Сэнди закричала. Один из бандитов прижал ее к стене, в его руке блестел нож. Другой бросился на меня, целясь в голову куском свинцового кабеля. Я перехватил руку бандита, и кабель упал на мостовую. Собрав все силы, я ударил нападавшего в солнечное сплетение. Он упал, но не на мостовую, а на меня. Я оттолкнул его тело на первых двух гангстеров, устремившихся ко мне. Один из них уклонился и выбросил вперед руку с ножом, целясь мне в грудь. Я отскочил, ударившись боком о стену, и нож прошел у меня под мышкой. Я оттолкнулся от стены и, выставив вперед правый кулак, бросил на бандита весь свой вес. Позиция была неудобной. Я метил в подбородок, но удар пришелся в лоб. При этом я сам потерял равновесие и упал, но в падении успел выхватить револьвер. Когда мои колени коснулись асфальта, он был уже у меня в руке.

Бандит, которого я ударил в лоб, еще держался на ногах и по-прежнему держал нож, но, кажется, был слегка оглушен. Тот, у которого я выбил свинцовый кабель, сидел у противоположной стены, держась руками за живот. Но третий шел на меняя. Увидев ствол «магнума», он остановился, потом отступил на шаг. Все было бы великолепно, если бы за спиной не оказалось четвертого.

— Брось револьвер, а не то убью твою бабу!

Одной рукой он обхватил Сэнди, другой приставил лезвие ножа к ее горлу.

— Чуть нажмешь, — сказал он, — кровь так фонтаном и брызнет!

Остальные не двигались, только наблюдали. Стоит выпустить револьвер из рук — и все трое сразу набросятся на меня. Все еще стоя на коленях, я положил револьвер на мостовую.

Державший Сэнди бандит тихо рассмеялся и свободной рукой погладил ее грудь. При этом острие ножа на несколько сантиметров опустилось. Для любой девушки это не составило бы никакой разницы, но Сэнди была первой ученицей дзюдо во всей полицейской школе.

Схватив руку бандита, в которой был нож, она рванула ее вперед и, почти незаметно изогнувшись, бросила его через себя. Он упал прямо на того из моих противников, что ближе всех стоял ко мне. В тот же момент я схватил револьвер и закричал:

— Ни с места!

Теперь все четверо застыли. За спиной я услышал стук каблуков убегающей Сэнди. Один из бандитов прохрипел:

— Самое большее, ты успеешь выстрелить в одного. Но мы тебя все равно схватим...

Я не ответил. Револьвер в моей руке был красноречивее. Я двигался к выходу из переулка спиной вперед, ни на миг не спуская с них глаз. Сохраняя дистанцию в несколько шагов, они вслед за мной свернули за угол. Я остановился. Они тоже.

— Первый, кто шевельнется прежде, чем я исчезну, получит пулю в живот, — предупредил я их.

Они видели, что я не шучу и не трогались с места.

Дойдя до конца переулка, я бросился бежать. Сэнди уже сидела в машине, мотор работал на полных оборотах, дверца, обращенная к тротуару, была открыта. Она сняла ногу со сцепления в ту же секунду, когда я впрыгнул в машину. Автомобиль рванулся по улице. Лишь проехав несколько кварталов, Сэнди сбавила скорость.

— Мы могли бы подержать их на мушке и вызвать полицию, но тогда мне пришлось бы признаться в участке, кто я такая.

— А зачем? Они бы ни в чем не признались. Сказали бы, что просто в шутку хотели нас напугать.

— Хороши шутки! Попытка изнасилования и убийства!

— Даже если бы ты открыла свою принадлежность к полиции, максимум, что бы им дали — это три месяца за угрозу изнасилования. Сами бы они и рта не раскрыли.

Сэнди внимательно посмотрела на меня.

— Как ты думаешь, они специально поджидали нас?

— Конечно! Тот, кто это подстроил — кто бы он ни был — всеми силами старается помешать нам найти Пауэрса.

Сэнди остановила машину на углу 42-й улицы и Лесингтон-авеню.

— Мне пора на работу. Попытаюсь все-таки выяснить адрес Шеда.

Я пересел за руль и дождался, пока Сэнди поймает такси. Потом поехал в восточном направлении. Мне удалось найти стоянку недалеко от здания ООН. Я зашел в первую попавшуюся кондитерскую и попросил телефонную книгу Лонг-Айленда.

Сев снова за руль, я проехал тоннелем под Ист-Ривер и направился по автостраде Лонг-Айленда. Я собирался нанести визит брату Сибил Лоудер — экс-гангстеру, ныне почтенному коммерсанту, Вирту Коулу.

На металлической вывеске, укрепленной на высокой изгороди, было написано: «Вирт Коул. Песок и гравий». Через открытые ворота я проехал по немощенной дороге к высокому песчаному холму. У подножия холма стоял высокий бетонный барак, за ним зиял огромный песчаный карьер. Он был настолько широк и глубок, что в нем свободно уместились бы несколько самых крупных небоскребов Нью-Йорка. По дну карьера ползали два экскаватора. Большой бульдозер подталкивал выкопанный песок к воронке транспортера. Когда-то и я на таком работал.

Я поставил свой «форд» рядом с дюжиной других машин на плоской вершине холма и направился к бетонному бараку. К его открытой двери вела деревянная лестница, заканчивающаяся узкой террасой, висевшей над пропастью карьера.

Барак служил одновременно и конторой, и складом. Какой-то человек в комбинезоне, склонившись над столом, списывал цифры с узких бумажек в конторскую книгу. Другой, в халате, говорил по телефону — судя по всему, с водителем, грузовик которого потерпел аварию где-то на дороге. Когда я вошел, человек у письменного стола поднял голову.

— Вирт Коул? — спросил я.

— Внизу, в карьере. — Он встал, подошел к окну и показал пальцем вниз. — Вон, видите? В красной фуражке, рядом с транспортером.

— Как туда спуститься?

Он объяснил. Барак имел вторую, заднюю дверь, через которую я и вышел. По краю карьера проходила узкая тропинка. Слева поднималась отвесная стена холма, справа зияла яма карьера глубиной более ста метров. Тропинка вела к шаткой деревянной лестнице, спускавшейся в карьер. При каждом моем шаге по обе стороны от лестницы возникали маленькие песчаные потоки. Шурша, они скатывались вниз.

Человек в красной фуражке с большим козырьком, какие обычно носят рыболовы, был коренаст и крепко скроен. С виду ему было лет 55. Он был в сапогах, коричневых брюках и синей рабочей спецовке. Лицо загорелое, твердое. Не отрываясь, смотрел на ленту транспортера и что-то помечал в записной книжке.

— Вирт Коул? — Перекричать грохот машин было нелегко.

Он посмотрел на меня без всякого выражения. Глаза его были словно подернуты матовой пленкой, на щеках лежали глубокие складки, какие бывают у людей, привыкших глубоко прятать свой необузданный характер. Он молча кивнул. Я назвал себя.

— Я провожу расследование смерти вашего зятя.

— Разве в полиции своих людей не хватает?

— Я работаю не для полиции, мистер Коул. Меня наняла жена Харриса Смита.

Он посмотрел с непонимающим видом.

— Ах, да... Смит. Этот сумасшедший пианист, который застрелил Стю?

— Его жена не верит, что он совершил убийство.

— Но он, кажется, сознался...

— Может быть, он сознался под давлением. Вполне возможно, что он потерял голову и взял на себя то, что не совершал. Знаете, люди, использующие наркотики, способны на что угодно, лишь бы вовремя получить свою дозу.

Его лицо снова выразило недоумение.

— Я не вполне вас понимаю. Кому же тогда потребовалось убивать Стю?

— Это я и надеюсь узнать у вас.

— У меня? Стю был никчемным малым, но, насколько мне известно, врагов у него не было. Если бы у него случились неприятности, сестра обязательно сказала бы мне об этом.

— А может быть, у него были неприятности, о которых жена не знала?

Он пожал плечами.

— В таком случае, я о них тоже не знал бы.

— А может, и могли бы.

— От кого же?

Я собрал все свое мужество.

— От кого-нибудь из ваших друзей-гангстеров.

Складки на его лице углубились, в глазах промелькнуло неприязненное выражение.

— Мне нечего скрывать, — сказал он. — Когда-то я был гангстером, но теперь я с преступным миром не связан! Ни с кем из людей, с которыми я был связан раньше, не поддерживаю никаких отношений. Днем я слишком занят, а к ночи так устаю, что и в город ехать нет сил. У меня домик в Норт-порте: там я отдыхаю, смотрю телевизор. Мое предприятие на хорошем счету. Вот и все.

Я перевел разговор на другую тему:

— Мне кажется, дела у вас идут неплохо.

— Да, неплохо. Всем нужен песок. Район развивается, строится. Я зарабатываю кучу денег.

— Как мне кажется, карьер этот влетел вам в хорошую сумму.

Лицо его ничего не выражало.

— Прежде чем меня посадили, я успел скопить кое-что. Вы утверждаете, что работаете на жену Смита, но почему тогда вы так интересуетесь мной? Может быть, вы из налогового управления?

Я отрицательно покачал головой.

— Ваш зять швырял деньгами направо и налево. Гораздо большими деньгами, чем могло давать его кабаре. Вот я и раздумываю, откуда могли взяться эти деньги?

— Откуда же, как не из кабаре? Стю строго придерживался законов.

— Ну, не всегда. Раньше, например...

— Во всяком случае, с тех пор, как он женился на моей сестре.

— Но могли же у него быть и побочные источники дохода. Я надеялся, что вы, возможно, слышали что-нибудь от своих бывших друзей. Да, ведь вы же больше не связаны с преступным миром.

— Совершенно верно, — сухо подтвердил он.

— Мне кажется, вы не очень-то горюете о Лоудере?

Коул пожал плечами.

— Это небольшая потеря. Стю не был идеальным супругом для Сибил.

— Ваша сестра высказывается в том же духе.

— Вы допрашивали ее?

— Нет, просто задал несколько вопросов.

Жесткий огонь снова загорелся в его глазах.

— Только что, — начал я с вызовом, — вы сами сказали мне, что не представляете себе никакого мотива для убийства Лоудера и тут же сами намекаете на возможный мотив.

Он посмотрел на меня, как могильщик на свежего мертвеца.

— У меня нет детей. Сибил — единственный мне родной человек. Если вы пытаетесь вовлечь ее в неприятности, то будете иметь дело со мной, ясно?

— А я-то думал, что вы навсегда расстались со своими гангстерскими замашками...

— Если придется, я их вспомню. А сейчас убирайтесь!

Я выбрался из карьера. Прежде чем сесть в машину, мне пришлось вытряхнуть из ботинок и из-за отворотов брюк кучу песка. Были, конечно, гангстеры, которые навсегда порывали с преступным миром и становившиеся почтенными гражданами. Однако имелось гораздо больше, так называемых, экс-гангстеров, которые, прикрываясь вполне невинными занятиями, продолжали преступную деятельность. Хотелось бы мне знать, к какой из этих категорий принадлежит Вирт Коул.