— Все. Готово, — подошел Адван.
Дознаватель лично осмотрел обе кладовки, после чего водворил в одну — Имори, в другую — Жука с Шепелявым. И лично же задвинул засовы.
— Поднимай стражу, Адван. Выходим на облаву.
— Опять в развалины?
— Нет, прочешем лес.
Адван скривился, как от кислого.
— На гребенку у нас людей недостаточно. Половину ведь еще оставить придется.
— Зачем?
— А затем, что мы все — за порог, а убийца — сюда. И вообще, для облавы другие люди нужны. Не замковая стража.
Я повернулся к дознавателю:
— Полагаю, разумно будет отправить гонца в Генет?
— Вы правы, господин Треверр, — ответил дознаватель, — И лучше — поскорее. Пусть привезут человек двадцать из Городской Стражи.
Но тут ни с того, ни с сего влез Улендир.
— Никакого гонца в Генет, — заявил он. — Мы должны послать в Катандерану, и не одного, а троих, самых верных и надежных, — дико покосился на Адвана.
— Дядюшка, успокойся. Какая еще Катандерана? Нам нужна подмога…
— А такая! — взвизгнул Улендир. — Ты вообще соображаешь? Ты понимаешь, что нам будет?
— Да пока они доедут до Катандераны твоей, да назад…
Боже ты мой, что делает с человеком страх. Никогда, никогда прежде я не видел его таким. "Зануда" — маска, я знаю, в доме у деда Улендир совсем другой. Жесткий, сильный. Отец по сравнению с ним даже казался слишком тихим, робким каким-то… И вот этот другой сейчас бледен до синевы, трясется и визжит, как поросенок.
— Приди в себя! — ору я, — Пока дед чесаться будет, от нас уже одни косточки останутся! В Генет гонца!
— В Катандерану! Сейчас же!
— Две недели! Даже, если сразу выедут, даже, если лошадей загонят!
— Щенок! Не смей мне указывать! Старший из Треверров — я!
Не могу! Удавлю его сейчас!
— Господа, успокойтесь…
— Я запрещаю!
— Успокойтесь же, господа Треверры…
— Да кто ты такой, чтобы мне запрещать?!
— Отец должен все знать! Он скажет, что делать!
— Да что делать — это и я тебе скажу! Холодной водичкой облиться да прийти в себя! И послать гонца в Генет, за стражей, да как следует прочесать все окрестности…
— В Катандерану!
Нас разняли. Герен и Адван. Улендировы телохранители попытались было встрять, но были просто отметены Гереном в сторону. А отец Арамел, укоризненно покачав головой, сдержанно попенял нам, затевающим ссоры в такой день, как сегодня.
Какой еще день? А, тьфу ты, сегодня же — день Посвящения! С этими родственничками и не такое забудешь. Одна в ночи шастает, черт знает, чем натершись, по лесам, другой ошалел совсем, последнего разума лишился, третий… Нет, Рейгред стоял в углу тихонечко, никуда не лез, никаких гадостей не делал. Слава Богу.
Потом мы начали собираться, и выяснилось, что оставлять Треверров в Треверргаре нельзя, раз уж все едут на облаву, то и их, нас, то есть, надо всех взять с собой и приглядывать хорошенько. Улендир повел себя совершенно невозможно. Он принялся орать, что боится (кого он боится больше — убийцы или деда Мельхиора?), что никуда не поедет и здесь не останется (а куда же он тогда денется?), и его с трудом уговорил — неожиданно — Ровенгур. Ровенгур принес ему доспехи, Улендир, при помощи дедушкиных "братцев-ножичков", облачился и вроде бы даже чуть-чуть успокоился. По крайней мере, орать и визжать перестал.
Его счастье. Вякни он еще хоть слово… и никакой наследник крови бы не понадобился.