В понедельник я проспала урок грамматики!

Сама не знаю, как так вышло. Я поставила будильник на шесть утра, чтобы повторить перед выходом тему причастий. Правило их образования было мне известно, но Росита показала, какие бывают исключения, и даже записала на доске поговорку, чтобы легче их было выучить. Я собиралась её зазубрить — люблю такие штуки. В пятом классе учительница русского сказала нам, что «винегрет» — это «веник наоборот», и я до сих пор это помню и ни разу не написала «винегрет» неправильно…

Тьфу! Какой винегрет! Бежать мне надо быстрее! К Росите не успею, но прогулять урок Исабель казалось немыслимым. Хотя больше всего мне сейчас хотелось завалиться обратно в кровать и спать, спать, спать… Голова была тяжёлой. Я огляделась и поняла, почему проспала: солнце сегодня не заглянуло ко мне сквозь решётчатые ставни. Я приоткрыла их и выглянула на улицу. Ого! По небу бродят тёмно-серые тучи, сильный ветер кружит листья и сухие плоды платана, вот-вот пойдёт дождь…

Вот уж не думала, что в Испании бывает пасмурно. Интересно, что там на море, шторм? Как хочется сбегать и посмотреть… Но Исабель!.. Нет, нет, нужно собираться. Надену, например, любимую серую футболку.

Тут я вспомнила о том, как вчера уронила на колени рис. У-у-у! Опять мне не везёт. Любимая футболка грязная, и вот эта футболка тоже, и эта…

Я перестала рыться в комоде, осознав, что у меня не осталось ни одной чистой футболки! Как же так? Ну да, понятно, дома за этим следит мама. Нет, я, конечно, доношу свои вещи до корзины с грязным бельём, да и машину могу включить, а потом вещи развесить, но мама сама любит стирать, группировать бельё, подбирать режим, и я обычно в это таинство не вмешиваюсь.

Что же надеть? Длинную кофту с рукавами? Или футболку с пятном? Я размышляю пару секунд и делаю выбор в пользу любимой вещи, надеясь, что пятно как-то можно прикрыть руками.

Бегу в ванную, но там занято. Судя по приоткрытой двери в комнату Хорхе, там именно он, сеньор Рибаль. Я заглядываю на кухню. Сегодня на завтрак заготовлены бутерброды: с сыром и ветчиной. Отлично, бутер можно схватить с собой. Бросаю взгляд на часы. Как долго полощется в ванной Хорхе!

Я переминаюсь с ноги на ногу и нечаянно заглядываю в его комнату. Там вроде бы совсем нет мебели! Этот факт так изумляет, что я невольно просовываю голову в дверной проём.

Так и есть. Мебели — ноль! На полу лежит матрас. Рядом с ним — гитара. На стуле — аккуратная стопка вещей. А на крючке — вешалка с униформой. Чёрная рубашка, чёрные брюки и белый фартук. Интересно, кем он работает? И ещё интересно: удобно жить без мебели и вещей? Кажется, это называется минимализм. Неужели у него даже зеркала нет?

Я заглядываю ещё дальше и вдруг… Цепенею от страха. Воздух вокруг будто стал колючим, и я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Стена, на которой я надеялась увидеть зеркало, абсолютно белая, без обоев. А на ней… На ней десятки, сотни раз толстым фломастером написаны имена. Точнее, всего одно имя. Моё.

Написано — и зачёркнуто. Снова написано — и снова зачёркнуто. Даже не зачёркнуто. Закрашено, замалёвано с такой ненавистью, что у меня выступают слёзы. Что, что я ему сделала?! За что он меня так ненавидит?

Маркеры валяются тут же, у стены. Синий, красный, зелёный. И рядом — новая пачка. Все чёрные. Ух, красота тут наступит, ничего не скажешь…

Шум воды в ванной стихает. Я быстро стираю слёзы со щеки, вылетаю в коридор и нос к носу сталкиваюсь с Хорхе, который выходит из ванной, набросив себе на шею полотенце.

Я резко отступаю. Меня страшит даже мысль, что он может ко мне прикоснуться.

Он же, наоборот, долго и внимательно всматривается в меня, потом кивает и проходит мимо…

Всю дорогу до школы я размышляла о том, за что так рассердился на меня сын сеньоры Рибаль. Никто и никогда не испытывал ко мне такой ненависти! И как трудно теперь вынести это… Но даже пожаловаться некому. Если напишу маме, она перепугается, решив, что этот парень — маньяк. А кто знает, может, так оно и есть…

От грустных мыслей отвлёк сигнал вотсапа. Мама? Нет, Бенисьо. Я слабо улыбаюсь. Хоть кому-то я нужна в этой Испании.

— Пойдём вечером купаться?

— А вы не уехали?

— Нет, я смог задержаться. Рикардо уехал один. Так мы идём на море?

— С радостью!

Я выдохнула. Хорошо, что вечером не нужно будет сидеть дома. Рядом с комнатой, исписанной моим именем. Только Марина расстроится из-за Рикардо. Интересно, Исабель когда-нибудь рассердится, что Марина всё время отсутствует?

В классе Исабель окна распахнуты, сильный ветер качает жалюзи. Кико приветствует меня с неизменным жаром, но я вижу, что он всё время ждёт, не появится ли за моей спиной Марина. Алекс, как обычно, отпускает язвительную шуточку — называет меня alumna preferida, то есть «любимая ученица» Исабель. Мне приятно, но я недоумеваю: почему я любимая?

— Потому что ты только одна — ученица! — хохочет Алекс, толкает Кико в бок, и тот ухмыляется в ответ.

— Глупыши, — отмахиваюсь я, но мне всё-таки лестно, что они надо мной подшучивают. В моём родном классе шутники обычно не удостаивают меня своих подколок, им интересны «звёздные» девушки класса. А тут — такое внимание, хоть главная звезда и спит себе в доме сеньоры Рибаль.

— И ещё ты так внимательно её слушаешь, — продолжает дразниться Кико, — прямо глаз с неё не сводишь.

— Я тоже преподаю, — с важным видом сообщаю я, — и учусь у неё разным методам.

— О-о-о, — в два голоса тянут Кико и Алекс и начинают наперебой предлагать мне: — Позанимайся со мной! Нет, со мной! Будь моей учительницей, научи меня знаешь чему…

Они не успевают закончить фразу: в класс заходит, нет, даже вплывает новый парень. Он огромный. По-моему, я никогда не видела таких крупных людей. Живот выпирает со всех сторон, полные руки сжимают папку. Он в тёмно-зелёной футболке и шортах до колена, и я ёжусь при взгляде на его гигантские ноги. Парень здоровается с нами по-английски, уточняет, правильно ли он нашёл класс Исабель. И, получив утвердительный ответ, проходит к тому столу, за которым сидели Любомир и Богдан, и садится сразу на два стула!

Я стараюсь не смотреть на Кико и Алекса, но кожей чувствую, как у них в головах, будто дикие пчёлы, рождаются шуточки про толстяка. Мне и самой интересно: где он покупает одежду по размеру? Может, шьёт на заказ?

Наконец в класс влетает Исабель. Вот уж кто у нас верх изящества. Сегодня она во всём белом: юбка-колокол, блуза с короткими рукавами. Ветер усиливается, раздувает её лёгкую одежду, и она на несколько секунд прикрывает глаза, подставляя лицо прохладе. В комнате темнеет, как всегда перед грозой, и Исабель напоминает парус лодки, попавшей в шторм.

Она лучезарно улыбается нам, спрашивает у толстяка, как его зовут. Вместо ответа тот выставляет табличку с именем «Кевин». Это порождает новый приступ возни в том месте, где сидят Алекс и Кико. Исабель тем временем пишет на доске свой вечный лозунг «Да здравствует жизнь!». Кевин не сводит с неё глаз.

«Это ещё что, — снисходительно думаю я, — это она ему ещё свои методы не демонстрировала». И я нарочно изображаю даже некоторое равнодушие к таинственным жестам Исабель. Мне-то известно, что она сейчас вынет из сумки свечи, встряхнёт их…

Но Исабель не встряхивает свечки. Она смотрит на них пару секунд, словно не может вспомнить, что это такое, а потом задаёт какой-то вопрос.

Я не понимаю её. Гляжу на Алекса. Он переглядывается с Кико и несмело говорит:

— Нет, только диалог.

«А, она спросила, готова ли сценка», — соображаю я.

Исабель переводит взгляд на меня. Я качаю головой. А что, имею право! Моей напарницы уже неделю нет на занятиях! Как нам готовить сценку? Да и материал откуда взять? Можно было бы, конечно, записать какой-то разговор между Бенисьо и Рикардо, но между собой они обменялись всего парой фраз. Мужчины не тратят много времени на болтовню. Я припоминаю, что Рикардо долго расспрашивал пожилую официантку о паэлье, но из того диалога я вообще мало что уловила.

Я смотрю на Исабель с вызовом и пожимаю плечами. Метод, конечно, прекрасный, но пока задание для меня трудновато. Пусть сама соображает.

А Исабель убирает свечи обратно в сумку. Потом присаживается на кончик стола и, скрестив руки на груди, кивает Алексу. Мол, читай!

Они с Кико сначала долго спорят, кому первому начать читать диалог. Потом начинают хором. Смеются. И, покосившись на Исабель, всё-таки распределяют роли. Кико читает за бармена, Алекс — за клиента. Бармен просит предъявить удостоверение, что клиенту уже исполнилось восемнадцать, а клиент спорит, доказывая, что уже взрослый, и в конце концов приводит как аргумент какие-то mostacho, которые куда-то падают. Исабель улыбается и спрашивает, откуда этот диалог, на что Кико и Алекс начинают хохотать как безумные. Алекс наконец выдавливает: «Из нашей жизни», а Кико достает из кармана шортов накладные чёрные усы и прикладывает их к верхней губе. Так вот что такое mostacho…

Исабель похвалила обоих и попросила в следующий раз подготовить сценку. А потом она посмотрела на меня в упор и спросила:

— ¿Por qué no estás lista, María?

Я пытаюсь что-то промямлить про Марину, которой нет и без которой я не могу ничего сделать. Но от Исабель веет таким холодом! Она теперь похожа не на парус, а на айсберг посреди северного моря. Мне хочется поёжиться от ледяного взгляда, но я не осмеливаюсь.

Исабель разочарованно качает головой.

— Así no se puede, esto es malo, — говорит она медленно.

Мне так стыдно… Но при этом я жутко сержусь на неё! Вот тебе и alumna preferida! Отругала так, будто я у неё свечки украла. Вот посмотрим, насколько этот новый толстяк справится с заданием!

— А какой должен быть диалог? — вдруг спрашивает Кевин на очень даже приличном испанском. — Любой? То есть то, что просто говорят испанцы? Тогда можно я прочту свой диалог? Я не знал, чем вы тут занимаетесь. Я для себя записал. Я давно уже понял, что язык надо учить, подслушивая чужие разговоры.

Все засмеялись.

— Так вот, сегодня я услышал, как девушки в жёлтых футболках позвали парня… Тоже в жёлтой футболке. И сказали ему…

Кевин открыл тетрадь.

— Нужно вырезать из бумаги кружочки!

— Я уже вырезал!

— Нужно наклеить звёздочки.

— Я наклеил.

— Нужно повесить плакаты!

— Я у вас Золушка?! Может, мне нужно сажать розы, чтобы пойти на бал? Тогда где мои хрустальные туфельки? Где моя тыква? Где моя фея-крёстная? Раз я Золушка, то буду танцевать на балу с принцем. А кстати, где мой принц?

Про принца Кевин спросил дурашливым высоким голосом, но к этому моменту хохотали уже все. Кико даже слёзы вытирал.

— ¡Bravo! — только и сказала Исабель.

Я ошарашенно уставилась на Кевина. То есть можно было даже далеко не ходить?! Просто записать то, что обсуждают старосты в жёлтых футболках? Ну, теперь-то уже нельзя, идею использовал наш суперумный новичок, alumno preferido. Дурацкое ощущение.

А Исабель расслабилась, разговорилась. Прочла нам целую лекцию о том, как важно слушать, как важно запоминать, а главное — важно ходить по городу и везде, где только можно, знакомиться с людьми и общаться с ними.

А потом, в упор глядя на меня, сообщила, что, оказывается, в эти выходные для учеников школы провели экскурсию. В субботу — на море, а в воскресенье была прогулка с экскурсоводом по центральной улице города — Рамбле. И объявление, мол, висело на стеклянной двери внизу, кому надо — тот увидел.

Я огорчилась. Море-то ладно, я там была с Любомиром и Богданом. А вот Рамблу жалко.

— El próximo domingo nos vamos al parque Güell.

Я закивала так усердно, что у меня даже шея заболела. Мол, буду всенепременно, точно и однозначно. Но Исабель ответила только холодным кивком.

Эх, лучше б она мне «IN» влепила! Только бы не смотрела так огорчённо и разочарованно.

Окончательно расстроившись, я еле слышно попрощалась с мальчишками и заспешила домой.

Не зря я хотела прогулять этот дурацкий урок.