Добравшись до мусорной кучи, Лера с трудом отыскал тело друга. Шурка лежал, заваленный сухими листиками, сучками и веточками. Был он по-прежнему завязан в узел и не подавал признаков жизни. Если бы Лера в тот миг мог стать человеком, он бы зарыдал от горя. Но он был насекомым, а насекомые, как известно, плакать не умеют. Сев над обезображенным неподвижным телом друга, Стопочкин принялся гладить по его зелёной голове трясущейся лапкой-листиком. Внезапно Захарьев открыл глаза. Лера от радости замер.

– Шурик, – шепнул он телепатически, – ты живой?

Шурик в ответ пошевелил усиками.

– Живой, – наконец, сказал он. – Но не весь, ног не хватает.

– Как же ты без ног можешь жить? – не понял Лера.

– Это потому, что я палочник, – пояснил Шурка. – А так бы давно помер. У палочников защита такая. Вдруг что, они могут и усики, и лапки отбросить.

– Ничего себе защита – ноги отбрасывать!

– Будь спок, – заверил Шурка. – К вечеру новые отрастут.

– Чёртас два они отрастут! – не поверил Лера.

– Много ты понимаешь, – недовольно пошевелил усиками Шурка. – Тут всё дело в регенерации. Давай лучше развяжи меня. А то дышать трудно.

Лера попробовал и не смог.

– Наверное, эта инопланетная дыня какое-нибудь завязывательное преобразование сделала, – предположил он.

– Ничего подобного, – возразил Шурик. – Просто палочники во время опасности вроде как в обморок падают. Защитная реакция. В таком обмороке их можно как угодно скрутить.

– Но сейчас же ты не в обмороке. Если тебя развязать, у тебя все рёбра переломаются.

– Тяни, не бойся, – настаивал Шурка.

Лера схватил с той стороны туловища, где раньше были ноги, и что есть силы потянул. Неожиданно внутри Шурки хрустнуло и… И он разломился на две части. В руках у Леры оказалось завязанное в узел туловище. А голова и грудь Захарьева с усиками и передними лапками остались лежать на земле.

– Ёлки-палки! – испугался Лера и попробовал сложить разорванного друга воедино.

Шурка, конечно, не складывался.

– Шурик, прости, пожалуйста, – мысленно взвыл Лера, – я не нарочно.

Шурка смотрел на него остекленевшим взором и не двигался. Лера в отчаянье стал биться головой о землю.

– Ладно, – неожиданно сказал Шурка. – На первый раз прощаю.

– Так ты опять живой?! – подскочил Лера.

– Опять-опять. Неси меня теперь на дерево, где листьев побольше.

– Да я мигом, – бросился к нему Лера.

– Только осторожно, – предупредил Шурка, когда друг поспешно поднял его голову с остатками туловища, – не то от меня скоро одни уши останутся.