Через пару дней Исабель выдала нам сертификаты.

Мне и Марине. В каждом было по-испански написано, что мы успешно окончили курс «Общение» у преподавателя Исабель Рамирес.

А вот Росита заупрямилась и выдала сертификат только мне.

— Я ведь совсем не видела на уроках твою подругу, — жалобно сказала она мне, словно я обиделась на неё или требовала чего-то. — Как я могу её аттестовать? Тебя я перевожу на следующий уровень — Авансадо. Кстати, поздравляю!

Я спрятала свой сертификат в рюкзак, прежде чем постучаться к Марине в комнату.

Кашель у Марины почти прошёл, но она продолжала целыми днями лежать в кровати с телефоном. Стоило ей заслышать в коридоре шаги сеньоры, которая несла для «больной» огромную чашку бульона, как она сразу откладывала телефон, прикрывала глаза, словно птенец, и шумно вздыхала. Я прятала улыбку и прекращала убеждать Марину дойти до колледжа. Видимо, сейчас ей главное — получить как можно заботы от окружающих. Что ж, у каждого свои цели, свои приоритеты.

Сертификатом от Исабель Марина заинтересовалась. Выхватила его у меня из рук, внимательно прочла, бережно уложила в папку с документами.

— А этот, второй? — спросила она.

— Сертификат по грамматике? М-м-м…

— Тебе выдали?

— Ну да.

— А чего не хвастаешься?

— Да ладно, можно подумать, это что-то важное, — смутилась я.

— Ты считаешь, я не могу порадоваться за другого человека? — догадалась Марина и мгновенно надулась.

— Ладно, ладно, — засмеялась я и полезла в рюкзак.

— Нет уж, не надо! Ты обо мне слишком низкого мнения! — отказывалась Марина, пока я практически насильно не впихнула ей свой сертификат и она всё-таки поздравила меня с ним.

Странная это была «радость за другого человека». В ней больше было мыслей о том, «как меня воспримут», «почему меня воспринимают не так». Но, может, гордым людям вроде Марины так проще выражать свои чувства? Отчего-то вспомнилась няня моей ученицы, Роза Васильевна. Она бы примерно так же поздравляла… Только у Марины ещё есть шанс научиться понимать тех, кто ей не нравится, а вот у Даниной Розочки вряд ли получится. Ей уже далеко за пятьдесят.

На экскурсии Марина тоже не ездила. Но я и не уговаривала. За них нужно было платить, а после того случая в магазине, когда я предложила Марине занять у меня ещё денег, она почему-то совсем перестала тратить даже ту мелочь, которая у неё осталась. Наоборот, долго выясняла, сводя с ума продавца-индуса, какой хлеб дешевле и на сколько. Так что, когда Исабель пригласила нас в зоопарк, Марина только фыркнула:

— Буду я ещё деньги на мартышек переводить!

В целом она оказалась права. Мартышки и правда одинаковые во всех зоопарках. Однако любопытно было понаблюдать за испанскими парнями, которые в зоопарке вели себя как дети. Многие из них были ровесниками Хорхе, и я вдруг подумала, что и правда рановато им в этом возрасте заводить семью. Может, у Марины поэтому не получалось найти себе жениха? С другой стороны, не выходить же замуж за пожилого человека… Нет, скорее всего, дело было в том, что Марина уж очень прицельно искала свою половинку. Как торпеда, которая шла на таран. А так даже репетитора найти невозможно. То есть найти-то нетрудно, но вот станет ли он твоим любимым учителем… Вопрос!

С зоопарком вышла одна забавная история. Ещё в начале пути, выйдя из метро, я немного отстала от группы, разглядывая специальный «собачий парк» (рядом с ним была табличка Dog park на английском), где владельцы выгуливали своих питомцев, громко подавали им команды и общались между собой. Осмотревшись, я поняла, что не вижу ни Исабель, ни ребят, а где зоопарк — непонятно. Я не растерялась. Слово «зоопарк» — простое, из трёх букв всего. Интернациональное, можно сказать. Местные наверняка знают, где он. Поэтому я уверенно остановила пожилую испанку, которая только что купила в ларьке газету, и спросила, где тут «Зу».

— Зу? — переспросила она с озадаченным видом.

Я жизнерадостно кивнула. Наверное, её изумило, что такая взрослая девица идёт в зоопарк.

— Зу… — задумалась испанка.

Огляделась, почесала щёку.

— Может быть… Нет, не там.

Она извинилась и отошла к скамейке.

После того как третий человек, остановленный мною, пожал плечами, я начала волноваться. Может, я как-то неправильно назвала зоопарк? Да нет же, вот он в расписании экскурсии указан латинскими буквами. Zoo.

— Там животные, — взмолилась я, прицепившись к какому-то пареньку со скейтом, — обезьяны, слоны…

— А! Со-о! — обрадовался он и указал куда-то за «собачий парк».

Тут я рассмеялась. Ну конечно! Испанцы ведь читают последнюю букву алфавита не как «з», а как межзубную «с». И двойное «о» тоже стоило прочесть именно как двойное «о», а не делать из него «у», как в английском. Пишется и по-испански, и по-английски одинаково — Zoo, а читается по-разному!

…Последней экскурсией была поездка на Тибидабо. Исабель позвонила Марине по скайпу и настояла, чтобы та поехала. Марина поупрямилась немного — мол, денег нет, — но Исабель сказала, что школа может оплатить Маринин входной билет и что это особое место, un lugar especial, посещение которого никак нельзя пропустить.

Тибидабо — это такая огромная гора, которую отовсюду видно. На ней стоит замок, по ночам он красиво подсвечивается зелёными огнями. Я его видела той ночью, когда бродила по городу в поисках Марины.

Когда мы расселись в автобусе, Исабель взяла у водителя микрофон и рассказала нам историю этой горы, описанную, как выяснилось, ещё в Евангелии. Оказывается, «тибидабо» по-латински означает «тебе даю», и эти слова произнёс над ухом Христа лукавый искуситель. Иисусу предлагалась вся красота мира, которая открывалась с этой горы, но он всё равно не поддался искушению. А замок, который стоит на горе, оказался не замком, а храмом Святого Сердца. На его вершине — статуя Иисуса Христа. Иисус стоит с распахнутыми объятиями, словно принимает весь наш мир, с его красотами и недостатками. Так сказала Исабель.

— А ещё там парк аттракционов! — громко встрял Кико.

Исабель привычно пригрозила ему, но всё-таки рассмеялась и сказала, что да, мы едем не только смотреть на прекрасную Барселону с высоты горы Тибидабо, но и кататься на аттракционах. Её слова потонули в шуме радостных криков и аплодисментов.

Автобус подвёз нас к билетным кассам. Все выпрыгнули из него, разминаясь и переговариваясь. Марина выбралась последней. Исабель принялась опрашивать народ, кому на какие аттракционы купить билеты. Вариантов было два: за 12 евро — только на колесо обозрения, за 28 — на все аттракционы. Кико с друзьями попросил билеты на всё, что можно. Я задумалась, но тут Кико хлопнул меня по плечу и воскликнул:

— Мария! Экономить можно на чём угодно, только не на аттракционах! Это же последняя наша поездка!

Я засмеялась в ответ и согласилась на дорогой билет. И правда, оторвусь напоследок. Когда ещё представится такой шанс…

Исабель выдала нам всем билеты и ярко-оранжевые браслетики. Мы побрели в гору. С вершины уже слышались крики и визг тех, кто катался на аттракционах, и Кико даже подпрыгивал от нетерпения. Исабель чуть отстала от нас.

Как только мы добрались до парка, она позвала всех и строго предупредила, что в собор и на смотровую площадку мы поднимемся все вместе после того, как народ накатается, и чтобы никто не совал туда носа до тех пор, пока не соберётся группа.

Кико крикнул, что обещает себя хорошо вести, схватил меня за руку и потащил к колесу обозрения.

— Там так страшно! Ужасно! — в восторге сказал он, практически заталкивая меня в кабинку. Туда же забрались две девочки, которые вместе со мной посещали уроки Роситы по грамматике.

Кабинка принялась медленно подниматься. Я вспомнила, как мой папа боится высоты. Бедняга, ему бы тут не понравилось.

Но что это? Чем выше взлетала, качаясь, кабинка, тем холоднее становились мои ладони. По спине поползла неприятная дрожь. На самой вершине мне страшно захотелось зажмуриться, а не «любоваться видами Барселоны».

— Открой глаза! — потребовал Кико, но я только помотала головой.

И только когда кабинка пошла на снижение, я приоткрыла один глаз. Кико веселился, девчонки фотографировали. Кажется, никто не испугался. Что это со мной? Папины гены проснулись?!

Как бы то ни было, стоило мне оказаться на твёрдой земле, я наотрез отказалась идти с Кико качаться на гигантской ладье. Нет, мне нужно было перевести дух и осмотреться. Кико с сожалением отпустил мою руку, но тут те самые девочки улыбнулись ему и сами потащили его то ли на эту ладью, то ли в комнату страха.

Я выдохнула, стараясь не смотреть на колесо, чья кабинка стала моей личной комнатой страха. Надо выпить чаю, что ли…

Оглядевшись, я заметила киоск, у которого выстроилась очередь. В конце очереди стояла наша Исабель. Я подошла и с любопытством заглянула в киоск. Пухлая улыбчивая тётенька в кепке жарила в масле ребристую картошку фри. Потом брала щипцы и перекладывала её в бумажные стаканчики. А затем… Поливала горячим шоколадом!

Мамочки, неужели это вкусно?!

— Исабель, — не выдержала я, — зачем картошку поливают шоколадом?

— Картошку?! — изумилась она. — Мария, это чуррос!

— Чуррос?!

Те самые чудесные пончики, за которыми я охотилась целых три недели? Вот тут, на горе Тибидабо, и просто так?!

Нет, не просто так, конечно, за деньги. Но даже за один евро можно было купить целый стаканчик. И бесплатно посыпать пудрой. Я огляделась в поисках Марины. Мне захотелось её угостить.

Но Марины нигде не было. Вообще все ребята разбежались по аттракционам, мы с Исабель остались одни. Так что она пропустила меня в очереди за чуррос, сама взяла большую порцию и один на двоих стаканчик с горячим шоколадом и кивком показала мне на деревянную скамейку подальше от всех. Со скамейки открывался такой замечательный вид на Барселону! Я попыталась найти наш дом, но не смогла. Зато Саграда Фамилия, очередное творение Гауди, видна была как на ладони.

Некоторое время мы молча ели чуррос, макая их в горячий шоколад. Они немного напоминали те пончики, что мы с родителями покупали на ВДНХ, когда ездили на книжную ярмарку за очередными пособиями к школе, но были более хрупкими и хрустящими. Я покосилась на Исабель. Казалось, её совсем не напрягает моё присутствие.

— Это особое место, — тихо сказала она, ладонью прикрывая глаза от солнца.

Как красиво она произнесла это слово — lugar! «Хэ» звучало таинственно и глухо, как эхо…

— Для кого-то это место развлечения, — продолжила Исабель, — а для меня это место, чтобы…

— Отдохнуть? — подсказала я.

— Подумать. И поесть чуррос, конечно!

Я фыркнула. А потом спросила:

— Скажите… Зачем вы поставили меня в пару с Мариной? Специально?

— Да, конечно.

— Чтобы я мучилась? — с обидой спросила я.

— Нет! Я знаю, что ты сильная ученица. Ты справилась бы с любым компаньоном. Марина — большая кокетка. Она не смогла бы построить диалог ни с кем из мальчиков. Потому что она кокетничала бы с ними. И всё.

Я испытала огромное облегчение. Значит, дело не в том, что Исабель хотела поиздеваться надо мной. Всё-таки у учителей такие странные могут быть мотивы… И какое забавное слово flirtear, то есть «флиртовать», «кокетничать». Похоже на русское. Значит, у русского слова «флирт» — латинский корень?

— В тебе есть сила, — продолжала Исабель, — ты хочешь знать больше. Это важно. Многие не хотят. Сейчас многие дети вообще ничего не хотят. Был бы телефон, и ладно. Социальные сети, игрушки. Зачем узнавать что-то новое? Всё есть в телефоне или планшете…

Я не очень поняла, о чём она говорит.

— Вы имеете в виду, что всё можно… э-э-э… узнать из Гугла?

— Нет, не совсем. Дело не в информации. Конечно, сейчас всё можно узнать. Сколько весит Земля, как найти корень из любого числа. Но если человек узнал какую-то информацию, это вовсе не означает, что он чему-то научился. Понимаешь? Обучение — это процесс. Он включает в себя не только узнавание фактов. Он помогает выстраивать отношения с другими людьми. Учит проявлять гибкость и понимание. Это целое путешествие, Мария! Путешествие внутрь себя. Обучаясь, человек изучает свои возможности, свой характер. Учится преодолевать трудности.

Я слушала её, затаив дыхание. Старалась запомнить каждое слово.

— Знаешь, какая моя любимая часть обучения? — спросила вдруг Исабель. — La flacidez!

Я не поняла это слово. Тогда она показала в воздухе что-то вроде моста, который — бац! — и провис.

— Когда ты идёшь по висячему мосту, и противоположный берег в тумане, ты не видишь его… — говорила Исабель. — И тебе всё равно нужно двигаться вперёд, не терять надежды, даже когда что-то не получается… Если ты при этом не сдаёшься, то тебя ждёт оазис. Ты знаешь, что такое оазис?

— Конечно, — кивнула я.

— Оазис радости. И ты вырабатываешь свои критерии…

— Какие критерии? — прошептала я.

— Критерии оценки результата. Вот поставили тебе SU. «Удовлетворительно». А ты сама удовлетворена результатом? А бывает так, что ставят SB. «Отлично». Но доволен ли учитель знаниями ученика? А сам ученик? Да и важно ли оценивать успехи этими буквами…

Я ошарашенно молчала. Сколько всего… Хочется это спокойно обдумать. Но главное — запомнить! Обязательно запомнить каждую идею. Или хотя бы про мост… Но тут меня захватила мысль о том, что я понимаю речь Исабель! А она говорит ничуть не медленнее, чем обычно, и даже быстрее, потому что увлечена и спешит высказаться… Вот это чудо! Как такое вообще возможно?!

— Ещё чуррос? — предложила Исабель и грациозно поднялась со скамейки.

Я медленно встала следом. Мысли и чувства переполняли меня…

Пока мы стояли в очереди, нашу скамейку заняли дедушка и внук в одинаковых шортах и футболках цвета хаки. Дедушка хрустел пончиками, а внук обкусывал огромную голубоватую сладкую вату на палочке. Мне вспомнился Бенисьо и его чудный голос… Как жаль, что не удалось расстаться друзьями.

— Тот, кто любит учиться сам, может стать хорошим учителем, — вдруг сообщила Исабель.

— Правда? — изумилась я. — Это связано?

— Конечно, — хмыкнула она, откусывая от очередного пончика и сдувая с рук сахарную пудру.

И тут меня прорвало.

Я принялась рассказывать ей о Дане. О том, как мама предложила мне заработать денег на эту поездку. О первом неудачном занятии. О том, как мы подружились с ученицей и только после этого смогли заниматься. Я рассказала даже о семействе Ратон. При этом старалась говорить насмешливо, вроде как несерьёзно, но Исабель даже не улыбнулась. Только подбадривающе кивала. А я всё говорила и сама удивлялась: как много мне дали занятия с Даной… Вот уж правда, настоящее путешествие.

Наконец я перевела дух и вдруг поняла: никогда я не говорила по-испански так долго, так свободно! Внутри меня словно рухнула стена страхов и сомнений. Мысли летели так быстро, что я еле успевала оформлять их в слова. Но главное, я говорила без напряжения, так, словно в этом и не было теперь ничего особенного…

Что, в конце концов, мне помогло?!

Я хотела адресовать этот вопрос Исабель. Она так много знает об обучении, она видит то, чего не видит никто! Но я не успела. Нас обступили ребята, счастливые, смеющиеся, накатавшиеся на всех аттракционах, которые были на горе Тибидабо. Кико обнимал обеих своих подружек, а они без конца делали с ним селфи.

— Вот тебе мой имейл, — тихо сказала Исабель, сунув мне в руку бумажный стаканчик с остатками чуррос. Сбоку на стаканчике был нацарапан электронный адрес. — Напиши мне, если захочешь. Я рада буду стать твоим другом. Так же, как ты стала другом твоей ученицы.

— Мария! — закричал мне Кико. — Тут совсем не страшная мёртвая петля! У нас в Рио гораздо круче! А ты где покаталась?

— Нигде, — улыбнулась я.

— Ты заплатила за целый билет и ни на чём не покаталась?! — не поверил Кико. — Какая ты глупышка!

— Настоящий глупыш — это тот, кто покатался на всех аттракционах, и теперь у него выветрились мозги! — парировала Марина, встав рядом со мной.

Подружки Кико расхохотались, а я протянула Марине стаканчик с чуррос. Она взяла пончик, надкусила и сообщила:

— А я не потратила ни евро! Простояла под брызгалкой. Видела такие? Тут у каждого аттракциона установлены. Вроде ду́ша, только лёгкие совсем брызги. Бесплатно!

Я погладила её по руке. Надо же, Марину швыряло из крайности в крайность. То она просаживала все имеющиеся деньги, то себя во всём ограничивала. Найдёт ли она, бедняга, золотую середину?

— Только всё-таки Кико прав! — заявила Марина, забирая у меня стаканчик и высыпая в рот остатки чуррос. — Ты глупышка, что не покаталась! Жить надо…

— На широкую ногу и с удовольствием, — закончила я её же словами. — Вот теперь я спокойна! Узнаю прежнюю Марину. Верни-ка мне, пожалуйста, стаканчик. Он мне нужен как память.

Марина фыркнула и изрекла что-то про всякий мусор, который неопытные путешественники притаскивают с собой из-за границы, но меня больше не обижали её насмешки. Дело было не в том, что я видела её слабой. А в том, что внутри меня после разговора с Исабель поселилось что-то новое, необычное, крепкое, как старый платан под моими окнами в доме сеньоры Рибаль.

Мы поднялись к храму Святого Сердца, вершину которого венчала статуя Христа, распростёршего руки и словно обнимающего город. Какая огромная и красивая была Барселона… Сколько в ней всего… И старинные дома цвета охры и коралла, и загадочные творения Гауди, и современные здания из стекла и металла, и пляж, и море, но главное — люди… Сколько же разных людей жили, работали, учились, гуляли и творили в этом городе!

И тут меня как будто ударило током.

Я поняла. Я поняла, каким образом научилась свободно говорить по-испански: мне помогло всё! Всё, что со мной случилось с того момента, как я приехала.

И разговор Марины с таксистом.

И уроки грамматики.

И фильмы, которые нам ставила Исабель.

И её волшебный «театр».

И знакомство с Бенисьо.

И даже расставание с ним.

И ночные поиски Марины.

И разговор с чудо-доктором.

И, конечно, беседа с моей любимой учительницей на горе Тибидабо!

Нет никакого философского камня. То есть вся жизнь и есть этот камень…

— Неужели тебе правда не жалко двадцать восемь евро? — шёпотом спросил меня Кико, когда мы уселись на свои места в автобусе. — Столько радости упустила!

Я покачала головой. За несколько часов, проведённых на горе, я приобрела самое настоящее сокровище. И теперь собиралась хранить его в сердце всегда.