В первый день зимних каникул Шурка Захарьев и Лера Стопочкин решили пойти в лес на лыжах.
– Только не с самого утра, – предупредил Лера, – выспаться охота.
Шурка, несмотря на это, встал рано. Позавтракал сам, накормил пса Джека, а вот коту Примусу ничего не дал.
– Извини, – преградил он ему путь к миске, – мама запретила тебя кормить.
– Мяу! – жалобно склонил голову набок кот, что, вероятно, означало только одно – «сжальтесь».
– Не могу, – развёл руками Шурка. – Джек вчера в сарае крысу поймал, а ты со стола два блинчика с мясом стащил.
Глянув искоса, обиженный Примус забрался под диван. А Шурка взялся за подготовку к лесной прогулке. Разогрел специальную мазь, натёр ею лыжи, проверил на лыжах крепление, сделал два бутерброда, заварил чай в термосе и надел тёплый спортивный костюм…
Время близилось к полудню. Леры всё не было. Почувствовав голод, Шурка достал из холодильника банку сметаны и кастрюлю борща. Поставил на стол, снял крышку и… И в ужасе отшатнулся.
В открытую форточку влетел громадный снежок и плюхнулся в кастрюлю, в самый её центр, где в пятнах золотистого жира плавали кусочки петрушки и укропа. Снежок бабахнул с такой силой, что из возмущённого борща вырвался настоящий фонтан брызг. Казалось, внутри кастрюли взорвалась граната. Шурка на мгновение ослеп. А когда протёр залитые борщом глаза, то даже за голову схватился. По новым обоям, на которых были запечатлены маленькие симпатичные рыбки, ползли кроваво-жёлтые разводы. Дополняли картину кусочки вареного картофеля, моркови, капусты и свёклы.
– Ё-моё! – выглянул в окно Шурка.
Из-за калитки ему махал лыжной палкой и радостно улыбался Лера. Шурка вскарабкался на подоконник.
– Ты что делаешь?! – высунул он в форточку голову.
– А в чём дело? – растерянно развёл руками Лера. – Я нечаянно. Я в стекло бросал, а снежка взяла и сама в форточку влетела.
– Нечаянно?! – пылал гневом Шурка. – Посмотри, что ты наделал!
Лера зашёл, увидел залитых борщом рыбок и на несколько секунд онемел.
– Да тут ничего страшного нет, – неожиданно заявил он. – Работы на полчаса.
– Какой работы? – не понял Шурка.
– Надо обои помыть, – пояснил Лера.
– А разве так можно? – усомнился Шурка.
Лера пощупал стену.
– Кухни всегда моющимися обоями обклеивают, чтобы отмыть можно было в случае чего.
– Думаешь, это моющиеся? – всё ещё сомневался Шурка.
– Конечно, – уверенно кивнул Лера. – Зачем их тогда на кухне поклеили?
– А мыть как?
– Да как обычно – водой. Только в неё надо моющего средства добавить.
Шурка, недолго думая, бухнул в ведро с водой полпачки стирального порошка. Влез на табурет и принялся тереть стену тряпкой – никакого эффекта. Остатки растительности упали на пол, а потёки борща как были, так и остались.
– Давай воды больше, – озабоченно разглядывая стену, попросил Шурка.
– Если я тебе воды дам больше, – заметил Лера, – то она с тряпки вся на меня польётся, а не на стену.
– А ты ведро на голову поставь, – нашёлся Шурка.
Лера, кряхтя, поднял над головой ведро, полное воды. Шурка принялся полоскать тряпку.
– Долго ты там? – высунулся из-под ведра Лера. – У меня руки занемели.
Вместо ответа на лоб ему шлёпнулся здоровущий клок мыльной пены.
– Ёлки-палки! – взвыл Лера, чувствуя, как глаза выпекает едким стиральным порошком.
Забыв о десяти литрах воды над головой, он схватился рукой за лицо. Тяжеленное ведро тотчас дало крен, больно проехало краем днища по уху и обдало Леру с головы до ног мыльным раствором. Отбросив ведро, он завыл и заскакал на одной ноге. Тут подоспела новая напасть – облитый раствором стирального порошка кухонный линолеум превратился в невероятно скользкую поверхность – Лера поскользнулся и рухнул, будто подкошенный. Упал сам да ещё и табурет выбил из-под друга.
Шурка такого поворота событий никак не ожидал. Потеряв точку опоры, он замахал руками и уцепился за первое, что попалось. Попалась люстра! В следующее мгновение Шурку, точно колбасу на верёвочке, понесло от одной стены к другой. Описав ногами стремительную дугу, он врезался ботинками в стол. Стол содрогнулся, а стоявшая на нём кастрюля подпрыгнула и, словно живая, соскочила на пол. В тот же миг из неё, как из гейзера, ударила мощная струя. Шурка не попал под очередной фонтан брызг только потому, что после удара о стол устремился по закону маятника назад. Пролетая второй раз над кухней, он сбил с ног поднявшегося было Леру. Далее произошло то, что не могло не произойти. Старенькая люстра не выдержала и оборвалась. Шурка с воплем плюхнулся на друга, а люстра всей своей массой обрушилась на кастрюлю. Кухню обдал третий фонтан брызг, ещё сильней двух прежних.
Когда друзья пришли в себя и огляделись, они ужаснулись: всё вокруг было цвета красного борща.
– Что делать будем? – уныло спросил Лера, отжимая мыльную пену из лыжной куртки.
Шурка вытащил люстру из кастрюли и заплакал. С кухонного светила, словно морские водоросли с мачт затонувшего корабля, свисала гуща бордово-фиолетового цвета. Из потолка торчал разогнутый крюк. Рядом, напоминая раздвоенный змеиный язык, покачивался оборванный электропровод.
– Батя меня прибьёт, – утирая слезу, заключил Шурка.
– Может, скажем: бандиты напали? – неуверенно предложил Лера.
Шурка безнадёжно махнул рукой: – Какие бандиты?
И действительно, трижды облитая борщом кухня теперь походила на широкоформатную картину какого-нибудь обезумевшего художника. Бандиты до такого бы не додумались.
– Кровавые дожди в джунглях людоедов племени Несламбо-Жрамбо! – прокомментировал Лера.
– Дать бы тебе в глаз! – обиделся Шурка. – Если бы не твой снежок, давно бы с горок катались.
Лера почесал за ухом.
– Слушай! – вдруг осенило его. – У вас обои остались после ремонта?
– Остались, – кивнул Шурка. – Мать с запасом купила, если чего подклеить придётся.
– Вот и подклеим! – обрадовался Лера. – Пока твои с работы вернутся, мы все обои на кухне поменяем.
– А ты умеешь? – посмотрел на него с надеждой Шурка.
– Что там уметь! – замахал руками Лера. – Раскатал трубку, отрезал кусок от пола до потолка, намазал клеем и пришпандоривай к стене!
По словам Леры всё выходило достаточно просто, и Шурка согласился. Мама его – Елена Михайловна – оказалась чрезвычайно хозяйственным человеком. Рядом с запасными обоями на антресолях лежала пачка обойного клея. Первым делом друзья развели клей в ведре с водой. После чего взялись нарезать обои.
– Клади друг на друга, – командовал Лера. – И смотри, чтобы рыбки совпадали: хвост к хвосту, голова к голове.
Вскоре на полу лежала стопка нарезанных обоев. Лера вооружился малярной кистью и принялся намазывать клеем первый кусок. Шурка придерживал обои за край, чтобы не сворачивались обратно в трубку. Всё шло хорошо, пока Лера не добрался до противоположного края, который держать было некому и который постоянно норовил завернуться на уже намазанную клеем поверхность. Шурка между тем торопил.
– Мазюкай быстрей! – ныл он. – На моей стороне клей сохнет!
Чтобы как-то удержать свой край от загибания, Лера разулся. Наступил на уголки обоев большими пальцами ног, согнулся, свесил вниз голову и принялся усердно работать кистью. Шурка захихикал.
– Ты теперь на циркуль похож!
– Ага, – сопел Лера. – Тебе смешно, а у меня все ноги в клее.
Когда первый кусок был готов к наклеиванию, Лера, как главный специалист, взобрался на табурет.
– Держи ровней, – руководил он Шуркой, который прикладывал к стене нижний край. – Так, так. Ровняй по плинтусу.
Шурка приложил нижний край вровень с плинтусом и отошёл в сторону. Кусок обоев лежал ровно, правда, натянут был плохо – посерёдке образовалась складка.
– Подтяни чуток, – посоветовал Шурка.
Лера потянул обои вверх и от усердия приподнялся на носках, совершенно забыв, что они густо измазаны клеем. В следующее мгновение ноги его поехали по пластиковой поверхности табурета. Не успел он испугаться, а уж соскользнул на пол и влетел правой ступнёй в ведро. В довершении всего полоса обоев свалилась со стены и накрыла Леру с головой. Шурка от хохота схватился за живот.
– Чего ты заливаешься?! – сердито сорвал с себя липкую бумагу Лера. – Холодно же в клее босой ногой стоять.
И поднял ногу. В ведро потекли тягучие струи.
– Что теперь делать?
– На следующую обоину ставь, – предложил Шурка, – и мажь пяткой.
– Ладно, – согласился Лера.
Окунул ногу в клей и принялся размазывать его по обоям. Пока мазал ближнюю половину, работа шла без запинок. Но когда понадобилось добраться до дальней половины и сделать шаг вперёд, случилась очередная неприятность. Едва Лера переместил тяжесть тела на измазанную клеем ногу, как скользкая пятка стремительно поехала по обоям, будто копыто по льду. Затем Леру крутануло вокруг своей оси, и он шлёпнулся спиной на свеженамазанную полосу. Шурка даже застонал от смеха. Ему было так смешно, что он упал грудью на кухонный стол, стал в припадке биться об него лбом и дрыгать ногами. Стол заходил ходуном. Стоявшая на нём банка сметаны опрокинулась и образовала на столе белую лужу.
– Лучше бы подняться помог, – обиженно шипел Лера, тщетно пытаясь встать на ноги.
Шурка помог и стал смеяться ещё громче – кусок обоев намертво приклеился к Лериной спине. Со стороны казалось, будто часть стены отделилась от кухни и ходит сама по себе, волоча по полу длинные фалды.
– Лерчик, подожди минуточку, – умоляюще попросил Шурка. – Я сейчас тряпку принесу.
Корча от хохота рожи, он отправился на веранду. А Лера заскакал к окну, где и застыл в горестном ожидании, держась руками за подоконник, поджав под себя измазанную клеем ногу. В это время из-под дивана выбрался Примус. Коту показалось, что на кухне никого нет. Одним прыжком он вспрыгнул на стол и принялся торопливо вылизывать сметанную лужу. Сметана была свежая. Примус так увлёкся, что не заметил возвращения Шурки.
– Ах ты бездельник! – вознегодовал Шурка и запустил в него тряпкой.
По-прежнему не видя укрытого за обоями Леры, любитель блинчиков и сметаны бросился к спасительной форточке. В следующий миг перед глазами у него поплыла целая стая симпатичных рыбок. Нет, это была не галлюцинация. Это сдвинулся с места и обернулся Лера. Ничего не понимающий Примус ошалел: секунду назад путь к отступлению был свободен и вот тебе на! – из ниоткуда возник Шуркин дружок.
– Мау! – взвыл кот и от страха сиганул со стола куда глаза глядят.
Угодил лбом в ведро, перевернул его и вместе с потоками хлынувшего клея помчался по очередному куску обоев. Лапы Примуса тотчас беспомощно заскользили, и Примус, как говорят автомобилисты, пошёл юзом. Кота развернуло, он завалился набок и покатился, наматывая на себя только-только облитую клеем полосу.
– Стой, паразит! – увидев это, закричал в отчаянии Шурка.
Схватил тряпку и принялся лупить недисциплинированное животное. Вернее, ту бесформенную обойную гармошку, под которой оказался Примус. Почувствовав, что его бьют, кот на всякий случай заорал благим матом, сорвался с места и, волоча на себе обои, рванул напролом. Ткнулся в холодильник, потом в газовую плиту, затем в дверной косяк, ещё раз жалобно мяукнул и вылетел на веранду. Там с дребезгом упало ведро, хлопнула входная дверь…
Но друзьям уже было не до Примуса. Опомнившись, они бросились лихорадочно сгребать ладонями разлившийся клей. Минут через десять собрали всё, что поддавалось сбору. Клея в ведре набралось не много.
– Меньше половины, – грустно заключил Шурка.
– Можно водой разбавить, – заметил Лера. – Моя бабушка всегда так делает, если клея не хватает.
Шурка воспрянул духом. Забросив в угол испорченные обои, друзья добавили в ведро с клеем воды. Получилась подозрительно жиденькая субстанция, отдалённо напоминающая кисель.
– Ничего, – махнул рукой Лера. – Возьмётся. Мы вначале много клея насыпали. Теперь будет в самый раз.
Шурка окунул в ведро палец и попробовал клей на вкус.
– Фу, гадость! – поморщился он.
– Ты чего? – удивился Лера.
– Представляешь, – сделал серьёзное лицо Шурка, – в блокадном Ленинграде из обойной муки хлеб пекли.
– Как? Зачем? – ещё больше удивился Лера.
– Есть нечего было. Брали обойную муку, добавляли в неё жмых, хвою, даже целлюлозу.
– А это что такое? – не понял Лера.
– То же самое, что дерево или солома, или там трава.
– Ничего себе! – присвистнул Лера.
– А я о чём, – кивнул Шурка. – Люди с голоду прямо на улицах умирали, но врагу не сдавались…
…Учитывая предыдущие ошибки, друзья далее повели дело более осмотрительно. В результате через два часа без особых происшествий обои были поклеены. Шурка критически осмотрел стены.
– Вон там рыбки на плинтус налезают, – заметил он.
– Ерунда! – отмахнулся Лера. – Вниз никто никогда не смотрит.
– А вон там – на потолок, – показал Шурка вверх.
– И с задранной головой тоже не ходят, – стоял на своём Лера.
– Ладно, – сдался Шурка и вытер пот со лба. – Фу, духотища, как летом в теплице!
– Это от клея, – заверил Лера.
– Надо форточку открыть и двери пошире, – решил Шурка.
Устроив сквозняк, он ещё раз оглядел посвежевшую от новых обоев кухню и даже причмокнул от удовольствия.
– Пойдём в ванную, – предложил, – одежду отмоем.
Напустив в тазик тёплой воды, мальчишки принялись смывать с лыжных костюмов пятна борща и клея.
– Интересно, – посмотрел Лера на друга, – что твой батя скажет, если узнает про кухню?
– Ремня даст, – не задумываясь, ответил Шурка.
– А Елена Михайловна?
– Мама? – наморщил лоб Шурка. – Поругает чуток, а потом поможет.
– А бабка твоя, Анисья Николаевна, – спросил в свою очередь Шурка, – что бы она сделала?
– Бабушка сразу оплеуху отвесит, а через пять минут жалеть начнёт, – улыбнулся Лера. – Она всегда так.
– А мама?
Лера погрустнел.
– Маму я почти не помню. Помню, когда совсем маленьким был, она приехала на Новый год и мандарины привезла. Запах такой классный – праздничный! А потом бабушка мандарины купила. А я думал – мама приехала. Бежал – кричал: «Мама! Мамочка приехала!». И не верил, что её нет. Целый день не верил, искал везде…
Прервал их разговор истошный кошачий вопль. Друзья поспешили выйти на крыльцо. Оглядели двор и обнаружили на верхушке яблони скомканный кусок обоев с симпатичными маленькими рыбками. Именно оттуда исходили душераздирающие крики.
– Да это Примус с ума сходит, – почесал затылок Шурка.
– Надо его снять, – заметил Лера. – А то твои придут и сразу догадаются, что мы тут натворили.
– Надо, – согласился Шурка. – Только туда не залезешь – ветки тонкие. Не выдержат, обломаются.
– А давай сучкорез возьмём, – предложил Лера, вспомнив, что у Шуркиного отца есть приспособление для подрезки веток на большой высоте.
– Точно! – обрадовался Шурка. – Ветку чикнем, и Примус вместе с ней в сугроб свалится.
Шурка бросился в сарай и тут же вернулся с длинной палкой, на конце которой был укреплён секатор. От секатора по всей длине палки шла верёвка.
– Я секатор к ветке приставлю, – командовал Шурка, – а ты за верёвку дёрнешь.
Немного повозившись, друзья подвели секатор под ветку, на которой сидел Примус.
– Дёргай! – приказал Шурка.
Лера потянул и с хрустом обрезал ветку. По сценарию кот должен был благополучно свалиться в сугроб. К сожаленью, он не знал о планах мальчишек. Почувствовав, что падает, Примус мгновенно вцепился в другую ветку, которая росла чуть ниже срезанной.
– Давай ещё разок, – решил Шурка.
Хрустнула вторая ветка, и вновь подлый котяра не упал.
– Ещё штук пять веток срежем, и до него рукой можно будет дотянуться, – заметил Лера.
– Ага, – парировал Шурка. – Ещё немного и полкроны у яблони отчикаем.
– Может, его сучкорезом за хвост зацепить? – предложил Лера.
– Опасно, – помотал головой Шурка. – Если не рассчитаем, можем Примусу хвост отрезать.
Кот, замолчавший было на время борьбы с сучкорезом, стал вновь подвывать.
– А чтоб тебя! – сказал Шурка и в сердцах ткнул обойную гармошку секатором.
Примус прервал крик и неожиданно повис на верхушке сучкореза. После чего он стал так энергично дёргаться, что Шурка едва древко из рук не выпустил.
– Тащи его к сараю! – посоветовал Лера. – А то он опять на дерево перепрыгнет!
Шурка, наподобие эквилибриста в цирке, побежал к сараю, держа сучкорез вертикально над собой. Примус выл и дёргался на его верхушке, как помешанный. Когда до сарая оставалось каких-то пару метров, он так дёрнулся, что Шурка не удержал равновесия и шест плашмя упал на крышу. Примуса тотчас сорвало с сучкореза и бросило через конёк крыши во двор соседа дядьки Микиты.
– Мау! – с новой силой заорал там Примус.
– Ме-е!! – неожиданно дико закричала ему в унисон соседская коза Грелка.
Далее стало твориться нечто невообразимое. Из-за сарая на простор двора дядьки Микиты вдруг выскочила его любимая ангорская коза и, выпучив глаза, понеслась галопом. На спине её среди обойных лохмотьев восседал Примус. Запустив когти в густую шерсть, он орал не своим голосом. Остатки обоев съехали на хвост, и кот теперь был удивительно похож на безумного короля Лира из нетленной шекспировской пьесы.
Перепуганная до смерти Грелка вихрем пронеслась по дорожке, взлетела на крыльцо, боднула входную дверь и скрылась в доме. В последний момент Примус успел спрыгнуть с её спины. Волоча за собой обои, он скрылся за ближайшим углом. Внутри дома между тем разворачивалась настоящая драма. В глубине комнат вдруг нечто рухнуло с ужасающим грохотом. Перекрикивая козье «ме», следом возвысился и зарокотал голос дядьки Микиты. Он так страшно кричал, что мальчишки поспешили вернуться на кухню.
Зашли и остолбенели. Обои, все до единой полосы, отклеились и теперь лежали на полу, представляя собой жалкую груду бесформенной мокрой бумаги. На стены же смотреть было больно. Даже симпатичные рыбки смотрели, казалось, сочувственно из-за свекольных разводов.
– Ё-моё! – схватился за голову Шурка.
– Возьмутся! Возьмутся! – передразнил он друга. – Я же тебе говорил, что от клея одна вода осталась!
Лера скорчил унылую гримасу. Неожиданно скрипнула входная дверь. Ожидая увидеть Джека или на худой конец Примуса, мальчишки обернулись. На пороге стоял Евтух Васильевич.
– Водопровод прорвало или канализацию? – поинтересовался он, ошарашенно осматривая кухню.
Заглянул в полупустую кастрюлю и нахмурился.
– Вы что же, – глянул сердито, – борщ в космос запускали?
– Да мы тут…, – начал было Шурка, обводя рукой вдоль стен, и не договорил.
Евтух Васильевич присмотрелся к деталям интерьера, ощутил слабость в коленках и опёрся на дверной косяк. Состояние старшего Захарьева можно было понять – недавно отремонтированная кухня теперь напоминала бородинское поле после генерального сражения. На манер старинных флешей и редутов, тут и там громоздились останки обоев. Кусочки моркови блистали, как пёстрые значки французских уланов. Бледные лепестки лука напоминали полинялые в боях знамёна. А чёрный перец горошком походил на пушечные ядра. Меж ними, словно груды поверженных врагов, лежала нарезанная соломкой свёкла.
– И ядрам пролетать мешала гора кровавых тел – процитировал Евтух Васильевич гениальные строки «Бородино».
Посмотрел на друзей и только головой покачал. Шурка был перепачкан с ног до головы клеем и посыпан поверху побелкой. Спину Леры украшали ошмётки обоев, распухшее ухо приняло синюшный оттенок, а глаза были красными, как у породистого кролика.
– Мы обои клеили, – пояснил Шурка после тягостной паузы.
Вперёд, прикрывая друга, выступил Лера.
– Шурик ни при чём, – заявил он. – Это я снежком.
Запинаясь и краснея, он рассказал всю историю от начала до конца, опустив только сцену с Примусом и Грелкой. Выслушав, Евтух Васильевич, ни слова не говоря, стал расстёгивать ремень на брюках. Шурка понурил голову, Лера сочувственно вздохнул.
– Балбесы! – сказал, наконец, Евтух Васильевич.
Снял брюки и вместе с ремнём отдал сыну.
– В общем, никто не виноват, – сказал он, натягивая старенькие домашние штаны. – Стечение обстоятельств и ничего нельзя поделать.
Друзья перевели дух и дружно закивали, мол, так оно и есть.
– А на самом деле, – посуровел Евтух Васильевич, – виноваты оба.
Опечаленные друзья вновь опустили головы.
– А всё потому, что нет у вас тут, – постучал Евтух Васильевич себя пальцем по лбу, – никакого порядка. Всё из-за отсутствия элементарной дисциплины.
– Ты во сколько за Санькой зашёл? – поинтересовался у Леры.
– Часов в двенадцать.
– А обещал с утра. Чуть позже, но с утра. Пришёл бы, как договаривались, ничего бы такого и в помине не случилось. Да и бросал ты снежку, по всему видно, как попало. Или нарочно в форточку метил?
– Нет, не нарочно, – замотал головой Лера. – Просто я тогда по мобильному разговаривал.
– Ну вот, – поморщился Евтух Васильевич. – Старая песня двоечников – слушать вполуха, смотреть вполглаза и делать дело одной рукой. Знаешь, чем профессионал отличается от любителя?
– Не знаю, – пожал плечами Лера.
– А тем и отличается, что любую работу выполняет двумя руками, иначе никакой он не профессионал.
– А чего, – робко подал голос Шурка. – Художники одной рукой работают. Вон Рембрандт, Айвазовский или Врубель…
– Ага, – смерил его с головы до ног взглядом отец. – Хорошая отговорка. А гениями, чтоб ты знал, не рождаются, а становятся. Все гении, чтобы стать гениями, работали над собой долго и упорно. Годами оттачивали каждое движение, чтобы потом одним росчерком удивлять тех, кто не понимает, что такое мастерство, и думает, что всего можно добиться по мановению волшебной палочки.
– Пап, ну чего ты сразу нотации читать? – понурил голову Шурка.
– Это не нотации, – поднял палец Евтух Васильевич, – это жизнь. Во-первых, надо было сразу Примуса из дома выдворить. Во-вторых, форточку закрыть. Даже если бы снежки не было, через форточку в дом мог какой-нибудь вор забраться. В-третьих, надо было инструкцию на пачке с клеем прочитать. А там написано, что после оклейки стен обоями ни в коем случае нельзя окна и двери оставлять открытыми. Обои поэтому у вас и отвалились…
– А ты говорил «клей плохой», – покосился Лера на друга. – Это всё сквозняк.
Евтух Васильевич глянул на часы, потом на Шурку.
– Беги в хозмаг, – протянул сыну деньги, – купи пачку обойного клея.
– А ты, – обернулся он к Лере, – будешь мне помогать.
Пока младший Захарьев бегал за клеем, старший повесил на место люстру и вместе с Лерой взялся за нарезку обоев.
– Вот скажи, – спросил Евтух Васильевич, доставая из кармана рулетку, – почему у одних всё получается, а другие даже гвоздя не умеют в стену вбить?
Лера пожал плечами.
– Потому что любое дело требует точности. Если точность соблюдаешь, тогда о тебе говорят: настоящий мастер.
Шуркин отец встал на табурет и измерил рулеткой расстояние от пола до потолка.
– Вот ты, к примеру, певчими птицами увлекаешься. Так?
– Так, – кивнул Лера.
– Птицу в клетке содержишь?
– Ну да.
– А как клетку сделать, с чего начать? – спросил Евтух Васильевич и сам же ответил: – Перво-наперво нужен план, чертёж! А далее что? Из чего клетка состоит?
– Ну, – пожал плечами Лера. – Из реечек, проволоки, фанеры.
– Значит, всё это надо найти и заготовить. После инструмент подобрать, чтобы во время работы не бегать к соседу за отвёрткой или за дрелью. Это первый этап. На втором этапе делаются заготовки…
– Правильно, – согласился Лера, подавая рулон обоев. – Рейки надо разметить, потом нарезать, и проволоку тоже…
– Во! – обрадовался Евтух Васильевич. – В общем, надо вначале изготовить детали будущей клетки. Потом третий этап – сборка. Здесь приличный кусок работы: и сборка, и подгонка деталей…
– И что выходит? – посмотрел он на Леру.
Лера пожал плечами.
– Выходит, что любую мало-мальски сложную работу надо делить на четыре этапа: планирование – что и как будешь делать, сбор материалов и инструментов, изготовление заготовок, а потом уже сборка. А непрофессионал, вроде вас, зелёных пацанов, этого не знает и безо всякой подготовки пытается всё одним махом сделать. Поэтому у него ничего и не получается или выходит криво да косо – курам на смех…
Так, за разговорами, они нарезали новую стопку обоев. А когда вернулся Шурка, втроём принялись намазывать и клеить обои на стены.
Ещё через час вернулась с работы Шуркина мама. На руках у неё сидел Примус. Елена Михайловна гладила кота по голове, а тот, затравленно озираясь по сторонам, всё порывался куда-то бежать.
– Вот чудеса, – сказала Елена Михайловна. – Примус наш встретил меня за два квартала от дома и давай ластиться, будто прощения за блинчики просит.
И протянула кота Шурке: – Возьми, пожалуйста.
Увидев, в чьи руки его отдают, Примус в отчаяньи прыгнул, сделал в воздухе сальто-мортале и скрылся под любимым диваном.
– Какой-то он нервный сегодня, – заметил Евтух Васильевич и подозрительно посмотрел на друзей.
Пока Шурка с Лерой пожимали плечами и делали честные глаза, в дверь постучали. На пороге возник дядька Микита.
«Ну, всё, – похолодело внутри у Шурки, – теперь и про кота узнают».
– Здоров, сосед, – протянул руку Шуркиному отцу дядька Микита. – Здоров, соседка, – кивнул Шуркиной маме.
Потоптался на пороге, почесал в затылке и даже крякнул, не зная, с чего начать.
– Да ты чего Микита? – удивился Евтух Васильевич.
– Тут коза моя Грелка на сносях, – начал издалека дядька Микита. – Вот-вот козлёночка родит. Видать, потому и сбрендила чуток. Разогнала всех кур. Сорвала дверь с замка. А в доме перевернула всё вверх дном и, главное, борщ уконтропупила.
– Какой борщ? – нахмурился Евтух Васильевич.
– Свежий борщ, – вздохнул горестно дядька. – Супруга только сегодня приготовила. Я его в сугроб поставил, чтобы, значит, остыл быстрее. Ну и вот…
При этих словах сосед сделал шаг назад, вышел на крыльцо и снова вернулся на веранду. В руках он держал увесистый полиэтиленовый пакет.
– Что это?
– Борщ.
– Какой борщ? – не поняла Шуркина мама.
– Как сказать, – задумался дядька Микита, – теперь, наверное, снежный.
– А зачем вы его принесли?
– Так я и говорю, Грелка свихнулась и борщ в снег вывернула. Теперь он никуда не годится. Ведь у меня кроме козы и кроликов – живности никакой. Вот я его собрал лопатой и Джеку принёс – пускай питается…
Сосед замолчал, а Евтух Васильевич, заподозрив неладное, повернулся к мальчишкам.
– Рассказывайте, – предложил сурово.
И когда они принялись рассказывать вторую часть истории с обоями, остановил: – С самого начала рассказывайте.
Друзья переглянулись, вздохнули сокрушённо и начали с того момента, когда в форточку влетела снежка.
Вначале дядька Микита слушал, открыв рот, потом улыбался, следом стал тихонько хихикать и, наконец, не стесняясь, хохотать во весь голос. Но когда узнал о полёте Примуса за сарай, насупился. А услышав, что Примус умудрился проехать на его любимой Грелке, и вовсе помрачнел.
– М-да, – почесал он в затылке, а после посмотрел на Евтуха Васильевича: – Что делать будем?
– А что тут делать, – вмешалась Елена Михайловна, – надо борщ варить.
– Пусть становятся и варят, – показала она на мальчишек, – одну кастрюлю вам, одну – нам…
Остаток дня до самого позднего вечера Шурка с Лерой под руководством Елены Михайловны варили борщ…
В этой истории повезло только собаке Захарьевых. Целую неделю Джек блаженствовал. Вначале он ел обычный борщ, частью которого была забрызгана кухня и в котором искупалась люстра. А потом ел подарок от дядьки Микиты – снежный борщ.
