Соболи. Стихи

Кузнецова Светлана Александровна

Третий сборник стихов Светланы Кузнецовой.

«Пускай я сотни раз не стою…»

Пускай я сотни раз не стою Тебя, родная сторона, Меня дремучей красотою Опять сжигает сарана. Меня качают реки бурные, Качают третью ночь без сна, Меня ветра уносят буйные И поднимет крутизна Над неразменными годами, Над озарённою тайгой, Над яростными городами И над любовною тоской. Одно короткое усилье, И вот в метели голубой Я задыхаюсь от всесилья, От неразрывности с тобой!

«Что Сибирь для меня — слово ходкое…»

Что Сибирь для меня — слово ходкое? Неожиданная находка? Нет, Сибирь — мне по праву данное, Неразмотанное приданное. Мне носить его не сносить, Мне шальной травы не скосить. На земле той, круто замешанной, Мне хозяйкой быть завещено. Города и села творить, Золотые чаи варить. Дожидаться славных вестей, Принимать высоких гостей. Ты лицо снегами бели, Мне уверенней быть вели. Ты мне гордость мою утрой. Ты судьбу мне крепко устрой.

«Я руками беду разведу…»

Я руками беду разведу. Я руками грозу отведу, Чтобы молнией рыжей дотла Моего не спалила угла. Чтобы травы мои расцветали, Чтоб мои самолеты летали, Чтоб была им дорога легка, Чтобы плыли им вслед облака. Может, я свои руки сожгу! Может, я свою душу сожгу! Может, я свою песню сожгу! Всё равно отступить не смогу! Я руками беду разведу! Я руками пожар отведу!

«Моя родина — какая она…»

Моя родина — какая она? С самолета мне ее не понять. Моя родина — какая она? На ладони мне ее не поднять. На ладони мне ее не поднять, И на плечи мне ее не принять. Мне пред нею нечем хвалиться — Я всего лишь ее частица. На ее полях я дождинка, На ее сугробах — снежинка. Но мои глаза — это родина, Но моя душа — это родина. Я сегодня в большой полет Проводила ее звездолет. Я ее мечты миловала, Сыновей ее целовала. Над тайгою огни зажгла, По тайге хозяйкой прошла. На ладони держала родину. На своих плечах несла родину.

«Нынче очень бурно тают снега…»

Нынче очень бурно тают снега. Нынче очень буйно тают снега. Превращается в воду весь лед и снег, И стремятся в Байкал триста с лишним рек. Триста с лишним рек ему жизнь несут. Триста с лишним рек ему силу несут. Разбивают реки грудь о зарю, Я за ними спешу к морю-озеру. Свое горе несу, свою радость несу, Я Россию к Байкалу несу. Я несу Россию в раскрытых глазах, Я несу ее во вчерашних слезах, Очень разную, Очень радужную. Пусть она в Байкал поглядится, Пусть сама себе подивится.

«Оттого что круты откосы…»

Оттого что круты откосы, Что дороги ко мне не близки, Оттого, что слегка раскосы У меня глаза по-сибирски, Мне печалится, мне туманится, Ну а если судьба обманется? Вдруг не друга ценю — врага, Не глубокую душу — мелкую. Я богата. Моя тайга Соболями полна да белкою. И текут в ней реки великие, И живут друзья разноликие, И полны мои реки силою, И зовет меня милый милою. …Я богата. А мне туманится, Вдруг большая судьба обманется.

Подсолнух

Переливается под солнцем, Искрится жаром окоем. Цветет ликующий подсолнух Под чьим-то голубым окном. Цветет размашисто и яро, И, солнца желтого желтей, Стоит он у крутого яра, Стоит и радует людей. А я за низеньким забором Смотрю, смотрю — не нагляжусь, Его торжественным убором Светло и трепетно горжусь. Иду за сизыми ручьями, Скольжу по синей высоте. Тянусь губами и руками К его тяжелой красоте.

Цветы

И не уйти. И вижу все одна я — Среди июльской яркой густоты Цветут цветы, тяжелые от зноя, Духмяные, румяные цветы. Качаются на шеях журавлиных В смолистом душном мареве лесном, Встают, как явь, в ночах моих недлинных, Над сбивчивым, над торопливым сном. И дышит мне в лицо, горяч и горек, Восточный ветер, побывавший там, Где брошены оранжевые горы В подножье зрячим, трепетным цветам.

«Совсем не вижу снов космических…»

Совсем не вижу снов космических, В моих раздумьях вовсе нет Ни странных городов конических, Ни жителей других планет. Я вся земная, вся земная, Такой иду через года. Я очень многого не знаю И не узнаю никогда. Меня ведет на север компас, Моим следам не остывать. А корабли уходят в космос Восьмое небо открывать. Уходят в космос с космодромов, В ту неземную вышину, И вмиг раскалывают громом Мою сплошную тишину.

Красный переулок

Переулок назвали Красным Не за серые же дома. Переулок назвали Красным За что, не знаю сама. Может за долю лучшую? Наверное, очень давно. Наверное, в Революцию Имя это дано. Каждый день на прогулку В этом году Иду я по переулку, Просто так иду. И хочется, чтобы флаги Полыхали огнем, Полные красной влаги, Трепетали в нем. И хочется, чтобы алые Цветы цвели, А на снега на талые Зори легли. Жгучие красные зори На серые снега, Чтоб не пускали горе Даже на полшага. Чтоб горе любое В пути сгорело, Чтобы молодость, взятая с бою, Вперед смотрела. Чтобы не только даты — Красные дни встречали, Переулок Красным когда-то Хорошо назвали.

Былина

Микуле Селянинычу не пляшется. Микуле Селянинычу не пашется. И утром тяжко, и в ночи не спится, Задремлется едва — и снова снится: Стоят над Русью хищные Стожары, Летят над Русью жадные пожары. Оставит завтра он соху в земле, Загасит уголёк в печной золе. Расправит плечи и дорогой длинной Уйдет навек в туманы и былины.

«Что-то прежде невозможное…»

Что-то прежде невозможное Доверьем рождено. Дремлет полюшко тревожное, Мое Бородино. Дремлет травушка росистая, Сквозная мурава, Дремлет полюшко российское За берегом у рва. Припадаю, припадаю К оплаканной земле. Пропадаю, пропадаю, Растворяюсь в ранней мгле. Зажги скорей Стожары! От ночи огради. Горько, горько спят гусары, Белы руки на груди. Ой, парни светлоокие, Во поле ни следа. …Березоньки высокие, Высокая звезда.

«Сны водою из ручья запивали…»

Сны водою из ручья запивали. Вместе песни про тайгу запевали. Про хорошую страну, необжитую, Всю холодными ветрами прошитую, Полоненную лесными цветами. Длиннобровые красавцы, парни с Каспия О своем в той песне сказ вели. Пели девушки о чем, о разлуке ли? Ах, девчонки из Орла тонкорукие! Раскрывались вам до дна земли рудные, И ложилось на ладонь счастье трудное. Плыли белые снега в глазах черных, Новизной и широтой увлеченных. И плыла, плыла Сибирь в глазах синих… Сколько, сколько молодых, сколько сильных!

Закон — тайга

Какие каши не заваривали В краю отчаянных отцов! «Закон — тайга, — тогда говаривали. — Закон — тайга, и нет концов». Какая даль, какое лихо — Теперь и следа не найти! Оранжевою облепихой Позарастали те пути. А я топчу другие травы, Другие промыслы торю, Но нынче с самым полным правом «Закон — тайга» я повторю. Закон — тайга! Она крутая, Она охоча до добра. Закон — тайга! Она густая, Гостеприимна и щедра. Она не зря людей сдружила. Она награда за труды, Свет рек и золотая жила, Куски тяжелые руды. Она мой мир, а не икона, Моя надежная судьба. Ее великие законы Беру законом для себя. Смеюсь и падаю на белые, На очень белые снега. Всему, что делаю и сделаю, Я говорю: «Закон — тайга!»

1962

«Сибирь — руки протягиваю…»

Сибирь — руки протягиваю. Сибирь — глаза раскрываю, Чьи-то песни подтягиваю, Своих не скрываю. Ничего не таю, не прячу, Ни радости, ни печали, На большую, видать, удачу Твои реки меня качали. На большую, видать, удачу Твои парни в глаза глядели. Сибирь, ты прости, что плачу, Плачу на самом деле. Я вдруг поняла — ты та сила, Что легко ношу. Ничего никогда не просила, Ничего не прошу. Жизнь моя, моя густодремная. Соболья да золотая, Гудящая, ракетодромная, Тропы твои листаю. Счастье свое не трачу, Неоплаченную удачу!

«Вот и поезд, поезд скорый…»

Вот и поезд, поезд скорый. Вот и память недолга. За моим забором горы, А на тех горах тайга. Это станция конечная, Разных вымыслов приют. За моим окном кузнечики Что-то странное куют. Может, выкуют мне слово, Чтоб светилось все и жгло, Чтоб соседу-зверолову Прямо на душу легло. Чтобы завтра, рано утром, Он позвал меня в леса, Чтоб обыденно и мудро Начинались чудеса.

«Если боль, в Сибирь ухожу…»

Если боль, в Сибирь ухожу, На ее берегах тужу, На безлюдьях ее огромных, На загруженных аэродромах, На дорогах ее неустроенных, В городах ее недостроенных. Обнимаю ее, зеленую, Неизбывную, окрыленную, И горячею головой Прижимаюсь к ней, снеговой. Пусть вся боль от меня уйдет, Пусть тебя моя боль найдет! Это боль моя речью сладкою И тебя в тайгу завела, Это боль моя новой складкою У тебя на лбу залегла. Ты со мной через боль пройди. Ты пойми меня, ты прости.

Елисей

Сколько надо смеялись, сколько надо плакали. Было отдано и получено… Я пол устелю сосновыми лапами, Добрыми и пахучими. Я пол устелю, я гостей назову, Заварю им крепкого чаю, Я новых друзей себе наживу. Я совсем-совсем не скучаю. Что с того, что все думы вверены, Думы вверены Елисею, Коль угодья его не мерены За рекой Енисеем. Коль богатства никем не считаны На его земле, Коли письма мои не читаны На его столе.

Елисей, зову тебя издали. Руки не развести. Тобою законы изданы, Как мне себя вести. Тобой указы указаны, А все другие заказаны. Я каблучки снашивала. Я ни о чем не спрашивала. Так я была смела, Что все с дороги смела. Звезды гасила. Солнце гасила. Целую жизнь у тебя гостила.

Я трачу нежность из запасов, Отложенных вперед на годы. Хожу в тулупчике с запахом И не пугаюсь непогоды. Что непогода! Я с ней лажу, Держу старательно фасон, Байкал ревущий молча глажу И утихает мирно он. Рукою облако задеть И тучу снежную рассеять Могу. Но мне не завладеть Одной задумкой Елисея.

Ох, и круты у Байкала берега! Для кого я свои слезы берегла? Для кого вязала синий шарф из гаруса, Уходила в море зыбкое без паруса, Сети крепкие закидывала, Красоте чужой завидовала? Чей я ночи горевые напролет Поджидала под Иркутском самолет? Ох, не сей в моих лесах печаль, не сей. Отольются мои слезы, Елисей.

Не суди меня, Елисей, не суди. Брови темные, Елисей, не своди. Видно, я уж такая неладная, Видно, я уж такая нескладная, Неуступчивая, неулыбчивая, На чужую беду неотзывчивая. На одну любовь силы трачу, От товарищей глаза прячу. Не суди меня, Елисей, не ругай, Моим завтрашним днем меня не пугай. Ты один меня можешь выручить — От себя меня можешь вылечить.

Я думы свои подспудно, Как река подо льдом, затаила. Любовь моя неподсудна Даже тебе, милый. Была река баламутная. Плыла по реке хвоя… Я сегодня такая смутная, Такая сама не своя. Все-то ищем мы истину голую, Решетом рады звезды просеивать. Уронила на руки голову — Елисей, Елисей, Елисеюшка!

Мой Елисей, мой славянин, мой суженый. Слова горчат и пахнут как имбирь. Мои глаза воспалены и сужены. Я говорю с тобой через Сибирь. Как в те часы, отчаянные, редкие, Я снова безрассудна и смела. Не руки у меня, а ветви крепкие, Не слезы, а горючая смола. Я все секреты у земли узнала. Я в мох крылатым семечком упала. Я все дожди, я солнце все украла. Я прорасту через хребет Урала.

«Убегаю из любви…»

Убегаю из любви. Пожалей, не лови. До чего же ты узка, Тропочка из плена. Добрый день моя река, Здравствуй Лена! Я любила — хвалила. Лес под корень валила. По болотам по колено, Лена, Лена! Я любить устала. Я бежать устала. Смой мои следы. Дай испить воды. А Лена смеется, Никак не уймется: Зря ты ноженьки бьешь, От себя не уйдёшь!

«Май запили соком…»

Май запили соком, Сок березы сладок. Мы с тобою, сокол, Никогда не сладим. Почему дороженька нас свела! Почему ты темен, а я светла! Скоро к нам нагрянет зима бела. Подари мне перышко из крыла. Подари мне перышко вороненое, На мои снега оброненное.

«Я когда-то беду и горе…»

Я когда-то беду и горе Пустяками звала и вздором. Было мне по колено море, Но три сосенки были бором. Не печалилась, не тужила, А сама в трех соснах кружила. Бор из трех сосенок аукал, Закружил меня, убаюкал. И не помню, как ты пришел, Как в трех соснах меня нашел.

«Ни ответа, ни привета…»

Ни ответа, ни привета. Слово ветром унесло. Нам на встречи в это лето До смешного не везло. Не тебе, чтоб загордился,— Облакам кричу про это: У меня пропало лето! У меня пропало лето! Я, видать, отпировалась, Навсегда отлюбовалась, Отчаевничала, Оттаежничала. Может, мало миловалась, Осторожничала!

«Стою сосенкой без призора…»

Стою сосенкой без призора, Таежной сути не таю, Гляжусь в зеленые озера, Простые песенки пою. Они порою без начала, Они не кончены порой, Я стольких в них напривечала, Прошедших где-то за горой. Шумят мои густые ветки И по зиме, и по весне. Березы, хрупкие соседки, Опять судачат обо мне.

«Черникой вычернила губы…»

Черникой вычернила губы В далеком пихтовом лесу, И вот несу тепло на убыль, Навстречу холоду несу. Навстречу завтра, что за синью Еще совсем не ясно мне, Навстречу белому засилью, Навстречу новой новизне. Меняет облик и расцветку Все, чем так горько дорожу, А я смеюсь, кусаю ветку, А я по краешку хожу. Пока ветрами день расколот, Пока кружится голова, Мне холодно смотреть на холод И слушать умные слова.

Соболи

И мои и твои следы Не сплетались чтобы, У тебя — зелены сады, У меня — чащобы. За твоим окном соловьи, За моим — соболи. Ты меня к себе не зови, Здесь печаль особая. Скоро вьюга снега совьет, Не суди на слове, Мои соболи твоих соловьев Переловят.

«До чего ж ты со мной суров…»

До чего ж ты со мной суров Под суровым небом. Опускаю руки в сугроб, Умываюсь снегом. За спиною моей леса Да горы черные. Вере в светлые чудеса Научи ученую! Поведи меня за собой, Словно ровню. Отплачу тебе в час любой Своей кровью. Небеса мои наряди В наряд синий. Посмотри — у нас впереди Вся Россия!

«Другие, те заправские гордячки…»

Другие, те заправские гордячки, А я собой никак не нахвалюсь. Разумница — я не порю горячки, Я не тоскую и не очень злюсь. И без тебя над морем солнце светит, И, становясь день ото дня смуглей, Я на заплот развешиваю сети, Копчу байкальских жирных омулей. Мешу суглинок мокрыми ногами. Мне всё теперь на свете нипочем. …О, как мне сладко плачется ночами, И как ночами пахнет кедрачом.

Сентябрь

Целый день по тропинкам лисьим Собираю яркие листья. Перекладываю, пересчитываю, На счастливый узор рассчитываю. Листья желтые, листья красные, Листья рыжие, листья разные. Но для сердца, в тепло влюбленного, Не хватает листа зеленого.

«Не зря сугробные перины…»

Не зря сугробные перины Тебе дорога подарила. Заря из перьев снегириных Тебя недаром покорила. Не зря в туманы завернулись Надежные мои леса, Снегами, ветром захлебнулись Их северные голоса. Какую даль ты облюбуешь, Коль я делами занята? Зачем, метелица, лютуешь? Зачем доверье замела?

«Все сказалось — нрав беспокойный мой…»

Все сказалось — нрав беспокойный мой И бродяжья кровь моих предков… Говорила я, что еще зимой Разорву узелок некрепкий. Говорила я, говорила, Да сама же всё заварила, Да сама хоровод заводила, Да сама огород городила. Да сама свела молодца с ума. Как уйти, когда всё сама?

«А ведь было: привораживали…»

А ведь было: привораживали, Шли под месяц колдовать, Мила-друга спать улаживали На тесовую кровать. Выйду я в леса дремучие, На большую тишину, Расскажу, как сердце мучаю, К звездам руки протяну. Добела лицо умою, Трижды сосны обойду, Лягу северной зимою, Остужу свою беду. Остужу ее, горячую, Ослеплю ее, незрячую! Разовью и разметаю И сама с весною стаю.

«Я устала, солнце огораживая…»

Я устала, солнце огораживая, Радоваться солнечным дарам. Катится оно, мое оранжевое, К острым настороженным горам. Катится оно, мое закатное, К черному оленю на рога, И на это зрелище занятное Я смотрю, беспечна и строга. Все дышу полынной горькой сладостью У ручного, тихого ручья. …Вот и обернулась сила слабостью. Вот и докомандовала я.

«Глаза закрыла. В темноте иду…»

Глаза закрыла. В темноте иду, Не думая о завтрашней опале. Я знаю, что зима в твоем саду, Что листья разноцветные опали. Зима мне мстит. Она почти права, Но мне сегодня надо так немного. Придумываю белые слова, Чтобы сложить у твоего порога. А ты потом лепи из них снежки И, светлые, разбрасывай по свету. Мои слова спокойны и легки, Они не призовут тебя к ответу.

«Скоро в прошлое время канет…»

Скоро в прошлое время канет День, в который нас привечали. Мои ноги устали от камня, А глаза — от твоей печали Хоть последний час озари! Чтобы было чему присниться Сердце ты мое разорил, Как мальчишка гнездо синичье. Разбазарил мою судьбу, Да и гордости поубавил. К твоему высокому лбу Прикасаюсь тихо губами. Вижу завтрашний свет вдали. Подарил мне второе зренье. В ноги кланяюсь до земли За сердечное разоренье!

«Катится с неба луна-колесо…»

Катится с неба луна-колесо. Катится с пальца мое кольцо. Катится с пальца и звенит. В чем меня милый еще обвинит?

«Сумерки наш угол одолели…»

Сумерки наш угол одолели. Сумерки от боли берегут. У тебя по свитеру олени Долгою дорогою бегут. До чего ж большая доля вышла Маленьким на тоненьких ногах! Я сама придумала и вышила У оленей звезды на рогах.

«Днем глаза у города черны…»

Днем глаза у города черны, А сегодня ночью — золотые. Никогда так ясно мне видны Не бывали истины простые. Но сегодня ночью я бедна, Растеряла все свои приметы, Раздарила, щедрая, до дна Грустно береженные приветы. Грустно береженное кольцо Я с руки снимаю, завороженная. Да забудется твое лицо И судьба, на песню переложенная.

«Есть на все свои законы…»

Есть на все свои законы. Не своди меня с ума. Не гляди, я не икона Новгородского письма. Есть на всё свои обычаи. Не злясь и не грубя, Пойми, что мне привычнее И проще без тебя.

«Бросить все, что солнце застит…»

Бросить все, что солнце застит, В дом к себе заманивать. Двери настежь! И по насту Грусть-печаль размаивать! По апрелю и по марту Просто ходом пешим, Позабыв рюкзак и карту, Беспечальным лешим. Иль байкальскою русалкой, Дочкой непогоднего… Мне нисколечко не жалко Снега прошлогоднего.

«Из своих привычных мест…»

Из своих привычных мест, За каким бесом, Сто верст до небес — И всё лесом. И всё чащей-чащобой, Под дождем с громом, А того нет, чтобы Сидеть себе дома. Пусть хотя б отзовется, Кто до туда долез… Ведь и мне не живется Без тех небес.

«Какой туман на море синем…»

Какой туман на море синем. Как велика его тоска. Мы эту сказку вместе вынем Из путевого дневника. Мы в эту сказку вложим душу, Теперь и сказка не обман. Нет, ты послушай, ты послушай, Какой на море пал туман. Он всё нам спутал, всё нам спутал. Он не растаял от огня. Он белой непроглядной смутой Лежит на сердце у меня.

«Я за горами загораю…»

Я за горами загораю, Я воду ледяную пью. Возьму сейчас и заиграю. Возьму сейчас и запою. Такое что-нибудь холодное, Иное петь в жару грешно, Такое модное-премодное, Чтобы самой до слёз смешно. Чтобы собрались сосны около И ель, что на ухо туга, Чтобы растерянно заохала Вся старомодная тайга.

«Я в озера черные как деготь…»

Я в озера черные как деготь Камешками белыми бросала, Опускала руки в них по локоть, Опускала, а потом устала. Мне была понятна и слышна Вся тайга до самого Урала, Я ей отзывалась допоздна, Отзывалась, а потом устала. Я лежу на золотистом мху Где-то за Саянскими отрогами. Я лежу одна, а наверху — Звезды те, что я еще потрогаю.

«Снится детство, уроки в школе…»

Снится детство, уроки в школе. Снится речка, березы в поле. Я любить разучилась, что ли! Ничего мне не снится боле…

«А я легко и бережно…»

А я легко и бережно Несу печаль по бережку. Легко несу по бережку два полные ведра, И в них луна плескается, звенит блестящей денежкой. Звенит она от вечера до самого утра О том, как сердце высветлил, Как мне дорожку выстелил, Как вырубил мне просеку широкую в лесу… Иду легко и бережно По золотому бережку. Печаль свою звенящую в ведерочках несу.

«Еще не раз пройду по талости…»

Еще не раз пройду по талости, По хрупкой ледяной резьбе. Еще заплачу я от жалости. От бабьей жалости к себе. Заплачу горестно и молча От той придуманной беды У мутно-алых ягод волчьих, У черной радужной воды. А по воде плывут закаты И красят темные кусты. …Все горы дальние покаты, Все горки ближние круты.

«Уходим по мокрой колючей траве…»

Уходим по мокрой колючей траве, Обжигает ноги роса. Столько ветра в моей голове, Что можно надуть паруса. И уплыть по реке от роду шальной Туда, где дурман-цветы. …Это придумано вовсе не мной. Это сказал мне ты.

«Звонок тревожно звóнок…»

Звонок тревожно звóнок, Приходишь ты за долею, А я встаю спросонок И тру глаза ладонями. А я смотрю вполглаза, Вполголоса смеюсь. Ты весельчак, пролаза, И я тебя боюсь. Шути, болтай про всячину, Про речку и про дно. По мостику висячему Пройти нам не дано.

«Позабудется, как дружили мы…»

Позабудется, как дружили мы В заповедном густом бору. Отцветет, отпирует жимолость На весеннем своем пиру. Пусть кукушкой, в кустах кукующей, Нам недолгий отсчитан срок, Но на губы твои ликующе Брызнет ягодный терпкий сок. Но на щеки мои загаром Ляжет солнечное тепло. Значит, было оно недаром. Значит, нам с тобой повезло.

«Кручусь прирученною белкою…»

Кручусь прирученною белкою, Зверушкой ловкою и грустною. Меняю крупное на мелкое, Меняю мелкое на крупное. Но не от жадности — от жажды, Еще жива задумка хрупкая, Что неожиданно однажды Сменяю крупное на крупное.

«Я вышла в валенки обутая…»

Я вышла в валенки обутая, Угадывая свет в окне. Я шла, смеясь и след свой путая По этой мягкой белизне. Того, кто в доме запер ставни, Я не просила: отпусти! Но он искать меня не станет, А если станет — не найти. Был день большой и настоящий. Мне солнце на руки легло. Я шла и ела снег хрустящий, Как в детстве, просто и легко.

«Я сквозь июль иду такою умною…»

Я сквозь июль иду такою умною, С пушинкой тополиной на губе. Все думаю, все думаю, все думаю, Как мне поменьше думать о тебе. Я обхожу друзей самоуверенных, Не слушая советов их ненужных. Рву синие цветы на склонах северных, Рву желтые цветы на склонах южных. Я рву цветы. Им все равно завянуть. И пусть друзья болтают обо мне. Я справлюсь. Мне не хочется завязнуть В твоей насквозь придуманной стране.

«Закат брусникой давленной…»

Закат брусникой давленной На тающем снегу. Я что-то очень давнее Припомнить не могу. Во сне губами влажными Мне снова повторять, Что что-то очень важное Сумела потерять. Сквозь ночь, беду таящую, Плыть черною рекой, Такой не настоящею, Спокойною такой. И помнить, что не выплыть, — Река без берегов, Не выполнить, Не выплатить, Не возвратить долгов. … А где-то лоси бурые Живут совсем ничьи А где-то дружат с бурею Прозрачные ручьи.

«Я ни бесславием, ни славой…»

Я ни бесславием, ни славой С тобой одним не поделюсь. Я не пройдусь нарядной павой, Своей красой не похвалюсь. Ах, я не пава, я не пава! Не говори такого зря! …Вот по реке закат отплавал, Ушел за дальние моря. Не упрекай сегодня в лени, Не рушь заветную межу. …Руками обхватив колени, У бела берега сижу.

«Повелительница, чем повелеваешь…»

Повелительница, чем повелеваешь, Лучшая моя зима, Как меня еще повеличаешь, В чьи введешь высокие дома? Или мне тумана было мало, Или мало было мне обид? Видишь ты, как небо небывало Нынче над дорогою горит. Все-то ты раскрасила, развесила Яростно и ярко на пути. Празднично вокруг, и сердцу весело, Только все же сердце отпусти. Новая моя, моя морозная, Только к лету не сведи с ума, Самая большая и серьезная, Самая метельная зима.

«По белу-белу по свету…»

По белу-белу по свету, По той голубизне Бегу на лыжах по снегу В сибирской стороне. Со мной стряслось такое! Коль чуть я дорога, Пошли ты мне покоя, Матушка тайга! Запуталась я в сложности, Умнее стать пора. Научи холодности, Сестренка Ангара! Байкал ты мой родимый, Расплеснись в ночи, Быть меня любимой Любимым научи! Он добрый, я недобрая. Учи меня добру! Ах, сколько мной недобрано Ягоды в бору. За Беловежской пущею, За новгородским теремом, Ах, сколько мной упущено, Утрачено, утеряно! Пускай заря созреет Над самым краем дня. Пускай заря согреет Озябшую меня.

«Третьи сутки бред, третьи сутки жар…»

Третьи сутки бред, третьи сутки жар. «Мама милая, потуши пожар! Мама, снег горит! Мама, снег горит!» — «Что ты, доченька, это снегири. Навестить тебя захотели, На сугроб к окну прилетели».— «Мама милая, подойди! Мама, рядышком посиди!» Мама сон у себя крадет. Мама руку на лоб кладет. Третьи сутки бред, третьи сутки жар. Только мама может тушить пожар.

«Ой, родина зелено-белая…»

Ой, родина зелено-белая, Твоим глубоким снегом таю. Ой, что я делаю, что делаю, Зачем опять судьбу пытаю? Зачем ручьями растекаюсь, Звеню и стыну в тишине, И в чем перед тобою каюсь, И как ты нынче снишься мне? Стою, смотрю, как льды ломаются, Забыв про горести вчерашние. За что со мною только маются Мои хорошие домашние?

«Я слыву спокойною и тихой…»

Я слыву спокойною и тихой. Я живу у северной реки, И меня обходит злое лихо И минуют злые языки. И меня обходят те, кто падки, Как на мед, на липовую лесть. У меня в березовом распадке И своих затей не перечесть. Собственных придумок не проверить, Не отвеселить своих гостей, Собственных ошибок не промерить, Не распутать спутанных путей.

Морошка

В каком еще запутаться бору? Куда мне деть извечную мороку? Я наклоняюсь и со мха беру Подарок солнца, желтую морошку. Десятки солнц я в пригоршне держу, Таких неярких, зябких и заснеженных… Роняю их. И дальше ухожу Расплачиваться верностью за нежность.

«Это гуси, гуси острым клином…»

Это гуси, гуси острым клином Раскололи сердце пополам. Вот сейчас большой платок накину И пойду за ними по полям. Словно все мои надежды ожили, Мир встает в огромной доброте. Я пройду по той озябшей озими, По большой сибирской широте. Зачерпну живой воды Витима, Енисеем жажду утолю, Словно все на свете возвратимо, Словно все обратно отмолю.

«Возле леса, ручья застылого…»

Возле леса, ручья застылого Сколько даром дорог исхожено. Я придумала себе милого — На тебя совсем не похожего. Я придумала, примечтала. Я черты его примечала. Ничего, что была зима. Оживила его сама. А теперь трава прорастает, Мокрый снег по оврагам тает. Я стою, всему умиляюсь. На тебя смотрю — удивляюсь. Ах, о чем я глупая думала, Почему не тебя придумала!

«Собираю травы полезные…»

Собираю травы полезные. Собираю травы целебные. Так и лазаю под березами День-деньской с соседскими козами. Я в сенях те травы развешиваю. Я настойки из трав размешиваю. Я сушу те травы, сушу. Я тебя, дружок, не сужу. Ты живи как тебе живется. Пой, покуда тебе поется. Только знать мне про то отрадно, Что однажды придешь обратно. Заварю я целебной смеси, Исцелю я тебя от спеси.

«Наши встречи в последнее время редки…»

Наши встречи в последнее время редки. Бьет морозом на яблонях завязи. Сердишься ты, что письма мои коротки, Совсем как хвосты заячьи. Не хочу, чтобы сердился ты, — Стану отныне расчетливой: Буду письма писать, как лисьи хвосты, Длинные и увертливые. Чтобы вслед за мечтами След заметали. Чтобы мягко окутали, Чтобы вовсе опутали. Может, станешь ценить побольше. Может, будешь любить подольше.

«В золотом запеве крови…»

В золотом запеве крови Мне не сладить с этой болью. У тебя не только брови, У тебя глаза собольи. Я глубоко боль зарою. Мне другой отныне ближе, Но свои глаза закрою И твои глаза увижу. Как в них вспыхивают жадно Любопытные огни! Память — будь она неладна! Будь неладны эти дни! Я опять над глупой болью Замираю не дыша. У тебя душа соболья, Осторожная душа.

«Ты вчера меня обидел…»

Ты вчера меня обидел, Милый, почему? Только ты меня и видел У себя в дому! Полночь губы обжигает И глаза слепит, Полночь звезды зажигает Там, где чудо спит. Но по сговору по давнему В стороне ночной На сугробах след оставлен Для меня одной. Прошумят весной повсюду Взломанные льды, Чтоб мои и чуда Спутались следы.

«У моей зимы много белых сил…»

У моей зимы много белых сил. Как прийти ко мне — ты меня спросил, — Как прийти ко мне получить долги? Ночи зимние у меня долги. Ветром северным холодят утра. На пути ко мне не сочтешь утрат. Замели снега мои тропки, Ходоки ко мне не торопки. Реки толстым льдом загорожены. Западни в лесах насторожены. Встанут лиственницы над тобой в кружок — От обещанного отступись, дружок, По моей зиме Не дойти ко мне.

«Весною, спутаны в узлы…»

Весною, спутаны в узлы, Ручьев набухли вены. Мы были оба очень злы И очень откровенны. Нам с той завидной вышины Все дали были видно. Мы были оба так умны, Что до сих пор нам стыдно.

«Твой настойчивый, властный ветер…»

Твой настойчивый, властный ветер Даже здесь меня отыскал. Непременно, в ближайший вечер Я приеду к тебе, Байкал. Расспрошу о штормах, об омуле, Сяду рядом на берегу. Как там чёртушки в тихом омуте Мою песенку берегут? Мою песенку затонувшую, Ту, что спела я и не я, В синю глубь твою затянувшую, Одурачившую меня. Из лучей сплетенную лесенку, Беспечальное то житье… Ты верни, Байкал, мою песенку, Очень трудно мне без нее.

«И всё в порядке. Всё на месте…»

И всё в порядке. Всё на месте. Нам не бывать с тобою вместе. На сердце новая заплатка… Но мне не хочется порядка! Мне хочется, чтоб всё вверх дном. Мне хочется какой-то дом. Рискнуть? Рискну! И я рискую — Я на бумаге дом рисую. Он у Байкала. Он с трубой. Он до предела голубой. Полы в нем щелоком помыты, Мы в этом доме ждем гостей Со всех до ныне позабытых Иль неизвестных волостей. Вот гости к нам идут по тропке, Но краски кончились в коробке.

«Ах, какая у меня есть страна…»

Ах, какая у меня есть страна! Там все реки зелены до дна, Там все сосны до корней зелены, Там мне снятся лишь зеленые сны. Я три дня уже гощу в той стране, Уже три дня, как ты забыл обо мне. Я три дня уже хожу и пою Про зеленую округу мою. Про зеленое веселье мое, Про тяжелое похмелье мое.

«Нынче кедры неурожайны…»

Нынче кедры неурожайны. Очень мало ягод. И тебя почему-то жаль мне Первый раз за год.

«А ведь я тебя забываю, совсем забываю…»

А ведь я тебя забываю, совсем забываю. Забывая тебя, я душой убываю, душой убываю. Становлюсь я такою маленькой, что простая трава по пояс. Я билет покупаю. Сажусь в самый дальний поезд. Я орехи щелкою. Забавляю себя забавами. Слышишь, поезд гремит за твоими семью заставами. Ты с души моей семь печатей сними! Ты с души моей семь печалей сними! Ты семь дней и ночей надо мной ворожи! Семь заклятий на память мою наложи! Вечно помнить тебя прикажи, прикажи!

«Видно так начинается зрелость…»

Видно так начинается зрелость, И ложится на стол тяжело Эта будничная умелость, Это слова литого тепло. Под косынкою волосы прячу. Выхожу на широкий большак. Я ликую сегодня и плачу, Только ветер и песни в ушах. Только эта извечная смелость Снова всё начинать на пустом, Только ягоды влажная спелость Под склонившимся долу кустом. Я сегодня почти как держава, Я могуча, сурова, строга. Удержать — никого не держала, Отпустила тебя навсегда.

«Осень. Стынет речка оловянная…»

Осень. Стынет речка оловянная У того, последнего моста. Прихожу я нынче покаянная На свои родимые места. Никому в друзья не набиваюсь, Словно птица об одном крыле. Прихожу и силы набираюсь, Чтобы снова жить мне на земле.

«Со мной ничего не случится…»

Со мной ничего не случится, Только душа сгорит. По черному небу мчится Тунгусский метеорит. Глазами его ловлю. Мечется зарево. Кажется: разлюблю — Упаду замертво. Днями ли я, неделями Тебе дорога. Встает, растет за метелями, Шумит тайга. Поет, меня завораживает, Чтоб не смотрела, Слово мое замораживает, Чтоб не горела. Чтоб руки к тебе не тянула, Чтоб тропы уже, Она апрель повернула С тепла к стуже. Она не со зла такая,— Что толку в грусти… Всему тайга потакает, Уйти — не пустит.

«Говорили: много дали — много спросим…»

Говорили: много дали — много спросим, Вот придем и постучим в твое окно. А по небу растеклась густая просинь, А гостей не поджидала я давно. Я роняла, рассыпала слезы-бусы, Ничего не прибрала в своем дому, Не расчесывала волосы я русые, Всё писала письма другу одному. Шла за моросью, за ветром, за туманом, Расстилала ему под ноги зарю. Не стучитесь ко мне, гости, еще рано, Я вам завтра свои двери отворю.

«Отлетали зимние вьюги…»

Отлетали зимние вьюги. Отзвенели стволы ружья. Отлюбили мои подруги. Отдружили мои друзья. Отлюбили и отдружили. Что теперь их на свете ждет? Там, где солнцем не дорожили, Мокрый снег надо мной идет. Там, где радости уж не радуют, Ветер путается в ногах. Но проносят олени, как радугу, Незабвенные сны на рогах. Сны такие, что можно потрогать. И уже не во сне, не в бреду,— За оленями белой дорогой Я по твердому насту иду.

«Все чаще звучит мой смех…»

Все чаще звучит мой смех. Вся жизнь по-иному мерится. Я знаю, что греет снег, Если ему довериться. Знаю — о немоту Острое слово тупится. Бережно помогу Другу, когда оступится. И мне путей нет других. …Плакала ли я, пела ли, Благодарю вас, недруги, Сильною меня сделали.

«Обломанным, неровным диском медным…»

Обломанным, неровным диском медным Застыло солнце высоко над берегом. Я поздоровалась с тяжелым статным кедром. Как друга взяв за лапу бережно. Я речку-нелюдимку приласкала. Хребет волны погладила рукою. И вот иду по берегу Байкала Одна. И никого не беспокою.

«Не переделать память правкой…»

Не переделать память правкой, Не выбросить, не зачеркнуть, Но я сумею краски яркой Из дней прошедших зачерпнуть. И всё залью, и всё заполню Байкальской хвойной синевой, Зеленым ветром, желтым полднем, Осенней алою листвой. Хочу, чтоб было больше света, Чтоб падали повсюду блики. Сиреневым осколком лета, Голубизною голубики. На плечи, на глаза, на волосы Пусть лягут солнечные полосы. Пусть все сверканием наполнится. Пусть ярче видится и помнится!

«Я лишь недавно приняла…»

Я лишь недавно приняла Наследство, дедами завещанное. Я лишь недавно поняла, Как вы сложны, простые вещи. Мне стала радость по плечу, Которой проще не найдется; Теперь я дорого плачу За все, что мне Легко Дается. Плачу за устье, За исток. Плачу за мутное, За чистое. За каждый сорванный листок Сажаю деревце ветвистое. За каждую чужую боль Плачу трехкратною своею. Я долю выбрала из доль И, что таить, довольна ею. Веду с ветрами разговор. В студеных реках руки мою И жгу костры средь Синих гор, Мной завоеванных. Самою.