Глава 1

Каждый полицейский, встречавшийся со мной в это нескончаемое утро, вел себя так, словно уже видел меня распростертым на столе в мертвецкой.

Даже лейтенант Флинт, который освободил меня незадолго до полудня, казался озабоченным — а Флинт не числится среди моих друзей.

— Единственная возможность для вас выжить — это быть твердым, — сказал он тихо, избегая встречаться со мной взглядом. Потом добавил: — Желаю удачи!

— В чем вы меня обвиняете? Я не убивал сына Лека!

— Я и не думаю, что вы совершили преступление, — Флинт откинулся на спинку кресла и посмотрел мне прямо в лицо. — Очевидно, это явилось результатом законной самозащиты.

— Я вообще не убивал его, — сказал я и заерзал в кресле, стоящем перед его письменным столом. — Ни в результате законной самозащиты, ни по какой другой причине.

— Что ж, возможно, и не убивал... — тон, каким были сказаны эти слова, явно свидетельствовал о том, что Флинт был убежден в этом. — Во всяком случае, я вас не задерживаю...

— Но считаете, что в вашей камере я буду в большей безопасности?

Мое замечание явно задело его, но он не показал этого. Разве можно обижаться на того, кто скоро покинет этот мир?

— Мы могли бы понаблюдать за вами, — предложил он спокойно.

— Вы так сильно заботитесь обо мне?

— О'кей! Если вы сами не дорожите своей шкурой... — Флинт вздохнул и уставился на мое левое ухо. — Возможно, вам все же лучше на какое-то время исчезнуть.

— Вы хотите сказать: навсегда? Исчезнуть, сменить имя, провести остаток своих дней в тревоге, все время валясь с ног от желания заснуть? Нет, благодарю покорно!

Флинт снова вздохнул.

— У вас плохой характер, Барроу. И в этом — ваше несчастье. Хотите добрый совет?

— Не очень.

Он пожал плечами, но не обиделся.

— Если вам понадобится помощь, можете рассчитывать на меня.

Хотя он произнес эти слова без тени улыбки, я отреагировал на них правильно:

— Рассчитывать на вас в каком случае? В случае моих похорон?

Флинт лишь с трудом сохранил невозмутимость.

— Что ж, хорошо. Похоже, мое предупреждение на вас не действует, Барроу. Сейчас мы одни в этом кабинете, и я могу говорить откровенно. Не забывайте, что вы в любой момент можете лишиться лицензии частного детектива, но лицезреть вас мертвым мне все равно удовольствия не доставит.

— Вы задержите Лека, когда меня убьют? Возможно, я и ошибаюсь, но думаю, что Лека лично устранил не менее дюжины человек, ставших на его пути, когда он делал карьеру в мафии. И потом: откуда появилась эта контрабанда, наркотики? Ваши парни не могли бы обвинить его в одном из этих преступлений?

— Это не так-то просто сделать, — ответил Флинт.

— Разумеется! Ну, хорошо, не будем об этом... — незачем было изливать на Флинта свою злость. Он совсем не виноват, что я оказался в таком положении. — Вы храбрый человек. Флинт. Я знаю, вы сделаете все, что сможете... То, что политиканы позволят вам сделать.

Я закурил сигарету. Выпущенное мною облако дыма окутало настольную лампу, стоявшую на столике Флинта, но вскоре было развеяно потоком свежего воздуха из открытого окна.

В дверь постучали. Вошел полицейский с желтым пакетом внушительных размеров. Он положил пакет на стол и окинул меня точно таким же взглядом, каким смотрели раньше другие полицейские после того, как единственный сын Лека был найден мертвым.

Заботливость полиции трогала меня до глубины души, но не могла уменьшить моего нервного напряжения.

Полицейский снова перевел взгляд на Флинта.

— Фрэнк Лека и несколько его людей болтаются здесь перед входом.

Флинт потер лоб.

— Что они делают?

— Ничего. — Полицейский снова взглянул на меня. — Думаю, что ожидают...

Когда полицейский вышел. Флинт сказал:

— Вам лучше уйти через заднюю дверь. — Он взял желтый пакет. — Лека совсем не уважает закон! Ждать прямо перед полицейским управлением! Это уж слишком!

Он развязал пакет и вытащил из него два пистолета и патроны.

— Видимо, Лека хочет кое-что сказать мне, да и мне тоже хочется сказать ему пару слов. Хотя я и не думаю, что он поверит мне, но попробовать можно.

Флинт прикусил верхнюю губу, а я зарядил оружие, засунул большой «магнум» в кобуру, а маленький пистолет калибра 32 сунул в правый карман пиджака.

После этого я поднялся, Флинт последовал моему примеру.

— Уже почти обеденный перерыв, — небрежно сказал он. — Если вы подождете несколько минут, мы сможем перекусить вместе.

— А что потом? И к чему это, Флинт. Вы же не сможете быть моим телохранителем днем и ночью!

— Мы могли бы выделить для вашей охраны пару агентов в штатском. Разумеется, на какое-то время.

— На какое-то время, но не навсегда. И вы не сможете оправдаться перед начальством. Если вы хотите по-настоящему что-то сделать для меня, попытайтесь найти того человека, который действительно убил того парня.

Похоже было, что Флинт опять почувствовал себя неловко.

— Сделаем все, что в наших силах.

— Вот и прекрасно! В таком случае, до свидания. У меня впереди трудный день.

— Что вы собираетесь делать?

Я посмотрел на него.

— Как и вы, попытаюсь сделать все, что в моих силах.

Я вышел из кабинета и спустился на лифте на первый этаж. Чтобы идти нормально, требовалось пересилить себя. Передвигаясь с трудом, словно на ватных ногах, я добрался до входной двери и вышел наружу. На мгновение я остановился на верхней ступеньке, греясь на теплом весеннем солнышке, и постарался отыскать глазами тех, кто меня ожидал.

Проезжую часть улицы почти полностью занимал длинный черный «кадиллак». Один человек стоял на тротуаре, опершись о заднюю дверцу машины, другой прислонился бедром к блестящему переднему крылу. Третий прислонился к уличному фонарю в трех ярдах от меня.

Двоих из них я знал.

Бандит, опиравшийся на дверцу, был массивный, высокий парень с мышцами, как у боксера. Тот, что сидел за рулем автомобиля, был приблизительно такого же телосложения, а третий, у фонаря, был толстым и жирным, с круглым лицом. На нем, несмотря на теплую погоду, был одет светло-зеленый плащ. Руку он держал в кармане.

Все они холодно и высокомерно посмотрели на меня. Наемные убийцы в минуту своей работы всегда страдают наполеоновским комплексом.

Человека, который прислонился к крылу машины, звали Виктор Рюннон. Мы с ним уже встречались пару раз. Он выполнял у Лека функции адвоката. Лет десять назад его изгнали из коллегии адвокатов за подкуп жюри, и с тех пор он стал поверенным у гангстеров, человеком, который вытаскивал их из бед, оберегал их от неприятностей. Рюннон выглядел лет на десять моложе своих сорока. У этого ипохондрика был один недостаток: он был блондином. Судя по тому, как он жевал пустой мундштук, он в очередной раз бросал курить.

Фрэнк Лека ожидал моего появления в машине. Как только я начал спускаться по ступенькам, он вышел из автомобиля и, остановившись перед Рюнноном, смотрел, как я приближаюсь. Это был человек среднего роста, крепкого телосложения, с густыми волнистыми волосами с проседью. Судя по всему, в молодости он был красивым парнем. Да и сейчас он еще сохранил свою представительность, подчеркнутую прекрасно сшитым костюмом. Чувствовалось, что это человек холеный и ухоженный, регулярно загорающий и делающий массаж, посещающий турецкие бани.

Пересекая тротуар, я не спускал глаз с Лека. В нем чувствовалась примитивная сила. Но восхождение Лека было трудным: наемный убийца в банде гангстеров, глава бутлегеров, босс организации, контролирующей любое мало-мальски выгодное дело на Западе. Будучи связанным со многими предприятиями, он постепенно стал весьма уважаемым человеком и уверился в силе денег, политической власти и безнаказанности убийств. Яркий пример полного разложения, который можно найти только в Нью-Йорке.

Не отрывая взгляда от Лека, я остановился в шаге от него. Наши взгляды встретились. С фотографий в газетах он взирал на мир с полным равнодушием, но сейчас его взгляд был совсем иным. Опухшее, бескровное лицо, пустые бездонные глаза — сейчас Лека был просто жалок, и это меня поразило.

— Я не убивал вашего сына, — сказал я.

Мгновение казалось, что он собирается лишь молча смотреть на меня, но вдруг его губы скривились, и он с трудом проговорил:

— Мой единственный сын... умер... — голос у него был хриплым и срывающимся. — Человек работает... А для чего? Если некому оставить... Продолжить род...

Неожиданная смерть сына Лека меня не очень-то трогала, но перспектива потерять собственную жизнь заставила меня предпринять последнюю попытку:

— Я действительно не убивал его!

Он вздрогнул и медленно опустил свой взгляд мне на грудь.

— Вы говорите... — Интонация его голоса свидетельствовала лишь о том, что он удивлен. — Разве возможно такое? Ведь мертвые не говорят. А вы уже мертвы...

Он повернулся и, взглянув на меня еще раз, нырнул в «кадиллак». Его мускулистый телохранитель последовал за ним и с силой захлопнул за собой дверцу. Глаза его смотрели куда-то в пространство между мной и шофером.

Когда дверца машины захлопнулась, Виктор Рюннон оторвался от крыла. «Кадиллак» рванул с места, и мы с Виктором остались на тротуаре вдвоем.

— А вы что же не поехали с хозяином? — спросил я.

Он повернулся в мою сторону.

— У меня свой автомобиль. К тому же есть дело, которое надо быстро сделать.

— И это дело, видимо, связано со мной?

Для того, чтобы прийти к такому выводу, не надо обладать богатым воображением. Рюннон проворачивал для Лека наиболее важные дела, а сейчас самое важное дело было связано с моей персоной.

Чтобы как-то разрядить атмосферу, Рюннон шевельнул своими мощными лопатками и сказал:

— Лично я ничего не имею против вас, Барроу. Поверьте, это так. И я могу представить, как все произошло.

Вы просто не знали, что за парнишка преследовал вас с пистолетом... К сожалению, для Лека это не имеет никакого значения.

— Это я уже понял.

Я немного прищурился, раздумывая, на что решиться.

— Знаете, как бы я поступил на вашем месте? — спросил он.

— Как?

— Взял бы кучу таблеток снотворного и проглотил их, чтобы никогда не проснуться.

— Рекомендую вам самому это сделать — это избавит вас от многих неприятностей.

— А вы избежите страданий. Это самый простой способ. Иначе ваш уход из жизни будет очень болезненным.

Я внезапно удержался от желания ударить его.

— Да поможет вам бог суметь сделать это!

Рюннон даже отвернулся — до того он был уверен во всесилии своей организации.

— Это дело не только мое и не только Лека. Он может в любой момент умереть от инфаркта. Меня может переехать грузовик. Но для вас это ничего не изменит. За вами все равно будут охотиться. Нельзя безнаказанно делать то, что сделали вы!

Он, безусловно, имел в виду мафию, людей, которые контролируют ее, глав синдикатов.

— Понимаете, в чем суть? — Холодно спросил Рюннон. — Это должно послужить всем уроком.

Разумеется, это послужит уроком. Все, начиная от подонков и гангстеров и кончая честными гражданами, будут искать меня и за вознаграждение сообщать о моем местонахождении Лека или кому-нибудь другому.

— У меня есть кое-что, что может вас заинтересовать, — сказал Рюннон, доставая из кармана фотографию и протягивая ее мне. Это была моя фотография, напечатанная в газете в прошлом году. — Можете взять ее себе, — мрачно бросил он. — Сотни таких фотографий уже распространены... Может, вы все же согласитесь с моим предложением относительно снотворного? Неужели вы еще не понимаете, что это ваш конец, Барроу?

Какая бы судьба меня не ожидала, было ясно, что он слишком много болтает. Кому-то хочется, чтобы я поступил именно так, как он советует. Но, держу пари, лучше поступить наоборот.

Я не промолвил больше ни слова. Оставив Рюннона на тротуаре, я поднялся назад в полицейское управление и вышел через заднюю дверь на другую улицу. Оказавшись снова на тротуаре, я сразу почувствовал на себе взгляды десятков глаз.

Из-за угла выехала машина с двумя типами внутри и медленно направилась в мою сторону. Слишком медленно. Я свернул в первый же переулок. И сразу машина рванулась вперед, резко увеличив скорость.

Если они преследовали меня, то для того, чтобы встретить меня у выхода из переулка, им надо было объехать пару кварталов. Остановившись и выждав несколько секунд, я вернулся на ту же улицу и продолжал свой путь. Вскоре я свернул в другой переулок, потом еще в один. У меня была одна цель: сбить их со следа. Я не собирался идти к своей машине, стоявшей у входа в мое бюро на Таймс-сквер. Единственным моим желанием было найти местечко, где можно передохнуть и подумать.

Оказавшись у входа в подземку, я разменял деньги на жетоны и прошел за барьер. На перроне уже скопилось довольно много народу, и люди все прибывали и прибывали. Прислонившись спиной к грязной кафельной стенке, я осторожно осмотрелся.

В тоннеле послышался шум приближающегося поезда. Я выждал, когда большая часть пассажиров вошла в вагоны, а потом вошел сам и встал рядом с дверью, ожидая, когда она начнет закрываться. И едва дверь тронулась, я снова выскочил на перрон. Двери закрылись за моей спиной, и поезд тронулся. Кроме меня, на перроне остался еще один человек. Казалось, он был полностью поглощен изучением карты подземной дороги, которая висела на стене.

Я сунул руку в карман, нащупал револьвер 32-го калибра и неспешно двинулся к выходу.

Дойдя до турникета, я резко изменил ритм движения и бегом поднялся по лестнице на улицу. У самого тротуара стояло свободное такси. В первое мгновение я хотел сесть в него, но потом передумал — это могла быть ловушка. Теперь ловушка может подстерегать меня в любой момент в любом месте.

Я быстро перешел улицу и спустился к другому перрону подземки. Здесь тоже было много народу. Я опять начал разглядывать входящих. Когда уже подходил поезд, появились двое. Один из них был тот самый человек, который так тщательно изучал карту подземки. Они мельком взглянули на меня и смешались с толпой, делая вид, что незнакомы друг с другом.

Поезд был переполнен. На Таймс-сквер я пересел на другой, который шел к центру, и вышел на Чемберс-стрит. Тут я знал один тихий и спокойный бар, который полностью отвечал моим теперешним запросам.

В баре я устроился у края стойки и заказал пиво. Вскоре вошел один из моих преследователей. Он огляделся, скользнул по мне безразличным взглядом и устроился у противоположного края стойки, заказав виски с содовой.

Барменша была новенькая. Она не знала меня, поэтому я мог сделать вид, что не знаю, где находится туалет. Я прошел в кабину, запер дверь, высадил окно и выпрыгнул во внутренний дворик.

Минут через сорок я уже был в другой части города — в Китайском квартале. Зайдя в небольшой ресторанчик, я выбрал отдельный столик в глубине помещения, откуда можно было наблюдать за дверью. Есть не хотелось, но и без еды оставаться нельзя. Совершенно неясно, что еще ждет меня впереди.

Для начала я заказал биточки с рисом и пиво. Толстенький официант-китаец принес заказ. Я поел, выпил немного пива и почувствовал, как успокаиваются мои нервы.

Теперь следовало попытаться вспомнить, с чего же все началось. А все началось в полдень вчера. Началось с нескольких девушек, которые имели прелестные фигурки и были одеты в удивительное белье...

 

Глава 2

Их было четверо: две блондинки, одна брюнетка и одна с золотыми волосами. Грациозные, улыбающиеся, в одежде — ничего неприличного, если бы на них были плащи, почти одинакового роста и очень похожие друг на друга. На них были только туфли на каблуках-шпильках и нижнее белье. На одной из блондинок был черный атласный бюстгальтер, расшитый золотыми сердечками, который оставлял открытым почти все остальное. На другой — желтые трусики, на задней части которых были изображены розовые ладони, сжимающие ягодицы, и бюстгальтер — тоже с двумя руками, сжимающими колышущиеся молодые груди.

На златовласке была фиолетовая комбинация, свободно спадающая с кончиков грудей. На черном поясе брюнетки был такой же рисунок, что и на трусиках блондинки.

Эти девушки демонстрировали на помосте модели нижнего белья группе покупателей из провинции в салоне моделей Эдварда Стронгела на Седьмой авеню. Высокая стройная женщина, стоящая рядом с помостом, с энтузиазмом описывала каждую модель. Покупателями большей частью были женщины, но среди них находилось и несколько мужчин, которые с трудом задерживали свое внимание на нижнем белье, так как их, естественно, гораздо больше интересовали сами манекенщицы.

Меня их проблемы не волновали — я не собирался покупать женское платье. Когда я назвал свое имя секретарше, та ответила, что мисс Шейл ожидает меня в своем кабинете.

Я находился в холле с двумя дверями и нужно было выбрать одну из них. Я толкнул наугад и ошибся, но остался доволен своей ошибкой. Я встал у помоста и начал наслаждаться спектаклем, когда ко мне подошел надушенный молодой человек с конопатым лицом, лет двадцати, заметно отличавшийся от других посетителей, и спросил:

— Чем могу быть полезным, сэр?

— Я ищу кабинет Коры Шейл.

— Вы ошиблись дверью, — сказал он мне с улыбкой. — Идите за мной, вы можете пройти здесь.

Бросив последний взгляд на помост, я вышел за ним в широкий коридор.

Заметив мою неторопливость, он насмешливо спросил:

— Вам понравились модели на этих девочках?

— Не очень практичные...

— Мы к этому не стремимся. Это то, что у нас называется «Мужчинам некогда».

— Но достаточно ли у вас в стране «нетерпеливых» мужчин, чтобы обеспечить широкий спрос? — поинтересовался я.

— Они могут предназначаться и для верных жен, — с улыбкой добавил он. — Все равно они будут стимулировать мужей, которые возвращаются домой после утомительного рабочего дня.

— Я не работаю здесь... Пока не работаю. Я Боб Стронгел.

— Сын хозяина?

— Да. И мне нужно учиться. Чтобы пойти по стопам отца, мне нужно закончить университет. А сейчас я прихожу сюда, чтобы почувствовать вкус к делу.

Он бросил взгляд на открытую дверь салона.

— Есть же люди, которые рождаются в сорочке, — сказал я. — Вы имеете больше, чем заслуживаете, молодой человек.

— Я знаю, что не заслужил всего этого, но я сумею заслужить. — Он снова улыбнулся и спросил: — Вы покупатель или пришли по какому-нибудь другому делу?

— По другому.

— Прекрасно! Кабинет Коры находится направо. Всего хорошего.

Он вернулся в салон, чтобы вновь почувствовать вкус к делу, а я пошел дальше по коридору. Постучав в дверь, на которую указал мне Боб Стронгел, я вошел и увидел молодую блондинку с приятными и, пышными формами. На ней была блузка и скромная юбка.

— Мистер Барроу?

Я кивнул.

— А вы — Кора Шейл?

— Я — ее помощница Лорейн Найт, — ответила она с улыбкой. — Вы, наверное, заблудились?

— Заблудился и попал в гарем.

— Что? А-а... Понятно! — она снова улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. — Ошиблись дверью! Это бывает часто с нашими посетителями. Секретарше следовало бы объяснить дорогу сюда более точно.

— Я не сержусь за этот промах.

В кабинете Коры Шейл не было ничего экстравагантного — длинный стол с большими пятнами, наклонный рабочий стол, на котором был прикреплен рисунок цветной юбки и блузы, три шкафа с картотекой и еще один стол с огромным количеством фотографий модных нарядов и с хрустальным стаканчиком, из которого торчали несколько карандашей. Здесь также лежали цветные мелки, стояло два телефона, в стену была вмонтирована раковина. По одному из этих телефонов в этот момент говорила женщина с красивыми волнистыми волосами.

— Мисс Шейл освободится через минуту, — сказала мне Лорейн Найт. — Присаживайтесь и устраивайтесь поудобнее.

Она встала и вышла в противоположную дверь, прикрыв ее за собой.

Сидя за письменным столом, Кора Шейл громко говорила в трубку:

— Я понимаю вашу проблему, мистер Розе, но все должно быть сделано к указанному сроку и не позднее. Ткань нужна в воскресенье, к полудню, иначе мы обратимся к другому поставщику. — Она говорила вежливо, но в голосе чувствовался металл. — Хорошо! Заранее благодарю. Мне было бы неприятно отказаться от ваших услуг.

У нее было круглое лицо с тонкими чертами, красиво очерченным носом, большим чувственным ртом и блестящими черными глазами.

Она повесила телефонную трубку и посмотрела на меня. Затем быстро поднялась, обошла стол и подошла ко мне. Легкое весеннее платье плотно облегало ее тонкую фигуру, что в сочетании с горящими глазами производило потрясающее впечатление.

— Я — Кора Шейл, — сказала она негромко, но в голосе ее все равно почувствовалась жесткость.

Я пожал ее мягкую, но сильную руку.

— Почему вы не присели? Мне нужно еще кое-что сделать, а потом мы уйдем отсюда и поговорим.

Я сел в кресло, на которое она указала.

— Можно поговорить и здесь, если у вас много работы, — сказал я.

— Я не хочу говорить о личных делах на рабочем месте.

— Значит, я понадобился вам по личному делу?

— Разумеется!

— А я-то думал, что это связано с работой — с какими-нибудь пиратами, охотниками за моделями или с чем-нибудь в этом роде.

— Нет, — тихо сказала она. — Это сугубо личное дело. И мне не с кем посоветоваться.

— В таком случае, почему вы остановили свой выбор именно на мне?

Она снова внимательно посмотрела на меня и ответила:

— Я кое-что слышала о вас. И вы мне кажетесь подходящим человеком.

Она достала из ящика письменного стола пачку сигарет. Я вынул из кармана свою новую зажигалку, но прежде чем дать прикурить, внимательно осмотрел ее. Это была газовая зажигалка и через неделю после того, как я купил ее, колесико, регулирующее высоту пламени, само прокрутилось у меня в кармане и я сжег себе ресницы.

Кора Шейл нервно и глубоко затянулась и, откинув голову, выпустила дым к потолку.

Я еще раз осмотрел кабинет и спросил:

— Какие у вас здесь обязанности, мисс Шейл?

— Я старшая модельерша у мистера Стронгела, — в ее голосе почувствовалась гордость и что-то еще. Похоже, она ожидала от меня приблизительно такой же реакции.

Но я этого не понял и задал другой вопрос:

— Значит, это вы проектируете те блестящие модели, которые я случайно увидел, направляясь к вам?

Она рассмеялась.

— Да... А что вы о них скажете?

— У вас великолепное воображение.

— Возможно... И именно благодаря ему я и стала тем, что я есть сейчас.

Дверь кабинета открылась, и в нее вошел высокий худощавый молодой человек. На его лице было написано смущение. Он принес большой рисунок. Показав его Коре, он спросил:

— Что вы об этом думаете?

Она взяла рисунок, быстро посмотрела на него и решительно покачала головой.

— Нет, это не пойдет, Муррей. Слишком неопределенно.

— Неопределенно? Но ведь здесь есть все! Разве можно разглядеть в одежде такую деталь?

— Я могу, — ответила она. — Ведь у меня глаз модельера. Но люди, которые будут смотреть на это, сделать этого не смогут, потому что они не модельеры. Вы должны переделать это так, чтобы каждая деталь была проработана. Хотя бы для себя. Это должен быть не только рисунок модели, но также и рисунок, с помощью которого можно продать эту модель. Вам понятно?

Художник еще больше смутился.

— Разумеется! И продавать как можно больше! Нечто вроде манифеста.

— Вот именно! И вы сможете так сделать?

— Да, конечно... Смогу!

Он вышел из кабинета такой походкой, будто отяжелел за эти минуты фунтов на двадцать.

Потом, один за другим пришли еще три художника с рисунками. Кора посмотрела работы и частично одобрила их у первых двух. Они ушли удовлетворенными. Третий удалился, как побитая собака.

— Ну, ладно! Это все! — сказала Кора. Она повернулась к внутренней двери и крикнула: — Лорейн!

В дверях появилась светловолосая головка Лорейн Найт.

— Слушаю, мисс Шейл.

— Я ухожу. Вы не могли бы подменить меня во второй половине дня?

— Разумеется, могу, мисс Шейл.

Помощница исчезла в своей комнате. Кора достала из шкафа норковое манто. Не успела она накинуть его на плечи, как в кабинет вошел лысый мужчина лет пятидесяти.

— Вы уходите так рано? Что-нибудь произошло?

— Да, мистер Стронгел. Но не беспокойтесь. Лорейн заменит меня в течение двух часов.

— Она не сможет полностью заменить вас, Кора.

— Она знает мою работу, — успокоила его Кора. — Я могу исчезнуть на месяц, оставив все на нее, и вы не заметите разницы.

В тоне ее было нечто такое, что свидетельствовало об отношениях, несколько отличных от обычных отношений между начальником и подчиненной.

Стронгел потер лоб.

— Я хотел поговорить с вами о новой коллекции... Что же такое могло произойти, что вы уходите так рано?

Он с любопытством и ревнивым подозрением посмотрел на меня.

— Это — Джейк Барроу, частный детектив, — представила меня Кора.

— О-о... — мрачное лицо Эдварда Стронгела немного смягчилось. — Значит, вы решили последовать моему совету, Кора? — Он снова взглянул на меня. — Позаботьтесь о моей девочке, Барроу. Я хочу, чтобы она почувствовала себя спокойной, чего бы это ни стоило. А счет предъявите мне.

— Только не говорите глупостей, — остановила его Кора. — Это моя личная проблема.

— Вот в чем я с вами не согласен, — твердо заявил Стронгел. — Для меня очень важно, чтобы ваша голова была свободна от всяких посторонних мыслей, и вы могли бы полностью сосредоточиться на работе... Ну, ладно. Посмотрите коллекцию завтра.

Она кивнула.

— Да, конечно!

— Ну и прекрасно! И если вам понадобится помощь любого рода, Кора... — он замолчал на середине фразы, видимо, не найдя нужных слов.

— Я знаю, что могу рассчитывать на вашу помощь, — сказала девушка. — Но поймите, Эдвард, это моя личная проблема.

Он какое-то время постоял молча, а потом быстро вышел из кабинета. Когда дверь за ним закрылась, я взглянул на Кору.

— Похоже, что ваш хозяин знает ваши личные проблемы?

— Мистер Стронгел для меня больше, чем хозяин. В некотором отношении он для меня как отец родной и у меня немного от него секретов. Когда мне сегодня утром позвонили, то я, вполне естественно, решила посоветоваться с ним. И именно он посоветовал обратиться мне к частному детективу.

— Значит, вам сегодня уже кто-то звонил?

— Да. И я... Мне кажется, кто-то собирается меня шантажировать. Правда, я еще не совсем уверена в этом. — Она нервным движением открыла сумочку, проверила ее содержимое и вынула оттуда коробочку. — Но нам лучше поговорить об этом дома.

Мы вместе вышли из кабинета. Когда мы проходили по коридору, дверь, ведущая в салон, открылась и появился сын Стронгела. Увидев нас, он остановился и, глядя на Кору, спросил:

— Ты еще вернешься?

— Нет, я приду только завтра утром. Там все в порядке?

— Иначе и быть не может. — Он мгновение находился в нерешительности, а потом спросил: — У вас есть какие-нибудь планы на сегодняшний вечер?

— Кое-какие есть, — ответила Кора с материнской улыбкой. Но он не воспринял ее, как воспринял бы сын. Глядя на меня и вымученно улыбаясь, он спросил:

— У вас свидание?

— Нечто в этом роде, — светила она и непринужденно взяла его за руку. — Лучше думайте о работе, Бобби. Вы ведь здесь для того, чтобы учиться.

— Здесь я обучаюсь в основном проворству, — ответил молодой человек. Потом он посторонился и мы с Корой прошли по коридору.

 

Глава 3

Кора Шейл попросила секретаршу переключить на вторую половину дня ее телефон на кабинет Лорейн Найт. Когда мы спускались на лифте, я спросил:

— Сын хозяина пытается чему-нибудь научиться?

— Бобби в общем-то неплохой парнишка. Но у него есть и комплексы. Он ужасно боится, что в будущем не сможет оказаться на том же уровне, что и его отец.

Мы сели в такси, и Кора назвала адрес в районе Ист-Сайда. Вскоре автомобиль остановился перед новым внушительным зданием. Квартира Коры находилась на пятом этаже, с видом на Ист-Ривер. Комфортабельная гостиная была оформлена в смешанном датско-колониальном стиле. На стенах висели четыре картины представителей абстрактной живописи.

Кора повесила норковое манто в шкаф, расположенный рядом с входной дверью, и вынула из него кофточку, которую одела на себя. Закрыв шкаф, она посмотрела на меня своими темными блестящими глазами.

— Вам, наверное, хочется знать, почему я пригласила вас прийти в контору вместо того, чтобы пригласить прямо сюда?

— Да, я действительно хотел об этом спросить, — ответил я. Мгновение мы изучали друг друга, а потом на ее губах появилась меланхолическая улыбка.

— Только для того, Джейк, — сказала она, — чтобы ты мог увидеть, какой я стала важной персоной. Мне нередко хотелось, чтобы кто-нибудь, кто знал меня раньше, увидел, чего я смогла добиться собственными силами.

— Когда мы знали друг друга?

— Тогда меня звали Кора Родик.

Через несколько секунд я вспомнил. Она наблюдала за мной, и, кажется, реакция моя была такой, какую она и ожидала.

Мы подошли друг к другу и встали рядом, почти вплотную. Кора подняла голову, чтобы я мог лучше увидеть ее и вспомнить далекий образ прошлого. Да, она совсем не была похожа на ту оборванную и грязную девчонку, которую я когда-то знал. Взять хотя бы волосы, уложенные сейчас волнистыми рядами: ведь тогда они не знали ни расчески, ни мыла. А блестящие глаза в ту пору были настороженными и беззащитными.

Кора Родик была членом банды подростков, которые терроризировали убогий район, в котором я вырос. Кора переехала в наш район вместе с матерью, когда ей было пять лет. Когда-то у нее был и отец, но в нашем районе он не появлялся. Мать зарабатывала на жизнь, работая барменшей и подрабатывая проституцией. В то время, когда они переехали, она была еще достаточно красивой, но быстро поблекла, ведя такой образ жизни. Коре было тринадцать лет, когда она была вынуждена уехать из нашего района из-за неуплаты квартплаты. С тех пор, а ведь прошло уже четырнадцать лет — я Коры не видел.

И сейчас я не мог найти в ней что-нибудь, что напоминало бы оборванную и голодную девчонку. Она превратилась в красивую и деловую женщину.

— Как тебе удалось сменить фамилию?

Улыбка с ее лица исчезла, и на нем появилось деловое выражение.

— Это длинная история.

— Тем не менее я бы хотел ее услышать.

— Мне нужно сначала выпить, нервы что-то расшалились. Весь день мне кажется, что внутри у меня вот-вот что-то прорвется... Я искала тебя с самого утра.

Утром я был занят — выступал в качестве свидетеля на судебном расследовании, и Кора нашла меня, когда я уже вернулся в контору.

Она прошла через гостиную.

— Ты составишь мне компанию?

— Конечно!

Я проводил ее глазами. За гостиной находилась маленькая прихожая, из которой можно было попасть в спальню, ванную и маленькую кухоньку.

Кора достала из холодильника кубики льда, бросила в бокалы, которые взяла с маленькой полочки и, взяв бокалы в руки, вернулась в гостиную и поставила их на столик. Потом, присев на краешек дивана, налила в оба стакана по изрядной порции.

Я сел в кресло напротив нее.

— Хорошее виски, — сказал я, пригубив спиртное.

Свою порцию она выпила залпом, и по телу ее пробежала дрожь. Наклонившись, она снова наполнила бокалы и застыла, ожидая, пока я допью виски. Потом она калачиком свернулась на диване и пристально посмотрела на меня.

— Нет необходимости начинать с самого начала, Джейк, — медленно сказала она. — Ты — старый житель квартала и хорошо представляешь себе, кем были моя мать и я. Помнишь, почему мы вынуждены были уехать? У моей матери в конце концов дела пошли так плохо, что она даже не смогла заплатить за квартиру. Мы уехали в Балтимор, так как моя мать была родом из этого города, и это облегчило нашу жизнь. Ты понимаешь?

Она выпила еще, но на этот раз меньше.

— Большую часть времени я была предоставлена сама себе. Мать с подругой оставляли меня дома одну, а когда возвращались с мужчинами — я должна была убираться.

Она рассказывала все не так, как было принято у нас в квартале, а скорее как администратор.

— Я стала членом банды, — продолжала она. — Когда проводишь на улице большую часть времени, необходимо дружить с кем-то, кто может защитить тебя. Иначе нельзя, не так ли? Вот я и сошлась с бандой. Это была группа подростков, таких же, как и я и все другие. Когда я подросла, меня заинтересовал один человек, флибустьер районного масштаба. Короче говоря, спекулянт мелкого пошиба. Но он был красив, немного старше меня и потому казался мне чем-то значительным. Мне тогда было 15 лет, и я начала гулять с ним. Звали его Дюк Флеминг, и у него часто был при себе пистолет. Месяца через четыре он попал в исправительную тюрьму... Дай мне сигарету, иначе я не перестану пить!

Я протянул ей сигарету «Лаки Страйк» и, проверив зажигалку, дал ей прикурить. Она глубоко затянулась.

— Потом Дюк и еще один парень совершили ограбление страховой компании. Тогда я в третий раз выполняла функции шофера в банде. Патрульный полицейский внезапно выехал из-за угла и оказался между Дюком и его помощником, находящимся внутри здания. Дюк сразу побежал, петляя и пытаясь скрыться. Пуля полицейского попала ему в бок и искалечила на всю жизнь. Его сообщник тоже пытался убежать, но пуля полицейского настигла его, попав в позвоночник. Он сразу умер. Я со своей стороны тоже пыталась скрыться на машине, но полицейский прострелил скаты, а когда я выскочила — меня поймали. Я была молодая и ловкая и сопротивлялась изо всех сил — царапалась и кусалась. Но полицейский ударил меня пару раз дубинкой и я очнулась только в камере.

Полицейский заработал медаль, Дюк получил семь лет тюрьмы, а меня приговорили к трем годам исправительной колонии.

Кора взяла из пачки еще одну сигарету.

— Тебя не шокирует мой рассказ?

— Нисколько.

Она глубоко затянулась.

— Я знаю, что с тобой можно говорить откровенно. С кем-нибудь посторонним я бы так не смогла.

Она выпила еще глоток, но это ей, видимо, не помогло, и она стала нервно расхаживать по комнате.

Не зная, как успокоить ее, я спросил:

— И как же тебе удалось преуспеть и добиться такого положения?

Кора остановилась и признательно посмотрела на меня.

— В колонии со мной начала работать одна воспитательница. Она была помешана на перевоспитании подростков. И она оказалась замечательным человеком. Именно она обнаружила во мне способности к рисованию. Для нее я была подопытным кроликом и представляла профессиональный интерес. Но тогда я не понимала этого... А потом я узнала, что моя мать покончила с собой...

Кора снова заходила по комнате.

— Выбросилась из окна. Когда проститутка кончает жизнь самоубийством, это никого не удивляет. Но я очень испугалась, подумала, что и меня ожидает такой же конец. — Она вернулась к дивану и снова уселась на него. Похоже, воспоминания стали утомлять ее. — И тогда я начала по-настоящему учиться. Воспитательница приносила мне из библиотеки книги, и я быстро проглатывала их от корки до корки. Она же помогла мне поступить на заочные курсы по подготовке модельерш. Через некоторое время она показала мои работы знающим людям, и те высоко их оценили. У меня действительно оказались неплохие способности. Благодаря воспитательнице меня отпустили на полгода раньше срока. И она же, с помощью одного сердобольного судьи, устроила меня работать в маленький дом моделей в Балтиморе.

Вот тогда-то я и решила переменить фамилию. В свое время моему аресту, перестрелке и герою-полицейскому были посвящены первые полосы газет — а я хотела полностью порвать с прошлым. Воспитательницу звали Сара Шейл. Она и на этот раз помогла мне, официально удочерив.

Кора допила виски и поставила бокал на стол.

— Ее уже нет в живых, но мне до сих пор кажется, что она мне помогает и поныне... Потом я поступила в среднюю школу, посещала ее пять раз в неделю. Работала, как проклятая. К тому же, как ты выразился, у меня обнаружился экзотический вкус и я решила попробовать себя в большом деле. Короче говоря, перебралась в Нью-Йорк.

— И добилась своего? — спросил я.

Она кивнула.

— Мне повезло. Я сразу же попала в фирму Эдварда Стронгела. Не в качестве модельерши, а манекенщицы. Тут у меня были возможности оглядеться, прежде чем выкладывать карты, а также появилось время для посещения центральных курсов, где преподаватели — лучшие модельеры Нью-Йорка. Когда я почувствовала себя достаточно уверенной, то начала исподволь критиковать модели Стронгела и предлагать свои решения. Он мог и рассердиться, но не стал этого делать. Более того, он начал интересоваться моим мнением. Когда ряд моих предложений был внедрен в производство и они хорошо себя зарекомендовали, мне предложили стать модельершей. С этого момента Стронгел стал со мной весьма любезен.

«Любезен» — это слово как-то не подходило к Стронгелу, если вспомнить, как он посмотрел на меня.

— Значит, ты работаешь вместе со Стронгелом?

— Да. У меня очень хорошая работа, и я не хочу ее менять. Я просматриваю варианты новых моделей, занимаюсь с клиентами. Каждый год совершаю путешествия в Европу, чтобы посмотреть новинки и завязать деловые отношения. Мне хорошо платят. Я занимаюсь наиболее выгодными клиентами, работа мне нравится. Чего же еще можно желать?

— Стронгел знает о твоем прошлом?

Она кивнула.

— Да, я рассказала ему все, когда он предложил мне место модельерши. Он хорошо относился ко мне, и я чувствовала, что ему можно довериться. Но он посоветовал мне не очень распространяться об этом — люди не могут возмущаться тем, чего не знают.

— А если бы все узнали о твоем прошлом, как это отразилось бы на тебе?

— Трудно сказать, — ответила она и задумалась. — Но одно я знаю определенно — лучше не будет. Посуди сам — большая часть моей работы связана с клиентами из провинции. Они милые, но ограниченные люди. И трудно заранее сказать, как они отнесутся к тому, что их модельерша в 15 лет жила с гангстерами, потом сидела в исправительной колонии, чья мать была... Вряд ли их отношение ко мне останется таким же, как и прежде.

— Да, это твое слабое место... Ну, а теперь поговорим о шантаже.

После недолгого колебания Кора сказала:

— Месяцев шесть назад в мою контору пришел Дюк Флеминг.

— Твой друг? Гангстер? Как он тебя нашел?

— Случайно. Он не искал меня. В Нью-Йорке он уже около двух лет. Просто однажды он случайно встретил меня на улице и проследил до места моей работы. Выглядел он ужасно. Из-за полученной раны он навсегда остался хромым, к тому же начал пить. Он попросил денег. Я чувствовала себя в долгу перед ним и дала. Он ушел. Но с тех пор раз за разом стал приходить ко мне, иногда прямо в бюро, но чаще домой. Деньги ему были нужны на выпивку.

— Значит, он уже полгода сосет из тебя деньги? Угрожает разоблачением?

Кора задумчиво наморщила лоб.

— Да нет, шантажистом его назвать нельзя. Он ничем не угрожал и даже не требовал, он просто просил. И каждый раз так дрожал, что я чувствовала жалость и давала деньги. Понемногу. И он всегда благодарил меня за это... Нет, ты не должен говорить о нем так! Я даже не могу поверить, что он рассказал о моем прошлом этому Марти Лоуренсу...

— Марти Лоуренс — это человек, который звонил тебе сегодня?

— Да!

— Ты его знаешь?

— Нет, но слышала это имя раньше.

— Что он хотел?

— Хотел рассказать несколько фактов из моего прошлого в Балтиморе и пригласил меня поговорить с ним сегодня вечером в восемь тридцать в таверне «Черепаха» в Нью-Джерси. После этого он повесил трубку. Некоторое время я просидела у телефона, чтобы прийти в себя, а мистер Стронгел появился в моем кабинете как раз в этот момент. Он и посоветовал мне обратиться к частному детективу.

— А откуда ты узнала обо мне?

— Я слышала разговоры о тебе, когда работала на Сарторин Мэйл. Тебя охарактеризовали как опытного и честного детектива. Вот тогда-то я еще и подумала, а не тот ли это Джейк Барроу, которого я знала в детстве. А в прошлом году я увидела в газете твою фотографию и узнала тебя.

— Марти Лоуренс говорил тебе по телефону о деньгах?

— Нет... Но что еще ему от меня может быть нужно?

— Предположим, ему действительно нужны деньги. Как ты собираешься поступить в таком случае?

Кора уставилась на свой пустой бокал и задумчиво ответила:

— Наверное, дам ему денег, если сумма не очень велика.

— И будешь платить каждый раз, когда ему захочется получить еще.

Она угрюмо посмотрела на меня.

— Так подскажи мне, что делать?

— Будет лучше, если ты тоже подумаешь.

Она в сердцах поставила бокал на стол и сжала кулаки.

— К сожалению, Джейк, я ничего не могу придумать. Потому-то и обратилась к тебе. Скажи, как я должна поступить?

— Если это действительно шантаж, дело можно решить довольно просто. Однако о деньгах не было сказано ни слова и это кажется мне странным... Мне кажется, нужно поехать в Нью-Джерси и выяснить, в чем дело. Можешь не беспокоиться, я буду рядом. И как только станет ясно, чего он хочет, я вмешаюсь.

Я кратко пояснил ей, что надо делать.

— Поезжай туда на такси, а потом расскажешь мне все.

Кора кивнула.

— Хорошо. Сделаю так, как ты советуешь. А сейчас выпью снотворное и постараюсь заснуть.

— Будь осторожна, в Нью-Джерси тебе" понадобится ясная голова. — Я поднялся. — Еще одно: где можно найти твоего старого друга Дюка Флеминга?

— Не имею ни малейшего представления. Он мне не говорил, где живет.

— Как он выглядит?

— Высокий, крепкого сложения, с курчавыми волосами, глаза голубые. Когда-то был красивым мужчиной. А сейчас у него опустошенное лицо. Когда я видела его в последний раз, он был уже давно не брит.

— Как он обычно одет?

— Одет он большей частью в одно и то же. Было время, когда он обращал на одежду внимание, но и тогда не слишком. На нем клетчатый шерстяной пиджак и коричневые брюки, которые, похоже, не раз побывали в чистке. Грязная рубашка без галстука, красный шарф. Однажды я дала ему немного больше денег, чтобы он мог купить себе новый шарф, но и в следующий раз на нем был тот же.

— Хорошо, это немного поможет. Хотя место жительства его не известно, но зато ты довольно точно определила среду, в которой он может обитать.

Кора поднялась с дивана.

— Ты не поужинаешь сегодня вечером со мной? Боюсь, иначе у меня опять разыграются нервы в ожидании встречи с этим человеком.

— Хорошо, около шести.

Выйдя из дома, я отправился к адвокату, который работал сегодня утром в суде, где я был свидетелем. Клиентка адвоката судилась со своим бывшим супругом по поводу ребенка. Этот муж сначала утверждал, что она недостойная мать. Его главная свидетельница была барменша, которая утверждала, что часто видела его жену пьяной и каждый раз — в компании с разными мужчинами. Я установил, что, хотя клиентка адвоката часто посещала заведение, в котором работала барменша, чтобы выпить пару рюмок, но никто никогда не видел ее пьяной. Барменшу же выгнали с предыдущего места работы за шашни с клиентами. Нашлись два человека, которые могли засвидетельствовать, как та получала пощечины и за что.

Я вернулся в контору с чеком в кармане и позвонил троим друзьям, которые могли помочь мне отыскать Дюка Флеминга. Один из них был карманником, часто работавшим на Пенсильванском вокзале, куда бродяги часто приходят погреться холодными зимними вечерами. Другой служил в ломбарде и для увеличения доходов скупал краденое. Третий был из Армии спасения, чьим занятием было перевоспитание нищих в Воверли. Каждому я описал внешность Дюка Флеминга, но никто его не знал. Тем не менее, они обещали навести справки.

Я запер контору и поехал домой, чтобы принять душ и переодеться. После этого я отправился к Коре. С собою у меня был короткоствольный револьвер 32 калибра. Я не был убежден, что это — простой шантаж.

 

Глава 4

Таверна «Черепаха» в Нью-Джерси была расположена в получасе езды от Нью-Йорка и занимала все здание, построенное в викторианском стиле, с оштукатуренными стенами и рядом с автострадой.

Под вывеской неоновые трубки изображали огромную черепаху, и ниже мигала неоновая надпись: «Пицца и дансинг».

На площади, перед зданием, стояло несколько автомобилей. Я поставил свою машину рядом со старым «фордом», поднялся по ступенькам и вошел внутрь.

Первоначально это здание было жилым домом. Несколько стен на первом этаже убрали и соорудили бар с длинной стойкой, поставили два ряда столиков и оставили немного места для танцев. Хрустальная люстра под потолком почти не освещала помещение. Посетителей в «Черепахе» было немного — за одним столиком сидело три человека, еще один пристроился на табуретке у стойки.

Я забрался на табурет у середины стойки и заказал пиво и виски. Заказ приняла молодая барменша с необъятной фигурой и профилем Монталь Рочиозы.

Трое за столиком продолжали разговаривать, не обращая на меня внимания. Человек у стойки взглянул на меня без всякого интереса и снова погрузился в собственный мирок. На нем был поношенный темный костюм, слишком просторный для его тощего тела, но натянутый на выпирающем животе. Редкие волосы давно не знали ножниц, лицо было покрыто пятнами и выглядело довольно жалким. Довершали картину двухдневная щетина и потухший туповатый взгляд пьяницы. Он пил из бокала что-то очень похожее на вино. По-видимому, это пойло было самым дешевым.

Один из мужчин за столиком громко попросил:

— Еще порцию, Хаги!

Толстая барменша сразу же отреагировала:

— Иду, Марти...

Я отпил глоток виски и, облокотившись на стойку, посмотрел в зеркало, висевшее за баром. В нем можно было увидеть клиентов за столиком: двух мужчин и одну женщину. Один из мужчин был фунтов на 250 — эдакий мускулистый колосс с волосами ежиком. Другой рядом с ним казался просто мелочью, но, несмотря на это, был красивым парнишкой — темный, стройный, уверенный в себе.

Женщина была молодой и грациозной. На ней было одето элегантное зеленое пальто, оставляющее почти неприкрытым небольшой бюст. Рыжие волосы были аккуратно уложены в высокую прическу. Барменша поднесла им заказ на подносе, поставила все на стол и убрала пустые рюмки. Тот, что поменьше, дал ей деньги и сказал, что сдачи не требуется.

— Спасибо, Марти, — сказала барменша с преувеличенной признательностью. — Большое спасибо!

Я вернулся к пиву, но продолжал внимательно смотреть в зеркало, в первую очередь следя за Марти. Все трое оживленно разговаривали, но слова до меня не долетали.

Через некоторое время Марти протянул руку через стол и, словно собачку, похлопал девушку по груди. Та рассмеялась, но толстяк с «ежиком», казалось, был недоволен чем-то и что-то сказал. Марти тоже рассмеялся.

Из туалета со скучающим видом вышла девушка в белой юбке и черной блестящей блузке. Оглядевшись кругом, она широко улыбнулась и направилась ко мне. Под прозрачной тканью блузки ее груди колыхались в такт с движениями. Она уселась на табурет рядом со мной.

— Чао, красавчик, — промурлыкала она. — Ты один?

— Сегодняшний вечер мне хочется провести одному, — ответил я.

Это ее не обескуражило.

— Как хочешь... Меня зовут Глория.

Она придвинулась и прижалась своими массивными прелестями к моей руке.

— Порцию пива, Глория?

— Я бы предпочла что-нибудь более основательное, — ответила она, бросая на меня взгляд, совсем не гармонирующий с ее пропорциями.

— Порцию виски для Глории! — сказал я барменше, решив, что эта девушка может послужить мне предлогом, если понадобится здесь задержаться.

Барменша приготовила коктейль и поставила бокал. В этом коктейле было больше апельсинового сока, но заплатил я как за чистое спиртное. Глория выпила все одним залпом, что лишь усилило мои подозрения и, прижавшись ко мне, сказала:

— Большое спасибо! Сегодня вечером меня так мучает жажда... Как тебя зовут?

В этот момент появилась Кора. Я увидел ее в зеркало. Она вошла в бар и остановилась в нерешительности.

Взгляд ее скользнул по мне, но она никак не отреагировала.

Марти поднялся из-за стола и пошел ей навстречу, победно улыбнулся.

— Очень рад, что вы пришли, крошка! Я — Марти Лоуренс...

Прижимаясь ко мне, моя собеседница прошептала:

— Если не хочешь говорить свое имя — не надо. Все равно мужчины обычно не называют свое настоящее имя.

Кора, не вымолвив ни слова, холодно посмотрела на Марти. Она была одета во все черное и выглядела одновременно и скромно, и представительно. Марти скользнул по ней взглядом.

— А вы симпатичная, — сказал он. — Очень симпатичная. Даже красивая, — в голосе его послышалась скрытая недоброжелательность.

Кора сжала в руках свою черную сумку и что-то вполголоса ответила ему. Марти сказал еще несколько слов и взял ее под руку. Кора резко вырвалась. Юноша, видимо, остался этим недоволен и снова окинул ее взглядом. Потом он сделал знак, чтобы она следовала за ним. Они прошли через весь зал.

Барменша проводила Марти благосклонным взглядом. Колосс с волосами «ежиком» обменялся с ним многозначительной улыбкой, когда тот проходил мимо. А девушка с рыжими волосами, сидящая рядом с ним, даже не улыбнулась. Она отхлебнула из бокала большой глоток, словно смывая горечь с губ.

В глубине помещения находилась дверь, скрытая занавеской. В нее и вошел Марти. Кора последовала за ним. Я остался на месте. Надо было дать Коре время выяснить, в чем дело и лишь потом вмешаться.

Моя собеседница снова прижалась ко мне своей могучей грудью.

— Ты из Филадельфии, милый?

— Почему ты так решила?

— Почти все, кто сюда заходит из посторонних, это люди, приехавшие по шоссе Нью-Йорк — Филадельфия.

— Я из Нью-Йорка, — сказал я ей с подражательным акцентом.

— О-о, это очень веселый город! Я была там месяца два назад.

— Тебе, наверное, здесь скучно?

— Нет, попозже здесь будет очень весело. Оставайся до полуночи и увидишь все сам. Тут так все расходятся, что жарко становится.

Пьянчужка за стойкой продолжал потягивать вино, оставаясь наедине со своими беспорядочными мыслями. За столиком здоровяк что-то говорил вполголоса рыжей, словно пытаясь ее в чем-то убедить или избавить от плохого настроения. Но та лишь задумчиво смотрела на бокал. Барменша, протирая рюмки, тоже порой поглядывала то на рыжую, то на мою собеседницу.

А Глория все сильнее прижималась ко мне и шептала:

— Этот коктейль разбудил во мне многое... Может, покутим сегодня вместе?

Я сделал знак барменше, и та стала готовить еще один коктейль. А я отодвинулся.

Барменша поставила бокал перед девушкой, взяла деньги и спросила, глядя на мой пустой бокал:

— Хотите еще виски?

— Пока нет, — ответил я.

Она пожала плечами и снова стала протирать стаканы. Глория отпила немного из своего бокала.

— Скучно! — пожаловалась она. — Хотите, заведем музыку? Можем потанцевать.

Я дал ей две монетки. Она подошла к музыкальному автомату и стала нажимать на кнопки.

В этот момент раздался крик Коры:

— Джейк!

Я соскочил с табурета и бросился к занавешенной двери. Молодой человек с волосами «ежиком» поднялся из-за стола и преградил мне дорогу, расставив руки в стороны.

— Спокойно, парень, — предупредил он. — Мой друг хочет побыть один!

Краем глаза я заметил, что барменша достала из-за стойки бейсбольную клюшку и направилась ко мне.

Я не знал, что делать. С одной стороны, мне не хотелось вытаскивать из кармана револьвер, но, с другой стороны, я не был уверен, что смогу без оружия справиться с ними.

Но внезапно у меня остался только один противник: когда барменша проходила мимо стола алкоголика, тот повернулся на табурете и ребром ладони ударил ее за ухом. Барменша с шумом подрубленного дерева грохнулась на пол и неподвижно растянулась.

Я удивленно взглянул на старика. Гигант передо мной тоже повернул голову и тоже был изумлен. Но его удивление длилось чуть дольше моего. Это позволило мне сделать бросок вперед и со всей силы ударить его правой в подбородок. От моего удара он повернулся вокруг своей оси и, обмякнув, рухнул на пол. Я переступил через него и бросился к занавеске. За дверью оказался холл со служебным ходом и лестницей, ведущей наверх, я снова услышал голос Коры, доносившийся сверху. Перескакивая через ступеньки, я помчался наверх, вышиб дверь и оказался в помещении.

Марти лежал с Корой на кровати. Кора отбивалась руками и ногами. Одна туфля ее слетала, юбка задралась, обнажив ослепительной белизны кожу между чулками и черными шелковыми трусиками. Ее костюм спереди был порван. Марти одной рукой держал ее за волосы, а другой собирался влепить ей пощечину. Как только я ворвался в комнату, он мгновенно скатился с кровати, вскочил на ноги и сунул руку в карман. Когда он вытащил ее, в ней был складной нож. Лезвие ножа выскочило под действием пружины, но не успел он встать в позицию для атаки, как я ударил его правой по бицепсу. Он закричал от боли и выронил нож. Другой мой удар — тыльной стороной ладони — прозвучал, как взрыв. Марти завертелся волчком, ударился о стену и упал на колени.

Когда я подошел к нему, он, видимо, находился в шоке. Подняв руки, чтобы защититься от следующего удара, он завопил:

— Не надо!.. И клянусь вам — для вас это так просто не кончится! Вы заплатите за это жизнью!

В этот же момент раздался крик Коры, предупреждающий об опасности. Я быстро повернулся к двери.

Гигант со стрижкой под «ежик» уже стоял на пороге. Стоял неуверенно, покачиваясь и придерживаясь за косяк двери. Но, тем не менее, стоял.

— Грэди! — завопил Марти с пола. — Сделай из него отбивную!

Тот повернул голову в мою сторону и как-то бессмысленно посмотрел на меня, видимо, он старался как-то отреагировать на команду.

— Ты меня слышишь, Грэди! — продолжал вопить Марти. — Займись им!

Здоровяк собрался с силами и направился в мою сторону. Он был слаб, и я не хотел превышать самооборону. Нельзя винить послушную собаку — виноват хозяин этой собаки...

Как только Грэди приблизился, я ударил его носком ботинка по голени. Он схватился руками за ногу и завертелся, как волчок. У меня было достаточно времени для выбора цели. Я ударил его по спине, и он отлетел к стене. Ноги его несколько раз дернулись, и он затих.

Марти все еще стоял на коленях у стены и делал попытки подняться. Увидев, что произошло с его сторожевым псом, он разочарованно прошептал:

— Эх ты, Грэди... Куча мяса! Колосс на глиняных ногах!

Я поднял его за волосы. Он застонал и ухватился руками за голову. Я ударил его в живот, он упал и тут же его вырвало.

— Это за Грэди, — сказала Кора.

Она все еще лежала на кровати, широко раскрыв глаза и тяжело дыша. Потом как-то почти сразу пришла в себя и попыталась привести в порядок свою одежду, стараясь прикрыть наготу.

— Он знает обо мне все, — с дрожью в голосе сказала она. — Но он не сказал, от кого он это узнал... Деньги ему не нужны....

— В обмен на молчание ему нужно твое тело, не так ли?

Кора закусила губу и утвердительно кивнула.

— Он хочет, чтобы я была его, как только он захочет. И то, что я этого не хотела, только развлекало его. Он даже сказал, что ему доставит особое удовольствие овладеть мной насильно...

Я поднял Марти с пола и усадил его в кресло, где он свернулся калачиком, прижав руки к животу.

— А теперь, — сказал я спокойно, — выкладывай, кто тебе рассказал о прошлом мисс Шейл?

— Никто, — выдавил он сквозь сжатые губы. — Очень многие знают, кем она была.

Я посмотрел на Кору. Она покачала головой.

— Неправда! Никто не пытался меня шантажировать до сих пор! Никто не вымогал ни деньги, ни что-нибудь другое.

Я принялся хлестать Марти по щекам. От моих ударов голова его моталась из стороны в сторону. Он попытался выскользнуть из кресла, но я возвратил его назад.

— Говори! Иначе я вышибу твои мозги!

— Сволочь поганая! Ты у меня еще заплатишь за это! И она заплатит! Не знаю, что...

Я влепил ему еще одну пощечину. Кора сказала за моей спиной:

— Джейк, не нужно! Достаточно и так!

Она сидела на кровати, поддерживая рукой порванную переднюю часть костюма и пытаясь найти и надеть туфли.

— Ты можешь убить его, но все равно ничего этим не добьешься, — медленно сказала она. — Если он знает об этом, то и другие могут знать. Это ни к чему не приведет. Наверняка он сделал все, чтобы отомстить... А что можно сделать, чтобы помешать ему? Убить? И убивать каждого, кто узнает мое прошлое? Я уже решила: если истина всплывет — будь что будет! Разве можно все время жить под страхом? Это даже лучше, чем пытаться скрыть свое прошлое и каждый день ждать неприятностей.

В общем и целом она была права. Кроме того, я не знал, каково влияние Марти на местную полицию. Грэди и барменша будут клясться, что я набросился на Марти без всяких с его стороны провокаций, что с его стороны не было никаких попыток к изнасилованию. Возможно, что и моя элегантная собеседница поклянется в этом.

— Ты уже хорошо себя чувствуешь? — спросил я у Коры.

— Да... И прошу тебя, поедем домой! Сейчас мне нужно принять ванну, я чувствую себя грязной, как свинья.

Я вынул у Марти из кармана бумажник и посмотрел на его содержимое. Прежде чем уйти вместе с Корой, мне нужно было побольше узнать об этом человеке.

В бумажнике находились четыре банкноты по 100 долларов, три по 50 и несколько по 10. Кроме этого, там были водительские права, принадлежащие Марти Лоуренсу, проживающему в Манхэттене. Я запомнил его адрес.

Там же находились два членских билета в Карти-клуб в Лос-Анджелесе и во Флориде, а также три чековые книжки. Было там и два снимка, сделанных, видимо, недавно. Один был сделан у Триумфальной арки в Париже, другой — в Италии.

Я бросил бумажник к ногам Марти и мельком взглянул на него. По его лицу текли слезы, но плакал он, не разжимая губ.

Кора взяла сумочку и вышла из комнаты, придерживая спереди рваный костюм. Я спустился по лестнице следом за ней. В баре рыжая девица все еще продолжала сидеть за стойкой и смотреть в пустой бокал, как будто ничего не произошло. Когда мы проходили мимо, она даже не подняла глаз. Глория с удивленным видом стояла у музыкального автомата. Она с любопытством посмотрела на рыжеволосую. Барменша все еще лежала на полу, так и не придя в себя.

Старый пьяница, который свалил ее, исчез.

 

Глава 5

Перед таверной я тоже не увидел ничего нового. Не было только старого черного «форда», рядом с которым я поставил свою машину.

Я снял пиджак и набросил его Коре на плечи. Она машинально поправила его на себе. Было видно, что мысли ее гуляют где-то далеко-далеко. Я застегнул на ней пиджак и открыл дверцу, пропуская ее в машину. Потом обошел автомобиль и сел за руль.

Кора подвернула рукава моего пиджака и достала сигарету. Весь обратный путь она курила одну сигарету за другой, уставившись глазами в ветровое стекло. Мои попытки, правда, довольно слабые, завязать разговор, успеха не принесли.

— Не увлекайтесь слишком своей депрессией, — сказал я напоследок. — И все будет хорошо.

— Уже не будет.

— Не будь пессимисткой!

— Я не пессимистка, я фаталистка. Провидение решило сыграть со мной злую и грязную шутку.

— Марти Лоуренс — не провидение.

— Нет, конечно... Но он его инструмент. Именно поэтому и бесполезно продолжать противодействовать ему. Случилось то, что должно было случиться. Провидение подняло меня до небес, теперь пришло время спускаться на землю.

— Ты что-то слишком разговорилась. Тебе надо выпить рюмочку.

— И даже не одну, — серьезно ответила она.

Как только мы вошли в ее квартиру, она налила себе тройную порцию виски и залпом выпила ее. После этого она снова заполнила стаканчик.

— Только не переусердствуй, — посоветовал я.

Она пошла ванную и заперла за собой дверь. Через какое-то время послышался шум воды из душа. Прежде всего следовало заняться этим Марти, но я не хотел оставлять Кору одну, пока она совершенно не успокоится. Я слишком мало ее знал, чтобы решить, как долго может продлиться у нее это шоковое состояние.

Она вышла из ванной в купальном халате и купальной шапочке. Без косметики Кора выглядела моложе. Она сразу же направилась к шкафчику и налила себе порцию, которую сразу выпила. Затем опять налила и с бокалом в руках села в мягкое кресло напротив меня, положила под себя ноги и откинулась на спинку. Взгляд ее уже помутнел.

— Ну как, лучше? — спросил я.

— Да, конечно, — ответила она. — Но в ближайшее время что-то должно произойти.

— Не делай трагедии! Ты знаешь, что у тебя большой талант. В худшем случае тебе придется пережить тот факт, что люди узнают о твоем прошлом.

Кора выпила половину содержимого бокала.

— А возможно, и вообще ничего не произойдет, — продолжил я. — Возможно, я найду способ заткнуть рот Марти.

— Разве дело только в Марти? Если уж знает он, то знают и другие...

— Тебе нравится, когда тебя жалеют!

Она мрачно посмотрела на меня.

— Похоже, я начала злиться.

— Я — тоже. Последнее время твоя жизнь складывалась прекрасно. А теперь, когда у тебя небольшие неприятности, ты сразу заныла.

Кора насупилась.

— Ты знаешь, какая у меня была жизнь. Только в последние годы она стала неплохой...

— Зато эти последние годы, — прервал я ее, — были у тебя много лучше, чем у других. Ты знаешь, как сложилась судьба у большей части ребят из нашего квартала?

— Нет...

— Помнишь Бетти Райен?

Кора кивнула.

— В прошлом году она была смертельно ранена в драке с другой девчонкой. А Марджори Хэллан помнишь? Она получила двадцать лет за участие в убийстве с целью ограбления. Добыча ее и двух ее сотоварищей составляла 60 долларов! А Анна Мерли умерла в 17 лет от незаконного аборта.

Кора допила виски, поставила пустой бокал на пол и сказала:

— Судьба отнюдь не благосклонна к девчонкам.

— Не только к девчонкам! Дик Козлов сел на электрический стул четыре года назад. Гарри Шапиро забили ногами насмерть за то, что он скрыл что-то от своих товарищей, касающееся подпольной лотереи. Джим Форман уже третий раз лечится в больнице от наркомании. Энди Джеранго окончил блестящую карьеру главаря банды с пулей 32-го калибра в животе...

Кора уселась поглубже в кресло и, натянуто улыбаясь, сказала:

— Ты выбрал очень мрачный путь поднять у меня настроение.

— Мне и самому временами не очень-то весело. Ведь я тоже рискую рано или поздно потерять голову.

— О'кей! — сказала она. — Теперь мне ясна твоя жизненная позиция.

Она закрыла глаза.

— Очень хочется спать, но боюсь, что я так опьянела, что не смогу добраться до кровати.

Я поднял ее и понес в спальню. Она положила голову на мое плечо.

— Джейк... Не уходи... Останься со мной, — пробормотала она. — Ты мне нужен. Друг... Ничего больше.

Я положил ее на кровать и укрыл. Возвратившись в другую комнату, я приготовил себе виски с содовой и выпил. Когда я через какое-то время снова зашел в спальню, Кора уже спала.

Оставив машину у дома, я отправился в табачную лавку, в которой, как я помнил, имелись двухтелефонные кабины. Я позвонил Сандре Адамс в полицейское управление. К счастью, она эту неделю работала в ночную смену. Сандра была не только полицейским, но и хорошенькой девушкой с золотыми волосами. Внешне она совсем не была похожа на полицейского и поэтому ей большей частью давали специальные задания.

Сэнди обещала порыться в архивах и выяснить, судился ли ранее Марти. Я дал ей номер телефона табачной лавки и повесил трубку. Ожидая ответа, я открыл дверцу будки и закурил. Если Марти ранее уже имел судимость, удержать его в узде будет несложно. В противном случае придется перерыть его прошлое так досконально, чтобы найти какое-нибудь нечистое дело и, благодаря этому припереть к стенке. На шантаж надо отвечать шантажом.

Сэнди позвонила минут через 15 и сообщила, что в архивах о Марти Лоуренсе нет ни слова. Я поблагодарил ее, повесил трубку и стал обдумывать другие возможности.

В дверцу кабины постучала хозяйка табачной лавки. Подошло время закрывать заведение. А когда я вернулся к машине, там меня уже дожидался полицейский, который выписывал штраф за стоянку в неположенном месте. Когда я, взяв квитанцию, уехал, не сказав ни слова, он даже, кажется, был разочарован.

Мне нужно было сделать еще несколько звонков. Один — местный, одному моему знакомому, живущему среди нью-йоркских подонков. Он мог кое-что знать о Марти. Другие звонки были междугородными: частным детективам в Майами и Лос-Анджелесе, где бывал Марти, судя по содержанию его бумажника. Контора находилась ближе квартиры, поэтому я решил позвонить оттуда. В тот момент, когда я сворачивал с Бродвея на улицу, где находилась моя контора, фары моего автомобиля высветили плохо одетого человека, стоящего возле одного из подъездов. Я узнал в нем старого алкоголика, который искусным ударом вывел из строя барменшу таверны «Черепаха».

Я проехал мимо, не замедляя скорости и не глядя в его сторону. Свернув за угол, я нашел стоянку неподалеку от перекрестка. Бросив машину, я почти бегом обогнул группу зданий и узкими переулками добрался до того места, где видел старого бродягу, но его там уже не было.

Когда я стоял, озираясь вокруг, из подъезда моего дома вышел Мэнни Стейнфелд и тоже стал озираться вокруг. Мэнни работал рекламным агентом. Его контора находилась рядом с моей. Сейчас он выглядел необычно нервным.

— Что случилось с полицейскими в этом городе? — спросил Мэнни, едва завидев меня. — И сколько времени им нужно на дорогу?

— А зачем они вам понадобились?

— Я работал в конторе и внезапно, сразу же после полуночи, услышал выстрел на нашем этаже. По меньшей мере, один выстрел. Я выглянул в дверь, но никого не увидел. Тогда я позвонил в полицию и вот до сих пор ожидаю.

— Может быть, это был выхлоп машины?

Мэнни удивленно посмотрел на меня.

— Это на пятом-то этаже?

Я оставил его в одиночестве ожидать полицию, а сам вошел в подъезд. Войдя в кабину лифта, я начал подниматься. Лифт, как всегда, немного дребезжал.

Поднявшись на свой этаж, я зажег в коридоре тусклую лампочку.

Дверь моей конторы была заперта на ключ. Нервное напряжение у меня немного уменьшилось. Я повернул ключ в замочной скважине, вошел в контору и зажег люстру.

На полу конторы лежал Марти Лоуренс. Он был мертв — это было видно с первого взгляда.

 

Глава 6

Он лежал на спине рядом с моим письменным столом, в его правой руке был зажат револьвер 38-го калибра. На его лице застыло изумленное выражение. Глаза и рот были широко раскрыты. Рядом с ним на полу валялась моя тяжелая железная пепельница.

Пепельница эта представляла собой круглую чашу с длинной ручкой и тремя ножками, выступающими, как шипы. Кто-то использовал ее против Марти как оружие. На правой стороне лица, как раз под виском, зияла глубокая рана, окруженная кровавыми пятнами. На боковой стороне письменного стола, как раз над телом Марти, виднелось пулевое отверстие.

Я опустился на колени и понюхал пистолет, который был зажат в руке Марти. Из него недавно стреляли.

Я осмотрел окна. Окно, выходящее на Бродвей, было закрыто, то есть осталось в том положении, в каком я его оставил. Другое, выходящее на задний двор, было открыто. Я выглянул из него. Рядом проходила пожарная лестница, исчезающая в темноте. Во дворе, кроме ящика для мусора, ничего заметно не было. Марти и его убийца могли забраться сюда по этой лестнице, а обратно... Обратно ушел один убийца.

Я снял телефонную трубку. Руки мои дрожали, когда я набирал номер Коры. С минуты на минуту должна появиться полиция, и я не хотел, чтобы меня застали у телефона.

Один гудок, второй... Я нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Гудок прогудел еще три раза.

Я развязал галстук и, не отрывая взгляда от входной двери в контору, расстегнул ворот рубашки.

После восьмого гудка Кора сняла трубку.

— Да?

Голос у нее был тихий и сонный.

— Это Джейк. Проснись и попытайся больше не спать. Скоро у тебя появится полиция.

— Полиция? Зачем?.. Ты откуда звонишь?

— Из своей конторы... Здесь у меня лежит Марти Лоуренс... Мертвый...

— Что?! Ты сказал «мертвый»?

— Да... Его убили.

— Но я не...

— Нет, я его не убивал. Не перебивай меня и слушай, если не хочешь, чтобы вся история с твоим прошлым завтра утром появилась во всех газетах. Ты расскажешь полиции всю правду... О твоей встрече с Марти и что потом произошло. Но о сути шантажа не говори ничего. Ограничься тем, что тебе позвонили по телефону и предложили приехать в район Нью-Джерси для разговора, но не сказали, о каком именно эпизоде твоего прошлого идет речь. Утверждай, что ты этого не знаешь и пошла для того, чтобы выяснить это при личной встрече.

— И ты думаешь, полиция мне поверит?

— Неважно, поверит она тебе или нет. Ты должна стоять на своем. Тебя не могут заставить сказать больше. Говори, что понятия не имеешь, на что намекал Марти, но что тон его заинтересовал тебя. Поэтому ты и поехала на встречу. Но так как ты немного побаивалась, то предварительно вошла в контакт с частным детективом... Ну, а дальше расскажи все, как было. Марти попытался тебя изнасиловать, а я пришел на помощь. После этого мы уехали. Придерживайся версии, что Марти пытался организовать встречу таким образом, чтобы остаться с тобой наедине. Но, оставшись с тобой наедине, он также не говорил ничего об интересующих тебя фактах. Ты все поняла?

— Да... Но не кажется ли такая версия немного смешной?

— Никакой закон не обязывает тебя быть убедительной и никто не имеет права оказывать на тебя давление, чтобы получить дополнительные факты.

— Но... А как же ты? — спросила Кора с волнением. — Я хочу сказать, что в твоей конторе...

Я едва успел положить трубку, из которой еще доносился голос Коры, как вошел полицейский. Он посмотрел на меня, потом на труп Марти. После этого снова посмотрел на меня, вынул пистолет и направил мне в грудь.

— Когда я пришел, он уже был мертв, — поспешно сказал я. — Вы можете это проверить. Мистер Стейнфелд видел, когда я пришел в контору. А ведь именно он слышал выстрел и вызвал полицию. Он все подтвердит.

Полицейский несколько успокоился, но пистолет не опустил.

— Я — частный детектив, — сказал я проникновенным голосом. — У меня есть право на ношение оружия. В этой комнате — два пистолета. Один у меня, другой — в письменном столе.

Я осторожно вынул пистолет 32 калибра и положил его на стол. Затем открыл ящик, запертый на ключ, и вынул из него «магнум», положил его рядом. После этого я отошел от письменного стола и прислонился к стене, вымученно улыбаясь молодому полицейскому, чтобы успокоить его. Но тот все еще не опускал своего пистолета.

Вошел еще один полицейский и, взглянув сначала на труп, а потом на меня, позвал остальных. Контора наполнилась полицейскими. Тут были и более опытные полицейские, но и они были взволнованы не меньше, чем молодые. С профессионально нарочитым безразличием они задавали вопросы, выслушивали ответы и в конце концов отвезли меня в Центральное полицейское управление, в отдел по расследованию убийств к лейтенанту Флинту, который теперь вместе с окружным прокурором и стенографисткой в десятый раз выслушивали мой рассказ.

Я рассказал всю правду, утаив только тот факт, что именно послужило поводом шантажа. Рассказал, что Кора Шейл обратилась ко мне за помощью, так как боялась шантажа, что мы отправились в таверну «Черепаха», где Марти пытался насильно овладеть ею, и что я был вынужден вмешаться, после чего отвез Кору домой. Потом я вернулся к себе в контору, чтобы сделать несколько деловых звонков по телефону, где и обнаружил труп. По-видимому, кто-то проломил Марти череп моей пепельницей. Похоже также, что Марти пытался стрелять в кого-то. Мэнни услышал выстрел и позвонил в полицию... Еще до моего приезда.

Флинт и прокурор с непроницаемыми лицами выслушали мой рассказ, а стенографистка все записала. Потом они вышли, оставив меня в одиночестве. Когда Флинт вернулся, вид у него был весьма мрачный.

— Для вас есть новости, — сказал он тихо. — Мы навели справки относительно Марти Лоуренса по его местожительству в Нью-Йорке. Настоящая его фамилия не Лоуренс, а Лека.

Я не сразу понял, в чем дело. Флинт уточнил:

— Это сын Фрэнка Лека. Единственный сын...

Мои ноги стали сразу словно ватными. Я судорожно вздохнул. Вот это уже было совсем плохо.

* * *

Всю ночь и следующее утро я исследовал услышанные мною факты.

Марти законно сменил фамилию, когда поступил в колледж в Калифорнии, чтобы никто не знал, что его папаша — гангстер. Закончив колледж, он какое-то время оставался во Флориде, где у его папаши была вилла. Там он познакомился с красивой девушкой по имени Джейн и женился на ней. В качестве подарка папаша Лека подарил им годовую поездку в Европу. Возвратившись оттуда, они месяца через четыре поселились на Манхэттене.

Грэди, молодой здоровяк с волосами «ежиком», играл в футбол в том колледже, в котором учился Марти. В студенческие годы он был для Лека чем-то вроде Пятницы, периодически получая от него подачки. По окончании учебы Фрэнк Лека стал платить ему регулярно зарплату за то, что тот выполнял функции телохранителя при сыне.

На первый взгляд казалось, что ни у кого, кто знал Марти, не было повода для убийства. Ни у кого, кроме... меня.

После меня первой допросили в полиции Кору Шейл и ее показания сравнили с моими. Пригласили и других: Хаги — владелицу таверны «Черепаха», Глорию, Фрэнка Лека, бывшего адвоката Виктора Рюннона и молодую жену Марти — Джейн.

Грэди — гориллу-телохранителя Марти — нигде не могли найти. Дома его не оказалось. После того, как он покинул таверну вместе со своей рыжей приятельницей, его больше не видели. А саму девушку никто не знал. Понятно, что по этой причине ее не смогли пригласить.

Старого пьяницу, который так ловко уложил Хаги, тоже никто не знал.

Из показаний Хаги и Глории полиция сделала вывод и восстановила картину того, что случилось после нашего ухода. Марти спустился вниз минут через десять после того, как мы ушли. Он был взбешен и клялся, что «покажет этой скотине», имея в виду меня. Грэди все еще был без сознания, и Марти сказал барменше, что ему нужен телохранитель, который смог бы его охранять на сто процентов, а не как этот мозгляк Грэди. Минут через двадцать после этого Грэди пришел в себя и, шатаясь, поднялся на ноги. Барменша передала ему слова Марти, но Грэди вряд ли понял, о чем идет речь и молча ушел с рыжеволосой девицей. Вот и все. По словам полицейских, никто больше не видел Марти и ничего не знал о нем, начиная с того момента, как он ушел из таверны, и кончая тем, как я нашел его в своей конторе.

Мне не удалось увидеть ни Фрэнка Лека, ни Рюннона, ни жены Марти. Мне только сказали, что их тоже вызвали для дачи показаний.

Было ясно, что я приговорен.

И полицейские, понимая это, обращались со мной как с приговоренным. Мне позволили отдохнуть на удобном диване в кабинете капитана Джерома из отдела по расследованию убийств. Флинт купил для меня зубную щетку, бритву и новую рубашку, чтобы я принял приличный вид. Еду приносили прямо в кабинет и постоянно снабжали сигаретами и кофе.

Всех остальных — Кору, Хаги, Лека, Рюннона и жену Марти отпустили еще ночью. Меня задержали почти до полудня, так как я был единственным подозрительным. Но в конце концов они были вынуждены отпустить меня.

Сделали они это после того, как рассчитали по времени каждый мой шаг — от звонка к Сэнди до того момента, как я ушел из квартиры Коры. У Сэнди проверили время моего звонка к ней, в табачной лавке — когда она закрывается, у полицейского — когда он меня оштрафовал и я сел в машину, чтобы уехать в контору.

С момента моего отъезда до того момента, как Мэнни Стейнфелд услышал выстрел, прошло 14 минут.

Один из полицейских несколько раз проехал маршрут от табачной лавки до моей конторы — причем ближайшим путем, но ему ни разу не удалось проделать этот путь быстрее, чем за 12 минут. Из этого следовало, что у меня могло оставаться максимум две минуты, чтобы оставить свою машину на стоянке, добраться до конторы на пятом этаже и убить Марти. Полицейские сами признали, что в моем распоряжении имелось максимум две минуты, а то и меньше. Следовательно, моя вина была маловероятна.

Однако теоретически я не исключался из подозреваемых: все же была какая-то возможность, что я за две минуты проделываю все, что требуется для убийства...

Это было теоретически возможно, но без конкретных доказательств районная прокуратура не имела права меня задерживать, да прокурор такого намерения и не имел.

Они пришли к выводу, что Марти с угрозами покинул таверну и направился с пистолетом к моей конторе... Видимо, с намерениями пристрелить меня или, по меньшей мере, припугнуть. И если я действительно убил Марти при таких обстоятельствах, то это было убийством с целью самозащиты и не было смысла передавать дело в суд.

Поэтому я и вышел свободно из здания Центрального полицейского управления, у входа в которое меня уже поджидали Фрэнк Лека со своими людьми.

И вот сейчас, сидя в заведении в Китайском квартале, я почти физически чувствовал, что голова моя забита вопросами, на которые необходимо найти ответ.

Сейчас все преступные элементы Ист-Ривер обратят внимание на мою судьбу, чтобы показать всем и всякому, что никому даже подумать нельзя о том, чтобы убить члена банды безнаказанно. Но, с другой стороны, чтобы найти убийцу, мне надо как-то фланировать между ними. А найти убийцу надо было обязательно, ведь если не удастся сделать это — Фрэнк Лека окажется прав: я буду мертвым человеком.

 

Глава 7

Я отодвинул тарелку, так и не доев яичницу, выпил остаток пива без пены и стал мысленно перебирать вопросы, на которые как можно скорее требовалось найти ответы. Их оказалось слишком много. Некоторые я сразу отбросил, как несущественные, и тем самым заметно уменьшил их количество. Но и после этого вопросов осталось достаточное количество.

Куда направился Марти, покинув таверну?

Где он добыл пистолет?

Кто в действительности убил Марти?

Каковы мотивы убийства?

Кто был этот старый пьянчужка?

Что ему надо было около моего дома?

Куда исчез Грэди, телохранитель Марти, и знает ли он что-нибудь полезное для меня?

Пока я размышлял над этим, в зале появился мужчина в синем полосатом костюме. Остановившись около меня, он огляделся по сторонам. На мгновение его взгляд задержался на мне, а потом скользнул по остальному помещению. Закончив этот беглый осмотр, он пожал плечами, повернулся и вышел. Это мог быть человек, которому заведение просто не понравилось, но мог быть один из тех, кто разыскивает меня. В этом случае я уже обнаружен и снаружи должны уже поджидать другие.

Оставив деньги, я поднялся и вышел через черный ход. Почти бегом я пересек двор, в котором стояли всякие ящики, и вышел на улицу. Там сразу вскочил в автобус и проехал остановок двадцать. Потом спустился в подземку, проехал еще три остановки и, выйдя на перрон, заполненный народом, сразу почувствовал, что за мной кто-то наблюдает с повышенным интересом. Пришлось еще попетлять в районе Хелл Китчен, стараясь отделаться от неприятного чувства, будто весь город следит за мной. Когда сотни твоих фотографий находятся у гангстеров, на любой улице можно встретить человека, который узнает тебя и сообщит кому-нибудь из синдиката. Похоже, у меня даже начало появляться чувство клаустрофобии.

Я вошел в маленький кинотеатр и устроился в центре пустого зала. Полумрак успокаивающе подействовал на мои нервы. Я смотрел на экран, но ничего не видел. Судя по звукам, я попал на мюзикл, но не из самых громких...

Я вновь вернулся к своим вопросам и в который уже раз, постарался привести их в порядок. Очевидно, следовало сосредоточиться на решении одного вопроса, ответ на который мог бы дать ответы на остальные. Какой-то мужчина вошел через центральный вход и уселся с края моего ряда, через некоторое время вошел еще один и уселся с другого края... Мое внимание сконцентрировалось на них. Что они собираются делать? Не отрывая глаз от экрана, я вытащил короткоствольный пистолет 32 калибра, прижал его к бедру и снял предохранитель. Оба вновь пришедших были, похоже, весьма увлечены фильмом. А мне вспомнилось в этот момент убийство в кинотеатре, которое произошло в прошлом году. Тогда наемный убийца воспользовался пистолетом с глушителем. Он сидел в том же ряду, что и его жертва, положил оружие на ручку и нажал спуск. Никто ничего не услышал в грохоте, несущемся со стороны экрана. Жертва просто обмякла, а убийца спокойно поднялся и вышел. Мертвого обнаружили только после окончания фильма, когда в зале зажгли свет.

Я поднялся, прижимая пистолет к бедру. Никто не обратил на меня внимания. Я направился к боковому выходу, не выпуская незнакомцев из виду. Человек, сидевший у центрального входа, не шевельнулся. Другой, около бокового входа, приподнялся, когда я проходил мимо и снова сел, не отрывая глаз от экрана.

Пробираясь вдоль стены в боковом проходе, я не отрывал взгляда от этих двоих. А они продолжали смотреть фильм. Я остановился и выждал минуты две: никто из них даже не повернул голову в мою сторону, не поднялся, чтобы уйти. Я убрал пистолет в карман и почувствовал, что рука моя совершенно мокрая. Сердце стало биться поспокойнее. «Нет, так долго продолжаться не может», — подумал я. Мои нервы были в таком состоянии, что меня пугало буквально все. Если мне не удастся взять себя в руки, то уж лучше спрятаться где-нибудь в укромном уголке и ждать, пока тебя не найдут. Если же я продолжу играть с тенью, то не останется времени ни на что другое.

Был только один способ избежать парализующего действия преследователей: думать о собственной охоте на человека. Это было все равно, как если бы ты находился посреди минного поля — можно оставаться на месте и ждать, пока снайпер не возьмет тебя на мушку, а можно и двигаться, но ставить ногу только после того, как убедишься, что мин нет.

Рядом с гардеробом стояла телефонная кабина. Я решил воспользоваться ею и начать свою охоту. Для начала я позвонил Сэнди в Центральное управление.

Голос ее в телефонной трубке прозвучал взволнованно и напряженно:

— Джейк? Как дела?.. Где ты?

— Пока дела ничего... А где я — неважно... Нашли Грэди?

— Еще нет, он вообще куда-то исчез. Днем не возвращался ни домой, ни в контору. Ходят слухи, что синдикат отдал приказ убить его.

— Это не только слухи, — ответил я. — Я это знаю почти наверное. Но не будем об этом, я и так достаточно напуган.

— Тебе нужно отыскать надежное место и спрятаться. Может быть, у меня дома, Джейк?

— Нет, это не совсем надежное место. Как только они убедятся, что я не возвращаюсь домой, то начнут искать меня у друзей. А о том, что ты мой друг, знает слишком много людей.

Сэнди была для меня даже больше, чем другом. Именно она и оказалась тем яблоком раздора, из-за которого у меня оказались натянутыми отношения с лейтенантом Флинтом.

— Но мне хочется помочь тебе, — сказала Сэнди.

— У тебя есть такая возможность, — ответил я. — Постарайся узнать побольше о расследовании дела по убийству Марти. И предпринять кое-какие самостоятельные шаги, если позволит начальство.

— К черту начальство! — ответила Сэнди. — Говори, что нужно сделать?

— Узнать все о Марти: о его прошлом, друзьях, перемещениях за последнее время, о каждом, кто мог бы ненавидеть его настолько, что способен был бы его убить.

Некоторое время девушка молчала.

— Ну, а как же ты сам? — наконец спросила она.

— Обо мне не беспокойся.

— В отделе по расследованию убийств считают, что его убил ты, но убил, защищая свою жизнь...

— Ну и пусть себе считают! Ты только постарайся добыть нужные мне сведения.

— Ты же знаешь, Джейк, что я сделаю все, что смогу. Куда тебе позвонить?

— Я позвоню сам.

— Хорошо! Только, Джейк... Будь осторожен.

— Конечно! Но как это сделать?

Ответа не последовало.

Я позвонил Коре домой, но к телефону никто не подошел. Тоща я набрал номер дома моделей. Трубку сняла ее белокурая помощница Лорейн Найт.

— Мисс Шейл на работе нет. Она позвонила и сказала, что ее не будет несколько дней.

Я потер лоб.

— Она не сказала, куда уедет?

— Нет, не сказала.

— Мне обязательно нужно с ней переговорить. И как можно быстрее. Если она позвонит, передайте ей об этом.

— Хорошо. Куда ей позвонить?

— Пусть она оставит вам свой номер телефона. А я позвоню вам... Кстати, мистер Стронгел у себя?

— Да.

— Можно мне с ним поговорить?

— Конечно!

Я подождал, пока Лорейн Найт соединится с коммутатором и попросит дать кабинет Стронгела.

Исчезновение Коры меня обеспокоило. У меня было к ней много вопросов, и она должна была понимать это.

Наконец в телефонной трубке послышался голос секретарши Стронгела. Я назвал ей свое имя.

— Мистер Барроу? — раздался через некоторое время голос Эдварда Стронгела.

— Да, это я, тот самый частный детектив, которого вам представляла мисс Шейл.

— Помню, помню... Как ужасно все то, что произошло! Просто ужасно! Мисс Шейл рассказала мне все утром по телефону. А потом это появилось в газетах. Все это очень неприятно, но могло быть и хуже. Но во всяком случае в газетах нет никаких намеков на... на ее прошлое.

— Вы не знаете, где она сейчас может находиться?

— Думаю, что дома. Она только сказала мне по телефону, что очень расстроена случившимся и что несколько дней не придет на работу... Я могу ее понять! Пусть отдохнет немного и придет в себя.

Я поблагодарил его и повесил трубку... Возможно, Кора просто куда-нибудь вышла, когда я ей позвонил? Я позвонил еще раз — опять никакого ответа. После этого я набрал номер своего собственного телефона. У телефонистки на коммутаторе оказалось для меня послание от Коры. Она звонила часа четыре назад и попросила передать, что позвонит мне позднее — в бюро или домой.

У меня не было ни малейшего желания ждать ее звонка ни дома, ни в конторе. Поэтому я попросил телефонистку, чтобы Кора оставила мне свой номер телефона, если будет звонить еще. Следующий мой разговор был со знакомым коммерсантом по продаже подержанных автомобилей. Мне требовалось какое-нибудь средство передвижения, а от своего автомобиля следовало держаться подальше. За ним могут не только присматривать, но и подложить под него бомбу, тем более, что им наверняка известно его описание и номер.

Коммерсант, услышав мое имя, сразу занервничал.

— Джейк? Как дела?

— Пока ничего... Ты уже знаешь обо всем?

— А кто этого не знает?

— Мне нужна твоя помощь.

Пауза.

— Даже не знаю, что и сказать тебе, Джейк...

— Ты мне должен, и не мало, — сухо напомнил я.

— Да, конечно! Но если кто-нибудь об этом узнает, мне не поздоровится.

— Никто ничего не узнает, — прервал я его нытье. — Мне нужна машина, но только в хорошем состоянии.

— Если кто-нибудь увидит тебя здесь...

— Никто не увидит и не узнает! Я ее не буду покупать, а только возьму на время. Оставь машину в двух километрах от гаража, а ключи спрячь под передним сиденьем.

— Надеюсь, все останется в целости и сохранности?

— Для этого же существуют страховые компании. И кончай болтать, уж ты-то знаешь, как это делается!

— О'кей! Хотя я нахожусь в трудном положении. Есть «бьюик» в хорошем состоянии, голубой с коричневым. — Он назвал номер. — Я оставлю его на Мессер-стрит, в трех кварталах отсюда.

— Вот и отлично! Спасибо.

— Не благодари и больше не обращайся. Очень уж опасно быть твоим должником.

Внезапно я опять почувствовал приступ страха, но все-таки заставил себя заниматься делами.

Теперь следовало допросить барменшу Хаги. Прижать ее так, чтобы рассказала даже больше, чем сообщила полиции.

Голубой с коричневым «бьюик» уже стоял на Мессер-стрит. Я достал ключ из-под переднего сиденья и вначале прокатился по всему Ист-Сайду, чтобы убедиться в отсутствии слежки. Лишь после этого я направился в сторону тоннеля, который вел в Нью-Джерси.

Перед таверной «Черепаха» я проехал медленно. На стоянке перед таверной было пусто. Я оставил «бьюик» на автостраде и вернулся к заведению пешком. Я обошел кустарники, даже перелез через забор, чтобы добраться до черного хода. Гараж был открыт, машина стояла на месте. Похоже, Хаги была дома. Несколько минут я простоял в гараже, наблюдая за окнами, но никого не заметил. Тогда я быстро прошел по двору и толкнул дверь. Она оказалась незапертой, и я вошел.

Бесшумно закрыв за собой дверь, я выждал какое-то время, чтобы глаза мои привыкли к полутьме. Это была маленькая комнатка, которая находилась за баром. Впереди была дверь за занавеской, справа лестница. Хаги могла быть либо у себя в комнате, либо в баре.

Зажав в руке короткоствольный пистолет, я осторожно отодвинул занавеску. В зале было пусто. Хаги стояла на лестничной площадке, в руках у нее ничего не было. Она удивленно смотрела на меня.

— Какого черта вам здесь понадобилось?

Я поднял свой пистолет, чтобы она могла лучше его видеть.

— Делай то, что я прикажу!

Она провела языком по губам. Видимо, испугалась.

— Иди вперед, — приказал я. — Если будешь слушаться, ничего плохого с тобой не случится...

Из бара, который показался мне пустым, раздался голос:

— Точно так же следует вести себя и тебе, Барроу! Не двигайся и брось пистолет!

Я слегка повернул голову и увидел широкое конопатое лицо бандита, который стоял справа от стойки с длинноствольным пистолетом, направленным в мой позвоночник.

Я разжал руку, и мой пистолет упал у моих ног. Продолжая держать меня под прицелом, человек сказал:

— Винци!

Открылась дверь, выходящая на лестничную площадку, и появился крепкого сложения молодой человек с черными напомаженными волосами и с автоматическим пистолетом 45 калибра в руке. Улыбаясь, он поднял мой пистолет и направил его мне в лоб.

 

Глава 8

Хаги испугалась.

— Только не убивайте его здесь! — с дрожью в голосе сказала она. — Только не в моем заведении...

— Закрой свою пасть! — оборвал ее бандит с напомаженными волосами. — Возвращайся в свою конуру и сиди там!

Хаги поспешно скрылась. Было слышно, как она хлопнула дверью. Я стоял, держа руки на высоте плеч, готовый при первой же возможности выхватить из кобуры свой «магнум». Но гангстер на лестнице не сводил глаз с меня и пистолета. Его конопатый коллега находился в нескольких ярдах от меня и тоже держал меня под прицелом.

— Джин! — сказал бандит на лестнице. — Ты готов?

— Да!

Тот, что помоложе, спустился до середины лестницы, продолжая целиться мне в лоб, и остановился.

— Ну-ка повернись, Барроу, если хочешь еще пожить!

— Ты хочешь сказать, что у меня есть выбор?

— Разумеется, — рассмеялся он. — Либо тебя убьем мы, либо Фрэнк Лека лично.

Джин, бандит, находящийся в баре, добавил:

— Ты слышал, Барроу? Тогда поворачивайся! Повторять не будем! Получишь пулю! Хотя мне и хочется получить премию за твою доставку в живом виде, но слишком утруждать себя ради этого я не намерен. Понятно?

Моя рука замерла. За моей спиной Винци приказал:

— Иди вперед и прислони руки к стене!

Я посмотрел на стену и подумал о моем «магнуме» под мышкой, о смерти от пули в спине — здесь или в каком другом месте. Потом сделал несколько шагов вперед и оперся руками о стену.

Джин подошел ко мне сбоку и обыскал свободной рукой. Делал он это очень ловко, не оставляя ни малейшего шанса. Его пистолет упирался в позвоночник. Кроме того, был вооружен и Винци.

Когда бандит отошел, в его руке красовался мой «магнум».

— О'кей, Барроу! — сказал Винци. — Теперь иди в бар!

Я повернулся. Винци уже поднял мой короткоствольный пистолет и сунул его себе в карман, а его собственный пистолет смотрел мне в живот.

— До чего же умный этот Рюннон! — сказал он Джину. — Сообразил, что Барроу может прийти сюда.

— Конечно, умный! Это что, новость для тебя? — Джин находился сзади в зале и по-прежнему не спускал с меня глаз. — Пошли, Барроу!

Я двинулся не спеша, слыша за собой шаги Винци, в такт с моими. Я был весь в поту, рубашка прилипла к телу.

— Позвони Лека, — сказал Джин.

— Да, он обрадуется нашему известию, — радостно произнес Винци. — Держу пари, что он будет убивать Барроу в течение двух дней, не меньше!

— Мы еще не доставили его Лека, — равнодушно заметил Джин.

— Тут сложного ничего нет. Мы перевезем его в багажнике автомобиля.

Джин подошел к телефону, стоящему на стойке, посмотрел на Винци, потом на меня, потом сделал знак в направлении одного из столиков.

— Сядьте там и положите руки на стол!

Я повернулся. Винци оставался стоять на некотором расстоянии, держа меня под прицелом.

Джин, стоя у стойки, набирал номер.

— Можно закурить? — спросил я у Винци. — Может быть, в последний раз...

Он рассмеялся:

— А ты хладнокровный парень! Закуривай!

Я достал из внутреннего кармана пачку сигарет и взял одну в зубы. Потом предложил закурить Винци.

— Закуришь?

Если бы он отказался, дела мои стали бы совсем плохи, но он согласился. Держа в правой руке пистолет как можно дальше от меня, свободной рукой он взял предложенную сигарету.

— Ты действительно хладнокровный парень, — проговорил он с восхищением. — Как это тебя угораздило убить единственного сына Лека?

Я пожал плечами:

— Такое с каждым может случиться.

Прежде чем предложить ему зажигалку, я повернул регулировочное колесико на ней до отказа. Винци наклонился вперед. Я протянул зажигалку к его сигарете и зажег: пламя ударило ему прямо у глаза!

Он исступленно завопил, схватился свободной рукой за глаза и одновременно нажал на спусковой курок...

Но я был готов к такой реакции и уже бросился на него. Пуля пробила стол и прошла рядом с моей ногой, зацепив каблук. Я бросился вперед и ударил его головой в грудь, вырвав одновременно у него пистолет. Он, занятый глазами, почти не сопротивлялся. В следующее мгновение я уже был на полу.

И тут же Джин, бросив телефонную трубку, выстрелил из-за стойки. Пуля прошла высоко: боясь попасть в Винци, он взял выше, чем надо. Он прицелился второй раз, но мой пистолет выстрелил раньше. У меня была неудобная позиция, так как стойка бара наполовину скрывала Джина, но, тем не менее, пуля попала ему в правую руку. Он повернулся вокруг собственной оси. Я вскочил на ноги и бросился к нему, стреляя на ходу. Пули разбили зеркало и несколько бутылок, стоявших на полке. Посыпались осколки. Я грудью перекатился через стойку и свалился на другую сторону.

Джин, пригнувшись, пытался защититься от падающих на него осколков, а я вновь выстрелил — еще до того, как коснулся пола. Под его левым глазом появилась большая дыра, он повалился на бок и голова его глухо стукнулась об пол.

Я рывком вскочил на ноги, готовый стрелять из-за стойки, но Винци был не готов предпринять какие-либо решительные действия. Он лежал на полу посреди комнаты и прижимал руки к глазам. Вид у него был ужасный.

Я обошел стойку, забрал свой короткоствольный пистолет и сунул его в карман пиджака.

Со стороны лестницы послышался какой-то шум. Я отодвинул занавеску. В этот момент Хаги как раз закрывала за собой дверь. Тогда я окликнул ее — она еще держала руку на ручке дверцы. Она повернулась и, увидя меня, в ужасе закрыла глаза. В правой и левой руках у меня было по пистолету. Не в силах удержаться на ногах, она прислонилась к двери спиной.

— Не надо... — взмолилась она. — Прошу вас, не надо...

— Я приехал сюда не для того, чтобы убивать! — сказал я. — Пройдите в бар!

Хаги поспешно повиновалась. Войдя в бар, она сразу заметила Винци, держащего руки у глаз.

— А где... другой? — со страхом выдавала она.

— За стойкой... Можешь взглянуть!

Она бросила быстрый взгляд за стойку и снова повернулась ко мне. На ее лице явно читался упрек.

Я подошел к Винци и с силой ударил его рукояткой револьвера по голове, в результате чего он неподвижно растянулся на полу. Затем я стер отпечатки пальцев с оружия и бросил пистолет рядом с ним. Без свидетелей с Хаги будет легче разговаривать. Я забрал за стойкой свой «магнум», сунул его в кобуру под мышкой.

Хаги, не шевелясь, наблюдала за моими действиями.

А я оперся боком о табурет рядом с Хаги и ткнул пистолетом ей в живот. Сделав паузу, чтобы успокоиться и заодно нагнать на Хаги побольше страху, я наконец сказал:

— Тебе еще повезло, что я живой! Если бы меня убили, то и ты вряд ли уцелела бы... Свидетелей такие люди не оставляют.

Она быстро и согласно кивнула.

— Я... я знаю, — быстро проговорила она. — Но поверьте мне, сэр, я здесь ни при чем. Честное слово, я ничего не могла поделать! Они пришли сюда и сказали, что им нужно дождаться одного человека. Мне приказали молчать. Что я могу поделать?

— Я хочу знать, что здесь произошло после моего ухода.

— Но... Но я же обо всем рассказала полиции. Я больше ничего...

Я с силой ткнул ее дулом пистолета.

— Я хочу знать то, что ты не рассказала полиции! И со всеми подробностями! А будешь артачиться, я еще кое-что натворю здесь, прежде чем уйду!

Я обвел рукой с пистолетом все помещение.

— Если что-нибудь скроешь, то после моего ухода здесь останется три трупа. И никто не узнает, что это сделал я.

— Но что вы хотите знать? Поверьте, я действительно ничего больше не знаю! Спрашивайте, что вам нужно... — она чуть не плакала. — Я могу рассказать только то, что уже говорила в полиции. Вы ушли вместе с той темноглазой женщиной. Чуть позднее спустился Марти. Грозился, что вы за все ответите...

— Подожди, — прервал я ее. — Он назвал меня по имени?

Хаги на мгновение задумалась, а потом отрицательно покачала головой.

— Нет... Он говорил: «Я ему покажу» или что-то в этом роде...

Ноги ее уже не держали, и она опустилась на табурет по-прежнему не спуская с меня глаз.

— Как ты думаешь, Марти знал, кто я?

— Не знаю... Не уверена... Скорее всего — нет.

— Хорошо. Что было потом?

— Потом?.. Дайте подумать... Ах да, он сказал девушке с рыжими волосами, что больше не желает знать Грэди, потому что тот не выполнил своих обязанностей А потом вообще убежал, вне себя от бешенства... — она задумалась, а потом покачала головой. — Это все, что я могу сказать о Марти. У меня к тому времени еще и голова была не совсем в порядке... Поверьте, я не лгу. Я только-только успела прийти в себя, когда он спустился. А вы уже ушли...

— А кто тот пьянчужка, что ударил тебя?

— Кто его знает? Я ничего не знаю.

— Раньше ты его видела?

— Видела. Раза три, может — четыре. Он заходил сюда в последние несколько недель, но не разговаривал ни со мной, ни с посетителями. Только усаживался за стойкой и заказывал самое дешевое вино.

Пока она говорила, я не спускал с нее глаз. Судя по всему, она не лгала.

— О'кей! Что произошло после того, как Марти ушел из бара?

— Я еще не совсем пришла в себя. Глория намочила полотенце, положила в него лед и приложила к тому месту, куда ударил меня этот пьяница. Рыжая продолжала сидеть за столиком, не произнося ни слова. Немного позднее она поднялась наверх посмотреть, что случилось с Грэди. Спустились они вместе. И она передала ему слова Марти о нем.

— Как они вели себя?

— Ничего примечательного я не заметила.

— Из их реплик или поведения ты не могла решить, знают ли они меня?

— Они вообще о вас не говорили. Просто ушли — и все.

— Как зовут девушку?

— Не знаю. Вчера вечером я видела ее впервые.

— Но ты назвала ее подружкой Грэди.

— Если и говорила, то не это имела в виду. Просто они пришли вместе.

— И Марти?

Хаги кивнула.

— Он тоже пришел вместе с ними, но мне все-таки показалось, что это девушка Грэди.

— Значит, ты ничего о ней не знаешь? Кто она? Где живет? Где работает?

— Честное слово, ничего...

Я посмотрел в сторону Винци. Он все еще был без сознания. А Хаги, к сожалению, не рассказала мне ничего интересного.

Я сделал еще одну попытку:

— Что произошло после того, как рыжая и Грэди ушли?

— Ничего, — ответила Хаги, но на этот раз я заметил в ее глазах какой-то странный блеск.

Я приставил пистолет к ее лбу. Ствол был, очевидно, очень холодным, так как слова из барменши полились как из рога изобилия. Она даже проглатывала слова: — Я была обеспокоена всем случившимся и поэтому, после ухода Грэди, решила позвонить Лека. Если бы я этого не сделала, а Марти влип бы в неприятную историю, Лека все равно узнал бы, что все началось в моем баре. Поэтому я позвонила... Но Лека не оказалось дома. Тогда я решила позвонить Виктору Рюннону, но того тоже не было. Тогда я позвонила в Нью-Йорк, домой к Марти. Трубку взяла его жена, и я рассказала ей, что произошло, естественно, исключая то, что Марти пытался сделать с этой женщиной. Я просто сказала ей, что у Марти произошла стычка с одним человеком. Жена уверила меня, что предупредит Лека и Рюннона, если сумеет найти их.

— Она была обеспокоена случившимся?

— Не очень... Мне кажется, что она уже привыкла к такому. Марти был очень уж резвым парнем.

— Ты его хорошо знала?

Хаги пожала плечами.

— Он часто сюда заходил.

— А Фрэнка Лека?

— Разумеется! Милях в десяти отсюда находится его собственный дом. Он очень влиятельный человек в нашем районе.

— Что тебе говорил Марти, когда попросил комнату на вчерашний вечер?

— Что сюда придет одна его подруга, с которой он хотел бы уединиться. Но, клянусь, я не знала, что он будет переходить границы...

Я снова коснулся ее лба дулом пистолета.

— Не лги, Хаги! — терпеливо предупредил я. — Ты совсем не была удивлена, когда наверху началась эта возня! И вспомни — ты ведь пыталась помочь Грэди, когда я хотел подняться наверх!

Она отвернула лицо от пистолета и часто заморгала.

— Хочешь составить компанию Джину? Вряд ли ему от этого будет веселей!

Лицо у нее даже позеленело от страха, и она сжала руки, чтобы унять дрожь.

— Хорошо, я расскажу все... Дело в том, что Марти уже не раз развлекался в этой комнате с женщинами. И каждый раз у него была новая. Мне это всегда было неприятно... — она бессильно развела руками. — Но что я могла поделать? Отказать? Но ведь он был сыном Фрэнка Лека!

— Понятно! Марта имел здесь место для своих жестоких развлечений, потому что отец его имел здесь большое влияние на местные власти. Даже если бы какая-нибудь девушка и пожаловалась в полицию, ему все равно это сошло бы с рук. Ведь вся местная полиция в кармане у старика Лека. Следовательно, Марти мог вытворять все, не опасаясь никаких неприятностей...

Хаги кивнула.

— Все так и было... Но я же в этом не виновата, правда? Что я могла поделать?

Сейчас ее можно было заставить рассказать и еще что-нибудь, но вряд ли это будет полезно для меня.

Нужно было уходить, и я оставил Хаги в баре одну, с грустью созерцающую разбитое зеркало и бутылки.

Возвращаясь на машине в Нью-Йорк, я перебрал в памяти все то, что услышал от Хаги. В целом ничего особенного я не узнал, но в том, что она пыталась кое-что скрыть, видимо, было что-то большее, чем я сейчас себе представлял.

Я не очень боялся осложнений с полицией в связи с убийством Джина. Хаги вряд ли позвонит в полицию, скорее она позвонит «поверенному в делах» Лека Виктору Рюннону, и тот пошлет кого-нибудь за Джином. Его отвезут к какому-нибудь болоту в Нью-Джерси, сбросят туда и забудут, что такой человек существовал...

Но обо мне они не забудут.

 

Глава 9

Один из моих наиболее полезных друзей Рей Фаллон был хроникером в «Дейли Ньюс», где ему даже обещали должность редактора.

Я нашел его за письменным столом в редакции. Между ухом и плечом он зажал телефонную трубку, а двумя пальцами печатал что-то на пишущей машинке.

Я присел рядом на жесткий стул, ожидая, пока он закончит печатать сообщение, передаваемое репортером по телефону.

Увидев меня, он явно удивился.

— Ты еще жив? Все репортеры в городе трезвонят об одном и том же: похоже на то, что ты уже труп.

— Большое спасибо за добрые слова! Сейчас такие сообщения действуют на меня, как инъекции адреналина.

— Как ты отнесешься, старина, к рюмке виски? — спросил Фаллон.

Я покачал головой.

— Что мне сейчас действительно нужно — так это информация относительно прошлого Марти Лоуренса. Я хотел бы посмотреть все, что у тебя собрано на него. Вырезки из газет и так далее.

— Не повезло тебе... В архиве ничего нет. Я уже побывал там, когда писал заметку о его смерти.

— Не нашел ничего? Ни по какому поводу?

— Ничего. Похоже, Фрэнк Лека держал сына вдали от дел. Документы на него — как в школе в Новой Англии, так и в колледже на Западном берегу — оформлялись на имя Марти Лоуренса. И ни одно агентство в Калифорнии не имеет на него материалов.

— А можно посмотреть вырезки, касающиеся Фрэнка Лека? Может, среди них найдется что-нибудь о Марти.

— Смотри, если хочешь. Но уверяю: ничего не найдешь. Я уже искал...

— Возможно, ты что-нибудь упустил.

Я не сомневался, что он говорит правду, но я не имел права упускать ни малейшего шанса. Может быть, все-таки отыщутся мотивы убийства Марти?

Я подождал, пока Фаллон принес из архива вырезки газет. Он вернулся с четырьмя твердыми папками.

Выдержки содержали большую информацию о кровавой деятельности Фрэнка Лека, которая была мне известна в общих чертах. Но ни в одной из статей, охватывающих тридцатилетний период «карьеры» Лека, я не нашел ни единого упоминания о его сыне. Единственным сообщением о его семейных делах была статья о шикарных похоронах его супруги в Нью-Джерси пять лет тому назад. В траурной церемонии принимали участие самые крупные национальные гангстеры, а в «кадиллаках», сопровождающих катафалк, — наиболее крупные политиканы Нью-Йорка, Нью-Джерси, Коннектикута и Пенсильвании. Хотя Марти несомненно присутствовал на похоронах матери, никто из репортеров о нем не упоминал.

В течение дня я просмотрел только две папки, потом посмотрел на две оставшиеся и сначала решил не браться за них, но потом все же взялся. Больше из упрямства, чем надеясь найти в них что-нибудь.

О Марти я ничего не обнаружил, но зато наткнулся на заметку, которая меня весьма заинтересовала. Она находилась в последней папке, где сведения были относительно свежими. Заметка была напечатана в две колонки и была приблизительно четырехлетней давности. Заголовок гласил: «Полицейские обвиняются в неоказании помощи». Под заголовком была помещена фотография полицейского, и в этом полицейском я признал того самого оборванного пьянчужку из таверны «Черепаха», который исчез после того, как «уложил» Хаги и вновь появился через час перед домом, в котором находилась моя контора.

Сперва я быстро пробежал статью глазами, а потом прочел ее более внимательно. Пьяницу звали Джордж Чисс. Когда-то он служил следователем в Нью-Йорке. Сначала он был сотрудником отдела полиции нравов, потом его перевели в отдел по расследованию убийств. Его долгая карьера закончилась увольнением из полиции. Ему было предъявлено обвинение в том, что он наехал на машине на одну женщину, в результате чего у той оказалась сломана нога, да вдобавок к этому, он не остановился для оказания помощи. Судьи приговорили его к 10 месяцам заключения за неоказание помощи и ведение машины в нетрезвом состоянии.

Статья эта оказалась в подборке, посвященной Лека, потому что Джордж Чисс клялся, что все это подстроено Фрэнком Лека.

Чисс заявил, что расследовал дело об убийстве одного старого преступника и там оказался замешанным Лека. Чтобы помешать Чиссу закончить расследование, Лека разработал и осуществил план, заключающийся в том, что один из его людей украл у Чисса машину и сбил на ней женщину. Машину нашли через полчаса после происшествия, брошенную в одном из переулков в десяти кварталах от места происшествия. На переднем сиденье валялась полупустая бутылка виски... После того, как установили владельца машины и наведались к нему, то нашли Чисса мертвецки пьяным.

На процессе из показаний свидетелей выяснилось, что последние полгода Чисс начал попивать. Это началось после того, как умерла его жена. Фрэнк Лека, разумеется, знал об этом и воспользовался этим обстоятельством при составлении своего плана.

Из статьи явствовало, что до того, как Чисс начал пить, он был в полиции очень уважаемым человеком, добросовестным следователем по особо трудным делам, большим специалистом по дзюдо. Он имел прекрасный послужной список, включающий в себя три случая проявления особого мужества при задержании опасных преступников.

По телефону Фаллона я позвонил Сэнди в Центральное управление. Ей пока ничего не удалось найти относительно деятельности Марти, но зато она сообщила мне новость. Гангстеры, оказывается, искали не только меня, но и Грэди. Его они тоже «приговорили», так как он не справился с обязанностями телохранителя.

Я попросил Сэнди узнать, где проживает сейчас бывший полицейский-следователь Джордж Чисс. Она могла это узнать у кого-нибудь из своих коллег, который поддерживает с ним какую-нибудь связь.

Сэнди позвонила мне минут через пять и сообщила адрес Чисса.

Поехав по этому адресу, я обнаружил большой двор, расположенный на окраине старого района Бруклина. Улица в этой части была узкой и загроможденной автомобилями, стоящими по обе стороны. Несколько ребятишек играли обшарпанным мячом в футбол. Там же стоял черный «форд», который я уже видел рядом с таверной.

Я вошел во двор через один из проемов. Толстяк в полотняных брюках и грязном свитере оливкового цвета направился в мою сторону.

— Что вы желаете?

— Здесь живет Джордж Чисс?

— Грек? — он показал грязным пальцем внутрь двора. — Вон его лачуга...

Этой лачугой оказался сарай, покрытый гофрированным железом. Вход и окно были закрыты занавесками. Ни электрических, ни телефонных проводов.

— Он дома? — спросил я.

— Да.

Я перебрался через пространство, загроможденное картонными коробками, старыми покрышками, ломаными игрушками и прочей рухлядью.

Дверь в сарай принадлежала когда-то какой-то конторе и на ней сохранилась потертая табличка.

Я постучал, и хриплый голос ответил:

— Войдите!

Я открыл дверь и вошел. Помещение было однокомнатным, отапливалось работающей на нефти печкой. Освещалось оно двумя масляными лампами, прикрепленными к стене. Полосатая бело-синяя занавеска прикрывала угол, где, очевидно, находился санузел.

В комнате стояла большая кровать, кухонный столик, комод, платяной шкаф и маленькая кухонная печурка. В комнате было удивительно чисто.

Не успел я закрыть дверь, как увидел нечто, от чего сразу похолодел: из громадной позолоченной рамы, висевшей на стене, на меня смотрел портрет Франка Лека.

Джордж Чисс сидел на единственном в комнате стуле и раскрашивал колеса детской коляски. Он был без пиджака в рубашке с закатанными рукавами. В остальном же он выглядел так же, как и в «Черепахе», — худощавый мужчина с редкими волосами, животиком, бледным лицом, которое раньше было, видимо, красивым, а сейчас покрыто щетиной двухдневной давности. Рядом с его правой ногой на полу стояла бутылка, в свободной руке он держал наполовину наполненный стакан.

При моем появлении его темные глаза изменились: исчезло бессмысленное пустое выражение. Взгляд сразу стал упрямым и проницательным.

— Долго же вы искали меня, — сказал он.

— Вы, что же, ожидали меня?

— Конечно! Для этого не нужно быть провидцем.

— Тем не менее, вы, кажется, не очень рады меня видеть?

— Теперь вы мой лучший друг. — Он отпил немного и с отвращением посмотрел на остаток в стакане.

— Почему вы стали считать меня своим лучшим другом?

— Конечно, из-за Марти!

— Но я не убивал его.

Чисс улыбнулся и пожал плечами.

— Это не имеет значения. Фрэнк Лека считает, что это ваша работа и намеревается вас убить. Мне хотелось бы присутствовать, когда он будет это делать...

— И поэтому я ваш лучший друг?

— Вот именно... — Он допил вино и поставил пустой стакан на пол. После этого вернулся к своей работе. — Позвольте мне закончить, потом поговорим.

Я кивнул в знак согласия. Орудовал он кистью так уверенно и ловко, что, глядя на него, я поневоле вспомнил, как он уложил Хаги одним ударом.

— Здорово у вас получается, — сказал я. — А материал подбираете из рухляди?

— Да... Знаете, что это будет?

— Детская коляска?

— У вас нет фантазии? Это будет скамеечка на колесах... Нет, скорее портативный бар. Для игрового зала или патио. Когда краска засохнет, я укреплю здесь полированную полочку для бутылок и ведерка со льдом... Неплохая мысль?

Слегка повернув голову, Чисс посмотрел в мою сторону.

— Вы верно думаете, что я ненормальный? Но это не так. Многим нравятся оригинальные безделушки, вроде этой. А я этим зарабатываю на жизнь... в некотором роде. Выбрав на свалке какую-нибудь рухлядь, я делаю из нее новую вещь. Владельцы лавок случайных вещей и антиквариата на Второй и Третьей улицах берут их у меня и продают любителям... Почему вы не присядете?

Единственным местом, где можно было присесть, была кровать, и я сел на нее. Чисс продолжал раскрашивать колеса.

— Сначала это было моим хобби, — сказал он, не поднимая глаз. — Это было давно... Когда еще жила моя жена. И тогда я совсем не думал, что это может стать моим основным заработком. Такую работу можно выполнять в любое время: и днем, и ночью, и она не мешает другим моим занятиям.

— Каким?

— Пить и заниматься личностью Фрэнка Лека и всем, что с ним связано.

Он наложил на колесо последний мазок, поднялся и выкатил поделку на улицу. Через некоторое время он вернулся, закрыл дверь и сказал:

— У вас ко мне, очевидно, много вопросов. Спрашивайте.

— Вы знаете, что меня интересует.

Чисс кивнул, взял бутылку и вновь наполнил стакан.

— Выпьете?

Я покачал головой. Он поставил бутылку.

— Противное вино, но зато дешевое.

— Напиваться — это не лучшее занятие для человека, который занимается личностью Фрэнка Лека.

Чисс отпил глоток и вытер рот тыльной стороной руки.

— Я пью не для того, чтобы напиться, а чтобы взбодриться. Это — единственная моя возможность сохранить терпение. Вы знаете, что меня уволили из полиции за неоказание помощи пострадавшей?

— Да.

— Это было четыре года назад. И все это время я выжидаю. А ждать очень тяжело...

Он направился к комоду и поставил на него стакан. Потом наклонился и, открыв ящик, достал из него что-то. Когда он вновь повернулся в мою сторону, в руке у него был пистолет.

 

Глава 10

Это был кольт «кобра» калибра 38 с коротким стволом. Чисс не направлял его на меня, а просто держал его в руке. Пройдя через всю комнату, он остановился перед портретом Лека в позолоченной раме.

— Я обзавелся этим пистолетом, когда вышел из тюрьмы, — сказал он тихим голосом. — Это было первое, что я сделал. Потом каждую ночь я проводил, ожидая Лека перед его домом в Нью-Йорке или перед его конторой в Манхэттене. Вскоре случай мне представился. Я поджидал Лека в переулке, когда он вышел из конторы с тремя подручными. Четыре-пять секунд его фигура четко вырисовывалась на фоне прозрачной входной двери. Стрелять было очень удобно, и я мог вышибить из него мозги, прежде чем его прихвостни смогли бы вмешаться... — Чисс отошел от портрета. — Но я не сделал этого. Мне вдруг пришла в голову мысль, что смерть Лека от моей руки — это не совсем та месть, которой я хочу. Он должен умереть от чужой руки. И я его отпустил... А чтобы у меня больше не появилось желание воспользоваться пистолетом, я снял с него мушку и забросил ее в воду с Бруклинского моста.

— Но сам пистолет вы сохранили, — заметил я.

— Да, конечно... По натуре я — барахольщик. Не люблю выбрасывать вещи, которые могут пригодиться. — Он посмотрел на пистолет. — Возможно, я когда-нибудь сделаю из него настольную зажигалку.

Он бросил оружие обратно в ящик, задвинул его и снова глотнул вина. Потом сел на стул, держа полупустой стакан.

— Как видите, мои взаимоотношения с Лека восходят еще к тому времени, когда я был полицейским в отделе по расследованию убийств... Это было еще в то время, когда Лека убивал людей лично и еще не отказывался от грязной работы. Я занимался этим делом даже в свободные от работы часы, и Лека почувствовал, что я сажусь ему на пятки. Тогда у меня появился Виктор Рюннон и посоветовал мне бросить это дело. Я отказался...

— И тогда они подстроили, что вас выгнали из полиции?

Чисс кивнул.

— И вдобавок приговорили к 10-ти месяцам лишения свободы. Ну, как вы считаете, прав я, отказавшись от убийства Фрэнка Лека?

— Думаю, вы правы.

Он наклонился вперед и, глядя на меня сверкающими глазами, проговорил:

— Мне это не нужно! Я хочу, чтобы его судил закон! Хочу увидеть Лека в суде в качестве подсудимого. Сделать так же, как поступил со мной он. — Чисс откинулся назад и неприятно сощурился. — Месть сладка, но справедливость еще слаще!

— Но это трудно осуществить.

— К сожалению, трудно. С определенного времени Лека лично не совершает преступлений. И единственная возможность привлечь к суду за убийство такого человека, как Лека, — с его влиянием и связями — это поймать его на месте преступления с оружием в руках. Поэтому я и набрался терпения и... — он поднял стакан: — И дождался вас!

Я посмотрел на него.

— Вы надеетесь, что Лека лично захочет убить того, кто убил его сына?

— Конечно! И поймите меня правильно, Барроу... Я не виноват в ваших бедах. Но, тем не менее, вы можете послужить моим целям.

— Я не желаю быть ни козлом отпущения, ни жертвой на вашем алтаре мести, — ответил я.

— Но у вас нет выбора!

— У меня он будет... Кстати, а может ли послужить вашим целям тот факт, если Лека даст своим людям распоряжение охотиться за истинным убийцей своего сына?

— Нет, конечно!

— И потом, — медленно проговорил я, — не вы ли сами являетесь убийцей?

Чисс пожал плечами:

— Нет, не я.

— Что же вам нужно было, в таком случае, в «Черепахе», когда там был Марти? Выслеживали его? И с какой целью вы крутились перед моей конторой? В то время, когда был убит Марта.

Чисс допил остаток вина в стакане.

— Я расскажу о трех последних годах моей жизни, Барроу. Как я испытывал свое терпение... Почти все дни я проводил, выслеживая Лека и тех, кто с ним связан. Изучал деятельность их организации. Все время ждал, что Лека совершит какое-нибудь преступление, за которое его можно было бы посадить на электрический стул. Или чтобы попался кто-нибудь из его людей, который, спасая себя, даст показания против Лека по поводу какого-нибудь старого преступления. Или события начнут разворачиваться таким образом, что я смогу подтолкнуть Лека к насильственным действиям.

— Например, убить его сына и повесить это убийство на меня? — бесстрастно спросил я.

Чисс покачал головой.

— Не надо больше об этом... Вы хотите выслушать меня или нет?

— Говорите!

— Так вот. Несколько месяцев назад Марти переехал сюда, в Нью-Йорк, вместе с женой. Я принялся следить за ним.

— Если вы следили за Марти, то, значит, знаете его жизнь за последние несколько месяцев?

— Частично. Как вы знаете, я следил за ним время от времени, но одно могу сказать определенно: много времени со своей женой он не проводил. Похоже, у него были другие женщины. Именно поэтому я и крутился временами у «Черепахи» — именно там у него обычно проходили встречи с подружками. А этот парень вел себя с женщинами как настоящий садист. Поскольку Лека принадлежит в Нью-Джерси очень многое, Марти все сходило с рук. Вчера вечером я вас сразу узнал — как только вы вошли. И я видел, как вы наблюдали в зеркало за столиком, где сидели Марти и Грэди с подружкой.

— Откуда вы меня знаете?

— Видел где-то ваше фото. У меня прекрасная память на такие вещи... На лица, имена, даты, преступления.

— Но почему вы выступили вчера на моей стороне и уложили Хаги?

Чисс дернул плечом.

— Чтобы немного подогреть атмосферу. Я хотел, чтобы у вас была возможность добраться до Марти. — Он усмехнулся. — Представляю, как среагировал бы Лека, если бы узнал, кто способствовал этой стычке.

— Почему вы не остались в таверне?

— После вмешательства мне оставаться там было неразумно. Марти наверняка позвонил бы отцу и попросил помощи. А мне совсем не хотелось дожидаться приезда головорезов Лека. Я отъехал на машине и ожидал вас на улице. Вскоре вы проехали с этой девушкой. Мне хотелось поговорить с вами, чтобы узнать, что произошло после моего ухода. Поэтому я поехал за вами, но вы ехали слишком быстро для моего старенького «форда» и вскоре исчезли из виду. Тогда по телефонному справочнику я нашел ваш адрес и подъехал к вашему дому в Бруклине, намереваясь дождаться вас перед домом. Затем, примерно через час, поскольку дома вы не появились, я поехал в Манхэттен, в вашу контору.

Я напрягся.

— И вы туда заходили?

— Нет, я ожидал у входа, когда раздался пистолетный выстрел. Тогда я перешел на другую сторону и устроился в подъезде дома напротив.

— Почему вы исчезли, когда я подъехал?

— Я не хотел ни во что вмешиваться, так как не знал правил игры.

— Вы видели, как Марти входил в дом?

— Нет.

— Может быть, видели, как в дом входил кто-нибудь другой?

— Тоже нет.

— Вы знаете, кто убил Марти и какие у него были мотивы для убийства?

— Пока еще нет.

Я поднялся и пристально посмотрел на него. Чисс выдержал мой взгляд. Трудно было поверить в то, что он рассказал. Он был способен на все, лишь бы посадить Лека на электрический стул. Но, несмотря на все это, бывший полицейский мог оказаться мне полезным.

— Вы знаете, как зовут женщину, которую Марти вчера пытался изнасиловать?

— Нет, но внешность ее мне кажется знакомой.

— Вы прочитали в газетах, что Марти пытался шантажировать ее? Знаете, на чем был основан шантаж?

— Нет, — Чисс налил себе еще вина. — А вы знаете?

Я не ответил на этот вопрос.

— А вы случайно не знаете мелкого преступника по имени Дюк Флеминг?

Чисс подумал немного и покачал головой.

Тогда я описал внешность друга юности Коры. Чисс еще немного порылся в памяти.

— Нет... За последнее время мне удалось познакомиться с несколькими пьяницами, но такого встречать не довелось.

Он отпил из стакана и, откинувшись на спинку стула, окинул меня изучающим взглядом.

— Вы хотите узнать, кто на самом деле убил Марта, и хотите, чтобы я вам в этом помог, так?

— Я уже говорил, что если станет известно имя настоящего убийцы, то им займется Лека, а не я.

— Понятно. А вы больше не думаете, что Марта убил я?

— Я допускаю такую возможность.

— Но если это сделал я, — возразил он, — то, значит, я веду двойную игру?

— Не следует откидывать и такой вариант.

Чисс в ответ на это лишь иронически улыбнулся, но я продолжал:

— Мне нужно найти человека, у которого были бы мотивы убить Марта. Вы говорите, что не знаете такого. Но, возможно, об этом знает его бывший телохранитель? Вы не знаете, где можно найти Грэди?

— Нет... Ведь даже полиция не смогла его найти. Я знаю, где он живет. Но ведь полиция тоже это знает. Могу сказать только одно: он прячется только потому, что боится Лека.

— Откуда вы это знаете?

— Держу глаза и уши открытыми. Ходят слухи, что Лека приказал убить Грэди за то, что тот не сумел обеспечить безопасность Марта.

— В таком случае, эта красивая рыжая девушка, что была с ним вчера вечером, знает, где он, — сказал я. — Вы не знаете, как ее зовут?

— Нет, но знаю кое-что другое, и это может вам пригодиться.

— Говорите!

— Она — шлюха, или, по крайней мере, была ею совсем недавно.

— Откуда вы это взяли?

— Однажды вечером я наблюдал за ними: за Марти, Грэди и рыжей, в одном из баров Манхэттена. Барменша вела себя с ней так, будто давно ее знает. Поэтому после их ухода я подошел к ней и спросил, кто эта девица? Та не знала ни ее имени, ни адреса, но сказала, что за последние два года часто ее видит. И мужчины, сопровождающие ее, и манеры — все свидетельствует о том, что это шлюха высокого разряда.

— Это уже кое-что, — заметил я. — Стоит попробовать... Возможно, таким способом я доберусь до Грэди. А вы тем временем поищите Дюка Флеминга.

Чисс поморщился.

— А это еще зачем?

— Чтобы поддерживать со мной контакт и быть в курсе событий.

— Я имею в виду не то, почему я должен помогать вам, а почему вас так интересует этот Флеминг? Какова его роль во всей этой истории?

Я улыбнулся.

— Пока достаточно и того, что вы знаете.

Чисс рассмеялся и встал.

— Согласен. У меня есть друзья среди пьяниц. Думаю, мы быстро отыщем Дюка. Куда вам позвонить?

— В контору. Мы будем обмениваться информацией через телефонистку.

Мы вместе вышли из сарая. Садясь в свой старый «форд», он серьезно сказал мне:

— Что бы вы ни предприняли, действуйте осторожно. Старайтесь повсюду держаться в тени — вас ищут по всему городу.

— Чтобы не быть обнаруженным, надо быстро перемещаться.

— Конечно! Но и при этом существует большая возможность быть убитым.

— Что эта вы так беспокоитесь обо мне?

— Это вполне естественно. Если Лека убьет вас, а меня не будет рядом, то как же я смогу доказать, что это сделал именно он?

На этом мы расстались. Чисс отправился искать Дюка, а я — рыжую подружку Грэди.

 

Глава 11

Ее нагота свидетельствовала, что она была очень красивой, а кожа у нее была очень светлой. Звали ее Анжи. Она лежала на животе на столе для массажа в Институте красоты Массея. Ее обнаженное тело блестело с головы до ног, вымазанное кремом. Она была довольно высокого роста, лет тридцати. Совершенно гладкая форма спины переходила наверху в широкие плечи, а внизу — в великолепной формы бедра. Раскинутые ноги были полными, с сильными икрами и тонкими лодыжками.

Дориан Массей, массажист в шортах и рубашке, массировал Анжи левое бедро. Когда я назвал свое имя, меня пригласили пройти в массажную. Никто даже пальцем не пошевелил, чтобы скрыть наготу.

— Я могу зайти и попозже, — сказал я.

Анжи повернула свою светлую головку и посмотрела на меня своими кукольно-голубыми глазами.

— Можете оставаться. Вы меня не смущаете... Может быть, я вас смущаю?

— Нет, не смущаете...

— В таком случае оставайтесь.

Дориан Массей массировал ее правую коленку своими большими руками, сказал, не поднимая глаз:

— Решили спрятаться среди женщин? Великолепная мысль... Для вас, а не для меня. Я помню, как вы однажды помогли мне, но если Фрэнк Лека узнает...

— Успокойтесь! Я только скажу два слова Анжи.

Я посмотрел на женщину, лежащую на столе.

— Еле вас нашел... Вы снова занялись прежним делом?

Еще в прошлом году Анжи была одной из самых известных проституток, но в этом году она бросила это занятие и вложила свои сбережения в другое: стала скупщицей краденого. Продавала краденую одежду, обувь, украшения — причем все это продавала другим потаскушкам за половину настоящей цены.

— Нет, — ответила Анжи. — Я просто начала полнеть. Ужасно люблю шоколад. Когда-нибудь я все же решусь выйти замуж за какого-нибудь простачка, чтобы в ответ на мой вопрос: «Нравится ли ему мое тело?» — услышать: — «Да!»

Мой взгляд снова остановился на ее теле. Если она и пополнела, то это ее не портило.

— Я разыскиваю одну девчонку с рыжими волосами, — сказал я. — И ничего о ней не знаю, даже имени. Я только знаю, что она ходит с парнем по имени Грэди, бывшим телохранителем Марта, сына Лека.

— Я никогда не встречалась ни с самим Лека, ни с его сыном, ни с телохранителем. Поэтому ничего не могу вам рассказать.

— А вы, Дориан? — спросил я массажиста. — К вам ведь часто ходят девушки такого рода.

Дориан Массей покачал головой, не прекращая работы.

— Сюда ходят несколько рыжих, но я не могу припомнить, чтобы кто-нибудь из них упоминал сына Лека. Какие еще приметы у вашей рыжей, кроме цвета волос?

Я снова обратился к Анжи:

— Думаю, вы смогли бы узнать ее по одежде, скорее всего, она получила ее от вас.

— У меня около дюжины клиенток с рыжими волосами, — ответила Анжи. — Мужчинам нравятся рыжие, и поэтому многие девчонки перекрасились. Так что же она носит?

Я описал ее зеленый комплект.

— На ней был пояс из зеленого бархата с золотой пряжкой в виде китайского дракона, зеленые туфли из крокодиловой кожи на очень высоких каблуках. В ушах — большие серьги, тоже изображающие дракона, только меньших, чем на пряжке, размеров. На руке — кольцо с большим камнем: рубином или имитацией под рубин.

Анжи задумалась.

— Нет, это куплено не у меня, — сказала она наконец. — К сожалению, как вам известно, не одна я занимаюсь этим. Она могла купить этот комплект у кого-нибудь другого или даже в магазине.

Направляясь сюда, я был готов к неудаче. А она была не первой в этот вечер. Мне не удалось обнаружить следов этой девушки ни в баре в Ист-Сайде, где обычно завязываются контакты с клиентами такого рода, ни у врача, к которому они регулярно приходят на осмотр, ни, наконец, у сводницы-барменши в одной из захудалых гостиниц.

— А, может, вы слышали о людях, имеющих мотивы для убийства Марти Лека?

Нет, они не слышали. Или же не хотели говорить, боясь быть впутанными в эту историю. И за это их нельзя было осуждать.

Массей сказал, чтобы Анжи перевернулась на спину.

— Теперь давай спереди!

Анжи послушно перевернулась.

Тут было на что посмотреть!

— Джейк! — позвала она, когда я направился к двери.

Я обернулся.

Приподняв голову, она смотрела на меня.

— Мне всегда будет приятно видеть вас, — сказала она.

Я вышел из Института красоты и прошел пешком четыре квартала. Перед стеклянной витриной магазина готового платья, где была выставлена разнообразная одежда, я остановился. В витрине, как в зеркале, отражались улица и тротуары с переходами по обеим сторонам улицы. Никто не останавливался вместе со мной, не сделал подозрительного движения. Похоже, слежки не было.

Я зашел в буфет с горячими закусками и заказал бифштекс с яйцом и кофе. Сидеть у стойки у всех на виду, значило играть на своих нервах, но я должен был перекусить.

Пока меня обслуживали, вошли мужчина с женщиной. Они не обратили на меня никакого внимания. Когда я уже заканчивал еду, вошел маленький, хорошо одетый человек с кислым лицом. Он уселся за стойкой и заказал кофе.

Он взглянул в мою сторону в первый раз после того, как официантка принесла ему заказ. В его взгляде не было ничего особенного, но когда он вонзил вилку в торт, вдруг снова взглянул на меня, и на этот раз лоб его задумчиво наморщился. Потом, быстро отведя взгляд, он принялся за еду.

Официантка принесла ему счет. Он заплатил, а потом вдруг воскликнул:

— Черт побери! Опять забыл позвонить! Этот телефон в кабине работает?

— Конечно, — ответила официантка.

Он поднялся и, не глядя на меня, прошел в кабину. Говоря по телефону, он не спускал с меня глаз.

Я оставил деньги на стойке и вышел. Пройдя квартал, я оказался перед входом в подземку, быстро спустился вниз и прошел на перрон. Едва показался поезд, как появился человек с кислым лицом. Он старался казаться еще меньше и неумело притворялся, что его интересует все вокруг, кроме меня.

Он не был похож на убийцу. Скорее всего, это мелкий жулик, случайно узнавший меня. Он собирался приклеиться ко мне в надежде, что я где-нибудь задержусь надолго и он сможет передать меня людям Лека.

Двери поезда открылись, и я вошел. Все сидячие места были заняты, но большинство ручек — свободны. Моя «тень» вошла через другую дверь и остановилась рядом с дверью, уцепившись за ручку. Едва поезд тронулся, я начал пробираться по проходу к своему преследователю. Тот сделал вид, что поглощен рекламой дезодоранта. Я остановился рядом с ним перед дверью, широко расставив ноги, чтобы удержать равновесие при торможении поезда. Человек не оторвал глаз от рекламы, на которой была изображена девушка, обрабатывающая дезодорантом у себя под мышками, а также написано несколько строк. Когда через четыре минуты поезд остановился, человек все еще не дочитал эти двенадцать слов.

Двери открылись. Я не шелохнулся, он — тоже. Люди выходили и входили. Я дождался, пока двери не стали закрываться, а потом двинул человека кулаком в живот и выскочил из вагона.

Двери закрылись. Я обернулся и увидел, что человек почти перегнулся пополам, ухватившись руками за живот, и широко раскрытым ртом хватал воздух. Если кто-нибудь из пассажиров и заметил, что произошло, то он отреагировал как нувориш на проблемы других: сделал вид, что ничего не заметил.

Поезд исчез из вида вместе с моим преследователем. Следующий должен был подойти через несколько минут.

Я вышел на улицу. Из такси напротив кинотеатра вышли трое. Я перебежал улицу и сел в машину. На ней я доехал до Лессингтон-авеню, а потом вернулся пешком на Парк-авеню, где встретился в гостинице с одним портье.

Занимаясь сводничеством, он зарабатывал в десять раз больше, чем на основной работе. Но он тоже ничего не знал о моей рыжей.

Следующим местом, куда я направился, был бар между Бродвеем и Восьмой авеню. Там я поговорил с музыкантами джаза, которые хорошо знали ночную жизнь этого района. Я описал им девушку, но и они ничем не смогли помочь.

Было уже достаточно поздно, и Институт красоты, работающий ночью и находящийся рядом с площадью Рокфеллера, должно быть, уже открыт. Это было заведение, куда в поздние часы приходили делать прически актрисы, манекенщицы и проститутки. Замысловатая прическа рыжей не могла быть сделана дома, да к тому же ее надо было регулярно поправлять. Этот Институт был еще одним местом, где я мог напасть на след рыжей. На этот раз я попал в цель.

Когда я подошел, салон только открывался. Зал ожидания был пуст. Было слишком рано для клиенток, да и парикмахерши еще не пришли.

Я нашел только Джеймса, владельца и управляющего салоном, который развалился в одном из кресел одной из кабин и изучал расписание скачек. Это был молодой и стройный брюнет, немного женственный с виду и слегка шепелявящий. Из-за такой внешности многие клиентки вели себя с ним более откровенно, чем обычно позволяли себе в мужском обществе. Некоторые из его клиенток, разоткровенничавшись с ним более, чем нужно, просыпались на следующее утро рядом с ним, раз и навсегда поняв, какой обманчивой бывает внешность.

Едва увидев меня, Джеймс сразу занервничал. Похоже, в городе уже не было ни одного человека, который не знал бы, в каком положении я очутился. Джеймс выронил бюллетень из рук и, побледнев, встал на ноги. Он посмотрел на входную дверь, как будто ожидал увидеть там, по крайней мере, трех бандитов с пулеметами. Откровенно говоря, такой вариант совсем не исключался.

— Ради бога, — взмолился он. — Что вам здесь нужно?

— Я разыскиваю одну девицу, которая, возможно, приходит сюда делать прическу.

— Скажите, кто эта девица, и я расскажу вам о ней все, что знаю! Но после этого сразу уходите! Пожалуйста... Сразу же...

— Я не знаю, как ее зовут. У нее рыжие волосы и пышная прическа. Очень элегантная. Яркая помада и много косметики на ресницах.

Джеймс внимательно слушал, не отрывая взгляда от входной двери. Как только я заговорил о сережках с драконами, он утвердительно кивнул головой.

— Это Шерри Бейн, — сразу определил он. — Натуральные рыжие волосы. Была здесь три дня назад. Шерри Бейн! Наконец-то хоть какой-то просвет!

— Где ее можно найти?

— Откуда мне знать? — Эти девицы приходят и уходят... — он порылся в своей памяти. — Хотя минуточку... Однажды, уже довольно давно, она сказала, что бросила заниматься проституцией, потому что познакомилась с одним человеком, который без ума от нее. Или что-то в этом роде. Эти женщины все время что-то болтают, а я делаю вид, что слушаю. И когда она мне это рассказала, то добавила, что переехала жить в Нью-Джерси.

— В Нью-Джерси? А куда именно?

— Она не говорила... А теперь, Джейк, пожалуйста, исчезни отсюда!

Я поблагодарил его и отправился в Вест-Сайд, чтобы поискать номер в телефонном справочнике Нью-Джерси. Нашел я его во втором томе.

Я набрал ее номер, но никто не ответил.

Выйдя из вокзала, я обошел квартал со всех сторон, чтобы убедиться в отсутствии слежки, а потом сел в свой «бьюик», стоявший на Девятой авеню, и поехал к дому Шерри Бейн.

Дом был расположен приблизительно в пяти милях от «Черепахи», в том же районе, где находился и дом-ранчо Фрэнка Лека с участком в пол-акра, окруженный высоким забором.

Огни в доме были погашены. Я остановил машину в двух кварталах и вышел, прихватив с собой карманный фонарик. С фонариком в левой руке и «магнумом» в правой я вернулся назад, держась подальше от дороги, проходящей перед домом.

Памятуя о ловушке, в какую я попал в «Черепахе», я сперва провел рекогносцировку снаружи. Если люди Лека ищут Грэди, то это одно из двух мест, где его следует искать в первую очередь. Но, по-видимому, они уже побывали здесь и теперь не скоро сюда явятся снова. Тем не менее, я все осмотрел и, лишь убедившись, что снаружи никого нет, направился к черному ходу, который обычно взломать намного легче. Но ни в каком взломе не было необходимости. Дверь оказалась незапертой. В затылке у меня похолодело, но я все-таки вошел, быстро прикрыв за собой дверь, и сделал несколько шагов. Никого! Я прислонился к стене, не шевелясь, и прислушался, а также ожидая, пока мои глаза привыкнут к темноте.

Ничего подозрительного я не нашел и не услышал, но, тем не менее, меня не покидало чувство, что я не один в этом доме. Я выждал минут десять, прежде чем идти дальше. Фонарик решил не зажигать.

Все мышцы мои были напряжены до предела, палец лежал на спусковом крючке пистолета. Следовало сразу осмотреть весь дом, чтобы убедиться, что там никого нет.

Я оказался в большой кухне, прошел ее и вышел в гостиную — столовую. Тоже пусто. Я осторожно осмотрел две ванные, спальню, заглянул в каждый угол, даже в шкаф. Никого. Остался только полуподвал.

Я быстро спустился по ступенькам, сделав сальто с последних двух, и свернулся на полу калачиком. Никакого звука. Не шевелясь, затаив дыхание, я выжидал. Через некоторое время стало ясно, что можно подниматься.

Из прихожей полуподвала вело три двери. Я открывал их одну за другой и заглядывал внутрь. Прачечная, бойлерная и гараж оказались пустыми. Но я должен был убедиться, что в доме никого нет.

Вернувшись в прихожую полуподвала, я зажег фонарик. У стены, рядом с простенком, стоял холодильник. Рядом с ним на полу были разбросаны ветчина, куски мяса, разные пакеты... Все уже растаявшее. Я подошел к холодильнику. Регулятор был установлен на максимум. Я открыл дверцу.

Внутри холодильника были втиснуты крепко связанные друг с другом Грэди и Шерри Бейн.

Оба были мертвы, но умерли по-разному и в разное время. У Шерри на затылке оказалось пулевое ранение. Вся одежда Грэди была порвана, кожа покрыта ссадинами, которые он сам себе нанес, пытаясь освободиться от металлических пут. Грэди живым был связан со своей подружкой уже мертвой, засунут в холодильник и заморожен, находясь в сознании.

 

Глава 12

Я не просто смылся из этого дома, я бежал оттуда, сломя голову, и начал понемногу приходить в себя, лишь когда мой «бьюик» оказался милях в 20 от дома Шерри Бейн.

Со скоростью 110 миль в час я мчался по автостраде в Нью-Йорк.

Лека все-таки добрался до Грэди. Теперь в его списке остался только я и, если ему удастся добраться до меня, то смерть Грэди, по сравнению с моей, покажется лишь песнью милосердного самаритянина.

Я остановился у магазина Говарда Джонсона и позвонил лейтенанту Флинту. Чтобы он не мог узнать меня по голосу, я прикрыл микрофон платком. В нескольких словах объяснив, где можно найти Грэди, я сразу же повесил трубку, не ответив на его вопрос, кто это звонит.

На сегодня с меня было достаточно. Прошлой ночью мне удалось поспать в полицейском управлении совсем немного. А с того времени постоянно приходилось находиться в нервном и физическом напряжении. Чувствовались и физическое истощение, и нервная усталость, проявившаяся в повышенной эмоциональности. Хотелось только одного: найти укромное местечко, где можно было бы спрятаться и поспать хоть часов десять.

Однако сначала я решил позвонить себе в контору. У телефонистки оказалось только одно сообщение для меня — от Коры. Она оставила номер телефона, по которому ее можно найти. Я позвонил туда. Кора подняла трубку сразу же, как будто специально сидела у телефона и ждала моего звонка.

— Алло? — голос ее казался напряженным и немного хриплым. Когда она поняла, что это я, голос ее немного изменился.

— Где ты пропадал, Джейк? Я уж думала, что что-то случилось. Ждала весь день...

— У меня был трудный день, — прервал я ее. — Ты где находишься?

Она объяснила. Я знал этот район, там находились летние резиденции богачей. Он тянулся вдоль пляжа узкой полоской на Лонг-Айленд-сайд.

— Что ты там делаешь?

— Мне нужно было побыть одной после того, как все это произошло, и подумать. Едва начался день, я почувствовала себя очень одинокой... Ты можешь приехать сюда, Джейк? Я хочу поговорить с тобой и уверена, что ты тоже хочешь этого.

Да, я хотел поговорить с ней, это правда, но я не хотел ни с кем встречаться, пока хоть немного не отдохну.

— Мне нужно подыскать место на ночь, чтобы хоть немного отдохнуть, — ответил я. — Увидимся завтра днем.

— Ты можешь провести ночь здесь, — предложила Кора. — Здесь две спальни и мне действительно нужна компания.

Я задумался.

— Не знаю, что и сказать. Я позвоню тебе часа через два и скажу.

Я вернулся к «бьюику», проехав на нем через Манхэттен, и через тоннель Куина направился к Лонг-Айленду. И не потому, что не доверял Коре, — просто я не мог себе позволить доверять кому бы то ни было. И если у Коры меня кто-нибудь поджидает, то я хотел появиться там прежде, чем тот успеет подготовиться к встрече.

Через час я наконец добрался до этого района, заросшего деревьями и кустарниками и постоянно продуваемого ветрами с моря. Машину я поставил подальше от проселочной дороги, о которой говорила Кора, и остальную часть пути прошел пешком. Дорога огибала закрытые на зиму загородные виллы. Их владельцы появятся не раньше первой половины июня.

Слышался только шум прибоя и шелест листьев.

Номер дома, названный Корой, я нашел на почтовом ящике и свернул в маленькую улочку, вьющуюся среди кустарников по направлению к пляжу. На почтовом ящике было написано: «Э. Стронгел».

Об этом Кора мне ничего не сказала.

С пистолетом в руке я пошел по узкой дорожке, соблюдая, как и в доме Шерри Бейн, величайшую осторожность. Наконец, на опушке леса у самого пляжа, передо мной возникли черные очертания дома. Это было большое одноэтажное шале с плоской крышей и деревянными стенами.

Прежде чем приблизиться к нему, я внимательно осмотрелся, чтобы удостовериться, что тут нет никакой засады. Когда я подошел поближе, то понял, почему свет не пробивается наружу: окна были плотно закрыты ставнями.

Стараясь держаться поближе к стенам, я обошел вокруг дома. Со стороны моря, через щелочку в ставне, пробивался лучик света. Некоторое время я стоял прислушиваясь, а потом подошел и прильнул глазом к щели.

Я увидел большую гостиную в деревенском стиле с солидной комфортабельной мебелью. Комната освещалась маленькой настольной лампой и отблесками пламени, горящего в большом камине. На полу, между камином и громадным большим диваном, были брошены большие подушки. На одной из таких подушек с бокалом вина сидела, скрестив ноги, Кора. Прислонившись к дивану, она смотрела на огонь. В комнате больше никого не было видно.

Я продолжал свой обход вокруг дома. Перед гаражом я заметил элегантный «остин-хилл». Ворота гаража были открыты, и я вошел туда. Другая дверь гаража вела непосредственно в дом. Я открыл ее и вошел в маленькую комнатку типа кладовой, а из нее попал в кухню и дальше, в гостиную. Слева были расположены две спальни, в них никого не было. По затхлому воздуху можно было догадаться, что здесь давно никто не жил.

Когда я вошел в гостиную. Кора продолжала сидеть в той же позе, в какой я и видел: сидела на подушке и смотрела на огонь. На ней было одето все черное: облегающая блузка без рукавов, узкие брюки из эластика и бархатные туфли. Ее резкие черты лица смягчались отблесками пламени. Выражение лица было задумчивым.

Я сунул пистолет в кобуру под мышкой. А так как нервное напряжение уменьшилось, я почувствовал, как меня охватывает усталость, к которой добавилось чувство большого облегчения: это место было идеальным убежищем на ночь. А интимная обстановка гостиной, контрастирующая с остальными помещениями в доме, волновала и расслабляла меня. Я тихо, не желая испугать, окликнул Кору. Должно быть, она довольно много выпила, так как в ответ лишь слегка вздрогнула и, повернув голову, посмотрела на меня своими черными глазами.

— Нервы у меня сейчас и так ни к черту, а ты еще вздумал меня пугать, — сказала она еще более хриплым голосом, чем по телефону. — Я думала, ты позвонишь.

— Я передумал. — Я кивком показал на бокал, который она держала в руке. — Может, нальешь и мне?

Она улыбнулась.

— Виски здесь в неограниченном количестве.

Опираясь рукой на диван, она поднялась и пошла к небольшому бару, сделанному в сосновом пне. Двигалась она с грациозностью пантеры, чего я раньше не замечал.

Я последовал за ней.

Кора налила в большой стакан виски, оставив место для льда.

— Пей! — сказала она, протягивая мне бокал. — Я уже выпила достаточно.

— Опьянела?

— Немного... Зато такое приятное ощущение.

— Я тоже хочу дойти до такого ощущения, — сказал я и выпил виски до последней капли.

Огненная жидкость прошла по всем жилам, и усталость стала улетучиваться. Если бы убрать из памяти то, что я увидел в доме Шерри Бейн! Но у меня явственно стояли перед глазами Грэди и его подружка.

Я налил еще виски и снова выпил. Нервы мои несколько успокоились, но ужасная картина перед глазами осталась. Я посмотрел на Кору. Мой взгляд медленно прошелся по ее великолепно сложенной фигуре, а потом вернулся к ее электризующим глазам. Картина с трупами начала блекнуть.

Мы поставили бутылку рядом с камином и уселись на подушки, опершись спинами на диван. Глядя на пламя, мы потихоньку потягивали из бокалов. Наконец жуткое видение совсем исчезло и больше не появлялось. Пламя в камине, интимная обстановка дополнялись виски и присутствием Коры. Я снял пиджак, сложил его и положил на пол. Потом развязал галстук и расстегнул воротник рубашки.

Кора наклонилась, положила голову на мое плечо и начала что-то тихо напевать.

— Ты сказала, что хочешь поговорить со мной, — напомнил я. Сам я не очень хотел обсуждать какие-то проблемы, но понимал, что позднее мне захочется этого еще меньше.

Кора перестала напевать.

— Потом... Сейчас я не в настроении.

— А будь ты в настроении, чтобы тебя заинтересовало?

— Сама не знаю. — Она вздохнула. — Полиция выяснила, кто убил Марта?

— Нет... А что еще?

— К черту всю эту историю, — прошептала Кора. — Хочу хоть ненадолго забыть обо всем.

— Ты мне солгала?

Она убрала голову с моего плеча.

— Солгала? Что я тебе солгала?

— В отношении Эдварда Стронгела? Это же его вилла. Ты говорила, что он для тебя скорее отец, чем хозяин... «Отец» — не совсем точное слово, не правда ли?

Я пристально посмотрел в ее темные глаза, а потом оперся на диван и снова уставился на огонь в камине.

— Нет, это как раз то слово, — каким-то бесцветным голосом сказала она после продолжительной паузы. — Но все это... Все совсем не просто... Я была... В общем, какое-то время я была любовницей Стронгела. Но совсем недолго. Мы встречались или здесь, или в городе, у меня на квартире. Это было два года назад...

Она глубоко вздохнула и продолжала:

— Он — вдовец. Жена его умерла восемь лет назад. Он был очень одинок, и вреда от нашей связи никому не было. — Кора допила виски и взяла бутылку, чтобы снова наполнить свой бокал. — Он влюбился в меня, а я... я очень привязалась к нему. Наша связь продолжалась меньше года. Эдвард хотел жениться на мне, но я в конце концов поняла, что это не любовь, а просто благодарность. Все на этом и закончилось...

— Ты хочешь сказать, что порвала с ним? И как же он реагировал на это?

Кора поставила бутылку на место.

— Он был очень огорчен, но я настояла на своем. На наших деловых отношениях это не отразилось... И на нашей дружбе тоже. — На какое-то время Кора замолчала, словно не решаясь продолжать, но потом сказала: — Утром, после того, как я побывала в полиции, я позвонила Эдварду и сказала ему о том, что случилось. Я думала, что в газетах появятся неприятные публикации с упоминанием моего имени, в связи со смертью Марти и поэтому хотела на время отойти от дел. Эдвард согласился.

— Почему он не сказал мне, что ты находишься здесь?

— Думаю, просто побоялся. Он очень испугался, когда узнал, что Марти — сын Фрэнка Лека. Он боялся, что тот обвинит меня в причастности к смерти его сына, и поэтому предложил мне приехать сюда, где никто не сможет меня найти. Я просила никому не говорить, где я.

— Но мне же сказала?

— Ты другое дело, тебе я могу доверять.

— А больше никто не знает, что ты здесь? Только я и Стронгел?

— Да, только вы вдвоем. И Эдвард просил меня никому не говорить, что он помог мне спрятаться здесь. Он боялся, что Фрэнк Лека мог узнать об этом.

— Он знает Лека?

— Лично едва ли, но, безусловно, слышал о нем. Все знают Лека. Он замешан в каком-то рэкете, связанном с производством готового платья. Все знают, что этого человека следует опасаться, и я — тоже. Мне пришлось пройти мимо них, когда я выходила из полицейского управления. И он, и Рюннон так смотрели на меня, что возникало желание бежать, сломя голову.

— Ты раньше встречалась с Лека?

— Нет... Но я видела Рюннона на одном из наших приемов.

— Что он там делал?

Кора пожала плечами.

— Кто знает? Многие гангстеры связаны с фирмами по производству конфекциона на Седьмой улице. Наша деятельность служит красоте и сама украшена канальями.

Я допил виски и снова наполнил стакан. Были и другие вопросы, но мой мозг уже отказывался работать. Вопросы могли и подождать, ими можно будет заняться и завтра.

Поэтому мы снова замолчали и, глядя на огонь, опять принялись за виски.

Кора опять прислонилась ко мне и положила голову мне на плечо.

— Как ни странно, — сказала она через какое-то время, — но я сейчас совершенно не чувствую страха.

Я улыбнулся:

— Алкоголь — великий утешитель.

— Как хорошо... Мы здесь одни, в такой интимной обстановке... Так тепло. Кажется, ничего плохого случиться просто не может... Ты прав, я талантлива, и грязь, которая может появиться в газетах, не сможет повредить моей карьере.

— Я сразу был уверен в этом. Достаточно посмотреть на те произведения, которые я вчера видел в вашем салоне.

— Эти модели произвели на тебя впечатление? Это правда?

— Правда.

— Мне они тоже очень нравятся, — тихо сказала она, а потом обвила мою шею руками и нежно поцеловала меня в губы.

Словно электрический ток прошел по моему телу. Когда Кора отняла свои губы от моих, я прошептал:

— Я хочу остаться для тебя просто другом, понимаешь? Если ты согласна, не отвечай...

— Я и не собираюсь отвечать... — Она уже поставила бокал и снова обняла меня. На этот раз поцелуй был уже не нежный, а страстный. Я тоже заключил ее в объятия.

Через несколько секунд Кора рывком освободилась из моих объятий и каким-то затуманенным взором посмотрела в мои глаза.

— Когда я выпью, то теряю всякий стыд, — прошептала она.

Я улыбнулся.

— Я это знаю...

— Нет, ты еще ничего не знаешь... Но сейчас узнаешь...

И с этими словами она начала срывать с себя одежду...

 

Глава 13

Возвращаясь в Нью-Йорк на следующее утро, я чувствовал себя спокойно только до Куин-Мидтау-тоннель, а потом снова почувствовал, что меня ищут.

Рано утром мы с Корой позавтракали в домике Стронгела. Никаких сентиментальных последствий бурная ночь, проведенная вместе, не принесла. Вспышка взаимной страсти произошла только из-за желания снять нервное напряжение, поэтому на этом лучше поставить крест. Мы снова вернулись к прежнему статусу — статусу старых друзей, живших когда-то в одном квартале.

Мы немного поговорили, потом я уехал. Бензин был почти на нуле, и я остановился у первой же заправочной станции, чтобы наполнить бак.

Безлюдная ночью, теперь дорога была запружена транспортом и, чтобы выиграть время, я решил вернуться в Манхэттен по новой автостраде. Но я не знал, как на нее выехать, и обратился за советом к хозяину бензоколонки. Тот указал правильный путь.

Ночь, проведенная с Корой, расслабила меня не полностью... Во всяком случае, не до самоубийственной невнимательности. Время от времени я поглядывал в зеркальце заднего обзора.

Пригородное такси, следовавшее за мной по другому ряду, я впервые заметил на окраине Плейнвью. Такси, которые обслуживают Лонг-Айленд, не часто пользуются новой дорогой. Но почти сразу я потерял эту машину из виду и решил больше не вспоминать о ней. И внезапно я вновь увидел это такси у въезда в тоннель. Когда я остановился, чтобы оплатить проезд, это такси остановилось у другой кабинки. Ошибиться я не мог — это было то же самое такси! И означать это могло только одно. В такси не было пассажиров — только шофер, а пригородные такси не ездят за пассажирами в Манхэттен!

Я въехал в тоннель со стороны Ист-Ривер. Такси двигалось сзади через две машины. Поскольку вереница машин двигалась в тоннеле со скоростью черепахи, v меня было время подумать.

Меня совсем не удивил этот факт. После воины часть жителей Нью-Йорка ринулась жить в пригороды, вместе с ними туда перебрались и уголовники. Видимо, тот, кто следовал сейчас за мной, имел на руках мою фотографию, с помощью которой узнал меня. Но не исключался и тот факт, что узнал меня владелец бензоколонки, который сразу же кому-то позвонил, а этот «кто-то» предупредил одну из фирм общественного транспорта, которая контролировалась синдикатом. Все остальное организовать было несложно. Ведь известен и номер машины, и направление, в котором она движется.

Поскольку все такси снабжены радиотелефоном, шоферу достаточно было просто следить за мной и передавать в диспетчерскую мои координаты. А оттуда информация пойдет дальше... Если бы я свернул в Бруклинский парк, то бандиты наверняка ожидали бы уже меня там. Если я поеду по другой дороге... они будут поджидать меня и там.

По выезде из тоннеля яркие солнечные лучи буквально ослепили меня.

Как они собираются действовать? Ведь вокруг — множество свидетелей. Улица забита машинами, автобусами, такси. Тротуары заполнены спешащими на работу прохожими.

Я свернул на 38-ю улицу. Из вереницы машин за мной бросился «кадиллак» и сразу же оказался рядом с моим «бьюиком». Внутри сидел только водитель, хорошо одетый человек, обе руки которого лежали на руле. Поэтому я не обратил на него внимания.

А следовало бы! Не успел я свернуть на Третью авеню, как «кадиллак» рывком ушел вперед и загородил мне дорогу. Я резко затормозил, но тем не менее, мой «бьюик» ударил по заднему крылу «кадиллака». Не очень сильно, но все же я оказался блокированным.

Человек из «кадиллака» высунулся в окошко.

— Простите, — прокричал он. — Я сам виноват...

Если бы я не знал, что за мной следят, и остался бы на месте, тут бы мне и конец. Но я уже был готов к опасности, и едва он произнес первые слова, как я распахнул дверцу и выскочил из машины. Быстрота реакции спасла меня. В тот же момент послышался звук, похожий на удар хлыста и в верхней части лобового стекла «бьюика» появилась дырочка.

Такую дырочку могла оставить только пуля, выпущенная из пистолета с глушителем. Я не видел, откуда стреляли, да не очень-то и хотел это знать. Через какие-то две секунды после выстрела я уже был далеко.

Тремя прыжками я домчался до тротуара и смешался с толпой. Я не оглядывался, но всей кожей ощущал слежку. Правда, было непонятно, где же находился враг. Поэтому я старался продвигаться в потоке людей как можно быстрее.

У перекрестка все остановились — загорелся красный свет. Но я не остановился и под визг тормозов перебежал дорогу. Вслед понеслась ругань водителей и звуки клаксонов. На меня чуть не наехал грузовик, потом такси, но мне все же удалось благополучно добраться до противоположной стороны улицы. Ясно, никто уже не сможет перейти дорогу, пока не загорится зеленый свет.

У меня в запасе оказалось несколько секунд, и я воспользовался этим обстоятельством, чтобы как можно больше увеличить расстояние между мной и преследователями.

Я не знал, едет ли человек с пистолетом в машине, автобусе или идет пешком. А ведь он мог быть не один. Единственное, что оставалось делать, это не оставаться одному, как мишень.

Простота их плана была воистину гениальной: если бы я был убит, человек из «кадиллака» немедленно бы исчез. Если бы я оказался только раненым, то он перетащил бы меня в свою машину, объяснив случайным свидетелям, что я ранен в дорожном происшествии и что он отвезет меня в больницу. Но больницей этой оказался бы какой-нибудь подвал, а хирургом, ожидавшим меня, Фрэнк Лека.

Первая попытка оказалась неудачной. Но они на этом, конечно же, не остановятся. Они хорошо знали свое ремесло и сделают все возможное, чтобы приблизиться ко мне, иначе ликвидировать меня не удастся.

Я свернул к автостоянке, промчался мимо нее на соседнюю улицу, забежал в гостиницу, выскочил из нее в боковую дверь, пробежал еще квартал, вышел на 42-ю улицу и оказался в лабиринтах Центрального вокзала.

Здесь передо мной лежала дюжина дорог: подземка, входы в магазины и конторы, а через зал ожидания — выход на перроны и к лифтам. Из вокзала было по меньшей мере 40 различных выходов.

Так как я передвигался достаточно быстро, то мог теперь исчезнуть, прежде чем появятся мои преследователи.

Я остановился, решая, какой выход выбрать. Выбрал лифт. Вышел я на пятом этаже, прошел через множество дверей и коридоров, направляясь в дальнюю часть здания, которая находилась примерно в трех кварталах от главного входа. Большинство помещений, выходящих в коридор, были пусты или закрыты, так как большая часть здания готовилась под снос. На этом месте собирались строить небоскреб.

Я поблагодарил небо, что работы по сносу еще не начались, лифт в самом конце здания продолжал функционировать. Я спустился на нем на 42-ю улицу, сел в одно из стоящих там такси и попросил отвезти меня к зданию ООН. На полдороге я сказал шоферу, что передумал и назвал Альбертс-Пьер. Когда машина разворачивалась, я внимательно наблюдал за следующими за нами автомобилями. Ни один из них не последовал за такси.

Я зашел в гостиницу через главный вход, а вышел через боковой, прошел еще три квартала и вошел в магазинчик.

Из телефонной будки я позвонил своей телефонистке.

Для меня было два сообщения. Одно — от Джорджа Чисса, который хотел увидеться со мной, другое — от Сэнди. Она просила позвонить ей, что я и сделал в первую очередь. Она оказалась на месте. У нее не было ничего, касающегося Марти, она просто хотела удостовериться, что я жив. Я успокоил ее и рассказал все, что произошло со мной после выезда из тоннеля. Потом попросил позвонить ее в дорожную полицию, чтобы не пострадал человек, давший мне машину, ибо я оставил ее посреди улицы.

От Сэнди я также узнал о последствиях моего звонка лейтенанту Флинту вчера вечером. Он сразу же помчался в Нью-Джерси, вошел в контакт с местной полицией и убедил их отправиться на дом к Шерри Бейн. Они пытались отговорить Флинта, говорили, что телефонный звонок — просто розыгрыш. Похоже, если бы я не позвонил, то замороженные трупы нашли бы только тогда, когда в очередной раз пришли за оплатой помещения.

Флинт и местная полиция нашли трупы Грэди и его подружки, но на том все и закончилось. Флинту приказали вернуться в свой район и оставить расследование этого двойного убийства местной полиции, а Фрэнк Лека был тесно связан с шефом полиции, мэром и районным прокурором.

Я снова сел в такси и попросил отвезти меня в Бруклин. Джордж был у себя дома. Детская коляска, превращенная в небольшой передвижной бар, уже высохла. Сейчас Чисс занимался изготовлением внутренних деревянных частей. Он уже сделал отверстия для бокалов и бутылок, когда я появился у него. На полу стояли неизменные бутылки вина и пустой стакан.

— Я уже почти закончил, — приветствовал меня Чисс.

— Осталось только отполировать и покрыть лаком. Потом можно продавать.

— Вы уверены, что это кто-нибудь купит?

— Конечно, уверен! Чем экстравагантнее, тем лучше. — Он положил полки возле себя, опустошил стакан и провел ладонью по губам.

— Я нашел Дюка Флеминга. Мне пришлось опросить массу народу, прежде чем я наткнулся на человека, который помнил его имя.

— Отлично, — воскликнул я. — Где его можно найти?

— В морге...

В глазах у меня потемнело.

— Когда и как это произошло?

— Попал под грузовик. Четыре дня назад.

— И кто же вел этот грузовик? — спросил я, заранее зная его ответ.

— Не знаю... Машина не остановилась. Думаю, это был преднамеренный наезд.

Чисс посмотрел за мою спину на портрет Лека.

— Это не просто совпадение. Так сказать, еще один случай неоказания помощи....

Я попытался подавить разочарование. А так хотелось найти бывшего дружка Коры и узнать кое-что. Зато его смерть дала ответ на один важный вопрос: именно он рассказал Марти о прошлом Коры. Или не Марти, а кому-нибудь другому, который передал это Марти, и убили его только потому, чтобы никто не узнал, кому он доверился.

Но осталось еще много других нерешенных вопросов. Я попытался еще выяснить кое-что у Чисса:

— Вы долгое время наблюдали за окружением Лека и Марти. У кого, по-вашему, могли быть мотивы для убийства Марти?

Тот отвел взгляд от портрета Лека.

— Если бы я знал это, то не сидел бы здесь, а давно воспользовался бы этим обстоятельством, чтобы отправить Фрэнка в небытие.

— Мотив мог быть личным или деловым, — продолжал я гнуть свою линию. — У кого были деловые контакты с Марти?

— Когда я следил за ним, мне ничего не удалось заметить. Он, в основном, развлекался...

— Может, одна из жертв его «развлечений»? Жених, отец или муж какой-нибудь из девочек?

— Наверняка должен найтись какой-нибудь сумасшедший, который поразил Лека в самое больное место и повесил все на вашу голову.

— С кем лично встречался Марти?

— Только с Лека, пожалуй, да еще с Грэди и с женой.

— С женой... — медленно повторил я. — Похоже, что она узнала, что Марти проводит время с другими женщинами.

— Жена, желающая смерти своему мужу, не такое уж редкое явление, — согласился Чисс. — Но мне кажется, что здесь что-то не так.

— Почему?

— Мне говорили, что у нее есть дружок.

Я почувствовал, как внутри все потеплело.

— И кто же он?

— Не знаю.

— А смогли бы узнать?

— Возможно... — Чисс задумался и добавил: — Почти наверняка. Я решил пощупать и в другом направлении...

— Кстати, жена Лека умерла пять лет назад, — неожиданно сказал я. — Кто же утешал его все эти годы?

— Утешительницы такого рода у него имелись и до смерти жены. Однако Лека из тех, кто имеет дело только с одной женщиной. Его последняя любовница также уже два года не имеет соперниц.

— Как ее зовут?

— Эстелла Росс. Прекрасная женщина.

— У нее могли быть мотивы желать смерти Марти? — предположил я.

— Какие, например?

— Не знаю. Но я хотел бы с ней познакомиться. А также и с женой Марти.

— Нет ничего проще, — воскликнул Чисс. — Можем пойти вместе. Там будут все. — Он посмотрел на часы, поднялся и надел пиджак. — Если не хотите опоздать, то уже пора.

— Куда идти?

Чисс снова посмотрел на портрет Лека, но на этот раз с улыбкой.

— На похороны Марти! Куда же еще?

 

Глава 14

— Этот спектакль я не хочу пропускать даже за все вино будущего, — продолжал Чисс. — Хочу видеть, как плачет Лека!

— Хотите, чтобы вас там прикончили на месте?

— Этого можно не бояться, там будет тьма полицейских. Причем из полиции штата, а не из местных, которые заодно с Лека. Никто нас и пальцем не посмеет тронуть.

Мы направились к двери.

— Давайте поспешим, если вы хотите увидеть вдову Марти и любовницу Лека.

Мы уселись в его старый «форд» и добрались до небольшой церквушки неподалеку от дома Лека, в которой должно было состояться отпевание. Как и предсказывал Чисс, там было полно полицейских. На территорию церкви пропускали только черные «кадиллаки», в которых приезжали близкие покойника.

Чисс отыскал стоянку в четырех кварталах от церкви.

— Оружие лучше оставить здесь, — сказал он, прежде чем мы вышли из автомобиля. — Эти полицейские — наша лучшая защита. Но если при вас окажется оружие, местная полиция воспользуется этим как поводом к задержанию.

Ни те, ни другие полицейские не внушали мне доверия и без пистолета я чувствовал себя словно голым. Но, тем не менее, Чисс был прав. Я неохотно вынул «магнум» и спрятал его под сиденье вместе с короткоствольным 32 калибра.

— Нам лучше разделиться, — предложил я, когда мы отошли от «форда». Если Лека или Рюннон увидят вас вместе со мной, вы сразу попадете в их черный список.

Чисс улыбнулся:

— Они и так не очень-то мне симпатизируют...

— Но попасть в «черный список» совсем другое...

— Меня не легко убить, — бросил Чисс. — И давайте больше не будем об этом.

На улице прохаживались человек 15 из полиции штата и местной полиции. Были и любопытные, но немного. Большая часть людей предпочитала держаться подальше от бандитов. Здесь же присутствовало несколько журналистов, но фоторепортеров не было. Это означало, что местная полиция по приказу Лека запретила им здесь появляться.

Все полицейские, попадающиеся навстречу, внимательно смотрели на меня и на Чисса. Для них это было обычное дело, но некоторые из местных полицейских останавливали на мне взгляд подольше — видимо, они были знакомы с моей фотографией, пущенной в ход Рюнноном.

Мы остановились недалеко от входа. Там на страже стояли два местных полицейских. Еще один — на тротуаре — встречал прибывавшие «кадиллаки», четвертый стоял у самого входа. Увидев меня, один из полицейских быстро скрылся внутри церкви и вскоре вернулся вместе с Рюнноном.

Они оба направились в нашу сторону. У Рюннона был усталый вид. Он покусывал мундштук и злобно поглядывал в нашу сторону.

— Вы находитесь в плохой компании, Чисс, — буркнул он. — Послушайте моего совета...

— Один раз вы уже давали мне совет, Рюннон, — перебил его Чисс. — Но я оставил его без внимания.

— То был добрый совет, вам следовало прислушаться.

Чисс криво улыбнулся.

Костлявое лицо Рюннона напряглось.

— Тем хуже для вас, Чисс. Я думал, что урок пошел вам на пользу. Но разгуливая вместе с Барроу, вы доказываете обратное.

— Я восхищаюсь мистером Барроу, — сказал Чисс. — Человек, у которого хватило мужества ликвидировать сына Лека, достоин восхищения, не так ли?

Вот это в Чиссе мне совсем не нравилось — ему не терпелось увидеть меня убитым.

Рюннон перевел взгляд на меня.

— Вы знаете, что произошло с Грэди? — невинным тоном спросил он.

— Да... Его и девушку нашли там, куда их засунули ваши люди.

Рюннон поднял брови.

— Уж не думаете ли вы, что я замешан в эту историю?

— спросил он масляным голосом. — Если да, тот вам следует сообщить об этом в полицию.

— Там об этом знают.

Он улыбнулся.

— Они абсолютно уверены, что я не имею к этому никакого касательства. — Он помолчал, а потом добавил многозначительно: — И не буду иметь никакого касательства и к вашей смерти!

— Это не так просто будет выполнить. До сих пор, несмотря на помощь преступников всего штата, вам не удалось заполучить меня. Вероятно, Лека уже устал от ваших оправданий.

Рюннон вытащил изо рта пустой мундштук и снова улыбнулся. Похоже, в его голове появилась какая-то мысль. Он взглянул на местного полицейского.

— Арестуйте этих двоих. Они вооружены...

Я сразу же подозвал полицейского из полиции штата.

— Прошу прощения, но я нуждаюсь в вашей защите.

Тот подошел с удивленным видом.

— В чем дело?

Я указал на местного полицейского.

— Он собирается арестовать меня и моего друга без всяких на то оснований.

По взглядам, которыми обменялись полицейские, можно было понять, что они не испытывают любви друг к другу.

Местный полицейский сразу вошел в раж:

— Они вооружены!

— Неправда, — возразил Чисс.

Рюннон ткнул мундштуком в мою сторону.

— У него наверняка есть оружие! Я уверен...

Полицейский штата обыскал сначала меня, потом Чисса. Покончив с этим, он посмотрел на Рюннона и на местного полицейского.

— У них ничего нет: ни пистолетов, ни ножей.

Рюннон покраснел.

— Я не хочу, чтобы они крутились здесь. Здесь им не место! Они не являются друзьями покойного и его семьи.

— Мы просто прогуливаемся здесь, — ответил я. — И мы совсем не мешаем движению.

Полицейский штата сказал Рюннону:

— Я не имею права запретить им находиться здесь, поскольку они никого не провоцируют и не создают никаких инцидентов.

Рюннон повернулся и, не сказав больше ни слова, исчез в здании. Полицейский штата проводил его взглядом.

Посрамленный местный полицейский отошел в сторону.

«Кадиллаки» стали прибывать все чаще. Все они были черного цвета, последней модели.

За рулем каждого автомобиля сидел гангстер, а в машине еще по меньшей мере один его сотоварищ. В этих машинах прибывали сливки преступного мира. Все они приехали отдать последнюю дань Марти, сыну Лека. Все были одеты в черное. Часто вместе с ними были женщины: жены, дочери, любовницы. Некоторые из них, бросив взгляд в нашу сторону, узнавали меня. Но Чисс был прав: они могли испепелить меня только глазами, вокруг было слишком много полицейских.

Фрэнк Лека прибыл одним из последних. Он вышел из черного «кадиллака». Глаза у него были красными, вид мрачный, но это не очень сказывалось на его представительности.

Его сопровождала девушка лет двадцати, чуть выше его ростом и очень красивая. На ней был прекрасного покроя костюм, подчеркивающий ее юную цветущую фигуру. Чисс толкнул меня локтем.

— Джейн, жена Марти.

Девушка с серьезным видом шла под руку с Лека, но мне показалось, что мысли ее далеко от происходящей процедуры.

Заметив меня, Лека остановился. На Чисса он не посмотрел, только на меня. Думаю, никто в этот момент для него больше не существовал. Губы его сжались, в глазах загорелся гнев.

Джейн, вдова Марти, тоже посмотрела на меня, но на ее лице ничего, кроме любопытства, не отразилось.

Лека недолго смотрел на меня. Во всяком случае, мне так показалось. Он не сказал ничего — ни единого слова, и взгляд у него был какой-то неподвижный, как у человека, пораженного ударом.

С явным усилием он оторвал от меня взгляд и прошел в церковь.

Я глубоко вдохнул свежий воздух.

— Многие смотрели на меня с ненавистью, — сказал я Чиссу. — Но так, как смотрел он, я не припомню.

— На меня он смотрел таким же взглядом, — сказал Чисс. — Но когда его будут сажать на электрический стул, он будет думать только обо мне.

Мы продолжали наблюдать за подъезжающими «кадиллаками».

— Что вы скажете о молодой вдове? — после некоторой паузы спросил Чисс.

— Она делает все, чтобы казаться убитой горем, но не очень в этом преуспела.

Чисс улыбнулся.

— А зачем ей казаться убитой горем?

Приехавших было так много, что они наверняка битком забили помещение. Вот бы бросить туда бомбу — сразу бы была уничтожена верхушка преступного мира не только Нью-Йорка, но и соседних штатов.

Когда стало ясно, что все уже в сборе, я повернулся к Чиссу.

— А любовница Лека?

— Ее я не видел. Похоже, ее присутствие в данный момент посчитали лишним. Понимаете, все дамы подобного рода имеют один пунктик...

— Так может воспользоваться этим обстоятельством и пойти поболтать с ней, пока Лека со своими прихвостнями занимается похоронами?

— Неплохая мысль... Она живет в Манхэттене. — Он рассказал, как можно найти ее. — Я с вами не поеду, не хочу пропускать момент погребения. Я еще не видел Лека плачущим.

— Что ж, доставьте себе это удовольствие. А потом попытайтесь разузнать, кто является другом сердца вдовы Марти. Если преуспеете в этом, оставьте послание для моей телефонистки.

Чисс кивнул.

— Не забудьте о своих пистолетах!

— Я возьму только один, маленький оставлю вам. Если судить по поведению Рюннона, он может вам пригодиться.

Я вернулся к старому «форду» и, убедившись, что за мной никто не следит, вновь сунул «магнум» на привычное для него место — под пиджаком. Потом такси за десять долларов отвезло меня в Нью-Йорк.

* * *

Любовницы Лека дома не оказалось, и всю середину дня я провел в кинотеатре по соседству. Позванивая Эстелле Росс через каждый час по телефону-автомату... Когда наконец на другом конце провода сняли трубку, я, ничего не ответив, повесил свою и вышел из кинотеатра.

Эстелла Росс жила на пятом этаже шикарного дома. Я нажал на кнопку звонка, расположенного рядом с дверью, и поправил галстук, чтобы при необходимости было легче добраться до пистолета, если Эстелла была дома не одна.

Через некоторое время женский голос спросил:

— Кто там?

Даже через дверь голос ее казался суперсексуальным.

— Меня прислал Фрэнк Лека.

Послышался скрип в замочной скважине, и дверь отворилась.

На меня взглянули быстрые живые зеленые глаза.

Эстелла была невысокой женщиной немногим выше пяти футов, с гибким подвижным телом. На ней был прозрачный халатик, сквозь который просвечивали черные трусики и лифчик. Представьте себе маленькие твердые груди, красивой формы бедра, хитрые губы и массу светлых волос на голове — это и будет Эстелла Росс.

Я продолжал играть начатую роль.

— Можно войти? Мистер Лека хотел, чтобы...

— Фрэнк вас не присылал, — сказал она теплым глубоким голосом. — Вы — Джейк Барроу, я видела ваше фото.

Враждебности в ее голосе не чувствовалось, только любопытство.

— Что вам от меня нужно?

— Поговорить с вами о том, что произошло с Марти.

Я готов был поставить ногу на порог, чтобы помешать ей закрыть дверь, но она и не пыталась это сделать. Мгновение она смотрела на меня своими зелеными глазами, а потом сказала:

— Хорошо, проходите.

Я вошел, не делая никаких попыток скрыть, что моя рука сунута под пиджак.

Гостиная меня поразила: сплошной антиквариат викторианской эпохи.

Осмотрел я и другие комнаты: солнечную спальню с громадной кроватью и балдахином, ванную комнату с розовой мраморной ванной.

Эстелла ходила вслед за мной.

— В доме никого нет, — сказала она наконец. — Поэтому доставьте мне удовольствие — оставьте в покое ваш пистолет. У меня нет никаких мотивов помогать кому бы то ни было убивать вас.

— А ваша лояльность по отношению к Лека?

— Вы считаете, что я должна быть лояльна к нему? — Ее зеленые глазки были круглыми и невинными, как у девочки. Она добавила: — Лека только мешает мне...

Она удобно уселась на стульчик перед туалетным столиком и начала подводить брови, смотрясь в зеркало.

— Вы можете говорить, пока я буду приводить себя в порядок. А то я спешу на урок пения. Мой учитель не любит, когда я опаздываю.

— Вы певица?

— Нет... Просто умею хорошо петь и танцевать. Но в скором времени, наверняка, стану кинозвездой.

Она сказала об этом, как о чем-то само собой разумеющемся.

— А что вы имели в виду, когда говорили, что Фрэнк Лека вам только мешает?

— Фрэнк говорит, что не хочет, чтобы я делала карьеру. Он не хочет делить меня ни с кем. — Она наложила на губы немного помады. — А я уже прошла кинопробы и имела полный успех. Один из продюсеров предложил мне заключить контракт... И знаете, что сделал Фрэнк?

— Где похоронен ваш продюсер?

— О, нет! Фрэнк не убил его... Он просто сделал так, что тот отказался от намерения меня снимать, а все остальные продюсеры... В общем, это их тоже насторожило.

Она встала и скинула халат, нисколько не смущаясь, что осталась только в лифчике и трусиках.

— Вся надежда только на то, что я надоем Фрэнку, — сказала она, открывая шкаф, наполненный одеждой. — Тогда мы расстанемся, и я смогу сделать карьеру.

Я смотрел, как она натягивает черную комбинацию.

— Значит, вы не чувствуете обязательств ни по отношению к Лека, ни к кому другому?

— У вас немного шансов выкрутиться, — сказала она, глядя на меня. — Как все-таки несправедливо, что такой полный жизни человек, как вы, должен умереть. Но ничего не поделаешь...

Она стала одевать белую блузку.

— Вы можете мне помочь, если захотите.

— Каким образом?

— Я не убивал Марти и хочу докопаться до того, кто это сделал...

Если мои слова и произвели на нее впечатление, то внешне это никак не проявилось. Сейчас ее больше заботило то, как бы поскорее натянуть черную юбку. Сделав это, она сказала:

— Если вы утверждаете, что не убивали Марта, то тогда я не знаю, кто бы мог это сделать...

— Когда вы узнали о его смерти?

— Мне позвонил сюда и сообщил об этом Фрэнк. Ночь он провел со мной, как, впрочем, и все остальные ночи... Трудно поверить, что такие пожилые люди могут быть настолько... пылкими.

— А кто сообщил новость ему?

— Виктор Рюннон из конторы районного прокурора. Они пытались найти Лека, но раньше нашли Рюннона. — Эстелла Росс тряхнула кудрями и сочувственно посмотрела на меня. — Знали бы вы, как это подействовало на Фрэнка! Только сына он и любил по-настоящему... — Она вынула из шкафа белый пиджак и надела его. — Узнав об этом, Фрэнк стал сам не свой. Он даже расплакался в моей постели. — Она улыбалась. — Пора идти. Кстати, одна деталь: Фрэнк предлагал мне выйти за него замуж. И знаете почему?

— Вам достаточно посмотреться в зеркало, чтобы понять это.

Она очень мило улыбнулась мне. Хотя она наверняка слышала много комплиментов от мужчин, это все равно было ей приятно.

— Не шутите... Он считает, что еще не стар и хотел, чтобы я родила ему другого сына. Ну разве он после этого не сумасшедший? Подумать такое! Что я буду рожать ему детей!

— А если он будет продолжать настаивать?

— Я все равно не выйду за него...

Лично я совсем не был в этом уверен. С одной стороны, она могла и извлечь значительные выгоды после смерти Марти, но с другой стороны, она утверждает, что не собирается выходить за Лека и что ее единственное желание — стать кинозвездой.

— Вы уверены, что не знаете, кто бы мог быть заинтересован в смерти Марти? — спросил я.

— Уверена! — ответила она, чуть подумав. — Ну, разве кто-нибудь из девочек, с которыми он развлекался.

— Вы и об этом знаете?

— Конечно! Марти был садист. В известной степени женщинам это даже нравится, но он переходил все границы. И мог иметь любую девчонку, которую захочет. Или за деньги, или потому, что он был сыном Фрэнка Лека... Возможно, без садизма он не мог возбудиться. Такое тоже бывает.

— А когда вы узнали обо всем этом?

— Это узнал Рюннон и рассказал все Фрэнку. — Эстелла вынула из кармана расческу и повернулась к зеркалу, чтобы заняться прической. — Рюннон сказал, что Марти уже искалечил нескольких девушек и вообще охотится на них.

— А как к этому отнесся Лека?

— Фрэнк не придал этому значения.

Я наблюдал, как она собирает волосы в «конский хвост», что делало ее похожей на девочку и выгодно подчеркивало ее сексуальный голос и чувствительные губы.

— Вы часто видитесь с женой Марти?

— С Джиной? Иногда вижусь.

— Она вам нравится?

— Я об этом даже и не думала никогда. Она мне не надоедает, я ей, кажется, тоже.

Эстелла достала из ящика сумочку.

— Как вы думаете, знала она о развлечениях своего мужа?

— Уверена, что догадывалась, — ответила Эстелла. — Джейн не настолько глупа. К тому же Марти проводил все ночи вне дома.

— И это ее трогало? Ведь они были женаты всего год!

— Не знаю, нравилось ли ей это, но внешнего беспокойства она не показывала.

— Что вы этим хотите сказать?

— У Марти были подружки... Так почему же не предположить, что и у нее был дружок? Но если это было так, то Джейн вела себя очень осторожно, и в дальнейшем ей придется быть осторожной. Ведь если Фрэнк узнает... — Она не закончила фразу и закрыла сумочку. — Нужно идти. Осталось три минуты.

— Не очень-то вы мне помогли.

Она с серьезным видом посмотрела на меня.

— Вам уже никто не поможет, Барроу. И вы это сами отлично понимаете!

— Мне поможет тот, кто убил Марти, — ответил я. — Независимо от того, хочет он этого или нет.

Я поднялся.

— Что ж, надежда — вещь хорошая.

Я посмотрел на нее.

— Вы сказали, что Фрэнк приходит сюда каждый вечер, — мягко проговорил я.

— Ну и что?

Ее глаза снова стали круглыми и и невинными, как у девочки.

— Вы хотите сказать, что можете подстеречь его у меня и убить?

Я непроизвольно улыбнулся: она была великолепна.

— И тем самым устранить препятствия к вашей карьере...

— Да, это тоже мысль...

— Лека приходит сюда один?

Я видел, что она собирается солгать, но все-таки сказала правду:

— Нет. Его обычно сопровождают несколько человек, его телохранители. Но только один заходит вместе с ним, остальные остаются в машине. Вы могли бы...

— Нет, это ни к чему, — отверг я ее предложение. — Если даже я убью Лека, мной займутся другие. Сожалею, что не могу вам помочь.

— Мне тоже жаль, — вздохнула Эстелла. Когда я уже поворачивался, собираясь уходить, взгляд мой наткнулся на нечто знакомое. Я замер и присмотрелся. Ящик с бельем, из которого Эстелла доставала свое белье, остался наполовину открытым и то, что находилось в нем, пробудило во мне определенные воспоминания. Я подошел и вынул из ящика желтый бюстгальтер с розовыми ладонями и желтые трусики с такими же руками.

Такое белье я уже видел в выставочном зале Эдварда Стронгела.

 

Глава 15

— Вам нравится этот комплект? — раздался за моей спиной голос Эстеллы. — Можете взять его себе, если у вас есть подружка, которой он будет впору. Мне он велик.

Ни на лифчике, ни на трусиках не было никакой этикетки.

— Вы давно знакомы с Эдвардом Стронгелом? — спросил я.

— Я вообще такого не знаю.

— Я Боба Стронгела, его сына?

— Тоже не знаю.

— Где же вы достали такой оригинальный набор?

— Мне его подарил Фрэнк. Недели две назад... Это был его первый подарок такого рода и размер, естественно, не подошел.

— А где он его достал?

— Не знаю. Я же сказала, что раньше он мне таких подарков не делал, обычно давал деньги. А даря этот гарнитур, сказал, что увидев его, сразу решил, что он мне подойдет.

— Лека говорил вам о своих делах?

— О делах? Со мной? Конечно, нет!

— Вы случайно не вспомните, произносил он при вас имя Стронгел?

— Н-нет... А зачем вам это?

— Идите на урок пения и развлекайтесь, — сказал я, и на этом мы расстались.

* * *

Позднее я позвонил одному своему приятелю, который работал в сфере изготовления готовой одежды, но дома его не оказалось. Через некоторое время я позвонил опять и на этот раз удачно.

Он сразу пригласил меня к себе в гости в Бронкс.

За обедом мы разговорились. Он жил холостяком и сам хорошо готовил. А что касается дел, то он стоял буквально у истоков этой промышленности и знал о ней все. Достаточно много знал он и о Фрэнке Лека, и о Стронгеле.

Лека был уже достаточно крупной фигурой в преступном мире, когда — а это было несколько лет назад — начал интересоваться легкой промышленностью, точнее пошивом готового платья. Скоро начались ограбления магазинов и автокаров с тканями и мехами. Затем, лет пять назад, он порвал все контакты на Седьмой авеню, уступив свои права другому гангстеру в обмен на рэкет в Бруклине.

Эдвард Стронгел открыл свой салон, когда Лека еще интересовался пошивом готового платья, и его фирма, сначала скромная, разрасталась с удивительной быстротой. Это недвусмысленно указывало на финансовую поддержку извне.

У самого же Стронгела не было достаточно доходов, кроме собственных сбережений, которые он сделал, работая налоговым инспектором. Но если его действительно финансировали со стороны, то это нигде не зарегистрировано.

Мой друг лично не знал, но слышал о связи Стронгела с Лека, но и этого для меня было больше, чем достаточно.

Я воспользовался телефоном приятеля, чтобы связаться со своей телефонисткой. Для меня было два сообщения: Чисс оставил номер телефона, по которому его можно разыскать, а Кора просила, чтобы я ей позвонил.

Вначале я набрал номер загородного телефона Стронгела. Трубку долго не снимали, а когда наконец в ней послышался голос Коры, он показался мне каким-то неестественным.

— Джейк, я тут задумалась над одним вопросом и мне необходимо посоветоваться с тобой.

— О чем?

— Мне не хочется говорить об этом по телефону... Ты не смог бы приехать сюда?

— Думаю, что смогу, — ответил я. — Ты себя хорошо чувствуешь?

— Хорошо... — Снова небольшая пауза. — Итак, я жду тебя.

И с этими словами она повесила трубку.

Какое-то время я задумчиво смотрел на телефон, а потом снова снял трубку и позвонил Чиссу.

— Гриль-бар «Микки». Что вам угодно?

— Джордж Чисс у вас?

— Да, у нас... Минуточку.

Секунд через тридцать в трубке послышался голос Чисса:

— Джейк?

— Да. Что нового?

— Это были самые прекрасные похороны из всех, что мне приходилось видеть. Когда гроб с Марти опускали в землю, Лека плакал буквально навзрыд...

Я поморщился, глядя на телефонную трубку.

— Похороны меня не интересуют... Вы же знаете, что я хочу знать.

— Да, конечно! Я узнал все, о чем вы просили. Это оказалось совсем несложно. Я проследил за вдовой Марти, она отправилась прямо к нему домой. Его зовут Бад Джонсон, тромбонист в ресторане одной из гостиниц. От портье я узнал, что она проводит с ним почти все ночи. Той ночью она также была у него, пришла к нему приблизительно за час до того, как Марти был убит в вашей конторе. И оставалась у него три часа.

— Следовательно, она исключается из числа подозреваемых?

— Если только она не наняла кого-нибудь.

— Ну, это маловероятно.

— Я тоже так думаю, — согласился Чисс. — Вряд ли найдется среди наемных убийц такой смельчак, который согласится убить сына Лека... А что у вас?

— Немало... оставайтесь в баре и ждите меня.

Чисс объяснил мне, как найти гриль-бар «Микки».

Уже почти стемнело, когда я добрался туда. Оттуда мы с Чиссом направились к его «форду». Похоже, Чисс опять успел набраться и выглядел таким же пьяным, как и в тот раз, когда уложил барменшу в «Черепахе». Но я понадеялся, что он и сейчас сможет выполнить свою задачу, когда мы доберемся до места.

Он внимательно выслушал мой разговор с Корой и потер массивными пальцами подбородок.

— Попахивает ловушкой, — произнес он.

Я кивнул.

— Мне тоже так кажется. — Поэтому-то вы мне и нужны, 32-й я оставил в вашей машине?

— Да.

— В таком случае посмотрим, чем это пахнет.

Было уже совсем темно, когда Чисс остановил машину на деревенской улице неподалеку от дома Стронгела. Я вышел из машины и прошел пешком, стараясь держаться среди кустарников и деревьев, росших вдоль улицы.

Потом я свернул и осторожно двинулся по лужайке, стараясь двигаться совершенно бесшумно. Когда я подошел достаточно близко, чтобы при свете луны видеть вход в виллу, то сразу остановился в тени огромного дуба. Достав пистолет, я замер в ожидании.

Минут через пять скрежеща и виляя из стороны в сторону, появился «форд» Чисса. От резкого торможения машину занесло, и она остановилась около входа. Чисс вышел и, шатаясь, направился к почтовому ящику, освещенному уличным фонарем. Он, конечно же, не хотел, чтобы его приняли за меня.

Обеими руками вцепившись в ящик, чтобы удержаться на ногах, он начал носом водить по написанному на ящике имени.

— Номер дома правильный, — словно пропел он. — А имя не то... Ничего не понимаю!

Он оторвал одну руку от ящика и протер глаза. Потом, стараясь держаться прямо, пошел к «форду». Сыграл он блестяще, сказывалась отличная тренировка.

Усевшись в машину, он медленно тронулся с места, разворачивая машину в обратную сторону. В этот момент из темноты раздался голос:

— Стой!

Машина остановилась. Чисс высунулся из окна и игриво спросил:

— Как вечеринка?.. Привет...

Человек подошел к «форду» с той стороны, с которой сидел Чисс. В одной руке он держал карманный фонарик, другая была в кармане. Он подошел совсем близко, так что смог почувствовать запах спиртного, исходящего от Чисса, но, тем не менее, продолжал держаться настороже, не вынимая руки из кармана.

— Что вам здесь нужно? — спросил он у Чисса.

— И вы еще спрашиваете?! Приехал на вечеринку!..

— Ошиблись адресом, старина. Проваливайте отсюда!

— Но адрес правильный! Номер тот самый, что мне дали.

Человек подошел поближе и осветил салон. Луч фонарика осветил не только внутренность автомобиля, но также обрисовал силуэт другого человека, стоявшего в кустах между мной и домом.

Я сразу же бесшумно двинулся в его сторону.

— Вы хотите прогнать меня отсюда? — с возмущением спросил Чисс. — Но ведь я приглашен!

— Проваливай отсюда, старый пьяница! — прорычал человек. — И если ты не уберешься отсюда со своим катафалком...

Добравшись сзади до человека, стоявшего в кустах, я ударил его пистолетом по голове. Возможно, даже немного сильнее, чем надо, чтобы он вел себя смирно в течение двух часов. Череп у него оказался твердый, но рухнул он как подкошенный. Его крупное тело вызвало шум при падении, и на этот шум повернул голову человек, стоящий у «форда».

В тот же момент рука Чисса молниеносно высунулась из окна и нанесла ему удар по голове. Человек упал прямо на машину. Я не видел, какие еще манипуляции проделал Чисс, но в итоге увидел, что человек лежит на земле.

Чисс сразу же исчез в машине. Я поднял пистолет, готовый в случае необходимости нажать на спуск. Но ничего не последовало. Все вокруг было тихо. Я выждал, пока Чисс выберется из машины, а потом начал прокладывать себе путь среди кустарников к дому, не спуская глаз с человека на земле.

— Долго он будет там лежать? — спросил я Чисса.

— Не беспокойтесь, — ответил тот. — Проспит несколько часов.

Он вынул из кармана мой маленький пистолет и, показывая на дорогу, ведущую к пляжу, продолжал:

— Вы пойдете там, а я пойду с этой стороны.

Мы двинулись через кустарник, следуя вдоль дорожек. Не заметив по дороге никаких других следов, я, наконец, вышел на пляж. Чисс уже поджидал меня там.

— Проверьте кусты со стороны моря, а затем перейдите к задней стороне дома, — предложил я. — А я пойду с этой стороны. Чисс кивнул и скрылся в темноте. Я осмотрел кусты с правой стороны. Никого. Остался только дом.

Согнувшись в три погибели, я осторожно приблизился к дому. Там тоже никого. Осталось заглянуть внутрь.

Я осторожно приблизился к ставне, в которой была щель и, прильнув к ней глазом, заглянул в комнаты.

Кора, совершенно обнаженная, лежала на подушках перед камином. Руки ее были связаны за спиной. А перед ней, стоя на коленях, находился широкоплечий бандит, который, коротая время, развлекался с ней. Он стоял ко мне спиной, позволяя видеть лишь, как Кора, плотно сжав челюсти, мотает головой то в одну, то в другую сторону, а такт движению его рук.

Я бросился налево к двери. В тот же момент над моей головой послышался шорох. Я отпрыгнул назад и поднял пистолет. Какой-то человек, стоя на коленях на крыше, уже целился в меня из пистолета. Мы выстрелили одновременно. Его пуля вонзилась в песок между моими расставленными ногами, а моя разнесла ему челюсть. Человек повалился и рухнул у моих ног.

Я сразу же бросился на землю, прикрывшись его телом и направил пистолет на вход в дом. Но дверь не открывалась. Я выжидал. Медленно текли секунды. Бандит, находившийся в доме с Корой, не появлялся. Возможно, он вышел через черный ход в гараж? Я выждал еще несколько секунд и поднялся с земли. В тот же момент бандит показался из-за угла дома с пистолетом наготове. Мы оказались практически друг перед другом, но никто из нас выстрелить не успел: выстрел раздался из темноты. Человек прислонился к углу дома, и его рука с пистолетом опустилась. Из темноты раздались еще два выстрела. Бандит сделал шаг назад и рухнул на песок.

Из темноты вышел Чисс, держа пистолет в руке. Он посмотрел на убитого.

— Первым же выстрелом, — тяжело дыша сказал он.

— Спасибо! — произнес я.

— За что? Не могу же я позволить кому-нибудь убить вас... За исключением Лека.

— Посмотрите, может, здесь еще кто-нибудь прячется, — попросил я.

Чисс снова исчез.

А я открыл дверь и вошел в дом. Кора уже стояла на ногах, готовая скрыться в случае необходимости. Едва она увидела меня, как ноги ее подкосились, она упала на колени и зарыдала.

Я поднял ее и положил на диван. Все ее тело было мокрым и покрыто следами ударов хлыста. Я повернул ее на бок, чтобы развязать ленту, стягивающую руки за спиной.

— Прости меня... — выдавила она сквозь слезы. — Я не хотела завлекать тебя сюда! Они заставили...

— Забудь об этом, — мягко сказал я. — Это уже в прошлом. Я все понимаю...

— Я пыталась отказаться, — продолжала она. — Пыталась... Но они начали меня бить хлыстом... А потом пригрозили, что исполосуют ножом лицо... Я такая... такая трусиха.

— Все будет хорошо, — успокоил ее я. — Никто и не надеялся, что ты окажешься твердой, как гранит. У каждого есть свой предел.

Я освободил ее руки от ленты.

— Тебе плохо?

— Пройдет... Они меня избили и еще... Это животное... Дегенерат... — она снова заплакала.

Я прижал ее к себе.

— Успокойся! Успокойся... Все уже позади.

Постепенно она начала успокаиваться. Я подошел к бару, налил стакан виски и подал ей.

Она взяла стакан обеими руками и выпила все одним глотком. После чего расслабленно вытянулась и закрыла глаза.

— Где твоя одежда? Давай помогу.

— Нет, — она поднялась. — Я сама.

Она пошла в спальню, а я вернулся к бару и налил еще порцию виски.

Когда я пришел в спальню, на Коре уже была рубашка, она надевала брюки. Кончив одеваться, она присела на краешек кровати и как-то неестественно выпрямилась. Я опустился на колени и помог ей надеть туфли.

— Сейчас ты отправишься к моему знакомому врачу. Он даст тебе успокоительное и все, что нужно. Оставайся у него сколько потребуется, пока не почувствуешь себя хорошо и уверенно. Там тебя никто не найдет.

— А его семья не...

— У него нет семьи. Жена умерла, а дети давно женаты. Вы там будете совсем одни. Он настоящий врач и симпатичный человек и будет рад оказать мне услугу. Тебе у него понравится.

— Хорошо, — ответила Кора покорным и усталым голосом.

Мы встали. Я посмотрел на нее.

— В каком количестве вы изготовляете модели белья, которое я видел в вашем салоне?

Она удивилась моему вопросу.

— Каждая модель изготовляется в двух экземплярах. Один — для показа в нашем салоне, другой — для собрания наших покупателей в Чикаго. А почему ты об этом спрашиваешь?

— Я видел одну из моделей на квартире у одной женщины. Как она могла к ней попасть?

Глаза Коры задумчиво сощурились.

— Какая модель? Желтый комплект с розовыми руками?

— Да. А откуда ты знаешь?

— Он пропал.

— Пропал?

— Да. Когда две недели назад модель была сделана и утверждена, я оставила ее в кабинете Эдварда для проверки. Я имею в виду все виды моделей. А на следующее утро одна из моделей, а именно этот комплект, исчезла. Пришлось изготовить еще один комплект.

— Стронгел знал об этом?

— Да... Он сказал, что у него был один из друзей, который и выпросил у него этот комплект для своей... для своей жены.

 

Глава 16

Эдвард занимал большой номер в отеле «Палас» у Центрального парка. Я подъехал к нему на «остин-хилле», а Чисс повез Кору на своем «форде» к моему другу врачу.

Дверь мне открыл сам Стронгел. Он был в смокинге, который плотно сидел на его могучих плечах. Из телевизора, находящегося в комнате, неслись дикие звуки: похоже было, что показывали какой-то вестерн.

Стронгел удивленно посмотрел на меня.

— Хэлло, мистер Барроу! Чем могу быть полезен?

— Разрешите войти?

— Конечно... Проходите.

Я вошел в гостиную, обставленную просто, но дорого. Стронгел закрыл дверь и выключил телевизор. Перед экраном стояло кресло, рядом — спиртное со льдом на столике.

— Что-нибудь выпьете? — спросил Стронгел, стараясь держаться естественно.

— Нет, спасибо. Вы один?

— Да.

Я осмотрел другие комнаты и, вернувшись в гостиную, застал Стронгела на том же месте, где я его и оставил. Он явно нервничал.

— Кого вы ищете? — спросил он.

— Ваш сын живет с вами?

— Нет... Во время каникул я снимаю комнату для него в отеле. А вчера он вообще вернулся в колледж... А почему, собственно, вас это интересует?

— Сам не знаю... У Лека был сын, у вас тоже есть сын... Возможно, тут существует какая-то связь. Его выдавали дрожащие руки.

— Что-то не понимаю... О какой связи вы говорите? И какая вообще тут может быть связь?

— Не надо притворяться... Вы и так уже достаточно налгали! И мне, и Коре! А, возможно, и Лека... Когда Кора рассказала вам о телефонном звонке, вы сделали вид, будто не знаете, кто такой Марта. Это была первая ложь...

— Что за нелепости вы говорите! — прервал меня Стронгел. — И откуда вы можете это знать?

— Хватит! — перебил я его. — Я знаю, что Фрэнк Лека ваш компаньон!

Стронгел вцепился в подлокотник кресла и присел на его краешек. Через некоторое время он опять обрел дар речи, но тон у него был совсем иной, какой-то подавленный.

— Значит... вы это знаете?

— Да, знаю. Лека финансировал вас на первых порах, но вы до сих пор связаны с ним. Не более двух недель тому назад вы подарили ему модель из новой коллекции белья... Для его любовницы. А когда Кора рассказала вам о звонке Марти, вы знали, кто он такой, но не сказали Коре об этом. Более того, вы посоветовали ей нанять частного детектива. Но и Марти вы наверняка ничего не сказали. Спрашивается, почему? Да чтобы Марти влип в историю или даже был убит!

— Все это ложь! — воскликнул Стронгел. — Я действительно не знал, кто такой Марти Лоуренс. Я знал, что у Лека был сын, но не знал, что его фамилия Лоуренс...

— Но вы знали его имя?

— Да, но я не связывал его с фамилией Лека, когда Кора рассказала мне о телефонном звонке.

— Если Лека узнает все, он вряд ли поверит этому... И еще: интересно, что сделает Лека, если узнает о вашей причастности к гибели его сына?

Лоб Стронгела покрылся потом.

— Почему... — начал он дрожащим голосом. — Почему вы собираетесь сделать это?

— Я не говорил, что собираюсь. Но могу это сделать. И не ради удовольствия. Мне самому нужно спасать шкуру. А для этого я должен знать, что произошло в действительности... Можете начинать, только говорите правду! Как только вы солжете, я сразу же уйду и сообщу обо всем этому бандиту.

Стронгел закрыл глаза.

Я выжидал.

Наконец его глаза открылись, и я увидел, что они полны страха. Пальцы его буквально вцепились в ручки кресла.

— Вы уже знаете, — выдавил он хриплым голосом. — Вы знаете, что когда я начал свое дело, Лека пришел ко мне с предложением поставлять ткани по низким ценам. В обмен на это он потребовал своего анонимного участия в делах. Если бы я мог выкрутиться без его помощи, я бы не принял этого предложения.

— Следовательно, своим успехам вы обязаны его дешевым тканям?

Стронгел медленно покачал головой.

— Только вначале... И тогда у меня не было выбора, я не мог отказаться. Сейчас же процветание фирмы обусловлено только нашими заслугами. Я неоднократно пытался порвать с Лека, вернуть ему деньги. Но он всегда отказывался. Мой сын Боб через три года сменит меня на посту главы фирмы. Он о Лека ничего не знает, и я не хочу, чтобы что-нибудь знал.

— Почему Лека не хотел уступить вам свою долю? Разве он до сих пор интересуется этим делом?

Я заметил, что Стронгел колеблется.

— Если вы солжете, я сделаю то, что обещал, — предупредил я его. — Можете поверить, я не угрожаю! Я сам слишком близок к смерти, чтобы интересоваться, что будет с вами.

Стронгел провел рукой по мокрому лицу.

— Я попал в сложное положение. Вы можете подумать, что у меня были мотивы убийства, но это не так. Клянусь, я не имею никакого отношения к его смерти!

— Я это знаю. Если бы вы знали, что Марти окажется убитым, вы бы поняли и то, что Кору будут допрашивать в полиции и что, по-видимому, всплывет все, в том числе и тот факт, что вы посоветовали ей нанять частного детектива. Об этом, разумеется, знал бы и Лека, который считает меня ответственным за смерть сына.

Был тут и еще один нюанс: если бы Стронгел действительно хотел повесить на меня убийство Марти, то он был бы заинтересован и в том, чтобы со мной было покончено как можно быстрее. Но, судя по всему, о моем пребывании у Коры банду проинформировал не Стронгел. Если бы он хотел этого, то он мог бы сделать это и раньше, и проще... Еще предыдущей ночью. Он знал, где находится Кора, и знал, что ее ищут. Очень просто было направить меня к Коре, а потом сообщить об этом бандитам.

— Ваша жизнь находится в опасности, — заметил я. — Если Лека узнает, что именно вы предложили Коре нанять частного детектива, то посчитает виновным и вас! И есть только одна возможность спастись: помочь мне доказать, что я не убивал Марти...

Стронгел с такой силой сжал руки, что побелели костяшки пальцев.

— А как это сделать?

— Во-первых, рассказать мне все, что знаете. Чтобы я знал все карты и смог сделать правильные ходы. Почему, например, Лека не хочет уступить вам свою долю?

— Для чего вам это?

— Пока и сам не знаю... Но, возможно, это окажется полезным.

Стронгел поднялся, налил себе немного виски и выпил.

— Я сам только две недели назад узнал, почему он не хочет уступать свою долю, — сказал он потом. — Это было как раз в тот вечер, когда Лека попросил подарить понравившийся ему комплект. Он сказал, что подарит его знакомой девушке. Он всегда поступает так — просит все, что понравится, и попробуй ему откажи... Так вот, в тот вечер он сказал мне, что у него есть сын, который закончил колледж, женился и обосновался в Нью-Йорке. И Лека хотел, чтобы его сын участвовал в делах фирмы в качестве компаньона. И причем открыто, в отличие от самого Лека. Естественно, мне это не понравилось — ведь настанет день, когда мой сын сменит меня и встанет во главе фирмы, а я не хотел, чтобы Боб знал о моей связи с преступником. Лека это мало волновало, и он настаивал, чтобы его сын как можно скорее вошел в долю.

— С какой целью он это делал?

Стронгел пожал плечами.

— Думаю, что готовил Марти в качестве своего официального преемника. Именно официального, а не тайного. И Лека мог бы со временем поставить сынка по главе преступного мира вместо себя...

И в этот момент меня осенило! Такое знамение обычно приходит в ту минуту, когда, наконец, наталкиваешься на факт, который является ключом ко всему остальному. Отдельные данные встают на свое место, образуя единую полную картину.

— Вы никому... совсем никому не говорили о прошлом Коры в Балтиморе?

Стронгел даже сжался немного.

— Нет, конечно...

Я поверил ему потому, что если бы это сделал не Дюк Флеминг, то и незачем было бы убивать его. Вероятность того, что он стал жертвой несчастного случая, была очень невелика.

— И еще вопрос: помощница Коры, Лорейн Найт, знает о вашем домике на берегу?

— Да, знает...

Похоже, он даже смутился немного.

Я поднял брови:

— Значит, вы стали встречаться именно с ней после того, как Кора решила порвать с вами?

Стронгел нахмурился.

— Мы с Лорейн Найт встречаемся иногда. И я не вижу в этом ничего плохого. Я вдовец и я...

— Где она живет? — перебил я его.

— Зачем вам это? — удивленно спросил он.

— Нужно... Потому что она блондинка! — ответил я и вскоре ушел от него.

Чисс ожидал меня в двух кварталах от отеля. Я сел в «форд» рядом с ним.

— Как Кора? — спросил я.

— Врач сказал, что через пару дней она будет в полной форме, — ответил Чисс. — Ну, а вы... Обнаружили что-нибудь новое?

— Да... — хмуро ответил я. — Но, самое главное, что я теперь понял, кто убил Марти!

 

Глава 17

Лорейн Найт жила в небольшом одноэтажном домике в Нью-Джёрси. Перед домиком имелся участок земли размером в пол-акра. Все это хозяйство находилось неподалеку от моста Джорджа Вашингтона.

Когда я постучался, в домике было совсем темно. Через некоторое время я постучал еще раз и вскоре в окне, которое выходило на улицу, зажегся свет.

— Кто вы? — раздался из-за двери голос Лорейн Найт.

— Джейк Барроу... Мне нужно поговорить с вами, Кора в опасности.

Какое-то время она размышляла, потом произнесла:

— Подождите немного, я накину на себя что-нибудь...

Три минуты, которые мне пришлось ждать, показались долгими, как никогда. Я вынул «магнум» и направил его в сторону двери.

Наконец Лорейн открыла дверь. На ней был лазурного цвета халат, подчеркивающий все изгибы ее тела, на голых ногах — меховые комнатные туфли. Светлые волосы были взлохмачены. Видно, она только что поднялась с постели, хотя на лице следов сна видно не было.

Увидев в моей руке пистолет, она вытаращила глаза. Я вошел. Она попятилась назад и пятилась до тех пор, пока не наткнулась на диван. Там она остановилась. Я прикрыл за собой дверь, но не плотно.

Мы находились в небольшой гостиной, обставленной элегантной современной мебелью. Слева находилась столовая, за ней — кухня. Справа — полуприкрытая дверь в спальню.

К Лорейн вернулся голос.

— Почему вы с пистолетом? Что случилось?

— Пистолет в моей руке — предосторожность, и больше ничего, — ответил я. — На тот случай, если бы вы сами открыли дверь с пистолетом в руке. Но поскольку у вас пистолета нет, мой тоже не нужен...

С этими словами я сунул «магнум» в кобуру под мышкой.

— Не понимаю, почему вы решили, что у меня может быть пистолет, — сказала она. — И почему вы должны меня остерегаться?

Держалась она совсем неплохо.

— Но ведь вы могли предположить, что я узнал о вас кое-что...

— Не понимаю, о чем вы говорите... Вы сказали, что Кора в опасности и...

— Она действительно находилась в опасности, но сейчас, слава богу, все позади. Западня, которая была подстроена с вашим участием, не сработала!

Лорейн с недоумением пожала плечами.

— Надеюсь, вы объясните, что надо понимать под вашими словами?

— Разумеется! Банда собиралась меня ликвидировать. Утром меня поджидали у домика Стронгела, но просчитались. А потом я просто объединил все факты: меня видели в этом месте, мне необходимо было связаться с Корой, Кора где-то скрывается, когда-то она и Стронгел были близки, кто-то посоветовал гангстерам захватить Кору и использовать как приманку. И этот «кто-то» — не кто иной, как вы!

— Я? — нервно переспросила Лорейн, хотя очень испуганной она не выглядела. — И что же привело вас к этому заключению?

— Кое-что... Ведь если бы Кора ушла из фирмы, то ее место заняли бы вы! И вы совсем не прочь получить ее место. Кроме того, у вас есть дружок, который желал смерти Марти... И мысль объединить эти два желания пришла к вам в голову после встречи с Дюком Флемингом...

— Кто это? — спросила Лорейн.

— Вы обнаружили его какое-то время назад, когда он зашел в контору, чтобы повидаться с Корой. Увидев его, вы подумали: что может быть общего у Коры с таким человеком? Вам не трудно было подслушать их разговор через дверь между вашими кабинетами. Разговор вас заинтересовал, и вы проследили за Дюком после его ухода. Вы поставили ему кружку пива и начали расспрашивать. После этого вы, конечно, все рассказали своему дружку. Даже не рассказали, а наверняка пригласили его на встречу с Дюком. В конце концов тот, будучи сильно пьяным, рассказал все о прошлом Коры.

— Вы что, всерьез обвиняете меня в этом? — зло спросила Лорейн. — Или только пытаетесь припугнуть?

— Не думаю, что вас так легко напугать. Вы слишком бесчувственны и уже доказали это. На первых порах вы хотели взвалить вину за смерть Марти на Кору. Но та проконсультировалась со мной, и вы об этом узнали. Тогда вы решили сделать козлом отпущения меня, частного детектива, который плохо обошелся с Марти еще в «Черепахе», придя на помощь Коре...

— Я знала, что Кора вам звонила, но откуда я могла знать, что вы — частный детектив?

Я пожал плечами.

— Много есть способов... Могли просто догадаться об этом, поскольку Кора связалась со мной после звонка Марти. Могли найти мое имя в телефонной книге. Могли подслушать наш с Корой разговор — через дверь. Наконец, могли сообщить мое имя вашему дружку... А тот знает, чем я занимаюсь...

— Какому дружку?

— Об этом не трудно догадаться. Дополнительным указателем для меня явился тот факт, что вы — блондинка. Лека имеет свои интересы в доме моделей, а Виктор Рюннон внимательно контролирует все, что принадлежит Лека. Следовательно, вы с ним знакомы. Тем более, что Рюннон чертовски обожает блондинок.

Дверь спальни раскрылась шире, и в ней показался Виктор Рюннон с пистолетом в руке.

— У вас дьявольская логика, Барроу! — воскликнул он. — Только она вам не поможет... Поднимите-ка свои лапки!

Подняв руки, я посмотрел на тощую фигуру в розовой пижаме.

На его конопатом лице, как всегда, не было никакого выражения. Оно не выражало даже радости, хотя он и держал меня под прицелом. Скорее даже, он был озабочен, и я догадался, чем: если уж я докопался до истины, то нет ли человека или людей, которым уже известны эти факты?

Именно по этой причине он не мог убить меня сразу. Более того, он снизошел до того, что задал мне вопрос:

— Как вы к этому пришли?

— На это указывал целый ряд факторов. Я начал подозревать вас уже после того, как обнаружил засаду в таверне «Черепаха», на следующий день после убийства Марти...

Рюннон заметно приободрился.

— И именно на этом вы построили свою версию?

— Не только... Это ничего бы не стоило, если бы у вас не было повода желать смерти Марти!

Выражение его лица изменилось.

— И какой же это повод? — хриплым голосом спросил он.

— Лека собирался подготовить Марти таким образом, чтобы со временем поставить во главе организации. А пост этот вы, естественно, надеялись занять сами...

Я попал в точку! Вытянутое лицо Рюннона словно сжалось при неприятном воспоминании.

— Марти был бездельником, развратником и вообще — порочным человеком! — прохрипел он. — И совершенно безмозглым! Он просто не мог занимать такой высокий пост! Чем он заслужил такое право? Только тем, что был сыном Лека? Да он и не любил своего отца... А я люблю! Я действительно люблю Лека! Я отдал ему все свои лучшие годы, все свои способности. Я знаю до мелочей — причем лучше, чем он — всю деятельность организации. Я могу стать во главе организации и управлять ею лучше кого бы то ни было! Почему же я должен уступить все порочному парню?

— Все это понятно, — спокойно сказал я. — Значит, когда вы с Лорейн узнали от Дюка Флеминга о прошлом Коры, вы узрели возможность убить Марти и обвинить в этом Кору, причем, таким образом, чтобы на вас не пало и тени подозрения. Вы рассказали Марти о Коре, хорошо сознавая, что тот не упустит возможности шантажировать ее только ради того, чтобы овладеть ею. И у Коры таким образом появлялся мотив для убийства Марти. Вам оставалось лишь ликвидировать Марти, подбросить его труп в квартиру Коры и тем самым сделать ее козлом отпущения. Как, правильно?

Рюннон кивнул. Но я хотел, чтобы он реагировал не только знаками:

— Вы составили оригинальный план но тут вмешался я. И тогда вы решили повесить убийство на меня, это было бы логичнее. Тем более, что я сам напросился на этот план, надавав Марти по щекам в «Черепахе» и тем самым спровоцировав его на мщение.

Внезапно вмешалась Лорейн:

— Чего же ты ждешь, Вик! Убей его, и мы будем свободны!

— Заткнись! — оборвал он ее. — Я хочу послушать, что он еще скажет!

— Меня интересует одно, — продолжал я. — Где вы нашли Марти после того, как мы с Корой ушли из таверны?

— Я ожидал в машине на улице. Когда я увидел, что вы с Корой вышли из таверны и поехали в город, я направился в «Черепаху». Я подошел как раз в тот момент, когда Марти садился в свою машину. Он рассказал мне, что произошло...

— И кто из вас предложил поехать в мое бюро и убить меня?

— Я, — признался Рюннон, чувствуя себя уже совершенно уверенно. — Я сказал ему, что видел, как вы выходили из таверны, и что знаю, как вас разыскать. Пистолет был всегда у Марти в машине. Без моей помощи он вряд ли решился бы поехать к вам, он, помимо прочего, был весьма трусоват. Я убедил его, что смогу обеспечить ему алиби на время, когда вас убьют.

— Как вы вообще собирались расправиться с ним?

— Самым простым способом: проломить ему череп рукояткой пистолета...

— Но увидели в конторе пепельницу и решили, что она сможет послужить еще одной уликой против меня, не так ли? Однако Марти догадался о ваших намерениях, когда вы схватились за пепельницу. Он успел нажать на спуск — правда, пуля прошла мимо. А вы спустились из конторы по пожарной лестнице...

— Все правильно, — признался Рюннон. — Хотите еще что-нибудь сказать?

— Нет, это все...

— Ну, раз так, значит все! — сказал Рюннон. — Значит, пришел ваш конец!

Он поднял пистолет и навел его на меня, целясь как раз между глаз. В то же мгновение дверь в гостиную распахнулась и в комнату ворвался Чисс с короткоствольным пистолетом. Такой быстрой и точной стрельбы я еще никогда не видел: его пуля попала в пистолет, даже не задев руки Рюннона. Но боль, видимо, оказалась сильной.

Рюннон согнулся, прижав руку к животу и прикусив губу. Лорейн бросилась было к выпавшему из его рук пистолету, но я опередил ее, схватил пистолет, и навел на Рюннона и Лорейн.

— Ни с места, — приказал я.

— Вам все равно никто не поверит! — прохрипел Рюннон и с ненавистью посмотрел на Чисса. — Особенно ему!

Чисс вышел и в следующую минуту вернулся с маленьким магнитофоном. Лорейн и Рюннон смотрели на него, раскрыв рты. Чисс иронически улыбнулся:

— Ну, как, все понятно? Мы знали, что вы здесь, узнали ваш автомобиль, стоящий в конце квартала. Сделать остальное было не очень трудно...

Я добавил:

— Чисс остался снаружи с магнитофоном, около двери, которую я намеренно не закрыл до конца. А вы признались, что убили Марти, Рюннон! Все, что вы говорили, записано на пленке!

Чисс наставил магнитофон на пол рядом со столиком, на котором стоял телефон и движением пистолета заставил их отойти.

— На диван! И без шуток! Как вы уже успели убедиться, стреляю я очень хорошо!

Они молча повиновались, будучи словно в трансе... Лорейн сжала колени руками и уставилась в противоположную стену какими-то бессмысленными глазами. Рюннон наблюдал за каждым моим движением.

— Значит, вы записали все, что я говорил... — выдавил он из себя. — Но это вам все равно ничего не даст. Магнитофонные записи не являются доказательством в суде...

Я перекрутил ленту в обратную сторону.

— Для суда это может не доказательство, — подтвердил я. — Но почему вы решили, что я буду обращаться в суд?

С этими словами я поднял телефонную трубку и, немного подумав, стал набирать номер телефона Эстеллы Росс, любовницы Лека.

 

Глава 18

Эстелла подняла трубку. Я назвал свое имя.

— Боже ты мой! — воскликнула она голосом, в котором одновременно слышалась и девочка, и Клеопатра.

— Лека у вас?

— Да.

— Передайте ему, что я могу доказать, что не убивал его сына. Скажите также, что я знаю, кто подлинный убийца, и у меня есть доказательства этого.

Тишина, свидетельствующая о том, что трубку прикрыли рукой, воцарилась на другом конце провода.

Прошло несколько секунд, а потом в трубке раздался резкий отрывистый голос Лека:

— Говорите, что у вас там!

— Я ничего не буду говорить. Вы узнаете все от человека, который является истинным убийцей. Сейчас я включу магнитофон. Держитесь за что-нибудь и... слушайте!

Я поднес трубку к магнитофону и включил его. Запись получилась чистой и громкой.

Сначала послышался стук в дверь, потом голос Лорейн изнутри дома, затем мой разговор с ней и все остальное, включая признание Рюннона.

Когда запись кончилась, я выключил магнитофон и вновь поднес трубку к уху.

— Вот и все, Лека. С удовольствием отдам вам эту запись, если вы не смогли узнать этого человека по голосу.

Секунд пять в трубке было тихо. Наконец, Лека сказал:

— Я узнал голос... Это Рюннон... — слова его прозвучали как пулеметная очередь. — Где он?

— Находился в моих руках вместе с Лорейн Найт, но сумел ускользнуть. Могу снова поймать его, если хотите.

— Схватите его! Найдите! Доставьте живым! И назовите вашу цену!

— Это опасно, — возразил я. — Я не смогу схватить его, не выходя на улицу. А выходить мне очень рискованно, ибо первый же ваш встреченный мною человек, увидя меня, сразу же начнет стрелять...

— Дайте мне полчаса на телефонные звонки, а потом можете ничего не опасаться. Охота на вас будет прекращена, она начнется на Виктора Рюннона. Даже если вам не удастся доставить его ко мне, это сделает кто-нибудь другой!

— Возможно, мне удастся схватить его в ближайшие два часа. Вы можете подождать там, где находитесь?

— Да!

— Я вам позвоню.

С этими словами я повесил трубку. Все в порядке. В ближайшее время все узнают, что сына Лека убил не я, а Рюннон.

Я добился того, чего хотел.

Теперь настала очередь Чисса.

Я сидел в спортивной машине Коры. Мотор был выключен. Одну руку я держал на руле, в другой был пистолет, ствол которого упирался в бок Рюннона.

Машина стояла на улице в трех кварталах от дома Эстеллы Росс. На таком расстоянии «кадиллак», стоящий перед этим домом, казался совсем маленьким. Не видно было и двух гангстеров, которые сидели на заднем сидении «кадиллака». Но они наверняка сидели там, поджидая Лека.

Я тоже ждал. Прошло уже два часа после моего звонка. До рассвета оставалось совсем немного. Темная улица была совершенно безлюдна. Ни машин, ни прохожих, даже свет не горел ни в одном окне.

Сидевший рядом Рюннон только и делал, что уговаривал меня:

— Барроу... Прошу вас! Ведь вы ничего не выигрываете от этого! Вы же в безопасности, все уже знают, что не вы убили Марти... Отпустите меня! Дайте хотя бы один шанс на спасение...

— Нет!

— Но почему? Ведь Лорейн вы отпустили...

— Против нее на суде ничего не докажешь, — ответил я. — К тому же она все равно не сумеет распорядиться свободой. И вы это отлично знаете! Весь остаток жизни она проведет в страхе быть узнанной и убитой. Она так и закончит свои дни: не зная ни минуты покоя и живя в постоянном страхе. А я по собственному опыту знаю, что это хуже, чем смерть...

Рюннон ухватился за мои слова.

— Вы совершенно правы... Но почему же вы не хотите поступить точно так же со мной? Уж лучше я сам покончу с собой! Да, я так и сделаю... Кончу все сам...

Я не испытывал к нему ни жалости, ни какого-нибудь другого чувства. Смерть Марти — не великая потеря для человечества, но стоило подумать и о другом: о Дюке Флеминге, о том, что вынесла Кора, о Грэди и его девушке с рыжими волосами, которых засунули в холодильник... Все это было сделано под непосредственным руководством Рюннона!

— Вам следует примириться со своей судьбой! — резко произнес я. — Я не могу поступить иначе!

— Но почему? Почему?

— Я еще в долгу перед Чиссом.

Он попытался еще упрашивать меня, но я больше не слушал.

Наконец, Лека вышел из здания. Вместе с ним был еще один крупный мужчина, руки которого были засунуты в карманы плаща. Судя по всему, это был наемный убийца, которого я уже видел перед входом в Центральное полицейское управление на следующий день после убийства Марти.

Они шли по тротуару, направляясь к «кадиллаку». Я снял ногу с тормоза, крепче сжал руль левой рукой и упер пистолет в бок Рюннону. Тот тоже увидел Лека и замолк, широко раскрыв рот и тяжело дыша.

Я нажал на акселератор.

«Остин-хилл» рванул с места по направлению к «кадиллаку». В этот момент один из телохранителей выскочил из машины, чтобы распахнуть дверцу перед Лека. Тот сел в «кадиллак», и человек захлопнул дверцу. В то же мгновение они увидели приближающийся автомобиль. Они мигом повернулись в мою сторону. Наемный убийца выхватил пистолет из кармана плаща, другой сунул руку под мышку.

Я резко затормозил. Машину занесло, и она полностью блокировала дверцу перед «кадиллаком».

Я открыл дверцу рядом с Рюнноном и с помощью пистолета вытолкнул его на улицу. Тот вывалился из машины и упал на колени посреди улицы.

— Я обещал поймать его! — прокричал я достаточно громко, чтобы услышал сидевший в автомобиле Лека.

Убийца и телохранитель повернулись в сторону «кадиллака», ожидая распоряжений. Через открытую дверь донесся голос Лека:

— Не трогайте его!

Они встали по обе стороны от Рюннона. Но их глаза и пистолеты были направлены в мою сторону. Рюннон не представлял никакой опасности. Он все еще стоял на коленях вне себя от страха. Не имея сил подняться, он лишь протягивал руки в сторону «кадиллака».

Я вышел из машины на тротуар, высоко подняв руки. Лека сказал что-то человеку за рулем. Тот наклонился и подал ему что-то. Дверца открылась, и Лека вышел на улицу. В руке у него был пистолет с глушителем.

Он осмотрелся, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей, глянул на темные окна, потом перевел взгляд на Рюннона.

— Ты... Сукин сын!..

— Умоляю тебя, Фрэнк! — поспешно проговорил Рюннон. — Я ведь сделал это для тебя... Марти ничего не стоил... Ты должен понять... Я для тебя больше сын, чем он...

Лека прервал его стенания четырьмя выстрелами в грудь и в голову. Глушитель настолько смягчил звук, что они никого не смогли разбудить в ближайших домах.

Рюннон упал лицом вниз и застыл в неподвижности на мостовой.

В этот момент из-за угла здания появился Чисс со своим пистолетом. Но действовал он не совсем так, как было бы нужно: он был слишком взволнован встречей с Лека и вышел на тротуар, оказавшись почти лицом к лицу с ним.

— Лека! — закричал он. — Брось пистолет и подними руки!

Но тот не испугался. Его реакция на окрик Чисса была почти рефлекторной: он вспомнил, как действовал в юности. Он мгновенно обернулся и выстрелил. Но его пуля не попала в Чисса, а Чисс, как всегда, не промахнулся. Его пуля попала в руку Лека, и пистолет того отлетел на другую сторону улицы. В тот же момент убийца и второй гангстер также открыли стрельбу. Чисс схватился руками за живот и упал на тротуар.

Я выхватил пистолет и выстрелил в водителя «кадиллака» еще до того, как тот успел подняться с места, а затем — в Лека, который, придерживая руку, бежал к пистолету, из которого убил Рюннона. Я обещал Чиссу не убивать Лека, и поэтому моя пуля пробила ему левое колено. Лека упал.

Двое оставшихся бандитов повернулись в мою сторону и открыли огонь. Одна пуля обожгла мне бок, другая пролетела мимо уха. Я бросился на тротуар за машиной и выстрелил из-за машины по ногам. Бандит упал на бок. Я выстрелил еще два раза. Пули пробили ему грудь.

Я быстро отполз к задней части машины. Раздался выстрел, и пуля прошила мой пиджак. Я выглянул из-за машины и увидел убийцу в плаще. Тот уже целился в меня, стоя на багажнике машины.

Через секунду я должен был бы умереть, но в этот момент Чисс, лежавший на тротуаре, сделал свой последний выстрел из моего короткоствольного пистолета. Человек в плаще упал на багажник, держась за бок. А в следующее мгновение изрыгнул пламя и мой «магнум». Пуля попала ему прямо в сердце. Он сполз по багажнику и рухнул рядом с машиной.

Я поднялся на ноги. Лека полз на животе через улицу, пытаясь добраться до пистолета, из которого он убил Рюннона, чтобы стереть отпечатки пальцев. Я ударил его рукояткой пистолета по голове, и он замер у моих ног. Орудие преступления было спасено.

После этого я сразу бросился к Чиссу, опустился перед ним на колени и перевернул его на спину. Но он был уже мертв...

Я сел на край тротуара и стал ждать. Полиция не замедлила явиться. Она забрала Лека и пистолет, из которого он убил Рюннона. Я обратил внимание полицейских на то, чтобы они не стерли отпечатки пальцев с этого пистолета.

* * *

Я за свой счет похоронил Джорджа Чисса. На похоронах присутствовало очень мало народу, практически несколько старых полицейских, которые знали его по совместной работе.

После похорон я направился в его сарай и сделал то, что он сам бы сделал, останься жив: разорвал портрет Лека на куски. После этого бросил последний взгляд на жилье Чисса.

Голубая с розовым детская коляска, переделанная в портативный бар, все еще стояла в комнате. У стены стояли две деревянные полочки — там, где их оставил Чисс. Он умер, не закончив мастерить этот бар, но зато он закончил то, ради чего, по существу, и жил последнее время.

* * *

Улик для суда против Лека было более, чем достаточно. И он все еще хромал, когда ушел в свой последний путь — к электрическому стулу.