В одном цветнике, полном диковинных растений, цвела необыкновенной красоты роза. Все вокруг сразу и единодушно избрали ее королевой, признав тем самым ее неоспоримое превосходство. Роза была окружена самым горячим поклонением и приводила всех в восторг, даже садовника и посетителей сада, несмотря на то, что, как уже говорилось, диковинных цветов в этом саду было великое множество. Сама роза так привыкла к тому, что вокруг все время раздаются восторженные «охи» и «ахи», что уже их совсем не замечала, как не замечала и постоянной суеты садовника, окружившего ее особой заботой и вниманием. В общем, роза была, как вы догадываетесь, капризна и избалованна и принимала как должное суету вокруг своей персоны.

Озабочена она была только одним – своей цветущей красотой – и занята была только собой. «Ах, ветер, охлади скорее мои лепесточки, смотри, как их припекает солнце», – капризно восклицала она или же, обращаясь к растущим рядом цветам, требовала: «Заслоните меня от лучей, разве вы не знаете, как они вредны для меня!» В пасмурные же дни роза возмущенно набрасывалась на тех же самых соседей: «Ах, да отодвиньтесь вы подальше и не затеняйте меня своими листьями, я не могу жить без солнца».

В заботах о своей красоте день для розы пролетал незаметно, не замечала она и жизни других обитателей сада – только с жадностью ловила малейшие признаки изменений своей внешности, но как ни странно, все изменения были в лучшую сторону. Роза цвела, благоухала, красота ее была безупречна. Садовник трудился над ней в поте лица, посетители замирали перед ней от восторга, а окружающие растения теряли голову и сходили с ума. Предложений руки и сердца было не счесть, но роза отказывала всем.

– Видите ли, я не вижу никого, кто был бы достоин моей красоты, да и потом зачем мне муж, если за мной так ухаживает садовник.

Никакой муж не даст мне столько заботы и ухода. И вообще, у меня уже сложились свои привычки, свой образ жизни, и менять их я не намерена.

Конечно, роза была самовлюбленной эгоисткой, и это признавали все, но как же она была хороша! Такой красоте можно простить все, даже гонор и высокомерие, с которым роза относилась к окружающим.

– Терпеть не могу этот мерзкий дождь, – снисходила она (в минуты отчаянной скуки, которые у нее редко, но случались) до разговора с соседкой – бледной маленькой розой, – мне вовсе не нужны его холодные струи, моим лепесткам и корням это очень вредно, я могу серьезно простудиться и заболеть. Ах, и вообще, мне хватает влаги, которой меня поит садовник, а дождь так и старается всю меня залить своей холодной водой, чтобы мои бесценные корни подгнили. Безобразие да и только.

Бледная маленькая роза, искренне радовавшаяся всегда дождю и видевшая, как жадно подставляют обитатели сада свои листочки, веточки и цветы под живительные потоки, боялась обидеть красавицу и, не умея ответить, робко молчала, впрочем, счастливая тем, что с ней заговорили. Но красавица роза и не нуждалась в диалоге. Она говорила только сама (тоном безапелляционным, капризно крутя очаровательной головкой) и только саму себя слушала. Но ей все прощалось, казалось, такая раскрепощенная красота имеет право на все и все можно принять и стерпеть, что от нее исходит.

Исключение роза делала только для одного мотылька, с которым даже иногда беседовала, любила послушать сплетни о жизни сада, которые порхающее создание ей передавало, снисходила порой и до смеха, а иной раз могла вдруг поделиться и чем-то личным, чего категорически не допускала с другими.

На задворках этого же сада в совершенной тени и заброшенности рос самый обычный, ничем не примечательный репейник. И как это садовник допустил такой недосмотр и дал возможность репейнику вырасти и войти в полную силу? Так или иначе, но репейник возмужал, укрепился и стал осматриваться вокруг, поскольку его рост уже позволял ему возвышаться над зарослями беспрепятственно растущей здесь крапивы. Из своего дальнего угла разглядел розу и был сражен наповал ее красотой. Право, удивляться тут нечему, принимая во внимание все, о чем здесь говорилось, гораздо удивительнее было бы, если бы этого не произошло. Теперь все помыслы репейника были только о розе, он еще больше стал тянуться вверх, чтобы лучше видеть предмет своих грез и любоваться им вволю. Капризная красавица, конечно же, ничего не замечала, репейник для нее попросту не существовал. А он, ни жив ни мертв, не мог отвести от этой чарующей красоты своих простеньких невыразительных глаз.

Долго ли, коротко ли так продолжалось, но однажды репейник не выдержал и во всем признался присевшему на его блеклые цветы мотыльку. Да и то сказать, все влюбленные ищут грудь, на которой можно выплакать свои мечты и надежды, и уши, способные слушать их бесконечную любовную чепуху.

Итак, мотылек стал поверенным сердечной тайны репейника, и теперь, как только оказывался в поле зрения последнего, на него сразу обрушивался шквал сердечных излияний влюбленного. Дошло до того, что репейник теперь уже с нетерпением вертел головой во все стороны, высматривая наперсника, и стоило ему увидеть где-нибудь веселое и беспечное трепыхание легких крылышек, он начинал громогласно и настойчиво подзывать это чудо к себе, потому что уже, как в сильнодействующем наркотике, нуждался в разговорах о своей тайной любви. К чести мотылька, он не распространялся о своей, если так можно выразиться, дружбе с розой, а просто по легкости, бесконфликтности и природной веселости сочувственно выслушивал стенания влюбленного сердца и тут же обо всем забывал, как только беззаботно улетал прочь.

И долго ли так бы все тянулось, кто знает, если бы крапива, которой наскучили потуги репейника взметнуться как можно выше, а также его нескончаемые дерганья во все стороны в постоянных поисках мотылька, не решила вмешаться в дела неудобного и беспокойного соседа и не посоветовала ему использовать мотылька в роли свата. Репейник и обрадовался, и испугался. С одной стороны, было здорово наконец открыться чудесной красавице, с другой, его страшила возможность отказа. Он как-то сник, притих и ушел в себя, так что мотылек, пролетавший мимо, крепко удивился, что его вроде бы даже не замечают и он может беспрепятственно летать туда-сюда без необходимости выслушивать любовные стенания, со скукой ожидая, когда же они кончатся. Ему даже как-то стало не хватать этих самых стенаний, поскольку, опять же из-за беззаботности и беспечности, ничего интересного в его собственной личной жизни не было. Так прошло несколько дней, и мотылек, не выдержав, опустился на знакомые цветы репейника без всякого приглашения. Репейник, погруженный в свои думы, никак не отреагировал на его визит; он не замечал даже смены дня и ночи и жил в каком-то забытьи.

– Что случил ось-то? – затеребил его лапками мотылек. – Ты, я вижу, мне не рад?

Репей очнулся и уставился на гостя. Вот тебе и случай подвернулся, значит, надо его использовать, и он запинаясь забормотал о том, что решил посвататься к розе и просит мотылька быть его сватом. Мотылек легко и беспечно согласился и тут же полетел выполнять порученное. Когда он изложил розе суть предложения, роза подумала, что ослышалась. Разве смеет этот безродный подзаборник, выросший на куче навоза, даже посмотреть в ее сторону, не то что мечтать о ней? А уж предлагать королеве брак с такой позорной нищетой и вовсе вещь совершенно недопустимая. Оказалось, смеет, может и предлагает. Возмущенная до предела, роза задрожала в негодовании всеми своими лепестками. «Чтоб я больше никогда о нем не слышала», – заявила она мотыльку, как отрезала.

Что тут будешь делать? Ее право согласиться, ее же право и отказать. Мотылек полетел передавать несостоявшемуся жениху безрадостную весть.

Вслед ему роза ядовито прошипела: «И ты тоже хорош, нашел кого сватать? Кто он и кто я! Еще раз возьмешься за такую роль – и близко ко мне не подходи. Возомнил себя Купидоном, башка бестолковая».

Так что и мотыльку досталось, и еще долго роза дулась на него и отворачивалась, когда он несмело пролетал мимо. Что касается репейника, то о нем больше никто не слышал, таким незаметным он стал. И вдруг в саду наступили перемены, да еще какие!

Начать с того, что у садовника от постоянной возни с холодной водой разболелись ноги и руки и он серьезно захворал, что сейчас же ударило по всем обитателям сада. Особенно ощутила это на себе наша роза. Какое-то время она еще держалась и не сдавала позиций, а потом разом поникла, поблекла, лепестки начали облетать. И если впервые увидев валявшуюся на земле часть самой себя, она задрожала от ужаса, то постепенно привыкла к тому, что все чаще наглый ветер безжалостно стряхивал и кружил по саду ее лепестки.

Как-то днем в сад приковылял, опираясь на палочку, садовник и начал беспокойно оглядываться по сторонам. «Ну, наконец-то», – радостно встрепенулась роза. Конечно же, сейчас он ужаснется тому, в каком она состоянии, и поймет всю меру своей вины перед ней. И роза приготовилась капризничать и жаловаться, чтобы садовник побольше с ней нянчился. Тот, подойдя к розе, покачал головой, протянул палку и дотронулся до цветка – несколько лепестков закружилось в воздухе.

«Вот-вот, – мстительно и торжествующе ликовала роза, – сейчас забегаешь, заохаешь, начнешь меня выхаживать. Ишь, какой бездельник, сколько времени отлынивал от заботы обо мне, чуть совсем не уморил. Ну ничего, ты у меня попляшешь!»

Садовник же оперся на палку и снова покачал головой:

– Да, перезрела моя красавица, прошло ее время. С природой не поспоришь… – И он кряхтя поплелся дальше, сильно припадая на ногу и внимательно оглядывая каждый уголок сада, как будто что-то искал.

Розе показалось, что он стал плохо видеть, а потому не понял, что это она, и теперь ее ищет.

– Да здесь я, здесь, – закричала она на весь сад, – вернись, ты не понял, что это я и есть, твоя любимая роза.

Но то ли садовник не понимал языка цветов, то ли не слышал, только он все дальше и дальше уходил от розы, пока не оказался в той части сада, где рос наш репейник. Поскольку поклонник розы никогда и не знал хорошей жизни, отсутствие садовника на нем никак не сказалось. Он стоял во всей своей зрелости и был мощным, полным сочности и сил или казался таковым на фоне общей неухоженности прочих обитателей сада.

– Вот ты где, дружочек, – радостно сказал садовник, – тебя-то я и искал. Ах, какой ты чудесный, уверен, ты мне поможешь.

И он осторожно и почти нежно отщипнул от репейника несколько мощных мохнатых листов. И, видимо, репейник действительно ему помог, потому что через некоторое время садовник появился в саду уже с лопатой и без палки. Он бережно окопал репей, прополол вокруг него траву и даже сделал какое-то подобие ограждения, выделив его тем самым сразу из всех прочих.

Теперь каждое утро садовник приходил к репейнику, что-то делал с ним, и тот хорошел не по дням, а по часам. Теперь уже перед ним останавливались посетители сада и, слушая рассказы садовника, восхищенно качали головой и говорили разные комплименты скромному растению. А садовник рассказывал, как настой из кореньев и обертывание листами репейника заставили болезнь отступить и теперь он делает все, чтобы репей разросся и был очень сильным, поскольку в любой момент может понадобиться как лекарство. На розу уже никто не обращал никакого внимания. Они с репейником поменялись ролями, как порой бывает в жизни. Роза, правда, никак не хотела смириться с этой переменой и всеми силами старалась сохранить свой статус и всеобщее поклонение, но, увы, мир жесток и любит только удачливых и успешных, а потому все тут же отвернулись от нее и даже порой зло язвили и насмешничали, как прежде делали это по отношению к репейнику; последнему же теперь достались и восхищение, и восторг, и поклонение, которыми прежде осыпали розу. Ничего не поделаешь, такова жизнь.

В отличие от розы репейник не загордился и старался так же скромно и неприметно стоять в стороне от всей этой суеты, как было раньше, до внезапно свалившегося на него внимания окружающих. Он и прежде-то был немногословен, а теперь и вовсе заделался молчуном, даже мотыльку, вместе со всеми переметнувшемуся от розы к нему, ничего не говорил и ни о чем не рассказывал.

Роза была в отчаянии, она попросту пропадала, а так как больше всего на свете она любила себя, то и решила спастись любой ценой, даже ценой замужества, а потому сказала навестившему ее как-то по старой памяти мотыльку, что согласна осчастливить любого из своих бывших многочисленных женихов. Мотылек не был злопамятным и бессердечным (просто он очень легко смотрел на вещи и не обременял себя проблемами) и согласился помочь розе, как прежде согласился помочь репейнику (не пропадать же беззащитной дамочке!) В самом деле, должен же кто-то взять о ней заботу на себя?

Он облетел не одного, а кучу былых претендентов на руку розы, но все они возмущенно отказались. «Вот вспомнил невесть что, да когда это было! Кому теперь нужна эта облезлая, перезрелая красотка, да еще с таким дрянным характером!» Мотылек грустно доложил розе, что дела ее плохи. Он, конечно же, не передал всего, что говорили прежние воздыхатели (на это у него ума хватило), но и без того роза очень оскорбилась.

– Ладно, – с убитым видом сказала она, – я согласна выйти за того безродного с навозной кучи, он кажется мне весьма жизнеспособным.

Мотыльку очень хотелось отказаться от роли свата, но он взял себя в руки. Подлетев к репейнику, он с нарочитой веселостью похлопал его по листьям и воскликнул:

– Ах, какую радостную весть я тебе принес! Ты счастливчик, роза дала тебе свое согласие. Женись хоть сегодня.

Репейник встрепенулся, ожил и стал оглядывать то место, где стояла жестокая возлюбленная и на которое после ее отказа он не смел глаз поднять, но как ни всматривался, розы нигде не видел. Стояли там, конечно, разные цветы и среди них одна, кажется, даже роза, но это была явно не она. Правда, выгоревший и поблекший цвет ее лепестков и напоминал чем-то гордую красавицу, всеобщую любимицу, но чахлость и ущербность никак не вязались с королевой цветов. Репейник покрутил-покрутил головой и ни слова не ответил, так ни с чем мотылек и на сей раз отбыл к розе.

Что было дальше, мы не знаем. Плакала ли роза, раскаялась ли она, поняла ли что-то и как сложилась в тот год личная жизнь репейника – все покрыто мраком, поскольку вскоре наступила осень, а за ней зима, надолго спрятавшая все тайны под своим холодным покрывалом. А тайны, видимо, были немалые, потому как, когда весной сад пришел в себя, розы на ее обычном месте не оказалось. И никто ее больше не видел. Зато рядом с репейником появился куст шиповника. Была ли это одичавшая и пересаженная садовником роза и, если это была она, изменилась ли она внутренне так же, как и внешне, кто знает? Очевидно только одно: репейник и шиповник скромно цвели рядом и нежно переплетались своими листочками.

И теперь целый год садовник лечил свои больные суставы настойками и притирками из репейника и пил ароматный, витаминный чай с шиповником.