В полуподвальной камере, куда посадили Франца Фридриховича и Лёшика, уже находился какой-то бородатый косматый субъект, который то и дело почёсывался и пытался что-то на себе поймать.

– Блохастый, – шепнул Лёшик на ухо лжеучителю.

Инопланетянин не понял, но тут на него перескочило одно из насекомых.

– Ах! – схватился он за шею.

– Пулекс ирританс, – сказал Фу-Фью по латыни, проникнув силой мысли в энциклопедические справочники землян, и с важным видом перевёл: – Блоха человеческая.

– Я и говорю, – вздохнул румынский алкоголик, – блохиус паразитиус. Такие маленькие и кусачие, а скачут так, что никакому зайцу не угнаться.

Посмотрев на косматый источник блох, инопланетянин щёлкнул пальцами. В следующий миг во всклокоченной голове незнакомца, в его бороде, в усах и даже бровях стало раз за разом постреливать. Всё сильней и сильней. Вскоре казалось, что где-то в разнобой палят из десятка ружей.

– Уй! Ай! Ой! – стал подпрыгивать блохастый, когда треск переместился с головы за пазуху и даже в его ветхие штаны.

– Что это с ним? – удивился Лёшик.

– Уничтожение пулекс ирританс при помощи высоких технологий, – заявил не без гордости Фу-Фью.

Изобретатель кошачьей катапульты сделал растерянное лицо и выпятил нижнюю губу, показывая всем своим видом, что ничего не понял.

– Локальная прожарка, – уточнил снисходительно инопланетянин. – Разогреваются только блохи, которые от высокой температуры лопаются, как мыльные пузыри.

– Локальная – это значит по отдельности?

– Ну да, ограниченная. Каждая пулекс раскаляется до критической температуры, а потом – шпок! – и её нет.

К тому времени «стрельба» на теле косматого субъекта прекратилась, и он вдруг ощутил, что по нему ничто больше не скачет и ничто его не кусает.

Сразу и безоговорочно поверив в чудодейственную силу высоких технологий, Лёшик безмятежно растянулся на деревянных нарах. Франц Фридрихович, напротив, не на шутку загрустил. Мысли о скелете, который странным образом из Наполеона превратился в майора милиции, не давали ему покоя. Инопланетный завхоз был уверен, что анатомическое пособие, как и классные оценки, оживили и натравили на него ученики профессора Тьюпля, который категорически возражал против его опытов над землянами. Опасаясь, что грозный скелет вот-вот заявится в камеру, лжебиолог решил немедленно бежать с этой небезопасной для здоровья планеты.

Приблизившись к забранному металлическим щитом окну, Фу-Фью внимательно изучил крошечные отверстия в металле, сквозь которые в камеру пробивались тонкие лучики света. Через столь мизерное пространство не смог бы протиснуться даже дождевой червь. Но коробчатый инопланетянин, как ни удивительно, повеселел и с довольным видом потёр ладошки.

– Иди-ка сюда, – поманил он пальцем Лёшика.

И когда тот подошёл, щёлкнул его легонько по носу. Изобретатель кошачьей катапульты хотел было обидиться, но голова его в тот же миг сузилась и стала вытягиваться в шнурок. Вначале этого необычного шнурка шёл нос, затем два глаза, один за другим вытянутые в длину. Далее следовали мозги, уши, шея с трахеями, лёгкие, сердце…

Увидев это, косматый сосед по камере в ужасе забился под нары. Фу-Фью между тем взял шнурок за нос и вытолкал его через одно из отверстий. Как только последний сантиметр удлинённого алкоголика покинул камеру, инопланетянин преобразовал собственный указательный палец. Сунул в ту же крохотную дырку, и точно так же, как Лёшик, стал шнуровидным и беспрепятственно выполз на волю.

Прибежав на дикие крики косматого арестанта, охранники обнаружили невероятную пропажу двух его сокамерников. Рассказу очевидца о ползающих шнурках никто, естественно, не поверил. Домой к Лёшику отправили наряд милиции, а вот с поиском нового учителя биологии вышла неувязка. Никто не знал, где он живёт. Попытались вспомнить его приметы. Начали составлять фоторобот, но и тут ничего не получилось. Вместо лица всё время выходила какая-то коробка с поросячьими глазками.