К вечеру путешественники достигли озера. Густой лес подступал к самой воде, и пламенеющая в лучах закатного солнца поверхность открылась неожиданно. Зрелище было настолько красивое, что все поневоле остановились и, забыв усталость, залюбовались яркими красками. Озеро было ещё больше, чем то, где обосновались Жюль и Полина, и противоположный берег разглядеть не мог даже зоркий солдат.

— Наконец-то дошли, — обрадовался Авдей. — Ох, и хорошо здесь! Хоть я и решил не вспоминать про нашу скатёрочку, а поневоле подумаешь, как славно бы она здесь раскинулась с богатым угощением.

— Посмотрите. Какая красота! — с затаённой грустью проговорил Пахом Капитоныч. — Как прекрасна жизнь! Любите её даже в минуты отчаяния. Помните, что вы не одни на этом свете, и всегда найдётся добрая душа, готовая придти к вам на помощь. Только сами не отворачивайтесь от людей, а то ведь как бывает: повстречается один нехороший человек, другой — и кажется уже, что весь мир тебе враг. Но добрых людей больше, чем злых, в этом мне поверьте. Доброе начало таится почти в каждом человеке, надо лишь до него доискаться, разбудить его. Никогда не переставайте верить в людей.

— Полно, Пахом, — отозвался Авдей, смущённый его речью. — Ты словно прощаешься с нами.

— В природе сейчас такой покой, такая тишина, словно… словно…

Солдат не договорил, но у Адели сжалось сердце будто в предчувствии беды. А закат делал озеро кровавым, что только способствовало тревоге.

— Если в человеке надо ещё искать доброе начало, то лучше сразу обращаться к баранам, — посоветовал Борька. — Они добры, вреда никогда никому не причиняют, а если понадобится, всегда помогут.

— У собак тоже не надо ни до чего доискиваться, — подхватил Барбос. — Если они злы, то это сразу видно, а если добры, то этого не скрывают.

— Бараны лучше, — начал спорить Борька. — Среди них нет злых, а злых собак полным-полно.

— Ну да! — возразил пёс. — Зачем же тогда вам рога? Нам, собакам, даны зубы, чтобы кусать, а вам рога — чтобы бодать.

— Мы редко ими пользуемся и бодаемся только по необходимости, а вы кусаетесь просто так.

— Кусачую собаку за версту обойдёшь, её сразу видно, а бодачего барана не распознаешь, пока он в тебя не врежется своими рогами.

— Иная собака машет хвостом, а потом как цапнет…

— Рыбки бы наловить, да крючка нет, — в раздумье проговорил Авдей.

— Один мой знакомый сделал крючок, отломав зубец из моей расчёски, — сказала Адель, вынимая из сумки расчёску.

— Отличная мысль, — обрадовался Авдей.

Насвистывая какой-то весёлый мотивчик, он соорудил удочку и забросил крючок в воду.

— Только бы нам не выудить водяного, — сказал он.

— Мы отошли на большое расстояние от того места, но осторожность не помешает, а ночью, как всегда, будем по очереди дежурить, — ответил солдат.

Все были голодны и с надеждой ждали улова, лишь баран с удовольствием пощипывал траву, объедал листья с нижних веток и не испытывал беспокойства по поводу результатов рыбной ловли.

Барбос с завистью посматривал на него и, наконец, заявил:

— Как вы, бараны, удобно устроены: едите всякую траву, и ничего другого вам не нужно.

— Зато зимой голодно, — возразил Борька. — Попробуй, доберись до травы, если она скрыта под толстым слоем снега.

Адель подумала, что ей повезло. Сейчас лето и тепло, а каково бы ей пришлось, если бы она попала в этот край зимой?

— А-а-а! — заорал Авдей, бросаясь к берегу.

Адель вздрогнула. Воображение сейчас же нарисовало ей всевозможные ужасы, которые могли появиться из глубины озера. Барбос в выжидательной позе уже стоял рядом с Авдеем. Борька в недоумении хлопал глазами.

— Есть одна! — вопил Авдей. — Разжигай костёр, Пахом!

Пахом Капитоныч засмеялся, разглядев добычу Авдея. Это была маленькая рыбка, которой не наелся бы и котёнок.

— А вот и ещё одна! — азартно кричал Авдей. — Да у меня здесь отличный клёв!

— Тише ты! Всю рыбу распугаешь! — останавливал его солдат.

— Нет уж! Если клюёт, то клюёт. Рыба сама идёт к хорошему рыбаку. Это как грибы. Твой гриб всегда тебя дождётся.

— Жаль, грибов здесь нет, — сказал солдат. — Пока мы сюда шли, я посматривал вокруг, но, видно, не грибные это леса.

— У плохого грибника всегда лес виноват, — пошутил Авдей.

— Это правда, — согласился Пахом Капитоныч, и весёлые морщинки заиграли в уголках его глаз. — То ли дело хороший рыбак! Хоть водяной ему, да попадётся.

Адель засмеялась. От тревожного настроения, навеянного кровавым закатом и странным напутствием Пахома Капитоныча, не осталось и следа, испуг от неожиданного вопля Авдея прошёл, а его радостные крики внушали надежду на ужин.

— Ох, уж ушица будет наваристая! — приговаривал Авдей.

— Из одних ершей, — поддразнивал его солдат.

— Это в тебе, Пахом, зависть говорит, — отшучивался Авдей.

Уха оказалась, и правда, наваристой и вкусной. Рыба была мелковата, но очень нежна.

— А ведь у скатёрочки попросили бы уху из осетрины, не иначе, — нахваливал свой улов Авдей. — До такого деликатеса и не додумались бы.

— Вот и я говорил, что мы способны прожить без скатёрочки, не то что наши горемыки-странницы, — напомнил солдат.

— Ну, положим, скатёрочка не была бы лишней, — возразил Авдей. — Но соглашусь, что им она нужнее. Верно, Адель?

— Ещё бы, — согласилась девушка. — Всю жизнь бы ела такую уху. От неё просто не оторвёшься.

— Приестся, — деловито сказал Авдей. — Чтобы не надоела, надо часто менять рыбу. Да и то…

Адели было хорошо в обществе друзей, костёр придавал уют, а вкусная уха доставляла наслаждение. Борька ходил возле них, пощипывая траву, Барбос аппетитно чавкал. Вокруг царили мир и покой.

Но не успели наши путешественники поужинать, как пёс поднял тревогу. Все повскакали со своих мест в ожидании появления незнакомого человека. Сначала послышался хруст сухих веток под тяжёлыми шагами, затем к костру вышел средних лет мужчина в хорошего покроя и когда-то нарядной, но теперь сильно поношенной и покрытой пятнами одежде. Выражение его красивого выразительного лица выдавало человека энергичного, решительного и бывалого. Трудно было определить, кто он, но чувствовалось, что он испытал немало приключений и не терялся ни при каких обстоятельствах. Адель не могла определить, добр он или зол, честен или беспринципен, добродетелен или порочен. Он не вписывался ни в одно из этих определений и, вероятно, при случае мог быть и плох, не испытывая впоследствии раскаяния, и хорош, не чувствуя радости от доброго поступка. Его серые глаза спокойно и проницательно оглядели дружную компанию.

— Не ожидал встретить здесь людей и очень вам рад, — проговорил он немного резким голосом.

Адель подумала бы, что любой другой на его месте улыбнулся бы, но к этому человеку улыбка не шла и выглядела бы фальшивой.

— И мы рады гостю, — ответил Пахом Капитоныч с запинкой, словно сомневался в своих чувствах.

— Присаживайся к огоньку, — подхватил Авдей. — Не знаю, как звать-величать…

Барбос выжидательно смотрел на незнакомца. Шерсть его на загривке топорщилась.

— Мон?ро, — представился мужчина.

— Чем занимаешься? — спросил солдат, испытующе глядя на него.

— Всем понемногу. Плавал по морям сначала юнгой, затем матросом. Дослужился до помощника капитана торгового судна. Был ковбоем на Западе, мыл золотишко, искал алмазы… Легче сказать, кем я не был. А не был я богачом. Сейчас иду на восток. Посмотрю, как там люди живут и нельзя ли там разбогатеть.

Адель не знала, нравится ей Монро или настораживает. Авдей тоже мотался по свету, не зная пристанища, но сразу располагал к себе, о Пахоме Капитоныче и говорить не приходилось: его честная добрая душа раскрывалась при первом же знакомстве. Совсем иначе было с Монро. Он, вроде бы, охотно говорил о себе, но не то он чего-то недоговаривал, не то её смущал слишком спокойный, даже безмятежный взгляд, однако этот человек оставался непонятным.

Девушка посмотрела на Барбоса. Собака легла в стороне от костра и внимательно следила за пришельцем, не проявляя агрессивности, но не пропуская даже самого лёгкого его движения.

Всех заинтриговал этот человек, за исключением барана Борьки, который, как ни в чём ни бывало, бродил вокруг лагеря и от безделья щипал траву.

— Предложи гостю поесть, дочка, — обратился к девушке солдат.

Адель придвинула к Монро котелок с остатками ухи и подала ложку, недавно вырезанную Пахомом Капитонычем.

— Твоя дочь? — спросил Монро, бросив быстрый взгляд на Адель.

— Можно сказать, что дочь, — подтвердил солдат. — Мы столько пережили вместе, что Адель мне стала роднее, чем иная дочь собственному отцу.

— Красиво сказано, — заметил Авдей. — Главное, понятно.

— Смысл ясен, — отозвался Монро. — Вижу, что девушка путешествует с надёжным эскортом.

— Р-р-р, — подтвердил Барбос. — Пасть порву, если кто обидит моих хозяев. И глотку перегрызу.

Монро осмотрел собаку и кивнул.

— Хороший защитник, — согласился он.

Не ожидая повторного приглашения, он принялся за еду, и очень скоро его ложка подгребла последние кусочки. Он отставил котелок, по-видимому, не наевшись.

— Я вижу, что там бродит шашлык, — обратился он к Авдею. — Может, приведём его в надлежащий вид?

Адель сразу же ощутила острую неприязнь к пришельцу.

— Это наш Борька, — сказала она.

Барбос глухо заворчал.

— Извините, не знал, что этот баран — ваш питомец, — попытался загладить свою оплошность Монро. — Я не хотел вас обидеть, милая дама. Может, поискать другой шашлык?

— Не будем говорить о шашлыках, потому что здесь нет даже грибов, — примиряюще проговорил Пахом Капитоныч и крикнул. — Борька, далеко не уходи, а то попадёшься волку или медведю.

Баран незамедлительно пришёл.

— Не отходи от меня, — деловито приказал Барбос.

Борька не стал спорить и спокойно улёгся около собаки.

— Я вижу, у вас есть лодка, — сказал Монро.

— Да, завтра дотащим её до озера и продолжим путь по воде.

— Не хочется обременять вас своей просьбой, но не возьмётесь ли вы переправить меня через озеро? — спросил Монро. — Лодка, кажется, должна выдержать нас всех, включая барана. Говорят, что здесь в самый раз плыть именно в лодке, а то, если идти в обход, угодишь в болото.

Пахом Капитоныч не умел отказывать. Адель видела, что ему неуютно в обществе Монро, но он всё-таки согласился.

— Отчего же не подвезти? Переночуем здесь, а утром поплывём.

— Я не буду в тягость, — сейчас же заявил Монро. — Посадите меня на вёсла, и увидите, что я отличный гребец. Я не только с морской службой знаком. Я и на лодке по рекам плавал и на каяке через буруны переправлялся.

— А я буду кормщиком, — засмеялся Авдей. — Адель у нас — водочерпальщица, Барбос — вперёдсмотрящий, Борька — пассажир, а Пахом — капитан.

Монро скривил губы в подобии улыбки.

— Теперь — спать, — распорядился Пахом Капитоныч. — Я дежурю первый, потом — Авдей, а ты, Адель, — под утро.

— А я? — спросил Монро.

— Гостю — почёт и уважение, — ответил солдат.

— Ну, так я воспользуюсь своим преимуществом и отлично высплюсь, — решил Монро. — Пока я блуждал один, я спал мало и урывками, так что совсем измучился.

Ночь прошла спокойно, ни разу никто не потревожил усталых путников, а утро выдалось безоблачным и обещало ясный тёплый день. Авдей сразу же поспешил ловить рыбу, Адель принялась собирать ветки для костра, Борька занялся своим завтраком, росшим прямо под ногами, а Барбос лежал в стороне, не упуская никого из вида.

— Денёк для прогулки по озеру отличный, — сказал Монро. — Может, пока все работают, и нам потрудиться, а Пахом? Перетащим лодку к озеру и спустим на воду, а когда позавтракаем, то, не теряя времени, отчалим.

— Хорошая мысль, — одобрил солдат, поглядев на поднявшееся над горизонтом солнце. — Мой дружок тоже никогда не сидел без дела. Он мне опять приснился сегодня ночью. Хорошо приснился, будто мы с ним опять вместе… Ну, пойдём.

Адель давно уже не слышала о погибшем друге Пахома Капитоныча, но, по-видимому, солдат о нём не забывал, раз вновь увидел его во сне. Она вздохнула, на миг опечалившись несправедливостью судьбы, выхватывающей из жизни лучших людей, и сейчас же отвлеклась от этих мыслей, подбирая мелкий хворост для растопки и сухие сучья. Самым ответственным делом было правильно разложить костёр, а она уже давно научилась разными способами укладывать сучья и растопку, потому что учителей у неё было немало. Прежде чем высечь огонь, она решила сходить к Авдею и посмотреть, много ли он наловил рыбы и не рано ли разводить огонь. В это время солдат и Монро уже дотащили лодку до кромки воды.

— Быстро вы управились, — крикнула девушка, когда лодка с плеском вошла в воду. — У меня тоже всё готово.

— У Авдея заминка, — сообщил Барбос, сидя на берегу и наблюдая за действиями хозяина и гостя.

— А как вчера расхвастался! — напомнил Пахом Капитоныч. — Послушать, так первый рыбак. Сходи, Адель, погляди на его улов, пока он, и правда, мало наловил. Потом его уже не пристыдишь.

Девушка весело направилась к рыболову.

— Говорят, тебе уже некуда класть рыбу? — коварно спросила она.

— Не слушай завистников, Адель, — посоветовал Авдей. — Подожди, моя рыба ещё не подошла, но она уже на подходе. На завтрак я добуду такого…

Оба вздрогнули, услышав неистовый истеричный лай Барбоса.

— Господи! — вырвалось у девушки.

— Что там? — испугался Авдей, бросая удочку и со всех ног кидаясь в сторону лодки. — Пахом, что случилось? Барбос! Монро!

Сначала они увидели быстро удаляющуюся от берега лодку, в которой сидел за вёслами Монро, потом собаку, с трудом тянущую на берег что-то, находящееся в воде.

— Пахом! Что с тобой, Пахом? — закричал Авдей, бросаясь в воду и вытаскивая на берег безжизненное тело солдата. — Пахомушка! Очнись, Пахом!

Адель с ужасом увидела рукоятку ножа, торчащую из груди солдата.

— Пахом Капитоныч! — жалобно позвала она, подавляя рыдание.

— Это сделал Монро, — дрожащим голосом сказал подбежавший вместе со всеми Борька.

— Я не успел помешать. Убийца внезапно ударил ножом хозяина, вскочил в лодку и уплыл, — проговорил Барбос и горестно завыл.

Авдей долго ощупывал солдата и прислушивался, не бьётся ли его сердце. Он вытащил нож из раны, пытаясь определить, насколько она глубока. Убедившись, что все его усилия напрасны, он сел у тела своего друга, обхватив голову руками, и замер.

Адели казалось, что в её жизни никогда не было большего горя. Ей стала безразлична и её судьба, и судьба Франка. Разве теперь для неё возможно счастье? Пахом Капитоныч был мёртв. Она даже не могла позвать на помощь колдуна Жана, потому что не знала об опасности. Почему, ну почему они приняли Монро в свою компанию? Ведь этот человек настораживал всех, и солдат словно предчувствовал, что пришелец сыграет в его судьбе роковую роль. А теперь милый, добрый, готовый каждого взять под свою защиту Пахом Капитоныч был убит человеком, которому он оказал гостеприимство, и убийца сейчас безнаказанно плывёт в их лодке. Ему была нужна лишь лодка, и из-за такой малости он пошёл на убийство. Лучше бы он убил её, Адель. Как теперь жить?

Женские рыдания вызывают сострадание, но когда рыдает сильный жизнерадостный мужчина, становится страшно. А Авдей рыдал. Рыдал горько и безутешно.

— Для меня всё кончено, — глухим безжизненным голосом проговорил пёс. — Я не хочу больше жить. Я умру на могиле моего хозяина. Это был единственный человек, которому я был нужен.

— Ты нужен нам, — возразил Авдей, не отрывая рук от лица.

— Нет, для меня жизнь уже кончена, — говорил Барбос, и было очевидно, что он не переживёт утрату.

Борька ласково ткнулся мордой в шею собаки, но Барбос не пошевелился.

Время остановилось для осиротевших путешественников. Они были погружены в своё горе и не могли думать ни о чём другом. Лишь ближе к вечеру Авдей встал и обвёл печальным взглядом друзей.

— Наша утрата невосполнима, — сказал он прерывающимся голосом, — но мы живы и должны исполнить каждый свой долг. Только ты, Адель, можешь вызволить своего жениха из неволи, а мы поможем тебе, хоть и не будет среди нас самого мудрого и умелого нашего друга. После этого я пойду к Анне и помогу ей и её детям. Нуждаться они не будут. Потом я отыщу девятиглавого дракона, вырежу его сердце и оживлю убитый младенцев. Барбос, твоя помощь нам необходима, и твой хозяин желал бы, чтобы ты шёл с нами.

Барбос лежал, безучастный к внешней жизни, сосредоточившись лишь на своём горе. Он казался мёртвым, лишь слабое дыхание подсказывало, что он ещё жив.

— Умрёт, — печально сказал Авдей, указывая на собаку.

Адель и сама это понимала. Ей казалось, что и ей самой легче было бы умереть, чем жить с такой тяжестью на душе.

— Надо отдать последний долг нашему другу, — проговорил Авдей. — Мы похороним его утром. Я вырою могилу, а ты, Адель, не сиди, как мёртвая. Поплачь. Выплачь своё горе, а не можешь плакать — кричи.

Он резал твёрдую землю ножом, а руками выгребал комья из ямы. Могила получилась глубокая и ровная. Над ней склоняла ветви молодая берёзка, словно её нарочно здесь посадили.

Адель в оцепенении смотрела прямо перед собой. Слёзы не приходили, а сознание окутывал глубокий мрак.