Ну, вот, господин Ульганар. Вот ты и остался со всем этим один. И, если ты не спятишь, как отец Арамел, то все-таки сможешь дождаться дознавателя с людьми из Городской Стражи. На самом деле, они уже скоро должны приехать. А пока приехал только гонец из деревни Белобрюха, сообщивший необыкновенно ценную информацию — что никакой Адван Каоренец сроду в означенной Белобрюхе не жил и в последнее время не наведывался. А то мы этого не знали! Наорал на парня…

Господи, кто же он, этот человек? Отец Арамел утверждает, что это — оборотень, способный превратиться во что угодно. Захочет — в дракона, захочет — в любого человека, захочет — в собаку или в шкаф с резными дверцами…

Собаки так и не вернулись. Летери выпустил их вчера — они лаяли и выли, не переставая… И они до сих пор не вернулись. Пропали, как и сама Альсарена. Может быть, дракон сожрал их? Боже мой, Альсарена, детка, дорого бы я дал, чтобы узнать о тебе хоть что-нибудь! Чтобы по крайней мере достоверно знать, что тебя нет на этом свете, что ты не попала живой в руки преступника, от него ведь всего можно ожидать (если он сам, кстати, жив, а не сожран драконом)… А мы, что мы можем, когда черная бестия всякий раз избавляется от преследования с ловкостью, удивительной даже для очень умного и дрессированного животного…

Может, отец Арамел прав? Может, тот, кто был Адваном Каоренцем, действительно — оборотень? Которому ничего не стоило вырваться из ремней и сотворить с девятью кальсаберитами и троими замковыми стражниками… не перед обедом.

Я ко многому привык, черт побери, я считаюсь человеком толстокожим и циничным, но то, что встретило нас в Ладараве… Прибежавший звать меня стражник был абсолютно зеленым, как молодая травка, и явно боролся с тошнотой. Придя за ним в башню, я обнаружил буйнопомешанного отца Арамела, с огромным трудом удерживаемого братом Варселом и десятком замковых стражников, не занятых в оцеплении. Обнаружил Имори, топтавшегося посреди всего, а также — Эрвела, опорожняющего в углу свой желудок… Потом я увидел тела… Впрочем, назвать "телами" разбросанные по подземелью и частично в коридоре кровавые куски довольно трудно.

Мы с Имори и самые крепкие (или просто не успевшие пообедать?) замковые разобрали трупы, постаравшись не перепутать количество голов, левых и правых рук и ног, положенных каждому. Такое ощущение, что через кальсаберитов прошло гигантское лезвие, разрубая все, что попалось под кромку… И отпечатки огромных лап — кровавые следы почти до распахнутого подземного хода.

Поисковая группа, пройдя по ходу, обнаружила все те же следы лап дракона, нагонявшего бегущую женщину, сопровождаемые легким набрызгом крови, потом — большое кровавое пятно, обрывок ткани, и — след твари, удаляющийся к лесу и довольно быстро непостижимым образом обрывающийся.

Кто открыл подземный ход? Сам дракон? Альсарена, увидев дракона? Чья кровь капала на снег? Твари? Альсарены? Кровавое пятно… Куда девалась тварь?! Что у нее, крылья выросли?! Или она действительно превратилась в то, что прилетало в Треверргар? Нет, нет, ведь тогда, в последнюю экспедицию в развалины, Адван был с нами, а крылатое существо крутилось у нас перед носом… А может, оборотень — как раз дракон? Сообщник? Но Адван говорил, что сообщников у него не было…

О Господи, да что же мне со всем этим делать?!. Скорей бы уже приехал дознаватель, а там и старый Мельхиор Треверр, и я смог бы… переложить ответственность на их плечи. Да-да, любезный. Именно об этом ты и мечтаешь. Ты привык к совершенно другой ответственности. Две сотни гвардейцев, военных людей, подчиняющихся дисциплине, спокойная обстановка, самое страшное, что может случиться — пьяная драка или дебош…

А посиди-ка, любезный, в замке, осажденном фантастической тварью, с замковой стражей в качестве военной силы… Я так рассчитывал на кальсаберитов, а отец Арамел сделался бесноватым, (право же, легче было, когда он лежал под присмотром старенького капеллана), а из кальсаберитов уцелели только трое: двое раненых (сотрясение мозга и изувеченное плечо), и брат Варсел, который, по-моему, сам малость повредился в уме…

Ладно, хватит. Хватит, Герен Ульганар. Пора идти обедать, а то Годава заругается. И я отправился на кухню. Теперь нам уже не до церемоний, Аманден, тем, кто остался в живых. Впрочем, и у вас, на леднике сейчас тесно, ведь трупы из Ладаравы мы тоже отнесли на ледник. Пусть они тоже дожидаются господина Мельхиора, а заодно, может, отец Арамел все-таки придет в себя?..

Смена со стен уже заканчивала обед, слуги, видимо, пришли позже, Рейгред вяло ковырял в тарелке, Годава налила мне в миску суп, и тут поднялся со своего места Эрвел.

— Попрошу не расходиться, — сказал он отставившим кружки стражникам, — Небольшое сообщение. Оно касается всех присутствующих.

Ничего не понимаю, в чем дело? Мало нам событий, еще что-то приключилось?..

Эрвел кашлянул, прочищая горло, стиснул в руке кубок, словно собрался произнести тост.

— Три дня назад, — сказал Эрвел, — я нанес господину Ульганару оскорбление и вызвал его на поединок. Понимаю, что просить прощения бесполезно, тем не менее, при свидетелях заявляю, что был неправ и приношу официальные извинения.

Слепо глянул сквозь меня, прижав руку к сердцу, поклонился, поставил кубок на стол и вышел, очень прямо держа спину.

Господи, Эрвел, что ты сделал?!. Ведь теперь…

— При свидетелях заявляю, что принимаю извинения господина Треверра, — быстро сказал я и кинулся за ним.

Вслед донеслось:

— Эка, братцы…

Эрвел шел по коридору, пошатываясь, кивая в такт шагам и, в такт же шагам, лупя по стене кулаком.

Я нагнал его, поймал за плечо, развернул к себе лицом:

— Эрвел!

Белый-белый, губы упрямо сжаты, кулак изодран в кровь, взгляд рассредоточенный, Эрвел, Боже мой, парень, я не думал, что ты сделаешь такое, тебе ведь теперь придется уйти из гвардии — отказ от поединка, извинения вызвавшего перед вызванным, при слугах, при замковых стражниках, при всем честном народе, я бы не смог так, Эрвел, выходит, я совсем тебя не знаю…

— Я принимаю твои извинения, Эрвел.

— Ага, — он кивнул, не видя меня, — Спасибо.

Упрямый, заносчивый мальчишка, высокомерный, легко заводящийся, с трудом признающий свои ошибки…

— Пойдем в комнату. Пойдем. Отметим.

Поволок его за собой. Он двигался вяло, на бледных губах блуждала слабая улыбка. Конечно, можно велеть слугам и замковым молчать, но ведь все равно об инциденте станет известно, я считал себя сильным человеком, Эрвел, но у меня никогда не хватило бы духу сделать то, что сделал ты, будь я хоть трижды неправ… "Трусам не место в гвардии". И как объяснишь, что для твоего поступка потребовалось куда больше мужества, чем способен проявить хотя бы один из них…

— Вот так. Садись. Садись, говорю. Вот. На, выпей.

Он помотал головой:

— Не хочу. Не надо.

— Надо. Выпей со мной. Ну? Твое здоровье.

— Твое здоровье.

— До дна.

— Оставь, — улыбнулся он, — Глупость все это.

Он ведь сейчас, с такой же вот улыбкой, может сделать что угодно. Пойти, например, на стену, да и броситься вниз. Или выйти на какую-нибудь башню и там уснуть тихонечко…

Надо срочно его напоить. А он — не хочет. Не хочет он!

— Пей, кому говорю!

— Что ты на меня орешь, капитан? — все та же улыбка, — Ты на меня не ори.

— Эрвел…

— Поди вон на замковых ори. На отца Арамела. Вы с ним — люди военные.

Я ждал продолжения — разговорить, пусть выкричится, сбросит напряжение, пусть успокоится хоть немного… Но продолжения не было.

Господи, что же я тут могу сделать? Ведь ничего. Совершенно ничего, Боже мой! Опять — ни-че-го! В любом случае Эрвел теперь обязан подать прошение об отставке. И, не приняв его прошение, я только унижу парня. Он сильнее меня, Аманден. И тебя сильнее. Ты тоже ничего не смог бы сейчас сделать, Аманден…

— Эрвел. Пока не стемнело, я хочу еще раз обследовать лес. Разделить замковых на две группы, и пройти вокруг озера. Я не справлюсь один, Эрвел. Сейчас каждый человек на счету. Надо попробовать выследить эту зверюгу, Эрвел. Может быть, Альсарена жива, может быть, ее взяли в качестве заложника… — что я несу, Боже мой, кто взял Альсарену в заложники — дракон?!! — Мы узнаем, где логово этой твари и освободим Альсарену.

Улыбка медленно сползла с его лица, губы сжались. Он взглянул на меня, чуть прищурясь, совсем как ты, Аманден…

— Думаешь, это возможно? Что она — жива?

— Да, — сказал я. — Я уверен.

Я надеюсь на это, вопреки здравому смыслу. Впрочем, о каком здравом смысле может идти речь во всем, что связано с этими нашими делами?! Отец Арамел — счастливчик. Бегает по Треверргару, заставляя каждого встречного произносить молитву и пить святую воду, ловит оборотня… а брат Варсел бегает за ним, чтобы он не пришиб по случайности кого-нибудь из слуг-язычников, которые молитвы не знают…

Ох, скорей бы уже возвращался дознаватель.