Йерр ушла на охоту. Дождавшись, пока я проснусь. Она теперь боится за меня. После этой идиотской истории.
Сам виноват. Она больше не уверена в моем спокойствии. Онгер сохраняет трезвую голову всегда. Но я ведь не эсха онгер… Да и сама моя малышка — странная с точки зрения эсха рахра. Хотя понятия "эсха рахр" не существует. Рахр — по определению эсха. А вот онгеры могут быть даже полукровками, а четвертькровка уже — эсха онгер…
Зачем ты думаешь об этом? Зачем? Ты никогда не сможешь вернуться, ты сделал выбор, ты — ушел. Ты покинул Аххар Лаог вместе с Йерр только потому, что она и так — мертвая. Как сказала Таосса:
"— Вам разрешено уйти эрса. Но помни, что рахр не должен мучиться.
— Да, Старшая.
— После первой же "серой волны", Эрхеас. Не жди второй.
— Да.
Она не будет мучиться, Таосса. Скорее всего, нас не станет гораздо раньше первой "серой волны". Но, если это произойдет… я смогу, Таосса. Смогу. Йерр не будет мучиться.
— Теперь — иди.
— Прощай… Наставник.
— Прощай, аинах."
Что это?
В коридоре.
Сработала моя "западня". Упала крышка кастрюли, старая ржавая крышка… Сдавленный полушепот — пожелания провалиться тому, кто тут всего нашвырял…
Маленькая Марантина. Иргиаро воспользовался моим приглашением. Но ведь ты затем и приглашал их, чтобы они пришли, разве нет?
Шаги. Знакомое уже сопровождение шагов — для Иргиаро, и Маленькая Марантина, совсем не ориентирующаяся в темноте.
Осторожный, вежливый стук в дверь. Иргиаро стучать не умеет. Хорошо, что я вчера поменял петли.
— Входите.
Дверь, скрипнув, приоткрылась, она всунула голову:
— Можно?
За спиной ее маячил Иргиаро, в руках — корзинка.
— Входите, я сказал.
Гости пришли — холод принесли. Халорова жаровня не особенно велика, да и угля удалось набрать не так много. Кстати, что это там у него, в корзинке?
— Добрый день, любезный, — вошли, остановились посреди комнаты, — Мы так рады твоему приглашению.
— Садитесь.
— Благодарю, — Маленькая Марантина улыбнулась. — Чудесно, что недоразумения уладились. Мотылек все рассказал мне, и я приношу свои извинения.
— Принимаю.
Что в корзинке? Еда из Треверргара — не для меня. Не хочется говорить ей, почему.
— Мотылек, садись, не стой у двери, — сама она расположилась на лежанке, явно имея виды на сооруженный мною позавчера низкий столик. — Давай сюда корзину. Я решила, что нам надо отметить примирение.
Так и есть. Она вытащила бутылку и три чаши. Вино. Что ж, это лучше, чем еда. Чаши большие, разольет сразу все…
— Я позволила себе выбрать вино, не зная, какое тебе нравится.
— Мне все равно, — ответил я и чуть смягчил:- Я не большой знаток вин.
Меньше всех на вид мне нравится тлишемское. А на вкус — я ведь не стану пить твоего вина, Альсарена Треверра. Хорошо, что у меня "больная нога". И хорошо, что я сижу на полу, на своей подстилке.
— Я тоже, — Маленькая Марантина опять улыбнулась, протянула было бутылку Иргиаро, тот сделал недоумевающее лицо, и она сама занялась вытаскиванием пробки.
Я отобрал у нее сосуд из Треверргара. Глянул на своего, так сказать, ученичка. Ученичок устроился на табурете, чинный и благостный.
— Иргиаро, а ты не пьешь вина?
— Почему? — удивился он, — Я очень люблю.
— А бутылки тебе кто открывает, детка? — вышиб пробку.
Иргиаро обиженно приподнял бровки. Маленькая Марантина поспешил вступиться:
— Эта бутылка — из подвалов Треверргара. Вообще-то мы пьем вино из бочек, а оно разливается по кувшинам. Мотылек никогда не держал в руках бутылки.
Это значит, что он тоже навещает свою приятельницу — с кувшином не особо побегаешь в гости. Учесть на будущее.
— Ну и что?
— Как — и что? — она, кажется, растерялась.
— Мужчина должен уметь открыть бутылку. А, Иргиаро?
— Не знаю, — неуверенно пробормотал Иргиаро, — Раз ты так говоришь…
Иллюстрация к Игровке: я — послушный ребенок.
Поманил его пальцем, слегка подвинулся в его сторону с подстилкой. Иргиаро доверчиво нагнулся.
— Мужчина должен уметь все, — нашел локтевую точку, обозначил одним пальцем, — И еще чуть-чуть, на всякий случай, — слабенько надавил: — Не потому, что я так говорю.
Иргиаро дернулся. Но смолчал. Уже неплохо.
— Ты по-прежнему хочешь учиться? — спросил я тихо.
— Да, — выдавил он.
— Молодец.
Выпустил его руку. Иргиаро потер было локоть, оставил. Я кивнул. Умница. Пожалуй, еще не все потеряно.
— Господа! — Маленькая Марантина уже успела разлить вино по чашкам, и теперь желала поднять тост. — Я хочу сказать, что последнее дело соседям ссориться и обижать друг друга.
Ага. Мы уже — соседи. Забавно.
— Я рада, что у нас нашелся здравый смысл, и мы наконец поняли — худой мир лучше доброй драки. Итак, за то, чтобы наш мир был долгим и крепким, — подала чаши мне и Иргиаро.
Я начал вставать, они — тоже, нога моя "подвернулась", Маленькая Марантина подхватила меня под локоть и вино плеснулось не на пол. Ей на грудь.
Тлишем.
Красное.
На красном.
Красное платье.
Красное вино.
Орванелл, сестренка…
Кровь, кровь, густая, свежая…
Ноздри рванул — Запах.
Нет, боги…
— Что? — вскрикнула Маленькая Марантина.
Они держали меня с двух сторон, она и Иргиаро. Иргиаро был зеленоват с лица.
— Сейчас, — вытолкнул я, — Сейчас. Пройдет.
— Что такое? Нога? Нога, да?
— Не нога. Красное. На красном. Вино.
— Что вино?
— Его тошнит, — подал голос Иргиаро.
Они наконец выпустили меня. Приступ уже почти прошел. Да и не приступ это. Не припадок. Так, мелочь…
— Боже мой! Почему? Нормальное вино…
— Тлишем, — я сглотнул вязкую густую слюну. — Красное. Как кровь.
Опустился на полешко, ждавшее своей очереди у жаровни. Помотал головой, прогоняя остатки морока. Она чем-то похожа на тебя, Орванелл. Тоже невысокая, хрупкая. И — красное платье. Как на тебе в Тот день…
— Погоди, — глуховатый голос Иргиаро. — Это серьезно.
Куда уж серьезней, постоялец. Это — проклятье мое.
Проклятье наследника крови.
— Не понимаю, — Маленькая Марантина совсем расстроилась, — Вино как вино. Ты же сказал, тебе все равно…
Она пыталась вытереться плащом. Я вытащил из синей сумки какую-то тряпку, протянул ей.
— Промокни. И иди сюда, к огню. Замерзнешь.
— Да ерунда! — отмахнулась она, — Почти не видно.
Почти не видно. Вот именно.
— Вино тут ни при чем, — сказал я. — Мне действительно все равно, красное оно или белое. Ты просто облилась.
— Пф! Отстирается. За пазуху только натекло.
Полуотвернулась от меня, засунула за ворот тряпку, потом вытащила и уставилась в прорези запасной повязки. Тихонько фыркнула.
— Я не хотел. Прости, — сказал я. Дурацкая сцена. Одно хорошо — вряд ли у них достанет духу еще раз угощать меня треверргарским вином. — И ты прости, Иргиаро. Это — сильнее меня.
Ты ведь слышишь, Иргиаро. Тебя тоже чуть не вывернуло, по моей милости.
— Ничего страшного, — Маленькая Марантина вернула мне тряпку, примостилась на лежанке, — Жаль, вино пропало. Впрочем, ты, наверное, сейчас не смог бы… А в чем дело? Почему — кровь?
Кровь — потому, Альсарена Треверра, что Гатвар привел меня в Большую залу. А там лежали — они. Моя семья. И крови было много, Маленькая Марантина. Очень много было крови…
— А ты разве никогда не замечала, что тлишемское вино похоже на кровь?
Она поглядела в свою чашку.
— Не знаю. Кровь непрозрачная… и пахнет по-другому…
— У меня слишком хорошая зрительная память.
Запах — приходит. И — картинка… Яркая, красочная…
Раз-два — нету. Прекрати.
Маленькая Марантина подвинула второй табурет, уселась напротив меня.
— У тебя неприятные ассоциации? Одежда, намокшая в крови? Тяжелое воспоминание из прошлого?
— Да. Я вообще не люблю крови.
Гатвар хотел приучить меня к ее виду. Мы нанимались на поденную работу, пока шли в Каорен. Он старался подрядиться колоть скотину…
— Погоди. Ты помнишь, как это началось? Давай попробуем восстановить…
А добился он того, что будущий воин, наследник крови — закатывался в припадке перед зарезанной курицей…
"— Ты поставил ему рефлекс. Отлично поставил, не придерешься. Только как он драться будет, а?
— Этого не может быть.
— На. Это — мухоморы. Придется мальчику жрать их перед боем. Больше ничего сделать не могу."
— Врач, который меня смотрел, сказал, что случай безнадежен, — отрезал я.
Не хватало еще, чтобы Маленькая Треверра…
— Как хочешь, — выпрямилась она, — Я не настаиваю.
Хвала Сущим.
— Такое ведь нечасто случается? — всунулся Иргиаро, — Правда? Я имею в виду — у тебя?
— Нечасто.
Когда — раз в год, когда — и реже.
— Я тоже не люблю, когда кровь течет, — вздохнул он, — Жизнь уходит. Плохо.
— Да, Иргиаро. Плохо.
Повисло молчание. Неприятно получилось. Информация о припадочности вызывателя духов может сослужить неплохую службу, но все равно…
— Кстати, гости пьют арваранское?
Гости оживились.
— Арварановку? — заулыбался Иргиаро.
— Ну да.
Я полез в аптечку, выудил бутыль "медицинской". Иргиаро подобрал наши с ним чашки, раскатившиеся по полу, вылил богам из чаши Маленькой Марантины. Если бы не папоротниковый настил, здесь была бы порядочная лужа.
— На тебе, боже, что нам негоже, — тихонько пробурчала Маленькая Марантина.
Я фыркнул.
— Может, у вас это называется так, а мы, язычники, — положил руку Иргиаро на колено, — считаем жертву приличной, правильной, когда она еще не тронута человеком. Если бы он отпил, скривился и плюнул… — мы переглянулись, и Иргиаро со значением потер свой локоть.
Я кивнул. Однако, учится он довольно быстро.
— Вам виднее, — Маленькая Марантина поджала губы, — Единый не требует жертв.
— Хм.
Богам нужны жертвы, Маленькая Треверра. Всем богам. Если он не требует мяса и вина, значит, у него — свой способ. Более хитрый. Значит, он требует в жертву твою жизнь. Каждый день ее, каждый миг.
Я не сказал ей этого. Зачем? Дискуссий об Истинной Вере мне хватало и раньше. Совершенно бесполезное сотрясение воздуха.
Разлил в чаши арваранское.
— Тройная очистка. Пряностей, правда, нет. Ваше здоровье.
Мы выпили, и я выложил на столик кусок сыра. Достал нож, нарезал немного. Гости сыра не взяли.
— Что такое?
Пить мое арваранское, но не есть мою еду? Странно…
— Милейший, — сказала Маленькая Марантина, — Можно тебя попросить? Давай воздержимся…
— Что-то случилось? Сыр свежий.
— Не сомневаемся, — тут она перешла на лиранат:- Стангревы не терпят, когда трупоеды жуют.
Ах, вот оно что…
— Иргиаро, — я откинул с лица повязку и, глядя ему в глаза, медленно и тщательно двигая челюстями, сжевал весь нарезанный сыр.
Ученичок слегка побледнел, несколько раз сглотнул, но в общем вел себя вполне прилично.
— Молодец.
— Хватит, — поморщилась Маленькая Марантина.
— Ничего… — Иргиаро мужественно улыбнулся, — Я… вполне.
Я положил руку ему на колено, и улыбка сделалась гордой.
— Я, конечно, все понимаю, — Маленькая Марантина покачала головой, — Но методы у тебя резковаты.
Пожал плечами:
— Какие есть, — налил по второй, — Времени не так много.
Нужно успеть. Скоро придется сменить место. Скоро.
Йерр. Она уже близко. С удачей, девочка.
Это мы, Эрхеас. Мы несем вкусное.
Спасибо, маленькая моя.
Иргиаро глядел на дверь. Тоже слышит.
— Позволь спросить, почему ты закрываешь лицо? — спросила Маленькая Марантина.
Я посмотрел на нее. Усмехнулся:
— А почему — нет?
Маленькая Марантина растерялась.
— Не знаю… Как-то не принято…
Мы дали немного собакам. Угостили, да.
Собакам? Каким собакам?
Собаки. У дверей, да. Ждут Липучек.
Псы Маленькой Марантины. Они не взяли их с собой. Оставили на улице. Бедные псы.
Толкнув дверь, вошла Йерр. В зубах — тщательно отгрызенный кабаний окорок.
Это мы, Эрхеас.
Иргиаро глухо вскрикнул, вскочил, схватился за горло и начал заваливаться на пол.
Я успел его подхватить.