Каннибалов разбили наголову. Они были так напуганы великаном Суиллием, что с тех пор более не подплывали к острову и близко. Лицемер же никак не помог землякам-островитянам, а даже напротив. Узнав, что в рядах защитников города большие потери, он с толпой своих сторонников подошёл к его окраине и стал угрожать нападением. При этом его люди перекрыли доступ к Малахитовой горе, и Порций не смог использовать великана Суиллия. Казалось, спасения нет. Остатки истерзанного в боях гарнизона не могли противостоять многочисленному и полному сил войску Лицемера. Вот тогда на защиту города выступили женщины. Они надели доспехи погибших мужчин, взяли в руки их мечи и дали такой отпор врагам, что те с позором бежали. Война после этого продолжалась недолго, и вскоре Лицемер был схвачен.

– Затем, – вздохнула Фиолета, – Порций совершил великую глупость, а вернее, первое своё преступление. Вместо того, чтобы отдать Лицемера на суд старейшин, он своей властью приговорил его к смертной казни и собственноручно казнил. После чего взял вдову Лицемера себе в жёны.

– С тех пор Порция и назвали кровавым?

– И тогда ещё нет. Но после казни Порций очень изменился. В него будто бы вселился дух убитого им Лицемера. Вскоре ему показалось мало власти, и он принудил островитян избрать его царём. Потом мало-помалу он убрал из своего войска мужчин. А главным военачальником поставил самую воинственную амазонку Ипполиту.

– Ипполиту? – удивился штурман.

– Да, да, – подтвердило облачко, – Ипполиту. Это была далёкая прародительница дамы вашего сердца. С тех пор и повелось, что государством на острове управляют два рода: род царей и род полководцев. А чтобы отличить их от других островитян, я, по настоянию Порция, изменила в организме обоих родов ген, отвечающий за цвет волос. Тогда-то и появились на острове фиолетоволосые правители.

– А что же сам Порций? – напомнил капитан.

– Порций всерьёз взялся за мужчин, считая, что они могут быть опасны. По любому поводу их ссылали на каменоломни, где в течение многих лет существовали каторжные поселения. Другие, не дожидаясь репрессий, бежали в долину. Но это произошло значительно позже. После того, как Порций хитростью заманил меня в подземелье, разрядил аккумуляторы и посадил мой корабелик на цепь.

– Надо полагать, что ловушку в Малахитовой горе сделали вы? – спросил капитан Чародей. – И сделали после нападения людоедов.

– Так и есть, – подтвердила Фиолета. – Вначале я удлинила галерею лицемеров и привела её в пещеру под центром управления, а на месте хода, ведущего в город, устроила Смертельную петлю.

– Чего-чего? – удивились моряки, которым не довелось побывать на острове.

– Расскажите, – попросил за всех штурман Тополёк.

– Смертельная петля – это целая история, – предупредила Фиолета, – но если вы настаиваете…

– А кстати, – обратилась она к вернувшемуся боцману, – кто там так нехорошо кричал?

– Пушкарь Свеча, – доложил Михайло. – Он, как и приказывали, заманил Рыжика в трюм. Котяра слопал сало. Потом набросился на валявшийся в трюме канат, а после стал примериваться к шнуркам пушкаря.

– Как он? – все с тревогой смотрели на боцмана.

– Цел, – улыбнулся Михайло. – Но с котом надо что-то делать, а то у него какая-то нездоровая тяга к верёвочным изделиям, он нам все снасти изгрызёт.

Фиолета забеспокоилась.

– Неужели произошёл сбой программы?

– Лучше вы его до котёночных размеров ужмите, – посоветовал капитан.

– А давайте его сюда, – охотно согласилась ино– планетянка.

Матросы с трудом приволокли Рыжика, который больше походил на молодого игривого тигра. Не успел котёнище изгрызть пеньковый трос, на котором его вели, а сверху уж завис корабль-книга. Сверкнул фиолетовый луч, и вместо громадного рыжего чудища на палубе возникли две канатные бухты. Из-под них тотчас донеслось жалобное мяуканье. Михайло запустил руку под канаты и выудил оттуда перепуганного Рыжика, который стал прежним крохотным и безобидным котёнком.

– Постойте, постойте, – удивился штурман. – Рыжика вы увеличили на одну бухту, а теперь их две.

– Явный сбой программы, – заключила огорчённая Фиолета, – надо материализатор менять.

– Всё в порядке, – успокоил её боцман, – вторая бухта из трюма.