— Знаю, что тебе хотелось бы задержаться здесь подольше, — сказал Пахом Капитоныч, когда они расстались с кабатчиком. — В другом месте я бы сам предложил тебе отдохнуть день-другой, чтобы со свежими силами выйти в путь, но у нашего хозяина очень уж плутоватый вид, и мне было не по себе под его кровом. Мужайся, дочка. А когда мы найдём безопасный приют, ты сможешь отдохнуть.

Адель согласилась, что кабатчик не выглядит надёжным, и сделала вид, что бодра и полна сил.

— Сначала пойдут пески, — предупредил солдат. — Не очень-то удобная дорога. Помню, мы всегда мучились, когда приходилось перебираться через пески. Пушки в них вязли иногда по самые оси. Но в болотах было ещё хуже. Там приходилось наводить мостки, ноги уходили в трясину, а однажды мы потеряли две пушки. Ох, и орал же наш командир!..

Пахом Капитоныч, против обыкновения, говорил много и даже рассказывал случаи о своей военной жизни. Адель похвасталась, что и она тоже перешла через пустыню. Ей пришлось описать все подробности, и солдат слушал с неослабным вниманием, переспрашивал и по-своему комментировал отдельные эпизоды. Девушка чувствовала себя с ним уютно, как с отцом или дедом.

— Ну, дочка, пора отдыхать, — объявил Пахом Капитоныч. — Судя по солнцу, время уже далеко за полдень.

Адель устала, но за разговором не заметила, что прошло так много времени. Она-то решила было, что её спутник щадит её, но оказалось, что он специально отвлекал её внимание от тягот дороги.

— У меня был дружок, который так занимательно рассказывал всякие истории во время пути, что мы не знали усталости. Время уж падать от изнеможения, а мы всё шагаем да веселимся.

— А где он сейчас? — спросила Адель, принимая из рук солдата хлеб, сыр и овощи.

— На нашем свете его уже нет, — внешне спокойно ответил солдат. — Ну да за спиной каждого из нас тогда стояла смерть. И кажется мне, что он становится мне всё ближе… А ты, Адель, попробуй картошку заедать помидором. Вкус изумительный!

Адель удивлялась характеру своего спутника. Уж сколько хороших людей она встречала, а Пахом Капитоныч казался ей особенным. Ведь как она в нём ошиблась, заподозрив в отсутствии гордости и в рабской покорности каждому встречному, а в нём говорит необъятная доброта к каждому живому существу и покровительство слабому. А как легко себя с ним чувствуешь! Будто знаешь его всю жизнь. Но не прост этот человек. Далеко не прост! Он подмечает и недостатки окружающих и их слабые стороны, но, в отличие от многих, мирится с ними. А из-за его мягкости и покладистости не замечаешь, что у него свои горести и печали. Сегодня он рассказал о погибшем друге, таком дорогом, что он кажется ему всё ближе. Сколько же ещё друзей он потерял? У такого милого человека должно быть много друзей, а война никого не щадит.

— Да, действительно, изумительно, — отозвалась Адель. — Пахом Капитоныч, а вы, правда, хотите помочь мне найти моего Франка?

— Разве можно пообещать свою помощь в шутку? — удивился солдат. — У нас так не принято. Если уж что пообещал, то держи слово.

— Но мне идти далеко, так что если вам надо будет…

— Не тревожься за меня, дочка, — ласково проговорил Пахом Капитоныч, наливая Адели воду в видавшую виды жестяную кружку. — Мне деваться некуда. От своих мест я отбился, а к новым не прибился. Провожу тебя, погляжу на мир и, может быть, где-нибудь пристроюсь. Любопытно взглянуть на твоего жениха. Верно, хороший человек, раз ты пустилась в такой длинный путь, чтобы вызволить его из беды.

— Наверное, хороший, — неуверенно согласилась Адель. Теперь, когда она узнала многих мужественных людей, бескорыстно и с риском для жизни ей помогавшим, она ответила с запинкой и некоторой долей сомнения.

Пахом Капитоныч, удивлённый её тоном, молча ждал объяснения.

— Я не знаю, помог бы Франк незнакомой девушке так, как помогаете мне вы. И не думаю, что он пошёл бы в замок сэра Джолиона, чтобы спасти нас с Мэг. Он, конечно, дал бы денег, если бы его попросили, но…

Адель ужаснулась собственным словам. Неужели она так плохо думает о своём Франке? А если эта мысль закралась ей в голову, неужели она продолжает его любить?

— Может, пошёл бы? — с надеждой спросила она.

— Может, и пошёл бы, — успокаивающе проговорил солдат. — Не было случая, вот он и не сумел себя проявить. Молод ещё, жизнь его не трепала. Пока он сам в беде, а когда мы его спасём, он и о других подумает. Ты верь в свои чувства, дочка. Раз любишь, значит, он того заслуживает. Ведь не за дурные поступки ты его полюбила?

— Он добрый и чуткий. Когда нам с мамой было плохо, он не отвернулся от нас. И ему безразлично, что у меня нет денег.

— Ну, вот ты и сама видишь, что хороший человек. А геройство не всегда можно проявить в обычной жизни. Здесь всё решает случай.

Адели стало легко и спокойно. Её Франк, и правда, славный человек. А что он не спас кому-то жизнь, то лишь потому, что не было случая. Хотя… Но девушка поспешила отогнать непрошенные и опасные мысли.

— Если ты совсем устала, Адель, то мы можем побыть здесь ещё час, но если ты в силах идти дальше, то пойдём.

— Я могу, — сейчас же откликнулась девушка, с ужасом подумав, что у неё совсем не осталось сил и она сейчас скорее способна упасть и заснуть, чем встать.

— Я не знаю этих мест, потому и тороплю тебя, — объяснял солдат. — Нам бы уйти подальше, а если удастся, найти надёжный приют на ночь.

Адель в очередной раз удивилась, что смогла побороть слабость и продолжить путь. Она уже много раз удивлялась неведомо откуда взявшейся выносливости, и, наверное, ей предстояло удивляться самой себе до конца путешествия, каким бы этот конец ни был.

Пахом Капитоныч подробно расспросил Адель о её жизни до того, как пришло известие о смерти отца, и после, о Франке, о маме, а потом пустился в воспоминания о своей юности и родной деревне.

— Вы вернётесь туда?

— Нет, — подумав, ответил солдат. — Там я буду уже чужим. Родных у меня не осталось, семьи нет. В качестве кого я туда приду? Кто меня там помнит? Кому я нужен? Нет, я выберу место по душе и обоснуюсь основательно. Построю дом, заведу живность, ну, коровёнку, лошадку, кур, обязательно засею поле. А может, и хозяйка отыщется.

— А какую жену вы бы хотели? — заинтересовалась Адель.

— Она должна быть в возрасте, потому что нехорошо, когда муж немолод, а жена совсем юная. Чтоб сильная была, да в руках работа спорилась, а нравом была весёлая, спокойная и ласковая. Главное в доме — мир, согласие и порядок.

— Да, в доме должны быть мир, согласие и порядок, — согласилась Адель. — У нас с Франком так и будет. А вы, Пахом Капитоныч, обязательно найдёте такую жену и обзаведётесь хозяйством. Мне кажется, что вы будете очень счастливы.

— Спасибо на добром слове, дочка, — отозвался солдат, и ласковая, немного грустная улыбка отразилась в уголках его глаз.

Вскоре Адель думала только о песках, через которые они шли. Ей казалось, что в пустыне песок был более приспособлен для ходьбы, чем тот, по которому они передвигались теперь. Этот был очень мелкий, совершенно сухой и ослепительного ярко-желтого цвета. Он будто расступался под ногами, и это было очень неприятное ощущение. Казалось, что вот-вот провалишься по колени, а то и уйдёшь в сыпучую пыль с головой.

— Как бы нам здесь не завязнуть, — озабоченно проговорил Пахом Капитоныч. — Ты, дочка, иди и не останавливайся, а то, не ровен час, засосёт.

Проходило время, а песок не кончался. Адель изнемогала от усталости, но солдат непривычно строгим голосом подгонял её.

— Не стой на месте! Вперёд! — прикрикнул он.

Девушка послушно двинулась дальше, с трудом вытянув из песка завязшие ноги.

— Вперёд! — хрипло рычал солдат.

Адель, как слепая, заставляла себя передвигать ноги.

— Вперёд!.. Не останавливаться!.. Иди!..

Эти восклицания раздавались всё чаще.

У Адели в глазах стало темно, но она всё-таки продолжала машинально брести куда-то, а потом совсем перестала сознавать, что происходит.

Когда она вновь открыла глаза, солдат спросил:

— Проснулась, дочка?

Голос у него вновь был ласковый и успокаивающий, совсем не похожий на отрывистый, резкий и хриплый крик, каким он подгонял свою спутницу в песках.

— Где я? Как сюда попала? — удивилась Адель, обнаружив, что лежит на твёрдой каменистой земле. — Пахом Капитоныч, это вы меня сюда принесли? Ничего не помню.

— Совсем я тебя замучил, девочка, — огорчённо согласился солдат. — Но останавливаться в песках было нельзя: нас бы быстро засосало, а такая могила мне не по душе. Но ты молодец, долго держалась.

Адель ужаснулась, осознав, что Пахом Капитоныч перенёс её на себе через пески, хотя измучился не меньше, чем она. Каково ему было брести по предательскому, проваливающемуся под ногами песку с таким грузом? А если бы он упал без сил? Тогда песок медленно всосал бы их обоих в свою толщу, из которой нет выхода.

— Если бы не вы, меня не было бы в живых, — тихо сказала девушка. — Я не могу выразить, что чувствую. Сказать, что это благодарность — ничего не сказать. Вы не думайте, что я не понимаю, каково вам было. Вы совершили настоящий подвиг…

— Э, дочка! — коротко рассмеялся Пахом Капитоныч. — Если бы такой пустяк назывался подвигом, то почти каждый ходил бы в героях. Разве это подвиг? Если бы ты видела, на какие дела оказались способны наши солдаты на войне, ты бы и внимания не обратила на то, что я тебе помог сюда добраться. Да ты и не тяжёлая. Вот Мэг была раза в два тяжелее. Давай-ка позавтракаем, хотя это и похоже на обед, а потом можно отдохнуть.

Адель ела не очень свежую пищу, казавшуюся ей вкуснейшим в мире лакомством, а сама медленно соображала. Солдат сказал, что это завтрак, между тем, как солнце стоит почти в зените. Когда она ещё не перестала замечать окружающее, солнце лишь чуть-чуть склонилось к западу. Но она ещё шла, неизвестно, правда, сколько времени, однако не слишком долго. А потом её вынужден был тащить на себе Пахом Капитоныч. Он сказал, что после завтрака можно и отдохнуть. Выходит, он недавно сюда добрался. Сколько же часов он её нёс? Недаром лицо у него совсем осунулось и потемнело.

— Пахом Капитоныч, вы ложитесь и отдохните, — предложила Адель, — а я посторожу. Если появится опасность, я вас разбужу.

— Тебе бы самой отдохнуть, дочка, — возразил солдат.

— Я уже отдохнула, — уверяла Адель. — Я сейчас чувствую себя как после хорошего сна. А вы поспите хоть немного.

— Пожалуй, сосну чуток, — согласился солдат. — Что-то я устал немного. Но ты меня разбуди, если…

Он не договорил, заснув сразу же, едва лёг на землю. Адель подсунула ему под голову узелок, подложила сверху для мягкости шаль и стала ждать, посматривая по сторонам. Позади ядовито желтели страшные пески, впереди высилась гора, но идти до неё надо было ещё долго, хотя на вид она казалась очень близкой. Сбоку сплошной чередой тянулись внушительные холмы. До горы надо было добираться по ровной каменистой безжизненной земле. Если бы на них вздумал кто-нибудь напасть, спрятаться им было бы некуда.

Девушке очень хотелось лечь и дать измученному телу полный покой, но она понимала, что если поддастся искушению, то сейчас же заснёт, ведь она, и сидя, едва боролась со сном. Веки налились свинцом, глаза резало, будто в них насыпали песок. Адель заставила себя встать на ноги и принялась расхаживать взад и вперёд, считая шаги. Было тихо и безлюдно.

Как она ухитрилась заснуть, продолжая ходить, она не знала, но на какое-то время она перестала соображать, а когда очнулась, то обнаружила, что со стороны горы что-то движется, какая-то точка. Сон слетел с неё тут же. Первой мыслью её было разбудить солдата, но она решила подождать. Может быть, это что-то невинное, на что и внимания обращать не стоит, а бедный человек лишится возможности отдохнуть. Ясно, что он не ляжет досыпать, даже если тревога окажется ложной. Время шло, а точка росла, превращаясь в фигуру человека. Кто-то неспешно брёл к ним и, судя по одежде, это был мужчина.

— Пахом Капитоныч! — позвала девушка.

Солдат заворочался во сне, а потом открыл глаза и сел.

— Славно поспал, — сообщил он. — Хорошо, что ты меня разбудила…

— Пахом Капитоныч, сюда кто-то идёт.

Солдат вскочил на ноги и всмотрелся в приближающегося человека.

— Молодой парень, — определил он. — Почти мальчик.

Адель удивилась его зоркости. Сама она различала лишь очертания фигуры.

— Доставай свою дуделку, хоть я и не верю в неё, — предложил Пахом Капитоныч. — Посмотрим, промолчит она или заиграет. Но как теперь воспринимать её поведение? Можно ли верить бесёнку?

Адель не нащупала свирель сразу, перебрала вещи, а потом торопливо вытряхнула содержимое на землю. Волшебная свирель исчезла. Глядя на ошеломлённое лицо девушки, солдат всё понял.

— Прохвост-кабатчик постарался, — сразу определил он. — присвоил твою дудку себе, а подговорил его бесёнок, обидевшись на Мэг, а может, из-за пакостного характера. Не огорчайся, Адель. Мне-то она всегда казалась подозрительной, а тебе придётся примириться с её потерей. Прибери вещи и будь готова: этот парень один, но мы не знаем, что от него ждать.

Адель торопливо сложила вещи обратно в сумку, перенесла всё их имущество в сторону и подошла к солдату.

— Чудной паренёк, — пробормотал он.

Адель насторожилась. Она уже не раз сталкивалась с людьми весьма странными и теперь настороженно относилась к таким встречам. Хорошо, если это окажется добродушный чудак. А если к ним подходит злобный колдун?

— И идёт странно, — отметил солдат. — Дёргается, то подволакивает ноги, то топает ими, как маленький ребёнок…

— Может, это чародей? — предположила Адель.

— Всё может быть, — не спорил Пахом Капитоныч, — но зачем чародею передвигаться таким образом?

У приближавшегося юноши были прямые белые волосы почти до плеч, разделённые на прямой пробор, светло-серые глаза, с непонятным выражением устремлённые на путников, бледные губы, кривящиеся на одну сторону. Одет он был в лохмотья.

— Может, это оживший мертвец? — спросила Адель.

— Не думаю, — ответил солдат без уверенности в голосе. — Не подходи к нему близко, дочка. Мало ли кто этот человек, и что у него на уме.

Незнакомец, шедший быстро и без всякой опаски, вдруг остановился, не дойдя до них шагов семь, и с недоумением переводил взгляд с солдата на Адель и с Адели на солдата.

— Кто ты, добрый человек? — спросил Пахом Капитоныч.

Юноша подошёл к нему совсем близко и уставился ему прямо в лицо. Адель со страхом ждала, что будет дальше. Она уже заранее решила, что, если странный человек кинется на солдата, она подберёт с земли вон тот камень и ударит напавшего по голове.

— Ах! Ах! Ах! — невнятно, словно у него во рту была каша, закричал незнакомец, отскочил, сделал гримасу, изогнулся в одну сторону, потом в другую и показал язык.

— У меня есть новая рубашка, — сообщил он, бессмысленно улыбаясь.

Речь его была затруднена.

— Где же она? — спросил солдат.

Юноша засмеялся, издавая при этом резкие каркающие звуки, и низко нагнул голову, лукаво поглядывая на собеседника.

— На мне, — сообщил он. — Мне её подарила добрая женщина.

Рваная тряпка, которую он выдавал за рубашку, не годилась даже для вороньего пугала. Один рукав её был полуоборван у самого плеча, другой был совсем оторван на уровне локтя, воротника не было, пуговиц тоже.

— Да, богатая рубашка, — серьёзно согласился Пахом Капитоныч. — Издалека идёшь?

Юноша показал на гору.

— Ты там живёшь? — спросил солдат.

Юноша засмеялся и замотал головой.

— А есть там какое-нибудь жильё?

Юноша закивал.

— Там есть люди? — обрадовался солдат.

Юноша замотал головой.

— Кто же там живёт?

Юноша изогнулся и ткнул себя пальцем в грудь.

— Давно там живёшь?

Юноша так закивал, что Адели стало страшно за его голову.

— А что ты ешь?

Лицо юноши сморщилось, и он заплакал.

— Давно не ел? — догадался солдат.

— Совсем не ел, — с трудом выговорил юноша.

— Ах ты, бедолага! — пожалел его Пахом Капитоныч и обратился к Адели. — Достань, дочка, хлеб, овощи и налей в кружку воды. Пускай малый поест.

Адель принялась доставать еду, и юноша вприпрыжку подбежал к ней.

— Дай Стасю! Дай Стасю! Дай Стасю! Дай Стасю!.. — кричал он до тех пор, пока Адель не вытащила из мешка всё, что перечислил солдат.

— Ну, вот мы и имя твоё узнали, — сказал Пахом Капитоныч и знаком подозвал девушку. — Придётся нам взять его с собой, Адель, иначе он пропадёт. Ума у него не больше, чем у цыплёнка, так что он способен и в пески зайти. Доведём его до людных мест, а там оставим в какой-нибудь деревне, где люди подобрее. Ему, блаженненькому, всякий даст кусок.

Девушка была согласна с решением солдата, хотя плохо представляла, как они будут общаться с дурачком.

— А пойдёт он с нами? — спросила она.

— Если будем с ним ласковы, то пойдёт. Он, что дитя: кто его пожалеет, к тому и тянется… Ну что, Стась, поел? Нет, на сегодня хватит. Если мы не встретим людей, то нашего припаса нам надолго не хватит. Хорошо, что я прикупил муки и толокна. Если будет возможность, испечём лепёшки, а нет — то заварим в воде и съедим болтанку. Ты готова, Адель? Пойдём, Стась!

Дурачок последовал за новыми знакомыми без вопросов и возражений, словно это само собой разумелось. Он не мешал, хотя и пытался иногда говорить, произнося отрывистые, лишённые связи и последовательности фразы.

Адель, не получившая необходимого отдыха, скоро почувствовала утомление, но продолжала идти как ни в чём ни бывало, а дурачок шёл, нелепо волоча ноги и притоптывая, без видимой усталости.

— Неплохо бы устроить отдых дня на два, но нельзя — продовольствия не хватит, — проговорил Пахом Капитоныч.

Он как будто оправдывался перед девушкой.

— Мы достаточно отдохнули, — солгала Адель. — Я, например, чувствую прилив сил.

Солдат покачал головой.

— Ты хорошая девочка, — одобрительно сказал он. — Поскорее бы выбраться из этих мест.

До горы оказалось идти не так далеко, как предполагала Адель. К вечеру они уже подошли к её склону.

— Отыщем подходящую пещеру или выемку и устроимся там на ночь, — распорядился солдат. — Вы, детки, посидите здесь, а я гляну, что это там за камни.

Адель с тревогой смотрела вслед удалявшемуся спутнику. За камнями мог притаиться зверь или дурной человек.

Дурачок пошёл было за солдатом, но Адель его остановила.

— Иди сюда, Стась, — позвала она. — Садись и смотри на мешок.

Юноша послушно сел перед мешком, не сводя с него глаз.

Между тем Пахом Капитоныч приблизился к разбросанным глыбам и медленно их обошёл, потом решительно скрылся среди них.

Адели показалось, что прошли часы, когда солдат вновь появился. Она уже несколько раз порывалась бежать туда, но останавливала себя, призывая терпение и здравый смысл. Если солдат нашёл пещеру, то требовалось время, чтобы её обследовать. Однако спокойно ждать она не могла и принялась считать, решив идти на подмогу, когда дойдёт до ста пятидесяти.

Солдат появился при счёте пятьдесят семь. Он был не один. За ним шла пожилая женщина в простой, но добротной одежде тёмного цвета. Голову она повязала чёрным платком и производила впечатление вдовы в дни траура.

— Нашего полку прибыло, — объявил Пахом Капитоныч. — Это пани Иоанна. Она потеряла сына и никак не может его отыскать. А нас здесь трое. Со мной ты познакомилась, пани, а это Адель и Стась…

Солдат умолк так неожиданно, что все обернулись в ту сторону, куда был устремлён его взгляд. Дурачок сидел над раскрытым мешком и без разбора поедал его содержимое. Вокруг него земля была покрыта какой-то белой пылью.

— Мука! — в отчаянии проговорил Пахом Капитоныч. — Он рассыпал муку!

— Он всё съел! — ужаснулась Адель и кинулась к мешку, чтобы спасти остатки.

Дурачок засмеялся и показал рукой вокруг себя.

— Снег, — сообщил он.

Адель выхватила у него мешок и убедилась, что припасов в нём значительно поубавилось.

— У-у-у… — затянул Стась, скривившись.

Пани Иоанна с изумлением наблюдала эту сцену.

— Прибился к нам сегодня этот паренёк, — объяснил Пахом Капитоныч. — Прогнать нельзя — пропадёт, а с собой таскать…

Он махнул рукой.

— Как тебе не стыдно! — возмущённо выговаривала Адель плачущему юноше.

— Оставь его, дочка, — остановил её солдат. — С него спроса нет, он Богом обижен.

— Но он всё перепортил! — не могла успокоиться девушка.

— А что изменится, если ты станешь его ругать? — успокаивающе проговорил Пахом Капитоныч. — Дело этим не поправишь, а он всё равно ничего не поймёт. Впредь надо будет следить, чтобы он не трогал вещи.

Адели стало стыдно. Её оставили охранять вещи и следить за дурачком, а она вместо того, чтобы ругать себя, напустилась на этого несчастного юношу.

— Извините меня, Пахом Капитоныч, — сказала она. — Это я виновата.

— Хорошие вы люди, — неожиданно заключила пани Иоанна. — Мне повезло, что я вас встретила! Я прошла сюда по степи, хотела идти на восток, но не могла пробиться через холмы. Наверное, придётся искать особый проход. Одной мне было страшновато, а с такими попутчиками, как вы, бояться нечего.

— Нам объяснили, что идти надо вдоль берега, — сказала Адель.

— Вдоль берега не пройти, — возразила пани Иоанна. — Я уже пробовала. Там к самой воде подходит высокий холм с крутыми склонами. На него не взобраться, а вокруг его не обойдёшь ни с одной стороны, ни с другой. С одного бока море, а с другого — ещё один холм, а между ними зыбучие пески.

— Мы по ним прошли, — объяснила Адель. — По ним идти можно, только нельзя останавливаться, иначе они всосут с головой. Мы шли по ним почти сутки, и, если бы не Пахом Капитоныч, меня бы не было в живых.

— Это не те пески, — покачала головой пани Иоанна. — Я бы погибла между теми холмами, если бы у меня не разорвался шнурок на ботинке и я не решила остановиться, чтобы его починить, а заодно пообедать и отдохнуть. Я уже принялась за работу, как вдруг песок между холмами заколебался. Сначала я глазам не поверила, но он заходил волнами, а потом забурлил, как вода в котле. Затем всё опять успокоилось. Признаться, мне стало жутко, но я решила подождать и посмотреть, что будет дальше. Я зашила шнурок, достала еду и принялась есть, а в это время песок вновь пришёл в движение. Я понаблюдала ещё и обнаружила, что не успею пройти между холмами. Кроме того, я не знала, не встретится ли это явление и за другими холмами. Я вернулась к горе в надежде, что встречу кого-нибудь, кто укажет мне дорогу.

— А мы и сами ничего не знаем, — заключил солдат.

— Вместе всегда легче, — возразила пани Иоанна.

Адель присмотрелась к ней и нашла, что ей не больше сорока лет, хотя на первый взгляд ей можно было дать лет пятьдесят-пятьдесят пять. Её лицо покрывали морщины, волосы поседели, а углы губ скорбно опустились.

— Вы ищете сына? — спросила Адель.

— Ищу, — подтвердила пани Иоанна. — Каждый год я пускаюсь на поиски. Я обошла много разных мест, но нигде не нашла моего мальчика. Не будет мне покоя, пока я не верну его назад.

— Сколько ему? — поинтересовался солдат, сочувственно покачивая головой.

— Теперь уж немало. Восемнадцать лет назад я своими руками отдала его богатой семье, которая проезжала мимо моего дома. Я была тогда очень бедна, только что схоронила мужа и боялась, что схороню моего двухмесячного малютку, ведь кормить-то его было нечем. А тут проездом богачи с малюткой-дочерью. Они предложили забрать у меня ребёнка, я и обрадовалась. А теперь мне нет покоя. Если не найду его, не жить мне на свете. Извелась вся, а про моего дорогого ничего не слыхала.

— А как его зовут? — спросила Адель.

— У него ещё не было имени. Не успела я его окрестить. Только родила, а тут болезнь мужа и похороны. Узнать бы, что всё у него хорошо, так я бы успокоилась. Посмотрела бы только на него и ушла. Я бы ему даже не открылась, что мать ему. А ну как бедствует он? Вдруг не признала его та семья за своего и выгнала из дому? Может, скитается он сейчас по свету, мыкает горе, как Стась.

Пани Иоанна вытерла глаза концом чёрного платка.

— Схожу, проведаю, не слышно ли что о нём в краю озёр, — заключила она.

— Нам по дороге, — сказал солдат и приступил к деловой части. — У нас с провиантом туговато. Было терпимо, а после того, как этот молодец поучаствовал, большой расход вышел.

— Есть у меня продукты, — заторопилась женщина. — Жаль, не очень много, но нам четверым хватит дня на три.

— И у нас остаток есть. Значит, если с экономией подходить, дней на пять-шесть растянем.

Пани Иоанна с сомнением отнеслась к размышлениям солдата, но спорить не стала.

— Думаю, нам для ночлега лучше перейти в ту нишу за камнями и хорошенько отдохнуть, а уж утро вечера мудренее.

Так и сделали. За камнями оказалось углубление в скале, где разместились все четверо. Пани Иоанна достала припасы, но солдат, осмотрев их, уложил обратно и перебрал содержимое мешка. Обнаружилось, что Стась всё переворошил и перемял, так что решено было сперва съесть самые раздавленные овощи и хлеб, а потом постепенно переходить к менее пострадавшим продуктам.

— Не стряхивайте и не смывайте этот белый порошок, — посоветовал практичный солдат. — Вид у овощей из-за него не очень привлекательный, но это мука, а она питательна. Кто знает, когда мы сможем подновить запас.

— Дай Стасю! Дай Стасю! Дай Стасю!.. — затянул дурачок.

— Бедный! — по-матерински пожалела его женщина, ищущая сына. — Надо его накормить. Он так голоден!

Адели не было жалко еды, но она встревожилась за его здоровье.

— А не будет ему плохо? — спросила она. — Он столько съел! И как он не лопнул?

— Дай Стасю! Дай Стасю! Дай Стасю!.. — вопил дурачок.

— У меня есть такие сухари, что ему двух штук хватит на весь вечер. Их надо размачивать прежде, чем есть, а он, бедняжка, будет сосать их, как леденцы.

Юноша схватил сухарь, сунул в рот, скривился и заплакал. Пани Иоанна успокоила его и показала, как поступать с таким твёрдым предметом. Стась засмеялся и принялся громко чмокать. Все уже поели и улеглись спать, решив дежурить по очереди, а дурачок всё наслаждался угощением.

Утром путники держали совет, куда идти дальше, но ни к какому выводу не пришли. Идти туда, где песок бурлил и кипел, было опасно.

— Может, вернуться к кабатчику? — спросила Адель.

— Зачем? — не понял солдат. — Он направил нас сюда и указал путь по берегу, то есть в самое гиблое место. Верить ему нельзя.

— Он сказал, что мимо его кабака проходят многие путешественники. Мы могли бы дождаться кого-нибудь из них.

— Возможно, ты права, дочка, но не лежит у меня сердце возвращаться к этому прохвосту. Опять обманет. Да и правду ли он сказал, что к нему часто заглядывают постояльцы? А кто его постояльцы? Скорее всего какие-нибудь жулики, разбойники или убийцы.

— Куда же нам идти? — спросила пани Иоанна.

— Может, попробовать пойти вдоль холмов? Вдруг где-нибудь окажется безопасный проход или можно будет перебраться по холму? Мы будем очень осторожны и не сразу пойдём между холмами… — Солдат оборвал фразу и безнадёжно закончил. — А впрочем, и среди песков, по которым мы шли, может оказаться место, которое начинает кипеть.

— Теперь мне кажется, что именно в краю озёр, куда так трудно добраться, я найду своего сына, — с глубоким убеждением сказала пани Иоанна.

— Как бы ещё туда добраться? — пробормотал Пахом Капитоныч, а громко заявил. — Я схожу на разведку, а вы подождите меня здесь. Я пройду мимо холмов, понаблюдаю за песками, обследую склоны холмов, разузнаю, где можно пройти, и вернусь… Не возражай, Адель, потому что рисковать нам всем незачем, а мне одному легче соблюдать осторожность. Следите за Стасем, чтобы он не увязался следом за мной. Он, что дитя: побежит вперёд да и провалится в песок. Не хватало ещё такой беды.

Пани Иоанна положила в мешок лучшей еды, чтобы солдат не испытывал голод, но Пахом Капитоныч половину выгрузил обратно.

— Куда ж мне столько? — спросил он. — Я не на неделю ухожу, а самое большее — на два дня. Вот что надо захватить, так это воду. Неизвестно, встречу ли я где источник. У вас воды хватит до моего возвращения и даже останется, но её следует экономить. Рассчитывайте, что запас надо растянуть дней на пять, не меньше. Но если здесь окажется какой-нибудь ручеёк или ключ, то будет совсем хорошо.

Адель с печалью и тревогой смотрела на удалявшегося солдата. Только бы он не увяз в песках, не попал в песчаную ловушку, не встретил ещё какую-нибудь неведомую опасность. А пани Иоанна в это время занимала Стася, отвлекая его от желания бежать за разведчиком.

— Не нравится мне эта разлука, — призналась Адель. — Так и кажется, что…

— Молчи! — испуганно вскрикнула женщина. — Не говори ничего плохого! Не накликай беду! Всё будет хорошо. Пан Пахом найдёт путь к озёрному краю, вернётся и проведёт нас туда. Нам остаётся только ждать.

Адель не была уверена, однако решила, что лучше последовать совету спутницы и думать о лучшем.

— Сюда идёт какая-то старая пани, — сообщила пани Иоанна.

Адель вскочила. К ним, действительно, приближалась старуха, скорее даже старушонка, настолько она была маленькая и тощая.

— Я чувствую, что кто-то сюда пришёл, а не могу в толк взять, где скрывается, — проговорила старушонка. — Не часто сюда забредают люди, а если забредают, то без моей помощи гибнут. Как вы сумели дойти?

— Я прошла по степи вон там, — указала пани Иоанна рукой.

— А мы прошли через пески, — ответила Адель.

— Кто это мы? — заинтересовалась старушонка.

— Со мной был солдат, но он пошёл на разведку к холмам.

— Назад ему не вернуться, — спокойно сообщила старушонка. — Да куда же ты?

Адель бегом бросилась в ту сторону, куда ушёл солдат. Лишь бы догнать его и вернуть! Ей вслед неслись крики, но она не прислушивалась. К счастью, ей не пришлось долго бежать, потому что солдат возвращался быстрым шагом.

— Что случилось? — закричал он, увидев девушку, и побежал ей навстречу.

— Не ходите туда! — задыхаясь, заговорила Адель. — К нам пришла старушка и сказала, что, если вы пойдёте к холмам, обратно уже не вернётесь.

— А я повернул назад, потому что увидел следы на песке, — объяснил Пахом Капитоныч. — Боялся, что без меня вам плохо придётся. Пойдём, посмотрим на эту старушку.

Солдат удивился, увидев существо настолько ветхое.

— Здравствуй, бабушка, — вежливо приветствовал он пришелицу. — Как ты сюда попала? Откуда ты?

— Я-то отсюда, — ответила старушонка. — А вот откуда вы и зачем сюда пришли? Места эти гиблые. Многим я спасла жизнь, указав дорогу, а к кому не поспела, тот лежит в песках и никто не укажет место, где он нашёл свою смерть.

— Кто же ты? — спросила пани Иоанна.

— Я фея здешних мест, — с достоинством представилась старушонка.

Пани Иоанна не нашлась, что на это ответить. Адель тоже молчала. Она не представляла, что фея может иметь такой древний облик.

— Наше почтение, почтенная фея, — попытался выручить их Пахом Капитоныч, но вышло это не очень ловко.

— Вас смущает мой внешний вид? — догадалась старушонка. — Что же тут удивительного, если мне больше полутора тысяч лет? Раньше, лет триста назад, когда я ещё была кокетливой, я любила прикинуться молоденькой, но теперь предпочитаю не скрывать свой возраст. Вот если бы здесь появился какой леший или чёрт…

Она засмеялась, обнажая беззубые дёсны.

— Эх, суета! — вздохнула она. — Всё одна, вот от скуки и сболтнёшь, что не следует.

Адель не разбиралась в волшебницах, феях и всякой нечисти, но из сказок помнила, что они должны быть красивыми, величавыми и поражать людей своим обликом и речами. Правда, фея, представившаяся им как странница, на вид была обычной женщиной, но её разговор не был обычным. А эта фея вела себя, как немного спятившая старуха, к которой в искажённом виде возвращаются игривые мысли её молодости.

Адель покраснела, обнаружив, что на неё устремлены зоркие глаза. Если фея умела читать мысли, то ей не могли польстить размышления девушки.

— Вы не откажетесь показать нам дорогу, пани фея? — почтительно спросила пани Иоанна.

Адель порадовалась, что её спутники, в отличие от неё, не подвергают дряхлую фею мысленной критике.

— Я живу лишь для того, чтобы помогать попавшим в беду, — с готовностью откликнулась фея. — Не всегда успеваю я спасти погибающих, но, едва услышу, что кто-то во мне нуждается, спешу к нему. Вам я тоже помогу. Знайте, что идти к холмам нельзя. Пески здесь опасны, и я удивлена, что вы двое перешли через них. Редко кто способен выдержать такой долгий и утомительный путь. Чаще люди падают от изнеможения, и их засасывает вглубь. Иные рассчитывают лишь немного отдохнуть, но встать уже не могут, потому что их ноги оказываются под песком, а он, уж если ухватится, то не отпустит. Ты, женщина, прошла по степи, где тебе ничего не грозило, но ты дошла до холмов, а там среди одинакового на вид песка встречаются места, где песок временами начинает или ходить волнами, или кипеть, или осыпаться, словно в большую воронку. И места эти нельзя различить. Удивительно, что ты избежала смерти.

— Как же нам быть? — спросил Пахом Капитоныч.

— Я не смогу проводить вас сама, — сказала фея. — Но я дам вам клубок, который покажет дорогу. Вы бросите его на землю, и он покатится вперёд, а вы пойдёте за ним. Если вы захотите отдохнуть, вы его поднимите. Он поведёт вас не ближним путём, а дальним, путаным, но безопасным. Идите без сомнений, куда бы он не привёл вас.

Старушонка достала из складок юбки клубок серой шерсти и что-то прошептала над ним. Потом она поглядела на Адель и протянула клубок ей.

— Спасибо, добрая фея, — пробормотала пристыженная девушка.

Старушонка отступила назад, повернулась и быстро скрылась за выступом камня.

Адель была очень недовольна собой. Как могла она так строго судить чудачества других? Эта фея была послана на помощь именно ей, а она чуть не обидела её. Что бы все они делали, если бы старушка не захотела вызволить из песчаной ловушки такую неблагодарную и глупую девушку? Счастье, что феи, в отличие от большинства людей, выше личных чувств.

— Какое золотое сердце! — прошептала пани Иоанна. — Если бы она знала, что я о ней думала…

— От мыслей никуда не денешься, — философски ответил Пахом Капитоныч. — Бывает, что и подумаешь о ком-нибудь плохо, но ведь не скажешь, а это самое главное.

У Адели стало легче на сердце. Оказывается, не она одна так опрометчиво судила старушонку. Тем дороже должны они ценить её подарок.

— Наверное, перед тем, как идти, надо как следует подкрепиться, — сказал солдат. — Кто знает, когда нам удастся отдохнуть. Если этот клубок поведёт нас по пескам, то остановиться будет нельзя. А где же малый?

Адель только сейчас обнаружила, что дурачка нет.

— Может, он побежал за мной, заблудился и попал в пески? — испугалась она.

— Нет, он не бежал за тобой, — растерянно ответила пани Иоанна и позвала. — Стась! Иди сюда! Стась!

— Стась! — закричал солдат.

Ответа не было.

— Стась! Иди, я дам тебе поесть! — догадалась предложить девушка.

Из-за большого камня показалась голова дурачка. Он облизнулся, заулыбался, а потом погрозил кулаком куда-то вдаль и неуклюже затопал ногами.

— Наверное, он испугался феи, — объяснила его поведение пани Иоанна. — Иди сюда, Стась. Вылезай оттуда и садись. Вот тебе кусочек сыра. Когда я приготовлю еду, я дам тебе вкусненькое.

Ничего особо вкусного она не могла предложить несчастному юноше, но он был неприхотлив и с одинаковым аппетитом ел и сыр, и каменный сухарь, и потерявший свежесть варёный картофель.

— Деточка! — умилилась пани Иоанна. — Как бы мне хотелось угостить тебя получше! Была бы у меня возможность, я испекла бы пирог с почками. Все говорят, что у меня лучшие в нашем краю пироги.

Стась ел, громко чавкая и корча гримасы.

— Спасибо этому дому — пойдём к другому, — объявил Пахом Капитоныч. — Пора в путь.

Он сам распределил багаж, отобрав для себя вещи потяжелее, и возглавил свой маленький отряд.

— Бросай клубок, дочка, — скомандовал он. — А ты, пани, следи за Стасем, чтоб не потерялся.

— Я послежу, — пообещала пани Иоанна.

Адель осторожно положила клубок на землю, но он так и остался недвижим.

— Не катится, — растерялась девушка.

У пани Иоанны вырвался вздох разочарования.

— Это из-за меня, — сказала она. — Фея подслушала мои мысли, рассердилась и в отместку дала не волшебный клубок, а самый обыкновенный.

— Нет, из-за меня, — призналась Адель. — Я подумала о ней не совсем хорошо. Недаром она так на меня посмотрела.

— Она и на меня могла обидеться, — с виноватой усмешкой поведал Пахом Капитоныч. — Когда я увидел эту старушонку, я сказал про себя, что она неизвестно по какой беде оказалась в этих опасных местах, и я уже приготовился большую часть пути нести её на своей спине, потому что самой ей явно не перейти через пески. Разве я мог предположить, что это фея?

Адель не смогла сдержать смех.

— Да, все мы грешны, — согласилась пани Иоанна, улыбнувшись, несмотря на их бедственное положение.

— Стась, не трогай! — закричала Адель, увидев, что дурачок завладел клубком. — Положи его!

— Пускай забавляется, — остановил девушку солдат. — Что нам в этом клубке? Играй, Стась.

Но дурачок уже успел обидеться. Он надул губы, скорчил гримасу, затопал ногами и с силой швырнул клубок под ноги Адели. Клубок подпрыгнул и неспешно покатился по каменистой земле.

— Скорее за ним! — поторопил своих спутников Пахом Капитоныч. — Ай да малый! Сумел заставить его заработать. Молодец, Стась!

Юноша, уже позабывший обиду, расплылся в широкой улыбке.

— Ну да! — вспомнила Адель. — Ведь фея так и сказала: "Брось его на землю".

— Да, она настоящая фея, раз оказалась выше обид, — заключила пани Иоанна.