Что?

Что он там бормочет?

Не может быть!

Может.

Ты ведь чуешь, что — может. Недаром на стажировке тебя учили доверять чутью. Твое чутье, Арамел, преподаватели называли "почти верхним"…

Значит, вот он, наш неуловимый "приятель". Значит, миляга Адван — маска. Господи Всемогущий, кошмар какой! Маска, нигде ни на чуть-чуть не отстающая от лица… Каков же уровень этого человека? Боже милостивый, мы все по сравнению с ним — барахтающиеся в луже воробышки…

Почему же он позволил себя арестовать? И кому — Ульганару! Ведь, захоти он — бедный капитан еще полгода извинялся бы, что посмел его заподозрить, основания — косвенные, оправдаться ничего не стоит…

Не захотел. Почему? Почему, кровь Альберена?!.

Неважно, Арамел.

Успокойся. Успокойся, Арамел. Мы все узнаем в свое время. Не торопи события.

Пока мы имеем одно — по какой-то причине этот человек оказался не в форме, и сейчас, пока он не собрался, у тебя есть маленький шанс заставить его делать то, что тебе нужно.

Здесь его оставлять нельзя. Ни в коем случае. Куда? Подальше, поглубже… В Ладараву.

— Вы неудачно выбрали место, сын мой, — сказал я Ульганару тоном мудрого дядюшки, — Преступника необходимо разместить в более надежном помещении, чем кладовка.

Я достал свисток.

"Общий сбор".

Мальчики прибежали хорошо. Быстро, слаженно. И уставились на нового человека. Адвана в нем они не узнали. Впрочем, в нем трудно узнать Адвана. Боже милосердный, я слышал, что такое в принципе возможно, но увидеть живьем сидящую абсолютно без зазоров маску…

— Этот человек — преступник, — сказал я. — Доставьте его в Ладараву, на самый нижний подвальный этаж.

По крайней мере, там он будет подальше от глаз.

— Да, святой отец.

Мальчики образовали вокруг гирота четкое каре, старшие крепко прихватили его за локти. Гирот остался совершенно равнодушен к их действиям. Его повели — он пошел.

Ну, хорошо, подземелье мы найдем, но просто так запирать его нельзя. Нужен "станок". Что бы приспособить?..

Мы поднялись по лестнице, миновали коридор, свернули на галерею, ведущую в Ладараву. Я придержал за руку шедшего последним:

— Сын мой, сходи к плотникам, вели им сделать из бруса козлы, как у нас в Сабрале для толстых бревен. И принеси какие-нибудь ремни покрепче.

— Вожжи подойдут?

— Да. Возьми с собой Варсела.

— Да, святой отец. Пошли, малявка.

Они вдвоем спустились по боковой лесенке во двор, а мы прошли по мостику и оказались в гиротской башне.

Теперь — вниз.

А, может, не стоит растягивать его на "станке"? Это вряд ли послужит установлению дружественно-сотруднических отношений между нами…

Какого дьявола! Он — в моих руках, а, привязанный, ничего не сможет сделать. И вообще, будет посговорчивей. Все это — комплексы, Арамел. Что-то раньше с тобой подобного не случалось. Стареешь?

Помещение я выбирал, руководствуясь, помимо соображений удаленности, еще и прочностью двери. Интересно, здесь делали ремонт, или нижние этажи башни сами по себе так хорошо сохранились?

Каземат. Отличный "глухой" каземат. У нас в Сабрале есть похожие. В стенах — крюки, но, видимо, раньше здесь все-таки был погреб, и крюки предназначены для туш. Да, к ним нормально не прификсируешь, расстояние до пола маловато, а крюки закреплены неподвижно.

Пленник наш стоял в окружении мальчиков, стоял, где остановили, безучастно глядя в пространство. Сломленный человек, опустивший руки… А если это — игра? Если он что-то задумал, и делает какой-то хитрый ход?

Зачем, скажите мне, зачем?!.

Откуда тебе знать, Арамел, что он замышляет? Не обольщайся, ты не сможешь просчитать его. Ты не прокачал его маску, ты значительно ниже него по уровню. Ты ни в чем не можешь быть уверен. Мало ли зачем он решил сам себя арестовать?

Вот только козлы и ремни он вряд ли предусмотрел… Да нет, не может быть, чтобы он не просчитал такого элементарного шага…

— Вот, святой отец, — пыхтя от натуги, мальчики заволокли в каземат мощные козлы из толстых бревен, — Такие подойдут? Они прямо там, во дворе были, возле кухонь. А вот вожжи.

Великолепно.

— Спасибо, дети мои.

Привязывал гирота я сам, чтобы избежать всяческих фокусов, позволяющих впоследствии вывернуться из ремней. Гирот не сопротивлялся. Он действительно не сопротивлялся, мальчики подняли его, как куклу, и держали, чтобы мне было удобнее натянуть ремни, а я крепко зафиксировал расслабленное безвольное тело. Потом, конечно, провиснет, но это неважно.

Что ж, тем лучше. Играть с ним бесполезно, он, наверное, считает меня. Не исключено, кстати, что он понимает мой интерес в его деле. По крайней мере, я не удивлюсь, если он знает, кто отравил чету Нурранов. Хотя — он в более выгодном положении, чем тот же бедняга дознаватель. Кому, как не ему, знать, что он чету Нурранов не убивал…

Ладно, Арамел. Хватит. Мы просто поговорим. Я выложу карты на стол. А там посмотрим.

— Ступайте, дети мои.

— Но как же, святой отец…

— Встаньте у двери снаружи.

Мальчики вышли.

Я посмотрел на гирота. Гирот лежал, растянутый во вторую позицию (не переборщил ли я?); полувисел, не касаясь спиной конструкции козел, устало прикрыв глаза, словно находился в своей постели, отдыхая после тяжкой работы, отнявшей все силы.

Я пытался найти в этом лице хотя бы след маски, хоть что-то общее… Безуспешно. Совершенно другой человек, к тому же старше Адвана лет на десять. Просто — тоже гирот. Мало ли гиротов на свете!..

Я сказал:

— Нам нужно поговорить.

Он не отреагировал.

— Этот кон — за мной, — сказал я, — но я могу тебе кое-что предложить.

Бледное лицо, страшненькое в неестественной неподвижности — он никак не дал понять, что хотя бы слышит меня.

— Я нуждаюсь в твоих услугах и могу предложить нечто вроде контракта.

Веки чуть дрогнули, но глаз он не открыл.

— Ты не тронешь тех, кто находится под моей опекой, и уберешь тех, кого я скажу. Я, со своей стороны, устрою тебе побег. Захочешь — поведу погоню, которая не сможет взять тебя до границы Ронгтана. Захочешь — оставлю тебя здесь, в Итарнагоне, наставником для наших мальчиков.

Снова — молчание. Это наглость, любезный. Чистейшей воды наглость. Впрочем, Бог с тобой.

— Ты понимаешь, что иначе я буду вынужден исключить тебя из расклада. А мне действительно не хочется это делать.

Конечно, я бы предпочел, чтобы ты остался в Итарнагоне. Со всей страны в Сабраль приезжали бы на стажировку, как в Каорен… Можно было бы попробовать показать Эстремиру разницу между учителем из Каорена и передачей через пятые руки…

Он чуть повернул голову, глянул сквозь меня невидящим взглядом.

— Не много ли на себя берешь, — проговорил глухим голосом, значительно более низким, чем у Адвана (какой уровень, кровь Альберена!) и абсолютно лишенным интонаций.

— Не советую отказываться, — сказал я мягко. — Либо мы с тобой становимся союзниками, либо — у меня развязаны руки в отношении тебя. Зачем тебе неприятности?

Еле заметно дернулся левый угол рта — зародыш усмешки; во взгляде — смертельная усталость:

— Поди к черту, — и снова отвернулся.

Что ж, любезный. Ты сам выбрал свою судьбу. Если ты не хочешь работать на меня, я тебя уберу. Жаль, конечно. Помимо всего прочего, я обязан тебе жизнью. Но, живой, ты помешаешь мне, а мертвый — поможешь. Я возьму твою одежду, схожу навестить Гелиодора Нуррана, а потом предъявлю свежий труп "сбежавшего убийцы", которого мне удалось прикончить.

Только прежде с твоей пассивной помощью я избавлюсь от еще одной проблемы. Альсарена опасна, несмотря на свою внешнюю безобидность. Ее необходимо заставить запачкаться. Лжесвидетельство, например, прекрасно подойдет. Сделать нашу юную марантину будет нетрудно, а, написав "свидетельские показания" под мою диктовку, девочка ничего не сможет сделать против меня. Если же она вдруг заартачится — придется пожертвовать и ею.

Кстати, неплохо получится — марантина, крылатая тварь, э-э… дракон, колдун… что там еще? Короче, рассадник ереси. И — убийца-язычник. Прекрасная компания. Кстати, раз уж Имори выпустили из кладовки, надо бы его прокачать. Он что-то знает. И это что-то, между прочим, сообщил дознавателю. А мне — нет. Займусь им сегодня же вечером. Не исключено, что информация инга пригодится для укрепления моего расклада.

Возню с Гелиодором Нурраном, а также с госпожами Кресталеной и Канелой оставим на завтрашнюю ночь. Пусть сперва все успокоятся, пусть снимут посты (это должен делать не я, упаси Господи). Пусть привыкнут, что убийца пойман. Тут-то он и сбежит.

Ты ведь у нас на многое способен, любезный?..