Императрица Александра Шаар-ан

После истории с похищением наступило затишье. Обманываться и надеяться на его продолжительность не стоило, но мы хотя бы получили возможность спокойно закончить все дела. Серьезных претензий к наместнику Тара у Руамара не возникло, так, по мелочи, и он даже скрепя сердце согласился на торжественный ужин. Не столько потому, что у кого-то из нас было желание повеселиться, сколько из практических соображений. Было глупо не воспользоваться случаем представить меня подданным и не дать нам возможность пообщаться в относительно спокойной обстановке. Серьезного эффекта ждать не приходилось, и внезапно возлюбить меня они не могли, но, кажется, перестали бояться, а застарелая, почти инстинктивная неприязнь разбавилась осторожным любопытством и искренним интересом.

Остальные острова провинции мало отличались от столичного, разве что были еще менее населенными и еще более неторопливо-расслабленными. Руамар планировал добираться туда по воздуху, но после беседы с капитаном дирижабля и несколькими аборигенами от этой идеи отказался. Конечно, экипаж был достаточно подготовлен, да и оборудован императорский транспорт был по последнему слову техники, но рисковать ценным аппаратом и своими жизнями не хотелось, так что пришлось довериться местным морякам. Погода, впрочем, нам благоволила, и даже не довелось толком испытать собственный вестибулярный аппарат морской качкой.

Страх за собственную жизнь, стоило отдохнуть и взять себя в руки, перестал так сильно давить на психику, как в первый момент после столкновения с припадочным оборотнем. Гораздо сложнее оказалось привыкнуть к специфическим талантам Уру, но и это мне через пару дней удалось. Хотя объединить в одном образе наивную юную девушку и хладнокровную профессиональную убийцу у меня, похоже, не получилось; для меня по-прежнему оставались две личности, две ипостаси оборотня.

В общем, визит в Тар мы по совокупности итогов посчитали успешным. По крайней мере, здешний наместник готов был целовать императору руки за то, что спас дочь и помиловал его самого. А вместе с Аруш-вером прониклись уважением и остальные жители провинции, среди которых тот пользовался популярностью.

Помилованию, к слову, удивилась даже я. Казнить родовитого оборотня было, конечно, слишком жестоко, но Руамар даже не снял его с занимаемой должности, потребовав весьма странный откуп — к перелому года, как раз к нашему возвращению из «инспекции», прислать старшего сына в столицу на службу. Это скорее походило на поощрение, чем на наказание.

Правда, разговор на эту тему я завела только тогда, когда сразу после торжественного ужина мы сидели в покоях на борту легшего на новый курс дирижабля.

— А ты как думаешь? — иронично поинтересовался император.

— Ну вряд ли ты сделал это из сентиментальных побуждений, — с расстановкой проговорила я. — Единственное, что приходит, в голову — ты получил на этом посту безоговорочно преданного оборотня. Вот только меня смущают его личностные характеристики. Верность, конечно, хорошее качество, но он и до сих пор не собирался тебя предавать; а если на него надавят в следующий раз, он опять согнется.

— Естественно, — пожал плечами Руамар. — Поэтому я взял его сына. Ривар не имеет права наследования, да. Но кровь Шаар-анов в нем сильна. Я выкроил время поговорить с ним, и он производит впечатление гораздо более сильного существа, чем его отец. А на мне сейчас лежит долг воспитать не только и не столько наследника титула, сколько потенциальную смену на роль Владыки. Из Ривара может выйти толк, но — не в Таре под крылом любящей матери и с примером мягкого отца перед глазами. При этом он уже более чем лоялен ко мне и по-настоящему благодарен за снисхождение к отцу и спасенную жизнь младшей сестры.

— А как же Мурмар и его будущие дети? Ты настолько в него не веришь? — нахмурилась я.

— Ривару уже семнадцать, и он представляет собой значительно лучший материал, чем был в этом возрасте я. Зачем ждать и надеяться на чудо, если можно уже сейчас подстраховаться? — все так же невозмутимо продолжил император. — В конце концов, во Владыке главное кровь, а не права наследования. В крайнем случае он просто сменит своего отца: в Таре знают и уважают Аруш-вера и легко примут в качестве смены его старшего сына. Будет просто обидно, если из такого перспективного парня вырастет тюфяк.

— Как-то не верится, что этот тихий юноша — более перспективный материал, чем ты, — недоверчиво хмыкнула я.

— Все просто и легко объяснимо. Рамира сумела в своем браке реализовать то, чего не было у нас в детстве: семью. Любой разумный, выросший в спокойной гармоничной атмосфере, имеет неплохую фору перед своим более издерганным и нестабильным сородичем. Не в смысле выживания и достижения цели; в тех качествах, которые нужны Владыке.

— Я с твоих слов поняла, что ему нужна сила воли и уверенность в себе.

— И это тоже, — поморщился Руамар. — Сложно вот так, на словах, сформулировать, что именно должен представлять собой Владыка. Наверное, он должен пребывать в гармонии с собой и миром. Ладно, хватит об этом; просто поверь, что у Ривара есть неплохие шансы, — отмахнулся он, и я не стала настаивать на продолжении разговора.

Ночью я проснулась внезапно, будто от толчка в плечо. Лежала и не могла понять, что именно меня разбудило; но в душе зрела непонятная тревога. Разобраться с этой странностью мне так и не удалось, но зато я вдруг поняла, что ужасно хочу пить, и попыталась встать с кровати. На это движение немедленно отреагировал Руамар.

— Что случилось? — проворчал он, крепче перехватывая меня поперек талии.

— Не знаю, почему-то проснулась, а теперь вот решила… — шепотом отозвалась я, но император шикнул, приподнимаясь на локте и прислушиваясь.

— Ваше величество, у меня довольно неожиданный вопрос, — наконец проговорил он. — Вы умеете управлять дирижаблем?

— Нет. — Я озадаченно качнула головой.

— Ладно, тогда вопрос попроще. Плавать ты умеешь? — продолжил он, резко поднимаясь с кровати и рывком утягивая меня за собой.

— Плавать умею. Да что случилось-то, ты можешь сказать? — попыталась дозваться я мужа, закопавшегося в шкафу и выкидывавшего оттуда какие-то вещи.

— Одевайся! Тебя не напрягает положение пола? Дирижабль заметно наклонен вперед, значит — мы снижаемся. Учитывая, что сейчас ночь, а посадка не планировалась еще как минимум сутки, это довольно странно. Кроме того, я чувствую неладное в магическом фоне. Совершенно точно что-то не в порядке, а вот что — предстоит выяснить, — заключил он.

К этому моменту я машинально успела одеться и только теперь заметила, что Руамар выдал мне предмет нашего спора: штаны, рубашку и сапоги, а не местный наряд.

— Ваше величество! — Дверь резко распахнулась, впуская непривычно сосредоточенную Уру. — Хорошо, что вы уже готовы, — одобрительно кивнула девушка, окинув нас несколько удивленным взглядом.

— Уру, что?

— Боюсь, мы падаем. Команда мертва, повреждена управляющая аппаратура. Кроме того, возможно, имеется утечка газа, — сжато пояснила она.

Руамар тем временем неизвестно откуда извлек мой клинок, ножны с еще парой мечей и пустую сумку.

— Хорошо, что от водорода мы отказались еще в самом начале войны, да? — насмешливо хмыкнул он. К моему удивлению, особо расстроенным или встревоженным он не выглядел: собран, бодр и явно знает, что делает. — А то могли и не проснуться. Уру, еще живые на борту есть? И что с командой?

— Не уверена, я не искала, — смущенно улыбнулась она. — Зашла в рубку проверить, что не так, а они уже остывают. Похоже на яд, я на всякий случай взяла кровь у одного, — деловито продолжила девушка.

— Молодец. Кто твоя наставница? — полюбопытствовал Руамар, закидывая сумку с оружием на плечо и перехватывая меня за руку.

— Так Зара же, — весело отозвалась та, выходя из комнаты. Мы потянулись следом.

— Насколько я понял, ее после замужества выставили не только из жриц, но и из рода. Как же ей тебя доверили? — растерянно хмыкнул Руамар, но, не дожидаясь ответа, продолжил: — Спускайтесь на нижнюю палубу, я на всякий случай подам сигнал тревоги — кроме меня и команды, этого никто не может сделать — и присоединюсь к вам. Уру, если что — ты знаешь, что делать, — строго глянув на телохранительницу и кивнув на дверь, бросил он. Та послушно вышла, а оборотень вдруг рывком за талию привлек меня к себе для короткого жадного поцелуя. Отстранившись же, заговорщицки насмешливо подмигнул: — На удачу!

Мне ничего не оставалось, как только кивнуть. Чтобы он сознательно поцеловал меня первый?! Не ожидала такого проявления эмоций.

Вслед за Уру я двинулась на упомянутую нижнюю палубу, мысленно соглашаясь с недавним утверждением Руамара: как хорошо, что от водорода в дирижаблях отказались уже давно. Хватило бы одной искры, и взрыв был бы виден в столице; а так у нас был шанс выжить. Небольшой, но был.

Дирижабль — довольно специфическое транспортное средство. При всей его простоте и надежности его так же легко вывести из строя — достаточно обеспечить несколько пробоин в тонкой шкуре этого великана. С другой стороны, добиться, чтобы он рухнул мгновенно, весьма затруднительно, поэтому всеми создателями активно разрабатывались способы эвакуации с борта гибнущего аппарата. Как эту проблему решали оборотни, я до сих пор не знала, но сейчас, кажется, имела все шансы выяснить.

Нижняя палуба представляла собой фактически дополнительный трюм с отдельным широким трапом, по которому можно было занести внутрь крупногабаритный груз. Здесь, на императорском дирижабле, она являлась конструктивным атавизмом: лишние тяжести ему таскать не приходилось. Здесь было пусто, но отнюдь не тихо — буквально над нашей головой находился двигательный отсек, и звук работающих механизмов гулом разносился в пустом помещении.

Впрочем, нет, кое-что здесь было; вдоль стен располагались стеллажи, заваленные непонятными не то мешками, не то тюками. Уру сразу кинулась к ним, а я — в носовую часть палубы к иллюминатору, чтобы оценить перспективы.

Двигались мы, если судить по рассветному зареву, на северо-восток, и там впереди, в дымке, синели громадины гор. Далеко внизу, под ногами, простиралась степь. То есть нас не развернули в открытое море, уже неплохо.

Прерывая мое созерцание и возню Уру, взвыла сирена. Звук, кажется, обрушился со всех сторон сразу, завяз в зубах и даже как будто иголками впился под ногти.

— Ваше величество, — окликнула меня девушка, и я, опомнившись, отклеилась от иллюминатора. — Надо прыгать, — виновато сложив брови домиком, сообщила она, обеими руками протягивая мне тяжелый на вид рюкзак.

— Это для утяжеления, чтобы наверняка? — перекрывая вой сирены, уточнила я, забирая у нее мешок.

— Наоборот, это единственный шанс выжить, — тряхнула головой она и принялась напяливать точно такой же на себя. Сноровисто управившись с упряжью, помогла мне затянуть ремни. Рюкзак оказался странным, двусторонним — большой мешок сзади, чуть меньшего размера — спереди. Да еще крепился не только на плечах и талии, но и к бедрам.

— Надо взять хотя бы воду, или здесь есть запас? — несколько запоздало уточнила я.

— Немного есть, — кивнула Уру. — Пойдемте, нельзя терять ни секунды.

— Уру, до окончательного крушения у нас есть некоторое время. Я понимаю, Руамар велел в случае чего глушить меня и тащить так, но, может, подождем его пару минут? — спросила я.

— Это не самая лучшая идея, — с сомнением проговорила она, опуская какой-то рычаг. Пол под ногами вздрогнул, и часть его поехала вниз, открывая провал сбоку гондолы.

— Не самая лучшая идея эти его геройства, — вздохнула я.

Впрочем, ситуация разрешилась сама собой: Руамар наконец присоединился к нам. Окинув взглядом, удовлетворенно кивнул и принялся натягивать на себя такой же рюкзак. Закрепив все ремни, перехватил меня за локоть и потянул за собой к трапу, второй рукой махнув Уру.

Сложно сказать, почему я без слов и возражений последовала за оборотнем. Наверное, мне передалась уверенность двуликих: они явно знали, что делают, и не пытались таким экзотическим образом покончить с собой.

— При посадке ноги держи вместе, чуть согни, приземляйся на всю плоскость стопы, падать старайся на бок. На ногах устоять не пытайся, все равно не получится, — кратко проинструктировал меня Руамар.

Потом был короткий разбег — и сердце замерло где-то в горле.

К высоте я всегда относилась с неуверенностью. Не то чтобы боялась, но старалась по возможности избегать; не вызывали у меня доверия открытые пространства с бездной под ногами. В дирижабле о пропасти внизу было легко забыть, а сейчас дыхание перехватило от ужаса и противоестественного восторга. На мгновение показалось, что мы не упадем вниз, что мы просто зависли в воздухе, застыли как мошки в смоле. Но в следующую секунду в лицо больно ударил порыв ветра, нас закрутило, пытаясь отделить друг от друга. Последовал болезненный рывок за руку со стороны Руамара; но пальцы его не разжались. Подтянув меня ближе, мужчина то ли на что-то нажал, то ли дернул на моем рюкзаке и разжал руки.

На бесконечно долгое мгновение меня буквально парализовало от ужаса. Пришло понимание, что вот-вот последует очень болезненная и последняя в моей жизни встреча с землей. Мелькнула совершенно дурацкая мысль попытаться быстро махать руками, чтобы задержаться в воздухе, а потом меня еще раз рвануло, на этот раз за плечи, и перевернуло лицом вниз. Ветер ледяными пальцами вцепился в открытые участки кожи, выбивая слезы из глаз и вынуждая зажмуриться. Последнее действие я выполнила с облегчением: так можно было поверить, что грохот сердца в ушах и жалящие порывы ветра — единственное, что существует в окружающем мире, а стремительно приближающаяся земля — плод моего воображения.

А потом меня так дернуло вверх за рюкзак, что все предыдущие рывки показались легкими поглаживаниями. Руки и ноги словно продолжили по инерции двигаться вниз, а все остальное — замерло на месте. Хорошо, я рефлекторно сжала зубы, когда зажмурилась, а то можно было и без языка остаться!

Однако после этого рывка ветер вдруг стал вести себя гораздо приличнее, да и положение мое в пространстве странно стабилизировалось — перестало швырять из стороны в сторону. Открыв глаза и оглядевшись, я обнаружила себя висящей под огромным белым куполом, медленно плывущим вперед и немного вбок под действием ветра. Тихо выругавшись себе под нос, нашла взглядом еще пару таких же куполов на некотором отдалении.

Кажется, привычка Руамара ни о чем не предупреждать заранее начинает серьезно меня раздражать. И ведь я даже знаю, что он ответит, если выскажу претензию на этот счет: зачем засорять голову ненужной информацией!

Об этой разработке я слышала. Более того, подобные исследования велись и у нас, вот только с их результатами мне прежде сталкиваться не доводилось. Насколько я помнила из отчетов и со слов окружающих, основной проблемой прыжков с подобными куполами была ненадежность их раскрытия. Интересно, нам сейчас просто повезло или оборотням удалось решить эту задачу?

На человеческих дирижаблях эвакуация осуществлялась с помощью пары крылолетов — хрупких крылатых машин-планеров с велосипедным приводом управляющего винта. Их достоинством была управляемость и довольно высокая надежность, а недостатками — необходимость в навыках управления и, главное, громоздкость. Они, как правило, крепились снаружи под брюхом дирижабля. Еще для этих целей применялись индивидуальные дельтапланы, имевшие те же недостатки; разве что хранить их, ввиду значительно меньшего размера, можно было внутри гондолы.

За время спуска я успела вслух высказать себе под нос все, что думала про собственного мужа, про дирижабли, про небо, про степь под ногами и весь Руш в целом. Особенной смысловой нагрузки поток ненормативной лексики не нес, но мне все равно полегчало, и пропало навязчивое желание свернуть кое-кому шею. Страх временно отступил, хотя мечта поскорее почувствовать под ногами твердую землю и никогда в жизни больше не повторять таких полетов никуда не делась. А еще, взяв себя в руки, я наконец-то сумела сосредоточиться не на эмоциях, а на событиях.

Что все-таки случилось с командой? И как это могло произойти?

Это покушение по здравом размышлении показалось мне довольно странным и уж больно ненадежным. Да, дирижабль был выведен из строя, погибла команда, но… он слишком медленно падал. Поломка должна была быть более серьезной? Или убийца просто ничего не понимал в дирижаблях и не знал, что с него можно спастись? С одной стороны, довольно странно ждать подобного от настолько умного существа, но с другой… может, он просто боится летать и сейчас пошел на поводу у своих эмоций, не поверив инструкциям? Хоть этот вид транспорта существовал уже больше двух десятков лет, многие до сих пор относились к нему с опасением и недоверием и предпочитали гораздо менее скоростные, но более привычные способы передвижения. В свое время такое же отношение было и к железной дороге, а сейчас, спустя почти век, сложно было представить наш мир без поездов.

Интересно было, выжил ли кто-то еще. Допустим, команду отравили всю; но охрана, обслуживающий персонал — не слишком ли много жертв? Сразу было понятно, что организатор покушений не дорожит чужими жизнями: та девчонка, дочь Ордар-вера, по его плану наверняка должна была умереть. Но три с лишним десятка трупов?!

На заключительных метрах спуска стало ясно, что земля приближалась несколько быстрее, чем это казалось наверху, но напутственные слова Руамара все-таки всплыли в голове. И ноги вместе, и приземление на плоскую подошву, и падать на бок. Не знаю, так ли было задумано или я что-то сделала неправильно, но приземление вышло жестким и весьма болезненным. Я прокатилась по ломкой сухой траве, набивая синяки и ссадины. Потом шальной порыв ветра еще протащил меня по земле, раздувая купол. Но тут я уже и сама догадалась, что делать. Уцепившись за стропы, потянула на себя нижний край полотнища, уменьшая его подъемную силу. Не хватало мне еще взлететь с очередным порывом ветра! По счастью, как раз в этот момент наступило затишье, позволившее скомкать тонкую ткань и лишить ее возможности побега.

Пока я воевала с куполом и стаскивала с себя крепежную систему, раздумывая, кого стоит благодарить за спасение — местного Первопредка или все-таки своих богов, — успело взойти солнце. Покосившись на начинающее свой ежедневный путь светило и осмотрев раскинувшуюся вокруг высохшую равнину, разнообразие во внешний вид которой вносили только редкие корявые деревья и две движущиеся в мою сторону фигуры оборотней, я взглянула на свое спасательное средство другими глазами. Кажется, плотному шелку предстояло сослужить еще одну полезную службу; это Руамар с Уру местные и привычные, а я на здешнем солнцепеке к полудню схлопочу тепловой удар или вовсе превращусь в головешку.

Перед тем как наша троица воссоединилась, я успела отрезать вынутым из наручного крепления ножом (появившимся там после памятного разговора с императором, лишившим меня привычного клинка) внушительный плат прочной ткани. Повязала им голову и оставила края свободно спадать на плечи: во-первых, чтобы иметь возможность прикрыть лицо, а во-вторых, чтобы защитить шею. Подумав, стоит ли обматывать руки, решила не перегибать, но отхватила еще кусок ткани и обмотала вокруг талии — про запас; кто знает, когда мы доберемся до обжитых мест. Подумав еще, я отрезала несколько строп и принялась складывать их как веревку, с той же целью.

За этим занятием меня и застал Руамар. Окинул пристальным взглядом, покосился на солнце и тоже молча принялся за сооружение головного убора. Присоединившаяся к нам вскоре Уру тоже подключилась к потрошению купола.

— Почему все погибли, а мы остались живы? — первой нарушила тишину я.

— Насколько я успел понять, отрава была в воде, — отозвался Руамар. — Мы втроем поели на торжественном приеме и прибыли перед самым отлетом, Уру тут же ушла спать, а мы с тобой пили только вино.

— Вот она, польза пьянства, — вздохнула я. — Как думаешь, далеко отсюда до ближайшего населенного пункта?

— Понятия не имею, — поморщился оборотень. — Кажется, я видел какую-то зелень в той стороне, ближе к горизонту. Уру?

— Мне тоже так показалось, ваше величество, — подтвердила та.

— Оставь ты эти церемонии, не до них сейчас, — отмахнулся он.

— Руамар, я одного не поняла, а зачем мы прыгнули прямо сейчас? Может, стоило сделать это поближе к горам? Насколько я понимаю, там шансов наткнуться на поселение несколько больше, чем посреди голой степи. Да и собрать провиант мы вполне могли успеть.

Оборотень бросил на меня странный взгляд, раздосадованно поморщился и ворчливо сообщил:

— В следующий раз так и поступим.

— Что ты имеешь в виду? — уточнила я с недоумением.

— Я тоже не застрахован от ошибок, — вздохнул он, вновь поморщившись. — Сглупил, в следующий раз учту этот опыт. Так понятнее?

— Извини, — дипломатично отозвалась я через пару секунд, справившись с удивлением. — Ты просто так уверенно действовал; я даже не задумалась, что с тобой такое тоже впервые, — честно призналась я.

— Я тоже растерялась, хотя мне это совершенно непростительно, — вздохнула Уру. — А вы ведь предлагали задержаться и собрать вещи!

— Ладно, некоторый запас воды у нас есть и даже по сухпайку на нос, как-нибудь выкрутимся, — оборвал разговор Руамар, вытаскивая из полупотайных карманов спасшего мне жизнь рюкзака флягу с водой и небольшой брикет, замотанный в промасленную бумагу и перевязанный бечевкой.

Из своей сумки он достал оружие, и я порадовалась возможности вновь ощутить привычную тяжесть клинка на бедре. С интересом понаблюдав, как император крест-накрест пристраивает за плечами парные клинки, а на поясе крепит солидный кинжал в ножнах, я поставила ладонь козырьком, вглядываясь в горизонт в том направлении, где оборотни усмотрели зелень. Лично мне не было видно ничего, кроме все той же степи и гор вдалеке.

— Тронулись, — в конце концов скомандовал Руамар, и мы двинулись вперед, ломая подошвами хрупкие стебли сухой травы. Только сейчас я обратила внимание, что камеристка-телохранительница одета в мужской вариант одежды, да и обута в нечто гораздо более удобное, чем женские тапочки без задников.

— Знаешь, для первого раза все-таки неплохо, — задумчиво проговорила я. — Мы живы и здоровы, одеты вполне подходяще для долгого пути и несколько дней точно протянем. А уж в предгорьях-то точно наткнемся на кого-нибудь живого.

— Лучше бы нам на этого живого наткнуться пораньше. — Опять покосившись на солнце, император тяжело вздохнул. — Сегодня к вечеру мы должны были прибыть на место, значит, сегодня поднимется паника. До завтрашнего утра еще как-то получится скрывать наше исчезновение, потом… Нет, авторитета Мунара на какое-то время хватит, а потом Анамар догадается поднять гарнизоны по тревоге; его в армии уважают решительно все, так что серьезного бунта не получится. Но… хотелось бы обойтись без этого.

Некоторое время мы молчали. Уру непривычно серьезно хмурила тонкие брови, что придавало ее почти детскому личику довольно забавное выражение, а Руамар мрачно разглядывал землю под ногами. Я опять первой не выдержала тишины, тем более было о чем поговорить.

— Руамар, тебе не кажется странным это покушение? Как-то оно довольно… нелепо спланировано. Примерно как наше спасение, но у нас, по крайней мере, есть оправдание — мы не успели ничего толком обдумать и действовали по ситуации. Вот смотри, если мы взлетели, значит, яд был замедленного действия; да, команда умерла, но рассчитывать на то, что отравятся все, было довольно глупо. Мне кажется, тот, кто это сделал, слабо разбирается в дирижаблях и был уверен, что спастись с потерявшего управление транспорта невозможно. А еще мне непонятно, почему нас даже не развернули в открытое море, перед тем как уничтожать управляющие приборы? Так шансы спастись были бы гораздо меньше. И как они умудрились повредить обшивку таким образом, что этого не заметила команда?

— Прибор сломал пилот, когда упал на него, — вздохнул Руамар. — Похоже, у него были судороги. Что до обшивки, это вопрос более сложный; мне кажется, пробоины вообще не было. Но я тебя понял, очень похоже, что преступника не было на борту и яд он подсыпал еще на земле. Более того, действительно очень похоже, что он не слишком-то разбирается в дирижаблях и, вероятно, не доверяет заключениям об их надежности. И наверняка боится летать. И это уже хороший штрих к его личности; осталось только добраться до своих и сообщить об этом наблюдении.

— Никто не приходит в голову?

— Несколько вариантов есть, — медленно пожал плечами император. — Но, честно говоря, к этой категории можно отнести существенную часть старшего поколения, так что нужно анализировать подробнее. Тем более очень вероятно, что покушения организованы разными личностями; предыдущие были спланированы значительно лучше.

Разговор опять увял, и путь продолжился в тишине, которую нарушал только шелест травы под ногами и наше дыхание. Впрочем, нет; мертвой тишины вокруг не было, степь жила своей жизнью. Шуршал сухими стеблями ветер, чудились в этом звуке быстрые легкие шажки какого-то мелкого зверька. Долгое время где-то высоко над нами парила хищная птица, высматривая добычу. Момент ее исчезновения я пропустила; наверное, в когти охотника попал какой-то неосторожный суслик.

Солнце медленно карабкалось по небосклону, прогревая воздух и сухую потрескавшуюся землю под ногами. Дувший на рассвете ветер через несколько часов стих, и к полудню над степью воцарилось неподвижное жаркое марево, размывающее очертания отдаленных деревьев. Горы сквозь его призму казались миражом и плодом воображения. Во рту вскоре воцарилась такая же сушь, как и вокруг, но воду следовало экономить. Да и особого облегчения она не могла принести, даже если бы ее было намного больше; просто надо было привыкнуть к здешнему климату. Прискорбно, конечно, что привыкать приходилось вот в таких условиях, но выбора не было. В горах поначалу тоже было тяжело, и «горной болезнью» пришлось помучиться, а потом вроде ничего, привыкла.

Но все-таки влажный умеренный климат Орсы нравился мне гораздо больше, чем сухой жар новой родины.

Шли мы в размеренном небыстром темпе, который Руамар задавал явно с оглядкой на Уру: подготовка подготовкой, но рост играл свою роль. Девушка и в сравнении со мной выглядела ребенком, а что говорить о значительно более габаритном императоре?

Последняя мысль заставила меня непроизвольно улыбнуться. Ладно я, мне вроде какая-то свита женского пола по должности положена; но вот образ Руамара, за которым везде тенью бродит девушка комплекции Уру, на полном серьезе его охраняя, представился весьма забавным.

— Уру, а все твои коллеги имеют схожую комплекцию? — нарушила я тишину.

— Ну не только мои. — Кажется, она искренне обрадовалась возможности поболтать. Тем лучше: мне тоже было скучно идти молча, а Руамар явно не был настроен на светскую болтовню. — У нас ведь все женщины довольно… миниатюрные. — Она бросила на меня извиняющийся взгляд.

— Да, действительно, что это я. Просто довольно забавно выглядит: такая хрупкая на вид девушка охраняет огромного мужика.

— Наше оружие — скорость и незаметность, — рассудительно проговорила она. — К тому же мы всегда бьем первыми и сразу на поражение; нас этому учат.

— А возраст тоже имеет какое-то ограничение?

— Ну обычно с шестнадцати, первого совершеннолетия, и максимум до тридцати зим, а потом — всё. Теряется свежесть восприятия, многие начинают слишком осторожничать, а для нас это неприемлемо.

— Совсем всё? — растерянно уточнила я. — Или просто со службой?

— Со службой. Потом тени уходят в жречество, — пожала плечами девушка. — Мы на всю жизнь даем обет безбрачия и служения, так что вариантов немного.

— Зачем обеты-то? — Я удивленно вскинула брови. — Да и прошлая телохранительница Руамара, насколько я поняла, замужем.

— У наставницы сложная история, — философски вздохнула Уру. — У них там такая любовь случилась — ужас! — бросив тревожный взгляд на императора, вполголоса проговорила она мне.

— Мне всегда казалось, что юные девушки «такую любовь» должны, наоборот, с восторгом воспринимать, — иронично хмыкнула я.

— От любви глупеют, — неодобрительно поморщилась Уру. — А еще она делает слабой, появляются уязвимые места. Нет, служение гораздо интересней, чем сидеть дома и котят нянчить!

— А как же тогда твою наставницу допустили до обучения? — Слышать подобные рассуждения из уст ребенка было довольно неожиданно, обычно девочки в ее возрасте более сентиментальны. Впрочем… я-то тоже больше рвалась воевать. Но, с другой стороны, и столь категоричной я уже тогда не была.

— Я же говорю, сложная история, — охотно принялась разъяснять девушка. — Она ушла с большим скандалом, ее даже имени лишили, а это страшный позор. Вроде как сам Первопредок отвернулся. Другой бы мужчина, может, и передумал; а Инварр-ар сказал, что плевать хотел на все эти глупости, ему имя с потолка взяли, и всех до сих пор все устраивало, значит, и дальше устроит. Старшая жрица запретила для них обряд совершать, но его величество вмешался. Говорят, ужасно ругался и жрицу в глаза старой ведьмой назвал! — почти шепотом добавила она.

— Выжившей из ума склочной старухой, если быть точным, — ехидно уточнил Руамар.

Уру вздрогнула от неожиданности, а вот я к его включению в разговор была готова. Не слышать-то нас он не мог даже при большом желании, а других развлечений все равно не было.

— Как не стыдно, — насмешливо качнула головой я. Теперь мне, по крайней мере, стало ясно, почему Инварр-ар считал себя обязанным императору за жену.

— Зачем стыдиться правды? Она недавно даже со мной согласилась, — хмыкнул он. — А вот почему Зару все равно допустили к обучению, мне как раз тоже интересно.

— Она же единственная с вами работала, могла рассказать о привычках и повадках… Ой!

— Повадки да, — с иронией произнес он. — О повадках она, конечно, могла всякого припомнить.

— Например? — не удержалась я от вопроса.

— Молодые были, горячие, вспыльчивые, — с глумливой ухмылкой протянул он, не вдаваясь в подробности. Ну и ладно, у меня в запасе был еще один каверзный вопрос.

— А ты как считаешь, Зара правильно поступила, нарушив обет?

— Если я отвечу, будет нечестно, — хмыкнул Руамар, а на мой озадаченный взгляд пояснил: — Это будет не мое мнение, а полноценный ответ. Просто я точно знаю, что Первопредок одобрил и искренне благословил этот союз; так что, надо думать, поступок был правильным.

— А тогда?

— Тогда это был их выбор, а я просто помог устранить препятствие, — отмахнулся он.

— Это не ответ, а уход от ответа, — насмешливо заметила я.

Руамар покосился на меня как-то странно, недовольно поморщился, но разговор все-таки продолжил:

— А на какой вопрос ты хочешь услышать ответ? Как я бы поступил на их месте? Понятия не имею. Может быть, так же, потому что это было их место. А если тебя интересует философский вопрос, такой, как «можно ли ставить чувства превыше долга?»… Для меня — однозначно нет. Все упирается в конкретную ситуацию и масштабы долга. Если долг только перед собственной совестью или конкретной личностью — можно попробовать договориться; а если это долг офицера перед его солдатами или солдата перед его страной — чувства стоит оставить в стороне.

— Некоторые этого не умеют, — задумчиво возразила я. Правда, спорила исключительно для поддержания разговора и из духа противоречия: точку зрения Руамара я разделяла полностью.

— Не умеют. Но речь вроде бы была о выборе, а не о спонтанно совершенной глупости? — усмехнулся мужчина.

— Уел, — вынужденно согласилась я, и разговор опять затих.

Правда, вскоре мне самой стало не до болтовни: солнце, даром что преодолело зенит, палило все безжалостнее, и тратить силы на разговор уже не хотелось.

А вот чего хотелось, так это разуться. Нет, босиком шагать по раскаленной сковороде степи было не самой лучшей идеей, но сапоги оказались совершенно не подходящей для подобных походов обувью. Кажется, подвели они меня в первый раз в жизни. Было ощущение, что меня внутри обуви тушат в собственном соку. Впрочем, спасала их разношенность и протертость по ноге: не хватало вдобавок к полученным при падении синякам и ссадинам еще и ноги сбить в кровь.

Нет, определенно надо собраться и завести себе местный наряд мужского покроя с мужской же обувью. И не темно-зеленого, а какого-нибудь более светлого цвета. И кругами маршировать вокруг замка, вырабатывать привычку!

Когда на горизонте среди марева начало отчетливо просматриваться некое зеленое пятно, светило уже сползало к закату. Поначалу я была уверена, что мне все-таки немного напекло голову и оазис просто мерещится. Но время шло, мы шли, а он никуда не пропадал и, более того, уверенно приближался. В отличие от все тех же гор, очертания которых за день пути не изменились совершенно.

Правда, когда мы подошли ближе, стало понятно, что зеленым это пятно казалось исключительно на фоне окружающего сухостоя — тесная куртина кривоватых деревьев с мелким и буро-зелеными листочками. Просто здесь они стояли гораздо плотнее, и жилось им явно лучше, чем одиноким собратьям посреди степи, и своей массой они создавали эффект настоящего живого леса.

И я, и мои спутники при виде такого зрелища оживились и непроизвольно ускорились, так что последнюю пару километров преодолели с энтузиазмом, искренне надеясь, что здесь найдется колодец. И с каждым шагом этот энтузиазм рос, потому что по мере приближения мы сумели разглядеть на фоне деревьев небольшой приземистый домик, совершенно сливающийся с пейзажем, какую-то оградку возле него и еще пару отдельно стоящих строений.

К еще большей нашей радости и облегчению, среди оазиса обнаружился и его вполне разумный обитатель: на ступеньках дома сидела закутанная в ткань цвета окружающей степи фигурка. Разглядеть подробности получилось только тогда, когда мы ступили под сень деревьев.

Это оказался жилистый сухощавый оборотень с загорелой до черноты кожей, изрезанной глубокими морщинами. Впрочем, следящий за нашим приближением взгляд карих глаз был острым и ясным, а борозды на лице проложил не столько возраст, сколько палящее солнце. Экзотичности мужчине придавала и причудливая курительная трубка с длинным мундштуком, которой тот лениво попыхивал.

— Мир этому дому, — проговорил Руамар, склоняя голову.

— И вам мир, путники, — отразил его жест незнакомец. Голос был низкий, хрипловатый, но неожиданно сильный для такого тщедушного человечка. — Клянусь когтями Первопредка, я думал — морок или глаза начали мне изменять. — Он медленно качнул головой, снизу вверх разглядывая нашу троицу. — Здесь редко бывают путники, в последнее время все реже и реже. А таких, что пришли с юга, я и не вспомню. Вы не похожи на заплутавших путешественников и на местных. Что-то случилось?

— Мы весь день идем под палящим солнцем, женщины устали. Или гони прочь, или прими, как хозяин гостей, — вместо ответа качнул головой император.

Впрочем, своему титулу он сейчас соответствовал мало, и вряд ли кто-то, кроме близких знакомых, сумел бы опознать в этом огромном угрюмом мужчине в пропыленной одежде правителя огромной империи. Сейчас его было очень легко представить на войне, в тех же Срединных горах; в полевом лагере, в рейде, в открытом столкновении. Гораздо легче, чем в роли Владыки.

Незнакомец некоторое время помолчал, продолжая разглядывать то меня, то Уру. Судя по тому, что никто хозяина дома не торопил, процедура была вполне обычной. И то верно; живет он тут явно один, компания у нас подозрительная. Хотя всерьез в то, что он рискнет нас прогнать, не верилось. Я бы на его месте, глядя на Руамара, точно не рискнула бы: такой голову отхватит и не почешется.

— Прогнать путника в степи — навлечь гнев Первопредка, — наконец проговорил мужчина, тяжело, с опорой на стену, поднимаясь со ступеней. Впрочем, причина такой тяжести открылась очень быстро: у оборотня не было левой ноги. Руамар дернулся помочь, но хозяин, поморщившись, отмахнулся и, пристроив под мышку прислоненный к стене рядом костыль, довольно ловко нырнул внутрь дома. Мы вереницей последовали за ним.

Внутри, особенно после яркого дневного света, оказалось темно как в погребе, так что я на всякий случай ухватилась за локоть идущего впереди Руамара. Во-первых, чтобы случайно не упасть, а во-вторых, чтобы не потеряться. Конечно, особенно блуждать здесь было негде, но мне так было спокойнее.

Через несколько секунд затеплился слабый огонек старой масляной лампы, немного рассеивая темноту и позволяя разглядеть скудную обстановку дома. Глиняные стены были закрыты какими-то засаленными тряпками; похоже, когда-то это были узорчатые ковры или тканые гобелены, но годы оказались к ним жестоки. Несколько маленьких окошек были закрыты тяжелыми ставнями, не пускающими внутрь солнечные лучи и сопутствующий им дневной зной. Середину единственной комнаты занимала внушительных размеров печка — круглая, с круглым же зевом пекла и толстой трубой, уходящей в потолок. На опоясывающем ее каменном бортике стояла какая-то посуда. Мятая жестяная лампа висела на трех цепочках на вмурованном в печную трубу кронштейне.

Слева от входа, между печью и стеной, располагался добротный стол с двумя скамьями, справа — низкий лежак, кажется представлявший собой сундук. Кроме того, в углу стоял шкаф без дверцы, прикрытый полотнищем ткани, а слева от входа имелась занозистая отвесная лестница, упирающаяся в люк на потолке, и на полу под ней, кстати, тоже был люк. За ней темнела солидных размеров бочка, за которой в самый угол был втиснут умывальник над большой глиняной миской.

Кивнув нам на скамью, хозяин проковылял к печке.

— Уж не взыщите, разносолов предложить не могу. Лепешки, каша да овечий сыр. И вода, конечно.

— Вода — это главный разносол, — хмыкнул Руамар.

Уру все-таки не выдержала и бросилась помогать хозяину собирать на стол. А я, взяв со стола почти пустой кувшин, направилась к бочке, на крышке которой лежал черпак. Правда, больше всего мне сейчас хотелось в эту самую бочку нырнуть целиком или хотя бы выпить сразу пару черпаков, минуя кувшин. Но я сдержалась, аккуратно набрала драгоценную жидкость в кувшин, стараясь не пролить ни капли.

— Как же ты, путник, с двумя девками среди степи оказался? — полюбопытствовал хозяин, когда мы расселись за столом и, вдосталь напившись безумно вкусной воды с легким болотистым привкусом, набросились на еду. Не знаю, как с разносолами, но сейчас в еде главным было ее количество и питательные свойства, а густая каша и чуть подсохшие лепешки в этом отношении были почти идеальны. Особенно вприкуску с сыром; тот был нечеловечески соленым, пах овчиной, но неожиданно оказался по-настоящему вкусным. Хотя, может, это мне тоже с голоду показалось.

— Зови меня Маром, — представился император. — Посчастливилось выжить в катастрофе дирижабля, — честно признался он. Пожалуй, придумать какое-то еще объяснение было бы сложно: на путников мы действительно походили мало, а до моря явно было далеко. — А ты почему живешь один в такой глуши?

— А меня зови Миром, — усмехнулся хозяин. — Отчего же в глуши? Овец пасу, за колодцем слежу. Мимо путники ходят вроде тебя, мне спасибо говорят, что-то меняют, что-то оставляют. А что один… я же не спрашиваю тебя, по какому чувству ты себе в жены беззубую взял и от кого теперь с ней бегаешь. Расскажи лучше, что в мире делается?

Я хотела уточнить, как Мир об этом догадался, но вовремя вспомнила слова Руамара в первый же день нашего знакомства о том, что запах супругов смешивается и это говорит о более-менее гармоничных отношениях в паре. Учитывая, сколько времени мы с ним проводили вдвоем, надо думать, пахли мы уже в самом деле одинаково. Вечно я забываю про это их чутье!

— Война кончилась, — со смешком отозвался император.

— Как же, как же, об этом слыхал. Вроде как Владыка удумал женить младшего брата на орсской принцессе, а?

— Уже женил, — хмыкнул Руамар.

— И то верно, — степенно кивнул Мир. — Негоже, ох негоже нам с Орсой драться! С другими можно, а с ними — нет!

— Почему ты так считаешь? — Мне показалось, словам степного жителя сам главный инициатор этого примирения удивился очень искренне.

— Да потому что похожи мы, — невозмутимо пожал плечами Мир. — Как братья похожи; тыбарцы — ящеры ползучие, чифали — вовсе не то птицы, не то камни, а остальные того хуже. А мы, почитай, родня — у всех кровь красная, теплая, течет одинаково. И мысли у нас одинаковые, и глупости. Уж ты-то при такой жене должен понимать, — усмехнулся хозяин.

— Понимаю, — согласился император, покосившись на меня.

— Хорошую весть ты принес, Мар. А что еще делается?

Собственно, в таком духе и прошел вечер. Про себя хозяин помалкивал, все больше спрашивал. Впрочем, и наши личности его не слишком-то интересовали, больше глобальные вопросы. И его можно было понять: если он не был в курсе связанных с заключением мирного договора событий, когда в последний момент подменили жениха, гости у него бывали нечасто. Но, судя по тому, что он все-таки знал о планах по заключению договора, порой действительно забредали.

К разговору я прислушивалась краем уха, больше занятая своими мыслями.

Во-первых, опять вернулось любопытство в отношении Мурмара: если каждой блохе в Руше было известно, что младший брат императора должен жениться на орсской принцессе, почему жрицы провели для него обряд с другой девушкой? Какие традиции не позволили им отказать желающей добровольно заключить брак паре? Инварр-ару вот отказали, значит, лазейка все-таки была. И если после вмешательства императора все наладилось, значит, это именно лазейка, а не «закон для всех оборотней». Получается, Мурмара женили, потому что не имели ничего против его брака. Действовали в угоду тем, кто хотел сорвать заключение мирного договора? Предполагали (или точно знали, с этими мистическими практиками никогда нельзя знать наверняка), как все обернется, и считали, что так будет лучше? Или я раздуваю проблему на пустом месте, а отказать ему не могли точно так же, как и Владыке — по праву крови Шаар-анов? Как жалко, что я очень мало знала о служительницах культа Первопредка! Как, впрочем, и о нашем Триумвирате.

А во-вторых, мне не давали покоя слова этого степного отшельника. Нет, я и прежде неоднократно отмечала, что оборотни к нам гораздо ближе остальных разумных видов: это было очевидно, и отрицать это было глупо. Вопрос «почему так?» посещал меня и прежде, и не только меня, и версий существовало множество, от смешных до очень логичных и от вполне мирных до откровенно злобных. Например, по одной из последних Первопредок раньше был домашним животным Триумвирата, после чего сбежал и, нахватавшись от хозяев всякого, сотворил оборотней. Частично по своему образу и подобию, а частично — содрав с людей. Наиболее разумной, впрочем, представлялась версия о том, что в древности мы были одним народом, а потом что-то случилось — и дороги разошлись. Сложнее всего в этой концепции было ответить на два вопроса: что именно случилось и какими мы все-таки были в той древности?

Сейчас в этой лачуге, посреди бескрайней рушской степи, мне казалось, что ответ совсем рядом. Что он очевиден, надо только сложить два и два, и все получится. Но за пару мгновений до того момента, как в моей голове все-таки сложилась картинка, Руамар скомандовал отбой.

Прогонять хозяина с его лежанки мы не стали, вполне удовлетворившись соломенными тюфяками, сложенными в углу еще одной постройки хлипкого вида, внутри которой имелся приличных размеров загон, сейчас пустующий. В загоне ощутимо пахло овцами; даже я поморщилась, а уж оборотней с их чуткими носами можно было только пожалеть.

— Как-то странно он пасет овец, — высказалась я, когда хозяин ушел, оставив нас в «ароматном» сумраке овчарни. — Я не большой специалист, но мне всегда казалось, что пастух должен сопровождать стадо. А я у него здесь даже лошади не видела. Может, он все-таки не один живет?

— Больше никем в доме не пахнет, — неуверенно усаживаясь на свой тюфяк, проговорила Уру.

— За овчиной трудно различить, но, по-моему, здесь есть собаки. В принципе, если собаки хорошо обученные, они сами могут пасти и охранять стадо; но все равно это обычно делается под присмотром пастуха, — задумчиво добавил Руамар. — Соглашусь, очень странный тип. Мне кажется, он не так прост, как хочет казаться, и я почти уверен, что он прекрасно понял, кто мы такие на самом деле.

— В любом случае пешком по голой степи мы далеко не уйдем, особенно учитывая, что все устали, — пожав плечами, заметила я, с наслаждением наконец-то стягивая сапоги. Понимала, что к утру станет холодно, но отказать себе в этом маленьком удовольствии не могла: уж очень они мне надоели. Отвыкла я за последнее время от долгих переходов, увы. — Может, он просто сбежал сюда от суеты мира; история знает такие примеры. Предлагаю просто покараулить.

— Я посторожу, — тут же вызвалась Уру.

— Не выдумывай, — поморщился Руамар.

— Я могу не спать несколько суток, — упрямо возразила она.

— Полезное и достойное уважения свойство. Но зачем? — возразил он. — Мы прекрасно можем полноценно разделить вахты. Александра, тебе когда проще?

— Проще сейчас немного поспать, так что не первую. Но разумнее именно ее: обычно все неприятности случаются где-то после полуночи, а мое чутье вашему здорово уступает.

— Ну вот и решили, — спокойно резюмировал император. — Ты покараулишь сейчас, потом разбудишь Уру, я возьму себе утреннюю.

— Но…

— Не обсуждается, — отрезал он, спокойно укладываясь на один из лежащих в ряд тюфяков. Недовольно морщась от того, что пришлось ступать босиком по полу, я оттащила крайний лежак чуть в сторону, чтобы неосторожным движением не потревожить сон своих спутников. Часть вахты я намеревалась провести на нем в сидячем положении. Заснуть не боялась; у меня сроду никогда не получалось задремать сидя или, паче того, стоя.

— Я догадываюсь, почему Зара предпочла поругаться со старшей жрицей, но закончить свою карьеру, — пробурчала себе под нос Уру.

Мы с Руамаром синхронно насмешливо фыркнули; кажется, начинает проявлять себя дурное влияние окружения, прежде она в подобном тоне не высказывалась.

— Двигайся ближе, я не кусаюсь. А так ты свалишься на пол, — через пару мгновений тяжело вздохнул мужчина.

— Но как можно…

— Уру, земля быстро остывает, и ночью будет холодно, — поддержала я, легко поняв затруднения девушки. — А он теплый, я проверяла. И когда спит — действительно не кусается, — не удержалась от ехидства. — Так проще сохранить тепло; неужели в твое обучение не входили ночевки в полевых условиях?

— Но это же…

— Спи, — не выдержав, тихо рыкнул Руамар, судя по сдавленному писку просто подвинув девчонку поближе.

— Такое в мое обучение точно не входило, — обиженно проворчала она, а я зажала себе ладонью рот, чтобы сдержать хихиканье.

Да, пожалуй, ее можно было понять. Наверняка ее готовили охранять объект, не способный в достаточной степени позаботиться о себе, а из нас с Руамаром получилась довольно странная императорская чета. Мне показалось, двуликий даже с радостью воспринял возможность вынырнуть из груды деловых бумаг и ежедневной рутины и окунуться в атмосферу, в которой провел большую часть сознательной жизни.

Я прекрасно понимала, какие чувства обуревали его, когда из полевых условий пришлось возвращаться в Агару. Мне в схожей ситуации было легче: к тому моменту, как я покинула границу, война уже почти стихла, и вхождение в ритм мирной жизни произошло плавно. Ему же, наверное, пришлось основательно себя ломать. Там, в сотнях километров, продолжали гибнуть товарищи, там были враги — совершенно понятные, очевидные, отделенные линией фронта, — там все было гораздо проще. А в столице… вроде бы кругом свои, но доверять нельзя никому. То есть враги — вот они, рядом, но за полный ненависти и презрения взгляд убить нельзя, нужно терпеть и искать доказательства предательства. И отделять тех, кто только по мелочи гадит исподтишка, от тех, кто настойчиво пытается свернуть тебе шею.

Но все равно пара из нас получилась странная. Даже не по себе делалось, если вдуматься, насколько мы с ним похожи между собой и при этом далеки от предсказуемых образов. Например, я очень любила и уважала отца — прекрасного человека, талантливого правителя и замечательного родителя, — но представить его в такой ситуации просто не могла. В отличие от нас с Алексом, он был бесконечно далек от военно-походной жизни. Занимался фехтованием, но исключительно в порядке разминки, чтобы совсем уж не засидеться. Но вот так, чтобы он укладывал спать собственного телохранителя… А уж представить на своем месте маму я вовсе не могла!

Оборотни быстро затихли. Некоторое время посидев на месте, я аккуратно обулась и, поднявшись с тюфяка, отправилась на обход, стараясь ступать бесшумно. Впрочем, обход — это громко сказано; за пределы сарая я высовываться не собиралась.

Дежурство мое прошло спокойно. Снаружи доносились какие-то звуки природы — ночью в степи жизнь буквально кипела, — но больше ничего интересного или настораживающего вокруг не происходило. Да и в звуках этих было нечто умиротворяющее: крики птиц, голоса животных, один раз совсем рядом с овчарней пробежал кто-то довольно крупный и, кажется, копытный.

Часов у меня не было, зато с чувством времени все было в порядке, да и смысла геройствовать на ровном месте не видела: отдохнуть стоило всем. Поэтому где-то около полуночи я принялась будить свою смену. Впрочем, «принялась» — громко сказано; оборотни спали очень чутко, и Уру вскинулась от легкого прикосновения к плечу и шепотом уточнила:

— Все в порядке?

— Да, все тихо.

На этом мы поменялись местами. Девушка отправилась патрулировать, а я отстегнула ножны с клинком и скользнула на нагретое место под бок к спящему мужу. Правда, как оказалось, он уже не спал, видимо, проснулся вместе с Уру. Так что, прежде чем уснуть заново, Руамар уже вполне привычно ткнулся носом мне в волосы и крепко прижал к себе, предварительно ощупав все выпуклости. Удостоверился, что я — это я?

Интересно, он это сознательно или все-таки не до конца проснулся?

Но подумать об этом можно было и утром, а сейчас стоило пользоваться моментом, так что я поспешила расслабить задеревеневшие за день мышцы и провалиться в сон. Долго поспать у меня, впрочем, не получилось. Еще не начало светать, когда Уру нас разбудила.

— Что? — тихо шепнул Руамар.

— Что-то не так, я не уверена, — так же тихо ответила она. — Птицы пропали, и вообще тишина, слышите?

Мы услышали. Тишина действительно висела глухая, тяжелая, здесь такой даже днем не было. Да вообще никогда ничего подобного я не слышала. Появилось жуткое ощущение, что звуки пропали во всем окружающем мире, просто перестали существовать, а вместе с ними — и сам этот мир.

Сон как рукой сняло, мы поспешили подняться на ноги. Следуя примеру императора, тихо потянувшего из ножен один из своих клинков, я тоже схватилась за оружие.

— Я хотела выйти оглядеться, — все тем же шепотом продолжила Уру. — Но решила сначала разбудить вас.

— Правильно, не стоит разбредаться, — кивнул Руамар, и мы развернутой цепью двинулись к выходу. Тихий скрип открываемой двери прозвучал почти оглушительно, но после него опять воцарилась та же тишина, даже, кажется, еще более плотная.

Мир за дверью никуда не делся и даже совершенно не изменился, если не считать этой тишины. Руамар ступил наружу первым, кажется совершенно забыв, что сейчас он — не офицер младшего звена во главе отряда, а император и из нас троих его жизнь стоила дороже всего. И я не могла его за это винить: сама порывалась задвинуть Уру за спину. Никак не получалось отделаться от ощущения, что она — простая хрупкая и пугливая девочка, а про телохранителя мне просто приснилось.

Мы вышли крадучись и оглядываясь. Усыпанное крупными яркими звездами небо казалось низким и близким, а половинка луны давала достаточно света даже для моих слабых глаз и бликами танцевала на лезвии меча. Руамар двигался впереди, я как самая бесполезная в ближнем бою — посередине, замыкала процессию Уру, которая вовсе пятилась задом наперед, контролируя пространство позади. Таким порядком мы тихо обошли приютившее нас строение, за которым опять начиналась степь, и вот тут тишину опять нарушил Владыка. Он грязно выругался себе под нос, и с тихим шелестом ножны покинул второй клинок.

Обойдя оборотня, я обнаружила и причину его недовольства — в том направлении полыхало какое-то странное зарево, как будто на полпути к горизонту кто-то жег костры. Пожар в степи — это, конечно, бедствие, но на пожар увиденное походило мало — слишком площадь маленькая. И уж тем более было непонятно, зачем в этой связи Руамару второй клинок.

— Пожар? — все-таки уточнила я.

— Хуже, — сквозь зубы процедил муж. — Овшуны. Отш-шельник, — тихо прошипел оборотень. — Уру! Несколько минут у нас есть, так что быстро и тихо перережь ему горло. Так, чтобы он не успел проснуться, и с особым тщанием, — распорядился он.

Уру молча кивнула и растворилась в темноте, а я в недоумении вытаращилась на мужа. Учитывая, что прежде немотивированной жестокости и кровожадности он не проявлял, подозревать его в недостойном не получалось. Скорее я просто что-то не понимала. Точнее, не понимала я сейчас вообще ничего!

— Руамар, что происходит?

— Если мы эту ночь не переживем, то хозяин этого дома — тем более, — процедил он и принялся за краткий ликбез, неотрывно наблюдая за приближением полыхающего зарева. — В вашем понимании овшуны — это… демоны. Или скорее нечисть. Под солнечным светом они практически неотличимы от обыкновенных овец, а вот ночью принимают свой истинный облик, скоро ты с ним познакомишься. Хищники, вернее, они жрут все живое, кроме растений; хитрые проворные твари, очень жадные. Теплолюбивы, и местную зиму они переживают с трудом, поэтому довольно немногочисленны. А этот обрубок их, стало быть, приютил.

— Может, он не был в курсе, что это? Или это не его овцы? — уточнила я, опустив вопросы: «Ты уверен?», «Да что за демонщина у вас тут водится?!» и еще несколько столь же бесполезных.

— Ну да, не был он в курсе, кого доил, — оскалился оборотень. — Овцы, которые сами себя пасут, — это, конечно, не повод для удивления. Если они так близко, то давно бы его сожрали, один бы он не отбился. Наверняка он их и позвал, чтобы подкормить за наш счет. Все он знал, обр-р-рубок! Как я сразу не сообразил? В овчарне пахло именно ими! То-то запах странным показался, а я на собак списал…

— Да ладно, ничего бы нам это не дало. В степи на самом деле деваться некуда.

— Только это меня и успокаивает, — процедил он. — Береги горло и старайся держаться позади. Они довольно прыткие, но от запаха крови дуреют. Кроме того, будут не против подзакусить трупами своих собратьев, так что главное — выдержать первый удар, а там мы их как овец и порежем.

Наконец к нам присоединилась все такая же тихая и невозмутимая Уру, кивком доложившая о выполнении задания, а через полминуты подоспели и противники.

При ближайшем рассмотрении овшуны оказались весьма странными существами. На овец они походили мало; скорее на крупных собак с приплюснутыми мордами, висячими ушами и странными рудиментарными крыльями, летать которые не позволяли, но помогали очень высоко прыгать. Зато сразу стало понятно, почему мы не стали забираться на крышу. А почему мы не попытались спрятаться в доме, тоже было очевидно… Длинная лохматая шерсть овшунов представляла собой пламя, только не поднимающееся вверх, как положено, а «свисающее» вниз. Трава вокруг них мгновенно вспыхивала и истлевала, да и вообще от тварей шел ощутимый жар. О последнем я узнала, когда они подобрались вплотную — стая из двух десятков существ.

Очень обидно, что у меня не было возможности внимательно понаблюдать за движениями Руамара. Но то, что я успела увидеть, было достойно восхищения: клинки в руках играли, порхая с потрясающей скоростью. Уж где-где, а в бою ему охрана точно была не нужна; оборотень успевал контролировать все пространство вокруг себя, заодно прикрывая нас обеих.

Несмотря на это, мне тоже пришлось вспомнить все, чему я когда-то училась. Продолжительный перерыв в тренировках сказывался, но скорее не на технике, а на физическом состоянии. Но вскоре мне удалось отрешиться от всего — от тяжести в мышцах, от боли в ладонях, от сюрреалистичности всего происходящего. Шаг, шаг, поворот — почти танец. Взмах, отскок, укол, засечка — главное, было следить, чтобы клинок не застрял в теле очередного противника.

Похоже, я впала в нечто вроде транса, потому что в какой-то момент движения овшунов стали казаться медленными и предсказуемыми. Да и картинка вокруг приобрела необычную контрастность, звуки стали ярче, объемнее; даже запахи вдруг уплотнились и проступили отчетливее. Внутри, под ключицами, появилось замечательное ощущение — будто оттуда вверх, щекоча, побежали мелкие пузырьки воздуха, — а в горле затрепетал странный звук, похожий на удовлетворенный рык.

Все закончилось внезапно, с жизнью последнего из овшунов. Мертвые, они светились очень тускло, как тлеющие угольки, и шерсть их отливала багрянцем в цвет покрывающих место боя пятен крови. Я замерла, тревожно поводя кончиком клинка из стороны в сторону. Стоило мне задуматься, а как я могу в темноте различить цвет пятен, да и как вообще могу видеть какие-то пятна на темной земле, — и озарение схлынуло. А вместе с ним ушли все сопутствующие ощущения… и я с болезненным шипением выронила раскаленный меч. Кажется, его кончик отсвечивал красным, подобно телам мертвых тварей.

Щурясь, попыталась оценить повреждения и понять, вся ли кожа с моих ладоней осталась на рукояти или только показалось. Ладони горели, и боль волнами прокатывалась аж до плеч.

— Прости, — прозвучал надо мной тихий голос Руамара.

— За что? — растерянно уточнила я, вскидывая на него взгляд.

— За то, что мы в это вляпались, и за то, что не предупредил, куда лучше бить. Давай помогу. — Осторожно взяв мои ладони в свои, он поднес их к лицу, внимательно принюхался и принялся за уже знакомую лечебную процедуру, бережно зализывая ожоги.

— Да ты-то тут чем виноват, — пробормотала я. Щекочущее болезненно чувствительную кожу дыхание и аккуратные влажные прикосновения языка к пальцам и ладоням не несли в себе никакого чувственного подтекста, но меня почему-то бросило в краску. — Уру, как ты? — обратилась я к девушке, чтобы отвлечь себя, но не отвлекать мужа. Я прекрасно помнила, как он рычал на меня в прошлый раз.

— Я бы точно не справилась с ними одна, — грустно вздохнула девушка, с поникшей головой стоявшая рядом. — Получается, я совершенно бесполезна!

— Не говори глупостей, — возмутилась я. — В Таре ты спасла мне жизнь. И вообще, это совершенно не та ситуация, к которой тебя готовили. Зачистки таких больших групп столь опасных существ должны осуществлять обученные войсковые подразделения, и ни один даже очень талантливый одиночка не справится!

— Его величество справился бы, — еще печальнее возразила Уру.

— Его величество на порядок тебя сильнее, да еще обладает огромным соответствующим опытом. — Я предприняла очередную попытку пробиться сквозь завесу ее упрямого самобичевания. — В конце концов, тебе всего шестнадцать, вся жизнь впереди!

— Вы думаете? — неуверенно, но уже с надеждой подняла она на меня взгляд.

— Уверена. Лучше скажи мне, почему ты единственная из всех знакомых мне оборотней возраст в зимах меряешь? — поинтересовалась я, пытаясь отвлечь расстроенную телохранительницу от неприятной темы.

— Так принято там, где я воспитывалась, на западе, в Озерном краю, — пояснила девушка, и в ее голосе прозвучала робкая улыбка.

Я снова покосилась на сосредоточенного Руамара, опять чувствуя себя донельзя неловко. Нет, мне было очень приятно, да и боль благодаря его помощи отступала, но… к этому тоже сложно было привыкнуть.

Чтобы не зацикливаться на своих переживаниях, я задумалась над нашими дальнейшими действиями, раз уж супруг был временно занят. И одна мысль на эту тему у меня появилась.

— Уру, как ты думаешь, здесь безопасно оставаться? Эти овшуны не воскреснут?

— Я не думаю, что может появиться кто-то еще. А эти… если только завоняют на солнце, — с сомнением проговорила она.

— Нет, оттаскивать их в сторону я морально не готова. От колодца вроде бы далеко, и демоны с ними! Вот что, Уру, ты сможешь… прибраться в доме? Предлагаю переночевать там, раз так все получилось, а утром определимся, что делать дальше.

— Хорошо, — оживилась девушка и убежала в сторону дома, явно радуясь возможности отвлечься на какое-нибудь важное дело. А вскоре свое лечение закончил и Руамар.

— Не болит? — тихо уточнил он. Когда я качнула головой, выпустил мои ладони и привлек меня к себе. — Ты молодец. Я догадывался, что ты умеешь управляться с этой железкой. Но то, что я видел, даже по меркам оборотней весьма неплохо, — задумчиво проговорил Владыка.

— Наверное, на меня нашло какое-то вдохновение. — Я неуверенно пожала плечами. — Или что-то вроде транса. Даже как будто восприятие обострилось; с чем это может быть связано?

— Понятия не имею, — скривился он. — Мне начинает казаться, что я вообще ничего не знаю об окружающем мире! Под хвост этого загадочного организатора покушений; стая овшунов — это даже на фоне всего прочего слишком!

— Я так поняла, что эти существа хоть и редкие, но ты отзывался о них как о реально существующих, — удивилась я.

— Ну как — существуют? Первопредок тоже существует, — вздохнул мужчина. — Они занимают в наших верованиях то же место, что у вас — мелкие демоны.

— Откуда же ты знаешь, как они пахнут?

— В зверинце в Агаре долгое время жил один, его какой-то маг поймал. Я сроду никогда не слышал, чтобы они в группы собирались. Ну один, два, но столько?!

— Мелковаты они для демонов, — с сомнением проговорила я.

— Тоже верно. Но зато они огненные, — усмехнулся он. — Может, здесь все по вашей пословице: «У страха глаза велики»? Ладно, пойдем, надо перетащить тюфяки в дом и осмотреться там. Впрочем, этим можно будет заняться и утром.

— Ты тоже уверен, что никто больше не придет? Ну там еще какая-нибудь нечисть вроде этого?

— Не думаю. Если тут паслось стадо овшунов, вряд ли на расстоянии дневного перехода есть какая-либо жизнь.

— И все-таки я не поняла, — упрямо повторила я, подобрав с земли клинок и на ходу отрезая им кусок от привязанной на пояс ткани, чтобы протереть лезвие. Меж тем мы зашли в овчарню (или правильнее ее «овшурней» называть?). — Мифические они персонажи или реальные?

— Ты сомневаешься в их реальности? — со смешком уточнил Руамар, собирая тюки в охапку и закидывая на плечо. — Да нет, не мифические; просто довольно необычные, а потому — считаются таковыми. Самое интересное, встречаются они очень редко, а тут — сразу такая орава.

— Может, не стоило убивать хозяина? Вдруг он был ни при чем? — осторожно уточнила я, шагая рядом с оборотнем в сторону дома.

— Если бы у него были овцы, эти твари их бы давно сожрали. Я готов поклясться, что он скармливал им всех, кто имел неосторожность сюда забрести.

— Но зачем ему это?

— Говорят, молоко овшунов обладает множеством очень ценных алхимических качеств, в частности, продлевает жизнь.

— То есть он мог быть магом? — насторожилась я.

— Мог, и скорее всего был. Не волнуйся, вы сейчас ляжете спать, а я осмотрюсь у него в доме. Если попадется что-то опасное, уйдем.