Дверь со скрипом открылась, и черный проем словно взорвался кипящими клубами пара. Из этого белого облака сначала показался автомат, затем вынырнула нескладная, приземистая фигура Совы. «Сова и есть», — молча отметил про себя Михаил, взглянув на широкое, плоское лицо бандита, на котором застыли бесцветные, стеклянные глаза.

— Вас ожидает Хмара, — простуженным голосом прохрипел бандит, указывая автоматом в сторону дверей. — Злой как черт, хе-хе, так что не завидую.

Михаил поднялся с деревянной лежанки, единственной «мебели» в этой тесноватой комнатушке с громадной крестьянской печью в углу, застегнул на все пуговицы свое прохудившееся, явно не для наступивших морозов, демисезонное пальто, и перешагнул через порог. Еще в сенях услышал громкие голоса, доносящиеся из противоположной комнаты, но едва Сова приоткрыл дверь, как воцарилась тишина. В комнате было светло. От печи тянуло жаром, и сквозь замерзшее окно Михаил впервые за четыре дня увидел солнце, полыхающее над белым от инея лесом.

Вокруг стола сидело четверо. Троих он узнал сразу же, хотя первая и единственная встреча с ними состоялась глубокой ночью, почти в темноте, при скудном мерцании свечи. А вот четвертого, лысого, с продолговатым, чисто выбритым лицом и жестким вдглядом, Михаил увидел впервые. «Наконец-то явился бандитский предводитель Хмара, — подумал он. — Чем же закончится наша встреча?»

— Здравствуйте! — поздоровался Михаил и выдавил из себя подобострастную улыбку. — Слава Украине!

Огромный кулак лысого мгновенно взметнулся вверх и с грохотом опустился на стол.

— Брось ламать комедию! — сверкнул глазами Хмара. — Меня не проведешь! Тебя предупреждали мои друзья, что при малейшем нашем подозрении ты не выйдешь отсюда?

— Предупреждали.

— Тогда, думаю, не будешь на нас в обиде, если укоротим тебя на голову?

— Но ведь я ни в чем не повинен! — твердо промолвил Михаил. — Меня разыскали ваши люди, и я согласился провернуть известное вам дело. В чем же моя вина?

— Врешь! — опять вскипел лысый. — Мы все тщательно проверили. Никакой ты не сотрудник райисполкома. Ты чекист! А с ними у нас разговор короткий. — Хмара выразительно похлопал по лежащему на столе автомату. — Расскажи обо всем, что ты задумал!

— Люди, сидящие рядом с вами, знают обо мне все. Мне нечего больше добавить. Разве что одно. Будете держать меня здесь — наверняка погубите дело. Мое длительное отсутствие на работе встревожит начальство, меня могут заподозрить. Тогда наша сделка уж точно не состоится.

В комнате опять стало тихо. Лишь Сова позвякивал автоматом и тяжело дышал Михаилу в самый затылок. Хмара о чем-то шептался со своими, они тихонько посмеивались. О Михаиле словно забыли, и он, глядя в окно на сверкающий праздничной белизной лес, задумался о своем.

…Эту операцию он, Михаил Дудник, готовил вместе с группой других львовских чекистов. Началось все на совещании у начальника отдела Воробьева.

— В поведении оуновских банд в последнее время замечена одна особенность, — сказал Василий Ефимович. — Как вы знаете, немало людей, силой или обманом втянутых в банды, приходят к нам с повинной. И вот главари, чувствуя близкий конец, бросают свои «боевки» на совсем безрассудные акции. Их жестокость не знает предела. Но главное заключается вот в чем. Обрекая рядовых членов банд на явную гибель, их верховоды сами всячески избегают риска. Центральный бандеровский провод пытается во что бы то ни стало спасти вышколенные кадры. Прорываться за границу, как это случалось сразу после войны, сейчас они и не пытаются. Оуновцы избрали другой путь: легализацию. Приобретая документы на чужие фамилии, они расползаются по стране или же покидают ее под видом переселенцев. Но документы надо достать, и желательно, конечно, не липовые, а настоящие. Вот и рыскают сейчас бандеровские агенты, ищут тех, кто за большие деньги мог бы пособить им в приобретении паспортов, различных справок, удостоверений, свидетельств. Наша задача — не только предупредить подобные сделки. Надо воспользоваться паникой, царящей во вражеском стане, и, скажем, попробовать «помочь» бандитам в их безысходной ситуации?

Начальник отдела внимательно посмотрел на своих подчиненных. Конечно, они все поняли сразу! На приманку, предложенную им, можно будет поймать крупных главарей оуновских банд, ускорив тем самым их ликвидацию. Сколько жизней советских людей удастся спасти! Ради этого и несут свою нелегкую службу чекисты. Ради жизни и счастья других они готовы отдать все, вплоть до собственной жизни…

Михаил Дудник вспомнил короткие, но ожесточенные схватки у бандитских схронов, длительные засады у колхозных амбаров и мастерских МТС, неравные поединки на ночной лесной тропе… Вспомнил товарищей своих, с которыми уже никогда не придется свидеться.

— Прошу включить меня в группу по разработке операции, — сказал на том совещании Михаил Семенович. Сам предложил план действий, сам же вызвался его осуществить.

И вот со следующего дня Дудник — уже не работник МГБ, а «скромный служащий» одного из райисполкомов. Зарплата — небольшая, семья — наоборот, не прокормишь… Одним словом, нужны деньги — и чем больше, тем лучше… Позаботился и о том, чтобы о его «проблемах» узнал как можно более широкий круг людей.

Тем временем в поле зрения чекистов попала некая Светлана, оказавшаяся, как выяснилось, связной между центральным проводом ОУН и краевыми референтами, то есть главными воротилами националистического подполья. Она как раз и разыскивала человека, располагающего возможностями снабдить бандеровских главарей документами. Ей «помогли» в этом, и вскоре она уже вела переговоры с Михаилом Дудником.

Михаил сразу почувствовал: связная — враг опытный, действует профессионально. Что ж, тем лучше для него: по ее рекомендации легче будет добраться к верхним ступеням оуновской лестницы. И вот Светлана начала сводить его со все новыми и новыми представителями бандеровской верхушки. Дудник понимал — идет тщательная проверка его легенды. Понимал и то, что с любой из этих «деловых бесед» он может не вернуться…

Но вот наконец связная приказала (разведчик Дудник умело помог утвердиться ей в праве на приказ!):

— Скажите на работе, что заболели, завтра в восемь вечера жду вас на винниковском предместье Львова. Вам предстоит совершить небольшую прогулку.

Михаил понял: в операции наступил самый ответственный момент. Но почему идея «прогулки» возникла вот так, вдруг? Конечно, он рад, что все складывается так, как задумал: побывать в глубоко законспирированном оуновском логове. Но не предприняли ли его «партнеры» еще одну проверку? Попытался представить себе: станет ли даже отпетый жулик рисковать настолько, чтобы из-за денег лезть черту в зубы? Не на этом ли оуновцы хотят поймать его, Дудника? И Михаил решил «заупрямиться»:

— О прогулке мы не договаривались. Уговор был прост: вы мне списки людей, фотографии и, разумеется, деньги, я вам — документы. И расходимся в разные стороны. Зачем же куда-то прогуливаться? Не имею особого желания.

— Вот из-за денег и прогуляетесь! — От Дудника не ускользнуло, что в интонации связной почувствовалось облегчение. Но она тут же овладела собой: — Прогуляетесь, иначе… Достаточно одного телефонного звонка — и сами понимаете, чем закончится ваш бизнес.

Этой беседой, с удовольствием отметил про себя Михаил, довольными остались обе стороны.

…Метель бушевала с нарастающей силой. В клокочущем снежном вихре Михаил едва различает впереди себя фигуру Светланы. Уже час, как они покинули город, и связная, каким-то чудом отыскивая между сугробов дорогу, ведет Дудника все дальше в поле. Он то и дело оглядывается назад, пытаясь запомнить этот путь, каким-то внутренним чутьем угадать его направление.

— Зря стараетесь! — превозмогая свист ветра, крикнула Светлана, повернув на миг свое лицо к Михаилу. — Если все обойдется, вас доставят туда, откуда взяли.

Это были ее единственные слова за всю дорогу.

Вдруг из плотной снежной пелены вынырнули лошади, запряженные в огромные сани. Заметенный снегом ворох соломы на санях стал расползаться, и на дорогу выскочили двое мужчин. Один из них обменялся со связной паролем, а второй, завязав Михаилу глаза, усадил его в сани.

Часа через полтора он сидел в полутемной комнате и отвечал на вопросы троих бандеровских «проводников». Опять пришлось рассказать, кто он и откуда родом, кем работает, что заставило его оказать помощь оуновскому «движению». Дудник то и дело сетовал на безденежье, высказывал недовольство вовсе не предусмотренной вначале и к тому же не совсем приятной «прогулкой», за что, естественно, не мешало бы увеличить сумму вознаграждения.

— Деньги вы получите, не волнуйтесь, — ухмыльнулся один из бандитов. — Но фотографии и фамилии наших людей — нет. Нам нужны только чистые, заверенные печатью и подписями, бланки.

— Это невозможно, — сухо, по-деловому ответил Михаил. — Они, как вам, надеюсь, известно, на строгом учете, выкрасть их не удастся. Да и наложить на пустые бланки печати и подписи даже за деньги никто не отважится. Нужно все проделать, так сказать, законным путем. Жена у меня паспортистка в домоуправлении. Вот мы к документам других граждан приложим для получения паспортов и бумаги ваших людей. Ведь именно такой план мы наметили с вашими представителями еще во Львове! Дабы не возникло у вас каких-либо подозрений, сейчас возьму только третью часть полагающейся мне суммы, остальное — по мере готовности паспортов.

Бандиты молчали. Дудник сразу понял, что имеет дело не с теми, кто уполномочен принимать окончательное решение. Эта беседа — всего лишь продолжение той же проверки, длившейся уже больше месяца. Главная встреча, если она все-таки произойдет, — впереди.

Михаила привели в комнатушку напротив, бросили на лежанку рваный кожух, заперли дверь — и как будто забыли о нем. Лишь пучеглазый Сова дважды на день приносил скудную еду и сваливал у печи охапку смерзшихся чурбаков…

— Эй, ты, уснул, что ли? — Хмара опять припечатал свой мощный кулак к засаленной доске стола. — Даем тебе час на размышление. Расскажешь все честно — предоставим возможность искупить вину перед нашим движением. Если нет — сегодняшний день станет для тебя последним.

Михаил не чувствовал холода, которым обдавал спину рассохшийся деревянный топчан. Он лежал, закинув руки под голову, и неотступная мысль сверлила его мозг. Неужели все-таки заподозрили бандиты неладное? Где, какую ошибку совершил он? Что могли узнать оуновские эсбисты за те четыре дня, проведенных им в этой западне — на, как видно со всего, давно заброшенном лесном хуторе?.. Или же Хмара, головой отвечая за безопасность своих «вождей», разыгрывает спектакль, еще и еще раз пытаясь убедиться в надежности предпринятой сделки?

Чутье, интуиция, опыт разведчика подсказывали Дуднику, что дело обстоит именно так.

«Что же, надрайонный проводник, тогда поединок наш не окончен, — подумал Михаил. — Не хочется тебе рисковать, это точно. Но слишком уж велик страх у тебя и твоих „зверхников“ за содеянное на родной земле. И, страшась неотвратимого возмездия, вы не упустите даже призрачной возможности ухватиться за соломинку, дабы сохранить себе жизнь. Ты не первый, с кем сцепился в смертельной схватке чекист Дудник. Были враги опытные и коварные, наделенные умом и обойденные таковым, но все они похожи друг на друга в одном: каждый с ужасом думает о том, когда придется отвечать за содеянное. Этот ужас крепко засел и в твоих, Хмара, черных, наигранно сверкающих глазах, и в бесцветных стекляшках тупого Совы. И этот звериный страх лишь ускорит ваш неизбежный конец».

…А день выдался на славу. Даже толстый мохнатый слой инея на окне не в силах был погасить яркие солнечные лучи, осветившие комнату. Михаил рассматривал искрящиеся фантастические рисунки на стекле и невольно вспоминал свое военное жилище в Сибири, в Кемерово: такую же тесноватую комнатушку, печь-буржуйку в углу и редко оттаивающее в зимние месяцы окошко… Он, двадцативосьмилетний инженер, приехал в этот сибирский город осенью 1941-го вместе с группой специалистов, сопровождавших с Украины в глубокий тыл заводское оборудование. Два года работал на предприятии. А в начале 1943-го его вызвали в партком, и секретарь без всяких там вступлений сказал:

— Есть предложение направить вас, Михаил Семенович, на работу в органы госбезопасности. Обстановка требует. Вы согласны?

Согласен ли он? Еще с юношеских лет мечтал стать чекистом, активно помогать разоблачать кулацкие банды и их пособников, заготовлять хлеб, который враги советской власти гноили в тайных погребах. Позднее, уже юношей, случалось и с оружием в руках идти на бандитов. Но в ЧК Михаила не взяли: мол, сначала подучись, а там видно будет. Он закончил семилетку, потом — фабзавуч. Интересно стало возле станков возиться. Способного рабочего рекомендовали на рабфак. Стал инженером. Женился, появились дети… Вот так, совсем иначе, чем задумывал когда-то, сложилась жизнь. Когда началась война, на фронт не отпустили: нужен был на предприятии. И вот на тридцать первом году жизни судьба преподносит ему подарок, о каком он и во сне не мечтал! Конечно, он согласен, товарищ секретарь парткома! Михаил Семенович Дудник не подведет, он оправдает доверие коммунистов, всего коллектива завода, станет настоящим солдатом-дзержинцем!

На всю жизнь запомнил он свою первую операцию. На Кемеровском вокзале нужно было арестовать фашистского лазутчика. Задание на первый взгляд несложное. Но взять диверсанта надо было так, чтобы у возможных его «партнеров» не возникло подозрения о провале. К тому же, у чекистов не было фотоснимка лазутчика. Известны только его приметы: высокий, крепкого телосложения, одет в фуфайку, с солдатским вещевым мешком.

Только протолкавшись полдня на вокзале, Михаил понял всю сложность своего задания. И зал ожидания, и перрон были переполнены людьми. Поди узнай диверсанта, известного лишь по более чем скромному словесному портрету.

Стоп! Не этот ли детина, жующий ржаную горбушку, и есть враг? Все точно: высокий рост, фуфайка, вещмешок… Но так теперь одеты чуть ли не все мужчины. И все-таки незнакомец чем-то выделялся из этой многоликой толпы. Чем?.. Сначала Дудник никак не мог понять, почему именно он, а не кто-либо другой, похожий на разыскиваемого, приковал к себе его внимание. Вышел на перрон, опять протиснулся в зал — подозреваемый догрызал свой хлеб, спокойно прислонившись к косяку огромных входных дверей. Ясно! Теперь ему все ясно!.. Совершенное безразличие ко всему происходящему вокруг как раз и выделяло лазутчика в этой суетливой, издерганной длительным ожиданием поездов толпе! Именно стремлением скрыть под маской преувеличенного спокойствия свой страх и привлек он внимание чекиста Дудника. Теперь необходимо быстро наметить план действий.

Задевая огромным чемоданом снующих вокруг людей, Михаил приблизился к дежурному милиционеру и тяжело опустил свою поклажу прямо на носки его кирзовых сапог. Тот удивленно посмотрел на невозмутимую физиономию Дудника и наклонился, чтобы отодвинуть чемодан в сторону. Михаил еле слышно, но властно прошептал милиционеру на ухо.

— Я из ЧК. Слушайте приказ. Следите все время за мной. Как только я затею с одним пассажиром потасовку, берите нас обоих. За нарушение порядка!.. Все!.. Простите, пожалуйста! — добавил он громко и спешно подхватил чемодан.

Откуда-то издалека донесся гудок паровоза, и зал тут же вскипел живым водоворотом. Бурлящая людская река неслась к выходу на перрон. Дудник, разумеется, сразу же оказался рядом с незнакомцем, и не отставал от него ни на шаг. Эшелон оказался длинный, и «подопечный» Михаила, несмотря на свою внушительную комплекцию, сноровисто побежал в конец поезда, где людей было поменьше. Дудник оглянулся: милиционер спешил за ними.

Начался штурм вагона. Незнакомец старался побыстрей протолкнуться к дверям, и тут Михаил изо всей мочи попер на него своим чемоданищем. Тот, не оборачиваясь, ответил крутым движением плеча и стал дальше пробираться к вагону.

— Ты чего толкаешься, паршивец! — закричал Дудник. — Здесь женщины, дети, куда прешь?

Верзила на миг остановился, смерил своего соседа настороженным взглядом, после чего еще сильнее надавил на стоящих впереди людей.

— Говорят тебе — уймись! — не отставал Михаил. — Чтс же это никто за порядком не смотрит? Сейчас ты у меня попляшешь.

Он замахнулся, и тут же раздался милицейский свисток.

— В чем дело, граждане? — Милиционер энергично пробивался к ним. — Почему драку затеяли?

— Это вот он пристал, — зачастил скороговоркой незнакомец. — А я ничего. Я спокойно, как все…

— Выходите оба! — сурово приказал милиционер и стал выводить их из толпы. — Предъявите документы!.. Та-ак, инженер и… тоже инженер! И не стыдно? Пройдемте-ка со мной, уважаемые! Уплатив штраф за нарушение порядка, в следующий раз будете повежливее!..

За умелое выполнение задания Михаилу объявили благодарность. После этой операции была вторая, третья, четвертая… И от задания к заданию мужал чекист Дудник, рос его профессиональный опыт.

Когда осенью 1944 года Михаилу Семеновичу предложили перейти на работу во Львов, он не колебался ни минуты. Ему хорошо была известна ситуация, сложившаяся в западных областях Украины. Борьба с националистическими бандами требовала не только отменных навыков оперативной работы, но и мужества, отваги.

…Однажды пограничники сообщили: «При попытке нелегально перейти границу ранен оуновский агент. Находится в госпитале». Дудник решил немедленно навестить лазутчика.

Он увидел на больничной кровати совсем молоденького юношу с мягким пушком вместо усов и выразительными голубыми глазами. Не верилось, что этот паренек — враг. Михаил хорошо помнил протокол предварительного допроса нарушителя границы. Зиновий признался, что уже два раза пересекал границу, выполняя задание главаря банды Седого. Поручения были несложными: встретиться на той стороне с представителем центрального провода ОУН, передать ему донесение от Седого. Потом недели две-три, до следующей вылазки, можно отдыхать.

Хотя какой там отдых? Родители пожилые, отец и вовсе не двигается (сказалось к старости тяжелое ранение еще в первую мировую войну), брат — в Советской Армии. Вот и лежит все хозяйство на Зиновии.

— Я никого не убивал! — прошептал юноша. — Меня насильно вовлекли в банду, сделали связным. Теперь я рад, что всему этому пришел конец…

…Бандиты ворвались к ним в хату глубокой ночью. На столе как раз лежало письмо брата из армии.

— Ага, продались, значит, советам. Не в лес, а в армию сыночка вырядили! — накинулись на стариков. — Ну, ну, пусть служит, христопродавец. Зато когда вернется — застанет пепелище вместо родной хаты. Собирайтесь!

Запричитала мать, упала к ногам бандитов, прося о пощаде. Зиновий бросился ее поднимать, усадил на лежанку рядом с беспомощным отцом.

— О-о, так ты уже совсем взрослый! — воскликнул бандеровский предводитель. — Небось, тоже в армию готовишься? Или в ФЗО?.. Тогда давай так. Ты идешь с нами, будешь грехи своего брата искуплять, а родителей оставим в покое. Так даже лучше будет.

— Нет! — опять вскричала мать и бросилась к сыну. — Не быть этому! Лучше уж нас, стариков, убейте, хату сожгите, а его не троньте! Ведь дите он еще совсем, не дам ему под людским проклятием ходить.

— Но он же не хочет вашей смерти, правда, Зиновий? — ухмылялся оуновец и моргнул стоявшим наготове бандитам. Те содрали с гвоздя первый попавшийся кожух, надели на хлопца, потом связали ему руки за спиной и увели.

— И чтобы сидели мне тихо! — прошипел главарь, уже в дверях повернувшись к старикам. — Будете причитать — сынок тут же получит пулю в затылок. Мы поговорим с ним малость и отпустим. Слава Украине!

Избив Зиновия до полусмерти, бандиты притащили его в глубокий овраг за селом, где их ожидали двое в военных полушубках и огромных бараньих шапках. Они-то и повели «разговор». Собственно, говорили только бандиты, Зиновий же полулежал в глубоком снегу и едва улавливал смысл сказанного.

Отца с матерью любишь? Любишь… Смерти их не желаешь? Не желаешь… Сам жить хочешь? Хочешь… Тогда слушай внимательно…

Зиновий возвратился лишь под утро. Молча, не раздеваясь, упал на широкую деревянную кровать…

Так он стал связным в банде Седого.

Это не была обычная оуновская банда. На Седого возлагались особые функции. Он обеспечивал связь между националистическим подпольем и его руководителями, окопавшимися за рубежом. При этом банда все время меняла место своего нахождения.

И вот Дудник уже в который раз беседует со связным Седого. И с каждой новой встречей все более оттаивает парень, все доверчивее воспринимает слова чекиста. Зиновий убеждался, что ему не только верят, но и понимают, стараются помочь вернуться к нормальной человеческой жизни. Однажды он сказал Михаилу Семеновичу:

— Таких, как я, силой втянутых в подполье, в банде Седого немало. В основном это связные, на их руках нет людской крови. Если доверяете, я попытаюсь поговорить с некоторыми по душам, и они явятся с повинной. Я убежден в этом.

— Ты прав, Зиновий, — после долгих раздумий ответил Дудник. — Я верю в твою искренность. Хорошо, что пытаешься и других вырвать с оуновского болота. Мы вместе обдумаем, как это лучше сделать. Но нас очень интересует сам Седой. Понимаешь? Обезвредим его — и многое из того, что ты задумал, станет осуществимым. Это раз. А второе, и это главное, ликвидировав банду, мы лишим националистических верховодов возможности координировать действия оуновского подполья. И тут твоя помощь просто необходима.

— Вы знаете, я за все это время ни разу не видел Седого. Он хитрый как лис. Никто из известных мне связных даже не знает, где его схрон… Но я постараюсь помочь вам, Михаил Семенович. Я благодарен за все, что вы для меня сделали, за то, что не считаете меня врагом… Эх, и почему меня пограничники раньше не ранили? — грустно улыбнулся юноша и тут же осекся, погрустнел. — Вот если бы матери как-нибудь сообщить, что я жив.

— Мы уже побеспокоились об этом, Зиновий. Все будет нормально…

А через некоторое время чекисты уже готовили боевую операцию по захвату банды. Зиновий сдержал слово. Несколько связных благодаря ему вышли из подполья и явились с повинной. Все ближе к непосредственному окружению главаря подбирался Дудник со своими товарищами. На карте появлялись все новые пометки, обозначавшие тайные гнездовья постоянно маневрирующей банды. И вот Михаил уже беседует… с личной секретаршей Седого. Кольцо сомкнулось!

Операция была проведена настолько ювелирно, что Седой и предположить не мог, что очутился в ловушке. Он считал себя недосягаемым. Даже высоких гостей укрывал в своем логове, гарантируя им полную безопасность. Когда чекисты кружили схрон, в глубоком подземелье среди оуновских главарей дрожал от страха сам Граб, «командующий» группой «Буг-2» так называемой Украинской повстанческой армии. Банда Седого прекратила свое существование.

А вот зверствовавший в винниковских лесах Сатана, можно сказать, сам попал в руки Дудника. Хотя на самом деле, конечно же, такому исходу очередной чекистской операции предшествовала глубоко продуманная и не без риска работа многих людей.

Сатана, как и Седой, считал себя неуловимым. Не знала предела и его жестокость. Сколько человеческих жизней погубил этот оборотень. На его совести и смерть двадцатилетней учительницы из села Гаи, комсомолки Раисы Борзыло.

Приехав в село, Раиса внесла живую струю не только в жизнь школы. Райком комсомола поручил ей создать комсомольскую организацию — девушка успешно справилась с этим заданием. Она наладила работу сельского клуба, организовала драматический кружок. Активность комсомолки взбесила бандеровских душегубов. И вот в одном из писем к подруге Раиса пишет:

«Наберись терпения и читай внимательно. Вчера вечером возвращалась я из клуба. Репетиция прошла прекрасно, и настроение у меня было праздничное. Но перед самым порогом хаты, где я снимаю комнату, внезапно споткнулась о большой камень. Его до этого здесь не было. Оглянулась — за клуней мелькнула чья-то тень. Боязно стало. Но я все-таки отодвинула камень и увидела какую-то бумажку. Уже в комнате прочитала: „Борзылова! Представитель УПА предлагает вам в кратчайший срок оставить наш район или изменить свои коммунистические взгляды в воспитании нашей молодежи. В противном случае будем вынуждены прибегнуть к крайней мере. Сатана“. Ты представляешь, что они мне предлагают! Изменить свои взгляды! Как мало эти бандиты знают нас! Никуда я, разумеется, не выеду. От всей души радуюсь, что их бесят мои успехи в селе. Я знаю: молодежь пойдет за мной…»

Через месяц, 5 декабря 1945 года, когда Раиса возвращалась из клуба, ее подстерегли бандиты. Несколько позже, взяв Сатану, чекисты обнаружили в его схроне и «документацию» банды. Среди этих кровавых бумаг находился и протокол допроса Раисы Борзыло. Ее уговаривали «по доброму» выехать из села, а перед тем передать бандитам комсомольские билеты молодых сельских активистов. Ей угрожали жестокой расправой. Комсомолка была непреклонной… И тогда с прогнивших нар сырого бункера поднялся сам Сатана… Изуродованное тело Раисы люди нашли только весной, когда в лесном овраге растаял снег…

Матерый бандит понимал, что ждет его за совершенные злодеяния. И он из последних сил, прибегая ко всевозможным ухищрениям, отодвигал свой бесславный конец. Несколько операций, проведенных чекистами против банды, к успеху не привели. И вот подполковник Воробьев поручил заняться Сатаной Михаилу Дуднику.

К тому времени стало известно, что Сатана нащупывает возможность пересидеть зиму во Львове, рассчитывая на то, что здесь, в многолюдном городе, никому и в голову не придет искать главаря крупной банды. И чекисты, разработав план захвата бандеровца, начали с ним «игру». Она состояла вот в чем. Скромный железнодорожник (им должен был стать Михаил), унаследовав небольшой домик на окраине Львова, готов за соответствующую мзду оказать услуги оуновскому «движению». Например, в просторном подвале, из которого очень просто прорыть ход к ветке городского канализационного коллектора, можно оборудовать надежный схрон. Хозяин дома вне всяких подозрений, ибо на прежнем месте работы зарекомендовал себя виртуозным слесарем и во Львов прибыл с отличной характеристикой. По многоступенчатой линии связи весть о неплохом варианте безопасной зимовки дошла до Сатаны.

Переговоры начались. Один за другим наведывались в дом телохранители главаря. Да, лучшего места для схрона в городе, пожалуй, не сыскать. Долгие, обстоятельные беседы с хозяином, проверка всей его подноготной заняли немало времени. Убедившись наконец, что опасаться нечего, бандиты прорыли подземный ход, оборудовали схрон и завезли туда продовольствие на всю зиму. Теперь осталось только дождаться самого «квартиранта».

…Поздним вечером на пятнадцатом километре тернопольского шоссе, у самой опушки леса, остановился крытый брезентом грузовик. Не выключая двигателя, водитель, как и было условлено, четырежды включил и выключил фары. Но прошло пятнадцать минут, полчаса, а из лесу никто не вышел. Прождав еще немного, полуторка развернулась и умчала в сторону Львова.

Почему Сатана не явился? Неужели все-таки почувствовал неладное и в последний момент опять ускользнул от чекистов?.. Дудник еще и еще раз прокручивал в памяти каждую деталь задуманной операции. Нет, все было разыграно как по нотам. Очевидно, бандит решил подстраховать себя лишний раз. Надо ждать.

Вскоре и впрямь явился связной и назначил новый день приезда главаря.

И вот Михаил услышал, как за окном тихо остановилась машина. В дом вошел чекист, встретивший на грузовике под видом родича Дудника бандитского главаря, и сообщил:

— С ним еще телохранитель. Первым войдет Сатана.

Вот на крыльце послышались быстрые шаги. Дверь открылась. На пороге, щурясь от яркого света, стоял невзрачный, щуплый, заросший жиденькой щетиной мужичок. «И этот недоносок столько времени терроризировал целый район!» — подумал Михаил. Он ступил шаг навстречу и промолвил:

— Рады дорогому гостю! Здравствуйте!

Пожав протянутую руку, Дудник молниеносно заломал ее бандиту за спину.

— Не стреляйте! — простонал все мгновенно понявший и сразу поникший Сатана…

Не раз приходилось Михаилу Дуднику видеть бандеровских заправил с поднятыми руками. Проникал он и в их логово.

Помнится одна такая операция в Карпатах.

Чекистам удалось узнать, что в горах, в хорошо замаскированной пещере находится крупная националистическая типография. Это там печатались смертные приговоры партийным, советским и комсомольским работникам, активистам, всевозможные листовки и «воззвания», которыми бандеровцы пытались запугать мирное население. Местонахождение типографии содержалось оуновцами в глубокой тайне.

Однажды с повинной явился связной, известный среди бандитов под кличкой Верба. Он признался, что несколько раз доставлял из Сколевского района во Львов печатную «продукцию» оуновцев. Передавали ее люди, имеющие связь с Вороном, главарем крупной банды, скрывающейся в отдаленных ущельях. Сообщил раскаявшийся пособник оуновцев и о том, что ему поручено подыскать надежное жилье для «важной дамы» из «провода» и попытаться ее легализовать, то есть приобрести паспорт, договориться о прописке.

— Я собственными глазами видел хутор, который вместе с его жителями сжег Ворон, — говорил связной. — Многих из них я знал, они ни в чем не повинны. В одной из хат была бандитская явка. И вот семья отказала в пособничестве людям ворона. За это он и уничтожил хутор. Я непричастен к этому разбою, но чувствую и свою вину перед погибшими. Поэтому я пришел с повинной. Чтобы смыть с себя позорное пятно, выполню любое ваше поручение.

Для начала Вербе предложили и дальше как ни в чем ни бывало выполнять задания оуновцев. Ему помогут почаще бывать в горах (связной работал водителем лесовоза), а тем временем подыщут жилье для «важной дамы». Верба должен сообщить Ворону, что дело продвигается и есть надежда на благополучный его исход.

Прошел месяц… И вот черный «виллис» пробирается зимней дорогой все глубже в горы. За рулем — Верба, рядом с ним — моложавый преподаватель одного из львовских вузов. Дудник (а это был он) всматривается в заснеженные склоны и думает о предстоящей встрече. Сумеет ли он довести свою роль до конца и выиграть схватку с опытным врагом?

— Кажется, приехали, — неожиданно нарушил молчание водитель. — Мотор барахлит, слышите?

Михаил встрепенулся, бросил подозрительный взгляд на Вербу. Началось?.. Сам опытный водитель, инженер, Дудник напряженно вслушивался в работу двигателя, который в самом деле начал давать сбои. Но ведь перед выездом на операцию «виллис» тщательно проверяли!

Вышли из машины оба. В сгущавшихся сумерках осмотрели буквально каждый узел, но повреждения не нашли.

— Бензин! — вдруг воскликнул Верба. — У нас нет бензина! Смотрите! Бак продырявлен.

Под колесами расползлось рыжее пятно. Стемнело совсем. Мороз крепчал.

— До хутора, где нас ждет ночевка, не менее часа езды, — словно оправдывался водитель. — Я постараюсь задраить бак, но где взять бензин? В такую пору машины здесь не ходят. Да и не остановится никто, если бы даже и проезжал… Тут неподалеку есть село, в котором у меня имеются знакомые. Можно было бы переночевать.

— Я из машины никуда не уйду! — сухо ответил Михаил.

— Замерзнете! И небезопасно, — перешел на шепот Верба. — Нагрянет «боевка» — забросают гранатами не раздумывая. Надо идти в село.

…В хате тепло, в печи потрескивают сосновые поленья, но Михаил никак не соглашается снять из окоченевших ног сапоги. Верба же не отказал себе в этом удовольствии, и вот сидит у самой печи, приложив босые ступни к ее горячему боку. Хозяйка тем временем собирает на стол, — молча, не проронив за минувшие полчаса ни слова. Хозяин, словно чужой, сидит за столом с самого краю и тоже молча дожидается ужина. Все попытки Вербы завести разговор тонули в этом кротком, но упрямом молчании.

«Устали люди, — подумал Дудник. — От всех этих непрошенных гостей, от беззащитности перед таящими угрозы ночами устали. Но скоро, очень скоро этому страху придет конец. Должен придти!»

Только хозяйка подала на стол картошку, как тут же Михаил услышал за окном стук конских копыт. Буквально через минуту дверь широко распахнулась и в хату ввалилось человек пять. Последним вошел высокий плечистый бородач. Дудник краем глаза взглянул на Вербу. Тот побледнел.

— Ты ба, кого я вижу! — потряс хату громовой голос бородача. — Племянничек, так и есть!

Набирая большой деревянной ложкой кислую капусту, Михаил внимательно наблюдал за Вербой. Неужели ловушка? Ведь ни о каком дядьке-бандите тот не сообщил.

— А я то думаю, кто пожаловал на мой терен! — не унимался бородач. — Прибегает связной и говорит: «Двое неизвестных в селе, начальство, кажется, по одежде видать». Ну, думаю, ежели опять уполномоченные рискнули сунуться или там лесоустроители озябшие, то я их сейчас согрею, го-го-го! Кто с тобой? — вдруг резко повернувшись к Михаилу, спросил бандит.

— Свой, свой, не переживай! — Верба, по всему видать, уже успокоился, дожевал картошку и начал натягивать на босые ноги сапоги. — Выполняем задание Ворона. Очень ответственное. Да вот беда, бак в машине продырявился, остались мы без бензина. А сколько еще до Ворона — сам знаешь. Твои хлопцы случайно не подожгли наш «виллис»?

— Ехали к Ворону, а попали к совсем другой птице… Ястреб! — отрекомендовался Михаилу бородач. — А вы отак, всухую, глотаете капусту? Эй, друже Подкова! — приказал он одному из застывших на пороге бандитов. — А ну-ка принеси то, что под моим седлом!.. А вам задание, — обратился главарь к остальным. — Машину моих гостей лошадьми оттянуть в лес, бак починить и заправить бензином. Где взять — знаете, из тех лесовозов, что мы вчера спустили под откос. Отвечает за дело Зуб, ты у нас ведь главный инженер, го-го-го!..

…Михаил Дудник, несмотря на непредвиденное осложнение, успешно выполнил задание. «Важная дама» оказалась не только родственницей одного из самых высокопоставленных националистических верховодов, но и весьма осведомленным бандеровским эмиссаром. Благодаря этой операции, чекисты впоследствии разоблачили широко разветвленную сеть вражеской агентуры, захватили целую группу оуновских главарей, уничтожив заодно и подпольную типографию.

Тогда же у Михаила состоялось еще одно интересное знакомство…

Как-то, уже после проведения вышеупомянутой операции, сотрудникам госбезопасности были вручены фотографии некоего мужчины средних лет, высокого, со скуластым лицом и пристальным колючим взглядом. Был это член центрального провода ОУН, один из заместителей самого «главнокомандующего» УПА Шухевича, известный под кличкой Профессор. Заброшенный из-за границы, он руководил так называемой службой безопасности бандеровцев, ничем не уступавшей гитлеровскому гестапо, а нередко даже превосходящей его в жестокости и зверствах… Дудник взглянул на снимок — и сразу же вспомнил, что уже видел Профессора! Тогда, зимой, возвращаясь с Карпат.

А было так. За несколько километров до города Николаева «важная дама» приказала свернуть влево, и через полчаса машина остановилась на окраине поселка.

— У меня здесь родственники, надо повидаться, — сказала она спутникам, ведя их к особняку. — Согреемся малость и поедем дальше.

Вот тогда, в кругу этих «родственников», и выделил Михаил среди остальных этого нервного, со злыми глазами и угловатыми скулами человека. Он все время пытался выдать себя за беззаботного весельчака, знающего уйму шуток и невероятных историй, но дарить их «просто так» гостям не намерен: пусть они тоже потешат компанию интересной побасенкой. Дудник сразу понял, для чего их привели сюда. Конечно, этот шутник один из бандеровских заправил, и именно он должен был решить: можно отпускать с Михаилом «важную даму» или же ей грозит опасность… Очевидно, никаких подозрений Дудник у него не вызвал, поскольку вскоре «родственник» напомнил о том, что пора в дорогу. На прощание же он, смотря в упор своими обжигающими глазами, прошептал без всяких там условностей: «Берегите ее! А это значит, что и себя сбережете…»

Значит, вот с кем тогда пришлось Михаилу иметь дело! Он все всматривался в снимок, словно предчувствуя, что с Профессором он еще встретится. И, как это было уже не раз, интуиция не обманула его.

…Вечерело. Трамваи были переполнены, и Дудник, миновав центр города, решил пройтись пешком. Свернул в тихую улочку, примыкавшую к парку, — и тут чуть ли не на него из подъезда выскочил высокий мужчина в сером макинтоше и широкополой шляпе. На мгновение их взгляды встретились, и Михаил сразу вспомнил эти злые, колючие глаза. Узнал ли его Профессор? Во всяком случае вида не подал. Круто развернулся и пошел тротуаром вниз к центру.

Дудник постоял немного, тогда, сунув руки в карманы, последовал за оуновцем. Тот тоже опустил руку в карман, и Михаил услышал, как щелкнул взведенный курок пистолета. Профессор все ускорял шаг, Дудник не отставал. И вот, завернув за угол, бандит не выдержал и бросился бежать. Дудник за ним:

— Стой, Профессор, стрелять буду!

Михаил прицелился. Он помнил, что Профессора приказано по возможности взять живым, поэтому старался попасть ему в руку, державшую пистолет. Прогремел выстрел. Но в ту же секунду выстрелил и оуновец. Пуля просвистела у виска. Бандит же, схватившись за плечо, продолжал бежать по направлению к многолюдной центральной улице. Профессор понимал, что здесь, в толпе, стрелять по нему не станут, и со всех сил рвонул к трамвайной остановке. Прохожие испуганно жались к стенам домов. Михаил выстрелил вверх, потом еще раз… А бандит уже втискивается в тронувшийся трамвай. Уйдет!

Но тут навстречу Дуднику из проулка выбежали три милиционера. Мгновенно все поняв, они дали знак водителю остановить трамвай и вместе с Михаилом вскочили в него с обеих площадок. Мечущиеся глаза бандеровца извергали беспомощную злость, обреченность и страх…

…Снова скрипнула дверь, и Михаил вздрогнул, с трудом освобождаясь от воспоминаний. В комнату вошел все тот же Сова, и опять проскрипел своим деревянным голосом:

— Хмара ждет! Собирайтесь!

Четыре пары колючих глаз вновь сверлили Михаила насквозь. Глубоко затянувшись дымом, главарь бросил окурок на глиняный пол, старательно, даже чересчур, растер его сапогом и на удивление спокойно спросил:

— Ну как, все взвесили? Мы вас слушаем.

От Дудника не ускользнуло, что бандит вдруг перешел на «вы». Что же, поединок, кажется, выигран?

— Я не набивался вам в партнеры, — ответил Дудник, смотря прямо в глаза бандеровцу. — Ваши люди сами предложили провернуть дело. Я согласился. Теперь вижу, что зря.

В комнате воцарилась тишина.

— Ладно, садитесь. — Хмара, казалось, совсем уже подобрел. — Думаю, вы нас поймете, поэтому не обидитесь. Чекисты засылают к нам своих лазутчиков, приходится быть осторожными… Вот здесь все, что нужно для документов. — Он взял лежащий на скамье конверт, положил на стол и голосом, вновь зазвеневшим угрозой, добавил: — Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что в этом пакете — жизни наших людей?

— Мне деньги нужны, — тянул свою песню Дудник. — Без денег — разве это жизнь?

— Что ж, пожалуй, и в этом есть свой резон, — снисходительно улыбнулся бандит. — Свое вы получите, не переживайте… Ночью вас доставят обратно. Тогда же вручат часть денег и пакет. Можете отдыхать перед дорогой.

…Сани остановились, и Михаилу развязали глаза.

— Дальше нам нельзя, — глухо пробормотал провожатый, не вылезая из вороха соломы. — Город вон там, в той стороне. К рассвету доберетесь.

Перед Дудником расстилалась холодная белая пустыня. Едва освещенная молодым месяцем, она казалась бесконечной, и огромные, причесанные недавними ветрами снежные барханы катились к далекому, невидимому берегу. К нему направился и Михаил…

И вот далеко впереди вспыхнул предрассветными огнями большой город. С каждый шагом их становилось все больше, и разгорались они все ярче.

Город просыпался, готовился к новому дню.