называется, «мелочь — а приятно».

— Чудесно выглядишь, — тихо шепнул мне отец.

Дольше затягивать общение не стоило, надо было достойно принять и остальных гостей. Поэтому Руамару был вручен довольно неожиданный для свадебного подарок — великолепные клинки из лучшей орсской стали в красивом резном ларце. И количество их было на первый взгляд неожиданным — три штуки. Владыка, принимая подарок, очень насмешливо покосился на меня, хотя от реплик воздержался. Он-то понял, кому предназначался третий.

Орсскому императору предложили присесть, а мы продолжили церемонию. Следующими были чифали, и тут особенных сюрпризов не предвиделось. Верховный Свет был традиционно холоден и надменен, и Руамар разговаривал с ним в том же тоне. Неожиданно мне при ближайшем рассмотрении понравилась принцесса Чичивиаи, при взгляде на нее становилось понятно, что она совсем не политик, а именно маг и ученый. Печать надменности, давно считающаяся видовым признаком чифалей, на ее лице тоже присутствовала, но в глазах не стыло мертвое безразличие, как у отца, а мелькал пусть и снисходительный, но все-таки интерес к окружающему миру. В отличие от своего венценосного родителя старшая дочь выглядела живой. Понятное дело, что это безразличие — просто маска, но ее отсутствие не могло не привлечь внимания. Впрочем, беседовать с ней я в любом случае не собиралась.

Подарок чифалей оказался оригинальным, красивым и символичным. Разумеется, это было зелье. Оно носило название «Нить, расплетенная надвое», было весьма редкой и ценной субстанцией и позволяло разделить один осознанный сон на двоих, для чего было достаточно сделать по маленькому глотку содержимого сосуда. Причем не обязательно было делать это, находясь вместе; главное, чтобы зелье было одно, в смысле — разлито из одного флакона не больше месяца назад. В общем, подарок мы оценили и даже точно знали, как именно будем его использовать и в каких случаях. Если чифали надеялись, что применяться все это будет для государственной необходимости и оставили себе «щелку» для подглядывания, их ждало жестокое разочарование. Хотя для начала все равно следовало отдать снадобье специалистам для всестороннего изучения.

Тыбарцев Руамар принимал уже в одиночестве, чему я искренне порадовалась, хотя и пожалела мужа. Поговорить эти ребята любили, а вот женское присутствие непосредственно при разговоре было весьма некстати. Зато это весьма продолжительное время я могла потратить на беседу с отцом.

— Привет, — уже вполне по-человечески поздоровалась я, по возможности царственно опускаясь в соседнее с ним кресло.

— Саша, у меня нет слов, — весело улыбнулся отец, накрывая рукой мою ладонь, лежащую на подлокотнике.

— Я знала, что ты оценишь, — хмыкнула я. — Сама, честно говоря, немного в шоке.

— Я сейчас не про твой внешний вид, хотя, конечно, это тоже неожиданно, — отмахнулся он, тем не менее с интересом меня разглядывая. — Я про твоего мужа. Не ожидал, удивлен. Удивлен приятно и его словами, и его поведением, и его искренностью. Похоже, слухи оказались правдивы и у тебя обнаружился талант к дрессировке крупных хищников, — насмешливо подмигнул отец.

— Процесс приручения был взаимным, — честно созналась я, не удержавшись от улыбки и взгляда в сторону собственного мужа. — Скажем так, мы сумели договориться к общему удовольствию.

Отец с насмешливым видом поманил меня рукой, чтобы наклонилась ближе, и едва слышно шепнул на ухо:

— Судя по тому, какими взглядами вы обмениваетесь, здесь присутствует нечто гораздо большее, чем простая договоренность, — после чего, отстранившись, продолжил уже менее заговорщицким тоном: — Чему я могу только порадоваться. У тебя взгляд очень изменился, стал теплее. И вдруг выяснилось, что ты очень похожа на Орану.

Мы немного помолчали, а потом я аккуратно перевела разговор с покойной матери на вполне живого брата и самого отца. Что-то я, конечно, успела вытрясти из Ланца, но не все. Например, о том, что у отца возникла навязчивая идея срочно женить наследника, кузен тактично умолчал. Да и так вообще было о чем поговорить. О достаточно личном, чтобы не доверять это письмам, но не настолько, чтобы бояться быть услышанными.

Наконец расшаркивания с тыбарским ханом закончились (управились удивительно быстро, всего лишь за полчаса), Руамар объявил праздник открытым и разрешил всем отдыхать. Дождавшись, пока присутствующие от вежливого перешептывания перейдут к полноценному разговору, муж возжелал моего общества. А вернее, судя по тому, что приглашение было сделано жестом, ему просто хотелось под благовидным предлогом прерваться и немного помолчать.

Мы отошли к одному из столиков с напитками, где император молча плеснул себе вина и в несколько жадных глотков осушил бокал.

— Так все плохо? — участливо поинтересовалась я.

— Нет, просто в горле пересохло. Наверное, нечто вроде аллергии на тыбарский язык. — Он улыбнулся уголками губ, окинул зал скользящим взглядом, ни на ком не задерживаясь. Вновь наполнил бокал, но пить не стал. Зато свободной рукой приобнял меня за талию, привлекая к себе. С человеческой точки зрения — слишком близко и неприлично, а с точки зрения оборотней… Если внимательно посмотреть по сторонам, можно было увидеть среди присутствующих несколько довольно увлеченных друг другом пар, причем некоторые явно не тянули на молодоженов. Да и на нас поглядывали скорее иностранные гости, чем местные.

Муж рассеянно прихватил губами мочку моего уха, щекоча дыханием. По спине тут же пробежала волна мелких мурашек. В голову закралась крамольная мысль, что нормы приличия оборотней мне нравятся гораздо больше человеческих, а еще — что этот праздник надоел мне, не успев толком начаться.

Вот что он со мной делает, а? Дурное влияние налицо!

— Все идет по плану, — тихо проговорил муж, медленно поглаживая мою спину и продолжая крепко прижимать к себе. — Осталось совсем немного.

Легкие однослойные одеяния, конечно, были очень приятны к телу и каким-то волшебным образом холодили, что в рушском климате было огромным плюсом, но вот в такой ситуации сослужили не лучшую службу. Слишком тонкая ткань совершенно не мешала чувствовать каждый изгиб тела, а это, в свою очередь, настраивало совсем не на серьезный лад. Окутывающий меня запах мужчины постепенно приобретал знакомые оттенки. Подстегнутое им воображение, подкрепленное предыдущим опытом, тут же принялось рисовать возможные картины дальнейшего развития событий. Бесспорно, приятного, но ни толпа присутствующих, ни предстоящая охота в этот план совершенно не вписывались.

— Это как-то не похоже на попытку морально поддержать, — тихо пробормотала я. — Может, ну их всех Первопредку под хвост, а?

— Занятная мысль, — со смешком согласился Руамар, касаясь губами моей шеи. — Но — чуть позже. И объясню я тебе все немного позже, если сама не догадаешься.

— Ваше величество, можно вас на пару слов? — прозвучал рядом невозмутимый голос Анамара.

Я не удержалась от разочарованного вздоха, а Рур слегка хмыкнул и отстранился.

— Что такое? — раздосадованно нахмурился он.

— У нас с генералом Ганичем возникла одна интересная мысль, очень нужно услышать ваше мнение и мнение его величества Димира.

— Прямо сейчас? — недовольно уточнил Руамар.

— Именно, — кивнул тот, бросив на меня веселый взгляд.

— Не теряйся, я скоро вернусь, — тихо мурлыкнул мне муж, касаясь губами виска, и в сопровождении очень ехидно поклонившегося генерала (как у него получилось с каменным выражением лица в одно простое движение вложить столько эмоций?) удалился, а я осталась стоять на месте в полном раздрае чувств.

Больше всего мне сейчас хотелось придушить не то генерала за его появление, не то — Владыку за неожиданный побег и недостойное поведение. Без тепла его тела мне неожиданно стало холодно, в голове шумело, а мысли не хотели складываться в связные цепочки, постоянно спотыкаясь о неудовлетворенность и раздражение.

— Добрый вечер, ваше величество, — услышала я мягкий приятный голос и с трудом сфокусировала взгляд на его обладателе.

— Здравствуйте, господин Наварр-ан, — кивнула я в ответ на его короткий поклон. Кажется, полностью скрыть недовольство не получилось, но я сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Какое-то странное эмоциональное состояние для последствий простых объятий, очень похожее на пресловутые побочные действия «крови Первопредка». Неужели Руамар когда-то успел мне что-то подмешать? Да вроде бы в его компании я ничего не ела и не пила. Тогда откуда этот зашкаливающий пульс и прочая гормональная буря?

— Вы помните мое имя, я польщен, — снова короткий поклон, вежливая улыбка и искреннее дружелюбие. — На самом деле я хотел поздравить вас и заодно, пользуясь случаем, немного пообщаться лично. В конце концов, мы теперь в некоторой степени родственники, а моя дочь очень тепло о вас отзывалась.

— Тая очаровательная девушка, — только и сумела слегка улыбнуться в ответ я.

— Вы выглядите бледной. Позвольте мне немного поухаживать за вами. — Осторожно и исключительно вежливо он придержал меня за локоть и потянул к ближайшему диванчику. Не знаю, как уж я выглядела на самом деле, но в обморок падать точно не собиралась.

Мой взгляд споткнулся о маячащего неподалеку Мунара, и тот, пристально взглянув мне в глаза, едва заметно кивнул. Пришлось подыграть.

— Благодарю, мне что-то дурно, — неуверенно проговорила я. Надеюсь, от сарказма удалось удержаться? — Вы не будете столь любезны…

— Может быть, вина? — с готовностью вызвался оборотень.

— Нет, лучше сока, — вовремя сообразила я. Кажется, туман в голове начал потихоньку рассеиваться, и я уже почти настроилась на деловой лад. Приняла бокал и, поднося его к губам, опять нашла взглядом Мунара и опять получила кивок. Содержимое бокала осушила залпом, даже не сразу сообразив, какой именно это был сок.

— Вам легче? — мягко поинтересовались у меня.

— Да, спасибо. Хотя… Кажется, меня мутит, — озадаченно проговорила я, поднося ладонь к губам. Убить захотелось уже главу разведки с его интригами; интересно, что такое мне подмешал этот горе-отравитель и сколько у меня времени. Успею ли я оторвать голову Мунару или нет?

— Мутит? — Кажется, Наварр-ан удивился больше меня и рефлекторно потянулся к карману.

— Вы не это ли ищете? — раздался невозмутимо-насмешливый голос Мунара. Двумя пальцами затянутой в странную непроглядно-черную перчатку руки оборотень держал какой-то крошечный флакон. Отец Таи рывком выдернул из кармана точно такой же и ощутимо переменился в лице. Теперь уже бледным выглядел он и даже почти бледно-зеленым. — Партия окончена. Вы проиграли, — со своей излюбленной «я-все-знаю» улыбкой проговорил министр безопасности.

Прозвучало как-то ужасно неестественно и театрально; но Мунару, похоже, было не до оттенков чувств. Взгляд Наворр-ана сфокусировался на мне, с губ сорвалось ругательство… а дальнейшие события заняли какие-то доли мгновения. Искаженное злобой лицо мужчины вдруг превратилось в оскаленную звериную морду. Я дернулась назад, но бежать было некуда: во-первых, я сидела, во-вторых, сзади вообще была стена, а в-третьих, я бы просто не успела.

Но это и не понадобилось, потому что одновременно со следующим ударом сердца раздался грохот и звон рухнувшего стола с напитками, в который влетело что-то большое и тяжелое. Еще мгновение мне понадобилось, чтобы опознать в этом «чем-то» двух сцепившихся олунов и разглядеть на одном из них ошметки темно-зеленой ткани.

Толком испугаться за себя я не успела, слишком быстро все произошло, а за Руамара бояться было как-то стыдно; слабо верилось, что Наварр-ан способен ему хоть что-то противопоставить. Да что этот, я здорово сомневалась, что хоть кто-то из двуликих мог сладить со своим Владыкой! Хотя на самом деле утверждение было весьма спорным и, кажется, далеким от истины — все-таки Рур не настолько уж профессиональный боец, некогда ему тренироваться, — но задуматься об этом я не успела, потому что бой уже закончился. Точнее, не бой — а показательная расправа.

Дальше Анамар громко извинился перед собравшимися за неприятный инцидент и сообщил, что его величество буквально через пару минут вернется. Величество же, надо думать, убежало отмываться от крови и переодеваться: не светить же перед подданными и гостями голым задом, нехорошо.

Тут же появились несколько оборотней из обслуги и принялись сноровисто убирать следы побоища.

Все произошло настолько быстро, что даже очевидцы не успели толком опомниться. Какая-то женщина испуганно воскликнула что-то вроде: «Наварр-ан совсем обезумел, пытался напасть на императрицу!» И я готова была поклясться, что возглас был неслучайным. Зал взбурлил. Кто-то добавил своих подробностей, и за считаные секунды новость распространилась подобно лесному пожару именно в той редакции, которая была нужна.

Ну что я могу сказать? Мунар, прямо скажем, себя реабилитировал. Но…

— Ну как ты? — участливо поинтересовалась Шарра, присаживаясь рядом со мной. С другой стороны опустилась такая же участливо сочувствующая Зара.

Я посмотрела сначала на одну, потому на другую и нервно хмыкнула.

— Вас они тоже спланировали? — уточнила я.

— Честно говоря, да, — пожала плечами Зара. — Но вопрос был задан всерьез. Как ты?

— Я? Я вот думаю: сразу и безоговорочно овдоветь или все-таки дать ему шанс оправдаться. «Возьмем на горячем»! — передразнила я. — Можно было предупредить, что никто его брать не собирался?

— Саша, ну ты же сама все понимаешь, — мягко проговорила Зара.

Мне ничего не оставалось, как только пожать плечами.

Нет, все действительно было понятно. И почему меня не предупредили — тоже, чтобы выглядело естественнее. Да и почему разрешили ситуацию именно так, было несложно догадаться. Если бы у Наварр-ана была возможность собраться с мыслями и обдумать свою защиту, он вполне мог выкрутиться. Пост бы как неблагонадежный потерял, но смертной казни вполне мог избежать; он действительно умный и хитрый субъект с безукоризненной репутацией. А так — полный зал свидетелей, что он лично бросился на меня и пытался убить, а его величество просто защищал мою жизнь. И плевать, что никто из этих свидетелей толком ничего не видел; большинство уже себя убедили, что все произошло на их глазах. Простая психология.

Но… как-то все уж очень быстро случилось. А еще я никак не могла отделаться от стоящего перед глазами образа олуна с окровавленной мордой и венцом на голове. И не могла понять, смешно мне, страшно или просто любопытно, как он умудрился не потерять в процессе потасовки символ императорской власти.

После окончания драки прошло не больше минуты, как ко мне широким шагом, не сводя тревожного взгляда, приблизился отец. Женщины переглянулись и тактично удалились, а император Орсы присел на освободившееся место. Кажется, внимательный взгляд отца отметил отсутствие у меня каких-либо повреждений, и это его успокоило.

— И часто у вас такое? — поинтересовался он.

— Случается, — уклончиво отозвалась я. Не посвящать же его в подробности внутренней политики Руша! Во-первых, зачем ему это, а во-вторых, надо надеяться, убит сейчас был именно организатор всего безобразия, и можно немного расслабиться. — Интересно, что такое эта зараза мне все-таки подмешала? — поморщилась я, потому что тошнота отпустила, но вместо этого начались подозрительные неприятные процессы в животе.

Будто в ответ на этот вопрос рядом возник весьма довольный Мунар с бокалом в руке.

— Ваши величества, — почтительно склонился он, после чего вручил бокал мне. — Вот, выпейте, станет легче.

— Что это? И что было в кармане у Наварр-ана? — немного ворчливо уточнила я и пригубила вино. У напитка был странный сладковатый привкус, но никак не противный.

— Это поможет нейтрализовать зелье, — мягко улыбнулся Мунар. — А само зелье… надо было подобрать нечто, близкое по внешнему виду и запаху к тому, которое планировал применить Наварр-ан. Под рукой оказалось одно желудочное средство. — Улыбка оборотня стала ироничной.

— Слабительное, что ли? — мрачно уточнила я и залпом осушила бокал до дна. Мунар тактично опустил взгляд, спрятав улыбку. — Отлично. Только что казнили министра за то, что он подлил императрице слабительного. Прекрасный жизненный анекдот. А что там должно было быть по его плану?

— Разумеется яд, — пожал плечами министр безопасности. — Очень необычный, отсроченного действия, да еще совершенно неопределимый. Сложная, уникальная, дорогая вещь. Штучная. Стоит целого состояния.

— Я польщена, — вздохнула я. — Такие траты, и все ради меня! Мунар, не сочтите за труд… — Я протянула оборотню бокал, тот опять мягко улыбнулся и, кивнув, направился к ближайшему, непострадавшему столику, чтобы налить мне вина.

— То есть слухи — это просто слухи? — с легкой грустью в голосе произнес отец, а в ответ на мой вопросительный взгляд пояснил: — Имею в виду про ожидание пополнения в императорском семействе.

— Пока — да, — развела руками я.

Толком поговорить у нас так и не получилось. Сначала вернулся Мунар с вином, потом — отмывшийся от крови и переодевшийся император. После его официального обращения к собравшимся с извинениями за досадный инцидент (это, кстати, дословная цитата) праздник потянулся своим чередом, как будто ничего не произошло. Покушение, конечно, активно обсуждали, но вскоре гости переключились на насущные дела и вопросы.

Следующим происшествием стала тихая истерика Танагры. Неожиданно, она стала упрекать не меня и императора, на что вроде бы имела право, а собственного отца. Насколько я успела понять, мотивы поступка того не были для нее тайной, и Тая плакала: «Ну почему он никогда не интересовался моим мнением?!» Ее, впрочем, очень быстро увел мрачный и тоже расстроенный муж.

Я бы с удовольствием последовала их примеру, но обстоятельства были категорически против. Присутствие Руамара требовалось едва ли не во всех концах зала, да и мне тоже приходилось упорно изображать радушную хозяйку. Кажется, получалось неплохо.

Покинуть зал мы могли только после высокопоставленных гостей, раньше сбегать было неприлично. Первыми отбыли, вежливо извинившись, чифали; причем отбыли совсем, в воздушный порт. Но это было ожидаемо, они вообще избегали задерживаться на чужой территории. Потом от разговоров устал мой отец, а самым последним, опять же предсказуемо, отбыл в предоставленные покои тыбарский хан.

— А как же экстренное совещание и подведение итогов в хорошо знакомой компании? — иронично поинтересовалась я, впереди мужа проходя в наши с ним комнаты. Было уже глубоко за полночь.

— Чего там подводить, и так все понятно, — проворчал он, на ходу аккуратно снимая венец. — Все тщательно подготовили, аккуратно выполнили, точка.

— А как же допрос «пойманного на горячем» главного злодея? — ехидно поддела я, замирая на пороге гардеробной и приваливаясь плечом в дверном проеме.

Руамар бросил на меня раздосадованный взгляд.

— Саша, ты же сама понимаешь, что это был лучший выход.

— Понимаю, — согласно кивнула я. — Но в следующий раз, пожалуйста, доверяйте моим актерским способностям. Я с большей вероятностью наломаю дров, обладая только частью информации.

— Хорошо, в следующий раз обязательно предупрежу заранее, — хмыкнул он, втягивая меня внутрь комнаты и начиная ловко избавлять от украшений.

— Ты мне еще на все вопросы ответишь, — пригрозила я, не просто не сопротивляясь, а с искренним удовольствием отдаваясь его прикосновениям.

— И много их? — насмешливо уточнил муж. Закончив с украшениями, он потянул меня из комнаты.

— Достаточно. Для начала — насколько здесь замешаны чифали, кто именно украл дочку Аруш-вера, как Наварр-ан узнал о том, что мы живы и едем домой…

— Исполнителей похищения взяли, это наемники. Чифалей, разумеется, прижать не удастся — частные лица оказывали частному лицу частные услуги, никаких заговоров, — недовольно сказал он. — А со временем нашего возвращения все просто и по-своему изящно. Наличие верных друзей, конечно, весьма облегчает жизнь, но в данном случае оно сыграло против меня: Наварр-ану нужно было всего лишь внимательно наблюдать за ограниченным кругом лиц. Видимо, они недостаточно достоверно изображали скорбь по безвременно ушедшему мне. И когда на дороге к порту начались проверки, а на горизонте появился дирижабль Таан-вера, сделать нужный вывод оказалось несложно. Это все? — весело уточнил оборотень.

Пока он заговаривал мне зубы, мы успели добраться до спальни, и более того, Руамар уже успел под шумок меня раздеть и теперь мягко и недвусмысленно теснил в сторону кровати.

— Почти, еще один вопрос. Ты что со мной на приеме сделал?

— Ничего, — только и сказал он, притягивая меня к себе точно так же, как тогда, и точно так же прихватывая губами краешек уха. В этот раз я, впрочем, на провокацию не поддалась и, вместо того чтобы расслабленно отдаться приятным ощущениям, упрямо уперлась обеими руками в грудь мужа, отстраняясь.

— Руамар, вот сейчас я тебе не верю. Такое помутнение рассудка просто не может быть естественным, во всяком случае у меня. Я точно знаю, что это сделал ты, но только не знаю как.

— Вот же упрямая женщина, — поморщился он. — Ничего я с тобой не делал, просто позвал твою животную половину. Так что это была естественная инстинктивная реакция, ты же теперь тоже кошка. Ничего, со временем привыкнешь… Саша? — озадаченно окликнул он меня, слегка встряхнув за плечи. Кажется, выражение лица при этих новостях у меня стало совершенно отсутствующим.

— Ты что сделал? — мстительно сощурилась я. — Кошка тебе, значит, понадобилась? Естественные реакции? И как же часто ты вот такое планируешь проворачивать?! — Видимо, получилось достаточно угрожающе, потому что оборотень на всякий случай выпустил меня из рук и начал осторожно отступать.

— Саша, успокойся, — мягко попытался уговорить меня он. — Мне в такой ситуации самоконтроль тоже дается с трудом, так что это обоюдоострое оружие. А Наварр-ана надо было как-то сбить с толку, тебя бы выдал запах.

— Я тебе сейчас покажу самоконтроль с оружием, — пригрозила я, стремительно сокращая расстояние.

Не то чтобы я всерьез хотела его побить или надеялась, что у меня это получится. Я понимала мотивы его поступка, признавала их разумность и даже верила ему в достаточной степени, чтобы понимать — это было исключение из правил, и вряд ли Руамар будет прибегать к подобным воздействиям часто. В конце концов, я сама испытываю к нему те же эмоции, что и тогда, просто — без отключения разума. Скорее просто нужно было выплеснуть раздражение и возмущение, а поскольку источником и причиной этих эмоций был именно оборотень, мне показалось вполне логичным выправить настроение за его счет.

Не знаю, понимал ли мои мотивы Рур. Скорее всего понимал, потому что ему вполне по силам было скрутить меня сразу, но делать этого он не стал. Он даже уклоняться не стал, принимая удары на блоки. Правда, долго это не продлилось. Не больше чем через пару минут я оказалась впечатана лицом в кровать с довольно аккуратно заломленными за спину руками, да еще слегка придавлена сверху.

— Полегчало? — мягко поинтересовался Рур. Надо отдать ему должное, спокойно и серьезно, без насмешки.

— Пусти, — все еще недовольно проговорила я и тут же получила свободу. Запал кончился, повторно бросаться на мужа с кулаками не хотелось, поэтому я перекатилась на спину и начала демонстративно разминать руки. На мою недовольную физиономию лежащий рядом на боку оборотень не купился, более того, свободной рукой (второй он подпирал голову) рывком за талию притянул меня ближе.

— И она еще спорить будет, — иронично хмыкнул он, разглядывая мое лицо.

— С тобой поспоришь! С таким-то физическим преимуществом, — ворчливо огрызнулась я.

— Да я не про то, — отмахнулся Руамар. — Говорю же, самая настоящая дикая кошка, и у тебя, кстати, очень тяжелая рука. Не дуйся, я же вижу, что ты больше не сердишься.

Я пренебрежительно фыркнула в ответ, а муж склонился, касаясь губами впадины между ключицами, медленно и неторопливо проложил дорожку из поцелуев по шее к уху, мягко прихватил зубами мочку. Наверное, в воспитательных целях стоило бы вырваться и гордо уйти, но я в самом деле уже не сердилась, да и… приятно было. Знает же, и ведь беззастенчиво пользуется!

— Моя кошка, — прошептал он. Легкий поцелуй в висок и опять дразнящие прикосновения губ и языка к уху, и вновь по телу пробегают мурашки. — Самая лучшая, самая красивая, самая умная…

— Попытка подкупа? — проворчала я, пытаясь удержаться от улыбки.

— Почему — попытка? — тихо усмехнулся он. — Самая сердитая… — Его губы осторожно прихватывают тонкую кожу на горле, и я запрокидываю голову, поощряя к продолжению. — Или мне прекратить?

— А это уже шантаж, — насмешливо отозвалась я.

— А ты как думала? Высокая политика, она накладывает свой отпечаток, — с показушной грустью вздохнул оборотень.

— Рур, давай ты больше не будешь так делать, ладно? И я сейчас не про подкуп. Ну или, по крайней мере, будешь предупреждать заранее. Очень неприятно, когда вот так без спроса лезут в голову, даже по важному поводу.

— Извини, — через несколько секунд задумчивого молчания покаялся он. — Я постараюсь больше так не делать.

— Ну, по крайней мере, честно, — вздохнула я.

— Просто это порой выходит совершенно рефлекторно, — слегка пожал плечами оборотень.

— То есть? — опешила я.

— Я тоже не могу постоянно контролировать зверя, это все-таки инстинкты. В моменты сильного эмоционального возбуждения контроль ослабевает. Например, если я на кого-то зол и мне надо заставить его замолчать, это быстрее происходит на инстинктивном уровне; до зверя на чутье обычно доходит гораздо быстрее, чем до разумной составляющей на словах. Сегодня-то, конечно, был не тот случай, а вот поручиться, что я совсем на тебя не влияю, я не могу. Уж в постели так точно. — Он усмехнулся и возобновил прерванное занятие, целуя мою шею, но на этот раз двигаясь сверху вниз.

— Э-э… Кхм, — совершенно растерялась я. — Вот тоже мне новости! Можно предупреждать о таких вещах заранее? Нет, я понимаю, что ты Владыка и для вас это, наверное, нормально, но я-то не оборотень! В смысле всю жизнь им не была.

Он шумно обреченно вздохнул, отвлекаясь от моей груди, мягко и очень осторожно обхватил ладонью мою шею и, прижавшись лбом к моему лбу, недовольно проворчал:

— Женщина, ты слишком много говоришь!

— А ты — слишком мало, — возмущенно фыркнула я. — Гораздо…

Договорить мне не дали: Руамар чуть отстранился, а ладонь переместилась с шеи и накрыла мой рот.

— Лучше не провоцируй, — со смешком пригрозил он, сурово нахмурив брови. — И — нет, совершенно не обязательно прибегать к инстинктам, можно обойтись народными средствами.

— Это какими? — заинтересовалась я, тем более что рот мой он освободил и, перехватив за запястья, завел мне руки за голову, придерживая одной рукой. Вторая ладонь тем временем опять накрыла мою грудь.

— Связать и воспользоваться кляпом, — прошептал он мне в ухо. — Но мы же не будем до этого доводить, правда?

Смущенно кашлянув, я часто-часто закивала. Руамар тихо засмеялся, но руки мои выпускать не спешил, молча лаская меня взглядом и касаниями пальцев. Сейчас особенно остро чувствовалось, что рядом со мной находится не просто мужчина, а очень опасный хищник, которому я при всем желании ничего не могу противопоставить и при этом полностью нахожусь в его власти. Только почему-то сейчас это было не страшно и не обидно, а очень приятно. Наверное, потому, что я точно знала: ничего по-настоящему плохого он мне не сделает.

— Все-таки ты очень красивая, моя дикая кошка, — тихо и как-то задумчиво проговорил он, продолжая внимательно и пристально меня разглядывать. — Особенно вот такая — открытая, обнаженная и пахнущая желанием. Ты даже не представляешь, насколько приятно осознавать, что кроме меня такой тебя никто не видел. И не увидит, — грозно добавил он. Потом опять склонился к моему уху и прошептал: — Одна уже эта мысль безумно возбуждает.

— Рур, прекрати, — попыталась я призвать его к порядку, чувствуя, что щеки заливает краска. Но голос сел. М-да. Я-то была уверена, что всерьез смутить меня невозможно. Выходит, погорячилась.

— Прекратить? Я еще только начал, — сообщил он. — Я же обещал тебе… откровения, и это было первое. А еще ведь есть твой запах, хвоя и ландыш с легким привкусом горечи. — Дыхание опять пощекотало мое ухо, когда оборотень зарылся носом в прядки моих волос. Шумный глубокий вдох, пауза… и я уже сама теряюсь среди оттенков запаха обнимающего меня мужчины, отчетливо ощущаю его желание и понимаю, что ему в общем-то совершенно не обязательно как-то еще на меня влиять, потому что мысли и так путаются. — Полная чушь вся эта «кровь Первопредка», — выдохнул он. — Я и так его постоянно ощущаю. Стоит отвлечься и дать слабину, и он заводит, не дает думать ни о чем, кроме тебя. Ты совершенна во всем. Если бы я тебя не знал, я бы не поверил в твое существование. — Он медленно провел языком вдоль моей ключицы.

— Рур… — пробормотала я.

— Да, вот только иногда любишь высказываться в неподходящий момент, но это бывает редко, — тихо засмеялся оборотень.

— Что, это еще не все? — За усмешкой я попыталась скрыть смущение.

— Это только введение, и сейчас я точно найду кляп, — весело пригрозил он. — А вообще я пытаюсь сказать, что люблю тебя, моя императрица. Не знаю, когда точно это началось; но сейчас, когда я об этом думаю, мне кажется, так было всегда, сколько я себя помню. — И, не давая мне опомниться и ответить, он накрыл мои губы своими, целуя жадно, глубоко, властно. Не знаю уж, что там до традиций оборотней, но это совершенно определенно было не предложение, а требование. Покориться, отдать все, подчиниться чужой воле — по праву победителя, по праву императора. И я ответила без раздумий и сомнений, выгибаясь и стремясь как можно крепче к нему прижаться; хотя бы так, раз руки до сих пор не свободны. Да мне в любом случае нечего было терять, я и так уже отдала ему все — тело, разум, сердце и душу.

— Я тоже люблю тебя, мой император, — прошептала я, когда он отстранился, и уже сама потянулась к нему за поцелуем.

Больше в эту ночь мы не разговаривали. А зачем, да и о чем, если все самое главное уже было сказано?

Из дремы меня вывело тихое бормотание и ощущение пристального взгляда.

— Вот и славно, вот и ладно, вот и славно, вот и хорошо, — услышала я смутно знакомый голос под странный мерный скрип.

Рядом вскинулся Руамар, резко садясь в кровати; я тоже приподнялась на локтях, пытаясь понять, что происходит.

Судя по освещению в покоях, за окнами уже давно рассвело. Теплый дневной свет наполнял хорошо знакомую комнату, в которой обнаружилось всего одно изменение, зато существенное: на свободном пространстве у окна стояло кресло-качалка, в котором сидела уже знакомая мне старуха.

— Рууша?! — воскликнула я одновременно с возгласом Руамара: «Какого облезлого хвоста?»

— Памятливая, — довольно усмехнулась женщина. — Не серчай, Владыка; никак старухи испугался? — насмешливо сощурилась она, разглядывая Рура.

Тот хмурился, но явно никак не мог понять, что ему стоит предпринять — не то выкинуть странную гостью, не то загрызть, не то сначала все-таки выслушать цель визита.

— Это ведь не сон? — мрачно проговорил он, видимо склонившись к последнему варианту.

— Сложно сказать. — Рууша пожевала губами. — Да и не важно, я не за тем пришла.

— А зачем? — вырвалось у меня.

— Посмотреть, благословить, — усмехнулась она. — Котятам будущим здоровья пожелать… Ладно я все придумала, а?

— Что — все? — нахмурился Руамар. Он, кажется, прежде с этой особой не встречался, поэтому совершенно не знал, чего от нее ожидать и как себя вести.

— Так вас же свести. — Ухмылка старухи стала до крайности мерзкой. — Жрицы-то твоего брата женить не хотели без твоего дозволения, а я им — р-раз! — знак! — И она продемонстрировала комбинацию из пальцев, носившую название «кукиш». Я не удержалась и фыркнула от смеха, а Рур отчего-то неодобрительно поморщился. Причем, кажется, не одобрял он не знак, а что-то другое. Может, ему поведение Праматери не нравилось? — Хорошая пара вышла. И котята хорошие будут.

— Какие котята? — ошарашенно спросила я.

— Ваши же, — ухмыльнулась она.

— У всех богов с головой проблемы или только у вас двоих? — со вздохом поинтересовался Руамар.

Рууша тихонько захихикала.

— Владыка, ты совсем очумел — божественные головы смертными мерками мерить? — наконец отозвалась она. — Не просто так, ой не просто боги с вами общаются знаками да намеками: чтобы веру вашу не потерять. Только мы с братцем по старинке.

— Скажите, а я правильно поняла, что судьбами оборотней больше вы управляете, чем Первопредок? — задумчиво произнесла я.

Старуха в ответ странно усмехнулась, сверкнув глазами.

— Братцу хуже. Он жить не может, а я умереть не могу; такие вот шутки междумирья. Ладно, что это вы проснулись? Заговорили меня совсем. Спать! — властно гаркнула она.

Не знаю, как Руамар, а я в сон провалилась мгновенно.