В одном заштатном городишке жил себе поживал юноша лет восемнадцати. Что ни говори, а это лучшая пора в человеческой жизни, хотя никто из нас в то время так не думал, мнил себя взрослым, втайне завидовал зрелым и состоявшимся и с отчаяньем смотрел в зеркало. Ну, почему именно мне достался этот нос? И почему именно у меня такие невыразительные глаза (губы, волосы, брови, фигура и т. д., кому что не нравится)? Конечно же, все вокруг видят мои недостатки и в душе смеются надо мной. Нет, мне никогда не иметь таких роскошных волос, как у Ν, и никогда не будет таких чудесных глаз, как у Υ, ну почему я так несчастен?

В свою очередь, все эти Ν, X и Υ тоже в душе стенали, что у них нет того-то и того-то, что, кстати, не всегда соответствовало действительности, но мы не замечали этого в себе и отчаянно страдали. Внешне же наши страдания никак не проявлялись. Наоборот, чем больше было переживаний в те далекие восемнадцать, тем более дерзко и независимо мы держались, гордо несли свою буйную головушку и делали все и всем наперекор.

Примерно этот портрет вполне подходил нашему герою, славному и милому мальчику. Его без особого преувеличения можно было бы даже назвать красивым, но сам он так не думал и искренне страдал от своей полной никчемности, несмотря на то, что учился в университете на врача и учился очень хорошо. Из-за вечного недовольства собой держался он отчужденно, жил замкнуто, а окружающим казалось, что перед ними самовлюбленный сноб, и они, в свою очередь, сторонились его, чтобы лишний раз не услышать каких-либо дерзостей в свой адрес.

При таком положении вещей круг знакомств и приятельствований у юноши был весьма ограничен. Странно, но он держался поближе к людям более старшего поколения и был вхож в несколько семейств, где ему искренне радовались. Имел он еще пару университетских приятелей, чью дружбу ценил, вот, пожалуй, и весь его круг общения. Скудновато, конечно, но в минуты накатившего одиночества он вполне мог пойти в гости, например, в дом напротив того, где на время учебы снимал квартиру, поскольку сам был совсем из других мест. В этом доме жила чудесная женщина с девочкой лет восьми и старушкой матерью.

Когда юноша приходил к ним, он словно окунался в атмосферу своего родного очага, жаль только девочка его дичилась и почти сразу убегала на улицу, играть с подружками. Зато бабушка и мать не знали, куда посадить дорогого гостя, тем более что он всякий раз давал им ценные советы по здоровью, а однажды и вовсе раз и навсегда вылечил от мигрени молодую женщину, несмотря на то, что пока еще только учился медицине. Кроме этой семьи, в его же доме жила пожилая пара, оба были уже на пенсии и рады-радехоньки каждому общению, а тем более с молодым человеком, поскольку своих детей у них не было.

Они частенько приглашали юношу на обед или на чашку чая, и ему с ними тоже было легко и спокойно, тем более что и он, и хозяин были страстные любители спорта (футбола, в частности), а кроме того, оба недурно играли в шахматы. Третья семейная пара также жила в его доме, этажом ниже, прямо под ним. Они познакомились по печальному случаю, связанному с протечкой его ванной комнаты, быстро поладили и решили этот вопрос, а потом как-то незаметно подружились, трудно сказать, на какой почве. Пара была старше нашего героя лет на двенадцать-тринадцать, имела двоих сыновей-близнецов девяти лет, и юноша частенько их выручал, забрав мальчишек либо с собой на прогулку, либо к себе и тем самым дав родителям свободу на три-четыре часа, что молодая пара очень ценила.

А еще они, имея приличные библиотеки, обменивались книгами, а потому тем для обсуждения всегда хватало. Вот так и текла жизнь нашего героя – тихо, буднично, для кого-то страшно скучно. Но ему вовсе так не казалось, он с увлечением учился, общался со своими знакомыми и вполне был всем доволен. Конечно же, и ему хотелось романтики – восемнадцать лет все-таки, но где ее взять при такой-то жизни? В рестораны и на танцульки он был не ходок (и не только по причине малого финансового достатка), студенты в его группе тоже были какие-то скучные, развлекаться особенно не умели. Так волей-неволей пришлось смириться и принять сложившийся уклад.

И вот однажды его пригласили на маскарад. Молодая пара где-то достала билеты, договорилась скинуть своих близнят родичам и с упоением стала готовиться к празднику, заразив и нашего героя своим азартом. Он тоже с нетерпением ожидал чудесного события, втайне надеясь, что с ним произойдет что-то удивительное. Его радостное ожидание было замечено, и все его друзья, все три семьи теперь только и делали, что обсуждали предстоящее.

В доме напротив молодая женщина с матерью давали ему советы, как не растеряться и подойти к какой-нибудь красавице. Пожилая пара делилась опытом своих уже бывших маскарадов, а семья этажом ниже трудилась над маскарадными костюмами и заставляла его тоже сделать себе что-нибудь особенное. Но на что-то особенное юношу не хватило, а одеться во фрак и цилиндр все же пришлось, как и спрятаться за черную маску (это была заслуга всех его друзей, а маску молодая женщина из дома напротив просто сама ему пошила).

Наступил долгожданный день, и, одеваясь на бал-маскарад, юноша на минуту присел, так сильно забилось сердце. Но тут же вскочил, потому что в дверь постучали. Это соседи снизу пришли за ним, он их сразу даже и не узнал. Хорошенькая Коломбина и грустный Пьеро никак не вязались с серьезной и скромной молодой парой, но и его было не узнать, они ему так прямо и сказали. То ли Евгений Онегин, то ли Чайльд-Гарольд.

В зале театра, отданного в этот день под бал-маскарад, было шумно и весело. Пускали только строго в маскарадных костюмах, а потому узнать кого-либо было просто невозможно. Через какое-то время соседи незаметно растворились среди гомонящей и веселящейся толпы, и как юноша ни старался, но разглядеть где-то поблизости Коломбину и Пьеро ему не удавалось. Прислонившись спиной к колонне и являя всем своим видом действительно Чайльд-Гарольда, наш герой загрустил. Надежда на что-то из ряда вон выходящее понемногу улетучивалась. Его здесь никто не знал, и он никого не знал, а если бы и знал, что толку? Костюм все скрывает. Не мог определиться он и в выборе дамы (ведь на маскарадах запросто можно подходить к незнакомым, ему все друзья об этом говорили).

Но то ли дамы подходящей не было, а скорее всего из робости, он не решался на какое-либо знакомство. Подпирая таким образом в течение часа колонну, он уже с откровенной тоской разглядывал пролетавшие в вихре танца смеющиеся маски и с болью чувствовал себя, как сказал великий Бендер, чужим на этом празднике жизни. Злился он и на свою наивную радость ожидания сказочного чуда, и на друзей, бросивших его самым бессовестным образом, да что там говорить, еще немного, и он уже злился бы на целый мир.

Юноша порядком устал и с отчаянием переводил взгляд с одной маски на другую. А вокруг было сплошное ликование, упоение и сияние глаз в прорезях масок и полумасок. Везде кипела и бурлила радостно волнующая таинственность, в самом воздухе витал дух приключения и романтических встреч.

Наш герой совсем сник и решился оторваться от колонны, приютившей его на целых полвечера, но отнюдь не для поиска волнующего знакомства, а с твердым намерением покинуть зал. Сквозь брызнувшие слезы разочарования, которые не удалось сдержать (извиним маленькую минуту слабости нашему герою, учитывая его незрелый возраст), он видел мелькавший перед ним калейдоскоп радостных лиц, и от этого зрелища еще больше сжималось бедное одинокое сердце и еще надрывнее рыдала не обласканная никем душа. Юноша не успел сделать и полшага, как вдруг прямо перед ним оказалась женская фигура в костюме Звездной Ночи, задрапированная с ног до головы и в сверкающей маске, сквозь прорези которой ослепительно сияли очень красивые глаза.

– Отчего вы такой грустный? И зачем эти слезы? Неужели молодость, красота души не приносят счастья? – тихим шепотом спросила Ночь, и у нашего героя голова пошла кругом.

Он не нашелся, что ответить, но Ночь и не ждала ответа, она схватила его за руки и вовлекла в круг танцующих. Обняв ее в танце за талию и сжав руку в тонкой перчатке, юноша сразу понял, что дама молода, изящна и стройна, а сверкающие глаза, единственно открытые в этом наряде, были, как уже сказано, тревожаще красивы. Все вместе взятое позволяло предположить, что и сама незнакомка – красавица. Легкость ее движений, аромат тончайших духов, нежное пожатие руки – все было волнительно прекрасно и говорило о том, что вот оно, то самое желанное приключение, ради которого он сюда так долго рвался и которого с таким нетерпением ожидал.

Вмиг высохли слезы, куда-то улетучились усталость, тоска, грусть и обида на белый свет, а на смену им пришли волнение сердца и радость упоения происходящим. Ах, какой же это был вечер! Что за сказочные события происходили с нашим героем!

Ну, во-первых, Звездная Ночь не отходила от него на вечере ни на шаг и ни на кого другого не обращала внимания. Во-вторых, она наговорила ему столько всего, что он серьезно подумывал, не сон ли это. Оказывается, он давно разбил ей сердце, только его одного она безумно любит и ее любовь на всю жизнь – уж это-то она твердо знает. И жаркий шепот (ни одного слова не было сказано в полный голос), и горячечное пожимание его рук, и лихорадочный озноб, порой сотрясавший все ее хрупкое, нежное тело, и, наконец, слезы, в какой-то момент брызнувшие из ее глаз, – все говорило ему, что эта женщина не лжет.

Наверное, можно в маскарадном костюме притворяться и играть, и многие скажут, даже нужно. На то это и бал-маскарад, чтобы мистифицировать, интриговать и обводить вокруг пальца. Но даже при исключительной неопытности нашего героя было ясно, что все это не тот случай. Слишком откровенно рвалось пламя из глаз незнакомки, слишком трепетало и содрогалось ее тело, окутанное шелком, прерывался лихорадочный шепот и обжигали порывистые прикосновения горячих рук, чтобы можно было усомниться в искренности чувств.

Думается, что и более опытный любитель приключений потерял бы голову в подобном случае, наш же молодой человек находился в состоянии, можно сказать, полубезумия. Изо всех сил он пытался понять, кто перед ним. Умолял прекрасную незнакомку не таиться, клялся, что не употребит во зло доверие, ему оказанное, но она была неумолима и твердо сказала, что открыться нет никакой возможности. Дело близилось к рассвету, когда объявили прощальный танец, и в последний раз за этот волшебный вечер они вошли в круг танцующих, а потом Звездная Ночь вдруг обвила его голову руками, горячо поцеловала и, не успел он и глазом моргнуть, исчезла.

В совершенном бреду явился юноша домой, он уже не проклинал, а благословлял соседей, бросивших его на произвол судьбы, и какой судьбы! Действительность превзошла все его мечты, и в течение последней недели он даже учебу почти забросил. Целыми днями бродил он по городу, жадно всматриваясь в лица молодых женщин, пытаясь узнать ее по походке, движениям, росту. Но все было тщетно.

Она мерещилась ему в каждом улыбающемся личике, он бежал вслед за каждой легкой и грациозной фигуркой, в магазинах разглядывал каждую занятую покупками молодую девушку, в общем, налицо были все признаки надвигающегося безумия. Стараясь избавиться от маниакальной идеи, юноша стал чаще бывать у своих друзей, тем более что его израненное, изболевшееся сердце так нуждалось в сочувствии. Он, конечно же, сразу поведал о случившемся во всех домах, куда был вхож, и там, надо сказать, к нему проявили живейший интерес, участие и сострадание.

Каждый расспросил его о вечере, и не потому, что сгорал от бестолкового любопытства, а потому, что был его истинным другом и переживал вместе с ним все происходящее. Первой прибежала молодая пара, жившая под ним, с извинениями за то, что так нелепо его бросили. Конечно же, они, вырвавшись на свободу и ошалев от нее, как ненормальные до упаду танцевали, забыв обо всем на свете, и пришли в себя только тогда, когда в зале погасили огни и смолкла музыка. В общем, это и понятно. Когда-то еще им выпадет такой случай вернуться в беззаботную пору?

Глядя на их смущенные, виноватые лица и искреннее покаяние, молодой человек даже слегка развеселился и объяснил им, что не обижаться, а благодарить их он должен, после чего был допрошен с чрезвычайным пристрастием. Они так бурно обсуждали малейшую подробность, так восхищались, охали, ахали, просили некоторые места повторить еще раз, что юноша невольно растрогался и ударился в полную откровенность. То же самое повторилось и в двух других домах, с той только разницей, что не они, а он извинялся, поскольку заглянул к ним не сразу после ярчайшего события своей жизни.

Конечно, он тут же получил прощение, но в качестве компенсации вынужден был воспроизвести весь вечер в красках и деталях. Пожилая пара от удивления открыла рты и только восклицала: «Вот это да! Ну надо же быть такому? Вот ведь чудеса!»

С жадностью изголодавшихся по активной жизни, романтике и амурным приключениям людей они въедались в каждый штрих, в каждую деталь. Глаза их разгорелись, лица помолодели, да и сами они как-то подтянулись, подобрались, и сразу стало ясно, что в молодости они от приключений не бегали. Что касается женской семьи напротив, то там тоже его ждали, сгорали от нетерпения, слушали (за исключением девочки, разумеется) с таким вниманием, что полет мухи был слышен в тишине, но все это с какой-то тихой, спокойной радостью за него и умилением.

И здесь у него выведывали мельчайшие подробности, но с такой деликатностью и тактом, что он сам не заметил, как изложил всю подноготную случившегося. Дамы были в эйфории, они тихонько смеялись со слезами на глазах, бесконечно пожимали ему руки и поздравляли, поздравляли. В общем, несмотря на то, что все три семьи и два его друга по учебе (которым юноша так же в подробностях все рассказал) были совершенно разными, восприняли они его приключение, как это ни удивительно, одинаково выказав живейший интерес, радость, что ему посчастливилось внушить кому-то столь сильные чувства, искреннее огорчение, что так и не удалось рассекретить Звездную Ночь, а потому очень мало шансов на какую-либо встречу с незнакомкой. С него взяли обещание быть внимательным ко всему, что его окружает, чтобы разгадать и не упустить влюбленную женщину, коли уж она сама не хочет явиться в открытую.

Все сошлись во мнении, что дама должна быть где-то рядом, надо только оглядеться и не пропустить ни одной мелочи. А потому с юноши было взято слово информировать заинтересованных в его счастье друзей обо всем, что происходит в его жизни. Ну, и еще, конечно же, его жалели, утешали и успокаивали, говоря, что все образуется и он встретит свою мистификаторшу, поскольку любовь есть любовь, она не может жить без пищи, а ее пища и есть общение, свидания, разговоры, объятия – в общем, вся эта милая чепуха, которая важна и дорога только влюбленному сердцу.

Одновременно выяснилось (и друзья молодого человека были твердо в этом убеждены), что и он окончательно и бесповоротно влюбился в незнакомку, даже не зная и не видя ее. Но все же в воздухе витала надежда, а сердца всей компании объединяла уверенность в том, что у любовной истории должен быть и обязательно будет счастливый конец. Подбадривая таким образом себя и нашего героя, компания его друзей и он сам приготовились к терпеливому ожиданию, которое (и они это тоже учитывали) могло быть долгим. А вдруг незнакомка приехала в город из тех мест, где ранее жил наш герой, а теперь вынуждена возвратиться и покинуть дорогого ей человека на какое-то время? В общем, домыслы были разные, но в одном сходились все – надо ждать, ждать и ждать.

И юноша ждал. С одной стороны, это было нелегко, любовь требовала пищи, с другой, он был не одинок, все его друзья разделяли с ним его ожидание. Уже вошло в привычку, как только он появлялся, сразу же приступать к обсуждению состояния дел.

Бесконечно, в малейших подробностях (хотя знали историю почти наизусть) его снова и снова заставляли рассказывать случай на маскараде и не уставали вздыхать, удивляться, охать и ахать. Время шло, новостей не было, изменений тоже, наш герой слегка сник и теперь уже сам сомневался, не приснилось ли ему все это, но друзья с жаром его разубеждали. Каждый из них переживал отсутствие незнакомки вместе с ним, но не подавал вида.

Пожилая пара, когда он появлялся, вспоминала столько подобных этой историй (и все со счастливым концом), что вполне могло создаться впечатление, что весь мир знакомится и влюбляется единственно на балах-маскарадах. Чтобы отвлечь юношу от грустных мыслей, молодые соседи снизу еще чаще и на более долгое время подбрасывали ему своих близнецов, к которым он, надо сказать, сильно привязался и которые, в свою очередь, платили ему тем же. В какой-то мере это действительно помогало. Неугомонные мальчишки тормошили его, придумывали всякие разные шалости, проказы и чудачества, сердиться на них не было никаких сил, поскольку во всем этом ни капли не было зла и истинного безобразия. Иногда, забыв обо всем, он сам принимал участие в их проделках и веселился с ними от души.

Две женщины напротив согревали его своей тихой лаской, заботой и вниманием. Они так трогательно и нежно за ним ухаживали (особенно старушка), что он чувствовал себя в положении тяжелобольного, которого выхаживают из всех сил. Но все делалось с таким тактом, предупредительной осторожностью и искренней любовью, что сердиться на милых женщин не было никаких сил.

Юноша бесконечно любил всех своих друзей и даже их детей, в том числе и диковатую девочку. Каждый из них был ему мил и дорог, о каждом болело сердце, но в доме старушки-соседки напротив, ее дочери, молодой женщины около сорока лет, ему было как-то теплее и уютнее. Да это и понятно: все его родные жили далеко – мать, не намного старше дочери старушки, сестра, почти ровесница девочки, и маленький брат (потому-то проказники-близнецы и стали ему дороги, потому он и не тяготился нянчиться с ними, а делал это весьма умело). Ну, а сама старушка была точь-в-точь как его бабушка.

И что может сравниться с этим ощущением семьи и дома, которое появлялось у него всякий раз, когда он переступал их порог? Как объяснить эту близкую родственную связь их душ, проявлявшуюся в нежной, почти трепетной заботе, которой окружали юношу две такие одинокие женщины. Неудивительно, что к ним он стремился больше всего, бывал у них чаще и оставался дольше. И если бы кто-нибудь подсмотрел, с какой радостью бросалась к нему, раскрыв объятия, старушка, как зажигались и сияли глаза ее дочери, как он погружался в атмосферу безмятежного покоя, умиротворенности и душевного равновесия в тихие вечера, когда они все вместе пили чай, тот сразу бы понял, почему юноша все время думал о них и рвался к ним в минуты горести и радости.

В их доме ему более всего хотелось говорить о незнакомке, ведь они вместе с ним переживали случившееся (обе частенько могли прослезиться, слушая, как он в очередной раз убитым голосом рассказывал свою историю, а когда доходил до места исчезновения незнакомки, нередко женщинам приходилось давать успокоительное).

Изо всех сил милые дамы давали ему советы, но он с грустью понимал, что опыта по этой части у них нет никакого. Обе рано вышли замуж, любили своих мужей и были любимы, обе рано овдовели и уже не помышляли о повторном браке, жили тихо, скромно, незаметно, растворяясь в любви друг к другу, к девочке, а вот теперь и к нему.

Их поведение было порой и смешно и трогательно, поскольку оно полностью отражало настроение и мнение их дорогого друга. Флюгер был менее чуток и подвижен по отношению к ветру, чем эти две искренне любящие души. Их герой был всегда и во всем бесспорно прав, они ловили малейший оттенок его настроения, вглядывались в его лицо, подмечая любое самое малое движение в нем, и искренне соглашались со всем, что изрекал этот непререкаемый для них авторитет.

Обычно, расспросив подробно, что он собирается предпринять, обе с жаром уверяли, что во всем и всегда его поддерживают. Когда же он менял решение, они снова хором твердили, что он, безусловно, опять прав, так что ни о какой объективности и взвешенности с их стороны не могло быть и речи.

Более реально смотрела на вещи пожилая пара, и уже совсем трезво оценивали юношу родители близнецов. Они иногда критиковали нашего героя, оспаривали его правоту, навязывали свое видение ситуации и иногда беззлобно подтрунивали над ним, чего в семье старушки-соседки не было и в помине. Ах, мы все страшные эгоисты и любим только тех, кто любит нас и во всем нам потакает, потому-то юноша так и рвался к милым женщинам напротив. А уж те-то были рады, не передать и словами.

Между тем время шло, незаметно пролетел год, и все с нетерпением ждали очередного бала-маскарада. По мере приближения знаменательного дня сердца героев нашего рассказа бились все трепетнее и трепетнее.

Хотя вслух об этом не было сказано ни слова, но и сам юноша, и его друзья возлагали огромные надежды на предстоящий праздник. Все заранее запаслись билетами, и даже старушка тряхнула стариной и сшила себе костюм бабушки Красной Шапочки. Было решено, что на всех углах будут стоять близкие друзья юноши, чтобы ни в коем случае не упустить незнакомку, если она появится.

Страсти были накалены до предела, у пожилой пары резко подскочило давление, молодые соседи недосмотрели за своими озорниками, и те свалились с простудой. Заболела и девочка у соседей напротив. А два закадычных университетских друга, как на грех, завалили экзамены в институте, поскольку только и делали, что готовились к маскараду. Родители, конечно, им этого не простили и заставили вместо увеселения сесть под их надзором за учебники, чтобы ликвидировать задолженность по учебе и удержаться в институте.

Так и получилось, что наш герой отправился на вечер один, но все друзья горячо его заверили, что при первой возможности там появятся и станут на свой боевой пост. С дрожащими от волнения ногами юноша снова прислонился к знакомой ему колонне.

И снова он стоял один, а вокруг кипело и бурлило веселье. Но на этот раз ему не было ни скучно, ни грустно, ни обидно. Сердце его готово было выскочить из груди, в глазах рябило, голова кружилась, и в ушах стоял какой-то невообразимый гул, с таким напряжением он всматривался в каждую маску.

Так прошло несколько часов, и отчаяние снова, как и в прошлый раз, хоть и не по прежней причине, стало заползать в его душу. Ну конечно же, ему это все просто приснилось, ведь у него не было ни малейшего доказательства реальности прошлогоднего случая. Он вспомнил о переживаниях, тревогах и надеждах друзей, и слезы стыда за свой обман выступили у него на глазах.

– Ну, вот, вы опять плачете, – вдруг раздался рядом до боли знакомый шепот, и Звездная Ночь, появившаяся прямо перед ним, с любовью провела рукой, затянутой в тонкую перчатку, по его лицу. Она была все та же, так же окутывало ее с ног до головы сверкающее платье, так же закрывала все лицо бархатная маска, так же нестерпимым светом сияли прекрасные глаза в прорезях, и, казалось, не было этого года ожидания, не было тревог, поисков, с ума сводящих мыслей, а просто длился все это время начавшийся год назад волшебный карнавал.

Юноша встрепенулся в невообразимом восторге, и сказка снова прочно захватила его в свой фантастический плен. Ни о чем не думая, ни о чем не вспоминая и не заботясь, окунулся он с головой в этот волшебный миг любви. И снова они не могли оторваться друг от друга, что-то бесконечно говорили, перебивая один другого, спеша поделиться всем происшедшим за год.

Он жаловался на свои страдания, умолял открыться, она утешала, рассказывала о своих переживаниях в разлуке с ним, снова и снова твердила ему о своей любви, но была по-прежнему непреклонна. На все его «почему», «отчего» и «зачем» она только грустно качала головой и слезы градом катились из ее прекрасных глаз. Он тоже плакал, целовал ее руки, грозил покончить с собой, но и это не заставило ее открыться.

Он терял контроль над собой, сжимая ее с такой силой, что она вздрагивала от боли.

– Вы замужем? – спрашивал он. – Вы бедны, некрасивы? Вас кто-то держит в плену обязательств?

На все вопросы незнакомка только качала головой.

– Вы тяжело больны? – вдруг догадался юноша. – Как же я сразу этого не понял.

– Нет, мой дорогой человек, все не то, не то, – с какой-то трагической обреченностью шептала маска, и глаза ее застилала пелена слез, – не спрашивайте, не ищите меня, не старайтесь что-то понять, вы все равно не угадаете. Давайте же веселиться и радоваться этой счастливой минуте, не отравляя ее вашими расспросами.

Сделав над собой усилие, юноша признал правоту незнакомки, но как они ни старались казаться веселыми, грусть давила стопудовой гирей, не давая возможности забыться и полностью раствориться в радости свидания. А потом повторилась прошлогодняя история. Незнакомка неожиданно прижалась к нему, поцеловала горячо и исчезла. Он даже не успел толком ничего понять.

Стоит ли рассказывать, в каком состоянии он вернулся домой, стоит ли рассказывать, что пережили его друзья, когда он на следующий день появился у них с убитым видом, стоит ли повторять то, что снова повторилось – мельчайшие подробности, живейший интерес, охи, ахи, слова утешения и сочувствия. Забота и опека, советы, советы и опять советы.

И снова прошел год, и снова был бал-маскарад, и снова прекрасная Звездная Ночь рыдала, ломая руки, твердила ему слова любви и целовала, целовала, обнимая его с безнадежным отчаянием. И снова исчезала, а он не успевал ее удержать, сорвать маску, наконец.

Так шли годы. Юноша окончил университет, стал врачом, и очень неплохим, его любили и коллеги, и больные. Друзья потихонечку старели. Пожилая пара сильно сдала. Одряхлела и старушка-соседка из дома напротив, а молодая женщина перестала быть молодой, близнецы выросли и уже сами учились в университете на врача по примеру их дорогого друга, привязанность к которому они сохранили.

Дочь из семьи друзей-женщин уехала учиться за границу, но это нашего героя не тронуло, девочка всегда его дичилась, хотя, справедливости ради, она вообще была замкнута и диковата даже с подружками. Огорчало же молодого человека то, что с ее отъездом обе женщины (бабушка и мать) стали чаще хворать и как-то все более и более сдавать, как будто вместе с девочкой исчезли их жизненные силы. Будучи замечательным врачом, юноша с пристрастием наблюдал за ними, лечил при первом же намеке на недомогание, но годы брали свое, и через какое-то время его постиг двойной удар: старушка умерла, умерла и пожилая пара.

Молодой человек почти осиротел. Из города он не уехал: об одной из причин такого его решения можно догадаться, удерживали его и оставшиеся друзья – уже не очень молодые, родители близнецов да женщина-соседка напротив. Оба его студенческих друга, окончив учебу, уехали из города, обзавелись семьями, нарожали детей и изредка присылали ему коротенькие письма. Но все эти десять лет он жил ради бала-маскарада.

Только там, раз в году, он встречал свою прекрасную незнакомку все в том же платье Звездной Ночи, в той же бархатной маске, закрывающей все ее лицо. Все так же умолял он ее открыться, не таиться, уверял в своей неизменной любви и преданности, клялся, что никакие обстоятельства не изменят его чувств. Но по-прежнему все было тщетно. Звездная Ночь была непреклонна. За все эти годы и он, и все его друзья голову сломали, пытаясь понять причину подобного поведения, но разгадать ее было совершенно невозможно, и все сошлись на том, что причина должна быть слишком серьезной, иначе любящая женщина давно открылась бы любимому.

А в том, что женщина действительно испытывала к нему глубокие и сильные чувства, ни наш герой, ни его друзья уже не сомневались. Что бы молодой человек ни делал, как бы он ни жил, его окутывал легкий флер отчаяния, тоски и безысходности, затронувшей и его друзей. Супружеская чета выглядела более зрело, чем люди их возраста, соседка напротив жила с каким-то трагически застывшим лицом, и даже близнецы растеряли свою веселость и проказливость и вели себя гораздо серьезнее своих ровесников, ведь боль и беда молодого человека стали их общей болью и бедою, как это всегда случается у настоящих друзей.

Молодой человек ощущал себя очень странно. Он как бы и не жил весь год, а впадал в какой-то летаргический сон. Он ходил, говорил, работал, но душа его спала беспробудно и просыпалась только в преддверии заветного дня бала-маскарада. Вот тогда он оживал. Лихорадочно готовился к уже более десяти лет повторяющемуся чуду и жил в полную силу, проживая за ночь весь прошедший год, едва взглянув на такую знакомую и дорогую маску Звездной Ночи, услышав горячечный, лихорадочный шепот, почувствовав обжигающие поцелуи.

Приближался двенадцатый бал-маскарад, и хотя до него оставалось еще несколько месяцев, молодой человек ожил и начал свою привычную подготовку. В такие периоды он не так часто навещал своих друзей, и те, понимая его состояние, не обижались, старались сделаться как можно незаметнее и не мешать. Шальная надежда – а вдруг все изменится и этот бал-маскарад станет началом счастливой совместной жизни, шевелилась всякий раз на самом донышке души и у нашего героя, и у его друзей, которые согласились бы не дышать, лишь бы не спугнуть сказочную птицу судьбы.

Заскочив как-то на несколько минут к теперь уже бывшей соседке напротив (как врач юноша давно получил прекрасную квартиру и съехал со съемной), он сразу заметил изменения в ее внешности, потухли глаза, побледнело и увяло милое лицо, поредели чудные вол осы. Инстинкт врача забил тревогу, и юноша заставил женщину дать ему обещание сделать все анализы и прийти к нему на прием.

Бывшая соседка, давно ставшая ему родным человеком, должна была явиться на прием через несколько дней, но, к несчастью, он подхватил какой-то вирус и слег в постель, содрогаясь при одной мысли о том, что не сможет появиться на бале-маскараде, и серьезно опасаясь за состояние здоровья бывшей соседки.

Выздоровев, он тут же бросился навестить женщину, но ему никто не открыл. Он позвонил в соседнюю квартиру, и появившийся на пороге старичок грустно покачал головой и сказал, что она недавно скоропостижно скончалась, вот уже и похоронить успели. Молодой человек так и обмер, все внутри у него оборвалось, руки-ноги похолодели, и он едва не потерял сознание.

Старичок испугался, засуетился, он давно знал этого юношу и не удивился его реакции. Кое-как втащив его на свою кухню, он дал ему воды и чуть-чуть привел в чувство. Молодой человек начал бессвязно говорить о своей болезни и о вине перед ушедшей безвременно женщиной, которую ему не удалось спасти. Из всего этого старичок сделал заключение, что молодой врач, заболев, упустил дорогого ему человека и теперь во всем себя винит.

– Родня вы, что ли? – участливо спросил старичок. – Поди уже лет пятнадцать вас знаю, да и обе покойницы, царство им небесное, только о вас и говорили, очень уж вас любили и убивались из-за вас.

Эти слова привели молодого человека в еще большее смятение. Он схватился за голову и, даже не попрощавшись, выскочил на улицу. Старичок вздыхал и качал головой ему вслед. Ну надо же быть такому? Лучше бы ничего не говорил! Или уж как-то поосторожнее… Он вспомнил, что и на похоронах старушки-матери юноша напоминал полубезумного и долго еще и он, и осиротевшая дочь, обнявшись, неутешно рыдали и, отгородившись от всего мира, проводили вечера в воспоминаниях об умершей.

А теперь вот и дочь ушла вслед за матерью. Жаль парня, видать, очень близкой родней были ему соседки.

Молодой человек тяжело заболел, какое-то время его жизнь вообще была под угрозой, но его все же выходили коллеги, да и оставшиеся немногочисленные друзья – супружеская пара с близнецами – дежурили у его постели ночью и днем. Наш герой медленно приходил в себя, а день карнавала был уже совсем близко, и молодой человек еле нашел в себе силы как-то собраться и чуть ли не приползти к заветной колонне.

Теперь он опирался на нее уже не от скуки, а от слабости. Он ждал Звездную Ночь, но что-то в нем сдвинулось, нарушилось! Нет, его любовь к ней не уменьшилась, она только окрасилась в какие-то грустные тона. Он стоял и вспоминал своих умерших друзей – пожилую пару, так его любившую и считавшую сыном (даже наследство только ему оставили), и старушку-соседку с радостно распростертыми объятиями спешащую ему навстречу, и, наконец, безвременно ушедшую ее дочь (только теперь он понял, что именно она была его лучшим другом), и даже двоих сокурсников, живых и здоровых, но для него все-таки утраченных, и слезы градом катились у него из глаз.

– Ну, вот, как всегда плачете, – услышал он знакомый шепот – и рука, затянутая в перчатку, ласково коснулась его лица. Звездная Ночь в том же наряде, который он за эти двенадцать лет изучил до мельчайших деталей, смотрела на него сквозь прорези маски сияющими любовью глазами. – Зачем вы так огорчаетесь? – успокаивающе шептала она и гладила, гладила его по голове, как маленького ребенка.

Молодой человек с удивлением отметил, что истинная радость встречи и непроходящий любовный недуг не смогли все-таки вытеснить из его сердца горечь утрат.

Почему-то ему в его подавленном состоянии показалось, что все вокруг и сама Звездная Ночь каким-то странным образом изменились. По-другому звучал оркестр, танцевали и смеялись пары, и даже веселый гомон вокруг – все неуловимо стало другим. Его уже не поднимало ввысь под небеса, не рвалось сердце из груди от избытка нахлынувших чувств, а прикосновения незнакомки не переворачивали душу. С непонятным волнением он всматривался в дорогую фигуру. Нет, она совсем не изменилась.

То же хрупкое, легкое тело, те же прекрасные глаза, и так же порывисты движения тонких рук в закрытых перчатках. Разве что запах духов, какой-то особенный аромат, только ей присущий, стал немножко другим. Только сейчас, рядом с ней, молодой человек понял, сколько любви было в его жизни, которую подарили ему его друзья, как украсили, согрели, наполнили теплом его жизнь и какая это великая, невозвратимая и незаменимая потеря – их уход из жизни.

Особенно разъедала душу последняя утрата, и при воспоминании о соседке напротив, которую он не сумел спасти, молодой человек почувствовал такую боль в сердце, что разрыдался, несмотря на присутствие Звездной Ночи. Она ничего не говорила, не расспрашивала, только смотрела на него своими огромными глазами, и от этого ее молчаливого сопереживания было почему-то не легче, а больнее. Сам не зная как, юноша стал сбивчиво, взахлеб рассказывать о своем горе. Слова иногда тонули в рыданиях, но он не стыдился своих слез. Плакала и незнакомка.

Она уже не пожимала ему руки, а отвернувшись к стене, сотрясалась от плача. Маска ее насквозь промокла, но она этого не замечала. Закрыв лицо руками, она плакала с таким отчаянием, что, казалось, полностью выпала из реальности. Молодому человеку впервые представилась возможность узнать, кто его давняя любовь.

Может быть, кто-то его за это и осудит, нельзя пользоваться человеческой беззащитностью, но факт остается фактом. Он протянул руку и дернул за завязки. Маска упала, и он впился глазами в лицо, увидеть которое стремился целых двенадцать лет. Перед ним стояла незнакомка, такая красивая, изящная и молодая, что ей от силы можно было дать лет двадцать, не больше. Она испуганно смотрела на него своими прекрасными, столь любимыми им глазами, которые от слез сияли, как алмазы. Кроме этих глаз, все было незнакомо, он точно мог поклясться, что никогда не встречал, не знал и даже не видел стоявшую перед ним молодую красавицу, а вместе с тем это была именно она – его двенадцатилетняя любовь.

– Кто вы? – почему-то шепотом спросил он Звездную Ночь.

– Неужели вы меня не узнаете? – с грустной улыбкой ответила девушка.

Молодой человек покачал головой:

– Нет, я вас не знаю, я никогда и нигде вас не видел, а между тем я уверен, что именно с вами все эти годы мы были вместе.

– Вы правы, – кивнула головой красавица, – мы все эти годы были вместе, но вы меня совсем не замечали. Я та девочка, ваша соседка напротив, на которую вы никогда не обращали внимания. В двенадцать лет меня отдали учиться в очень престижный частный пансион, где я и пробыла до сего времени.

– Но с кем же я встречался все эти годы на маскараде? – вскричал юноша, у которого голова шла кругом от происходящего. – Кто так искренне признавался мне в любви, кого я любил, наконец, столько лет?

– Это была моя мать, – тихо сказала девушка, – она вас очень любила. Они обе – мама и бабушка – вас любили, но мама любила по-другому. И эту свою великую любовь она завещала мне. Она вызвала меня перед смертью и взяла с меня слово, что я выйду за вас замуж. Нет, нет, не возражайте. Это так и будет, потому что я действительно люблю вас и любила все это время, хоть и была еще очень мала. Это у нас семейное.

И девушка положила голову ему на плечо.