— Тебе нельзя было сюда приходить, — беспокойным голосом сказал Вито Риккобоне. — Они знают, что ты уже вернулся. А здесь именно одно из тех мест, где тебя могут искать.

Вито приподнялся над подушкой. Левая штанина его пижамных брюк была отрезана, чтобы могла пролезть нога в гипсе.

Паоло сел на стул с высокой спинкой и посмотрел на него с улыбкой. На Багамах он загорел и поправился. Вид у него был здоровее и крепче. Напряженность покинула его, он стал более уверенным.

— Ты мой друг, — спокойно сказал он Вито. — Я должен был узнать, как ты себя чувствуешь.

Вито попытался сохранить неодобрительный взгляд, чтобы не показать, как он растроган и взволнован.

— У меня все хорошо, я поправляюсь. Через пару месяцев буду в порядке. Кости мне скрепили металлической шпилькой. Но док сказал, что, когда снимут гипс, я буду ходить, как и раньше. А теперь, может быть, ты уберешься ко всем чертям?..

— Не беспокойся. Мои парни наблюдают снаружи.

— Много? — поинтересовался Вито.

— Анджи и Митч, Бруно, Хайм и Болпе.

— Всего пятеро, с тобой — шестеро, — покачал головой Вито. — Этого мало, Паоло. У Галлажеров осталась солидная банда. А Фиоре сейчас занимается вербовкой пополнения в Нью-Йорке, и сил у него не меньше, чем у Галлажеров. И обе эти силы направлены против тебя, Паоло. Во-первых, потому, что они уверены, что ты будешь мстить за Руссо. Во-вторых, они знают о спиртном, которое ты привез с собой. А оно им нужно…

Паоло посмотрел на своего друга с возрастающим интересом, отмечая, что тот стал более проницательным. У Вито и раньше неплохо варила голова, но он стеснялся выкладывать свои мысли. Теперь он с уверенностью делился ими. Он уже собирался задать Вито вопрос, но тут вошла сестра Вито, низенькая, хорошенькая, застенчивая. Она избегала смотреть на Паоло.

— Если Паоло согласится пообедать вместе с нами, — обратилась она к брату, — то у меня хватит на всех.

— Нельзя, — ответил ей Паоло.

— Ему необходимо уйти, — добавил Вито. — Здесь опасно.

— О-о! — она повернулась, чтобы выйти.

— Нина… — сказал Паоло.

Она инстинктивно замерла, потом медленно повернулась. Их глаза встретились и она вспыхнула, как маков цвет.

— Когда я приду в следующий раз, — сказал Паоло нежно, — я останусь отведать твоих кушаний. Я слышал, ты чудесно готовишь.

Она не ответила, только кивнула и поспешила из комнаты.

Вито усмехнулся:

— Не беспокойся, такие как только выходят замуж, перестают быть робкими. Горячая сицилийская кровь дает о себе знать. И очень скоро…

Но мысли Паоло были далеки от сестры Вито.

— Эти новые наемники Фиоре, нанятые в Нью-Йорке… Все они неаполитанцы?

— Нет. Всякий сброд: неаполитанцы, сицилийцы, калабрийцы. А что?

Паоло не ответил. Он все еще был задумчив.

— Ну, Вито, не падай духом, — сказал он вставая. — Как только смогу, навещу тебя.

— Хочешь мой совет? Не начинай ничего. Забери выпивку и распродай ее где-нибудь в другом месте. В Чикаго или в Лос-Анджелесе. И не возвращайся. Если ты попытаешься торговать здесь, они тебя раздолбают, прежде чем ты сделаешь вторую продажу.

— Может быть, это и ценная мысль, Вито, но я не могу ею воспользоваться.

— Паоло, будь умницей! У тебя сейчас слишком мало людей, чтобы тягаться с Фиоре и Галлажерами. Оставь их в покое.

— Посмотрим, — спокойно сказал Паоло и поднял руку в прощальном приветствии. Этим жестом всегда пользовался Доминик Руссо.

Когда он ушел, Вито с горечью посмотрел на стул, на котором сидел Паоло, и думал о том, что больше никогда его не увидит…

Следующим, кого навестил Паоло Регалбуто, также был поправляющийся инвалид. Тори, с перевязанными запястьями, с капельницей, введенной в руку и пепельно-серым лицом, лежала на кровати в большой больничной палате. Паоло стоял рядом с кроватью и с тяжелым окаменевшим лицом смотрел на нее.

— Это была глупость с твоей стороны, — грубо сказал он ей. — Какого черта тебе понадобилось кончать жизнь самоубийством из-за Дона? Что, это вернуло бы его к жизни, или еще что?

Тори прерывисто вздохнула.

— Я знаю, — прошептала она. — Не кричи так. Больше таких попыток не будет. — Трясущиеся губы, через силу выдавили улыбку. — Только… без него, я не вижу смысла в жизни…

— Ты католичка, — произнес Паоло тем же суровым тоном, — и ты знаешь, что это грех.

— Поэтому-то я больше и не буду пытаться. У меня слишком много грехов. Но, боже, как я любила этого парня!

— Я знаю это, — кивнул Паоло. Он подумал о тех временах, когда они были вместе, когда она своим телом и страстью вернула его к жизни.

Ее обведенные тенями глаза встретились с его глазами и он понял, что она подумала о том же. Странно, но это больше приблизило их к Доминику Руссо, чем друг к другу.

— Ты должен уехать из этого города, Паоло, — мягко сказала она. — Но догадываюсь, что ты и сам об этом знаешь.

— Да. Но я догадываюсь, что останусь. Дон проделал слишком большую работу, чтобы вот так все взять и бросить. Он все спланировал и провел всю предварительную подготовку. Мне остается только ее продолжить. Таким образом, все, что будет сделано и достигнуто, исходит от него…

Тори непонимающе уставилась на него.

— Что будет?

— Я хочу стать Доном, — просто ответил он, — каким бы стал Руссо, если бы уцелел. Я хочу завоевать этот город.

Она продолжала смотреть на него, но уже с пониманием.

— Ты хочешь быть похороненным в этом городе. Ты этого добиваешься?

Паоло кивнул.

— Когда-нибудь… Но не теперь.

Выйдя из палаты Тори, он остановился возле столика дежурной сестры.

— Карандаш и бумага у вас найдутся?

Сестра неуверенно посмотрела на него, потом достала блокнот и ручку и протянула ему.

— Нет, — сказал он, — писать придется вам, я в этом не очень-то силен.

Она не поняла, но спокойная и властная его манера заставила ее повиноваться. Он назвал ей адрес и номер телефона и она их записала.

— Все счета мисс Хельстрем вы будете посылать мне по этому адресу, — сказал он. — Если возникнут какие-то проблемы с ней или ей что-нибудь понадобится — позвоните мне по этому телефону. Понятно?

— Вы ее родственник, сэр? Я имею в виду…

— Я ее друг. Меня зовут Паоло Регалбуто. — Он по буквам повторил ей свое имя и пошел к лифту.

Сестра подождала, когда он скрылся, затем быстро оглянулась, убедилась, что поблизости никого нет, поставила на столик телефон и набрала номер. Ее нервы натянулись, как струна, пока она не услышала на другом конце провода хорошо знакомый голос.

— Мистер Фиоре, — быстро заговорила она в трубку, — думаю, вы можете выплатить мне обещанное вознаграждение. У меня есть кое-что для вас…

По адресу, оставленному Паоло в больнице, располагался трехэтажный кирпичный дом со шторами на окнах, находящийся между польским и китайским гетто. Необходимость штор была известна всем окружающим, всем полицейским окружного участка, всем мужчинам, у кого бумажник набит достаточно, чтобы удовлетворить свой дорогостоящий зуд.

Этот дом был одним из самых фешенебельных борделей города. Заправляла им аристократического вида англичанка, с почти викторианскими манерами, известная своим девочкам и клиентам под именем леди Джейн. Благодаря высокопоставленной клиентуре, включающей крупнейшие политические и деловые фигуры штата, она никогда не платила полиции и ни один мошенник не пытался вымогать у нее деньги.

В бордель леди Джейн можно было войти или выйти двумя путями: через переднюю дверь или через запасную, с заднего переулка. В течение дня, ночи и еще одного дня Сальваторе Фиоре и Марчелло вели наблюдение за передней дверью из комнаты на втором этаже жилого дома на другой стороне улицы. А уцелевшие гвардейцы из старой шайки в это время наблюдали за задним переулком из комнаты, находящейся над запасным выходом китайского ресторана. Всего поблизости от них находилось в постоянной готовности пятнадцать человек. Более чем достаточно.

Единственный, кто по-настоящему беспокоил Сала Фиоре, был Паоло Регалбуто. Без него остатки банды Руссо исчезнут из дела или согласятся примкнуть к нему. Только Регалбуто откажется быть благоразумным. Он будет упорно бороться, пока не отомстит за смерть Доминика Руссо. Или пока сам не погибнет в этой борьбе. Сальваторе предпочитал, чтобы он погиб. Он также намеревался наложить руку на груз хорошего спиртного, привезенного Паоло с собой. Большая часть людей, имеющихся у Фиоре, были новички: умелые дорогостоящие бандиты были привезены из Нью-Йорка. В будущем, чтобы устоять против Галлажеров, ему понадобится еще немало таких парней. Выручка от продажи напитков, привезенных Регалбуто, позволит ему завербовать достаточное количество бандитов.

Но в течение двух дней и одной ночи наблюдения Паоло не входил и не выходил из заведения леди Джейн. То же самое можно было сказать и о его пятерке.

К концу второго дня Сал Фиоре пришел к выводу, что этот дом Паоло использует, как передаточный пункт для своей корреспонденции. Это сделало следующий ход очевидным. Фиоре послал одного из своих новичков, смуглого, поджарого убийцу по имени Карлетти.

Часом позже Сал Фиоре наблюдал из-за окна, как Карлетти пересек улицу, подошел к зданию, опустил в почтовую щель на передней двери белый конверт и направился прочь. Через полчаса после этого по темнеющей улице пешком приблизился Анжело Диморра. Он остановился и огляделся вокруг, но наблюдения не заметил. Подойдя к двери публичного дома леди Джейн, он нажал на кнопку звонка.

Марчелло возбужденно прошептал:

— Давай возьмем…

Сал Фиоре покачал головой:

— Мне нужен Регалбуто. И его спиртное…

Марчелло неприятно улыбнулся.

— Анджи скажет мне, где их искать, а потом я его прикончу.

— Это так, но на этот раз потребуется время. А его возвращения могут ждать к определенному времени. — Сальваторе мягко потрепал Марчелло по плечу. — Поверь, мой план лучше.

Марчелло был вынужден согласиться.

Когда-то, давным-давно, когда банда Фиоре только формировалась, у него были сомнения относительно лидерства своего кузена. Но вскоре Сал Фиоре развеял эти сомнения. Он повел дело так, что теперь их территория была велика, как никогда. Поэтому Марчелло, оставив дальнейшие комментарии, наблюдал, как открылась дверь напротив и в нее вошел Диморра…

Леди Джейн подождала, сидя в фойе, когда тот закроет дверь за собой. Затем она протянула ему конверт.

— Вот он. Может, зайдешь немного выпить?

— Нет времени, но за приглашение спасибо. — Анжело повертел конверт. На нем стоял штемпель больницы, где выздоравливала Тори, и написанный печатными буквами адрес: «Мистеру Паоло. Регалбуто».

— Почтового штемпеля нет, — задумчиво отметил Анжело.

Леди Джейн кивнула.

— Я заметила это. Может быть, оно доставлено посыльным. Но он не звонил и я не видела его.

— Все равно. Еще раз спасибо. Паоло не забудет, что обязан вам.

— Об этом не может быть и речи. Мой бог, я так обязана Оуэну Шэйлу, что безумно рада хоть чем-то отплатить ему.

— Хорошо иметь друзей, — спокойно констатировал Анжело. — Настоящих друзей. — Он положил конверт в карман, вежливо кивнул и вышел.

На улице он снова внимательно огляделся. И снова не смог обнаружить за собой наблюдения.

Свернув за угол, Диморра пешком направился в сторону старого фабричного складского района города. В густеющих сумерках он несколько раз пересекал ряд темных переулков. Несколько раз он останавливался и оглядывался. И ни разу не заметил, что кто-то идет за ним по следу. Когда дело касалось слежки, тут Марчелло был мастером.

Наконец Анжело добрался до железнодорожных путей, проходящих между двумя фабриками, которые на ночь закрывались. Ветка вела к захламленному заднему двору. Он остановился и оглянулся в последний раз. Затем стал карабкаться по пожарной лестнице, прикрепленной к задней стене старого склада.

Добравшись до крыши, он пересек ее и открыл деревянный люк. К люку вела прикрепленная веревочная лестница, спускавшаяся до пола большой пустой комнаты без окон. Добравшись до пола, он направился к единственной двери.

Сверху на крыше Марчелло приоткрыл люк. Сделал он это осторожно. Хорошо смазанные петли не скрипнули, поэтому все было тихо. Он заглянул в щель — этого было достаточно, чтобы заметить, как Диморра прошел в дверь и закрыл ее за собой. Звука, свидетельствующего, что ее заперли на засов, не последовало. Сзади бесшумно подкрался Карлетти. Марчелло повернул к нему голову и шепнул:

— Это здесь. Дуй за Салом и парнями.

Карлетти бесшумно исчез.

«Хороший мужик, — подумал Марчелло в ожидании. — Еще несколько таких и банда Фиоре станет крепче и могущественнее, чем была».

Долго ждать не пришлось. Сал Фиоре находился на таком расстоянии от Диморра, что едва не наступал ему на пятки. Он поднялся на крышу вместе с Карлетти и еще дюжиной парней. Все были вооружены. У троих были обрезы, у двоих — пулеметы. Когда они накроют Паоло и его маленькую шайку, споров не будет.

Марчелло открыл люк пошире, когда Сальваторе присел рядом с ним на колени.

— Ну, что решил? — прошептал он.

Фиоре посмотрел вниз, обшарил взглядом комнату и жестко усмехнулся.

— Что тут думать, если мы обнаружили, где спрятано спиртное, — прошептал он в ответ.

Марчелло кивнул.

— Я тоже так думаю.

Сал Фиоре полностью распахнул дверь люка.

— О'кей. Теперь осторожненько.

Первым спустился Марчелло, за ним Карлетти. Пока Сал Фиоре и остальные спускались вниз, они держали под прицелом закрытую дверь. Когда все были внизу, Сал махнул рукой. Они разошлись по обе стороны от двери и Фиоре нажал на ручку. Дверь была не заперта. Он распахнул ее и отступил в сторону так, что трое его людей могли сразить из обреза любого, кто стоял бы по ту сторону.

Но там никого не было. Там была только вторая дверь без ручки, сделанная из толстой стали и надежно запертая. Карлетти выругался и нажал на нее плечом. Дверь даже не дрогнула. Сзади них послышался шум. Они обернулись и увидели, как веревочная лестница падает на пол. Все находящиеся в комнате одновременно наставили свое оружие на люк, но было поздно. Они оказались в ловушке в этой комнате и поняли это. Но если кто-то собирается в них стрелять, ему понадобится выставить над люком свою башку.

Ни одна голова не появилась. Вместо этого в отверстие что-то влетело и, вращаясь в воздухе, шлепнулось на пол у них под ногами. Ручная граната… В комнате раздался дикий крик, все бросились врассыпную, насколько позволяли стены.

Граната не разорвалась. Просто упала и лежала. Сальваторе Фиоре, вжавшись в стену спиной, дикими глазами уставился на нее и заметил, что запала в ней нет. Откуда-то с крыши раздался голос, достаточно громкий, чтобы его расслышать.

— Здесь Паоло Регалбуто. Гранат у нас предостаточно. Вполне хватит, чтобы разнести всех вас на куски. Но мне этого не хочется.

Это было правдой. Чтобы стать хозяином города, ему необходимо было собрать под своей рукой членов банды Фиоре, а не убивать их. Ему требовалось их столько, сколько сумеет заполучить, тогда он мог начинать действовать.

Все вместе они подползли к люку. С ними был еще один человек: маленький сицилиец с умным лицом по имени Калочеро Ното. Хотя ему было всего тридцать, в кругах мафии Нью-Йорка его уважительно называли Дон Кало. Паоло встретил его на Багамах, где тот тоже закупал груз английского спиртного. Ното долго беседовал с Паоло и гангстерами-сицилийцами из других городов.

Всем им он преподавал одно и то же: сицилийские нелегальные группы в любом городе самые малочисленные. Но если они объединятся, то легко справятся с любым врагом. Ното предлагал объединить все сицилийские группы мафии для взаимовыгодной поддержки. На Паоло это произвело впечатление, поэтому он и послал за Ното. Глядя на открытый люк, Паоло снова крикнул:

— Большинство из вас из Нью-Йорка, поэтому имя Дона Кало Ното кое-что значит для вас. Так вот, он сейчас здесь, со мной и на моей стороне. — Он посмотрел на Ното и кивнул.

Тот, не приближаясь к люку, заговорил:

— Кое-кому из вас, сидящих внизу, знаком мой голос. Остальным известна моя репутация. Вы знаете, что мое слово твердое. И вот я даю вам слово: если вы сделаете то, что вам скажет Паоло Регалбуто, никто на вас охотиться не будет… Если бы я не верил его слову — меня бы здесь не было.

Он замолчал и взглянул на Паоло, который снова кивнул. В обещаниях необходимости не было: теперь, если Ното понадобится помощь на своей территории, он может всецело рассчитывать на Паоло.

Паоло снарядил очередную гранату.

— О'кей, — мягко обратился он вниз. — Вот чего я хочу. Я предлагаю вам войти в мою организацию и работать на меня для своего блага. Это касается и тех, кто уже давно работает на Фиоре, не только новеньких. Я не держу зуб на прошлое.

— Ты врешь, сукин сын! — взвизгнул Фиоре. — Не будь этих стен, мы бы тебе показали! Ты бы сдох, визжа, как свинья!

— Только двум подонкам я не могу простить, — продолжал Паоло тем же спокойным тоном. — Это Салу Фиоре и Марчелло. Те, кто хотят примкнуть ко мне, должны выполнять мои приказания. И начнем сейчас. Я хочу, чтобы эти оба были мертвы.

Не вставляя запала, он швырнул в люк вторую гранату. Как только она упала на пол, он снова заговорил:

— Это последняя, что впорхнула к вам без грохота. Следующая влетит, как положено. На размышление у вас лишь минута.

Короткая тишина внизу. Затем вскрики, шум потасовки, револьверный выстрел. Снова потасовка и снова тишина.

— О'кей, — послышался голос Карлетти. — Мы с вами.

Очень осторожно Паоло склонился над люком, чтобы бросить туда взгляд. Внизу, подняв головы вверх, стояли тринадцать мужчин, руки их были подняты над головой, оружие лежало на полу. Но на полу валялось не только оружие. У Марчелло было перерезано горло. У Сала Фиоре была разбита половина черепа. Они лежали рядом в центре комнаты и их безжизненные глаза смотрели на Паоло Регалбуто…

Под легким дождем потемнела мостовая, а вокруг фонаря на углу светился туманный ореол. Джонни Коннели и Шэд Мак-Кинн вышли из спортивного клуба, расположенного на Пятой Стрит, и остановились в дверях. Снаружи лил дождь. Было поздно и улица была пустынной.

— Ничего хорошего, — проворчал Шэд.

— Угу, — спокойно согласился Коннели.

Он понял, что Шэд говорил совсем не про дрянную погоду. У них только что состоялась длительная беседа с Бо-Бо Раккеном, мелким вымогателем, работавшим на небольшом участке возле клуба, из которого они вышли. Это была последняя из целой серии одинаково неудовлетворительных бесед, проведенных ими после полудня с типами, сохранявшими верность организации Линча. Все они начали снюхиваться с Паоло Регалбуто, нынешним главой весьма эффективной банды, в которую вошли остатки группы Руссо, шаек Фиоре и Мюррея Джекобса.

— Ничем не могу помочь, — сказал им Раккен, вторя остальным. — Мне необходимо снабдить выпивкой семнадцать забегаловок. Галлажеры уже давно ничего не поставляют, а Регалбуто тут как тут. И что я могу поделать. Особенно теперь, когда они заперлись в своем отеле и боятся высунуть оттуда нос.

— Тебе лучше знать, — грубо ответил ему Коннели — Джек и Чарли не слабаки. Они просто выжидают время, чтобы разделаться с Регалбуто одним ударом. Когда придет время, они устроят нечто грандиозное. По-настоящему грандиозное.

Раккен не опасался вызвать раздражение у Галлажеров.

— Когда они это сделают, тогда можете им сказать, что они могут рассчитывать на мою помощь. Но только, когда они это сделают…

Шэд отогнул вниз поля своей шляпы.

— Обратно в «Трингл»?

Коннели отрицательно покачал головой.

— Сейчас два часа утра и я устал. Это подождет до полудня. Тем более, у нас нет для них ничего приятного.

— Да… — Шэд выругался и поднял воротник. — О'кей, тогда до встречи. — Он быстро пересек улицу и сел в свою машину.

Когда он отъехал, Коннели направился к своему автомобилю, стоящему на противоположной стороне улицы. Дети, должно быть, спят, да и жена тоже. Она была очень восприимчива, и если у него были неприятности, то у нее начиналось расстройство желудка.

Он сел в машину и повернул ключ зажигания.

Холодная сталь револьвера уперлась в шею. Он испуганно вздрогнул, но затем взял себя в руки.

— Вот так, — мягко произнес мужской голос с заднего сиденья, — не шали…

Похоже, голос принадлежал Джимми Бруно. Рядом с машиной появился громадный мужчина в светлом плаще. Он наклонился к боковому стеклу и Коннели узнал в нем Паоло Регалбуто.

— Подвинься, Джонни.

Коннели подвинулся. Бруно, не отнимая револьвера от его шеи, сдвинулся с ним вместе. Паоло уселся за руль и захлопнул дверцу. Коннели не шевелился, когда рука Паоло нашарила у него под мышкой в кобуре револьвер и вытащила его.

Положив револьвер в свой карман, Паоло тронул машину и повел ее. Миновав перекресток, Паоло бросил взгляд в зеркало заднего вида. Коннели тоже посмотрел и увидел, что с противоположной стороны улицы тронулась машина и пристроилась за ними. Ни Паоло, ни Бруно не сказали ни слова. Коннелли начал надеяться, что это не будет поездка в одну сторону. Если бы его хотели убить, то пристрелили бы, как только он сел в машину. Но это не принесло ему успокоения.

После пятиминутной езды в молчании, Паоло притормозил в темном деловом районе города. Другая машина остановилась позади, фары ее погасли. Из машины никто не вышел. Паоло заглушил мотор, выключил огни машины, и, повернувшись к Джонни, посмотрел на него своими темными, пытливыми глазами.

— Ты хороший парень, Джонни, — начал он доверительным тоном. — Ты умен и отважен, и хороший организатор. Я хочу, чтобы ты был на моей стороне. Работать ты должен на меня и ты увидишь, как пойдут дела. Скоро весь город будет у меня в кармане и кто работает на меня, делает себе благо.

Коннели поколебался, оттягивая время, чтобы подумать. Вначале он решил соврать, отделаться одними словами и тем самым сохранить себе жизнь. Но тут он увидел, как внимательно изучает его лицо Регалбуто, и отбросил эту мысль.

— Я не предатель, — сказал он тихим чужим голосом. Произнести такое, чувствуя прикосновение холодного ствола, было нелегким делом, но он заставил себя выдавить эти слова. — Если вы хотите заманить братьев Галлажеров в свою ловушку с моей помощью — то я не смогу этого сделать. Я не продаю тех, с кем работаю.

Он высказался и с громко бьющимся сердцем выжидал.

Паоло слегка улыбнулся.

— Я знаю это, Джонни. Мне не нужны те, кто может предать. Я говорю о более поздних временах, когда Галлажеры исчезнут. После этого организация Линча распадется. Когда придет время, ты будешь одним из тех, кому я поручу собрать ее куски воедино — но под моим началом. И ты будешь играть для меня очень важную роль. Такие, как Бруно и Анджи Диморра и Хайм Рубин, будут играть свои роли. Работая вместе, мы посадим брата Оуэна Шэйла в кресло мэра. И тогда — город наш. Устраивает?

— Может быть, это и заманчиво, — осторожно согласился Коннели, — но Джек и Чарли, насколько я знаю, не собираются убираться.

Паоло снова улыбнулся. Но на этот раз улыбка была совсем не доброжелательной.

— Они исчезнут, — сказал он мягко. — Они помогли убить Дона Руссо. Так будет и с ними…

— У тебя нет шансов дотянуться до них в «Трингле» или где-нибудь поблизости, — твердо сказал ему Коннели. — Они не настолько глупы, чтобы покинуть то место, где им гарантирована безопасность.

— Это моя проблема, не твоя. От тебя требуется только не забывать того, что я тебе сказал. Насчет той роли, которую ты будешь играть в организации. Когда подойдет время, позвони мне в отель «Веклае». Как только Галлажеры выйдут из игры, там будет моя штаб-квартира. — Паоло положил большую ладонь на плечо Коннели. — Ты сам поймешь, когда это время наступит. Я буду ждать твоего звонка.

Коннели ничего не ответил. Но Паоло, казалось, и не ждал ответа. Он вышел из машины на тротуар. Револьвер был убран с шеи Коннели, и Бруно покинул заднее сиденье.

Коннели сидел и смотрел в зеркало, когда они направились к стоящей сзади машине и сели в нее. Он не шевелился, пока их машина не проскочила мимо и не скрылась за углом…

Федеральный суд размещался в массивном здании из белого камня неподалеку от мэрии. Чиновники и работники прокуратуры Соединенных Штатов размещались на третьем этаже. Хайм Рубин сидел на длинной деревянной скамье в приемной федерального прокурора, держа свою жемчужно-серую шляпу на тощих коленях и безмятежно разглядывал висящий на дубовой панели противоположной стены портрет Авраама Линкольна в золоченой раме. За столом секретаря прокурора в данный момент никого не было. Секретарша вышла доложить своему шефу имя этого маленького худощавого мужчины, пришедшего без приглашения, но который заявил, что прокурор захочет его принять.

Когда она, наконец, появилась, вместе с ней вышел и прокурор, высокий, с вежливой миной на лице. Его звали Кастерман.

Он осторожно взглянул на Хайма.

— Я подумал, что, возможно, моя секретарша перепутала имя.

— Нет, сэр, — вежливо ответил Хайм. — Это я. Я должен вам кое-что заявить. Весьма важное…

Кастерман еще немного поразмыслил, разглядывая Хайма циничными глазами.

— Хорошо, пройдемте.

Он повернулся и вошел в кабинет. Хайм поднялся и пошел за ним, похлопывая себя шляпой по ноге.

Кабинет федерального прокурора был просторным и светлым. Пол из мрамора, на панельных стенках полки с книгами по законодательству и картины импрессионистов. Кастерман сел за длинный пустой стол, на котором, кроме телефона, подставки для карандашей и простого белого блокнота, ничего не было. Он указал Хайму на стул с прямой спинкой у другого края стола. Хайм сел. Кастерман сложил на столе пальцы и, ничего не говоря, посмотрел на Хайма с отвращением.

Так прошла минута. Затем открылась задняя дверь кабинета и вошел Шервин Харнер — пухлый низенький человек с пронзительными глазками за тонкими стеклами очков. Харнер был первым заместителем Кастермана, мозговым центром прокуратуры. Кастерман был чисто политической фигурой, получивший свое место в корпорации юристов от благодарного президента за активное участие в последней предвыборной компании.

— Привет, Хайм. На вид ты процветаешь.

— Пытаюсь, мистер Харнер. Только пытаюсь.

Кастерман слегка нахмурил брови:

— Я смотрю, вас не надо представлять друг другу.

— О, мы знаем друг друга, — мягко сказал Харнер. Его пытливые глазки за тонкими линзами прилипли к лицу Хайма. — О'кей, с чем пришли?

— Ну, дело вот в чем, — начал Хайм спокойным тоном. Братья Галлажеры убили Дона Руссо и Ральфа Блайза. Я был свидетелем. И сделали это с помощью бандитов, которых они пригласили из другого штата. Ведь это делает данный случай федеральным, не так ли? Ну, если кого-то приглашают из другого штата для совершения преступления?

Долгое время Харнер и Кастерман недоверчиво смотрели на него. Затем Кастерман спросил:

— Ты действительно был свидетелем этого убийства? Ты был там?

— Да. Все это я видел собственными глазами.

— Давай-ка разберемся. Ты хочешь засвидетельствовать это? Прийти в суд и подтвердить свои свидетельские показания против Галлажеров?

— Да, хочу, — ответил Хайм без всякого выражения. — Мне жаль, что я так долго тянул. Но это сильно действует на нервы.

Кастерман повернул голову и немного смущенно посмотрел на своего заместителя. Тот не сводил глаз с Хайма.

— А чего это ты так внезапно решил сдружиться с законом?

— Что же, на это я могу ответить, — сказал Хайм. — Мюррей Джекобс был моим лучшим другом. И его, я думаю, убили тоже они. Более того, я уверен, что это сделали они. Я не могу этого доказать, потому что не видел своими глазами. Но я обязан за смерть Мюррея посадить его убийц на цепь. Вы понимаете?

Харнер не изменил своего скептического выражения.

— Расскажи, что ты видел. Поподробнее.

Хайм поудобнее уселся на стуле.

— Я направлялся к заведению Мюррея, чтобы пропустить с ним по стаканчику на ночь и уже подходил к углу, но тут началась пальба. Я нырнул в подъезд и оттуда видел все: парень автоматной очередью срезал из подъезда Блайза. Из заведения Мюррея выскочил Руссо, чтобы спастись бегством. За ним, стреляя из обреза и револьвера 45-го калибра, выскочили Джек и Чарли Галлажеры. — Хайм остановился, подумал и пожал костлявыми плечами. — Вот и все. Это длилось недолго.

— Ты что-то говорил о наемных убийцах, — напомнил ему Харнер.

— А, да. Это тот, что с автоматом. Я рассмотрел его, когда он садился вместе с Галлажерами в машину. Сэм Ригал из Детройта. Я его давно знаю.

Кастерман снова взглянул на зама.

— Думаете, мы сможем его за это арестовать?

— Сомневаюсь, — осторожно сказал Харнер.

— Да, боюсь, в этом нам не повезет, — печально сказал Хайм. — Я слышал, что пару дней назад, в одном из ресторанов Детройта, кто-то пришил его.

— Очень удобно, — растягивая слова, тонко заметил Харнер.

Хайм пожал плечами.

— Я знаю, что все это не очень хорошо. Даже мои слова. Может быть, все это и ни к чему. Но, в конце концов, я сделал то, что считал нужным. Больше этого, я не могу, — он встал, чтобы уйти.

— Сядь, — бросил Кастерман.

Хайм снова сел.

— Ты можешь подождать? — спросил Кастерман, вставая.

— Конечно.

Прокурор подошел к своему заместителю. Они вышли в заднюю дверь кабинета и по коридору прошли в кабинет Харнера. Он был значительно меньше и разделен на множество кабинок, в которых стояли маленькие столики для работы.

Кастерман прикрыл дверь и спросил:

— Ну, что ты об этом думаешь? Можем, мы закрутить дело об этом преступлении, имея единственного свидетеля?

Харнер немного поразмыслил.

— Да, можем. Вот победим ли, это другое дело. В этом я сомневаюсь. Но это даст нам возможность покопаться, чего не было раньше. Да и газетная шумиха покажет этим гангстерам, что мы кое-что знаем, и они начнут беспокоиться.

Кастерман подумал о газетах — заметки и его фотографии на первых страницах.

— Как ты думаешь, этот маленький жиденок действительно даст свои показания в суде?

— Если он сделает заявление, а потом откажется от него, мы сможем засадить его за препятствие ведению следствия. Он знает об этом.

— Давай тогда начнем, — Кастерман с нетерпением двинулся в свой кабинет.

Они вызвали полицейского стенографиста и заставили Хайма повторить заявление в деталях. Его отпечатали и Хайм подписал все пять экземпляров. Затем прокурор вызвал федерального полицейского чиновника.

— Это просто предупредительное взятие под охрану, — объяснил он Хайму, — для твоей безопасности, пока Галлажеры не окажутся за решеткой.

— Хорошо. Я вам благодарен за это.

Хайм вышел вместе с полицейским чиновником.

Кастерман быстро поднялся наверх и попросил федерального судью выписать ордер на арест Джека и Чарли Галлажеров.

— Хотите, чтобы взял их я? — спросил Харнер.

Кастерман снова подумал о газетных фотографиях — как он лично проводит сенсационный арест. Его будущей карьере это не повредит.

— С этим не беспокойся, — бросил он небрежно. — Я сам займусь этим.

Харнер улыбнулся. Улыбка не сходила с его лица, когда он, стоя у окна, смотрел, как Кастерман, с ордером на арест, садится в машину, сопровождаемый еще двумя машинами вооруженных полицейских. Ход мыслей прокурора США ему был понятен, так как работал он уже с троими. Харнер считал себя простой рабочей лошадкой юстиции. Его ни один президент не одарил даже благодарственным рукопожатием…

Кастерман ворвался в отель «Трингл» с полицейскими и двумя газетными фоторепортерами, щелкающими налево и направо все подряд. Охранники, стоящие в вестибюле, лишь недоуменно переглядывались, увидев продемонстрированные им значки и ордера. У Кастермана не было сомнений в правильности выбранного им способа действия. Он поднялся по ступенькам и направился к апартаментам, где Галлажеры беседовали с Шэдом Мак-Кинном. Обоим братьям вручили по ордеру.

Выдвинутые против них обвинения они прочитали в шоке. То, что это было фальшивкой, сомнений не было. Они неплохо знали прокурора Кастермана: год назад он безуспешно пытался пришить им дело.

Джек бросил свой ордер на пол.

— Что это за хреновина? Кто свидетельствует против нас?

— Об этом, — ответил самодовольно Кастерман, — вы узнаете в надлежащее время. А теперь спокойно следуйте за нами, если не хотите, чтобы вам пришили еще одно обвинение — в сопротивлении федеральной полиции.

— Черт побери, — бросил Чарли, — вы не сможете пришить нам это дело, и вы знаете это! Все собаки будут смеяться над вами!

— Сомневаюсь, что вам будет смешно, — жестко произнес Кастерман, — когда окажетесь за решеткой.

— Мы не будем ни за какой решеткой, — прорычал Джек. Если дело дойдет до суда, то наш адвокат вырвет нас оттуда через десять минут. — Он посмотрел на Мак-Кинна. — Позвони ему, как только мы уйдем. Скажи ему, что тут происходит.

Тот утвердительно кивнул и посмотрел, как Кастерман уводит Галлажеров.

— Я требую, чтобы нас сопровождали две машины с моими людьми, — сказал Джек прокурору, как только они спустились в вестибюль. — У нас много врагов. Если кто-нибудь из них подстрелит нас на улице, для вас это добром не кончится.

Кастерман указал на полицейских.

— Все эти люди вооружены. Думаю, что этой защиты вполне достаточно.

— Для меня — нет. Вы хотите сказать, что наши близкие друзья не смогут нас сопровождать?

Кастерман решил было спорить, но потом плюнул на это. Он пожал плечами:

— Ну, если вы считаете, что так вам лучше…

Без сомнения, конвой, под которым следовали в этот день братья Галлажеры, отвечал всем требованиям безопасности. Они ехали вместе с Кастерманом, впереди них ехал один открытый джип с полицейскими, сзади другой. Следом за ними следовали два легковых автомобиля с телохранителями.

Конвой никто не обстрелял.

Когда они прибыли к зданию Федерального суда, Кастерман вылез вместе с Галлажерами и сердито кивнул в сторону телохранителей.

— С них достаточно. Это ясно?

Братья огляделись вокруг, подсчитывая количество полицейских на ступеньках суда и убедились в отсутствии кого-либо, кто мог быть возможным врагом. Джек кивнул своим людям, что все в порядке. Затем он и брат вместе с Кастерманом поднялись в вестибюль. На всем пути их окружали полицейские.

Кастерман с одним из полицейских вошел в лифт вместе с братьями. Они поднялись на третий этаж, вышли и направились по длинному коридору в кабинет прокурора.

Из мужского туалета, прямо перед ними, выскочили трое мужчин в масках и перчатках. У двоих были двуствольные обрезы, у третьего — кольт 45-го калибра. Одновременный грохот обоих обрезов в тесном коридоре здания суда был подобен извержению вулкана. Оба заряда одного ружья попали Чарли Галлажеру прямо в живот и разорвали его пополам. Выстрелы второго обреза оторвали Джеку левую руку. Хлеща кровью из обрубка, он свалился под Кастермана, пытаясь правой рукой вырвать у него недавно отнятый пистолет.

Человек с кольтом переступил через тело прокурора, наклонился и выстрелил Джеку прямо в левый глаз…

Все не заняло и пяти секунд. Нападающие бросили оружие и рванули к пожарной лестнице. Они исчезли, прежде чем кто-либо отважился появиться в залитом кровью коридоре, чтобы бросить взгляд на месиво растерзанных тел…

На площадке второго этажа пожарной лестницы нашли три маски. Но люди, бросившие их, исчезли, прежде чем успели оцепить здание… Полиция прочесала весь близлежащий район. Они выудили большое количество известных бандитов. Но ни один из них не был причастен к побоищу в здании суда. Был слух о трех бандитах из другого города и что они сразу куда-то унесли ноги. Но это были только слухи, не менее. Наемные убийцы исчезли. Федеральная полиция оказалась бессильной что-либо доказать о причастности Хайма Рубина к засаде в коридоре. И пришлось его отпустить.

Паоло Регалбуто был вызван на допрос. Он без тени сомнения показал, что в момент убийства обедал в фешенебельном ресторане. Свидетели у него были два полицейских офицера, которые в это самое время обедали за соседним столом. Допрос продлился не более десяти минут. После этого его отпустили. Один из допрашивающих вышел вместе с ним и извинился за причиненное беспокойство.

— Все в порядке, — сказал ему Паоло, — я не в обиде…

В полночь люди, охранявшие больничную палату Рэя Линча, должны были смениться. В этот необычный вечер смена еще не прибыла, а один из полицейских в палате, бросив взгляд на часы, прошептал:

— Полночь…

Другой кивнул, поднялся и вышел вместе с ним. В коридоре один из полицейских сказал остальным трем, что сидели там:

— Мы можем уходить. Ночная охрана вот-вот придет.

Никто против этого предложения не возражал. С печальными лицами все удалились…

Рэй Линч проснулся и слабым дрожащим голосом попросил пить. И тут он обнаружил, что остался один в палате. Это очень его удивило. Затем открылась дверь и вошел огромный мужчина с суровым лицом. Он уставился на Линча темными горящими глазами. Удивление Линча прошло.

— Меня зовут Паоло Регалбуто, — сказал мужчина.

— Догадываюсь, — слабо проскрипел Рэй Линч.

— Ты должен быть в этом уверен, — серьезно сказал Паоло.

Линч посмотрел на него:

— Что, парень, я слышал, ты добился своего? Стал большим боссом. И как себя теперь чувствуешь?

— Я должен завершить еще одно дело, — произнес Паоло мрачно-величественным тоном. Во взгляде, которым он смотрел на лежащего в постели, было нечто почти родственное.

Рэй криво усмехнулся.

— Приступай. При моем самочувствии это, может быть, даже благо. Если бы ты хотел отомстить по-настоящему, ты бы оставил меня жить…

— Может быть, это и так, — признался Паоло, — но это не тот выход. Я поклялся вендеттой. На крови… Это дело чести…

Ночная охрана пришла через несколько минут после ухода Паоло. Первый вошедший направился прямехонько к телефону, стоящему рядом с постелью, чтобы сообщить, что у них стряслась беда. Другие стояли и смотрели на Рэя Линча, лежащего в кровати с усмешкой на лице и стальным кинжалом в сердце.

Паоло Регалбуто, с непокрытой головой, стоял перед могилами своей жены и детей. Черты его усталого лица обострились, глаза пылали холодным огнем. Стоял он долго, ничего не говоря мертвым. Просто стоял…

Наконец, почувствовав должный момент, он положил руку на надгробный камень жены. Некоторое время он не снимал ее, затем коротко коснулся двух надгробий поменьше.

А после повернулся и покинул кладбище, чтобы начать трудное дело по управлению городом…